ГЛАВА... ОЙ, ДА КАКАЯ ТАМ ГЛАВА! ДА НЕТ ТУТ НИКАКОЙ ГЛАВЫ! Я ТУТ ОДНА, И БОЛЬШЕ НИКОГО. НУ, ЕСЛИ ХОТИТЕ: БЛОНДИНКА-ПОПАДАНКА. ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
Проснулась я от какого-то шебаршения. Да и светло уже стало - я всегда с солнышком просыпаюсь, привыкла, когда в первую смену с пяти утра в столовой работала.
Смотрю, а по избушке два дракончика ходят, такие няшки! Чешуя золотистая, глазки зелёненькие-зелёненькие, аж светятся, ушки с кисточками. Один с голубеньким гребешочком вдоль спины, второй с розовеньким. Мальчик и девочка, значит. Я так обрадовалась, что даже испугаться забыла. Да и что таких красотулечек пугаться? Тем более если они меня ночью не тронули, то и сейчас не тронут.
Обозвать бы их как-нибудь... нет, не в смысле обругать - а имена придумать. Няша и Маша? Нет, не пойдёт. Нет, Няша-то ещё пошло бы, но это для неё, а для него? Няш? А что? Няшик! Няша и Няшик - сразу понятно, что брат и сестра. Близнятки. Всегда хотела близнецов иметь. Ну и что, что с двумя сразу трудно? Зато сразу отмучиться - и всё. Ну а потом... видно будет. Может, ещё близнецов захочу! Моё дело!
Да, но откуда они взялись? Щеколда на двери не отодвинута, окошко не открывается, трубы у избушки нет. Из-под земли вылезли, что ли? Так и дырок в земле не наблюдается. Прилетели если, но откуда? Да и крылышки малюсенькие совсем. А, ладно, потом подумаю.
Села я на лавке, а они ко мне подбежали - маленькие совсем, мне чуть выше колена - и давай ластиться. Ну, я их обоих погладила и за ушком почесала. Вилку, чтобы не мешалась - представляете, я её ночью из руки так и не выпустила! - в карман, не глядя, сунула. Все глаза - на дракошечек. Ну такие миленькие, что просто сюси-пуси.
Ой, их же, наверное, кормить надо? А чем? Может, молоком? Они же ведь маленькие совсем.
Попросила я у стола молока - не появляется. Что такое? Неужели хозяева избушки уехали куда? Попросила для себя еды - хотя бы картошки той же. Опять ничего. Испортилась избушка, наверное. Перерасходовала лимит на кормёжку.
Ну что ж, придётся выбираться отсюда. Зачем сидеть в лесу, без людей, да ещё с дракончиками. Они же ненароком меня съедят!
Спрыгнула я с лавки... что такое? Я босиком? А куда же мои любимые тапки-зайцы делись? Ах, негодяйчики! - это я дракончикам. - Это вы, наверное, мои тапки съели?
А они не понимают ничего, мельтешат, верещат чего-то, и опять под руку лезут. Погладила я их ещё, почесала снова за ушками, да и пошла к двери. Отодвинула щеколду, распахнула дверь - и откуда-то сзади, из-под моих ног, из избушки, два зайца выскочили. И - сразу в лес ускакали. Ни я ничего понять не успела, ни дракончики.
Господи, а зайцы-то откуда взялись? Или это еда, дракончикам запрашиваемая? Надо было подождать, не открывать дверь. Но... и зайчиков-то жалко. Как бы драконы их кушали в избушке? На куски порвали бы, всё кровью забрызгали? Не-ет, это не для моих глаз. Мы вон лучше с дракончиками пойдём земляники пособираем - вон, вроде бы на полянке ягодки светятся.
Вышли мы из избушки, пособирали земляники - дракончикам я только показала, как надо, а они сразу всё поняли, и навалились, и застрекотали. Прямо как кузнечики. Забавные такие!
Земляники много оказалось, наелись все. У дракончиков животики прямо как барабашки... то есть как барабанчики стали, да и у меня пальцы от сока слиплись. Нет, и наелась тоже.
Но только я наклонилась к большому листу, в котором роса скопилась - руки обмыть, - как мои дракончики заверещали громко, а меня сзади огромная тень накрыла, и тёплым ветром в спину ударило.
Поворачиваюсь - мамочка моя! - дракон. Здоровущий, весь в золотой чешуе и с красным гребнем же вдоль спины. Ой, что сейчас будет! Это же, наверное, мама моих... то есть теперь уже не моих, дракончиков прилетела. И что? Съест она меня, что ли? Ой-ой-ой!
Отступаю я потихонечку с поляны в лес, хотя и страшно тоже: а вдруг там такой же змеепаук прячется? Хотела я завизжать, испугать дракониху, да не получилось: во рту пересохло, и в горле тоже. Не визжится никак. Росы бы хоть выпить, чтоб горло смочить - так боюсь дракониху из виду выпустить. Вот и молчу. И она молчит. Смотрит то на меня, то на дракончиков. И дракончики к ней как-то... не очень. Вроде и обрадовались, а подойти боятся. То ли она ругать их собирается, что они без спроса от неё убежали, то ли не пойму, что.
А потом смотрю - а у драконши слеза из глаза скатилась, потом вторая... Ничего не понимаю! И заворчала она так... приглашающе. А мои дракончики как услышали, как она урчит - ну, словно кошка какая, право слово - так прямо к ней и кинулись, будто котята. И - я сначала даже не поняла, будто присосались к ней. Точно! Чмокают! А она их кормит... Тут и у меня слёзы закапали. Они же, бедные, голодные были, а мне их кормить-таки и нечем. Что им та земляника - может, их вспучило из-за неё.
