Солнце медленно клонилось к закату. Маряна сидела перед зеркалом и задумчиво расчёсывала пепельные волосы. Интересно, каков окажется их цвет, когда ей исполнится шестнадцать? Маряне очень хотелось, чтобы светлый. Как у святой. Могли они стать и чёрными, как у всех остальных жителей небольшого города, одного из последних, что остался на этой земле. О том, что они станут рыжими, девушка даже не задумывалась. Святая не допустит такого.
Закончив причёсываться, Маряна опустилась на колени перед иконой в углу, на которой очень печальная девушка, стояла в окружении молящихся. Святая, а это была именно она, плакала. Взгляд её был устремлён на тянущуюся к людям тьму, а рука, раскрытой ладонью вперёд, защищала их от этой напасти.
- Опять молишься своей святой? - насмешливо поинтересовался голос за спиной девушки.
Застигнутая врасплох Маряна повернулась и обиженно поправила:
- Нашей святой.
Ну почему её старшая сестра, Карна не понимает, что только благодаря святой они до сих пор живы? Но Карну это не слишком интересует, да и должного почтения перед святыми братьями она не выказывает. В душе Маряна очень боялась, что волосы сестры могут стать рыжими. Ей уже пятнадцать с половиной. А значит, её волосы постепенно начали менять окрас. Правда бывает и так, что почти до дня рождения волосы остаются серыми, чтобы только в праздничный час измениться. К тому же, многие пятнадцатилетние девушки носят платки до праздника взросления, чтобы не ходить по улице, с головой, раскрашенной в два цвета. И Карна не исключение. Даже когда она купалась в бадье, девушка закрывалась на щеколду и никого не пускала. Сама сливала себе воду на голову и тёрла спину, чего раньше за ней никогда не водилось. Всё это только усиливало страшные подозрения Маряны.
- Да, конечно, - насмешливо протянула Карна. - Ну ладно молись дальше. Если тебе это так важно, то гулять с Венком и Ливом, ты наверняка не пойдёшь.
- С Венком? - встрепенулась Маряна. С недавних пор парень, живший по соседству, стал младшей сестре нравиться. Что она только не делала, чтобы привлечь его внимание. И появлялась, как бы невзначай, стоило ему выйти за порог. И расчёсывала волосы - главное своё украшение, на лавочке перед домом. И, даже несколько раз, просила донести вёдра с водой из колодца на углу. Но всё без особого успеха. То ли Венк был слишком застенчив, то ли Маряна его не интересовала.
- С ним и Ливом, - уточнила Карна.
- Я сейчас, - ответила девушка, спешно приводя себя в порядок.
Ночью Маряне не спалось. Она ворочалась с боку на бок, тщетно пытаясь задремать, но сон не шёл. Наконец девушка сдалась и решила прогуляться. Проходя по коридору мимо комнаты сестры, она услышала сдавленные рыдания. Девушка поддалась внезапному порыву, толкнула дверь и вошла. Оказавшись внутри, Маряна ахнула. Распущенные волосы Карны, рассыпавшиеся по подушке, уткнувшись в которую она плакала, уже почти полностью сменили свой цвет. Но не на чёрный, как у обычного человека! Чтобы не закричать, девушке пришлось даже засунуть себе, в уже открытый для возгласа рот, тыльную сторону ладони. Только укусив её, она немного опомнилась и хотела тихо уйти. Но, то ли услышавшая скрип двери, то ли почувствовавшая сквозняк сестра подняла голову и, увидев Маряну, кинулась к ней. Карна грубо схватила её за руку, не обращая внимание на то, что делает больно.
- Ну что довольна?! Ты ведь так хотела увидеть цвет моих волос? А как мне теперь жить? Как?! И главное сколько?..
Внезапно успокоившись, Карна отпустила Маряну, села на кровать и обхватила голову руками. Маряна медленно попятилась к двери, не сводя изумлённого взгляда с девушки.
