Сербо Илья : другие произведения.

Ствол Правосудия

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    На этот раз отрывок чуть больше. История простого фермера из Луизианы, на долю которого выпали тяжелые и судьбоносные испытания.

  "СТВОЛ ПРАВОСУДИЯ"
  
   Пролог
  
   Он уже два дня провел в пустыне без пищи и воды.
  До ближайшего, его родного, городка оставалось еще две мили, если верить Джонсу, который, собственно, и бросил его здесь помирать от жажды. Нет, однодневным запасом провизии он его, конечно, обеспечил. Но этого было мало для того, чтобы достичь Гринвилла. Деваться было некуда.
   Треклятый Джонс...
   Он знал лишь его фамилию. И все. Больше тот странный путник, одиноко странствовавший в своем фургоне, никакой информацией о себе не делился.
   Он был уверен, что как только отыщет этого Джонса, заставит его заплатить по заслугам. Но прежде необходимо было попасть в Гринвилл, набраться сил, чтоб не сдохнуть.
   Теперь он бранил себя за то, что не расправился с Джонсом, когда имелась такая возможность. Джонс помог ему, и, казалось, готов был доставить к ближайшему поселению цивилизованных людей. А потом взял и бросил его на произвол судьбы. Впрочем, в странном путнике, обладателе разваливающейся на части повозки, угадывалось что-то недоброе. Он словно чувствовал, что тот способен на подлое предательство.
   Вот только за что он это самое предательство совершил? Этот вопрос оставался открытым.
   Солнце палило нещадно. Солнце в аризонском зените. Что может быть хуже? Что еще способно так ярко отобразить сущность адской действительности?
   Уже около восемнадцати часов он не ощущал нёба. Словно того во рту и в помине не было. Пару раз перед глазами мелькали черные круги, и он боялся, что вот-вот падет без сознания. Короткостриженые каштановые волосы, часами пропускавшие сквозь себя обильные излияния пота, взмокли, а затем застыли. Возникало устойчивое ощущение, будто вместо них на голове теперь покоится засохшая куча конского навоза. Лицо осунулось, жизненные соки неумолимо истощались. Ему казалось, что всю влагу его тела давным-давно высосали.
   На горизонте маячили горные вершины, а всю ширь каньона словно бы уже сейчас можно было осязать в совершенстве.
   Доберется ли он до Гринвилла? Этот вопрос мучил его, сутками не давая покоя. На этот счет имелись большие сомнения. Он сильно сомневался в том, что цель, им поставленная, может превратиться в достигнутую.
   Город всего в двух милях от этого места стал его мечтой. В захолустном поселении фермеров и земледельцев видел он теперь райскую обитель.
   Ни одного водного источника на пути не встретилось. Ему казалось, что кто-то намеренно иссушил все мелкие речушки, что когда-то, возможно, протекали в пустыне.
   Из небогатого снаряжения при нем остался лишь затупленный охотничий нож боуи - трофей из Альбукерке. Им он порой, с превеликим трудом, срезал кактусы и очищал их от прочных колючек. Даже кактусы, дети пустынных земель, встречались не так часто, как хотелось бы. Кислые на вкус, с отвратительным привкусом, они служили ему единственным средством выживания в этом жестоком мире беспощадного зноя. Они заставляли слюну, в существование которой он иногда отказывался верить, выходить зеленой струей наружу. По природе бесцветная жидкость, получавшая зеленоватый окрас, тут же исчезала под бессердечными, все уничтожающими лучами.
   Каньона он достиг под вечер. Второй день пешего скитания подходил к концу. Днем ему казалось, что до вершины каньона, служившей, очевидно, последней преградой, отделявшей его от цивилизации, рукой подать. Теперь он сознавал, что повинен в самоуверенности, лишающей человека способности мыслить здраво. Скорость продвижения, мягко говоря, оставляла желать лучшего.
   Однако приятное ощущение вечерней прохлады, как-то уж совсем резко сменившее полное уныние от адской жары, не могло его не радовать. Он попытался миновать горы как можно быстрее, хотя понимал, что воплотить задуманный маневр в жизнь так, как надо, ему вряд ли удастся. И он был прав.
   Многие часы потратил он на преодоление горной гряды. Часто претыкался о камни, не замечая их в ежеминутно сгущавшемся ночном мраке, не редко останавливался, чтобы перевести почти покинувшее его дыхание и дать отдых усталым ногам. Глаза слипались. Он хотел достичь Гринвилла в кратчайший срок. Но бороться с неизменной потребностью организма не мог.
   Сон без сновидений, самый крепкий из всех возможных, пролетел незаметно. Проснувшись, он обнаружил, что наступило утро.
   Предстояло миновать еще ни одно ущелье, пройти не одну сотню шагов.
   В какой-то момент, продвигаясь по краю обрыва, он едва не свалился вниз, на дно ущелья, пестревшее внушительных размеров булыжниками и острыми обломками камней, порой сыпавшихся с горных отрогов под давлением различных сил.
   Говорили, что в этих местах можно лицом к лицу повстречаться с пантерой - опаснейшим хищником округи. Так что он отдавал себе отчет в том, что перспектива окончить жизненный путь, превратившись в изувеченный падением с огромной высоты кусок мяса, далеко не последняя опасность, которая его здесь поджидает.
   Мрачных мыслей он старался не допускать, но то и дело все же подумывал о вероятном столкновении с диким зверем. Что он предпримет в таком случае? Точнее, что ему останется? Сгинуть здесь, крепко сжав в руке трофейный давно затупившийся нож.
   Вскоре он обнаружил торную тропу, и засомневался на мгновенье в целесообразности действий тех безумцев, что проложили её. Впрочем, особого значения этим самым действиям он не придал. Лишь на результат обратил он свое внимание. Тропа, несомненно, вела к Гринвиллу и, бесспорно, была протоптана самыми отчаянными его жителями. Он хорошо знал Стива Брейна - бесбашеного авантюриста, издавна проживавшего в Гринвилле. Вспомнил теперь он и о Вёрне Дарлинге, который однажды собственноручно уложил десяток апачей.
   На многие сотни миль вокруг не было не единого города, пусть и самого убогого, кроме Гринвилла. Недолго думая, он ступил на тропу, и, продвигаясь по ней, удивился той твердости, что вдруг стала явно прослеживаться в его действиях. Такого он явно не ожидал после изматывающего путешествия по выгоревшей пустынной равнине.
   Вдали стали видны, а затем и различимы, крыши домов, конюшен и таверны "Худая Кляча" - единственного заведения в Гринвилле. Это заставило его двигаться еще быстрее. Желание оказаться в родном доме завладело им. Но сей мимолетный порыв ослаб и тут же отступил, как только он попытался ускориться. Изможденное долгим переходом тело внятно и отчетливо напоминало ему о том, что спешить он теперь не в состоянии.
   Он едва не свалился с ног, но, приложив усилия, устоял и продолжил идти, замедлив темп.
   Досадно было сознавать, что такое пустяковое расстояние при другом раскладе он преодолел бы куда быстрее.
   Дома ждет жена и двое детей, стол, набитый всем тем, что способна предоставить не самая бедная ферма. Там ведь есть вода. Безусловно, есть...
   Хотя и медленно, расстояние все-таки сокращалось. С каждой минутой крыши деревянных зданий становились все выше. Он приближался к городу и уже ощущал мягкость постели, на которой, наконец, даст покой истощенному телу.
   На его появление никто не обратил и малейшего внимания. Все словно о чем-то напряженно раздумывали, механически выполняя ежедневные обязанности. Только древний старик Пабло, сидевший в тени, что отбрасывала соломенная крыша скромного амбара, который стоял на западной стороне города, откуда шел путник, повернул голову в его сторону. Это не ускользнуло от его внимательного и проницательного взгляда, и потому вопросы он решил задавать именно старику.
   С трудом передвигая ноги, он подошел к Пабло. Еще раз оглядевшись по сторонам, он спросил:
   -Что-то произошло? Все какие-то подавленные...
   Усталость накатила на него с новой силой. Опять пришлось приложить усилие, чтобы не свалиться с ног. Пабло некоторое время просидел в молчании, словно бы не замечая пришедшего. Его будто не волновало то, что путник вернулся пешим, хотя город покидал верхом на великолепном мустанге. Затем он просипел старческим дребезжащим голосом:
   -Многое произошло, пока тебя не было, Билл. Многое изменилось...
   Весьма туманный ответ насторожил его. Сердце учащенно забилось в груди. Ему вдруг почудилось, что он видит страшный сон, и что все, происходящее вокруг - пугающая иллюзия.
   К его величайшему удивлению, тревожное чувство придало ему сил. Что есть мочи направился он в сторону своего жилища. Способности бежать он пока был лишен, но двигался вполне быстрым шагом.
   Ферма его, стоявшая немного поодаль от северной части города, представляла собой весьма недурное средоточие различных сооружений. В городе ферму эту принято было называть ранчо. Деревянное здание с четырьмя комнатами и просторной верандой, приличным амбаром, коптильней и загоном лошадей, где мирно паслись трое скакунов.
   На этом ранчо Билл усердно трудился не один год. Немало сил вложил он в то, чтобы семья его ни в чем не нуждалась. Как и все жители Гринвилла, он был обеспокоен циничным решением богатеев прокладывать железную дорогу по этим землям. Зажиточных магнатов совершенно не интересовала дальнейшая судьба местных обитателей. Их они считали низшим классом, а некоторые полагали вполне корректным сравнивать их с дикарями.
   Всем было ясно, что близятся темные времена. Но Билл Кален понимал, что не осознание будущих бед сейчас утруждает жителей.
   Дом свой он обнаружил абсолютно опустевшим. Дверь со скрипом отворилась. Никто не встретил его с распростертыми объятиями, как это обычно бывало.
   -Эллис! - окликнул он жену.
   Ответом послужило молчание. Его внезапно охватило чувство давящей тоски и полной безысходности.
   Он сделал шаг, пристально оглядываясь вокруг. Дубовый стол, на котором стоит ваза с увядшими цветами самых разных видов, дощатые стены, увешанные живописными картинами, которыми так дорожит Эллис.
   Он несколько раз обследовал жилище. Но никого не обнаружил. Сотни самых ужасающих догадок посещали его, усиливая тревогу. Он осмотрел и другие строения фермы, но никого так и не нашел. Чака, собака, имевшая дурную привычку вечно лаять и бросаться на хозяина, скаля зубы, тоскливо лежала на веранде, равнодушно взирая на все происходящее.
   Мучительное недоумение очень скоро окончательно его измотало. Усталость завладела всем его естеством. Он и не заметил, как позволил телу покориться сну. Уснул, разлегшись прямо перед корралем.
   Проснулся под вечер. Хорошенько зевнув, он сел и снова обвел собственные владения пристальным взглядом.
   Где они?
   Он принял бесповоротное решение расспросить обо всем старика Пабло. Тот был завсегдатаем "Худой Клячи". Не теряя ни секунды, он направился в таверну.
   Весь город будто опустел. Катун прокатился по земной тверди, наглядно проиллюстрировав кочевую природу многих обывателей Гринвилла, считавших постоянные перемещения с места на место более блаженным образом жизни, чем однообразное прозябание на одном месте. Он же от подавляющего большинства отличался оседлостью натуры. Обычно к вечеру улица заполнялась резвящейся детворой, фермерами, оживленно что-то обсуждавшими, женщинами, сетовавшими на не легкую жизнь и спорившими по поводу того, стоит ли в следующее воскресенье, отложив мирские заботы, посетить церковь. Но в тот вечер по улице, всегда наполненной разнородным шумом, проковыляла лишь парочка заядлых пропойц, пропащих грешников - братьев Хайд.
   Должно быть, все собрались на городской совет в таверне...
   Это его предположение было опровергнуто, едва он приоткрыл слегка поскрипывавшие створки. Том Линдсей, тапер, не заметивший его прихода, негромко играл на рояле и тихо напевал какую-то старую песенку о молодой Вирджинии. Заведение, обычно переполненное посетителями, так же, как и улица, пустовало. Лишь в дальнем углу, за столиком с правой стороны стойки, сидела четверка незнакомых ему особ. Пабло потягивал виски из бутылки темного цвета, безучастно вглядываясь в пустоту за окном. Расположился он ближе к выходу.
   Билл подсел к нему и поразился отрешенности взгляда старика. Этот старый мексиканец с дурацким дырявым сомбреро на голове, всегда был жизнерадостным дядькой, в котором окружающие находили веселого и словоохотливого собеседника. К тому же, он многое повидал на своем веку, и потому ему было что рассказать и чем поделиться. Истории о неспокойных временах войны с американцами и поисках золота в Калифорнии невероятно увлекали слушателей всех возрастов. В знак почтения простодушные жители Гринвилла звали седовласого старца "Папашей Пабло".
   Ни жизнерадостности, ни веселости, не каких либо других эмоций, кроме уныния, на лице Папаши в тот момент заметно не было.
   -Я бы все-таки хотел узнать, что случилось, - проговорил Билл и тут же осекся, мысленно выругав себя за невежливость, - А как, собственно, дела, Папаша Пабло?
   Старик молчал, продолжая меланхолично смотреть куда-то в сторону. Билл не мешал ему, ожидая ответа. Ждать пришлось немало. Наконец, еще раз хлебнув из бутылки, Пабло ответил:
   -Случилось ужасное, Билл... Я расскажу тебе, если пообещаешь внимательно выслушать меня, держа эмоции при себе.
   Билл весь напрягся. Слова старика вселяли страх. Что они могли означать?
   Он пообещал, что будет держать себя в руках, хотя и сильно сомневался, что сдержит обещание. Папаша обычно даже самые страшные беды принимал с оптимизмом. С той самой веселостью, которой теперь в нем не наблюдалось.
   -Мы и не думали, что так все произойдет, - начал старик, доверившись обещанию Билла, - Группа всадников посетила город несколько недель назад, когда ты ездил в Феникс. Все они были хорошо вооружены. В мою голову уже тогда закрались небезосновательные подозрения, хотя никаким образом свою враждебность к нам они не проявляли. Мы приняли их, угостили всем самым лучшим, что у нас есть. Вели они себя, как свиньи. Ругались, на чем свет стоит, бухали по-черному, дрались иногда друг с другом. Только их главарь вел себя, как человек, да еще пара-тройка его ребят производила впечатление нормальных людей. Отсутствие борделя их очень смутило. Они порой зарились на наших жен и дочерей. Мы женщин защищали, доходило пару раз до потасовок. Но их вожак, по ходу, юристом когда-то работал. Во всяком случае, ссоры он успокаивать умеет. Конфликты он мастерски утихомиривал, как и тех, кто в этих конфликтах был замешан. Какое-то время они собирались в полуразвалившейся хижине на окраине городишка, и чего-то там обсуждали. Мы пару раз посылали туда парнишку по имени Майк Крудс, чтобы он разведал, о чем они там болтают. Но его попытки незаметно подкрасться к лачуге всякий раз оборачивались провалом. Судя по всему, им понравился наш городок. А потому они решили ввести здесь свои порядки. Бандюги они еще те.... Это вскоре всем стало ясно. Вот только сделать мы ничего не могли. Они объявили себя хозяевами Гринвилла. Некоторые наши парни этому воспротивились. Так они с ними расправились, причем весьма кровавым способом. Собрали всех недовольных в одно место, то, где жизнь кипит, да и расстреляли. Законники, видимо, их по пятам преследуют. А где бы они еще себе укрытие нашли? Наше поселение - мелкое. В таких они хорониться и любят. Противопоставить им мы ничего не можем. Они, как вояки вооружены. Вон посмотри, сидят у стойки...
   И старик указал в сторону незнакомых мужчин, на которых Билл сразу обратил свое внимание, зайдя в таверну. Кольты и винчестеры.
   -Их человек сорок, не меньше, - добавил Пабло, - Ей-Богу, клянусь, наши ребята бились, как могли. Не у всякого фермера есть оружие, способное хоть что-то противопоставить этим мерзавцам. Что наши кривые дробовики могут против их молниеносных "миротворцев"? В конце концов, все решили, что самым разумным в таком положении будет сдаться. Так мы и поступили. Некоторые валили из города куда подальше. Ты же наших людей знаешь. Они на месте усидеть не могут, а когда такое происходит, тем более. Это не понравилось бандюгам. Они перекрыли все входы и выходы, а главарь велел своим людям преследовать тех, кто успел отсюда убраться. Эти вестники смерти вернулись с бездыханными трупами наших горожан.
   Старик опустил голову. Билла вновь обуревали пугающие мысли.
   -А где Эллис? - робко спросил он, страшась услышать ответ.
   Папаша Пабло ничего не ответил.
   -Где Эллис? - повторил вопрос Билл.
   Мексиканец поднял голову и сопереживающим взором уставился на мучимого страшными предположениями фермера. Несколько минут он молчаливо рассматривал своего давнишнего знакомого, будто пытаясь узнать его снова. Или же оценивая его душевное состояние по внешнему виду.
   -Билл..., - задумчиво протянул он, - Я не думаю, что ты хочешь это услышать.
   Повисшее в воздухе молчание еще более усилило тревогу. Он жаждал получить ответ, узнать правду, какой бы она ни была.
   -Расскажи все, как есть, - потребовал он, пытаясь говорить твердым уверенным голосом.
   -Я смотрю, ты истощен дорогой, - старик попытался сменить тему.
   -Говори!
   -Что ж, Билл, ладно... Их главный засматривался на Эллис с того самого момента, когда впервые увидел ее при въезде в город. Она ему приглянулась, к сожалению. Все это заметили. Поговаривают даже, что этот урод расправился с нашими парнями только для того, чтобы показать, на что способен. Так сказать, проявить властность, подчеркнуть доминирующий статус.... С роду такими словечками не шпарил. Видать, у этого головореза и научился. Он, скажу я тебе, на людей влиять умеет, чтоб его. Так вот, мне так не кажется. Вряд ли он стал бы творить такую чепуху, чтобы удивить Эллис. Он на придурка совсем не похож, в общем-то. Горделивый, это да, но далеко не дурак. Короче, как бы то ни было, Эллис он совсем не нравился, никаким образом ее интереса к себе не вызывал. О чем я вообще треплюсь, она же верна тебе до смерти. Собственно, смерть... В общем...
   Старик запнулся и умолк, жалобно взирая в лицо человеку, которому он все это рассказывал и который слушал его со всем вниманием.
   -Ну, - подначил старика Билл, - Что дальше?
   Он опасался, что ужасные догадки оправдаются и окажутся истиной. Вместе с невыразимым волнением в его сердце с каждой секундой все больше закипала ярость.
   -В общем, - продолжил старик после недолгой паузы, - Ему было плевать, нравится он ей или нет. Он хотел во чтобы то ни стало завладеть ею. Однажды он приперся на ваше ранчо, когда Эллис была там одна. Она поручила мне за детишками приглядеть, и мы пошли на реку с удочками.... Она не дала ему совершить над собой насилие, ты ведь знаешь ее, она... Короче, она погнала его вон, пырнув ножом по лицу. У него на морде шрам остался. Этот человек, скажу я тебе, о своей репутации жестокого убийцы, которого пальцем трогать нельзя, заботиться еще как...
   Пабло снова замолчал, а потом продолжил:
   -Ну, он послал своих людей на твое ранчо. Велел им разобраться со всеми, кто на этом ранчо проживает. И они всех убили, Билл... Эллис, Стива и Бэверли... Я видел их тела прежде, чем Джош успел их похоронить. Я разгневался и напал на этого мерзавца, вооружившись кнутом. Но у него свои телохранители имеются. Они меня отшили, отмутузили конкретно, пару зубов повыбивали. Мне еще повезло, что они не прикончили меня на месте.... Я их материл, как заправский испанец. Но крепкое словцо, жаль, не то оружие, которым головы отстреливают... Я...
   Старик опять замолчал. И больше ничего не говорил.
   Папаша Пабло видел всю горечь, охватившую его приятеля. Горечь эта отразилась на простодушном щетинистом лице фермера.
   Биллом завладела ярость. Гневался он не часто, но коль это происходило, злоба совсем лишала его рассудка.
   Совершенно не задумываясь о последствиях, он выхватил нож из-за пояса и направился к столику преступников. Те не обращали на него внимания до того, как он приблизился к ним. Один из них, худощавый пьяница с резкими чертами лица и изящно выбритыми усами, повернулся в его сторону и презрительно прохрипел:
   -Тебе чего, длинный?
   Билл не пытался себя сдерживать. Он весь отдался эмоциям. Он занес над головой тощего усача нож. Последний, заметив это, поспешил увернуться от смертельного удара. Но его настигла крепкая левая рука фермера, которой тот зарядил бандиту в лобную кость. Усач распластался на полу, потеряв сознание. Остальные трое выхватили револьверы, дабы запугать противника. Им было велено не тратить попусту порох. Однако Билла Калена, прошедшего сквозь ужасы кровопролитной Гражданской войны, пушки не пугали. Ловкости ему было не занимать. Он был намного быстрее и проворнее их. Преступники по достоинству оценили его умения. Одному из них, грузному чернобородому техано, Билл сломал несколько ребер тремя точными ударами. Еще один противник с характерным лишь для него обожженным ухом попытался стукнуть Билла стулом, но в следующую секунду повалился на пол, сраженный режущим ударом.
   Билл собирался шибануть оставшегося на ногах эльзасца головой об стол, и расспросить о загадочном главаре шайки. Но ему это не удалось. Зато удача благоволила его сопернику. Тот улучил момент и приголубил его кулаком в самое темя, когда Билл сдерживал вражью атаку, сгибая пополам направленный на него ствол, который эльзасец никак не выпускал из руки.
   Фермер упал на пол, выведенный из сознания упитанным стрелком с одутловатым лицом, который за все время драки не сумел выстрелить ни разу. Кален лишь издал крик полного отчаяния при падении.
  
