Ингвин Пётр : другие произведения.

Кваздапил. Начало дилогии

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Откровенная история о том, как русский парень полюбил девушку с Северного Кавказа.

  Кваздапил. История одной любви
  Начало дилогии
  
  Пролог
   - Это я, - донеслось снаружи.
  Дверь распахнулась. Рука у меня привычно дернулась для пожатия, но встречного движения не произошло. Застывшая в проеме фигура не двигалась, мне в живот глядело острие ножа.
  Он знает.
  - Прости. - Я глядел спокойно. В голове дул сквозняк.
   - Такое не прощают.
   - Тогда - сожалею. И все понимаю.
  На душе было противно, словно там прорвало отстойник. Страшно захотелось сесть.
  Говорить было не о чем. Он знал, что делать, я знал, что он сделает. Просить пощады - унижать себя. Пощада традицией не предусмотрена.
  
  Часть первая
  Сестра друга
  Глава 1
  Начало лета приезжие у нас принимали за настоящее лето, но вечер и ночь расставляли все по местам. Солнце работало в режиме медленной разморозки, зелень еще только выглядывала из набухших почек, а обман зрения происходил из-за девушек в откровенных нарядах. Днем улицы переполнялись голыми ногами, развевались уставшие от шапок волосы, но передвигались их владелицы исключительно перебежками между дверями транспорта и теплыми помещениями.
  Одетый в теплую куртку, я спокойно пересек двор от остановки до девятиэтажки, где жил Гарун. Закатные лучи били отражением из окон соседней высотки, после прошедшего дождя пахло свежестью и сыростью. У подъезда пятеро земляков моего друга громко обсуждали что-то на своем языке. При виде незнакомца они умолкли, человеческая стена на миг раздвинулась и, стоило мне пройти, сомкнулась позади. Я спиной чувствовал, как меня провожают изучающие взгляды.
  На нужном этаже я немного потоптался, собираясь с мыслями. Когда палец вдавил кнопку, истошный звон потерялся в бумканьи басов и гомоне голосов, старавшихся перекричать музыку. Дверь отворилась, придержавшая ее кареокая красавица улыбнулась:
   - Кваздик? Я - Мадина, сестра Гаруна. Помнишь?
   Мадина?! Вместо путавшейся под ногами соплюшки, требовавшей включить ее с сестренкой в наши игры, передо мной в выразительном изгибе струилось обворожительное создание. Большинство пришедших отметить окончание сессии учились со мной на четвертом курсе, а Мадина только на втором. Юность и порывистость чувствовались в каждом движении, но изменения с последней встречи произошли непредставимые. Наполнение зеленого платья притягивало взгляд, взор волновал, кровь начинала искать другое русло... а это непростительно с сестрой друга-кавказца. Мой взгляд стыдливо упорхнул.
   Мадину такая полупобеда не устроила. В дверном проеме отрепетированно воспроизвелась поза, предельно выпятившая все, что выпячивалось хотя бы в принципе. Головка склонилась набок, плечи и спину покрыла сверкающая тьма. Когда-то это была коса, а сейчас - покров ночи, чернее - только черные дыры космоса, и две подобные как раз глядели на меня из-под излома бровей.
   Однако, выросла девочка.
  Но и перед ней стоял не мелкий шалопай Кваздик, а сто семьдесят сантиметров ума и мышц... обремененных, к моему стыду, балластом из нескольких килограммов. Добродушный увалень с вечно растрепанными вихрами - таким я стал за эти годы. Но Мадина узнала меня сразу, радость от встречи грозила прорвать дамбу приличий, а лишний вес фигурировал только в моем мозгу. Он там всегда фигурировал, когда оказывался рядом с прекрасным полом.
   - Привет, - сказал я, чтобы что-то сказать.
  Убедившись, что изменения замечены и оценены, Мадина отступила на шаг, при этом созданная для меня композиция совсем с прохода не исчезла. Песочные часы талии жалили взор рельефом подробностей, расположенных выше и ниже. Прямой взгляд не давал сосредоточиться. По выразительным тонким губам пробежал язычок.
  Н-да уж, девочка не просто выросла, девочка повзрослела. И при чем здесь слово "девочка"? Передо мной стояла созревшая молодая женщина, от которой за версту несло всеми этими определениями - молодостью, женственностью... а в отношении зрелости умолчу, о сестре друга лучше так не думать. Заменим этот термин спелостью, это будет точнее. И представим не налитое яблоко, не тугой арбуз или размякшую дыню, а сочный персик. Бархатистый и прямо-таки сочившийся.
  Фу, ну и сравнения, как у торговца с базара. А с другой стороны - что поделать, если это правда?
  Я не рискнул протискиваться и остался снаружи.
   - Как дела?
   - Вчера права получил.
   Вырвалось, не удержался, хотя хвастаться особо нечем. Права - это еще не автомобиль. Ход девичьей мысли был ожидаем:
   - Машину купил?!
   - Не совсем. Накопил на одно колесо. Думаю, теперь ускорюсь, с правами мотивация сильнее. Надеюсь, к концу учебы смогу приобрести сразу два.
   - Такой же весельчак. Ничуть не изменился.
   - О тебе последнего не скажешь.
  Лесть пришлась к месту.
   - Найду брата, скажу, что ты пришел, - смилостивилась белозубая фея. - Заходи, не стесняйся.
   Квартира, в которой сокурсники праздновали окончание учебы, ходила ходуном, музыка грохотала, я не различал ни одного слова - ни русского, ни нерусского.
  Лицо Мадины приблизилось к моему:
   - На медленный танец пригласишь?
   - Конечно.
  В их семье сильны традиции, а мы уже не дети, и я добавил:
  - Если брат разрешит.
  
  Глава 2
   Когда девушка спросила "помнишь?", я удивился - чеканная красавица оказалась мелкозадиристой Мадей, когда-то мешавшей нам с Гаруном строить баррикады из стульев и вечным нытьем доводившей до каления. Хорошо, что в основном она сидела со второй сестричкой - Хадижат. Других братьев и сестер в то время у Гаруна не было. Для городской семьи их национальности, которая не имела для меня никакого значения (я тогда просто не знал слова "национальность") трое детей считалось нормальным, зато двоюродной родни - не сосчитать. Для нас, маленьких, мир отдельно живущих родственников в то время представлялся параллельной вселенной, она отвлекала от серьезности детских игр. У нас текла своя жизнь, и были свои, неизвестные взрослым, ежедневные приключения.
  Теперь Мадина выросла... очень. Повторяюсь, конечно, но впечатление она произвела такое, что повториться не можно, а нужно.
   - Против тебя Гарун возражать не будет. - Вееры изогнутых ресниц, чересчур длинных, чтобы быть своими, чувственно опустились. - Буду ждать.
  Ладная фигурка в обтягивающем зеленом платье удалилась в сумбур людей и звуков.
   Сегодня не разувались, и я, сбросив куртку, тоже влился в домашний сабантуй, кивая девушкам и здороваясь за руку с парнями. Из мужской половины русским был только я, остальные - приехавшие на учебу земляки друга и его местные друзья-родственники нашего возраста. С девушками дело обстояло наоборот, с двумя исключениями в лице Мадины и ее мелькнувшей среди расфуфыренных девиц младшей сестры - скромно одетая, та ютилась где-то в углу, отрешенная от окружавшего веселья.
  Музыка гремела, заполненная народом комната ходила ходуном, кто-то танцевал, кто-то пил за длинным столом или около него, кто-то общался, перекрикивая остальных.
   - Гвоздопил пришел! - разнеслось поверх общего гвалта, и носорогом через джунгли ко мне ринулся сквозь толпу хозяин квартиры.
  Я даже не поморщился. Гвозди не пилю и никогда не пилил, а насмерть присосавшееся в детстве прозвище звучало по-иному. Кваздапил. Отсюда сокращение "Кваздик". Замордованный смешным обращением в давние времена я пробовал сменить кличку, требовал называть по имени, обижался... Не помогло. Лучшее, что делают в таком случае - смиряются. Стоило принять как данность, что отныне я Кваздапил, и все стало нормально. К тому же, настоящее имя, которым по настоянию бабушки меня наградили в честь геройски погибшего прадеда, звучало не менее затейливо: Алексантий. Не Алексей, не Александр. С прозвищем - два сапога пара. А когда посторонние слышали ласковое родительское "Ксаня", это воспринималось как "Саня", и позже некоторые называли меня Шуриком. Чтоб избежать путаницы, я выбрал быть Кваздапилом. Было в этом что-то хулигански-задиристое. В конце концов, не имя красит человека, а человек имя. Перефразируя древнюю мудрость, лучше быть львом Кваздапилом, чем, скажем, цепным псом Цезарем.
   - Молодец, что пришел. - Приятель по-дружески обнял, его ладонь несильно похлопала меня по спине.
  Невысокий, среднего телосложения, Гарун не выделялся какими-то особенностями, он был предельно обычным, но не принять такого всерьез или случайно задеть - это обрести неприятности всерьез и надолго. Накачанный торс вкупе с ищущим приключений взглядом намекали на постоянные тренировки в качалке и на матах, черная щетина на щеках и нос с горбинкой придавали лицу схожесть с брутальными персонажами из рекламы. На губах висела вечная улыбка в тридцать два крупных зуба, которым позавидовали бы негры и недареные кони. Наши сокурсницы и подруги сокурсников находили приятеля завидным кавалером, хотя сами эти сокурсники частенько сторонились.
  - Располагайся. - Гарун обвел рукой комнату, указав сразу везде. - Многих знаешь, кого не знаешь - подходи, знакомься, у нас с этим просто. Наливай и накладывай себе сам, приглашения не жди. Короче, чувствуй себя, как дома. Много внимания уделить, извини, не смогу - сам видишь, за скольким слежу, в этом дурдоме я за главного. Будут проблемы - находи меня или Мадину. Прости, я побежал. Отдыхай!
   Он умчался по очередному зову, который больше напоминал слоновий рев.
  Меня удивило, что в качестве заместителя Гарун избрал разбитную Мадину, а не Хадижат. Младшая по-прежнему избегала досужего внимания и сейчас пряталась в углу накрытого стола, подальше от всех и всего, что могло нарушить покой. Похожая на старшею сестру чертами, младшая была противоположностью в остальном: вместо дерзкой худобы - обволакивающая мягкость, вместо жгучего взгляда в упор - взмах кротко опущенных ресниц в моменты, когда собеседник отвлекся. Одна активно радовалась суете, вторая тихо принимала ее, как в детстве я свое прозвище. Ранее в разговорах со мной Гарун восторгался малышкой Хадижат, часто говорил о ней без умолку. Мадина такой чести не удостаивалась - вести о ней сопровождались кривлением губ. Потому, наверное, и вызвал удивление возникший в дверях образ. Есть поговорка, что чужие дети растут быстро. Это касается и чужих сестер.
  Под неусыпным приглядом брата Мадина училась в институте уже два года, а Хадижат только год. Обе жили с ним на съемной квартире, и если младшая беспокойства не причиняла, то старшая оказалась шилом в без того бурной жизни приятеля. Гарун уже устал следить за ней и периодически выпутывать из щекотливых историй, но дорвавшаяся до свободы девушка совершенно не жажадала соответствовать стереотипу горской женщины - покорной, скромной и домашней. Мадине понравилось блистать. Ее влекло к шуму, людям и приключениям. В результате мечтой Гаруна стало как можно быстрее выдать сестрицу замуж.
  Вторую сестру, Хадижат, называли просто Хадей, именовать длинно и строго столь милое создание, не умевшее мухи обидеть, было невозможно. Случайно пересекшись с ней взглядом, я подмигнул, показывая, что узнал и рад встрече. Хадя смущенно кивнула, на щеках вспыхнул румянец.
   Ладно, приличия соблюдены. Я перевел взор сначала на ожесточенно споривших на своем языке Гаруновых приятелей, потом на цветник из плюшевых блондинок, раскинувшийся вдоль ближней ко мне стороны стола. Рядом с ними осталось место на придвинутом к яствам диване, и я направился туда.
  Едва я плюхнулся на диван, соседка - одна из звезд потока, пухленькая златокудрая красавица - принялась в упор разглядывать меня в ожидании банального словоблудия на тему ее достоинств и моего ими восхищения.
  - Привет, Настя, - кратко поздоровался я.
  - Нальешь? - Знойная пухленькая ручка придвинула стакан.
  Почему не налить. Это моя обязанность как кавалера. Стол просто ломился от алкоголя всех видов и форм. Делать все с размахом и пускать пыль в глаза - особенность всех организуемых кавказцами праздников. А если предполагалось наличие прекрасного пола, тогда барьеры исчезали как понятие. Сегодня в девушках недостатка не было, потому в выборе и количестве спиртосодержащей продукции ограничений не могло быть в принципе.
  - За что выпьем? - Настя подняла налитое вино.
  - За лето и за окончательную свободу, которая уже светит вдали, - провозгласил я, напомнив о цели сборища.
  У меня не было девушки, а у Насти, по слухам, личная жизнь бурлила: имелись как постоянный ухажер (при деньгах и хорошей машине), так и более покладистые поклонники, не возражавшие против вторых и даже третьих ролей. Меня подобные отношения бесили. Хочешь встречаться - встречайся с одним. Так меня воспитали. Так я собирался строить жизнь. Пока же - не складывалось. На рынке отношений между парнями и девушками царили правила, в которые мое мировоззрение не втискивалось. Девушки, привлекавшие раскрывшейся внешностью и внутренностью, видели во мне чучело гороховое, а те, что поглядывали с интересом, категорически не нравились. Вот, неуклюжий и постоянно задумчивый, я и ходил один, не желая тешить чье-то самолюбие в качестве дополнительного валета в колоде из тузов и королей, не возражавших, что на взгляд с другой стороны у всех одна рубашка.
  Настя была из тех, с кем я хотел бы дружить... не будь у нее никого.
  К сожалению, это из разряда фантастики.
   - Ты без подружки? С кем тебя познакомить? - Рука со стаканом обвела присутствующих.
   - Я сам.
   Поняв, что становиться благодарным протеже и расточать комплименты я не в настроении, Настя отвернулась, и в тот же миг ее сдвинуло ураганом по имени Мадина.
   - Как отдыхается? - Налетевшая фурия приникла в мимолетном касании, меня обдало теплым ветром, а Настю едва не опрокинуло. - Можно присесть?
   Зеленое платье втиснулось между нами еще до озвучивания ответа. Мадина сама налила себе из пластиковой полторашки без опознавательных знаков.
  Чрезмерное внимание, с первой секунды оказываемое сестрой друга одному из лучших друзей брата, заключалось не в упомянутой дружбе. Мадина, как доходило до меня из разных источников, искала приключений... и не находила. Приключения шарахались от нее, как от прокаженной. Причина проста: брат и его окружение. Русские приятели предпочитали не связываться и гулять с русскими же девчонками, а кавказцы... они тоже выбирали русских. Свои девушки были для них табу - с ними же потом кому-то брак заключать и детей заводить. Менталитет, однако. Всем хотелось чувств и развлечений, только у ребят с юга девушки в понятие "все" не входили. Ничего не поделаешь, вот такие мы разные. А может и хорошо, что разные? Где нет конкуренции, там вырождение.
   - Где живешь? - В бок толкнул локоток, больше напоминавший коготь хищницы, вышедшей на охоту. - Гарун как-то обмолвился, что с общагой тебя прокатили и приходится снимать угол непонятно с кем и где.
   - Ложная информация. Не непонятно с кем и где, а с приятными людьми недалеко отсюда. И не угол, а комфортабельную койку в квартире на шестерых. - Большего не позволяли средства, которые присылали родители, а с собственным заработком не срасталось. В этом плане я надеялся на наступившее лето. - У меня все шикарно.
   - В смысле, что бывает и хуже?
   - Я один, мне большего не нужно.
   Мадина задумчиво сощурилась:
   - Один, это все объясняет. Но - вшестером! Как вы там помещаетесь?
   - Мы редко пересекаемся. Большинству нужно место, где приклонить голову, не больше.
   - А тебе?
   - Я спокойно занимаюсь учебой, пока остальные гуляют или спят.
   Не то чтобы я такой правильный, и сокомнатники не так часто дрыхнут и отсутствуют, чтобы сказанное было правдой, и все же назидательно показать моральное превосходство юной легкомысленной особе оказалось приятно. Начинаю понимать взрослых.
   Хм. Это что же получается: детство кончилось? Я повзрослел?
  - Можно мне как-нибудь придти посмотреть, как люди в таких условиях живут, да еще учиться успевают? У меня с Хадей комната на двоих, и то бывают драки за территорию. А один санузел на троих - вообще пипец.
   Я так не считал, но кивнул, поглядывая по сторонам, где все шумело, галдело, двигалось, смешивалось и бурлило.
   Мадину не устраивало мое молчание, ей хотелось поговорить. А когда женщина чего-то хочет...
   - Почему в гости не заходишь? - склонилась она ко мне, заглядывая в лицо и почти касаясь грудью.
   Я отстранился.
   - В прошлые годы заходил, потом перестал. Мы с Гаруном каждый день на учебе встречаемся.
   - Зря не заходил. Попили бы чаю, поболтали...
   - Прости, отойду на минутку.
  Я сделал вид, что мне понадобилось в упомянутое выше заведение, казавшееся собеседнице кошмаром, даже если оно одно на троих. Хотелось вырваться из-под ненужного мне провокационно-покровительственного внимания.
  В отличие от большинства сверстников я уродился яблоком позднего сорта, девушкам кажусь неказистым и кислым. Но любители кисленького уже маячат на горизонте, изредка протягивая любопытные ручонки и норовя куснуть за бочок. Главным было не дать сожрать себя целиком, пока со стопроцентной уверенностью не определюсь, что кусающий - именно тот, кому хочу вручить такое право. Вокруг полно огрызков и переваренных плодов, попавших не в те руки. В результате - оскомина, изжога, запор. И хорошо, если запор, а не наоборот. Тоже часто наблюдаемое среди знакомых явление.
   Вопреки моему желанию сейчас меня откровенно пыталась надкусить вороная красавица, безумно притягательная, которая в других обстоятельствах заставила бы сердце стучать пулеметом. Но именно, что только в других. Если себя я сравнил с яблоком, то Мадина - яркий забористый мухомор. Мы живем рядом, но в разных мирах. Как кто-то спел, "Дельфин и русалка, "Титаник" и айсберг - не пара, не пара, не пара".
  Ванная комната, она же туалет, оказалась свободна. Я плеснул в лицо воды и немного постоял, глядя в зеркало. Полегчало. Мысли вновь подружились с логикой, я вытерся и вскоре был готов ко второму выходу в люди.
   Наверное, не стоило отказываться от предложения Насти, появился бы шанс на будущее знакомство с подругами подруг... Ведь что меня сюда привело, кроме приглашения друга? Надежда встретить ту, о ком молит душа. Вместо этого - сплошные те, к кому тянется тело. А оно ко всем тянется, у кого грудь больше моей. А если и меньше - плевать, лишь бы гормоны вырабатывались противоположнополые. Но душа болела, сердце просило чего-то большого и чистого. И опять не повезло, в прокрустово ложе мечты не укладывалась ни одна из кандидатур, шумливо бесновавшихся в окружавшем бедламе.
   Мадина поджидала меня у выхода.
   - Ну как, созрел? - Она перехватила меня под руку. - Потанцуем?
   Музыка уже сменилась на медленно-ритмичную, под которую можно делать все, что угодно - хоть эротично прижиматься, обтекая партнера и растворяясь в его теле, хоть прыгать и на голове ходить. Мадина нервно ждала, в глазах вспышками светодиодного табло пульсировал вариант номер один.
   - Давай, - вздохнул я.
   С другой стороны стола Гарун танцевал с Настей, повисшей на нем, как сброшенное платье на вешалке. Я повел навязавшуюся партнершу туда же. Точнее, она меня повела. Ее ладонь была горячей и очень сильной, по дороге Мадина окатила окружающих гордой улыбкой. Издали за нами наблюдала Хадя, что больше ощущалось сердцем, чем глазами: как я давно заметил, младшая сестра упорно отворачивалась от того, что ее действительно интересовало. Постоянный вид затылка с тугой косой и периодические косые взгляды сообщали, что мы с Мадиной заслужили ее внимание.
   Когда в меня втиснулись грудь и бедра огненноокой горянки, я невольно отшатнулся: из разных мест комнаты за мной следили несколько нехороших взоров. Неприятности уже начались бы, прояви я такое же рвение, как неуемная напарница. Пришлось именно мне стать в нашем тандеме сдерживающей силой.
   - Давай вот так. - Мои сошедшиеся на тонкой талии ладони слегка отстранили девушку.
   Нет, только попытались. Словно штангу в сто килограмм выжали. Пришлось очень крепко взяться, чтобы сдвинуть по-настоящему. Чувственные змеи, уже обвившие мою шею, нехотя расцепились, ухо расслышало вздох досады. Зато зеленое платье вновь облегало хозяйку, а не меня.
  То, что носительница другого уклада была совершеннолетней и хотела развлечься по чужим традициям, роли не играло. По рождению Мадина - горянка. Еще она была сестрой моего друга. Этих двух причин более чем достаточно.
   - Их, что ли, боишься? - прямо спросила провокаторша.
  В сторону не оставлявших нас без внимания земляков улетел мах точеного подбородка.
   - Хочется увидеть драку? - раздраженно буркнул я. - Хорошо. Если дама просит...
   Руки с силой потянули разгулявшуюся девицу на себя.
  Касание не состоялось, теперь уже Мадина воспротивилась.
   - Дама не хочет драки, - объявила она, поведя по моему корпусу вызывающе напряженными тугими конусами. Мадина умудрилась сделать это так, чтобы не заметили со стороны. Я оторопело замер, и она перехватила инициативу в движениях. - Дама хочет танцевать. И все.
   Оставшись со мной на пионерском расстоянии, она отдалась укачивавшим волнам. Настороженные взгляды погасли одновременно, словно кто-то обесточил их разом.
  Толпа сдвоенных маятников между столом и стеной росла, вскоре нас просто затерли. На секунду оказавшийся рядом Гарун подмигнул мне, едва видный под куполом Настиной шевелюры. Перекрещенные кисти партнерши свисали у него позади шеи, унесенное в небеса лицо покоилось на твердом плече, выпуклый живот терся о перетянутый ремень джинсов. Коротенькое платье позволяло наслаждаться видом впитывавшихся в кавалера аппетитных ножек, а чуть выше - утонувших в теплом меду мужских рук. Вскоре Гарун, обнимавший сдобное солнышко, исчез, сестрице на прощание погрозил его строгий прищур. Она скривилась, взгляд отследил местоположение рук братца, после чего Мадина покосилась на другие пары. Занятые тем же, соседи сгрудились вокруг в непробиваемую стену, отовсюду толкая нас и будто специально стискивая в нечто более близкое, чем мне хотелось. А партнерше не нравилось, что мы единственные на этой вечеринке соблюдали дистанцию и приличия.
  Эх, не была бы она сестрой Гаруна...
   - Ты мог бы украсть невесту? - раздалось в ухе.
  Занятый больше защитой от теснивших спин сзади, недопущением случайных касаний спереди и борьбой с собственными мыслями, сначала я не понял вопроса.
   - Зачем? Дикость.
   - Для тебя дико украсть невесту, - прокомментировала партнерша, сладко плывшая в заданном мной ритме, - а для наших парней еще большая дикость - жениться не на девственнице. Чья дикость больше?
   - Не знаю. Никогда не сравнивал дикости. Сравнивать их - тоже дикость.
   - А ты бы взял в жены девушку, у которой кто-то был до тебя?
   - Почему нет?
   - И тебе не будет противно?
   - Не знаю. Возможно, иногда появлялись бы мысли на эту тему. Но если я к свадьбе пришел не мальчиком, почему должен требовать от супруги противоположного?
   Глаза собеседницы округлились:
  - И все ваши парни думают так?
   Под "вашими" она подразумевала русских, которых я здесь как бы представлял. Я не стал отвечать за всех.
   - У каждого свой взгляд, свое мнение, своя история. Есть люди верующие, у них свой подход, есть однолюбы, есть убежденные противники добрачных отношений, и есть такие, которые смотрят на это с другой позиции.
   - Смотрят с разных позиций, - дерзко хихикнула Мадина, - эти, которых ты назвал в конце. С очень интересных позиций.
   - Не надо пошлить, красивым девушкам это не идет.
   - Вот и комплимента дождалась, спасибо. А насчет позиций... Мне о таком даже поговорить не с кем. - Черные волосы колыхнулись на лапавших податливых девиц соплеменников. - Наши не то что не расскажут, еще и побьют за вопрос. При этом все разрешают себе и ничего - нам, своим женщинам. Разве это честно и справедливо?
   "Я украл - хорошо, у меня украли - плохо". Справедливость - штука относительная. Понятия о чести у каждого тоже свои.
   - Не мне судить. - Я постарался уйти от извечного спора цивилизаций. - Каждый решает сам, как жить и что себе разрешать.
   - А за меня решают другие. - Мадина топнула ногой, но сразу вернулась в едва не потерявшийся ритм. - В конце концов, Кваздик, я же не напрашиваюсь на неприятности для себя или для тебя, а всего-то прошу по-приятельски сказать несколько слов. Ведь в детстве я у тебя на глазах на горшке сидела!
   Не знаю почему, но этот абсолютно нелогичный довод произвел впечатление. Действительно, были времена, когда мы не стеснялись друг друга. Не поручусь, что доходило до горшков, но общая возня во время игр и полное игнорирование при срочном переодевании имели место. Дети есть дети, особенно, когда заигрались и долгое время предоставлены сами себе.
   Каким-то образом подруга детства заметила свой успех и ринулась развивать:
   - Вот ты признался, что уже не мальчик. Как это было?
   Случайный толчок сзади едва не опрокинул, он заставил прижаться друг к другу и вернул меня, загипнотизированного, в реальность: Мадина - сестра друга. Он не одобрит таких разговоров. Не моих откровений, в тщетном ожидании которых отвердело в руках горячее тело, а касания подобных тем. Как не одобрил бы я, начни что-то похожее кто-то из его земляков с моей сестрой Машенькой, пока еще учившейся в школе в городке неподалеку. Не просто не одобрил бы, а посчитал за оскорбление. Вот когда она вырастет и поймет, что к чему в этой жизни, когда научится отвечать за свои поступки...
   В глаза лезли чужие руки, хозяйничавшие на мягких местах других повзрослевших Машенек, которые уже сделали выбор. Мне это не нравилось. Но это был их выбор. Осознанный.
   Я перевел взгляд на ожидавшую конца размышлений роскошную авантюристку.
  Излом черных бровей. Перевозбужденные губы. Четко очерченные узкие скулы. Изящные руки. Хрупкая спинка. Странно длинные для горянки и очень стройные ноги. Жмущиеся ко мне вкусные выпуклости. Можно долго перечислять, и все будет в ее пользу. Мадине нравились внимание и поклонение, она мечтала о любви и стремилась к дозволенным (в нашей студенческой среде) отношениям, в которых смогла бы проявить себя с лучшей стороны. Природа одарила ее многим, снаружи и внутри, это видели глаза, и это виделось в глазах напротив.
  Окружение считало иначе, и я, ставший почти своим для ее семьи, не мог пойти против традиций.
   - Это не предназначено для таких симпатичных ушек, - произнес я с доброжелательнейшей из улыбок.
   - Забудь, что я женщина. Расскажи, как другу.
   Мадина даже отодвинулась после сблизившего толчка. Я хмыкнул:
   - Ага, а ты потом растреплешь...
   Карие очи почернели:
   - Ты слышал когда-нибудь, чтобы я трепала языком?
  Пришлось извиниться - в этом Мадину упрекнуть нельзя, чужих тайн, насколько я слышал, она не выбалтывала. Весьма привлекательная черта для девушки подобного склада.
   - Прости.
   - Прощу, когда расскажешь.
   - Придется ждать долго.
   Казалось, тема закрыта. Я ошибся.
   - Спасибо за обещание, - с плутовской ухмылкой поймала на слове проказница.
  Сбившееся с ритма бедро вновь легонько прижалось.
  Вздрогнув, я подался назад, толкнув сразу две слившиеся пары.
   - Осторожно, да, - недовольно послышалось оттуда.
   Руки Мадины проявили и применили немалую силу, возвращая меня на место.
   - Это чтоб не забыл про обещание, - прошептала она в ухо.
   Объятия разорвались, и Мадина пихнула меня к скучавшей вдали сестренке:
   - Пригласи Хадю, а то глянь, какими глазами смотрит. Как щенок потерявшийся. Хочет ведь танцевать, а боится. Сама никогда не решится. Сделай ей приятно.
   Завершил речь вульгарный шлепок по заднице, направивший меня к забившийся в угол скромнице.
  Оказавшись перед Хадей, я протянул руку:
   - Пойдем?
   - Прости, - донеслось в ответ едва слышное в оглушающем гаме. - Я не танцую.
   - Я научу.
  Старшая сестра была высокой и статной, а младшую природа одарила только самым нежным и приятным: кротким наивным личиком, тугой черной косой до пояса, покатыми мягкими плечами, маленькой спинкой, пухлыми бедрами и весьма симпатичными выпуклостями везде, где они полагаются женственным созданиям. Она жалась в спасительную воронку кресла, поглядывая оттуда как затаившийся енот, который почувствовал опасность и пытается справиться с ней погружением в анабиоз отстраненности. Взгляд ее менялся ежесекундно, в зависимости от преобладавших мыслей. На этот раз глаза Хади грустно смягчились, уголки губ раздвинулись в конфузливой улыбке отказа:
   - Не в этом дело. Я не танцую такие танцы.
  Оговорка оставила брешь.
   - А какие танцуешь?
   - Увидишь, когда время придет.
   - А оно должно прийти? - удивленно осведомился я.
   - Думаю, да. А сейчас, прости, посмотрю, чем помочь на кухне.
   Она вспорхнула светлым мотыльком и исчезла с моего горизонта.
   Наверное, это к лучшему, такие танцы на грани разумного только напрягали. Оглядевшись, я увидел, что из круга появилась оставленная партнером Настя. Ее сместила с пьедестала неугомонная Мадина, решившая потанцевать с братом. Тот обреченно вздохнул, приняв на плечи руки сестры и выслушивая полившийся щебет.
   - Можно? - Я перехватил не успевшую присесть блондинку, некоронованную королеву сегодняшнего бала.
  В надежде на нечто более желанное и привлекательное ее взор скользнул по сторонам, но тщетно. Последовал равнодушный кивок:
   - Давай.
  В туфлях на шпильках она казалась выше обычного, это подчеркивало идеальную форму ног и начинавшейся высоко над коленями облеченной в короткое платье фигуры. Бархат плоти обтек меня, словно сонный спрут, что в этот момент ловит добычу не потому, что голоден, а по привычке, чтобы не терять хватки.
   - Задам один вопрос, - вдруг сказала партнерша, - ты только не удивляйся.
  Я пожал плечами. Роль жилетки, в которую плачутся, или подружки, с которой можно посоветоваться на разные темы, была единственной, которая светила мне с такими, как бесподобная Настя.
   - Что обо мне говорят? - Щекочущие губы утонули где-то в районе моей шеи.
  Моим ладоням разрешили не стесняться, и сердце бешено заколотилось, когда сопутствующий подарок, который ничего не стоил партнерше, отдался мне с невиданной щедростью.
  Усилием воли я направил мысли в нужное направление. Вообще-то, коварный интерес. Это как частенько обыгрываемый юмористами вопрос жены к мужу "Я толстая?" При любом ответе он все равно приводит к ссоре.
   - Ну, что... Что умная, красивая, самодостаточная... хорошо учишься...
   Пышный обруч стиснул меня, вплавился в кожу, по телу растекся жар. Партнерша выглядела массивным перстнем на пальце, где я был тем самым несуразным пальцем, стержнем композиции, а расположившееся на мне чудо - ослепительным бриллиантом, доставшемся на минуту по чьему-то недосмотру.
   Еще крепче прижав к себе, красавица чуточку поелозила по мне, вогнав сразу в краску, в дрожь и в ледяной озноб от случившегося в организме конфуза, затем золотая грива поднялась, и мне насмешливо вдунули в самое ухо:
   - Я не про то.
   - Ну... - снова протянул я, стараясь думать именно головой. - Еще, что, имея парня, ты позволяешь себе и ему намного больше, чем должно быть между парнем и девушкой, которых что-то связывает.
   - Это мнение общее или конкретно твое?
  Я покраснел. Настя угадала стремление выдать желаемое за действительное.
   - Мнение многих, - объявил я с упорством идущего на казнь.
   - Это единственное, что напрягает во мне окружающих?
   - Насколько я в курсе - да.
   - Что ж. - Она еще больше размякла на мне. - Приятно слышать.
   Я набрал воздуха полные легкие, и горло выпихнуло:
   - Тогда я тоже спрошу, можно?
   - Валяй.
   - Ответишь честно?
   - Насколько смогу.
   Меня устроила формулировка, я собрался с силами.
  - Скажи... почему ты здесь?
   - Как это? Празднуем.
   - Понимаю, но почему ты именно здесь, в этой компании, куда пришли далеко не все? У тебя есть парень, которого ты не привела с собой, при этом заигрываешь с Гаруном и флиртуешь с остальными. Ты видишь их взгляды и - без обид - понимаешь, что при первой возможности они поступят с тобой и прочими девчонками согласно своему мировоззрению, так, как с их точки зрения вы того заслуживаете.
   - В переводе на нормальный язык - как с доступными телами, предназначенными для удовольствия? - с непонятной въедливостью уточнила Настя. Мой взгляд отскочил в сторону, а она иронично продолжила: - Тогда скажи: предоставься тебе возможность, ты поступишь с нами так же? Не уходи от ответа, ты понимаешь, о чем я. Ты бы отказался, сообщи тебе кто-то из девчонок или, допустим, я, что по какому-то стечению обстоятельств сейчас можно все? Абсолютно все?
   Я промолчал. Настя вздохнула у меня на плече, в моих ладонях подвигались сдобные дюны, предоставленные мне во временное пользование счастливо сложившимися обстоятельствами. И, само собой, желанием обладательницы. Или ее снисходительным безразличием к моей тусклой и бесполезной персоне.
   - Не обижайся, но ты ханжа, - продолжила Настя скучным голосом диктора, ведущего неинтересную передачу. - У тебя есть желания, с которыми борешься, и ты что-то имеешь против других, которые тоже борются со своими желаниями, хотя при их менталитете сдерживаться труднее. Но между вами есть разница. Ты ждешь, что эти обстоятельства свалятся на тебя манной небесной, а они создают их сами. При этом ими ничего не берется в расчет. Потому им иногда улыбается удача.
   "Удача". Фу.
   - Всего лишь приятное вознаграждение проявленного упорства? - Я скривил губы.
   - С твоей точки зрения - всего лишь, а со всех других - заслуженная награда за рыцарство, которого от тебя, например, в жизни не дождешься.
  На несколько томительных мгновений мы умолкли. Одну песню без паузы сменила следующая.
   - Эй, друг, теперь моя очередь.
  Кто-то из ребят южного разлива оттеснил меня в сторону, оторвав текучие прелести и беспардонно перевесив их на себя.
  - Здесь не очередь за пряниками. - Разговор с Настей вызвал множество мыслей и разбудил не самые лучшие эмоции. Кулаки сжались.
  - Имеешь что-то против? Выйдем, поговорим?
  Прямой мутноватый взгляд сообщил, что парень уже хорошенько принял на грудь. Ему хотелось приключений, и уже все равно, каких.
  - Султан! - последовал окрик Гаруна.
   Он продирался к нам сквозь расступавшиеся парочки. Сзади мелькнуло побелевшее лицо Мадины.
   - Ничего, - вдруг сказала Настя, обнимая нового кавалера, - все нормально, это поставит в беседе нужную точку. Ведь правда?
   Она уже повисла на другом, который проявил больше упорства и нахальства в достижении цели (это она называла рыцарством?), а глаза все еще глядели на меня.
   - Да. - Я отвернулся.
   Делать нечего, дама сделала выбор, и возможный конфликт самцов умер на корню. Я опять вернулся к старой истине: с чем невозможно бороться, то нужно принять, и на душе, если постараться, станет спокойно. С чем или с кем я мог бороться здесь? Только с недотепистым собой, ханжой, как сказала Настя, который ничего не предпринимает, а лишь трусливо мечтает, чтобы мир танцевал под его дудку. К сожалению, так не бывает. В результате мир выбирал чужие дудки.
   В голове зазвучала песня, которую часто слушал папа: "Ты должен быть сильным, иначе зачем тебе быть?"
   Соперник с ухмылкой уносил в чувственный транс бывшее недавно моим достояние государства, его золотой запас, отданный теперь в чужие руки. Сам золотой запас нисколько не возражал. Как сказал бы в таком случае мой победивший противник - абыдна, да-а.
  Да, обидно. До чертиков. Но... чтоб изменить мир, начинать нужно с себя. И в следующий раз переходящее знамя красоты и соблазна попадет к кому надо. Впрочем... а надо ли такое оно конкретному кому надо?
  Оставив вопрос нерешенным, я шагнул к дивану. Меня догнал Гарун:
  - Все хорошо?
  - Да.
  Когда с кем-то дружишь, внимания на национальность не обращаешь. Даже вопросом таким не задаешься, удивляясь, когда посторонний начинает выискивать проблему. Нет здесь проблемы. Будь человеком, живи по совести - и наплевать, что написано в анкете или какого цвета кожа. Мы с приятелем доказывали это примером. Но кроме совести у людей имелись родственники, а в их присутствии однозначные понятия вдруг становились расплывчатыми. Мне в таких случаях было проще, чем Гаруну, которому приходилось изворачиваться, как червю на крючке.
  - Не принимай близко к сердцу, - сказал приятель. - Султану нравится Настя, а ты ему карты путаешь.
  - Я?! Чем?
  - Хотя бы тем, что тебя она не боится.
  - А его, значит...
  - А его почему-то сторонилась.
  Я поглядел на танцующую парочку. Настя со смешками отбивалась от бесстыдно гулявших по ней волосатых щупалец, в глазах вместе с весельем присутствовал легкий страх. Словно она укрощала необъезженного жеребца.
  - А он пробовал меньше руки распускать? - буркнул я.
  - Некоторым девчонкам это нравится.
  - Мне казалось, что Настя интересует тебя.
  - Интересовала, но сейчас на стороне роскошный вариант наклевывается, и сокурсницы только отвлекают. - Гарун огляделся. - Хочешь, еще с кем-нибудь познакомлю?
   Вот, опять. Неужели выгляжу столь жалким, что всем хочется меня облагодетельствовать?
   - Спасибо, я сам.
   В кармане друга завибрировало. При взгляде на телефон его лицо посерьезнело, он быстро обернулся к своим, вылетело несколько непонятных слов. Бросив партнерш и прочие занятия, все кавказцы ринулись в прихожую. Возникшая рядом Мадина, которая не слышала начала фразы, переспросила брата по-русски:
   - Что случилось?
   - У Шамиля проблемы с...
   Покосившись на меня, он не закончил фразу.
   Шамилем звали неуемного родственника, тоже студента, который почему-то не удосужился почтить присутствием сегодняшнее мероприятие. Впрочем, я был только рад. Из-за таких Шамилей нормальные ребята вроде Гаруна скопом зарабатывали репутацию подонков. В семье любого народа есть пена на волнах огромного моря, которую видно в первую очередь. За границей о россиянах судят по выходкам богатеньких мажоров и пляжно-алкогольному быдлу, а о кавказцах у нас по таким, как Шамиль. Снова он попал в переплет, и потребовалась помощь других, нормальных, чтобы вытащить его из передряги, в которой, наверняка, он оказался по собственной воле. Тоже традиция - своих надо спасать только потому, что они свои, какими бы ни были. "Наших бьют" - не кавказское изобретение, но на Кавказе возведено в абсолют.
  Все присутствовавшие парни деловито одевались-обувались, на меня старательно не обращали внимания.
   - Могу чем-то помочь? - бросил я понесшемуся к выходу другу.
   - Можешь, конечно. Но... не в этом случае. Ты же понимаешь.
   Да, я понимал.
  