- Расскажешь кому-нибудь, убью, - напоследок предупредила её сестра.
С каждым днём приближавшем её шестнадцатилетие Карна становилась всё более замкнутой и отчуждённой. Она часто оставалась одна в своей комнате. Перестала общаться с парнями и даже изредка молилась. Хотя её мольбы легко было спутать с проклятиями. Маряна никому ничего не рассказала, даже матери. Она любила свою непутёвую старшую сестру и не собиралась выдавать. Обязанностей девушки почти не имели. С тех пор, как святая спасла людей от темноты, все работы в городе, даже домашние, выполнялись мужчинами. Как знак уважения и заботы о тех, кто спас им жизнь. Ведь у мужчин, в отличие от женщин, в шестнадцать лет меняли цвет не волосы, а глаза. Поэтому светловолосых парней не бывало. У всех у них волосы так и оставались серыми.
Наконец, долгожданный день настал. Святые братья постучали в дверь их дома на рассвете, как того требовал обычай. Они забрали именинницу с собой готовиться. А в полдень, когда солнце стояло в зените Карна, в сопровождении братьев, пришла на главную площадь, где уже собрался весь городок. И в полной тишине сняла платок с головы.
Толпа ахнула. Волосы у Карны оказались светлые. Точь в точь, как у святой на картине. Люди вокруг опустились на колени, благоговейно взирая на чудо. Маряна опустилась тоже, отчаянно завидуя сестре. Это она, она должна быть святой! Она, а не Карна должна спасти этих людей, стать их надеждой и щитом. Зависть была настолько острой, что Маряна даже пропустила тихий шёпот за спиной мимо ушей:
- Несчастная...
Карна больше не жила в своём доме. Она переселилась в жилище святых братьев. Каждый день в течение месяца, ровно в полдень, её выводили на площадь приветствовать народ.
А потом настало время последнего вечера. На этот раз живущей затворницей девушке позволили увидеться с близкими. Сначала с матерью, потом с отцом, а затем с младшей сестрой.
Переступив порог комнаты, Маряна замерла в нерешительности, не зная, что сказать. Она десятки раз представляла себе эту встречу, но когда она произошла, у девушки пропали все заготовленные слова. И о том, что она гордится сестрой, и о том, что завидует ей и мечтает оказаться на её месте через полтора года. Маряна просто села рядом с Карной и взяла её за руку.
Так они и сидели, минуты, часы, дни. Время в этот миг потеряло для обеих всякое значение. Наконец, когда за узким окном появились первые робкие звёзды Карна тихо, будто разговаривая сама с собой, произнесла:
- Я не хочу.
- Это твой долг, - непонимающе посмотрела на неё сестра.
- Не хочу, - упрямо повторила она.
Маряна не ответила. Обе опять ненадолго замолчали.
- Помоги мне, - надежда и обречённость, вложенные в эти слова, заставили вздрогнуть Маряну.
- Как? Я ничего не могу сделать.
- Не можешь, или не хочешь?
- Не могу...
"...и не хочу, - добавила она про себя". Это твой долг. Ты наша единственная надежда. Если бы только у тебя не оказались светлые волосы...
- Мне нужен нож.
- Нет, - в ужасе отпрянула Маряна.
- Ты не понимаешь, что мне предстоит.
- Понимаю. Ты отвоюешь для нас часть земли... Ценой своей жизни.
- Не понимаешь. Ты ведь читала про ритуал. Добудь мне нож, пожалуйста.
- Нет. Ты выполнишь свой долг. Как его выполнила бы любая из нас.
- Любая, - криво усмехнулась сестра. - Как же ты всё-таки глупа. И всё равно я люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя, - не в силах сдержать слёзы ответила Маряна.
- Не думаю, - тихо сказала девушка и отвернулась. - Пожалуйста, уходи, мне надо побыть одной.
