- А детей кому оставили? - Приставал дотошный водитель. Зажал измочаленный мундштук, давно потухшей папиросы, между сколотыми передними зубами и добродушно улыбался, щерясь недельной, бесцветной щетиной.
- Детей? - Переспросила словоохотливая Ирина. Она, конечно, расслышала вопрос, ну так, для порядка, разве что. - Детей, у бабушки, у мамы Андрея, она на пенсии. Моя мама не может, она еще работает.
Грузовик бросало на разбитой дороге. Это и дорогой назвать нельзя; две едва заметные колеи в подмерзшей болотной земле, слева и справа камышовые джунгли. Рессоры не могли погасить прыжков машины на кочках и тогда, после падения с замиранием, следовал ужасный удар с уханьем пустой бочки в кузове. Нужно держать язык подальше от зубов, иначе откусишь ненароком в тряске. Андрей молчал, лишь изредка, искоса поглядывал на водителя, как он борется с почти неуправляемой эбонитовой баранкой, на жену, что с охотой выкладывает всю семейную подноготную первому встречному человеку. Хотя, Жора, водитель, не первый встречный. Когда, в прошлом году, Андрей ездил в эти края, познакомился с Жорой, и он предложил принимать шкурки по вполне приличной цене, оптом. Удобно, не нужно стоять в очереди в заготконторе. "Что-то совсем мало набил" "Один же работал, помощник нужен, обезжиривать некому" "В следующем сезоне отвезу тебя на хорошее место"
- А Нинок, лапочка, тогда и говорит: "Бабушка! Когда я вырасту и стану такой же, как ты, тогда, каждый день тебя в угол ставить буду". - Продолжала взахлёб щебетать Ирина. Будто бы Жоре интересны семейные подробности.
- Там есть, хоть, домик, какой? - Вклинился в оживленный монолог жены Андрей, решив, наконец, поговорить о деле, - или нам придется шалаш строить?
- Конечно! Там избушка, добротная, ее построила одна бригада, несколько сезонов назад. Жаль, бригада распалась, кого посадили, кто на север подался, один умер, двое, кажется, еще бомжуют в камышах. Хорошая бригада была.
- Печка есть?
- Конечно, есть. Как же без печки?
- Сколько платить будешь?
- Как и в прошлый раз. За высший сорт семь рублей, детки и брак по три. - Сказал Жора деловито, а затем, вздохнув, кивнул в сторону Ирины. - Зря ты.
- Что зря?
- Бабу с собой тащишь, не на пикник едешь. Папа Калаус хоть и добрый, но легкомыслия не прощает. Хлебнешь с ней, тебе говорю, сурово там.
- Знаю. Она у меня, жилистая, сдюжит.
- Ну, как знаешь. Вот, приехали.
Жора остановил грузовик посреди дороги. Вперёд туннель в камышах, назад туннель в камышах, и в обе стороны бесконечность до ближайших поселков. Узкая, словно расселина в скале, тропинка уходит влево к реке.
- По этой тропинке, километров двадцать, к воде. Не заблудитесь, искать никто не будет. Я приеду сюда же, ровно через два месяца, как лед станет. А, бабу зря. Зря. - Покачал головой Жора, вроде как удачи пожелал. Прикурил новую папиросу, закрывая от ветра, сложенными лодочкой, здоровенными, порченными отработанным маслом, с черными ногтями лапищами. Влез в кабину, пнул акселератор и уехал.
- Пойдем, к вечеру надо успеть добраться. - Сказал Андрей, поправляя на плечах неподъемный рюкзак, набитый железными капканами. В камышах у дороги остались еще два рюкзака, завтра предстоит вторая ходка. - Не ближний свет.
- Пойдем.
Холодно. Уже холодно. Середина октября и они совершенно одни в этой камышовой пустыне. Мрачная, густая тишина, лишь шелест ветра в сухих верхушках камышового леса и чавкнет иногда громко вода под сапогом, если нога неудачно соскользнет с кочки. Бесконечная тропа по бескрайнему болоту. Конечно, зря, Андрей взял с собой Ирину, Жора прав, но ее брат наотрез отказался, так и сказал: "Выхлоп, какой от вашей ондатры? Отмороженная задница не стоит тех денег". "Знаешь, что? Ну и пошел тогда, ты, куда подальше. Ирина поедет со мной. Не проси у меня ни одной шкурки на шапку. Понял?"