  
   Глава 1
  
   Уэс Диллон, брат Эллис, очень скоро поднялся по карьерной лестнице, став успешным юристом в Фениксе. К его помощи предпочитали прибегать все, осужденные на смертную казнь. Ему приходилось защищать честь как невиновных, так и повинных в ужаснейших преступлениях. Самым успешным адвокатом его считали потому, что он ведал о некоем секрете, благодаря которому все его подзащитные получали освобождение вне зависимости от степени вины.
   Это помогло ему со временем обзавестись солидным состоянием. Родившийся в семье простого скотовода из Тусона, он превратился в настоящего джентльмена. Хотя отец, Роберт Диллон, привык звать горячо любимого отпрыска "богатеньким ушлепком во фраке".
   Уэс с любовью относился ко всем членам своего семейства. Он хорошо помнил последнее повеление покойной матери. Отходя в иной мир, она сказала, с надеждой глядя на него: "Я знаю, что из всех нас ты достигнешь наибольших успехов, сынок. Помни, что твои братья и сестры - те самые люди, которым ты должен служить своими талантами. Ты ведь закоренелый холостяк, так что никого, важнее родных, у тебя никогда не будет".
   Тогда ее слова были не совсем ему ясны. Он был уверен, что Эллис, старшая сестра, и Гордон, старший брат, смогут и сами о себе позаботиться.
   Прошли годы, прежде чем он осознал смысл этих слов. Порой он посещал Гринвилл и Тусон, город детства, и видел, как живут его родные. А по его меркам, жили они бедно. И тогда он решил действовать, исполнять великое поручение матери. Гордон с его помощью обзавелся целым особняком в округе Пима, где поселил жену и троих детей.
   Теперь настал черед Эллис. Уэсу было известно, каким трудом её супругу доставалась ежемесячная плата за нелегкий фермерский труд, зависевший, по большому счету, от милости нанимателей, которые с каждым годом исчезали, как роса на солнце, уступая место прогрессу с его железной дорогой. Трансконтинентальную дорогу соединили в Юте . Но этого предприимчивым господам с востока было мало. Они планировали создание железнодорожного пути из Сан-Диего в Аризону .
   Уэс также знал о независимом нраве самого Билла, который предпочитал зарабатывать трудом рук своих. Надежд, на то, что он согласиться принять помощь выбившегося в аристократы ковбоя, почти не было. Но Уэс все же решил рискнуть. Он послал одного из своих курьеров с письмом в Гринвилл.
   Билл был занят еженедельной проверкой скромного имущества. Сердце его радовалось тому, что пшеница, более устойчивая к капризному аризонскому климату, чем кукуруза, дает всходы. Заметив приближающегося к нему всадника, он отвлекся от скрупулезного осмотра ограды загона. Белоснежный жеребец, которого он справедливо окрестил Прыгуном, в последнее время очень уж старательно проявлял свои прыгучие способности. Никогда прежде скакун не ломал забор так часто.
   На вопросы "кто" и "откуда" всадник односложно ответил:
   -Уэс Диллон, брат вашей жены, велел мне передать вам это.
   Он протянул фермеру конверт и, поворотив лошадь на север, ускакал.
   Билл едва умел читать и избавил себя от лишних мук, препоручив заботливой супруге, имевшей полное среднее образование, произнести написанное вслух. За ужином она исполнила его просьбу.
   В письме значилось:
   "Многоуважаемый Уильям Аарон Кален, рад обратиться к вам, как к ответственному джентльмену, добросовестно исполняющему свой семейный долг. Таких людей, как вы, в своем окружении я замечаю редко. Я не обижусь, если вы обзовете всех нас "напыщенными фраками, не имеющими понятия о том, что такое жизнь". У каждого человека на этот счет имеется свое мнение, так что не будем об этом.
   Дело вот в чем. Коль скоро я обзавелся большими деньгами (уж простите за нескромность, прямота в моем характере иногда требует своих жертв), считаю себя обязанным вложить сии средства в доброе дело. Я знаю, как вы ненавидите достаток, добытый без усилий, и потому любезно попрошу вас сначала подумать о своей супруге и, по совместительству, моей сестре, дражайшей Эллис, и о ваших детях.... Если не ошибаюсь, их имена Стивен и Бэверли.
   Что ж, ожидаю встретить вас в Фениксе. Местонахождение моего жилища вам известно. Приходите в любое время. В случае чего (если я вдруг буду отсутствовать) моя экономка Нея отворит вам дверь и позаботиться о том, чтобы голод не посмел вас мучить. Нея - чернокожая. Но не подумайте, я не безумец. Я не из тех, что держат при себе негров втайне от властей и заставляют их рабски трудиться. Зарплату она, как и все мои служащие, получает исправно.
   Не имею права более отнимать у вас драгоценное время.
   Уэсли Диллон"
   Билл молчал. Эллис заметила долю возмущения на его лице.
   -Позаботиться о том, чтобы голод не посмел меня мучить, - в задумчивости протянул он.
   -Я всегда тебя поддерживаю Билл, ты знаешь, - сказала Эллис, - Но тут я с Уэсом согласна. Уже очень скоро ферма перестанет давать нам столько, сколько нужно, чтобы прокормиться. К тому же, нашу семью скоро ожидает пополнение...
   Эта новость одновременно обрадовала и опечалила его. Женщины чувствуют малейший признак появления нового человека в утробе. В данный момент это означает, что спустя каких-нибудь девять месяцев потребность в доходе от фермы в разы увеличится. Вот только сам доход увеличиваться отнюдь не собирался. Последним его коров брал Боб Гривз, бывший шериф небольшого городка в Канзасе. Зачем они ему понадобились, Биллу было не ясно, но неплохую прибыль он получил. А потом узнал от заезжего техасца, что Гривза прикончили в Браунсвиле. С тех пор покупатели больше не объявлялись. Вот уже три месяца ни одного предприимчивого скупщика или честного нанимателя.
   Выходит, принять предложение невероятно расщедрившегося зятя придется. Он презирал "счастливчиков", обзаводившихся легкими деньгами и не прилагавших никаких усилий для приобретения тех благ, которыми пользовались. А теперь ему самому предлагали решить все проблемы по щелчку пальца и пойти в обход трудностям, а не преодолеть их.
   -Хотя бы поговори с ним, - предложила Эллис, - Обсуди все, как следует. Может, для тебя найдется работа, и ты не будешь чувствовать угрызений совести.
   Он неодобрительно посмотрел на нее.
   -Это подачка, Эллис,- сказал он, указывая на клок бумаги, который она держала в руках.
   -А у нас есть другой выбор? - спросила она, - Что с нами будет, когда сюда заявятся железнодорожники?
   Билл промолчал.
   -Этот нищий городок скоро исчезнет, Билл, - продолжила она, - Глупо упускать такой шанс... Прошу, поговори с ним.
   Он нехотя согласился. И считал это решение слабостью, невзирая на все разумные доводы.
   Прыгуна он собирался приучить к послушанию еще прошлой весной. Но дел было невпроворот, а потому времени на это не осталось. Он знал, что длительная поездка - наилучший способ укротить дикий норов свободолюбивого мустанга. Поэтому именно на нем он предпочел отправиться в Феникс.
   Он перелез через забор и, дождавшись подходящего момента, набросил лассо скакуну на шею. Тот брыкался, вставал на дыбы, но сильные руки фермера не давали ему возможности, сломав корраль, ускакать в прекрасные дали гор и равнин. Понадобилось время, чтобы конь успокоился и признал тщетными свои попытки сопротивляться. Тем не менее, едва почувствовав прикоснувшуюся к спине попону, животное вновь забесновалось. Но Билл не отступал. В конце концов, он надел седло и, ухватившись за уздцы, вскочил на мустанга.
   Попрощавшись с людьми, ради которых он готов был идти на все, Билл Кален поскакал в сторону самого шумного и цивилизованного города штата.
   Во время пути мелкие и не очень реки и ручьи попадались довольно часто. Прыгун предпочитал приближаться к ним без посторонней помощи, и потому Биллу не приходилось постоянно отыскивать водные источники и, взявшись за поводья, вести к ним скакуна. Стоя в тени под деревом и попивая из фляги, он следил за каждым движением животного. Конь чувствовал себя совершенно свободным, не обращая внимания на наличие уздец, седла и зорко следящего за его действиями хозяина. Впрочем, попытки бежать были оставлены. Прыгун наслаждался тем, что покоряет прерии, и его абсолютно не заботил человек, желавший научить повиновению.
   А тем временем человеку удавалось успешно воплощать в жизнь свой замысел. Скакун медленно, но верно привыкал к тому, что им верховодят. Сворачивал, куда следовало, останавливался, когда ощущал подергивание узды, и не пытался более сбросить с себя человека, как это было в самом начале пути.
   Спустя пять дней он въехал на главную улицу Феникса. Билл созерцал окружавший его мир и замечал в нем разительную противоположность скромному быту Гринвилла. Однако подметил он не только это. Внешний лоск и натянутая помпезность также не ускользнули от его острого взгляда, привыкшего улавливать любые мелочи.
   Нее не пришлось заботиться о том, чтобы голод не мучил мистера Калена. По случайному стечению обстоятельств Уэс встретил его в одном из баров.
   -Вот так встреча! - удивился Уэс, заметив фермера, стоявшего у стойки и потягивающего виски из стакана.
   Он протянул ему руку. Билл ответил крепким мужицким рукопожатием.
   -Не надеялся повстречаться с вами за пределами моей хоромы, - проговорил Уэс, заказывая бренди.
   Последний раз он видел Билла в лицо, когда мимоходом посетил недавно образовавшийся городок Каса-Гранде, где Билл договаривался с одним мексиканцем по поводу цены за пятнадцать голов рогатого скота. Случилось это около года назад.
   -Как жизнь? - спросил Уэс, попутно оплатив заказ и кивнув бармену в знак благодарности за доставленное бренди.
   -Да пока не плохо, - лаконично ответил Билл.
   Многословием он никогда не отличался, привык всегда говорить кратко и по делу.
   Выждав необходимую паузу, Уэс сказал:
   -Говорят, фермеры из мелких поселений в последние месяцы испытывают определенные трудности в связи со скорым продвижением прогресса. Да и земля уже далеко не так обильна, как в прежние времена. Разве не так?
   Билл хотел было резко возразить, но поостерегся. В словах клерка он почувствовал упрек.
   -Так-то оно так, - вымолвил он затем, - Но Господь всегда был особенно добр по отношению ко мне и моей семье. Не скрою, скотина продается куда хуже, чем раньше. Точнее, не продается совсем... Но ждет своего часа, который, непременно, наступит. От кукурузы мне пришлось отказаться. В наших краях больно уж жарко, что тут поделаешь... Зато пшеница растет и процветает. Она меня никогда не подводила, как и любого земледельца в Гринвилле.
   Уэс смотрел на него глазами, полными искренней жалости и настоящего снисхождения. Смотрел, как на бедняка, мнящего себя королём. Ему вдруг почудилось, что стоящий перед ним человек - такой же родной брат ему, как и Гордон, и что о нем тоже следует позаботиться. Он мысленно смеялся над самим собой. Нет, мир слишком жесток. Опасно быть таким сентиментальным. Прежде всего, необходимо проявлять заботу о себе и своих родных. Впрочем, этот фермер являлся чем-то вроде моста, ведущего к решению проблем Эллис и ее детей. Хотя, какие могут быть проблемы у детей, этих маленьких существ, недавно только приступивших к познанию необъятных широт мироздания.
   -Что ж, мистер Кален, предлагаю обсудить все вопросы у меня дома. Полагаю, вы прибыли в город на вашей лошади, верно? Тогда я велю моему конюху позаботиться о животном, а вам предлагаю пройтись со мной. Жилище мое стоит неподалеку.
   Конюх, являвшийся к тому же единственным служащим Уэса Диллона, которому тот безоговорочно доверял, всегда сопровождал босса в его прогулках и поездках, оберегая жизнь хозяина от многочисленных посягательств бывших конфедератов, недовольных присутствием в южном штате северянина. Северянина, разумеется, по духу. Вот и теперь верный телохранитель находился рядом, попивая виски за одним из столиков невдалеке от того места, где два бизнесмена вели свою содержательную беседу.
   Рыжеволосый мальчуган, доселе стерегший Прыгуна у входа в бар, получил от фермера причитавшиеся ему пять центов, когда трое мужчин выходили из помещения, и с радостным видом поспешил к ларьку Нэда Эдвина, открывшемуся всего пару недель назад.
   Уэс Диллон произвел на Билла двоякое впечатление. Стереотип о надутом индюке в дорогостоящих шмотках из головы никак не выветривался. В тоже время он видел перед собой целеустремленного человека, несомненно, знающего, как вести дела. Ко всему прочему, из общей массы толстосумов Уэс отличался стройностью фигуры и проницательным, не тупым взглядом. Среднего роста, загорелый, поджарый. Ступал он твердо. Казалось, будто он поистине вкладывает все силы в свою работу и проявляет неподдельную заботу о родных, в отличие от богатеньких предпринимателей и их потомков, любивших развалиться на мягком диване с потаскухой под боком и стаканом дорогостоящего ликера в руке.
   Несмотря на все это, Уэс хорошо знал, как следует подчеркивать статус. Трехэтажное здание с ухоженными садами и безупречно прибранными дворами служило тому красноречивым подтверждением. Фермеру бросилось в глаза, что вся прислуга, за исключением пожилого садовника, состоит из чернокожих мужчин и женщин. Будь этот юрист сторонником Конфедерации, он, несомненно, представлял бы собой образцового рабовладельца. Однако он придерживался гуманистических идей безвременно покинувшего земной мир благородного господина Авраама Линкольна, и считал неоплачиваемую эксплуатацию рабочей силы страшным грехом, следствием чего являлось своевременная выплата полагающихся сумм прислуге.
   Беседу Уэс решил провести в своем кабинете. Миновав просторные коридоры, увешанные шедеврами живописи и отличавшиеся общим изящнейшим убранством, они очутились в небольшой уютной комнатушке, на втором этаже особняка. Юрист предложил фермеру вычищенное до блеска кресло черного цвета, а сам сел напротив. Друг от друга их отделял черный лакированный стол, выделанный эбеновым деревом. В нем Билл разглядел собственный силуэт. С подобным чудом он никогда прежде не сталкивался. От предложенного, безусловно, изысканного и дорогого, белого вина он отказался, предложив собеседнику перейти сразу к делу.
   Мастер в своем юридическом деле одобрил четкость характера человека, всю жизнь гнувшего спину на поле и в амбаре ради приобретения средств к существованию. Он рассказал Биллу о том, насколько семейные узы Диллонов крепки. Он поведал о том, какую ответственность возложила на него мать, лежа на смертном одре. Он утверждал, что не может поступить иначе, и что будет чувствовать себя недостойным жить, пользуясь огромным богатством и забыв о многочисленных нуждах сестры, матери двух детей.
   Выслушав проникновенную тираду, Билл поправил зятя.
   -Она мать троих детей... Беременна третьим.
   Уэс искренне обрадовался такому известию.
   -Это просто чудесно! - воскликнул он, - Выходит, Господь действительно вас благословляет. Цветами жизни, во всяком случае, Он вас точно не обделил. Вот только... Билл, пойми, я прекрасно тебя понимаю. Лучшая пора жизни нашей - труд и болезни, как сказано в книге Господа. Но и ты пойми меня. Мой долг сделать все для того, чтобы Эллис ни в чем не нуждалась. Я ни в коем случае не хочу обесценивать твой далеко нелегкий труд, но если говорить на чистоту, по-мужски открыто, мне кажется, ты признаешь, что Эллис не против жить, имея больший достаток, чем тот, который у вас уже имеется благодаря твоим усилиям. Я не прав?
   Слова эти были приняты закоренелым трудягой без восторга. Тем не менее, он был с ними согласен, и выразил свое согласие, протяжно моргнув. Уэсу показалось, что своими речами он ненароком оскорбил фермера. Приличия требовали от него извинений, которые он поспешил предоставить, но Билл опередил его.
   -Я согласен, Уэс... Так и есть. Привык быть перед собой честным. Просто я не знаю, как принять этот твой дар. Хочу верить, что это благословение Божье, но мысль о том, что это самая обыкновенная подачка, не отпускает.
   -Будь уверен, это благословение, - заверял его Уэс, - Подачки я делаю конкурентам, считающим себя пупами земли, чтобы указать им на их несостоятельность. Но могу ли я поступить так же с родной сестрой? Ни за что. Билл, решайся... В скором времени я уеду в Оклахому. Существует необходимость решить некоторые важные проблемы. Это может занять несколько месяцев, если не целый год. Случаи там тяжёлые, так что в ближайшее время мы точно не увидимся.
   Уэс торопился, а это не нравилось Биллу. Серьезные решения он привык принимать только после того, как взвесить все "за" и "против". А для этого нужно было неспешно и обстоятельно поразмышлять, уделить время, которого всегда не хватает.
   Разум Билла Калена напоминал в тот момент настоящее поле боя, на котором кипит яростная схватка. Отказаться от такого блага - отличная возможность угодить себе, своей гордыне, должно быть. Отказавшись, он получит безоговорочное право собственноручно обеспечивать семью. Только тогда он будет иметь право называться истинным отцом.
   До недавнего времени ему казалось, что это - самое верное решение из всех возможных. Но полагающееся к такому случаю глубокое осмысление заставило его принять иное решение. Простая и донельзя очевидная истина о том, что ради семьи мужчина идет на все, теперь открылась ему по-новому. Идти буквально на все... Порой это означает переступить через себя, позволить другому человеку заботиться о самом ценном, и в некотором роде признать свою несостоятельность.
   Это было не так просто, как казалось. Но он понимал, что рано или поздно на этот шаг придется решиться. Близился час нашествия. Малонаселенные пункты вроде Гринвилла и влачащие жалкое существование одинокие фермы лишь ждали рокового момента своего разорения.
   Он переступил через себя...
   -Преклоняюсь перед вашим самоотречением! - несколько слащаво произнес Уэс, и Билл снова почувствовал неприятный укол осуждения, - Очень прошу вас меня простить, но я лишен замечательной возможности сопровождать вас и Эллис в Юму, где вашу семью ожидают плодородная земля и неплохое здание для жилья. Как я уже говорил, дела есть дела.
   -Не волнуйтесь, мистер Диллон, - Билл решил воспользоваться случаем и, возможно, упрекнуть собеседника в некой некомпетентности, - Мы и без вашей помощи как-нибудь сориентируемся в Юме. Я там не раз бывал, да и местные, наверняка, ведают о то, что неподалеку богатый бизнесмен выстроил еще одну гасиенду.
   В конце концов, этот упырь должен знать свое место и помнить, что говорит не с ребенком.
   -Ну что же, - подытожил Уэс, вставая с места, - Очень приятно было с вами поболтать, мистер Кален. Я рад тому, что вы приняли разумное решение. Уверен, вы о нем не пожалеете. А раз уж вы боитесь, что за неимением ручного труда вы превратитесь в меня, могу вас уверить, работы вам хватит. Земля просто так плодами не одаривает, да и скот нуждается в надлежащем уходе. Хотя я, уж точно, последний, кто должен говорить вам о том, в чем вы и сами прекрасно разбираетесь.
   Являлась ли эта фраза очередным реваншем в их незаметной словесной перепалке, Билл не понял. Впрочем, спорить с юристом - дело гиблое. Это он хорошо знал. Всю сознательную жизнь он противился несправедливости грязного Суда Линча. Но чем ближе знакомился с представителями закона, тем больше осознавал, что грань между ними и обыкновенными преступниками очень тонка, а порой и вовсе отсутствует. Он помнил, как Эллис ненавидела брата в тот момент, когда узнала, что с его помощью насильник и детоубийца Фрэнк Деззли избежал повешения. Воспоминания о непристойных леди высказываниях, что Эллис тогда себе позволяла, приносили Биллу некоторое облегчение. Она, ведь, тоже явно не в восторге от того, что приходится заручаться поддержкой безнравственного братца. Ей так же, как и ему, пришлось чем-то пожертвовать ради их общего блага.
   Уэс поблагодарил фермера за посещение. Его лицемерная улыбка в полной мере удостоверила Билла в том, что первое впечатление о человеке, зачастую, обманчиво, что подавляющее большинство людей великолепно владеют умением скрывать истинную сущность за показным дружелюбием и великодушием. А еще он окончательно утвердился в том, что перед ним мерзкий тип.
   Он поспешил покинуть логово омерзительного хамелеона. Сожаление о безвозвратном согласии с "любезным предложением" он заглушал мыслью о той пользе, что они получат в результате успешного исхода сделки. Отблагодарив конюха целым долларом (все ж таки нельзя падать в грязь лицом в этом "величественном обществе" подонков), Билл вскочил на своего скакуна и помчался прочь к людям куда более искренним и честным.
   Уэса порядком утомила эта беседа.
   "Как же тупы все эти фермеры, - думал он, - Служат ощутимым препятствием к исполнению семейного долга".
   Оба они руководствовались благими намерениями. Для их же претворения в жизнь один трудился в поте лица своего, а другой брал высокую плату с самых разыскиваемых бандитов страны, взамен продлевая их паршивые жизни.
  