Ритуал Маряна запомнила плохо. Всё происходящее, казалось ей какой-то жуткой сказкой, не имеющей к жизни никакого отношения. К тому же, ей приходилось постоянно вытирать глаза.
Одетую в белое сестру, в последний раз привели на заполненную людьми площадь и привязали к столбу в центре. Девушка не сопротивлялась. Её полные тоски глаза в этот день оказались заполнены пустотой. Пожилой святой брат, под гнусавое песнопение и ритмичные удары барабана, медленно начал делать разрезы на коже девушки. По Великой книге их должно быть ровно тридцать семь. Карна не кричала. Её взгляд был устремлён вперёд, за горизонт, туда, где притаилась коварная тьма. С которой и предстояло сразиться девушке. Минута за минутой исчезали в голодной пасти вечности, но не происходило ничего. Наконец с очередным ударом барабан стих и брат произнёс одно слово:
- Всё.
И навалилась тёмная, вязкая, удушающая тишина. Все молились. Кое-кто потерял сознание. Только Маряна вместо того, чтобы обращаться к святой, смотрела на сестру. На её месте должна была быть она. Во всяком случае, именно этого она желала всю жизнь. И лишь сейчас эта участь перестала казаться ей завидной. Всего мгновение назад у неё была сестра. Она смеялась, говорила, двигалась. А теперь её нет. Нет, в обмен на клочок земли...
Минут через десять от окраины примчался молодой святой брат и торжествующе крикнул:
- Двенадцать шагов.
Толпа возликовала. А до стоявшей неподалёку Маряны донёсся голос старшего брата:
- Слабенькая.
Вот уже несколько месяцев Венк проводил всё свободное время рядом с Маряной. Конечно, она ведь теперь знаменита. Её сестра оказалась святой. И вполне возможно, что цвет волос девушки будет светлый. Такие случае уже происходили. А даже если и нет - прикоснуться к тому, кто столько лет прожил рядом со святой, многим казалось высшим счастьем.
Только Маряна внезапно охладела к парню. И потому, что постоянно думала о Карне, и потому, что вспомнил он о существовании девушки, после того, как волосы её сестры посветлели.
Большую часть дня девушка проводила дома, в комнате сестры. Она часто запиралась там вместе со святой Летописью. В этой книге рассказывалось о времени, когда на землю опустилась тьма. И протянулась она от одного края до другого, убивая и изменяя всё, к чему прикасалась. И лишь одна девушка, со светлыми волосами, которой в ночь перед этим явилась Великая Мать, сумела остановить беду.
Одна она бы не справилась. Но ей удалось убедить своего любимого провести ритуал. Привязать её к каменному столбу и нанести тридцать семь ран. Чтобы её кровь остановила темноту. Убитый горем возлюбленный позже основал святое братство, призванное оберегать светловолосых. А также проводить ритуал, отбирая у тьмы землю обратно.
Умереть ради других было долгом Карны, но... Маряне так не хватало сестры.
В ночь, когда ей исполнилось пятнадцать, она долго сидела перед зеркалом, выискивая изменившие свой цвет волоски. Вполне возможно, что они не появятся до шестнадцатилетия, но Маряне, казалось, что она найдёт хотя бы несколько сейчас. И она оказалась права.
Однажды, за несколько недель до шестнадцатилетия, Маряна прогуливалась над рекой, как всегда, в сопровождении Венка. Девушка снова и снова мыслями возвращалась к последнему разговору с сестрой, решая, правильно она поступила или нет. Под ноги Маряна совсем не смотрела, поэтому не удивительно, что споткнувшись о камень, она упала. Упала очень неудачно, прямо в реку. Правда река была не слишком глубока, но пытавшийся удержать её за руку Венк промахнулся и схватил платок.
Освобожденные волосы роскошными волнами легли на плечи девушки, ярко сверкая на утреннем солнце.