Поели они, отвалились - сразу видно, довольные, отдуваются так блаженно. А драконша на меня внимательно так посмотрела - прямо в глаза - и у меня в голове картинки всякие зашевелились. Будто вижу я ещё одного дракончика, мальчика - с голубой оторочкой гребешка, только он побольше моих будет, раза в два, наверное, или даже в три, если не в четыре. Голова так точно выше моей больше чем на голову. Но тоже красивый - меры нет. А на него какой-то рыцарь наскакивает и копьём тычет. А малыш бедный не поймёт, в чём дело, отбегает да уворачивается, но куда ему против железного болвана на лошади. Он уже и за деревьями прятался, и в кусты залезал... И убил ведь наверняка, зараза, рыцарь этот сволочной, убил дракончика, няшку такую. Я ведь так до конца и не досмотрела: потом, как он в кусты залез... непонятно, что было дальше - у драконши опять слёзы закапали, и картинка пропала. Наверное, убил, иначе с чего драконша так плакала бы.
А мои дракончики ко мне подошли и начали мои слёзы слизывать. Погладила я их аккуратно по мордочкам, перемазанным драконьим молоком, утёрла слёзы свои локтем - да и подтолкнула дракончиков к драконихе, даже подвела чуть-чуть. Близко-то приближаться страшновато было. А она наклонилась ко мне - и языком своим раздвоенным к руке моей прикоснуќлась, ну, когда я слёзы вытирала, так к противоположному месту, к внутренней стороне, у подмышки. А потом прижала моих - ну, теперь уже не моих, конечно, и всё равно пока моих! - дракончиков крыльями к себе, и так замерла.
Ну, что тут делать? Всё понятно: она их забирает. Сынка-то её, похоже, эта дрянь рыцарская угробила, хорошо, что я ей подвернулась с малышами. Но откуда они-то всё же взялись? Или это меньшие братишки того? Ничего не понятно.
Помахала я ей рукой, развернулась - да и пошла дальше по той же тропиночке, что и вчера шла, теперь уже от избушки подальше. Ну и за вилкой, конечно, в карман полезла - в лесу же иду, не где-нибудь. И обратила внимание на свой халат... И даже остановилась. Ведь только сейчас заметила! У меня же на халате рисунки дракончиков были напечатаны - ну, материя такая, рисунок с дракончиками. Одни голубенькие, другие розовенькие. А теперь вся материя без рисунков! Чистая, желтовато-бежевая такая. Ох, ты! Так это что получается: рисунки с моего халата настоящими живыми дракончиками стали? Но их там, правда, много было, а получилось только два. Правда, они все одинаковые были, только одни розовенькие, а другие голубенькие.
Вот это да! Точно, я в сказку попала! Но... если тут дракончиков убивают рыцари, то это нехорошая сказка. И такие паукозмеи по кустам шастают, что просто жуть.
Я как про змеепауков вспомнила, сразу по сторонам заозиралась и вилку крепче в кулаке сжала. И стараюсь кустов сторониться. И пошла по тропинке быстрее - ведь она точно из леса ведёт, я чувствую!
И точно - лес скоро кончился! Или закончился? Кончился - это же вроде как умер, да? Значит, закончился. Лес-то живой остался, вон, за плечами стоит, шумит потихоньку.
Закончился, значит, лес, но тропинка продолжалась. И я продолжала по ней идти. А тут гляжу - мужик навстречу. Какой мужик? Какой-какой, обыкновенный: нос картошкой, глаза как две фасолины, уши - лопухами, на всём лице будто черти горох молотили. На плечах, как положено, репа. Значит, ясно: мужик, сельскохозяйственными работами занимается. Он и держал в руках какое-то сельскохозяйственное орудие: такую длинную палку с ручкой посредине и с кривой железякой на конце. О! Коса это, я вспомнила! Не помню, правда, откуда вспомнила - наверное, фильм какой-то смотрела. А какой - не помню. Ну и ладно.
Чего говорите? У бабушки должна была косу видеть? Ага, щас. Сейчас в деревнях тоже либо триммерами, либо косилками косят. Косы, может, в одних музеях остались. Да, именно в одних: в других и кос нет. По крайней мере, в бабушкиной деревне я ни одной косы не видела.
Увидел он меня, стащил с головы шляпу, поклонился. Ух, ты! Вежливый какой. Ну, и я ему кивнула, а чего, жалко, что ли? Он поздоровался, я ответила - нормально. А он и говорит:
- Госпожа... - Ой! Это он мне, что ли? Здорово! Только вид у меня для госпожи не очень: халат на босу ногу и волосы встрёпаны. Да ещё и вилка в руках. - Госпожа, - говорит, - вы из лесу вышли?
А мне почему-то вспомнилось стихотворение: "Я из лесу вышел, был сильный мороз". И при чём тут мороз? Лето кругом...
- Ага, - говорю, - почти. Рядом прошла.
Не стала ни да, ни нет прямо говорить. А то вдруг у них за рубку леса штрафовать полагается. Я хоть его и не рубила, он сам попадал: я и не знала, что такое может получиться, но мало ли что.
- А как же вас баньши не тронула? - продолжает мужик. - Уж как она вчера ввечеру сильно кричала, ажник меня шатнуло, даром что далеко стоял. Да и сёдни...
- А у меня амулет есть! - выпалила я, и вилку ему показываю. Вспомнила, что в фэнтези обязательно амулеты у всех имеются. А я сюда попала совсем без ничего, с одной только вилкой. Ну, кроме халата, разумеется, и тапочек, но они за амулет сойти не смогут. Тем более что тапочек уже нет. Поэтому пусть вилка будет моим амулетом.
- А, ну, коли так... - произнёс он, и так уважительно на вилку посмотрел.
И я тоже на вилку посмотрела. И - обалдела от её вида. Вилка-то моя словно серебряной стала, так и светится, так и переливается. А ведь была самой обыкновенной, алюминиевой. Ну да, ещё от бабушки осталась. Мне она почему-то больше остальных нравится, наверное потому, что лёгкая.
