Парочка с мороженым, прогуливавшаяся по тротуару, не привлекала ничьего внимания. Даже то, что молодые люди время от времени уединялись во двориках или подъездах, всем было вполне понятным.
- Семьсот восемь, - тихо сказал Вилли, дойдя до перекрестка.
- У меня семьсот четырнадцать, - отозвалась Герда.
- У тебя шаги поменьше. Ну и тягомотину нам придумал профессор Брандт, никак нарочно, чтоб без дела не слонялись. Так, а теперь пошли во дворики.
Во дворе было шесть подъездов и открытые ворота на другую улицу.
- Но на ночь они могут запираться - там калитка с кодовым замком, - заметила Герда.
- Кнопки потертые. Можно попробовать подобрать... - Вилли наугад понажимал кнопки, пока замок не щелкнул.
- Три-семь-шесть. Запомнил?
- Три-семь-шесть. В предыдущем дворе было ноль-три-один. С детства терпеть не могу математику. Почему нам запретили вести записи, а сказали все запоминать?
- Потому что толпа подозрительных личностей, бродящая по городу с блокнотами - это было бы чересчур, - улыбнулась Герда.
- Но можно же пользоваться диктофонами на мобильных...
Вернер Брандт, преподаватель оперативных спецдисциплин и руководитель школы, сидел на лавочке в сквере и кормил голубей. Берет и демисезонная куртка вместе с седой бородкой придавали ему вид отдыхающего художника. Две возвращавшиеся девушки из группы появились на противоположном конце сквера. Еще несколько ребят тусовались вокруг микроавтобуса с местными номерами.
- Длинна улицы - семьсот восемь шагов. Три переулка с каждой стороны. Двадцать восемь домов по нумерации, на самом деле двадцать шесть, два номера по нечетной стороне отсутствуют. Есть проходные дворы на обе соседние улицы. Проходных подъездов нет.
Профессор Брандт удовлетворенно кивал головой.
- Номер особняка с колоннами?
Вилли напряг память.
- Девять.
- А сколько колонн по фасаду?
- Восемь, - подсказала Герда.
- А сколько этажей?
- Но вы нам этого не задавали!
- Я сказал, что вы должны обращать внимание на все, не так ли? Что еще примечательного в этом здании?
- Да ничего. Дом как дом...
- А сколько машин стоит на парковке перед домом?
- Около тридцати, по всей длине фасада...
- А перед остальными домами?
- Две-три...
- А какой сегодня день недели? - терпеливо выспрашивал Брандт.
- Пятница... Ага, значит, в то время как из остальных домов жители днем уезжают на работу, в этот, наоборот, приезжают. Хотя на нем нет никакой вывески, - догадался Вилли.
- Гениально, Холмс. Только видеть это все вы должны сами, без подсказки.
- Профессор, а что там, в этом особняке без вывески?
- В данном случае это вас совершенно не касается. Вы же помните правило: за Одером мы не работаем.
- Но тогда зачем мы тратим время на эти обходы, поиск проходных дворов, длину улиц в шагах?
- А вы чего ждали? Приключений в стиле Джеймса Бонда? В ходе учебы вы избавитесь и от этого стереотипа. Что такое Джеймс Бонд, в сущности? Пьяница, убийца, бабник.
В автобусе, зачитав оценки, Брандт сообщил:
- Сегодня вечером вы в формате свободного общения обменяетесь собранной информацией, чтобы у каждого было представление об изученном районе. На понедельник каждая команда на основании усвоенной информации составляет учебный план конспиративной встречи. Выбирает место, с точки зрения удобства доступа и экстренного отхода на случай чего, условий наблюдения и контрнаблюдения. Учитывая, нет ли на окрестных домах камер видеонаблюдения, не склоны ли слоняться поблизости полицейские, шпана или востроглазые сплетницы на лавочках - еще неизвестно, кто из них опаснее.... Разрабатываете собственный маршрут с учетом зеркальных витрин, стеклянных киосков и других способов обнаружения потенциального хвоста, проходных лазеек, общественного транспорта. Выбирая время встречи, учитывайте, что около семи часов вечера биоритмы человеческого организма находится в наиболее подавленном состоянии.
В воскресенье вам не помешает отдохнуть. В городе есть дискотеки, на которые по выходным приезжает молодежь из Франкфурта-на-Одере, так что вы не будете там выделяться. Ваша задача - познакомиться с любым из приезжих и его разговорить. Заставить рассказать как можно больше о себе, своих занятиях, интересных событиях во Франкфурте. При этом обращайте внимание не только на слова, но и на невербальные реакции собеседника, которые вы в теории уже изучили. Мало ли где и с чего вам решат наврать.
Перед выходом всем разработать и согласовать у кураторов собственные непротиворечивые легенды на случай, если расспрашивать начнут вас. По возвращении, в понедельник проанализировать собранную информацию, личные качества и убеждения собеседника и оценить его в качестве кандидата на вербовку. Это, разумеется, не более чем учебная работа, но тем не менее относитесь к ней серьезно.
- Ууу... Ничего себе, хорошенький отдых... - раздалось из глубины автобуса.
- Кто не хочет этим заниматься, конечно, может на дискотеку не ехать, а идет в вычислительный центр и составляет шифровальную программу. И еще о Джеймсе Бонде - через пару недель на экраны выходит двадцать второй фильм его похождений. Ваша задача - его посмотреть и написать обзор всех его ляпсусов и глупостей с точки зрения теории и практики оперативной деятельности, под названием "Чего никогда не должен делать шпион". Друг у друга не списывать.
Микроавтобус нырнул под сень густой посадки, ветви которой смыкались над дорогой. Вскоре он догнал крытую фуру, которая притормозила и опустила задний борт. "Фольксваген" заехал в кузов. Стало темно, и только по вибрации пола было понятно, что грузовик движется дальше.
- Лови!!!
Мяч Конрад поймал, кое-как схватив в прыжке, но, увлеченный его инерцией, нормально приземлиться уже не успел. С вырывающимся мячом в обнимку он под ободряющие возгласы шлепнулся на песок.
-Цел, Конни? - спросили его красные кроссовки с белыми гольфами. В кроссовках оказались загорелые девичьи ноги, а на них - Эльза со стянутыми в хвост волосами.
- Цел, - он передал ей пойманный мяч. - Только белую футболку одевать сегодня не стоило.
- Однако у доктора Кройнер весьма крутая подача, - отметила Анна.
- Щас посмотрим, как она ловит, - тихо сказала Эльза. Подпрыгнув у самой сетки, она сделала вид, что собирается сбросить мяч прямо вниз, обманув этим кинувшегося к сетке Вилли, и в последний момент ударом запустила его вверх через головы команды. Сюзанна Кройнер подпрыгнула почти на метр, но мяч пролетел в одном дюйме от её пальцев и приземлился за спиной под свист и довольные вопли противников. Глаза Сюзанны метнули яростные молнии. Довольная Эльза из-за сетки показала язык.
- Гол!!!
- Сегодня ваша взяла, молодежь.
- Хотя вы в отличной спортивной форме как для кабинетного ученого, - заметила Эльза.
- В нашей организации приходится быть специалистом широкого профиля, - улыбнулась Сюзанна. - А теперь в душ. Кого-то не помешает хорошенько постирать.
- В душ? В такую погоду? В такой вечер? Сейчас бы на озеро... - мечтательно протянула Анна. Сюзанна сделала строгое лицо. Озерцо располагалось за стенами военного городка, куда курсантам выходить без разрешения запрещалось. Герда склонила головку набок.
- Сюзанна, но ведь вы же не сможете застучать членов собственной команды...
- Ах вот как... Хорошо. Отрабатываем рейд за пределы расположения. Головной дозор - Вилли и Анна. Задачи: разведка местности, поиск места базирования на берегу, обеспечивающего укрытие личного состава от возможного наблюдения противника и возможность для наблюдения за подступами, выгодные тактические условия для выхода из-под внезапного удара противника. Подача сигнала основным силам - птичьим криком. Задача ядра группы - самостоятельный поиск пути, обеспечивающего максимально скрытное передвижение и возвращение основных сил, передвижение с соблюдением следовой дисциплины.
