Аннотация: Аргалиат попадает в Эбен, где знакомится с Аэрмилом. Мистическая сила начинает подвергать героев испытанию нравственности.
...
Никто не знал, откуда он родом, кто его отец, кто мать. Серебристые волосы развевались на ветру. Прямой нос. Острый подбородок. Чуть впалые щеки. Лицо совсем юное. Ни одной морщинки.
Мокрые от слез глаза смотрели в никуда. Мощеная камнем улица встречала каблуки сапог раздражающим стуком. Он просто шел. А на землю за спиной опускалась тьма.
Кожаная куртка в обтяжку, местами порванная, подчеркивала стройную фигуру. С одной стороны черного ремня с серебреными бляшками на цепочке болтался кожаный футляр для деревянной флейты, а с другой - черные эбеновые ножны для лезвия литой серебреной рапиры с навершием в виде полумесяца.
Люди из толпы плевали в его сторону, кидали камнями. Но все камни пролетали мимо. А он так хотел, чтобы хотя бы один достиг цели, желал умереть, покончить со страданием. Потоки слез стекали по щекам и шее.
Он хотел убежать, но сдержался. Стало их бесконечно жаль.
Каждый был обречен. Люди становились черными тенями, где опускалась тьма.
Юноша вышел через городские ворота, а толпа заликовала.
"Вон! Убирайся прочь, Аргалиат!"
И с этими возгласами, город погрузился в осязаемую черную тьму. Раздались крики, крики боли и отчаяния.
Он не выдержал. Ринулся вперед. Ноги поспешили к местам, где людей быть не могло.
Смерть за спиной, не знающая жалости и пощады. Только смерть... А где-то новое начало.
Там, где он, конец.
Там, где нет, новое начало.
Аргалиат - предвестник.
Там, где судьба его, решится судьба мира
"Писание Эбена" Пр. Алестиин
Принесет он горе и смерть.
Защищайтесь.
Принесет он плач и страданье.
Тьме не отдавайтесь
"Песни горя"
Час презренного конца,
Дней заклятье тленных!
Восстань из бездны,
Имя Аргалиат
Иди вслед за луной,
За печальною мечтой!
За тобой лишь тень.
Впереди надежда, светлая надежда, Аргалиат
"Песни радости"
1. Свет мечты, огонь надежды
Храните, дети мои, надежду!
И в самую трудную минуту
надейтесь
Надейтесь, что правда победит ложь,
Что ваши дочери и сыновья
увидят лучшие дни
Надейтесь на возрождение, храните
свет, храните любовь.
И да согреет и осветит вас
огонь надежды
"Книга мудрости королей: наставление перед смертью" Люшаан Защитник
За великими горами, широкими реками и могучими эбеновыми лесами на просторном каменном плато, омываемым бушующим морем, воссел, как на троне, древний дивный город, черная цитадель, Эбен, из благородного эбенового камня.
По извилистой горной дороге, выходящей из главных ворот города, серпантином спускающейся по склону, ехала ведомая рыжей кобылой телега. В ней сидел человек в черных доспехах и длинным мечом за спиной. А у ворот стояла женщина, из глаз которой текли слезы. Рука ее нежно легла на плечо ребенка, а глаза еще долго провожали силуэт, что удалялся с каждым мгновением.
Со стороны города поднималось солнце, мутное и глухое, предвещавшее новый сумеречный день. Ночь не уступала никогда. Что-то злое, невидимое в воздухе мешало лучам света проникнуть, донести себя людским душам.
Солнце не несло освобождение. Но когда люди смотрели на него, в сердцах вспыхивала надежда, надежда на просвет. При виде его часовые на высоких стенах цитадели уходили на покой. На смену приходили другие, бодрые и пока веселые. В огромных отверстиях в стенах стрелки чистили массивные литые пушки, готовясь к новому дню. Благо, до дома всем было не далеко. Квартиры воинов ульем расположились прямо в массивных стенах.
В городе кипела жизнь, шла работа. Молоты кузнецов трескались о наковальни. Спорили и рисовали чертежи инженеры. Проводились расчетные эксперименты. Главный библиотекарь осматривал и чистил древние свитки и фолианты. А священники читали писания в храмах. Каждый был занят делом, нужен.