А когда я на вилку посмотрела, у меня так прямо всё внутри, в животе, забурчало. Ну, то есть живот пустой, конечно, я ведь сегодня ещё не завтракала, земляника не в счёт, да и прошла я уже немало после неё. Да так громко заурчало, что мужик даже услышал. И усмехнулся. Будто понимает что-то.
- А в вашей... вашем селении, - бог знает, как у них этот населённый пункт называется: деревня, хутор, посёлок - далека я от этого, - поесть где-нибудь можно будет?
- А как же! - снова усмехнулся мужик. - И корчма есть, и постоялый двор. Село у нас большое... Я бы угостил тебя, да подъел всё уже сам - со света кошу.
Ну да, травы он тут навалял - будь здоров. А он продолжает:
- И тебя проводил бы, да ещё не всё закончил, - и на некошеный участок показывает. Тоже неплохо осталось. Ну, коси-коси, сама доберусь как-нибудь.
- А ты по тропинке дальше иди - ровнёхонько к корчме и выйдешь, - указывает.
- Спасибо и на этом, - отозвалась я.
Делать нечего - пошла. Иду, траву скошенную нюхаю. Пахнет - аж есть ещё сильней хочется. Впору хоть самой коровой становиться. Не, это я так, от голода.
Спустилась с пригорочка - тут как раз и домишки появились, и корчма, наверное, та самая - больше всех домов и ближайшая к дороге.
Зашла внутрь... хм. Двое сидят за столом у самого окна, завтракают. Мясо руками ломают. Ну, деревня! Сейчас я вам покажу класс!
Достаю из кармана вилку, усаживаюсь за столик через один от тех двоих, подходит хозяин - если по внешнему виду и толщине судить.
- Чего желаете? - А сам насмешливо так смотрит. Ну да, я же босиком, и в одном халате.
- Каши мне, - отвечаю, - пшённой. С маслом.
- А нет у нас такой каши, - хозяин отвечает. - Не знаем мы такого овоща.
- Не знаете? - удивилась я. - Пшена не знаете? А я вот хочу пшённой каши!
И вилкой так выразительно по столу пристукиваю. Тю! А вилку-то зачем я вынула, если кашу прошу? Её же ложкой есть надо! Нет, совсем дурочка от голода стала.
Ой, мамочки! А это что?
Смотрю, а передо мной миска каши появилась. Горячая, дымится горкой - будто вулканчик маленький, и кусочек масла сверху по горке стекает, как лава вулканическая. Где-то я такую передачу видела - на Нэшнл джиографик, что ли. Да, такую кашу можно и вилкой есть. А я-то сначала про молочную подумала... Стоп! А каша-то откуда?
Это что, хозяин так резво успел принести? Да нет, не успел бы он так шустро справиться. И не он, точно - ишь, как глаза вылупил, удивляется.
И тут я догадалась! Что же я, дура совсем, что ли? И совсем ни капельки! Да это же вилка моя такая волшебная стала! Точно! Я вспомнила: вчера вечером я точно так же по столу постучала - и картошка появилась. А сегодня просто так попросила, не стуча вилкой по столу - и фигу с маслом получила. То есть не фигу, а вообще ничего. Фига - это инжир, я знаю, мы с Аликом в Турции такие ели. Только без масла. Нет, если считать тот сок густой, что из этих фиг-инжиринок вытекал за масло, то и с маслом. Вкусно!
- Ладно, - говорю, - если у вас нет, придётся своими силами обойтись.
- Ух, ты! - хозяина немного отпустило. - Это что у тебя, волшебная палочка?
- Ага, - говорю, и вилкой кашу с маслом перемешиваю. А у самой слюнки потекли.
- А продай-ка мне её! - сразу наклонился ко мне хозяин.
- Хрена тебе! - отвечаю. И отправляю в рот полный навильник каши.
Смотрю, а он в руках корень хрена держит и вертит в недоумении. Здоровенный такой. Откуда бы взялся? И тут я просекла: я же ему хрена-то посулила! Вот он и появился.
Прыснула я - чуть каша изо рта не разлетелась, а сама вилкой машу - иди, мол, не мешай завтракать! Знала бы такое дело, и не заходила сюда... не, а стол? Обо что бы я вилкой стучала?
А хозяин тут как выхватит у меня из рук вилку! Вот скотина!
Но только он её то ли спрятать захотел, то ли получше рассмотреть, как вдруг как завопит - и вилку из рук выронил. И затряс в воздухе ручонками-то своими, будто обжёг. И точно: сразу на ладони у него волдыри вздулись.
Неужели, думаю, вилка от каши так успела нагреться? Да нет, вроде я ничего такого горячего не почувствовала, когда ела.
Но вилку с пола поднимала всё же с опаской. Подняла, повертела в руках, пожала плечами, вытерла о хозяйский фартук - нашла одно слегка чистое местечко - и хотела продолжить процесс питания. А этот хмырь болотный как завопит:
- Ведьма она! Хватайте её, ребята!
Ну вот, зашла позавтракать...
Как налетели тут на меня! Гады! Я же голодная! Трое на одну! И мордовороты такие! Хоть бы пожрать дали сначала...
Скрутили они меня, конечно, быстро, как я ни плевалась и ни царапалась. И вилку из руки выхватили - не удалось мне её никому в брюхо воткнуть. Но ещё один тоже обжёгся, когда решил её с пола поднять.
Связали мне руки за спиной, усадили на лавку. Гляжу, а народу-то в корчме этой вроде как прибыло. Ну ясно: на шум сбежались. Нашли себе бесплатное развлечение, бедной девушке руки крутить.
Один вроде как священник какой-то: загогулина на шее серебряная, вроде креста, но не крест, и одежда до пят.
А народ вокруг буянит:
- Ведьма она! Сжечь её!
Ой, мамочки! Это они что, всерьёз, что ли? Меня - сжечь?
А священник подошёл, посмотрел на меня грустно-грустно, побормотал что-то и рукой махнул.
