Сборник детективов : другие произведения.

Противостояние лучших [сборник]

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  
  
  Дэвид Бальдаччи
  Противостояние лучших
  
   Посвящается Гейл Линдс и Дэвиду Морреллу, писателям и невероятным мечтателям
  
  Вступление
  
  В 2004 году у двух известных авторов триллеров появилась мечта. Их звали Гейл Линдс и Дэвид Моррелл. К тому времени за плечами у каждого из них уже была длинная и успешная литературная карьера. Но чего-то им не хватало. У авторов классических детективов есть «Общество американского детектива». У тех, кто специализировался на ужасах, — собственная «Ассоциация писателей романов ужасов». Не говоря уже об «Ассоциации писателей любовных романов», насчитывающей тысячи членов.
  
  У творцов каждого жанра — свой клуб.
  
  За исключением тех, кто пишет триллеры.
  
  Гейл и Дэвид решили его основать.
  
  Все началось в Торонто, 9 октября — именно тогда родилась «Международная ассоциация авторов триллеров». Сегодня ее членами являются более 2500 мужчин и женщин из 49 стран по всему миру. Восемьдесят процентов из них — действующие писатели. Остальные — различные специалисты в книгоиздательском деле, агенты, редакторы и любители. Каждый год в июле они собираются в Нью-Йорке на «Фестиваль триллеров», или «Триллерфест». Это настоящий летний лагерь для авторов остросюжетной литературы и их поклонников. Главный приз «Триллер» присуждается по нескольким категориям. О нем мечтают все авторы — ведь он создан и вручается их единомышленниками.
  
  С самого начала МААТ стремилась к новшествам. Она никогда не делала того, чем занимались остальные подобные общества. Итак, в 2007 году, когда член правления (талантливый британский автор триллеров) Дэвид Хьюсон внес предложение о том, что организация не будет собирать членские взносы, его идею дружно поддержали. Если книгу какого-либо писателя печатает одно из признаваемых МААТ издательств (а их насчитываются сотни), его членство становится бесплатным.
  
  Но как же тогда это общество себя содержит? Как платит по счетам?
  
  Ответ на этот вопрос ее члены нашли еще одним нестандартным способом.
  
  Было решено, что организация будет писать собственные книги и продавать их издательствам, а доходы от продажи станут ее основным капиталом.
  
  Рискованно? Несомненно. Дерзко? Конечно.
  
  Типичная идея МААТ.
  
  Первая вышедшая в печати книга «Триллер» (2006 год) оказалась первой антологией коротких рассказов в этом жанре (вы помните, что они всегда старались делать то, чего не было прежде?). Тридцать три члена МААТ прислали свои рассказы в этот сборник. Джеймс Паттерсон (тоже член ассоциации) согласился выступить в качестве редактора, и в результате появилась самая популярная антология всех времен — по всему миру было продано более 500 000 экземпляров. Прибыль от продажи этой ломающей каноны книги не только обеспечила МААТ деньгами на текущие расходы, но и дала организации постоянный доход. Затем последовали сборники «Триллер-2» (2009 год) и «Любовь убивает» (2012 год). Продолжая свою новаторскую деятельность, МААТ выпустила первую аудиокнигу «Манускрипт Шопена», которая вышла только в виде диска. Ее редактором стал несравненный Джеффри Дивер (член МААТ), и «Шопен» признали лучшей аудиокнигой 2008 года. Затем успех имела еще одна аудиокнига — «Медный браслет».
  
  Далее был сделан шаг в сторону документальной литературы — вышла книга «Триллеры: 100 обязательных романов» под редакцией Дэвида Моррелла и Хэнка Вагнера. Она получила весьма высокую оценку критиков. Затем еще один член правления ассоциации, легендарный Роберт Лоуренс Стайн (автор «Мурашек»), вывел организацию в мир книг для подростков, создав серию «Страх», и теперь МААТ ежегодно выпускает в мир целый класс писателей-дебютантов в соответствии с программой «Дебют». «Первые страхи» под редакцией одного из основателей МААТ, Ли Чайлда, стал антологией рассказов за 2011 год.
  
  Впечатляющее резюме…
  
  И все это создано редакторами-авторами, потратившими свое время, и писателями, которые создавали для этого рассказы. Практически все деньги, заработанные публикациями МААТ, пошли на счета организации.
  
  Так будет и с этой книгой.
  
  Я присоединился к МААТ вскоре после ее появления. И я согласен с Гейл и Дэвидом. Пришло время для создания организации, объединяющей авторов триллеров. Я ждал проекта, в котором мог бы принять самое активное участие, и, когда мне предложили редактировать книгу «Противостояния», сразу согласился.
  
  Меня заинтриговала ее идея.
  
  Взять знаменитых писателей с их лучшими персонажами и заставить встретиться друг с другом. Обычно такие вещи не случаются. Какое издательство напечатает подобный сборник? Ведь каждый автор заключает контракт со своим издателем. Осуществить данный проект казалось делом совершенно невозможным. Кроме того, ни одно издательство не согласится, чтобы книгу напечатали третьи лица. Только одна модель, созданная МААТ — авторы пишут рассказы бесплатно, а все деньги переходят на счета организации, — могла принести в этом успех.
  
  Так что эта книга — реализация проекта, который бывает раз в жизни.
  
  Все ее авторы — члены МААТ. И все они с радостью согласились принять участие в сборнике. Когда мне сказали, что один из основателей МААТ, Стив Берри, который работал с Джеймсом Паттерсоном над «Триллером», согласен помочь в качестве ведущего редактора, я был приятно взволнован. Именно он стал тем человеком, который сделал все необходимое для выхода книги в свет. Спасибо тебе, Стив, за твою работу!
  
  И спасибо всем авторам.
  
  Где еще вы смогли бы увидеть, как герой Джеффри Дивера Линкольн Райм встречается с Лукасом Дэвенпортом, созданным Джоном Сэндфордом? Или как Гарри Босх входит в мир Патрика Кензи? Поклонники Коттона Малоуна, придуманного Стивом Берри, и Грея Пирса, обязанного своим появлением на свет Джеймсу Роллинсу, многие годы мечтали об их встрече — и их мечта сбылась. А еще здесь Джек Ричер, персонаж Ли Чайлда, знакомится с Ником Хеллером, детищем Джозефа Файндера, в бостонском баре — и там они делают то, что Ричер умеет лучше всех. Плюс Пол Мадриани Стива Мартина оказывается вовлеченным в отношения с Алекс Купер. А удивительный Алоиз Пендергаст встречается лицом к лицу с жутким миром Роберта Л. Стайна.
  
  Я привел лишь несколько примеров того, что ждет вас на следующих страницах. Всем историям этого сборника предшествует вступление, в котором рассказывается о писателях и их персонажах и дается краткая история создания произведения. А в конце приведена биография писателей — возможность узнать побольше о каждом из этих поразительных талантов.
  
  Вам предстоит огромное удовольствие.
  
  Итак, противостояния начинаются.
  
   Дэвид Бальдаччи, июнь 2014 года
  
  МАЙКЛ КОННЕЛЛИ против ДЕННИСА ЛИХЕЙНА
  
  На бумаге эта идея казалась великолепной: свести в коротком рассказе Гарри Босха и Патрика Кензи во время увлекательного расследования! Но Майкл Коннелли и Денис Лихейн быстро поняли, что это легче сказать, чем сделать. Оба персонажа вросли в те места, где они живут, и в работу, которую делают, и их достоверность зависит именно от окружения. Конечно, это вымышленные личности, но их создатели напряженно работали, чтобы не допустить ложных ходов в их деятельности. Если коротко, то Гарри Босх и Патрик Кензи живут, пока выглядят достоверно, и если этого не будет, они умрут для читателей. Никакие хитроумные истории — с достаточными основаниями или без них — не должны привести к этому, не должны все испортить.
  
  Как же два канонических персонажа могут встретиться?
  
  И что еще важнее, кто из них к кому приедет?
  
  Отправится ли Босх на восток, в Бостон, к Кензи, или же Кензи двинется в Лос-Анджелес?
  
  С самого начала казалось разумным послать Гарри на восток. В последних книгах он работает в убойном отделе Лос-Анджелеса, который по своей природе предполагает путешествия. Когда люди думают, что им удастся безнаказанно совершить убийство, не исключена смена декораций. Так что многие расследования Босха уводили его из города. Что ж, ладно. Эта проблема решилась. Гарри отправится в Бостон, приступит там к расследованию и встретится с Кензи.
  
  Майкл начал историю в Лос-Анджелесе: рассказал о преступлении, которое Гарри Босх расследует через несколько лет после того, как оно произошло. Решив, что он отследил подозреваемого до Бостона, Гарри отправится туда, чтобы незаметно взять образец ДНК на оставленной кофейной чашке и выброшенном сигаретном окурке. И уже в Бостоне он встретится с Патриком Кензи, который проводит свое расследование, руководствуясь собственными мотивами.
  
  Коннелли написал первые шесть страниц рассказа, прибавив к ним еще несколько с возможными вариантами развития событий, и отправил их по электронной почте Деннису, предложив добавить еще шесть страниц или около того, чтобы получился рассказ. Казалось, все должно завершиться быстро и легко, что скоро они закончат эту работу и смогут вернуться к собственным проектам.
  
  Майкл стал ждать ответа.
  
  Он ждал и ждал.
  
  Несколько дней превратились в несколько недель.
  
  Наконец Коннелли не выдержал и написал соавтору новое письмо, в котором спрашивал, получил ли тот начало рассказа. И Лихейн ответил ему законченным произведением: он добавил в него целых двадцать своих страниц, а кроме того, развил и усложнил сюжет, местами сделав его весьма забавным.
  
  И вот перед вами первый поединок.
  Красный глаз
  
  2005
  
  Как правило, Гарри Босх избегал туннелей, но когда он покинул аэропорт Логана, миновать туннель было невозможно — либо Тед Уильямс, либо Самнер, на выбор. Глобальная система навигации взятой в аренду машины выбрала Уильямса, поэтому Гарри поехал под Бостонским портом. Машины здесь двигались не слишком быстро, а вскоре и вовсе остановились, и Босх сообразил, что ночной рейс из Лос-Анджелеса прибыл в самый разгар часа пик.
  
  Конечно, этот туннель был намного больше и шире туннелей из его прошлого и тех, что появлялись в его снах. К тому же он был намного лучше освещен и битком заполнен автомобилями и грузовиками — это была настоящая река из стали под обычной, водяной рекой, и текла сейчас лишь одна из этих рек. Но туннель есть туннель, и вскоре Гарри почувствовал, что задыхается — у него начался приступ клаустрофобии. Босх вспотел и принялся в бессильном протесте нетерпеливо нажимать на гудок арендованного автомобиля. Это сразу выдало в нем чужака. Местные не жмут на гудок, они не возмущаются из-за того, что невозможно изменить. Наконец машины пришли в движение. Гарри выехал из туннеля и тут же опустил стекло, чтобы вдохнуть свежего воздуха. Он дал себе слово на обратном пути отыскать на карте другую дорогу. Досадно, что навигатор не имеет опции «без туннелей» и спокойный путь придется искать самостоятельно.
  
  Протокол убойного отдела Лос-Анджелеса требовал, чтобы сразу по прибытии Босх связался с местными властями. В данном случае с офисом Бостонского полицейского департамента, Округ Е-13, Джамайка-Плейн. Именно там жил Эдвард Пейсли, человек, чью ДНК он прибыл взять — тайком или открыто.
  
  Однако когда речь шла о старых расследованиях, Гарри нередко игнорировал официальный протокол. Обычно он следовал собственному, который предполагал первоначальное знакомство с новой местностью и случайную встречу с подозреваемым, — после чего Босх отправлялся отметиться к местным коллегам.
  
  Он планировал проверить адрес Пейсли и, может быть, взглянуть на него, а потом отправиться в отель «Кортъярд Марриотт», в котором зарезервировал номер через Интернет. Возможно, он немного поспит, чтобы компенсировать бессонную ночь в самолете. А с утра можно будет поехать в Округ Е-13 и рассказать капитану или майору, который там всем заправляет, что он прилетел из Лос-Анджелеса, чтобы расследовать убийство, совершенное пятнадцать лет назад. Затем ему почти наверняка предложат в помощь детектива, числящегося у местного начальства не на самом лучшем счету. Сопровождать сыщика, явившегося искать зацепки по делу 1990 года, — не самое приятное задание.
  
  За два дня до этого в баре на Уоррен-стрит, в Роксбери, Донтелл Хоуи спросил у Патрика Кензи:
  
  — У тебя есть дети?
  
  Патрик коротко кивнул, поскольку не знал, как на это ответить.
  
  — Один должен скоро появиться.
  
  — Когда?
  
  — Теперь уже скоро.
  
  Донтелл улыбнулся. Он был опрятным чернокожим мужчиной немного старше тридцати, с короткими дредами и в такой накрахмаленной рубашке, что идущий от нее запах чувствовался даже в соседнем помещении.
  
  — Первенец? — уточнил Хоуи.
  
  Кензи снова кивнул.
  
  — А ты не староват для этого? — Его собеседник сделал изящный глоток бренди, единственный бокал которого он позволял себе в конце рабочего дня.
  
  В субботу, заверял он Патрика, можно выпить в «Хенни» сколько угодно, но в будние дни и в воскресенье Хоуи ограничивал себя одним стаканчиком, потому что по утрам водил автобус, в котором сидело сорок пять детей, собранных со всего города. Донтелл отвозил их в среднюю школу «Дирборн» в Роксбери, находящуюся примерно в двух кварталах от бара, где он согласился встретиться после работы с Патриком.
  
  — Староват?
  
  Кензи посмотрел на себя в зеркало за стойкой бара — да, он немного поседел, прибавил в весе, и волос у него стало поменьше, но для своих сорока он выглядел неплохо. В особенности если учесть, какими напряженными были эти сорок лет. Впрочем, не следовало исключать, что он себя обманывает.
  
  — Но и ты, Донтелл, едва ли пройдешь прослушивание, если захочешь стать участником бойбэнда,[1] — заявил Патрик.
  
  — Но двое моих детей учатся в начальной школе. Когда они поступят в колледж, мы с женой сможем развлекаться во Флориде. И я тогда буду в твоем возрасте.
  
  Кензи рассмеялся и глотнул пива.
  
  А потом голос Донтелла Хоуи стал более низким и серьезным:
  
  — Значит, никто ее не ищет? До сих пор?
  
  Патрик небрежно махнул рукой:
  
  — Полиция считает, что это вопрос опеки. Отец — настоящий кусок дерьма, и никто не может его найти. Никто не может найти ее, поэтому они думают, что она и так обязательно объявится.
  
  — Но ей всего двенадцать, друг!
  