Среди общего черного антуража резко выделялась башня из белого мрамора, расположившаяся в центре города. Король заперся на верхних этажах этого сооружение, что раньше являлось средоточием сил Старой империи, пристанищем аланей, птиц поражавших глаз красным оперением и грациозностью полета. Предчувствие не давало покоя сердцу правителя, терзало, заставляя размышлять о временах, когда существовали и птицы, и величие. От первых остались лишь пустующие молчаливые гнезда, от второго - люди, ведущие борьбу за жизнь.
А телега продолжала путь, проезжая по древнему каменному мосту, как и цитадель построенному в лучшие времена. Вода в реке текла спокойно, без намека на спешку. Веяло прохладой и свежестью. От чего на лице человека в телеге промелькнула улыбка, разгладив едва заметные морщины. Ветер легко и беззаботно играл короткими пепельно-русыми волосами, рассеченными пробором.
Все в его лице было каким-то скромным, кротким. Узкий нос. Редкие брови. Серые глаза. Чуть отодвинутый назад подбородок. Почти невидимая бородка.
С другой стороны моста два стражника доедали буханку хлеба, одну на двоих. В сторонке паслись лошади. Часовые одеты в такие же, как у человека в телеге, доспехи. Только погнутые и расцарапанные в разных местах. У одного вместо глаза - узкая, зашитая щель. Огромный шрам расчертил лицо через отсутствующее око сверху вниз.
- Возрождения тебе и твоим детям! - хором приветствовали стражники.
- Кх, кх, кх... Благословления вам, Аэрмил и Арэон. Как дела? Видели ли врага? - человек в телеге остановил кобылу.
- Знаешь, ни вчера, ни сегодня. Они будто выжидают, или готовят что-то. А значит, могут напасть в любой момент, - ответил часовой без шрама.
- В последнее время они вообще престали рыскать. Такого еще не было никогда. Непонятна причина. Но у нас появилось время, чтобы залечить раны. А это не плохо, - добавил шрамованый именем Аэрмил.
- А что разведчики? - с удивлением спросил сидящий в телеге.
- Говорят, что видели одного, двух. И все, - сказал первый часовой.
- Да не потухнет солнце на небе, - проговорил человек в телеге после недлительного молчания. Лошадь сдвинулась с места.
- Доброго пути, Кофеан, - стражник со шрамом кинул вдогонку.
- Да не сомкнется над тобой кольцо врага, - добавил второй.
Чем ближе лес, тем сильнее сумерки. Сгущался мистический туман.
Лесоповал. Пока еще полные сил лесорубы с огромным трудом валили древние и толстые эбеновые деревья, что, казалось, готовы простоять еще не одну тысячу лет. Здесь же шла заготовка.
Лагерь, что неподалеку, обнесен деревянным частоколом. На смотровых башнях радовались передышке от работы одинокие часовые. В обязанность их входило сообщать о малейших движениях в чаще леса, ибо они приходили оттуда и несли смерть.
Кофеан погнал повозку в ворота. Уста его приветствовали каждого встречного. Каждый встречный приветствовал в ответ. Наконец, кобыла остановилась у самого большого дома, что больше походил на деревянный замок. Ноги в эбеновых сапогах коснулись земли.
Из двери выбежал широкоплечий мужчина, четырех локтей ростом с добрыми глазами и лохматыми длинными волосами.
- Кофеан! Как я давно тебя не видел! Как твоя рука? Ты же был при смерти, когда я в последний раз тебя видел. Здоров, как плод эбенового дерева! Хорошо, что я вытащил тебя из лап этих созданий, - прозвучал басистый голос главного лесоруба. Но в басе этом была вся широта души.
- Лекари из храма заштопали мои раны. Знают свое дело. Теперь, вот, снова вожу все необходимое.
- Куда путь держишь?
- К рудникам, в Эбеново Ложе.
- Останься чуток. Наверно, с утра не ел ничего?
- Ну... в общем да, - скромно ответил Кофеан.
- Давай за стол. С ферм нынче урожай... не очень, но еды хватает. Марея, принимай гостя.
- Кофеан! Давно у нас не был. Заходи. Усаживайся за стол, - услышала Марея их разговор.
Кофеан вошел.
Убранство не отличалось роскошностью. Это видно сразу. Уже в прихожей. Никаких лишних вещей, украшающих жилище, ни картин, ни ваз с цветами. Лишь простая деревянная мебель, голые стены. В большой комнате, куда выходила прихожая - огромный стол не на один десяток человек. Выделялись два кресла у камина, обтянутые кожей и шерстью, сделанные во времена, когда за жизнь бороться не приходилось.