- Тащите, - говорит, - её на площадь, к столбу.
Толпа загалдела обрадованно... тут мне и поплохело совсем...
Очнулась я уже на свежем воздушке. Стою на помосте деревянном, вроде плотика небольшого, к столбу привязанная, руки за столб заведены. А помост-то, гляжу, на месте старого кострища установленный. Значит, не первая я тут гореть буду.
А меня вокруг хворостом вовсю обкладывают. Не совсем, а понизу, чтоб видна была. Под помост охапки суют. Галдят так весело... Ну да, развлечение им. Мало, видно, хорошего в жизни видели, если подобному радуются - как живого человека сжигать будут.
Стою я на помосте на этом, как на плоту посреди бурного людского моря... Ну, думаю, Даночка, поплывёшь ты сейчас на этом плотике в своё последнее плавание...
Заплакать как следует, что ли? Нет, не для того, чтобы их разжалобить - этим ожидающим хлеба и зрелищ чужие слёзы по барабану... ишь, как рты раззявили... А, может, костёр так, слезами, загасить удастся? Ну, или это людское море нафиг смоет... Но и в глазах от страха пересохло.
Тут какой-то хрен образовался внизу у помоста, железкой по каменюке чиркать начал, искры высекает. "И из искры возгорится пламя", - откуда-то в голову обречённо вскочило. Наверное, из лекции по противопожарной безопасности, у нас на работе недавно читали. Только ничего у него не получается, и не потому, что ветер сильный и искры в сторону от хвороста сносит, а потому что этот гад на меня лыбится, и по камню даже вовсе почти не попадает. Во, по пальцам себе врезал! Так тебе и надо, Герострат доморощенный! Тьфу, и откуда у меня эти имена выскакивают? Неужели в той книжке, что в лаборатории лежала, про него что-то написано было? Или это когда я в Греции с Аликом была, нам там гид рассказывал? Как этот чудик факел к Афинскому Парфенону подносил. Одни обломки остались. И как он мраморный храм ухитрился поджечь? Не понимаю...
Всё, утащили этого идиота. Он больше на мои ножки заглядывался, чем искру высекал. Да ещё бы у него получилось в таких условиях: тут, бывает, зажигалка не с первого раза срабатывает, так там газ, а у них - дрова. Разве они от искры загорятся? Ну и ладно, мне же ещё лучше.
- В храм за огнём святым пошлите! - кричит кто-то. - От другого не всполыхает! От иконы... (не поняла, имя какое-то назвали. Но не Герострата, нет. Да мне оно и без надобности.)
- И палку её колдовскую несите! - кричит другой. - Тоже в огонь бросить надо!
- Кузнец, кузнец пусть клещами возьмёт, а то жжётся, зараза! - добавляет ещё один.
Корчевник... или корчевщик? Корчмарщик? Кошмарщик? Да как же этого паразита называть-то? В общем, этот гад, хозяин корчмы, аж с лица сбледнел - жалко ему, видно, вилку мою в костёр кидать, сам хотел на неё лапу наложить, да кто-то про неё не вовремя для него и вспомнил. Гляжу - несут. Щипцами такими здоровенными. Кинули так, что она передо мной в помост вонзилась, вилочка моя ненаглядная. Тебя-то за что? Расплавится ведь в огне, наверное. А может, нет. Если бы алюминиевой осталась - точно расплавилась бы. Помню, как-то были на вылазке в лесу, и кто-то - да Галка Семёнова, кто же ещё, такая растелёпа... уронила ложку в костёр, когда кулеш варила. Так ложка в комочек расплавилась. А если вилка серебряная, то и не знаю, может, останется. Это что, она останется, а я сгорю? Господи, что же придумать-то? Может, приедет кто, спасёт меня? Рыцарь какой-нибудь приблудный... то есть блудливый... блудящий... тьфу! Опять не то! Вот - бродячий, да. Дон Кихот какой-нибудь, или Санчо Панса, на худой конец.
Оглядываю я народ столпившийся, по горизонту глазами шарю, на небо смотрю - вдруг драконша моя пролетать будет, может, она хоть спасёт, раз на людей надежды нету? Эх, позвать бы её как-нибудь, а я даже имени её не спросила, побоялась, что ли, что съест?
А народ вокруг переговаривается, языки чешут, от делать нечего:
- От лампадки святой огонь возжигать будут?
- Это уж как положено, святой отец своё дело знает.
- Ветерок, хорошо, быстро костёр раздует.
- А ножки у неё ничего, я бы с ней покувыркался...
Чего ещё? Ой! А халат-то у меня ветром раздувается, и чем дальше, тем больше - завязки-то ослабли, пока я отбивалась в корчме этой, а поправить никто не додумался - оно им надо? Наоборот ещё, может, сделали... Вот гады!
И такая злость меня взяла, что они тут ещё и на стриптиз бесплатный посмотреть собрались... Нет, я не в том смысле, что я за деньги когда раздевалась, или ещё что - я не люблю таких вещей на публике, - а наоборот, как-то стыдно даже стало, что на меня столько народу смотрит, а я в таком виде. И разозлилась, говорю, сильно. Да как заору, уж и сама не соображаю, чего:
- А ну, пошли все вон отсюда! Ишь, бесстыдники! Меня обвиняете, а сами!..
И - заплакала. Вот теперь - заплакала. Вернее, слёзы сами потекли. Молча. Стою, моргаю, вытереть нечем - руки за спиной связанные. Кое-как об волосы плечом обтёрла... Что такое?
А народ-то, смотрю, развернулся от меня, от помоста - и... пошёл себе восвояси. Оставили меня одну. Тут я опять обалдела.
Пяти минут не прошло - никого вокруг столба не осталось. Стою одна, как дура, на помосте, за руки к столбу привязанная. И попросить некого, чтобы отвязал.