   Глава 2
  
   Пшеница и вправду давала всходы. Но владей они хоть целой плантацией по ее производству, этого все равно было бы мало для того, чтобы жить, ни в чем не нуждаясь. Они никогда не были зажиточными скотовладельцами, качеству имения которых все вокруг доверяют.
   Бедность, а затем и полная нищета, уже не за горами. Эллис отдавала себе в этом отчет. В отсутствии мужа обязанности по уходу за фермой легли на нее. И она с ними справлялась, добросовестно трудясь на благо своих детей.
   Ее глаза цвета небесной синевы всегда были полны решимости даже в годину самых тяжелых испытаний. Светлые волосы туго стянуты в пучок, нежные руки заняты уходом за дарами земли и заботой о скотине.
   В чем-то ей помогает Стив. Он уже не мал, но еще не вступил в тот возраст, когда мальчики всерьез задумываются о девочках.
   Бэверли недавно от роду сравнялось всего четыре. Но порой, вглядываясь в ее темные глаза, доставшиеся дочери в наследство от отца, Эллис поражается той смышлёности и духовной умиротворенности, что в этих глазах прослеживаются. Кажется, это дитя уже понимает, что появилось на свет в не самом подходящем месте, но еще не осознает ужас тех трудностей, что ожидают ее в этом мире. Мире, чающем своего конца...
   Стив спешит домой, увидев ранение матери. Она наткнулась на гвоздь, который не заметила в густо поросшем злаке. Великое благословение и маленькое проклятие.... Это Стив оставил на том месте ржавый, но все еще острый гвоздь. Он отчаянно пытался выкорчевать его из стены амбара. И ему это удалось. Однако гвоздь скривился под давлением немалых усилий, что приложил мальчуган для его извлечения. Так и не уяснив цели этого странного поступка, он выкинул кусок проржавелого металла в пучину недавно посаженных зерен. Зерна проросли, превратились в стройные колосья и создали идеальное прикрытие острому предмету. Оказать маме помощь в такой ситуации - это его шанс искупить вину. И он это сделает.
   Он хорошо знал дядю Уэса, который много раз уверял его в том, что приходится братом маме. В это ему верилось с трудом. Разве взрослые могут быть братьями и сестрами, как дети? Что за вздор.... Но словам матери он верил. Она-то и убедила его в том, что это правда, и что она действительно сестра дяди Уэса.
   Хорошо он знал и еще одного своего дядю, Чарли. Много интересных историй рассказывал ему дядя Чарли. Он нередко вступал в смертельные схватки с индейцами и представителями закона, не раз подвергал свою жизнь чудовищным опасностям, становился участником головокружительных погонь и кровавых перестрелок. И из всех этих переделок он выходил победителем. Если верить каждому его слову, он, выходит, бессмертный герой вроде Геркулеса, о котором Стив так много слышал.
   Отец запрещал сыну общаться с дядей Чарли. Стив замечал, что папа слегка побаивается дядю, хотя свой страх он привык всегда удачно скрывать. Мальчик не понимал странных запретов и нарушал волю отца, тайком посещая хибару дяди Чарли, некогда стоявшую на отшибе от их городка, и взахлеб слушая увлекательные байки. А потом Чарли уехал. Через время прошел слух о том, что он не поделил чего-то с каким-то мясником в Тумстоуне, зарезал его и бросил труп свиньям. Эти известия поразили Стивена. Теперь-то ему стало ясно, почему в присутствии родного брата отец вел себя настороженно, то и дело поглядывая в сторону винчестера, стоявшего у входа в дом. Человек, которого мальчик по наивности считал самым добрым добряком, оказался жестоким убийцей. Потом говорили, что он сбежал в Мексику и успешно там скрывается. Больше о дяде Чарли никто ничего не слышал.
   Стив осознал, что ни с того человека брал пример. Всему наилучшему он мог научиться только лишь от отца - простого, но верного своим словам и принципам человека. В его принципы, прежде всего, входило желание заботиться о семье и осуществление этого желания в жизни. Днями и ночами отец трудился, не покладая рук. И благодаря этому они имели все необходимое. Поэтому, вероятно, отец принял приглашение дяди Уэса без энтузиазма. Ведь если они придут к согласию, кто бы что ни говорил, все его нелегкие старания окажутся напрасны.
   Рана была несерьезной, но во встревоженном воображении Стива мама уже истекала кровью и передавала ему последние напутствия. И всё это по его вине! Только он повинен в том, что Господь забирает мать так рано. Внимательно следя за тем, как она останавливает кровь и перевязывает открытое углубление в ступне, Стив не справился с чувствами. Он разрыдался, не смотря на то, что однажды, увидев, как мужественно отец переносил боль от волчьего укуса, дал себе клятву никогда не ныть. Эллис успокоила его, прижав к себе и заверив в том, что все уже позади.
   Гвоздь, причину такого, как оказалось, пустячного несчастья, он выбросил куда подальше, решив, что амбар теперь не примет к себе этого мелкого злодея.
   Возвращаясь домой, он услышал разносившийся где-то вдали топот конских копыт. Было ясно, как день, что лошадей немало. Быть может, не меньше там и всадников. Повернувшись назад, он горизонтально прижал ко лбу ладонь, обеспечив видимость, и разглядел в отдалении, в подрагивающем мареве, внушительную кавалькаду. Они скакали прямо к городу. Он поспешил предупредить мать о приближении незнакомцев.
   Эллис была удивлена и напугана тем, что их скромное поселение решила посетить группа неизвестных и, притом, хорошо вооруженных всадников. Такого прежде не бывало. И к добру все это вряд ли привело бы.
   Она хотела было схватиться за висевшее над камином ружье, оставленное Биллом на всякий случай, но почла за нужное не спешить с выводами. Возможно, это просто самые обычные путники, ищущие ночлега. Хотя превосходные дальнобойные винтовки и угрожающего вида кольты, которые незнакомцы и не пытались прятать, противоречили этому предположению. Эллис не знала, что и думать. Эти незнакомцы скорее напоминали опасную банду, нежели отряд миролюбивых путников. Да и на золотоискателей, которых в последнее время наплодилось немерено в связи с открытием в штате шахты по добыче золотых самородков, они тоже не походили. Копи манили к себе, но Эллис понимала, что Билл в такую грязную авантюру не пуститься. Истории о тех бедолагах, что разорились или погибли во время поисков этого проклятого желтого металла, рассказывали намного чаще, чем легенды о счастливчиках, превратившихся в сказочных богачей. К тому же, старательство Билл считал легким недостойным заработком, а не честным трудом.
   Все жители Гринвилла высыпали на улицу, дабы узреть столь чудное явление. Сорок парней с ружьями и винтовками наизготовку. На лице каждого из них будто начертано величественное имя самой смерти. Черты этих смуглых или загоревших лиц отмечены той самой печалью, которая присуща только самым отпетым негодяям, и подернуты изрядной долей ненависти и дерзости. Неукротимое буйство сынов противления читается в их холодных взглядах и каждом движении.
   Возглавляет отряд высокорослый всадник в кремовом длиннополом плаще. Волосы его изящно уложены, черного цвета щетина так и лоснится на солнце, голову покрывает широкополая коричневая шляпа. Золотая бляха на серой ленте, обведенной точно по тулье шляпы, поблескивает при ярком свете палящих лучей. Этому человеку не плевать на то, как он выглядит.
   Устрашающие посеребренные револьверы заткнуты за пояс, патронташ на котором полон. Слева к седлу главаря приторочен отменный шарп под бердановый патрон, справа покоится отполированный до блеска карабин.
   Настоящий армейский генерал.
   Он поправил шляпу, чуть сдвинув ее вперед, и властным, но при том, мелодичным голосом произнес:
   -Мне не известно название этого городка. Но вижу, что его населяют добрые люди. Могу ли я просить у вас помощи? Позволите ли вы мне и моим ребятам передохнуть в этом оазисе посреди пустыни?
   Есть ли у мирных жителей, совсем не отличающихся склонностью к насилию, другой выбор, кроме как исполнить просьбу этих головорезов? Праздный вопрос. Просьба эта в такой обстановке более походит на повеление, не подразумевающее отказа. Они согласились.
   Краем глаза предводитель отряда подметил Эллис и довольной ухмылкой одобрил ее недурную внешность. Он невольно с акцентировал на этом внимание окружающих. Женщина опустила голову вниз, после чего главарь велел Тони Даннэру, владельцу "Худой Клячи", обслужить отряд.
   Животные, а не люди... С этим все обитатели Гринвилла согласились бы. Лошади этих мерзавцев, привязанные к стойне у таверны или мирно разгуливавшие по округе, более походили на существ цивилизованных, чем их хозяева.
   Все это и впрямь обернулось великим злом, чередой кровавых убийств. От рук преступников погибли многие достойные люди. В том числе Эллис, примерная мать, всеми силами заботившаяся о детях, Стив, едва ступивший на тропу познания жизненных законов, и Бэверли, еще даже не преодолевшая порог, отделявший ее от периода, с которого она приобрела бы способность помнить прошлое. Убиты в собственном доме. Ферму убийцы не сожгли. Их вожак по достоинству оценил старания тех, кто все это построил и ежедневно обустраивал здесь порядок.
  
   Глава 3
  
   Их было всего трое. Небольшая кучка грабителей, в которых Запад никогда не ощущал нехватки. Билл весь напрягся, заметив, что они не спеша следуют за ним. Видать, преследуют его от самого Феникса. Может быть, они сидели в баре во время его разговора с Уэсом и имели возможность осмотреть его с ног до головы, а также обратить внимание на его скакуна. Что с него взять? Разве что отличного мустанга, но не более.
   Одна мысль молниеносно сменяла другую. Он путался в догадках, отчаянно силясь понять причину этого неторопливого, но казавшегося безысходным, преследования. И тут его осенило! Они наверняка проследили за тем, как Уэс предложил ему прогуляться к своему особняку, и, умело скрываясь, прогулялись вместе с ними. Видимо, они посчитали его, Билла, родственником этого богатого утырка и вообразили, что получат солидный выкуп, если возьмут его в плен. Зятек, вот и все. Хотя с виду Билл и Уэс напоминали дружных братьев, по крайней мере, двоюродных.
   Один против трех... Шансов на то, что он выживет и уйдет невредимым, почти нет. Да, он первоклассный стрелок и дробовиком, болтающимся у левого края седла, пользоваться умеет. Но устоять перед напором трех здоровых мужиков с ремингтонами ему не удастся. Они ведь тоже не лыком шиты. Кучерявый негр, пухловатый янки в синей кавалерийской фуражке и с засаленной густой бородой, и метис, внешне очень напоминающий выходца из племени навахо. Забавная радуга, прямо разноцветные друзья. И все движимы одной целью.
   Билла смутило то, что они не обратили внимания на то, как сильно он, простой фермер, отличался внешним видом от богача-юриста. Кожаный коричневый жилет, простенькая клетчатая хлопчатобумажная рубаха светло-синего цвета и дешевые ковбойские джинсы им в глаза почему-то не бросились. Хотя для размышлений о возможной здравости их действий времени не было. Он это понимал, и потому искал выход из сложившейся ситуации. Дело принимало крутой оборот. Он искал путь к отступлению. Он собирался бежать, спасать свою жизнь. Смысла и необходимости в показном и геройстве и бесполезном противостоянии разбойникам не прослеживалось.
   Неподалеку маячили склоны каньона и невысоких отрогов, скрывавших за собой изгиб какой-то речки. Вокруг - десятки подобных возвышенностей, но это место кажется самым подходящим для побега. Как минимум, скорость преследователей существенно снизится.
   А они постепенно наращивали темп, понукая своих жеребцов тычками в бока и заставляя ускоряться. Недолго думая, Билл последовал их примеру. Через пару минут преступники уже свистели и галдели во всю глотку, целились ружьями перед собой, пытаясь свалить коня преследуемого. Они решились на отчаянные меры. Обладать таким превосходным скакуном, каким был Прыгун, уже великая привилегия, не говоря о той прибыли, что можно выручить с его продажи.
   Самым метким стрелком в их компании был тот самый метис с дурацкой повязкой из змеиной кожи на голове и металлической пластиной на груди. Пару раз его пули чуть было не настигли Прыгуна, но Билл прекрасно управлялся со своим жеребцом и всякий раз уберегал его от смертоносных выстрелов, мастерски используя прочные поводья.
   Извилистая узкая тропа привела его к речному изгибу. Водный полукруг огибал громадный валун, возвышавшийся над землей футов на двадцать. Отсюда было два выхода. Один, минуя широкое ущелье, по обеим сторонам которого высились скалы, кое-где усеянные кварцем, вел к пустыне. Другой проходил по опасному нагромождению рушащихся каменистых пород и мелких, но многочисленных кустов опунции. Билл бросился к первому, справедливо сочтя это решение вполне разумным.
   Однако прежде он остановился, желая дождаться приближения противников и несколько умерить их пыл. Как только его преследователи приблизились на достаточное расстояние, он открыл огонь. Оглушительные выстрелы двуствольного дробовика заставили врагов остановиться и дать отпор. Но разобрать хоть что-то в пелене дыма, поднявшейся вслед за пальбой фермера, было невозможно. Билл пальнул еще раз, наугад. К его величайшему удивлению, на этот раз выстрел удался. Один из преследователей, янки, завопил, схватившись за правый бок, под ребром. Пуля задела кишечник, кровь хлынула потоком.
   Билл услышал жалобный визг, изданный северянином, и попытался повторить свой успех. Однако на этот раз его поджидала неудача. Пуля прошла мимо. Очень скоро дым рассеялся, пора была сматываться. От острого взгляда фермера, отличавшегося меткостью в стрельбе и получившего в армии прозвище "стрелок", не ускользнуло то, как сраженный его пулей янки свалился с лошади и замертво распластался на земле. Первого выстрела было вполне достаточно.
   Но двое других преследователей все еще не оставляли наивной надежды разжиться хорошим выкупом и поделить его на двоих. Так решил Билл. Ему вдруг взбрела в голову мысль прокричать им, что он не имеет почти никакого отношения к тому ханже из Феникса и что родственными узами с ним не связан. Но что толку? Убеждать бандитов в том, что их попытки совершить, по их мнению, грандиозное преступление очень глупо. Он поскакал в пустыню.
   Разъяренные потерей соратника, преследователи беспощадно гнали животных вперед. В таком положении хорошо прицелиться было бы весьма затруднительно. Но они прилагали усилия, а потому несколько пущенных ими пуль просвистели прямо над ухом фермера. Чихать они хотели на выкуп. Гибель сотоварища пробудила в них жажду мщения. Теперь их цель изменилась. Первоначальное желание обогатиться сменилось яростным стремлением прострелить голову объекту потенциального обогащения.
   Билл пригибался к шее Прыгуна, всячески уворачиваясь от пуль, но чувствовал холодное дыхание смерти и подрагивание в суставах. Тем не менее, это никак не отражалось на его действиях. Они были все такими же резвыми и змееподобными. Уворачиваться от выстрелов он умел также искусно, как и эти выстрелы производить.
   Преступники гнались за ним во весь опор, выкрикивая при этом проклятья, сопровождаемые отборной руганью. Фразы вроде "ты - труп" или "тебе не жить" звучали особенно часто. Билл почувствовал мощнейший выброс адреналина в кровь. Это лишний раз напомнило ему о том, что в подобные переделки он давненько не встревал. А еще он признал, что ему это нравится.
   Бежать больше некуда, укрыться негде. Прыгун, не смотря на всю выносливость и силу, уже на исходе. Биллу казалось, что скакун в скором времени попросту падет замертво. А вот кобылы противников, казалось, и вовсе не испытывали усталости. Они, в самом деле, были полны сил. Эти дикари все равно его нагонят. Теперь он в этом не сомневался.
   Пришло время идти на крайние меры. Снова... Судьбе было мало унизить его перед тем гадом во фраке. Теперь она требовала еще одну жертву, приносить которую ему совсем не хотелось.
   Прятаться было негде. Ближайшие горы, где можно устроить оборонительный пункт, еще проступают неясными очертаниями. До них, по меньшей мере, миль двадцать. Есть только один выход.
   Стиснув зубы и изо всех сил сдерживая накатившую на него волну горечи и глубокой печали, Билл Кален приставил дробовик к черепу своего скакуна. Глаза он закрыл на одно короткое мгновенье, в течение которого лишил жизни полюбившегося ему мустанга. Жеребец вздрогнул всем своим массивным телом и, пригнув шею к земле, бездыханным свалился с ног. Билл упал наземь, кувыркнувшись через шею Прыгуна. Вскоре он поднялся, стал на одно колено и, используя тушу коня, как бруствер, прицелился.
   Грабители решили воспользоваться случаем и пристрелить преследуемого, готовившегося к обороне. Метис выстрелил, но промахнулся. Следующие его попытки покончить с удалым фермером тоже успехом не увенчались. Его пули лишь оставили прорехи в теле погибшего скакуна, но человеку не нанесли никакого вреда. Один из выстрелов негра оказался более удачным, но не смертельным. Стрелял он из своего револьвера, расписанного яркой гравировкой. Патрон задел воротник, слегка обжог затыльник Билла и улетел в неизвестность.
   Заняв выгодную позицию, Билл получил возможность проявить талант стрелка во всей красе. Импровизированное укрытие позволяло одновременно хорошо прицелиться и укрыться от вражеского огня.
   Билл не упустил момента, когда бандиты ждали, пока рассеется дым, чтобы увидеть результат своей стрельбы. Как только фигуры преследователей стали хоть сколько-нибудь различимы, он снова открыл огонь. Пуля не коснулась цели, но лошадь чернокожего тяжело повалилась наземь без малейших признаков жизни. Ярость бывшего обладателя сгинувшего четвероного создания удвоилась. Теперь он просто не мог позволить этому фермеру уйти живым.
   Гневаясь, отчаянный черный парень согрешил против здравого смысла. Вместо того, чтобы поступить, как фермер, и укрыться за трупом своей лошади, негр, поднявшись на ноги после падения, с душераздирающим рёвом помчался на врага. Едва сдерживая ярость, он пытался прицелиться и выстрелить в Билла. Но его попытки неизменно оборачивались неудачей всякий раз, когда он еще только поднимал винтовку. Целиться на бегу в состоянии аффекта после гибели приятеля и преданной лошади невозможно.
   Удивляясь глупости противника, страстно желавшего прикончить его, Билл без труда справился с безумцем. Пуля насквозь прошла легкое, задев при этом сердце. Тело глупца с глухим стуком шлепнулось о землю.
   Остался один лишь метис.
   Поразительно то, с каким равнодушием этот полукровка наблюдал за гибелью безумного чернокожего бойца. Видимо, покойником он не очень-то и дорожил. Но за смерть бледнолицего северянина, или по каким-то другим неведомым причинам, он не оставил надежд расправится с фермером.
   Он пришпорил коня и помчался в сторону загнанного земледельца, прикрываясь непрерывной пальбой. Стрелял он так часто, что Билл не имел возможности ему ответить. В непроглядном дыме цели было не видно. Атакующий и сам рисковал свалиться с коня, не заметив возможных препятствий в густоте тумана, им же созданном.
   В скором времени он наткнулся на труп скакуна и на человека, за ним скрывавшегося. Столкновение было неожиданным. Животное сломало ногу, метис упал, стукнувшись головой о землю. Он очень скоро пришел в себя и увернулся от направленного на него удара прикладом.
   Встав на ноги, метис пробуравил своего противника злобным взглядом и, выхватив висевший на поясе томагавк, набросился на него.
   Некоторые удары удавалось отбивать. От большинства же Билл попросту уворачивался. Он имел не малый опыт в рукопашных схватках, а потому развил в себе невероятную ловкость. Янки, с которыми он сражался на протяжении трех лет, были куда более грозными соперниками, чем этот краснокожий.
   Билл отскочил в сторону, когда метис попытался отрубить ступню, и присел, когда враг чуть его не обезглавил. Он не упустил, но воспользовался случаем, что так удачно ему подвернулся.
   В следующую секунду метис согнулся в три погибели от сильного удара приклада по бедру. Моментально выпрямившись во весь рост, Билл нацелил на него дуло дробовика.
   -Лучше оставь это, - сказал он, - Ты ведь жить еще хочешь.
   Уговоры не действовали. Противник сделал попытку всадить лезвие топора в ногу фермера. Но фермер, привыкший к подобного рода "нежданным" маневрам, вновь уклонился. Нога осталась при нем. А череп метиса тут же лопнул. Через секунду он распался на части, мертвое тело повалилось в тут же образовавшуюся лужу крови. Билл и не думал, что выстрел окажется настолько мощным.
   Пегой жеребец покойника беспомощно лежал неподалеку. Перелом серьезный. На таком скакуне уже не покатаешься. Конь со сломанной ногой в пустыне считай труп. Такова уж его судьба. Он больше ни на что ни годен.
   Неужели придется убить второго коня за день? Выходит, что так. Иначе нельзя. Оставить его здесь умирать в ужасных мучениях бесчеловечно. Билл предпочел бы добраться на нем до Гринвилла. Но кто ж знал, что это животное, на вид весьма выносливое, споткнется о барьер? Живое, точнее, уже дохлое, препятствие, некогда являвшее собой первоклассного скакуна по имени Прыгун.
   Судьба... Она одинаково сурова и по отношению к людям, и по отношению к животным. В представлениях некоторых людей, она, должно быть, предстает жестоким ненасытным чудищем, что упивается горем существ, населяющих мир живых. Это предположение преследовало его долгие годы. И вот посетило снова. Но ведь действительно есть такие люди. Наверное... Не важно. Когда думать не о чем, думаешь о чем угодно.
   Коня он пристрелил. С дробовиком наизготовку продолжил путь.
   Солнце как раз взошло. До Гринвилла, по меньшей мере, дней восемь. И все эти дни ему придется справляться с голодом и жаждой. Если не удастся подстрелить дичь или отыскать водный источник, до города он вряд ли доберется.
   У него было теперь четыре фляги. Воду решил использовать экономно, пить только при крайней необходимости. Состояние, которое можно было бы назвать крайней необходимостью, в условиях неописуемого зноя возникало довольно часто. Приходилось бороться и с потребностью, и с желанием. Пищи и вовсе не было. Без нее человек, вроде как, способен дольше обходиться. Но хватит ли этого "дольше" на целую неделю? Вряд ли. Хотя с его-то организмом... На фронте он, бывало, по пять дней ничего не ел. Хотя, там ведь были различные коренья. Хавчик не ахти какой, но хоть что-то. А здесь... Выцветшие на солнце кустарники, кактусы с острыми шипами, растрескавшиеся сланцевые впадины. Может, когда-то здесь текла река. Очевидно, так оно и было. Ровное протяжное углубление - след, оставленный некогда существовавшим, но уже исчезнувшим водоемом.
   Валуны, в тени которых можно скрыться от солнечных лучей, встречались не часто, пока он не добрался до мелкой горной цепи. Здесь идти стало намного легче, жара ощущалась не так сильно. Но и свои опасности имелись. Узкие тропы, с которых можно в любой момент свалиться в пропасть, в таких местах обыденность. Ко всему прочему, хищники привыкли устраивать свои логова именно здесь, в горах. Располагались они тут с комфортом, защищенные от всех адских ужасов, что приходилось переживать брошенному на произвол судьбы человеку. На охоту они отправлялись под вечер. Порой наглели и пытались красть кур или скот у людей. За последний месяц Биллу пришлось не раз отстреливать в край оборзевших койотов, мечтавших поживиться мясом из его амбара. Один из хищников даже умудрился хорошенько потрепать жирную телку, на которую появился спрос. Раны были серьезные, корова сдохла, а деньги остались в кармане приезжего ранчеро из Нью-Мексико.
   В конце концов, он ведь далеко не первый, кому приходится выживать в диких условиях. Из уст в уста уже на протяжении десятилетий переходила история охотника Хью Гласа, служащего Американской Пушной Компании Скалистых Гор, который в одиночку проковылял сотни миль со сломанной ногой и истерзанным в кровь телом. Он, вроде как, с гризли в лесу сцепился. К тому же, ему пришлось ползти по куда менее приветливому краю, чем этот.
   Приветливость края... Вопрос, конечно, спорный. Но раз умные люди так говорят, от чего бы им не верить?
   Дин Хайтлер, когда-то проживавший в Гринвилле, тоже, по ходу, прошел в свое время через ад, миновав добрую половину пустыни Мохаве практически без провианта. Сам он о своих подвигах распространяться не любил, человеком был скромным. Но вот парни в городе, каким-то образом прознавшие обо всем, его прямо восхваляли, воспевали его мужество, стойкость и любовь к жизни.
   При этом, у Хайтлера не был конечной цели в путешествии. Для него, выходца из Нью-Йорка, опасности Юго-Запада были чем-то новым, диковинным. Он не знал о существовании каких-либо поселений в округе. Но продолжал упорно следовать за мечтой выжить. И он остался в живых.
   Прошло не более одного дня, прежде чем Билл повстречался со странным путником, одиноко странствовавшем в своем фургоне. Фермер не ожидал встретить здесь человека. Он возблагодарил Бога за милость, видя, что повозка приближается к нему.
   Когда фургон приблизился, Билл нечаянно обратил внимание на то, что скрывалось за брезентовым пологом. Бизоньи шкуры. Странно. В последнее время ими уже почти никто не торгует, по крайней мере, в Аризоне. Потом он перевел взгляд на хозяина этой телеги. Грузный, бородатый, с грубо высеченным лицом и крепкими руками, широкоплечий. Морщинистое лицо от переносицы до правой щеки обезображено белесым шрамом, видимо, полученном ножом в каком-нибудь салуне.
   Бородач остановил двух тощих кляч, скрип колес и дребезжанье рухляди прекратилось. Он поднял голову. Из-под короткополой шляпы поблескивала пара тёмно-зелёных глаз. Поправив длинные темные волосы, он сказал:
   -И долго ты уже здесь бродишь?
   -Прилично, - ответил Билл.
   Незнакомец пристально оглядел его.
   -Не подсобить? - вновь спросил незнакомец.
   -Я бы не отказался.
   -Тогда забирайся.
   Билл удивился такому повороту событий. Все это очень напоминало какое-то нелепое наваждение. Что, если сознание его обманывает? Такое тоже вполне возможно после дневного перехода по выжженной солнцем пустыне. Но этот странник выглядит таким реальным. Могут ли видения быть столь же реалистичными? Он знал, что способен отличить мираж от действительности. Для этого большого ума не требовалось. Все базировалось на остроте ощущений и накале эмоций. Все указывало на то, что помощь ему хочет оказать реальный обитатель вполне реально существующего мира.
   -Мне дальше ехать без тебя? - этот вопрос вывел фермера из минутного оцепенения.
   Он более не тратил зря время, взобрался в фургон, сел рядом с бородачом и поблагодарил за доброту. Незнакомец пришпорил лошадей.
   Ни дать, ни взять, ангел-хранитель, посланный самим Господом.
   Вскоре подозрения о том, что незнакомец - охотник за головами укрепились. Фургон качнулся, Билл услышал перестук костей и шлепок плоти позади. Он решил было повернуть голову, но бородач остановил его злобным взглядом. Билл прокашлялся и повернулся обратно. Дробовик сжал покрепче.
   -Как зовут? - спросил он.
   Незнакомец молчал.
   -Я Билл Кален, - представился фермер и тут же осудил себя за такую откровенность. Открытость в такой ситуации признак глупости.
   Мало ли что на уме у этого подозрительного на вид детины. Вдруг, он и его сейчас прикончит. Хотя какой ему с этого толк? Охотникам обычно платят за тех, кто в розыске. А он, вроде, серьезных преступлений не совершал. Хотя этот странный тип вполне может оказаться маньяком. В общем, зря он так легкомысленно ему доверился.
   -Джонс, - внезапный ответ, который Билл уже и не думал получить, вернул его из забытья.
   -Джонс? Просто Джонс? - недоуменно спросил фермер.
   Бородач промолчал. Он, казалось, свой ответ посчитал оплошностью. Очевидно, врожденное умение изъясняться человеческим языком с подобными себе существами он расценивал, как нечто презренное. У мужика, похоже, проблемы с головой. Или, может, он просто из этих... Философов. Те тоже, как говорят, болтовней при жизни не отличались. Удивительно, тогда каким образом их мудрейшие высказывания заполняют шестисот страничные тома?
   Затаенная настороженность не покидала Билла ни на минуту. Все происходящее вокруг казалось ему полнейшим бредом. По меньшей мере, маловероятным стечением обстоятельств. Он, хотя и с трудом, мог еще поверить в то, что его роту, обреченную на уничтожение, отважатся спасти герои-соратники. Им тогда удалось утереть нос северянам.
   Но в это верить он отказывался.
   Солнце неблагоприятно воздействовало на мозг. Казалось, сам запах, насквозь пропитанный зноем, отдает каким-то сумасшествием.
   Духота... Воздух будто бы оставил землю и всех нечестивцев, не достойных дышать им. Ну и двух путников тоже.
   Бородач оказался крепким малым, стойко переносил жару. Несомненно, когда- то служил. Он сутулился, но все же было ясно, что лет десять назад выглядел как штык и что тогдашней осанке его многие офицеры позавидовали бы.
   Он не говорил ни слова. Билл и сам трепать языком не любил, но в пустыне, ничего не сулящей, кроме смерти всему живому, от простого человеческого общения не отказался бы.
   Широкая равнина с россыпью креозотовых кустов порой сменялась предгорьями, поросшими колеогине, черным кустарником, и коротколистной юккой. Они несколько раз наткнулись на водные источники, по большей части полу высохшие речушки, и воспользовались их содержимым для подкрепления сил. Во время одного из таких привалов Билл окончательно убедился, что его подозрения небеспочвенны. Интуиция порой бывает и пользу приносит.
   На войне эта самая интуиция спасла его отряд во время одного из переходов. Опасных переходов из одной точки в другую. Тогда отряд чуть было не попал в засаду. Старший по званию решил сократить путь и вести своих людей сквозь густой лес. Там-то северяне и затаились. Билл учуял это каким-то шестым чувством. Этим он и спас жизни десятков сослуживцев. И свою, естественно, тоже.
   И вот опять... Бородая оказывал неоценимую помощь. Но подозрения этим он от себя не отвадил. На биваке, сидя у берега невдалеке от фургона, Билл заметил несколько пальцев человеческой ноги, торчавшие из-под бизоньих шкур. И сколько же там трупов? По всему видимому, немало. Может, целую шайку шлепнул. Хорош. Неплохую премию бородач получит, когда довезет все добро в назначенное место. Он, ведь, может и его прищучить. Просто для увеличения платы. Хотя, какой, опять же, толк? Он ведь точно в списке жертв у охотников не значится. Впрочем, некоторые сумасшедшие доны по ту сторону Рио-Гранде любили похвастать скальпом какого-нибудь заезжего гринго перед гостями и выдумать на ходу дебильную байку для такого случая. Кто знает, может этот молчаливый чудак с бронзовым отливом кожи в дружбе с одним из таких господ. Те не прочь хорошенько заплатить за такую прядь.
   Подтверждение опасений повлекло за собой повышение уровня бдительности. Все эти ребята славой своей не просто так обзавелись. Говорят, они могут совершенно неожиданно выхватить нож и порезать в куски. Хочешь жить - опереди злоумышленника. А он и не сомневался в том, что Джонс замышляет нечто злое. Надо лишь выждать подходящий момент.
   Джонс этот тоже бдителен, как сторожевой пес. Вроде бы и не обращает на него никакого внимания, но, на деле, чутко следит за каждым его движением. Заметив, что недопустимый огрех обнаружен, Джонс прикрыл ногу трупа одной из шкур и бешеным взором обвел Билла с ног до головы, предугадывая намерения фермера. Билл всех своим видом пытался показать, что ничего такого не затевает. Бородач поверил, похоже. Но на его зоркости и умопомрачительном бодрствовании это никак не отразилось. Из такого вышел бы отличный разведчик. Он утер бы нос любому из апачей и наверняка получил от них кличку Койот. Во всяком случае, это прозвище очень точно отображало чрезвычайную настороженность в его характере.
   И по-прежнему ни слова. Вот, что значит выражение "нем, как могила". Будто язык в прямом смысле проглотил. А каменное лицо никаких эмоций не выражает. И понимай, как хочешь, собирается он выпустить тебе кишки или нет. Билл и припомнить не мог, встречал ли когда-нибудь подобных дубов. Орудие убийства, но никак не человек. Все, что думал о нем фермер, - дуболомище. Было ли в нем хоть что-то человеческое за исключением полной отмороженности, в которую люди порой впадают под давлением депрессий? Вопрос, на который Билл Кален так и не получил ответа.
   Присутствие пассажира, переживающего за свою жизнь и выжидающего заветной секунды для нанесения смертоносного удара, напрягало Джонса. Смысла в том, чтобы успокоить Билла и внушить ему чувство безопасности, он не видел. Оставался выбор: убить Билла или отпустить его. Пусть идет своей дорогой. Тогда он и за собственную жизнь бояться не будет, и за чужую "беспокоиться" перестанет. Этот парень точно не поверит, что никакого злого умысла у него нет. Больно он подозрительный. Особенно после того, как увидел проклятую ногу. А ведь профессиональный убийца, привыкший резать плохих парней на колбасы, действительно хотел помочь хорошему человеку, обреченному на смерть в пустыне. До ближайшего поселения дня четыре пути. Запасов на день дать можно, но больше никак. Самому хавать надо. Парень с виду крепкий, ему, видать, ему не впервой в экстремальной ситуации оказываться. Не помрет, в общем.
   Ах да, надо бы ствол у него изъять. Мало ли что. Вдруг он его выследит и пристрелит, чтоб уж точно быть спокойным насчет продолжительности жизненного пути.
   Тщательно все обдумав, так Джонс и поступил. В один прекрасный момент взял и остановил своих кляч, дал фермеру немного воды-еды (даже чуть меньше, чем на день получилось), забрал дробовик, угрожая пушкой и грозным видом, и подсказал, в каком направлении двигаться.
   "Я и сам знаю, как до Гринвилла добраться", - подумал Билл.
   -А что вдруг так неожиданно расстаемся? - спросил он, нехотя отдавая оружие,- Тебе со мной не по пути?
   Он не надеялся получить ответ. Но получил.
   -Нет, Билл Кален, - пробубнил Джонс, - Просто... Просто...
   С эти своим "просто" и уехал.
   "Что за...?". Фермер был невероятно возмущен.
   Это как-то не вежливо. Впрочем, ему ли размышлять о вежливости. Он и сам порой бывал суров и дерзок в беседах и обхождении с людьми. От дурной привычки рубить с плеча и пылить по чем зря пытался избавиться, но пока безуспешно.
   Треклятый Джонс...
   Вопрос о том, почему он совершил это подлое предательство, недолго оставался открытым. Ясное дело, он, хоть и дубовый, но все ж таки человек. За свою жизнь боялся, как и все.
   Однодневным запасом-то обеспечил. Но этой однодневки на обед только и хватило. Воду сэкономил лучше, но к вечеру и от нее ничего не осталось. Флягу выбросил. От нее все равно никакого толку. Он знал, что водных источников, хотя бы и самых загрязненных, нигде поблизости нет. Так и провел без пищи и воды целых два дня.
   Утешал себя мыслью о том, что не лишился головы после такой весьма чудной поездочки. А еще думал о любящей и любимых. Эллис наверняка с благодарностью посмотрит на него за то, что он нашел в себе силы, начхав на амбиции, сделать возможным обладание великим благом.
  