Спортивная площадка располагалась между двумя рядами пустых двухэтажных корпусов барачного типа. За одним из них находились действующие корпуса Школы, за другим - кирпичная стена, через которую перемахнул "головной дозор". В ожидании условного сигнала две девушки отдыхали на поросших травой ступенях заброшенного корпуса, наблюдая, как Конрад и доктор Кройнер продолжают кидаться мячом у сетки. Эльза надергала цветов и плела венки на ступеньках. Герда грызла сорванный стебель, откинувшись на прогретые за день камни крыльца.
- Дорога минут на пятнадцать - в обычных условиях. А с тем, что им задала Сюзанна...
- Вилли справится, посмотришь. Я видела его в деле.
Солнце коснулось крыши здания напротив. Казармы были старые, постройки до Первой Мировой, с карнизами и слуховыми окнами, и розовые вечерние лучи придавали кирпичным зданиям вид заколдованного замка.
- Впрочем, до заката должны успеть... Герда, можно личный вопрос?
- Да?
- Вы просто друзья или...?
- Мы просто друзья, - улыбнулась Герда. - А почему ты спросила?
- Вы кажетесь очень близкими, но в то же время не позволяете себе ничего, что могло бы истолковать ваши отношения однозначно...
- Ах, это... Ну, мы все-таки с первого класса сидели за одной партой... Через кое-что прошли вместе. Но тебе-то зачем? Или... есть личный интерес? - хитро улыбнулась Герда.
- Ну, есть. Но я не из тех, кто уводит парней у подруг.
- Нет, в этом отношении - он совершенно свободен. Но он ведь младше тебя?
- Всего на три года. Или я так плохо сохранилась?
- Не кокетничай, старушка, - Герда мазнула ее по носу кисточкой стебля. - Что ж, Вилли действительно развит не по своим годам. Я слыхала, что офицеры считают его очень перспективным сотрудником.
- Ага. А еще он очень симпатичный. Люди, которые десять лет сидели за одной партой, как правило, таких вещей не замечают.
- Ты знаешь, как мы с Вилли пришли на Фирму?
- Кое-что слышала. Это связано с захватом заложников в школе?
- Да. Ты, возможно, слышала, что один из наших погиб.
- Да. Это был... Ты его любила?
- Он носил мой рюкзак и мы танцевали на школьных вечерах. И все. Мы никогда не говорили ни о чем таком. А потом он кинулся с голыми руками на автомат, когда увидел, как меня ударили. Никто другой, а именно он. Понимаешь?
- Понимаю, - Эльза осторожно положила ладонь на её руку. Голос Герды изменился.
- Не понимаешь. Я его даже не целовала. Ни я, ни другая. А теперь он погиб, и уже поздно. Вилли очень хороший парень. И я ему очень благодарна за то, что он привел меня сюда. Но крутить что-то с другими мальчиками... Понимаешь?
- Понимаю, - кивнула Эльза.
- А Вилли... могу намекнуть ему о необходимости активных действий.
- Он вряд ли последует таким советам.
- Почему? Я сказала правду - я вряд ли смогу стать ему ближе, чем просто подругой. Может, кто-то другой сделает его счастливым...
Эльза улыбнулась.
- У вас своя священная война на двоих, Герда. Это ближе, чем просто личные отношения.
С берегов озера раздался птичий крик. Эльза хлопнула ее по спине.
- Пора, "основные силы"...
Шторм отвернулся к окну, задумчиво наблюдая за резвящейся во дворе молодежью.
- Вернер, я хочу чтобы ты знал: решающее слово за тобой, как шефом отдела подготовки кадров и ректором школы. Хотя у начальников отделов чешутся руки за свежим пополнением, ты занимался с курсантами все это время и знаешь, кто из них чего стоит на самом деле. Если ты решишь, что молодняку еще рано идти в дело, так и будет.
- Людвиг, я выпускал нелегалов, от воспоминаний о которых кое-кто из хозяев жизни до сих пор просыпается по ночам в холодном поту. Добавлю, что это были еще не лучшие мои выпускники, ибо о лучших и до сих пор никто ничего не знает. И как ты, возможно, догадываешься, никто из них не рождался с "Миноксом" в кармане, шифровальными кодами в голове, железной выдержкой и интеллектом, позволявшими десятилетиями работать на глубоком внедрении, зачастую балансируя на грани провала. Мы брали именно таких парней и девчат с университетской, а то и школьной скамьи, от рабочего станка и крестьянского комбайна.
- Я помню, Вернер. Но все же - тогда школа, Фрайдойчеюгенд, пресса и культура готовили их солдатами своей страны, солдатами партии, ну а кого-то - солдатами невидимого фронта. Их родители пережили войну. Нынешнее поколение в этом отношении гораздо более легкомысленное. Ведь сейчас они не более чем играют в солдатики. Разучивают новые фокусы, форсят перед противоположным полом в форме, по вечерам поют "Kundschafterlied" под гитару. Да, ты хвалишь их успеваемость по оперативным спецдисциплинам. Но еще никто из них не знает, как это - смотреть в глаза друг другу, когда стало известно, что в группе завелся "крот". Как это - вычислить его среди людей, вместе с которыми работаешь не один год, а потом убедиться, что сожрали не того, и после этого снова смотреть друг другу в глаза. Ты понимаешь, что не тогда, когда они впервые одели эту форму, а именно сейчас мы ставим их в боевое расписание. А ведь некоторые из них - еще дети.
- Если ты об этом, то за "детей" я беспокоюсь менее всего. Как раз эти дети пережили достаточно, чтобы понимать, с чем им предстоит иметь дело. Самая страшная армия - из шестнадцатилетних, потому что они еще не бояться смерти. Но есть еще шестнадцатилетнее, которые уже не боятся смерти. Ни своей. Ни чужой. Впрочем, именно поэтому Сюзанна не советует ставить этих детей в боевые подразделения.
Шторм понимающе кивнул.
- Людвиг, я ничего интересного не пропустил, сидя здесь на отшибе? Из-за чего собственно такая спешка с подготовкой этих ребят?
Генерал прошелся взад-вперед по коридору, механически отметив, что скрипящий на разные лады дощатый пол не лишне бы отремонтировать.
- Из-за чего... Вернер, хваленая гвардия Мильке, когорта легендарных и неуловимых, состояла тоже из обычных, живых людей. Сразу после развала они, казалось, еще вполне нормально работали. Но со временем... Зигфрида невозможно заставить пользоваться современной техникой, поскольку он уверовал, что ничего лучше произведенного в ГДР нет и не будет, и не желает осваивать "все эти буржуазные штучки". Макс недавно начал рассказывать, что Республику погубил масонский заговор, и целыми днями штудирует партийную историю, по косвенным признакам вычисляя, кто из членов Политбюро и секретарей окружкомов был масоном. Кристина после развода с Гюнтером регулярно напивается, залезает на руки кому-нибудь из офицеров и хнычет о том, почему все мужики такие козлы, и там же засыпает. При попытке ее снять и переложить на диван просыпается и умоляет ее не бросать. Роберт способен часами рассказывать во всех подробностях и тонкостях об эвакуации Ганса-Иоахима Тигде, разработке плана "Бордкант" и других делах восьмидесятых годов, но не помнит, как фамилия нынешнего федерального канцлера, не говоря уже о премьер-министре земли и председателе ландтага. А я ведь говорю только о тех, кому 45-50 лет. Я, конечно, не могу их осуждать, но ты сам понимаешь возможность их использования в деле.
В общем, мне нужны эти ребята именно потому, что они не переживали поражения 1989-го. Для которых и Служба, и Республика - это новая занимательная идея, или новая, пусть и опасная, игра, или старая красивая сказка, но не старая, и увы, разбитая мечта.
