Аннотация: Королеве Злате, вчерашней Золушке, приходится принимать нелегкие решения, ведь от нее зависит теперь благополучие ее семьи и ее государства.
"Золушка. Эпизод 3. Жена да будет опорой мужу своему"
- Дочь моя, ты должна заботиться о душе мужа своего, беречь его от пагубы блуда и колдовства, хоть по греховной женской природе ты и являешься источником соблазна сатанинского...
Слушать жирного священника было не очень приятно - а кому понравится, что тебя в лицо с отеческой улыбкой через слово толстый боров называет "сосудом дьявольской похоти", при этом замаслившимися глазками косясь на декольте.
"Господи, - подумала Золушка,- а ведь ему нет и сорока. И при этом уже нарастил сало в две ладони, любая свинья обзавидуется. А зато как проповедует воздержание, обличая любовь двора к мирским удовольствиям." Критике отца Афиногена подвергалось решительно все - одежда, личная жизнь, еда, распорядок дня. Но и прогнать надоевшего всем хуже горькой редьки жирного поборника нравственности пока не представлялось возможным. Ему благоволят в самых верхах церковной иерархии, которая и послала его в качестве ревизора в их небольшое королевство.
Отец Афиноген сначала заставил взвыть местный епископат, влазя туда, куда не просили, и едва ли не прямо обвиняя его в попустительстве ересям, а потом с утроенной силой обрушился на королевский двор. Король, муж Златы - Золушки, уже всерьез задумался о том, что не пора ли столь ярому поборнику истинной веры получить вознаграждение за свои труды из рук Бога, лично. А это уже показатель, ибо несмотря на любовь к колдовству и мирским удовольствиям, он с большим пиететом относился к духовенству. Правда, священники королевства как-то были менее ретивыми в осуждениях... и менее пузатыми.
- Да, отче, - кроткий тон королевы резко контрастировал с нарастающим раздражением в ее душе.
- Я рад, дочь моя, - впервые в жизни Золушке было неприятно слышать такое обращение от священника, - что ты не до конца поддалась козням Дьявола. Бог милостив и способен снизойти даже к такому сосуду мерзостей, как женщина. А потому, в знак становления на новую для тебя дорогу, ведущую прочь от похоти, владеющей твоими помыслами, пожертвуй Церкви все приманки адовы, что по сатанинскому наущению надела на себя. И оденься подобающе замужней женщине, а не как развратница, прости, Господи.
Злата смотрела на откровенно зарвавшееся ничтожество, привыкшее к всеобщему повиновению, в странах, где власть Церкви близка к абсолютной. И обращающемуся с ней, королевой, как со шлюхой из квартала красных фонарей. И понимала - в ней не осталось ничего похожего на уважение к этому существу, даже к его сану. Оно не служит Богу.
- Да, отче, - столь же кротко, как и раньше, отозвалась королева и недрогнувшей рукой сняла с себя драгоценности. Немного замешкалась, снимая перстень с огромным изумрудом - самую дорогую из своих безделушек. Во всех смыслах дорогую - и по цене, и по памяти, что она несла в себе - посмертный подарок свекра.
И равнодушно, с фальшивым почтением смотрела, как отец Афиноген уколол палец о незаметный острый выступ на оправе перстня...
- Жена да будет опорой мужу своему, - еле слышно прошептала она три дня спустя, когда гроб с телом священника - ревизора опускали в землю. Ему стало плохо, едва он вышел из будуара королевы, и даже опытный врач из святого города не смог опознать редкий яд, составленный восточными еретиками - алхимиками. - Я взяла этот грех на свою душу.
Золушка не жалела о случившемся. Отец Афиноген угрожал нарушить сложившееся равновесие в королевстве своими поступками, а долг королевы не допустить этого. Да, еще надо будет договариваться с его приемником, но это дело будущего, а сейчас угроза устранена.
Король не выдал ничем, что понял, кто виновен в смерти ревизора. Но в его глазах в очередной раз светилось молчаливое уважение к женщине, которая была простолюдинкой, а стала истинной королевой.