  
   Глава 4
  
   Эльзасцу просто подфартило. Хитрость удалась, темя Билл прикрыть не успел. Туда-то оплеуха и приземлилась. "Приголовилась".
   Очнулся он в хижине Папаши Пабло. Дощатый потолок, сквозь отверстия которого видна внутренность соломенной крыши, приветствовали его возвращение в реальность. Старик жил, по сути, в сарае. Но не жаловался, как многие в Гринвилле. "Какая разница, где подохнуть!" - не вопрос, но девиз. Девиз Папаши на оставшиеся годы жизни.
   С трудом приподняв голову, Билл увидел сидящего на табурете старца. Сидел в двух шагах от него, придерживая седую много чего повидавшую голову рукой, локоть которой упирался в дубовый дряхлый столик. На столике фото говнистого оттенка, на котором Папаша изображен в окружении семьи. Донья Элена, сорока шестилетняя супруга, красе которой завидовали все молодые девахи Соноры и Дуранго, Карлос и Эрнесто - сыновья, сгинувшие в войнах Хуареса . Собственно, после этого Пабло с женой и перебрались в Аризону из Гуаймаса. Чуткое сердце доньи не выдержало тяжелой утраты.
   А вот Папаша сдюжил, даже схоронив последнюю родственную душу. Сильный духом человек.
   Билла в голову ударил нежданный вопрос: силен ли духом он сам? Достойный пример дан. Но как последовать ему?
   -Неужто, - просипел старик.
   Он встал, придвинул к постели фермера другой стул, повыше. Затем сходил на кухню, что представляла собой мелкую комнатушку с покачивающимся туда-сюда столом у стены справа от входа и видом на город из окна. Оттуда он прихватил еды. Каша из кукурузной крупы, кусок жареного оленьего мяса, и еще что-то суховатое с маслом. Накидал туда и последних весенних сморчков. По меркам аскетичного Папаши Пабло, обед роскошный. Уместил на стуле еще и два стакана: вода в одном, виски в другом. Фермер сел.
   Занимаясь приемом пищи, Билл постепенно приходил в себя, припоминая все недавние события. Пустыня, возвращение домой, рассказ старика.
   -Спасибо, Папаша Пабло, - поблагодарил он между делом, после чего вновь погрузился в воспоминания.
   Так значит, кто-то прикончил и Эллис, и Стива, и Бэверли. Жену... Сына... Дочь... И этот кто-то теперь всем здесь заправляет. Мыслительные процессы произвольно прерывались и восстанавливались. Собрать мысли, в миг превратившиеся в неукротимых коней, в одну кучу не удавалось. Не получалось также собрать целостную картину происходящего. Одни лишь обрывки, фрагменты мозаики. Горечь величайшей утраты... Пожалуй, это затмевает все остальное. Но это далеко не все. Судя по тому, что сказал старик, кто-то проследил за тем, как он вошел в город. Проследил и доложил главному. Какие-то убийства, преступники захватили власть, горожанам пришлось подчиниться, семья истреблена... Что, в конце концов, происходит?
   Удивительно. Поразительно. Неожиданно.
   Он никак не ожидал, что с таким беспристрастием, совершенным безразличием примет весть об уничтожении любимых. Впрочем, может на деле никакого равнодушия-то и нет. Может это просто болевой шок, только душевный. Возможно, боль придет чуть позже. Скорее всего, он будет скорбеть через время. Сознание прекратит свою жестокую "игру в отсутствие", вернется к нему и мощным ударом свалит его с ног в прямом и переносном смыслах. Сознание перестанет обманывать его, окончательно смириться с неизбежностью полного возвращения в тело и вернется. Тогда же оно придаст остроту его эмоциям и переживаниям. Это заставит его страдать, и душа его воскорбит смертельно. Он бы предпочел оставаться в этом блаженном полусознательном состоянии. Но любому шоку приходит конец, любое забытье оканчивается и со временем все становится на свои места.
   Произошло это быстрее, чем он рассчитывал. Душу словно бы обожгло раскаленным железом. Тысячи поначалу расплывчатых воспоминаний принимали более четкие очертания и складывались, в итоге, в то, что собой и представляли. Сцены счастливой семейной жизни, труд на благо этого счастья, несказанная, непередаваемая словами, должно быть, самая настоящая радость, что получают родители от рождения детей. "Младенец родился нам! Сын дан нам!" - эти слова он выкрикивал, как умалишенный, припрыгивая на месте и со всей возможной заботой и нежностью держа на руках впервые узревшего мир Стивена Калена. Райское же счастье он испытал при появлении на свет дочери. Он даровал жизнь двум разным людям, представителям различных полов и взглядов. Впереди их ждет только свет. Пусть будут фраками, пусть станут докторами наук или научаться еще какой-нибудь умной чуши. Лишь бы жили счастливо.
   Кость застряла в зубах.
   -Извини, сынок, не предупредил, - исповедался Папаша, - Там костяшки попадаются. Задница оленья. От костей очистить забыл, наверное. Память дырявая, как сомбреро.
   Билл не расслышал этих слов. Машинально выплюнул кости на стол, не пытаясь покидать чертоги разума.
   Он не готов принять такую потерю. Это выше его сил. Это не реально. Он преодолел многое, прошел через великие трудности, но к такому судьба его точно не готовила. Это в высшей степени неожиданный и сокрушительный удар, нацеленный в самое сердце. Немудрено поэтому, что многие сердца таких ударов не выдерживали и рвались на части. Так ведь было и с доньей Эленой. И не потому, что она слабая женщина. Она бы многим мужчинам фору дала по части стойкости и твердости. Вот уж у кого действительно был стальной характер. Но реальность бывает жестока. Очень жестока. Мальчики для нее многое значили.
   Долина тени смертной, это загадочное непознанное пространство, взывала и к его разуму. Звала к себе, манила... И избавление от невыносимых терзаний ждало его только там, за рубежом этой долины.
   -Знаешь, тебе еще крупно повезло, - снова заговорил старик, - Тот придурок, что повалил тебя, собирался пристрелить на месте за то, что ты нанес его дружкам серьезные увечья. Ты валялся беспамятно на полу. Мне удалось уговорить его этого не делать. Напомнил ему, что патроны зря тратить им запрещено. Он, вроде, удивился тому, что я осведомлен в их делах, но ты знаешь меня. Я тот еще проныра. Короче, пушку он спрятал. По любому, главному уже давно доложил. Даже не знаю, что нас теперь ждет, сынок.
   Билл пропустил слова старика мимо ушей. То, что будет, заботило его меньше всего. Он думал о том, что уже случилось.
   Фермер встал с места. Не говоря ни слова, он медленно прошелся по комнате, направляясь к входной двери. Папаша проследил за ним недоумевающим взглядом и обхватил голову руками после того, как Билл покинул его жилище.
   Он, не оглядываясь, шел к своей ферме. Городская суета, понемногу утихавшая, его совершенно не волновала. Путаница в мыслях уже стала нормой. А призрачные видения мрачного будущего посетили впервые. Только помереть осталось. Его уже не заботила неотвратимость строительства железной дороги в этих землях. Переживания насчет разорения и, вероятно, насильственного выселения как-то сами собой развеялись.
   Увидел будущее таким, каким он действительно будет...
   Пришло время взглянуть правде в глаза. Горькой правде.
   Не важно... Все вокруг вдруг потеряло какую-либо ценность. И лишь одна назойливая мысль никак не покидала голову. Мысль о бесполезности жизни и многочисленных преимуществах смерти.
   Выходит, именно смерть и является наивысшим блаженством рая. Особенно после того, как все опротивело.
   Чака больше злобно на него не лаяла. Может быть, она, как никто, его понимает. Боком трется о ногу хозяина, невозмутимо осматриваясь вокруг.
   Он просидел с ней до наступления сумерек, при этом, вообще не заметив ее присутствия. А к ночи зашел в дом.
   Блеклый огонек свечи зажегся и тут же погас. Он попытался зажечь свечу снова, но и следующая попытка успехом не увенчалась. Впрочем, особых усилий он и не прилагал. Получиться зажечь ее или нет, все равно. Пара капель растопившегося воска пролились на блюдце-подставку для свечи.
   Он проследил за тем, как гаснет последняя искра надежды на то, что в продуваемом всеми ветрами здании появится свет. Момент угасания, смерти огня, все поглощающей стихии, в его сознании растянулся на целую вечность. Всего-то один миг...
   Наконец, свеча зажглась, озарив часть комнаты - ту, что находилась у окна. Сев за кедровый поскрипывающий стол, он вгляделся в собственное отражение, что вполне четко выделялось в пропускающем ночной мрак стекле. Танцующий огонек был расположен так, что дарил человеку возможность разглядеть себя во всех подробностях. Вместе с тем подрагивающая кромка света предохраняла от прекрасного вида на скромный, но плодородный земной надел, который теперь стал несказанно пугать его.
   Своего лица он не видел уже более десяти лет. Не разглядел он его даже в лакированной столешнице Уэса Диллона. Все эти годы перед взором его маячили крепкие заскорузлые руки, которыми он возделывал землю. Загрубевшее, кое-где морщинистое, с резкими чертами - лицо убийцы. Мысль эта, нежданно посетившая, его ошарашила. Да, с МакДэнном пришлось разобраться. Как и с его сыновьями. А что еще было делать? Они чуть было не уничтожили все, чего он своим трудом добивался. Да и жизнями их никто не дорожил, так что их убийство сошло ему с рук. Сам он себя убийцей не считал. Скорее, защитником собственности, достойным подражания земледельцем.
   Постепенно глаза привыкли к ночному мраку, и свеча уже не могла скрыть от его пронзительного взгляда плодородную землю незначительной площади, хозяином которой он являлся. Скорая атака давящего уныния заставило его поднять взор ввысь, к неизвестным космическим широтам, скрытым пеленой атмосферы. Темное ночное небо, звезды, только родившиеся, не первое тысячелетие живущие и уже бьющиеся в коллапсе. Существование их отнюдь не мгновенно, совсем наоборот, весьма и весьма продолжительное. Хотя, не будь возможности рассматривать длительность из жизни в перспективе времени, стало бы ясно, что существование это - сущее мгновенье.
   Он, тридцати пятилетний мужик, просуществовал всего одно мгновенье. Уже практически ничто не отделяет его от того, что ожидает каждого за гранью жизни и смерти. И это мгновенье абсолютно ничего не значило, не имело никакого смысла.
   Абсурдность бессвязных воспоминаний, моментов, несопоставимых друг с другом, преследовала его.
   Он вспомнил случай с похищением лошадей Уолтера Никсона. Уолт поклялся, что нагонит похитителей и разберется с ними. От помощи старому другу никто не отказывался. И Билл тоже. Они настигли воров у реки Хила. Перестрелка вышла не шуточная. Шайка состояла из тройки мексиканцев и двух индейцев-чирикауа . Отстреливались неплохо. Но отряд преследователей взял числом, погнали преступников в шею. Некоторые прям на лошадях свалились в пресные воды реки, другие успели со скакунов соскочить. Но и их ждала участь товарищей. Билл раскроил череп худощавому краснокожему, и тот свалился с высоты громадного восемнадцатифутового валуна. Упал плашмя, всем весом в воду булькнулся. Звук был не из приятных. Биллу почудилось, что у индейца внутренности наружу вывалились при столь резком соприкосновении с водной поверхностью. Так, очевидно, оно и было.
   Никсон лошадей вернул, и, расщедрившись, нехило им всем заплатил. После случившегося фермер долгое время просидел на берегу, швыряя в реку плоские каменья.
   К чему бы это воспоминание?
   У Уолта дочка была. Семи лет, кажись, от роду. С женой расстался давно. Хотя многие утверждали, но жены никакой и не было. Мол, от Уолта забеременела какая-то продажная баба из Сакраменто. Уолту жаль было ребенка на ее совести оставлять, вот и прихватил малую с собой в Аризоне. А там уж обосновался в Гринвилле, разжился приличным овечьим стадом и жил себе припеваючи. До тех пор, пока дочь не погибла, свалившись с обрыва на очередной прогулке. Себе он этого не простил. Не уберег дитя, за которым взялся присматривать. Вина давила с каждым днем все сильнее. Потому он и повесился на ближайшем к городку суку.
   Распинался так из-за дочери.
   А на его совести смерть целого семейства.
   Ты не мог поступить иначе...
   Отмел подобные мысли сразу же. Не оправдание отнюдь. Его задача - обеспечивать семье защиту. Так и знал. Нужно было отказать тому подонку, и тогда ничего этого не случилось бы. Да даже эти ханыги не посмели бы здесь обжиться. Он бы уж точно погнал бы их куда подальше, не смотря ни на что. В военные годы приходилось из раза в раз играть роль командира. И справлялся он с этим недурно. Гордился случаем с узким перевалом где-то в Теннесси. Там-то он и проявил свой талант лидера во всей красе. У северян шансов не то, что на победу, - на выживание, не осталось. И они всех разбили.
   Он бы сплотил народ вокруг себя, проработал план (в этом он всегда был хорош), и показал бы ворам и убийцам их место.
   Если бы да кабы...
   Никакой пользы от этих рассуждений и теорий нет, если их невозможно воплотить в жизнь. Скоро вообще ничего в жизнь воплощать не придется. На кой? Жить больше не зачем.
   С тяжелыми думами он заснул.
   Могилы погибших посетил рано утром. Джош Эранс, крупный круглолицый негр-могильщик, закончил работу над надгробными плитами. К умершим он всегда проявлял особую заботу. Во времена рабства крайне редко доводилось ему встречать белых людей с добрым сердцем. А хозяин, Эммет Наторквист, выходец из Швеции, безжалостный зверь, со всей возможной злобой издевался над Джошем, относился к нему, как дворняжке. Ненависть постепенно зрела в сердце раба. Но, после смерти шведа, взирая на его холодный бездыханный труп, он испытывал к нему лишь сожаление.
   Так впоследствии он относился ко всем людям, покинувшим живой мир. Он сострадал тем несчастным, кого жизнь оставила раньше, чем его самого.
   -Спа... сибо, - запинаясь, проговорил Билл, благодаря могильщика.
   -Не за что, масса Кален, - Джош склонил голову в знак уважения, как делал это в бытность свою рабом.
   Над могилами Билл простоял несколько часов. Боролся с настойчивым желанием предаться рыданиям, или нет, он так и не понял. Быть может, да. Он отчаянно пытался, но все никак не мог толком разобраться в самом себе.
   "ЭЛЛИС КАЛЕН. ЗАБОТЛИВАЯ МАТЬ, О КОТОРОЙ В ГРИНВИЛЛЕ НИКОГДА НЕ ЗАБУДУТ".
   "СТИВЕН КАЛЕН. ВСЕ МЫ УВЕРЕНЫ, ЧТО В РАЮ ОН СТАНЕТ УПЕШНЫМ БИЗНЕСМЕНОМ".
   "БЭВЕРЛИ КАЛЕН. О НЕЙ ВПОМИНАЕМ, КАК О ЛУЧЕ НАДЕЖДЫ".
   Надписи выведены изящно. Без помощи гравировщика Мэтта Снайпса, очевидно, не обошлось. "Кален". Это слово выдолбленно аршинными буквами не один раз. А вот его имени здесь нет. Оно ни разу тут не встречается. Хотя он был бы не прочь. Никакого резона в такой жизни, лишенной самых близких людей, он не видел. Смерть, воистину, приятней.
   Сходил в питейную. Таверна. Слишком громко сказано. Он всегда так считал. Но хоть справедливое слово в названии присутствует. Худая. Каморка, (почему бы и нет), поистине худая. Никаким убранством не отличается, ничем приметным не выделяется. Да и хлебнуть чего не сказать, что шибко много. Но деваться некуда. Хоть что-то да есть. Тони Даннэр, низенький лысый бармен, которому стойка до плеч доходила, поинтересовался:
   -Чего налить, Билл?
   Фермер ответил вопросом на вопрос:
   -А здесь есть что-то, кроме дешевого виски?
   Даннэр сообразил, что приставать со своими глупыми шутейками, (а он любил веселиться подобным образом), сейчас не время.
   Билл залпом осушил стакан до дна и с силой поставил его на стойку. Стакан чуть не разлетелся на части.
   -Давай еще, - велел он бармену, чуть погодя.
   -А заплатить-то есть чем? - протянул Даннэр своим кряхтящим голоском, - Первую рюмку за счет заведения, а дальше сам знаешь.
   Билл посмотрел на него яростно, и бармена проняла дрожь. Боязливый хорёк страшился и вовсе заговорить с этим здоровяком, разозленным, к тому же, на весь мир по причине недавних событий. Но деньги есть деньги. Ради них он готов был на любые жертвы пойти, включая побитую харю.
   -Есть чем, - с устрашающей четкостью ответил фермер.
   -Л-ладно, - извинительным тоном промямлил халдей и поспешил исполнить приказ.
   Одна рюмка за другой...
   Билл не отходил от стойки, погруженный в раздумья. Одна лишь печаль.
   Он и не заметил, как к нему подошел крупный волосатый амбал, одетый в светло-коричневый жилет без рубахи и брюки с дырами.
   -Шел бы ты отсюда, Кален, - велел здоровяк.
   Билл повернулся, уловив тот момент, когда мощная челюсть крепыша еще двигалась. Челюсть волчья. А значит, перед ним сам Фернандес - отпрыск техасского рейнджера и мексиканской селянки, помесь быка и человека. В Гринвилле всего год, но считает себя здесь королем. Похоже, не смотря даже на то, что городишком теперь заправляет опасная банда. Фермер поднял глаза выше и уставился на здоровягу. Этот кабан - последний, с кем ему хотелось бы связываться и вступать в перебранку. Но иного выхода нет. Гордость задета. Мимолетное смущение от того, что о своей гордыне он не забывает даже перенося скорбь от потери близких, испарилось.
   -С чего бы? - властно сказал он.
   Фернандес недолго молча смотрел на него.
   -Я так сказал.
   -О-о, ты так сказал... Мне плевать, что ты там сказал, недоумок!
   Билл, несмотря на свою неразговорчивость, в словесной битве без труда сделал бы своего противника. А потому последний решил долго не тянуть и перейти к тому, что он лучше всего умел. Он схватил фермера за воротник рубахи, потом за пояс, и, подняв его в этом вертикальном положении над полом, пульнул прокатиться. Пятеро посетителей приветствовали этот поступок одобрительными возгласами. Они восторженно выкрикивали имя Фернандеса, подначивая его продолжить дело. Громила не противился.