  Глава 3
   Дружба началась давно. В далеком южном городке наши семьи жили на одной лестничной площадке. Моих бабушку с дедушкой туда забросила судьба в лице ЦК КПСС, в перемешивании многонациональной страны создававшей единый советский народ. В расчеты вкралась ошибка, и пошла такая "дружба народов", что всем поплохело. Когда последствия этой "дружбы" могли напрямую задеть жизни моей семьи, соседи приходили предложить провести ночь у них. На появившийся в первый раз вопрос "Почему?" они отводили глаза - на эти ночи планировались погромы по национальному признаку. Предупредить и защитить старались многие из местных. Впрочем, серьезных инцидентов в нашем городке не случилось, глобальные неприятности ушли в прошлое, а настоящая дружба осталась.
   Сначала мы играли дома, а после прибавления в обеих семьях игры переместились во двор. Гарун нередко спасал меня от уличной шпаны, смотревшей в первую очередь на форму носа, а не на внутренние качества. Бывало, и я вступался за него, когда происходило наоборот, и чужих не устраивала именно высоко задранная планка его принципов, мешавших поступать с другими по-старобасенному "Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". Тогда нам доставалось обоим, а дружба с каждой передрягой крепла.
   После рождения сестренки мои родители стали искать работу в центральной или северо-западной России, и однажды семья переехала в тихий городишко, откуда я вскоре отправился на учебу в областной центр. Переписка с другом продолжалась, чрез некоторое время Гарун поступил сюда же. Мы вновь оказались вместе, и помогать другу выпутываться из затруднительных ситуаций, когда местным не нравилась его форма носа, доводилось уже мне. Ситуация перевернулась.
   Когда мы были вдвоем, то были как братья. И не надо этого дурацкого "как". Братья. Когда вдвоем. Но если Гарун оказывался в окружении земляков... Внешне ничего не менялось, но я отчетливо видел, что дань зову крови не дает ему быть собой. Сейчас он умчался защищать своих, путь даже неправых. Я остался. Это была не моя война. А если моя... то вряд ли я выступил бы с ним сегодня плечом к плечу.
   Музыкальный центр по-прежнему завлекал красивой мелодией, но настроение сломалось. Танцы отпали - единственным представителем сильной половины человечества остался я, а своим кавалером ни одна из девиц меня не видела. За исключением Мадины - которую своей дамой не видел я.
  Предпочтя пассивное наблюдение ненужной активности, я.опустился на одно из множества освободившихся мест. К этому времени большинство девиц было навеселе, некоторые настолько, что даже не заметили массового исхода кавалеров. Они с трудом водили глазами в поисках места, где бы свить временное гнездышко умученным танцами и алкоголем телам. Продолжение развлечений требовалось только некоторым. Главной пантерой в стае ненасытных хищниц была Мадина.
   - Предлагаю сыграть в твистер.
   Не успел я оглянуться, как на месте недавних танцев появилась расстеленная простыня с рядами разноцветных кружков.
   - Кваздапил, чего в сторонке сел? Давай, сюда иди, самое веселье начинается.
   - Не любитель я таких развлечений.
   - А кто тебя спрашивает, любитель ты или не любитель? - Мадина встала надо мной в грозной позе "руки в боки". - Ты кавалер и обязан развлекать девушек... А-а, предпочитаешь смотреть? Такое право нужно заслужить!
   - Минералка закончилась! - раздался вскрик из-за стола. - Вообще!
   Меня подбросило:
   - Сейчас схожу.
   При этом я так посмотрел на заводилу, что она хмыкнула:
   - Не задерживайся. И не исчезай. А то пожалуюсь брату, что бросил нас на произвол судьбы. А вдруг что-то случится?
   Я выметнулся в коридор.
   Уличные ларьки недавно снесли, пришлось бежать в ближайший круглосуточный павильон. Пересчитав наличность, почти на все деньги я набрал лимонадов и минералки. В отличие от чисто мужских собраний, где на столах первой исчезает именно алкоголесодержащая составляющая, к совместным посиделкам мужчины подходили основательнее. Спиртное закупалось с запасом, а про воду, как правило, забывалось, что в очередной раз подтвердил сегодняшний вечер.
  Вернувшись, я изобразил курьера:
   - Воду заказывали?
   Мне улыбнулись - те, кто сумел меня заметить. Остальные были заняты. Похожие на горстку муравьев, потревоженных туристом, который наступил на их жилище, они превратились в единую кучу-малу - налезали и подныривали, изгибались и вывертывались, просачивались и тонули в цветной груде тел и переплетенных конечностей. Мадину задавили и потеряли где-то внизу, прижав и перекрутив, словно она резиновая. Виды, честно говоря, для мужского взгляда открывались аховые.
   Голос ведущей объявил следующий ход, Мадина взмолилась:
   - Не-е-ет! Я не могу порваться по такому глупому поводу! Прошу пощады!
   И тут...
   - Кваздапил, помогай!
   Я отыскал глазами источник звука: это была Настя, она не участвовала в игре, а ее страдальческий взгляд указывал на одну из перебравших спиртного подруг.
   - Надо отвезти Теплицу домой.
   Люська Теплицына с логичным прозвищем Теплица была в отрубе. Прежде, чем отключиться, она изгадила себя сверху донизу, отторгнутое организмом попало на платье и под него. Безобразное зрелище. Настя оттирала налипшее тряпками, которые ей подносила носившаяся по комнатам Хадя.
   - Говорила ей не мешать, - умудренно качала головой одна из собутыльниц.
   - Нужно уметь вовремя остановиться, - значимо кивала вторая, пока ее губы отхлебывали из долитого стакана.
   Общими усилиями ничего не чувствовавший полутруп привели в сносное состояние, поставили вертикально и обернули курткой, затем все отошли, и получившийся "сверток" оказался у меня в руках.
  Настя недоверчиво покосилась:
   - Донесешь?
   - Не переживай, - буркнул я.
   Теперь посмотрим, кто здесь рыцарь.
   Из яркой бабочки Люська превратилась в серую куколку, точнее, в неустойчивую тряпичную куклу. Мне помогли взвалить ее на спину, болтавшаяся голова врезала по моему затылку и даже не охнула. А я охнул. Из глаз посыпались искры. Пришлось двигаться осторожней - от следующего удара легко потерять равновесие, а падение чревато физическими и моральными проблемами как для меня, так и для ноши, которой сейчас это, конечно, безразлично, но позже, зуб даю, мне все припомнят. Да и перед девчонками стыдно с таким простым делом не справиться. Кому интересен молодой человек, который девушку на руках носить не умеет?
   Мы вышли на улицу - я, мой груз и Настя, вызвавшаяся помочь доставить непутевую подружку до места. На то, что я сумею сделать это в одиночку, она, несшая две сумочки - свою и жертвы алкоголя - не надеялась.
   - Ты куда? - На меня, направившегося к остановке, уставился недоуменный взгляд. - Нет. Такси возьмем.
   - Пока вызовем, пока приедут...
   - Звонить не будем. Поймаем.
   В позе классической соблазнительницы - выпятив фронт, оттопырив тыл, и чуть выставив одну ножку - Настя вышла ловить попутку. Я покраснел. Не от нескромного вида, хотя, будь я водителем, непременно обратил бы внимание. Правда, не факт, что взял бы на борт. Сочетание таких факторов, как поздний час, темнота, голоногая красотка в коротком платье, которую сопровождает приятель, на чьих плечах в полном неадеквате покоится еще одна возможная пассажирка - все это решало вопрос о подвозе очаровательной незнакомки не в ее пользу.
   Краснеть мне пришлось по другому поводу.
   - У меня... - я едва совладал с голосом, - с собой денег нет.
   Настя хмыкнула:
   - А еще в кавалеры набивался, выяснял, чем настоящие мужчины берут...
   - Деньгами? - ядовито куснул я.
   Настя передернула плечами:
   - Умением решать проблемы.
   - Для этого и нужны деньги.
   - Для этого нужны голова и желание. Отсутствие денег - тоже проблема, которую нужно уметь решать.
   С провокационным мнением хотелось поспорить, но дальше прозвучало:
   - Успокойся, у меня есть, чем расплатиться.
   - Не сомневаюсь, - презрительно выдавил я под нос.
   Дискуссии вести расхотелось.
   Из темноты выдвинулась фигура, и мы умолкли, пока темный силуэт не приблизился.
   - Проблемы? - раздался гортанный голос.
   - Султан? - Настя всплеснула руками. - Напугал.
   - А Гарун где? - поинтересовался я.
   Меня Султан проигнорировал, он ответил Насте, но именно на мой вопрос:
   - Наши скоро подъедут. Проводить?
   Его покачивало. То ли хорошо поддал, то ли обкурился. По этой причине его, наверное, не взяли с собой и вместо выезда на "стрелку" отправили прогуляться. В критической ситуации от таких вреда больше, чем пользы.
   Настя переводила взгляд с него на меня, выбирая меньшее зло.
   - Спасибо, не надо, - наконец, выдавила она.
   - Не обсуждается.
   Настя настояла:
  - Мы с Кваздапилом справимся.
   Даже Султан понял, что это боязнь остаться с ним наедине. Его мутный взор остановился на безвольном мешке на моем горбу. Мысль забрать ношу, чтобы остаться единственным кавалером, не прошла - его не удержали бы ноги. И мысль сменилась на более трезвую.
   - В гости не напрашиваюсь, но бросить в беде не могу. - Султан шагнул к краю тротуара, рука поднялась в голосующем жесте. - На улице ночь. Всякое бывает. Довезу до подъезда, чтобы ничего не случилось.
   Ага, до подъезда. Вспомнилась недавняя отповедь Насти: "Они сами создают обстоятельства, при этом ничего не берется в расчет. Потому им иногда улыбается удача. Заслуженная награда за рыцарство". А может, ну ее, эту Настю, к рыцарям? Пусть едут тепленькой компанией, скатертью дорога.
  К нам свернул темный седанчик. Ни покачивающийся Султан, ни моя заплечная ноша хозяина не смутили, стремление заработать пересилило инстинкт сохранения жизни и транспорта. В приоткрывшемся окошке пассажирской двери показалась голова шофера, изогнувшегося к клиентам:
   - Куда едем?
  Настя распахнула для меня заднюю дверь машины, к водителю полетело:
   - До площади, там покажу.
   Султан взялся за ручку передней, но был отодвинут скользнувшей туда Настей:
   - Султанчик, в следующий раз, хорошо? Поехали!
   Тот шагнул на асфальт перед машиной:
   - Нет. Подождите.
   Я даже взмок, посчитав, что настойчивый кавалер устроит дикую заварушку или, как минимум, втиснется к попахивающей Люське...
  Обойдя машину, Султан постучал в окно водителя, и в приоткрывшуюся щель упала купюра:
   - С ветерком и без проблем, ясно?
   Когда одинокая фигура скрылась вдали, Настя выдохнула.
   - Пронесло. Теперь налево.
   Последнее предназначалось водителю. Тот спокойно рулил, обстоятельства и на запах его не смущали - видимо, плата покрыла неудобства. У одной из высоток в спальном районе мы вышли, скользкое тело вновь заняло место у меня на спине. В лифт скривившаяся Настя заставила себя войти вместе с нами.
   Звонок в нужную квартиру ничего не дал.
   - Постучи, - сказала Настя.
   Я постучал.
   - Сильнее постучи.
   Мой кулак едва не разнес железную дверь. Опять ничего, кроме пожилой соседки, чья недовольная физиономия выглянула из противоположной двери.
   - Не скажете, Люсины родители дома? - осведомилась Настя.
   - Павел Евграфович с Ольгой Георгиевной на юг уехали. - Соседка презрительно задрала подбородок. - Этой шалаве квартиру оставили. Надеялись, что у нее совесть проснется. Нечему там просыпаться!
   Соседская дверь с громом захлопнулась.
   Настя порылась в сумочке подруги. Два ключа со связки подошли, замки поочередно клацнули, перед нами раззявилась черная пасть прихожей.
   - Вноси, - приказала Настя. - Клади здесь, в коридоре.
   Загорелся свет. Мы разулись и разули подопечную.
  Квартира Теплицыных выглядела богато: мебель - новая, стены украшены тарелками с росписью, африканскими масками, индейскими талисманами из перьев и другими, большей частью заграничными, сувенирами. Прихожая продолжалась как небольшой коридор, он упирался в ванную и туалет, а в стороны расходилось две пары дверей. На кухню и в зашторенную гостиную приглашали открытые створки, а другие две комнаты - видимо, спальни - были прикрыты.
   Еще вчера я мог лишь фантазировать на такую тему: одни в квартире с чарующей соблазнительницей, которая смущала взоры всех мужчин от мала до велика. И вот все это на самом деле. Но то, как оно происходило, с мечтами категорически не совпадало.
   Я помог избавить Люську от куртки. Напарница отбросила ее в сторону и взялась за низ Люськиного платья:
   - Ну?
  Приподнятое за подмышки тело безучастно принимало все, что с ним делали.
  Стянутое через голову платье вместе с курткой отправились в пакет, затем Настя по-хозяйски включила воду в ванной и с суровой деловитостью оглядела оставшуюся в нижнем белье подругу. На всем отчетливо проступали пятна невероятных вида и аромата.
   - Поднимай.
   - Что ты собираешься?..
   - А что предлагаешь?
   - Пусть проспится. Увидит себя утром - сделает выводы. Если найдется чем.
   - А если бы тебя бросили таким грязным и вонючим?
  Я брезгливо поморщился.
  - Думаешь, застрахован? - в голосе Насти лязгнул металл, - и с тобой ничего подобного не случится?
  Да, я думал именно так. Напиваться до скотского состояния - не мое, поэтому - как, если никогда?
  Наверное, Настя прочитала ответ по лицу.
  - Не зарекайся, - буркнула она тихо. - Помогай.
   Аккуратно подхватив Люську под спину и колени, я перенес сползавшее с рук скользкое тело в ванную комнату. Опущенная в набиравшуюся воду прямо в белье, Люська не отреагировала на новые обстоятельства. Сколько же она выпила и чего? За столом большинство пило привезенное с Кавказа домашнее вино, от него так не развезет. Люська же или пришла подшофе, или налегала на что-то более крепкое.
   Настя нагнулась к беспросветно отсутствовавшей подруге, чтобы расстегнуть запачканный лифчик. Ее собственное короткое платье открыло белые бедра почти целиком, прорисовав все скрытое и вновь вызвав к жизни больную игру воображения.
   Настя резко обернулась:
   - Чего встал?
  Видения рассыпались, искромсанные неприятным тембром.
   - Я еще нужен?
   - А сам как думаешь?
   Не знаю, что это означает на женском языке. На всякий случай я вышел за порог ванной комнаты, краем глаза следя, как в искушающем наклоне Настя лишала приятельницу предпоследнего прибежища скромности. Запятнанный лифчик отлетел и со звонким чваком шмякнулся на пол. Поддерживая под голову, чуткие руки омывали безразличную к происходившему Люську - бережно, ласково, как хрупкую драгоценность. Если Настя чувствовала мое визуальное присутствие, то никак на это не реагировала.
   Дело дошло до нижней части белья. Пара неудачных попыток закончились встречей Люськиного затылка, а затем лица с эмалированным чугуном. Принесся недовольный оклик:
   - Ну где ты? Подними.
   - Э-э... Теплица не будет потом возмущаться, что я...
   - Еще слово, и возмущаться буду я - здесь и сейчас!
   - Возражения признаны убедительными, вопрос снят.
  Я продел кисти под безвольно болтавшиеся руки. Настя снисходительно поглядывала на меня, опершись о ванну и немного помогая в меру возможности. На лице у нее было написано такое невероятное ехидство...
   Не хватало еще, чтобы казалось, будто я специально Теплицыну лапаю. Нужна она мне, как лосю вешалка. В жизни бы на такую не позарился, тем более в безответном состоянии. Я - за отношения, наполненные чувствами, а эта кукла в моих руках - просто кукла, и ничего больше. Ничем не лучше резиновой. Живая - в теории. На практике - куль с костями, причем довольно тяжелый.
  Отведя взор от вылезших в неприличном любопытстве чужих прелестей, вместе с хозяйкой не понимавших происходившего, я собрался с силами и резко выдернул Люську из водяного плена.
  ...И волна брызг окатила не успевшую увернуться Настю.
  Ко мне обернулось лицо разъяренной ведьмы, готовой не только немедленно превратить в крысу, но тут же сожрать вместе со шкуркой, хвостом и когтистыми лапками.
   - Прости... - Я едва не развел руками, отчего Люська почти грохнулась обратно в ванну.
  Как можно не очнуться, когда с тобой такое творят - не понимаю, однако Люська не очнулась.
   - Думать надо, прежде чем делать! - злобно, но уже вменяемо сообщила Настя.
   - Хороший совет. Все бы ему следовали, и мы здесь не корячились бы.
  Настя уже не боялась намочиться, моими усилиями это стало не нужно. Она стянула с вертикально провисшей жертвы остатки, текущие ручьем трусики отправились в ванную, меня настиг окрик:
  - Чего столб изображаешь? Не то время и место. Подними ее над ванной и держи.
  Легко сказать. Но я постарался.
  Люська была омыта из душевого шланга, вокруг летели брызги. На такие мелочи Настя внимания не обращала. На меня вскинулся ее смешливый взор:
  - Теперь не жалеешь, что не поменялся с Султаном?
  - Не переводи стрелки.
  Настя не поняла.
  - Объясни.
  - Ты выставляешь выгодоприобретателем ситуации меня, на самом деле мое присутствие нужно тебе. Окажись на моем месте Султан, и помощь понадобилась бы другая.
  - Слишком много о себе воображаешь.
  - Можно поменяться, еще не поздно. Один звонок Гаруну с просьбой и адресом, и через пять минут твой приятель будет здесь.
  Настя вздохнула:
  - Он не мой приятель.
  - Делаем вывод: в данный момент мое общество приятнее и надежнее.
  В Настиных глазах мелькнуло что-то несогласное, в стиле, что небольшая опасность только бодрит, но дальше пикироваться со мной она не стала. Висевшим на двери полотенцем Настя вытерла выскальзывавшее у меня из рук тело подруги, затем выжала белье и побросала его в пакет с тряпками, некогда носившими гордое имя одежды.
   - Чего встал? - Ядреным боком Настя толкнула меня в сторону выхода - Тащи ее в спальню.
   Я удобно принял Люську на грудь, перехватив под колени и спину - чего уж теперь бояться намокнуть после всего, что случилось.
   Ощущения мне понравились. Большинство женщин мечтает, чтобы мужчины носили их на руках. Вопреки желанию и не подозревая об этом, Люська Теплицына очутилась в моих объятиях - в настолько бесстыжем виде, что, когда очнется, боюсь, мне несдобровать - и все же именно я сейчас был тем могучим и единственным, кто позаботится и не даст в обиду, кто обогреет, успокоит и защитит от жизненных невзгод. Картина маслом: рыцарь со спасаемой красавицей на руках. Запечатлеть бы эту сцену на камеру...
   Ни в коем случае. Что-то воображение расшалилось так, словно мне жить надоело.
   - Ты чего опять остановился? Новую пакость задумал? Я же сказала - в спальню!
   - В какую? - Я качнул подбородком на две одинаковых двери.
   С недовольно поджатыми губами Настя бросила пакет с Люськиными тряпками в стоявшую рядом со стиральной машинкой корзину для грязного белья, вышла и нажала на ручку ближайшей. Дверь отворилась.
   - Сюда. Родительская заперта.
   - Я же не знал.
   - Мог бы попробовать.
   Мог бы. Только как она это себе представляла?
   - Если бы руки были свободны, - сказал я.
   - А ты не жалуйся, - с непонятной злостью прошипела Настя. - Ты радуйся. Согласись, не часто такую красоту в руках держал?
   - Не часто. - Я отвел взгляд.
   С девушками мне, как правило, не везло, а с такими, как Настя и Люська-Теплица, особенно. Мы с ними обитали в параллельных мирах. Мой мир мне нравился, и все же у него был недостаток. В нем не было ярких девушек вроде Насти и Люськи.
   Вообще-то, понятие "красота" - относительно. Настя красива, но бочку меда портило и снабжало неприятным душком потребительское отношение к парням. При этом она не считалась доступной или чрезмерно ветренной. У нее получалось оставаться независимой и даже самодостаточной, хотя я не думаю, что это ее радовало. Разговор о парнях, которых судьба награждает за роль ведущего в отношениях, и явный интерес к Гаруну сказали мне больше, чем Насте хотелось. Красота, к сожалению, не равна счастью, это как, например, "синее" и "короткое" - оба понятия служат для описания, но описывают разное. Синее может быть коротким, но не все синее обязательно короткое. Чаще наоборот. Сейчас я, конечно, имею в виду не синее и короткое.
   А упомянутая для подначки "такая красота", которую я вряд ли часто держал в руках, то есть Люська Теплицына, относилась к тому же разряду синего, всеми силами старавшегося укоротиться. Люська могла бы работать моделью, ее лицо и фигура вызывали, в зависимости от пола глядевших, восхищение и зависть, а умопомрачительную пятую точку наш сокурсник Игорь почитал за отдельную личность, за глаза обращаясь обычно именно к ней и называя "мадам Сижу". Многие посмеивались, что у мадам Сижу мозгов больше, чем у оборотной стороны медали - у самой Люськи Теплицыной.
  Люська в свои годы давно могла бы жить отдельно - на съемной (за собственный или спонсорский счет) квартире либо замужем, воспитывая к этому времени пару-тройку детей. Добавлю: в ее годы и, главное, с ее внешностью. Но замуж не звали или звали не те, а снимать жилье за свои деньги казалось ей глупостью. И содержанкой выглядеть не хотелось - где-то глубоко внутри у Теплицы еще теплились зачатки совести. Впрочем, я могу ошибаться, и она просто боялась, что свалившаяся свобода превратит ее жизнь и жилье в проходной двор.
  С мужским полом Люське не везло. На писаную красавицу со склонностью к "хочу всего и сразу" мужики шли косяком, но не воспринимали ее всерьез. В нужный момент срабатывал древний инстинкт, заставлявший гулять с красивыми, а в жены брать надежных, и они тихо исчезали с горизонта. На счастье Люськи, рядом всегда оставалась очередь из ожидающих своего рейса, и на аукционе щедрости сногсшибательную. (особенно на взгляд с кормы) яхту "Теплица" фрахтовал для приятного путешествия следующий олигарх местного разлива.
   В ненакрашенном виде Люську мало кто видел. Я оказался в числе "счастливцев" и отныне при встрече буду воспринимать ее по-другому. Лицо оказалось не картинкой из глянцевого журнала, а просто лицом: прыщики, следы от шрамов на висках и на скулах, темный пушок под носом... Как бы развидеть увиденное? Захотелось вернуться в состояние блаженного неведения.
   В то же время Настя права - несмотря ни на что Теплицына оставалось очень красивой внешне, об этом кричала каждая ее отдельная часть: узкая талия, оттопыренный мягкий зад, изящные руки, стройные ноги, высокая грудь... Даже больше скажу: груди, поскольку мой взгляд искоса прыгал то на одну, то на другую. Это и заставило Настю выдать ее сентенцию.
   - Красота - в гармонии, - объявил я, проходя в темную комнатку. - Сейчас это определение не работает.
   - Не работает у него, понимаешь, - пробурчала Настя под нос. - Посмотрим еще, у кого что и как работает. Красота - она и в Африке красота.
   Спорить не хотелось. Горбатого могила исправит. А красивую женщину, всеми превозносимую и восторженно убеждаемую в постоянной желанности, не переубедить логикой. Пусть каждый останется при своем мнении.
   Привычным жестом, говорившим, что она часто бывала у Люськи в гостях, Настя провела по стене рукой, включился неяркий боковой светильник. Опередив медленно шагавшего меня, она сдернула с широкой кровати покрывало, а потом и одеяло:
   - Клади сюда. Я сейчас.
  Люськина спальня выглядела современно, выполненная в простовато-дорогом стиле минимализма. Кроме кровати здесь были только компьютерный стол с приставленным стулом на колесиках и тумбочка у изголовья. Все вещи прятались за сдвижными зеркалами шкафа-купе во всю стену, три других стены покрывали серые обои с эстампами черно-белых рамках. Люстру заменяли точечные светильники, на полу лежал махровый ковер. Идти по обнимавшему ступни высокому ворсу было безумно приятно, создавалось ощущение, будто под ногами - теплая трава.
  Единственное яркое пятно в однотонно-серой гамме составляла открытая убранным покрывалом простыня. Она оказалась очумело-розовой, даже глаз резало. Ну и вкус у Люськи. Собственно, под стать поведению, то и другое вырвиглазно и немного неприятно. Это, конечно, исключительно с моей точки зрения. Кому-то, наверняка, нравятся именно такие и именно такое.
  Я аккуратно разместил покрывшуюся пупырышками вялую звездочку на постели, одну за другой ловя бессмысленно валившиеся конечности и укладывая в приличную позу спящего человека. Даже подмышки взмокли от усердия. Когда, наконец, безобразно откровенная в своей наготе Люська со всеми удобствами упокоилась на розовом ложе, я укрыл ее одеялом, поправил голову на подушке и обернулся на звук: вернулась Настя. В ее руках победно взвились фломастеры:
   - Ты же хотел, чтобы Теплица утром осознала свое моральное и физическое падение? Раскрасим ее под хохлому! - Золото кудрей качнулось в сторону не подозревавшего о людоедских планах бессловесного создания. - Или напишем на ней все, что думаем о сегодняшнем поведении. Или... - Настя засмеялась, представляя. - Просыпается она такая утром, подходит к зеркалу, а на животе жирная надпись с уходящим на задницу окончанием: "Здесь был Кваздапил"! Нет, только на заднице, чтобы сама не увидела, а потом другие сказали. Вот будет потеха!
  - Не надо.
  - Боишься сказать непутевой подружке, что о ней думаешь?
  - Не хочу причинять другим людям лишние неприятности. И не буду.
   - Поэтому ничего в жизни не добьешься. - Настя сверкнула свинцово-серыми очами, золотая грива чуть не с презрением отвернулась. - Боязнь неприятностей - первый признак мелочности. Трусливые душонки, которые прячутся от жизни под благородным прикрытием непричинения зла, творят зло этим невмешательством. Причем, зло гораздо большее.
  - Трусливые душонки?.. - глухо повторил я за ней.
   Нет, надо было отправить ее с Султаном. Я, конечно, не злопамятный, но, как говорит расхожая фраза, зло хорошо помню, и память у меня хорошая.
  Настя сама признала однобокость заявления, меня вновь обаяло лицо с милыми ямочками:
   - Не парься, это я образно. Не хочешь участвовать в эротическом боди-арте - не буду настаивать. Потом сам пожалеешь. А вообще я тебе благодарна за помощь, хоть и несу всякую чушь. Спасибо.
  Мои плечи неуверенно приподнялись.
   - Пожалуйста.
   Два разновысотных мокрых создания стояли друг против друга в обжигавшем интимностью полумраке и глядели прямо в глаза.
   - Прости за то, что наговорила, не думая.
   - Да ладно...
   - Нет, правда.
   - Любой бы...
   - Не любой. - Серый взгляд прожигал насквозь, превращая мозги в шашлык, а сердце в отбивную, от которой невидимые зубы откусывали по кусочку. - Далеко не каждый согласится взвалить на себя помощь бездыханной засранке, которую ненавидит всеми фибрами души - я же вижу, не отнекивайся. Тебе претит вид пьяной девушки, даже такой симпатичной. Ты ни разу не взглянул на Теплицу с желанием. Я наблюдала. Ты молодец.
   - Это не девушка. - Я указал взглядом в сторону кровати. - Это труп. А я не некрофил.
  - Не некрофил - это хорошо, не люблю извращенцев. Тогда кто? Закомплексованный зануда, затурканный маменькин сынок, компьютерный задрот, робкий провинциал, который никогда не видел женщину ближе чем на картинке?
  - Пожалуй, мне пора.
   Настя перекрыла выход.
   - Снова обиделся? Вспомни наш разговор о кавказцах. Если у тебя есть желания - говори о них, тогда и только тогда тебя услышат. А ты молчишь и делаешь вид, что тебе все равно. Если ты не гонишься за популярностью у противоположного пола, то возможны варианты, которые я перечислила. На правду не обижаются. Если ты не один из перечисленных, то кто? Гей? - Перекрещенные руки в одно движение скинули с плеч бретельки мокрого платья. - Дай руку. Руку, я сказала!
   Мою пятерню припечатали к белому счастью. Настя задумчиво помяла ее прижатой сверху ладонью.
   - Нет, ты не гей. Впрочем, это я еще в танце почувствовала. Может быть, ты игрок?
   С пылающими ушами я оторвал руку от улыбавшейся собеседницы, которая играла со мной, как коррупционер с жаждущим начать маленький бизнес просителем.
   - Именно, - с жаром заявил я, - игрок. Но не такой как другие, для которых отношения - спорт. Пьедесталы, результаты, командная игра и передача по эстафете - не мое. Ненавижу чужие игры, где меня считают пешкой. И вообще любые грязные игры. В другие играю с удовольствием.
  - С удовольствием, говоришь?
  Настя достала колоду карт. Я даже не заметил, откуда. Видимо, глаза не туда смотрели.
   - В какие игры умеешь?
   - В подкидного.
   Полненькие щечки сморщились, отчего даже ямочки на них стали просто дырками.
   - Нудно и долго. Давай просто по одной карте, у кого выше - тот победил. В американку.
  Я судорожно сглотнул.
  - В смысле - на желание?
   - Не боишься?
   - Я?! - Разве может девушка говорить такое парню в глаза? Даже зло взяло. - А ты? Не боишься?
   Настя фыркнула:
   - Нет.
   - Я тем более.
   - Значит, играем. Налей. - Мах золотой копны указал в сторону кухни.
  Желание дамы - закон.
   Кухня была обычной, от той, что у меня дома, она отличалось только размерами и количеством встроенной техники. Вправо от входа буквой Г вдоль стен стояли и висели шкафчики, а левую стену занимали холодильник и стол с мягким уголком. В холодильнике нашлась открытая бутылка вина, я принес ее и два бокала к ковру, на котором с удобством расположилась Настя. Пол - правильный выбор, когда игроки похожи на мокрых куриц. Я с удовольствием опустился на пушистый ворс.
  С поднятым бокалом Настя повела плечами, это вызвало колыхание предоставленных гравитации красноносых колобков. Жуть. Чарующая, манящая, невыносимо зовущая к безумствам. Вот так они это делают с нами, красивые женщины, рраз - и на крючке. Подсекай. Кто бы ни был, если он самец - значит, пойман. Отныне он просто карась на леске, что тянет теперь в банку с другими такими же карасями, выпучившими глаза и задыхающимися без воздуха. Однако... Гм. Обычно рыбак - мужчина.
   - Небольшое уточнение по условиям. - Я на миг прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться. - Желания не должны касаться учебы и материально затратных тем, в остальном располагай мной и моими умениями как заблагорассудится.
   Настя едва не уронила бокал:
   - То есть, ты не будешь делать за меня дипломную работу?
   - Почему так уверена, что выиграешь?
   - Совершенно не уверена. Если проиграю, то я бы за тебя сделала без проблем, потому настаиваю.
   - Когда понадобится помощь, просто скажешь, и я в твоем распоряжении. Считай это обязательством. А на учебу и деньги не играем.
   Чужой бокал задумчиво покачался в воздухе, затем потянулся ко мне, намекая, что хочет чокнуться:
  - Черт с тобой. Кваздапилом был, кваздапилом и помрешь. За победу!
  По квартире разнесся хрустальный звон.
   - Чудесный тост. - Я отпил глоток, отставленный бокал занял место на полу как можно дальше. Не люблю разбитого и опрокинутого.
   Настя с презрением отследила мою предусмотрительность.
   - С желанием уже определился?
   Будто под дых ударили. Я сощурился, за ехидством скрывая волнение:
   - А ты?
   - Не только с одним, а целую стратегию выстроила, как сделать игру интересной. Твоя.
   Из неуклюже перетасованной колоды рубашкой верх на ковер легла первая карта, затем еще одна упала рядом с раздатчицей. Настя предупреждающе подняла руку:
  - Давай договоримся: кто бы сейчас не выиграл, он велит обоим снять мокрое, чтобы не превратить его в грязное и замызганное. Нам в этом еще по домам идти. Только попробуй сказать, что возражаешь.
   Я мечтать не мог о подобном желании, а его ставят условием! Внутри все заклокотало, поэтому с несусветным трудом удалось сделать голос сухим и серьезным:
   - Принимается.
  - Вскрываемся.
   - Валет.
   Настя перевернула свою карту:
   - Восьмерка.
   - Не возражаешь, если к оговоренному условию примажется маленькое дополнение: снимаем не сами, а один у другого?
   Настя пожала плечами:
   - Ты выиграл, тебе и решать. И то, что фантазия включилась, очень радует. Значит, не все потеряно.
   Она поднялась во весь рост и, облегчая мне работу, раскинула руки.
   Кто бы сказал мне раньше, что снимать мокрое настолько приятно? Это самостоятельное удовольствие, отдельное от остальных. Как пить и есть - то и другое нужно желудку, но насколько разные ощущения! Одна за другой вещи отправлялись в угол, на линолеум, чтобы не пачкать ковер. После финального элемента, с которым я на миг замешкался, придерживаемая за руку Настя подобно Афродите вышла из пены будней в абсолютную свободу. По крайней мере, я воспринял именно так. Поэтически. Настроение резко поднялось, хотелось петь, танцевать, и даже пьяная соседка не смущала. Пусть себе спит. Покрепче. И подольше.
  Оставшись в божественном ничего Настя то же проделала со мной. Задержек не случилось, а намек на будущее желание вызвал загадочную улыбку. Джоконда, понимаешь. Если у этой ночи имеется не единственный вариант завершения, то не знаю что думать. Пока думалось только о нашем виде (в основном о сказочном Настином), о наших желаниях (в основном о природно-нескрываемом моем) и о возможных каверзах напарницы, которая уже продемонстрировала богатство воображения. Желание, аналогичное тому, что сверлит мои мозги, с ее стороны не прозвучит, это понятно. Потому любопытно, чем мне придется расплатиться.
   Настя медленно тасовала колоду.
  - Раздаем по очереди или доверишь мне? - спросила она. - Я, например, мужчинам не доверяю, каждый второй - шулер, а каждый первый норовит смухлевать.
   - Нет проблем. Раздавай.
   На ковер вывалились две карты.
   - Десятка, - сказал я.
  Настя перевернула свою.
   - Дама.
   Она задумалась.
  Это длилось нестерпимо долго, я почувствовал себя в аду на сковородке.
   - Ты же сказала, что уже все решила.
   - Решила, но как заставить тебя сделать то, что ты не хочешь? Ладно, забудем про фломастеры. - Победительница сходила за сумочкой, и рядом со мной на ковер упал тюбик помады. - Желаю, чтобы ты написал вдоль всей Люськи свое имя большими буквами, а затем слизал. Ни учебы, ни денег желание не касается, значит, отмазаться ты не сможешь. Прошу, мой рыцарь печального образа. К барьеру.
   Настин взгляд крушил попытки сопротивления, как кувалда спичечный коробок, а указующий перст отправлял на подвиги. Хорошо, сделаем. Подобрав тюбик, я отправился к мирно отсутствовавшей в этом мире сокурснице.
   Из-под одеяла торчала вывалившаяся нога. Я аккуратно убрал одеяло в сторону. На розовом поле раскинулись горы, долины и овраги, не подозревавшие, как ими распорядилась лихая подружка.
   - Писать имя или прозвище?
   - Да кто помнит твое имя? Конечно, прозвище!
  Первым делом я аккуратно вернул на место откинутую ногу, теперь она, длинная, гладкая и прохладная, вновь лежала впритык ко второй, и мои чувства смущались не так сильно. Хотя, куда уж больше.
  От двери в спальню ситуацией забавлялась ее создательница.
  Я начал от выемки между ключицами. Среди выпучивших "глаза" удивленных грудей появились первые буквы: "Ква"...
   - Крупнее! - прошипела Настя. - Не шпаргалку пишешь. А то заставлю переписывать - минимум десять раз, как в детстве, когда у детей почерк хромает. Кстати о почерке: пиши четче!
  Я продолжил выводить: "З"... "Д"...
  "И" пришлось рисовать уже около ямки пупка. Осталась всего одна "К"...
   - Полностью! - прилетел приказ от двери.
   - Не поместится.
   - Вот уж неправда. - Настя искренне веселилась. Заодно мстила за ненаписанный диплом. - Боишься, что в самый пикантный момент Теплица очнется?
   Именно это и напрягало. Однако, признаваться не хотелось.
   - У меня алиби: меня заставили. Все претензии к правообладателю желания.
   - Как же я устала от умников. Давай слизывай последнюю букву и пиши как следует.
   После того как Люську помыли, она не вызывала прежнего отторжения. Сейчас это была спящая красавица, почти сказочная, если не приближаться к лицу. Главное, что требовалось от рыцаря - ни в коем случае не разбудить заколдованную деву. В любую секунду чары могли развеяться, тогда принцесса обратится в злую ведьму, и рыцарю настучат по тыкве. Самое обидное, что, будучи несправедливо обиженным, он не посмеет дать сдачи, потому что рыцари принцесс не бьют.
   Язык размазал помаду по нежной глади, затем губы тщательно впитали все лишнее. На очищенном холсте рука художника завершила начатое, причем с последней буквой, как я и предполагал, пришлось поморочиться. Пульс из рваного перешел в сплошное стрекотание, грудь хотела взорваться и при выдохе могла сдвинуть паровоз. Простит ли меня Теплицына, когда узнает, каких заповедных кущ достиг предел моих художеств?
   Не когда, а если. Не надо, чтобы она узнала. Я, конечно, не виноват, меня заставили, но объяснить это, боюсь, будет трудно.
  С чувством выполненного долга я оглянулся:
   - Так?
   - Отлично. Переходим к основному этапу. Не отворачивайся, а то скрываешь самое прикольное. Лезь на кровать с другой стороны - это же спектакль для меня - и приступай к самому приятному.
   Если бы не полумрак, мне никогда не решиться на подобное. Ночь и предвкушение делали свое дело, от двери подначивала соблазнительная зрительница, и мои колени продавили матрас рядом с Люськой. Ладони оперлись о покрывало. Голова склонилась, как к водопою, над молочной рекой с медовыми берегами.
   - Молодец. Давай!
   И я дал. Поле для действий несравнимо превышало предыдущую "И". Лоб вспотел, язык конфузливо начал с верхней "К", хотя о стыдливости в сложившейся ситуации речи идти просто не могло. Ничего, выиграю - отомщу. Подвыпившая баловница настроена на долгое веселье, вот и повеселимся.
   "В". Полет нормальный. Хорошо, что я писал самым кончиком помады. Стоило надавить сильнее, и тогда не факт, что губы и язык справились бы. Для удаления улик пришлось бы снова тащить Люську в ванную.
   При слизывании "А", утопленной в пологой ложбинке, то нос, то подбородок касались мягкого окружения. Уши горели. При каждом движении челка окучивала маленькую красную корону, невесомым поглаживанием преврщая ее в шляпу колдуньи.
  Представляю, как это смотрелось со стороны. Любопытно, что сейчас чувствует Настя. Она же должна что-то чувствовать?
   - Даже завидно, в следующий раз надо загадать такое же со мной, - подбадривала (или подстрекала?) она меня из конца комнаты. - Если мертвое тебя так оживляет, то живое, наверное, вообще убьет?
   Я не отвечал. Мне было стыдно за себя и свой организм. И мне было здорово. Все же, такого приключения в моей жизни еще не бывало.
   Следующие три буквы дались быстро, а с "П", окружавшей пупок, пришлось повозиться.
   Борьба с запупковой "И" заставила зрительницу поискать новые места для обзора. Настя несколько раз меняла дислокацию. Честно говоря, я бы на такое тоже посмотрел.
   Наконец, осталась последняя буква. Я перевел дух, довольная провокаторша выбрала лучший ракурс для поглощения зрелища, и мое лицо вновь опустилось.
   По глазам ударила вспышка - безмолвно, словно молния в комнату залетела, а гром все еще добирается. Мир исчез, в глазах плясали пятна. Через пару секунд в проеме двери проявился размытый силуэт, заснявший роскошную сценку на камеру телефона с выключенным звуком.
   - Сотри, - потребовал я, на ощупь сползая с кровати.
   - Стереть - это желание, а ты еще не выиграл, чтобы требовать. - Заведенная за спину рука Насти прятала телефон от возможного рывка с моей стороны. - Можешь, конечно, применить силу, но тогда мне придется защищаться как умею - кусаться, царапаться и диким ором звать на помощь. Думаю, тебе проще дождаться выигрыша. Раздавать?
   Пришлось совладать с собой. Подождем. Всего лишь игра продлится чуть дольше, чем хочется. Впрочем, концовка известна, и когда придет время - ох, отыграюсь...
   Передо мной упала первая карта. Вторая еще вытягивалась из колоды, а в мозгах уже вопила сирена.
   - Подожди. - Я схватил Настю за руку. - Ты сейчас снизу брала.
   - И что?
   - Могла подсмотреть при перемешивании. Ты мне даже сдвигать не давала.
   - Хочешь сказать, что я шулерничаю?!
   - Хочу сказать, что могла. А когда дело касается игры, возможность приравнивается к применению.
   Два взгляда долго жгли друг друга напалмом. Наконец, Настя отвела глаза, пухлые щечки расползлись в усмешке:
   - Ты первый, кто заметил. - Ее пальцы еще раз перетасовали колоду, на этот раз со скоростью фокусника. - Ладно, раз поймали, значит, проиграла. Говори желание. Учти, оно последнее, больше не играем. Как понимаю, ты хочешь, чтобы я стерла сделанное фото?
   Я встал перед ней в полный рост. Взгляд опустился на то, что было призвано отвлекать меня от карт. Собственно, оно и отвлекало, но теперь у меня появились на него другие планы.
   - Нет. Ты понимаешь неправильно.
  
  Глава 4
   Утром разбудил звонок. Возможно, раньше был еще один, но сил, чтобы продрать глаза, не хватило. Или мне приснилось?
  На этот раз я справился. А времени-то - о-го-го! Вот тебе и только что лег. Все в мире относительно, особенно, когда ни жив ни мертв и спишь на ходу.
  - Алло?
  Звонил Гарун.
   - Как отдохнулось? В первый раз ты не ответил, а здоровый сон - признак хорошего отдыха.
   - Нормально отдохнулось, хотя такого слова не существует, - буркнул я. - А тебе?
  Вчерашний уход приятеля мог закончиться чем угодно, и было приятно слышать веселый голос.
   - Обошлось разговорами.
   - Замечательно. Всегда бы так.
   - И я о том же.
   Он помолчал пару секунд, за которые я сел, а организм окончательно проснулся. На соседних кроватях, составленных практически впритык, похрапывало несколько моих товарищей. Почти никто не среагировал на поднявший меня звонок, а кто среагировал - мгновенно вырубился, как только понял, что звонят не ему.
   - Вчера с Мадиной разговаривал?
  Я не стал вдаваться в подробности:
   - Да.
   - Видел, как она здесь изменилась?
  Понятно, что вопрос вовсе не о ставшей весьма привлекательной внешности.
   - Ей нравится местная жизнь, - сказал я.
   - Пора увозить от здешних соблазнов. Она смотрит на окружающих и начинает позволять себе больше, чем положено девушке с Кавказа.
   Хотелось вставить, что окружающих, с которых она берет пример, можно было выбрать и получше. Каждый сам решает, с кем дружить и каким быть. Например, Хадя не повелась на развеселый блеск будней собранной вокруг Гаруна молодежи, значит, не в местных условиях дело.
  - В общем, мы уезжаем, - выдохнул приятель, заканчивая мысль.
   - Когда?
  - Через пару недель.
  - Насовсем?
  - Мадина - да. Родители решили, что хватит с нее учебы, замуж пора.
   - Но ей... сколько лет?
   - Для замужества более чем достаточно. Уже и Хадю можно выдать, если потребуется. Слава Аллаху, у младшей таких заскоков нет, за ее будущее я спокоен. А с Мадиной, сам видишь, надо торопиться. Будущего мужа она еще не видела, это выбор родителей, но выбор отличный. Высокий чин в тамошней администрации. Мадина станет его второй женой.
   Я поперхнулся.
   Второй. Ладно, порадуемся, что не четвертой или... сколько там было у султанов и падишахов? Любопытно, что скажет по этому поводу сама Мадина. Обязательно надо спросить. При ее вывернутом в обе стороны мировоззрении ситуация просто офигительная. Для полуфеминистки - стать второй женой!
   - Ты говорил, вторыми женами сейчас любовниц называют.
   - Сейчас многие имеют по нескольку жен, - объяснил Гарун. - Законы не позволяют оформить это легально, и люди живут на несколько домов. Мадину же этот большой человек берет именно в свой дом. Мне кажется, она получит все, о чем мечтала: поездки за границу, прислугу, дорогие украшения и автомобили, шикарные отели и курорты... Для девушки, которая ничего не умеет и ничего из себя не представляет, лучше не придумать. Ни готовить не придется, ни убираться, только взор мужа радовать.
   Только взор? Бесплатный сыр кладут исключительно в мышеловку, иначе он либо не бесплатный, либо сгнивший.
   - Как понимаю, муж будет в два-три раза старше?
   - Для семейной жизни это непринципиально. Даже хорошо. Каждый получит то, что хочет.
   - Ты уверен, что сестра хочет именно этого?
   Приятель опешил:
   - А ты своей сестре счастья не желаешь?
   - Не уводи разговор в сторону.
   - Не увожу, а как раз подвожу. Если ты увидишь что-то, что для твоей сестры лучше, чем она сама представляет, неужели не сделаешь ради нее все возможное и невозможное? Я о своей так же забочусь.
  - Рад за нее. Точнее, за вас.
   - И я о том же, - выдохнул Гарун. - Гора с плеч.
   - Осталась еще одна.
   - Шутишь? Хадя не гора, а впадина, заполненная чем надо. Короче, меняй планы, приглашаю на свадьбу. Давно в горах не был?
   - С отъезда.
   - Там многое изменилось.
   - Чувствую. Насколько помню, раньше сестрам роль второй жены не готовили.
   - Не говори так. - Голос Гаруна ушел в низы. - И то, что она вторая, не все будут знать, это информация для своих. Ты - свой. Не надо портить мнение о себе.
   Телефон умолк, а я еще с минуту бессмысленно глядел в ту же точку на стене, что и во время разговора. Снова ложиться? Поздно, сокомнатники уже ворочаются, сейчас начнутся процессы брожения и преображения. Я поспешил в ванную, пока не заняли.
   Пока брился и умывался, мысли приняли другое направление, стратегическое: сессия окончена, можно сгонять на недельку домой, затем - поездка на Кавказ, где так давно не был. По возвращении займусь поиском работы. Лето, начавшееся столь замечательно, нужно провести с толком.
  Насчет "замечательно" - не для красного словца. Тело казалось тяжелым, но каждая отдельная клеточка парила в невесомости. Я был выпит, высушен и выпотрошен, Настя выжала меня до последней капли, и теперь я походил на апельсин, по которому проехал каток, причем проехал неоднократно. Работоспособности и энтузиазму катка стоило позавидовать. Иногда он перегревался, и водитель выходил покурить или ненадолго засыпал на рабочем месте. Мой обеспеченный наблюдательностью выигрыш ограничивался рамками одного желания, но количество оказавшегося внутри рамок не ограничивалось. В результате расчет по обязательствам длился несколько раундов, завершился он только с рассветом, когда в зашторенной комнате внешний свет стал мощнее так и не погашенного светильника.
  Происходившие рядом безобразия Люську не разбудили, что казалось просто ненормальным. С другой стороны: а что бы мы делали, если бы она проснулась? Я сбросил бы с себя любую ответственность и ушел в глухую оборону. Объяснения и дальнейшие переговоры легли бы на плечи Насти. Кто придумал, с того и спрос, в этом плане я горячий сторонник равноправия.
  Перед уходом из квартиры я совершил неблаговидный поступок. Вынужденный. Главный человеческий инстинкт блаженно почивал, дальше меня вел инстинкт самосохранения. Обстоятельства требовали принять меры, и, наступив на горло собственным принципам, эти меры пришлось принять. Совесть укоризненно покачала головой и отвернулась, когда я полез в сумочку счастливо отключившейся Насти.
  Ха-ха. Телефон, в котором остался некрасивый снимок, оказался на блокировке. В отместку я устроил поочередные фотосессии с обеими спящими подружками, благо вспышка на рассвете уже не требовалась. Позже сообщу, что у меня тоже завелся компромат... если Люська с Настей посчитают такое за компромат. Посмотрим. Уходя, я шепотом попрощался с раскинувшейся во сне Настей, чья растрепанная голова на миг приподнялась с ковра: мол, где я, кто это, и что, вообще, происходит?
  "Спи, все хорошо", - сказал я.
  Она послушно закрыла глаза.
  Я ушел, аккуратно прикрыв за собой входную дверь. Щелкнул автоматический замок, и жар прошедшей ночи остался за непреодолимой преградой. Подъезд встретил прохладой, улица заставила зябко передернуть плечами, а пеший путь домой окончательно отрезвил. Мозг включился.
  Было бы здорово, если Настя, проснувшись, подумает, что ночь со мной ей приснилась. Из возможных развитий событий этот вариант был наилучшим. Для всех. Кроме моей гордости. Черт подери, ведь было же все это, было, и еще как было!
  А рассказать никому нельзя. На меня глянут как на вруна или озабоченного психа, и однажды Настины приятели объяснят где-нибудь в темном месте, что нехорошо возводить на чудесную девушку гнусные поклепы. Настя и Кваздапил, феерическая роскошь и тоскливая несуразность, огонь и вода в одной постели - кто поверит в невозможное?
  Честно говоря, я бы сам не поверил.
   Приятели потихоньку вставали, проклиная весь белый свет, мешавший насладиться заслуженным отдыхом. Сейчас комната напоминала вольер для коал и ленивцев. Согбенные фигуры поднимали себя с помощью мата и строго в порядке очереди плелись в сторону ванной. Зато оттуда выходили совершенно другие люди. Именно люди, а не унылые силуэты и оболочки.
   - Мы - в клуб, - проинформировал меня один из сокомнатников. - Пойдешь?
   Он встал следом за мной и уже преобразился.
   - Чего я там не видел?
   Меня резонно осадили:
   - А чего ты здесь не видел?
   - За пребывание здесь не нужно платить.
   - Деньги кончились? - догадался приятель, в этот момент поливавший себя одеколоном, от запаха которого сам едва не задохнулся.
  - Одолжу! - предложил другой. - Мне вчера аванс выдали.
   - Не надо, - сказал я, укладывая вещи для поездки домой.
   - Домой едешь? - дошло, наконец, до всех.
   Тот дом, откуда каждый приезжал, оставался домом, а эту квартиру столь высоким статусом награждали редко, лишь в силу острой необходимости. Две состыкованных спинками кровати вдоль одной стены, два скрипевших шкафа по другую и четыре кровати посередине, где личные и лишние вещи складывались, за неимением тумбочек, на пол под кроватями. По узким проходам пролегали дорожки из ковролина. Три стула тоже играли шкафов, по одному на каждую пару проживающих. Это дом? Нет это место пребывания - с личным пространством в виде полки и вешалки в шкафу и отделению в холодильнике. Вообще-то, Мадина права, шесть человек для однокомнатной квартиры - многовато, но мы привыкли. Теснота не замечалась, а плюсы такого существования, вызванные многократной экономией, перевешивают любые минусы. Об остальном всегда можно было договориться.
   От меня, наконец, отстали. Завязалась веселая перебранка, попутно приятели вспоминали, кто и что творил в кегельбане на прошлой неделе, а также не появилась ли у кого возможность пригласить девчонок в количестве от одной до бесконечности. Если точнее, то от бесконечности до хотя бы одной.
  Возможность, как я понял, отсутствовала.
  Дождавшись ухода раздухарившейся компашки, я сверился с расписанием электричек. Времени до отправления ближайшей - навалом, вокзал - в десяти минутах ходьбы, можно потешить себя редким удовольствием - в тишине и покое понежиться в горячей воде.
  По захламленности ванная комната превосходила спальню и кухню вместе взятые. Заваленная вещами стиральная машина по одну сторону, пожелтевшая раковина умывальника по другую, сверху белье на веревках, натянутых между стенами, сзади, на внутренней стороне двери, полотенца на изображавших вешалки гвоздях, а впереди оставшееся место занимал коричневевший потеками зев пластиковой ванны. Если закрыть за собой дверь, то, встав на пятачок зеленого кафеля, без угрозы что-то уронить даже рук не поднять.
  В ванне валялись брошенные кем-то грязные брюки. Я убрал их в полиэтиленовый пакет, сполоснул белую посудину, набрал воду и, раздвинув сушившееся на веревочках белье, наконец, погрузился в нирвану. В нирваННу - раскинув повисшие плетьми руки и выпиравшие из океана блаженства острова коленей. Пейзаж просто чудесный. Какие Мальдивы, какие Канары, вы о чем? Полная ванна горячей воды и никого рядом - вот высшее удовольствие! Голова откинулась на холодный бортик, глаза закрылись. До чего же хорошо...
  В притворенную дверь ванной комнаты раздался стук.
   - Можно?
   Разморенный и расслабившийся, я собрался заорать на кого-то из вернувшихся, однако, не дожидаясь ответа, сразу вслед за стуком ко мне беззастенчиво ввалился...
  Неправильно сказал. Потому что...
  Мои глаза полезли из орбит, а рот немо разевался по-рыбьи в поисках приличных выражений: излом черных бровей... узкие скулы... четко очерченные губы...
  Обладательница давно отмеченных мной длинных ног и вкусных подробностей, которой скорее пристало быть усладой повелителя Блистательной Порты, стояла передо мной во всем тщательно отрепетированном, вымученном у зеркала великолепии. Ее глаза искрились, губы расцвели улыбкой:
   - Привет. Это я.
   - Но как...
  Прикрывшийся ладонями, я ошалело смотрел на Мадину как на привидение. Она по определению не могла тут оказаться: не знала, где живу, не могла миновать запертой за ушедшими друзьями двери...
   - Нашла тебя очень просто: спросила, показали. На лестнице узнала, что другие отправились играть в боулинг, а ты отказался.
   - Я домой собираюсь. К родителям. Готовлюсь, вещи собираю.
   - Помочь?
   - Не надо! - Я испуганно дернулся, не зная, что еще взбредет в голову непредсказуемой посетительницы.
   - Как хочешь. Женщины лучше умеют обращаться с вещами, вот и предложила.
  Стоя надо мной, одетая в накинутую на платье куртку Мадина разглядывала забитое вещами помещеньице, неотъемлемой частью которого являлся я - старательно прячущий хозяйство под решеткой скрещенных ладоней, в которых оно едва помещалось.
  Самое глупое и обидное, что почему-то именно я в этой ситуации чувствовал себя виноватым. Так не должно быть, но было.
  Я перешел в наступление:
   - Как нашла - понятно. А как попала внутрь?
  - Дверь была не заперта.
  Мадина вела себя так, будто ничего особенного не происходило, а мне было нестерпимо стыдно. Моя нагота, ее показное к этому равнодушие, иногда простреливавшее шаловливым намеком, что это не совсем так... Долго так не могло продолжаться. Лежа перед Мадиной, словно поросенок на столе кверху лапками, невыгодно для мнения о себе и некрасиво раскоряченный, я глядел на нее, такую шикарную, знойную, томную...
  Нет. Какая бы ни была, она - сестра друга.
  Впрочем, как женщина...
  Я судорожно сглотнул. При небогатом (до слез) опыте в этой сфере, до сих пор у меня не было такой красавицы даже в гостях, не говоря о большем. Даже в качестве друга. Обитательницы параллельного мира со мной не пересекались (во внеучебное время) и не имели желания пересекаться. Ответно я не жаловал их, называя пустышками и потаскушками. По большому счету Мадина в мое определение тоже укладывалась, хотя и с натягом. Представитель иной планеты почтил посещением наш серый скучный мир. С этим требовалось что-то делать.
   А для начала нужно прояснить непонятное:
  - Дверь в ванную не заперта, потому что незачем запираться, если я в квартире один. Как ты попала в квартиру?
  Придержав низ куртки, Мадина присела на бортик ванны и, поиграв бровями, игриво улыбнулась:
   - Сказала одному из твоих сожителей, низенькому очкарику, что у тебя остались кое-какие мои вещи, которые нужно забрать. Он без разговоров отдал свой комплект ключей. Вот, оставляю, чтоб не забыть. Передашь?
   Перед носом позвенела и упала поверх тряпок на стиральной машинке небольшая связка. Кокетливо поигрывавшая локоном Мадина вновь перевела взор на меня. Смущения - ни в одном глазу.
   Н-да, ситуевина. Вот из-за ожидания подобного родители и решили вернуть развеселую дочку домой. Вернуть в лоно вековых традиций, отдав замуж. Отдав второй женой, практически бесправной по действующим российским законам - но как иначе приструнить боевую любительницу жить на всю катушку, причем не свою?
   - А я скоро уезжаю, - печально вымолвила Мадина
  Онв опустила руку в воду и механически зачерпнула.
   - Знаю, Гарун звонил.
   - Уже? Быстро же растрепал, хотя не должен. Еще говорят, будто женщины сплетницы.
  - Я приглашен на свадьбу.
   - Жаль, что мне, в отличие от тебя, отказаться нельзя. С удовольствием поменялась бы местами.
   - Что думаешь по поводу многоженства?
   - Он и это раструбил?
   Она тоскливо смотрела, как вода стекает сквозь пальцы обратно в ванну. Затем процедура повторилась. Абсолютно голый я, находившийся ниже ватерлинии, беспардонную девицу вроде бы не интересовал, но это так кажется, иначе она не сидела бы здесь с упорством пса, ожидающего кормежки.
   Продолжая прилежно прикрываться, я высказал:
   - Тебя не смущает, что я перед тобой в таком виде?
   - Меня? - Она сделала большие глаза, ее взгляд ехидно переехал на мои руки, основательно задержался там, пристальный и изучающе-задумчивый, и через жаркую вечность вернулся на лицо. - Нет. А тебя?
   - Несколько да, поэтому не могла бы ты...
   - Конечно, могла бы! - перебила Мадина. - Какой разговор! - От нее искрило нездоровым озорством, от которого легко прикуривались бы сигареты и автомобили. - Понимаю, нужно быть в равных условиях, и чтобы тебя не смущать...
   Она сделала то, чего я не ожидал. Одно за другим куртка, платье и прочее полетело в сторону.
   - Мадина!!!
   - Сейчас-сейчас...
   В своем плачевном положении я не мог воспрепятствовать ничем, кроме гневных окриков, а они не работали. В несколько движений нахальная гостья осталась исключительно в природной одежде.
  - Вот так - хорошо? - Она влезла в воду со стороны ног, плюхнулась лицом ко мне между моих коленей, а свои перекинула мне через бедра.
  Верхнее отверстие ванны на миг захлебнулось, его заткнула откинувшаяся спина Мадины. Над моим животом свелись вместе белые коленки.
   - Теперь мы равны.
   Искательница приключений нашла их и здесь. Меня пробуравил горячий взгляд.
   - Вообще-то я имел в виду несколько иное... - проговорил я запоздало, чувствуя, как чужие ноги стискивают бока. Будь у меня лишних килограммов на пару больше - не поместиться нам тогда в одной ванной...
   Вот же, опять ванна. Вчера ванна и сбрендившая девушка, сегодня то же самое... Не многовато ли для еще не прошедших двадцати четырех часов?
   В новой диспозиции мои ладони оказались в опасной близости от никак не предназначенных для них чувственных безобразий.
   - Но ведь так тоже не плохо, согласись? - нервно хихикнула Мадина.
   Естественно, что она тоже чувствовала себя не в своей тарелке, но отчаянно храбрилась.
   Если называть вещи своими именами, то она была в моей тарелке. Теперь мне понятно, почему медведи из сказки так ополчились на Машу. "Кто спал в моей постели?! Кто ел из моей тарелки?!" Пусть Маша пришла сама, а ее возраст и внешние данные могли показаться медведям достаточными, чтобы женить на ней, скажем, сыночка (это же сказка, там все в конце концов женятся), но медведи и человек - разные виды! В переводе со сказочного на доступный - разные люди. Категорически разные. Сказки - ложь, да в них намек.
   Я проворчал:
   - Что плохо, а что хорошо, определяет воспитание.
   - И окружение.
   - И традиции. Имею в виду национальные.
  - У нас многонациональная страна. Будь я в восторге от обычаев гор, я осталась бы в горах. Возможно, после свадьбы я перееду в Москву. Все для этого сделаю. Четыре стены... - Жгучий взор с тоской пробежался по тесноте ванной комнаты, длинные волосы, понизу расплывшиеся в воде, отрицательно мотнулись. - Это не для меня. Я вижу свое будущее по-другому.
  Кто же тебя спросит, хотелось сказать, но это уксус на кровоточащую рану, и я вернул собеседницу в реальность:
   - Ты горянка, ты должна...
  - А ты не горец и не должен, - со злостью перебила Мадина. - Хватит о традициях. Скажи честно, тебе нравится? - Весомые достоинства взвились, словно белые флаги капитуляции, а ладони хозяйки с чувством огладили демонстрируемые подробности. - Скажешь "нет" - я сейчас же уйду. Но если соврешь...
   - Как же ты узнаешь, что я вру?
   - Заставлю убрать ладони.
   И Мадина поняла, что раунд остался за ней.
   - Как мне теперь смотреть в глаза Гаруну? - хмуро осведомился я.
   - А как ты в них смотришь, зная, что больше половины твоих сокурсниц он видел в еще худшем виде? Заметь, я употребила слово "видел", хотя могла бы другое, о котором ты, несомненно, догадываешься. Русский язык богат на емкие глаголы.
   Удар, что называется, под дых. Возражения увязли где-то между душой и горлом.
  Впереди за хрупкой шейкой текла водичка, плавали и извивались намокшие локоны. Встречный взгляд выжигал остатки здравомыслия как огнеметом. Мозги ушли в отпуск, по пустому черепу гулял сквозняк. Нет, одну мысль инстинкт самосохранения подкинул:
   - Как тебя отпустили?
  Подтекст прозвучавшего: тебя искать не будут? Если в таком виде найдут у меня...
   - Я не собачка на привязи, как бы другим этого не хотелось.
   Мы снова умолкли.
   Что я мог поделать - сейчас, когда слова не действовали? И вообще. Что же у меня за дни такие начались, критические? Вчера одно, сегодня - вот такое другое, чуть ли не хлеще прежнего. Что при таком начале будет дальше? И, кстати, почему для своих чувственных опытов безупречно сложенная хулиганка выбрала меня? Тихий, скромный, всеми позабытый, ничем особым не выделявшийся... Или именно отстраненность от общей тусовки сыграла роль? И моя репутация безопасного честного человека, который никому и никогда не раскроет чужих тайн? Или... своих тайн? Которые, как подразумевается, теперь будут?
   И все же. Мадина, к которой меня тянуло все сильнее, была сестрой друга и человеком другой культуры, пусть и не скрывала ироничного и даже высокомерного отношения к той культуре. Пусть она сама пускалась в самые непотребные авантюры - я не мог стать соучастником. Это как если бы сейчас на ее месте оказалась Хадя или моя сестренка. Даже представить невозможно. Как гей-парад в Грозном или открытый для всех желающих нудистский пляж в Махачкале.
   Впрочем, можно ли наших с Мадиной младших сестер в этом плане ставить на одну доску? Пройдет время, и насмотревшаяся телевизора, наслушавшаяся подруг, излазившая интернет моя Машенька однажды вполне даже сможет переступить бортик такой ванны, в которой будет плескаться кто-то из моих нынешних друзей. И они не посчитают это ненормальным. Таковы новые традиции, такова плата за свободу, которая есть у каждого, кто согласен отвечать за нее.
   Но Хадя... Никогда. Она и чужой мужчина в ванной, не муж, - это две разные вселенные.
   Хотя она очень похожа на старшую сестру внешне. Почти копия, только уменьшенная и смягченная. Резкие углы заменены плавными изгибами, дерзость во взгляде - кротостью и доброжелательством. И нет такой ценности в мире, какую я не отдал бы за то, чтобы вместо шалуньи Мадины моих ребер, бедер и голеней касалась ослепительно-солнечная Хадя...
   Фантазия отключилась, отказываясь даже воображать подобное. Хадя была не такая. Она даже теоретически не могла оказаться на месте аферистки-сестры. Повторяю - даже теоретически.
   Легкие случайные покачивания вернули меня от теории к практике. Покусывая нижнюю губу, колыхавшая воду нежданная собеседница проговорила с плутовским прищуром:
  - Мне хотелось сказать тебе одну вещь... ради которой, собственно, и пришла. Меня увозят, ты об этом знаешь, но ничего не делаешь.
  Я опешил:
  - В каком смысле?
  - А как же данное тобой обещание?
  - Какое?!
  Я едва не поперхнулся. Никаких обещаний не было! И не могло быть! Я не даю обещаний сгоряча, потому что привык выполнять каждое слово - каждое! - любой ценой.
   - Вчера, - напомнила Мадина. Ее очаровательная головка склонилась набок, забавно подергивая вверх-вниз красивыми бровями.
  Всплыло: "Ты мог бы украсть невесту?"
   Память перегрелась в режиме аврала: разве вчера дошло до обещаний? Нет, эта тема себя исчерпала, не начавшись. Тогда...
   Ччччерт!!!
   - Вспомнил? - Соблазнительная бесовка повозила ногами, создавая легкую волну. - Ты обещал рассказать о том, о чем мне поговорить не с кем, и как у тебя было... это.
   Для иллюстрации туманного понятия низ ее тела толкнул меня под водой. Касание нежных зарослей содрогнуло ожогом встречи нейлона с утюгом. Мадина взбудораженно замерла:
   - Ну? Ты ведь обещал?
   - Не обещал, а был подловлен на слове. И сейчас категорически не та ситуация, чтобы я мог говорить о...
   - А какая? Какая сейчас ситуация?
   Такая игра кошки с пойманной мышью могла продолжаться долго, потому что мышь была в трансе. В желании превратиться в улитку и спрятаться в непробиваемый недоступный домик.
  В своем новом состоянии я уже не мог просто встать первым и уйти, организм предал меня, ладоням не хватало места.
   - Не та, - уперто повторил я намного тише.
   - Другой не будет. - Мадина развела руками, а потом, не зная, что с ними делать, положила мне на торчавшие коленные чашечки, обрамленные чуть не вставшими дыбом волосками. - Ты это тоже понимаешь. А слово дал. Если ты мужчина - придется говорить сейчас.
   Выпад с последним обвинением был наивным и глупым до крайности, но погружением в детство с его взятием "на слабо" он заставил меня внутренне улыбнуться и вдруг протрезветь. Часть крови вернулась в голову и пнула ее, заставляя работать, и та, скрипя и сопротивляясь, приступила к обязанностям.
  Для начала надо понять главное: чего перешедшая все границы баловница ждала, когда залезла к обнаженному мужчине? О долгом отсутствии сокомнатников она знает не хуже меня, и ответ получался единственным, для меня неприемлемым. Надо прекращать комедию.
   - Ладно, раз уж так получилось, что слово дано, его нужно выполнять, - сказал я, рывком коленей скидывая с них девичьи ладони. - С одним условием.
   В ожидании подвоха Мадина напряглась, за темными зрачками начался мозговой штурм, который заранее готовился к новому раунду словесно-телесной баталии.
  Я объяснил:
   - Это произойдет на кухне за чашкой чая. То есть, ты сейчас немедленно встанешь, оденешься и выйдешь. Там и поговорим.
   Меня уничтожающе просверлила вспышка едва сдержанного гнева, и соседка по водоплаванию процедила сквозь зубы:
   - Условие единственное? Даешь слово?
   Я помедлил немного в поисках подводных рифов, грозивших пробоиной и полным крушением планов. Таковых не обнаружилось, и последовал кивок.
   - Тогда у меня тоже дополнительное условие. Совсем маленькое.
   - Не пойдет.
   - Это нечестно!
   - Нечестно ставить меня в некрасивое положение по отношению к моему другу и твоему брату, - парировал я.
   - Все равно, если ты не согласишься, то я не встану первой, - насупилась красавица, - наоборот, я восприму это как твое желание поглазеть на меня. Еще и обижусь.
   - Поглазеть?! Обидишься?! Ты?!
   - Скажешь, это не так?
   - Сдалась ты мне сто лет!
  В опровержение декларируемой позиции взгляд-изменник переметнулся вниз, на гладь матовых островов, подсвеченных лампой. Они контрастировали с Куинджевской чернотой намокших понизу темных прядей и дьявольскими магнитами глаз. Мадина знала себе цену и пользовалась этим, партия шла не на равных. К сожалению, это понимали мы оба. К сожалению для меня.
   - Да я вообще отвернусь или закрою глаза!
  И я отвернулся в сторону.
  Было бы куда. От себя не убежишь. Чего не видели глаза, чувствовала кожа и помнила память. Особенно не давала покоя родинка на груди. Надо же расположиться в таком месте, чтобы всегда быть на виду. Теперь, зная о родинке, разве смогу я забыть весь пейзаж при каждом взгляде завтра и всегда?
   - Хорошо, - сдалась паршивка, при этом явно замышляя что-то новое. - Закрой глаза обеими руками, и не подсматривать, договорились?
   - Догово... Стоп!
   - Нет, уже договорились! - всхохотнула Мадина, и ее ладони хлопнули меня по коленям. Понизу пошли теплые волны.
   - Нарочно, да? Нравится меня в угол загонять? Садистка!
   Довольно улыбаясь, Мадина пожала плечами:
   - Тогда возвращаемся к прежнему условию, в нем было, чтобы я встала, оделась и вышла. Но мне нужно еще вытереться. Это сделаешь ты.
   Белозубая улыбка ударила меня по глазам.
   Интересно, сколько бедолаг уже попало в сети вертихвостки, которую всемерно оберегали от подобного все окружающие, как свои, так и чужие. И как эти бедолаги выкручивались - тоже любопытно. Или... не выкручивались?!
   - Хватит. Это уже не игрушки.
   Поняв, что при любом раскладе придется унизительно вилять перед ней хвостиком во всех смыслах, я сделал простейшее, на что давно решался, но никак не мог. Слова еще вылетали, когда мои руки взялись за голени Мадины и толкнули назад. Нежный, но крепкий захват распался, тела расплелись, и меня, к восторгу Мадины представшего на секунду во всей красе, пулей вынесло за бортик Я похватал свои вещи, и дверь захлопнулась.
   Уф. Чертовка бессовестная. Как теперь в глаза Гаруну смотреть? Мадина нарочно хочет расстроить нашу дружбу, или это месть за что-то? Скажем, за недостаточное внимание. Фиг ее знает. Чего хочет женщина - того хочет Бог, а пути Господни неисповедимы.
  