  Речь шла о Чиффон Хендерсон, девочке из седьмого класса, которую Донтелл Хоуи забирал каждое утро на Бромли-Хит, в Джамайка-Плейн, а через девять часов доставлял обратно на то же место. Три дня назад Чиффон покинула свою комнату в квартире, где жила вместе с матерью и двумя сестрами. Сам факт ее ухода сомнению не подвергался, однако так и не удалось выяснить, был ли он добровольным. Девочка выбралась из спальни через окно. Следов борьбы или взлома в комнате не обнаружили. Правда, мать сказала полиции, что Чиффон часто оставляла окно открытым, когда ночи были теплыми, хотя она тысячу раз просила ее этого не делать.
  
  Полиция сосредоточилась на отце пропавшей, Лонни Каллене, никчемном типе, имевшем четверых детей от разных жен, который не пришел на очередную встречу с инспектором по надзору, и его не сумели найти по последнему известному адресу проживания. Кроме того, ходили слухи, что Чиффон начала встречаться с парнем, жившем в одном из соседних домов, хотя никто не знал его имени и не мог описать его внешность.
  
  Мать девочки, Элла Хендерсон, работала на двух работах. Днем она навещала пациентов четырех врачей-акушеров, а по вечерам убирала офисы. Эта женщина представляла собой классический образец бедняка, живущего ради детей, — тратила на зарабатывание денег так много времени, что его не оставалось на общение с ними. Обычно так продолжалось до тех пор, пока не становилось слишком поздно.
  
  Два дня назад Элла навестила жену Патрика Энджи — в последний раз перед тем, когда на свет должен был появиться ее ребенок. Мисс Хендерсон начала проверять страховку и даты рождения родителей будущего новорожденного и неожиданно расплакалась. Она плакала тихо и безнадежно, и при этом на лице у нее оставалась вежливая улыбка, а глаза продолжали смотреть на экран компьютера.
  
  Через полчаса Патрик согласился начать поиски ее дочери. Детектив Эмили Зебровски, которая вела дело об исчезновении девочки, занималась сразу двенадцатью расследованиями одновременно. Она сказала Кензи, что с радостью примет его помощь и что самой ей не удалось обнаружить никаких свидетельств похищения. Однако именно спальня Чиффон могла быть предполагаемым местом преступления — рядом с окном, выходившим в переулок, где до сих пор не заменили фонари, которые под Новый год расстреляли неизвестные пьяницы, рос высокий вяз. В ту ночь из спальни девочки не доносилось ни единого звука. Люди редко исчезают против своей воли, добавила детектив. Такие истории показывают по телевизору, но в реальном мире они случаются не слишком часто.
  
  — Какова рабочая версия? — спросил Патрик.
  
  — Отец, — ответила Зебровски. — У него огромное количество судимостей.
  
  — Какого рода?
  
  — Простите, не поняла?
  
  — Он подонок, — сказал Кензи. — Это сомнений не вызывает. Но обычно закон нарушают по какой-то причине, верно? Всегда есть мотив. Если кто-то крадет своего ребенка, он хочет, чтобы ему заплатили, или рассчитывает, что мать ребенка от него отстанет. Но у матери пропавшей нет денег, и она не подавала в суд на алименты. Неужели вы полагаете, что парень с таким психологическим портретом захочет забрать к себе двенадцатилетнюю дочь, со всеми вытекающими отсюда последствиями?
  
  Эмили пожала плечами:
  
  — Вы считаете, что засранцы вроде Лонни Каллена обдумывают свои действия заранее? Такие недоумки не знают даже дня своего рождения. Он украл дочь потому, что является преступником и идиотом и контролирует свои поступки не в большей степени, чем блоха на аукционе, где продают домашний скот.
  
  — А как насчет версии о ее парне?
  
  — Мы ею занимаемся.
  
  И вот теперь Донтелл спросил Патрика:
  
  — Ты ведь не веришь, что дело в ее папаше?
  
  Кензи пожал плечами:
  
  — Отцы-бродяги избегают своих детей, а не похищают их — во всяком случае, такие, как Лонни, который слишком долго не появлялся в семье. Ну а что касается теории с парнем, то девочка была знакома с ним всего три дня, они ни разу не ходили в кафе и не встречались с ее друзьями.
  
  — Я могу сказать одно, — заметил Хоуи. — Чиффон — славная девочка, в отличие от свистушек из многоквартирных домов, которые постоянно болтаются на улице и говорят всякие глупости. Она была тихой, но… разумной, понимаешь?
  
  Патрик сделал глоток пива.
  
  — Нет. Расскажи.
  
  — Ну, когда ты поступаешь на такую работу, как у меня, сначала нужно пройти испытательный срок — девяносто дней, в течение которых тебя могут выгнать в любой момент. После этого ты начинаешь работать на город, и нужно сильно нагадить, стать настоящим бен Ладеном, чтобы город от тебя избавился. Несколько недель назад мои девяносто дней прошли, и Чиффон не просто меня поздравила. Она угостила меня кексом.
  
  — Серьезно? — Патрик улыбнулся.
  
  — Конечно, она купила его в магазине, но все равно, — сказал Донтелл. — Это было приятно.
  
  — Согласен, — кивнул его собеседник.
  
  — Через двенадцать лет ты по своему ребенку поймешь, что в таком возрасте дети не думают о других. Все дело в том, что происходит здесь, — он постучал себя по голове, — и здесь, — он указал на свой пах.
  
  С минуту они пили молча.
  
  — А больше ты ничего не помнишь о том дне? Все шло как обычно? — поинтересовался Кензи.
  
  Хоуи покачал головой.
  
  — Это был такой же день, как любой другой. Я сказал: «До встречи завтра, Чиффон», она ответила: «До завтра, Донтелл». И ушла.
  
  Патрик поблагодарил его и заплатил за выпивку. Собирая сдачу со стойки, он вдруг уточнил:
  
  — Так у тебя был испытательный срок?
  
  Шофер кивнул.
  
  — Да, обычное дело.
  
  — Нет, это я знаю, но почему ты начал работать в середине учебного года? Сейчас май. Значит, ты поступил на работу в феврале?
  
  Его приятель кивнул еще раз:
  
  — Да, в конце января.
  
  — А что ты делал до этого?
  
  — Водил туристический автобус. Ездил отсюда во Флориду, в Монреаль или в Портленд — и все зависело от времени года. Меня убивали эти бесконечные часы за рулем. Дерьмо, меня убивала дорога! Ну и как только здесь открылась вакансия, я сразу ухватился за эту возможность.
  
  — А почему она открылась?
  
  — Пейсли сел за руль после выпивки, и его поймала полиция.
  
  — Пейсли?
  
  — Парень, которого я заменил. Другие водители говорили, что он настоящий подонок. В автобусе сорок ребятишек, а у него глаза остекленели. Даже союз не стал его защищать. Он съехал на обочину, представляешь? — Донтелл рассмеялся, словно не верил, что такое бывает. — Едва не перевернул автобус. Вышел, чтобы помочиться. Была половина шестого утра. Он вернулся и попытался выбраться обратно, и тут уж автобус перевернулся. А это подсудное дело. Без шансов.
  
  — Пейсли, — повторил Патрик.
  
  — Да, Эдвард Пейсли, — подтвердил Хоуи, — как галстук «пейсли».
  
  Пейсли жил на Уаймен-стрит в одном из серых домов с потускневшей белой отделкой и старым креслом на крыльце. Босх проехал мимо, сделал круг, вернулся и припарковался в половине квартала от дома. Затем он поправил зеркало заднего вида, чтобы видеть входную дверь и крыльцо. Гарри любил вести слежку в одиночку. Если человек предполагает, что за ним могут наблюдать, он смотрит на ветровые стекла автомобилей. И если ты ставишь машину так, что твоя цель остается за спиной, тебя намного труднее заметить. Возможно, Эдвард Пейсли и не имел отношения к убийству Летиции Уильямс, которое произошло много лет назад. Но если все же имел, он не мог бы продержаться последние пятнадцать лет, не проверяя ветровые стекла попавшихся ему на пути машин и не соблюдая осторожность.
  
  Босх рассчитывал увидеть в доме какую-то активность, чтобы убедиться, что Пейсли действительно здесь живет. Если повезет, он выйдет погулять или выпить чашку кофе и перекусить. И тогда детектив сумеет получить образец ДНК на его чашке из-под кофе или корке от пиццы. Возможно, подозреваемый курит — сигаретный окурок также решит все проблемы.
  
  Гарри вытащил из своего запирающегося чемоданчика досье Эдварда и открыл его, чтобы посмотреть на увеличенную фотографию этого человека: сыщик добыл ее вчера в отделе транспортных средств Массачусетса. Снимок был сделан три года назад. В настоящий момент Пейсли не имел водительских прав после ареста за вождение в нетрезвом виде. Он перевернул школьный автобус, а потом подул в трубочку — и профукал свою работу шофера. А возможно, еще и свободу. У него наверняка взяли отпечатки пальцев, которые поджидали Босха в полицейском управлении. Иногда Гарри везло. Если бы он взялся за расследование убийства Уильямс одиннадцать месяцев назад и представил снятые на месте преступления отпечатки пальцев, то сравнивать их было бы не с чем. Но сыщик занялся этим делом четыре месяца назад и только теперь добрался до Бостона.
  
  Через два часа Пейсли так и не появился, и Босх начал испытывать беспокойство. Возможно, Эдвард ушел из дома до того, как он приехал. Нельзя исключать, что он понапрасну тратит время, наблюдая за пустым домом. Гарри решил прогуляться и заметил ночной магазин, который находился в квартале от дома Пейсли. Значит, теперь он сможет пройти мимо него, рассмотреть с близкого расстояния, а затем купить в магазине газету и галлон молока. Когда он вернется к машине, молоко придется вылить в канаву, а контейнер можно будет использовать, если ему захочется в туалет. Детективу предстоял долгий день.
  
  А из газет он узнает результаты последних бейсбольных матчей. «Доджерам» пришлось играть дополнительный иннинг[2] с ненавистными «Джайантс», и Босх сел в самолет, не зная, кто победил.
  
  Но в последний момент сыщик решил остаться на месте, увидев, как к тротуару на противоположной стороне улицы подъехал помятый джип «Чероки». В машине сидел одинокий мужчина, и он не вышел из нее, что сразу вызвало у Босха интерес. Мужчина, как показалось Гарри, наблюдал за тем же домом, что и он сам.
  
  Босх заметил, что водитель разговаривал по сотовому телефону, когда подъехал. В течение следующего часа он оставался за рулем джипа и наблюдал за тем, что происходило на улице. Этот мужчина был слишком молод, чтобы оказаться Эдвардом Пейсли, — ему было около сорока лет. Одет он был в бейсболку, темно-синюю футболку с каким-то рисунком и тонкую серую куртку с капюшоном. Чуть позже Гарри сообразил, что́ показалось ему странным в бейсболке — вместо буквы «Б» ее украшало изображение улыбающегося лица, хотя этот рисунок был не слишком хорошо виден с противоположной стороны улицы. У детектива сложилось впечатление, что этот человек кого-то ждет, возможно, тоже Пейсли.
  
  Постепенно Босх понял, что мужчина на противоположной стороне улицы обратил на него внимание и теперь следит за ним так же незаметно, как он сам наблюдал за незнакомцем.
  
  Они продолжали следить друг за другом, пока не взвыла сирена и по дороге между ними не промчалась пожарная машина. Гарри проследил за ней в зеркало заднего вида, а когда вновь перевел взгляд на противоположную сторону улицы, оказалось, что джип опустел. Сидевший в нем мужчина то ли выскользнул наружу, то ли лежал внутри на полу.
  
  Босх решил, что тот выбрал последний вариант. Он выпрямил спину и внимательно осмотрел улицу и тротуар напротив. Никаких следов пешехода. Тогда сыщик повернулся, чтобы выяснить, что происходит с его стороны, и увидел парня в бейсболке у пассажирской дверцы. Он повернул кепку козырьком назад, как часто поступают полицейские, когда им приходится быстро двигаться. Гарри заметил серебряную цепь, свисавшую с шеи незнакомца на футболку, и решил, что на ней должен быть полицейский жетон. Кроме того, не приходилось сомневаться, что на правом бедре у парня имелся пистолет, размерами заметно превышающий «глок». Мужчина наклонился, чтобы их головы оказались на одном уровне, и сделал характерный жест пальцами, призывая Босха опустить стекло.
  
  Незнакомец, у которого на приборной доске стоял навигатор «Херца», долго смотрел на Патрика, а потом открыл окно. Ему было заметно за пятьдесят, но он находился в хорошей форме. Жилистый и мускулистый. Что-то подсказывало Кензи, что перед ним полицейский. Во-первых, настороженность в его глазах: глаза полицейского никогда не закрываются полностью. А еще то, как он держал руку у бедра, чтобы быстро засунуть ее в спортивную крутку и вытащить «глок» или «смит», если окажется, что Патрик — плохой парень. Кензи обратил внимание, что так он держал левую руку.
  
  — Хороший ход, — сказал незнакомец.
  
  — Да? — спросил Патрик.
  
  Парень кивком показал себе за плечо:
  
  — Послать по улице пожарную машину. Отличный способ отвлечь внимание. Вы работаете на Тринадцатый участок?
  
  Настоящий бостонец всегда разговаривает так, будто он только что оправился от простуды. А голос этого мужчины звучал чисто и притом не легковесно, но уверенно. Приезжий. Не из Бинтауна.[3] Скорее всего, федерал. Родившийся в Канзасе, прошедший подготовку в Куантико и приехавший сюда по какому-то делу. Кензи решил подыгрывать ему, сколько получится. Он попытался открыть дверцу, но она оказалась запертой. Приезжий коп распахнул дверцу, переставил портфель на заднее сиденье, и Патрик сел в машину.
  
  — Далековато до Сентрал-плаза, верно? — спросил Кензи.
  
  — Вполне возможно, — ответил полицейский. — Вот только я не знаю, где она находится.
  
  — Значит, вы не из бюро. Тогда на кого вы работаете?
  
  После некоторых колебаний мужчина, левая рука которого все еще покоилась на бедре, кивнул, как будто решил рискнуть.
  
  — Департамент полиции Лос-Анджелеса, — сказал он. — Я собирался зайти к вам позднее.
  
  — А что могло привести полицию Л. А. в Дж. П.?
  
  — Дж. П?
  
  — Джамайка-Плейн. Могу я взглянуть на ваши документы?
  
  Мужчина вытащил толстый бумажник и открыл его так, чтобы Патрик увидел жетон детектива. Его звали Иероним Босх.
  
  — Неслабое у вас имя. Как его следует произносить?
  
  — Гарри будет в самый раз.
  