- Присаживайся, - сказал Арелиан, рукой указав на кресла.
Оба сели. Минута молчания. В воздухе повис живительный аромат эбенового сока, запах свежести и чистоты.
- Прекрасные у тебя кресла. Всегда нравилось на них сидеть. Мягкие, удобные...
- Они достались мне от отца, ему - от деда. Не знаю даже, сколько им лет.
- Кажется, что вечность, - Кофеан сделал небольшую паузу и добавил. - Сейчас таких не найти.
- Все проходит. Наверное, и эти станут пылью.
- Но есть надежда, светлая надежда, Аргалиат. Да... а как дела в лагере?
- Все по-прежнему. Рубим лес, за ним приезжает Ларан. Только нападений не стало, почти. Забрел один сюда недавно...
- Ларан? Это значит... а Маэль? - Кофеан перебил друга.
- Он... умер. Я знаю, вы были друзьями.
- Тяжелые наши времена...
- Это может случиться с каждым. Мне жаль.
- Воля небес... Они решают, - пытался перебороть горе Кофеан.
- За стол! Завтрак готов - позвала с кухни Марея. Кресла отпустили своих пленников.
Завтрак был скромен. Какая-то каша с листьями, с привкусом меда, несколько хлебов и три яблока на всех. За едой молчали, впрочем, как и было заведено. Но у Кофеана и своих причин хватило. Горечь утраты не хотела отпускать. Не поддавалось лицо. Отказывалось изображать хоть какую-то, но улыбку.
После завтрака Марея унесла посуду. Кофеан с Арелианом оставили стол за своей спиной. Снова молчание. Лесоруб, несомненно, понимал состояние друга. Голые стены слушали мелодию тишины.
- Кх, кх... Мне в путь, - прервал молчание Кофеан.
- Да не сгустится над тобой, друг мой тьма врага.
- Да не опустится мрак на твой дом, - попрощался Кофеан. Пол своим скрипом проводил до выхода.
Заросшая лесная дорога, изрытая корнями деревьев, заросшая мхом, вся в рытвинах и ухабах. Темнота. Даже не сумерки. Ночь. Свет не проникал сквозь потолок ветвей и листьев эбеновых деревьев, от которых шла таинственная испарина. Тот же аромат свежести. Тишина. Пугающая, настораживающая.
Толстые вековые деревья наблюдали за одинокой телегой, что осмелилась заехать в лес, мертвый уже давно. Ведь птицы и животные убрались подальше от этих мест, казалось, сотни лет назад. Осталось лишь воронье. Кофеан одной рукой крепко держал поводья, в другой горел факел. Нахлынула волна страха. Мурашки пробежали по спине.
В это время суток сон защищал живущих. Враги попадали в его объятья. И только голод освобождал чудовищ под вечер. Но исключения существуют почти всегда. Их то Кофеан и боялся. Серые глаза пытались уловить малейшие движения.
Крик ворона. Кофеан дрогнул, но внимание его не ослабло. Темный силуэт показался впереди. Силуэт человека. С клинком в правой руке. Он приближался. Меч Кофеана уже наготове.
- Кх, кх... Кто ты?! - крикнул сероглазый, прокашлявшись.
Ответа не последовало. Но даже на расстоянии пяти локтей и в свете факела тень покрывала лицо незнакомца. Четыре локтя. Три. Два. Все та же тень. Клинок воспарил в воздух. Кофеан спрыгнул. Меч в его руке блокировал удар, предназначенный лошади. Безликий исчез, развеялся по воздуху подобно пару, наваждению.
...
- Никогда не видел ничего подобного. Ты уверен, что не померещилось?
- Может, это просто видение. Но такое реальное... А удар его клинка я, кстати, почувствовал.
- Возможно, из-за страха. Он же может вызвать видение.
- Да, был страх, но повторяю, кх, кх... удар.
- Ты говоришь, растворился в воздухе, как туман. Возможны еще два варианта.
- Неужели...
- Да именно! Колдовство, ворожба.
- Но кто? Кто может этим заниматься?
- Возможно, в лесу поселился отшельник.
- Но они не могут. Они же животные.