  Глава 5
  Промакнувшись полотенцем из запасного комплекта, я натянул одежду на сырое тело и тревожно оглянулся на уж больно быстро вышедшую из ванны Мадину. Вместо прежних вещей на ней, спускаясь до середины бедер, мешковато висела белая футболка Игоря, самого длинного из моих приятелей. Мадина сняла ее с веревки, где та сушилась. Этой футболкой одеяние и заканчивалось.
  - Изображая испуганного кенгуру, ты намочил мою одежду, ей теперь надо подсохнуть. Владелец майки не обидится, что она опять стала немного влажной? Надеюсь, он не заметит, я потом повешу обратно.
  Мадина вытерла босые ступни о половичок и оглядела комнату, словно увидела впервые. Впрочем, допускаю, что это именно так. Когда вошла и обнаружила, что я в ванной, она могла влететь туда, не глядя по сторонам. В старинной песне звучало: "Первым делом - самолеты, ну а девушки - потом". Мадина жила по аналогичному принципу, перефразированному в гендерном плане: "Первым делом - желаемое, на остальное внимания не обращаем вовсе или вспоминаем о нем, когда не о чем поговорить".
  Мое жилище произвело впечатление. Спартанская обстановка. Ничего лишнего. Глухие занавески без всякого тюля (зачем он, вообще, нужен?). Шесть суровых мужских кроватей - мятых, пыльных, с кучей вещей поверху. На стенах - ни постеров с актрисами-певицами или другими голыми бабами, как любят одинокие парни, ни даже часов. Часы у каждого были в телефоне, а у самых крутых еще наручные. Портить стены запретили хозяева квартиры. Для всего лишнего были шкафы, а для самого необходимого - пол под кроватью у каждого.
  - Даже телевизора нет, - донеслась до меня невеселая констатация.
  - А зачем? - спросил я.
  Мадина не нашла, что ответить. Красивым шагом от бедра она прошлепала на кухню. Зашумел наполненный чайник, звякнули чашки.
  Кухня у нас - такой же, извиняюсь, свинарник, как и комната. Аскетично-спартанский, заваленно-грязный. Что еще ожидать от шестижды холостяцкой кухни? По одну сторону прислонился к стене колченогий стол с тремя табуретами (большее количество едоков кухня за один раз просто не вместит), и айсбергом выпирал холодильник. По другую кучковались неряшливые шкафчики, и несколько пакетов с мусором ждали оказии или восстания машин, в зависимости, что наступит раньше. Стальную раковину заполняла немытая посуда, что вполне типично для проживания одиноких парней, где любой рецепт, что начинается с "возьмите чистую тарелку" заранее обречен на выброс.
   Сейчас кухня преобразилась. Из окна поливало солнцем, но не яркий свет волшебно воздействовал на глаза и душу. Набор привычной мебели и предметов превратила в сказочный антураж девушка в одной футболке. Она - самое прекрасное, что когда-либо украшало это помещение. Да и соседнее тоже.
  Как бы ни возражал внутренний голос против присутствия здесь Мадины в таком виде, а душа и глаз, как я только что сказал, радовались. Гарун объяснял задачу сестры в скором браке так: "Только взор мужа радовать". Зрелище, открытое моим глазам, сообщало, что с этим у будущей семьи проблем не будет.
  По сравнению с Мадиной я имел вид предельно презентабельный. Рубашка, джинсы, под ними - трусы, на ногах - носки. Джентльмен. Только галстука не хватает, чтобы с полным основанием объявить: "Бонд. Джемс Бонд".
  Любоваться девичьими прелестями было приятно, но нежданное вторжение извне может поставить на двух жизнях жирную точку. Еще только размышляя о возможных последствиях я обнаружил себя вставляющим ключ в скважину замка. Теперь снаружи не открыть. Такое у нас не практиковалось, это была мера крайнего случая. Вдруг кто-то внутри не один и не хочет, чтобы его беспокоили?
  Конечно, об этом следовало предупредить по телефону, и никто бы в здравом уме не сыграл в третьего лишнего. Другое дело, что до сих пор этой возможностью ни разу не пользовались. Такая у нас компания подобралась. Первым делом - самолеты. Как бы ни мечталось об обратном.
  И все же слухи обо мне и Мадине ни к чему. Оценив расстояние от кухни до ванной, я вытащил и убрал ключ. Вернуться никто не должен, но если случится непредвиденное и дверь оживет скрежетом ворочаемого замка, то я успею затолкать гостью в ванную, а тому, кто придет, объясню, что сестра друга забежала за вещами и ей зачем-то срочно понадобилась ванная. Чем меньше подробностей, тем лучше.
  При чужих Мадина вряд ли выйдет из ванной без платья.
  На душе стало немного спокойнее.
  Когда я вошел на кухню, она опустила взгляд.
  - Прости, - донеслось едва слышно, - я хотела как лучше. Ты такой симпатичный...
   Я - симпатичный?! Никогда так не считал. И все, кто мне до сих пор встречался, тоже. Или я что-то понимаю не так, или ситуация резко накренилась в лучшую сторону.
  - И ты очень мне нравишься, - продолжила Мадина без промедления. - Уже давно. Еще когда маленькую защищал от всех, в том числе от брата.
  - Защищал? - удивился я.
  Память ничего не выдала по запросу. Слишком давно это было, и слишком многое произошло после. Старые впечатления забились новыми. У Мадины, видимо, замещения не произошло, или женская память устроена по-другому.
   - Не помнишь? А я помню. Долгие годы ты был моим тайным героем. И теперь, когда мы, наконец, встретились... Мне казалось, что я тоже нравлюсь тебе хоть немножко.
   Голос ее дрогнул, еще чуть-чуть - и начнутся слезы, хлопот не оберешься. И мне, недоуменно примеривавшему на себя невообразимую роль героя девичьих грез, пришлось успокаивать:
   - Конечно, ты мне нравишься.
  Влажные омуты вскинулись:
   - Тогда... в чем же дело?
   Вот оно, современное воспитание. Сначала запад пришел на север, теперь, как видно, и на юг. Цивилизация, мать ее свобода-равенство-братство, наступает. А если кто-то наступает, то одновременно кто-то должен отступать или капитулировать. Логика. То есть, здравый смысл.
   А он, здравый смысл, знает, что лучшая защита - это нападение.
   - Скажи прямо, чего ты хочешь, - отрезал я нам все пути назад.
   Мадина смутилась. Наконец-то.
   - Быть сегодня с тобой.
   - В смысле...
   - Ты правильно понял.
   - Глупости. Это невозможно, ты знаешь.
   - Совсем не глупости.
   - Ты выходишь замуж!
   - И что?
   Я сел от неожиданности, и хорошо что рядом оказалась табуретка. Мадина опустилась на соседнюю. Хоть за это спасибо, а то с нее сталось бы и на колени мне взобраться.
   - Как же будешь жить с мужем, которого придется обмануть?
  Невероятно, но в роли защитника изживших себя заветов старины глубокой оказался я.
   - Обмануть? Обман - когда человек не выполняет своего обещания.
   Ага, этот камешек размером с булыжник - в мой пожухлый огород. Но у меня имелось нечто более увесистое, чем запустить в ответ:
   - Разве обман ожиданий - не обман?
   - Ты о традициях, которые не дают житья нормальному человеку?
   - Я о традициях, по которым живут твои сородичи. Традиции твоих предков. Традиции, которые я со своей стороны тоже уважаю и не хочу нарушать.
   - Угораздило же меня родиться не в том месте... - Мадина скривилась. - Обмана не будет, хотя мне самой очень не нравится навешивание на меня выполнения давно устаревших требований. Но - пусть, раз так получилось. Что бы ты сейчас обо мне ни думал, а я храню девственность для будущего мужа и буду верна ему, чего бы это ни стоило.
   - Не понял, - не понял я.
   Уверен, что это бесподобно отразилось на моем лице.
   Мадина даже не улыбнулась.
   - Я - еще ни с кем. Да. И не собираюсь. Не делай, пожалуйста, такие глаза.
   - Ты только что сказала, что пришла...
   - Значит, ты подумал об... этом?
   - Господи, о чем же еще после таких заявлений?! - Я нервно встал.
   - Бедная у тебя фантазия.
   Мадина тоже поднялась и принялась мерить шагами узкий проход между мебелью и мной. Футболка, надетая на мокрое тело, красочно прорисовывала детали, причем в цвете. Белая ткань в намоченном виде совершенно не предназначена для сокрытия чего бы то ни было. Видна была даже родинка. Даже. Да.
   Я позорно молчал.
   После нескольких рейсов туда-обратно, незваная гостья замерла рядом со мной. Пришлось снова сесть, чтобы не быть проткнутым взглядом или чем-то помягче, но не менее убийственным.
   - Я не планировала делать ничего, что навредит будущей семейной жизни. - Мадина тоже села, но теперь впритык со мной, бедро к бедру. - Я не собиралась обманывать мужа. Ему нужно, чтобы невеста досталась девочкой? Я это обещаю. Причем, заметь, я гарантирую это по-настоящему, а не через восстанавливающую хирургию, как некоторые.
  Она явно ждала одобрения. Хотя бы кивка.
  Увы, не по адресу.
  - Разве это не похвально? - Мадина вновь стала напрашиваться на комплимент, решив, что я не понимаю всей глубины сообщения. - По-моему, это настоящий подвиг.
   - А Хадя? Она подобное тоже считает подвигом?
   - Хадя - другое дело. - Мадина недовольно качнула мокрыми волосами. - Ей ничего не нужно из того, что предлагает бурлящий вокруг нее яркий мир. А мне нужно.
   - Думаешь, ей не нужно? - с сомнением переспросил я.
   - Не нужно! - уверила Мадина. - Поэтому ждать ласк будущего мужа ей труда не составляет. А я узнала, как чудесно разнообразие, и для конкретной меня это подвиг. Если человеку запрещают кофе, разве он отказывается заодно и от чая? - Мягкое тепло, грозившее пожаром, придвинулось ближе. - Ты же знаешь, что и волки могут быть сыты, и овцы целы.
  Я резко ссутулился. На плечах непонятно как выросла гора и теперь сильно давила. До боли. Боль отдавалась в сердце.
  - Извини, может, я чего-то не понимаю, но в этом случае волки останутся сытыми баранами.
   Мадина подавилась смешком.
   - Классно сказал! - Ее ладонь хлопнула меня по колену. - Главное - что сытыми.
   - Плодить баранов - не мой профиль.
   Я отодвинулся от набивавшихся в дружбу роскошных бедер. Самое странное, что следовавшие от меня отказ за отказом не смущали собеседницу, задумчиво теребившую свои длинные локоны. Она либо принимала мои слова и поступки за проявление стеснения, либо просто не понимала, что отказ возможен в принципе. Но тогда... Озарение прострелило навылет:
   - У тебя уже есть такой опыт?
   Щелчок вскипевшего чайника заставил Мадину вскочить, она озорно поиграла бровками цвета вороньего крыла:
  - Ура, чай! Как договаривались, пришло время твоей исповеди.
  - Подожди...
  Но любительница горяченького уже отскочила и отвернулась, ноги приподнялись на цыпочки, пальцы в поисках сахара пошарили по верхам настенных шкафчиков. Законы физики никто не отменял, и вслед за поднятыми руками задралась футболка. Разговаривать о чем-то серьезном стало невозможно, мысли разлетелись. Я молча смотрел, как прилипшая футболка еще с минуту отказывалась возвращаться на место, пока ее владелица порхала, накрывая на стол.
  Что же я делаю...
  А что я делаю, если рассудить трезво? Ничего предосудительно.
  Просто попью чай с очаровательной мадемуазель и поговорю о былом. В меру сил и скромности выполню ненароком данное обещание, а затем отправлю проказливую гостью восвояси, что бы она там еще ни напридумывала.
  Так и сделаем.
  Кухня не отвратила Мадину от задуманного. Разобравшись в окружающем бардаке, она сотворила чудо, через пару минут все оказалось готово для небольшого пиршества. Две чашки со свисающими из них ниточками и вставленными ложками, сахар, найденные в хлебнице сухарики с маком - чем не романтический ужин для двух персон?
  На романтику не тянуло, хреновый из меня сейчас кавалер. Это искупалось удвоенной энергией бодро шлепавших по прохладной плитке напедикюренных ног, чья хозяйка, ничего не стеснявшаяся, кажется, не подозревала о существовании слова "нет". Подобные особы считают, что наивного "А почему?" достаточно, чтобы любая проблема рассосалась. Мне впервые пришлось встретиться с представителем этой породы столь непосредственно.
  Влажно выпуклая собеседница с интересом замерла:
  - Начнем? Жду.
  В предвкушении она залезла на табурет с ногами. На меня глядели пронзительные глаза и мокрая майка, черные пряди ветвисто склонились набок. Их ласково поглаживала ладонь, вторая лежала на торчавшей коленке.
  - Что именно рассказать? - Мой не выдержавший поединка взгляд скакнул в сторону, мысли разбежались, губы механически отхлебнули из чашки. Ежкин выползень, кипяток же!
  - Осторожно! - всполошилась Мадина. - Горячо!
  - Спасибо, очень своевременно.
  Закашлявшись, я отставил чашку.
  - О своем опыте, - напомнила Мадина о зависшем вопросе.
  Она приготовилась слушать со всем вниманием: облокотилась на стол, подперла ладонью щеку. Я почувствовал себя неуютно.
  - Хм. Это. В общем...
  Мадина молчала, ободряюще кивая головой.
  - Ну... - Я снова прокашлялся, некоторое время смотрел в потолок и, наконец, высказался по делу. - Про первый раз?
   Пауза ожидания, что мираж развеется или сон прекратится, надежд не оправдала. Раздалось поторапливающе-подзуживающее:
  - Угу.
  - Мы с приятелями...
  - В каком классе? Сколько вам было лет?
  - На втором курсе.
  Излом бровей увеличился, жадная до подробностей слушательница уточнила:
  - Ты же про первый раз?
  - Да.
  - Ясно. - Черные брови подпрыгнули и вернулись в обычное положение. - Слушаю.
  - Мы выпили и отправились к знакомым девчонкам.
  - Твоя была среди них? - упало новое требование деталей.
  - Моя? А-а, в этом смысле. Нет, у меня не было своей. По дороге мы основательно затарились пивом и водкой. Нам оказались рады, и наутро...
  - Стоп! - Ладонь Мадины отцепилась от щеки и с громом ударила об стол. - Подожди про утро. Сколько вас было?
  - Трое парней, трое девчонок.
  - Все ровесники?
  - Да.
  - Что же вы делали?
  - Пили. Всю ночь.
  Мадина хмыкнула:
  - Это понятно. А кроме?
  - Потом я ничего не помню.
  - Постой. Ты хочешь сказать...
  - Да, - признался я. - Все произошло по пьяни, и в памяти ничегошеньки не осталось.
  - А у тебя было с одной или?.. - Фраза оборвалась, глазки зловредной выпытывальщицы тонко сощурились.
   - Говорю же - не помню. Просто не знаю. Очень надеюсь, что никто в тот день не залетел, хотя меня, конечно, специально потом не информировали. Но и претензий не предъявляли. И счастье, что никто ничего не подцепил. Впрочем, говорю лишь за себя: мне повезло. Утром все проснулись в одной перевернутой вверх дном квартире. Валялись вповалку, грязные, противные. Я очнулся первым и ушел. Вот.
  Переведя дух, я потянулся за чашкой.
  Мадину исповедальный рассказ не устроил. Оона склонилась вперед, оба локтя уперлись в стол, голос понизился до тонов, которые можно принять не просто за недовольные, а за угрожающие:
  - В ту ночь у тебя вообще могло ничего не быть, твое "повезло" только подтверждает это, а ты обещал...
  - И выполнил, что обещал.
  Мои разведенные руки сотворили жест "сэ ля ви, дорогуша, ничего не поделать".
  Голова Мадины несогласно мотнулась:
  - Я просила историю, которая хоть как-то помогла бы в жизни новыми знаниями.
  - А я про что? Очень поучительная история. С тех пор я практически не пью. Можно сказать - судьбоносная история.
  - Не принимается.
  - Остаюсь при своем мнении. - Я лукаво подмигнул: мол, подловила хитростью, хитрость же прилетела ответно.
  - Мне нужно другое.
  - Тогда бартер. В твоем тихом омуте уже водятся чертики, которых прячешь. Меняю на них своих.
  - У меня совершенно другое!
  - Баш на баш. Или тоже рассказываешь об опыте в этой сфере, каким бы он ни был, или я сейчас же выпроваживаю тебя за дверь, считаю до трех. Два...
  - Стой! Ты плут и мошенник.
  - Сама такая.
  - Кваздик, ты ведь понимаешь: если кто-то узнает...
  - Кто-то, имеется в виду - кроме меня? А что ты ответила вчера, когда я предположил, что мои откровения могут уйти в народ? Дословно: "Слышал когда-нибудь, чтобы я трепала языком?" Я не слышал, и вот ты тут. Так же никто и никогда не слышал сплетен от меня. Будь это не так, вряд ли Гарун продолжал бы считать меня другом.
  По щекам Мадины поползли пятна, довольно быстро покраснела и шея. У выбранной не по размеру футболки при наклоне отвисла горловина, и проявления внутренней борьбы продолжили движение дальше. Мой застопорившийся взор пришлось срочно уводить.
  Родинка. Чертова родинка. Чертова девушка с чертовой родинкой на чертовой груди. Черт-черт-черт.
  А ведь я зарекался не чертыхаться. А попробуй тут не. Вот и.
  Мадина решилась.
  - С похожим вопросом однажды я обратилась к Султану, ты видел его вчера на вечеринке.
  Султан? Еще бы не помнить Султана. Окажись он чуть более адекватным, и не бойся Настя в таком состоянии остаться с ним наедине, крепкий парниша с мутным взором уехал бы с девчонками вместо меня. И не было бы в моей жизни столь незабываемого начала лета.
  На всякий случай я уточнил:
  - Родственник, который домогался Настю?
  - С какой стати ты его мне в родственники записал?
  - Из парней присутствовали только друзья и родственники, вот и подумалось.
  - Он другой нации и не больший родственник нам, чем ты. - Взгляд Мадины сверлил столешницу, что меня радовало: не люблю интимных откровений, если приходится смотреть в глаза. - Потому и выбрала. И по духу он мне ближе прочих: такой же безбашенный, но с диким самообладанием. Это качество бы нашему Шамилю, семья стольких проблем избежала бы...
  - Мы сейчас не о Шамиле, - напомнил я.
  Несмотря на бурю в душе и делавшую "ай-я-яй" деликатно устранившуюся совесть, которая издали с укоризной грозила пальчиком, взгляд упивался уютной белизной, тугой статью и выглядывавшими удивленными клювиками. И, естественно, гипнотизирующей, непередаваемо влекущей родинкой. Сердце отбивало походно-строевой марш, мышцы и нервы напряглись, и заворочались закованные в кандалы приличия монстры. Мадина была шикарна и ни на секунду не давала забыть об этом.
  - Султан сначала послал меня подальше, наехал с той же дурью, с которой носятся остальные. Пришлось смиренно слушать и кивать. Затем я пошла с козыря. "Ты меня знаешь, - сказала я. - Упорства мне не занимать, мотивы сильные, намерения серьезные. Если мою проблему не решишь ты, завтра это сделает другой. Хочешь остаться в пролете?" В ответ я заработала пощечину. И не одну. Я ничего не рассказала брату и снова пришла в общагу, где жил Султан. - Мадина победно улыбнулась. - Там он еще раз провел воспитательную работу, даже синяки остались. Я не сдалась, показала характер, и в следующий раз все было по-моему. Султан сам позвал меня к себе, провел в комнату так, чтобы никто не видел, и без глупой застенчивости рассказал по моей просьбе все, что меня интересовало, а потом и показал, научив делать мужчине приятно. Можно сказать, это был мой "первый раз".
  - Значит, он тоже твой "тайный герой"? - фыркнул я, вспомнив, с чего началось мое охмурение.
  Мадина не приняла язвительности:
  - Нет, просто он поступил по-мужски - дал слово и честно выполнил его. Теперь я кое-что знаю в этой области. Мало, но все-таки. Рассказать?
  - Не надо! - Мои руки сами вскинулись в останавливающем жесте.
  - Тогда твоя очередь, жду про настоящий первый раз, о котором помнишь.
  Вот дотошная.
  - Ладно, - сказал я. - Сразу после этого ты уходишь. Договорились?
  - Если снова не надуешь меня, то да, - весело согласилась Мадина.
  - На первом курсе...
  - Но ты же говорил... Обманщик!
  - Не влезай с лишними претензиями и все поймешь, - буркнул я. - На день рождения друзья подарили мне девушку по вызову. Так это звучало с их слов.
  Личико слушательницы резко сморщилось, словно вместо меда ей подсунули хрен.
  - Я только что въехал сюда, в эту комнату...
  - Какая из кроватей твоя?
  - Вон та. - Мой подбородок кивнул через дверь в сторону окна.
  - Фу, - сказала Мадина, отворачиваясь.
  Это "фу" явно относилось не к внешнему виду спального места, оно выглядело намного лучше соседних. Просто у слушательницы разыгралась фантазия.
  Я продолжил:
  - Узнав, что у меня еще не было женщины, приятели решили это дело поправить. Они скинулись на "подарок", перед моим приходом украсили комнату гирляндами, ироничными лозунгами и не совсем приличными рисунками. Мне закрыли глаза, девицу втолкнули в помещение, затем разрешили открыть глаза и оставили одних.
  - И? - подбодрила Мадина.
  - Девушку звали Каролина. Она старалась изо всех сил... но у меня ничего не вышло.
  - Совсем? - Только что морщившееся лицо просветлело.
  - Я не смог, хотя девица честно пыталась отработать плату.
  В собеседнице поднялась волна смеси удивления и сострадания:
  - Тебя настолько не интересует секс?
  - Почему? Очень интересует. - Глаза предательски нырнули в провисший ворот чужой футболки.
  Мадина заметила, ее губы растянулись в улыбке.
  - Но ты не смог. Потому что за деньги, да? Не по любви, а по обязанности?
  - Наверное.
  - Бедненький...
  Голые ножки скользнули на пол, и то, чего я опасался вначале, произошло: колени приняли растекшуюся теплом тяжесть, а на плечо склонилась чужая голова. Приникшая Мадина обняла меня вокруг груди.
  - А ты снова надул меня, - высказала она с тихим смешком. - Попытка не засчитывается.
  - Ты просила про один раз, получила про целых два. Мы более чем в расчете. Твоя очередь выполнять соглашение.
  - Эти "целых два" - ненастоящий, который помнишь, и настоящий, который не помнишь. Несерьезно. Давай про самый настоящий.
  Ее руки вдруг обрели твердость. Мне это не понравилось.
  - Мадина.
  - Что?
  - Если не хочешь быть вышвырнутой с применением силы - оденься. Меня твой вид...
  - Возбуждает?
  - Нервирует.
  - И только?
  - Нервирует как раз потому, что возбуждает. - Чтобы не попасть в очередную ловушку, я бил правдой, никакие намеки и ложь не окажут столь же сильного воздействия. - Ты роскошна и соблазнительна, но у нас с тобой не будет ничего, что не умещается в понятие дружбы.
  Через сопротивление я поднялся на ноги, прижавшееся тельце повисло на миг, но ему пришлось опуститься на пол.
  - Глупый. Тогда нам совершенно нечего будет вспомнить.
  - А зачем? - спросил я.
  Руки отдирали от себя прилипшее существо, но взамен одного щупальца вырастало другое. Мышцы отказывались работать в полную силу, собственный организм предавал меня, выступая на стороне противника. Противник это прекрасно чувствовал.
  - Как зачем? Зачем люди тратят свои жизни на поиски радости и счастья?
  - В обход совести ни одна радость не принесет счастья.
  - Говоришь, как столетний дед. - Мадина по-прежнему не признавала слова "нет". Она привыкла добиваться своего. Любой ценой. - Кстати, а оказанная другому помощь принесет счастье?
  Соперница оказалась подкованной в словесных битвах, того и гляди, вырвет победу в споре, о котором буду жалеть всю жизнь. Впрочем, жалеть буду в любом случае, этот вывод лежал на поверхности, потому так много в мире Дон Жуанов и так мало святых. В святые я не стремился. И Божьего гнева не боялся, хотя небеса упорно испытывали меня на прочность. Они будто желали получить повод для такого гнева, я же просто хотел оставаться собой, балансируя между моралью и расчетом в лучшей из точек равновесия - в мире со своей совестью.
  Столетний дед, говорит? Пусть так. Человек, который сумел столько прожить, редко ошибается.
  - Мы договорились, что ты сразу уйдешь. - Борьба рук и тел продолжалась. - Еще минута, и я не выдержу. Уходи.
  - С удовольствием задержусь на минутку.
  Мелодия "Лезгинки" заставила обоих вздрогнуть. Мадина бросилась к сумочке, звонивший телефон взвился к уху, разговор пошел на своем языке. Пока одна рука держала трубку, вторая на ходу стаскивала футболку.
  Моему стыдливо следившему взгляду нахалка успела даже подмигнуть.
  Я был рад звонку.
  Кажется.
  Скажем так: частично.
  Сейчас, когда в ситуацию вмешалась судьба и решений от меня больше не требовалось, на душе стало пусто, как перед матчем любимой команды, который вдруг отменили.
  Выиграл ли я этот раунд или проиграл? Непонятно. Совесть говорила одно, тело - другое. Время покажет, что важнее.
  - Родные мотивы - родной крови. - По окончании разговора отключенный телефон полетел в сумочку, Мадина кинула в меня снятой футболкой и понеслась к брошенным вещам. - Гарун скоро вернется домой, нужно бежать.
   Дверь в ванную, где она одевалась, принципиально осталась открытой. Неуемная авантюристка поражала упорством в достижении целей. Направить бы его в благое русло...
   Не думаю, что Султан считает себя проигравшим. Может, и мне не стоит пенять на русло? Ведет в приятную сторону, от меня ничего не требуется, просто плыть по течению...
  - Помоги, - донеслось из ванной.
  Извивавшаяся Мадина втискивалась в надеваемое через голову платье, которое руки стягивали вниз по фигуре. Мне под нос выставилась спинка, где требовалось застегнуть молнию. Я молча вжикнул и сделал шаг назад. Мадина ожидала как минимум объятий, но приняла реальность. Сборы продолжились. Затем из ее уст упало слово, всего одно, зато какое:
  - Завтра.
  Ощущение - меня забыли в криосауне.
  - Что? - тупо спросил я.
  - Не придуривайся. Встретимся завтра.
  - Завтра меня не будет, уезжаю.
  Метавшийся по квартире вихрь, подхватывавший куртку и сумку, на миг застыл, ресницы обалдело хлопнули:
  - А послезавтра?
  - Минимум на неделю.
  - У меня есть твой номер, списала у Гаруна. Свой не даю, потому что брат иногда проверяет. Надеюсь, на звонки от неизвестных ты отвечаешь?
  Уметь бы тоже так брать быка за рога, чтобы бык чувствовал себя глупо и безысходно и мощные копыта покорно топали на поводу в нужную сторону.
  - Не уверен, что это хорошая идея.
  - Вообще или имеешь в виду звонок от конкретной меня?
  - Какая же ты умная плюс к тому, что красивая.
  - Это ты обо мне еще не все знаешь.
  Мадина обежала себя взглядом - все ли в порядке.
  - Волосы не высохли, - напомнил я.
  - Неважно. - Из ее сумочки появился головной платок, под которым спрятались последние улики.
  На меня снова глядела гламурная фифочка, узкое платье подчеркивало дары природы, звал на безумства вызывающий взор, а плотоядный оскал обещал не выпустить живым. Кожаные куртка и сумка казались выпотрошенными жертвами. Лишь скромный головной убор нарушал композицию.
  - На Хаде платок смотрится органичней, а тебе больше идут распущенные волосы, - сообщил я. Слово "распущенные" оказалось очень к месту. Как говорится. Не в бровь, а в глаз. - Вообще, странно видеть тебя в платке.
  - Скоро без него не увидишь.
  Скоро вообще не увижу, подумалось с тайным облегчением.
  Да, не увижу, уныло согласилось во мне что-то другое. А жаль. И какого черта, разве традиции приятеля, о которых пекусь - мои?
  Мадина еще раз проверила волосы.
  - Дома сразу пойду голову мыть, и никто ничего не заметит. - Ножки с красными ноготками вделись в туфли, а при открывании входной двери моих губ коснулся мимолетный поцелуй. - До встречи, Кваздик. Ты хороший и правильный, это правильно и хорошо, но нехорошо быть настолько правильным. Я над этим поработаю. Если успею. Не задерживайся у родителей.
  
  Глава 6
  После областного центра в нашей глуши оказалось тускло и тоскливо. Заняться нечем, пойти некуда. Первые впечатления от приезда улеглись, папа с мамой весь день на работе, сестренка трещала без умолку, сообщая новости, кто умер, кто женился, а кто из ее подружек с кем гуляет. До колик хотелось вернуться в самостоятельность, где никто не стоит над душой, а если встанет, то такого легко можно послать в пешее путешествие по известному маршруту. С близкими родственниками подобный финт не пройдет. Решение вновь уехать практически созрело, и тут раздался звонок на сотовый.
  Номер не высветился. Рука тянулась к телефону, призывно светившийся экран рисовал в мозгу соблазнительные картинки. Я сдерживался из последних сил. С первой минуты приезда душу рвали сомнения: что делать, когда Мадина позвонит? Именно "когда", никаких "если", я уже понял ее непробиваемую натуру. Летящий самолет не остановить, его можно только сбить. Или сесть на борт. Вопрос: люблю ли я кататься на автобусе без тормозов? Такой до нужной точки подбросит со всеми удобствами, но это, во-первых, даже не такси, а общественный транспорт, с чем, к сожалению, не поспоришь, а во-вторых, напоминаю, без тормозов, без серьезных травм соскочить не получиться. Но главное не это. Не забота о себе, любимом, электромясорубкой прокручивала мозги в фарш.
  Жизнь на Кавказе наложила отпечаток. Я жил двумя культурами и понимал обе. Каждая чем-то манила и чем-то отпугивала. Мне нравилась надежная патриархальность южных нравов, но одновременно нравилась легкость бытия у молодежи озападнившегося севера. С уважением относясь к одним традициям, я следовал более приятным другим.
  Мадина сделала тот же выбор. Следует ли осуждать человека, который думает как я?
  Все же во мне что-то воспротивилось, и кнопка разговора осталась не нажатой. Но и сбросить звонок это что-то не позволило, чтобы для звонившего сохранялась интрига. Дескать, я не ответил не потому, что не хотел (ведь хотел!), а просто не услышал. Не перезвонил, потому что номер скрыт. В следующий раз, мол, обязательно отвечу.
  Если это Мадина, следующий раз не заставит себя ждать. Хватит ли у меня воли еще раз?
  Брошенная на телефон подушка не помогла, уши еще долго слышали крик далекой души даже после того, как он умолк. Чтобы не терзаться, я выключил телефон.
  Еще один день прошел бессмысленно и бездарно. Вечером сестренка потащила меня гулять. Всего четырнадцать, а разговоры только о мальчиках. И мальчик, как выяснилось, уже имелся, во дворе нас поджидало нескладное чучело гороховое - в бейсболке, кедах, на джинсах дыр больше, чем ткани, поперек куртки надпись по-английски с примитивно тупым слащавым текстом. Парнишка сидел в круглой беседке, скрытой гаражами и деревьями. Идеальное местечко для молодежи, которая ищет уединения.
  При моем появлении вид у пацана стал испуганным, что немного успокоило: опасности в нем не чувствовалось. Ненавижу дерзких и борзых, если дело касается близких мне людей.
  - Саня, это Захар, он почти на год старше, живет в соседнем доме и занимается каратэ.
  Чтобы не отвечать на лишние вопросы, сестренка называла меня просто Саней. Родительское Ксаня напоминало ей Ксению, и я не возражал.
  Парень недовольно протянул:
  - Про каратэ не совсем правда, я только начал.
  Честность - это хорошо. На правах брата, ответственного за порхающее рядом юное создание, я оглядел кавалера с нарочитой придирчивостью. Из-под кепки торчали темно русые патлы, уши оттопырены, лицо никакое. Именно так, никакое, и точка. Ни глупое, ни умное, ни наглое, ни забитое. Щеки, которые у сестренки во время разговора жили собственной жизнью, пластичные и растягиваемые, как меха гармошки, у начинающего каратиста оставались неподвижными, словно гипсовые. Тонкие губы крепко сжаты - будто боялись, что вылетит что-то непрезентабельное. Захар ожидал нас
  С апломбом королевы двора Маша объявила непререкаемым тоном:
  - Мы погуляем немного. Если что, скажешь родителям, что я весь вечер с тобой была?
  Вот так. Растет сестренка. А я о чужих беспокоюсь.
  - Машка, не в службу, а в дружбу, сгоняй домой за моим телефоном, я его под подушкой забыл.
  - Хочешь с Захаром с глазу на глаз поговорить? Только не пугай сильно, у меня не так много ухажеров, как у Ирки Северцевой.
  Вообще-то, позыв был другой, но о нем я никогда не сказал бы вслух.
  - Беги, разберусь.
  Захар с тоской проводил глазами умчавшуюся Машеньку.
  - Нотации читать будешь? - скривился он, едва я приблизился.
  - Зачем? Никаких проблем, вы оба взрослые люди, и сами все понимаете.
  Металлическая беседка скрипела проржавевшей крышей, мы с Захаром сидели друг против друга на затертой круговой скамье и смотрели в разные стороны. Пахло краской (неподалеку древний дед красил балкон) и сигаретным дымом, безоблачное небо радовало теплом и штилем. Лето. Привычное. Родное. Чудесное. Я словно вернулся в детство.
  Машка обернулась пулей, из открытой двери подъезда уже слышался приближавшийся топоток. Сестренка явно не хотела оставлять меня с поклонником надолго. По лицу Захара расползлась довольная улыбка, и я завершил речь:
  - Только помни, что сестра у меня одна, и ты у себя один. Спасибо.
  Последнее предназначалось бурно дышавшей Машке, которая протягивала телефон.
  Двор пустовал, лишь у дальнего подъезда судачили о чем-то срочном и невероятно важном три старушки, около гаражей полная женщина выгуливала болонку, и вдоль пятиэтажки напротив нашей еще одна женщина, беременная, в джинсовом комбинезоне, медленно катила перед собой коляску. Асфальт дороги без бордюров сразу переходил в "клумбы", если так можно назвать участки под окнами, где росли березы и корявые кусты. Из соседней "хрущевки" истошный женский вопль позвал какого-то Федю, женщине ответил мальчишка из окна в другом подъезде: "Сейчас приду!"
  Обычная жизнь. Ничего не изменилось. Впрочем, во времена моего детства звали Васю. Я не сомневался, что до темноты зов раздастся еще не раз, и каждый раз ему так же звонко ответят "Сейчас приду!" Меняются имена и фасоны одежды, но не провинциальные дворы. Любопытно увидеть это как бы со стороны. Представляю, как на мою жизнь студента в областном центре (бурлящем котле событий нашего региона) поглядел бы столичный житель. Наверное, он тоже не впечатлился бы. На ярко-белом серое кажется черным. Но радовало, что этот природный закон работал и в обратную сторону.
  - Ну, мы пошли. Не забудешь, что обещал?
  - А я что-то обещал?
  Машка свела брови в одну ровную короткую полоску:
  - Сказать родителям!
  - В смысле - соврать, что ты была со мной?
  - Ага. Не забудь.
  Молодежь отправилась по своим молодежным делам куда-то за гаражи, откуда дорога через арку выводила в соседний микрорайон, а я включил аппарат. Руки почему-то дрожали. Пульс бил в голову. История вызовов сообщила, что скрытый абонент перезванивал еще трижды. А совсем недавно пришло текстовое сообщение с номера, который не шифровался: "Как насчет еще раз в картишки перекинуться? Мухлевать не буду, обещаю. Завтра после шести у меня".
   Этот день оказался одним из самых длинных в моей жизни. Она, то есть жизнь, налаживалась.
   Настя. Солнце нашего курса. Чувственному чуду стоило лишь поманить пальцем, чтобы у ног грохнулись штабеля желающих, а ей захотелось повторения со мной. В прошлый раз поддатой сокурснице изыски не требовались, а остальным мой неутоленный энтузиазм обеспечил ее полностью. Выходит, я произвел впечатление, и лишние кило никакого значения не сыграли. У нее самой лишнего хватает, которое в определенные моменты совсем не лишнее. Пересмотренные фото заставили сглотнуть и опасливо рыскнуть глазами по сторонам.
   Это оказалось своевременным: сестренка с мальчиком повстречали друзей, теперь вся компашка возвращалась. Кроме Машки и Захара там имелся расхлябанный детина с дурной отвагой в глазах, явно младше меня, примерно призывного возраста. Он вел двух девчонок, держа за талии. Захар, обладатель только Машиной талии, люто ему завидовал, негодник.
   Вышагивавший между девушек кусок самомнения важно объявил спутникам:
   - Там какой-то жирдяй наше место занял.
   - Сам ты жирдяй. Еще Дашку жирдяйкой обзови, увидишь, что она скажет. - Машенька кивнула плотной высокой девушке, ведомой слева.
   Та не встала на ее сторону, вместо этого напряглась и смутилась. Видимо, вес, казавшийся лишним, ее, как и меня, очень нервировал. Больную мозоль трогать не стоило. Не дождавшись поддержки, Машка помахала мне рукой.
   - Это мой брат.
   Светлая, курносая, смешливая, сестренка имела благостное личико совершеннейшего ребенка, случайно оказавшегося в теле женщины. Сейчас она мне напоминала Хадю - такое же наивное мягко-хрупкое создание с женственными обводами и прочими необходимыми выпуклостями. В обеих чувствовалась подростковость, только Хадя благополучно вплыла во взрослость, а Машенька застряла на границе. Наша мама не из худеньких, а дочери почти всегда похожи на матерей, и подумалось, что прежде чем достичь маминых результатов, Машенька станет этакой Настей - златокудрой бойкой пышкой, по которой будут сходить с ума сокурсники. Пока по ней сходил с ума только Захар, да и тот периодически косился на приведенных приятелем более созревших особ.
  Мое поколение, с которым я здесь играл, дружил и дрался, разъехалось - по учебе, по работе, в армию. Кто-то загремел в места не столь отдаленные. Кто-то женился и переехал. Во дворе обосновалась новая компания. Они еще не подошли, а в глазах уже читалась свойственные юности неловкость, вспыльчивость, колючая отчужденность и вымученное нахальство. Верховодивший долговязый парниша с раздраженно прищуренными глазами отличался худощавостью, но выглядел спортивно. Одет он был стандартно-неприметно, объяснялось это просто: в нашем городишке любое выделение из толпы рано или поздно каралось.
  Девицы были примерно его ровесницами. Рыжая худышка с чутким носиком, похожая на выискивающего добычу хорька, первой вырвалась из объятий, ее хлипкий задик оседлал перила беседки. Когда девушка села на парапет, даже проминаться было нечему, ничего не облегло и не свесилось. Мне снизу вид открывался хороший.
  Вторая - антипод предыдущей. Большая и плотная, пухлощекая, крашенная в цвет свежевымытого катафалка. Чернотой напоминала Мадину, волосы тоже просто спускались на плечи, но краска и естественность - разные вещи. Одна была, другая казалась. Лопающийся от содержимого бюстик брюнеточки звал на подвиги, крупная фигура дышала чувственностью, однако во взгляде пряталась некая конфузливость за свой внешний вид и все, что здесь происходит. Девушка словно стеснялась этого, хотя, допускаю, всего лишь внутренне посмеивалась. Серые глаза как бы говорили: "Видите, уважаемый, чем дети тешатся? И мне приходится, я же с ними".
  - Какой у тебя брат. - Обе девушки смерили меня озорно-заинтересованными взглядами, демонстративно ушедшими в плотоядность. - Познакомь.
  Такое внимание к моей персоне сестренку обрадовало, подростки обожают, когда случается повод чем-то возгордиться.
   - Саня, это Данила, а это Ната и Даша.
   Данила нехотя снизошел до рукопожатия, девушки кивнули. Рыжий хорек оказался Натой, а Дашей звали крупную брюнетку. Данила распростер длинные руки, как Христос над Рио-де-Жанейро:
   - Звезды нашего двора: Маша, Даша и Наташа. Не имена, поэма!
   - Беседка превращается в трехзвездочную, - пошутил я.
   Только рослая Даша чуть растянула губки, остальные не поняли или проигнорировали. Компания унылой змейкой втянулась в беседку. Я занимал место справа у входа, и Маша плюхнулась рядом чуть дальше, между мной и спешно подсевшим Захаром. Даша томно расположилась напротив меня, по левую сторону входного проема, около Наташи, висевшей на перилах как птичка на жердочке. Розовое пятно трусиков выглядывало из-под юбочки, задранные коленки этому сильно способствовали. Нахалку такие мелочи не волновали, хищный взгляд оглядывал меня придирчиво, с ног до головы, с профессионализмом оценщика, определяющего стоимость принесенной безделушки. Дескать, а вдруг под неказистой поверхностью сверкнет драгоценность? Тогда важно не упустить. А пока не сверкнула, нужно быть готовой к любому развитию событий. Для этого - на все намекнуть и ничего не обещать.
   Данила стоял вне беседки, снова обняв обеих девушек, теперь за плечи.
   - Закурить будет? - спросил он меня.
   - Брат не курит, - влезла Маша.
   Мое общество сестренку немного напрягало, а Данилу злило: обе его подружки вдруг проявили интерес к более взрослому сопернику, противопоставить которому нечего. А Машеньке хотелось побыть в своем кругу. Мне так казалось. Поэтому я поднялся.
   - Пойду, наверное.
   Пробежавшийся по лицам взгляд поймал гамму чувств. Долговязый лидер удовлетворенно кивнул. Сестренка странно сжалась, но не возражала. Ее бой-френд-малолетка не знал, как воспринять высказанную идею, сам он моим соседством тяготился, но хотел слиться мнением с остальными. Зато обе девушки, большая и миниатюрная, однозначно огорчились. Крупная Даша перевела взор на Машеньку:
  - Почему не предложишь брату посидеть с нами?
  - А действительно, почему? - Сестренка обернулась. - Посидишь с нами?
  - Зачем?
  - Разве ты чем-то занят? - удивилась Машенька.
  Одновременно Данила съязвил:
  - Сразу видно старпера, ровесник такой глупый вопрос не задаст.
  После "старпера" во мне взыграло... или взбурлило... короче, что-то растормошилось. Зря парниша меня задел. Настя ждет меня только завтра, до завтра будет тянуться невыносимая бесконечность, и это бессмысленное время ожидания надо как-то убить. Почему заодно не подгадить малолетнему засранцу? Его понять легко: кому понравится, что в компании появился кто-то старше и, скорее всего, сильнее и умнее? Был бы вежливее, оставался бы царем горы, а теперь - поборемся. Жизненный опыт против наглости и самомнения.
   - Как говорил незабвенный Пятачок, до пятницы я абсолютно свободен.
  Я вновь вольготно откинулся спиной на решетчатую стеночку. Пригласили? Мучайтесь.
  Повисла тишина. Девушки ждали чего-то от парней, Захар, типичный "гамма", выбившийся в "беты" молчал в присутствии самцов более высокого ранга, а я, оказавшийся с Данилой в "альфах", инициативы не проявлял. Вопрос "Зачем?" облили сарказмом, теперь мое дело сторона.
  Машенька хоть и оказалась в компании самой мелкой, первой не выдержала.
   - Сыграем во что-нибудь?
   - Например? - чирикнула Наташа со своего насеста.
   Мерзавка. Хоть бы коленки свела.
   - В бутылочку!
   - С братом? - Данила поморщился.
   Маша хлопнула ресницами:
  - А что, брат у меня славный, я его с удовольствием поцелую.
  - Я тоже. - Наташа хитро подмигнула.
  - У вас тоже здесь брат? - пошутил я.
  - Разве меня много? - возмутился рыжий хорек на жердочке. - Прошу не выкать, если ты не мент, а я не на пенсии.
  - Зато меня много. - Даша сделала упор на слово "меня". Ее серые глаза наполнились горькой самоиронией, губки на миг поджались, словно она хотела заплакать. Секундный позыв миновал, передо мной вновь оказалась уверенная в себе молодая... ну, юная женщина, у которой все соблазнительное гордо выпирало и предлагалось как хлеб-соль дорогому гостю. - Разрешаю выкать, мыкать, тыкать и даже ейкать.
   - Ты за словами следи, - хохотнула Машенька, и мне в бок прилетел острый локоток, - а то Саня действительно тыкнет.
  - Так тыкнет, что только мыкнешь, - презрительно добавил Данила.
  - А то и мнекнешь, - поддержала Наташа, у которой подруга отобрала мое внимание.
  Ее тонкие губы раздвинулись в циничной ухмылке, глаза сузились.
  Я понимал, что за колючей ядовитостью пряталась обычная неустроенность, так свойственная подросткам. Мир еще изучается, ответные реакции не всегда понятны и непрогнозируемы, поэтому защитой выступала улыбочка, на которую легко списать все ляпы. Поняв, что вернуть к себе интерес можно только чем-то действенным, Наташа еще больше расширила мне вид на розовое пятно и вкрадчиво сообщила:
  - Наша Даша такая: почему бы не менякнуть, чтобы потом хорошо оттебякали?
  Это выходило за грань светской беседы. Сестренка напряглась, на меня скакнул ее беспокойный взгляд.
  - Не принимай всерьез, мы так шутим.
  Наташа пожала плечами, на которых по-хозяйски лежала рука Данилы:
   - Кто шутит, а кто нет. Когда меня тыкают, во мне все еёкает, я мыкаю, затем онкаю, сразу хочется васкать, ихкать и оникать.
   - Успокойся, все поняли, что ты прекрасно разбираешься в местах... в местоимениях. А я... - Даша картинно вздохнула. - Вот вечно я так. Брякну, не подумав, а потом расхлебывать. И ничего не поделать, слово сказано.
   Даниле категорически не нравилось происходящее. Легкий флирт постепенно перетекал за грань приличий, и пусть большинство не возражало, но местный заводила терял главенство. Он кивнул Захару, и из-под скамьи появилась пыльная бутылка из-под пива, будто специально дожидавшаяся там звездного часа. Переданная Машеньке, она вернулась на землю, в центре беседки закрутился волчок.
   - Захар! - Объявив результат, сестренка снова с силой провернула бутылку.
   На этот раз носик остановился между Дашей и Наташей, где позади стоял Данила. Его в расчет не взяли, началось выяснение, к кому из девушек ближе оказалось указующее горлышко. Большинством голосов кроме одного сошлись, что счастье выпало крупной Даше.
   - Единственный плюс быть толстым, - фыркнула Наташа, чью кандидатуру не поддержали. - Трудно промазать.
   Даша не была толстой, она просто плотная и рослая, вроде меня. На выпад она не отреагировала, и вместе с первым выигравшим они потянулись друг к другу, губы встретились.
   В мое время во дворе в бутылочку не играли. Наши пацаны кардинально не сходились в подходе к развлечениям и составляли разрозненные группы по интересам, делясь на любителей спирта, спорта и компьютеров. Вместе вставали только за честь двора. Дворовые девчонки были разновозрастными, одни таскали с собой мелких братьев и сестер и все время на что-то отвлекались, вторые крепко держались за своих парней, третьим категорически не нравились оставшиеся мальчишки, и они предпочитали кого-то со стороны. А с четвертыми никто не захотел бы целоваться даже под страхом смерти. Теперь я с недоумением смотрел, как парень моей сестры целуется с другой девушкой, а Машенька относится к этому совершенно нормально. Не понимаю современную молодежь.
   Нет, внутри у сестренки не все было в порядке.
   - Хватит уже, сколько можно. - Под ногами целовавшейся парочки она снова запустила стеклянный волчок, отчего подвинутые ребята едва не завалились набок.
   - Не виноватая я, он сам пришел, - возвращаясь на место, отшутилась Даша фразой из старинного фильма.
   Покрасневший Захар ладонью стирал с губ следы помады, Машенька надуто отвернулась от него.
   Второй тур указал на меня и снова на Дашу.
   - А я о чем говорю? - съязвила Наташа, глазами обрисовав огромную окружность, в которой подразумевалась удачливая подружка.
   - Красоте требуются жертвы, как сказал классик. - Даша мгновенно возникла перед поднимавшимся мной, словно ее телепортировали.
   Ростом мы оказались почти одинаковы. Близко посаженные глаза делали широкое лицо девушки еще шире, но при опускании взгляда иллюзия полноты терялась: плотно сбитое тело выглядело соразмерным и дышало женственностью. Чувственный, постоянно улыбающийся рот с удовольствием обтек мои губы. Ниже тыкнула грудь. Я мыкнул. Познакомившиеся языки оникнули. Игра местоимений оказалась чудесной. Превратившиеся в глаголы, они не дошли до вульгарности высказанного рыжим хорьком, но витали весьма близко к тем смыслам. Во мне поднялась теплая волна, губы и мысли стали горячими.
   - Пардоньте, дайте и другим сыграть. - Сестренка с лукавой улыбочкой раздвинула нас, бутылка вновь раскрутилась.
   Дыхание никак не выправлялось. Мы сели на места, но взгляды, словно магниты, нашли друг друга, серые глаза что-то выискивали во мне, мои рылись ответно.
  Игра? Ну-ну. Если игра, то совсем не детская.
   Данила думал с точностью до наоборот.
   - Что за детский сад? - Он скривил губы, затем сплюнул. - Следующий тур давайте с объятиями.
   Я с тревогой оглянулся на сестренку. Ее плечи виновато вздернулись:
   - Это же просто игра, Саня, ничего серьезного.
  Теперь выпало Наташе и Захару. Рыжий чертенок бодро соскочил с жердочки, руки обвились, тела крепко прижались. Два лица слились, поедая друг дружку с жадным прихлебыванием.
  - Достаточно. - Машенька хмуро полезла с бутылкой на середину, не давая победителям тура насладиться моментом.
  А я не сводил глаз с Даши. Она так же смотрела на меня. То, что происходило рядом, больше не трогало душу. Сестренка сама разберется с нерадивым дружком, ежу понятно (но, к сожалению, только не влюбленной малолетке), что он ей не пара. Во мне росло будоражащее возбуждение, в мозгу пульсировал вопрос: а надо ли куда-то ехать? Настя, это, конечно, Настя, златокудрый ангел грез, фантомная боль надеющегося организма. Однако здесь тоже что-то взрывоопасное прорисовывается. Когда на тебя смотрят так, это всегда что-то значит. Любопытно одно: сколько лет рослой соблазнительнице, чей возраст на взгляд не определялся. Ныне встречаются пятиклассницы, которых не отличишь от студенток. Машенька, конечно, может иметь в подругах не только ровесниц, но мне не хотелось неприятностей, тем более по месту жительства. В этом плане Настя выигрывала в надежности, жар воспоминаний влек к известному, и Даше теперь придется постараться, чтобы решение переменилось. Кстати, в данную минуту, на расстоянии вытянутой руки, его очень хотелось переменить.
  - Ну? - Сестренка бедром пихнула занятых друг другом победителей.
  Наташа не пожелала отлипать от покорно опустившего лицо и руки Захара.
  - Надоела ты со своей ревностью, - объявила она Машеньке. - Не хочешь играть - хотя бы другим не мешай.
  В раздражении ее хлипкая фигурка расправила крылышки и вспорхнула на любимый насест.
  А стеклянный указатель остановился на мне.
  - Ну, Саня, готовься. - С улыбкой сестренка вновь раскрутила бутылку.
   И вновь горлышко, как заколдованное, уткнулось в мою ногу.
   - Не понял. - Я обернулся к Машеньке, которой правила, к сожалению, хорошо известны. - Пропускаю, что ли? Или самого себя целовать?
   - Один момент...
   Зеленый снаряд вновь поднял пыль, превратившись в юлу. И в третий раз ткнул в меня перстом судьбы.
   Захар осторожно напомнил:
   - Правила бывают разные: кто-то вертит еще, у кого-то выбранным считается следующий по часовой стрелке...
  Даша встрепенулась, взгляд с надеждой обежал приятелей: именно она сидела через проход слева.
  Встряла Наташа:
  - Нечто необъяснимое - рок или Бог - указывает нам на героя дня. Пусть он сам выберет, кого хочет.
  Она поелозила бедрами по перилам, выставленные коленки упрямо глядели на меня. Кривизна тонких ног даже в сведенном виде не скрывала спрятанного. Скорее, намекала и предлагала. Рыжая бестия изо всех сил привлекала мое внимание, показывая, что не на ту запал, что очень рядом есть возможности не меньшие, пусть они и прячутся в глубине. Дашины прелести сами лезли в глаза; казалось, что любой ветерок их колышет, а небольшая встряска приведет к большому землетрясению. Рыжей стервочке приходилось доказывать, что она тоже соблазнительна. Хиленькие плечи переходили в маленькую грудную клетку, славную тугими пупырышками, которые казались такими исключительно из-за присутствия рядом объемистой рослой подруги. Из-за худобы сложение Наташи казалось больше детским, чем женским, но тощие ноги и узкий таз - тоже шарм своего рода, если им правильно пользоваться. Вот Наташа и старалась. Честно говоря, я назвал бы ее красивой, если б не оценивающее выражение риэлтора, которое делало лицо неприятным, а красоту сводило на нет.
  Между тем, все ждали моего решения.
  - Выбираю сестренку.
  Я склонился к Машеньке и чмокнул ее в гладенькую прохладную щечку.
  Маша воссияла новогодней елкой: как же, ее признали самой-самой в данной компании.
  - Извращенец, - проворчала Наташа, поиграв краем юбки, словно проветривая. - Выбирать для интимных игр родственницу - это инцест. Если не хочешь, чтобы о вас поползли слухи...
  Машенька побелела.
  - Правда, Саня, это неправильно, - просительно протянула она. - Мне приятно, но выбери другую.
  - Он уже выбрал и поцеловал, - с пакостливым удовольствием констатировал Данила.
   - Давай я тебя так же поцелую, и ты скажешь, считается это или нет, - отбрила Машенька.
   - К тому же, он не обнял, - тихо добавила Даша.
   Наши с ней взгляды снова пересеклись. И зацепились. Заискрило. Меня будто краном подняло, ноги сами шагнули вперед, руки призывно поднялись.
   - Тогда выбираю Дашу.
   - О-о, да тут новые отношения складываются. - Наташа закончила игры с юбкой, колени, наконец, соединились, взор потускнел.
   Объятия получились самыми настоящими, поцелуй - яростным, сладким и многообещающим. Тела проснулись, сознания поплыли. От наших действий распалились зрители. Донесся голос Данилы:
  - Давайте разнообразим. Со следующего раза выбранная девушка будет сидеть на коленях парня.
  Оторваться от нежелавшего свободы мягкого счастья было трудно, но я справился. И покосился на сестренку. Так дело не пойдет, пора прекращать провокации. Одно дело мы - взрослые и те, кто уже почти, и совсем другое - всякие шмокодявки, у которых на губах молоко не обсохло. Умненькая Наташа перехватила взгляд и что-то шепнула Даниле.
   - Молодежь, вы же куда-то шли, пока нас не встретили? Вот и идите, не мешайте дядям и тетям.
   Машенька надула губки, зато Захар вскочил с радостью. Они демонстративно медленно поднялись, чтоб оставшиеся почувствовали всю глубину их возмущения и своего морального падения, и отбыли. В беседке остались мы четверо.
   - Даша, крути, - распорядился Данила.
  Как я уже понял, ни Даша не была его девушкой, ни Наташа. При этом вся троица прекрасно чувствовала себя вместе, пока не появился я. Теперь девушки боролись за внимание нового кавалера, а недавний баловень судьбы ощутил себя обделенным.
   Видимо, в его голову пришла некая мысль, потому что он незаметно пошептался с девчонками, и обе нехотя кивнули. Игра продолжилась. Теперь со стороны Данилы неприятия не было, он словно подталкивал меня к более откровенным действиям.
   - Везунчик, - сказал он, когда при второй раскрутке горлышко остановилось около меня после застывшей в нетерпении Наташи, на которую оно указало первой.
   То, что, прикрытое розовым, недавно висело на жердочке и, после ухода Мали и Захара, лишь на минуту распласталось по деревянным доскам круговой скамьи, внезапно превратилось в вихрь, оно налетело и оседлало мои колени, моя шея попала в капкан, а чужой рот показал все, на что способны он и все другое, столь близко со мной еще незнакомое. Мои руки машинально сошлись в ответном объятии. Даша презрительно скривила губки, но глаз не отвела. Распыляясь под напором Наташи, я одновременно косился на вторую игрунью, которая вдруг улыбнулась и послала обнадеживающий воздушный поцелуй: "Все понимаю, и на все эти потуги найду, чем ответить". У меня вспотела спина.
  Пусть по сравнению с мальчишками двора я выглядел мешковато, зато весомо и солидно. Понимаю, почему вызвал ажиотаж. Имейся выбор, мне никогда не достичь такого успеха, но на безрачье и креветка омар. Как же приятно оказаться в нужное время в нужном месте.
   Бутылка вновь закрутилась, рыжий торнадо вернулся на место, а Данила вдруг резко вскинул голову. Я тоже обернулся.
  Возвращались Маша с Захаром, и делали они это максимально быстро. На обоих лица не было, они почти бежали, изо всех сил стараясь сохранить достоинство и не превратиться для окружающих в испуганных детей, которыми, в сущности, быть еще не перестали. Машенька едва не ревела, а ее кавалер мог спрятаться на фоне машины "Скорой помощи", если глаза закроет. У него даже губы побелели. Захар стал перешептываться с Данилой, а сестренка виноватой походкой гусеницы просеменила ко мне. Ее сложенные на животе пальцы теребили друг друга, а опущенные глаза пытались сквозь землю разглядеть на той стороне Америку.
  - Саня, тут такое дело... мы шли... мальчишки с соседнего двора начали меня задирать, а Захар ответил. Слово за слово... в общем, получилось, что он оскорбил их, и нашему двору забили стрелку. Через три часа в парке. А у нас все разъехались на лето. Оставшиеся сейчас все здесь - это Захар и Данила. Пойдешь с ними на разборку с соседями?
  - За них - нет. - Я выдержал паузу. - За тебя - да.
  - Спасибо! Я знала, ты настоящий брат!
  Девушки ревниво проследила за последовавшими сестринскими объятиями.
  Приятно чувствовать себя востребованным. Хорошее выдалось лето. Что ни день, то приключение. А лето только началось.
  Как пояснил Захар, противников будет человек десять, в основном малолетки, в нашем дворе такие даже за боевые единицы не считались. Я стал размышлять, могу ли рассчитывать на знакомых из своего круга. Старая дворовая компания распалась, новое поколение в количестве двух особей сейчас таращило глаза в надежде на чудо. Данила - парень не промах, иначе не вылез бы в лидеры. Захар - просто пушечное мясо, хоть и мнит себя каратистом. Точнее, его мнят. Я тоже не боец в полном смысле слова, если сравнивать с теми, для кого это профессия или привычное развлечение. Но за себя и, тем более, за сестру постою. Нескольких пацанят явно стою.
  Перебор в уме прежних приятелей ничего не дал, почти все, с кем я учился и дружил, сейчас далеко. Остались двое: обремененный близнецами молодой папаша, которого впутывать в неприятности не хотелось, и опустившийся одноклассник-выпивоха, связываться с ним выйдет себе дороже. В момент раздумий, на кого еще можно положиться, в кармане затрезвонило.
  - Здорово, братан, - понесся из телефона знакомый гортанный говор, - на вечер галстук не одолжишь? Намечается культурное мероприятие с возможными некультурными последствиями, а у меня, как назло, все либо порвано, либо отдано.
  Судьба подкинула идеальную кандидатуру, однако время играло против. Не получится помочь друг другу, хотя оба могли бы.
  - Я далеко.
  - Жаль. - Гарун на секунду задумался. - Насколько далеко? А то, может, все решаемо.
  - У родителей. - Я тяжко выдохнул.
  - Да, не близко. И энтузиазма не слышно. Наверное, скука смертная?
  - Не сказал бы.
  Что-то насторожило друга.
  - Так, выкладывай. Где ты и что делаешь?
  - Не поверишь: собираюсь на стрелку с малолетней шпаной.
  - Ты?! Как угораздило?
  - Из-за сестры.
  - Понятно. Куда подъехать?
  Вариант зубодробительно чудесный, но невыполнимый.
  - Не успеешь. - Я снова вздохнул. - Стрелка через три часа, а электричкой или автобусом со всеми их остановками в наш городок добираться дольше.
  - Адрес у меня записан, жди. - Дыхание друга сбилось, словно он куда-то бежал.
  - Говорю же: не успеешь!
  - Сейчас скорый поезд отправляется, он идет через твои чепыжи. Если поторопиться...
  - Гарун, он у нас не останавливается, здесь только электричка...
  - Возьму билет до ближайшей станции, а на вашей сорву стоп-кран, какие дела? Если опоздаю на поезд, возьму такси. Все, жди.
  Окружающие с удивлением смотрели на меня, медленно возвращавшегося в реальность.
  - Друг приедет. - Я спрятал телефон в карман. - Надежный друг. Одним хорошим бойцом больше.
  Девчонок мы отправили по домам. Начинались чисто мужские дела, где они только мешают.
  