А чего это они? Неужели... начинаю я соображать, неужели они ушли от того, что я им приказала уйти вон? И... что, они меня послушались? Так, это хорошо, если это так. Но... как заставить их отвязать меня от столба? Никого ведь не осталось. А может, я сама смогу? Если приказать верёвке?
- Верёвочка, верёвочка, отпусти меня!
Не помогает.
- Верёвка, развяжись!
Опять не то.
- Чтоб ты сгорела!
Снова не действует.
Как же поступить-то? К тому же приказывать верёвке, чтобы она сгорела... при таком количестве сухого хвороста... это я как-то погорячилась.
Так что же делать-то? Кричать, чтоб подошли? Да нет, что-то не хочется, а то вдруг теперь с огнём прибегут. Да и ушли далеко, не услышат. Попробовать перетереть верёвку? Ну, попробую.
Начала я туда-сюда связанными руками по столбу возить, чтобы перетереть верёвку-то. А вилка перед глазами в помосте торчит, как немой укор. Вот если бы она была не вилкой, а ножом. И был бы этот нож воткнут в столб позади меня. И был бы этот нож острым... А то ведь столовые ножи, они, в основном, тупые. Может, попросить вилку ножом стать?
- Вилочка-вилочка, стань ножичком, а? Ну что тебе стоит?
Нет, не слушается. Да что ж мне теперь, тут до смерти стоять? И вдруг слышу позади себя голос:
- Эй, красавица, что ты здесь делаешь?
Это кто же там такой глазастый, что из-за спины, из-за столба, смог рассмотреть, что я красавица? Ну да, не жалуюсь: всё при мне!
Пытаюсь вывернуть голову на голос, а он и сам выезжает из-за столба, верхом на лошади. Мамочки мои! - теперь в хорошем смысле - красавец, глаз не отвести. Брюнет, волосы до плеч вьются, глаза чёрные, брови тоже, нос прямой, губы чёткие, и подбородок волевой, раздвоенный. Двойная воля, значит. На голове - берет бархатный с пером, страусиным. Рубашка белая с кружавчиками из-под камзола выглядывает. А камзол-то лазоревый, и весь серебряным шитьём расшит. И по штанам его, чуть темнее оттенком, тоже шитьё серебряное пущено. Сапоги высокие, выше колен. За спиной копьё кверху торчит, у пояса меч пристёгнут. Судя по всему - рыцарь. А кому тут ещё быть?
Лошадь - под цвет его волос. Наверное, долго подбирал: я такой масти лошадей раньше не видела, у нас в конно-спортивной школе всё больше рыженькие да серые.
Но не буду же я ему отвечать, что тут со мной собирались сделать? Вдруг ещё неправильно поймёт. Они здесь, в средневековье, все какие-то ненормальные. И потом: пусть не думает, что я на него вот прямо так сразу взяла и запала.
- Греюсь, - отвечаю, мрачно так, - на солнышке.
А потом жалобно так, для контраста:
- Развяжите меня, пожалуйста, сеанс в солярии закончен.
Гляжу - и слуга его, или как его, оруженосец, выезжает. И ещё пару лошадей за собой ведёт. Но этот, рыцарь, молодец: сам с лошади спрыгнул, прямо на помост, ногой вязанки хвороста отбросил и кинжалом верёвки перерезал. А потом оруженосцу своему командует:
- Альветик, подведи сюда заводную лошадь!
Ну, думаю, здорово: лошадь у них заводная. А выглядит вроде как обыкновенная, живая. И куда же они ключик-то вставлять будут, чтобы её завести? Неужели... А ключик-то здоровый понадобится - лошадь-то вон какая огроменная, я поперёк умещусь, и ещё место останется.
Подняла я вилку, сунула в карман, затянула поясок на халате - а тут и оруженосец спешился, и лошадь к помосту подводит. А этот рыцарь руки сложил ладошками вверх - это чтобы меня, значит, подсадить. Ха! Ну, я ему сейчас покажу класс!
Разобрала я поводья, ручками за седло схватилась - и птичкой в седло влетела. Эх, если бы не босиком ещё!
Да, халатик мой немножко, конечно, задрался - седло-то не дамское, ну да чего уж. Подоткнула я халатик вокруг себя поудобнее, умостилась... ну, ножки, разумеется, сами обнажились, куда деваться. А они оба, бесстыжие, что хозяин, что слуга, так и выпучились.
- Эй! - позвала я их. - Глаза поломаете! А ну, по коням!
Оба взлетели в сёдла, словно пташки, и даже в слюнях своих не запутались. Просто удивительно, какие ловкачи.
Ну вот, а я думала, что они мне ещё лошадь заводить будут, хоть посмотрела бы. А она, значит, была уже заведённая. Ну, ладно, потом как-нибудь увижу. Только если они меня заставлять лошадь заводить будут - сразу откажусь. Да нет, не должен рыцарь так бедную девушку загружать, на крайний случай у него вон, оруженосец имеется. Заводил же он её без меня, вот пускай и дальше заводит, ему привычней.
Поехали мы. Не скажу, чтобы быстро, но и не медленно. Так, скореньким шагом. Ну, лошадь - не авто, двести километров не выжмет, как ни старайся. Это мы когда в Германии по автобану пёрли двести сорок - вот тогда да! Пока ещё двести, двести двадцать, ну, я ещё по сторонам смотрела, а вот когда за двести сорок перевалило - тут мне и стрёмно стало. Уже и по сторонам, по кюветикам, не посматриваю, не выглядываю, где кустики помягче. Тут, думаю, ежели чего - размажет тонким слоем по асфальту, чтоб следующим ехать помягче пришлось. Но ничего, бог миловал: от Лейпцига до Гамбурга за три часа долетели.