Кабинет Вернера Брандта сиял от количества золотых и серебряных шнуров на плечах, орденских звезд, пальмовых и дубовых листьев. Разница в чинах в разведке всегда имеет меньшее значение, нежели в армии - здесь не обойтись без некоторой неформальности и доверительности рабочих отношений. Тем не менее, особого немецкого отношения к военной форме это изменить не могло. Со времен Вольфа даже действующих секретных агентов, прибывающих из-за Занавеса, переодевали в военную форму, зачастую вручая награды. Эту традицию сохранил и генерал Шторм, дабы не дать Фирме, чей статус в глазах сотрудников после переворота оказался под большим вопросом, выродиться в частную лавочку либо полукриминальную структуру. Конечно, конспирация позволяла это далеко не всегда, но во время встреч на объектах форма оставалась неотъемлемым элементом.
Когда вошел медведеподобный саксонец Ганс Биттих, в помещении стало и вовсе тесно. Впрочем, внешность Биттиха, нависавшего над столом сонным деревенским увальнем, была обманчивой. Биттих занимался дальней разведкой в капстранах еще с тех пор, когда он был одним из заместителей Вольфа, обладал способностью находить общий язык и вербовочные подходы к совершенно неожиданным людям, задумывать и проводить рискованные комбинации в подчас резко меняющейся оперативной обстановке.
Люди, собравшиеся в кабинете ректора, знали друг друга давно и хорошо, но виделись редко. Поэтому до начала совещания завязалось несколько непринужденных бесед, впрочем, носивших более светский, нежели деловой характер - глубоко интересоваться работой смежников считалось дурным тоном.
Как каждый из них сегодня попал сюда - не смог бы рассказать никто, даже дежурные на воротах военного городка. Хотя они могли сказать точно, что в ворота не проезжала ни одна "лишняя" машина, не садились вертолеты и не заходил никто из посторонних.
Норберт Фиго упорно эпатировал сотрудников формой бундесвера, всегда подчеркивая, что принимал присягу Германии и честно служил ей именно под этими погонами. В организации он вел нелегальную работу в Оперативной зоне, как на Фирме по старинке именовалась ФРГ - теперь включая и восточные земли. Статус его подразделения был особым, поскольку - с этим в свое время согласились все руководящие работники - нынешняя Германия была не просто одной из стран победившего НАТО, но все-таки - Родиной. Чисто разведывательную, а зачастую и откровенно подрывную работу приходилось совмещать с защитой национальных интересов - иногда путем убедительных аргументов нескольким депутатам бундестага воздержаться от голосования за тот или иной законопроект, иногда и более сложными способами.
Вице-адмирал Бруно Кантровски в свое время возглавлял службу еще менее известную, нежели затерявшаяся в тени славы МГБ армейская разведка (тоже весьма неслабая) - Отдел безопасности ЦК СЕПГ. Сейчас он отвечал за связи с теми странами, которые остались в числе дружественных.
Полковник Шорн из службы боевых подразделений был одним из самых молодых здесь, но тоже относился к "старым кадрам" - при падении Республики он был лейтенантом. Из новичков (как независимо от возраста и стажа работы называли всех, привлеченных в Фирму после 1990 года) присутствовала только доктор Сюзанна Кройнер, возглавлявшая службу специальных исследований.
С Сюзанной любезничал невысокий и неприметный человечек в двубортном выходном мундире с погонами подполковника, "Карлом Марксом" и "Заслугами перед Отечеством" 1-степени. Шефа группы анализа информации Гюнтера Шмидта, личность легендарную, хотя и неоднозначную, коллеги до сих пор дразнили бундесполитиком. В восьмидесятые годы Гюнтер вместе с женой Кристиной был внедрен в один из западных городков как нелегальный резидент для поддержания связи с добывающими агентами. Задание сидеть тихо и не мельтешить он воспринял творчески, и, демонстрируя свою добропорядочность и благонадёжность, вступил в правящую партию. Благодаря организаторским способностям и трудолюбию его выдвинули в руководители городской парторганизации и поручили вести предвыборную кампанию местного депутата. Благодарный депутат, после победы на выборах получивший так же министерский портфель, забрал способного партайгеноссе в центральный аппарат в Бонне. Там способности нового чиновника так же были замечены, и вскоре он занял должность личного референта федерального канцлера.
Арестованные после аншлюса в 1990 году супруги Шмидт вышли на свободу в 1996, после постановления Конституционного суда о том, что граждане ГДР не могут быть судимы за работу в собственной разведке. Были встречены коллегами с почетом и вскоре по требованию Кристины развелись, поскольку уже в день освобождения у Гюнтера возник роман с одной из молодых сотрудниц. Кристина Шмидт сейчас работала в архивном отделе, но руководство старалось, чтобы эти двое не пересекались по службе.
Эрвин Тизендорф, с поседевшей до снежной белизны шевелюрой и доброй улыбкой врача-педиатра, никак не походил на столь нелюбимого военными всех времен и народов особиста. Тем не менее, с проблемами внутренней безопасности он вполне успешно справлялся вот уже двадцать лет.
Помещение, казалось, мало подходило для деловых совещаний - участники свободно располагались в креслах и диванчиках вдоль стен. Впрочем, ни у кого из них не было бумаг, и, несмотря на ожидаемую важность встречи, судя по всему, никто не собирался вести записи.
- А для противника было бы большой удачей накрыть сегодняшнюю тусовку, - тихо заметил Фиго, переставляя пешку от карманных шахмат, разложенных на круглом журнальном столике. - Организация враз останется без руководства - и конец.
- Во-первых, не конец, - покачал головой Тизендроф, бывший его партнером по игре. - "Фракция Красной Армии" работала еще двадцать лет после того, как охранка перехватала первый состав. А во-вторых, не накроют. У федералов руки коротки, а здешняя контора нам мешать не будет.
- Ага. Наверно сама вам об этом и сообщила. И очень старается, чтобы мы в это поверили... - ехидно протянул генерал.
- Не совсем, - объяснил Тизендорф, снимая пешку конем. Здесь, мон женераль, большая политика. Вы ведь помните, как эти земли ушли от Германии? Победители в войне тогда откровенно нарезали себе по куску: и Союз, и Польша, Чехословакия, Франция. Ныне все, конечно, вроде как друзья и союзники по НАТО и ЕС. Но кое-кто в ФРГ после присоединения Восточной Германии начинает вспоминать вслух и о "Стране за Одером". Пока что эти идеи звучат только из уст правых политиков и отдельных групп вроде "Союза изгнанных", но наши здешние коллеги нервничают. И вынуждены в свою очередь с некоторой ностальгией вспоминать о той Германии, с которой подобных проблем не возникало. Это - одна из причин, по которым Безпека, в разумных конечно пределах, будет лояльно воспринимать нашу работу.
- Интересно... Это, коллега Эрвин, имеет, знаете ли, запашок. С нашей стороны. Оставьте, так и быть, себе аннексированные территории, и за это не мешайте работать... Родиной из под полы приторговываем? - Неожиданно выскочившим слоном Фиго снял тизендорфова коня.
- Тьфу ты... Мартышка к старости слаба глазами стала... - покачал головой капитан. - Ну, чья здесь все-таки родина - за две мировые войны так и не сподобились выяснить. А во-вторых, для очистки вашей совести, нам в нынешних условиях торговать уже и нечем. Ну предположим - чисто гипотетически - что "Страну за Одером" удалось вернуть в состав нынешней Федеративной Республики. Кто, по вашему, заселит ее просторы вместо славян, живущих здесь уже третье поколение - экзальтированные бабушки из "Союза Изгнанных" или турки, камерунские негры и украинские евреи, столь милые сердцу наших иммиграционных служб?
Дверь открылась, на пороге появился Шторм, сопровождаемый генералом Брандтом.
- Геноссен офицеры, можем начинать. Для начала оберст-лейтенант Шмидт познакомит вас с интересными выводами наших аналитиков.
Гюнтер прокашлялся. Вальяжный кавалер мгновенно исчез, его место занял педантичный, погруженный в свои расчеты немецкий чиновник.