  Глава 7
  - Если у каждого не будет с собой чего-то серьезного, нас замесят. - Данила повел нас к себе домой, в двенадцатиэтажку, которая высилась над тремя "хрущевками" двора, как тираннозавр над пожилыми крокодилами.
  Там даже лифт был. Пусть с обгорелыми кнопками и невыносимым запахом, но он работал. В нашем районе такое жилье считалось элитным.
  Мы вошли в добротно обставленную квартиру на третьем этаже.
  Введя нас в одну из комнат, Данила взялся за низ дивана, где у других хранится белье.
  - Саня, что предпочитаешь?
  В выдвинувшемся ящике внавалку лежали уличные средства защиты и нападения: велосипедные и обычные цепи разных размеров, в том числе с грузилами на конце, бейсбольные биты, кастеты, ножи всех размеров, от финок до тесаков-мачете. Особенно поразил диск циркулярной пилы, надетый на цепь. Не хотелось бы оказаться на пути.
  Я выбрал кастет: в ношении незаметно, в использовании просто, и, если что, легко избавиться. Захар сложил в карман велосипедную цепь. Сам хозяин арсенала повесил под мышку граненые нунчаки в самопальной кобуре.
  - Для твоего друга что-то взять?
  - Он сам по себе оружие. - Я задумчиво пожевал губу. - Но что-то вроде кинжала в тяжелой ситуации его порадует.
  Выходя, я окинул взглядом хоромы дворового лидера. Вроде бы нет ничего сверхъестественного для квартиры людей с доходом чуть выше среднего: всякие там шкафы-купе и комоды-пуфики, ковры с высоким ворсом и журнальный столик из резного дерева... Но одна вещь приковала взгляд.
  В мое время хулиганы жили хуже. Король двора и компьютерный просиживатель штанов - разные виды животной фауны, на моей памяти никогда не пересекавшиеся. Либо одно, либо другое, как иначе? Потому обладатель дорогого ноута, сравнимого по цене с небольшим автомобилем, вызвал уважение. Было видно, что аппарат стоит не для мебели. Не зря на Даниле девчонки пачками виснут, парень оказался многогранным. Что ж, потому и лидер. Или наоборот: лидер, потому и. У девчонок это на генном уровне - выбирать победителей по жизни.
  Четко в оговоренное время, когда солнце в очередной раз обиделось за что-то на Азиопу и уплыло за Атлантику, а тени стали длиннее своих обладателей, из двора через улицу показалась толпа малолеток. Их возглавлял крепкий бычок в кожанке поверх тельняшки. Они косились на нас, мы как можно равнодушнее разглядывали их.
  Одиннадцать человек лет от тринадцати. Один с крысомордым питбулем на поводке. Двое, не скрываясь, крутили в руках монтировки. У кого-то из карманной колонки на всю улицу горланила музыка, что-то наркоманско-матерное. Моральные уродики упивались пародией на крутизну.
  Каждая компания двинулась к близлежащему парку по своей стороне дороги. На пути неприятеля оказался магазин. Снаружи работали несколько мужичков в робах, они носили из уличного лотка на склад нераспроданные ящики с фруктами. На наших глазах шпана окружила работяг, к животам грузчиков приставили ножи. Несколько пацанят хватанули из ящиков разных вкусностей и умчались вперед. Ножи их старших товарищей были спрятаны, и задиристая ватага под музыку прошествовала дальше. У обалдевших грузчиков открылись рты, но не вылетело ни звука. Вздохнув, они продолжили работу, словно ничего не случилось.
   - Выпендрёжники. Это для нас демонстрация, - пояснил Данила. - Фрукты им на фиг не сдались, сейчас все выбросят.
   Так и случилось.
   В кармане завибрировал телефон, я поднес его к уху.
   - Не опоздал? - донесся голос Гаруна. - Ты где?
   - Около парка, где церковь.
   Послышались переговоры с таксистом и гудки. Через минуту друг выскочил из желтой машины - как раз, когда оба враждующих двора параллельными струйками вливались в разные двери ворот парка. Центральные створки всегда были заперты, никто и никогда не видел их открытыми. Внутри бронзовый Ленин глядел в светлое завтра, с поднятой руки туда же смотрели облюбовавшие ее голуби.
   Быстро познакомившись с моей командой, Гарун перевел внимание на вражескую, где его взгляд выцепил одного черненького.
   - Вон того армянчика знаешь? - спросил он меня
   - Никого не знаю. Почему думаешь, что он армянин?
   - Ты что, не на Кавказе вырос? Еще скажи, что аварца от кумыка не отличишь, совсем обижусь. Это армянин, сразу видно. - Он повысил голос. - Ара! Отойдем на пару слов, брат?
   Переглянувшись с компанией, носатый паренек пошел вместе с Гаруном к разделявшим нас деревьям. Как всегда у ребят с юга, они заговорили громко, с жестами, стоя настолько близко друг другу, что любой житель большей части страны почувствовал бы себя некомфортно. О чем говорили - непонятно, но вскоре они позвали Данилу и быковатого главаря соседей. Переговоры в расширенном составе завершились пожатием рук, толпа малолеток схлынула вместе с плотоядно облизывавшимся питбульчиком, а наша компания уселась на ближайшей скамейке. Не знаю, как у других, а меня просто не держали ноги. Как только прекратился выброс адреналина, сразу кончились силы, а мозги стали накидывать картинки, чем все могло закончиться в худшем случае. Крепок и славен человек задним умом.
   Гаруна подобные переживания не тревожили - то ли привык, то ли умело скрывал. Для умиравших от любопытства меня и Захара он провел информационный ликбез:
   - Мы с Сержиком поговорили по-землячески, я привел примеры, как надо жить, когда живешь рядом, и их ребята согласились, что не надо из мухи бегемота делать, если слонов не завезли. Короче, Данила от вашей стороны им подтвердил, что теперь мир-дружба-жвачка и полный бхай-бхай, ходите через дворы друг друга сколько влезет, только языки и руки не распускайте. Иначе приедут злые дяди, которые наваляют каждому, кто по-человечески общаться не умеет. Всем понятно?
   Судя по развороту лица, вопрос предназначался конкретно Захару.
   - Поня-атно, - процедил тот.
   - Завтра пойдешь извиняться. - Гарун поднял руку, останавливая готовое сорваться возражение Захара, у которого уже рот открылся. - Скажешь, что вспылил и просишь прощения. Это не западло, а ты, как мне сказали, действительно за базаром не следил. Они в ответ извинятся за то, что случайно обидели девушку, да еще в присутствии парня, который в ответ, само собой, не мог ударить в грязь лицом. Если что-то пойдет не так, звоните. - Он посмотрел на часы. - Ну что, Кваздапил, одолжи галстук, а то совсем опаздываю.
   - Все отцовские галстуки к твоим услугам! - Я сотворил жест дарения мира. - Все два!
   Кастет вернулся к хозяину, и, спешно распрощавшись с парнями, мы ринулись ко мне.
   После выбора галстука из гардероба, которым батя не пользовался со времен свадьбы, Гарун исчез, как метеор в ночи. Можно было уехать с ним, но друг торопился, а мне, наоборот, нужно любым путем дотянуть до завтра. Последние события намекали, что здесь время пройдет занимательнее.
   Увы, надеялся я зря. До самой ночи Машенька где-то гуляла, звонки остались без ответа, а в свое время спросить контакты у веселых девчонок я не догадался. Не идти же к Даниле за информацией о девушках, с которыми он сам гуляет. Траление сети тоже оставило без улова, подружки не нашлись ни среди студенток, ни среди старшеклассниц. Я пробовал везде, поскольку с возрастом Даши и Наташи не определился. Странно, что они нигде не светятся, для молодых и незамужних интернет - второй дом. Сетевая страничка Машеньки удивила тем, что в друзьях такие тоже отсутствовали. И среди друзей ее друзей. Неужели столь симпатичные особы не дружат с виртуальной реальностью? Покажи там Даша что-то из своего натурального, или Наташа улыбку без фальши, я бы лайкнул.
   В итоге вечер прошел в разговорах с вернувшимися родителями.
   - Как дела? - весомо спрашивал отец.
   - Нормально, - отвечал я привычно.
   Для бати этого было достаточно: сын в порядке, живет своей головой, проблемы решает сам. С чувством выполненного долга отец садился за стол уминать борщ и попутно качал головой, косясь на бегущую строку в телевизоре. Тот работал с выключенным звуком - мама не любила лишнего шума.
   С мамой краткость не проходила, ей требовались подробности, которые она считала важными:
   - Питаешься хорошо?
   - Изумительно.
   - Не ври. Будто я студенческой жизни не знаю.
   - Если знаешь, как я питаюсь, зачем спрашиваешь?
   - Мне же нужно знать, как живет мой сын. Кстати, сынок, девочка-то у тебя есть?
   - Мама!
   - Что - мама? Сорок пять лет мама. Вот у Лидии Степановны сын три года как женился. И у Варвары Никитичны. А у Олеженьки Розовского уже двойня.
   - Тебе внуки нужны или чтобы я был счастлив?
   - Конечно, чтоб счастлив. Но какое счастье без детей? Кстати, у Валентины Игнатьевны дочка сейчас колледж заканчивает...
   - Ну ма-ама!
   - Молчу-молчу. Но имей в виду. Алиной зовут. Такая хорошенькая...
   - Мам!
   - Все, ни слова больше. Но ты меня понял.
   Затем отец включил новости со звуком, а мама стала собирать мне в дорогу соленья-варенья. Я отправился спать.
   Отдельного помещения в двухкомнатной хрущевке для заскочившего на побывку отпрыска не предусматривалось, мне снова постелили в комнате, где последние четыре года царствовала сестренка. Заваленный коробками и тряпками двустворчатый шкаф, письменный стол у окна, две кровати по разные стороны - вот и вся обстановка. Из нового - только зеркало на стене, потерявшееся среди ярких плакатов. Плакаты тоже были новыми, мордочки смазливых мальчиков на них мне ничего не говорили. Какие-то поп-звездуны с "небрежными" прическами и слащавыми улыбочками, и в таких позах, что смотреть противно.
   Бардак в комнате после материнских угроз несколько уменьшился, но за время с моего приезда вновь достиг апогея. Машенька неудобств из-за всюду валявшихся вещей не испытывала. Наоборот, знание того, что стилус от планшета лежит под бело-розовым полосатым носком, который в свою очередь прикрыт джинсовыми шортиками, задвинутыми под кровать, после наведения порядка обнулялось и вводило в ступор. Возникало ощущение, что в знакомом компьютере сменили вид операционки: файлы где-то внутри, но попробуй найди!
   Взгляд пробежался по бумагам сестренки. Книжек практически нет, только старые учебники и несколько глянцевых журналов с глупыми советами. Никакого блокнотика или записной книжки тоже не нашлось, и зря я все еще надеялся на телефоны-явки-пароли Даши или, на худой конец, Наташи. Для развлечения годились обе, для большего - ни одна из них. Значит, в этот раз развлечения отменяются окончательно. Вот если бы залезть в Машенькин телефон, там наверняка имеются обе. К сожалению, телефон гулял вместе с владелицей.
   Кстати, о телефоне. Днем я заметил у сестренки крутой смартфон. Как она раскрутила родителей на такой подарок? У меня тоже аппарат неплохой, но раза в четыре дешевле. Надо сказать, чтобы не баловали девчонку, на эти деньги семья год проживет безбедно.
   Едва я расположился на раздвинутом ради меня диване, в комнату шмыгнула вернувшаяся Машенька.
   - Санька, спишь?
   - Цифры на часах, отсутствие света в комнате и моя поза под одеялом тебе ни на что не намекают? Тогда не сплю.
   - Отлично, а то боялась разбудить. Слушай, ты, оказывается, такой крутой! И друг у тебя крутой. И я теперь крутая, раз у меня такой брат. Данила аж зубами скрипит. А Дашка от тебя без ума.
   В темноте Машенька разделась и юркнула под одеяло. От ее кровати до меня рукой подать, можно разговаривать без опасений, что услышат родители. Я поинтересовался:
   - Она сама сказала?
   - Кто? - Улетевшие вперед мысли сестренки застыли в ступоре. - Что?
  - Даша. Что я ей нравлюсь.
  - Этого только слепой не видит. Она перед тобой и так, и эдак.
  - Мне казалось, это потому что более подходящего кавалера не нашлось. А "и так, и эдак" - это, скорее, о Наташе. Ей я тоже нравлюсь?
  - Такой большой и такой глупый. Натка просто злилась, что ты не на нее глаз положил. И Даниле хотела нос утереть: смотри, типа, какие парни мной интересуются, а приходится с тобой ходить.
  - Чего же она с ним ходит?
  - Как ты сказал - потому что более подходящего кавалера не нашлось
  - А Даша?
  - Что - Даша? - не поняла сестренка.
  - Она тоже "ходит" с Данилой?
  - При чем здесь Данила? Говорю же: ей нравишься ты, но если решишь подкатить, учти, она привередливая, ко многим липла, а затем, как узнает их получше, так сразу от ворот поворот.
  - Она местная?
  - Если в смысле, что не приезжая, как мы, то да, родилась здесь. А если насчет места жительства, то очень своевременный вопрос. На этой неделе она переезжает в город, где ты учишься, на все лето. Соседями будете.
   - Чем она занимается?
   - Учится.
   - Где?
   - Здесь, у нас.
   - Спрашиваю, в каком учебном заведении, на кого?
   Машенькин телефон разразился нежным журчанием.
  - Прости, это Захар. Я пообщаюсь.
  Пока парочка обменивалась текстово-смайликовыми любезностями и случившимися за полчаса новостями, мой уткнувшийся в подушку организм начал засыпать. В какой-то момент сквозь дрему донеслось:
  - Если Дашка попросит твои контакты - дать?
  - Почему нет? Только не обнадеживай ее, я тоже привередливый.
   Снились Даши и Насти, над всем царила хохочущая Мадина, тыча в рот пикантной родинкой, а в стороне тихо вздыхала и отворачивалась Хадя. В итоге я проснулся разбитым и недовольным, вставать не хотелось.
   В голове крутилось: а стоит ли уезжать? Даша - вариант не хуже Насти, которая поиграет со мной и выкинет. Здесь я могу сам поиграть. Правда, сестренка говорит, что подружка у нее с норовом, и предыдущие авансы ничего не стоят. От добра добра не ищут, особенно когда второе добро под вопросом. Строить с Дашей отношения и называться ее парнем я не собираюсь, сердцу милее такие, как Хадижат - скромные и надежные. Жаль, что рядом ни одной похожей на нее кандидатуры.
   Утро затянулось, а когда я, наконец, собрался, Машенька соблаговолила проводить на станцию. Это значило, что Захар чем-то занят, но подавалось как великое одолжение брату.
   На перроне было пусто, электричка уже стояла. До отправления оставалась пара минут.
  - Саня, ты уезжаешь от таких возможностей и при этом весь светишься. Чувствую, Дашка зря губу раскатала. Тебя кто-то ждет?
  - Нас всех ждет впереди что-то хорошее.
  Машенька фыркнула:
  - Ну-ну. Или кто-то хороший. Признайся честно: у тебя есть девушка, и ты едешь к ней?
  Впервые она спросила о моей жизни. До сих пор разговоры состояли из безостановочного треска о тупых подругах, не менее тупых парнях и невозможности нормально жить с людьми, которые тебя не понимают и во всем ограничивают. Вчерашний день, кроме вечера, и все утро сестренка только этим и занималась.
  Стоп, еще раз: тупые подруги и парни, жизнь с людьми, которые не понимают и ограничивают... Мозги вспотели: она рассуждает точь-в-точь как Мадина! Хорошо это или плохо? Это реально, и добавить пока нечего.
  - Нет у меня девушки.
  - А выглядишь, будто есть.
  - Как будет, познакомлю.
  - Ловлю на слове.
  Вот, опять. Хоть вообще в женском присутствии рот не открывай. Мы помахали друг другу, электричка тронулась.
  Хотел бы я представить Машеньке Настю как свою девушку? Один раз и мимоходом - с удовольствием. Мне это подняло бы самооценку, а сестренка гордилась бы братом еще больше. Но при близком знакомстве выяснится, что мы разной породы, Насте нужно все и сразу, я этого дать не могу, значит, не замещаю категорию "все", а являюсь обидно малой частичкой много вмещающего понятия. Поправка: вмещающего многих.
  Еще Мадина в подруги набивается, но исключительно в тайные, так судьба распорядилась. Если честно - я ее побаиваюсь, хотя ничего не имею против плотских удовольствий как таковых. В идеале хочется иметь их с той, кого полюблю, а это место на сегодня вакантно. Или пусть даже с той, кто просто нравится, но не должно быть ни единой причины, из-за которой одному из нас потом было бы стыдно за прошлое. Из всех, кого я знаю, роль моей девушки подходила только Хаде. Вот человек, которого я мог бы любить не стесняясь: тихая, скромная, обычно незаметная, но при этом, без сомнений, красивая. Красота, которая не выпячивается - лучшая красота. А внешняя красота плюс красота души - идеальный комплект. И почему Хадижат не родилась какой-нибудь Олей или Таней?! А так даже думать на эту тему бессмысленно. И проблема, к великому сожалению, не во мне.
   Маша вернулась домой к своим проблемам, я уехал к своим. Путешествие длиной в несколько часов пролетело незаметно. В шестикроватной квартирке ничего не изменилось, соседи привычно отсутствовали. Побросанные вещи остались на кровати, а меня понесло по адресу, который довелось узнать чисто случайно: однажды всей группой провожали сокурсниц по домам. Звонить, чтобы уточнить номера квартиры, не хотелось, мало ли, чем Настя занята. Мое время - после шести, вот и дождемся назначенного, не хватало получить отказ из-за не вовремя раздавшегося звонка.
  Чем ближе становился искомый дом, тем мощнее взвинчивались нервы и стучало сердце. Стрелки часов заснули. А правильно ли я все понял? Вроде бы правильно, но кто знает этих женщин?!
   Пятьдесят девять после двоеточия на телефоне сменилось нулями, и к Насте ушел вызов.
  - Я внизу. У тебя какой номер квартиры?
  - Кто это?
  Черт подери, у нее же высветилось, кто звонит! Лень на экран глянуть или не забила в контакты? Если так - плохой знак. А с другой стороны, может, она не хочет, чтоб ее богатенький ухажер узнал, с кем еще подруга общается.
  Общается. Фу. Однако половину тела пронзила истома предвкушения.
  - Кваздапил, - назвался я.
  - А-а, ты. Да-да. Сейчас перезвоню.
  Я принялся мерить шагами площадку перед ее подъездом. Перезвон состоялся минут через пять, когда настроением можно было гасить пожары и одновременно питать атомные станции.
  - Посмотри в окно на третьем этаже.
  Я задрал голову, глаза быстро нашли искомое - там приветственно махала рукой знакомая пухленькая фигурка. Организм вновь заволновался. Помахав в ответ, я выдохнул в телефон:
  - Подниматься?
  - Нет. - Позади меня остановилась машина, но я не отвлекался, продолжая смотреть вверх. Настя говорила: - Прости, что так получилось. Мне звонила сестра Гаруна...
  Означенный объект уже терся о мое плечо. Мадина собственной персоной. С виноватой улыбкой на ярких губах. Излом бровей удрученно смягчился, выражение на лице застыло скорбное и умоляющее. Она приехала на такси, что так и стояло у подъезда.
  Голос у меня в ухе не умолкал:
  - Мадина сказала, что ты ей кое-что должен, но сбежал и не отвечаешь на звонки. Я помогла. Не сердишься?
   Не сержусь ли?! Нет. Это слово не передает и доли того, что творилось в душе.
  Ситуация ясна. Меня беспардонным образом подставили. Поймали на живца. Осталось последнее, что требовалось утрясти.
  - Помнишь, ты сделала снимок, когда Люську...
  - Ну, еще через сто лет вспомнил бы. Я стерла его на следующий же день.
  У меня полыхнули уши. Хорошо, не успел сказать, что собираюсь предложить пакт о взаимном ненападении.
  Мадина моргнула предельно конфузливо и самоуничижительно, чтобы я понял, насколько она чувствует глубину своего падения. Меня под локоть ухватила ее рука:
  - Прости, ты не брал трубку, и я попросила Настю...
  Вверх последовал благодарный кивок, к таксисту - показавший единицу палец, затем ладонь прижалась к сердцу, а губы сотворили улыбку. Знак, что нужно подождать минутку. Тот понял.
  Фигура в окне исчезла, шторы задернулись, телефон печально отозвался гудками. Меня под руку проконвоировали к скамейке, где мы плюхнулись бок о бок, причем моя ладонь каким-то образом оказалась в тисках чужих. У меня не было слов, поэтому говорила Мадина.
  - Я долго думала и поняла, что ты прав. Все должно быть в меру и в свое время. Нельзя торопить события, нельзя давить на людей и заставлять их конфликтовать с совестью. Прости, что напрягала тебя и едва не поссорила с братом. Мне хотелось внимания, все девушки здесь завалены им по уши, а я словно на другой планете живу.
  Мечты о Насте рухнули, придавленный и расстроенный я буркнул:
  - Понимаю.
  Торопиться теперь никуда не надо, вечер свободен. Отныне я тоже на другой планете. Надежды организма на маленькое счастье развеялись, пламя погасло, остались гарь и чад. И плотный дым, что застилал глаза.
  Мадина обрадовалась поддержке:
  - Не представляешь, как приятно слышать. Так вот. Я все проанализировала, и вывод неутешителен. Я вела себя неправильно. Можно сказать - недостойно. Прости, если задела чувства.
  Сейчас меня задевало ее бедро. И периодически касалось плечо. Пусть. Отстраняться не хотелось, стало все равно. И слова способствовали, они были теми, которые хотелось услышать вчера. Сегодня мне требовались другие, но чтобы высказать такое вслух... Об этом даже мысли не было. Мысли вообще отсутствовали.
  - Чтобы восстановить хорошее мнение о себе, сохранить дружбу и при этом не запираться в четырех стенах, я придумала одну штуку. Хочу устроить микро-вечеринку. Танцы, игры, не более. Никакого алкоголя. Поддержишь?
  - На таких условиях - да.
  С Настей обломилось, так пусть день-огорчение не пропадет даром.
  - Тогда... поехали?! - Мадина радостно вскочила.
  - На оговоренных условиях. - Я тоже поднялся. - Танцы, игры, никакого алкоголя, и ты ведешь себя так, чтобы Гаруну не пришлось потом кого-то убивать.
  - Договорились!
  На заднем сиденье, куда вслед за собой Мадина втянула меня, лежал пакет. Она сдвинула его бедром, и рука снова вцепилась в мою, словно я мог сбежать.
  Адрес, сообщенный водителю, оказался моим.
  - Не понял.
  В ответ Мадина томно улыбнулась:
  - К нам же ты приходил.
  - Собираешься устроить вечеринку у меня?!
  - Подумала: почему нет? Среди твоих однокомнатников моральных уродов не замечено, все нормальные, адекватные. А если кто-то из них решит, что может позволить себе больше, надеюсь, ты приструнишь. Ведь не позволишь обидеть девушку, правда?
  - Не понимаю, чего ты хочешь. В лучшем случае там будет от одного до шести скучных парней, из которых ни один даже девушку себе найти не смог.
  - Предлагаю веселое времяпровождение, и все.
  - В компании меня и моих приятелей?! - До меня постепенно дошло вероломство замысла.
  - Расслабься. Не будет никаких провокаций, я помню о твоей отповеди по поводу "плодить баранов". Просто проведем вечер в приятной компании, без выпивки и всего того, о чем сейчас ты думаешь и чего так боишься. До черты не дойдем, успокойся. У вас такое не считается за непозволительное.
  - А у вас?
  Красивый излом бровей опустился и сдвинулся:
  - Мы не у нас, ты не заметил? - Водитель иногда поглядывал в салонное зеркальце, поэтому разговор велся шепотом, а сплетенные руки находились ниже уровня чужих взглядов. - Не предлагаю ничего, что заставило бы тебя прятать глаза от Гаруна. Этого достаточно?
  - Эротические нотки в предлагаемой афере планируются?
  Темные локоны с укоризной качнулись:
  - Во-первых, никакая это не афера, такое сплошь и рядом, только и слышу сначала от одной приятельницы, потом от другой. А во-вторых, если в одном помещении встречаются двуполые существа, то как же без флера соблазнительности? Не беспокойся, я подготовила сценарий, ты сам будешь решать, годится что-то или нет.
  - Ко всему прочему - назначаешь меня ведущим этого безобразия?!
  - Сколько повторять: будет обычный весело проведенный вечер. Я слова не скажу, обещаю. Все решения останутся за тобой.
  - Нет.
  Тонкие пальцы сжали мою ладонь еще крепче, лицо приблизилось:
  - Почему?! Скажи, что тебя смущает, все проблемы решаемы. Что нужно, чтобы ты согласился?
  - Причин несколько. Первая: я не хочу в этом участвовать.
  На миг Мадина прижалась ко мне всем корпусом, ее губы лукаво растянулись:
  - Врешь. Хочешь.
  Меня накрыло жаром.
  - Неважно, потому что вторая причина - мой друг, он жн твой брат. Если он узнает...
  - Сегодня он ночует не дома. А если случится что-то аховое, Хадя позвонит.
  Я перевел внутреннюю дрожь в показное возмущение:
  - Еще и Хадю приплела?
  Сказал - показное? Вышло самое настоящее. Младшая сестра, чистая душа, не должна даже мысли допустить, что я могу творить с ее сестрой нечто тайное, сомнительное или, подумать страшно, постыдное. Даже Гаруну можно объяснить некоторые не совсем правильные поступки, но Хадя - это другое. Высокое. Ангел во плоти.
  - Хадя не знает, куда я пошла, думает, что на фитнесс. Больше возражений нет?
  - Еще одно, последнее, и с ним ничего не поделать, именно поэтому я отказываюсь. Мои друзья, с которыми ты хочешь повеселиться, завтра же расскажут обо всем другим, слух поползет и рано или поздно достигнет Гаруна. По-иному быть не может. Попросить молчать можно, но нельзя проконтролировать.
  - Уф, а я думала, ты о чем-то серьезном. - Мадина откинулась на сиденье, в ее руках появился пакет. - Смотри. Никто не знает, что у меня такое есть, кучу денег стоит, знаешь, как трудно было купить втайне от всех?
  Внутри оказалась надеваемая на всю голову резиновая маска Мэрилин Монро - с пышными волосами и яркими губами. Если отойти на несколько метров, от живого лица не отличить, кино снимать можно. С такой маскировкой все, что выше шеи, станет другим, черные локоны спрячутся под сеточку парика, и светлокожая горянка полностью преобразится в белокурую фею. Да, Мадина подготовилась основательно. Все, что у меня придумалось в ответ, это:
  - А фигура? Тебя уже видели один раз.
  - Мимоходом. Одежда у меня сейчас другая, купила на всякий случай. Через неделю такое уже не надеть, то есть всякий случай наступил. Ты же помнишь, это моя последняя неделя.
  Точеные ножки были обуты в туфельки, бедра облегала короткая юбка, еще выше из-под легкой курточки виднелась прозрачная блузка. Тщательно упакованные прелести прятались под плотным бельем, чьи кружевные оборочки виднелись сквозь блузку. Где-то там скрывалась чудесная родинка.
  Мадина отследила мой взгляд, и у нее мелькнула тень довольной улыбки.
  - Карие глаза станут светлыми. - Перед моим носом покачалась вынутая из сумки коробочка с цветными контактными линзами. - Чтобы не узнали голос, придется молчать, поэтому вся надежда на тебя. Вот сценарий.
  Я проглядел протянутые листы. К делу Мадина подошла не просто основательно, а скрупулезно. Продумана каждая мелочь, мне предлагались тексты в зависимости от развития событий, а сами события пусть не сияли чистотой невинности, но успокоили душу: зная буйную фантазию партнерши, я предполагал много худшее. Кое-где все же напрягло:
   - Уверена, что без смывания никак? По-моему, достаточно простого сюжета, парни и так от счастья передерутся.
   - Кваздик, это же только игра. Если боишься, то дверь закрывать не обязательно, будешь держать все под контролем. Честно говоря, я сама хочу, чтобы ты присматривал.
   - А если победителем буду я?
   Мадина томно пожала плечиками:
   - Тогда дверь можно закрыть.
   Я дочитал до конца.
   - Последние пункты, как понимаю, на мое усмотрение? А то воображение у тебя разыгралось...
   - Как пойдет. Если придется к месту, будет обидно, что не все предусмотрели, правда?
  - Приехали, - объявил таксист.
  Мадина потянулась к сумочке.
  - Еще чего. - Я помог даме выйти и расплатился сам. - Посмотрю, кто вернулся и в каком состоянии, а то все в жизни бывает. Жди на площадке.
  