2.
Неожиданно камышовые стены резко раздвинулись, и открылась просторная поляна-пригорок. Шумными волнами шипела на ветру высохшая ковыль. В центре поляны стояла изящная избушка с камышовой крышей, как будто на удивление; она не из этого мира, но затесалась в этот мир, с чьей-то капризной воли, случайно.
- Прелесть, какая! - Воскликнула Ирина. - Весной здесь, наверное, очень красиво.
- Красиво. Но весной, сюда не добраться. - Ответил Андрей скользнув взглядом по кромке реки, задумчиво протянул, - папа Калаус.
В домике темно. В ноздри ударил спертый, нежилой воздух. Неуютно и зябко. В углу, с открытым, закопченным зевом замерла, словно оцепенела от холода, печь. Ее, наверное, с прошлого сезона не топили. Сейчас они разожгут ее, и станет уютней.
- Топи печку, а я, пока совсем не стемнело, разбросаю, сколько ни будь капканов, не будем терять время.
- Хорошо.
Андрей несколько минут, сосредоточенно возился с рюкзаком, достал с десяток капканов, взял их пучком за железные цепочки и, накинув на плечо, пошел к реке. Капканы весело клацали своими стальными блинами-языками по пухлым пружинам-губам, болтаясь за спиной охотника. "Ружье забыл, ну бог с ним, ничего не случится". - Ирина отстегнула от своего рюкзака миниатюрный топорик, направилась к ближайшему камышовому сушняку. Нужно успеть сделать многое: нарубить сушняка, растопить печь и хотя бы вскипятить воды, вместо ужина попьют чаю. Зря Андрей запретил взять с собой продуктов. "Мы будем, есть ондатру! Вкуснятина, пальчики оближешь". "Как можно есть эту крысу? Брр. Крыса, она же крыса, даром, что водяная. Надеюсь, хоть соль с луком мы возьмем?"
Огонь жарко затрепетал в печи, пожирая легкое топливо, печь радостно встрепенулась и дохнула в комнату теплом. Нужно теперь приготовить постель. Да. Прямо на печке они и будут спать. Очень романтично. Вот так и родилась у них Нинок, вскоре, после подобной романтической ночи. Ирина усмехнулась своим мыслям, подкладывая в ненасытную пасть печи очередную порцию камыша. Алешка, старшенький, получился буднично, задолго до свадьбы. Андрей приехал на побывку из Армии на одну неделю, пришел к ней домой и сказал: "Хочу, что бы ты дождалась меня, поэтому родишь мне ребенка". "Хорошо", - ответила Ирина. Алешка родился за месяц до демобилизации Андрея. Как мама ругалась! "Дура! Не возьмет он тебя, замуж. Всю жизнь с приплодом маяться будешь!" Так и не сложились у них отношения.
Быстро темнеет. Ирина начала уже волноваться. "Пора бы и возвращаться. Что он там, так долго?" Торопливые шаги за дверью. "Слава богу!"
- Эй, жена! Жора не обманул нас! Посмотри, что я принес. Их здесь, кишит! Проставил капканы, возвращаюсь по тропе, а там уже четыре штуки сидят! Здоровые, высший сорт. Этот сезон будет у нас сказочным. - Андрей показал на вытянутых руках огромных крыс. Бросил на пол. - Хочу королевский ужин. Наверное, тебе еще, придется научиться и свежевать, иначе, я со всем не управлюсь. Подвешиваешь вот сюда, на сучок, за хвост, делаешь надрез от лапки до лапки и осторожно, помогая лезвием ножа, снимаешь шкуру как чулок. Кожу поранить нельзя - шкура в брак пойдет. Потом шкурку на болванку и скоблить жир ножом. Давай, зажарим сейчас, парочку?
Он говорил, всё это, скороговоркой и разделывал одну из тушек, а она смотрела на его ловкие, уверенные движения: "У меня - настоящий мужик".
- Лови, один готов! Есть-то, как хочется.
Мясо было вкусным, ни на что не похожим. А. Нет, похоже: что-то среднее между кроликом и индейкой. Молодец, Ирина, что захватила лука.