- Рыжая, - словно, ругательство выдохнул, изумлённый парень. А потом, когда полностью осознал увиденное, громко, отчаянно завопил. - Рыжая!
Маряна в панике заметалась, пытаясь выбраться на берег. Но она постоянно соскальзывала вниз. От посёлка бежали привлечённые криком люди. Времени оставалось всё меньше и меньше. Наконец отчаянным усилием она сумела вытолкнуть своё тело из воды на крутой берег. И, не задумываясь, девушка побежала в противоположную деревне сторону.
Всё это время Венк, оставаясь на безопасном расстоянии, кричал:
- Проклятая! Скорее сюда! Проклятая!
И это была правда. Если кровь святой отодвигала тьму на шаг дальше, то кровь проклятой наоборот приближала. Поэтому рыжеволосых в деревне сжигали на костре. На всё той же главной площади. Напротив жертвенного столба.
Обнаружив рыжие волоски, Маряна долго не могла поверить в случившееся. Только не она! Кто угодно, но не она! Она ведь всегда так ревностно молилась святой. Это было просто дурной шуткой, кошмарным сном. Её сестра - вечная насмешница, оказалась святой, а она - искренне верующая, проклятой. Этого просто не могло быть!
Маряна бежала и бежала. Опережая погоню всего на несколько сотен, а потом и десятков шагов. В спину ей летели камни. Один пребольно ударил в плечо чуть не сбив с ног. Однажды она рискнула обернуться и, увиденное заставило её ускориться, хотя она и так неслась изо всех сил. За ней мчались, нет, не люди. Этих существ трудно было назвать людьми. Свора диких животных. Или каких-то чудовищ. Опьянённые погоней с ненавистью в глазах, перекосившей, изуродовавшей человеческие лица. В одном из преследователей она узнала отца. Бывшего отца. У проклятой нет семьи. На бегу он нагнулся подобрать камень, чтобы в следующий миг метнуть его девушке вслед. Другое оружие толпа не использовала - боялись пролить проклятую кровь. Именно это Маряну и спасло. Она успела на полном бегу нырнуть в тёмную пелену прямо перед носом у погони. Никто не рискнул последовать за ней.
Сделав ещё с десяток шагов, Маряна остановилась и в бессилии рухнула на землю. Тьма на ощупь оказалась чем-то вроде тумана, только более плотной. И она совсем не пыталась растворить в себе девушку, как рассказывали бывалые охотники. Да и трава ничем не отличались от той, что была по другую сторону завесы.
Закрыв глаза руками, девушка зарыдала.
Ей снился сон.
Тёмная волна обнимает землю. Плата за страшное деяние. Тёмная волна уставшего ждать и верить Бога. Это не конец, а новое начало. Возможно с людьми, а может с теми, кто будет лучше них. Тёмная волна, ни злая, ни добрая, просто волна.
Несколько дней провела Маряна в темноте. Здесь было тихо и спокойно. Но у девушки постоянно в ушах звучал сводящий с ума крик: "Рыжая! Проклятая!"
К тому же за границей света оказалось совершенно нечего есть. Но обратно она не спешила. Всего одно желание оставалось у Маряны - исчезнуть. Свернуться клубочком, как в детстве, и умереть. Но что-то не давало ей уйти так просто. Возможно темнота? Каждую ночь ей снились странные, удивительные сны. В правдивости которых она почему-то не сомневалась.
Маряна лежала, слепо уставившись в далёкие, тёмные небеса и думала. Почему? Почему всё получилось именно так? Ведь она ничего, совсем ничего не сделала. Да, её кровь яд. Отрава для оставшейся чистой земли. Но ведь она не собиралась наносить себе раны. Она, возможно, сама пошла бы к костру... Если бы не крики толпы, не их ненависть, не их ярость. За что? И этих людей она когда-то хотела спасти?