  Глава 8
  В комнате мои вещи по-прежнему лежали на кровати, из других спальных мест занятыми оказались два, и кто-то третий гремел на кухне тарелками в поисках более-менее чистой. Этот кто-то жутко сутулился и потому легко опознался.
  Остановившись в дверях, я привлек внимание поднятыми руками:
  - Где Валька с Артуром?
  - Первый до конца лета домой укатил, - сообщили слева, - второй подработку нашел, вернется за полночь.
  - Парни, объявление! - зычно провозгласил я. - Нет, сначала поделитесь планами, у кого какие, потом расскажу о своих.
  Двое на кроватях с удивлением отложили гаджеты, из кухни выглянула патлатая голова третьего:
  - Наши планы зависят от. Поэтому выслушаем, что имеет сообщить благородному собранию господин глашатай, и тогда объявим окончательное решение.
  Благородное собрание пригладило вихры и поправило штаны, меня пробуравили три взгляда. Я торжественно объявил:
  - Наш мужской клуб собралась посетить дама.
  Лица потускнели, раздался горестный вздох.
  - Когда-то это должно было случиться, - сказал один, высоченный худой дылда в одних трениках. Его тощая грудь приняла вертикальное положение, ноги свесились с кровати, он начал одеваться для ухода. - До скольки гулять?
  - Игорь, ты неправильно понял. - Я улыбнулся, наблюдая, как меняются лица. - Дама пришла не ко мне лично, она хочет провести вечер в приятной мужской компании.
  Тот, что на кухне, сделал вопросительное движение, словно едет на лыжах.
  - Фу, поручик, вечно вы все опошлите. - Мой посерьезневший взгляд по очереди коснулся каждого из присутствующих. - Дама не разговаривает, не пьет, не хочет открывать лица и не ищет приключений на нижние девяносто. В остальном она не против любого веселого времяпровождения, которое не ведет к неприятностям. Возможны танцы, игры, конкурсы...
  Долговязый Игорь бросился одеваться в выходное, с соседней кровати по подобному же поводу снесло коротышку-очкарика. С кухни донеслось:
  - Эти стены не помнят ничего подобного со дня строительства. К нам пришла дама! Позвольте спросить, чем будем угощать гостью?
   Сутулый волосатик, чье предплечье украшала татуировка в кельтском стиле, тоже забыл, чем занимался. Сейчас его волновало, как принимать даму.
  - Тимоха, успокойся, ничего не надо.
  Тимоха от удивления даже выпрямился, чего раньше его организм не умел в принципе. Длинные патлы открыли глаза, едва удерживаемые в рамках орбит:
  - Если мужчины ничего не предложат даме, они не мужчины. Стоп, ты сказал - не пьет?
  - Еще он сказал - не разговаривает, - добавил низенький, поправив на носу очки.
  Он уже заправил и застегнул рубашку, теперь оглядывал себя в выключенный планшет, используя его как зеркало.
  В комнате жили шесть человек, и ни у кого не было девушки. Это многое говорило о контингенте. Здесь собрались любители книг и интернета, а частые "выходы в люди", где каждый мнил себя единственным и неповторимым, как правило, заканчивались столь же дружным тоскливым возвращением. Добравшись до кроватей, команда половых неудачников за бутылочкой изливала досаду на тупых баб, которым непонятно чего надо, но уже завтра планировались новые выходы. Однажды такое упорство вознаградится, однако сейчас я со своим предложением оказался манной небесной. Меня готовы были носить на руках.
  - Очень страшная? - полюбопытствовал Игорь, возвышаясь над всеми минимум на одну голову.
  - Мэрилин Монро, - ответил я. - Только худовата.
  - Мэрилин Монро? - Очкарик грустно вздохнул. - Врешь ведь и не краснеешь. Если в нашу дыру придет такая, как Монро, то я английская королева.
  - Короную, Филька, - пообещал я.
  - Худовата как я? - Игорь поиграл мышцами на тощих конечностях.
  - Было сказано худовата, а не дистрофична, - напомнил низенький Филька, не любивший этого имени. Он всегда представлялся полным именем Филипп, но сейчас, ввиду особых обстоятельств, пропустил мимо ушей.
  - Худоватый - это стройный, - вставил Тимоха, - а ты больной.
  Он тоже быстро приводил себя в порядок.
  Игорь не обиделся, подначки в нашей компании были нормой:
  - Лучше изображать восклицательный знак, чем вопросительный.
  - Вопросительный в любом случае лучше точки с двоеточием на носу. - Оба весело оглянулись на мелкого Филиппа.
  - Без точки вы ни вопросительный с восклицательным, а палка с червяком, - отбрил тот. - Без точки никуда, это вам не ноль какой-то.
  Все трое со смехом поглядели на чуточку раздавшегося в талии меня.
   Я прекратил перепалку:
   - Даю три минуты на приведение комнаты в порядок, потом мы заходим. Время пошло.
  Я нажал на дверную ручку.
   - Она уже здесь?!
   Даже за дверью слышалось, как гремела посуда, двигалась мебель и летали, шмякаясь об пол и стены, убираемые с проходов вещи. Мадина уже вставила линзы и заканчивала с маской.
  - Придерживайся сценария, - попросила меня копия Мэрилин Монро. - Если вдруг подниму обе руки и буду держать, будто сдаюсь, значит, требуется помощь.
  - Надеюсь, до этого не дойдет. А какой знак, что все в порядке? Иногда не мешает удостовериться.
  - Просто - окей. - Ее указательный и большой палец сложились в кружок.
  - Принято. Уверена, что сможешь долго молчать?
  - Для женщины с Кавказа это нетрудно.
  - Все же признаешь, что ты горянка?
  - Какая разница, где человек родился? Родину и родителей не выбирают, остальное зависит от нас.
  - Настроился на спор, а приходится согласиться.
  - Всегда бы так, цены бы тебе не было.
  - Плохо, если у человека есть цена.
  - Плохо, когда человек вообще ничего не стоит.
  - Это еще хуже, но человек с ценником - вещь, а не человек.
  - С этим соглашусь. - Мадина закончила с выравниванием плотно облегающей маски, на меня глянули голубые глаза блондинки. - Готова. Заходим?
  - Я первый.
  За несколько минут комната изменилась до неузнаваемости. Кровати были заправлены и сдвинуты, в центре образовалась площадка, где из нескольких слоев ковролиновых дорожек создали подобие пышного ковра. Стены и люстру украшали вытаскиваемые раз в год новогодние гирлянды и мишура. На кухне из раковины исчезла грязная посуда, в углу логично появился дополнительный мусорный пакет. Действительно, не мыть же? Главное, потом не перепутать.
  За окном стемнело. Три разномастных фигуры, которые будто бы собрались в клуб, выстроились в рядок, на лицах застыло ожидание.
   Задвинув шторы наглухо, я выключил верхний свет, теперь гирлянды создавали в помещении мягкий интим. Пунктами один и два в сценарии стояло: "Создать полумрак. Не допустить съемок на камеру".
  - С этой минуты - никаких звонков, на которые нужно ответить. У кого дела - идите, занимайтесь делами, к остальным просьба отключить телефоны.
  Парни выключили, я протянул руку:
  - Сдайте, чтоб не было проблем. Не возражаете, если вместе с телефонами сложим планшеты и компьютеры?
  - Зачем такие строгости?
  В этот миг в двери появилась Мадина. На снятые туфельки опустились сумочка и пакет, сверху стопку накрыла курточка. Девушка во всей красе встала перед зрителями.
  Обо мне забыли.
  - Мэрилин! Не обманул! - воскликнул Ее Величество Филипп.
  Потом все припомню, еще коронуем по всем правилам - слово не воробей, нужно держать клетку прикрытой.
  - Офигеть, - намного проще отреагировал Тимоха.
  Пока обалдевшие парни приходили в себя, я собрал технику в коробку и задвинул под одну из кроватей. На меня не обращали внимания, все взоры поедали новоприбывшую.
  Я многозначительно кашлянул:
  - Дамы и господа, минуточку внимания. Уважаемая Мэрилин, позвольте представить вам цвет высшего общества данной квартиры, а то и всего подъезда. Длинный, что не сводит глаз с вашей чудесной фигуры - Игорь, он же Гарик, он же Гоги, он же Гоша.
  Игорь склонился почти вдвое, проще сказать переломился:
  - Приятно познакомиться.
  Мадина радушно кивнула. Глаза, спрятанные в глубине маски, сияли.
  - Она не говорит, - шепотом напомнил Филька и тут же громко представился, пока не сократили до междусобойного: - Филипп.
   - Тим. - Тимоха оттеснил мелкого соседа. - Позвольте ручку.
  Мадина протянула холеные пальчики. Их бережно приняли и поцеловали. Восторгу девушки не было предела. Только вошла, а уже такое преклонение.
  - Мэрилин здесь проездом, - сообщил я. - Хочется, чтобы от посещения нашей скромной обители у нее остались только наилучшие впечатления.
  - Обеспечим!
  - Тогда начнем. - Я обернулся к Игорю, как к старожилу, первому нанимателю этой жилплощади. - Маэстро, урежьте марш! В смысле, музыку включи.
  - Ты же всю технику убрал.
  - А хозяйский музыкальный центр?
  Игорь хлопнул себя по лбу.
  - Одну минуту!
  Из кучи хлама в шкафу он вытащил древний проигрыватель компакт-дисков - в начале заселения сердобольная хозяйка оставила его бедным студентам для поднятия настроения. Загромыхали танцевальные ритмы. Игорь не любил, когда тихо. Соседи жаловаться не будут, нам с ними повезло: обе смежные квартиры временно пустовали, лето, все разъехались. А старушка, обитавшая снизу, глуховата.
  - Бал по случаю приезда чудесной гостьи объявляю открытым, - провозгласил я. - Танцы!
  Все ринулись к Мадине. Тимоха протиснулся первым, пальцы схватили ее кисть.
  - Разрешите.
  Он прижал к себе девушку, хотя мелодия грохотала более ритмичная. Сейчас это роли не играло, Мадина не возражала против медленного танца, для того и пришла. Столько восхищенных кавалеров, и ни одного родственника в пределах выстрела. Разве не счастье?
  Вместе с остальными парнями я пританцевывал рядом в ожидании очереди. В кармане лежал сценарий со многими пунктами, но - куда торопиться? И вообще, нужна ли дальнейшая программа, если без того все замечательно? Все довольны, и танцующие, и ожидающие. Предвкушение - не меньшее удовольствие, просто не каждому дано это понять.
  - Переход, - сказал я, отбирая партнершу.
  Тимоха мотнул волосами:
  - Так мало?!
  - Поверь, скоро поблагодаришь. - Я прижал к себе растекшуюся в счастье Мадину и стал осторожно переступать, боясь наступить на маленькие ступни.
  - Ловлю на слове. - Тимоха пристроился к остальным. - Если что - пеняй на себя, никто тебя за язык не тянул.
  - Спасибо, - раздалось в ухе сквозь жуткие басы. - Все даже лучше, чем я думала.
  - Молчать! Спалить нас захотела?!
  - Можно? - К нам протягивал руку Игорь.
  - Естественно. - Я отступил в сторону.
  Мадина едва доставала партнеру до груди. Объятия танцующей пары выглядели забавными, но внутри них искрило и жгло, не заметить этого не мог только слепой. В комнате слепых не было, только временно онемевшие.
  Игоря сменил Филипп:
  - Простите, разрешите и мне пригласить вас на танец.
  С величавой благосклонностью Мадина разрешила. Петли рук связали тела, началось раскачивающееся кружение. Ситуация изменилась: теперь партнерша была выше, и лицо кавалера виновато крутилось, чтобы не упираться взглядом в чувственную благодать. Филька нервничал, расстояние между танцующими составляло пару ладоней, и дама сама притянула робкого кавалера. Очки впечатались в ключицу, руки сомкнулись вокруг талии, причем она оказалась настолько узкой, что Филькины кисти перехватили свои же запястья. Животы и бедра ритмично терлись, щека с дужкой съехавших очков блаженно расползлась по мягкому основанию.
  Стянувший обруч рук уже через миг был разбит специальным виляньем таза, с брошенным в мою сторону хитрым взором ("ты ведь понимаешь?") Мадина разрешающе положила чужие ладони гораздо ниже. Негодница. В сценарии написано просто "танец", а не возмещение морального ущерба за недополученное на домашних вечеринках.
  Филька млел. Такого красного лица я не видел у него с тех пор, как он пытался в одиночку подвинуть шкаф.
  Мадина тоже плыла в непонятном блаженстве. Дорвалась, коза безрогая. Если муженек ей достанется нерасторопный и рассеянный, боюсь, при первой же возможности жена обеспечит его рогами. Хорошо, что я к тому времени буду далеко. Не хотелось бы попасть под горячую руку.
  Пока же удовольствие от горячих рук получали оба танцующих.
  Ко мне склонился Тимоха:
  - Почему она в маске? Прыщи или рожей не вышла?
  - Дочка богатых родителей. Любит приключения, но не хочет, чтобы о них узнали.
  - Любит приключения - это хорошо.
  Пришлось напомнить:
  - Мы договаривались: она здесь для веселого времяпровождения, которое не ведет к неприятностям. И за словами следи, "рожа" и подобные - не для сегодняшнего вечера.
  - Заметано.
  Я смотрел на танцующих. Оба упивались маленьким счастьем, нежданно свалившимся среди будней. Могла ли так поступить Хадя, кровь от крови Мадины? Никогда. Только через свой труп. Кольнуло в сердце: а Машенька? Позволила бы сестренка парню такое? Что-то унылое из недр подсознания позорно подтвердило: да. Она у меня из тех, кто боится упустить время. Каждый шанс кажется последним, каждый посмотревший с интересом мальчик - добычей, которую подкинула судьба. Подсекай! Тяни! Хватай! Взрослые удовольствия кажутся допустимыми. Дескать, не попробуешь сейчас - потом будет поздно!
  Давным-давно сформулировано: есть время собирать камни, и есть время разбрасывать. В переводе с игнорируемого подростками на современный это значит: каждому свое, и всему свое время.
  Не понимают. Как и я не понимал, пока не задумался. То есть, пока не увидел два противоположных примера. Две сестры росли в одной семье, обеих воспитывали одинаково. Обе приехали учиться в один город в один и тот же институт и живут в одной квартире, но одна никогда не позволит чужому мужчине коснуться себя, а другая от этого блаженно закатывает глаза. И я понимаю обеих. Мое сердце на стороне кроткой недотроги, а глаза и тело жаждут продолжения "банкета" с сумасбродной авантюристкой. Мне нравится Хадя, но еще больше мне нравится Мадина, потому что Хадя сейчас сугубо виртуальна, это просто картинка перед глазами, а Мадина реальна до безумия, ее можно потрогать - даже вот так неприлично, как на глазах у всех это делает Филька. Настоящее всегда выигрывает у будущего, оттого у нас такое прошлое.
  И да, возвращаясь к мысли о Машеньке, я думаю, что она, скорее всего, позволит так же сделать Захару, а ревнуя своего парня - если его рукам так же разрешит гладить и мять себя какая-нибудь Даша или Наташа и так далее - то и Даниле, и еще кому-нибудь. То есть, кому-то для собственного удовольствия, кому-то из ревности, кому-то из вредности, кому-то из боязни показаться недостаточно взрослой и современной. И пусть такое поведение порадовало бы ее каким-то образом, но меня, как брата, от этого в пот бросает. Мне не хочется, чтобы кто-то лапал мою сестру. Но...
  Она достаточно взрослая, чтобы самой принимать решения. При чем здесь я и мои рассуждения "хочется-не хочется"? Это ее жизнь.
  И что же? А если мне это не нравится? Я - брат, неужели я ничего не могу сделать?
  Но тискать других девушек мне же нравится. Тогда чем я лучше той, кого хочу учить жизни? Почему она должна меня слушать, если говорить я буду одно, а делать другое?
  И откуда у меня такое двуличие?
  Тоже из-за неумении понять, когда собирать камни, а когда разбрасывать. Для Хади здесь, например, даже проблемы нет, она четко знает, что можно, а что категорически недопустимо. И если бы Машеньки, Даши и Наташи поступали так же, то проблем не было бы ни у кого.
  Один-ноль в пользу Хади.
  А мне нужно думать не о поведении сестры, а о собственных мыслях и поступках. Хочешь изменить мир - начни с себя.
  А если не хочу?
  Вот именно. Как можно что-то требовать от других, если еще не определился, чего хочу сам?
  Песня закончилась. Я вспомнил о сценарии.
  - Стоп! - Я поднял руку. - Игра "камень, ножницы, бумага". Ну-ка: раз, два, три!
  Каждый выбросил вперед руку с определенной фигурой.
  - Все, кто в носках, снимают носки, а проигравшие еще по одной вещи.
  Проигравших оказалось сразу трое: я, Филипп и Мадина. Мы с Филькой стянули рубашки, оставшись в заправленных в штаны майках, а третья проигравшая задумчиво замешкалась. Наконец, ее пальцы взялись за пояс, и юбочка съехала вниз по шикарным ногам. Когда Мадина выпрямилась, полупрозрачная блузка покрывала ее вплоть до низа белых трусиков и ни сантиметром ниже. Сами трусики являли собой произведение искусства: вышитые тонюсенькими кружевами ниточки разбегались в стороны, сходясь спереди в волшебно выполненный лобастый треугольник, в который гипнотически уперлись все взоры. Парни синхронно сглотнули.
  - Вечер обещает быть жарким. - Тимоха повертел шеей и отстегнул пуговичку ниже горла. Ему уже было жарко.
  - И томным, - выдохнул Филька.
  Его щеки горели, руки не знали, куда пристроиться.
  Придраться к телу Мадины было невозможно: огонь и лед, блеск и красота. Родинки, шрамы и прочие возможные приметы на видных местах отсутствовали. Идеальная фигура для выступления инкогнито. И то, что единственная родинка, о которой я знал, располагалась в таком интересном месте - это чудесно. Не надо бояться, что взбалмошная особа в кураже перейдет черту. Ей категорически нельзя быть узнанной, Мадина понимает, чем это грозит. Поэтому мне можно расслабиться и даже получать удовольствие. Конечно, такие развлечения не дело для горской женщины, но лучше такие, чем как с Султаном. Считаю, что поступаю правильно. А когда правильно и приятно совпадают, это намного лучше, чем хорошо.
  Подсуетившийся Игорь уже держал даму за талию, с началом музыки они начали движения. По примеру предыдущего танцора этот сразу взял быка за рога... дались мне эти рога. Он взял даму за то, за что в другое время по мордасам схлопотать можно. Но дама приняла дерзость как данность, и чуть позже сменивший Игоря Тимоха поступил так же. Несмотря на удовольствие от танца, против смены партнеров никто не возражал, алгоритм просекли мгновенно: чем быстрее кончатся кавалеры, тем скорее сыграем на светивший вдали приз. Лишь я знал сценарий, но делиться не собирался. Написанное превышало ожидания собравшихся.
  - С вашего разрешения. - Мои пятерни отобрали сладкую мякоть у Тимохи, грудь которого вздымалась, а ошалелый взгляд метался.
  Он отправился на кухню выпить холодненького.
  Так мы с Мадиной еще не танцевали. Под ладонями мялась шелковая прослойка, нижние фаланги пальцев впитывали живую кожу, а пульсы перестреливались, как враги в момент штурма, от которого зависят жизни и судьбы. Нельзя быть с человеком так близко и остаться безучастным. Я крепче прижал Мадину, она не без удовольствия подалась вперед.
  Чертовы руки. Чертова девка. Чертов ее брат, из-за дружбы с которым невозможно нормально наслаждаться вмести со всеми тем, что само пришло в руки.
  - Простите, можно?
  У меня вырвался вздох досады, но пришлось отдать переходящее знамя очереднику с вечно грустными, даже если они смеялись, глазами, прятавшимися за очками. Впрочем, неожиданно для всех глаза загорелись. Странно загорелись.
  Что-то произошло. Танцующая Мадина стала нервничать, немое лицо Мэрилин уставилось на прихожую. Я еще оборачивался, а ноги уже несли к Тимохе, беспардонно рывшемуся в сумочке Мадины. Прошибло потом: там могут быть документы, и телефон не выключен...
  - О, Кваздик, извини. - Тимоха поднялся. - Хотелось посмотреть, кто же к нам пришел. Обидно, что ты это знаешь, а мы нет.
  - Все, что вам нужно знать, вы узнали, остальное достаточно видеть и чувствовать. Хочешь лишить себя этого удовольствия?
  - Виноват, командор, больше не повторится. Разрешите приступить к разрешенным обязанностям?
  - Если еще раз что-то учудишь...
  Руки Тимохи приложились к груди в величайшем раскаянии, и он по-быстрому слинял. Сумку и пакет я на всякий случай переложил в ту же коробку под кроватью, где хранилась техника. Теперь незаметно не достать.
  Думаю, владелец потных очков достаточно насладился. Убавленная громкость музыки позволила разговаривать без крика, над моей головой взвилась колода карт из волшебного пакета Мадины.
  - Стоп! Настало время игр. В "дурака", как понимаю, умеют все, дополнительные правила просты: каждый за себя, подкидывают двое крайних, проигравшие снимают по одной вещи, пока не продуют последнюю. Внимание: последнее не снимается! А если кто-то станет выпендриваться... - Я строго посмотрел на главных подозреваемых: на Тимоху, который по настроению способен отчебучить что-то непотребное, и, само собой, на Мадину. - В этом случае не оправдавшее надежд собрание будет немедленно покинуто нами ради более вменяемого.
  - Проигравшего все же нужно как-то наказать, - влез Тимоха.
  - Все учтено, вы не дослушали. Тому, кто проиграет, придется надеть что-то из женских вещей и ходить так до конца вечеринки.
  С тощего Игоря юбка может свалиться, а на Тимоху, если расправит плечи, может не налезть блузка. И только Фильке по ширине все придется впору и выглядеть будет уморительно. Но все поглядели на меня: с такими талией и объемом груди ни юбка, ни блузка в живых не останутся. Как в таком случае девушка домой пойдет?
   Кстати, если проиграет она - получится, что вновь наденет дополнительный элемент, это как бы очко в ее пользу. Никто на этом внимания не заострил. Хорошо бы, чтоб это продолжалось подольше. Я подсластил пилюлю, превращая ее в гигантский торт:
  - А победитель заключительного тура получит право отобедать кое-чем вкусненьким с тела любого из присутствующих по своему выбору.
  На кровать упал заранее добытый из того же пакета-самобранки флакон взбитых сливок.
  От сказанного собравшиеся возликовали, а формулировка заставила тихо усмехнуться: предпочтение парней очевидно. Интрига в том, что выиграть может Мадина, и тогда...
  Все четверо, и я в том числе, возмечтали быть выбранными. С ростом конкуренции выросло напряжение. Приятели превратились в соперников.
  Черт подери, у нее же рот закрыт!
  Я этот момент упустил так же, как и госпожа сценаристка. Почему-то на ум приходили только варианты с победителями-парнями.
  Вероятность обратного - одна пятая. Теоретически двадцать процентов - это много, то есть такой исход вполне возможен. Практически оставшиеся восемьдесят процентов должны задавить количеством. Я почти уверен, что выиграет кто-то из парней. Особого эротизма в слизывании сладости с мужского тела нет, это дело сугубо на любителя, и такое развитие событий большинству даже в голову не приходило - иначе давно бы прилетело указание на резину вместо губ у главного участника вечеринки.
  Кстати, нельзя сбрасывать со счетов версию, что у Мадины на уме еще что-то. Например, она может убрать сливки с кожи избранника каким-нибудь приятным женским местом.
   Фу, что за мысли? Скорее всего, Мадина специально поддастся, если игра пойдет в невыгодную ей сторону. Она пришла за эротическими приключениями, которых не получит в семейной жизни. Конечно, слизать крем можно и с мужа, он будет в восторге, если такое для него приемлемо, а сами игрища зайдут под настроение, но не думаю, что наша авантюристка мечтала об этом.
  Мадина неотрывно смотрела на меня из маски взглядом побитой собаки. Пауза тянулась, она ждала, я молчал. Поскольку сомневался.
  "Нужно ли? - спросили мои глаза. - Уверена?"
  "Ну пожалуйста!.."
  "Наверняка потом я буду жалеть..."
  "Не будешь!"
  "Черт с тобой. Но если что - я предупреждал".
  И я завершил речь:
  - Если у победителя возникнет желание, то несъеденное можно смыть под душем, это тоже входит в призовой комплект.
  Виртуальный торт стал до изжоги приторным, но восторгам участников, мгновенно примерившим на себя будущую победу, предела не было.
  Пять человек влезли на три сдвинутые у стенки кровати, расселись в кружок, игра началась. Мадина оказалась напротив меня между длинным Игорем и патлатым Тимохой. Я примыкал к Игорю, примостившийся справа Филипп застенчиво протирал очки. Он не лез вперед и занял то место, которое осталось, и в ответ удостоился от прекрасной половины поощряющего взгляда: Мадине хотелось держать временных поклонников на одном расстоянии, как можно более близком. Сегодня она отрывалась, отыгрываясь за потерянные годы. Я все понимал, в меру поспособствовать считал правильным, но именно, что в меру. За черту перейти не дам. Балансирование на грани само по себе достаточно мощное ощущение, впечатлений оставит на много лет вперед.
  Тимоха с Игорем повели игру так, чтобы топить Мадину. Когда они могли завалить меня или Филиппа, то придерживали хорошие карты. Их замысел лежал на виду, и в ответ Мадина поочередно то со мной, то с Филиппом валила соседей.
  Первый раз повезло парням, слаженная игра в одни ворота принесла плоды: девичья блузка рассталась с кожей и подружилась с полом. Ажурный белый комплект надолго притянул взгляды. Атмосфера сгустилась. Уже следующий тур мог оказаться последним.
  Но нет. В очередном круге я чересчур рисковал, и моя майка отправилась на встречу с дальними родственниками.
  Затем Игорю пришлось снять рубашку.
  Еще тур - и он же остался без майки. На меня Игорь глядел зверем, поскольку именно моей заслугой было скинуть ему козыри в момент, когда у Мадины не было, чем отбиться. Он взял, а она сумела сбросить остальное.
  Затем не повезло Филиппу. Просто не повезло. Он застенчиво стянул майку, и теперь в помещении три мужских голых торса составляли компанию украшенному белым бюстиком женскому.
  От однообразной позы у Мадины затекли ноги, она сменила посадку, но вынутая из-под себя нога теперь слишком торчала и мешала картам на покрывале. Тогда Мадина уселась по-турецки. Пока она крутилась, проиграл Тимоха. Я едва сдержал смех: Мадина побила козыря не козырем, но внимание парней отвлекли ее перемещения.
  Рубашка Тимохи отправилась к другим павшим на поле брани вещам, а Мадина таким же способом еще раз обыграла Игоря.
  - Пендель мне в штрудель и циркуль в шноркель, вот невезуха.
  Долговязая фигура проводила в последний путь мятые джинсы. Теперь Игорь с Мадиной смотрелись парочкой - она в кружевах, он в серых труселях, которые совершенно не скрывали, как владельцу нравится соседство с сексуальной незнакомкой.
  - Не везет в картах - повезет в любви, - объявил Тимоха и тут же остался без майки.
  Мадина некоторое время полюбовалась его татуировкой, и внимание опять вернулось к картам. Очень вовремя. Ее едва не завалили, по-рыцарски спас Филипп, взяв удар на себя: скинув все на Тимоху, он остался ни с чем и проиграл.
  Пляжному полку прибыло, еще одни штаны отправились на свалку истории, и еще одни мужские желания больше не могли спрятаться под покровом ткани. Думаю, Мадина была счастлива. Ей хотелось чувствовать себя желанной - пожалуйста. Примите, распишитесь. И пусть все это подано в самом скабрезном виде, но что хотели, то и получили.
  Тимоха снова сбегал попить.
  - Нам захвати, - бросил вслед Игорь.
  - Нет уж, если даме нельзя, то и остальные только сами, своими ножками.
  Резиновая маска оставляла открытыми лишь глаза и ноздри, и Тимоха прав: даже если дама умирает от жажды, у нее не получится попить чисто технически.
  Ситуация накалялась. Сложившаяся "сладкая парочка" - длинный и волосатый - вновь четко работали против прекрасной одной пятой нашего коллектива, и на этот раз рыцарство проявил я: хорошие карты просто так перекочевали к соседям, а мне по примеру большинства пришлось остаться без штанов. Мадина едва в ладоши не захлопала.
  - Так нечестно, - буркнул Тимоха.
  - Нечестно вдвоем против одной, - ответил я. - К тому же она гостья, а главное - дама.
  - Вот именно, дама, потому и.
  - Благородный господин хочет дуэли?
  На нас застопорились все взгляды. Мадина, кажется, заволновалась. Или радовалась, что мужики за нее драться хотят, по глазам не определишь - лица не видно, а остальное только отвлекает.
  Маслица к первой искорке с удовольствием подлил Игорь:
  - Почему нет? У Филиппа брат работает в "скорой помощи" и откачает, если что. Какое оружие предпочитают господа?
  Я успел высказаться первым:
  - Совесть.
  То, что вертелось на языке Тимохи, он проглотил, в ответ прилетело новое:
  - Не пользуюсь. Как насчет кто кого перепьет?
  - Категорически не мое.
  Филипп осторожно вставил:
  - Мой брат - хороший врач, но если проблемы с совестью, боюсь, он не поможет. Если только кардинально.
  Мадина стала подавать знаки, резиновое лицо указывало мне на листки, которые остались в кармане штанов. Точно, в сценарии имелись конкурсы и турниры с претензией на роль дуэльного баттла: гольф с ягодкой, которой нужно попасть в лунку пупка искусительницы, ее одевание-раздевание дуэлянтами на скорость, разные виды "угадаек" с ощупыванием при завязанных глазах... Лишний раз радовать конкурента в борьбе за девичье расположение не хотелось, тот же Филька более достоин поощрений на ниве эротики, чем бульдозером прущий Тимоха. Итого: либо все, либо никто.
  Я протянул перетасованную колоду под нос Филиппа:
  - Сдвинь.
  Прошедший в тишине тур оказался последним. Хороший расклад помог Филиппу. Ликующий победитель стыдливо расцвел в предвкушении, а Мадину Игорь с Тимохой все-таки завалили. Я взял карты, чтобы убрать. Их накрыла рука Тимохи:
  - Подожди, это не по правилам.
  Меня накрыло возмущением:
  - Мы договаривались!
  - Договаривались по-другому. "Проигравшие снимают по одной вещи, пока не продуют последнюю". Так было?
  Он обернулся к парням. Смекалистый Филипп сжался, как от удара, и мысленно распрощался с выигрышем. Игорь с ухмылкой поддержал:
  - Именно так. "Последнюю".
  - То есть игра должна вестись до одной оставшейся вещи. - Тимоха победно оскалился.
  На Мадине их было две. Бюстик и трусики. До этой минуты здравый смысл уверял меня, что две вещи на даме - неразрывный комплект. Ну, как носки или перчатки. Эти вещи можно представить по одной, их, если приспичит по некой дурости, по одной даже носить можно, и все равно бюстик и трусики - это комплект!
  Так говорил здравый смысл. К сожалению, я кое-что забыл: когда в мужском обществе оказывается дама не самых строгих принципов, здравый смысл уходит на покой.
  Мое возмущение сменилось тревожной напряженностью.
  - Нижнее белье у женщин - это комплект! - попытался я образумить распаленную компанию. - Комплект - это одна вещь!
  - Ага, только эта двойная вещь называется разными именами, выглядит по-разному и надевается на разные части тела. - Тимоха не скрывал довольной улыбки.
   Непосредственная причина спора, наша дама, разговаривать не могла, за нее говорил я, и Тимоха прекрасно знал: логика - моя путеводная звезда, где она, там и я. Против факта, как против танка, не попрешь. То, что трусы и лифчик - две самостоятельные вещи - неоспоримый факт. Почему я не видел этого раньше? Как отстаивать точку зрения, в которой обнаружилась брешь, и мне прямо указали на несоответствие?
   Понятно, что меня волновали вовсе не лингвистические проблемы. Мне требовалось защитить даму от позора и посягательств, и до сих пор казалось, что озвученные правила игры сами справлялись с этой ролью.
  Увы и ах.
  - О том, чтобы очевидные для всех две вещи считать одной, следовало договориться заранее, - поставил Тимоха в дискуссии жирную точку.
  Было обидно, что против меня и девушки, за которую я отвечал, оказались все, даже логика. Спорные вопросы у нас в квартире решались голосованием, но до этого доводить не стоило - при поиске истины демократическим путем двое всегда проиграют троим. Точнее, полтора - двум с половиной. При победе партии Тимохи Филипп терял свой выигрыш, поскольку подразумевался еще один тур, зато ему, как и другим (но ведь и ему тоже, а разве не это главное?), откроются запретные прелести. Оказавшийся в новой ситуации на распутье, он, как мне думается, не упустит шанс вкусить невозможного. Пусть с колебаниями, но Филька, после долгого внутреннего конфликта, примкнет к Тимохе с Игорем.
  А Мадина не могла высказаться в свою пользу, за нее отдувался я. И что я мог сделать, кроме как прекратить балаган?
  Что ж. Видимо, время пришло.
  Я уже набрал воздуха, но меня опередил Тимоха:
  - Как принято у всех цивилизованных народов, предлагаю решить вопрос голосованием.
  - Нет, - выдохнул я.
  - Но... - возмутился Тимоха.
  - Погоди, - перебил его Игорь. - Деликатные вопросы так не решаются.
  Я поблагодарил его взглядом. И все же, что он предложит взамен? Как и Тимоха, он лицо крайне заинтересованное, причем заинтересованное именно в худшем для меня и Мадины варианте.
  - Мы зря треплем себе нервы, - продолжил Игорь. - Голосования, диктаторские замашки, ссоры на пустом месте... Кому это нужно? Мы теряем драгоценное время. Посмотрите на нашу даму. Мне кажется, она нисколько не возражает против еще одного тура.
  - Если Кваздик отстаивает ее интересы, а она не против, то он не прав! - радостно заключил Тимоха.
  В сторону Игоря он благодарственно потряс сложенными ладонями, а к Мадине полетел воздушный поцелуй.
  - Итак, спросим у дамы, - Игорь обернулся к Мадине: - Игра продолжается?
  Мадина кивнула.
  Я ощутил себя персонажем финальной сцены Гоголевского "Ревизора". С одной особенностью: неожиданной и обескураживающе-неприемлемой концовка оказалась только для меня.
  У Мадины мозги расплавились?! Какое продолжение, куда дальше-то?! Этого нельзя допустить!
  Большой и указательный пальцы сложились в кольцо: "Окей".
  "Все в порядке".
  Да какое, к чертям поросячьим, "в порядке", с ума она, что ли, спрыгнула и не долетела?! Я поднял руки. Мадина поняла знак, ее голова отрицательно мотнулась, ответом пальцев снова стало "все в порядке".
  Я ткнул себе в грудь около соска, мой взгляд взвопил: родинка! Там! Ее увидят!
  Меня проигнорировали. Подушечки больших пальцев проигравшей проделись под резинку на талии, и предельно безмятежным движением Мадина стянула с себя нижнюю часть одеяния. У всех перехватило дыхание. И у меня.
  Я едва не выругался и одновременно восхитился. Перфекционистка, блин с мясом ей в горло. Открывшаяся на миг лужайка колосилась золотом. Мадина обесцветила волосики. Жгучая брюнетка в один красивый ход отвела от себя любые подозрения, и теперь все будут уверены, что отдыхали в обществе блондинки.
  В сценарии ничего подобного нет, но Мадина подготовилась. Знала или надеялась? Начинаю завидовать женской интуиции.
  Кружавчатое спутанное лассо, которое уже выполнило роль по поимке безмозглого стада и теперь только мешало, жестом ленивого баскетболиста отправилось на спинку кровати. Тоненькие ладошки сложились на заветной лужайке, головка склонилась набок, зовущая фигурка застыла в ожидании продолжения.
  Идиллия. Ага. Тимоха был прав, вечер обещает быть жарким.
  Тимоха передал колоду Мадине:
  - Прошу, барышня, раздавайте. Филька, не обижайся; может быть, снова повезет. Ты же у нас, оказывается, везучий.
  Все ждали зрелища, как девушка займется картами, ведь для этого задействуются руки.
  Меня била мелкая дрожь. Безобразие пора прекращать. Если что-то случится...
  А нужно ли прекращать? Никто не лезет в бутылку. Все довольны. Все хотят продолжения. Ну, взбрыкнула мадмуазель, и что? Не в первый раз, не в последний. Будь здесь ее сородичи, давно случилось бы смертоубийство, но в наличии - адекватные жизнелюбивые люди европейского менталитета, все хотят развлечений, и никто не хочет проблем.
  Ладошка, поднятая с приковавшего взоры места, вновь показала мне "окей", однако на душе у меня было не окей. Меня еще раз подставили. Мадина знала, что этот безумный и безрассудный вариант возможен. Она все продумала, а в сценарий не внесла, чтоб я заранее не воспротивился.
  Так дела не делаются.
  Напряжение переросло в раздражение.
  - Игры не будет, - глухо объявил я. - Мы уходим.
  - Почему?
  Четыре лица, включая резиновое, уставились на меня, Мадина при этом бездумно спряталась за спину Тимохи. Он с удовольствием выполнил роль защитной прокладки, даже сутулость чуть выпрямилась, чтобы плечи казались шире и вид грознее.
  - Если уважаемый господин хочет уйти, - сказал Тимоха, - никто не возражает. Дама, как видите, уходить не собирается, а принудить ее не позволим.
  - Дама с кем пришла, с тем уйдет. - Я встал во весь рост.
  Тимоха тоже поднялся. Скулы заострились.
  - Она твоя девушка?
  - Нет, но...
  - Сестра, что ли? Ты привел сестру?!
  - Нет.
  Он улыбнулся:
  - Тогда скатертью дорога.
  Длинная фигура Игоря вытянулась рядом с сутулой:
  - Серьезно, Кваздик, дама пришла развлекаться, ты сам говорил. Не порть вечер.
  Филипп тоже поддерживал приятелей, и Мадина едва не оказалась отделенной непробиваемым живым забором, что вроде бы выступал на ее стороне.
  К счастью, до разошедшейся игруньи дошло: если я уйду, то исчезнет единственный сдерживающий фактор. Забавы без меня грозили неприятностями. Она схватила новоявленных защитников за плечи, отчаянные жесты призвали к спокойствию и примирению.
  - Дама не хочет продолжения без Кваздапила, - понял и высказал вслух Филипп.
  Подумав, он перебрался ко мне и вытянулся рядом.
  Играла музыка, сжимались кулаки, взгляды горели верой в собственную правоту. Уступать никто не собирался.
  
  Глава 9
  Двое на двое и метавшаяся девушка позади, которая сама лишила себя слова - прелестный расклад. Все как на ее родине, за женщину снова будут решать мужчины. Нотку абсурда вносило то, что "почти кавказская история" происходила на кровати. Нет, "Противостояние на кровати" - название никак не для кавказской истории. Это что-то другое, и пахнет по-другому.
  Впрочем, в любом случае ничем хорошим такая история не пахнет.
  Мадина стремилась привлечь мое внимание, но вдруг сделала круглые глаза и исчезла за спинами. Тимоха с Игорем резко посмотрели за меня на входную дверь, я тоже обернулся. В прихожей застыл вернувшийся с работы Артур.
  Сокомнатник примерно понял, что происходит.
  - А вот и не подеретесь, - сказал он, разуваясь. Обнаруженное в квартире зрелище его огорчило и порадовало, и в первое он решил вмешаться и разрулить, а ко второму присоединиться. Он же, в конце концов, тоже сокомнатник, и весь его вид сообщил нам, что пропустить происходящие здесь невероятные приключения он теперь ни при каких условиях не собирался. - Если угодно ломать друг другу носы и челюсти, добро пожаловать на улицу, а в пределах помещения объявлена безъядерная зона, никакие взрывы и даже испытания не допускаются.
  Кроме имени Артур не выделялся ничем: темненький, средненький, простенький. Такому в разведчики идти надо, он сможет идти плечом к плечу с объектом слежки и оставаться невидимым. Когда Артур начинал что-то рассказывать, проявлялись дотошность, внимательность к деталям и взрослая ответственность. Настоящий разведчик. Если выяснится, что он подрабатывает в детективном агентстве - не удивлюсь. Незаметность, рассудительность и тонкое чувство юмора позволили ему прекрасно вписаться в нашу компанию таких же серьезных и остроумных неудачников по жизни.
   Артур подошел к нам, глаза искрили при оглядывании противостоящих армий и предмета раздора, у которых на пятерых были одни штаны. А учитывая, что один из пятерки, к тому же - противоположного пола, щеголял и без кое-чего другого, то штаны Тимохи, можно сказать, нивелировались этим фактом. В таком виде обычно малышня возилась на пляже рядом с занятыми своими заботами взрослыми. Всплыло выражение из детства, услышанное во времена, когда я сам был среди такой малышни: "Бесштанная команда".
   Артур смотрел на нас глазами, в которых читалось именно это название.
  - Позвольте полюбопытствовать, что происходит, и чем помочь честной компании?
  Стиль общения, немного удивлявший Мадину, для нашей квартиры был нормальным. Мужской клуб, одинокие джентльмены... короче - высшее общество в изгнании. Изгнали нас из бурной жизни, что проходила где-то параллельно. Мы очень хотели туда, в кипящий поток, но попытки пресекались неким высшим фейс-контролем. Нас возвращало обратно в родные стены "клуба", где мы зализывали раны и высоким слогом повышали друг другу мнение о себе.
  Тимохе сейчас было не до высот изящной словесности, он указал на меня:
  - Кваздапил пришел с дамой, но теперь хочет уйти. А она не хочет.
  - Упущены некоторые моменты. - Как самый здравомыслящий, Филипп взялся объяснить ситуацию с подробностями.
  Артур внимательно слушал, иногда раздавались наводящие и уточняющие вопросы. Наконец, его голова понятливо склонилась:
  - Решение проблемы лежит на виду, но сначала, если можно, представьте меня даме, а то чувствую себя как в гостях, словно ошибся адресом.
  - Это Артур, наш сожитель, - опередил меня Игорь, чтобы иметь возможность обернуться к просвещаемой.
  Она поблагодарила кивком, он же этого, скорее всего, не заметил - глаза смотрели гораздо ниже.
  Во мне боролись два желания: дать ему по довольной физиономии и обернуться самому. К счастью, я удержался от обоих.
  Артур сморщился:
  - Не люблю это слово, в него вкладывают много разного, и дама может понять не так. Мы сокомнатники.
  - А это... - Теперь представлять взялся Тмоха, ему тоже хотелось посмотреть на прятавшуюся за спиной Мадину. - Мэрилин.
  На его лице так же разлилось блаженство, а взор подернулся пеленой.
  Поскольку при развороте Тимоха сдвигался, кусочек вида достался и Артуру.
   - Очень приятно. Хотелось бы поцеловать ручку, но обстоятельства вынуждают сохранять дистанцию, так как одет неподобающим образом. Позвольте вашему покорному слуге присоединиться к обществу практически равных возможностей... - "Практически" Артур вставил, покосившись на джинсы Тимохи и, затем, на предельно откровенный вид дамы, которая довольствовалась нижним бельем в лице только верхней его половины. - Если моя кандидатура не вызывает возражений...
   В желании как можно быстрее влиться в происходящее Артур стянул свитер и носки, вслед отправилась водолазка. Из брюк он благоразумно решил не вылезать, хотя позыв имелся, а когда формой одежды сравнялся с Тимохой, полились резонные соображения:
  - Давайте разбираться. Пройдусь по каждому. Кваздапил переживает за Мэрилин. Она и Филипп хотят повеселиться, но не хотят проблем. Тимофей с Игорем вели игру на опережение событий, поэтому все испортили. В результате недовольны все. В то же время, все хотели бы вернуться в момент до возникновения напряжения, чтобы все пошло по-другому. Я прав?
  Множественные кивки подтвердили вывод. Морально поддерживаемый обеими сторонами конфликта, Артур взобрался на "игральное поле", заняв место между вражеских позиций. Вновь образовался круг, только прежний порядок изменился. Теперь Мадина оказалась между мной и Филиппом, а сторонники решительных мер и поступков сидели на кровати напротив нас. Сложившийся разорванный круг замкнул собой Артур.
  - Итак, имеется конфликт и четыре участвующие стороны. Тихо! - оборвал он возникший гул. - Позвольте объяснить, почему сначала я назвал три, а теперь говорю о четырех. Себя я теперь тоже отношу к участникам событий. Первая сторона - это я, сторона равноудаленная от всех, ни в чем не замешанная, потому идеальная в качестве независимого эксперта. Вторая... прошу простить за нумерацию, она - не по важности, а просто информативная. Итак, вторая сторона - это Мэрилин и Филипп. Девушка, как мне сказали, не может говорить, но написать что-то необходимое, я надеюсь, она сможет?
  Все посмотрели на прикрывавшуюся руками Мадину. Сейчас мне и Филиппу приходилось для этого оборачиваться к ней, а Тимохе с Игорем и даже новому, кхм, члену развлекавшегося "клуба по интересам" Артуру никаких неудобств в постоянном лицезрении красавицы не существовало. Чем они откровенно и беспардонно пользовались. Я даже позавидовал.
  Мадина кивнула. Артур удовлетворенно продолжил:
  - Отлично, прошу Мэрилин подать знак, если мои рассуждения окажутся неправильными, тогда мы обратимся к помощи бумаги. А пока - далее. Вторая сторона желает провести приятный беззаботный вечер, который обещала третья сторона в лице Кваздапила. Но третья сторона повздорила с четвертой, с Тимофеем и Игорем. Разберемся, в чем причина и предмет спора, отсюда вытечет его решение. Чего добивалась четвертая сторона? Чтобы заранее установленные условия выполнялись. То есть, проигравший, которым в данном случае оказалась дама, исполнил бы предварительную договоренность дословно. А чего хочет Кваздапил, которого поддержал Филипп, поскольку приятный беззаботный вечер ради приятности начал терять беззаботность? Всего лишь, чтобы соблюдались приличия, и приятность шла не в ущерб беззаботности.
  - Господин оратор, можно попроще? - скривился Тимоха.
  - Можно и проще. - Артур выразительно вздохнул, глядя на Мадину: "Видите, сударыня, с кем приходится иметь дело?" - Тимофей в силу понятных любому нормальному человеку естественных причин хотел максимально раздеть девушку, для чего и вцепился зубами в договор и даже добился своего, других целей он не преследовал. В то же время Кваздапил хочет, чтобы дама осталась в двух предметах одежды, а по условиям проигравший должен надеть женскую вещь. Прошу внимания, господа: что мешает Мэрилин, которая в любом случае уже удовлетворила любопытство Тимофея, вернуть второй предмет одежды на место, чтобы все утряслось, и веселье продолжилось?
  Игорь поднял руки над головой и громко проаплодировал:
  - Артур, ты гений.
  - Спасибо, мне уже говорили, но повторение - мать учения, поэтому не стесняйтесь, продолжайте говорить.
  - А победитель остается тот же? - сбивающимся голосом вымолвил Филипп.
  Ничто другое его сейчас не волновало.
  - Если было сказано, что играем до последней вещи... - начал Тимоха без особой уверенности.
  Ему очень хотелось устроить еще один тур. Выторговать его, выцарапать, выбить силой... Сейчас, казалось, он был готов на все.
  На все кроме одного: он не хотел идти против всех. Одно дело - под настоящим или мнимым предлогом повести других за собой на восстановление попранной справедливости, и совсем другое - оказаться одному против всех.
  Артур похлопал его по плечу:
  - Уймись, сверхзадачу по предоставлению глазам незабываемых впечатлений ты выполнил, шанс выиграть в новом туре, который практически невозможен из-за позиции Кваздапила - один к шести, включая меня, то есть почти недостижим, а Филипп завоевал титул победителя честно, ведь на тот момент к условиям еще не подкапывались.
  Тимоха обреченно махнул рукой.
  - Убедил. Претензии снимаются.
  Он вместе со всеми уставился на Мадину, которой предстояло обратное облачение в висевший на спинке кровати элемент одежды.
  Мадина не обманула общих надежд. Она постаралась. Откинувшись на спину, она легла между нами вдоль кровати, колени медленно подтянулись к груди, и вытянутые ступни изящно вделись в придерживаемую руками ажурную конструкцию. Затем сдвинутые меж собой ноги, по которым так же не торопясь проползал тканевый ободок, поднялись вверх, выпрямились, опустились, и через приподнявшиеся бедра нижняя часть белья, наконец, успешно заняла отведенное приличиями место.
  Зрелище получилось на славу. И снова Тимохе с Игорем, оказавшимся в наиболее выигрышной позиции, повезло больше остальных. Жаловаться на судьбу им явно не стоило.
  - Дамы и господа, - Тимоха сконструировал на лице подобающее случаю серьезное выражение, - приношу искренние извинения за вспыльчивость и напористость в отстаивании точки зрения, которая могла испортить общий праздник.
  Получилось покаянно и душевно. Жаль только, что не совсем искренне, а исключительно по необходимости, то есть лишь для того, чтобы праздник для тел и глаз продолжался. Но разве можно за это винить?
  - Ух, как завернул. - Я изобразил величавый аристократический поклон. - Принято. И я это... аналогично, как он сейчас сказал.
  Противостояние закончилось, можно расслабиться и со всеми удобствами ждать следующего.
  Артур был доволен тем, как проблема рассосалась с его помощью.
  - Кстати... - Его глаза плутовски сощурились. - Посреднические услуги обычно оплачиваются. Могу я рассчитывать хотя бы на компенсирующий танец с дамой, раз уж припозднился и не успел к началу бала?
  Мой скосившийся на Мадину взгляд заметил сложенные колечком большой и указательный пальцы.
  - Филька, громкость прибавишь? - попросил я.
  В прострации, случившейся от предчувствия невероятного приза, Филипп готов был луну с неба соскрести и в зубах доставить. Он пробрался к проигрывателю, и музыка будто вырвалась из клетки. Нормально разговаривать теперь можно только с теми, кто рядом, или же придется кричать.
  Пронзительная медленная мелодия оказалась настолько кстати, что парни кусали губы от зависти. Артур помог даме спуститься, надвинулся, кистями притянул партнершу, а она не просто поддалась с безоглядностью танцующего на краю пропасти, но и без лишних церемоний переместила щупальца поскромничавшего захватчика на самое сокровенное. Десять когтей с наслаждением впились, встречные схлестнулись на шее, и слившаяся фронтами пара закружила под незабвенную оду любви, которую пел, проговаривал, шептал и проникновенным ядом желания вливал в уши Серж Гинзбур. Стонами, эротичными восклицаниями и придыханиями женский голос вторил в песне мужскому. Такая же игра происходила на наших глазах. Невозможно было представить, что до занудности многословный и ничем не примечательный Артур способен на такое: его широко расставленные ноги чуть согнулись в коленях, он сполз по партнерше, щека проскользнула по ложбинке между закованными в белое вулканами с магмой, и губы принялись играть с животом и тем, что недавно спряталось благодаря его вмешательству. Он терся лицом и покусывал, отправленная в нокдаун жертва млела, ее глаза закатились. Парни скрипели зубами.
  Снова вспомнилась Хадя как противовес тому, от чего не мог оторваться взор. До боли в паху мечталось оказаться на месте Артура, но как только ментальный перенос происходил, тело в виртуальных руках превращалось в змею, изгонявшую из душевного рая в плотский. Мысль зудела одна: только бы моя будущая девушка не оказалась похожей на эту, которую, наплевав на принципы, я хочу здесь и сейчас. И которую все хотят. И которая хочет всех. Не может, но ведь хочет.
  Тимоха склонился ко мне:
  - Квазд, Гарун говорил, ты после его вечеринки ночку с двумя телочками провел. Не врет?
  - Смотря что ты вкладываешь в понятие "провел". Помог сокурсницам, и что?
  - Ничего. Завидую.
  - Нечему завидовать. Ты когда-нибудь пьяное тело от исторгнутого отмывал? Знаешь, каково?
  - Зависит от конкретного тела. - Тимохины патлы указующе мотнулись в сторону Мадины. - Конкретная вот эта, конечно, безупречна, но и твои были...
  Последовало смачное причмокивание.
  Впереди два силуэта прижимались друг к другу, терлись друг о друга, наслаждались друг другом.
  До отключенных мозгов докатилось сказанное, они ударили выводом:
  - Гарун и имена растрепал? - Потянувшаяся за телефоном рука не обнаружила ни кармана, ни брюк в целом - они оказались далеко, а выключенный телефон еще дальше. - Завтра ему втык устрою.
  Тимоха вдруг побледнел:
  - Не надо. Это... не он.
  А кто же? Кроме меня, Насти и Люськи, которой о событиях ночи целиком или полностью рассказали утром, о моем отъезде с девушками знал лишь Султан. Остальные могли лишь догадываться, и эти остальные никак не из Тимохиного окружения.
  Собственно, и Гарун ничего знал, он мог только предполагать, если бы разбирался, кто, когда и с кем ушел.
  - Откуда знаешь? - прямо спросил я.
  - Не сердись. - Тимоха уже пожалел, что разговорился. - Тебе звонили, когда спал, ты не проснулся, а я как раз в туалет выходил. Ну... короче, я посмотрел фото в телефоне.
  - Убью.
  - Просто глянул и сразу закрыл, клянусь. Но - шикарно.
  - Слюни подбери, противно слушать. - Мой нос что-то уловил, я принюхался, подавшись к расплывшемуся в гадливой улыбочке соседу. - Выпил, что ли? Когда успел?
  - В холодильнике еще на пару глотков осталось, хочешь? Смотри, они закончили.
  Мелодия утихла, Мадина выпорхнула из объятий Артура, и оба двинулись к нам. Тимоха резко слинял.
  - Приступим к получению главного приза прошедшего турнира. - Я показал Мадине на среднюю кровать из трех составленных. - Располагайся. Филька, это тебе.
  Брошенный флакон со сливками со стуком влетел в цапнувшую ладонь парня. Вслед за Мадиной он влез коленями на кровать. Сразу принеслись недовольные возгласы: Филька пусть и маленький, но обзор загораживал. Зрители хотели видеть все, и ему пришлось перелезть через улегшуюся лицом вниз Мадину.
  Пшшшш, сказал флакон. Потом еще. Ещщще. Ещщщщще. Застывшие волны увенчались пенными бурунчиками. Перед мелко моргавшими глазами задрожали очки, через миг они - и глаза, и очки - ухнули с вершин здравомыслия в кисельные берега. Донеслось жадное чавканье.
  Филиппу уже не завидовали, его люто ненавидели. Отношение сгустилось и висело в воздухе потрескивающим разрядами жутким маревом. Это было из области мистики, в которую никто из нас не верил, но это было так.
  Филипп не выдержал:
  - Не привык есть в одиночку. Условия выигрыша позволяют мне пригласить друзей?
  Вздохом облегчения Крым можно было оторвать от материка. На правах распорядителя я объявил:
  - Только на прием пищи. Посуду мыть будешь один.
  Прекрасная посуда нежно поерзала.
  - Почему один? - не удержался Тимоха. - Я с удовольствием помогу.
  - Поможем, - поправил Игорь.
  - Филька сам справится, - отрезал я.
  От множества забравшихся коленей кровати стонали и плакали. Любители сладкого приблизились со всех сторон одновременно, победитель потерялся в середине.
  - Тогда потом пусть и общеквартирную помоет. - Длинные Тимохины космы мотнулись на спрятанное на кухне. - После такого ему только в радость.
  - Филька с нами призом поделился, - напомнил я. - За это мы обязаны не только посуду за него мыть, но и белье стирать.
  - Сам стирай, - буркнул Тимоха.
  - То есть, против посуды ничего не имеешь? Что ж, никто тебя за язык не тянул. Филька, слышал, о посуде можешь не беспокоиться!
  Я приложился губами к коже Мадины вместе со всеми. Она оказалась вкусной. Гладкой. Возбуждающей. Словно крем в эклере. Только крем был снаружи, а само пирожное - внутри. Мне досталось левое бедро. Правое с фырчащим мурлыканьем окучивал Артур, спиной занимались Игорь с Тимохой, а Филиппу, как герою дня, естественно, оставили главное блюдо стола. Когда он сдвигался ниже, сверху его тут же теснили головами длинный и косматый, а когда выше, то со сказочных гор сгоняли мы с Артуром. Упругие возвышенности, в которых пряталась ажурная ниточка, сладкая пена покрывала полностью, но там же она быстрее всего исчезала. Губы и языки метались, как скоростные снегоуборщики. Лица блаженно замирали с закрытыми глазами, периодически сталкивались лбы, пачкались носы и припадали к будоражащей благодати давно извозюканные щеки.
  - Послушайте! - Помимо возгласа Артур привлек внимание маханием рук, поскольку для этого пришлось оторвать внимание от другого. - Если форма одежды у большинства едина, может, все будем соответствовать? А то мне, например, неудобно.
  - Я - за! - Неудобно извернувшись, Тимоха стянул джинсы.
  Артур для этого спрыгнул на пол.
   Пшшш! - пошла новая порция сливок, хотя и старых еще хватало. Музыка продолжала бумкать ритмичным фоном, где-то что-то дребезжало, парни толкались локтями, выбирая место полакомее.
   - Артуру место оставьте. - Вспомнив о новом участнике, я оглянулся. - А где Ар...
   - Ни фига же, ребята, вы отдыхаете! - На пороге, очумело озираясь, стоял Гарун.
   Дребезг поперек музыки - это был входной звонок. Артур открыл. Что-то предпринимать теперь, типа выталкивания и недопущениия, было поздно. Мы с Мадиной обратились в камни.
  - Я, вообще-то, к Кваздику. - Гарун. Топтался у входа, глаза не отрывались от "сцены": закрытые шторы, интимные переливы гирлянд, мишура, музыка, сдвинутые кровати, несколько парней в исподнем и - главное! - посреди неохватного ложа - почти обнаженная красотка в сливках, к которой тянутся лица и руки...
  Гарун потряс головой. Наваждение не исчезло. Он начал снова:
   - Кваздапил, прости, что отрываю... не мог дозвониться, телефон проверь, сел, наверное. Говорят, у вас Валька уехал, можно до утра перекантоваться? Я оказался в вашем районе, теперь не хочу к себе переться и девчонок ночным приходом пугать. Пойду домой к завтраку, как обычно.
  Тимоха понимающе хмыкнул:
   - У новой пассии от ворот поворот получил?
   - Вот и не хочу домой. Что это за брат, которого среди ночи можно домой отправить? Братом должны гордиться. Хватит обо мне, теперь вопрос номер один: еще один гость на праздник жизни допускается?
   Сливки на Мадине едва не превратились в мороженое. На них теперь, по-моему, можно играть, как на ксилофоне - ледяной звук хрусталя гарантирован. Даже по моей спине сбежала холодная капля.
   - Что скажет победитель? - Артур уже влез на кровать и обращался к Филиппу. - Еще с одним едоком поделишься?
   - Одним больше, одним меньше...
   Филипп вздохнул. Ему не хотелось приглашать Гаруна, а отказать не позволили совесть и робость. Если бы решал Тимоха, все могло пойти по-другому, он более дерзкий, к тому же подвыпивший. А если бы спросили меня...
   Вообще-то Гарун спрашивал именно меня, как друга. И остальные ждали ответа именно от меня, как распорядителя вечеринки. Но слова куда-то испарились, мысли запутались.
   Повторять Гаруну не требовалось, он уже приводил себя к общему знаменателю, по сторонам разлетались носки и штаны.
   - Кто это тут у нас? - раздалось над головами через секунду.
   Разговаривать тихо он не умел.
   - Мэрилин, - представил даму обладатель приза.
   - Спрашиваю, кто она?
  - Таинственная незнакомка. Сами не знаем.
  - А поговорить с таинственной незнакомкой не пробовали?
  Гарун старался заглянуть в глаза лежавшей девушки, которые она старательно прятала.
  - Мэрилин немая, - сообщил Игорь.
   Гарун хохотнул:
   - Знаете, как определить, немой человек или притворяется?
   - Не надо, - остановил я. - Если хочешь быть участником вечеринки, то обязан принять правила: посетившая нас барышня не разговаривает, не открывает лицо и не желает приключений, которые ведут к неприятностям. Я выступаю гарантом. Это правила для всех, просто повторяю для тебя как для новенького. За нарушением следует изгнание.
   - Нет проблем.
  Игорь подтолкнул победителя:
   - Филька, приз твой, мы ждем сигнала к началу продолжения!
   На этот раз снятые очки отправились на безопасное расстояние, чтобы не быть раздавленными ретивыми соседями, и Филипп скомандовал:
   - Прошу к столу!
   На этот раз конфигурация изменилась. Мы с Артуром отстояли свои места у левого и правого бедер, а сдвинутый от центра Филипп с огорчением занялся спинкой. Между Тимохой, Игорем и Гаруном шла битва за шикарную середину. Подключившийся к пиршеству новичок быстро освоился, он жадно чавкал и совершенно не узнавал сестру в девушке, в которой видел женщину.
   Как от него избавиться? В ситуации, когда сами же имели несчастье пригласить, чтобы выпроводить нужна веская причина. Самое простое - обвинить в нарушении правил вечеринки. Гарун всегда играл роль более разбитного парня, чем был на самом деле, и, без сомнений, где-то он обязательно напортачит. Или можно сделать вид, что уже напортачил. Парни поддержат. По одному никто не выступит, но если потребуется просто примкнуть к решению об удалении Гаруна, оно будет единогласным. Дама, вообще-то, пришла к обитателям квартиры. Если бы она хотела пойти к их друзьям, то пошла бы в другое место. У Гаруна и так полно девушек для развлечений, а в нашей квартире такая - впервые. Как правильно дополнил Тимоха - со дня строительства.
   - А ну убрал клешни! - Мой грозный оклик пресек попытку Тимохи помочь себе руками. - Хочешь, чтобы удалили?
   - А что я? Смотри, Игорь вообще лицом куда не надо полез.
   - Игорь! - Я дождался, когда вымазанная физиономия сокомнатника вынырнет из пряных глубин. - Понимаю твой энтузиазм, но пощади дамское белье. Прошу заниматься только открытыми местами.
   Гарун, уже лихо расправившийся с одной сладкой половинкой, поднял голову:
   - Мне тоже кажется, что мы так даме белье испортим. Предлагаю его снять, чтобы всем было спокойнее.
   Его руки взялись за кружевную резиночку.
   - Гарун! - вскрикнул я.
   Друг нехотя остановился.
   - Ну чего?
   - Еще одно неучтивое движение по отношению к даме, и будешь изгнан. - Я чертыхнулся про себя: если бы влез на долю секунды позже, можно было исполнить угрозу, и проблема уже решилась бы. - Правила есть правила. Будут дельные предложения - прошу озвучивать мне, как гаранту безопасности гостьи, а я приму решение. Любое действие в обход ведет к прекращению взаимовыгодного сотрудничества, которое могло бы продолжиться... - это я придумал на ходу, оно пришлось к месту, и все воодушевились, - в случае, если даме понравится в нашей компании.
   - А сейчас нравится? - осведомился Гарун.
   Все уставились посмотреть на реакцию.
  Мадина просто обязана сказать "да", иначе все пойдет наперекосяк. Выкручиваться придется мне, а в голове нет ни единой мысли, как же выкручиваться из ситуации, не предусмотренной сценарием.
   Я увидел, как дернулась рука Мадины, чтоб показать "окей"... но в последний миг жест заменил кивок. Видимо, знак используется в семье или брат видел его раньше в исполнении сестры. Молодец, перестраховалась.
   Пшшшш ш щ... - выдал флакон остатки.
   - Кваздик, а кто она? - Щетинистый подбородок Гаруна указал на сестру. - У меня ощущение, что где-то видел.
   - Она не местная. - Трудно врать напропалую, а надо. На кону судьбы и жизни. - Познакомились, когда я к родителям ездил.
   - То есть, в нашем городе ей ночевать негде? Могу помочь.
   - Сами справились.
   - А-а, - протянул Гарун, - значит, Валькино место сегодня занято. Сказали бы сразу. Но если барышня так любит приключения, я могу составить ей компанию на одной кровати, мне много места не надо, а количество удовольствия не сравнится с возможными мелкими неудобствами.
   Это было сказано зря. Я еще мог бы как-то истолковать такое как юмор, дама - как флирт, а сокомнатники однозначно приняли в штыки.
   - У нас своих компаньонов хватает, - ворчливо донеслось от Игоря.
   - Понятно. Нет проблем.
   Некоторое время слышалось только шуршание и утробное урчание.
   Интересно, хорошо ли Мадине от сбычи мечт, или она как я - вся в мыслях? Наверное, ей хуже. Я рискую дружбой и лишними зубами, а у нее ставка круче. Ничего, если не избавимся от Гаруна быстро, он уйдет чуть позже, поскольку свободного места в комнате, как он думает, нет...
   Стоп, машина, якорь ей в глотку! Где до сих пор были мозги?! Если Гаруна выпроводить, мы с Мадиной вздохнем свободно... на полчаса. Он же пойдет домой. Домой! И через полчаса...
   - Кажется, все.
   Честно говоря, сливки закончились уже давно. Одна за другой головы поднимались от блестевшей кожи, не просто вылизанной, а выскобленной языками едва ли не до мяса.
   Я дал отмашку перехода ко второму этапу:
   - Филипп, проводи барышню в ванную.
   - Одну секунду. - Поползшую на карачках даму Гарун перехватил на полпути, развернул в руках и, удобно взяв под спину и колени, с комфортом доставил к краю кроватей.
  Но там он ее не опустил. Мадина осталась прижатой к его курчавой груди. Поднявшись с ней на руках, Гарун оглянулся на нас:
  - У вас же были танцы? - Жгучий взгляд перенесся на Мадину. - Потанцуем?
  Было видно, что отказа от нее даже не подразумевается.
   Только когда нежные руки обвили шею захватчика, ножкам разрешили коснуться пола. Гарун зарылся носом в блондинистый парик, пятерни впились в дрогнувшую мякоть, тут же податливо расслабившуюся. Ну, постаравшуюся расслабиться.
  Гарун наслаждался моментом. Когда он танцевал с сестрой, зная, что это сестра, то, естественно, так не прижимал, руки такой воли не получали, грудь и живот такими ощущениями не будоражились. Поэтому и не узнавал. Надолго ли?
   Мадина стоически принимала знаки внимания. То, о чем она мечтала, когда шла сюда, случилось. Ее с жаром обнимал шикарный самец, тело чувствовало тело, флюиды желания переполняли комнату, как комары летнюю Карелию. Однако флюиды были односторонними, в ответ - сухая покорность и липкий страх. Любопытненько же вывернулась ситуация с исполнением тайных желаний.
   Я держался рядом. Если Гарун нарушит правила... Плевать, если он полезет как мужчина, меня волновало другое: вдруг каким-то образом узнает? И что тогда? Гарант гарантом, а в голове нет ни единого варианта, как поступить в этом случае.
   Парни глядели на танец с недовольством. Нас и так пятеро, а чужак сладкое отнимает.
   - Хватит. - Я сделал шаг вперед, отбирая партнершу и возвращая ее победителю.
   Гарун не возражал, его глаза горели сомнением, провожая в ванную мелкую и стройную фигуры:
   - И все-таки я ее откуда-то знаю. Вспомнить бы.
   - Дверь закрывать? - поинтересовался Филипп, как только дама с его помощью перешагнула белый бортик.
   - Я тебе закрою, - буркнул Тимоха и покосился на меня.
   Все парни плавно переместилась под дверь.
  Я кивнул:
   - Не надо. У тебя свой приз, у остальных свой.
   Едва потекла вода, снова донесся голос Филиппа:
   - Как мыть, оно же намокнет?
   В этот момент мне на плечо легла тяжелая рука друга, а его голос выдал волнение:
   - Слушай, а это не...
   - Снимай! - разрешил, точнее, приказал я. Почти крикнул.
   Установилась тишина, в которой звон предвкушения оказался громче басов музыкального центра. Филипп присел, стягивая по бедрам кружавчатый ободок, тот потащил за собой серединку.
   Рука на моем плече расслабилась: золотой пожар на опушке выветрил ненужные подозрения. А у меня от напряжения едва не рвануло сердце, вообразившее себя гранатой с выдернутой чекой. Четыре, три, два, один...
   - Красива, шайтанка. - Гарун покачал головой. - Я ошибся, эту не встречал. Точно.
   Гладкие девичьи ножки поочередно вышли из зависшей в руке Филиппа добычи. Тот не знал, что делать с нитяной конструкцией, с какой-то стати воображавшей себя одеждой.
  - Положи на стиральную машину, - подсказал я очевидное для всех, кроме находившегося в ступоре действующего лица. - Потом вытрешь М... Мэрилин и вновь наденешь.
   - Не по правилам! - завопил Тимоха. - Договаривались, что победитель только моет. Следующие этапы должны достаться другим.
   - Поддерживаю. - Игорь серьезно посмотрел на меня. - Это будет справедливо.
   - Я тоже. - Артур поднял руку как при голосовании. - Нужно будет разыграть отдельно.
   Гарун улыбнулся:
   - Абсолютно согласен с большинством.
   Вот только демократии мне тут не хватало. Может, еще и меня перевыберут? "Пусть с этой минуты за нашу гостью отвечает Тимоха. Голосуем. За? Четверо. Против? Один. Одна воздержалась. Большинством голосов принято. Тимоха, что делаем дальше?.."
   Жуть.
   И не считаться с общим мнением нельзя.
   - Хорошо, - сказал я.
   Все вновь сосредоточились на зрелище.
   Судя по взгляду, Филипп отсутствовал в этом мире, пока одна рука направляла струю на снизошедшую благодать, а вторая терла. Совершаемые им движения не имели смысла с точки зрения логики, зато одобрялись инстинктами: окажись подобное в наших руках, каждый из нас делал бы так же.
   Мадина одновременно млела и стекленела под разными взглядами, один из которых принадлежал брату. Она боялась отвернуться, чтобы козырь не спрятался. Хорошо, что Филипп не стал затягивать, ему самому было некомфортно под таким вниманием.
   - Готово, - объявил он. - Если только...
  Его близорукий взор с сомнением уперся в единственную присутствующую часть одежды.
   - Да! - завопил Тимоха. - Давай! Там тоже!
   - Нет, - сказал я.
   Чертова родинка. Чертова Мадина. Чертов Гарун.
   Чертов я, что согласился на эту авантюру.
   - Почему? - спросил Гарун.
   Игорь с Артуром согласились:
   - Если уж мыть...
   - Кто будет вытирать? - Я пытался перевести стрелки и сменить тему.
  Уловка не сработала, Тимоха бросился на помощь Филиппу:
   - Помоем по-человечески!
   - Там не... - полез я с возражениями, что никакие работы над этой частью тела не проводились, и мыть там, соответственно, ничего не требуется.
  Но было поздно. Перехваченный у Фильки рожок ударил струей в грудь Мадины.
  Еще когда мы пили чай на кухне, я видел, как выделялась и насильно лезла в глаза яркая родинка. И это на влажной футболке. Всего лишь на влажной.
   Белый бюстик намок мгновенно. Мадина хотела вскинуть руки в призыве помощи, но пришлось срочно прикрываться и отворачиваться. Тимоха полез на нее со шлангом. Игорь с Артуром пытались сдержать меня, и все, на что хватило моей фантазии, это крикнуть другу:
   - Помогай! Я давал слово! Я обещал девушке безопасность!
   У Гаруна словно пелена с глаз упала. Только что он со всеми пялился на девичьи прелести и мечтал о максимально большем, что могло наступить лишь в обход меня. Теперь его корпус технично оттеснил сокомнатников, кулаки грозно сжались.
  Поняв, что времени нет ни на что, и я доберусь до него через миг, Тимоха схватился за блондинистый парик. Дернуть нон е успел - на него из ванны с воплем кинулся Филька:
   - Зачем?! Зачем ты все испортил?! Когда еще...
   Поскользнувшись, он ударился о Тимоху, и оба рухнули на подоспевшего меня. Дрожавшая Мадина с плачем держалась одной рукой за оставшуюся на месте маску, второй - за бюстик, из которого лилось, как в ливень с дерева. Она скрючилась, прячась от начавшийся свалки.
   - Ну-у, дура-а-ак... - Тимоха отдирал от себя Фильку и пытался высвободиться из моих тисков. - Она же не против, чего бы тогда заявилась к стольким мужикам?! А он ей не дает развернуться в полную силу!
   Гарун удостоверился, что Игорь с Артуром не вмешаются, и мы вдвоем утихомирили Тимоху. Тот еще что-то бурчал под нос, когда облитого с ног до головы его вытолкали на кухню, где он вроде бы успокоился.
   Мокрая Мадина заперлась в ванной, я собирал по комнате и поочередно передавал ей одежду, Гарун присматривал за руинами праздника. Настроение упало в ноль. Сумочку сестры брат мог узнать, пришлось запихнуть ее в пакет, на дне которого еще оставались какие-то тряпки. Когда Мадина, наконец, собралась, я провел ее в прихожую и кивнул Гаруну:
  - Оставайся, моя кровать в твоем распоряжении.
  - Я тоже провожу, вдвоем безопасней.
  - Гм. Я хочу проводить один, понимаешь?
  Друг вскинул открытые ладони:
  - Понял, умолкаю. До утра не ждать?
  - Если вернусь, лягу на Валькино место.
  Гарун с удовольствием плюхнулся на кровать, Тимоха так и не вышел с кухни, Артур с Игорем огорченно переглядывались. Филька лежал на своей кровати ничком, уткнувшись лицом в подушку.
  