  — Хорошо. Так что вы здесь делаете, Гарри?
  
  — А как насчет вас? На цепочке у вас на шее нет жетона.
  
  — Почему вы так решили?
  
  Босх покачал головой:
  
  — Я не увидел его очертаний под рубашкой. Это распятие?
  
  Патрик бросил на него быстрый взгляд и кивнул:
  
  — Жена хочет, чтобы я его носил. — Он протянул руку. — Патрик Кензи. Я не полицейский. Обычно я работаю по контракту.
  
  Босх пожал ему руку:
  
  — Вы любите бейсбол, Пат?
  
  — Патрик.
  
  — О’кей, вы любите бейсбол, Патрик?
  
  — Очень. А что?
  
  — Вы первый человек в городе, который не носит бейсболку «Сокс».[4]
  
  Кензи снял бейсболку и посмотрел на нее, одновременно пригладив волосы рукой.
  
  — Ничего себе, я даже не посмотрел на нее, когда выходил из дома!
  
  — А здесь так принято? Вы все должны представлять «Ред сокс», или как?
  
  — Ну, это не закон — скорее принцип.
  
  Босх снова посмотрел на кепку и вышитое на ней лицо:
  
  — А кто этот парень с кривой улыбкой?
  
  — «Зуб», — ответил Кензи. — Логотип магазина, где я покупаю пластинки.
  
  — Вы все еще покупаете пластинки?
  
  — Компакт-диски. А вы?
  
  — Да. Главным образом джаз. Я слышал, что все это постепенно исчезает. Пластинки, компакт-диски, прежние способы покупать музыку. Будущее за МП-3 и айподами.
  
  — Да, я тоже слышал. — Патрик посмотрел на улицу через плечо. — Мы интересуемся одним и тем же парнем, Гарри?
  
  — Не знаю, — ответил Босх. — Я ищу человека, который совершил убийство в девяностом году. Мне нужно получить его ДНК.
  
  — Что за человек?
  
  — Вот что я вам скажу. Почему бы нам не пойти в Тринадцатый участок и не поговорить с капитаном, чтобы все это стало законным? Я представлюсь, вы представитесь… Полицейский и частный детектив вместе облегчат работу полицейского департамента Бостона. Я не хочу, чтобы мой капитан из Лос-Анджелеса получил звонок от…
  
  — Речь о Пейсли? Вы следите за Эдвардом Пейсли?
  
  Гарри долго смотрел на Патрика.
  
  — Кто такой Эдвард Пейсли? — спросил он наконец небрежным тоном.
  
  — Только не нужно мне вешать лапшу на уши! Расскажите об убийстве девяностого года.
  
  — Послушайте. Вы частный детектив, у которого нет никаких прав, а я полицейский…
  
  — Который не следует протоколу и не вошел в контакт с местными парнями. — Кензи оглядел машину. — Если только где-то рядом не прячется представитель Тринадцатого участка, который мастерски умеет это делать. Я разыскиваю пропавшую девочку, и в связи с ней всплыло имя Эдварда Пейсли. Девочке двенадцать лет, Босх, и она отсутствует уже три дня. Поэтому я хотел бы знать, что случилось в девяностом году. И как только вы мне это расскажете, я стану вашим лучшим другом и все такое.
  
  — Почему же никто не ищет пропавшую девочку?
  
  — А кто сказал, что ее не ищут?
  
  — Но ведь вы делаете это в одиночку!
  
  Патрик уловил печаль в интонациях полицейского из Лос-Анджелеса. Это была та грусть, что возникает не от свежих, неожиданных трагических новостей, а от плохих известий, которые получаешь постоянно. И все же его глаза не были мертвыми: в них пульсировала жажда охоты — возможно, по-настоящему маниакальная. Нет, он не принадлежал к числу тех, кто действует осторожно, старается плыть по течению и считает дни до пенсии. Это был полицейский, который, если потребуется, откроет двери ударом ноги, не беспокоясь о том, кто может оказаться внутри, и будет продолжать работать, когда другие уйдут на покой.
  
  — Она не того цвета и не той касты, и нет никаких серьезных доводов, чтобы разгрести это дерьмо и уверенно сказать, похитили ее или она сбежала из дома, — объяснил частный детектив.
  
  — Но вы полагаете, что за этим может стоять Пейсли.
  
  Патрик кивнул.
  
  — Почему? — прищурился его новый знакомый.
  
  — У него две судимости за развратные действия в отношении детей.
  
  Босх покачал головой:
  
  — Нет, я проверял — у него нет таких судимостей.
  
  — Вы проверяли в США. Вы не делали запросов в Коста-Рике и на Кубе. Там его арестовывали, приговаривали и вытряхивали из него дерьмо, однако потом он откупался. Но факты арестов зарегистрированы.
  
  — Как вам удалось это узнать?
  
  — Директору средней школы «Дирборн» не понравился Пейсли, когда тот работал там водителем школьного автобуса. Что-то сказала одна девочка, потом мальчик и еще одна девочка, и так далее. Де́ла на таких вещах не построишь, но этого оказалось достаточно, чтобы директор дважды приглашала Пейсли в свой кабинет на собеседование. — Кензи вытащил из кармана репортерский блокнот и открыл его. — Директор сказала мне, что Пейсли оба раза вел себя вполне адекватно, но слишком часто упоминал молоко.
  
  — Молоко?
  
  — Молоко. — Патрик еще раз заглянул в свои заметки и кивнул. — Во время их первого разговора он сказал директору — Пейсли тогда проработал там год, — что она не имеет отношения к найму на работу водителей школьных автобусов, которым занимаются в центре по управлению человеческими ресурсами, и что ей следует чаще улыбаться, потому что она напоминает ему молоко. А во время второй встречи он сказал, что солнце на Кубе белее молока и что он любит Кубу именно по этой причине — белые там господствуют и все такое. И она запомнила его слова.
  
  — Ясное дело.
  
  — Она запомнила упоминание о Кубе. А добраться до Кубы не просто. Нужно долететь до Канады или до какой-нибудь страны Карибского бассейна, сделать вид, что ты хочешь провести там время, а потом сесть на самолет в Гавану. Вот почему, когда ее самый нелюбимый водитель школьного автобуса был уличен в управлении автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, директор немедленно вышвырнула его вон, но стала размышлять о Кубе. Она взяла его резюме и нашла в нем пробелы — шесть месяцев необъяснимого отсутствия в восемьдесят девятом году и десять месяцев — в девяносто шестом. Наш дружелюбно настроенный директор — и не забывайте, Босх, это действительно ваш друг — продолжала копать. Довольно быстро ей удалось выяснить, что в восемьдесят девятом году Пейсли провел шесть месяцев в тюрьме Коста-Рики. А потом еще десять отсидел в Гаване. Кроме того, он много переезжал — Финикс, Лос-Анджелес, Чикаго, Филадельфия… И всякий раз пользовался автобусом. У него есть единственный известный родственник — сестра Таша. Когда его дважды выпускали из тюрьмы за границей, она оба раза брала его под опеку. И я готов поспорить, что эта Таша возила с собой сумку с деньгами, которые исчезали, когда она возвращалась домой. Теперь он здесь, а Чиффон Хендерсон исчезла. И вам известно все, что знаю я, детектив Босх, но не сомневаюсь, что вы не можете сказать мне того же.
  
  Гарри откинулся на спинку сиденья — так резко, что заскрипела кожа, — посмотрел на Патрика Кензи и рассказал историю Летиции Уильямс. Ей было четырнадцать, и ее похитили ночью из собственной спальни. Никаких ниточек, минимум улик. Похититель срезал противомоскитную сетку на окне. Он не стал ее снимать, а проделал в ней бритвой большую дыру и забрался внутрь.
  
  Разрезанная сетка сразу же поставила под сомнение версию о добровольном побеге. И дело не закрыли — как и теперь, в истории Чиффон Хендерсон пятнадцать лет спустя. Детективы, которые занимаются расследованием особо тяжких преступлений, приехали в дом Летиции на следующий день после ее исчезновения. Однако им ничего не удалось найти на месте похищения. Следователи сделали вывод, что похититель или похитители были в перчатках, что они проникли внутрь и сразу лишили девочку способности сопротивляться и кричать, после чего вынесли ее через окно.
  
  Однако на следующее утро удалось найти улику. В переулке за домом, где жила Уильямс, следователи обнаружили фонарик. Сначала они решили, что фонарик принадлежал похитителю и что он его уронил, пока нес свою жертву к машине. Отпечатков на фонарике не осталось — но следствие и так уже считало, что преступник был в перчатках. Однако после тщательного изучения на батарейках все-таки нашли два слабых отпечатка большого и указательного пальцев.
  
  Тогда сыщики решили, что эта ошибка и приведет похитителя к краху. Однако после того как отпечатки отправили в ФБР для сравнения с базой данных, аналога найти не удалось, и улика ничем не помогла следствию.
  
  Ровно через неделю после похищения труп Летиции Уильямс нашли на склоне холма в парке Гриффит, рядом с обсерваторией. Складывалось впечатление, что убийца специально выбрал именно это место, чтобы тело увидели те, кто работает в обсерватории.
  
  Вскрытие показало, что жертву многократно насиловали, а потом задушили. Преступление привлекло пристальное внимание средств массовой информации, им занимался отдел по расследованию особо тяжких преступлений, но со временем дело отправили на полку. Не было никаких улик, никаких свидетельств. В 1992 году в Лос-Анджелесе начались очень серьезные волнения на расовой почве, и такие преступления, как убийство девушки, перестали занимать общественность. Дело убрали в архив, пока в начале нового столетия не появился отдел нераскрытых преступлений. А еще через какое-то время Босх занялся этим сданным в архив делом, и отпечатки удалось идентифицировать — они принадлежали Эдварду Пейсли из Бостона.
  
  — Вот почему я здесь, — закончил свой рассказ Гарри.
  
  — Вы приехали с ордером?
  
  Полицейский покачал головой:
  
  — Нет, ордера на арест у меня нет. Одного лишь совпадения отпечатков недостаточно. Фонарик нашли в переулке, а не в спальне Летиции. Нет прямой связи с преступлением. Я приехал, чтобы добыть ДНК Пейсли. Собирался следовать за ним и как-нибудь получить то, что мне нужно. Дождаться, когда он выбросит стаканчик от кофе, или остатки пиццы, или еще что-нибудь. Тогда я забрал бы улику с собой, чтобы сравнить ее с ДНК спермы, обнаруженной на теле жертвы. После этого можно было бы его брать. И я бы вернулся в Бостон с ордером на арест.
  
  Они сидели в машине, смотрели на улицу, и Босх почувствовал, что Кензи собирается что-то сказать. Патрик не был крупным человеком. У него было дружелюбное мальчишеское лицо, а одевался он как обычный прохожий, из тех парней, что наливают тебе пиво или чинят машину. На первый (и даже на второй) взгляд, вы бы обрадовались, если б такого мужчину привела домой ваша сестра. Но Босх провел рядом с новым знакомым уже достаточно времени, чтобы почувствовать, какой жар бродит в его крови. Большинство людей никогда о нем не узнает — но да поможет Бог тем, кто столкнется с этой стороной его характера!
  
  Правое колено Кензи начало подрагивать, но Гарри сомневался, что сам он это замечает. Наконец Патрик повернулся к нему:
  
  — Вы сказали, что тело девочки нашли через неделю после похищения?
  
  — Верно.
  
  — И оно лежало так, чтобы его сразу заметили работники обсерватории.
  
  — Да, тело принесли туда ночью, и его обнаружили сразу после рассвета.
  
  — Сколько времени она была мертва?
  
  Босх протянул руку к заднему сиденью, взял портфель, вытащил оттуда синюю папку, набитую документами, и заговорил, переворачивая страницы. На самом деле он знал все нужные ответы наизусть и сейчас лишь хотел проверить, правильно ли запомнил то, что говорилось в отчете о вскрытии.
  
  — К тому времени, когда нашли тело, она была мертва семьдесят два часа, — сказал полицейский.
  
  — То есть прошло три дня. Значит, похититель продержал ее у себя четыре дня.
  
  — Верно. Известно, что он многократно…
  
  — Сегодня четвертый день. Если наш ублюдок действует по определенной схеме, нам следует вспомнить, что Чиффон Хендерсон исчезла в понедельник. — Частный сыщик показал через тротуар на один из серых домов. — Нужно попасть туда.
  
  Патрик направился к входной двери, а Босх обошел дом сзади. Кензи сказал полицейскому из Лос-Анджелеса, что он неплохо умеет вскрывать замки, но Пейсли поставил на своей входной двери такой, с какими детектив до сих пор не сталкивался, новый и дорогой — замок за пятьсот долларов на двери стоимостью в сорок. Патрик попробовал несколько отмычек, но ни одна из них не подошла. С тем же успехом можно было пытаться просунуть трубочку для коктейля в скалу.
  
  Когда Кензи уронил отмычку во второй раз и наклонился, чтобы поднять ее, дверь перед ним распахнулась.
  
  Он посмотрел на стоявшего на пороге Гарри Босха, который держал в левой руке «глок».
  
  — Кажется, ты говорил, что умеешь вскрывать замки, — усмехнулся полицейский.
  
  — Очевидно, я переоценил свои возможности. — Патрик выпрямился. — А как ты вошел?
  
  — Он оставил открытым окно, — пожал плечами Босх. — Обычное дело.
  
  Кензи рассчитывал, что они обнаружат внутри настоящую свалку, но ошибся. Дом оказался сравнительно чистым и практически пустым. Современная скандинавская мебель — блестящий хром и белый цвет — плохо сочеталась со старой обшивкой стен и темными обоями. Пейсли снимал этот дом, и, вероятно, хозяин ничего не знал о новом замке.
  
  — Здесь есть нечто, что он от всех скрывает, — заметил Патрик.
  
  — Тогда в доме должен быть подвал, — ответил Босх и показал большим пальцем на прихожую, гостиную и длинный коридор, из которого можно было попасть в другие комнаты. — На этом этаже я уже все осмотрел.
  
  — Ты успел осмотреть весь этаж? И как долго ты собирался держать меня на крыльце?
  
  — Я решил, что через полчаса у тебя закончится терпение и ты выбьешь дверь ногой. Но ждать столько времени я не стал.
  
  — Сарказм Лос-Анджелеса, — ответил Кензи, когда они шли по коридору. — Следовало быть к этому готовым…
  
  Посреди коридора они увидели темную дверь и переглянулись. Полицейский кивнул — сейчас было самое время.
  
  Патрик вытащил «кольт коммандер» калибра .45 и снял его с предохранителя.
  
  — Ты видел люк?
  
  Босх удивленно поднял брови:
  
  — Какой люк?
  