А сейчас - аттракцион сплошной, а не поездка: посмотрите налево, посмотрите направо. Тут хоть и смотреть-то особо нечего, а всё равно по сторонам головой верчу. Больше-то делать так и так нечего. А, нет, заяц сорвался - почти из-под копыт лошади оруженосца - и полетел по полю. А он молодец: мигом лук из-за спины выхватил, стрелу наложил - и вот уже ни заяц не летит, ни стрела: заяц лежит, а стрела в нём торчит. Хотя, судя по тому, как заяц подёргивается, тоже торчит. Ну, или балдеет. Стрела - не косяк, а вставила круто!
Да, я понимаю, что зайчика жалко, однако есть-то ведь хочется! Я же с утра маковой росинки, как говорится, во рту не имела. В таверне поесть не дали, саму чуть на обед ихнему кровожадному богу не приготовили, не поджарили - и я из-за этого должна какого-то незнакомого мне зайца жалеть? Да ни в жизнь! Своя рубашка, то есть халат, ближе к телу.
Ой, только вот чтобы меня не заставляли его ощипывать! Я готового кролика ещё приготовить могу - сколько раз на рынке брали, а вот курицу, помню, в деревне у бабушки, в перьях, когда она зарезала, так это целая наука приготовить: чего-то там кипятком заливать надо, потом перья выдёргивать... Тогда уж лучше сразу глиной обмазать да в костре запечь, как мы один раз на охоте делали. Ну, как на охоте: поехали-то охотиться, а никто ничего не убил, стрелки все аховые, только ахать горазды, а стрелять не умеют. Ну и купили у бабуси два гуся, хорошо хоть деньги с собой захватили, охотнички. Не знаю, насколько те гуси весёлыми были, или нет: когда я их увидела, они уже отвеселились.
Так там один охотничек, Пашкой зовут, кажется, показывал, как гуся в глине запекать... Но он там, по-моему, тоже перья как-то ощипывал... Впрочем, не помню. Да и что толку вспоминать: заяц - не гусь, у него крыльев нету. И лап четыре. И уши длинные. Как у эльфов, наверное. Кстати, тут эльфы в этой фэнтези водятся? Я не к тому, чтобы их жарить или ощипывать, а посмотреть просто. На уши их остро... носые, что ли? А то остроухие уши - как-то не звучит. А, вспомнила - остроконечные! Как в песне поётся: "Остроконечных ушек вершины..." или верхушки? Нет, что-то я опять перепутала. Вернее, переделала песенку, про Карелию. Но про неё я потом расскажу. Тем более что там эльфов мы не видели.
Нет, этот оруженосец молодец - он прямо там, вдалеке, у этого зайца спешился, присел, нож достал, пару раз ножом по зайцу провёл - и содрал единым махом шкурку. Вот это спец! Я его аж зауважала сразу, чётко у него так получилось. И распотрошил его там же, всё не так противно смотреть. Нет, говорю, я к мясу вполне спокойно отношусь, не то что Ленка Свечкина: "Я, говорит, за живое мясо и браться-то не могу!". Ишь, фифа какая! Ну, мы тогда с девчонками её сразу подкалывать стали, насчёт живого мяса-то. А она покраснела сразу, надулась - и отошла. Ну, и пусть её, все знают, что она с Гошкой Мельниковым крутит, так чего краснеть и стесняться? Что естественно, то не безобразно. Это же не извращения какие, вроде как эта рассказывала, как её, Наташка, что ли... ну, и не будем о ней. И о них тоже, об извращениях.
- Скоро на обед остановимся, - рыцарь словно обет молчания нарушил. У них вечно закидоны какие-то - молчал ведь от самого моего освобождения, слова не проронил. Да он не особо интересовался-то мною, в общем. Мог ведь кого-нибудь из местных аборигенов отловить и насчёт меня поспрашивать. Только эти уроды ему бы понарассказали! Хорошо, что ему никто не встретился - попрятались все. Теперь я ему сама лапшу... то есть всю правду, расскажу. Хотя... надо ли ему про консервную банку рассказывать? Не поймёт ведь, тут консервов не водится... Гы! Я подумала, что если бы тут консервные банки по полям вместо зайцев бегали... Да ну, глупости всё это. Их же стрелой, может, и не пробьёшь... Ладно, это я так, из-за ничего.
Так что всё время, что мы ехали, он молчал. И оруженосец такой же, молчаливый. Вот компанийка! Ну, и я молчу. Только поглядывают оба на меня время от времени, искоса, ну а я - на них, точно так же. Но на рыцаря, конечно, больше. Я-то молчу понятно, почему: не знаю, что ему рассказывать и рассказывать ли? А вот он почему молчит? Неужели ему неинтересно, кого спас? А он всё молчит. То ли сожалеет, что меня сгоряча освободил, то ли размышляет о чём-то своём, но мне ни одного вопроса не задал. И правильно, и молодец! Я не люблю, когда меня пытают, я лучше сама всё расскажу. Попозже, когда захочется если.
Проехали мы ещё немного - и в сторонке вроде как кострище нарисовалось. Камушки такие удобные раскиданы, брёвнышки лежат, рогульки торчат.
Поспрыгивали мы с лошадей, как зайчики. Только прихрамывающие, тем более поначалу. Особенно я - давно всё же на лошадь не садилась.
Я в кустики отбежала подальше. А чтобы не подумали чего, потом охапку сухих сучьев оттуда приволокла - чуть поменьше меня ростом. А как положила её у кострища - гляжу, стоит оруженосец как соляной столб, по стойке смирно. Прямо как Алик в строю стоял, когда я к нему на присягу ездила. А рыцарь ему зайца прямо в нос тычет. Ну точь-в-точь как барыня Ваньке Жукову селёдку - недавно по радио передачу слушала, прикольную. Чехов, вроде, написал - смотри ты, запомнила! Ай да я!
- Что случилось? - спрашиваю. - Сырком зайца съесть хотите?
- Да этот... недоразумение, - сдержался рыцарь, - где-то огниво посеял, то есть кремень с кресалом, - добавил он, глядя на меня.