  ***
  - Еще одно такое приключение, и куплю краску от седины, - сказал я, как только дом с веселой квартирой остался позади.
  До тех пор мы молчали. Пульс по-прежнему напоминал работу отбойного молотка, в одной руке были вещи, вторая поддерживала спутницу, которая все время норовила споткнуться или за что-нибудь зацепиться. Ее мысли и чувства тоже находились не здесь.
  Что-то часто я стал гулять по ночам. И всегда ведь получается по делу. Откуда у меня взялись дела по ночам? Раньше их почему-то не было.
  В столь поздний час обычные прохожие встречались редко и, большей частью, обходили нас стороной, а от необычных, типа пьяных на кураже и незаконопослушных, судьба хранила. Но назвать улицы безлюдными было бы неверно. Собственно, ночь в большом городе - это и не ночь в прямом смысле. Большой город, к которому я относил наш областной центр, не спит ни днем, ни ночью. Дорожники при свете фар чинили прореженный за зиму асфальт, молодежь спешила в клубы или из клубов, гуляли влюбленные, возвращались с работы или из гостей компании и отдельные личности всех видов и характеристик. Уличные фонари показывали дорогу и зорко следили, чтобы с ночными работниками и гуляками ничего не случилось. И все же по сравнению с днем людей было меньше в разы. Накрывшая город тьма ограничивала видимость, визуально это уменьшало количество странствующих в ночи до считанных единиц.
  Двумя такими единицами, сведенными обстоятельствами, были мы с Мадиной. Впрочем, для окружающих, если бы кто-то всмотрелся, она оставалась копией американской актрисы - яркой блондинкой в туфлях на высоком каблуке, опасно короткой юбке и легкой куртке, из-под которой виднелась неприлично прозрачная блузка. И только мне, идущему рядом, было заметно, что лицо и волосы ненастоящие, а блузка и юбка прилипли к телу, так как надеты поверх выжатого, но оставшегося влажным белья.
  Вместе с многоэтажками на границе микрорайона кончились и фонари. Район старой застройки чередовал заброшенные здания, деревянные дома и темные ряды гаражей. Выбрав удаленный от света проулок, Мадина оглянулась по сторонам и юркнула в темноту.
  - Ты куда? - Я хвостиком последовал за ней.
  Если в ответ раздастся "В туалет", то я буду не только выглядеть, но и чувствовать себя полным придурком. А еще на долгое время останусь поводом для насмешек. Уж кому, как не мне, знать, как прилипают прозвища.
   Нет, пронесло. Мадина всего лишь решила привести себя в порядок.
  Первым делом она освободилась от маски.
  - Мерзость. - Резина с париком полетели в пакет. - Лицо сопрело.
  - Сопрело - не беда, а вот что бы с ним было, если б твой брат...
  - Не надо, меня до сих пор трясет. Подержи.
  Мне в руки упала снятая курточка.
  Еще раз удостоверившись, что поблизости никого нет, Мадина содрала с себя все, вплоть до последнего. Меня в понятие "кто-то посторонний, кого следует опасаться или стесняться", спутница не вносила. Вроде бы приятно, а с другой стороны обидно. Словно не мужчина. Хотя... Вызывающие позы и соблазнительные движения - для кого они, если не для меня? Стриптиз для единственного зрителя, если называть все своими именами. Снятая куртка была отдана мне в руки, затем вслед за маской в пакет отправилась расстегнутая и стянутая с рук блузка, спущена через ноги узкая юбка, расстегнут лифчик...
  И в глаза сразу бросилась родинка. Половина сегодняшних бед - из-за нее. Не будь этой злополучной, приковывавшей взор, бесовской родинки, и Гаруну никогда не пришло бы в голову олицетворять с прячущей глаза блондинкой родную сестру. И лучше бы мои сокомнатники любовались остроносой грудью без примет, чем сочными складочками под золотым пушком.
  А вот, кстати, и он, тщательно ухоженный, подготовленный к возможным приключениям. Здрасьте вам еще раз. Как поживаете? Что-что? Желаете поздороваться за руку? Нет уж, увольте, мои руки из-за вас едва с чужими лицами не познакомились, а зубы и нос - с посторонними кулаками. Можете кривляться, можете отворачиваться, пока хозяйка запихивает в пакет ваш намордник, но мне вы интересны не более как с эстетической точки зрения. Каким бы вы ни были, вы симпатичны и притягательны, но сегодня не ваш день. Да-да, я уверен. Уверен, говорю. У-ве-рен. Согласен, звучит крайне неуверенно и абсолютно неубедительно, и тем не менее повторяю: я уверен. Если нужно подтверждение, то вот возьму и отвернусь. А-а, испугались, не хотите, чтобы я отворачивался? Честно говоря, и я не хочу, но если вы меня вынудите, у меня хватит сил это сделать. Во всяком случае, я надеюсь на это.
  Пока я разбирался в своих ощущениях, пакет с использованными вещами на время был поставлен на землю, а из сумки извлечены смятое платье до пят и белье намного более ханжеского вида, чем снятое. Новые вещи на миг замерли в руках Мадины, она выпрямилась. В моем взгляде, что ли, несмотря на темноту, что-то заметила, или женская интуиция сработала?
  - Созрел? - Мадина указала на свое тело, затем на меня.
  В темноте - он и она. Они одни. Она обнажена и хочет его. Казалось бы - что тут думать?
  Именно, что лишь казалось. Мудрость предков говорит: когда кажется - креститься надо.
  - Созрел. Чтоб кое-что понять. Дружба дороже любых приключений. Больше не обращайся с такими предложениями.
  Сказать такое вслух оказалось сложно, но я справился.
  На душе полегчало.
  - А с какими обращаться?
  - Помочь или спасти. Остальное не ко мне.
  Пожав плечами, Мадина змеей скользнула в расправившееся вниз по фигуре платье.
  Я смотрел, как она одевается. Она делала это для меня. Еще одно шоу. Последнее. В него вкладывались все силы. Насколько я понял, Мадина не умела проигрывать. Не в том смысле, что это ее расстраивало, вовсе нет. Она просто не смирялась с поражением, билась до конца, даже когда не оставалось ни единого шанса.
  - Застегни. - Она повернулась ко мне спиной.
  Вот это я с превеликим удовольствием. Пусть на душе кошки скребли и гадили, но пойти наперекор совести я не мог. И так чуть не сломался совсем недавно. И чем это могло кончиться?
  Все же, совесть нам дана не просто так. Обычно она только мешает, но иногда человека спасает именно совесть. А если говорить не про тело, а про душу, то и говорить, собственно, не о чем.
  Под платьем у Мадины не было ни трусиков, ни лифчика, это бросалось в глаза. Интересно, что скажет Хадя на такой вид вернувшейся среди ночи сестры.
  Я кивнул на выпирающие соски:
  - Как на это Хадя отреагирует?
  - Мне важно, чтобы ты реагировал.
  Не сдается, паршивка, борется до последнего. Бойца я в ней уважал. Женщину - нет.
  Удивительно. Была бы Мадина из другой семьи или, например, не знал бы я, из какой она семьи, и все было бы по-другому. Я не артачился бы, а отбиваться от излишней назойливости пришлось бы партнерше. И между нами наверняка бы уже все произошло. И не раз.
  Но я знал семью Мадины, знал ее брата и ее сестру. И это меняло все.
  Молния вжикнула, Мадина выждала несколько секунд, словно еще на что-то надеялась, и обернулась.
  - Готова? - Я отступил на шаг.
  - Готова.
  - Пойдем?
  - Пойдем.
  Никогда не думал, что лаконичность так порадует. Не разговор, а сказка. Ну, это, конечно, по сравнению с прежними разговорами.
  Мадина взяла меня под руку, мы двинулись в сторону ее дома.
  - Кстати, по поводу "обращаться с предложениями помочь или спасти". - Она сделала голос мягче, в нем пробилась бархатная хрипотца. - Сегодня ты помог и спас. Значит, обращение было по адресу.
  - Не играй словами. Все, что касается приключений, отныне - не ко мне.
  - А если что, ты по дружбе поможешь мне с алиби, если я найду приключения в другом месте?
  - Мадина!
  - А что? Здесь сразу и помощь, и спасение, все, как ты сказал.
  Я отбросил ее руку и пошел рядом в полуметре.
  Она вновь схватила меня под локоть, о плечо потерлась ее ластящаяся голова:
  -Шучу, не понятно, что ли? Какой ты суровый.
  Ночной город тихо гудел, как успокаивающийся улей, пчелки готовились к новому рабочему дню. Бедовая спутница держала меня под руку, но в освещенных местах или вдоль тротуаров, где нас могли увидеть, отходила на достаточное расстояние, чтобы у возможных свидетелей даже о нашей дружбе мыслей не закралось, не говоря о большем.
  В одном из тенистых переходов Мадина поделилась:
  - Во время танца Гарун шептал, что если хочу сбежать от скучных чудиков, то некий настоящий мужчина сделает все, чтобы настоящая женщина об этом не пожалела.
  - Теперь понимаешь, почему брат пользуется успехом у женщин?
  Спутница фыркнула:
  - Между прочим, сегодня его прокатили.
  - А у компании, из которой ты возвращаешься, такое "сегодня" - ежедневно.
  Ко мне сочувственно прижалось девичье тело.
  - Просто вы себе цены не знаете.
  - Проблема в том, что ценником никто не интересуется, а любой товар, о котором не знают - каким бы он ни был замечательным - ничего не стоит. Если прорекламируешь в девичьем сообществе, будем рады. Только любопытно, как ты это сделаешь, чтобы не выдать свое инкогнито.
  - Придумаю. Я большая придумывательница, ты не заметил? А что рассказать о вас - могу сказать тебе прямо сейчас. Ты надежный, Артур умный, Игорь нежный, Филипп милый. Даже Тим в чем-то привлекателен. Он забавный и ранимый, а его гонор - защитная реакция от внутренней неустроенности. Он слабый, но так жаждет выглядеть мужественным... И я ему так нравилась.
  - Ты всем нравилась.
  - И тебе?
  - У нас была такая униформа, что в этом выводе трудно усомниться.
  Мадина усмехнулась, ее ладони оправили низ платья, донесся вздох:
  - Опять краситься. Представляешь, какая морока?
  - Очень стараюсь не представлять.
  Она снова хмыкнула, дальше мы шли молча.
  Перед подъездом на меня поднялся печальный взор карих глаз.
  - Спасибо. Вечер был... - Мадина вдруг хихикнула. - Он был незабываемым.
  С этим я согласился:
  - В нашей квартире о нем будут сложены легенды, которые будут передаваться из поколения в поколение.
  Приоткрытые губки долго чего-то ждали.
  - Даже не поцелуешь?
  Я молча отвел взгляд. Мадина сдернула куртку и тоже запихала в пакет, а пакет сунула мне в руки:
  - Выброси, если больше ни на что не годишься.
  
  Глава 10
  Ночной город долго не отпускал меня. Мозги кипели. Перед глазами носились откровенные картинки.
  После всего - вернуться к Гаруну, который едва не узнал в распутной красотке сестру, и к поехавшему крышей Тимохе? Увольте. Свежий воздух полезен, а мне сейчас как никому требовалось исцеление, желательно немедленное. Физическое и душевное.
  Кое-что в этом зависело от меня, и, после некоторой борьбы, я стер снимки сокурсниц. Настя сделала это сразу, умная девочка. Нельзя оставлять компромат. Стоило затянуть - и вот уже Тимоха в курсе. Может выйти боком.
  И все же - куда идти? Только домой. Или "домой", если выражаться точнее. Ночная прохлада постепенно остудила голову, нервы успокоились, организм вспомнил о таком понятии как сон.
   По возвращении помириться с Тимохой труда не составило. Он не держал зла, только посетовал, что я всей компании кайф обломал. Я ответил, что считаю наоборот, на что резонно прилетело:
   - Сказать, чем мы после вашего ухода всю ночь занимались?
   Ему очень хотелось, чтобы я спросил. Я спросил:
   - Чем?
   Надеюсь, организованно и быстро наводили порядок.
   Ага, разбежались они. Размечтался.
  - Завидовали, - объявил Тимоха. - Девушка пришла в гости ко всем нам, а ушла с одним тобой. Разве справедливо?
  Гаруна уже не было, он ушел с рассветом, чему я был несказанно рад. Остальные внимательно вслушивались из своих кроватей.
  Никто не знал, где я был и что делал, так почему не пустить пыль в глаза? Мужчины обожают хвастаться победами, в том числе мнимыми. Даже больше скажу: мнимыми - особенно, потому что реальных обычно кот наплакал. И некоторыми реальными гордиться не стоило, о них хотелось забыть. Вот и получалось, что лучшие победы - те, которых не было. Что нафантазировали - тем и бравируем. Позорище.
  А со стороны - каждый чуть ли не Казанова, и жизнь у него сверкает всеми красками. Потому что под жизнью и красками нам внушили понимать количество и разнообразие плотских удовольствий.
  Кто внушил? Загадка. Но у него все отлично получилось.
  - Ау, ты где? - Тимохин голос вернул меня в реальность. - Об этом и говорю. Почему одному так хорошо, что он плавает в неведомых, но вполне понятных эмпиреях, а остальным от одного только этого вида плохо?
  О том, что "Мерилин" - это Мадина, никто не знал, можно врать что угодно.
  - Девушка со мной пришла, со мной и ушла. Это справедливо. - Я распушил хвост заправским павлином, и все же слова подбирались такие, чтобы смысл получался туманным.
  Совесть не давала выдать считаемое всеми действительным за истинно действительное. Совесть и страх. А если Гарун однажды все узнает? А если он уже догадался? Или Мадина проколется на чем-то и выдаст брату всю подноготную...
   Тайное становится явным гораздо чаще, чем нам хотелось бы.
  Я обличающе продолжил:
  - И вы нарушили предварительные условия: "дама не против любого веселого времяпровождения, которое не ведет к неприятностям". Было?
  Филька с категоричностью встал на мою защиту. Даже надетые с моим приходом очки он снова снял, будто собрался драться. Он считал себя проигравшим более остальных, а виноват в этом был конкретный сокомнатник с татуировкой и завышенным самомнением. Игорь и Артур заняли позицию невмешательства, их конечное мнение выглядело так: "Мы понимаем порыв Тимохи, но девушку привел Кваздапил, и если сейчас поддержать последнего, он может еще кого-нибудь привести".
  Вечные соглашатели. Ну и хорошо.
  - Всем спокойной ночи. Тушите свет.
  Я проспал до обеда, затем еще несколько часов провалялся с книгой. Ничего умного в голову не лезло, будто меня по кругу красными флажками обнесли: "Осторожно, территория заражена, заминирована, простреливается, и вообще - посторонних здесь не любят". Знакомые лица выводили из себя, стены давили, хотелось простора для души и мыслей. Я отправился по магазинам, чтобы совместить полезное с крайне необходимым - моя часть холодильника по шкале пустоты приближалась к межзвездному вакууму.
  Садившееся солнце грело почти по-южному, по газонам важно расхаживали вороны, но их словно ветром сдуло, когда улицу огласил вопль:
   - Кваздапил!
   Белая Лада подрулила к тротуару. За рулем скалил зубы Гарун, на заднем сиденье просматривались обе сестры. Мадина помахала ладошкой, Хадя сдержанно кивнула.
   Стекло передней дверцы опустилось, Гарун восторженно обвел взглядом стального коня:
   - Купил! Только что! Теперь занизить, затонировать, по мелочам доработать - конфетка будет! - Улетевший в прекрасное далеко, он вспомнил обо мне и с некоторой грустью вернулся в настоящее. - Ты домой? Подвезти?
  Приглашающе распахнулась передняя дверца. Когда я сел и пристегнулся, Гарун вжал педаль чуть не до упора:
  - Смотри, как едет! Летит!
  Энтузиазм - это хорошо, если не угрожает жизни. К тому же я заметил, что движется экипаж отнюдь не к месту моего жительства.
  - Ты куда?
   Гарун расплылся в довольстве:
   - Покажу, как едет. Нет, ты послушай этот рык! Знаешь, почему такой звук?
   - Знаю что по городу ездят медленнее.
   - Я тоже много чего знаю. Завтра же начну, а сейчас - ну, нет, ты только ощути!
   - Напоминаю, ято ты взялся отвезти меня домой.
   - А ты торопишься?
   - Нет.
   - Тогда в чем проблема?
   Сестры тихо сидели сзади, к эйфории брата они относились философски. То есть, не относились.
  Гарун встрепенулся от пришедшей мысли, руки вывернули баранку, машина прижалась к обочине:
   - Права с собой?
   - С собой, но...
   Приятель не принимал возражений. Он освободил место водителя.
   - А страховка? - Я все еще пытался остановить лавину картонкой здравого смысла. - Если остановят...
  - Страховка без ограничений. Садись!
   И я сел. Когда-то и моя мечта сбудется, такие же четыре колеса с восторженной прокладкой между рулем и сиденьем понесут меня в счастливое завтра. А пока стоило больше практиковаться. Спасибо Гаруну за предоставленную возможность.
   Я прокашлялся.
   - Господа и дамы, временный капитан корабля приветствует вас на борту. Сейчас наш лайнер совершит свой первый полет, прошу пристегнуть ремни безопасности и привести спинки кресел в вертикальное положение. Детей, больных и беременных прошу покинуть салон, а критиканам удалиться от иллюминаторов. Температура за бортом отличная, настроение боевое, нервы пока в порядке. Если что, в тапера не стрелять, играет как умеет. Поехали!
   Речь вышла лучше, чем троганье с места. Я недожал газ, машина дернулась и заглохла. Гарун заржал, как сивый мерин, возникшая в зеркале Мадина стрельнула глазками, Хадя вздохнула.
   - Дубль два! - со смехом объявил Гарун. - Сцена первая, акт второй. Те же и новый водитель, пьеса "Жми меня нежно".
   Со второго раза все получилось, подчинившаяся тонна железа двинулась вперед, осторожно, медленно, в правом ряду. Нас обгоняли все, даже троллейбусы. Гарун подначивал, сестры тихо смеялись - хорошо, что шуткам брата, а не надо мной. Мадина иногда бросала через зеркало слишком откровенные взгляды. Это бесило. Доиграется ведь, паршивка. Хадя уже косится с удивлением, того и гляди, Гарун задумается: чего это сестренка заигрывает с другом, и не объяснить ли такому другу, что есть что в этой жизни?
   Чтобы не нервничать, я перестал смотреть в зеркало. Некоторое время мы спокойно ехали за другой столь же неспешной машиной, где водитель вел дискуссию с пассажиром или говорил через хэндс-фри по телефону. Все шло замечательно до появления худшего из водительских раздражителей. Впереди на обочине голосовали две девушки - симпатичные, голоногие, в распахнутых жакетиках. Впередиидущую машину из левого ряда подрезала еще одна и метнулась к тротуару.
  Я вжал среднюю педаль до упора. Визг тормозов сразу трех экипажей врезал по ушам, всех тряхнуло, тела бросило вперед.
  - Маймун безголовый, что делает, а?! - всшипел Гарун, когда его голова, едва не доставшая лобовуху, вернулась на место. - А если бы я не пристегнулся?!
  Вторая машина едва не врезалась в первую, которая, после того как всех подрезала, резко встала, а наша замерла, почти уткнувшись в бампер второй. Столкновения, к счастью, не случилось, до него остались считанные сантиметры. Зато нервов не осталось.
  - Аллах свидетель, этот хайван штопаный сам напросился. Сейчас ему такой чапалах* прилетит, башка в блюдце превратится!
  *(Маймун - обезьяна, хайван - животное, чапалах - удар, оплеуха)
  Я увидел, как ладонь Гаруна сначала потянулась под сиденье к ручке бейсбольной биты, но по пути передумала и сменила направление к кобуре с травматиком.
  А ситуация вдруг подвисла. Из подрезавшей машины выскочили двое черноволосых ребят, а из второй, подрезанной - двое светловолосых, с монтажками в руках.
  Между нашими с Гаруном плечами поднялся вытянувшийся вперед пальчик Мадины.
   - Гарун, это же... - Она указывала на чернявых.
  - Вижу.
  Мы с ним переглянулись. Теперь он должен вступиться за земляков, иначе его не поймут. А я, его друг, обязан встать на другую сторону. Его земляки сами создали ситуацию, которая вела к драке, и защищать их - последнее дело. Для меня. Но не для Гаруна. Вот такая незадача.
  Итого - трое на трое. Причем, мне с другом вставать по разные стороны баррикад.
  Когда-то это должно было случиться. Как утверждает перефразированная народом народная же мудрость, все, что не к лучшему, то случается.
  Я постарался, чтобы интонация осталась спокойной:
  - Если что, мне можно взять биту?
  Небольшая пауза сказала о том, что Гаруну не просто далось решение.
  - Да, - хрипло выдохнул он.
  Впервые за поездку я специально посмотрел в салонное зеркало.
  Хадя прикрывала рот ладонью, лицо побелело, глаза стали круглыми.
  Взор Мадины горел. Ей было страшно, и от этого она получала громадное удовольствие. Приключение!
   Я взялся за ручку двери. С другой стороны Гарун взялся за свою.
   Но мы не выходили. Ждали. Пусть начнут без нас. Есть маленький шанс, что обойдется без членовредительства и кровопролития. Словами можно добиться большего, чем кулаками, пусть сначала поговорят.
   Один черноволосик из первой машины тоже, как и Гарун, потянулся под мышку, зато второй будто не замечал происходящего: его лицо расплылось в улыбке, распростертые руки сотворили царственный жест в сторону трех автомобилей:
   - Что, девчонки, с кем поедете? Все к вашим ногам, красавицы, выбирайте!
   У всех, в том числе у сжавшихся от испуга красавиц, готовых улепетнуть с началом драки, вырвался истерический смех.
   - С ними. Подвезете? - Голоногие создания спешно прыгнули в машину светловолосых ребят.
   Хозяева этой машины покачали головами, железные дрыны в руках опустились. Необходимость драки рассосалась сама собой.
   - Подай назад, - попросил меня Гарун.
   Я едва справился с разучившимися гнуться ногами. Вырулившая средняя машина уехала, а через миг мой приятель уже обнимался с земляками.
   - Хорошо иметь чувство юмора, - вымолвил я, чтобы сломать гнетущую тишину.
   Мне все еще было не по себе. Все ли поняли, что могло произойти?
   - Хорошо не доводить, чтобы юмор остался последним средством, - подала голос Мадина.
   Рассуждает она правильно, но поступает почему-то исходя из иной, непонятной логики.
  Скромница Хадя что-то шепнула сестре, обе стали прислушиваться. Снаружи у Гаруна с земляками шел серьезный разговор. Все трое размахивали руками, общение шло на повышенных тонах. Языка я не знал, поэтому просто приходил в себя, дрожь в коленях постепенно исчезала, пульс успокаивался.
   Сзади хлопнула дверца, Мадина помчалась к разговаривающим. Она стала что-то доказывать, и тут брат влепил ей пощечину. Мадину откинуло, она схватилась за лицо.
   У меня внутри похолодело. Неужели кто-то рассказал о вчерашнем?
   - Что происходит? - Я обернулся к Хаде, которая превратилась в невидимую и неслышимую мышку. - Может, мне вмешаться?
   - Не надо, это тебя не касается. Гарун сам объяснит. Позже.
   Через минуту все расселись по местам. Гарун был на взводе, глаза бешеные.
   - Отвезешь до дома? - Бессмысленный взгляд уставился вперед, а заднего сиденья, где притихла Мадина, для приятеля теперь вроде как не существовало.
   - Попробую, - сказал я. - Но во двор заезжать не буду, там узко.
   - Так даже лучше. Никто не знает об этой машине, а ты сойдешь за таксиста.
   Ехали молча. Расспрашивать я не решился, позже Гарун сам расскажет, если нужно, а если нет, то и знать не надо. К тому же, все силы и внимание уходили на вождение, опыт у меня мизерный, только тот, что дали в автошколе. При оценке от одного до десяти это где-то около ноля. Но явно не ноль, иначе мы не ехали бы.
  Снаружи быстро темнело. Вспыхнули прокинутые по столбам гирлянды фонарей, улица преобразилась. Я с трудом выбрался из вечернего потока. Останавливаться пришлось у обочины главной дороги. Нужный многоквартирный дом оказался в стороне от места, где мы притормозили, но Гаруну это даже понравилось. Выходя, он громко хлопнул дверью. Мадина побитым щенком увязалась за ним. Хадя тоже хотела встать, но несколько слов брата заставили ее остаться. Все разговоры велись на родном языке, меня игнорировали.
   - Вообще-то, в чужом присутствии принято говорить понятно или извиняться. Либо называть причину.
   - Есть причина, - прошептала младшая с заднего сиденья.
  Только сейчас я заметил, что на Хаде лица нет - как и на трассе, когда мы с другом чуть не стали врагами. Она сидела бледная и какая-то каменная.
  - Из-за Мадины Шамиль убил Султана, - медленно проговорила она, - тот рассказывал о ней гадости.
   Мозги покрылись инеем. Вспомнились недавние откровения...
   - Шамиль скрылся, его ищут, но шум только поднимается. А мы - его родственники, и теперь нужно срочно...
   Ее речь прервалась, рот остался открытым, взгляд застопорился на подъезде: туда заскочил очень спешивший парень южных кровей. Хадю мгновенно вынесло следом.
   - Помочь? - выкрикнул я.
   - Жди здесь!
   Минуты тянулись как сыр на противной холодной пицце. Наконец, дверь подъезда распахнулась. Парень, за которым бросилась Хадя, выводил ее под руку. Толчок в спину направил девушку к дороге, в мою сторону - к свободной машине с водителем, где мой организм исполнял роль безмозглой статуи: Гаруна не было, Хаде явно требовалась помощь, а я не знал, что делать.
   - Шеф, свободен? - с трудом проник в голову голос, словно с другой стороны Земли.
   Я тупо кивнул. Задняя дверца отворилась, чужие руки затолкали Хадю в салон. Мне на колени прилетела смятая крупная купюра.
   - Отвезешь, куда скажет. - Парень обернулся к притихшей на заднем сиденье девушке. - Все поняла? Не подведи, не делай, чтобы я пожалел, знаешь, что будет. Езжай.
   - Поехали, Кваздик, - шепотом попросила Хадя, когда дверца захлопнулась. - Быстрее. Он ушел?
   - Сел на скамейку, ждет чего-то, смотрит за машиной и за подъездом. Куда ехать?
   - Все равно, только быстрее. Скоро приедет полиция. Меня не должны найти.
  В салонном зеркальце отображался кусочек лица, видеть какого еще не доводилось. Единственная эмоция на нем - животный ужас, единственная мысль - бежать как можно быстрее и дальше, потому что оставаться - смерть.
  Я сделал так, как она просила. Двигатель взревел, машина дернулась и поехала. С трудом совладавшие с педалями ноги вывели нас в городской поток.
   Хадя сидела так же, не шелохнувшись, глаза глядели в несуществующую точку. Говорить она не могла, душа то ли спряталась, то ли металась в неведомых далях. Через пару кварталов мы притормозили у обочины.
   - Теперь рассказывай. Все по порядку, иначе поедем в полицию.
  Хадя мотнула головой:
   - Нет. Не могу.
   У нее шок. Нужно растормошить, вывести из ступора. Пусть хотя бы расплачется, сразу полегчает. Я молча вышел наружу и зашел в заднюю дверь, плюхнувшись рядом со словно остекленевшей девушкой. Казалось, тронь ее - и рассыплется.
   Но я все же тронул. Я обнял ее и прижал безвольное тело к груди:
   - Хадя! Все хорошо, я рядом и никому не дам тебя в обиду. Что случилось? Где Гарун?
   И ее прорвало. Ощущение безопасности, пусть временной, пробило клапан: в моих объятиях ее корежило, голова билась о мое плечо, но сквозь слезы и всхлипы пробивались слова, от которых хотелось рвать волосы.
   - Это Гасан, брат Султана. Когда я вошла в квартиру, он укладывал пистолет в ладонь Мадины. Гарун мертв, три пули в груди, Мадина тоже мертва, у нее проломлена голова. Гасан увидел меня и чуть не выстрелил, в последний момент его рука остановилась. Он сказал: "Гарун пострадал за Шамиля, теперь мы в расчете. Мадина не должна была вмешиваться. Я бы просто ушел, Мадина должна была сказать, что не знает стрелявшего, все бы все поняли, и больше ничего не случилось бы. Мужчины обоих родов могли бы спать спокойно. Но она кинулась сна меня ножом. Я не мог стрелять в женщину, я отбросил ее, и Мадина ударилась головой об угол стола. Это неправильно, женщин трогать нельзя, и я решил сделать так, будто Гарун ее избил, а в ответ она его застрелила. И тут появляешься ты. Пришла бы позже, была бы просто свидетелем, а сейчас ты ненужный свидетель. Если все расскажешь, мне придется оправдываться, и, возможно, меня не поймут. Меня это не устраивает. Поэтому сейчас ты уедешь как можно дальше и никому ничего не расскажешь, потому что в смерти своих родственников с этой минуты будешь виновата ты. Отныне так: Гарун в гневе стал избивать Мадину, убил ее, и ты его застрелила".
   - Но ведь...
   - Не перебивай. - Хадя потрясла головой. - Еще не все. Гасан вложил пистолет мне в руки, чтобы остались отпечатки, и бросил его на пол. Потом он с моего телефона отправил сообщение главе диаспоры о том, что будто бы случилось, и забрал телефон. А меня привел сюда.
   - Нужно рассказать это полиции. Сейчас не те времена, когда все решалось звонком или толщиной денежной пачки.
   Хадя отстранилась от меня:
   - Ничего не понимаешь? Моей правде никто не поверит.
   - Я пойду свидетелем.
   - Нет. Гасан предупредил: кто узнает правду - умрет. И он это сделает, я его знаю. Я уверена, что теперь он жалеет, что отпустил меня. Скорее всего, он будет меня искать. Меня теперь все будут искать.
   - Куда же тебя отвезти?
   Хадя молчала. Она долго молчала, прежде чем тихо донеслось:
   - Или со временем выплывет правда, или еще что-то изменится. Нужно переждать. Спрятаться от всех. Но мне негде прятаться в этом городе. Нужно идти к кому-то из общих знакомых, а это опасно. Или можно тайно вернуться домой на Кавказ, но тогда в сопровождение нужен кто-то из родственников.
   - Я в сопровождающие гожусь?
   Хадя жалобно вздохнула:
   - Категорически не годишься.
   - Я друг твоего брата. Почти брат.
   - Я знаю. Другие не знают.
   В голове все перемешалось.
   - Гостиницы и съемные квартиры, как понимаю, отпадают?
   - Мне сейчас нельзя никуда, где кто-то увидит и сможет рассказать. И еще. Паспорт и остальные документы остались в квартире, а там уже полиция.
   - А документы на машину?
  - В бардачке. Гарун купил ее по генеральной доверенности, в базе данных он как владелец не числится, и эту машину искать не будут. О ней не знают. Даже Гасан принял тебя за таксиста.
  - Если у тебя ни денег, ни документов, может, продать машину?
  - Ничего не получится, доверенность на Гаруна. Если только на запчасти, но мне не кажется, что это хорошая идея. Пусть она пока останется у тебя.
   Поколебавшись, я решился:
   - Ехать тебе некуда, поэтому поедем ко мне. Как-нибудь перебьемся. Не подумай ничего, я уступлю свою кровать, а сам как-нибудь...
   - Нет!
   - Это только сегодня, а завтра что-нибудь придумаем.
   Хадя подняла лицо с моего плеча:
   - Мадина рассказывала, что там живут шестеро. Сможешь сделать их слепыми и глухими?
   - Я могу попросить, они понятливые.
   - Нет. - Решительности ей было не занимать. - Припаркуй в темном местечке, сегодня я посплю в машине. Сможешь утром напоить меня чаем? Прости за нахальство, но у меня горло слабое, чуть что - сразу заболеваю.
   Мы приближались к моему месту жительства. Тенистый переулочек спрятал машину с Хадей от лишних взглядов. Темнота имела вторую сторону - она привлекала воров и любителей ночных приключений, это придется как-то решать. Оставлять автомобиль на стоянке с пассажиром нельзя. Была бы здесь хотя бы тонировка.... И если ночью приспичит в туалет...
  С мыслями об этом я принес одеяло, простыни, все, что смог, кроме матраса. Собственно, и его бы притащил, если бы придумал как разместить. К сожалению, в Ладе сиденья в ровный пол не раскладывались.
   - Ночью холодно, - объяснил я Хаде.
   Сокомнатникам пришлось сказать, что вещи у меня попросили на пикник. Взаимовыручка, зачастую даже в ущерб себе - чудесное свойство иногородних студентов. Сегодня ты поможешь, завтра тебе. О плюсах такой системы хорошо говорит притча про "тот свет": ад - это когда все сидят за накрытым столом, а взять ничего не могут, потому что руки не гнутся. Рай - то же самое, но все кормят друг друга.
  - А это ужин. - Поверх свернутого одеяла я положил бутерброды и термос с чаем, который выпросил у Фильки.
  Сейчас Хадя есть не могла, состояние не позволяло, но от горячего она не отказалась. Я составил компанию.
  Мертвенно-белый фонарь за деревьями. Черные тени. Шорохи. Голоса. Скрипы. Иногда - рев проезжающих машин, и мир опять окутывала воровато-тревожная тишина. "Пикник" в машине навевал жуть. Каждые шум и движение несли угрозу. Нетвердой походкой мимо нас продефилировали трое алкашей, затем прошли какие-то мутные типы, заглядывавшие, куда не надо. Неподалеку что-то затрещало и донесся звон разбитого стекла. С другой стороны послышалась нецензурная ругань, и кто-то кого-то ударил.
  У Хади метался взгляд, но она молчала, как партизан. А что она могла сказать? Все что могла, уже сказала, большего ей не позволит воспитание.
   Я долго собирался с силами, прежде чем выдохнуть:
   - Не возражаешь, если переночую в машине вместе с тобой?
   Карие глазки выдали залп салюта... а слова оказались из другой оперы:
   - Зачем? И тебе будет неудобно.
   Это было завуалированное "нельзя". Сказывался менталитет.
  А мой менталитет требовал действий. Оставить девушку в беде - преступление, так меня учили с детства.
   - Оставаться здесь одной опасно, - ответил я. - Как мужчина и друг я обязан тебя защищать.
   Против такого доводов не нашлось, хотя собеседница очень старалась. Инстинкт самосохранения пересилил или что-то другое, не знаю. Спинки сдвинутых до упора передних сидений были разложены, и мы, как смогли, разместились на них. Одеяло по праву досталось даме, я закутался простынями. Мы заперлись изнутри.
   Кто ночевал в седане эконом-класса, знает, что комфортно спать там может только бескостный организм, желательно одноклеточный. Наши тела беспрестанно ворочались, ноги высовывались, шеи и руки затекали. Через пару часов запотели стекла, а температура понизилась настолько, что начался озноб. Из-за холода чай потребовал выхода не дожидаясь утра. Чувствовалась, как соседку корежит. В щелочку, сделанную в коконе одеяла, периодически выглядывал приоткрывавшийся глаз, видел неспящего меня и в замешательстве прятался.
  Терпеть стало невмоготу.
   - Отойду на минутку. - Я распаковался и отворил дверь.
   Из одеяльного свертка завернутая с головой Хадя следила за моим отбытием. Для безопасности я запер машину, и ближайшие кустики получили полив. Ближайший фонарь был далеко, тень от дерева делала меня невидимым для случайного наблюдателя.
   Вернулся я другим человеком - счастливым, как Сизиф, справившийся с поставленной задачей.
   - Твоя очередь.
   На распахнутую дверь Хадя не реагировала, щелочка замуровалась изнутри.
   - Хадя, я все понимаю, но стесняться глупо, так надо. Сейчас поблизости никого нет, для охраны мне не придется стоять у тебя над душой. Сделаем так: я прогуляюсь неподалеку, а когда вторично хлопнет дверца, пойму, что пора, и вернусь.
   Почему-то большинству женщин проще что-то сделать, чем заговорить об этом. Мой план удался, требования организмов получили удовлетворение, обошлось без приключений. Два сиденья вновь заскрипели под ворочающимися телами.
   Трудно, когда у человека, который рядом, другое мировоззрение. Оно мне импонировало, хотя иногда загоняло в тупик. Как с походом в кустики. Стеснение и скромность хороши, пока не мешают выживанию. Выход прост - мужчина должен взять ответственность на себя, принимать решения за двоих и ни на что не обращать внимания.
   Не всегда очевидные решения оказывались верными.
   - Включу зажигание, - объявил я через полчаса. - Без печки больше нельзя.
   - Это привлечет внимание. Полиция может потребовать документы.
   Я сморщился, словно в зубе включили дрель. Даже если ориентировки еще не разосланы, для Хади любое выяснение личности кончится тюрьмой.
   Словно чуя добычу, из-за угла появился патруль. Двое полицейских медленно прошествовали мимо, заглядывая во все закутки. Наша машина внимания не привлекла. Но окажись она заведена...
   Когда ночной дозор скрылся в сумраке, я объявил:
   - Единственный выход - согреть друг друга, иначе завтра нам обоим прямой путь в больницу. Это не рассуждения, это приказ мужчины, который теперь за тебя отвечает. Лезь назад.
   Такой язык Хадя понимала. Спорь не спорь, а сказанное настоящим мужчиной делать придется. Она и делала, как бы не возмущалась внутри несправедливостью ситуации и моим беспределом.
  Обожаю кавказское воспитание.
   Я наклонил спинки передних сидений в другую сторону и перелез назад. Закоченевшее тельце с удобством устроилось в моих объятиях на заднем диване, поверх мы в несколько слоев замотались во все, что нашлось под рукой. Сначала возникло напряжение, ведь девушка, в ее понятиях, совершала недозволенное. Но время шло, дыхания выровнялись, мышцы расслабились. Безысходность - лучший примиритель.
  Хадя сонно пробормотала:
   - Как в детстве.
   - Как в детстве - что?
   - Не помнишь? Давным-давно мы несколько раз так спали вповалку, когда играли у нас дома. Гарун тоже почему-то не помнит, а мы с Мадиной часто вспоминаем.
   Она запнулась. Перехваченное горло с трудом вытолкнуло поправку:
   - Вспоминали.
   В ответ я еще крепче прижал к себе соседку.
   - Спокойной ночи.
  