- Вам всем рассылается наш политический прогноз - именно при его составлении всплыли некоторые любопытные закономерности. Среди известных источников воздействия на принятие политических решений - таких как лоббисты крупного бизнеса, криминальных группировок, интересов мировых держав и воздействие международных организаций - нами было замечено некое "белое пятно" - не афиширующая себя сила, обладающая - и пользующаяся - большими возможностями влияния на высшем политическом уровне. Кое-кто из депутатов федерального и местных парламентов, не гнушающихся приемом заказов, накануне дебатов и голосований получает крупные подношения из неизвестных источников. В смысле, из неизвестных для нас - то есть ни один из обычных источников этих денег им не перечислял. Создан ряд довольно респектабельных СМИ, не завязанных ни на одну из финансовых или политических сил, при этом не явно, но последовательно ориентированных на формирование общественного мнения. И, с другой стороны, обычно скрупулезно оберегаемые и исключительно рационально расходуемые прибыли некоторых известных людей утекают в неизвестном направлении.
Мы изучили около трех сотен фамилий, публикуемых в рейтингах самых богатых, самых влиятельных и так далее. А так же кое-кого из не публикуемых, но нам известных.
Как вы знаете, за всеми такими людьми присматривает отдел генерала Фиго. Так вот, на основе его отчетов мы выяснили, что регулярно, не реже двух-трех раз в год, сразу семнадцать человек из этих трехсот на один день исчезают. Улетают чартерными авиарейсами из заграничных отпусков и даже частных клиник, советы директоров и совещания в этот день проводят заместители, не обедают в любимых ресторанах, не появляются в гольф-клубах, не вызывают любовниц. Несколько раз пропускали даже довольно важные рауты и приемы - точнее, эти мероприятия по их просьбе переносили на более удобные даты. Мы перепроверяли, но после того, как одни и те же семнадцать фамилий совпали в третий раз, всякие сомнения отпали. Мы пока не знаем целей и подкладки этой компании, которую мы условно называем "Совет семнадцати".
- А может быть, это закрытый гей-клуб, который в этот день всей толпой по мальчикам шастает? Или девственницу на алтаре режет? - Предположил Брандт.
- Не может, - возразил Фиго. - Мы не зафиксировали, чтобы в места сбора этого достойного общества доставляли мальчиков или девственниц.
- Так вы вычислили логово? Значит, не так хорошо они и исчезают?
- Как и принято на столь важных совещаниях, все они отключают мобильные телефоны. Нам не составило труда проверить, в районе какой станции эти телефоны последний раз фиксируются в сети и через несколько часов снова к ней подключаются. Это дает место с точностью до километра, ну а там уже обычно не столь много мест, подходящих для серьезных дел.
- И?...
- Один фешенебельный отель в пригороде Бонна. Частный особняк одного из семнадцати под Берлином. Иногда так же зарубежные точки, обычно в Швейцарии. Впрочем, копнуть глубже нам пока не удалось. В дни собраний вокруг выставляют такое контрнаблюдение - за нашими наружниками потом полдня хвост волочился.
В кабинете говорили тихо, неторопливо, даже как-то рассеянно, как будто обсуждали чисто теоретические научные вопросы. И только по взглядам, нацеленным на говорящего, бросаемых друг на друга или задумчиво направленных в себя, за этим спокойствием угадывалось напряженное шуршание извилин.
- Сейчас управление Оперативной зоны собирает более подробную информацию, - резюмировал Штром. - Но данная компания - если речь действительно идет о единой структуре - имеет, судя по бизнес-интересам и связям своих членов, серьезную ориентацию на международные цели. Или наоборот, является проводником иностранного влияния. Поэтому, Ганс, Норберт передаст тебе необходимую информацию и пусть твои резидентуры проследят ниточки, тянувшиеся от каждого из семнадцати за рубеж.
- Сделаем, - кивнул Биттих.
- Второй актуальный вопрос - внутренняя безопасность, а точнее, обеспечение наших вербовок. Геноссе Эрвин?
- Да, генерал, - Тизендорф поправил очки и оглядел собравшихся. - Я знаю, что по убеждению многих, контрразведчики видят проблемы там, где их нет, и только тормозят перспективную работу, но привлечение новых кадров имеет и стороны, внушающие опасение. Мы провели вербовку и пополнение рядов в таком размере, когда это уже чисто статистически трудно удержать в секрете. Если быть точным, уже сейчас исходить следует из того, что некоторые подробности нашей деятельности известны противнику, а отсутствие активных действий с его стороны обусловлено лишь нежеланием раньше времени раскрывать карты и источники информации. Даже если это сегодня и не так, то при продолжении масштабной активной работы частичная расконспирация - вопрос времени. Вопрос в том, что именно предпримут с той стороны. Мы с Гюнтером прикинули, как бы мы вели себя на их месте, и пришли к выводу, что самым естественным шагом была бы попытка подвести провокаторов к нашим вербовщикам в студенческой среде. При всей тщательности нашей предвербовочной разработки, если раскидать достаточно большое количество соответственным образом подготовленных "живцов", то опять же, чисто математически рано или поздно на одного из них мы попадемся. Возможных контрмер с нашей стороны можно предложить две: свернуть масштабы вербовки - но думаю, что за такое предложение отдел подготовки кадров порвет меня на сотню мелких осведомителей - либо, как вариант, перенести основную вербовочную активность на другие категории населения. Второй способ: упредить их действия.
- Как именно?
- Учитывая нашу нынешнюю ориентацию на студенческую молодежь, противник не сможет применять в качестве "живца" своих кадровых сотрудников или опытных агентов. Ему понадобятся свежезавербованные источники из той же среды. Короче, чтобы знать о намерениях и действиях противника, нужно, чтобы для работы против нас они "вербанули" подведенного нами нашего человека, и отправили его "вербоваться" к нам. Тем более что противник, в силу своего господствующего статуса, на конспирации особо не заморачивается, и его пути вербовки в студенческой среде нам хорошо известны.
- Ох не люблю я эти двойные-тройные игры... - скривился Фиго. - Заваришь кашу, потом сам черт ногу сломит.
- Именно так, - кивнул Тизендорф. - Наша задача только в том, чтобы ногу сломал черт, то есть противник, а не мы.
- Вообще-то я надеялся с этими ребятами поработать подольше. Присмотреться, проверить, кто на что горазд. Ну и подготовить посерьезнее, прежде чем подключать к работе.
- Ребятам, которым идти на внедрение и проходить спецпроверки, большие дырки в биографии совершенно излишни. Но их подготовят к работе, Вернер. Не будешь же ты говорить, что с той стороны плохая система подготовки? - Шторм вопросительно взглянул на ректора. Тот развел руками. - О любой новой информации по озвученным вопросам - даже простых подозрениях - прошу информировать сразу же. Связь поддерживаем обычными методами. Ну а теперь, можем приступить к наиболее приятному моменту нашей встречи.
Брандт открыл шкаф и стал извлекать бокалы для шампанского.
- В честь общего сбора, или есть конкретный повод? - поинтересовался кто-то из офицеров.
- Есть и повод, - кивнул Шторм, вскрывая бутылку. - Эрвин, ты сколько уже лет в корветтенкапитанах ходишь?
- Уже двадцать. С развала. В восемьдесят девятом успел получить вторую "розетку".
- Коллеги, в свое время мы приняли решение, несмотря на падение Республики, давать звания новым сотрудникам и повышения молодым офицерам, чтобы люди чувствовали себя в строю. В то же время руководители воздерживались от навешивания звезд самим себе и друг другу. Во первых, старшее поколение больше ценило свои звания, полученные до восемьдесят девятого года, во вторых, дабы не превратиться в опереточных генералов без армии. Три года назад я получил коллеге Эрвину пополнение наших рядов молодым поколением. Сегодня можно сказать о том, что без солдат наша армия не остается. Можно утверждать и то, что наши новые соратники вполне достойно носят свои розетки. Именно поэтому мы приняли решение... - он протянул Тизендорфу бокал с шампанским, на дне которого блестели две квадратные золотые звездочки. - Прошу поздравить капитана цур зее!
Раздались аплодисменты и одобрительные возгласы. С веселым оживлением коллеги помогали Тизендрофу, осушившему бокал, цеплять на плечи обмытые розетки. За окнами стемнело, из курсантского общежития слышались звуки гитары и нескольких голосов.
- Красиво у вас здесь, - расслабленно протянул Фиго, вглядываясь в ночной пейзаж за окном. - В городах как-то быстро отвыкаешь от всего этого.