   Он поднял фермера на ноги и зарядил медвежьим кулаком в нос. Разбил в кровь. Затем долбанул коленом по пузу. Билл согнулся, а когда воспрянул, что есть мочи, огрел противника ударом в висок. Тот аж отшатнулся. Но равновесие удержал. Его и дубиной вряд ли с копыт свалишь.
   -Опрометчиво, Кален! - выкрикнул кто-то из пятерки. Билл не сообразил, кто именно. Сказывались последствия вражьих ударов.
   Но не согласиться с этим было бы глупо. Он и впрямь поступил неразумно, еще, когда начал препираться с этим голиафом. И следующая затрещина это подтвердила. Он вырубился снова. Его неподвижное тело всей ватагой выбросили в окно.
   Даннэр не посмел сделать выговор за порчу имущества. А то отправился бы вслед за фермером, который так ему и не заплатил за выпивку.
   Он провалялся у таверны не меньше трех часов. За это время у Даннэра появилась возможность получить заслуженную плату. Пусть и не самым достойным путем. Он обобрал Билла, взял чуть больше, чем причиталось, но не счел это грехом.
   Побитый и оплеванный, фермер пришел в себя и обнаружил рядом какую-то лужицу. Кто-то, видать, помочился. От жилета исходило зловоние. Может, против Фернандеса у него и не было шансов. Но тех пятерых он уложил бы без проблем. Правда, по пьяни, (виски было необычайно крепкое), не все лица он запомнил. Но и тех, что отложились в памяти, хватало, чтобы показать этим гадам, что даже после пережитого горя хватки он не теряет.
   Он решился на такой кретинский поступок, как драка с Фернандесом. И к этому его подтолкнула душевная боль. Такая боль очень часто неблагоприятно сказывается на физических поступках.
   От концентрации различных отвратных запахов становилось тошно. Здесь блевотина, там собачьи отходы... Он с трудом поднялся на ноги, после чего струхнул с себя пыль. Мокрое пятно на джинсах выше колен еще не высохло. Выходит, сходили на него не так давно. И кто это мог быть?
   Среди зевак, кричавших в таверне во всю глотку и желавших Фернандесу победы, был и Вёрн Дарлинг. Но Стива Брейна там не было, хотя эти двое были неразлучны, как братья. Вероятно, Брейна пристрелили вместе с теми, кто осмелился противиться бандитам. Но почему же тогда не прикончили и Дарлинга? Этот парень малодушием никогда не отличался и, наверняка, был также против такого хода дел. И, тем не менее, он жив, впрягается со всеми в веселую забаву, швыряя его в окно, на улицу. Это нельзя просто так оставить.
   Дарлинга он отыскал в его же доме. Ухоженное здание, которое он никогда прежде не посещал. Он бы сюда никогда и не заявился бы, если бы не возникла необходимость. А она возникла. Он не может потерять уважение. Никакого сочувствия к нему никто не проявляет. Что ж, пусть тогда бояться его. От синяков и ссадин Вёрн так просто не отделается, будет, по меньшей мере, неделю с ними возится. И все станут показывать пальцем. Тогда будет знать свое место.
   -Что тебе от меня надо? - прорычал Дарлинг, глядя на вошедшего в его дом без приглашения.
   Билл не ответил. Сохраняя полное молчание и поддерживая ярость во взгляде, он приблизился к Дарлингу, многочисленные подвиги которого все так воспевали, и залепил ему крепкую оплеуху. И понеслась. Остановить разгневанного фермера было невозможно. Дарлинг отбивался отчаянно, не впервые попадал в подобные ситуации. Но он не мог устоять перед крепко сложенным и взбешенным земледельцем. Он, легенда Запада, остался избитым валятся на полу собственного жилища. Понимал, что заслужил. А потому своего давнего знакомого не проклинал. Но и прощения просить не собирался. Падать так низко себе бы не позволил.
   А Биллу было наплевать. Просит, не просит, свое он уже получил. Более так не поступит.
   Тоби Эванс и Эверетт Мэйли, единственные оставшиеся из тех, кого он запомнил, получили по заслугам, когда занимались постройкой новой ограды для лошадей рядом с поселением. Они с недавних пор занялись собственным бизнесом, собирались выбиться в люди и навсегда покинуть Гринвилл, чтобы найти более комфортабельное местечко. Парни молодые, мечтают о высоком, им можно. Но спуску давать нельзя. Должны почитать старших. Вот только, зачем им сдалась эта ограда теперь, когда покинуть город просто нереально? Видать, власти опасных ребят они не признают, считают это чем-то временным. Может, собираются, начхав на все, покинуть город. Это будет очень глупым поступком.
   Они и вдвоем его побороть не сумели. Остались с раскуроченными носами и переломанными ребрами.
   Почему его до сих пор не схватили? Он, совершенно незнакомый тип, который, возможно, представляет опасность, приперся в город и чувствует себя, как дома? Его, прежде всего, стоило бы допросить. Но никто и пальцем не шевельнул. Хотя, может кто-то донес главарю, что это - обычный фермер, и что никакой опасности представлять не может. В таком случае, должны были сказать, что именно его семью главарь банды и прикончил. Все это очень странно и весьма подозрительно.
   О чем он вообще думает? Что заботит его, потерявшего самых дорогих в жизни людей, в этот момент? Какая-то ерунда...
   Он вернулся домой, лег в постель и уже не сдерживал слезы, как делал это последние два дня. Тяжелейшее в жизни испытание нужно проходить, а не делать вид, будто его нет.
   Но испытание он не пройдет. Это он очень хорошо чувствовал. Сил не хватит на то, чтобы продолжить жить дальше.
   В окно заметил, как доктор Миллер оказывает помощь потерпевшим от его руки. Там и Дарлинг, и Эванс, и Мэйли. Док шторами окна не прикрывает, есть у него такая странность. И поэтому Биллу все видно. Обвязывает им раны, лед прикладывает куда надо, следит за общим состоянием. Среднего роста пожилой мужчина с добродушным лицом, всегда излучающим теплоту и свет, готовность помочь в трудные минуты. Но ему он не поможет. Нет, док не отказался бы. Однако помочь ему никто не может. Его никто не поймет. Да и нужны ли кому-то его проблемы сейчас? Все они многое пережили, многих родных потеряли, схоронили братьев по духу и оружию.
  
   Глава 5
  
   В таком состоянии он пребывал не одну неделю. Днями лежал в постели или расхаживал по ферме, иногда ходил пропустить стаканчик-другой в "Худую Клячу". Даннэру он оставил здоровенную шишку за воровство, но деньги вернуть не пытался.
   -За твои проделки будешь наливать мне бесплатно каждый день, или головы лишишься, - пригрозил бармену Билл, указывая взглядом на дробовик, что сжимал в руках.
   Дробовик и винчестер забрали незаметно. Он, накачавшись виски, крепко уснул. А преступники прокрались в дом и конфисковали оружие. Горожан следовало разоружить, чтобы они не пытались проявлять дерзкий норов и бунтовать, пусть даже пользуясь никудышными стволами. Стволы на какой-то склад относили. Где этот самый склад находится, никто из жителей не знал.
   Ругался на чем свет стоит, обнаружив, что оружия у него больше нет. Только затупившийся нож боуи. Заточил, а толку никакого. Разве, что колосья срезать.
   К плодам рук своих он боялся приближаться. Ни к пшенице, ни к скоту. Ничем не обоснованный страх поселился в сердце и все никак его не отпускал. Все это он, ведь, для семьи делал. А семьи-то больше нет. Кормился у Даннэра. В таверне всегда есть, что в рот закинуть помимо спиртного.
   Ничто не заботит, ничто не волнует. Все вокруг лишь раздражает, навевает тоску, а мысли о переходе в иной мир становятся все более настойчивыми и посещают все чаще.
   Порой в голову проскальзывает нелепая мысль покинуть это страшное место, принесшее ему столько бед, уехать куда подальше и больше сюда не возвращаться. Так он распрощается со всеми проблемами, начнет новую жизнь... Но нет. Это невозможно. Очередная глупость.
   Главарь тех бандюг наверняка на него зубы точит после того, что случилось в таверне. Сомнений нет, вожак желает ему смерти. И куда от этого денешься? Остается лишь ждать момента. Даже руки наложить на себя не придется. Преступники с этим справятся не хуже. Несомненно, превратят его казнь в захватывающее зрелище.
   Тогда почему они не убили его, когда забирали оружие?
   Бред...
   В один из дней, когда он шел по направлению к таверне, тощий прощелыга по имени Эмилио Гонсалес, настоящий безумец, полз по земле к своей конуре. Ритмично передвигая по земной тверди руки и ноги, он выкрикивал что-то на родном языке.
   - Se acerca el día de jehová, grande y terrible. Se Le Ven, Señor!
   Нахватался чего-то из Библии и теперь, пьяный вдрызг, орет во всю глотку. Он бы на этого пройдоху и малейшего внимания не обратил, если бы тот ни подполз к нему.
   -Da dinero, buen hombre... Te pregunto.
   Билл посмотрел на него с чувством глубокого отвращения.
   -Ve a dormir, Emilio, - посоветовал он, - Sabes, No doy dinero a los borrachos.
   -Freak! - прошипел Эмилио и плюнул на сапог фермеру, за что и получил этим сапогом в нос.
   Город, населенный вырождающимися мерзкими людьми, в которых человеческого-то осталось не так уж много. Но все же больше, чем в тех мерзавцах, что ныне здесь всем заправляют. По крайней мере, он на это надеялся.
   Это Богом забытое место всякого способно превратить в животное. Скоро этого места не станет, оно просто исчезнет с лица земли. И он был теперь не против. Все жители этого города, еще, по каким-то странным причинам, остававшиеся людьми, либо вымерли, либо находились в преклонных летах и уже готовились к переходу в вечность. Только, если здесь, вдруг, не появился какой-нибудь иноземец, приехавший откуда-то из Техаса или Оклахомы.
   Это воистину земля иная, отличная от той, которую принято называть Америкой.
   Земля, пропитанная людским горем, дававшая взамен лишь злак, траву для скота и маис. Каждый, кто живет здесь, что-то потерял. Негласное правило для каждого жителя Гринвилла, особенно для тех, кто влачит тут жалкое существование уже не первый год. Город страданий, печалей и страхов. И сильнейший страх для каждого - будущее, туманное и безрадостное.
   Этот пьяница, Эмилио, дважды терял семью. Билл понимал его, как никто другой. Удивительно, но второй брак стал для мексиканца блаженнее первого. Но и он закончился диким ужасом. Семейство на время переехало в Юту, где Эмилио связался с нехорошей компанией и пустился во все тяжкие. Жену в дела не посвящал, а когда масштаб катастрофы открылся, она попросту сошла с ума и попыталась с собой покончить. Муж ей этого не дал, кое-как уладил свои дела и вернулся в Гринвилл. Считал, что супруга пришла в себя, оправилась от происшедшего и больше мрака в голову не пускает. Через время нашел ее труп на кухне. Тело со вспоротым животом, нож в руке погибшей. Ну и спился...
   В этот раз набрался прилично. Билл еле на ногах устоял, чуть не свалился, когда домой шел. Там уснул, и уснул надолго. Оклемался под вечер следующего дня и вновь направился к Даннэру.
   "Думаю, скоро загонишь себя в могилу, придурок" - допускал хозяин своего худого заведения худые мыслишки. "И как у этого пропойцы деньги не заканчиваются?". В общении же с фермером он был необычайно вежлив. Настолько, что Билл слегка пожалел о своей прошлой резкости и стал понемногу платить.
   Никто его не жалел, не сопереживал, как это обычно делают люди. Хоть бы ни начать жалеть себя... А, может, он уже себя жалеет. Бухает страшно. В подобных ситуациях так и поступают слабые люди. Ну, раз так, плевать. Ничего уже не изменишь.
   Никакого просвета...
  
   Папаша Пабло днями напролет сидел у окна, на кухне, и наблюдал за вялыми передвижениями страдальца. Старика его поведение невероятно злило. Бесило.
   "Да что этот глупец творит-то, в конце концов".
   Все одно: в пивную и обратно. Последнее время все туда только за эти и ходят, за выпивкой. Даже Дарлинг, не пьющий, зачастил. Город вырождается еще быстрее, чем кто-либо мог подумать.
   Но, кроме него, ведь должен остаться еще кто-то адекватный. Даже в эру всеобщего падения есть те, кто держатся и человеческое лицо сохраняют. И таковых, как правило, несколько. А не один старик, у которого жизненные соки на исходе.
   Пора что-то предпринять. Это нельзя так просто оставлять. В голове одни глупости. Да, вероятно, будут последствия. Но не чхать ли? Если его безумные действия заставят кого-то задуматься и что-то изменить, значит, последствия вообще не важны.
   Взял лопату покрепче. У него была дубина, но опасные ребята ее уничтожили. Она ведь тоже оружие. Папаша в свои шестьдесят отличался недюжинной физической силой, как и душевной, так что использовать эту самую дубину, как смертельное оружие, очень даже мог. Без разницы, в принципе, и лопата сойдет.
   Он ворвался в жилище не успевшего задремать земледельца и скотовода совершенно для того неожиданно.
   -Вставай, гаденыш! - Папаша во все горло орал, как сумасшедший.
   Билл, напившийся вусмерть, не сразу сообразил, что происходит, а старик уже обрушил на него свои удары. По горбу прилетело раз десять.
   -Мммммм... Чего-то... Гггде? - Билл, мягко говоря, был ошеломлен.
   Он прикрывался руками, но удары Папаши были столь неожиданными, а его движения столь медлительными, что толку от этого не было никакого.
   -Нет уж, тебе не позволю! - продолжал старик.
   Потом он зарядил фермеру лопатой в зад. Жертва вылетела на улицу, но Папаша и после этого не остановился. Перепуганные жители озирались на творящееся сумасшествие, отрываясь от ежедневных обязанностей.
   -Смотрите сюда, выродки, - неистовствовал взбешенный старик, не переставая гасить фермера, что с недавних пор негласно стал его приёмышем, - Этот человек - самый обыкновенный алкаш, как и все вы! Он пал духом, потеряв семью. Раскис, уродец! Ему плевать на ваши беды, коих немало. Ему жаль только себя. Ваше отношение к нему ничем не лучше!!! Вы друг друга ненавидите, сжираете друг друга наплевательским отношением к страданиям ближнего. Мой пример вас ничему не учит. Я переживал все ваши беды, как свои собственные, хотя мог насрать на них со спокойной совестью. А теперь, когда единство необходимо нам, как никогда, вы не можете проявить хотя бы капли сострадания к этому куску...
   Папаша закашлялся. Но отцовское наставление стоило продолжить. Надо же научить этих тварей жизни. Он перестал избивать побитого жизнью земледельца, позволив ему вырыгивать содержимое желудка на землю, рядом с собой, и обратился к жителям Гринвилла, которые теперь, ни на что не отвлекаясь, внимали его словам:
   -Вы просто сволочи! Долгое время я пытался спасти город хотя бы от морального, как это принято называть, разложения. Но все без толку. Чему можно научить тупое животное, подчиняющееся только своим инстинктам? И вы думаете, ваша жизнь изменится? Даже не надейтесь, псы поганые! Так и сдохнете здесь, отрешенные от остального мира!
   Это выступление и вправду заставило многих поразмыслить. Своей цели Папаша Пабло достиг. Спрос на виски с миг упал, Даннэр особо остро это почувствовал, за что со всей злобой проклинал старика.
   -А тебе я скажу следующее, - промолвил старик, схватив Билла за воротник и подняв на ноги, - Ты далеко не первый, кто переносит смерть близких. Твоя утрата от моей ничем не отличается. Хотя, кто знает, может моя была куда болезненней. Но я не позволил себе гробить жизнь проклятым виски или еще каким-либо образом! Ты, мерзкий неженка, позволяешь себе сходить до такой низости, о которой и думать-то стыдно. Да ты вообще не мужик!
   Старик заметил, что Билл несколько отвлечен. Фермер водил безучастным взглядом туда-сюда, не особо-то прислушиваясь к словам Папаши. Старик зарядил ему прямо в мордяку, чтоб пришел в чувства. Подействовало.
   -На меня смотри! - приказал Пабло, - Хоть раз еще увижу тебя в этой таверне, убью на месте. И меня плевать, что потом будет. Уяснил?
   Билл согласно кивнул. Старик бросил его наземь и удалился.
   Фермер еще не совсем протрезвел. Да и мощные удары мешали встать на ноги, сколько он ни пытался. Тогда пополз, прямо как пьянчуга Эмилио. А чем он, собственно, лучше этого повидавшего горе мексиканца?
   Несмотря на всю сложность положения, остатки некогда сильного нрава напоминали ему о себе. Он действительно согласился с тем, что Папаша был прав. Наказал его за дело. Он потерял многое, но был далеко не первым. Здесь на кого ни глянь - все сплошь несут голгофский крест к Лобному Месту.
   Да, он потерял многое. Но он еще жив. И это уж точно не зря. Жизнь оставлена ему для какой-то цели. Цели, бесспорно, великой.
   Действия Папаши были настоящим удивлением для одного заезжего парня из Луизианы. Новичок в городе не довольствовался тем, что невольно зажат в одном месте ребятами с оружием, оккупировавшими этот мелкий городишко. Свыкся с местными характерами, а потому со стариком был согласен.
   Папаша довольно улыбался глядя на результат своих трудов. Все ходят в раздумьях, слегка опечаленные. Но в глазах каждого возгорелась надежда на то, что все изменится. В один прекраснейший момент все с ног на голову перевернется.
   Даннэр приперся на ночь глядя и принялся орать на старика. Попискивать, точнее. Пытался состроить из себя авторитета, но у него никак не получалось.
   -Ты какого, вообще, творишь? - визжал он, - Ты кем себя возомнил? Жить надоело, старик?
   Старец не стал долго его выслушивать. Погнал той же лопатой, что и отметелил приёмыша.
  