  Часть вторая
  Сестра
  
  Глава 1
   Утром погруженная в себя Хадя напоминала сломавшийся механизм. Для безопасности она осталась ждать в машине, а я на троллейбусе добрался до их дома.
  С косяка на дверь в квартиру переползала приклеенная бумага с печатью и вчерашней датой. Подъезд казался вымершим, а специально звонить соседям и расспрашивать не хотелось. В нашем с Хадей положении лучше никому не попадаться на глаза. Неспешно спустившись по лестнице, словно из груди не пыталось выскочить сердце, я отправился в банк. Половина моих накоплений на мечту перестала быть виртуальной, теперь она оттопыривала внутренний карман. Четырехколесное счастье подождет, а с реальным несчастьем требовалось бороться здесь и сейчас. Часть денег пошла на покупку хорошего телефона, нового номера и подключение интернета, остатка хватило на аренду однокомнатной квартиры и закупку продуктов. Хозяева квартиры меня придирчиво оглядели, перекрестный допрос и предоставленные документы успокоили, и ключи от малюсенькой малосемейки перешли в мои руки. Одна комнатка с мебелью, кухонька, совмещенный санузел - что еще требуется человеку? Кровать, правда, всего одна, но больше и не требуется. Я выглянул на улицу: предпоследний этаж, высоток поблизости нет, в окно никто не заглянет. Конечный диалог выглядел так:
  - Не шуметь, вечеринки не устраивать, будем проверять, - объявила хозяйка. - И если соседи хотя бы раз пожалуются...
   - Обещаю, что постояльца тише меня не найдете. Меня все устраивает.
   Переезд состоялся сразу, но сначала я перевез на место часть своих вещей, в данный момент ненужных - для возможной проверки хозяевами. Само собой, что одновременно я остался жителем комнаты на шесть персон. Новая квартира снималась не для меня.
  Убедившись, что никто не видит, из машины в подъезд, а затем в лифт и в квартиру тенью скользнула Хадя.
   - Твои хоромы на ближайшее время.
   - Спасибо. - Взгляд карих глаз рухнул вниз, на щеках проступили пятна. - Не знаю, как отплатить за все, что ты для меня делаешь.
   Не церемонясь, я взял Хадю за подбородок и приподнял прячущееся от меня лицо.
   - Только посмей еще раз заикнуться на эту тему.
   Вышло грубовато, зато действенно.
   - Спасибо.
   - Брату тоже за все "спасибо" говорила?
   - Ты не брат. - Она снова не знала, куда девать глаза. - Ты как брат.
   - Давай договоримся: спасибо скажешь один раз, когда все удачно закончится. Тема закрыта.
   - Спасибо.
   - Не пойдет. О чем мы только что?..
   - Э-э... хорошо, Кваздик.
   Пакеты с продуктами заняли место у холодильника, я еще раз окинул взглядом жилье. На первое время все есть.
   - Ключи пока будут только у меня, завтра на всякий случай сделаю дубликаты.
   - Я не собираюсь выходить.
   - Повторяю: на всякий случай. - Обуваясь в дверях, я протянул Хаде купленный телефон с большим экраном. - Кроме меня номер никто не знает, поэтому любые чужие звонки для тебя не существуют. И зарегистрируйся в соцсетях под новым именем - появится дополнительный вид связи, чтобы твой голос меньше светить.
   - Я не пользуюсь интернетом. Брат не разрешал.
   - Придется научиться. Не справишься - помогу. Сюда буду заходить раз в день, под вечер, чтобы все видели, что в квартире живут. Не сильно потревожу? Может, лучше только на выходных?
   - Нет-нет, я с ума сойду в одиночестве. Приходи... почаще. - Хадю пронзил очередной приступ смущения, ввергнувший в молчание на все время, пока я шнуровал кроссовки. Затем она испуганно огляделась. - А если кто-то придет?!
   - Не открывай.
   - А если полезут воры?
   Надо же. К примеру, я, мужчина, о таком не подумал.
   - Если кто-то решит, что в квартире пусто, и начнет возиться с замком, пошуми - воры-домушники не любят статьи "грабеж", а настоящие грабители идут только туда, где заранее известно, что оно стоит риска. Не думаю, что сюда кто-то полезет. И все же постоянно держи телефон под рукой, создай на нем быстрый набор моего номера в одно касание.
   - А если придут хозяева? У них остались ключи?
   - Наверняка. - Я задумался. - Без меня, если ничего не случится, они прийти не должны. Значит, случиться ничего не должно. Тогда они не придут.
   Звучало логично, и все же Хадя переспросила:
   - А вдруг?
   - На родственницу ты не похожа, на однокурсницу, что пришла позаниматься, тоже. Давай, ты будешь моя девушка?
   Взгляд Хади убежал в сторону, она замотала головой:
   - Нет. Нельзя.
   - Тогда - домработница.
   - Это лучше. - Она выдавила натужную улыбку: - На правах домработницы требую, чтобы ты приходил сюда есть. Обещаю, что не разочаруешься.
  Ее глаза вспыхнули, на бледном лице появилась жизнь. Создалось ощущение, что у нее вдруг появился смысл жизни.
  А через миг он вновь потерялся:
  - Но продукты стоят денег...
  - Это не твоя проблема. - Я посмотрел на нее столь же жестко, как в моменты недовольства смотрел брат. После убийства Гаруна обязанности брата перешли ко мне, пусть Хадя еще не осознала это до конца. - Мне во временное владение досталась машина, в свободное время буду подрабатывать.
   Пара звонков - и этим же вечером меня взяли в службу такси. Условия понравились. Зарплата особо не баловала, зато когда на телефон придет заказ, выбор останется за мной - браться или нет.
   Следующий день я посвятил новой работе. Первые заказы принесли первый заработок и первый опыт. Ориентироваться в городе помогал навигатор из телефона. Верить ему во всем не следовало - в отличие от заявлений бездушной железки с приятным голосом кое-где проехать было невозможно, а ничего хуже, чем выбираться из тупика задним ходом, для меня на сегодня не существовало.
  Ближе к вечеру источник заработка и нервов подрулил к подъезду подопечной. Когда ключ провернулся в замке, внутри послышалось метание, и глазам предстало запыхавшееся чудо на ножках, по щеки закутанное в покрывало. Из белого свертка виднелись только маленькие миленькие ступни снизу и глаза с макушкой сверху.
   - Прости. Когда готовила - запачкалась, а запасной одежды нет. - Хадя виновато пожала плечиками. Нежный подбородок мотнул в сторону ванной. - Грязная одежда замочена в тазиках, но стирать, пока ты не придешь, я не решилась. Ванну и душ без тебя тоже принимать не буду, по бурному сливу соседи могут узнать, что внутри есть посторонние.
   Даже о таком подумала. Молодец.
   Порадовала фраза "Ванну и душ без тебя принимать не буду". Вернее, умилила непреднамеренная двусмысленность прозвучавшего. Само собой, Хадя не имела в виду ничего такого, но картинка нарисовалась...
  О чем думаю?! У нее брат с сестрой погибли, а у меня одни фривольности на уме.
   - Что тебе купить из одежды? - Я вновь потянулся к дверной ручке. Проблемы нужно решать незамедлительно. - Напиши список.
   - Ничего не надо. Но если найдутся какие-то старые вещи, ножницы, иголка и нитки, я сделаю все сама.
   У меня в голове всплыл вопрос о нижнем белье. Высказать такое вслух я не решился, вместо этого вывалил на кровать свои перевезенные сюда тряпки:
   - Все в твоем распоряжении.
   - Спасибо. Одну минуту.
   Ровно через минуту из ванной выглянуло обворожительное видение в удачно сошедшихся на талии штанах и застегнутой на все пуговицы мешковатой рубахе навыпуск, надетой на футболку.
   - Можешь не верить, но тебе очень идет, - сказал я.
   Хадя смущенно жалась, для нее этот поступок равнялся подвигу. Похвала пришлась кстати.
   - Ты не приехал на обед, - донеслось едва слышно.
   - Я пришел на ужин.
   - Мы договорились, что я буду готовить, а ты приходить. Приходи, пожалуйста. Даже на завтрак. Я не против. - Она помолчала несколько секунд. - Так я перестаю чувствовать себя обузой.
   - Мы закрыли эту тему!
   - А вдруг все это продлится долго?! Вчера я написала письма родителям и главе диаспоры, там все, как было по-настоящему, но не знаю, нужно ли отправлять. Мне, конечно, как-то помогут, но поверят ли? Одних слов недостаточно.
   - Родители поверят. Не могут не поверить.
   - Я не про них, они далеко.
   - Не поверят тебе - поверят мне, я живой свидетель произошедшего и подтвержу где угодно...
   Хадя опустила глаза.
   - Вот именно. Живой. Пока.
   Настроение сразу упало.
   Из принесенных продуктов Хадя забраковала колбасу:
   - Не покупай больше. Еще не надо фарша, котлет и других полуфабрикатов. Просто мясо, а я сама все приготовлю.
   - Прости, забыл.
   Я виновато развел руками. Казалось бы, чего проще: не брать ничего, что хотя бы в принципе содержит свинину. Но если долго живешь в отрыве от чужих традиций, о таком простом правиле забываешь.
   Сегодня меня потчевали хинкалом. Не хинкали, родственниками пельменей, кое-где по лингвистическим традициям сокращенными на последнюю букву. Дагестанский хинкал - это сразу первое и второе блюдо, которое подают с особенным соусом, и хотя в основе лежит тот же набор мяса и теста, но это как с деталями автомобиля: берется кузов, двигатель и кое-какие специи, но у одних получается Запорожец, у других - Майбах.
   - Нравится?
   - Словно в детство вернулся.
   - Спасибо.
   - Тебе спасибо.
   - Нет, тебе. Если бы не ты...
   - Хватит.
   Доедали молча.
  Я потребовал:
   - Давай письма. Которое родителям - отправлю, а второе лучше передать напрямую. Кому и куда?
   По щекам Хади поползли розовые кляксы.
   - Пока не надо. Потом. Я еще не уверена.
   - Поздно не будет?
   Прилетел тяжкий вздох:
   - Позднее уже некуда. Теперь надо думать, что со всем этим делать.
   - Кстати да, поздновато. Мне пора.
   - Подожди! - Хадя вскочила. - Я хотела постираться!
   - Могу помочь.
   - Еще раз такое скажешь - останешься без домработницы. Кстати, ты сам где стираешься?
   - У себя.
   - Неси все сюда. И только попробуй увильнуть. Я запоминаю, в чем ты ходишь, и если хотябы один носок пройдет мимо моего таза, этот таз будет на твоей голове!
   Мы вели себя, словно были семьей. Меня это странно возбуждало. Возможно, что не только меня, но чтобы вытащить такую правду из Хади, пришлось бы ее убить.
   На следующий день я приехал к обеду. Пакеты едва протиснулись в дверь.
   - Принимай, хозяйка!
   - Я не хозяйка.
   Хадя вновь щеголяла в моей одежде. Кажется, ей нравилось. Мне тоже.
   - Классно выглядишь. Обед будет?
   - Я же обещала.
   - Значит, ты хозяйка.
  Сегодня меня снова кормили на убой. Еще немного такого питания, и лишние килограммы станут основными, а лишним стану я.
  - Не нравится? - всполошилась Хадя, когда в отодвигаемой тарелке осталось половина щедро отмеренной мясной горы.
  - Много. Мне столько не осилить.
  - Понимаю, я слишком расточительная. Это все очень дорого.
  - Не в том дело. Все просто изумительно...
  В глазах напротив собирались слезы.
  - Хадя, ты чего? Мне очень нравится, как ты готовишь, но столько съесть невозможно физически.
  Иногда дружеское объятие говорит больше слов, но поднятая рука замерла на весу. Хотелось погладить или хотя бы успокаивающе потрепать за плечо, однако - передо мной горянка. Прикосновения допускались исключительно в качестве форс-мажора, когда другого пути нет. Сейчас он был. Я продолжил говорить.
  - Ты очень хорошо готовишь.
  В ответ раздалось очень тихо, словно девушка не хотела, чтобы ее расслышали:
  - Мне нравится для тебя готовить.
  Она отвернулась. Виден был только затылок, к нему я и обратился:
  - Нравится - готовь. Только одно пожелание: делай порции поменьше.
   После еды я попросил телефон, пальцы забегали по экрану, создавая новый аккаунт.
   - У многих твоих земляков есть странички, следи за ними, можешь узнать что-то полезное. Ах, да. Иди сюда.
   В приказном порядке я усадил Хадю рядом на кровать, поскольку разместиться с удобством было больше негде. А без удобства нельзя, времени уйдет немало.
   - Интернет. Урок первый.
   Это были счастливейшие часы моей жизни. Я обучал Хадю, на кухне ждал отменный ужин, в кармане лежали заработанные собственным трудом деньги. Робкий взгляд постепенно превращался в заинтересованный, Хадя забывала о ситуации, уходя в открывшийся новый мир, иногда мы даже касались друг друга руками или бедрами. Хотелось, чтобы это длилось вечно.
   В одном свертке, который я ногой задвинул подальше, лежали купленные для Хади вещи: пара футболок, халат, носки и, главное, несколько комплектов женского белья. В магазине с ними пришлось помучиться:
   - Примерно вот такое, девушка. - Мои пятерни показывали продавщице требуемый объем, а она почему-то хихикала. Я сам готов был сквозь землю провалиться. Однако бюстгальтеры в конце концов заняли место в пакете, дело дошло до второй части. Хорошо, что Хадя вчера надевала мои джинсы. Мои лишние килограммы почти совпали с объемом женственности маленькой красавицы, и новый взрыв хохота сотряс магазин, когда я попросил женских трусов размером как для себя.
  В пакет Хадя все-таки заглянула. На меня метнулся взгляд, сразу убежавший в сторону. О содержимом пакета мы ни разу не заговаривали, будто его не было, но покупками Хадя пользовалась. По квартире она чаще всего ходила в моем спортивном костюме, где пришлось закатывать штанины и рукава, иногда его сменял набор джинсы-рубашка. Ножницы и иголка ничего не тронули: зачем перешивать, если можно подвернуть?
  Халат применялся только после ванны, когда вымывшаяся Хадя выходила ко мне, сидевшему в интернете. Будучи женским, только до колен, халат казался ей вызывающим. Дескать, из-под него торчат ноги. С моей точки зрения - не торчат, а чуть-чуть и весьма красиво виднеются, но показавшаяся в нем впервые девушка едва не сгорела со стыда. Мне удалось заверить, что это более чем скромно с современной точки зрения, из интернета были приведены примеры, и неловкость немного сгладилась. Зато возникла другая. После того, что выдал поисковик, Хадя долго не могла поднять на меня взгляд.
  Побежали чудесные дни. Уроки, трапезы, иногда поочередное мытье, стирка, затем прощальное чаепитие - и я отбывал на побывку в казарму-общежитие. Какими еще словами охарактеризовать недавно называемое домом, после того как обрел новый? Именно. Место, где счастлив, куда стремишься, откуда не хочется уходить - что это, если не дом?
  От заказов я нос не воротил, брался за все. От разбоя и аварий судьба хранила, иногда попадались щедрые клиенты, и достаток плавно рос - работе, как-никак, отдавалась основная часть суток. Но ведь оно себя оправдывало! Хватало на все: на продукты, на кое-какие презенты и даже чтоб понемножку откладывать.
  Хадя по-прежнему стеснялась меня. Находиться с ней было приятно, но о легкости и беззаботности приходилось мечтать. В карих глазах постоянно присутствовали боль и страх. Несколько раз я предпринимал попытки как-то порадовать свою подопечную, хотелось отвлечь ее, сделать приятное. Увы. Принесенные цветы вызвали нездоровую дрожь:
   - Зачем?! Я поставлю, потому что вернуть нельзя, а выбросить жалко и неблагодарно. Но сделаешь так еще раз - выброшу. Домработницам цветы не дарят, твоей девушкой я быть не могу, а сестер цветами балуют разве что на восьмое марта.
   Насчет "моей девушки" резануло по живому. Эта мысль подспудно закрадывалась, как логичное завершение вынужденного сожительства. И разве я против? Это же больше, чем в самых сокровенных мечтах! Сколько раз я сравнивал других девушек именно с Хадей, как с образцом, к которому стремилась душа. Это был эталон, недостижимый другими идеал. И сейчас он был рядом.
  В ответ мне постоянно тыкали бездоказательным аргументом, что это невозможно. Что же, навязываться не собираюсь, и если напарнице не нравится даже думать о подобном, тему поднимать не буду. Горянка с суровым воспитанием действительно не годилась в подружки для веселого времяпровождения. Но разве роль подружки - единственная в мире?
   Копать так глубоко пока не стоило, и Хадя, наверное, права. Время - самый мудрый советчик.
   Однако в присутствии женщины, к которой тянется душа, не быть мужчиной я просто не мог.
   - У тебя есть мечта?
   Суетившаяся на кухне Хадя моргнула, щеки покраснели, лицо резко опустилось.
   - О ней никто никогда не узнает.
   - Почему? Вдруг кто-то поможет в воплощении?
   - Кто-то - это ты? - Она вымученно улыбнулась. - Нет, пусть мечта останется со мной.
  - Зря. - Ну что ж, зайду с другой стороны. - Чего тебе не хватает?
   - Меня все устраивает.
   Я перебил:
   - Речь не о том. Например, ты скучаешь по дому? Глупый вопрос, спрошу по-другому. Что напомнило бы тебе о доме?
   - Солнце. Горы. Море.
   - Ответ принят. - Я вновь погрузился в интернет, словно ничего важнее новостей и фотоприколов не существовало.
   Через минуту донеслось:
   - К чему ты спрашивал?
   - Забудь, просто к слову пришлось.
   - Интриган.
   Мы поели, затем Хадя стирала, и когда тема вроде бы забылась, я набрал воздуха для нового подхода.
   - Затрону одну скользкую тему, не обижайся. Ты на пляж ходила?
   - У нас все когда-нибудь ходили на пляж. Как по-другому, если живешь на побережье? Я и плавать умею. Почему ты назвал этот вопрос скользким?
   - В какой одежде ты купалась?
   Хадя поняла причину любопытства.
   - В купальнике. Не в бикини, конечно, а в обычном закрытом купальнике. Думаешь, если я тихая и незаметная, то всю жизнь в запертой комнате провела? Я современный человек, а если придерживаюсь традиций, значит, они мне комфортны. Ты живешь по одним правилам, я по другим, разве нам вместе от этого плохо?
   - Прости. Мне хорошо.
   Хадя смутилась.
   - Это ты прости. - Порозовевшее лицо вновь спряталось от меня. - Мне тоже хорошо. Поэтому не надо... слишком.
   - Постараюсь. Просто не всегда понятно, что уже слишком.
   - Я тоже понимаю поздно, когда уже больно. Поэтому ты старайся, а если не всегда будет получаться - я пойму. Ты же от всего сердца, я вижу.
   - Спасибо, что видишь. Для меня это важно.
  Трудно разговаривать о подобном с человеком, у которого граница неприятия того, что мы политкорректно называем жизнелюбием, заканчивается там, где у других только начинается. Но сам факт разговора порадовал.
   Письмо на Кавказ ушло из другого города, куда понадобилось везти клиента. Из-за этого мной был пропущен обед, но предупрежденная через соцсеть Хадя не протестовала. Отправленное письмо - первый шаг к реабилитации, к возможности без страха гулять по улицам и жить где хочешь. Она делала вид, что рада, хотя интуиция мне подсказывала, что не все так просто.
  Насчет второго письма Хадя еще сомневалась, но я настоял. Адрес тайны не составлял и был найден без подсказки.
  Вначале меня облаяли собаки, когда я прошел мимо коттеджа, где обитал глава диаспоры. Неплохо человек устроился, всем бы так. О нем я мало что знал. Ходили слухи, что это бывший бандит, а ныне уважаемый бизнесмен и общественный деятель. Из бывших бандитов мало кто остается в живых и целым-невредимым достигает высот благополучия. Значит, это, как минимум, человек умный, но для разговора время не пришло, я еще не созрел. Честно говоря, я просто боялся. Было страшно разрушить очарование странного сосуществования, которое сложилось между мной и девушкой с гор. Мне никогда не пришло бы в голову, что такое возможно, но жизнь теперь крутилась исключительно вокруг Хади, мысли были заняты ею, а наша квартирка стала домом, куда хотелось возвращаться и откуда не хотелось уходить.
  На соседней улице я попросил пацана бросить письмо в почтовый ящик коттеджа, тот с удовольствием выполнил за шоколадку. Камеры наблюдения коттеджа и соседних зданий засняли "почтальона", собаки привычно облаяли, но найти его будет непросто, и даже если чудо случится, то ни к чему не приведет.
   Теперь уже в двух местах знают правду. Точнее, в трех, считая нас.
   "Нас". Я вздохнул.
  
  Глава 2
   Первой ласточкой изменения знака событий с плюса на минус стала авария. Совершенно глупая. Из-за отсутствия опыта я помял багажник во время парковки, при движении задним ходом нога перепутала педали. Страховка на такие случаи не распространялась, а если бы и распространялась, то получить ее мог только владелец машины. Мне пришлось снять еще часть отложенного на будущую машину для ремонта этой. Гаражный сервис, куда я обратился, назначил дату начала работ. При желании можно найти, где быстрее, но мне требовалось дешевле. Разницу в цене за пару дней не заработать, и я сразу оставил машину на их стоянке, заранее оплатив материалы и запчасти. Оставшаяся сумма доплаты, которую нужно отдать по завершении работ и получении машины из ремонта, оказалась меньше рассчитываемой, и я прикупил кое-что, навеянное мыслями о недавнем разговоре.
  Перетаскивание в квартиру непонятных вещей и мешков вызвало у Хади сначала недоумение, а когда процесс растянулся на во времени, то легкую панику. На все вопросы я отвечал одинаково:
   - Потерпи, увидишь.
   Окончательные сборка и расстановка вынудили отправить Хадю на кухню, а дверь прикрыть Нескончаемые скрежет, шуршание и бульканье, наверняка, вызывали самые дикие фантазии. Немало времени прошло, пока раздалось горделиво-опасливое:
   - Прошу!
   Кухонная дверь распахнулась. У Хади отвисла челюсть: после сдвигания мебели к окну около двери получилась площадка, где расположился детский надувной бассейн. Он так называется - детский, на деле же вполне взрослый, метра два в диаметре, в локоть высотой. Одновременно были приобретены и теперь лежали под кроватью дешевый ножной насос и кусок шланга от ванны до комнаты, уже использованные по прямому назначению. Над наполненным бассейном склонилась пластиковая пальма, очень похожая на настоящую, а пространство вокруг от двери до поставленной набок кровати покрывал песок, насыпанный поверх полиэтилена - во избежание случайной порчи хозяйских ковров и линолеума. Песок я натаскал в пакетах с ближайшей стройки. Над пальмой слепила глаза лампа с зеркальным отражателем, а стены и мебель занавешивали волны из простыней.
   Я в одних плавках лежал на песочке около воды.
   - Приглашаю на юг. Это горы. - Я указал на инсталляцию из простыней. - Далее - море, маленькое, зато теплое. Вокруг - пляж.
   - Все как я просила: солнце, горы и море. - Хадя не знала, улыбаться или плакать.
   Ее внимание привлек сверток у порога, об который она чуть не споткнулась при входе.
   - Это тебе, - сказал я, - надень, пожалуйста. Если что - извини, размер пришлось брать на глаз. В фасонах и расцветках я тоже не разбираюсь. Попросил самый закрытый.
   Внутри оказался плотный синий купальник. Хадя подняла его как ядовитую змею за хвост:
   - Кваздик, я не могу...
   - Можешь! - жестко перебил я. - Сегодня это место назначается пляжем, а на пляже нужно выглядеть соответственно. Иди, переодевайся.
   Приказной тон сработал. Дверь в кухню закрылась, там зашуршало. Хорошо, что Гарун воспитал послушную сестренку. Была бы стервой, как наши, назло бы все поперек сделала. А я молодец - заранее удостоверился, что показаться в купальнике там, где купаются, для "современного человека, который не всю жизнь в запертой комнате провел" - не из области фантастики.
   Через минуту глаза восхитились видом, который не мечтали увидеть.
   Покрывшиеся гусиной кожей ножки смущенно жались и переступали, руки обхватили фигуру, на губах застыла напряженная улыбка.
   - Чувствую себя отвратительно.
   - Это от неправильного настроя. Закрой глаза. Закрой, говорю. Слышишь, как волны бьются о берег? - Я запустил руку в бассейн, и там взбурлило. - Теперь ложись на песок, и пусть из головы вылетит все ненужное. А ненужное сейчас - все.
   - Я так не могу.
   - Можешь. - Мой голос отвердел.
   Традиционная патриархальная культура выгодна мужчинам. Она делает воспитанных в правильном духе женщин шелковыми. Мужчина сказал - надо подчиняться. Естественно, мужчина должен быть своим, тем, который за тебя отвечает.
   И все же Хадя сомневалась долго. Наконец, сверху раздалось:
   - Отвернись.
   - Но мы на пляже.
   - Ты меня смущаешь. Хочешь, чтобы я ушла?
   Хадя знала, на что давить. Пришлось отвернуться и спрятать лицо в скрещенных руках. Воображение все равно дорисовало картинку, от которой меня ограждали, и даже в чем-то приукрасило. И вот, наконец, рядом счастливо пропели раздавленные песчинки, за право поменяться местами с которыми я отдал бы все.
   Идея с квартирным морем пришла в голову не просто так, она упала на подготовленную почву. Хадя влекла меня как никто ранее. Она казалась ангелом, облеченным в плоть. Такого не бывает, но вот - оно было. Здесь и сейчас, только руку протяни. Я понимал всю бессмысленность душевно-телесного влечения, собственно, как и сама Хадя, отчего, видимо, она и не прекращала мои поползновения так резко, как могла бы. Если оказались в одной лодке, где скучно и тоскливо, то почему не разбавить совместное житье-бытье небольшой встряской организмов? Ведь ничего серьезного, обычный пляж. Каждый из нас сто раз бывал на таких, только настоящих. Но если подумать, то этот - тоже настоящий. Водоем для купания, песочек, где можно отдохнуть... Что это, если не пляж? Но каждый из нас впервые оказался на пляже для двоих, и каждый понимал, что это неспроста. И то, что для меня было развлечением, для Хади оказывалось очередным подвигом, ей приходилось бороться с собой за каждый шаг, за каждое движение. Она одновременно искала оправдания и причины, по которым все нужно немедленно прекратить.
   - Песок холодный. На настоящем пляже он горячий.
   - Поправимо. - Я вскочил, и через секунду перенаправленный софит уперся Хаде прямо в окаменевшую от моего внимания спину. - Сейчас солнце нагреет...
   - Кваздик!
   Хадю тоже подкинуло будто пружиной. Все потому, что сзади у нее не только спина, а я навис и могу разглядывать, хотя не факт, что делаю это - поднять глаза и проверить у девушки не хватило смелости.
   Само собой я не разглядывал (хотя бросить взор, чтоб восхититься и умилиться, не преминул), а действовал. В такие моменты промедление смерти подобно, любая лишняя мысль выступает в роли паровоза, вытягивающего сотню вагонов, которых потом уже не сдвинуть.
   - После воды будет совсем хорошо. - Я схватил Хадину ладонь: - Пошли купаться.
   К счастью, вырываться она не стала. Втаскиваемая за руку, Хадя робко переступила со мной край бассейна.
   - Мы вдвоем не поместимся.
   При желании сюда набились бы десятеро, но настаивать значило морально давить, а это грозило выйти боком. Как бы ни хотелось, но пляж у нас, к сожалению, не настоящий, отсюда сбежать - два шага до кухни. А обида может оказаться долгой и даже непоправимой.
   - Если тебе будет проще - могу уйти. Эти море и пляж исключительно для тебя.
   - Не надо. - Ладонь в моей руке сжалась ответно, словно не хотела отпускать. - Пляж без людей - это сон. Ты наполняешь его жизнью.
   Сказать, что это меня порадовало - ничего не сказать.
   - Тогда нет проблем: купаться будем по очереди.
   Меня одарили улыбкой, благодарившей за понимание. Хадя булькнулась в воду как ребенок, а я вернулся на песок.
   - Спасибо, Кваздик. - Наигравшаяся с водой, она вытянулась внутри бассейна, и на бортик рядом со мной откинулся мокрый затылок. - Это здорово. Но не нужно было. Представляю, сколько денег и трудов...
   - Коса.
   - Что?! - Хадю будто ужалили, она подскочила.
   - Намокла. Ты всегда ее берегла.
   - Пусть. - Темная головка вновь опустилась поверх надувного бортика.
   Если даже коса "пусть", то все не так плохо. Набравшись храбрости, я переполз на полметра, перевернулся и опустил затылок рядом в нескольких сантиметрах - валетиком. Получилось очень интимно, и придраться вроде бы не к чему: не касаюсь, не вижу - взгляд направлен в другую сторону. Бурно взвесив все за и против, о чем свидетельствовали волны, пошедшие от дыхания, на мой поступок Хадя отреагировала молчанием.
   Для меня это была победа, сравнимая с покорением Эвереста.
   И как же приятно находиться рядом. Даже так, соприкасаясь только душами.
   - Снова чувствую себя маленьким,- сказал я для завязывания беседы. Хадя вряд ли заговорит первой. Если вдруг заговорит - это сигнал, что все идет прахом, ситуация катится под откос. Поэтому разговор должен начать мужчина. - Словно родители привели меня на море. Навстречу несутся волны от далекого шторма, слева уходит вдаль волнолом, за которым прячутся корабли в порту, далеко справа - огромные валуны для рыбаков и тех, кто не любит песок, а весь пляж посередине - в полном моем распоряжении. Как же мало нужно было ребенку для счастья.
   В ответ, который оказался ответом на что-то свое, Хадя задумчиво сказала:
   - Вот так лежу... и мне хорошо. Это плохо?
   - Ты сама себе противоречишь.
   - Знаю. Всю жизнь так. Мне хорошо и в то же время неуютно от твоего присутствия. Того, что происходит, категорически не должно быть.
   Вот паровозик и тронулся. Я попытался закрыть шлагбаум:
   - Ты же ходила на пляж...
   - Я не об этом. Впрочем, об этом тоже. Там я была с Гаруном. Без брата рядом с чужим мужчиной - словно голая.
   "Чужой" резануло жестоко. Чужой не стал бы спасать, снимать квартиру и зарабатывать на жизнь, но разве об этом скажешь, получится гадко, будто качаю права.
   Хорошо, что я смолчал, потому что Хадя еще не закончила, она просто собиралась с мыслями.
   - Когда случилось страшное, я была в шоке, всех боялась, а рядом оказался ты - такой знакомый, хороший, заботливый. Я пошла на поводу у сердца и совершила ошибку. Да, Кваздик, извини, но все, что происходит - между нами и вообще - это огромная ошибка. Нужно было обращаться в диаспору. Как теперь объяснить им, где, кто и как заботился обо мне?
   - Не о том думаешь.
   По мрачному тону Хадя поняла, что обидела меня, но гнула ту же линию:
   - Не будь тебя, я давно обратилась бы к своим, а теперь не знаю, как выпутываться. Придется врать, а я не умею врать.
   - Давай решать вопросы по мере возникновения. Сейчас твоя задача - не сесть в тюрьму за другого человека и не попасться под горячую руку ретивым мстителям. Просвети, разве женщин вмешивают в кровную месть?
   - Эти правила действовали, пока Мадина не бросилась на защиту брата, дальше все пошло наперекосяк.
   - Но любой вопрос должен решаться каким-то образом! Не верю, что за всю историю не бывало сложных случаев.
   - Бывали, и довольно часто. Тогда в произошедшем должны разобраться старейшины родов и найти способ, чтобы примирить.
   - Вот и пришли к знаменателю: твое дело - ждать вдали от всех, пока другие выяснят правду и утрясут все проблемы. Потом скажешь, что друг брата помог снять квартиру, а взамен пользования машиной снабжал едой.
   - Соседи и хозяйка знают только тебя...
   - Соседи и хозяйка обязаны знать только меня, чтобы ты могла втайне дождаться, пока все уляжется. Это легенда играет тебе на руку. А если возникнут неудобные вопросы - пусть спросят моих сокомнатников, где ночевал их приятель все это время.
   Не знаю, удовлетворило ли Хадю объяснение. Она поднялась, следы с обтекавшего тела обозначили путь на сушу, рядом скрипнул песок.
   - Иди, купайся.
   - Сейчас. Хочу немного полежать с тобой.
   Хадя улыбнулась:
   - Если бы тебя кто-то услышал...
   В небеса мгновенно вознеслась моя мольба: да, если бы Кто-то услышал!
   Увы.
   - Кваздик, иди, пожалуйста, ты меня смущаешь.
   Вставая, я не смог удержать вздоха. С высоты роста взгляд обежал вытянувшуюся "отдыхающую", чьи руки, как в далеком детстве, загребали и накидывали на себя песок.
   - Вспоминаешь ощущения?
   - Обычно мы закапывались, чтоб оставалась только голова. - Мой взгляд нервировал, и Хадя ускорила работу. - Точнее, Гарун закапывал нас, а затем прыгал на дальность, стараясь не задеть. - Она грустно улыбнулась. - Получалось не всегда.
   - Тогда не шевелись, руки по швам.
   Организм включил режимы бульдозера и экскаватора. В течение минуты моими усилиями почти весь песок "пляжа" собрался в симпатичную горку. Горка дышала, равномерно вздымаясь и опадая, на успокоенном лице Хади глаза впервые закрылись не от стыдливости. Теперь меня не прогоняли, и некоторое время мы лежали рядом в безмолвии и тихом счастье сосуществования обычно не пересекающихся параллельных миров.
   Пришло время для следующего шага. Из-под одной простынной горы торжественно вынул заготовленный сюрприз - бутылку вина.
   - Это тоже для нужного настроя. Пляжный отдых подразумевает именно отдых.
   Хадя категорически замотала головой:
   - Я не пью.
   - Я тоже, но это просто вино, твои родичи в селении делают похожее. Гарун угощал.
   - Я не против того, что другие пьют, но я не пью. Себе ты можешь налить.
   - Один не пью. - Бутылка вернулась в укрытие. - Тогда... потанцуем?
   Теперь в моих руках материализовался телефон. Хадя съежилась так, что песок частично осыпался:
   - Не вздумай фотографировать! И я уже говорила, что не танцую.
   - Неправда. Ты говорила, что не танцуешь танцы, какие были на вечеринке - дергодрыганье или с объятиями. Поэтому...
   Из телефона зазвучала музыка гор. Поверх заводного ритма, задаваемого барабаном, плакала кавказская дудка, два казавшихся несовместимыми полюса - жестко-рваный и мелодичный - изнутри заполнял чувствами аккордеон, и для Хади это оказалось лучшим приветом из дома, чем все мои потуги на изображение моря и солнца.
  Во мне проснулась надежда:
   - Такие танцуешь?
   Вместо ответа Хадя вознеслась из рассыпавшейся горы, подбородок гордо взвился, спинка превратилась в нечто настолько грациозное, что не поддалось сравнению.
  - Но ты тоже, - донеслось с невообразимой высоты, где словно воспарили облака.
   - Я не умею.
   - Не надо уметь. Танцуй душой.
  Лезгинка - танец, где объясняются во взаимных чувствах мужчина-орел и женщина-лебедь. Да, я не умею, никогда этому не учился, но сколько раз видел, как танцуют другие. И я присоединился. Руки-крылья раскинулись, ноги начали творить что-то непонятное и невероятное. Не важно, что неправильно. Разве есть правила, когда танцует душа?
   Хадя плыла над полом. По-другому это назвать невозможно. Движения были не заученно-механическими, а переполненными доселе неприложимым к этой девушке упоением, они покоряли неистощимой жаждой жизни и источаемым обаянием, которое изливалось в каждом колыхании, каждом взгляде, каждом повороте головы. Руки изысканно-мягко колдовали и плели волноподобные кружева, с купальника сыпался прилипший песок.Хадя ничего не замечала. Мы двигались не синхронно, я кружил, как хищник вокруг добычи, и напрыгивал, а она нежно обтекала и отклонялась. Страсть танца нарастала.
   Когда я вошел в некий транс, сблизивший души и настроивший на одну волну, Хадя вдруг почувствовать себя тревожно.
   - Не смотри так.
   - Не могу по-другому.
   - И говорить так не надо. Мы друзья, почти брат и сестра. Если ты нарушишь это правило, нам придется расстаться. Немедленно. Ты этого хочешь?
   - Не хочу. А ты?
   После паузы тихо раздалось:
   - Нет.
   - Но если мы оба хотим одного и того же...
   - Я же просила!
   Она отшатнулась, ее скользнувшая по мокрому полиэтилену ступня проехала вбок, и Хадя всем телом рухнула на резиновое ребро бассейна. В попытке подхватить я полетел на нее сверху. Наш совместный шлепок об воду оказался ерундой, главное - ноги промяли надувной бортик, он лопнул, и мощный поток хлынул наружу. Оставшиеся на мелководье, мы кратко переглянулись, ужас непоправимости подкинул обоих, мы ринулись за инструментом: Хадя - за тряпками и тазами в ванную, я на кухню за совком.
  Пока она с грохотом освобождала емкости, я зачерпывал и плескал воду на расползавшуюся песчаную горку. Сухой верх легко впитывал, но одновременно размывался низ. Подоспели ведра и тазики. Работа в четыре руки принесла результат, потоп постепенно превратился в разрозненные лужи.
   - На море же бывает шторм? - вымолвил я в качестве оправдания.
   - На море бывает все, - согласилась Хадя, не отвлекаясь от работы. Она стояла рядом со мной на карачках, на время забывшая, что надо смущаться: новые ощущения забили остальное, как в первое время после убийства Гаруна.
  Плохое сравнение. Но близкое. На первое место в тот раз тоже вышло выживание.
   Пока руки работали, я бурчал:
  - Сэкономил, называется. Вот что значит покупать самое дешевое. Нельзя было написать на инструкции: "Бассейн одноразовый, срок годности один час".
   - Ты же хотел как лучше, - вступилась за меня Хадя. - Дорогая вещь тоже порвалась бы, если бы на нее такая я с ногами...
   С нас сыпалось и текло, мощная энергетика аврала не позволяла отвлечься на вид соседа, на коленях ползающего с тряпкой и носящегося с тазами по маршруту место происшествия-ванная-обратно. Это я снова озвучил мировосприятие попавшей в переплет молодой горянки. Мой взгляд успевал и скоситься в нужный момент, и подглядеть, и полюбоваться. Несмотря ни на что, душа радовалась: если бы такое не произошло, его стоило придумать! Ура форс-мажору!
  Сидя на полу, Хадя выпрямила спину:
   - Куда песок?
   - Остатки сухого - в пакеты, а мокрую грязь - в ванну, сейчас больше некуда. Потом в ведрах перетаскаю.
   Уборка продолжилась.
  Пятачок пола, где производились основные работы, не позволял развернуться, мы периодически пихались разными частями, это веселило и еще больше воодушевляло. Удивительно, но Хадя тоже выглядела счастливой. Забыв, что недавно стеснялась меня, она носилась как заведенная, нагибалась и ползала, принимала позы, о которых страшно подумать в обычных обстоятельствах, толкалась и бегала в одном мокром купальнике... Правильно говорят: беда сближает больше, чем радость. А совместное решение проблем вообще спаивает.
  А я-то надеялся на вино. Спаивать, как оказалось, должны обстоятельства, а не мужчина.
   Ночка вышла веселой. До утра мы убирались, таскали грязь, совком для мусора набирали ведра, воду промакивали тряпками и выжимали во все доступные емкости. Затем я отворил окна, чтобы проветрить от сырости, и в этот момент в дверь позвонили. В замке одновременно провернулся ключ.
   Мы с Хадей безумными глазами уставились на вошедшую хозяйку квартиры.
   - Алексантий, вы в курсе, что затопили соседей снизу? - Высокая женщина со скрипучим голосом перевела взор на Хадю. - Это кто?
   - Х... Надя. Она э-э... моя девушка.
   Домработницу в таком виде представить трудно. Когда все кончится, Хадя, я думаю, простит маленькую ложь. К тому же, я не возражал бы, если бы ложь вдруг превратилась в правду. Пусть Хадя другая, но для меня она оказалась своей, против такой кандидатуры душа не протестовала. Эх, если б она не была сестрой друга...
   Хозяйка протянула руку:
   - Можно еще раз паспорт посмотреть?
   - Пожалуйста. В графе "семейное положение" ничего не изменилось, Надя просто моя девушка.
   - Квартира сдавалась одному. Понимаю, что к молодому парню периодически кто-то будет ходить, но не доводить же до такого! - Руки в золотых кольцах и браслетах обвели царивший беспредел.
   Я страшно переживал из-за Хади. Ее выставили в худшем свете, и обозванная чуть ли не гулящей девкой она замкнулась, съежилась... Я встал на защиту:
   - Мы собираемся пожениться. Теперь Надя живет со мной.
   - Когда женщина начинает жить с мужчиной, это сразу видно по жилью, оно заваливается женскими вещами. Подозреваю, что ты просто говоришь приятное для девушки. Вы, милочка, не обольщайтесь. - Хозяйка перевела суровый взор на Хадю. - Если мужчина не разрешает оставлять в квартире ваши вещи, вашим отношениям ничего не светит.
   Хадя безмолвно глядела в пол. Это напрягло хозяйку вместо того, чтобы порадовать, какая скромная сожительница у нового жильца.
  - Почему она молчит? Вообще, она по-русски понимает? Или нелегалка? Можно посмотреть ее документы?
  - По-русски понимаю, - подала голос Хадя. - Простите. Так получилось. Я не нелегалка.
  На большее к нее духу или смекалки не хватило, пришлось спасать.
   - Документы с вещами скоро приедут, а пока мы хотели чуть-чуть развлечься. - Я указал на порванную конструкцию. - Видите, что произошло, бассейн оказался бракованным, мы не виноваты.
   - Производителю бассейна претензии не выставить, он далеко, и к тому же квартира - не место для бассейна. Паспорт оставляю в залог, что не сбежишь, чтобы тебя потом через суд не искать. Теперь поговорим о возмещении. Знаю, что в жизни бывает все, поэтому выселять пока не буду. До сих пор на тебя не жаловались, не как с другими. А урок на будущее ты получил. - На Хадю, которая нежданно стала Надей, хозяйка теперь демонстративно не обращала внимания. Девушка являлась приложением к арендатору, разговаривать следовало именно с ним. - Какую сумму отдашь сейчас?
   Я достал деньги, оставленные на ремонт. Женщина пересчитала:
   - Этого может оказаться мало. Ущерб еще подсчитывается.
  - Остальное, сколько понадобится, попрошу у родителей, они вышлют.
  - Вообще-то, деньги нужны не завтра, а сегодня. Звони сейчас, при мне. Нужна гарантия, что необходимая сумма будет.
  Мои пальцы нервно настучали на экране номер.
  - Пап, привет. - Я опустил лицо. - Тут такое дело...
  Хозяйка вырвала трубку:
   - Здравствуйте. Ваш сын со своей девушкой снимают у меня квартиру. Моей квартире и нескольким соседним нанесен ущерб.
   "Со своей девушкой", сказанное родителям, просто убило, я боялся оглянуться на Хадю. А сказанное последним возмутило:
   - Каким соседним?! Только одной!
   Хозяйка отмахнулась:
   - То, что другие соседи еще не звонили, ничего не значит. Они могут позвонить позже. Нужно перестраховаться. - Она продолжила в трубку. - Даю сутки, чтобы перечислить или привезти возмещение и дополнительный залог, который отныне останется у меня для неповторения подобного. Оформим договором, что залог подлежит возврату когда Алексантий съедет. Если в моей квартире и в соседних он больше ничего не испортит, то получит деньги назад.
   Некоторое время женщина слушала, затем согласилась с чем-то, и телефон вернулся ко мне:
   - С тобой хотят поговорить.
   Через грохот включенного телевизора (видимо, папа не хотел заранее волновать маму) донеслось:
   - Саня, я все понял.
  Папин голос был само спокойствие. Не представляю, как должна побить жизнь, чтобы столько одновременно свалившихся новостей о наследничке не вывели из себя. Хорошо, что я позвонил папе, с мамой вышло бы по-другому.
   - Завтра деньги будут, я уже сказал мадаме-домоправительнице. - Папа помолчал. - В остальном все нормально?
   - Да, пап.
   - Тогда решай там все, потом отзвонись. Держись.
   - Спасибо.
   Уходя, хозяйка объявила:
   - Срок - до вечера, иначе придется вмешивать полицию и подключать другие возможности.
   - Верните хотя бы паспорт, - попросил я. - Без него денег не получу.
   - Если я отдам паспорт, то могу вовсе не дождаться денег. Выкручивайся, это твои проблемы. Зато в следующий раз будешь думать головой, а не...
   Входная дверь захлопнулась, мы остались одни. Остатки разгрома лезли в глаза, но еще больше нервировал внешний вид. Чумазые, как не будем говорить кто из-за присутствия урожденной мусульманки, в одних плавках и купальнике, мы нервно переглянулись. Неловкость положения ужасала: оба грязные по уши, а ванна с горкой засыпана песком. Даже душ не принять.
  - Если потерпишь с купанием, я быстренько помоюсь над раковиной, чтобы при выходе на улицу похожие не пугались, и все вынесу.
  Хадя кивнула:
   - Хорошо, я пока продолжу воевать с комнатой.
   За время мытья голову посетили умные мысли. Отворив дверь, я поделился:
   - Выносить сразу весь песок - значит, привлечь лишнее внимание. - Я бездумно потянулся рукой отряхнуть от песка девичье бедро, но вовремя себя одернул. - Найдутся бдительные бабульки, начнутся пересуды, кто-то может вызвать полицию - глянут в глазок, как из соседской квартиры все время что-то тащат и тащат, и взбредет в голову, что воры. А нам потом объясняться.
   - Я тоже об этом думала. - Хадя устало выпрямилась.
   Перепачканная от ступней по макушку, мокрая и измотанная, она сияла небесной красотой. Не понимаю, как можно оставаться прекрасной в таких обстоятельствах, но у Хади получалось. В глазах будто горел Вечный Огонь. Простое и доброе лицо светилось. В кои-то веки открытые мне руки и ноги исторгали такой поток женственности, что мысли сносило, как вихрем панамку, а вид чувственных бедер - округлых, гладких, невероятных, никак не предназначенных для вида чужого мужчины, оказавшегося наедине - просто убивал. Хадя восторгала и влекла, хотелось писать с нее картины, посвящать стихи и бросать к ногам завоеванные города. А может, еще напишу, посвящу и брошу. Говорить на эту тему мне запрещалось, смотреть на девушку не рекомендовалось, но не думать о ней я не мог. Если быть честным, то я ни о чем не мог думать, что не касалось моей домохозяюшки. Особенно, когда она рядом - вот такая, с губами и ногами, с грудью и бедрами. Когда глаза - в глаза, душа - в душу, а сердца - в унисон.
   - Собирай все пакеты, которые найдутся в квартире, - сказал я.
   Взгляд с трудом уполз в сторону. Хадя с облегчением-огорчением выдохнула. Как любую женщину, ее радовало мужское внимание, но ситуация пугала. Если не хочу проблем, а я их не хочу, то нужно поддерживать сложившееся равновесие. Точнее сказать, балансирование на лезвие кинжала.
   Во время нескольких моих рейсов с ведрами к мусорным бакам прихожую заняли наполненные грязью пакеты, и я потихоньку оттащил их на площадку у мусоропровода. Высыпать нельзя, засорится. Буду выносить позже, частями. Если соседи спросят, объяснение есть простое - ремонт.
  Остатки бывшего пляжа заняли все освободившиеся емкости, ведра и тазы. Выгребая последнее, мы стукались локтями, сталкивались телами на узком пятачке ванной комнаты, а весь процесс уборки сопровождался стрельбой моих взглядов по движущейся мишени.
   - Ванна готова, прошу. - Я посторонился и плавно вытек за дверь.
   Теперь думать, мечтать и представлять буду из-за двери. Яркая и идеально-правильная красота Мадины младшей сестре в подметки не годилась, если судить по воздействию. Мягкость против агрессии, нежность и гипнотизирующая эротичность против дикой сексуальности... Хадю хотелось иметь женой, любовницей и другом, в то время как Мадину - просто. В итоге: со старшей сестрой я мог держать себя в руках, а с младшей терял голову. Недеяние побеждало с разгромным счетом.
  Что только не лезет в голову, когда не спал ночь. О чем думаю?! Вон из головы, все-все, и эти тоже!
  
  ***
   Проницательный взгляд Хади, только что вышедшей из ванной, мгновенно отметил мои нетвердые движения, состояние нестояния и тяжелую голову. Глаза все труднее размыкались после моргания. Уходить не было ни желания, ни смысла, вполне можно было сесть завтракать, если бы силы оставались. Однако, сил не было, и я заявил:
   - Пора идти отдохнуть, а позже вернусь к нашим упакованным песочным замкам, отнесу их на свалку.
   Неожиданно Хадя возразила:
  - Тебе нельзя идти, спишь на ходу.
  - Ты тоже спишь.
  - Прими душ, я пока что-нибудь придумаю.
  Душ - это хорошо. Это просто здорово.
  Когда я вышел, у Хади все было готово. Она постелила мне на кухне на полу. Перина из вороха разномастных тряпок и покрывал (то есть, из всего, что нашлось в квартире) оказалась приемлемым заменителем раскладушки. При закрытой двери почти не сквозило, и едва голова коснулась подушки, я отключился.
  Разбудил телефон. Звонили из дома. Переговорив, я вышел к Хаде, уже умывшейся и ожидавшей моего пробуждения, чтобы занять свое главное владение - кухню.
   - Мама взяла отгул и везет деньги. Она выехала сразу, как только папа рассказал о случившемся. - Помолчав, я завершил: - Скоро будет здесь.
  Мы оба понимали: конечно, взволнованная родительница едет материально спасать сынулю, но также она хочет посмотреть, как он живет. И с кем.
   - Мне нужно уйти, - сказала Хадя.
   - Хозяйка уже представила тебя родителям как мою девушку, теперь нельзя. И некуда.
   - Но я не твоя девушка.
   - Разве сложно сыграть роль?
   Хадя смилостивилась.
  - Хорошо. И только потому, что нет другого выхода. Но - без глупостей. Никаких сюси-пуси, обнимашек и поцелуйчиков. Одно неправильное слово или движение - и игра окончена.
  - Принято.
  - И еще одно. Боюсь, твоя мама меня узнает, а любой слух обо мне...
   - Когда вы последний раз встречались, ты едва ходить научилась. Даже я не узнал, хотя проводил с вами почти все время.
   - Она может догадаться, ты же друг Гаруна, а теперь знакомишь с девушкой родом с Кавказа...
   - У Гаруна полно земляков и друзей всех национальностей, ты можешь оказаться чьей угодно родственницей.
   Хадя не сдавалась:
   - Я похожа на мать, а они в свое время дружили.
   - Не похожа. Ты ни на кого не похожа, ты одна такая. Не признавайся, если вдруг спросят напрямую, и все будет нормально.
   Когда мама вошла в квартиру, Хадя, одетая в мои рубашку и брюки, вышла с кухни.
   - Здравствуйте. - Она кивнула, старательно разглядывая пол.
  - Зинаида Викторовна, - представилась мама.
  Привезенные сумки с продуктами для сынка, который, как думают все мамы, всегда голодает, опустились на коврик, взгляд обежал "мою девушку".
  - Очень приятно, - по-прежнему не поднимая глаз, сказала Хадя.
  Я показал на нее:
   - Это Надя.
  Имя, случайно вырвавшееся по созвучию, присосалось и осталось. Если придется открыться, разница невелика. Представляются же иногда Магомеды Мишами, с Сиражутдины Сергеями?
  - Извини за наш внешний вид, - продолжил я. - Папа рассказал, что произошло?
   Мама кивнула.
   - Что же прятал такую красавицу? - ее взгляд не отрывался от смущенно замершей Хади
   - Как видишь, все тайное становится явным. Раздевайся, проходи на кухню.
   Хадя воспользовалась моментом и убежала накрывать на стол.
   - Покажешь свои хоромы?
   Я удивился:
   - Что тут смотреть? Прихожая, совмещенные ванна с туалетом, спальня...
   Вот куда вело маму женское чутье - в "нашу" спальню. Других атрибутов сна кроме единственной кровати-полуторки в квартире не обнаружилось, и мамино любопытство удовлетворилось. Ни одного вопроса не прозвучало - мальчик уже большой, ситуация это окончательно доказала. Мама вздохнула, а по пути на кухню шепнула:
   - Надя не русская?
   - Это имеет значение?
   - Просто удивилась выбору.
   Могло показаться, что она не одобряет, но нет, во фразе чувствовалось лишь недоумение. У нас в роду кого только не было, и все привыкли: главное - счастье близкого человека, а для этого не нужно лезть в его жизнь. Пусть выбирает кого хочет, ему с ним жить. У нас никогда не ломали судьбы родным, и так же я относился к жизни взрослеющей сестренки. Хочет обжигаться - пусть, лишь бы головой думала, а запреты ведут к желанию нарушить.
   За столом мама достала вино.
   - Давайте, по чуть-чуть за знакомство.
   - Мама, Надя не пьет, и я с ней.
   - Это всего лишь вино, почти компотик.
   - Мама!
   - Ладно, тогда я выпью за вас. - Она налила один полный бокал, тост повторил сказанное. - За вас!
   Мы кивнули, зазвенели вилки.
   Мама удивленно поглядывала на сновавшую по кухне Хадю, пробовала нескончаемый поток блюд, в какой-то момент мне был незаметно показан большой палец. Стряпня и усилия Хади понравились.
   Вытерев рот салфеткой, мама прищурилась. Явно что-то задумала.
   - Сможете потерпеть меня денёчек? Я вас не стесню, посплю на кухне, за свою жизнь где только не спала.
   - Зинаиде Викторовне надо отдать кровать, - впервые после знакомства подала голос Хадя.
   - Ни в коем случае! - Мама вскинула руки, словно собиралась останавливать коня и тушить горящую избу, и было видно - то и другое ей по силам. - Если ради меня начнете тесниться, я уеду.
   - Как хочешь, мама, - примирительно сказал я. - На кухне, так на кухне.
   Меня просверлил девичий взгляд, я пожал плечами: все проблемы решаемы, придумаем что-нибудь.
   На кухне мы раскатали рулон из одеял и покрывал, на котором сегодня спал я. Встречу с соседями и хозяйкой согласовали по телефону и назначили на утро.
   - Спасибо, голубки. Спокойной ночи. Идите-идите, я тут сама справлюсь. - Мама с улыбкой выпроводила нас из кухни.
   Пара шагов, закрытая моей рукой дверь - и мы остались одни в комнате с единственным спальным местом. Кровать была полуторной, что значило - спать можно либо в обнимку, либо в тесном сотрудничестве при взаимных разворотах.
   - Я предупреждала, - донесся до меня шепот, - если до такого дойдет, игры закончатся. Сейчас выйду и сообщу, что мы не пара, а все - обман.
   - Не надо, это никому не поможет. Позвони со своего телефона на мой.
   - Зачем?!
   - Просто набери.
   Хадя недоуменно выполнила просьбу, я сбросил звонок и тут же громко заговорил с воображаемым собеседником:
   - Да. Понял. Без меня никак? Конечно, какой разговор. Скоро буду.
   Подмигнув опешившей Хаде, я вышел в прихожую:
   - Мам, прости, у Фильки проблемы, нужно помочь.
   - Это обязательно? - донеслось с кухни.
   - Мы же друзья.
   - А это не опасно?
   - Мам, я уже большой. Возможно, придется задержаться до утра. Не переживай, это просто помощь с компьютером, Филька новые программы осваивает, я помогаю. Если все получится, у нас появится дополнительный заработок, причем для этого не придется ходить на работу, представляешь?
   - Это обязательно нужно делать ночью?
   - Проблемы не спрашивают, какое время суток на улице, и если нужно, приходится идти по первому требованию. - Я беззастенчиво обманывал, никаких дел у меня с Филькой не было, он вообще с компьютером до сих пор на вы. Но мама об этом никогда не узнает. - Х... Надя, подтверди, что такое часто бывает.
   - Все нормально, Зинаида Викторовна, - включилась Хадя. - К утру он вернется.
   - Ну, раз так...
   Мама громко вздохнула, сообщая мнение о сыне, сбежавшем от приехавшей в гости родительницы, а я со всех ног бросился в родную шестикроватную "общагу".
   Мама, ты простишь, когда все узнаешь. Мамы всегда прощают.
  