- Вкусно? Я же говорил, что вкусно!
- И это мы будем, есть два месяца?
- Ну, да! Неплохо ведь? Неплохо?
- А остальное мясо... Что будем делать с остальным, которое не съедим?
- Остальное выбросим.
- Жалко. Детям бы отвезти. Пусть бы, попробовали.
Они улеглись спать на теплой спине печи. Тишина до тонкого писка, звона в ушах. Странная и непривычная тишина. После города, как-то боязно. В городе, иногда лязгнет ночной трамвай на повороте, шумнёт мотоцикл или машина скользнув по окнам пучком света, лифт загремит посреди ночи, сосед, дядя Семен с шахты пришел. А здесь, тишина глухая и ватная, как будто космос.
- Тихо как здесь, - сказала Ирина засыпая.
3.
Ранним утром Андрей пошел к реке поставить новые капканы и проверить старые. Ирина осталась на хозяйстве. Нужно привести все в порядок, не в сарае же жить два месяца. Азартно напевала лукавую песенку. "В тазу лежат четыре зуба, а я как безумный орал..."
Тело помнит божественную сегодняшнюю ночь. Андрей был нежен как никогда и как всегда. Значит, все налаживается. Нет ощущения чего-то треснувшего, ускользающего, нет ощущения порванных ниточек. Значит, она еще может управлять ситуацией. Нет, Андрей еще не знает про эту беду, что нависла над ними, он как всегда весел и добродушен, ровен и заботлив, иногда беспечен, иногда суров, но никогда не злобен. Ирина почти уверена, что он не смотрит на других женщин, теми глазами, которыми смотрит на нее. Все дело в ней. Все внутри. Что ж ей еще нужно? Заботливый, любящий муж, не бросил ее, когда пришел из Армии. Слишком ровный? Не хватает остроты? А может мама? Капля за каплей, все эти пять лет: "Ты, посмотри на этого тюху, его дружок прямо из-под носа бригадирство увел! А ведь, мог бы! Зачем тебе такой?" Неужели он не столь мужественный? Увидеть бы его в другой среде, там, где он действительно мужчина. Охота! На охоте он, настоящий. Она, обязательно, посмотрит на него, другими глазами. Она должна спасти свою любовь. И вот еще, что: маму не слушать. "Дочка! Что, ты делаешь? Это безумие. Не езжай в эту дыру. Угробит он, тебя ". "Ничего не говори, мама! Я все равно поеду"
Домик захламлён знатно. В пыльных углах навалены горы мусора. Ломаные капканы вперемешку с гнилыми веревками, тряпьем, ржавой рамочной проволокой для растяжки шкурок, скомканные газеты. Ужас. Так захламить мог лишь обладатель незаурядного таланта. Кто же здесь раньше жил? Немедленно все это выгрести и захоронить где ни будь в неприметном месте. Хоть немного привести в пристойный вид. Ирина выудила из кучи старое, ржавое ведро, немного поразмыслив, приладила картонку вместо отгнившего дна и наполнила его хламом. Вышла, вынести все это на двор. И увидела людей.
Вначале она не придала особого значения. Люди и люди. Люди? Откуда здесь люди? По тропинке, которой вчера пришли и они, двигались двое мужчин, направляясь прямиком к дому. Что им здесь нужно? Первая мысль: схватить ружье и палить без разбору по непрошеным гостям. "Ой! Что это я? Такие же охотники как мы... Где Андрей? Он бы рассудил". Лучше затаиться в доме, но на всякий случай взять ружье.
Они подошли уже близко. Походили во дворе. Может, пронесет, и они уйдут? Но люди по хозяйски открыли двери. И увидели женщину, направляющую на них ружье.
- Гы. Глянь, Вяленый! Баба!
- А где мужики-то? - спросил Вяленый, не обращая внимания на ружьё.
- Мужики капканы ставят, минут, через десять вернутся, - Ирина прищурила глаза, - а вы, кто?
- Хозяева, мы. Живем здесь.
Это неправда. Здесь никто не жил с прошлого сезона. Ирина, как-то, может отличить жилой дом от нежилого. Она критически оглядела мужчин. Свалявшиеся в войлок бороды, нечесаные и давно немытые волосы, тряпьё-одежда... Не те ли бомжи, про которых говорил Жора?