   Глава 6
  
   Лежал, осмысливая все случившееся. Протрезвел окончательно. Не спал, несмотря на поздний час.
   Траур продолжался. Горечь сердце не покидала. Но выходка взбесившегося дедугана определенный положительный след в душе оставила. Такая прачухранка была необходима. И она привела его в чувства.
   На душе паршиво. Но вроде не так, чтобы очень. А пить нет никакого желания, что хорошо весьма.
   Наутро он посетил Папашу, придя в его хижину. Стоял в дверном проеме, потупив взгляд, как провинившийся ребенок. Старик теперь взирал на него со всем снисхождением, как родной отец, опечаленный проступком сына ничуть не меньше, чем тот сам.
   -Обнимать я тебя не буду, - проговорил Пабло, - Не заслужил, сынок. Но скажу, что рад. Ты не пошел заливаться виски, как делал это каждое утро до вчерашнего случая. Похвально. Однако вернуть мое расположение, которым, что не говори, я знаю, ты очень дорожишь, можешь, только предприняв что-то серьезное.
   Старик, сидя на стуле, наклонился вперед и продолжил:
   -Ты пойми, все люди сейчас страдают. А наш городок - сущий ад, тут и говорить нечего. Ты и сам все прекрасно знаешь. Нашим людям нужен тот, кто сплотит их в этот сложный период. Нужен лидер. А, кроме тебя, лидеров здесь нет. Я не справлюсь, годы не те. Если ты думал, что мы смирились с текущим положением дел, то ошибался. Мы недовольны происходящим. Но нет человека, который пустил бы наше недовольство в нужное русло. Теперь этот человек появился. И что он делает? Пьянствует. Твое горе близко и знакомо мне, как никому другому. Но ныть - не вариант. Это не выход, сынок.
   Билл не совсем понимал, что ему пытается втолковать этот старик, но слушал внимательно. Лидер? Какой еще лидер? Смерть жены и детей высосала из него все лидерские качества.
   Фермер покинул дом Папаши. Вернулся к себе и занялся глубоким переосмыслением, долгим самокопанием.
   Старик говорил о том, что людям нужен лидер. И призывал его стать им. Но как? Пережитое выбило из него всю твердость, все то, без чего человек не может называться и быть предводителем.
   Тогда же он подумал о своей жизни. Она точно дана ему, как дар свыше. Открывается вакансия. Он может использовать этот дар во благо.
   И все же, по ошибке, за благо он принял зло.
  
   -Говорю тебе, Билли, - трындел Папаша, - Этот главный с виду - истинный святоша. С именем Господа на устах отправляет невинных на тот свет. Создает себе образ существа не от мира сего. Эта его выхоленная привычка строить из себя черт знает что, меня взбесила сразу же, как только я его впервые увидел. Ну, прям, воин Господа, Иисус Навин эдакий. Ты ж меня понимаешь, верно?
   Билл кивнул в ответ.
   -Вот и говорю, - продолжил старик, - Церковь он посещает исправно. Пастора нашего это, конечно, никак не радует, но что есть, то есть. Впервые вижу священнослужителя, так расстроенного тем, что "бедная душа" ищет спасения. Хотя, знаешь, никто не ведает, чего он там на самом деле ищет.
   Фермер слушал со всем вниманием. Холодный, расчетливый, ничем не затуманенный взор неотрывно сверлил Папашу, словно выпытывая из него ценные сведения.
   -При этом, этот бандюга не мешает другим обращаться в молитвах к Создателю. Последнее время в дом молитвы люди наведываются все реже. Многие утратили веру в то, что Бог видит все, что здесь происходит. Человека три-четыре от силы приходят по воскресеньям.
   Старец умолк. Долгая пауза была прервана им же.
   -Так значит, сынок, ты собираешься посетить храм Господень. Не вызовет ли это подозрение у наших? Им ведь известно, что религиозностью ты никогда не отличался.
   -Не думаю, что им будет до этого дела, - ответил Билл, - Судя по всему, всем на все плевать. От чего бы в такой период не подумать о душе? Рано или поздно, они поймут, в чем дело. И я рассчитываю на твою поддержку. Для этого у меня есть уйма оснований. Не ошибусь, если скажу, что правому делу ты верен, как и в прежние дни, не так ли?
   -Так, так...
   Они сидели в хижине старика, глядя на город и на людей, приступавших к земным заботам в день благословенный.
   -Я долго думал над твоими словами, - сказал Билл, - Согласен. Эти люди жаждут избавления, подобно народу иудейскому, изнывающему под гнетом фараона. И получить это избавление они могут только в том случае, если враг будет повержен. А для победы необходимо знать врага в лицо.
  
   Папаша не ошибся. Лавки пустовали, не более трех человек сидело впереди. Среди них и доктор Эббот Теодор Миллер. Пастор Этан Браун, подтянутый мужчина средних лет, щетинистый, сероглазый, сидел на стуле, стоявшем слева от кафедры на невысоком помосте, и не спеша готовился к предстоящему поклонению.
   Билл занял место позади, у самого входа, и с нетерпением ждал появления таинственного главаря банды, прикидывавшегося невидимкой. Его словно и вовсе в городе никогда не было, хотя толков о нем ходила тьма тьмущая.
   Появление его не назовешь внезапным, как второе пришествие. Привязал коня к стойне у входа в церковное здание, стряхнул пыль с безупречного костюмчика и зашел внутрь. Браун смерил его не самым довольным взглядом и вновь опустил глаза, продолжив чтение священных страниц.
   Главарь удивился присутствию незнакомой особы в этом месте, но удивление скрыл. Прошел вперед и занял привычное место во втором ряду, том, что справа. Окинул сосредоточенным взглядом все вокруг, снова глянул на Билла. Несомненно, тот самый фермер...
   Так значит, это главный... Что ж, даже среди открытых преступников иногда встречаются натуральные фраки.
   Волосы не длинные, темноватые. В глаза бросаются ровно выбритые усы и острая "козлиная" бородка, отличавшая некогда известного офицера янки. Высокорослый, коренастый, не сказать, что очень, но все же плечист. На всех свысока смотрит, людей за стадо покорных коз держит. Мания величия в, несомненно, скверном нраве есть. Но при этом чувствуется, что человек этот в своих делах - неподражаемый мастер, беспримерный профессионал, такой, что и аналогов не сыщешь. А дела его злы во всякое время. Убийства, кражи и ограбления. Все на лицо, все отражается в большеватых орехового цвета глазах. Держится величаво, как повелитель.
   Внезапную вспышку гнева Билл подавил еще, когда ярость закипала внутри. Руки так и чесались схватить подонка за горло и прикончить прямо здесь, в святая святых Гринвилла.
   Спокойно... Время еще наступит.
   Браун встал за кафедру и обратился к поредевшей за время испытаний пастве:
   -Многое мы пережили, братья и сестры, так ведь?
   Получив в ответ согласные кивки слушателей, он продолжил:
   -И все же, свет истины сияет, как прежде. И будет сиять, пока есть хоть одна душа, жаждущая спасения или уже его имеющая. Господь сказал однажды: где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них. Я уверен, что Господь сейчас посреди нас. Именно Он побудил меня сказать вам сегодня о важности испытаний, обильно изливающихся на нас в последнее время. Близок тот час, когда один будет взят от земли, а другой останется. Близится день Господень, в который Христос придет вновь. Придет, как Победитель, и придет, чтобы победить. Он будет судить людей мира сего по делам и преступлениям их. И это для нас существенный повод задуматься о личном духовном состоянии. В частности, помыслить о том, как мы относимся к испытаниям, посылаемым Господом с небес.
   Умиротворяющий голос проповедника возымел должное действие. На какое-то мгновенье Билл почувствовал душевный покой. Но это не помешало ему не утратить бдительность.
   Главарь опасных парней внимал каждому слову, исходившему из пасторских уст. Он производил впечатление послушливого ученика, в котором нет и капли гордости, который считает себя рабом, ничего не стоящим, открытым к познанию вечных истин.
   "Похож на Уэса, - думал Билл, - Ловко умеет прятать истинное нутро за натянутой праведностью".
   Ужасный грешник и умелый актер, исполняющий роль безгрешного праведника...
   -Посреди жизненных невзгод мы часто взываем к Творцу с претензией: "Господи, для чего ты меня искушаешь?", - Браун говорил вдохновенно, - Но Писание заверяет нас в том, что Господь не искушается злом, и Сам не искушает никого, но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью! Испытания, посылаемые нам свыше, не тоже, что искушения. Нет, это совершенно (!) иное! Искушения, которым мы порой подвергаемся и которыми обольщаемся, - происки дьявола, отца лжи, сына зари. Люцифер - прародитель всякого искушения, ведущего к греху. Однажды он восстал против Всевышнего, Отца светов, возомнив себя богом, повелителем, способным править вселенной, открывать двери в иные миры и их реальности.
   Об иных мирах и их реальностях фермер знал совсем немного. Пастор порой о них упоминал, но особого внимания на эти его слова он никогда не обращал. Как, в принципе, и на другие слова пастора. Знал он лишь, что до начала времен были открыты врата в мир ада, чтобы заключить в сей мир дьявола и всех его ангелов.
   В благоговейном порыве главарь опасных парней поднял свой взор ввысь. Сквозь деревянный потолок он, должно быть, узрел самого Господа Бога и сонм великого воинства Его. Хотя вряд ли... Увидь этот нечестивец райскую обитель хоть краем глаза, пал бы замертво на пол, захлебываясь в собственной крови.
   -Взглянем на мужей Божьих, - преподобный неутомимо вел свою речь, - Многострадальный Иов претерпел немыслимое множество разнообразных бед. Его семья и все имение было уничтожено карающей рукой Всевышнего, а тело покрылось язвами ужасающей болезни. И, при этом, он был невиновен! Сам Господь назвал его непорочным, справедливым, богобоязненным и удаляющимся от зла. "Нет такого, как он, на земле". И, все же, мы видим и чувствуем всю ту немыслимую боль, через которую прошел этот праведник. Он остался верен, даже когда жена его предлагала похулить Господа и умереть. Мы можем лишь отдаленно представить глубину тех неописуемых страданий, которые преодолел сей непорочный человек.
   Все семейство и имение уничтожено, тело покрыто язвами ужасающей болезни. По истине, многое пришлось пережить старине Иову. Проявил ли он слабость? Если верить пастору, нет. Выходит, в Господе нашел поддержку и прошел адское испытание.
   Главарь банды уставился на преподобного по-детски наивными глазами, словно нищий, ищущий неземного богатства.
   Где сокровище ваше, там и сердце ваше...
   Земным богатством Билл похвастать не мог. Но куда более его пугало то, что и небесной славы он лишен.
   Так уже бывало не раз. Когда он внимал словам пастора, мыслил о душе и страшился будущего, ждущего его за гранью. Но со временем страх улетучивался, и, временем веруя, словно росток на каменистой почве, он отпадал.
   Главарь наклонился вперед, погрузившись в раздумья.
   "Неужто думает о душе своей?" - промелькнуло в голове Билла, - "Душе его место в аде. Туда-то его я и отправлю".
   Гнев заревел с новой силой. Но он держал его при себе. Давалось это с превеликим трудом. Тяжкое чувство - зажатое в себе озлобление.
   Горечь об утрате и жалость к себе сменилось эмоцией, ничем не лучшей. Кромешной дьявольской злобой.
   Она-то и помешала ему впитать все те духовные уроки, которые были восприняты другими слушателями.
   -Пусть Господь благословит нас видеть Его в самые трудные минуты жизни, - заканчивал преподобный, - Пусть Он поможет нам преодолевать трудности, с упованием взирая на его Голгофский крест. Аминь!
   "Истинно так" - вторил негромкий хор маленькой группки слушающих.
   Было предложено пропеть гимн о тихих водах и зеленых пастбищах, ожидающих детей Божьих в просторах вечности. Главарь встал со своего места, напялил снятую до того широкополую шляпу с золотой бляхой на ленте и двинулся к выходу. Еще чуть-чуть, и Билл набросился бы на него с леденящим душу ревом. Но он сдержался.
   Главный, как и прежде, ступал размеренной величественной поступью, словно величайший из всего рода человеческого. Все такой же надменный взор. В глазах можно разглядеть крупицы глубоко скрытой ненависти. Ни следа от бывшего беспорочника, ни остатка от прежней святости.
   Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри - суть волки хищные...
   Это место из Священного Писания пришло Биллу на ум внезапно и, как ему показалось, весьма своевременно. Оно имело самое прямое отношение ко всему, что он только что видел.
   -Примите мои соболезнования, мистер Кален, - промолвил док, покидая церковное здание и протягивая Биллу руку для приветствия.
   Погруженный в мрачные думы, фермер и не заметил, как была произнесена заключительная молитва. Вожак опасных парней уже давно покинул обитель, а он все еще сидел здесь, поглощенный разнородными размышлениями.
   Билл встал и ответил доктору фирменным крепким рукопожатием земледельца.
   -Благодарю, сэр, - сказал он.
   -Уж простите за назойливую откровенность, - проговорил Миллер ласковым обезоруживающим тоном, - Но я очень рад видеть вас трезвым, да еще и в доме Божьем.
   Билл на время остолбенел, припоминая ту взбучку от Папаши Пабло. Доктор Миллер, ведь, тоже все видел. Ничего страшного. Что было, то было, и этого уже не вернуть.
   -Я рад этому не меньше вашего, сэр, - согласился он.
   Паства постепенно расходилась, выражая свое сочувствие фермеру.
   "Где вы все были, когда я нуждался в вашей поддержке?" - подумал он. Ему стало стыдно за подобную мысль. Неужели он настолько изнеженный щенок?
   Опасность впасть в глубокую депрессию пасла его, не удалялась ни на секунду. И он противостоял ей. С трудом, но успешно. И сейчас он не позволил ей одержать верх.
   Когда он уже собирался было последовать за всеми, его окликнул Браун, сходивший с помоста:
   -Мистер Кален, прошу прощения, могли бы вы ненадолго задержаться?
   Фермер остановился.
   -Чем могу? - спросил он, оборачиваясь к преподобному.
   -Я хочу попросить у вас прощения, - сказал пастор.
   -Но... - Билл удивился, - За что?
   -Я не был рядом с вами, когда этого требовал от меня Господь. Моя святая обязанность, долг всей моей жизни - служить Творцу и людям, венцам Его творения. Меня не было рядом, когда душа ваша нуждалась в утешении. И теперь, вместе с просьбой о прощении, хочу также выразить и свои соболезнования, как это уже сделали многие.
   "Выходит, не все потеряно, - думал Билл, - Отзывчивость некоторых душ прямо-таки поражает".
   -Я буду чувствовать себя неловко, - ответил фермер, - если посмею сказать "Прощаю вас, преподобный". Нет, такого я себе не позволю, уж извините. Но я очень благодарен вам за проявленное ко мне теперь внимание. Мне этого и вправду совсем недавно не хватало, и вы - единственный человек, кому я могу сказать такое. Привык доверять людям Божьим, мистер Браун.
   -Что ж, бесконечно рад тому, что вы посетили в этот день храм Господень. Буду молиться о вас.
   Билл никак на это не отреагировал. Угрюмо уставился в дощатый пол, словно бы показывая тем, что сомневается в возможности спасения собственной души. Он молча вышел из здания. Браун сопроводил искренне сочувствующим взглядом.
  
   -Ну и как тебе наш святоша? - спросил Папаша, когда Билл миновал порог его жилища, - Произвел впечатление?
   Фермер повел плечами.
   -Определенное впечатление он производит, - высказался он спустя время, - Но желание прикончить его на месте выветрило все возможные впечатление. Да, он - тот еще лицемер. Поражаюсь... И не сомневаюсь, тем не менее, что людей он воистину убивает не только с улыбкой, но и именем Христовым на устах. Не гори во мне желание с ним поквитаться, я бы, наверное, слегка его пугался бы. Человек он, как ни крути, жуткий. Ни одного слова не произнес, но мое враждебное к нему отношение в разы обострилось.
   -Не могу ничем тебе возразить, сынок, так и есть. Меня этот чертяка в первые недели реально пугал. Но потом страх сошел на нет. Поверь, очень скоро ты, как и я, разглядишь в нем обыкновенного зашуганного миром мальчишку. Подозреваю, в детстве он много чего натерпелся. Многих подобных ему мерзавцев тяжелое детство, или, на крайняк, тяжелое прошлое подталкивает на ужасные преступления и страшные злодеяния. Но, при все этом, этот напуганный павлин управляет нами, свободными людьми, не привыкшими терпеть чей-либо гнет. За это погибли мои сыновья, за это, надеюсь, гибли и твои сослуживцы...
   -Ну, тут ты загнул, Папаша Пабло, - возразил Билл, - Мои сослуживцы гибли за тослстосумов, стремившихся удержать при себе своих ниггеров.
   -Как бы то ни было, уверен, и они желали свободы. Как и ты... Не устану повторять: надо что-то менять.
   Менять-то, безусловно, надо. Но как? Ни одной достойной внимания мысли, ни одной хорошей идеи. А в душе, сердцевине чувств и переживаний, - жажда мести. Хладнокровности в мыслях не наблюдается. А ведь за это, в основном, на войне его и хвалили. Сдержанность позволяет мозгу собрать макет некой цепочки событий, которую и спустя века не стыдно будет назвать "гениальным планом".
   Но никакой гениальностью в данный момент и не пахнет. Как он ни старался, злоба заглушала все проявления мозговой активности, действующей в нужном направлении. Он лишь представлял многочисленные варианты конечной точки в его противостоянии с главным, что возгорелось в ту минуту, когда он узнал об истреблении главных ценностей жизни. И все варианты, встававшие в его воображении стройными и бесконечными рядами, приводили к кровавой расправе и жестокой смерти беспощадного подонка, не заслуживающего права на жизнь.
   -Не хотелось бы отвлекать тебя, - проговорил Пабло, видя, что приемыш находится в глубокой задумчивости, - Но скажу лишь, что надеюсь на тебя. Ты все решишь, как и прежде, не правда ли, сынок?
   Прежде... Прежде все было иначе. Прежде он руководствовался холодным расчетом, продуманной тактикой. Прежде все с фанатичной уверенностью заявляли, что Билл Кален даже способен уладить неизбежный конфликт с боссами железной дороги. Не семи пядей во лбу, отнюдь. Но, все ж таки, умен. А по меркам жителей Гринвилла - невероятно умен.
   Так было прежде. Куда важнее то, что происходит сейчас. А сейчас мозг, недавно освободившийся от тумана, затуманен вновь. И от этого тумана избавиться намного труднее, почти невозможно. Невозможно, пока страстное желание воплотить злой замысел не будет воплощено в жизнь.
   Не дождавшись ответа, Папаша сказал:
   -В общем, полагаюсь на тебя. Верю, ты нас выручишь, мессия.
   Он снова покинул дом старика. Он уже столько раз делал это. И всегда уходил в раздумьях. Впрочем, иначе и быть не могло. Не смотря на то, что разговоры Папаши порой были преисполнены юношеского легкомыслия (этот человек и в преклонных годах оставался ребенком), у его собеседников неизменно оставался хотя бы малейший запас пищи для размышлений. А у Билла этой пищи теперь целый багаж.
   Лидер...
   Безжалостное слово. Прицепилось, и все никак не покидает. И никак от этого не отделаешься. Возложена великая обязанность, справится с которой, в данный момент, не представляется возможным. Вопрос "как это сделать?" не дает покоя. И не даст, пока цель не будет достигнута, пока жители небольшого городка на Западе не будут удовлетворены освобождением от оков. Он это осознавал. Но легче не становилось.
   В его доме появился еще кто-то. Но этот кто-то точно не человек. И не животное. Это нечто совершенно ему незнакомое. Настоящий призрак. Причем призрак не личности. Нет, скорее образ какой-то абстракции. Призрак предназначения, ставящий ему свои условия.
   Ты должен исполнить свою миссию. Иначе ужасная судьбоносная расправа настигнет тебя...
   Странное наибезумнейшее видение. Предстало перед ним, едва он открыл дверь в дом.
   Чтобы это могло быть? Самая обыкновенная галлюцинация? Возможно. Он преодолел пустынные земли, по большей части, в одиночку. Тогда подобные явления его не преследовали. Но почему бы им ни проявится позже? Быть может, тогда он был слишком озабочен спасением своей жизни, и потому времени на такие глупости не оставалось. Теперь, когда он отходил от пережитого убийственного путешествия и пережитого горя, привидения отважились навестить его.
   А что, если это последствия не самого продолжительного, но сильного запоя? Вполне вероятно. Так оно и бывает. Пьешь, пока пьется, а потом вплотную сталкиваешься с чудаковатыми последствиями вроде этого.
   Предположений масса. И, что самое важное, абсолютно все могут оказаться верными.
   Но где-то глубоко внутри, должно быть, на подсознательном уровне, он понимал, что все эти предположения - всего лишь способ уйти от реальности, принимающей не самые реально вообразимые формы. Хотя, что есть реальность, чтобы нам веровать в нее? Реальность можно узреть и в отверстых устах небес.
   И эта самая реальность ставила его перед фактом: он - избавитель. Странным, но неизбежным, неопровержимым фактом.
   Невообразимое, не имеющее физических очертаний, невидимое глазу существо исчезло так же внезапно, как и появилось. Оно попросту испарилось. Как и испарились все надежды фермера на то, что что-то изменится. Осталась лишь одна единственная. И она подразумевала в своем жизненном воплощении его активное участие.
   Яркий пример ответственного человека он отчетливо видел в лейтенанте Альберте Майроке. Родившись в семье констебля, почти закоренелого фрака, он, на удивление, имел весьма практичные взгляды на жизнь и, как самый обычный рядовой, проходил через жизненные невзгоды вместе со всеми служивыми, разгуливая по лезвию ножа. Твердое, возможно, несколько обостренное чувство ответственности, к слову, заставило его с гордым видом ждать смертельного удара в кровопролитном сражении. Он погиб, прикрывая отступление своих людей. Погиб, верный кодексу чести. Погиб потому, что поистине знал, что такое нести ответственность за чужие жизни.
   Билл привык применять чужие примеры на себе. Смог бы он поступить также? Майрока ждала семья в Филадельфии - жена и четверо детей. А он стоял до последнего, пока не сгинул под пулями.
   Сложившиеся обстоятельства теперь служат возможностью проверить самого себя и понять, что собой представляешь. Является ли он на самом деле лидером, о котором все говорят с придыханием? Или все это треп на пустом мете?
   Сложных вопросов в последнее время слишком много. И все, в той или иной мере, он ставит перед собой сам, лично. Вот только храбрости и прямоты, присущих его характеру, для ответов на эти вопросы, не достает.
   Не простое это понятие - душа человека. Только недавние события заставили его согласиться с этой истиной. Все эти эмоциональные всплески, тяжкие страдания, страстные желания и муки раздумий не возможны без наличия души.
   И где же, в таком случае, эта душа пребывает? Внутри? В сердце, или почках? В венах или суставах? Может, она не имеет ничего общего с чем-либо материальным, и витает в духовном измерении, о котором ему ничего не известно?
   Нет, вопросов стало слишком много. Дадут ли они ему хотя бы малейшую возможность заснуть? Еще один вопрос. Где искать ответы? Нельзя сказать, что этот новый вопрос, возникший сразу же после временного исчезновения прежнего, успокоил его. Но он, на удивление, уснул.
  