- О да. Мать-природа... А это еще что? - воскликнул Брандт, заметив в сумраке несколько перемахнувших через забор фигур. - Ну и какой досрочный выпуск при такой дисциплине?! Куда смотрят командиры взводов?
- Кстати, Вернер, о дырках в заборе и командирах взводов, - тихо произнес Биттих, доверительно беря его за руку и не позволяя выскочить в коридор. - Ты помнишь, как гауптман Лебен в шестьдесят девятом году застукал нас на танцульках и не доложил начальнику школы только потому, что сам оказался на этих танцульках в штатском с некой весьма милой фройляйн?
- Коллега Ганс... вы плохо умеете хранить конфиденциальную информацию! - проворчал покрасневший Брант под веселый смех собравшихся.
По утрам курсантов и офицеров Вальдшулле будил сигнал горна. Затем из динамиков транслировалась маршевая музыка - обычно это были "Германия, единая Отчизна", "Песня контрразведчиков", "Друм линк цвай драй" Бертольда Брехта. После утренней физзарядки для девочек Сюзанна Кройнер с полотенцем в руках вернулась в свою комнату в офицерском общежитии, намереваясь быстро переодеться в форму и успеть на церемонию подъема флага. Чужеродный предмет в освещенной косыми рассветными лучами по-военному аккуратной комнатке сразу же привлек ее внимание. Вот уже несколько раз, всегда в ее отсутствие, в форточке ее комнаты появлялись букеты цветов.
Она извлекла букет из форточки - на этот раз это были вьющиеся красные розы - и поднесла к лицу бархатистые лепестки, еще покрытые каплями утренней росы. Такие кусты росли в рощице неподалеку. Значит, неведомый кто-то успел встать до подъема, слинять за территорию и незамеченным вернуться обратно. И это уже не в первый раз. В группе пора срочно закручивать гайки...
Сюзанне вдруг захотелось сделать что-нибудь неожиданное, никогда ранее не деланное. Например, вместо обычных мундира и белого халата прийти на очередное занятие в модном платье и с прической, и проследить за реакцией каждого из курсантов. Впрочем, их же специально учат контролировать проявление эмоций... Хотя почему, собственно, она решила, что это кто-то из курсантов, а не молодых преподавателей? Тот же полковник Шорн разведен и еще совсем не стар...
А если это кто-то не из своих, и цветы - начало предвербовочной обработки? - тут же проснулись в ней профессиональные рефлексы. Но... какие они красивые... Сюзанна еще раз втянула аромат лесных цветов. Огляделась в поисках вазы - впрочем, такого предмета в ее почти монашеской келье отродясь не водилось. В конце концов, набрала воды в высокий стакан, и прибрав со стола недочитанную вчера монографию, поставила импровизированную вазу у окна и приоткрыла шторы - так, чтобы ее было видно снаружи.
Застегнув воротник отглаженного с вечера мундира и затянув талию ремнем, доктор Кройнер взглянула на часы - до поднятия флага оставалось еще несколько минут - и отправилась на КПП, делать нагоняй дежурным ночного караула. Куда смотрят, это ж не режимный объект, а проходной двор какой-то...
Вызовы в кабинет ректора везде заставляли студентов волноваться, и Вальдшулле не была исключением. Присутствие в кабинете профессора Виннера, бывшего куратором их взвода, только сгустило подозрения. "Узнали" - уныло подумала Анна, вспоминая вчерашнюю вылазку на озеро. За спиной у ректора под писаным маслом парадным портретом Эриха Мильке в генеральском мундире висел плакат, изображающий силуэт человека в плаще и надвинутой шляпе, с надписью в столбик:
"ПРИ РАЗОБЛАЧЕНИИ
1. Ничего не признавай.
2. Все отрицай.
3. Требуй доказательств.
4. Делай контробвинения.
5. Обвиняй другого".
- Курсант Баудиш по вашему вызову прибыла, геноссе генерал!
- К началу осени тебе необходимо будет вернуться в университет Гервена. Ведь твои оценки вполне позволяют поступить в магистратуру?
Анна разочарованно взглянула на Виннера.
- Вы решили, что я вам все-таки не подхожу?
- Нет, Анна, дело совершенно не в этом, - поспешил успокоить ее Брандт. - Наоборот, в Университете тебя ожидает первое задание.
- Какое же?
- Покрутись вокруг профессора Кляйна.
- Ээ, в каком смысле "покрутись"?
- Просто покажи свое благоразумие и благонадежность. Прекрати безобразничать на лекциях. А затем прояви искренний, неподдельный интерес к идеям правящей партии, в которой он состоит, и ее молодежной организации.
- И что?
- И все. Никаких резких движений или самодеятельности.
- Ах да, на каком-нибудь из экзаменов, кроме вопросов по теме, у тебя могут спросить, сколько ступенек ведет в корпус нашего факультета, - добавил Виннер. - Запомни - их ровно семнадцать. Еще могут предложить вспомнить, что написано по латыни на фронтоне ректората. Там написано "DOCENDO DICCIMUS" - обучая, обучаться. Могут спросить еще что-нибудь в таком роде, но правильно отвечать на все подобные вопросы, пожалуй, тоже не стоит. За твои знания по основным предметам я спокоен. Но если ты сумеешь дать нужные ответы на подобные вопросы, тебе могут предложить... расширить образование. Там ты тоже должна воздерживаться от неудобных вопросов и демонстрации оппозиционных взглядов. Попроси у Кляйна что-нибудь почитать, чтобы понимать логику, аргументы и ценности этого образа жизни. Видеться часто с нами тебе сейчас не стоит. Более того, стоит распустить слух, что с Эльзой и Корнадом ты поссорилась. Пока все ясно?
- Ясно. Но, если я вас правильно поняла... Ведь я не скрывала ни своих взглядов, ни своего происхождения...
- Правильно. Но сейчас им нужны будут именно такие, как ты.
- Но поверят ли в столь резкую перемену моих симпатий?
- Резкую не стоит. Лучше в их последовательную, зрелую эволюцию. Даже самые умные люди ни во что не верят так охотно, как в способность своей Истины чудесно обращать заблудших. Сколько раз мы сами на этом обжигались... - грустно улыбнулся Брандт.
- Профессор, а откуда вы это знаете - про ступеньки, надписи и все остальное? - обратилась к Виннеру Анна.
- Ах это... Об этом и у нас спрашивали на экзаменах у перспективных студентов. Еще тогда, когда я их сдавал, а не принимал.
- И вы...?
- Я на них не ответил, - покачал головой профессор.
Глава 5. История совпадений
Бад-Годесберг. Убирштрассе, 88.
"Общество изучения современных проблем" - сообщала вывеска. Анна извлекла из рюкзака конверт с приглашением и потянула ручку двойной двери.
В углу вестибюля были кучей свалены дорожные сумки и рюкзаки. Со второго этажа раздавался шум - судя по топоту, воплям и смеху, кто-то за кем-то гонялся по коридорам.
Прибывающих встречала девушка восточной внешности в голубой волонтерской футболке с логотипом Общества.
- У нас здесь весело, не смущайтесь. Руководство старается, чтобы молодежь чувствовала себя как дома. Меня зовут Хесса, сегодня я занимаюсь приемом новичков, - говорила она, рассматривая приглашение и делая запись в ноутбуке.
- Фройляйн Анна Баудиш... Откуда?
- Гервенский университет.
- Кто вас рекомендовал?
- Профессор Гериберт Кляйн.
- Семинары начнутся с завтрашнего дня. Вечером автобус отвезет вас в гостиницу, он же будет забирать группу в учебный центр каждое утро в 8.30. Проживание и питание за счет организации, кроме того, все участники семинаров получают по двадцать евро суточных. Билеты из Гервена вы завтра сможете сдать в нашу бухгалтерию для компенсации расходов. Наши учредители делают все, чтобы одаренные студенты могли раскрыть свои способности и найти ответы на свои вопросы. Советую вам, пока вы здесь, обратить внимание на библиотеку. Многих книг вы не найдете даже в университетских собраниях, так что пребывание у нас - это, среди прочего, замечательная возможность поработать с редкой литературой.
