На темно-сером холодном небе ярким огоньком загорелась звезда Сотис. Но свет ее не нес тепла. Этот леденящий свет невольно напомнил Кейе о Сендьи. Она вздрогнула и, резко отвернувшись от окна, нервно заходила по комнате. Все ее существо терзала боль, острая и всепроникающая. Боль, от которой невозможно было скрыться.
Уни, где он сейчас? Чья жестокая рука заносит над ним палку в эту самую минуту? Но нет, ей никогда не узнать ничего о нем.
Горькие воспоминания нахлынули на Кейу, железным обручем сдавливая грудь. Она закрыла руками лицо, не замечая соленых слез, тонкими струйками просачивавшимися сквозь пальцы. Голова ее пылала в нестерпимом огне. Кейа прислонилась горячим лбом к стене, но даже не почувствовала холода камня.
Почти год прошел с того рокового дня, как все началось. Словно Атон отвернулся от их дома, и благополучие, спокойная и мирная жизнь были навсегда утрачены.
Сендьи... И этот жестокий, бесчувственный человек - ее отец? Глухой и злой смешок вырвался из ее пересохшего горла. Отец? О нет, нет, она что угодно готова была отдать, лишь бы никогда больше не видеть его.
По вине этого человека был убит Мена, по его же вине она никогда более не увидит Уни. Нет, Сендьи не любил своих детей. Напротив: ненавидел. Мену, своего старшего сына от наложницы Эск, он попросту не переносил. Слишком уж Мена был жизнерадостным человеком. Чувство юмора никогда не покидало его, он смеялся даже над смертью.
Таким он и останется в памяти Кейи: добродушный гигант с веселой и чуть хитроватой улыбкой на губах и горящими в глазах солнечными искрами.
Мена не пошел по стопам отца и не стал одним из жрецов-парасхитов, обрабатывавших мумии. Он устроился работать к ремесленнику, изготавливавшему прекрасное оружие, надеясь в будущем сам возглавить подобное дело.
Но мечтам Мены не суждено было осуществиться. В тот день Кейа забежала в лавку, чтобы как обычно послушать забавные рассказы брата и посмотреть на красивое оружие, которым были увешаны стены.
Мена сидел на циновке, уронив голову на скрещенные руки. Сначала она подумала, что брат заснул, и лишь спустя несколько мгновений обратила внимание, что его смуглая кожа приобрела странно-сероватый цвет. А потом заметила спрятанную тенями рукоять ножа, торчащую в его боку. Крови почему-то почти не было, а на губах Мены все еще играла усмешка, застывшая навсегда.
Не в состоянии смириться с потерей, Кейа тяжело заболела и слегла. Снедаемая лихорадкой, несколько месяцев она провела между царством живых и царством мертвых, а когда наконец начала осознавать окружающее, получила новый удар. Сендьи совершенно безучастно отнесся к убийству сына, казалось, его даже обрадовало случившееся. Когда Кейа окончательно поняла это, остатки дочерней любви, еще теплившиеся в ее душе, погасли, оставив леденящий холод.
Последней каплей стало подлое вероломство Сендьи по отношению к своему второму, младшему сыну, - Уни.
Это произошло вскоре после того, как Кейа начала понемногу выздоравливать. Ремесло Сендьи не обеспечивало постоянных доходов и однажды сбереженных заранее денег не осталось. Сендьи нужны были деньги, и он нашел способ получить их: он продал собственного сына в рабство. Кейа даже не знала, кому.
В тот момент, когда девушка услышала об этом из уст своего отца, она даже не удивилась. Только ледяное безразличие в ее душе сменилось глубочайшим презрением и ненавистью.
Сендьи стал для нее врагом. Но его самого это мало трогало. Видимо, разобравшись в чувствах дочери, однажды он жестко заметил, что скоро избавится и от нее.
Кейа ни на секунду не усомнилась в его словах. Она только не понимала, почему он продал в рабство не ее, а Уни. Может, болезнь подточила ее привлекательность или Сендьи испугался Яхмоса? Впрочем, что теперь гадать. Если сам Яхмос не вмешается, ее наверняка ждет та же участь, что и Уни.
Она отерла соленую влагу с покрасневших щек. Что толку плакать? Уни уже не вернуть, и Мену тоже. Оба брата, столь дорогие ей, ушли от нее, ушли навсегда: рабство ведь почти не отличается от смерти.
"А стоит ли вообще жить?" - всплыла предательская мысль, но Кейа решительно отогнала ее. Отец хочет ее запугать, но у него ничего не получится. Нельзя терять надежды. Выход должен существовать, ей остается только отыскать его.