- Этот дом никому не принадлежит, здесь никто не живёт. Мы его заняли первыми.
- Мы его построили. И живем здесь зимой. Камыш косим.
- Когда муж придет, с ним и разговаривайте. А я, вас, в дом не пущу.
- Мы, принесли рюкзаки. Это же, ваши? Мы, подождем на улице. Дай пожрать что нить?
- Возьмите на столе. - Ирина указала глазами на две оставшиеся вчерашние тушки ондатры.
Они ушли, захватив мясо и соль. Развели неподалеку костер, расположились около него. Патроны! Патроны были в рюкзаке, что принесли бомжи. Ирина открыла затвор ружья, стволы пустые. Бросилась развязывать рюкзаки. Там патроном нет. "Андрей! - Ирина чуть не плакала. - "Ну, где же, ты?"
4.
Под сапогами хрустели льдинки. Льдинки маленькими шариками прилипли вокруг стволов камыша чуть повыше воды и прозрачно искрились на солнце, пускали яркие, мелкие искорки-зайчики на зеленой воде. "У Иринки, почти, такие же глаза".
В охотничьем азарте Андрей зашел уже далеко. Давно расставил все капканы, что у него были, но решил немного разведать будущие места охоты, ведь у него там, у дороги еще целый рюкзак капканов. Хатки, хатки, хатки, огромные сваленные кучи камыша... Похоже, это страна не пуганых зверей. Их здесь не просто много, а очень много. Сезонов пять можно смело сюда ездить. Так. Деток не трогать, выпускать, плодитесь и размножайтесь. Надо поговорить с Жорой, пусть никому не сдает это место. Наконец, он докажет тёще, подкатит на новеньком "Жигулёнке" к дому и крикнет: "Эй, семья, занимай боевые места!" Тогда тёща заткнется, не будет пилить Ирину, обзывать его неудачником. Он же знает, чувствует, каково жене, все это выслушивать. Как она еще держится?
"Хватит скулить, за работу пора!" Сейчас соберет то, что попалось, отдаст Ирине свежевать, а сам за рюкзаками к дороге, до вечера обернется, и еще раз проверит капканы.
Есть! На первом же капкане, поставленном у входа в хатку, сидел зверек. Зверек скалил большие, желтые зубы, натужно шипел, пытаясь освободиться из капкана. Красавчик! Жаль, рогатинку не захватил, прижать голову, чтобы не укусил. Андрей ловкий, подхватит за шею и за хвост, дернет, лопнут позвонки и зверька парализует. Какая удача. Теперь, ко второму капкану.
Но он услышал подозрительный хруст немного впереди. Секач! Взрослый кабан. Клыки десять сантиметров. Смотрит злобно сквозь частокол толстого камыша. Напряженная поза, готов к прыжку. Спокойно, без паники. Не дразнить. Запорет. Хорошо, если, просто дневка шатуна. А если, в этом месте целое стадо и у самок начался гон? Тогда, Андрею несдобровать. Во время гона, кабана ничем не испугаешь, не тот зверь с кем шутят. Как с ним разойтись? Досадно, ружьё в домике оставил, да и то не заряжено. Должно получиться, если опустить глаза и отступить, потом обойти его по воде. Кабан в воду не полезет, сработает природная осторожность.
Андрей сделал легкий, плавный шаг назад. Мелькнула с визгом серая, массивная туша, в стремительной атаке и от пронзительной боли в бедре потемнело в глазах. Нужно было не делать маневров, а просто рвануться изо всех сил в воду. Андрей повалился между стволами камыша, потеряв сознание.
Прошло много времени. Медленно возвращалось сознание. Жив? Кабан не запорол его, лишь подсёк и убежал? Еще не веря, ощупал живот - цел, грудь, вроде все в порядке. Нога! Полный сапог тёплой жидкости, и сильно саднит бедро. Осторожно тронул ногу. "Эк, распанахал. От самого колена. Даже сапог порвал". Кость вроде цела. Кровь бьет фонтаном. Срочно остановить, разрезать ножом штормовку на ленты и перетянуть выше раны. "Боже мой! Это не рана, это противотанковый ров"
- Тварь! Завалю! - Выругался Андрей в отчаянии. - Приду с ружьём и тебе конец!!!