   Глава 7
  
   Даннэру, пусть и нехотя, пришлось перейти на замену спиртных напитков чем-то "поздоровее". Виски запрашивали в основном лишь беспробудные пьяницы братья Хайд да все никак не справляющийся с собой Эмилио Гонсалес.
   Чем-то "поздоровее" оказались внушительных размеров запасы лимонада, не так давно скверно продававшиеся и хранившиеся доселе в надежном месте, сохранявшем нужную для хранения температуру. Избавившись от пагубной привычки, Билл подсел на этот напиток. Говорили даже, что для здоровья он полезен. Так это или нет, но на здоровье он не жаловался.
   Однажды сидя за поцарапанным столиком у покосившегося окна таверны, которое Даннэр таки удосужился починить, Билл заметил, как в здание вошла Мадлен Тейлор. Дама тридцати лет, обладавшая приятной внешностью. Некогда обладавшая. Теперь на лицо - следы глубокого и продолжительного траура. Потускневшее лицо, обычно излучавшее бесчисленную прорву радостных улыбок и только положительных эмоций, причем самых искренних. Подернутые печалью голубоватые глаза. Биллу на миг показалось, что цвет их сменился на бледно-серый. Темные волосы, отдававшие бардовым оттенком, распущены и не ухожены. Одета в запачканное клетчатое платье фиолетового цвета.
   С удрученным видом она прошлась по заведению, направляясь к стойке. Заказала виски. Даннэр, улыбаясь, обвел ее довольным хитрым взглядом. Нынче отчаявшиеся люди - единственный способ его заработка.
   Билл счел необходимым удержать женщину от впадения в тяжкий грех, а хитрожопого хозяина "Худой Клячи" от грязного заработка. Это решение, правда, было более радикальным, чем попытка реализовать его.
   Подойдя к стойке, фермер лишь услужливо заметил:
   -Поверьте мне, мисс Тейлор, заливаться этой жижей - не выход из положения. Уж поверьте мне, на личном опыте знаю.
   Она с усмешкой посмотрела на него.
   -Это вам Папаша Пабло сказал? - спросила она, и Билл почувствовал всю неловкость своего положения, - Надеюсь, меня он не будет стегать лопатой за пару стаканов.
   Стакан осушила бойко. Билл даже удивился, хотя имел солидный опыт в подобных делах. Порылась в карманах и отыскала сигару. Все в этой даме говорило о том, что ей глубоко плевать на то, что о ней думают мужчины. Запрокинув голову, она закурила.
   Глупая эта затея, пытаться чему-то поучать мисс Тейлор. Билл об этом и раньше догадывался, но теперь в этом удостоверился.
   Совершенно неожиданно симпатичное личико скривилось в нежданно накатившемся порыве безудержных рыданий. Билл поддержал ее, когда она уже готова была упасть на месте и никогда больше не подняться. Он провел ее к тому столику, за которым сидел до момента ее проникновения в эту жалкую хибару. Предоставил ей свой стул, а сам занял табурет, стоявший невдалеке.
   Он дал ей время успокоиться, примерно представляя себе причину этой истерики. Выждав необходимую паузу, он сказал:
   -Уж извините меня за прямоту, мисс Тейлор, но, как я вижу, вы потеряли кого-то из близких. Место владельца единственной нормальной кузницы в городе теперь занимает Эдди Хопкинс. А это означает, что Фредди погиб. Я прав?
   Затянувшееся молчание послужило самым красноречивым ответом на заданный вопрос. Именно таким незамысловатым образом Мадлен привыкла выражать свое согласие с трагическими догадками окружающих.
   Так значит, Фредда убили...
   Кузнец Фредерик Тейлор был одним из самых располагающих к себе людей, когда-либо проживавших в Гринвилле.
   Очередное неожиданное погружение в воспоминания...
  
   Господь одарил Билла Калена прекрасным потомством. Но порой семье приходилось переживать тяжкие периоды. Первый ребенок родился мертвым. Мартин. Своего имени он не дождался. Прямо от утробы в небеса и направился.
   Событие это стало тяжелым ударом и для Билла, и для Эллис. В то время супруга простого фермера из Аризоны участила свои походы в дом молитвы. Она нуждалась в духовной поддержке для того, чтобы пережить такое. Возможности отыскать эту поддержку в каком либо другом месте, кроме как в церкви, не существовало.
   В те времена скотоводство еще пользовалось большим спросом. Билл, к тому же, претерпевший печальные деньки, чисто физически не справлялся с непомерным объемом внезапно возникшей работы. Фредд был занят ничуть не меньше. Работа в кузнице требовала неимоверных физических затрат. И, все же, он не отказался помочь знакомым в минуты испытаний. Львиную часть работы, в том числе, и уход за скотом, он выполнял сам, в то время, как Билл занимался продажей коров и мулов. Это требовало от него постоянно пребывать в разъездах, а порой уезжать в отдаленные места вроде Альбукерке.
   Трудные периоды возбуждали в нем тягу к попойкам и насилию. Громадный нож боуи с внушительным, круто изогнутым, острым лезвием он заслужил в одной из потасовок многочисленных салунов мегаполиса. Ему тогда удалось повалить громилу в шесть футов ростом. Великанище обладал крепко сложенным телом и устрашающего вида лапами, которыми то и дело норовил схватить Билла за челюсть и порвать ее на части. Фермер, в пьяном угаре, разбил пару бутылок о голову здоровяка, а потом, когда у противника зарябило в глазах от залитого в них бренди, воспользовался случаем и сломал его правую руку о колено. Громила взревел, как побитая мышь, а хозяин салуна, отличавшийся боевым нравом и любивший наблюдать подобные драки в своем заведении, одарил фермера новеньким лезвием.
   С этим лезвием Билл прожил уже более десяти лет.
   Всех мулов распродал.
   Он был очень признателен Фредду за его помощь. Однако, со временем, непоколебимая отзывчивость приятеля стала его раздражать. Фредд с радостью принимался за любую работу, даже когда его об этом не просили. Порой, не замечая этого, он лишал Билла возможности собственноручно исполнять свой мужской долг. Ко всему прочему, Билл стал подозревать его в нездоровом интересе к Эллис. С этим своим неизменным радушием Фредд всегда обращался к ней, как к своей жене. Фермер пытался отогнать от себя подобные мысли. Он справедливо считал их глупыми и беспочвенными подозрениями, от которых нужно избавиться. Однако врожденное раздутое чувство собственного достоинства избавиться от них не позволяло. Дошло до нелепостей.
   В один из дней Фредд, как можно скорее управившись с выковкой пары-тройки подков, из великодушных побуждений поспешил оказать помощь страдающим знакомцам. Билл неотрывно наблюдал за его действиями, незаметно для самого себя, передав приятелю всю работу. Вечером, когда Фредд, стоя у входа в амбар, скручивал лассо, Билл подошел к нему и окинул взглядом, полным злобы.
   -Что такое... Билл? - спросил, недоумевая, Фредд.
   -Ты хочешь знать, что такое? - фермер сощурил глаза в иногда присущей ему недоброй манере, - Я объясню тебе, Фредди. Тебе мало своих забот, видимо, раз ты суешь нос в чужие дела! И тебе мало своей жены, раз ты засматриваешься на чужую. Ты лишаешь меня права проводить собственную жизнь так, как я хочу. Ты отбираешь у меня возможность приносить пользу убитой горем жене, считая себя более достойным. Катись к черту! Еще раз увижу здесь, отстрелю башку! Ты знаешь, мой дробовик осечки не дает.
   С этими словами он отобрал у Фредда лассо и закончил дело сам.
   Кузнец не сдвинулся с места.
   -Билл, - начал он, - Я понимаю, ты через многое прошел. Мне не приходилось переживать то, через что прошли вы с Эллис. Но это не повод оскорблять меня и Мадл...
   -Ты меня слышал! - перебил его Билл, - Чтоб ноги твоей здесь больше не было.
   И Фредд ушел. Больше они никогда не были друзьями.
   В тот момент Билл испытывал гордость за свой поступок. Пьянящее чувство самолюбования, неотступный спутник его, было удовлетворено.
   -Ты - животное, Билл! - такими словами встретила его любимая жена на пороге, - Когда кто-то пытается оказать нам помощь, ты гонишь их в шею. И ты сам знаешь при этом, что со всей работой не справишься. Но заем тебе здравый смысл? Лучше гордость удовлетворить, так ведь?
   Он тогда наорал на нее. И вправду рычал, как дикое животное. А ночь провел в амбаре, засыпая под сладостный запах коровьих отходов.
   Гордость, наедине с которой он в тот момент остался, сказала ему спасибо. "Не за что" - все, что он мог на это ответить. Эта хитрющая бестия была так плотно вплетена в него, в самое его нутро, что обеспечение ее довольством стало для него непреодолимым желанием, а затем и самой обыкновенной потребностью.
   Немногое с тех пор изменилось. Еще не раз в дальнейшем терял он отношения с хорошими людьми, гораздо более лучшими, чем он сам, лишь только по причине гордости житейской.
  
   Не самое приятное воспоминание...
   Но куда неприятней осознавать, что она, Мадлен, тоже подумала о том случае. Это было ясно по ее взгляду, в меру снисходительному и, в то же время, осудительному. Возможно, упоминать Фредда было излишне. Ему показалось, что Мадлен в этот момент отнеслась к нему с состраданием, быть может, даже простила за тот паршивенькую выходку. И ему это не нравилось.
   Выражение его лица резко изменилось. Недавно преисполненное желанием помочь отчаявшейся женщине оно похолодело, превратившись в лицо не способного признавать своей вины мерзавца. Взор налился свинцом. Так бывало на поле боя. Тогда его глаза горели единственным, затмевающим все остальное, желанием уничтожать своих врагов. Он смотрел на нее, как хищник на жертву, койот в засаде на бизона.
   И она почувствовала это.
   Впервые за долгое время гробового молчания она проронила слово:
   -Я вижу, ты, Билли, нисколько не изменился. Все так же горд, как Аман. И даже убийство самых дорогих людей в тебе ничего не изменило. Разве что, пить ты начал больше.
   В сторону стакана с лимонадом она не смотрела. Заметила его, безусловно. Но сделала вид, что нет.
   Билл повел головой из стороны в сторону, разминая шею.
   -Ты ничего не знаешь о дорогих людях, - сказал он, - Самым дорогим для тебя человеком был тот больной ушлепок, который забыл свое место и лез в чужую жизнь. Сомневаюсь, что он умер достойно. Мужиком никогда не был.
   Теперь и ее глаза превратились в кугуаровы. Дыхание участилось, навернулись слезы. Она с размаху шлепнула его ладонью по лицу и, поднявшись с места, удалилась, безуспешно пытаясь держать эмоции при себе.
   Билл ухмыльнулся. "Похоже, за время моего отсутствия тут чуть ли не все от рук отбились, - думал он, - И кто-то еще предлагает мне стать каким-то там лидером. Ха".
   Папаша Пабло отмутузил его за дело и, даже, помог встать на ноги, освободиться от пагубного пристрастия. Однако и позора от этого старого идиота он хапнул изрядно. Все на него озираются с усмешкой.
   Все также пребывая в раздумьях, он подошел к стойке и облокотился на нее.
   -Вот же сволочь, лишила меня дохода! - эти слова, произнесенные барменом, вывели его из отрешенного состояния.
   -Что?! - гневливо спросил он.
   Даннэр уставился на него испуганными глазами-пуговками.
   -Ну, это... Она же просто свалила, хотя, вроде как, собиралась еще стаканчик пропустить.
   Вскипевшую внутри ярость требовалось на кого-то излить. Эта встреча с главным в церкви и разговор с Мадлен... Все вокруг его бесило.
   Он опустил тяжелый кулак на голову Даннэра, послышался глухой стук - следствие соприкосновения тяжеловесного предмета с пустой головой. Бармен завопил, как резанный.
   -Помогите! Пристрелите этого придурка!
   В подобных переделках он, очевидно, никогда раньше не оказывался. Да и мог ли? Пару таких веселушек - и прощай, Тони Даннэр. Щупловатое детское тельце не выдержало бы тех самых перепалок, которые Билл Кален считал вполне обыденным делом. Пару раз в рожицу, один удар в солнышко и, под конец, коленом в лоб.
   Поправив жилет и вытряхнув из кармана пару ненароком туда попавших выбитых зубов, он, с победоносным видом, вышел из таверны.
   Посетители переглянулись.
   -Странно в последнее время он себя ведет, - заметил Дарлинг, игравший в карты с приятелями за одним из столиков, - Сам на себя не похож. Ну, в самом-то деле, кто будет марать руки об этого мелкого засранца. Уж точно не Билл Кален!
   С этим утверждением ребята согласились.
   -А вон тот бугай, - Дарлинг указал в сторону не замечавшего их высокого детину с бакенбардами, сидевшего у входа, - Один из людей главного. Следил за Биллом, каждое действие его видел. Но никак не отреагировал. Странно. Преступники, несмотря ни на что, пытаются здесь порядок держать, но на выходки Калена закрывают глаза. Причем на все. Вот же везучий уродец! Я когда только бузить на халдея начал, они мне рот заткнули. А тут - никакой реакции, вообще.
   Парень из Луизианы, сидевший за одним столом с Дарлингом, спросил прославленного путешественника:
   -А кто, собственно, этот самый главный? У него хоть имя есть кроме "главный"?
   Дарлинг усмехнулся.
   -Никто не знает, сынок. Мы всего пару раз его видели, в основном, по воскресеньям. Он в церковь, зараза, ходит. Не имени, ни племени. Мне он, почему-то, немца напоминает. Есть у этого народца странность отнимать у других людей свободу и кичится собой. Но, вообще, никому ничего о нем не известно.
   Луизианец отложил свои карты в сторону.
   -Погоди, - сказал он, - Так этот мерзавец каждое воскресенье посещает церковь?
   -Да.
   -И что, никто не предпринимал никаких попыток подстеречь его, выстрелить в спину, что уж тут поделаешь. Как-нибудь... Не знаю, убить его совсем никто не пытался?
   -Пытались, - протяжно промолвил Дарлинг, и тут же помрачнел, - Но это все равно, что пытаться убить дьявола. У него, видать, снайпер есть, и, может, не один. Слыхал про Рамиреса?
   -Конечно, - ответил парень из Луизианы, - Самый крутой стрелок в округе. И в Мексике про него знают, насколько мне известно, хотя он и не оттуда.
   -Да, он не оттуда, - согласился Дарлинг, - Он из Техаса. О нем и там знают. Он чуть шерифа в Остине не грохнул, а с маршалами в Эль-Пасо и Далласе расправился без проблем. Сначала штуцером пользовался, а потом перешел на более крутую пушку. Но не суть. Так вот, да, действительно пытались, малый. Пробовали не раз к нему подобраться. Но все оканчивали плохо. Четырех ребят за это и прикончили, за то, что пытались главного стрельнуть. Он всегда под невидимой охраной ходит. Последним кокнули Фредди Тейлора, женушка которого совсем недавно покинула это место.
   Луизианец тяжело вздохнул. Его собственные надежды расправиться с главным исчезли, как пар.
  
   Билл вновь стоял на пороге дома Папаши.
   -Что-то я зачастил к тебе последнее время, - сказал фермер.
   -Я заметил, - согласился Папаша, - Ну...
   Билл не ответил.
   -Как успехи? - продолжил старик, - Ты смирился с тем, что придется взять на себя нелегкую ношу? Иного выхода у нас нет.
   Билл все также молчал.
   -Встретился с Мадлен, - проговорил он вдруг.
   -Ух ты! - выпалил Пабло, - Ну и как она? Я ее пару раз посещал, после того, как Фредди убили. Мы с пастором за хозяйством ее следили. Куры у них, что надо. Руки прямо чесали одну-две стащить, но я себе не позволил. С такими делишками давно завязал, хотя соблазн провернуть нечто подобное порой очень велик. Потом она сказала нам, что сама справится. Целые дни в работе проводит, пытается забыться. Но без виски не справляется. Частенько вижу, как она в "Клячу" ходит. Сложно ей...
   Билл лишь в очередной раз улыбнулся.
   -Чего лыбишься? - удивился Папаша.
   Фермер махнул рукой, мол, "не бери в голову".
   -Ладно, как знаешь. Меня сейчас более другое интересует, и ты знаешь, что именно.
   Билл вновь не дал никакого ответа. Понадобилось время.
   -Я не знаю, - наконец сказал он, - Сомнения преследуют постоянно. При этом я понимаю, что должен что-то здесь изменить.
   -А конкретно - все! - подметил старик, - В сотый раз тебе скажу: другой надежды у людей нет. Ты - наш маяк! Уж прости за всю дебильность моих слов, говорю, как есть.
   "Ты - наш маяк". Эта фраза, несмотря на всю свою дебильность, тешила его самолюбие. Во внезапно нахлынувшем порыве самоутверждения, он произнес:
   -Я понимаю, Папаша Пабло. Я с этим согласен. Но с таким противником, как этот главный, я никогда прежде не сталкивался. Он - настоящий заправила, и, очевидно, знает, как обеспечить себе безопасность. Пару раз я думал над тем, как бы к нему подкрасться. Но, после тщательного переосмысления, которое очень люблю, я понял, что это - не вариант. К нему не подкопаешься. В таверне, еще, когда бухал, мне рассказывали о том, какой он недотрога.
   -Что есть, то есть, и того не отнять.
   -Исходя из всего этого, мне кажется, единственный способ получить всеми желаемую свободу - поднять восстание.
   -Хм, я то думал, ты уже его давно планируешь, - с легким возмущением в голосе промолвил старик, - А ты только сейчас о нем подумал. Что ж, это уже что-то. Да, сынок, как ни странно, единственный выход - это человеческие жертвы.
   Прозвучало, как осуждение.
   -Ты прав, Папаша Пабло. Но никаких иных вариантов нет. Говорю тебе, я тщательно все обдумал. И понял, что без обильного кровопролития не обойтись. Мне, как и тебе, хотелось бы этого избежать. Честное слово, не люблю понапрасну губить людские жизни. Но теперь это наш единственный шанс. Мы принесем в жертву этой войне определенное количество людей, за что потом получим благодарность выживших. Понимаешь?
   Он уставился на старика по-дьявольски холодными глазами. Это напугало Папашу. Теперь он видел перед собой монстра, которому абсолютно не важны чужие жизни. Людские жизни. Старый мексиканец был растерян. Неужели он сам этого монстра и создал? Может, стоило быть менее суровым. Не обязательно было нападать на него с лопатой и метелить по чем зря. Он не ожидал от приемыша такого. Тот принял урок. Вот только понял его превратно.
   -Ну что ж,- он сглотнул, переводя дух, - Ты руководишь. Не имею права сказать что-нибудь против. Мне не впервой жертвовать людьми. И хотя дни, когда мне приходилось это делать, я вспоминаю со стыдом, осознаю, что поступить иначе тогда было нельзя. В конце концов, это приводило только к лучшему, и сохраняло жизнь великому числу людей. В общем, всецело полагаюсь на тебя.
   Билл посмотрел на него гордо. Теперь он почувствовал себя здесь главным. Не важно, кто те мерзавцы и откуда. Не важно, кто заправляет ими. Важно лишь то, что он - лидер.
   Все раздумья заменились одной лишь мыслью. Мыслью о себе самом. В отличие от многих, он никогда не ощущал того, что гордыня разъедает его изнутри. Скорее, помогает. Помогает справляться с тяжелыми жизненными ситуациями и тяжкими переживаниями.
   Не так давно она помогла ему так, что чуть не довела до состояния полного помутнения рассудка. Но этот момент он опустил. О своем падении в глубокую пропасть, на самое дно бутылки, он уже не вспоминал и не корил себя за это.
   Лидер.
   Блеклый огонек свечи зажегся и тут же погас. Он попытался зажечь свечу снова, и следующая его попытка увенчалась успехом. Он не прилагал усилий. Огонь, все поглощающая стихия, словно бы покорился ему. А как же? Он теперь лидер.
   Внезапная мысль о том, что он не особо-то отличается от своего врага по части горделивости нрава, не посмела долго тревожить его. Отсеялась, исчезла по его приказу.
   Загрубевшее, кое-где морщинистое, с резкими чертами - лицо лидера. Правда, ничего лидерского он еще не сделал. Но уже чувствовал себя вожаком. Душу обуревало до боли знакомое чувство, чувство первенства. В скором времени он будет верховодить людьми.
   Он уже не боялся взирать на свои владения. Нет, он смотрел на них гордо, взглядом владельца и распорядителя, будто самый богатый человек на свете.
   Нищий фермер, лишенный всякого богатства...
  