  — Ну, люк, ведущий в погреб, вход в подвал. Двойные двери и уходящие вниз ступеньки.
  
  Гарри кивнул.
  
  — Он заперт изнутри, — сказал он и добавил, словно Патрику требовались объяснения: — У нас в Лос-Анджелесе нет подвалов.
  
  — У вас нет снега и коэффициента охлаждения ветром, пропади вы пропадом, — проворчал его напарник и одарил Босха напряженной улыбкой. — А окна, выходящие наружу, в подвале есть?
  
  Полицейский снова кивнул:
  
  — Они закрыты черными шторами.
  
  — Плохо, — заметил частный детектив.
  
  — Почему?
  
  — У нас никто не занавешивает окна подвала, если только у них нет там домашнего кинотеатра или они не занимаются чем-то таким, чего не должны видеть соседи. — Кензи огляделся по сторонам. — Эдвард не похож на человека, который держит у себя домашний кинотеатр.
  
  Босх снова кивнул. От прилива адреналина его зрачки увеличились вдвое.
  
  — Давай обратимся в полицию и сделаем все по закону, — предложил он.
  
  — А если он сейчас там, вместе с ней?
  
  В этом и состояла проблема.
  
  Гарри сделал глубокий выдох. Патрик последовал его примеру, и после этого Босх положил руку на ручку двери.
  
  — На счет три? — шепнул он своему товарищу.
  
  Тот кивнул, вытер правую ладонь о джинсы и сжал пистолет обеими руками.
  
  — Один. Два. Три, — быстро сосчитал Гарри.
  
  Затем он распахнул дверь.
  
  И они увидели толстую внутреннюю обивку двери — не меньше шести дюймов превосходной звуконепроницаемой кожи. Такие обычно делают в студиях звукозаписи. В подвале царил мрак — свет проникал внутрь только из-за спин вломившихся туда детективов и освещал небольшую часть помещения, а все остальное тонуло в темноте. Патрик указал на выключатель, находившийся рядом с ухом Босха, и приподнял брови.
  
  Гарри пожал плечами.
  
  Кензи повторил его жест.
  
  Один черт!
  
  Босх включил свет.
  
  Лестница, как позвоночник, делила подвал на две равные части, и они быстро спустились по ней. Внизу стоял старый ржавый бак отопления.
  
  Гарри молча двинулся налево, Патрик — направо.
  
  Они больше не могли рассчитывать на элемент внезапности.
  
  Теперь сюрпризов следовало ждать им.
  
  С той стороны подвала¸ которую выбрал частный детектив — передней, — обшивка на стенах была старой и по большей части отсутствовала. В первой отгороженной «комнате» Патрик обнаружил стиральную машину, сушилку и раковину с куском коричневого мыла. Следующая оказалась мастерской с длинным деревянным столом с тисками, который стоял у стены. И больше ничего, кроме пыли и мышиного помета. Однако в последней «комнате» в этом ряду царил порядок. Одна стена — сухая штукатурка, другая — кирпич, между ними дверь. Тяжелая и толстая. И такой же косяк. Если врезать ногой по такой двери, можно сразу заказывать гипс для щиколотки.
  
  Кензи снял левую руку с рукояти пистолета, вытер ее о джинсы, пошевелил пальцами и потянулся к дверной ручке, неловко держа оружие правой рукой на уровне груди. Он выглядел не лучшим образом, но не сомневался, что попадет в центр тела всякого — кроме карлика или великана, — если спустит курок.
  
  Дверная ручка заскрипела, когда он ее повернул, в очередной раз доказав истинность слов одного полицейского: «Ты больше всего шумишь в тех случаях, когда стараешься соблюдать тишину». Сыщик распахнул дверь, одновременно упав на колени, так что теперь дуло его пистолета было направлено немного вверх и медленно перемещалось справа налево, пока он пытался осмыслить то, что увидел…
  
  Пещера Эдварда Пейсли.
  
  Патрик шагнул в дверной проем, наступив на коврик «Аризона кардиналс»,[5] и направил пистолет на мягкое кресло с откидывающейся спинкой в цветах «Сан девилс».[6] Вымпел «Финикс санс»[7] соседствовал с вымпелом «Финикс койотс»,[8] и Патрику пришлось посмотреть на последний повнимательнее, чтобы вспомнить, что «Койоты» играют в НХЛ.
  
  Теперь он будет знать, что у Аризоны есть профессиональная хоккейная команда.
  
  Патрик нашел бейсбольные биты, подписанные Троем Глаусом, Карлосом Баэрга и Тони Уомаком, бейсболки с автографами Курта Шиллинга и Рэнди Джонсона, фотографии в рамках Шона Мерриона и Джо Джонсона, футбольные и баскетбольные мячи, а также шайбы в плексигласовых коробках, и снова подумал: «У них есть хоккейная команда?»
  
  Затем детектив взял биту, подписанную Ши Хилленбрандом, который прославился, выступая за «Сокс» в 2001 году, но переехал в Аризону перед тем, как «Сокс» выиграл финал в прошлом году.
  
  «Интересно, — подумал Патрик, — ему было обидно, или возможность полежать на солнышке в январе того стоила?»
  
  Наверное, нет.
  
  Кензи поставил биту на место, когда услышал какое-то движение в подвале. Стремительное и целенаправленное. Кто-то бежал.
  
  И не от кого-то, а куда-то.
  
  Гарри двигался по подвалу вдоль стены и не видел ничего интересного, шагая по неровному полу, пока не оказался в замкнутом пространстве, где древний водонагреватель встречался с доисторическим масляным радиатором. Здесь воняло машинным маслом, плесенью и окаменевшими вредителями. И если бы Босх не искал девочку, которой грозила смертельная опасность, он мог бы не заметить коридор, начинавшийся с противоположной стороны от нагревателей. Однако его тонкий фонарик нашел дыру в темноте за переплетением труб и воздуховодов, свисавших с потолка.
  
  Полицейский прошел мимо нагревателей и оказался в узком длинном проходе, в котором едва мог поместиться взрослый мужчина.
  
  Как только Гарри вошел в туннель, он сразу понял, что здесь негде спрятаться — ни справа, ни слева. Ты входишь в него и идешь до самого конца. И если тот, кто желает тебе зла, появится в начальной или конечной точке, пока ты находишься между ними, твоя судьба будет находиться в его руках.
  
  Когда Босх добрался до конца туннеля, он весь покрылся потом. Наконец детектив шагнул в просторное помещение с темными кирпичными стенами и дренажной канавой ровно посередине каменного пола. Он осветил комнату тонким лучом фонарика и обнаружил лишь металлический контейнер. Обычно такие использовали для перевозки больших домашних собак. Контейнер был накрыт синим брезентом, привязанным к нему девятью амортизирующими тросами.
  
  И он двигался.
  
  Гарри опустился на колени и потянул за брезент, но тросы надежно удерживали его на месте — три охватывали контейнер поперек и шесть — вдоль. Тросы были закреплены застежками у его основания и так сильно натянуты, что расстегнуть их одной рукой он не мог. Босх положил «глок» на пол около ног, рядом с раскачивающимся контейнером, и услышал жалобный плач.
  
  Он расстегнул застежки у первого троса, но ему не удалось заглянуть внутрь. Тогда полицейский взял фонарик в зубы и принялся работать со вторым.
  
  И в этот момент все вокруг залило белое сияние — словно кто-то подвесил солнце в футе над головой Гарри или включил свет на бейсбольном стадионе.
  
  Босх ослеп. Он схватил «глок», но его со всех сторон окружал лишь белый свет. Он даже не знал, где находится стена, и не видел контейнер, хотя стоял на коленях перед ним.
  
  Гарри услышал царапающий звук слева от себя и повернул туда пистолет, но такие же звуки раздались справа, с той стороны, где он был менее защищен. Полицейский выставил «глок» поперек тела, и его глаза уже успели настолько приспособиться к яркому свету, что он уловил тень. А затем, судя по звукам, что-то очень твердое превратило нечто менее твердое во что-то совсем мягкое.
  
  Кто-то издал приглушенный вопль и упал на пол в ослепительном свете.
  
  — Босх, — позвал Патрик, — это я! Закрой глаза на секунду.
  
  Гарри закрыл глаза и услышал звук бьющегося стекла — точнее, оно треснуло, — после чего почувствовал, как жар у его лица уменьшился на несколько градусов.
  
  — Кажется, теперь все нормально, — сказал Кензи.
  
  Его напарник открыл глаза, заморгал и тут же разглядел ряд ламп высоко на стене — каждая не меньше семисот ватт. Все они были разбиты, за ними виднелись огромные черные конусы. Всего восемь светильников. Частный сыщик сдвинул в сторону штору на маленьком окне, которое находилось в верхней части стены, и мягкий полуденный свет проник в комнату, точно принятая молитва.
  
  Босх посмотрел на хрипящего Пейсли, который лежал на полу справа от него: на голове здоровенная ссадина, из носа течет розовая кровь, изо рта — красная. Дергающаяся правая рука накрывает мясницкий нож.
  
  Патрик Кензи держал в правой руке бейсбольную биту. Приподняв брови, он повертел ее в руках:
  
  — Подписана Ши Хилленбрандом…
  
  — Я даже не знаю, кто это такой, — отозвался полицейский.
  
  — Ясное дело, — сказал Патрик. — Откуда же болельщику «Доджерс»…
  
  Босх вернулся к тросам, напарник присоединился к нему, и вскоре они сняли брезент. В контейнере находилась Чиффон Хендерсон, лежащая в позе зародыша, — иначе она просто не поместилась бы в нем. Патрик начал возиться с дверцей, но Гарри просто снял крышу контейнера.
  
  Рот, запястья и щиколотки Чиффон были заклеены скотчем. Детективы увидели, что ей трудно вытянуть конечности, однако Босх посчитал это хорошим знаком — Пейсли держал похищенную в клетке, но явно пока не трогал. Судя по всему, он собирался начать сегодня — закуска перед убийством.
  
  Напарники принялись освобождать от клейкой ленты рот девочки и заспорили: Гарри требовал, чтобы Патрик как можно осторожнее обращался с волосами, а тот, в свою очередь, просил товарища не повредить ей губы.
  
  Когда скотч удалось снять и они принялись за запястья подростка, Босх спросил:
  
  — Как тебя зовут?
  
  — Чиффон Хендерсон, — простонала девочка. — А вас?
  
  — Я Патрик Кензи, — отозвался частный детектив. — И я здесь один, больше со мной никого не было. Договорились, Чиффон?
  
  Гарри склонил голову набок.
  
  — Ты полицейский, — начал объяснять ему Патрик. — Из другого города. Даже мне будет не просто выбраться из этого дерьма, а про тебя можно и не говорить! Ты лишишься своего значка. Если только у тебя нет ордера на обыск, которого я пока не видел…
  
  Босх задумался.
  
  — Он тебя трогал, Чиффон? — спросил тем временем Кензи.
  
  Девочка плакала и дрожала. Она отрицательно покачала головой, но потом кивнула:
  
  — Совсем немного. Он сказал, что все впереди. И объяснил, что меня ждет.
  
  Частный сыщик посмотрел на хрипящего на цементном полу Эдварда Пейсли. Глаза у него закатились, возле головы натекла лужица крови…
  
  — У ублюдка впереди только удар, который последует за комой, — проворчал Кензи.
  
  Освободив руки Чиффон, он опустился на колени, чтобы снять клейкую ленту с ее ног. Внезапно девочка изрядно удивила Босха, крепко обняв его двумя руками, и он почувствовал ее горячие слезы на своей рубашке. А потом сам себя удивил, поцеловав ее в макушку.
  
  — Чудовища больше нет, — сказал Гарри. — Оно исчезло навсегда.
  
  Патрик закончил с лентой и отбросил ее в сторону.
  
  — Надо доложить куда следует, — сказал он, доставая сотовый телефон. — Я предпочел бы избежать обвинений в попытке убийства, если ты понимаешь, о чем я говорю. Похоже, он в паршивом состоянии.
  
  Гарри посмотрел на мужчину, лежавшего у его ног. Он был похож на стареющего «ботаника» — вроде тех, что считают налоги в торговых центрах. Еще один маленький человечек с грязными желаниями и отвратительными кошмарами. Странно, как часто подобные монстры оказываются столь жалкими! Но Кензи был прав — если ему не оказать помощь, он умрет.
  
  Патрик набрал «911», но не стал нажимать кнопку вызова и протянул руку своему новому другу:
  
  — Если я когда-нибудь попаду в Лос-Анджелес…
  
  Босх пожал ему руку:
  
  — Забавно, но я не могу представить тебя в Лос-Анджелесе.
  
  — А я не могу представить тебя вне Лос-Анджелеса, хотя ты стоишь здесь, передо мной… Береги себя, Гарри!
  
  — А ты — себя. И спасибо. — Полицейский посмотрел на Пейсли, которому предстояла в лучшем случае реанимация. — Хм-м-м… за это.
  
  — Был рад помочь.
  
  Босх направился к выходу из подвала. Патрик знал, что теперь делать, и действовал быстро. Гарри положил ладонь на ручку двери и оглянулся:
  
  — И вот еще что…
  
  Кензи уже поднес телефон к уху; другой рукой он обнимал Чиффон за плечи.
  
  — Да?
  
  — Существует ли способ добраться до аэропорта, минуя туннель? — со вздохом спросил Гарри Босх.
  ИЭН РЭНКИН против ПИТЕРА ДЖЕЙМСА
  
  Мысли о размещении персонажей из разных вселенных в одной истории часто посещают писателей, как правило, после очередного стаканчика на вечеринке по окончании съезда или конференции. Однако сразу же возникают технические трудности, и «замечательная идея» умирает, задвинутая на дальнюю полку, — ей не суждено увидеть свет следующего дня. Так что Питер Джеймс и Иэн Рэнкин знали, какие проблемы их ждут, если они попытаются организовать встречу своих героев.
  
  Во-первых, Рой Грейс и Джон Ребус принадлежат к разным поколениям и их происхождение имеет мало общего. Они совсем не одинаково относятся к тому, как следует использовать закон, а кроме того, их разделяет расстояние в пятьсот миль — Грейс живет в Брайтоне, городе-курорте на южном побережье Англии, а Ребус — в Эдинбурге, столице Шотландии. И хотя обе эти страны являются частью Великобритании, у них имеются собственные, отличающиеся друг от друга, правовые системы и нормы.
  
  Эти герои разные, как день и ночь.
  
  И как эти два человека смогут работать вместе?
  