Но он прекрасно понимал, что этого не будет. Такие раны за день не заживают. Это конец его сезона. Так позорно возвращаться домой. Все. Анна Николаевна будет торжествовать. "Та, пошла, ты, стерва! Сдохни от яду".
Застонав, поднялся на дрожащей, здоровой ноге. Вылить бы кровь из сапога, но нет сил. До избушки дойти хотя бы. Пять километров, не меньше. Крови потерял много, вот и сочится еще... Сделал несколько шагов. Так дело не пойдет, с каждым шагом хлыщет кровь, десяток минут и аут, на небеса. Костыль, какой ни будь? "Проклятье! Сплошной камыш, ни одной палки за сто километров не найти". Можно и камыш. Связать десяток в сноп.
Опираясь на самодельный костыль, поджимая обильно сочащуюся кровью ногу, медленно заковылял домой. Отмечал туманившимся сознанием: "Капкан - зверек, ещё капкан - ещё зверек" В каждом капкане по зверьку. Отличным был бы сезон.
5.
Тепло костра приятно щекочет лицо, только спине немного холодно. Не май месяц. А им, что, привыкать? Вот, водка есть, мяса поели, и считай, счастье привалило.
- Хорошо-то как, Вяленый!
- А ты как думал, Пистон? Со мной не пропадешь.
- Да. С тобой не пропадешь.
Вяленый растянулся на траве, подложил сцепленные ладони под голову, мечтательно протянул:
- Одежки бы, еще раздобыть, и зима, тогда, как по маслу.
- Слышь, уже прошло не меньше двух часов, а мужики еще не вернулись.
- Та, нету там, никаких мужиков. Один мужик и баба. Одни они пришли сюда.
- Откуда знаешь?
- Откуда, откуда. Рюкзаков на дороге было два? Два. Бабский трусняк, патронов мало, всего две бутылки водки. Много мужиков, водку не оставят. И в доме вещей, немного. Дедукция, братан.
- Мудрёно, ты материшься.
- Не матерюсь, я. Книжки, читать надо.
- Ну да, ты ж ментом раньше был.
- А за мента, по роже получишь, - безобидно огрызнулся Вяленый, и лениво шевельнул ногой в сторону Пистона.
Прошло еще немного времени, и из дома выскочила женщина, стремительно побежала к реке, кутаясь в большой вязаный платок.
- О. Нервишки пошаливают. Не дождалась своего-то. - Удовлетворенно хмыкнул Вяленый, - нервишки, они, всегда людей подводили. Бывало, пасешь какого бандюгу и ждешь, когда у него нервы сорвутся. И тут, братан, не зевай, потому что, у тебя, они железные и тебе не пристало дергаться по пустякам. Пошли в дом, пошарим.
- А может, позже? Лениво, что-то.
- Пошли, пошли. Позже, может случая не представится. - Он поднялся и пнул бесформенным ботинком Пистона.
В доме, толком, ничего нет. Горка лука на столе, четыре шкурки на рамках сохнут, В углу сваленные рюкзаки, пирамида стальных, новеньких капканов, постель на печке, несколько вязаных свитеров и пара штормовок, топор, охотничий нож. Не густо ребята запаслись к зиме. Где-то хоть есть деньги? Денег было немного, лежали вместе с паспортами в боковом кармане рюкзака.
- Мне паспорт нужен. Хочешь, бабский возьми?
- На кой?
- Как хочешь. Ружьишко возьмем, к патронам - в самый раз. - Вяленый открыл затвор, заглянул в ствол. - Так и знал, что не заряжено.
- Откуда знал?
- Положение о Хранении и Транспортировке, братан. Закон есть закон. Ладно, уходим, постельку захвати, обожаю комфорт.
- Давай капканов наберём?
- Оно тебе надо?
- Сезон от-тарабаним, деньжат поднимем.
- А сдавать куда? Забыл, что ли, заготконтора напротив отделения? Тебя как раз там и ждут. Пошли. Не валяй дурака.