  Глава 3
   Утром Хадя рассказала, что вопрос с соседями внизу утрясен - все оказалось не так страшно, у обитавшей там старушки едва намок уголок потолка. Теперь мама уехала к хозяйке за паспортом.
   Не успели мы позавтракать, как состоялось победное возвращение родительницы. Она переговорила с хозяйкой, оставленных денег должно хватить на ремонт, и, как я понял, мама еще по-тихому оплатила за меня вперед в качестве подарка. Паспорт вернулся к законному владельцу, и с чувством выполненного долга довольная мама распрощалась с нами. Я отправился проводить ее на станцию.
   - А Надя? - Мама что-то почувствовала. - Не захотела пойти с тобой?
   - Ей лучше побыть дома.
   У мамы сломались брови:
   - Ждете маленького?!
   Я чуть не споткнулся.
   - Другая причина, - выдавил, прокашлявшись. - Но тоже уважительная.
  Пока ждали электричку, мама сунула мне в ладонь еще денежку "просто так, от меня", как всегда делала втайне от папы. А папа, кстати, тоже добавлял втайне от нее.
   - Надя мне понравилась. Скромная, хорошая, домовитая. Сейчас таких почти нет.
   - Слово "почти" - лишнее, - довольно улыбнулся я.
   - Не упусти, Саня. Как думаешь, уже можно готовиться к свадьбе?
   Я вновь подавился кашлем:
   - Разве хоть одно слово в эту сторону прозвучало?! Я как раз хотел просить, чтобы вы никому не рассказывали, какое золото я откопал. Ее родственники пока против наших встреч. Можно сказать, что я ее украл. Поэтому живем тайно, и если бы не хозяйка со своими претензиями, вы бы узнали не скоро.
   - Это опасно? - Мама, как всегда, выудила главное. - Насчет родственников?
   - Время лечит.
   - Это да. Вот, значит, почему она не пошла меня провожать.
   - Мисс Марпл по сравнению с тобой - доктор Ватсон, - подсиропил я. - И это еще льщу, потому что, скорее, инспектор Лестрейд.
   Комплименту мама порадовалась, но отвлечь от мыслей о родной кровиночке, что так быстро взвалила на себя тяжесть взрослой жизни, не дала. Гениальный сыщик продолжил расследование:
   - На какие деньги живете? Эту квартиру содержите явно не на наши скромные подарки. Тратишь деньги Нади?
   - За кого ты меня принимаешь? Я не зря права получал. Знакомые на время дали машину, и я устроился таксистом. На лето.
   Последнее - для маминого спокойствия, что на учебе работа не отразится. Однако спокойствия у мамы не прибавилось.
   - Машину?! А если разобьешь? Для такой работы опыт нужен.
   - Опыт для любой работы нужен. - Мне пришлось вымучить виновато-просительную улыбку. - И я уже разбил. Ты не можешь немного добавить на ремонт? Совсем чуть-чуть, остальное я уже оплатил, а отложенный остаток пришлось отдать хозяйке в залог.
   - Ох, Саня...
   Как говорится, если бабушка не требует от вас надеть шапку, проверьте, ваша ли это бабушка. Что же сказать про родную маму? Нужная сумма переехала в мой карман.
   Уже заходя в электричку, мама будто бы "вспомнила", хотя, я уверен, всю дорогу держала в голове:
   - Можно Машенька к вам на несколько дней приедет - посмотреть город, походить по магазинам, купить кое-что для школы?
   - Только предупреди, что у меня отношения, о которых не нужно распространяться. Нет, не надо, так она точно всем растреплет. Скажи, что просто встречаюсь и ничего не понятно. Чем скучнее выйдет, тем лучше.
   - Поняла, скажу. - Подошла электричка, и мама поцеловала меня на прощание. - Береги себя, сынок. И Надю береги, она немножко другая, но жены лучше тебе не найти. Уж я-то разбираюсь в людях.
   - Я еще молод для женитьбы.
   - Все так говорите, а потом оказывается, что уже поздно, всех хороших разобрали. Промежуток между "рано" и "поздно" кажется нескончаемым, а на деле равен нулю.
   - Запомню.
  
  ***
   Сестренка прибыла тем же вечером. После представления и знакомства она заглянула в каждую щель квартиры, наличие кровати в единственном экземпляре привело ее в детский восторг, и Хадя в ее глазах сразу обрела ранг сестры.
  Подобно маме Машенька сразу заявила:
   - Не стесню. Постелите мне на кухне на полу...
   - Еще чего. - Я переглянулся с Хадей, мы уже обсудили эту тему. - Дамы будут спать на кровати, а на полу - джентльмены.
   - Не надо, мне не сложно. К тому же... - Она подмигнула, паршивка малолетняя: - Не хочу вам мешать.
   Я вспылил:
   - Мужчина говорит - дамы на кровати, а он на полу. Не обсуждается.
   - Крут у меня братец? - хихикнула Машка, толкнув Хадю. - Как только ты его терпишь? Я - это понятно, все-таки брат, и мне приходится.
   Хадя привыкла молчать, когда другие разговаривают, но тут обращались к ней лично, пусть и с вопросом, похожим на риторический.
   - Близкие всегда видят недостатки, но то, что привычно бесит одного, может понравиться другому, а что-то вовсе проходит мимо сознания, - сказала она Машеньке. - У твоего брата много достоинств, которых ты не замечаешь.
   - У Саньки - достоинства? Скажешь тоже. А-а, ты про секс?
   Хадя поперхнулась и закашлялась.
   - А что такого? - не моргнув глазом, продолжила Машка. - Я взрослая, со мной можно обсуждать все. По чесноку: если б не секс, разве взялась бы ты этого фальшивого святошу кормить и холить? Балбес, лентяй, зануда, тупица, лицемер - это все он, мой братец. Сведения из первоисточника.
   Как в былые времена проживания в одной комнате оттопыренная ягодица провокаторши со звоном поздоровалась с моей пятерней:
   - Кто-то сейчас ремня получит.
   В ответ меня удостоили показа языка, а заинтересованное личико вновь обратилось к Хаде:
   - Он правда так хорош в постели, что ты и в жизни его выносить согласна?
   Пришлось еще раз припечатать, но для этого сначала ловить проказницу, ринувшуюся удирать, как только нашкодила.
   Успокоившись и наговорившись, мы начали укладываться. Постельный рулон лежал в углу готовым, осталось только развернуть.
   - Спокойной ночи, девушки. - Я выключил свет и закрыл за собой.
   Утром Хадя постучала в дверь кухни.
   - Кваздик, доброе утро. Мы проснулись. Твоя сестренка завтракать хочет.
   - Один момент.
   Я оделся, скатанная постель отправилась в угол, и в отворенный проем осторожно заглянула обаятельная домохозяюшка. В данный момент - в желанной роли моей девушки. Ее на миг поднятый взгляд нашел меня полностью одетым, и вырвался выдох облегчения.
   - Как прошла ночь? - поинтересовался я.
   - Меня заговорили до смерти. Теперь о твоей семье я знаю больше, чем о своей.
   - Понимаю и сочувствую. Это одна из причин, по которым я отстаивал ночевку в отдельном закрытом помещении. - Я понизил голос. - А про нас она что-то спрашивала?
   - Еще бы. "Как познакомились" - на это я рассказала про вечеринку у общих знакомых. А еще... Маша кое-что поискала и не обнаружила в пределах досягаемости, и возник интерес, как мы предохраняемся. - Хадины щеки побагровели, она запнулась. Только невероятное усилие заставило ее говорить дальше. - Прости, но как брату тебе это следует знать. Может быть, решишь поговорить или принять какие-то меры. - Хадя вновь ненадолго умолкла. - Затем от меня добивались советов по отношению с мальчиками. Пришлось отделываться общими фразами, хотя от меня требовали конкретики. В общем, ночь прошла весело и познавательно. У тебя замечательная сестра. Очень похожа на Мадину.
   Не лучший комплимент.
  Хадя взялась за готовку, а я, по окончании мытья-бритья, вошел в комнату, где сестренка еще блаженствовала в кровати.
   - Доброе утро.
   - И вам того же по тому месту. - Ее рука нащупала телефон, направила на себя, и тот несколько раз плюнул ядерной вспышкой в режиме фотокамеры.
   Сонная, а уже сэлфится. Как же: ночевка на новом месте, нужно всему миру сообщить о столь масштабном событии. Пока Машенька выкладывала в сеть умопомрачительные новости, я иронично указал на спутанные волосы:
   - Ничего, что непричесанная?
   - Самое то, последний писк моды. Плохие снимки удаляю, а что получилось удачно, то ни в одной специальной постановке не выйдет, нарочно такое не снять. Посмотри, как здорово!
   Когда я приблизился, объектив перенаправился на меня, по глазам ударило.
   - Умора! - Машка захохотала, тыча пальцем в получившееся изображение.
   Я побледнел.
   - Дай телефон.
   - Еще чего. - Аппарат спрятался от моей протянутой руки под одеялом, а Машка смотрела волком, словно я покусился на святое. - И думать забудь.
   Просмотреть нащелканное сестренкой теперь не получится. Решать проблему пришлось на словах.
   - Ты Надю снимала?
   - Ой, забыла, прости! Сейчас исправим.
   - Не вздумай. Ее родственник ищет, а если найдет, то и мне достанется. Разве мама не предупредила? Никаких снимков и разговоров, пока мы не сообщим, что можно, поняла?
   - Обижаешь. Дура, что ли? - Две ладошки одновременно прикрыли глаза и рот, как символы молчания и временной слепоты. - А ее ищут за то, что она - с тобой?
   - Ты забыла уши прикрыть. - Ладони сестренки метнулись к ушам, и я улыбнулся: - Вот, теперь полный комплект, как правильно реагировать на мою девушку.
   - Ничего не слышу! - выпалила Маша в позе вещающего муэдзина.
   - Ага, так и поверил.
   - А должен верить, когда сестра говорит. Если не доверять самым близким, то кому еще? Санька, я же за тебя, если что, в огонь и в воду. Мы должны верить друг другу и прикрывать, если что.
   - Повторяемое тобой "если что" напрягает. Ведешь к чему-то?
   - Ни капелечки. - Машкины руки расправились в стороны, она с хрустом потянулась, выгнув одеяло колесом. - Как же здорово жить без родителей! - Краешек одеяла откинулся, сестренка сдвинулась вглубь, а ладошка приглашающе постучала по освобожденному месту. - Ложись, посекретничаем.
   - Я одет.
   - И что?
   - Когда будешь жить в собственной квартире, поймешь, что вещи сами не стираются, и порядок сам собой не наводится.
   - Как же тебе повезло. Для Нади заниматься домом - счастье. Не понимаю. Она что - на голову стукнутая?
   - Скорее ты стукнутая. Она лучшая в мире.
   - Ну да, потому что согласна спать с таким типом, как ты. Еще и убирать за ним, кормить и обстирывать. Чудесно устроился. А если продолжить про стукнутых, тогда весь мир стукнутый, сейчас больше нет таких, кто хочет стирать и готовить. Если кто-то говорит, что любит это дело, он нагло врет, это лишь способ добиться каких-то тайных целей.
   Последнее я пропустил мимо ушей, поскольку к Хаде не относилось.
   - Соглашусь, что весь мир стукнутый. Это ты точно подметила. А мне повезло.
   Машенька сделала хитрое лицо и перешла шепот:
   - Она так тебя любит, всю ночь только о тебе говорила. Только она немного странная. Со мной спала одетой. Не как я, в белье, а прямо в спортивном костюме. А ты одетым даже на минутку прилечь боишься.
   - Потому что забочусь. Не мне же потом стирать. - Я покосился на кухню, где гремело и звякало, а на плите что-то шкворчало.
  - А ей в радость, как она сказала.
   - После переезда, когда в семье не было денег, родители умудрялись кормить нас с тобой мясом и фруктами, а сами сидели на хлебе и пустых макаронах. И тоже говорили, что им в радость.
   - Не путай, родители обязаны заботиться о детях, а бесплатно обслуживать постороннего может только любящий.
   Ну и каша в голове у сестренки.
   - Родители не обязаны, - возразил я. - Заботиться или нет - это выбор, который каждый делает сам.
   - Тогда нам с тобой повезло с родителями.
   - А им с детьми, по-моему, не очень.
   Завтрак прошел в восторгах, Машка никогда не ела за один раз столько свежеприготовленных вкусностей. Затем сестренка собралась в город. Оделась она легко: в веселенькую юбку до колен, топик и короткую кофту. Ноги вделись в привычные кроссовки, в которых Машка ходила и с джинсами, и с юбкой и чуть ли не с платьем. Я настоял, чтобы она взяла с собой куртку и тоже стал одеваться.
   - Я могу сама. - Машка соорудила на лице обиду.
   "Не маленькая, не потеряюсь!"
   - Не сомневаюсь, но я покажу, где что, и вместе купим по списку все, что наказала мама.
   Сборы прошли мгновенно, Хадя закрыла за нами дверь. Едва дом оказался позади, я не удержался:
  - Ты сказала: "Она так тебя любит, всю ночь только о тебе говорила". Можно поконкретнее?
   - Что мне за это будет?
   - Ничего, и в этом вся прелесть. Потому что если разозлишь...
   - Тогда ничего не узнаешь.
   - По-моему, ты меня на что-то разводишь.
   Машенька подмигнула:
   - А если и так? Дай слово, что когда придет время, выполнишь одну просьбу, и тогда все секреты - в твоем распоряжении.
   - Не могу. Я за свои слова отвечаю, потому ничего необдуманного никогда не обещаю.
   - Тогда забудем. Тебе нравится Захар?
   Я поддался смене темы, зная, что к нужной еще вернусь.
   - Какая разница? Главное, чтобы он тебе нравился, если спрашиваешь о моем отношении к этому персонажу. Что хорошо для тебя, хорошо и для меня. Надеюсь, что это взаимно.
   Одно выражение Машку покоробило:
   - "Этот персонаж" ради меня со второго этажа прыгал и на вышку сотовой связи влез!
   - Не лучшая рекомендация.
   - Он сделает для меня все, что попрошу!
   - Из той же серии маразмов. Неужели у парня нет нормальных качеств?
   - А то, что, несмотря на разницу в возрасте, он меня слушается как маленький, а поцеловал только с разрешения?
   Машка открыла тайну и теперь затаила дыхание.
   - Для мужского характера это, скорее, минусы, зато я теперь буду спокоен за тебя, когда вы вдвоем. У тебя мозги работают, он послушный, значит, глупостей не натворите.
   - Санька, обожаю тебя. Умеешь зрить в корень. - В щеку прилетел сестринский поцелуй.
   - Стоп, этот поток лести неспроста. Признавайся, что задумала?
   - Ничего. - Машкины глаза сияли невинностью. - Просто не забудь сделанный вывод, он еще пригодится. Кстати, ты спрашивал, что говорила твоя девушка. Она от тебя без ума. Я никогда не слышала, чтоб моего непутевого братца так расхваливали. Оказывается, ты добрый, надежный и настоящий. Только не до конца в себе разобрался. Это ее слова.
   - А что любит меня - она сама сказала?
   - Дурак. Это же любому видно.
   "Не видно", - хотелось брякнуть в ответ. Однако, молчание - золото, и я тупо обогащался, хотя все внутри требовало деталей и пояснений. Когда мы купались в золоте как Скрудж Макдак в своем хранилище, сестренка не вытерпела, полился привычный треск без умолку:
   - Шикарно устроился, а нас кормил страшилками, что живешь с пятью парнями в одной комнате. И ведь до последнего убеждал, что не к девушке едешь. Надо было поспорить на что-нибудь, я ведь знала, по глазам видела. Учту на будущее. Если однажды буду жить вместе с пятью парнями, скажу, что делю комнату с девушкой, и будем в расчете.
  Понятное дело, я не удержался: ладонь с размаху влепила сестренке смачного леща. Не знаю, что подумали прохожие при виде здорового парня, у всех на глазах лупцующего смазливую нимфетку, но никто не вмешался, поскольку "пострадавшая" рассмеялась и показала язык.
   Через пару минут сестренка умудрилась вывести из себя еще раз. Разговор снова шел о Хаде.
  - Надя странная, конечно, но это потому, что нерусская. У них же все по-другому. - Светлая головка склонилась ко мне, голос перешел в шепот. - Скажи, а в постели она от наших как-нибудь отличается?
   Новый шлепок выгнул ее, словно парус в бурю, но опять лишь развеселил. На недовольный взгляд чернобрового парня, который пошел навстречу с явным намерением вступиться за девушку, Маша громко бросила, обняв меня за талию:
   - Это мой брат!
   Парень поднял открытые ладони:
   - Прости, друг, все норм.
   - Он принял меня за твою девушку, - хихикнула Машенька, когда мы разошлись.
   - Скорее за дочку. Если на твоих глазах избивают ребенка, нельзя пройти мимо, детей надо защищать.
   - Я не ребенок. И он явно понял, что ты не папаша. Интересно получилось: черный парень кинулся защищать белую девушку от белого парня, который живет с черной девушкой. Прикольно.
   - Хадя... тьфу, Надя не черная, она обычная брюнетка.
   - Почему ты назвал Надю Хадя?
   - Девушка моя, и как хочу, так называю. Тебя тоже могу чем-нибудь этаким наградить, век не отмоешься.
   - Кто бы говорил, мусью Кваздапил.
   Я только усмехнулся, а настроившаяся позлить Машка продолжила:
   - Говоришь - обычная брюнетка, как многие у нас? Неправда. Она другая, этого не скроешь. У нас таких называют черными. Это не хорошо и не плохо, просто так установилось, такая традиция.
   - Плохая традиция. А плохие традиции нужно менять.
  - Ты же не можешь всех разом заставить называть кого-то по-другому?
   - Всех разом не могу, поэтому начну по одному, точнее, по одной. В общем, если еще раз назовешь так Х... Надю, то снова получишь, только уже по-настоящему, через коленку, с задранной юбкой и спущенными трусами!
   Прозвучало, конечно, страшно. Я никогда не бил Машку серьезно, все ограничивалось моральным внушением через демонстрацию силы. Родители тоже не применяли к нам физических наказаний в стиле порки Сидоровой козы, зато шлепок в ответ на сказанную гадость был обычным явлением. В этот раз я перешел границы как приличий, так и здравого смысла, но кого в нашей семье пугали словесные угрозы?
   - Твоя невеста черная!
   Со всех ног Машка ринулась вперед по оживленной улице, лавируя между встречными. Я, злой и взбудораженный, несся следом. Если даже сестра тыкает этим фактом, что будет после? И второе. Мои родственники примут любой выбор любого члена семьи, изредка позволяя лишь юморные уколы подобно Машкиному. Но если даже для них Хадя, которая сразу понравилась маме и сестре, все равно видится инопланетянкой, то как сладить с Хадиными, у которых в этом плане просто крыша едет?
   Не о том думаю. Какое мне дело до родственников девушки, которая только играет роль моей? Совсем заигрался.
   Пойманная сестренка отбивалась почти по-настоящему, поскольку угроза, которую предстояло исполнить, выглядела так же. На нас оглядывались, но прохожими были в основном дородные женщины с сумками и бабульки с сумками же. Вдоль улицы, где мы поцапались, располагались продуктовый магазин, хозяйственный, обувной и парикмахерская. По другой стороне улицы, где были ремонт обуви и магазин автозапчастей, спешило куда-то несколько мужчин, но их занимали собственные проблемы, и они прошли мимо. Навстречу попалась женщина с ведомым за руку плачущим созданием лет четырех неопределенного пола. Женщина мгновенно оценила ситуацию и воспользовалась к своей выгоде:
   - Будешь капризничать - отдам вот этому дяде.
   Между прочим, ребенок сразу успокоился.
   Сжав отбивавшуюся Машку в тиски рук, я втащил ее во дворик за хозяйственным магазином. Людей здесь не было, только горы пустых ящиков, штабеля поддонов и мусорные баки. Идеальное место.
  Игры закончились. Я был зол и хотел отомстить. Точнее, вразумить. Ничто, кроме силы, не может так быстро и качественно передать оппоненту нужную точку зрения. На обхваченной вокруг пояса Машке взлетела юбка, и ладонь впечаталась в белые трусики, под которыми будто бы завибрировало в резонанс.
  Из окон нависшей многоэтажки на нас кто-то косился, это было далеко, и я не обращал внимания. Главное - научить сестренку хорошим манерам. Но именно из-за посторонних я не смог выполнить обещанного в полном объеме. К тому же девочка созрела, это уже не мелкопакостливая ябеда, а почти женщина. А, казалось бы, давно ли с горшка встала?
   - Во-первых, моя невеста не черная. - Звонкий барабан в моих руках отозвался еще одним сотрясением. - Тьфу, не невеста. Это как раз во-вторых: она не невеста.
   - А вот и нет! - Машка вырывалась, перекручивалась и одновременно сыпала словами. - Во-первых, невеста, во-вторых, черная! Тили-тили-тесто, жених и невеста... Один белый, другой черный... Черный, черный, чернозадый, убил дедушку рассадой...
   Не над всем можно смеяться. Терпение и самообладание полетели к чертям, сдерживающие рамки лопнули, из глубин подсознания поднялось что-то темное и злое. Я до середины содрал с мерзавки тканевую завесу приличий, и ладонь звучно приложилась по живому от всей оплеванной души.
  - Ойёй!
  - Как урок? Доходчиво объясняю?
  - Лучше всех. Я уже все поняла. Кроме одного. Санька, а у нее задница черная? Ой, да больно же!
  С извивающейся змеей сладить проще, но я пока справлялся.
   - Как у тебя, даже белее. - Моя рука ритмично продолжала начатое с механической точностью ментально заклинившего метронома. - Приятно, если буду называть тебя белозадой?
   - Пожалуйста, это факт, это не обидно. "Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?.."
   - Сейчас станешь самой румяной, спору нет. Отныне ты не Машка, а Белопопик, так буду при всех называть, чтобы запомнили и поддержали.
   - Только попробуй!
   - Обидно? А другим, думаешь, не обидно, когда их по-всякому называют?
   - Все-все, поняла. Воспитательный эффект достигнут.
  Ну, наконец-то. Я снизил прилагаемые усилия.
   - Ты мазохистка? Нравится, когда бьют?
   - Нравится злить. Видел бы свое лицо!
   - Тогда получи еще, за неправильное воспитание.
   В момент удара над головой раздалось:
   - Не двигаться, полиция!
   Звук передернутых затворов заставил вздрогнуть: два словно бы материализовавшихся из ниоткуда стража порядка взяли меня на мушку. А говорят, что они долго едут по вызову. Наверное, рядом были. Один спрятал оружие в кобуру и с заломом руки уронил меня лицом в ящики. Второй собирался что-то спросить у Машеньки, но она с кулаками налетела на опешившего спасителя:
   - Отпустите! Это мой брат!
   Второму пришлось так же стреноживать и класть на ящики сестренку:
   - Черт возьми, что здесь происходит?
   Я вывернул лицо:
   - Воспитываю молодое поколение, товарищ... как вас по званию?
   - Сержант.
   - Товарищ сержант.
   - Брат, говоришь? - Сестренку отпустили, а болевое удержание меня немного ослабилось.
   - Старший, - буркнула Машка, вдруг вспомнившая, в каком виде находится, и начавшая срочно оправляться.
   - Это важное дополнение. - Некоторое время не сводившие с нее глаз полицейские задорно переглянулись.
  Оба - примерно мои ровесники, молодые парни, для которых Машенька с ее созревшей фигуркой и смазливым личиком - возможная кандидатка в подружки. Поскольку я брат, то почему бы не познакомиться с шалуньей-сестрицей поближе? Напряжение разрядилось, меня полностью отпустили.
  Второй полицейский вспомнил про обязанности:
   - Ваши документы.
   Мы предъявили. Прочитавший их указал сержанту на Машеньку:
   - Малолетка.
   - Сам такой, - надулась сестренка.
  - Расскажите ваше видение ситуации, Мария Егоровна.
  - Брату правда глаза колет, и он руки распускает.
  - Часто?
  Даже Маша поняла всю серьезность заявления. Хорошо, что она у меня сообразительная, а то ведь заберут "для галочки", и доказывай потом, что ты не гималайский верблюд.
  - В первый раз в жизни, - сказала она, с вызовом поглядев на меня: "Видишь, спасаю, из петли вытаскиваю! А ты, мерин недоделанный, меня по мягкому месту..."
  - За дело, - вставил я.
  Сержант жестом попросил не встревать:
  - Вашу версию выслушаем позже.
  - А я уже все рассказала, - резюмировала Машенька.
   Сержант обернулся ко мне:
  - Что же Мария Егоровна такого натворила, что заслужила рукоприкладства с нанесением легких телесных повреждений, что было совершено сознательно и в присутствии многочисленных свидетелей, а, Алексантий Егорович?
  - Каких таких повреждений? - Машенька хлопнула ресницами.
  - Мы видели. - Полицейские едва подавили улыбки. - Можно сейчас же пройти медицинское освидетельствование, чтобы задокументировать следы побоев. В любом случае, мы видели и подтвердим.
  Следы побоев... Видели...
  У Машки вспыхнули щеки.
  - А статьи за подглядывание в уголовном кодексе, случайно, не имеется? У меня появилось, что заявить.
  Полицейские поняли, что разговор пошел не туда. Проблем не любит никто.
  - Претензии к брату имеются, гражданочка? Может, вас проводить, чтобы ваш брат вас больше не обижал?
  - Попробуете проводить, и брат вас самих обидит. Всю жизнь обиженными ходить будете.
  - Рот-тердам столица Дании, - ругнулся младший напарник сержанта, принявшись ступней тереться о траву, - вляпался все-таки. Не каждая свинья такую грязь найдет.
   - Столица Дании - Копенгаген. - Машенька победно улыбнулась. - И не льстите себе. Каждая.
  Когда до полицейских дошло, один прыснул в кулак, второй едва не поперхнулся.
  - Бойкая девица. - Сержант уважительно качнул головой. - Если побудительные мотивы Алексантия Егоровича похожи на те, что возникли сейчас у меня, то отныне все понимаю и сочувствую. Вердикт присяжных был бы - "Оправдан полностью".
  Как бы ее ни склоняли и не выставляли в невыгодном свете, Машка купалась в обрушившемся мужском внимании. Ползающие по телу взгляды нравились, она еще не привыкла к такому и млела. Думаю, прояви стражи порядка больше напора, и не факт, что не завяжется знакомство. В обе стороны плыли флюиды соблазна, атмосфера стала почти романтической.
  Очень своевременно (с моей точки зрения) у сестры зазвонил телефон. Она резко развернулась с трубкой около уха, юбка заложила вираж, и часть того, что всех румяней и белее, вновь ударило по глазам. Паршивка знала, что делает, и то ли насмехалась, то ли подстрекала.
  - Да. - Разговаривая, Маша ходила вдоль площадки. - Почти. Когда? Хорошо. И я. Обязательно.
  Останки асфальта взбивались в пыль подошвами кроссовок, глазки стреляли по сторонам и, намного чаще, под ноги, где легко утонуть в чем-то не самом благоухающем. Ветерок развевал и трепал юбочку, и взоры полицейских, которые, не отрываясь, следили за ней, казалось, молили о резком порыве. Я прокашлялся.
  - Товарищ сержант, а меня выслушаете?
  - Естественно, мы же задали вопрос.
  - Однако забыли получить ответ. Как вас по фамилии?
  Сержант мгновенно подобрался, мне в переносицу уперся суровый взгляд.
  - Сержант Старомоев, а что?
  - Сержант Старомоев, родная сестра обзывает мою девушку нехорошими словами, а мне нечем ответить, кроме, как в детстве, лещом по попе. Подскажите, каким еще способом воспитывать потерянное поколение?
   Оценив подход, сержант хмыкнул, глаза подобрели.
   - Раньше говорили: будешь баловаться, отдам дяде милиционеру. В принципе, мы не против оправдавших себя методов, можете использовать на полную катушку. Если балуется или шалит, с удовольствием заберем прямо сейчас.
  Полицейские хитро переглянулись. В их глазах до сих пор маячила картинка нанесенных мной "легких телесных повреждений", сделавших сестренку всех румяней и краснее.
  - Слыхала? - Машка оказалась рядом, и я толкнул ее локтем - легонько, чтобы органы правопорядка вновь не вспомнили об обязанностях.
   - Пусть забирают, я согласная.
   - А маме что сказать?
   - Пала смертью храбрых в борьбе с внутренними органами.
   - Тогда мама подключит внешние.
   - Но ты меня защитишь?
   - Тогда папа отвоспитает твои внешние органы похлеще моего, и уже никто не поможет. Потому что от папы защиты нет, кроме баллистической ракеты прямого наведения с противолобной боеголовкой из чугуна. У тебя есть такие?
   - Как говорит тетя Вера, которая работает в магазине: были, но только что кончились. Неужели все так плохо?
   - Еще хуже.
   - Что же делать? Молчи, я знаю, ты мне все детство твердил ответ на этот сакраментальный вопрос: снять штаны и бегать. Думаю, молодые люди в форме не будут возражать против такого решения проблемы, хотя форма на молодых людях обяжет их прекратить нарушение общественного порядка. Форма и содержание вступят в противоречие, наступит аннигиляция, и на месте хороших с виду людей возникнет черная дыра. Обидно, правда?
  Сержант с улыбкой покачал головой, мне в руку вернулись документы:
   - Алексантий Егорович, вы очень терпеливый человек. На вашем месте я сделал бы уже много большее, чем "легкие телесные", и статья, боюсь, была бы другая. Но постарайтесь сдерживаться и в дальнейшем, иначе внутренним органам придется забрать для воспитания вас. Всего хорошего.
   Машенька с удивлением проследила за исчезновением полиции.
   - Санька, а ты бы меня отдал?
   - Легко. Невоспитанным девочкам туда и дорога.
   - Туда - куда?
   Сестренке удалось меня смутить.
   - Ну... во внутренние органы.
   - Что-то путаешь. Это внешним органам дорога во внутренние органы невоспитанных девочек.
   - Хочешь стать еще румяней и милее? - У меня снова руки зачесались. - Можно устроить.
   - Тогда эти чудные полиционеры вернутся, и ты отправишься туда, где некоторых мужчин превращают в невоспитанных девочек.
   - Теперь я буду умнее и следующее воспитание проведу под навесом, а труп спрячу.
  Машенька со вздохом поджала губки:
   - Кроме шуток: зря я за тебя заступилась. Посидел бы пятнадцать суток в тюрьме за избиение несовершеннолетней, вот это было бы воспитание.
   - Сутками сидят в камере предварительного заключения, сокращенно КПЗ, а в тюрьме - годами. По указанной статье меня выпустили бы перед пенсией.
   - Это еще лучше. Никогда больше не поднял бы на меня руку. Просто не смог бы от старости. Вот это я понимаю.
   - Ты так меня не любишь?
   - А за что тебя любить? За то, что бьешь?
   - Говорят: "Бьет, значит, любит". Брат тебя любит, сестра.
   - Вот подрасту, силенок наберусь для отпора, и тоже тебя полюблю.
   Привычная юморная перепалка вернула мир в души, и мы под ручку зашагали дальше.
   В отличие от женских шопингов с их бесконечными прикидками и приглядками, я заставил Машу покупать все приглянувшееся сразу же, а стандартное, где не требовалось примерок, брал сам, не спрашивая, нравится или нет. Маша не сопротивлялась, убедившись в бесполезности возражений. Примерно через четыре часа хождений мы обросли пакетами, как деревья листвой. Руки, грозя оторваться, тянули к земле. Я направился к остановке автобуса:
   - Пойдем. Разгрузимся, пообедаем, затем продолжим. Все основное купили, теперь могу тебе город показать.
   - Я сама погуляю и посмотрю. Есть не хочется, хотя твоя чё... - Машка плутовски сощурилась, - чопорная подружка очень вкусно готовит. Вечером отъемся сразу за весь день.
   Переубедить было невозможно, а применить силу мешали пакеты. Мы разошлись с обещанием, что если Машка заблудится, или что-то случиться, то она мне позвонит.
   До вечера я сам дважды звонил узнать, как дела. Все нормально, она гуляла, настроение отличное. У нее - отличное, а я чувствовал себя матерью, отправившей дитя в темный лес. В сказке про Красную Шапочку на месте дровосеков после волка я зарубил бы сбрендившую мамашу, которая настолько не любит дочь.
   Вернулась Машка довольная, порозовевшая и голодная до чертиков. Пока Хадя накладывала, сестренка - ну, вся в родительницу - как бы припомнила:
   - Мама сказала, что если будешь упорствовать в размещении меня в ущерб вашим отношениям, то сразу набирать ее и передать телефон тебе для выговора. Значит, сегодня я сплю на кухне.
   - А вчера насчет маминых слов почему умолчала?
   - Хотелось побыть наедине с твоей девушкой. Теперь любопытство удовлетворено, смогу уснуть спокойно.
   Пока Хадя возилась на кухне, сестренка весла себя странно - сидела как на иголках. Чувствовалось, что она нервничает, с каждой минутой все сильнее. Машку постоянно тянуло к окошкам, глаза то и дело косились на телефон. Наконец, она позвонила куда-то сама.
   - Не отвечает. Саня, поможешь? Нужно во двор сходить.
  Я встал со сложенными на груди руками.
   - Рассказывай.
   Машенька смутилась, взгляд превратился в таракана и попытался уползти в щель под плинтусом.
   - Захар тоже в городе, мы договорились, чтобы он ждал на улице. Но он не звонит, а телефон выключен.
   - Телефон заряжать нужно, конспираторы, тогда в глупую ситуацию не попадете. Пошли, Джульетта, искать твоего Ромео.
   Захар нашелся на детской площадке, куртка оказалась порванной, нос в крови.
   - Телефон украли, - сообщил он слегка гундося.
  Задранная голова должна была замедлить поток крови, который в реальности давно иссяк.
   - Бедненький мой... - Машка принялась квохтать, как наседка, прыгая со всех сторон и отирая разбитое лицо носовым платком.
   - Пойдем, ковбой. - Я пригласил Захара, указав на подъезд.
   Хотел сказать - каратист, как того в свое время отрекомендовали, но решил не растаптывать его репутацию окончательно. Он же тогда честно отнекивался, это меня и подкупило.
   - Ковбой - коровий мальчик, - блеснула Машка знаниями английского. - Ты кем сейчас меня обозвал?
   - Тебя? А-а, дошло. Прости, пусть будет делавар, повстречавшийся с недружественными индейцами. Пойдем, походный лазарет ждет.
   - Нога очень болит, - пожаловался Захар.
   - Сломана?
   Придется тащить пацана в травмпункт. Конечно, лучше бы полицию вызвать и "скорую", но дома - Хадя. Еще начнут докапываться, кто есть кто, а у каждого полицейского наверняка уже на руках ориентировка...
   Машка опередила с мыслью о государственной поддержке избитых и униженных:
   - Наверное, надо в полицию звонить, отобранный телефон денег стоит.
   - Он старый, ерунда. Давно хотел новый купить.
   Конспираторы переглянулись. Они хотели остаться вдвоем, парень ради этого ехал в другой город, а вместо романтического вечера светят долгие допросы в полиции с заполнением протоколов и поиском возможных обидчиков. Оба не желали тратить свое время на глупости. Последнее - с их точки зрения. Хорошо, что желания юных дарований в этот раз совпали с моими.
   На всякий случай я решил просветить:
   - Украли - это когда без твоего ведома. Если нагло отобрали, это ограбили, совсем другая статья. Покажи ногу. Встань. Сделай пару шагов.
   Парень, придерживаемый сестренкой, сделал несколько трудных шагов. По-моему, он переборщил с хроманием, но дама оказалась впечатлена геройством едва не павшего кавалера.
   - Простой ушиб, - констатировал я. - При переломе или вывихе на ногу не наступить.
  Скорее всего, парню дали в нос и толкнули на бортик песочницы, на этом драка, с Голливудским размахом рисуемая в Машкиной голове, закончилась.
   - Значит, в "Скорую помощь" тоже звонить не надо? - подытожила сестренка.
   - Нет, уже все нормально. Пройдет.
   - Пойдем, герой, умоем и приведем в порядок. - Отодвинув суетившуюся Машеньку, я сам повел парнишку. - Ужинал сегодня?
   - Нет.
   - Тогда ты пришел по адресу.
   В квартире нас встретила испуганная Хадя.
   - Это Захар, Машенькин парень. - Я указал парнишке на вешалку.
   Хадя улыбнулась:
   - Здравствуйте. Наслышана.
   Вот как. Ах да, ночные разговоры. Любопытно, что Хадя знает о сестре такого, чего не знаю я.
   Машка ухаживала за кавалером, йод и бинты из выпотрошенной аптечки не пригодились, оказалось достаточным смыть кровь и грязь и обработать намоченной ваткой. Боль в ноге постепенно проходила, но парень еще хромал.
   За ужином парочка держалась за ручки. Машенька липла к Захару, который явно стеснялся этого. Недолго. Ощущение дружелюбия растопило лед, в жестах и словах парня появилась бравада, свойственная всем пытающимся пустить пыль в глаза мальчишкам, когда они чувствуют себя не в своей тарелке.
   Машенька долго ерзала и, наконец, решилась:
  - Можно Захар останется?
  - На ночь? - глупо переспросил я.
  - Помнишь разговор о просьбе и твоем выводе, который я просила запомнить?
  Интриганка. Обо всем знала заранее и уже тогда все спланировала.
   - А его родственники, к которым приехал, возражать не будут?
  Машенька расцвела:
   - Если честно, он специально ко мне приехал. Нет у него здесь никого, кроме меня.
   "Кроме меня". Гордость так и прет. Любофф, понимаешь. Тем более - первая. Ну, надеюсь что первая. В мое время в ее возрасте случалась именно первая, если вообще случалась. Но времена меняются.
   Первая любовь недолговечна. Так и слышался обратный отсчет для сестренки: до разочарования в мужиках и принятия как непреложный факт, что все они козлы, осталось десять... девять... восемь...
   До единицы еще есть время. Она счастлива.
   - Не знаю. - Я беспомощно пожал плечами.
  Не люблю, когда ставят перед фактом. Отправлять для ночевки на вокзал как-то не по-человечески, а в гостиницу деньги нужны и, в любом случае, таких постояльцев по возрасту не возьмут. Отвезти на мою койку в квартире-общаге?
  - Ты как?
   Хадя, на которую я оглянулся, ждала решения от меня, но ее спросили, и она ответила:
  - Пусть остается, как-нибудь разместимся. К нам домой иногда столько родственников приезжало, что спать получалось только стоймя. И ничего, справлялись.
  Ее руки взялись за посуду, которую требовалось убрать и вымыть. Мнение высказано, дальнейшее оставлялось мне, мужчине.
   - Значит, он остается?! Спасибо! - На меня налетел светловолосый вихрь. - Чтобы вам не мешать, мы разместимся здесь, а вы сможете, наконец, побыть вместе.
   - Но...
   Машка перебила меня:
   - Только попробуй сказать, что на полу холодно или другую такую же заботливую хрень. Ты же вчера спал? И если у Захара снова кровь пойдет, или понадобится что-то принести-унести - кто бегать будет? И насчет нас с ним не переживай, мы днем говорили с тобой на эту тему. Ты сделал вывод...
   - Хватит тыкать этим выводом.
   Захар, как лицо заинтересованное, с жадностью вслушивался, Хадя тоже косилась, но суть ими не улавливалась. Машка объяснила:
   - Санька сказал, что спокоен за меня, что мозги у меня работают, поэтому глупостей не натворю. Надя, я сама домою. Спасибо. Идите.
   Мы с Хадей не заметили, как оказались перед закрытой дверью в кухню.
   - Так не пойдет, - сказал я. - Оставьте открытой.
   - Свою закройте, тогда откроем, - донесся оттуда звонкий голосок. - Люди имеют право на личное пространство, к тому же нам совершенно не хочется слушать, как вы там... в смысле, о чем будете разговаривать.
  Мы остались одни. В комнате с единственной кроватью.
  Я покосился на Хадю. Ее кожа напоминала мрамор, лицо застыло каменной маской.
  - Повторим трюк со звонком-вызовом?
  И все же мне очень не хотелось уходить. Неужели не найдется какой-нибудь веской причины?
   - Тебе нельзя уходить. - Хадя словно прочитала мысли. Мотивы были другими, решение объяснялось безопасностью, но как же я обрадовался сказанному! - Здесь твоя сестра. Если что-то произойдет...
   - Что же делать? - Во мне все ликовало, но взгляд убито рухнул в пол, чтобы не выдать искр.
   Хадя ждала, что проблемой займется мужчина, но чувства мужчины оказались слишком на виду.
   - Я буду спать на полу, - объявила она.
   - Мы все отдали, постелить больше нечего.
   - Не имеет значения.
   Ясно. Тогда сделаем так:
   - Не могу представить ситуацию, в которой парень блаженствует на кровати, а девушка ютится на полу. На полу сплю я. Точка.
   Такой язык напарница понимала лучше всего. Она принялась собирать все, что нашлось матерчатого. Получилась неровная, но мягкая подстилка. Подушку и простыню Хадя тоже отдала мне:
   - Мне достаточно матраса.
  Мы легли полностью одетыми, как ходили дома. По полу ощутимо сквозило, с боков поддувало. Впрочем, терпимо, если сжаться в клубочек.
   - Спокойной ночи. - Приподнявшись, я потушил свет.
   - Спокойной.
   В голове крутились мысли, вызванные невообразимой ситуацией - мы с Хадей спим в одной комнате. Мы одни. За закрытой дверью. Просто не верилось.
  Было видно, как блестят открытые глаза соседки. Возможно, она думала о том же. Вернее, хотелось, чтобы она думала о том же. Она же не железная. Люди слабы. По себе знаю.
  На кухне слышалась возня, затем донеслись звуки поцелуев. Молодежь дорвалась до свободы. Желание дать ремня мелким поганцам боролось с чувством собственного достоинства: как буду выглядеть, вмешиваясь в налаживавшиеся чужие отношения? На дворе давно не пещерные времена, "Домострой" отменили. Если они не будут осторожно заниматься этим здесь под братским присмотром - кто знает, до чего додумаются в каком-нибудь подвале или на чердаке, или куда еще может занести нелегкая. Возраст познания, ничего не попишешь.
  Еще пришлось извиняться за них:
   - Прости.
  Хадя странно улыбнулась.
  - Я думала, что только у нас детей сводят с детства.
   Не сразу до меня дошел смысл.
   - Захара не родители сватали, они с Машенькой с одного двора, сами познакомились. О свадьбе даже речи не идет, они просто встречаются.
   Пояснение ударило как кнутом.
   - Считаешь это нормальным?
   - Нет.
   - Почему же не прекратишь? Если бы мой брат увидел меня так... - Ее приподнявшееся лицо указало на кухню, а новая мысль заставила глаза нервно закатиться. - Да и так, как мы сейчас, тоже...
  Даже нахождение в одной комнате с мужчиной, который ей не близкий родственник, напрягало Хадю, что же говорить о смущавшей слух парочке, проводившей чувственные исследования за хлипким фанерным полотном. Я объяснил свою позицию:
  - Разрешил им остаться не потому, что считаю это правильным. Я знаю сестренку, и если выгоню одного, уйдет и другая. Если запру в доме - она вылезет в окно. Переживать о том, где она находится ночью, спасать с чужого балкона или соскребать с асфальта - варианты хуже нынешнего.
   Скрипнула дверь, кто-то занял туалет. У совмещенных санузлов есть большой минус - все идут туда в порядке очереди, как бы кто другой туда ни спешил. А мне как раз понадобилось.
  - Тот самый выбор из двух зол, - довел я мысль до конца, - когда правильного ответа не существует.
   - Маша это понимает и пользуется.
   - Время упущено. Так, как тебя, ее уже не воспитать.
   Едва туалет отворился, я появился в дверях.
   Машка застопорилась, на губах возникла соучастническая улыбка:
  - Тоже не спится? - Сестренка была в одних белых трусиках, ладони закрывали грудь. - А почему у вас тишина? Нас стесняетесь?
  Меня затрясло.
  - Не представляешь, как хочется тебе ремня дать.
   - Все, прошли те времена.
  На этот раз улыбка у сестренки вышла высокомерно-издевательской. Я с трудом преодолел позыв снова отшлепать. Она права, мы уже вышли из детства. Передо мной стояла современная девушка, она знала жизнь и свои права. В школе правам с первых классов учат - почему-то забывая упомянуть про обязанности. Спорить с такой - себе дороже, и я лишь тяжко вздохнул:
  - Да, прошли, к сожалению. Хотя...
  - Никаких "хотя". И - к счастью, а не к сожалению. Теперь мы взрослые и сами за себя отвечаем.
   - За всех не говори. Я взрослый, а ты нет. Ставлю условие: немедленно одеться и вести себя предельно тихо, иначе...
   Машка скривилась:
   - Хватит строить из себя ханжу. А то мы не знаем, чем вы там занимаетесь. А вы, типа, не догадывались, чем здесь занимаемся мы.
  Трудно описать, как внутри взбурлило. Дыхание стало тяжелым, взгляд налился чем-то нехорошим.
  Сестренку пробрало, она оглянулась на дверь: успеет ли добежать и закрыться? Чтобы не смылась, я крепко схватил тоненькое предплечье - до боли.
  - Завтра же вернешься домой, а сегодня - чтоб ни звука, ни намека на что-то такое, за что захочется тебя выпороть. Иди.
  Когда я вернулся, на выход поднялась Хадя. Очередь, однако.
   Прошло две секунды, и она ворвалась обратно, испуганным жестом накрывая ладонью губы:
   - Выхожу, а Захар тоже идет туда же. Он в одних трусах!
   - Но ведь в трусах.
   - В чужом доме, в чужом присутствии? "И скажет Иблис обитателям Огня: "У меня не было над вами никакой власти. Я лишь позвал вас, и вы вняли моему зову".
   - Разве ты верующая? Не знал.
   - Слово "верующий" имеет разное наполнение. Религия - часть традиции. Когда говоришь "О, Господи" или поздравляешь кого-то с пасхой - это доказательство, что ты верующий?
   - Но цитировать святые тексты...
   - Когда говоришь "Око за око", "В чужом глазу бревна не замечает" - ты приводишь аргументы для ситуации, которая их вызвала, или молишься?
   - Понял.
  Я насупился. Хадя взбудоражено продолжала:
   - Благими намерениями известно куда вымощена дорога. Если воспитывать недеянием, это не воспитание, а самоотстранение от воспитания, отмазка, чтобы не быть виноватым.
   - Я же объяснил - поздно вмешиваться. Они просто уйдут в ночь, где может случиться нечто похуже.
   Хадя не удостоила меня ответом. Она дождалась, пока туалет освободится, а по возвращении легла и отвернулась от меня. Через какое-то время донесся тихий голос:
   - Если тебе интересно, то дверь на кухню закрыта, а на ручке висит бейсболка. Мое мнение, конечно, не важно, ты из другого мира, и Маша - именно твоя сестра, поэтому тебе решать, согласуется ли то, что происходит, с тем, что ты говорил о воспитании.
   Меня не подняло - подбросило. Ведь наказал же негоднице. И если там то, что думаю...
   Как ребята ни старались, а осторожные звуки, едва доносившиеся из-за двери, сомнений не оставили. Крышка вскипевшего внутри меня котла слетела, он взорвался. Удар плечом чуть не вырвал петли. Дверь распахнулась.
  То, что я увидел... лучше бы не видел.
   - Ты чего?! - взвилась Машка. - Мы же к вам не ввалива...
  Я схватил ее поперек тела, впереди в воздух взвились брыкающиеся ноги, сзади меня колотили кулачки:
   - Отпусти!
  Вскочил Захар: глаза круглые, лицо в пятнах, ладони безуспешно прикрываются. Он попытался броситься на защиту. Молодец, хоть в чем-то мужик, но у меня силы удесятерились. Отлетевший паренек сполз по стеночке, и намерение помогать у него резко улетучилось.
   - Так орать буду, весь квартал разбужу! - верещала Машка, пока кулаки молотили, а когти царапали. - Отпусти немедленно! Чем я хуже тебя?! Почему то, что тебе можно, другим нельзя?!
   - Заткнись! Если соседи вызовут полицию, сдам пацана как насильника. Свидетели и свидетельства налицо.
   - Н... не надо! - пролепетал Захар, растерявший весь боевой задор, - я не думал... она сказала...
   Казалось, еще миг, и он расплачется.
   В дверях спальни стекленела от происходящего Хадя.
   - Подай ремень, - бросил я ей, в то время как руки продолжали укрощать брыкавшегося дикого зверя.
  Когда ремень из брюк оказался у меня, хрупкое тело в руках поняло, что обратного пути нет. В ожидании неизбежного оно съежилось, перекинутое через коленку. Голова свесилась, ладони уперлись в пол.
  - А-а! - вылетел отклик на первую встречу белой и черной кож.
  Побледневшая Хадя отвернулась. Захар скрючился в позе эмбриона.
  - Ой! - второй крик боли разнесся где-то внизу, далеко от места событий.
  За ним последовал третий, четвертый, пятый... Белые луны вспухали кометными хвостами, а когда Захар попытался что-то пикнуть, плоский змей уставился ему в лоб:
  - Ты следующий!
  В ответ Захар подхватил вещи и был таков.
   Мой запал иссяк. Провинившееся создание выскользнуло из рук, Хадя накинула на него свой халат. Все молчали.
   - А где Захар? - Бегающий Машин взгляд только сейчас заметил его отсутствие. До сих пор ей было не до того.
   - Где-то на пути домой.
   - Трус. Будто я одна виновата. Даже не заступился.
   Хотелось сказать, что парень пытался вступиться... Но припомнилась история во дворе, где тот больше притворялся героем, чем был. Я промолчал.
  Выпоротая всхлипнула, прошлепала к зеркалу и осторожно потрогала под задранной полой халата место моего гнева.
   - Дома меня никогда не били ремнем, - с неким обреченным спокойствием сообщила Маша, закончив рассматривать результат воспитания.
   - А зря. - Я протянул ладонь. - Дай телефон.
   - Чего это?
   - Дай, говорю. А то... - Я снова поднял ремень.
   Маша затравленно оглянулась, но Хадя устранилась из наших разборок. Помощи ждать неоткуда, все вопросы следовало решать со мной, а я был не в том состоянии, чтобы в чем-то пойти навстречу в ущерб себе. Сгорбленная фигурка покорно поплелась на кухню и вернулась с телефоном.
   - Сними блокировку.
   - Блокировки нет. Саня, не надо...
   - Надо. Теперь точно надо.
  Открыв галерею, я листал фотографии, и волосы потихоньку вставали дыбом. Наша сладкая парочка фиксировала все экзерсисы с прилежностью отличников. Забавы юных натуралистов сначала отличались разнообразием и развитием сюжета, затем - исключительно декорациями. Вот они дома, вот они в городе - сегодня, пока я ждал сестренку на ужин, и в конце альбома - они здесь, на моей кухне. Будто на десерт. Самое лакомое и неприглядное в одном флаконе.
   Маша сжалась так, что превратилась в величину отрицательную.
   - Только папе с мамой не показывай, - выдавила она, пряча лицо в ладонях. Сквозь бледные пальцы проступили красные пятна.
  И тут меня взнуздало и подбросило: на одном фото присутствовала сфотографированная исподтишка Хадя!
  - Я же просил!
  - Всего один или два раза... я же никому не собиралась показывать...
  Меня корежило изнутри, и отшатнувшаяся Маша на всякий случай осталась на небольшой дистанции. Я стал быстро листать в обратную сторону, и вот выкатился снимок из следующего альбома.
   - А это что?!!
   Черная рука на белой груди. Черная - в прямом смысле, а не как недавно подкалывала сестренка.
   Бывает так: на мониторе все исчезает, и - мертвый фон без проблеска. Такое преображение произошло с Машкиным лицом. Про фигуру и говорить нечего, крюк мясника показался бы примером правильной осанки. Сестра даже не взглянула на экран, бледные губы прошептали:
   - У нас в классе есть негр, он ходит с Катькой Крапивциной, но он же - негр. Мне было интересно, какие они. Он был не против.
   Еще бы он был против. Покажите мне того, кто откажется. Даже если на тот момент с кем-то "ходит". Телефон в руке задрожал. И это не виброзвонок, это мой пульс с ума сошел. Казалось, что в груди сейчас что-то треснет и сломается.
   Следующее изображение показало ту же пятерню, черное на белом, но уже не на груди. Совсем не на груди. Моя рука вновь потянулась к ремню.
   - Саня! - Машка попятилась.
   - Кваздик!
   С другой стороны ремень перехватила Хадя. Я молча оттолкнул и вырвал, силой инерции Хадю отбросило в стене. Маша раскрыла рот в немом крике. Тушка содранного с нее халата спланировала павшей птицей на сердобольную защитницу маленьких. Машка убегала, пряталась, прикрывалась, а я стегал не глядя, куда придется.
   - Интересно, говоришь? - Злость из меня лилась, как пена из перекипевшего кофе. - А вот это не интересно?
  Подхваченная поперек тела сестренка полетела на кровать лицом вниз, воспитание продолжилось.
  - И это я еще не все посмотрел, не так ли, Машулька?
   Звонок в дверь совместился с громким стуком:
   - Откройте, полиция!
   И снова получилась немая сцена почти по Гоголю. Что-то везет мне в последнее время на Гоголя. Надо бы перечитать на досуге. Может быть, судьба на что-то намекает?
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"