  Поклонники Джона Ребуса знают, что он очень любит музыку, вырос в начале шестидесятых годов двадцатого века и его героями были «The Who».[9] Действие одного из их самых известных альбомов, «Квадрофения», частично происходит в Брайтоне в те времена, когда две соперничающие молодежные банды (моды и рокеры) дерутся в районе порта. Для многих людей в Великобритании жестокие схватки между аккуратными и хорошо одетыми модами и лохматыми рокерами в кожаных куртках являются воплощением Брайтона.
  
  Так возникла идея.
  
  Преступление из той эры, привлекшее внимание через десятилетия, благодаря человеку, находящемуся на смертном одре в Эдинбурге. Ребус должен решить, стоит ли расследовать столь древнюю историю, и в конце концов обращается за помощью к Рою Грейсу. Каждому из них предстоит совершить путешествие во вселенную коллеги, оценить их различия в восприятии и понять, как другой понимает преступный мир.
  
  Как я уже говорил.
  
  День и ночь.
  
  Здесь возникла возможность появиться второстепенным персонажам и вступить в легкую конфронтацию. В результате получилась история, расцвечивающая мифологию серий Питера и Иэна, но верная духу их книг.
  В самое время
  
  Его звали Джеймс Кинг, и ему было в чем признаться.
  
  Жена Джеймса поджидала Джона Ребуса в коридоре больницы. Она подвела его к постели больного, сказав, что ее мужу осталась одна или две недели, возможно, даже меньше.
  
  Кинг лежал на кровати; кислородная маска закрывала часть его изможденного небритого лица. Под глазами умирающего залегли темные круги, грудь его поднималась и опускалась с видимым трудом. Он кивнул жене, и она тут же принялась задергивать занавеску вокруг кровати, чтобы отделить Кинга и Ребуса от остальных пациентов. Больной сдвинул маску, и она оказалась у него под подбородком.
  
  — Документы? — потребовал он. Джон вытащил из бумажника карточку офицера полиции, и Джеймс долго вглядывался в фотографию, прежде чем дать какие-то объяснения. — Меня не удивило бы, если б Элла уговорила какого-нибудь типа сделать вид, что он полицейский. Она думает, что на меня так действуют лекарства.
  
  — Как именно? — спросил Ребус, опускаясь на стул рядом с кроватью.
  
  — Заставляют выдумывать несуществующие события. — Кинг замолчал, разглядывая посетителя. — Вы выглядите не намного моложе меня.
  
  — Благодарю за комплимент.
  
  — Из этого следует, что вы помните модов? Начало шестидесятых?
  
  — Я и не думал, что они добрались так далеко на север. Однако мы интересовались музыкой…
  
  — Я вырос в Лондоне. У меня был «Ламбретта»[10] и соответствующая одежда. И все мои заработки уходили либо на одно, либо на другое. А на выходные я отправлялся в Брайтон или Маргит. Брайтон мне нравился больше…
  
  Кинг замолчал, и в его глазах появилось рассеянное выражение.
  
  Опухоль в его теле стала слишком большой, и он уже не мог справляться с болью, которую она вызывала.
  
  «Интересно, какие болеутоляющие ему дают?» — подумал Ребус. У него у самого разболелась голова. Может быть, здесь найдется пара таблеток и для него? Из-за занавески послышалось громкое хрипение — еще один пациент пришел в себя и у него начался приступ кашля. А Джеймс тем временем вернулся к настоящему, отбросив давние воспоминания.
  
  — Ваша жена, — напомнил ему полицейский. — Она позвонила мне и сообщила, что вы хотите что-то рассказать.
  
  — Именно это я и пытаюсь сделать, — с некоторым раздражением ответил Кинг. — Я рассказываю вам историю.
  
  — О том, как вы были модом?
  
  — О времени, которое я проводил в Брайтоне.
  
  — Вы и ваш мотороллер?
  
  — И сотни парней вроде меня. Для нас это было религией, образом жизни, который мы собирались унести с собой в могилу. — Он немного помолчал. — И мы ненавидели рокеров почти так же сильно, как они нас.
  
  — Рокеры были байкерами? — уточнил Джон, и его собеседник кивнул. — Отчаянные драки на побережье, — продолжал он. — Я помню это из «Квадрофении».[11]
  
  — Тогда всё становилось оружием. Я носил с собой нож, который взял на кухне у матери. Но еще мы использовали бутылки, кирпичи, доски…
  
  Ребус понял, что́ он сейчас услышит, и наклонился поближе к постели:
  
  — И что же случилось?
  
  Кинг немного подумал, а потом поднес ко рту маску и глотнул кислорода, прежде чем произнести то, что собирался:
  
  — Один из них — весь такой в джинсах, измазанных машинным маслом, двойные подвороты брюк на три дюйма, кожаная крутка и футболка — побежал не в ту сторону и оказался отдельно от остальной банды. Несколько наших начали его преследовать. Он понимал, что ему от нас не убежать, и поэтому заскочил в отель, находившийся на площади. Я помню, как мы хохотали, словно это была игра. Но игры закончились, когда мы окружили его в кладовой за кухней. Сначала мы били его руками и ногами, но когда он достал нож, я вытащил свой. И оказался проворнее его. Нож моей матери все еще торчал из его груди, когда мы сбежали. — Кинг посмотрел на Ребуса широко раскрытыми глазами. — Я оставил его умирать. Вот почему я хочу, чтобы вы меня арестовали. — Его глаза увлажнились. — С тех пор прошло много лет, но я каждый день вспоминал о том, что тогда произошло, и ждал, когда кто-то из вас постучит в мою дверь. Но никто не пришел. Никто не пришел…
  
  Вернувшись на второй этаж своего многоквартирного дома, Джон Ребус выкурил пару сигарет и вытащил виниловую пластинку «Квадрофения». Просмотрел буклет с фотографиями и прочитал короткую статью, которая их сопровождала, а потом снял телефонную трубку и позвонил инспектору Сиобан Кларк.
  
  — Да? — сказала она.
  
  — Речь пойдет о древней истории, — начал Джон. — Лето шестьдесят четвертого года. Полагаю, мне о ней рассказали, потому что кто-то принял меня за олицетворение того времени. Причем преступление совершено даже не в Эдинбурге.
  
  — А где?
  
  — В Брайтоне. Моды и рокеры. Кровь в ноздрях и адреналин в крови. — Джон выдохнул сигаретный дым. — Это произошло почти пятьдесят лет назад. Мне сделал признание старый человек, которому осталось жить несколько дней, — он считает, что совершил убийство. Однако в больнице ему дают такие сильные препараты, что он мог бы рассказать, что является давно исчезнувшим братом Кита Муна.[12]
  
  — И что вы думаете?
  
  — Я бы предпочел, чтобы он позвал священника.
  
  — Вы полагаете, что стоит съездить на юг?
  
  — В Брайтон?
  
  — Хотите, чтобы я нашла для вас кого-нибудь в Управлении уголовных расследований?
  
  Ребус потушил сигарету.
  
  — Кинг назвал мне имена парней, которые там были, когда он ударил жертву ножом.
  
  — И кто эта жертва?
  
  — Джонни Грин. Об убийстве писали в газетах. Кинг был ужасно напуган и с этого момента перестал быть модом.
  
  — А те, кто был вместе с ним?
  
  — Он никогда больше не видел никого из них. Очевидно, это стало частью сделки, заключенной им с самим собой.
  
  — И он жил со своим чувством вины пятьдесят лет…
  
  — Жил и умирал.
  
  — Если б он тогда признался, то уже отбыл бы наказание и вышел на свободу.
  
  — Я подумал, что лучше ему об этом не говорить.
  
  Ребус услышал, как его собеседница вздохнула.
  
  — Я найду вам кого-нибудь в Брайтоне, — после небольшой паузы пообещала она. — Разделенная ответственность и все такое.
  
  Джон поблагодарил ее и повесил трубку, а затем взял первый из двух дисков «Квадрофении» и поставил его на проигрыватель. Он никогда не был модом, но в те времена хорошо знал эту пластинку.[13] Налив себе мятного чая, полицейский прибавил громкость.
  
  Впервые за несколько месяцев, после серии убийств в Брайтоне этой весной, Рой Грейс наконец получил возможность сосредоточиться на работе с нераскрытыми делами, которыми он должен был заниматься после слияния групп по расследованию особо важных дел Сассекса и Суррея. Он как раз устроился за письменным столом в своем кабинете, когда вошел сержант уголовной полиции Норман Поттинг. Как всегда, он даже не постучал; его редеющие волосы были растрепаны больше обычного, и от него сильно пахло трубочным табаком. В руках Норман держал открытый блокнот.
  
  — Шеф, утром поступил интересный телефонный звонок из Шотландии от детектива Сиобан Кларк. К сожалению, у нее английский акцент. Мне всегда хотелось познакомиться с шотландской красоткой…
  
  Грейс приподнял брови:
  
  — И?..
  
  — Один из ее коллег посетил пациента в больнице Эдинбурга, очевидно, смертельно больного, который сделал предсмертное признание в убийства рокера в Брайтоне летом шестьдесят четвертого года.
  
  — Так давно? Он же умирает, почему бы ему не оставить свои признания при себе?
  
  — Может быть, он рассчитывает избежать ада…
  
  Рой покачал головой. Он никогда не верил в религиозные догматы, касающиеся признания и прощения.
  
  — Но это же твоя область, Норман, верно? — спросил Грейс.
  
  — Ха!
  
  Поттингу было пятьдесят пять, но его бесформенный торс и дряблое лицо вполне подошли бы человеку на десять лет старше.
  
  — Я имел дело с Эдинбургом, — сказал Рой, — однако ни разу не встречал никого с фамилией Кларк.
  
  Сержант заглянул в свой блокнот:
  
  — Ее коллегу зовут Ребус.
  
  — А это имя мне известно, — кивнул Рой. — Он расследовал убийство Волфмана в Лондоне. Но я думал, он ушел в отставку.
  
  — Однако она назвала именно его имя.
  
  — И что еще она сказала?
  
  — Предсмертное признание сделал Джеймс Родни Кинг. Тогда он был модом. Он утверждает, что убил Джонни Грина.
  
  На одном из свободных столов зазвонил телефон, но Грейс не стал снимать трубку. На стенах кабинета висели фотографии жертв убийств, которые так и не были раскрыты, а также снимки с мест преступления и пожелтевшие вырезки из газет.
  
  — Как он его убил? — поинтересовался Рой.
  
  — Ударил кухонным ножом — сказал, что носил его для самообороны.
  
  — Настоящий маленький солдат! — с иронией фыркнул Грейс. — А ты успел проверить, соответствуют ли его слова действительности?
  
  — Да, шеф! — с гордостью сказал Поттинг. — Об этом меня попросила детектив Кларк. Джонни Эрл Грин умер во время одного из столкновений между модами и рокерами девятнадцатого мая шестьдесят четвертого года. Одна из самых крупных вспышек насилия в регионе.
  
  Рой перевернул страницу записной книжки и сделал несколько заметок:
  
  — Во-первых, нужно найти отчет о вскрытии Грина и фотографии этого дела и отправить их в Шотландию, чтобы мистер Кинг опознал жертву — если он еще что-то помнит…
  
  — Я уже затребовал их в офисе коронера, шеф, — ответил Норман. — Кроме того, я отправил запрос в Королевскую больницу Сассекса. Возможно, его привезли туда, если он умер не сразу.
  
  — Вот и молодец… — Рой Грейс задумался. — Мой отец был в те времена констеблем. Он часто рассказывал мне, что Брайтон временами становился зоной военных действий.
  
  — Может быть, вам стоит его расспросить — вдруг он что-то помнит о той истории?
  
  — Хорошая мысль. Но сначала нужно будет найти медиума.
  
  Прошло некоторое время, прежде чем сержант сообразил, что это значит.
  
  — Извините, шеф, я не знал, — нахмурившись, пробормотал он.
  
  — Ну, тебе такие вещи знать совсем не обязательно.
  
  Два дня спустя Норман Поттинг вернулся в кабинет нераскрытых дел со стопкой больших конвертов, которые он сложил на письменный стол своего начальника. Затем взял верхний конверт, где лежал отчет о вскрытии Джонни Эрла Грина.
  
  — Не сходится, шеф, — вздохнул старый сержант. — Посмотрите на причину смерти.
  
  Грейс внимательно изучил документ. Список ранений выглядел мрачно:
  
   Множественные переломы черепа привели к субдуральным и экстрадуральным кровотечениям, а также непосредственному повреждению мозговой ткани фрагментами черепа, попавшими в мозг.
  
   Осколки ребер привели к флотации грудной клетки и рваным ранам печени, селезенки и легких.
  
   Обширные переломы верхней и нижней челюсти и кровотечение привели к блокировке верхних дыхательных путей и фатальному проникновению крови, а также тяжелым повреждениям трахеи, вызвавшим смещение верхних позвонков.
  
   Тяжелые удары ног по ребрам привели к разрывам грудных и брюшных органов.
  
   Множественные переломы мелких костей рук и запястий свидетельствуют о том, что жертва пыталась защищаться, приняв позу зародыша. Повреждены яички и мошонка.
  
  Рой нахмурился и посмотрел на сержанта:
  
  — Здесь ничего не сказано о ножевых ранах. Джеймс Кинг из Эдинбурга уверен, что он наносил жертве удары ножом?
  
  — Двадцать минут назад я беседовал с Джоном Ребусом. У Кинга нет никаких сомнений — он ударил Грина кухонным ножом в грудь и сбежал, оставив тело на месте преступления.
  
  — Едва ли патологоанатом мог пропустить ножевое ранение, даже в те дни, — сухо заметил Грейс.
  
  — Согласен.
  
  — Из чего следует, что Джонни Грин не был жертвой Кинга — или я чего-то не понимаю?
  
  — Нет, шеф. — Поттинг улыбнулся и открыл другой конверт. — Я получил это из больницы. Нам повезло. Еще год, и все записи были бы уничтожены. В субботу, девятнадцатого мая шестьдесят четвертого года, в больницу поступил пациент с ножевым ранением. Из его груди торчал кухонный нож «Сабатьер». Парня звали Оливер Старр. Он был студентом отделения гуманитарных наук и членом банды байкеров Эссекса. Лезвие ножа повредило спинной мозг, и его перевели в больницу Стока Мандевилля в Бакингемшире, которая специализировалась на подобных травмах.
  
  — В отчетах сказано, что с ним случилось?
  
  — Нет, но я нашел имя офицера, который прибыл на место преступления и сопровождал его в окружную больницу. Констебль Джим Хоппер.
  
  Грейс принялся быстро считать в уме. Был 2013 год. Событие, о котором шла речь, произошло сорок девять лет назад. Большинство полицейских начинают служить до того, как им исполняется двадцать лет…
  
  — Возможно, констебль Хоппер еще жив, Норман, — проговорил Рой. — Должно быть, ему за семьдесят или за восемьдесят. Свяжись с Сандрой Лидер, это председатель ассоциации вышедших в отставку полицейских офицеров Брайтон-энд-Хоува. Или с Дэвидом Роулендом — он управляющий местным отделением Национальной ассоциации полицейских в отставке.
  