- Я не понимаю, почему у тебя в голове не укладывается мысль, что кто-то, возможно, просто нарушил древний закон, что это кто-то из города.
- А может из вне? Может, даже из-за океана.
- Не исключено. Но все же ты должен предупредить старейшин. Они обязаны быть в курсе всего, что происходит.
- Второй вариант. Ты упоминал, что возможен еще вариант.
- Да. Но это уже точно невозможно.
- Не говори так.
- Повелитель облаков.
- Это довольно древняя легенда.
- Вообще то всего лишь двухсотлетней давности. Да и машину сломали, если она, конечно, была на самом деле.
- Не понимаю, почему нет?
- Все ты не понимаешь, Кофеан. Это просто легенда.
- Даже если она самая лживая, в ней есть доля правды.
- Друг мой, не будем спорить о лживости легенд. Во всяком случае, ты знаешь, что нужно сделать.
- Ладно. А как дела с эбеном.
- Добываем, как можем. Я устал... честно говорю. Все руки в мозолях. И никакого просвета. Поскорей бы смена. Лучше уж на свежем воздухе деревья рубить, - человек в изодранной шахтерской одежде закончил с обедом, горящие факелы проводили собеседников на выход из комнаты, - пошли. Нагрузим твою тележку.
Узкие коридоры шахты, спертый воздух и запах плесени не давали покоя Кофеану. Как живут эти люди, как спят и не боятся задохнуться? Рабская работа. Сердце наполнилось жалостью. Но как не хотелось оказаться на их месте.
Множество ответвлений от основного коридора встретилось на пути. В основном выработанные туннели. Большинство завалены. Потолок, подпираемый деревянными балками, казалось, готов похоронить под собой.
- Эрэбен, сколько лет этой шахте?
- Она единственная осталась с эпохи империй.
- Но ведь Эбен строился не от нее.
- Были еще. Сейчас заброшенные. Их можно встретить на всем протяжении леса. К ним даже ведут заросшие дороги Древнего Королевства.
- Настоящие мраморные?
- Почему же? Некоторые эбеновые.
- Как ты думаешь, все шахты выработаны?
- Скорее нет. Но загнать туда людей... Ты же сам понимаешь. Здесь мы можем дать отпор. На новом месте этого не получится. Там даже решетки не будет на входе. Да и эбена хватает.
Наконец, взору Кофеана открылась просторная комната. Из потолка и стен змеями выползали корни деревьев. Их концы в немыслимом симбиозе соединялись с камнем, образуя залежи эбена, черной руды с оттенком пурпурного цвета. Шахтеры не жалели рук. Махали кирками. А в центре помещения лежало добытое добро.
- Кх, кх... Как я понимаю, опять своими руками.
- А что поделаешь, не расширять же проход, чтоб сюда лошадь подогнать.
- Не позавидуешь вам здесь. Целыми днями добывать руду в этой грязной шахте.
- Не позавидуешь... но ты понимаешь, каждый нужен и должен выполнять обязанности, какие имеет. Ради надежды, ради наших детей.
- Понимаю. Чтобы не поглотила нас тьма.
Та же лесная дорога, тишина. Тот же запах свежести, крик ворона. Страх. Волнение. Глаза не могли оторваться от чего-то черного вдали, что лежало на земле. "Корень" - мелькнуло в голове. Но через мгновение "корень" оказался больше похож на тело. Кофеан погнал и без того уставшую кобылу, везшую доверху набитую эбеном телегу.
Сапоги звякнули о землю. Рука потянулась к шее. Пульс на месте. Миг спустя, сероглазый понял: этого юношу он никогда не встречал ранее.
- Кх, кх. Он пришел извне, - прошептал удивленный Кофеан.
Пот выступал на лице найденного. Красные пятна уродовали лицо. Длинные серебристые волосы запачканы. Навершие рапиры в виде полумесяца казалось просто ржавым от грязи.
Неизвестно, сколько юноша находился без сознания. Единственное, что можно точно сказать, он - тяжело болен.
Кофеан взял беднягу на руки. Закричали вороны. Не один. Десятки, если не сотни. Ткань, укрывавшая эбен послужила одеялом для больного, что теперь лежал за спиной сероглазого. А неприкрытый камень сыпался на каждой кочке. Но он ничто по сравнению с жизнью человека, будь тот трижды злой. Таковы нравы Эбена, города, ведущего каждый день борьбу за жизнь в разрушенном и обреченном мире.