Профессор Дитель сидел в библиотеке Учебного центра, обложившись распотрошенными газетными подшивками, открытыми книгами с кучей закладок и распечатками интернет-страниц на немецком, английском, русском и еще каких-то языках - кажется, вплоть до иврита. Тихо жужжал принтер, выплевывая новую пачку покрытых шрифтом листов. Окурок сигары дымился в пепельнице, распространяя в воздухе запах крепкого бразильского табака. Карленхабер пробежал взглядом корешки разложенных на столе книг. Большую часть составляли выпуски "Анатомии госбезопасности", четыре тома "Кто есть кто в МГБ ГДР. Краткий биографический справочник руководящих работников 1950-1989", "Организационная структура МГБ" Роланда Вайдманна, "Досье Розенхольц" и "Неофициальные сотрудники" Мюллер-Энбергса и другие издания бывших диссидентов из нынешнего федерального Ведомства изучения Архивов Штази, которым доставляло особое удовольствие препарирование трупа страшного когда-то врага. Рядом - несколько книг с именем на обложке: "Маркус Вольф".
- А я тут, Дитрих, решил копнуть историю. Вспомнить, так сказать, молодость. Что еще остается старым пенсионерам, кроме как коротать время за книгами и воспоминаниями...
- Историю Штази?
- Я бы так сказал, историю совпадений... Как там ваши успехи?
- Ищем, герр профессор... Мы проверили несколько сотен ныне здравствующих агентов Фирмы. И наткнулись на одну необъяснимая странность - почему никто из зарубежных шпионов ГДР не эвакуировался после краха? Не подался в ту же ЮАР к Манделе или в Палестину к Арафату, которые с распростертыми объятиями принимали своих старых учителей и боевых товарищей? Через Райнера Руппа шла переписка федеральных спецслужб со штаб-квартирой НАТО, касающаяся поиска "крота" в штаб-квартире - то есть его самого. Он был в курсе наших действий до самого последнего момента. Видел, как кольцо сжимается, и при своем опыте не мог не увидеть того момента, когда из Брюсселя ему просто необходимо было рвать когти. И не сделал этого. На допросах Рупп, Шпулер и другие объясняли эту странность сентиментальными благоглупостями - этот не мог расстаться с семьей, тот не захотел бросать любимую женщину и так далее. Ну что за детский лепет из уст весьма серьезных людей? За четыре года, которые прошли от падения Стены до ареста "Топаза", он со своей семьей - тем более что его жена не только была в курсе, но и сама работала на Фирму - мог не только подыскать себе страну по вкусу - но и построить там дом, вырастить сына и посадить дерево. Как раз пассивное ожидание ареста означало расставание с семьями на долгие годы тюремного заключения.
Но они предпочитали рисковать всем ради того, чтобы до последнего момента сидеть на информации.
- Со вполне закономерным результатом. И где же все эти занимательные личности после отсидки?
- "Топаз" пишет для "Нойес Дойчланд" и "Юнге Вельт". Иногда ездит по загранкомандировкам - то наблюдателем на выборах, то еще чего-нибудь. Шпулер уехал на Балканы, в одну из новых республик, и там его следы затерялись. Но говорят, что собирался работать по специальности. А вот в Париже и Брюсселе, Вене и Цюрихе буйным цветом расцветают фирмы, созданные выходцами из Восточной Германии. Профиль деятельности - частные детективные агентства, а так же производители продуктов для защиты информации, шифрования и дешифровки.
- И ваша служба и коллеги из соседних стран так спокойно на это смотрят?
- А что им предъявишь? Да, за кем-то шпионят. Да, что-то шифруют. Это их бизнес - вот лицензия, вот налоговая декларация. А вот за кем и для кого - это уже коммерческая тайна.
Дитель медленно кивнул, переваривая услышанное.
- А как насчет столь затасканной Голливудом связи "Штази - терроризм"?
- А никак. Это уже для Голливуда и пропагандистов из "Немецкой Волны". Против бывших сотрудников было возбуждено шестнадцать тысяч уголовных дел по материалам Ведомства Архивов. Но ни один из агентов не обвинялся в терроризме, и с другой стороны, агенты Фирмы не проходили ни по одному из ста семнадцати тысяч дел, возбужденных нами против экстремистов.
Профессор Дитель закашлялся, поперхнувшись сигарным дымом.
- Сколько??? Дитрих, что у вас там курят в нынешней конторе? Откуда в Германии сто семнадцать тысяч экстремистов?
- Ну... - Карленхабер смутился. - Это, конечно, не только классические террористы, но и люди, виновные в пропагандистских преступлениях. Мы ведь работаем и на профилактику. Если вовремя не отреагировать...
- Сказки внукам будешь рассказывать. Если доживешь до их появления. Знаю я эту профилактику - сам работал. Что твои сто тысяч экстремистов сделали?
- Ну, разное... отрицали Холокост. Книги там писали. Стихи. Письма...
- Во даете... В стране школы на воздух взлетают, а они отрицателей холокоста в почте выискивают.
Карленхабер мельком взглянул на наградные планки на груди профессора, где среди федеральных наград выделялись поблекшие ленточки двух Железных крестов, и быстро спрятал глаза.
- Законы принимает Бундестаг. Мы их только исполняем...
- Ага, аполитичные солдаты, всего лишь выполняющие приказ. Где то это уже было, не правда ли? - Ответа не последовало. - Ищете, молодцы... Я вас в свое время учил, что основное внимание разведка должна уделять анализу открытой информации?
- Да, я это помню. Но увы, в данном случае противник не оставляет достаточно количества "открытой информации".
- Не оставляет. Надо же, - задумчиво протянул профессор, перетасовывая пачку покрытых записями листов. - Ну тогда садись и слушай о событиях не столь уж и далекой истории. В 1986 году знаменитый уже тогда "Волк в тени", или "Человек без лица", начальник внешней разведки Штази ГДР Маркус Вольф, считавшийся сторонником курса Горби, уходит в отставку. Довольно странно - общеизвестный сторонник реформ, чуть ли не диссидент, уходит со сцены именно в тот момент, когда в Москве разворачивается горбачевская перестройка. Немаловажно, что его преемником во внешней разведке назначается Вернер Гроссманн - ученик Волка, которого коллеги уже давно прозвали "кронприцем". Из чего следует - несмотря на показную оппозиционность Волка, свое влияние в Службе он сохраняет. Более того, выйдя на пенсию, генерал сохранил право контакта с действующими сотрудниками и доступа к архивам конторы - что, мягко говоря, исключение из любых правил. Как он сам объяснял - "для занятий литературной деятельностью"
В 1987 уходит в отставку генерал-лейтенант Отто Гейслер, руководивший Рабочей группой министра. Структура со столь рутинным названием отвечала среди прочего за строительство и обслуживание бункеров, а так же руководство подразделениями спецназначения и школами, готовившими диверсантов на случай войны.
Что любопытно, с избранием в Москве нового генсека тянутся "в отставку" не только отдельные кадры, но и целые подразделения.
В 1985 году вдруг расформировывается айнзацрота военной контрразведки, так называемого "Управления 2000". Интересное было подразделение. Задача его была вроде как не особо интересная - отстреливать вооруженных дезертиров, ежели таковые будут ломиться через границу. Но числилось оно в составе отдела "внешней контрразведки", который действовал на территории ФРГ. И вот в восемьдесят пятом оно исчезает, вместо него формируется спецподразделение погранвойск. Куда деваются подготовленные коммандос во главе со своим командиром, офицером МГБ для особых поручений Александром Байером - можно только догадываться. Интересно, что одновременно с ними в отставку уходят начальник Отдела по борьбе с терроризмом полковник Даль со своим заместителем, и ректор Высшей школы Штази полковник Позель.