  — Уже, шеф. Полагаю, вас это заинтересует. Констебль Хоппер ушел в отставку в качестве инспектора, но он все еще с нами. Более того, поддерживает отношения с Олли Старром. Тот, похоже, живет в Брайтоне, и его возмущает, что напавший на него человек так и не понес наказания.
  
  — Он сообщил тебе адрес Старра?
  
  — Он его добудет. И еще он пригласил нас на вечеринку.
  
  Грейс прищурился:
  
  — На вечеринку?
  
  — Отставных полицейских Брайтон-энд-Хоува. Она состоится в эту субботу в пивной «Спортсмен» стадиона «Уитдин».
  
  — Насколько мне известно, Ребус не из тех, кто отказывается от выпивки.
  
  Поттинг заметно оживился:
  
  — Полагаю, инспектор Кларк тоже может изъявить желание присутствовать?
  
  — Вполне возможно…
  
  Рой посмотрел на календарь. Была среда. Оставшаяся часть недели не сулила никаких срочных дел. Он обещал провести время со своей любимой Клео и их ребенком Ноа. Если он договорится о встрече с новым напарником на субботу, то в его распоряжении останется все воскресенье. Вопрос лишь в том, захотят ли Ребус и Кларк работать в выходные?
  
  — Дай мне их номер в Эдинбурге, — сказал он сержанту.
  
  В субботу, в десять тридцать утра, встретив Джона Ребуса и Сиобан Кларк, прилетевших ранним рейсом в Гатуик,[14] Грейс и Поттинг отвезли их в Брайтон, сделав небольшой крюк, чтобы посмотреть на пляж и павильон.
  
  — Вы здесь уже бывали? — спросил Норман у Кларк, поворачивая голову, чтобы получше ее рассмотреть.
  
  — Нет, — ответила та, не отрывая взгляда от окна.
  
  — Во время выходных тут много народу, — объяснил Рой. — Люди приезжают из Лондона на один день.
  
  — Как в шестьдесят четвертом году, — заметил Джон Ребус.
  
  — Да, как в шестьдесят четвертом, — эхом отозвался Грейс, встретив взгляд старика в зеркале заднего вида.
  
  — Вы работаете над нераскрытыми делами? — спросил Джон.
  
  — В качестве дополнительной нагрузки, — подтвердил его новый напарник.
  
  — Я тоже этим занимался, пока меня не спасла Сиобан, — произнес Ребус так, словно не любил быть кому-то обязанным.
  
  — На вашей шее висит много преступлений? — спросил Поттинг у Кларк.
  
  — Достаточно, чтобы мы не скучали, — отозвалась та.
  
  — Но у нас тут… — начал было рассказывать сержант, однако его перебил Грейс:
  
  — Это не соревнование.
  
  Хотя на самом деле он понимал, что это не так, и, когда взгляды Грейса и Ребуса вновь встретились в зеркале, оба они коротко утвердительно улыбнулись.
  
  В зале для совещаний в полицейском департаменте Сассекса их сперва угостили кофе, а потом они начали смотреть видео, предоставленное Эми Ханна из отдела по связям со СМИ. Она сделала склейку из новостей 19 мая 1964 года, которая сопровождалась звуковым рядом того времени: «Дейв Кларк Файв», «Кинкс», «Роллинг стоунз», «Битлз» и другие.
  
  — Отличная деталь, — заметил Джон, когда играли «The Kids Are Alright».[15]
  
  С опущенными шторами они смотрели на многочисленные ряды модов между Дворцом и Западным Пирсом — многие были на мотороллерах, в тонких галстуках, белоснежных рубашках, строгих костюмах и куртках, вооруженные ножами, — и рокеров в кожаных куртках с заклепками, часть из которых размахивали тяжелыми цепями и другим холодным оружием. Рокеры внешне не слишком отличались от нынешних «Ангелов ада», если не считать причесок в стиле «помпадур».
  
  Готовые к схватке батальоны брайтонских полицейских офицеров в белых шлемах, пешие и в конном строю, размахивали дубинками, а в них летели камни и бутылки.
  
  Сиобан Кларк удивленно тряхнула головой:
  
  — Я понятия об этом не имела!
  
  — О, это было паршиво… — сказал ей Грейс. — Моя мама рассказывала, что отец часто приходил домой с синяками на лице, разбитым носом или рассеченной губой.
  
  — Сражения двух диких племен, — добавил Поттинг.
  
  — На севере нечто похожее происходит во время драк между болельщиками «Селтика» и «Рейнджерс»,[16] — добавил Ребус.
  
  — Здесь все было иначе, — возразил Рой. — Если хотите, я готов изложить вам свою теорию.
  
  — Давайте, — заинтересовался Джон.
  
  Его напарник наклонился вперед:
  
  — Эти парни были первым поколением в нашей стране, которому не пришлось сражаться на войне. И они вымещали так свою агрессию, в том числе и друг на друге.
  
  — Подобные вещи можно наблюдать сейчас по субботам, — задумчиво добавил Ребус. — Молодые люди оценивают друг друга, провоцируют, хотят привлечь к себе внимание…
  
  — Болтаются в центре по несколько часов, — добавил Поттинг, делая вид, что смотрит на часы.
  
  Когда фильм закончился, Джон заявил, что ему необходимо покурить.
  
  — Я с вами, — предложил Грейс.
  
  — И я, — заявил Норман, доставая из кармана трубку.
  
  Сиобан Кларк покачала головой.
  
  — Идите, парни, — сказала она и взяла пульт, чтобы еще раз посмотреть старые записи.
  
  После рыбы с жареным картофелем в «Палм корт» на пирсе Брайтона они направились в пивную «Уитдин», где вечеринка уже была в самом разгаре.
  
  — Пенсионеры? — фыркнул Ребус. — Большинство из них моложе меня! — Он оглядел сотню с лишним бывших полицейских.
  
  — Полная пенсия после тридцати лет службы, — заметил Грейс.
  
  — В Шотландии то же самое, — объяснила Кларк. — Но Джон отказывается.
  
  — Почему? — с искренним интересом спросил Рой.
  
  Сиобан наблюдала за Ребусом, который направился к стойке бара. Поттинг не отставал от него.
  
  — Для него это больше чем работа, — объяснила Сиобан. — Если вы понимаете, о чем я.
  
  Грейс немного подумал и кивнул:
  
  — Прекрасно понимаю.
  
  Когда они добрались до стойки, Норман объяснил Джону, что «Харви» — далеко не лучшее местное пиво.
  
  — Главное, что это пиво, а не херес, — пошутил Ребус.
  
  Когда они заказали выпивку, Поттинг отвел всех троих своих спутников к отставному инспектору Джиму Хопперу, который оказал первую медицинскую помощь раненому Олли Старру в тот субботний день 1964 года. Хоппер оказался настоящим великаном с бритой головой, вздымающейся над плечами практически без шеи. Он походил на игрока в американский футбол, но его доброжелательный взгляд и манеры смягчали первое впечатление. Норман протянул ему выпивку. Отставник сделал глоток и только после этого заговорил:
  
  — Я предупредил Олли, что вы можете приехать, чтобы поговорить с ним. Он испытал огромное облегчение. С тех пор, как его пырнули ножом, его жизнь стала дерьмовой.
  
  — Вы поддерживаете с ним связь? — задал наводящий вопрос Ребус.
  
  — О да. По правде говоря, я всегда считал, что в этой истории есть моя вина. Если бы в тот день на улицы вышло больше полицейских или если бы мы раньше заметили, что его преследуют… — Джим поморщился от печальных воспоминаний. — Я ехал с ним в машине «Скорой помощи». Он думал, что умирает, и рассказал мне историю своей жизни, словно я был его единственным другом.
  
  — Как вы думаете, он сумеет опознать напавшего на него человека после стольких лет? — спросила Кларк.
  
  — Я совершенно в этом уверен. Теперь такое произойти не может, у нас есть система видеонаблюдения и тесты на ДНК. Сейчас никому не удается уйти от ответственности, — заверил ее Хоппер.
  
  — Но история произошла почти полвека назад, — напомнил ему Ребус. — Вы уверены, что он все помнит?
  
  Мрачная улыбка появилась на лице отставного полицейского:
  
  — Хотите убедиться лично?
  
  — В чем именно?
  
  — Навестите его, и все поймете.
  
  — Он женат? — поинтересовалась Сиобан.
  
  Джим покачал головой:
  
  — Насколько мне известно, его жизнь закончилась в тот день. Он получил удар ножом в грудь, а потом эти трусы сбежали.
  
  Они довольно долго молчали. Все вокруг оживленно разговаривали, но каждый из собеседников Хоппера погрузился в размышления.
  
  — Дайте нам его адрес, — наконец попросил Ребус, разрушив магию молчания.
  
  Рой Грейс не раз бывал в отвратительных местах вроде жилища Олли Старра. Его квартира, худшая из всех в доме, находилась на первом этаже, прямо около свалки на окраине Брайтона. В ней было сыро, и на стене крошечного коридора проступили пятна плесени. Войдя в гостиную, полицейские увидели, что повсюду валяются пустые пивные бутылки, пепельницы, наполненные окурками, и грязная одежда. На мутном экране древнего телевизора шел футбольный матч.
  
  Однако никто из детективов не обратил внимания на футбол. Все изумленно смотрели на карандашные наброски, покрывавшие практически каждый дюйм пустых в остальном стен. Со всех рисунков на них смотрел мужчина с застывшим лицом. Грейс понял, что это один и тот же человек, но он постепенно старел: на первых картинках ему было около двадцати, на следующих он становился все старше — и так до почти семидесяти лет. На каждом портрете у него была другая прическа, он бывал с бородой и без нее, с усами и полностью выбритый. Они напомнили Рою Грейсу фотороботы, которые составляют в полиции.
  
  — Проклятье, — пробормотал Ребус, пройдя по комнате. — Это Джеймс Кинг. — Он повернулся к Олли: — Откуда взялись эти…
  
  — Из моей памяти, — решительно ответил Старр.
  
  — Но вы его больше не видели?
  
  — С тех самых пор, как он вонзил в меня свой нож.
  
  — Сходство просто поражает!
  
  — Из чего следует, что вы взяли ублюдка. — На мгновение лицо Олли слегка расслабилось. — Я не мог забыть его лицо, — продолжал он. — Когда-то я был студентом художественного колледжа Хорнси. Преподаватели говорили, что я подаю надежды, что я, возможно, мог бы успешно заниматься рекламой. Но вместо этого я рисовал его год за годом, надеясь, что настанет день, и я его увижу.
  
  Сиобан Кларк откашлялась:
  
  — Мы полагаем, что человек, ударивший вас ножом, сейчас находится в больнице. Он смертельно болен.
  
  — Хорошо, — кивнул Олли.
  
  — Ну, ответ на мой первый вопрос мы получили, — проговорил Джон.
  
  Старр прищурился:
  
  — Что еще вы хотите?
  
  — Мы хотим узнать, намерены ли вы предъявить ему обвинения после стольких лет, — сказала Сиобан и ненадолго замолчала. — Жить ему осталось совсем недолго.
  
  — Я хочу его увидеть! — прорычал Олли. — Мне нужно его увидеть, оказаться с ним лицом к лицу. И чем ближе, тем лучше. Он должен знать, что сделал. Он разрушил мою жизнь, и лишь мечта заставляла меня продолжать существование!
  
  — Какая мечта? — спросил Грейс.
  
  — Мечта о том, как ко мне приходят полицейские с этой новостью. — Старр сморгнул слезу. — У всех есть мечты, не так ли? — Его голос дрогнул. — Чтобы достичь чего-то стоящего, следует пробовать даже то, что может казаться невозможным.
  
  Роя тронуло, что этот человек читал Браунинга. Он жил в трущобах, но продолжал цепляться за прекрасное. Как могла бы сложиться его жизнь, если бы не…
  
  Если…
  
  Он перехватил взгляд Джона и Сиобан и понял, что все они думают об одном и том же — в то время как Поттинг пытался незаметно разглядывать ноги Кларк.
  
  — Нам нужно быстро доставить вас в Эдинбург, — сказал Ребус. — Вы можете вылететь в понедельник?
  
  — Лучше поездом, — ответил Старр. — У меня будет время, чтобы выбрать, что лучше: сначала плюнуть ему в лицо или сразу врезать по морде.
  
  В больницах Рою Грейсу всегда становилось не по себе. Слишком много у него было воспоминаний о посещениях умирающего отца, а позднее — умирающей матери. В понедельник, во второй половине дня, он шел за Ребусом и Кларк по коридору Королевской больницы. Она выглядела совсем новой — никаких запахов вареной капусты и дезинфицирующих средств. Машина поджидала их у железнодорожного вокзала Уэверли. Сиобан позаботилась о том, чтобы гости увидели знаменитый замок, и только после этого они поехали в сторону пригородов. Когда Джон распахнул дверь палаты, Грейс обернулся, чтобы посмотреть на Поттинга и Старра. На их лицах он не заметил никаких следов эмоций.
  
  — Всё в порядке? — спросил Рой, и в ответ последовало два коротких кивка.
  
  Однако Ребус внезапно застыл на месте, и Грейс едва не столкнулся с ним. Кровать в углу была пустой, как и стоявшая рядом тумбочка.
  
  — Дерьмо, — пробормотал Джон, оглядывая палату.
  
  В палате было полно пациентов, но не осталось никаких следов единственного человека, который их интересовал.
  
  — Чем я могу вам помочь? — спросила медсестра, и на ее лице появилась профессиональная улыбка.
  
  — Нам нужен Джеймс Кинг, — сказал ей Ребус. — Но, похоже, мы опоздали.
  
  — О господи, да…
  
  — Как давно он умер?
  
  Улыбка медсестры стала лукавой.
  
  — Он не умер, — объяснила она. — У него началась ремиссия. Иногда такие вещи случаются, и если б я была религиозной… — Она пожала плечами. — Спонтанная и необъяснимая ремиссия, но так случилось. Мистер Кинг вернулся домой, к своей семье, и сейчас он счастлив, как вошедший в поговорку Ларри.
  
  Через двадцать минут Ребус стучал в дверь бунгало на Либертон-Брэй. Элла Кинг открыла дверь и холодно посмотрела на нежданных гостей.
  
  — Мой муж передумал! — выпалила она. — Он говорил под воздействием лекарств. У него были галлюцинации.
  
  — Ну и замечательно, — сказал полицейский, поднимая руки, словно сдаваясь. — Мы можем зайти на минутку?
  