  
   Глава 8
  
   -Ты уж прости меня, Папаша Пабло, - извинялся он, вновь посетив с утра дом приемного отца.
   -Да ничего, я не против. Особенно, если у тебя хоть что-то там в башке созрело.
   -Кое-что, может, и созрело...
   Они уселись за кухонный стол.
   -Прежде, чем воплощать какой-либо план в жизнь, - начал Билл, - Его следует хотя бы примерно себе представить и обсудить с надежными людьми. На фронте так все и поступают.
   -Я в курсе, дурьё, ну, выкладывай.
   -План примитивен донельзя, - признался фермер, - Моя дурья-лидерская башка ничего более гениального выдумать не сумела. Трех шагов будет достаточно: отыскать склад, выкрасть оружие, вооружить людей. А там уж предоставить все мне.
   Папаша смотрел на него неодобрительно удивленными глазами.
   -Ты не шутишь? - спросил он.
   -Нет.
   Старик наклонился вперед и в своей неторопливой манере произнес:
   -Хочешь сказать, это возможно? Каким-то нереальным образом узнать, где находится склад, что равняется тайне за семью печатями, выкрасть все украденное оружие, что, несомненно, находится под строгим надзором, и вооружить наших людей. Признайся, ты сошел с ума после случившегося? Это вполне могло произойти, я не осужу тебя. Я и сам после гибели Элены не совсем здравый был, как, в принципе, и все в этом гадюшнике.
   Билл обвел его пристальным пронизывающим взглядом стрелка, целящегося в жертву.
   Люди стали его жертвами???
   Папаша пожалел о собственных словах, что случалось с ним очень редко.
   -Я бы с удовольствием выслушал твои предложения, - сказал Билл, - К твоим словам я прислушиваюсь и привык им доверять. Скажи, видишь ли ты другой выход из ситуации?
   И впрямь. Другого выхода, похоже, попросту нет. Все другие пути давно испробованы. И все они приводили к бесполезным жертвам. Идея, предлагаемая фермером, тоже, очевидно, приведет к многочисленным жертвам. Но они, по крайней мере, уж точно не будут бесполезными. Конечно, если этот бредовый план удастся. Только в этом случае, и ни в каком ином.
   -Не хочу признавать, но придется. Твой план, если можно так назвать, конечно, полнейшая ересь. Но ты прав в том, что иного выхода нет. Придется действовать по-твоему. Обстоятельства вынуждают поступать безумно. Я почти уверен в том, что нас всех, наивных глупцов, перебьют, и в живых никого не оставят. Да и, собственно, плевать. Мне уже все равно. Как и большинству наших. Те, кто еще желают повлачить такое жалкое существование, откажутся от подобной затеи. Плевать. Рано или поздно, все мы сдохнем. Те же, кому все это осточертело, пойдут на любые, даже самые глупые меры. И я из таких. Хватит, достало уже, сынок.
   Теперь Билл посмотрел на него совершенно по-другому. Теперь старик его устраивал. Он мыслил так, как ему было нужно. Он словно подчинился телепатии.
   Способность влиять на умы была открыта Биллом еще до войны. В подобное он не верил, но, каким-то, образом умудрялся оказывать определенное влияние на разум чужого человека. Врожденная харизма, вероятно, играла в этом свою роль. Но сам он объяснить природу столь чудного явления не мог. Пользовался этим даром и не жаловался. А порою сомневался в том, что это какой-то там дар. Простое самовнушение, не более.
   Самовнушение, передающееся посторонним...
   -Ну, - Билл вздохнул и продолжил,- Есть у тебя кто-то на примете?
   -О, поверь, сынок, таковых не мало.
  
   Эверетт разминал затекшую руку и тыльной стороной ладони касался фингала, оставленного разъяренным фермером, пытаясь прикинуть, когда он уже заживет. Руку придавил головой во сне. Доктор Миллер прикладывал металлическую ложку к глазу, но, видимо, поздно. Особого толку в этом уже не было.
   "Ну, погоди у меня, фермер, - думал Эверетт, - Отхватишь по полной, только дождись".
   Он и впрямь полагал, что однажды это случится. Когда-нибудь он заставит того выродка поплатится за содеянное. Когда-нибудь у него на это хватит сил и храбрости, и тогда уж фермер будет знать, как связываться с Малышом Мэйли.
   Тоби проверял надежность загона, недавно ими сооруженного. Его все устраивало. Он шатал забор из стороны в сторону, прикидывая случай с очень ретивым мустангом. И такой у них когда-нибудь будет. В среде многочисленного табуна, (а он не сомневался, что им они обзаведутся), должен попасться один, а то и два, совсем уж диких животных. Пока у них, правда, этих самых животных не более четырех: два жеребца и две кобылы. Одна лошадь, и вовсе, хромая, а чернявый скакун слеп на оба глаза. Не ахти какое, но все ж таки начало.
   -Меня все устраивает, - сказал Тоби, когда Эверетт подошел к нему, стоявшему у загона, - У успешных владельцев ограды куда лучше выходят, но на наш уровень и эта сойдет.
   -У успешных владельцев и табуны есть, - заметил Эверетт, - А не четверка полудохлых кляч.
   Тоби, жизнерадостный малый, улыбнулся.
   -Не ворчи, брат. У нас скоро свои табуны будут, да такие, что любой ранчеро позавидует.
   -Ага, как же...
   Несмотря на весь скепсис приятеля, Тоби был полностью уверен в правдивости своих слов и реальности достижения поставленных целей. Карие глаза энергичного предпринимателя искрились надеждой и непоколебимой уверенностью. Стоял на ногах твердо, в отличие от Мэйли, которому от фермера досталось больше. Тоби не обращал внимания на ранения и ссадины, успевшие почти полностью затянутся. В сущности, обращать внимание было не на что.
   -Знаешь, - проговорил Эверетт, - Мы тут в мечтах себе жизнь обустроили. Но надо порой и правде в глаза заглядывать. Не люблю это делать, но, видишь ли, от этого никуда не денешься. Ты думал над тем, как мы покинем город? Это ж запрещено теми упырями, которые нас в рабстве держат.
   -Ну, - Тоби развел руками, - Кто его. Я не теряю веры в то, что мы еще заживем. Надежда, ведь, всегда умирает последней. А у меня она вообще не умирает. Глянь, чё за?
   Папаша Пабло направлялся к ним. Эверетт обернулся назад, куда заинтересованным взглядом смотрел Тоби. Дырявое сомбреро, светло-зеленое пончо и безупречно выстриженные усы. Прямо дон Пабло Домингус.
   -Hola, chicos, - поздоровался дон Домингус.
   -Hola, Papa Pablo, - ответил Тоби, - Чем обязаны?
   Папаша подошел поближе.
   -Мне вы пока ничем не обязаны, мучачос, но есть одно дельце.
   Это заинтересовало Мэйли и Эванса.
   -И каково дельце? - спросил Эверетт, - Опасное?
   Старик причмокнул и сказал:
   -Более чем. Весьма опасное дело, чтоб вас.
   -И что нужно делать? - вновь поинтересовался Эверетт, почесывая плечо.
   Папаша Пабло смотрел на них глазами человека, которому открылись все тайны вселенной. В каком-то смысле, даже чувствовал над ними что-то вроде власти. Но народу, ходящему во тьме, все же предстояло увидеть свет великий.
   -Вы ведь, как и все, мечтаете о том дне, когда мы получим свободу от этих уродов, - наконец, начал он, - Я ведь прав?
   -Да, - не раздумывая, согласились они.
   -Так вот, у нас есть шанс, хоть и весьма призрачный, но все же, шанс приблизить тот день.
   -И каким же образом? - Эверетту не терпелось услышать ответ.
   -Довольно простым и сложным одновременно. Хочу пригласить вас в свою хибарку. Там уже собрался весь честной народ, готовый отвоевывать свою свободу. Я все думал, стоит ли впутывать вас в эту авантюру. И, после долгих раздумий, решил, что, все-таки, стоит. Согласны ли вы оказать нам помощь?
   Они на время утратили дар речи. Тоби приложил немало усилий, чтобы пролепетать:
   -Конечно.
   -Что ж, тогда бросайте эту ерунду и следуйте за мной.
   И они тотчас, оставив сети, последовали за ним.
  
   Папаша Пабло остался верен уговору. Он собрал в своей хижине тех, кого хоть сколько-нибудь заинтересовала их с Биллом затея. И сделал это незаметно для верзил главного. Посетителей в таверне всегда хватало, а часовые и не пытались всех в лицо запомнить. Братья Хайд, Гонсалес и еще шестерка любителей взбухнуть вполне удачно отваживали всякие подозрения. Половина жителей Гринвилла, также негативно настроенная по отношению к сему беспределу, занимались повседневными делами для отвлечения внимания.
   Билл несколько раз осмотрел собравшихся, вполголоса что-то обсуждавших. Только Верн Дарлинг сидел молча, грозно смотрел на него и, сложив пальцы обеих рук вместе, разминал шею. Вид у этого пионера Запада устрашающий. Кое-где седая борода, касающаяся широкой груди, крепкое телосложение, ноги и руки - суть медвежьи лапы. На голове красуется фетровая черная шляпа с широкими полями. Болотного цвета глаза выражают полную сосредоточенность в мыслях.
   Фермер и не сомневался, что этот парень будет полезен.
   Но что насчет остальных...
   Пара-тройка ребят внушают доверие. Пришел и Фернандес. Папаша привлек к делу и двух не разлучных - Эванса и Мэйли. Пилят его яростным взглядом. А ему это нравится...
   Еще какой-то незнакомец с луизианским выговором. Билл точно ни разу не видел его перед своим отъездом в Феникс. Значит, поселился в городке до его возвращения и, вполне возможно, до нашествия банды. Парень лет двадцати восьми. Жилистый коренастый блондин. Сразу видно, что он с детства занимался нелегким трудом. Отец его, возможно, как и Билл, земледелец или скотовод. Ростом не менее пяти с половиной футов. Самый мелкий из пришедших. Синие глаза отдают морем, недаром ведь луизианец. Возможно, родился в Новом Орлеане или его окрестностях. Короткостриженый щетинистый крепыш в ничем не выделяющейся серой полотняной рубахе, кожаных штанах с легинами и с бежевого цвета шляпой с завернутыми вверх полями. И тем не менее, именно он вызывает к себе больше всего внимания. Не потому, что новичок. Такие в Гринвилле далеко не редкость. Нет, все дело в том, как он настроен. А настрой у него серьезный. Он готов биться за этот городок, будто он приходится ему родным. Целеустремленность прослеживается в словах и движениях.
   Билл это оценил.
   Наконец, разговоры умолкли. Собравшиеся приготовились слушать. Всем им хотелось знать причину этого внезапного сбора.
   -Друзья, - тихо, почти, что шепотом произнес Папаша Пабло, - Попрошу немного вашего внимания. Не скажу, что вы говорили друг с другом громко, но определенные шумы ваши разглагольствования производят. Так что попрошу вас впредь помнить о том, что собрание наше тайное. Ну а сейчас передаю слово виновнику этого мероприятия.
   Билл явственно ощутил их укоризненные взгляды и словно бы прочел недобрые мысли. Почти все они желали ему смерти. На общем фоне своим отношением к нему выделялся разве, что парень из Луизианы. Наблюдать за фермером, толкающем речь, и стариком, который недавно избивал его лопатой, а теперь сидит рядом и внимает, по его мнению, было весьма забавно. И все же горю этого фермера он сочувствовал, в отличие от всех остальных. Все остальные, в лучшем случае, отнеслись к тому несчастью равнодушно.
   -Я знаю, что вы ненавидите меня, - сказал Билл, - Но мне, в общем-то, плевать. Лопата, избавившая меня от пьянства, сказала, что у Папаши есть для меня важное задание. Задание по изменению текущего положения дел. Если проще, пора разобраться с бакланами, захватившими власть в нашем городе. Уверен, несмотря на все наши разногласия и не самые лучшие для всех нас времена, наше отношение к врагу у всех одинаково. Кто-то из мудрых сказал, что общий враг объединяет людей. И я ним согласен. Думаю, что с этим согласны и вы. Прежде, чем я поведаю вам о том, что мы с Папашей задумали, хотел бы убедиться в том, что и вы желаете жить в свободном городе. Это место - тот еще мухосранск. Но все же свободным он будет куда лучше. Верно?
   Ответил Дарлинг:
   -Если бы не хотели того, что и ты, мы бы сюда не приперлись.
   Они были настроены слушать, что случалось крайне редко.
   -Ну что же, - Билл стал в позицию глашатая, - Сейчас я скажу о том, на что всем вам наплевать и с чем вы уже давно смирились. Я потерял семью, утратил дорогих мне людей, как и многие из вас. Я разочаровался в жизни, запил, как вы знаете. Я сделал в последние дни много такого, о чем теперь жалею. И всему виной - банда этих ушлепков, что посчитали себя вправе править чужими жизнями. Я убежден в том, что вы этим недовольны, как и я. Подтверждением этому служит то, что вы боролись долгое время. Всех непокорных уничтожили, но эта благая непокорность осталась в ваших сердцах. У нас есть выбор: подчиниться или восстать. Судя по всему, вы избираете второе. И потому мы с Папашей расскажем вам о наших дальнейших планах.
   Речь фермера понравилась слушателям. Неужели кто-то серьезно решился что-то предпринять... Пусть даже Билл Кален.
   План показался им полным, но, притом, оправданным безумием. После долгих и напряженных рассуждений все пришли к выводу, что решить проблему иначе невозможно.
   -Люблю возражать тебе, фермер, - сказал Дарлинг, - Но вижу, что сейчас возразить мне нечем. Прекрасно понимаю, к чему эта затея приведет. Но, как ты и говоришь, выхода у нас нет.
   -Правда? - удивился Билл, - Поверь, не ожидал, что ты так тепло воспримешь эти мои потуги.
   -А мне сразу понравился ваш план, мистер Кален, - в их диалог вмешался парень из Луизианы, - Все четко, а главное - с напором. Никто, кроме вас, реально расправится с этим отребьем не собирался. Так что, хочу выразить вам благодарность и пожать вам руку.
   Билл не воспротивился. После рукопожатия он спросил:
   -Как тебя зовут?
   -Генри Уильямс, сэр. Привык к тому, что на родине, в Луизиане, все меня кличут Гарри. Не обижусь, если и вы будете меня так звать.
   Певучий голосок, хотя и далеко не тонкий.
   -Ну, ладно, так и буду тебя звать. А ты забудь своего "мистера" и "сэра". Обращайся ко мне по имени Билл, и "вы" смени на "ты". Подозреваю, у нас не такая уж и большая разница в возрасте. Да и ты, судя по всему, достоин позабыть все условности. Парень ты стремительный, это я сразу отметил.
   -Идет. Кстати, Билл, хотелось бы узнать, каким образом мы добудем сведения о местонахождении оружейного склада. Все в строжайшем секрете, ясное дело, держится. У вас на этот счет есть какие-то соображения?
   Билл усмехнулся. Паренек удивительный. Не своими умозаключениями, а, скорее, самим поведением. На мир глядит, как младенец, только очень смышлёный и уже кое-что повидавший.
   -Соображеньеце-то есть. Как и план в целом, оно весьма примитивно, но, уверен, сработает. Ведь главное не гениальность, а пригодность. Так ведь?
   -Да, так и есть, - согласился Гарри, - Говорят, все что просто - то гениально. Ну, и какое там соображеньеце?
   -Я тут подметил парочку ребят из банды, - сказал Билл, - Видать, они не самые надежные. Главный совершил оплошность, доверив им столь важные посты. Один все время несет караул в таверне. И я ни капли не сомневаюсь в том, что он - самое слабое звено в этой цепи засранцев. Думаю, достаточно будет отвлечь внимание того, который стоит невдалеке от входа в "Худую Клячу", а того, что в таверне, схватить. Из него, поверьте уж, мы выпытаем все, что нужно.
   Дарлинг и Гарри согласились.
   -Вот, что значит гениально, - молвил луизианец, - А где, собственно, будем выпытывать.
   -Место нужно подобрать толковое, - ответил фермер, - Думаю, кузница отлично подойдет. Южная часть города, где она находится, почти не охраняется. Всунем нашему пленнику кляп в рот и приступим к расспросам. Не сомневаюсь, бывший мясник Эдди постарается на славу. Он уж точно добудет нам ценные сведения. А когда мы его как следует запугаем, он согласится не верещать, чтоб подозвать. Ну а если все же крикнет... Придется его грохнуть. Думаю, сделать это мало кто решиться, так что возьму грех на себя.
   Бескомпромиссность фермера впечатлила Гарри. От этого простого человека с, пусть и грубым, но добродушным лицом такой жесткости он не ожидал.
   -Ну... - протянул он, и понял, что вякнул зря. А продолжить фразу в такой обстановке надо, - Да, неплохо. Отчаянные ситуации требуют отчаянных мер. Мой батя как-то раз без малейших колебаний прищучил тройку злоумышленников, собиравшихся ограбить нас и сжечь наш дом. Никаких томлений духа по этому поводу он не испытывал. Оно и ясно. Как иначе ему было поступить? В общем, надеюсь, план выгорит. Городок мне понравился, тихий такой, но что-то подсказывает мне, что без бандюг он будет еще краше.
   -И мне что-то подсказывает то же самое, - кивнул Билл.
  
   Решили не тянуть и как можно скорее приступить к делу.
   Бдительность опасного парня с винтовкой в руках, стоявшего у таверны, к вечеру заметно ослабла. Частенько он позевывал и, уверенный в том, что ничего непредвиденного не случится, по сторонам смотрел редко. Но отвлечь его на всякий случай все же стоило. Тоби и Эверетт с этим отлично справились. Великолепные актеры, они разыграли сценку ожесточенной схватки двух чего-то не поделивших между собой алкашей. Колотили друг друга знатно, но и меру знали. Перегибы порой аукаются в будущем.
   Часовой обратил на них все свое внимание, порой посмеивался, но все равно считал происходящее самым заурядным случаем в этом проклятом городке. Какое-никакое, а все ж таки развлечение.
   Тот, что сидел в таверне, за столиком у стойки, к вечеру изрядно натаскался. Он не обратил внимания на трех мужчин, окруживших его. А когда опомнился, было уже поздно. Билл стукнул его огромным кулаком по темени. Усатый парень потерял сознание. Дарлинг взял его за ноги, Гарри - за руки, и вместе они вышли из таверны, следуя за фермером. Билл предварительно пригрозил Даннэру своим ножом и тот поклялся держать язык за зубами.
   -Тот караульный не озаботится поисками этого придурка? - поинтересовался фермер.
   -Нет, - ответил бармен, - Этот придурок никого особо не интересует. Но вот главный со временем заметит пропажу одного из своих ребят, если вы его кокнете. А если нет, он этому главному все расскажет, и тогда вам крышка. Ты думал об этом?
   Билл, улыбаясь, смотрел на него.
   -Когда он расскажет главному, будет уже поздно.
   Говорил так твердо, с такой непоколебимой уверенностью, что Даннэр поостерегся спрашивать его о чем-либо еще. Все предельно ясно.
   В конечном итоге, свалившись с ног и сев на землю, ожесточенно дравшиеся "пьянчуги", решили помириться. Обняв друг друга, как родные братья, они пьяной походкой пошли на юг.
   Часовой несколько раз ходил по улице туда-сюда, размышляя о чем-то. Вероятнее всего, думал он о своем жалованье. Главный платил исправно и много. Это и привлекало к нему многих людей вне закона. В сторону таверны, которому ему за многие дни и недели опостылела, он даже не оборачивался.
   Пленник вмиг протрезвел и начал оказывать сопротивление. Отчаянно дергал ногами и руками и пытался как можно громче заорать. Но его попытки ни к чему не приводили. Железная хватка Дарлинга не позволяла зарядить здоровяку в нос, а крепкие руки молодого мускулистого парня из Луизины все крепче сдерживали костлявые запястья усача. Билл залепил ему рот кляпом.
   Скоро они уже привязывали плененного к стулу, в кузнице Эдди Хопкинса. Когда с этим было покончено, Билл склонился над часовым и сказал:
   -Знаешь, парень, ты можешь избежать многих серьезных проблем, если окажешь нам маленькую услугу.
   Туман в глазах пленника еще присутствовал, но постепенно неуклонно рассеивался.
   -Ты поможешь нам? - спросил фермер.
   Получив вполне ожидаемый отказ, который часовой выразил лихорадочным мотанием головы из стороны в сторону, Билл продолжил, указывая на кузнеца:
   -Эдди в прошлом работал мясником. Поначалу практиковался на тушах животных, но потом не раз свежевал и людишек. И, даже невзирая на то, что с мрачным прошлым мужик завязал, он не прочь попробовать еще раз. Свежевание доставляло ему огромное удовольствие. Он, наверняка, согласится разделать мясо живого врага.
   Чернобородый детина Эдди придурковато улыбнулся и резво закивал.
   Пленник поверил в эту легенду. Мандраж обманутого "обреченного" на ужасную смерть человека сыграл на руку тем, кто его допрашивал.
   -Я могу тебя спасти от бесславной гибели, - заверил Билл трясущегося от страха часового, - Пообещай только, что ты выполнишь мою просьбу, расскажешь мне обо всем, о чем я буду тебя спрашивать, и не заорешь во всю глотку, когда я выну кляп. Идет?
   Пленник кивнул. Билл вынул тряпку.
   -Говорю вам, - тут же выпалил пленник, - Наш главарь вас за это повесит.
   -Нет, - возразил Билл, - За то, что мы тебя схватили, он нас точно не повесит. А вот за то, о чем я буду тебя просить, он и вправду может всех нас вздернуть. Но, поверь, если ты откажешься отвечать, мы с тобой покончим прежде, чем сами уйдем в иной мир. Понял?
   Часовой промолчал. Билл ожидал, что прямо сейчас он и завопит, но ошибся. Пленник хранил молчание, как и обещал.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"