Быть Хранителем очень и очень трудно. Соломки подопечному подстилать не всегда получается. "Береги себя", - каждый раз повторяешь нудно, а неразумное дитя всё равно лезет в розетку пальцами. И беда случается.
Быть Ангелом - адская, про́клятая работа. Неблагодарная, глупая девочка и половины её не ценит. И никаких тебе выплат, никакой тебе за неё социальной льготы. И напарника нет, никто тебя на посту не сменит.
Отказаться нельзя, некому написать заявление - дескать, по собственному меня вы освободите. И условия вредные, и боли жёсткое излучение... И, в конце концов, отпуск нужен порой, вы уж меня извините.
Так скрючит душу и горло сведёт, что сорок градусов влить охота. Да только не помогает это. И хрипит на излёте сердце, на грани обширнейшего инфаркта. И суставы у крыльев болят, но включаешь безотказного автопилота. Чаю хочется, да горечью пахнет остывающая заварка.
И не снять с себя обязательств, потому что небо заклеймило любовью к ней, к этой хрупкой и неразумной художнице. Обречённость сладкая тянет склониться над изголовьем, и смеётся Джокером зимняя, ранящая бессонница.
Всей награды - что утром глаза она, выжившая, после кошмара открыла. Сердце её под шрамами вынесло эту ночь, не остановилось. В чашке с чаем рдеет багровое, устало-малиновое светило. И вдруг понимаешь, что есть ещё для работы сила.
И ладони любимые крыльев касаются нежно, исцеляя усталость; гладиатором вечным ты на арене - за неё, за вздох её светлый, единый...
Передышка - секунда. Где, мать твою, эта грёбаная отвёртка? Подтянуть всё, что не ко времени разболталось.
Просто любишь. И это единственная, затянувшаяся на целую вечность причина.