  Женщина колебалась, но Джон решительно протиснулся мимо нее и прошел по коридору в гостиную. Грейс и Кларк последовали за ним. Джеймс Кинг сидел в большом кресле и смотрел по телевизору скачки. Он был одет в брюки и рубашку с короткими рукавами, на коленях у него лежала газета, а на столике стояла чашка чая.
  
  — Вы слышали новость? — прогрохотал он. — Они называют это чудом, раз не удалось найти лучшего объяснения. Элла уже сказала вам про лекарства? Должно быть, я бредил во время разговора с вами.
  
  — Вы уверены, сэр? — переспросил Ребус. — В таком случае вам стоит подойти к входной двери. Там вас ждет друг.
  
  На лице старика появилось недоумение, но гость жестом предложил ему встать. Тот подчинился и медленно побрел к двери.
  
  Снаружи стоял Норман Поттинг, ладони которого лежали на рукояти инвалидной коляски Олли Старра.
  
  — Джеймс Кинг, познакомьтесь с Оливером Старром, — сказал Ребус.
  
  — Но мы никогда не встречались! — изумился хозяин дома. — Я… я его не знаю. Что все это значит?
  
  — Ты прекрасно меня знаешь! — прорычал Старр, и все его тело напряглось, словно через него пропустили электрический ток. — Твой нож для хлеба все еще находится в хранилище улик в Брайтоне. Твоя мать не спрашивала, куда он делся?
  
  Грейс наблюдал за лицом Кинга. Казалось, тот только что получил пощечину.
  
  — Что происходит? — дрожащим голосом спросила его жена.
  
  — В тот день действительно умер человек, — объяснила Кларк. — Но не тот, кого ударил ножом ваш муж. Когда мистер Кинг прочитал об этом в газетах, то сделал неверный вывод.
  
  — Перед вами человек, который ударил вас ножом, мистер Старр? — спросил Грейс.
  
  — Я бы узнал его где угодно, — сказал Олли, не спуская горящих глаз с Джеймса.
  
  — Ты старый дурак! — закричала Элла мужу. — Я говорила тебе, чтобы ты помалкивал и унес свою тайну в могилу! Зачем ты им рассказал?
  
  — Джеймс Родни Кинг, — ровным голосом заговорил Рой, — у меня ордер на ваш арест. Вы арестованы по подозрению в попытке убийства Оливера Старра. Вы ничего не должны говорить, но ваша защита может пострадать, если вы что-то скроете, а во время суда это станет известно. Все, что вы скажете, может быть рассмотрено как улика. Вам все понятно?
  
  — У меня ремиссия! — воскликнул Кинг. — И впереди еще жизнь…
  
  — Значит, у тебя была хорошая жизнь, — оскалился Старр. — В любом случае лучше моей. Все эти годы я провел в инвалидной коляске! Ни жены, ни детей…
  
  — Вы не можете так с ним поступить! — взмолилась Элла. — Он больной человек. — Она сжала плечо мужа.
  
  Ребус покачал головой:
  
  — Он поправился. Ваш муж сам только что сказал.
  
  — Но он болен, — вмешался Поттинг. — Только больной разум ударит другого человека так, чтобы повредить спинной мозг.
  
  — Это произошло так давно! — не унималась миссис Кинг. — Теперь все изменилось.
  
  — Ничего подобного, — возразил Джон, глядя в сторону Кларк и Грейса. — К тому же я бы сказал, что мы появились здесь очень вовремя.
  
  Рой кивнул.
  
  Разные города, разные культуры, даже разные поколения разделяли этих двоих. Но Грейс знал, что среди прочего их с Ребусом объединяет удовольствие от достигнутого результата.
  РОБЕРТ ЛОУРЕНС СТАЙН против ДУГЛАСА ПРЕСТОНА и ЛИНКОЛЬНА ЧАЙЛДА
  
  Дуглас Престон и Линкольн Чайлд создали своего персонажа, агента ФБР А. Х. Л. Пендергаста, почти случайно. Линкольн был редактором «Сент Мартинс пресс», и ему выпало редактировать первое документальное произведение Дуга «Динозавры в Аттике», историю Американского музея естествознания. После этой совместной работы они решили сочинить триллер, действие которого происходит в музее. Престон написал несколько первых глав о расследовании двойного убийства и отправил их Чайлду, чтобы тот оценил начало. Линкольн все прочитал, и у него возникло одно возражение. Он отметил, что двое полицейских, ведущих расследование, получились совершенно одинаковыми, и поэтому предложил объединить их в одну личность (позже этот персонаж стал лейтенантом Винсентом Д’Агоста). Затем Чайлд добавил: «Нам нужен новый детектив в качестве второго следователя. Необычный человек, который будет чувствовать себя в Нью-Йорке как рыба, вытащенная из воды».
  
  Дуг, которого разозлила критика, ответил не без сарказма:
  
  «Да, правильно. Ты предлагаешь сделать его альбиносом и агентом ФБР из Нового Орлеана?»
  
  Несколько секунд оба молчали.
  
  «Думаю, это может сработать», — наконец сказал Линкольн.
  
  В течение следующих пятнадцати минут, точно Афина из головы Зевса, на свет появился специальный агент Пендергаст.
  
  Остальное, как говорят, — история.
  
  В разных книгах агент Пендергаст сталкивается с необычными противниками, в том числе с серийным убийцей-каннибалом, с поджигателем, с убийцей-хирургом и убийцей-мутантом, и даже со своим братом — безумным гением. Но он никогда не имел дела с таким противником, как Слэппи Чревовещатель.
  
  Слэппи — это, пожалуй, самое жуткое создание Роберта Л. Стайна. Сам Роберт — автор бестселлеров, общий тираж которых превышает 400 миллионов экземпляров, продающихся по всему миру; он — создатель поразительной серии новелл «Мурашки». В ней Боб и представил Слэппи в таких запоминающихся историях, как «Ночь живой куклы», «Невеста живой куклы» и «Сын Слэппи». Вырезанный из деревянного гроба и оживленный одной фразой, Слэппи оказался саркастичным грубым садистом, наделенным скрипучим голосом и огромной физической силой. Обычно он старается поработить несчастного ребенка, который вернул его к жизни. Он настолько популярен, что стал моделью для чревовещающей куклы, которая продается до сих пор.
  
  Боб рассказал, что придумал Слэппи, когда в 1945 году посмотрел фильм-антологию «В разгар ночи». В одном из его эпизодов речь идет о жуткой кукле, изображающей чревовещателя, которая постепенно берет под контроль разум своего создателя. Стайн видел фильм в ранней юности, и эта картина безумно его напугала. Интересно, что в детстве у Боба была кукла Джерри Махони. Со временем им завладела идея о том, что столь симпатичное создание вполне может стать ужасным порождением зла.
  
  Идея противостояния элегантного горожанина, агента ФБР Пендергаста и злой куклы выглядела настолько нелепой и настолько невозможной, что Дуг, Линкольн и Боб сразу же ею увлеклись. В результате получился психологический триллер, в котором кукла и агент Пендергаст ведут себя не совсем так, как от них ждут читатели.
  
  В одном сомневаться не приходится: эта история не предназначена для детей.
  Довести до безумия
  
  Он слышал повторяющийся стук, и больше ничего. Быть может, это часы? Нет: слишком громко и бессистемно. Возможно, потрескивал старый дом? Или батарея отопления?
  
  Мужчина прислушивался к звуку и вскоре обратил внимание на определенные вещи — вернее, на их отсутствие. Отсутствие света. Ощущений. Имени.
  
  Очень необычно, не так ли? Он был мужчиной без имени. И без памяти. Tabula rasa,[17] пустой сосуд. Однако он чувствовал, что знает многое. И это казалось ему парадоксом.
  
  Стук стал громче. Мужчина пытался понять, что же это такое, и к нему начали возвращаться ощущения. Он ничего не видел — кто-то надел ему на голову мешок. Он не мог пошевелить ни руками, ни ногами. Они были не связаны, а стянуты ремнем. Он лежал на кровати. Попытался пошевелиться и обнаружил, что его путы мягкие, удобные и эффективные.
  
  Он не испытывал ни голода, ни усталости. Ему не было жарко или холодно. Он не чувствовал страха и сохранял спокойствие.
  
  Ту-тук-тук. Он слушал. Ему в голову пришла мысль: если он сможет понять, что означает этот звук, вернется и все остальное.
  
  Он попытался заговорить и услышал чье-то дыхание.
  
  Постукивание прекратилось, наступила тишина.
  
  Затем возник новый звук, который он узнал: шаги по деревянному полу. Они приближались. Чья-то рука потянула за мешок, и он услышал, как затрещала «липучка». Мешок аккуратно сняли с его головы, и он увидел обращенное к нему лицо. По прикосновению воздуха к голове он понял, что ему сбрили все волосы. Прежде они у него были — это он о себе помнил.
  
  Наконец в поле его зрения появилось лицо. Свет был тусклым, но он сумел разглядеть. Мужчина, лет сорока, в серой фланелевой рубашке, с жестким лицом, высокими скулами и орлиным носом. Выступающие асимметричные надбровные дуги делали его голову похожей на череп. Янтарные волосы и густая, аккуратно подстриженная бородка. Но самое сильное впечатление производили глаза: один — роскошного зелено-коричневого цвета, прозрачный и глубокий, с увеличенным зрачком и второй — голубовато-белый, матовый, мертвый, со зрачком, превратившимся в едва заметную черную точку.
  
  Вид этих глаз разбудил память мужчины, и она, подобно Ниагарскому водопаду, хлынула обратно сплошным потоком, полностью парализовав своей тяжестью лежавшего на кровати человека.
  
  — Диоген, — прошептал он.
  
  — Алоиз, — ответил мужчина, тревожно нахмурившись.
  
  Алоиз. Алоиз Пендергаст. Да, так его звали: специальный агент Алоиз Пендергаст.
  
  — Ты мертв, — сказал он. — Это сон.
  
  — Нет, — ответил Диоген почти с нежностью. — Ты пробудился ото сна. Теперь ты на пути к исцелению — наконец-то. — С этими словами он наклонился и расстегнул ремни, стягивавшие запястья брата, затем взбил подушку и разгладил простыни. — Если ты хорошо себя чувствуешь, то можешь сесть.
  
  — Ты сделал все это со мной. Очередной коварный замысел.
  
  — Пожалуйста, перестань. Только не сейчас.
  
  Краем глаза Алоиз заметил движение и повернул голову. Дверь в его комнату распахнулась, и вошла женщина. Он ее сразу узнал: Хелен Эстерхази, его жена.
  
  Его умершая жена.
  
  Он с ужасом смотрел, как она приближается. Хелен потянулась к нему, но Пендергаст отдернул руку.
  
  — Ты галлюцинация, — сказал он.
  
  — Я реальна, — нежно сказала она.
  
  — Это невозможно.
  
  Она села на край кровати.
  
  — Мы живы, оба. Мы здесь для того, чтобы помочь тебе поправиться.
  
  Не в силах произнести ни слова, Алоиз покачал головой. Если это не сон, значит, он находится под воздействием наркотиков. Он не станет с ними сотрудничать, что бы они ни делали. Пендергаст закрыл глаза и попытался вспомнить, как он попал сюда, какие события привели его к… заточению. И понял, что не знает. Что последнее осталось в его памяти? Он пытался найти ответ на этот вопрос. Однако перед его мысленным взором ничего не возникало — только длинная черная дорога, ведущая в прошлое.
  
  — Мы здесь, чтобы помочь, — добавил Диоген.
  
  Пендергаст вновь поднял веки и посмотрел в разноцветные глаза брата:
  
  — Ты? Помочь мне? Ты мой злейший враг. Кроме того, тебя здесь нет. Ты мертв.
  
  Откуда он знает о смерти брата? Если он ничего не помнит, почему уверен, что тот мертв? И все же он в этом не сомневался… или нет?
  
  — Нет, Алоиз, — с улыбкой возразил Диоген. — Все это твои фантазии. И болезнь. Подумай о своей жизни, а точнее, о том, что считал своей жизнью. Кто ты по профессии?
  
  Пендергаст заколебался:
  
  — Я… агент ФБР.
  
  Ответом ему была еще одна мягкая улыбка:
  
  — О’кей. А теперь подумай хорошенько. Нам известно об этой «жизни». Мы провели последние месяцы, беседуя с доктором Огастином, слышали твои рассказы о безумных деяниях и невероятных схватках, о людях, якобы убитых тобою, и о твоих чудесных спасениях. О генетических монстрах, поедающих мозг людей, и инфантильных серийных убийцах, живущих в пещерах. Мы слышали о подземных армиях мутантов и нацистских программах размножения. И о молодой леди, которой сто сорок лет… Это страна фантазий, и ты наконец из нее вернулся. Это мы — настоящие, а твой мир — нет.
  
  Диоген говорил, и каждая из историй, которую он упоминал, возникала в памяти Пендергаста, вспыхивая, точно фейерверк.
  
  — Нет, — решительно возразил он. — Все как раз наоборот. Ты искажаешь факты. Ты не настоящий, а мой мир — существует.
  
  Хелен наклонилась над ним, и ее фиалковые глаза заглянули в глаза мужа.
  
  — Неужели ты думаешь, что ФБР, исключительно консервативная организация, позволит одному из своих агентов безумствовать, убивая людей направо и налево? — Она говорила спокойно, а ее голос звучал серьезно и разумно. — Разве такое может быть реальным? Подумай о своих так называемых приключениях. Разве в состоянии один человек пережить столь жуткие испытания и уцелеть?
  
  В разговор снова вступил Диоген, и его вкрадчивый южный акцент действовал точно успокаивающий бальзам:
  
  — Ты просто не мог бы пережить все приключения, о которых рассказывал доктору Огастину. Неужели ты сам не понимаешь? Тебе лгут твои воспоминания, а не мы.
  
  — Тогда почему меня связали? Почему надели на голову мешок? — по-прежнему не верил его брат.
  
  — Когда произошел прорыв, — ответил Диоген, — когда доктор Огастин наконец сумел пробить оболочку твоих фантазий, ты пришел в… возбуждение. И у нас не оставалось выбора — нам пришлось тебя связать, ради твоей же безопасности. А мешок надели из-за того, что на тебя плохо действовал свет. Ты всегда питал отвращение к свету, даже когда был ребенком.
  
  — А почему мне обрили голову?
  
  — Это было необходимо для лечения, чтобы приставить электроды. Для электрической стимуляции мозга.
  
  — Электроды? Господи, что со мной сделали?!
  
  — Постарайся расслабиться, Алоиз, — успокаивающе сказала Хелен. — Мы знаем, как тебе сейчас трудно. Ты пришел в себя после очень долгого кошмара. Мы здесь, чтобы помочь тебе вернуться к реальности… Постарайся сесть и выпить воды.
  