Ты конечно знаешь, что тайная армия "нештатных сотрудников" неуклонно росла со дня основания Фирмы до самого падения Стены. Но бывают и исключения - так, в 1986-87 годах их число уменьшается с 176 до 172 тысяч человек. Вслед за отставкой нескольких ключевых офицеров прекращают сотрудничество с Фирмой четыре тысячи агентов. Интересно было бы проследить по категориям, какие именно, но тут - надо же, какое досадное совпадение! - в доставшихся нам архивах Фирмы именно за 1987 год ведомости отсутствуют! Кое-что, впрочем, можно вычислить по "соседним" годам. Так, количество FIM - "руководящих неофициальных сотрудников" - с 1986 по 88 уменьшилось на две сотни человек. FIM - это люди из числа особо надежных, каждый из которых вёл собственную конспиративную сеть из нескольких, иногда до десяти, информаторов. А вот категория "IME" - неофициальные сотрудники для особых поручений - это не просто стукачи на коллег и соседей, это уже внештатные опера, выполняющие задания, которые обычно доверялись только кадровым офицерам МГБ, в том числе связанные с разъездами и командировками. Так вот, в указанные годы куда-то подевалось больше тысячи этих IME!
Обрати внимание - до падения Стены остается еще четыре года, куда заведет перестройка - вряд ли кто может предугадать. Горби клянется в верности идеям Маркса-Энгельса-Ленина и в вечной дружбе товарищу Хонеккеру. А тем временем, под победные реляции и бурные аплодисменты, такой вот внушительный конспиративный рояль тихо, без суеты отъезжает за кулисы.
- Любопытно... Но это мог быть и банальный заговор за спиной престарелого министра. Например, со стороны тех же сторонников перестройки...
- Шутить изволите, герр директор? Вывести в тень четыре тысячи агентов, роту спецназа и нескольких высших офицеров без ведома министра госбезопасности - и чтобы он ничего не понял? Мастер Страха, конечно, пребывал уже в почтенном возрасте, но столь глубоким маразмом не страдал. В заговор офицеров за спиной Мильке я бы поверил, если бы у руля "заговора" не стояли его заместитель Вольф и начальник его личной тайной канцелярии Гейслер. А так, это уже называется несколько по-другому. И это вполне в былом стиле Мастера. Эрих Мильке - он же Пауль Бах, Рихард Хебель и капитан Фриц Ляйсснер - это человек, который с юных лет был боевиком полулегальной партии, который всю Вторую Мировую провел в оккупированной Европе, водя за нос гестапо - в те годы, когда лучшие агенты не выживали дольше двух-трех лет, а сохранившиеся остатки антифашистских партий отсиживались в эмиграции. В госбезопасность он попал, в общем-то, случайно, за неимением в ранней ГДР других кадров, а вот подполье - его стихия. Его проблема только в одном - в возрасте. Он родился в начале века, воевал еще в Испании в интербригадах. Его поезд стремительно уходит, а тут работы далеко не на один год... Мастер понимал, что на этом "рояле", который он настраивает для будущих концертов, сыграть ему уже не придется. Для этого нужен кто-то того же полета, но хотя бы на пару десятков лет моложе.
- Не думаю, что Мильке выбрал бы кандидатуру Вольфа. Общеизвестно, как эта парочка терпеть не могла друг друга - даже молчаливые стены МГБ не могли этого скрыть.
- Ты прав, общеизвестно. С одним дополнением - эта парочка терпеть не могла друг друга целых тридцать три года. При том, что другие заместители и сотрудники в случае разногласий с не отличавшимся ангельским характером Мастером Страха вылетали со своих кресел на раз. Не наводит ли на размышления, что более ни один из заместителей министра не проработал на своей должности столько, как открыто загрызавшийся с ним Волк?
- Вы что же, думаете, что и это тоже была показуха?
- Отнюдь, Дитрих, отнюдь, не в этом случае... Даже если отбросить всегдашние межведомственные противоречия между разведкой Вольфа и контрразведкой, шефом которой был Мильке в министерство Волльвебера - эти двое действительно были слишком разными людьми по происхождению, характеру, стилю руководства и всему остальному, чтобы жить дружно. Потомственный интеллигент, можно даже сказать - аристократ от социализма, сын Фридриха Вольфа, писателя и драматурга, антифашиста довоенных лет, брат Конрада Вольфа - кинорежиссера и президента Академии Искусств ГДР. Человек, умеющий за несколько минут очаровать любого собеседника, искренне интересующийся людьми, глубокий знаток человеческой психологии... И выходец из голодных рабочих кварталов Веймарской республики, прошедший уличные бои с полицией и штурмовиками СА, застенки Моабита и окопы Испанской войны, лагеря для интернированных, из всех методов очарования собеседника предпочитавший два: кулаком по столу и "мать тебя размать". Так что любить друг друга они не могли в принципе. Но отношения этих двоих явно строились по принципу: война войной, а работа по расписанию. Даже после отставки Вольфа, как следует из его дневников, он созванивается или встречается со своим ненавистным шефом в среднем каждые две недели, иногда беседуя часа по полтора. И на следующих страницах изливая желчь по поводу того, какой же этот Мильке все-таки тупица и грубиян.
Наступает осень 1989 года. Человек, за фотографией которого противники безуспешно охотились тридцать лет, выступает на протестных митингах, на последнем съезде СЕПГ, сохранившем ее как Партию Демократического Социализма, сидит в президиуме рядом с новым лидером партии Грегором Гизи. Ходят даже слухи, что именно Вольфа Москва прочит на пост нового главы ГДР. Но сам он старательно отказывается от всех предлагаемых постов. Проявляет демонстративную открытость и публичность, но по настоящему вылезать из тени не имеет ни малейшего желания. С чего бы это в столь критический момент, если он остался социалистом и во всех своих последующих книгах продолжал - пусть в ненавязчивой литературной форме - защищать идею? Независимая Восточная Германия доживала последние месяцы, но СЕПГ-ПДС набирает от 11 до 30% на общегерманских и местных выборах, Гизи, переживший всех западногерманских политиков своего времени, сейчас сидит в Бундестаге и того и гляди вернет власть мирным способом. Почему бы отставному генералу и бывшему замминистра не пойти этим путем - если только он и без того не при деле?
В это время диссидентов и перестроечников старательно науськивают на уже распущенную Фирму. Добиваются, чтобы на ее месте не создавалась никакая новая спецслужба. Чтобы были уволены все до единого сотрудники. Создают "Гражданский комитет по роспуску госбезопасности". Огромной толпой "штурмуют" пустое здание. Причем два раза - в январе, потом еще раз в сентябре 1990 года, накануне объединения. На первый взгляд, поведение этих людей совершенно неадекватно. А это просто кое-кто сильно нервничает, чувствуя за шумом тогдашних политических баталий тихую музыку того самого "рояля в кустах", но вот то, что играют эту музыку не из видимого МГБ на Норманенштрассе - уже никому невдомек. Поэтому перепуганные демократы воюют с призраками в коридорах пустого здания, как допившийся до чертей алкоголик. Добились даже ареста восьмидесятидвухлетнего Эриха Мильке, хотя статью ему придумать так и не смогли. Экс-министра осудил уже федеральный суд после объединения, смешно сказать, за убийство двух полицейских на демонстрации в 1931 году. Пикантный момент - построив обвинение на материалах гестаповского следствия. Но Мастер уже сделал свое дело и мог идти в Моабит со спокойной совестью.
В 1989 году Волк летит на Кубу. Несмотря на почтенный возраст, нашему пенсионеру как-то не сидится на одном месте. Семейный отдых - ведь несколько лет назад наш дедушка-отставник женился вторым браком и даже стал отцом, так что на здоровье и возраст он не жалуется. Думаю, тебя не удивит, что в процессе этого отдыха он имеет ряд бесед с генералом тамошней разведки. Следует помнить, что Куба вместе с Румынией и ГДР входила в неформальный "Антиперестроечный блок" внутри соцлагеря. Кубинцы предлагают Вольфу заниматься "литературной деятельностью" у них на острове, обещая создать все необходимые условия и дав понять, что предложение одобрено непосредственно Команданте. Некоторое время после объединения он живет в Австрии. Неоднократно ездит "на отдых и лечение" в Венгрию, где встречается с кое-кем из тамошних бывших коллег. Восьмидесятилетний юбилей он отмечает в Южной Африке, в негритянских спецслужбах которой на ключевых должностях сидят белые "мушраверы" из распущенной Фирмы... Часто бывает в России, причем не только в столице, но и в глухом башкирском Кушнакренково, где в 30-е годы располагалась та самая разведшкола Коминтерна. Сейчас там обыкновенный интернат для сирот, и вот к этому интернату генерал часто проявляет сентиментальную привязанность. По несколько двусмысленным недомолвкам в мемуарах (деликатные моменты он всегда обходит весьма изящными литературными оборотами) можно предположить, что посетил даже США, въезд куда был ему официально заказан, причем умудрился побывать "на неофициальной экскурсии" в Белом Доме. Обрати внимание, Дитрих, что человек с таким пропеллером в заднице в восемьдесят шестом отпросился в отставку "по состоянию здоровья"...