Это он пояснил потому, что я на слове "огниво" удивлённые глаза сделала. А я просто забыла, что раньше такими вещами огонь добывали. Это уже в "Гарри Поттере" - с помощью волшебных палочек.
- Ну, и что? - не понимаю я.
- Да то, что огонь развести нельзя! И зайца точно сырым есть придётся!
- Где-то выпало... - оправдывается оруженосец.
Ну да, если бы специально посеял, оно бы точно взошло. А так - потерял и ладно... Что? Зайца сырым есть придётся? Не-ет, так дело не пойдёт. Жаль, зажигалки у меня в карманах нет, я бы им показала класс! - а сама на всякий случай карманы проверяю. Не, но морда у оруженосца красная-красная, и жаром от неё пышет. Может, на ней и сготовим? Ой, что я говорю! У меня же вилка есть! Волшебная! Ну, почти...
Вытащила я вилку из кармана и говорю:
- Зайца мыли?
- Да он чистый... - протянул оруженосец.
- Что, с тех пор, как сам умывался? - спрашиваю.
- Нет, но я же его освежевал, - продолжает оправдываться оруженосец.
- Сполосни, - приказываю. - Он с тех пор заветрился. Да и пыли на него насадилась уйма. С микробами пополам. А то они скоро воевать друг с другом начнут, за место под солнцем.
Сполоснул оруженосец зайца из фляги и протягивает мне.
- А тарелка есть какая-нибудь? - снова спрашиваю.
Думала - не найдёт. Нет, сбегал до своей лошади, приволок блюдо какое-то, не то медное, не то бронзовое. Ну, всё, больше отговорок нет, придётся действовать на свой страх и риск.
Положила я зайца так красивенько на блюдо, лапки ему подвернула, сгруппировала, будто гимнаста перед прыжком в воду - и вонзила ему вилку в загривок.
Думаю: может, сказать чего-нибудь нужно? Типа "готовься, заяц, большой и маленький". Или лучше "жарься"? А то он ещё неправильно слово "готовься" поймёт, да как вскочит на блюде под пионерским салютом: "Всегда готов!". То-то переполоху будет...
Жалко, специй нет. А то я бы ещё минут пять времени заняла. Спросить, что ли, оруженосца? Он же, наверняка, роль повара в походе выполняет. Не рыцарю же самому с поварёшкой стоять. И не всегда рестораны по пути встречаются. Мы вон сколько проехали - и ни одного, как назло.
Однако смотрю - а зайчик-то мой вроде как подрумяниваться начал. И как раз со стороны вилки это покраснение, то есть покоричневение, идёт. Нет, сначала, как положено, мясо побелело - ну, как обычно у кроличьего мяса бывает, когда их в духовку запихнёшь или на сковородке начинаешь обжаривать. Сначала белеет оно - ну, вроде как со страху, а потом снова темнеет, но уже корочкой аппетитной покрывается. Это ему тоже вроде как за испуг свой стыдно становится, и оно краснеть, то бишь коричневеть, начинает. Ну, в смысле, золотистый такой оттенок жареного мяса. Короче, вы меня поняли.
И всё равно - вилку мне пять раз переставлять пришлось, чтобы поровнее заяц поджарился. А за это время обрадованный оруженосец и скатерть успел расстелить, и хлеба нарезать, и соли насыпать, и даже зеленятины типа укропа и петрушки положить.
А я облегчённо вздохнула: всё-таки получилось! А я всё боялась, что что-нибудь сорвётся и вилка не станет зайца готовить. Но! Но на этот случай у меня запасной вариант был! А какой, догадайтесь? Э-э, да вы что? Это я блондинка или вы? Э-эх! Да вот какой: если бы вилка не включилась, и заяц не стал бы готовиться, я бы... заставила оруженосца за вилку держаться! Если уж моя вилка только меня слушается, а хозяина таверны... - или как его там? - чуть не обожгла, то, получается, что в чужих руках она сама собой раскаляется! Вот он и поджарил бы кролика таким образом. То есть зайца. Что, руки обжёг бы? Ну, это не мои проблемы - раз утерял огниво, вот и мучайся. Да он мучиться и не стал бы - у него перчатки такие толстые есть, я видела. Или прихватку бы из чего-нибудь соорудил. Ну а сам бы не догадался - я бы ему подсказала.
- Удобная штука, - кивнул рыцарь на вилку, когда я ею ещё и есть начала.
- Угу, - промычала я, пережёвывая мясо. Это что, и этот на мою вилку намылился? Не дам! И решила заранее предупредить: - Только она только меня слушается. И никого другого больше.
- Волшебная вещь? - уточнил рыцарь.
- Угум. От бабушки досталась.
- А у тебя бабушка - тоже ведьма?
- Вот только попрошу без грязных намёков! Если эти пейзаны неграмотные вилку первый раз в жизни увидели, и из-за её одной меня на костёр спровадить решили, то благородному рыцарю не пристало попрекать бедную девушку за то, что у неё, кроме семейной реликвии - одной-единственной волшебной вещи - ничего-ничегошеньки с собой нет.
Ох, как я разозлилась! Только потому и смогла такую длинную фразу выдать. А то обматерила бы, да и всё.
Рыцарь извинился и замолчал. Да и заяц ему в этом поспособствовал. Вкусный, собака, оказался. Или это из-за вилки? Она что, и приправы сразу в зайца положила? Ну, вилочка, даёт!
После обеда - или как назвать наше пиршество? Второй завтрак? Так у меня и первого не было. Нет, наверное всё же обед. Так вот, после обеда я решила немножко рыцаря этого просветить - ну, мало ли, вдруг у него из-за доспехов... или доспех? вечно я с этими падежами путаюсь - короче, вдруг у него сквозь доспехи туго доходит. Голова, правда, не в шлеме, но откуда я знаю, чем он думает? Если бы головой, то, наверное, глупых вопросов бы не задавал.