Воровато вышли из домика. Оглядываясь, дошли до костра, собрать свои пожитки и остатки водки. Огляделись - ничего не забыли? И тут, со стороны реки, раздался женский вопль, короткий, отчаянный, с надрывом. Эхо торопливо размножило крик.
- Что там?
- Наверное, несчастье. С дураками, всегда так.
- Пойдем, поможем?
- А ну, покажи голову?
- Зачем?
- Хочу посмотреть. Нигде не ударился? Мы же их, только что, обокрали. Сматываться надо!
- Ну, может, хоть в камыши, поближе спрячемся? Узнаем, что случилось.
- Ладно. Но помни, любопытство - злейший враг вора.
Ждать пришлось совсем недолго, каких-то двадцать минут. Женщина волочила, надрываясь здоровенного мужчину. Видно было, как ей тяжело, но она не сдавалась, упиралась изо всех сил.
- Он, что, сдох?
- Может, сдох, а может и нет. Наверняка нарвался на вепря и тот ему кишки выпустил, обязательно сдохнет. Давай, уходим.
- Бабу-то, как хочется...
- Извращенец. Статья сто семнадцатая УКа СэСэСэР. Бабу, говоришь?
Тяжело дыша, захлёбываясь слезами, затащила, пятясь, удерживая подмышки, мужа в дом. Мертвенно бледный Андрей без сознания. Что же делать? Она никогда не оказывала медицинской помощи. Давно, еще в школе, были курсы... Но разве вспомнишь сразу? Андрей вообще из экономии запретил брать аптечку. Идиот. "Промыть рану спиртом". Водка! У них была водка. Бросилась, было к рюкзакам. Остановилась. Украли же бомжи вместе с патронами. "Сволочи!!! Падлы!!!" Метнулась на крыльцо в намерении отнять у алкашей драгоценную жидкость. На улице потухший костер, никого, сбежали.
- Ублюдки! Чтоб, вы лопнули!
Тогда, ничем не промывать. Она склонилась над раной. Нет. В ране много земли. Грязь. Нельзя, заражение будет. Почистить ножом Андрея, вон в ножнах торчит на поясе. Торопливо выскребла грязь из раны, бросила нож на приступок печи. Теперь промыть водой. У нее оставалась кипяченая вода от вчерашнего чая. Схватила котелок и, дрожа всем телом, выплеснула в рану. Зашить. Иголка. Нитки. И зашить. Нитки слишком тонкие, такими лишь пуговицы... Вчетверо, нужно вчетверо. Она никак не могла попасть в ушко иглы ниткой. Спокойно. Вздохнуть, выдохнуть, глубокий вдох, выдох. Попала! Господи, боже мой! Как же шьют? Обыкновенно, как шапку. Продела рану насквозь. В месте прокола дрогнули и напряглись мышцы.
- Потерпи, миленький, потерпи.
Иголка слишком коротка. Ничего, главное - есть. Стежок за стежком. Рана перестала выглядеть такой устрашающей, лишь грубый, черный, ниточный зигзаг шва и выглядывающие кое-где ошметки мышц и кровь. Только бы не заражение. Потом врачи поправят. Врачи? Какие врачи? Ирине стало плохо. До ближайшего поселка, четыре часа пешего хода и два часа на машине. Там машины ходят, вообще? Жора приедет лишь, через два месяца. Страх и бессилие. Она устало присела на приступок печи.
- Помощь нужна? - Вдруг услышала насмешливый голос одного из бомжей. Вздрогнула.
Они стояли посреди комнаты, в руках Вяленого ружье Андрея. Вошли совсем неслышно, она даже не заметила.
- Помрет, тебе говорю, максимум за три дня. До поселка не успеешь дотащить.
- Нет, - еще раз сказала Ирина, и в голосе ее послышалось такое отчаяние и боль, что Пистон вздрогнул.
- Давай, поможем ей? - Взволнованно произнес он.
- Заткнись. Бабу недавно хотел... Столько километров, первый сдохнешь. Машины там ходят раз в неделю и то через раз.
- Что мне делать?
- Сначала, дай нам, а потом, подумаем...
- Что дать? - не поняла Ирина.
- Ну, что дают бабы мужикам? - Ухмыляется в свалявшуюся бороду. Держит ружье за ствол, словно посох.