Неужели нельзя было её запереть? Поместить в темницу, под надзором кого-то из братьев? Она готова всю жизнь провести взаперти, если это необходимо. Только не умирать, задыхаясь в чужой ненависти и злобе. Ведь она ни в чём не виновата! Правда... Сжечь её намного проще, чем следить всю жизнь... Намного проще...
Маряна больше не молилась святой, а только проклинала её. Она вспоминала Летопись и имена умерших, ради остальных, девушек. Почти сотня имён. Она вспоминала отчаяние сестры и равнодушные слова святого брата "слабенькая", вспоминала ужас Венка и камень брошенный рукой отца. Нет, они не люди. Не-люди, купившие жизнь такой ценой.
Маряне снился сон.
Первая святая. Дело совсем не в цвете её волос, как решили впоследствии. А в том, что она готова была отдать свою жизнь ради спасения других. Каплю за каплей. Её любовь смогла отсрочить конец. Но люди не поняли этого. Они стали восхвалять светловолосых, объявив только их святыми и только их жертву настоящей, угодной великой Матери. И понеслась череда убийств. Девушки шли на алтарь не из любви, а из-за долга. Потому, что у них просто не оставалось выбора. Или во тьму, или на казнь. И, если вначале удавалось очистить сотни, тысячи шагов вокруг, то сейчас темнота отступала всего лишь на десятки. К тому же, проклятые, доведённые до отчаяния женщины, возвращали пелену на ранее завоёванные позиции. Не только рыжеволосые, хотя первая из них имела этот цвет волос. Именно она, сумасшедшая, забитая насмерть жителями городка, своей ненавистью расчистила пелене дорогу.
Маряна много думала о своей жизни и о жизни городка. Возможно, последнего города этого мира. А может и нет. Никто не знает, сколько ещё подобных островков сопротивления существует. И как они сражаются с темнотой. Может быть также, как и здесь - откупаясь светловолосыми девушками? Но оплата, по мнению Маряны, уже давно превышает полученную жизнь. Это война без победителя, в которой девушки, святые не больше, чем разменные монеты. Всего лишь монеты...
"Они... Нет, мы... Мы не должны платить за жизнь, такую цену, - в конце концов, решила девушка. - Если мы это делаем, то недостойны жить".
Тёмной ночью она покинула пелену и, шатаясь от слабости, двинулась к городу. Словно в тумане, пришла она на главную площадь, прислонилась к алтарю, достала небольшой кинжал, который всегда носила с собой, и надрезала ладонь. Было больно, очень больно. Почти как тогда, когда она услышала первый крик "Рыжая!". Следующий разрез дался легче. Пусть она не сможет нанести тридцать семь ран. Ничего, тьма близко. У неё есть шанс закончить всё это сейчас. Всю эту нелепую войну, за возможность жить. Обитатели города давно потеряли на это право. В тот момент, когда под радостные крики и мольбы убили вторую святую. Никогда ещё, ни одна проклятая не пыталась принести себя в жертву на алтаре. Об этом Маряна знала из Летописи. Они либо скрывались навсегда во тьме, либо их сжигали.
Капля любви намного сильнее потока ненависти. Но в этом городе уже давно нет любви. А ненависти... Её хватит на целое море. Девушка надеялась, что её не найдут, до самого конца. Смерть в десятки раз усилит её чувство.
Уже на рассвете, когда сознание Маряны большей частью находилось по ту сторону жизни, ей привиделся сон.
Парень и девушка на обрыве смотрят в надвигающуюся темноту. И голос, вязкий противный, отвратительный голос шепчет слова парню на ухо. Вначале он не слушает их, отказывается слушать, но постепенно сдаётся и с каменным выражением на лице оглушает девушку. А потом достаёт нож и наносит раны, одну вторую, третью, ровно тридцать семь. Первая святая и её возлюбленный... И темнота останавливается. Не потому, что не может двигаться дальше... Просто ей противно.
Перед тем, как навсегда закрыть глаза Маряна желала только одного: чтобы последнее видение оказалось бредом.