Так вот, взяла я этак пальчиком провела ему по... в общем, неважно, по руке, короче, и говорю:
- Слухай сюды. Значит, как было дело. А дело было так: зашла я в корчму... или в таверну, или как у них там эта забегаловка называется, и попросила пож... поесть. А они вилку в своей жизни никогда ни разу не видели. И этот толстый хрыч, даже не спросясь, выхватил её у меня из рук. И то ли укололся, то ли обжёгся об неё - каша-то горячая...
Я решила опустить всякие мелкие подробности, вроде тех, что миска с кашей появилась сама собой после того, как я постучала вилкой по столу.
А может, я ошиблась? Недосмотрела. И на самом деле - на самом деле - не заметила, как этот хрыч, ну, хозяин таверны, корчшмарь то есть, мне эту миску подсунул. Ну, а всё остальное - так оно и было: вилку он взял? Взял. Обжёгся? Обжёгся. Ну и какие ко мне претензии? Я-то тут при чём? Я же его вилкой ни в какое место не тыкала. А они сразу - "на костёр, на костёр!".
И - если что - это ведь вилка волшебная, а не я.
И про хрен я, конечно, не стала рассказывать. Непонятно вообще почему-то - почему именно хрен у него в руках образовался? Я вообще-то сначала другого ему желала... это уже в самую последнюю минуту про хрен передумала. Но так даже лучше получилось. Вот всегда я так: сначала подумаю... хрен знает о чём, а потом исправлять приходится. Хорошо ещё, если когда успеваю.
Рыцарь вздохнул глубоко и отвечает:
- Всё это, конечно, очень хорошо. Может быть, так оно и было. Ну а заяц-то отчего изжарился?
- А что, разве невкусно было? - удивилась я.
- Да нет, вкусно... - рыцарь вроде как даже смутился.
- Ну так в чём дело? Какие ко мне предъявы да претензии? Ладно бы там пережарено или недожарено было, я бы ещё поняла. Но если всё в порядке, чего ещё надо? Нет, ну вот что за люди? Нет, чтобы спасибо сказать, что сырое мясо им есть не приходится, так они начинают ещё эти, как их... антимонии разводить, вот!
- Но ведь это настоящее колдовство!
- Вот, - я подняла указательный палец кверху. - Всё правильно. Ключевое слово здесь - настоящее. То есть натуральное, никакой синтетики и соевого мяса. Одобрено Гринписом. Этот-то, корчшмарь значит, сразу просёк, чем эта вилка пахнет. То-то и зажать её решил, никому не отдавать. Дурак-дурак, а соображает!
- А Гринпис - это кто? - уважительно поинтересовался рыцарь.
- Это мой дедушка, - отмахнулась я.
- Муж бабушки-ведьмы?
- Не оскорбляй бабушку! Это - муж другой бабушки, с отцовой стороны.
- Понятно, - рыцарь задумался.
- Ещё вопросы будут? - спрашиваю.
- Пока нет, - покачал он головой.
- Вот и хорошо. А что это мы всё обо мне да обо мне? - потупилась я. - Я - девушка скромная... - и в этот момент мне ужасно захотелось поиграть в доброго и злого следователя, как Алекс рассказывал - только чтобы ими обоими была я - и стукнуть кулаком по столу, и крикнуть: - Колись, зараза! А ну-ка, быстро отвечай, откуда-куда-зачем?
Но я сдержалась: стола-то под рукой не было. А по земле разве громко стукнешь? Вот и пришлось сдержаться. Но ничего: я ещё своего не упущу. Всему своё время.
Вместо этого я спросила:
- Ты-то куда едешь, милок? И чьих будешь?
- Странствую... - с каким-то намёком отозвался он. Что-то у него в голосе такое было...
- И давно? - сочувственно поинтересовалась я.
- Да уже... второй год, наверное.
- И много наездил? - я-то хотела поинтересоваться насчёт километража, а потом язык себе прикусила: ну откуда на лошади возьмётся спидометр? Но он понял по-своему - ну да, про спидометр-то он ничего не знает:
- Да почти всё королевство.
Ага! Значит, у них тут король главный. Понятненько.
- А теперь куда?
- Да куда глаза глядят...
"Хорошо, что у тебя их только два!" - чуть не сказала я. А то бы точно пошёл сразу на все четыре стороны. Нет, это меня не совсем устраивает. Надо бы куда-нибудь пристроиться... Нет, если бы он на "лексусе" был, или, на худой конец, на "мерсе", да ещё бы по пути мотели путёвые - тогда бы ещё ладно. А то - небо над головой, земля под ногами. Ни умыться, ни... да, вот именно, вы меня правильно поняли.
- А город по пути будет? - интересуюсь. - Или, лучше, столица.
А чего тут? Покорять - так столицу!
- Будет, - кивнул он. - И город, и столица.
- Подбросишь?
- Подвезу. Я не такой сильный, чтобы добросить тебя туда.
Хм. То ли тупой, то ли прикалывается.
- Ко мне вопросов больше нет? - чувствую, о себе он рассказывать никак не хочет. Ну, и пусть его.
- В общем, нет, - помотал он головой.
- Вот и ладно. Теперь повторим урок, проверю, как ты его усвоил. Значит, со мной тебе всё ясно? Вилка - подарок, я - ни при чём... нет, то есть я при вилке. Ну а вилка, соответственно, при мне. А я сама - ни-ни! Теперь понял?
- Даже больше, чем, - согласился рыцарь. - Ну что, поехали дальше?
- Это тебе виднее, дальше или ближе. А мне пока что всё равно, куда ехать, лишь бы в город. Вези, Сусанин!
- Я не Сусанин, я Дальбор! Или это ты лошадь так называешь? Так она - Рилла.
- Вот и познакомились. А я - Дана. Мог бы и раньше имя своё назвать.
- Будто тебе не всё равно, - усмехнулся он.
- Лишь бы тебе не всё равно было.
Он задумался. Уже хорошо. Думать мужикам полезно.