- Видать, поправил. На венгерских курортах в компании местных коммунистов... - проворчал Карленхабер. - Но какой резон ему был оставаться леваком после полного развала Варшавского Пакта? На что он надеялся? Если этот Вольф был действительно столь высокоинтеллектуальной личностью, как он мог не понимать, что этот поезд уже ушел?
- Поезд ушел, говоришь... Пожалуй, нынешнее поколение на его месте пришло бы именно к таком выводу. Да оно в общем и пришло - в лице тех молодых людей, которые отдали нам Восток в 1989-м... Только ведь в том и дело, что он был человеком не этого поколения. Он принадлежал, можно сказать, поколению тридцать третьего года - хотя он родился на десять лет раньше, но именно в этом году его семье, как и многим другим, пришлось бежать из Германии. Уже во время войны он женился на девушке, тоже из немецкой эмиграции, Эмми Штенцер. В тридцать третьем ее отец, депутат Рейхстага Франц Штенцер, был убит в Дахау. Были и другие моменты. Из курсантов Кушнаренковского "Сельхозтехникума" полегли почти все. Выпускники забрасывались в немецкий тыл и тут же отлавливались Гестапо. То ли подготовка где-то хромала, то ли в Москве работали немецкие "кроты". Сам Вольф и несколько его товарищей выжили только потому, что эту кровавую закономерность наконец заметили и заброску прекратили, да и война уже шла к явному завершению. Потом они видели, что осталось от Германии в сорок пятом, и видели как она поднималась из руин... Именно поэтому за Демократическую Республику эти люди готовы были лечь костьми, не глядя на все ее недостатки - это было их государство, оплаченное слезами близких и кровью соратников. Так что, если говорить о немецких коммунистах - вино урожая тридцать третьего года не портилось.
И самое главное - ничего в его поведении не могло вызывать подозрений или беспокойства. Ведь действительно у него сослуживцы Африке, в Венгрии он отдыхает, у него старые коллеги и воспоминания молодости в России, у него друзья и родственники в Америке, его сын живет в Австралии, другие места он посещает с презентациями своих книг...
- Ну так может так и есть? А мы здесь строим домыслы, основанные на случайных совпадениях?
- Но видишь ли Дитрих, у профессионала такого класса и должно быть заслуживающая доверия легенда для всего, что он делает. Сколько раз МИ-5 ловила Джорджа Блейка на подобных странностях, и он всегда отбрехивался именно такими естественными объяснениями, против которых было не возразить. Все они были правдивыми, однако на красных Блейк таки шпионил. Да, Вольф не скрывал этих контактов, подчеркивая, что они являются "сугубо личными". И это, скорее всего, правда. Но дело в том, что всю организацию нелегальной работы, вербовку и отношения с агентами этот человек всегда считал нужным строить именно на сугубо личных отношениях, общности идей и убеждений, дружбе, а подчас и более близких отношениях между мужчинами и женщинами! Именно в этом он видел лучший способ укрепления организации и этому учил своих сотрудников!
Кстати, о сотрудниках - ни на допросах в федеральных судах, по которым его таскали после объединения, ни вербовщикам различных служб - от янки до израильтян - осаждавшим его, как он выражался, "с многочисленными непристойными предложениями", он так и не раскрыл ни одного из них. Несмотря на уничтожение конторы и самого государства, Вольф заявлял вслух: "имена моих агентов - это табу". Причем он не только "не сдал своих" - в 1996 году именно Вольф выбивает в Конституционном суде решение о неподсудности "осси" за работу в Фирме. И никто не задал вопроса - а не было ли у него, кроме верности чувству долга перед "своими", также и практической необходимости в тех высококвалифицированных агентах, имена которых он сохранил в тайне, и тех которых вытащил из тюрем? Ведь внешне старик остается совершенно открытой, публичной фигурой, охотно встречается с журналистами, дает интервью, пишет мемуары и проводит презентации. Только вот при чтении этих интервью, иной раз волосы шевелятся... Вот тебе, например, цитата из российской "Трибуны", после событий 11 сентября 2001 года:
"- С того времени, как вы оставили пост руководителя одной из самых информированных разведструктур мира, прошло уже более полутора десятка лет. Насколько, с вашей точки зрения, возросла за эти годы угроза международного терроризма?
- Тут все зависит от того, что понимать под терроризмом. Группировки или отдельные фанатики, совершающие ныне громкие теракты, - это одно дело. Это особая форма. Но терроризм в тех или иных его проявлениях в послевоенный период давал о себе знать - и достаточно громогласно - во многих странах мира. 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке - это, безусловно, страшное событие. Но вы припомните - возраст вам позволяет - то, что произошло в чилийской столице Сантьяго в тот же самый день, только почти тремя десятилетиями ранее. Тогда самолеты бомбили резиденцию законно избранного президента Альенде. Не стоит списывать все на Пиночета. Сегодня мир прекрасно осведомлен, что за его спиной стояло ЦРУ США. Это доказано. Бомбардировка резиденции Альенде - дворца Ла Монеда - вызвала в мире потрясение, вполне сопоставимое с воздушной атакой на символ американского капитализма - Международный торговый центр в Нью-Йорке. Путч - путчем, но покушение на легитимного главу государства - это уже террористический акт. Об этом следует помнить".
- Совпадение, - выдавил наконец Карленхабер.
- Конечно же, совпадение, - кивнул профессор, перелистывая разложенные на столе бумаги - кто говорит, что не совпадение? У покойного вся биография, если ты заметил - набор совпадений, странностей и двусмысленных намеков. Ты сам то, Дитрих, 11 сентября помнил что-нибудь об этой Ла Монеде? - Карленхабер покачал головой. - А были вот люди, которые запомнили. Лучше, как говорится, склероз, чем такая память... Если тебя это удивляет, то добавлю, что в 1974 году именно ГДР приютила множество чилийских эмигрантов. Их было столько, что в "Двадцатке" даже создали специальный подотдел за ними присматривать... Ну и последнее совпадение в его жизни настало в ночь с 8 на 9 ноября 2006 года. Старику, в общем то, уже и пора-то было - как никак, восемьдесят три года... И в то же время от таких совпадений впору паранойей заболеть: ведь именно эта ночь - годовщина падения Стены!
- А так же Ноябрьской революции 1918-го и Пивного Путча. И что?
- А то, что наши коллеги со времен Геншера взяли снобистскую привычку подводить крупные операции под исторические даты. Роспуск Штази и штурм здания МГБ произошли 13 января - накануне сорокалетия основания Фирмы... и так далее. Вольф, конечно, мирно умер во сне в своей постели, но тут вряд ли могло быть по другому. Умри он с топором в спине - мало ли, вдруг потом кому-то Боинги на голову посыпятся, или еще чего-нибудь...
- Я не отдавал такого приказа, - поспешно сказал директор.
- Ты нет. Другие - как знать...
- Это чисто умозрительные построения. Ни один суд не признает таких "доказательств".
- Дитрих, ты давно проходил проверку благонадежности? Что-то ты перестал замечать очевидные вещи! Да любой студент поймет всю подкладку этой истории.
- Проверку я проходил вовремя! - Обиделся Карленхабер. - Любой студент подтвердит, что это типичная "теория заговора"!
Глаза профессора азартно блеснули под очками.
- Любой говоришь? На бутылку Шато-Макон девяносто пятого года!