- Чужеземец, говоришь. Ты прав. Я его тоже никогда не видел, - сказал Арелиан, пытаясь изобразить улыбку. Таким угрюмым и хмурым Кофеан его еще никогда не видел.
- А вот и лекарь.
- Спасенья вам и вашим детям, - приветствовал тощий длиннобородый старец с деревянным посохом, одетый в зеленую рясу, знак эриата лекарей.
- Пойдем за мной, - почти со злобой ответил на приветствие Арелиан.
Лекарь последовал за лесорубом в соседнюю комнату. Кофеан тоже. За больным уже ухаживала Марея. Стул под ней скрипнул: она отошла, чтобы пропустить старца. Брови наклонились угрюмо. Морщинистая рука проверила пульс. Затем ладонь опустилась ко лбу. Пальцы раздвинули веки. Лекарь внимательно взглянул на зрачки и заключил:
- Он будет жить... Обычный красенец. Однако давно им уже никто не болел. Мы думали, демоны этого недуга ушли под землю после Катастрофы. А это может означать лишь одно: почва освобождается от наследия древних.
- Но не небо... - проговорил Кофеан.
- Увы... не небо, подтвердил старец.
- Но с другой стороны, это наследие было полезно для нас, защищая от недугов, - раздраженно проговорил Арелиан.
- Нас болезни не тронут, - не согласился старец.
- Законы... - проговорил про себя Кофеан.
- Небо будет охранять нас, доколе будем блюсти законы, быть верными друг другу, - старец занес руку над головой юноши. Красные пятна сошли с лица.
Он очнулся и завопил:
- Аллайна! Аллайна! Где ты? Не бросай меня!
- Аллайна!
- Аргалиат!
- Ты слышишь меня?
- Да, любимый.
- Ты рядом?
- Конечно. Я всегда с тобой. Я не брошу.
- Я найду тебя, моя любовь.
- А я буду ждать. Даже вечность... вечность... вечность...
Слова растворились в пустоте. Вокруг светлые звезды и нет земли. Даже под ногами горящие далекие точки. Он сказал что-то, но не услышал слов. Он кричал, но... лишь пустота. Звезды начали меркнуть, одна за другой. Все быстрее и быстрее. Кричал, вопил. Страх, отчаяние. Одиночество. Настолько сильное, настолько страшное и болезненное.
Звезды померкли. Он остался один, в нигде, в ничем, в небытии.
- Все серьезнее, чем я думал, - взволнованно произнес старец.
- Он кричал всю ночь, повторял одно имя, - волновалась Марея.
- Да. Задержался ты здесь из-за него. Что подумают в городе? - спросил Арелиан. Раздражение не исчезло из голоса.
- Аллайна... что-то это имя значит. И кажется таким знакомым, - проговорил Кофеан.
- В город мы отправимся вместе, - сказал старец, как бы не обратив внимание на смутные подозрения сероглазого, - и возьмем юношу с собой. Совет должен знать. Да и там ему будет намного лучше.
- И то правда, - согласился Арелиан. Какая-то нотка облегчения прозвучала в его голосе.
- Что же это такое? Никогда еще во мне не вспыхивало столько злости. Я с трудом сдерживал желание ударить того паренька, - недоумевал лесоруб, сидя в кресле. Одинокий светильник развеивал вечерний мрак.
- Что же это такое было? - ласково спросила Марея.
- Точно говорю тебе. Не простой это мальчуган. Нам всем еще предстоит поплакать с ним. Прямо проклятый какой-то.
- А сейчас все хорошо?
- Да вроде прошло. Его увезли - сразу легче стало. Знаешь, а я ведь действительно мог ударить.
Марея с испугом взглянула в глаза мужа. Нет. Она не нашла ненависти. Добрые и светлые, как всегда. Девушка присела на подлокотник и обняла его. Рядом с Мареей, Арелиан казался настоящим медведем.
- Все будет хорошо. Увидишь. Не думай сильно о том, что случилось, - прошептала она на ухо, - просто останься тем, кто ты есть. Таким, какого я люблю.
- Аргалиат!
- Аллайна!
- Ты веришь этим людям?
- Я их не знаю.
- Я знаю, что не знаешь. А я их знаю. Не доверяй никому из них. Они предадут, как предали меня, любимый.