Совсем плохо. Она должна переспать с ними, за помощь? Ирина, наверное, ослышалась. Противно-то как...
- Договорились? Ты, нам даешь - мы, относим его в больницу.
Вяленый шагнул к Ирине, вытянул руку и крепко взял ее за грудь. Ирина отшатнулась, рука случайно оперлась о рукоятку ножа, и нож удобно лег в ладонь. Пружинисто вскочила. Резкий взмах рукой и лезвие удивительно легко вошло в тело обидчика по самую рукоятку. Да. Как раз между ребер. Где-то там сердце. Вяленый хэкнул, пошатнулся, выронил ружьё, стал заваливаться на спину. Приклад глухо клацнул о глиняный пол. Дуплет. "Пружины слабые на взведенных курках, надо бы починить, а то самовольно стрельнет, когда ни будь". Вместе с грохотом выстрела две пули впились в потолок, выбив из трухлявого камыша облачко пыли. Ирина громко закричала и закрыла в ужасе лицо руками. Вяленый упал. Так падают только мертвые; затылком, уже не боясь за последствия падения. Забился в агонии. "Он умирает? Боже мой! Господи, спаси. Господи, спаси".
- Дура! Мы же пошутили! - Заорал, вне себя, Пистон, увидев своего агонизирующего дружка на полу. Бросился бежать, рванул двери, сорвав ее с петель.
7.
Бомж резво спрятался в зарослях камыша. Затаился там, наблюдает. Его можно не бояться; случайный, точный удар в сердце напарнику, надолго отобьет охоту приставать. А может, Ирина неверно поступила сгоряча? Может, было дать им, что просили и тогда ей помогли бы? А сейчас она убийца... Ирина покосилась на труп бомжа. С ним переспать? Да, лучше такой же нож самой в сердце. Может, убила зря? Просто напугать, ранить... Раньше курицу зарубить не могла... К черту, не думать об этом. В дурнушку загреметь. Спасать мужа. У нее есть всего три дня. "Гангрена обеспечена. Помрет" "Нет!" Она сильная, она жилистая. До дороги дойти, а там... Неужели, Бога нет? Может быть, пока она здесь мечется, как раз и проезжает одна машина. Скорее!
Как его дотащить до дороги? Ирина попробовала поднять вышибленную дверь. Тяжелая очень, колеса бы. Где их здесь найдешь? Нужно что-то легкое. Камыш, например. Нарубить камыша и сделать вроде саней, привязать к ним Андрея.
Поискала свой топорик. Украли. С ненавистью посмотрела на мертвого бомжа. Нож. Она выдернет его из тела, и будет использовать вместо топора. Непросто, вот так подойти к трупу и взять нож. Она сделает это, она должна. Рванула нож и отпрыгнула в сторону.
Решительно направилась к зарослям. С лезвия стекает кровь. Слух резко обострился, чутьё на пределе возможностей. Сейчас, она амазонка, знающая как выжить и если, кто будет стоять на пути к этому... Ирина не увидела, скорее, почувствовала - в метре от нее прячется бомж. Кто знает, что он думал в этот момент? Может быть, эта маньячка собирается порешить и его? Остановилась у края стены из упругих, толстых стволов, внимательно глянула в глубь. Он там, напротив, скорее всего. Может заставить его помочь?
- А ну, выходи, - тихо сказала она, - я не собираюсь, тебя убивать. Поможешь, мне.
В ответ тишина. Показалось. Наверное, дал стрекача, и теперь уже далеко. Методично нарубила по одному стволу большой сноп. Хорошие будут сани, легкие.
"Если мама скажет хоть слово, соберу вещи, и уйдем из дома, хоть в общежитие, хоть куда". Дай только бог, чтобы Андрей выжил. Это ее мужчина. Навсегда.
Обязательно привязать ровно. Перебинтовать хорошенько ногу, иначе истечет кровью. Андрей бредит, мечется в жару. Выдержит ли такой путь?
- Не умирай, пожалуйста.
Окинула взглядом последний раз место, где многое поняла. Предстоит лишь долгий путь, где она поймет и осознает еще больше. Перекинула через плечо лямку самодельных саней и сделала первый шаг.