- Но почему? Разве они так злы?
- Не думай об этом. Все решится за тебя.
- Как всегда?
- Да...
Кровь. Повсюду. Пылает огонь. Лица мертвых. Горящие голые белые и черные деревья. Без листвы. Окружили.
- Ты достоин смерти! Ты за все ответишь! Аргалиат! Смерть, Аргалиат! - кричали умершие. Всех он когда-то видел. Все умерли из-за того, что он просто был рядом.
Огонь разжегся сильней. Снова крики.
- За что? За что, Аргалиат?! - гримасы невыносимой боли изобразились на лицах.
- Аллайна! Аллайна! Кричал он. Но стоны заглушили голос. А вскоре огонь поглотил все.
- Где я?! - вскрикнул он, вскочив с кровати.
- Ты у друзей. Успокойся...
- Что вы со мной сделали? Аллайна!
- Тебя никто не тронет, присядь, - пытался успокоить юношу человек лет двадцати семи, с огромным шрамом и без глаза. Когда, по всей видимости, получилось, он уселся рядом на кровати.
В воздухе повисла тишина. Аргалиат осмотрелся. Маленькая комната. Черные стены, потолок украшены золотистыми узорами. Как бы единая полоса этого цвета расчертила их, извиваясь, местами образуя и прямые углы. С первого взгляда, можно подумать: это просто беспорядочные завитушки. Но Аргалиат присмотрелся, дал волю воображению. И тут же глаза уловили цветы, зверей, птиц, лицо человека. Все слилось в единую картину. Человек подминал под собой траву. Росли цветы, высились деревья. Земные звери окружили сидящего. Потолок стал небом. Там и солнце, и птицы, и облака.
Аргалиат ахнул.
- Как красиво, - сказал он.
Человек со шрамом, не знавший, как продолжить разговор, повернулся.
Аргалиат увидел лицо. Несмотря на отсутствующий глаз, отвращение оно не вызывало. Лицо человека решительного, уверенного. Чуть выдающийся подбородок. Короткие черные волосы. Густые брови. Заметная козлиная бородка. Единственное око - голубое.
- Несомненно. Люди, расчертившие эти стены, были мастерами в своем деле. Никто так уже не умеет, - сказал человек со шрамом и чуть погодя с его уст сорвался вопрос, прямой, как точная стрела. - Ну, как тебя зовут?
- Я не знаю. Все по-разному, - выговорил юноша. Глаза опустились. Он соврал. Собеседник это понял.
- А меня - Аэрмил. Может, все-таки ты скажешь правду? Как тебя называют близкие?
- У меня нет ни родных, ни близких. Но обычно меня называют... Да, мое имя...
- Говори, не томи.
- Аргалиат, - он так не хотел произносить это. Но искренность все же привилась в сердце с рождения.
- Аргалиат... Знакомое имя, - сердце одноглазого бешено заколотило. Имя злостно манило, легло тяжелым весом. Стало не по себе. Захотелось взять с табурета, что рядом с кроватью, меч, поднять и вонзить в сидящего, беспомощного и больного. "Это против правил, против морали, закона. Он слаб и нуждается в защите", - волевым усилием про себя произнес Аэрмил. Тяжесть спала. Отлегло от сердца.
- Сейчас ты будешь меня ненавидеть. Каждый знает это имя.
- Откуда ты, Аргалиат? - на удивление собеседника спокойно произнес воин.
- Ты не гонишь меня? Не хочешь убить?
- А почему, интересно, должен?
- Кто ты? Ты - бог?
- Я просто человек. И не в коем случае не божество, - рассмеялся Аэрмил, - как ты, как многие другие.
- Что же это за место?
- Эбен, цитадель, пристанище, дом.
- А я слышал только плохое об этом месте. Странно...
- Расскажи. Интересно. Очень.
- Мне говорили, что где-то на краю мира стоит черная цитадель, сердце Древнего царства, что она проклята, люди в ней чтят тьму. Так мне рассказывали.
- Хе, хе, хе, - посмеялся Аэрмил, - что еще можешь о них рассказать.
- Зачем говорить? Мест, где я был, не существует теперь. Не имеет смысл о них рассказывать.
- Я вспомнил, что значит Аргалиат. Предвестник смерти мира. Разрушитель.
- Я сразу сказал, вы возненавидите меня. Все ненавидели.