  Пендергаст сел, и жена поправила подушки у него за спиной. Теперь он более внимательно оглядел комнату. Изящная дубовая отделка стен, витражи на окнах, выходящих на зеленую лужайку, кизиловые деревья… Однако Алоиз заметил на них решетки. Основную часть блестящего паркетного пола покрывал персидский ковер. Единственным указанием на то, что Пендергаст находился в больнице, был странного вида медицинский агрегат, встроенный в стену возле кровати, с циферблатами, огоньками и электродами на длинных разноцветных проводах.
  
  И тут взгляд пациента приковала к себе диковинная картина: атласное кресло с подголовником, в дальнем углу которого кто-то посадил куклу, изображавшую чревовещателя. У нее были каштановые волосы и алые губы, а еще — белый халат врача и стетоскоп на шее. За широко раскрытым ртом игрушки виднелась черная дыра. Безжизненные голубые глаза под изогнутыми бровями, не мигая, смотрели на Пендергаста. Кукла сидела очень прямо, вытянув перед собой ноги, ее лакированные коричневые туфли украшали желтые шнурки.
  
  В этот момент распахнулась дверь, и в комнату вошел крупный жизнерадостный мужчина с венчиком волос, обрамлявших лысину. Он был одет в синий костюм из саржи с красным галстуком-бабочкой и красной гвоздикой в бутоньерке. В руках мужчина держал пюпитр в виде дощечки с зажимом.
  
  Диоген встал и протянул ему руку:
  
  — Приветствую вас, доктор Огастин. Мы так рады, что вы пришли! Он очнулся и, позволю себе заметить, ведет себя намного более разумно.
  
  — Превосходно, — сказал врач, поворачиваясь к Пендергасту: — Полагаю, у нас прорыв.
  
  — Прорыв? — усмехнулся Алоиз. — Вовсе нет. Скорее нечто вроде наведенной галлюцинации, заговор с целью лишить меня разума.
  
  — Это говорят остатки ваших заблуждений, — возразил медик. — Но ничего страшного. Могу я… — Он указал на место рядом с куклой, собираясь присесть туда.
  
  — Меня совершенно не интересуют ваше удобство, — заявил Пендергаст. — Делайте что хотите.
  
  Огастин сел, не теряя спокойствия.
  
  — Я рад видеть, что вы узнали Хелен и Диогена. Это большой шаг вперед. Прежде вы их даже не видели, такими сильными были ваши фантазии о том, что они мертвы. А теперь, если вы не против, я бы хотел вам все объяснить, пока ваше просветление не закончилось.
  
  Пациент только махнул рукой.
  
  — У вас очень сложный случай, возможно, самый сложный в моей практике, — принялся объяснять медик. — Я намерен подвести итог нашей работы за несколько месяцев. Когда двадцать лет назад вы служили в частях особого назначения, вам пришлось пережить тяжелейшую психотравму. Мы самым тщательным образом с ней разобрались, и сейчас нет необходимости возвращаться к тем событиям. Достаточно сказать, что тот опыт был настолько жутким, что представлял серьезную угрозу вашему разуму — более того, самому вашему существованию. Вы покинули части особого назначения, но перенесенный шок вызвал крайнюю форму посттравматического стресса, скрытого в глубинах вашего сознания и не поддававшегося лечению — как раковая опухоль. Он воздействовал на вас все эти годы. Будучи человеком состоятельным, вы могли позволить себе не работать, но вынужденное безделье причиняло вам мучительные страдания. У вас начались галлюцинации. В борьбе с посттравматическим синдромом вы в своих иллюзиях превратились во всемогущего агента ФБР, который сражается с несправедливостью, убивает без всякой пощады и избавляет мир от зла. Ваши фантазии полностью заслонили от вас реальный мир.
  
  Пендергаст смотрел на врача. И, хотя ему очень не хотелось верить этому человеку, он видел в его словах пугающую логику. В качестве доказательства в комнате находились Диоген и Хелен, два человека, которых Алоиз считал умершими. Они двигались, дышали и разговаривали. Он не мог не верить собственным глазам. И все же… воспоминания о работе в ФБР, водопадом обрушившиеся на него, когда он слушал брата, были не менее сильными.
  
  — Вы находились в месте, где царил мрак, — сказал доктор, постукивая ручкой по дощечке. — Но теперь у вас наметился настоящий прогресс, являющийся прямым следствием лечения. На прошлой неделе ваше состояние выглядело настолько многообещающим, что я пригласил двух людей, которые больше всех о вас тревожились — вашего брата и бывшую жену, — чтобы они находились рядом. Самый трудный момент всегда возникает после того, как человек выходит из туннеля.
  
  — Где я? — спросил больной.
  
  — В санатории Стоуни-Маунтин, неподалеку от Саранак-Лейк, в северной части штата Нью-Йорк.
  
  — И как я сюда попал?
  
  — Ваша экономка обнаружила, что вы забаррикадировались в своей квартире в Дакоте и бредите о нацистах. Она вызвала полицию, те оповестили вашего брата, и он вместе с вашей бывшей женой организовал вашу транспортировку сюда. Это произошло почти шесть месяцев назад. Сначала движение вперед было медленным и трудным, но в последнее время наметилось значительное улучшение вашего состояния. Ну а теперь, после того как я все объяснил, скажите — как вы себя чувствуете?
  
  Пендергаст повернулся к Диогену, и его вновь поразило выражение братской тревоги, застывшее на этом лице.
  
  — А вот, Алоиз, самая болезненная часть твоих заблуждений, — сказал Диоген. — Я всегда тебя любил. Разумеется, в детстве у нас нередко возникали разногласия — у каких братьев обходится без этого? И видеть, как наши детские размолвки переросли во взрослую паранойю, было для меня настоящей мукой. Но я люблю тебя, брат, и давно понял, что это болезнь, а не твой сознательный выбор.
  
  Пендергаст повернулся к Хелен:
  
  — А ты?..
  
  Она опустила глаза:
  
  — Сначала у тебя возникла фантазия, что меня убил лев в Африке. Затем твои иллюзии стали еще более странными — ты решил, что меня убил не лев, а нацисты в Мексике. Я… не могла это выносить и поэтому развелась с тобой. Мне очень жаль. Может быть, я оказалась слишком слабой. Но я никогда не переставала тебя любить.
  
  Наступило молчание. Алоиз окинул взглядом комнату. Она казалась такой настоящей, такой четкой… и успокаивающей. Он вдруг почувствовал облегчение, словно закончился длительный кошмар. А если они говорят правду? Если так, то ужас смерти Хелен — лишь плод его воображения. И как же чудесно будет освободиться от жутких воспоминаний, давящего чувства вины, боли и сожалений, забыть об отвратительных вещах, которым он стал свидетелем как агент ФБР! И ему не придется больше жить с болью от безумия Диогена и его неумолимой ненависти…
  
  — Как вы себя чувствуете? — спросил доктор Огастин.
  
  На Пендергаста снизошло умиротворение. Теперь он мог забыть все. Как если бы оковы его старых фальшивых воспоминаний и прежних вымышленных действий исчезли и у него появился шанс начать новую жизнь.
  
  — Думаю, сейчас я хотел бы поспать, — сказал он.
  
  Алоиз проснулся в темноте. Была ночь. Он встал и увидел Хелен, дремавшую на стуле возле его постели. Она проснулась, открыла глаза, улыбнулась и посмотрела на часы. Лунный свет озарял кружевные занавески на окне, отбрасывал бесплотное сияние на дубовую обшивку стен. Стул с куклой опустел.
  
  — Сколько сейчас времени? — спросил пациент.
  
  — Час ночи, — отозвалась женщина.
  
  Он чувствовал себя на удивление свежим и отдохнувшим.
  
  — Хочешь, я включу свет? — спросила Хелен.
  
  — Нет, пожалуйста. Я люблю лунный свет. Ты помнишь полнолуние?
  
  — О да, — сказала она. — Конечно. Луна.
  
  Пендергаст был потрясен. На него накатила волна благодарности за то, что супруга жива, что она не умерла — и что он не виновен в ее смерти.
  
  — Если я не был агентом ФБР, то чем я занимался?
  
  — Ну, мы встретились после того, как ты ушел из частей особого назначения. Ты никогда не рассказывал о своей службе, а я не задавала вопросов. Ты жил в своем родовом поместье, как ничем не обремененный интеллектуал, и мы провели там несколько идиллических лет. Кроме того, мы путешествовали по всему миру. Тибет, Непал, Бразилия, Африка…
  
  — Африка?
  
  — Мы охотились на крупных животных. Однако меня не убивал лев. — Женщина сухо улыбнулась. — Позволь мне закончить, Алоиз. Я должна облегчить душу. Я не горжусь собой за то, что оставила тебя, но я начала опасаться за собственную жизнь. Находиться рядом с тобой стало опасно. И все это время Диоген вел себя как святой. Он узнал о существовании экспериментального лечения здесь, в Стоуни-Маунтин. Это… была наша последняя надежда.
  
  Пендергаст задумчиво кивнул:
  
  — Что будет со мной теперь?
  
  — Мне сказали, что окончательное выздоровление займет время. Ты останешься здесь до тех пор, пока врачи не сочтут, что процесс завершен. Возможно, еще шесть месяцев.
  
  — Ты хочешь сказать, что я не могу отсюда уйти?
  
  Хелен заколебалась.
  
  — Ты должен понимать, что все сделано по закону. Но это ради твоего же блага. Ведь твои заблуждения набирали силу несколько лет. Ты не можешь поправиться за одну ночь. Со временем ты сможешь вернуться в Пенумбру, к своей прежней жизни. — Она взяла его руки в свои. — Кто знает, что случится после этого? Может быть, для нас еще есть надежда…
  
  Она сжала его ладони, и он ответил на ее пожатие.
  
  Хелен улыбнулась и встала:
  
  — Я приду навестить тебя завтра, около полудня.
  
  Пендергаст посмотрел ей вслед. Прошло некоторое время, и он погрузился в глубокие раздумья. В комнате царила полная тишина, полоска лунного света медленно перемещалась по полу…
  
  Наконец, часа через два, он встал с постели. В дальнем конце комнаты стоял тяжелый металлический шкаф: очевидно, его поставили здесь, когда превратили комнату в больничную палату. На дверцах висел замок. Алоиз огляделся по сторонам. На углу стола лежали какие-то бумаги. Он просмотрел их, но оказалось, что это рекламные проспекты и больничные меню. Пендергаст снял две скрепки с документов, подошел к шкафу — все это он проделал автоматически, — разогнул обе скрепки, вставил сначала одну, а потом вторую в висячий замок и одним уверенным движением открыл его.
  
  И замер на месте. Где он научился вскрывать замки? Может, в частях особого назначения? Его воспоминания о тех временах оставались невнятными и неприятными.
  
  Алоиз заглянул в шкаф и обнаружил там черный костюм, белую рубашку, галстук, туфли и носки. Он прикоснулся к ткани костюма, мягкой и элегантной, а кроме того, знакомой, точно собственная кожа. Внезапно Пендергаст почувствовал покалывание у основания шеи. Он проверил пиджак и брюки: сначала его рука потянулась к карману — где, как ему казалось, хранился бумажник и документы ФБР. Ничего. Остальные карманы со специальными вставками оставались на месте. И все они были пустыми. Никаких удостоверений личности, ничего.
  
  Он снял больничный халат и надел рубашку, поглаживая мягкий тонкий хлопок. Затем надел брюки, галстук «Зенья»,[18] пиджак и носки. Когда Алоиз взялся за туфли «Джон Лобб»,[19] ему в голову пришла новая мысль: он перевернул левую туфлю и снял каблук. Там, в специальном углублении, лежали бритва и набор отмычек, две ампулы с какими-то химикатами и аккуратно сложенная банкнота в сто долларов.
  
  Пендергаст не мог оторвать от них взгляд. Неужели эти вещи — из того периода его жизни, когда он был жертвой заблуждений и считал, что служит в ФБР?
  
  Он поставил каблук на место и надел туфли, а потом подошел к окну и распахнул его. Сквозь вертикальные прутья решетки в комнату ворвался ветер, пропитанный запахом болиголова. Алоиз вновь попытался поймать последние воспоминания. Они сказали, что он провел здесь шесть месяцев. Значит, тогда была зима? Он отчаянно старался вспомнить, представить усыпанную снегом землю, но не смог.
  
  Согнув руки, Пендергаст потянулся и ухватился за два соседних металлических прута. Кованое железо не слишком высокого качества, сильно проржавевшее… Он принялся растягивать прутья в разные стороны, прикладывая всю свою силу. Очень скоро в решетке образовался просвет, сквозь который он мог проскользнуть наружу. Тяжело дыша, Алоиз отпустил прутья решетки. Нет, время уходить еще не пришло. Сначала он должен получить ответы на свои вопросы.
  
  Пендергаст закрыл окно и задвинул шторы. Легко ступая, приблизился к двери и попробовал повернуть ручку. Естественно, дверь оказалась запертой. Ему потребовалось десять секунд, чтобы открыть ее при помощи скрепок, и он вновь восхитился этим своим инстинктивным умением.
  
  Затем Алоиз осторожно приоткрыл дверь и выглянул наружу. Коридор был освещен, и в его дальнем конце он увидел стол медсестры, около которого стояли два санитара. Оба выглядели внимательными и деловитыми. Пендергаст подождал, когда они отвернутся в другую сторону, выскользнул из палаты и прижался к темному соседнему дверному проему. Комната, где живет еще один пациент? Ловко орудуя скрепками, Алоиз открыл замок и вошел в палату, похожую на его собственную, только гораздо меньше. На кровати лежал худой изможденный мужчина, тоже с гладко выбритой головой, на голой руке которого Пендергаст заметил характерные следы иглы — героиновый наркоман. А еще он обратил внимание на странный медицинский прибор, такой же, как у него в палате.
  
  С величайшей осторожностью Алоиз вышел из маленькой темной комнатки и двинулся по длинному коридору. Во всех палатах, в которые он заглядывал, мужчина видел одно и то же: спящий пациент с бритой головой, часто худой и изможденный.
  
  Он решил, что так не узнает ничего нового, и остановился, чтобы обдумать свои возможности. Существовало два варианта: либо верна его картина мира — либо та, о которой говорили его жена и брат. К сожалению, в обоих случаях получалось, что он безумен. Ему требовалась дополнительная информация, чтобы выбрать, какое из безумий является реальностью.
  
  Выйдя из последней палаты, он засунул руки в карманы и, не совсем понимая, что делает, однако странным образом уверенный в правильности собственных действий, зашагал по коридору к посту медсестры. Два санитара — крупные, крепкие и похожие друг на друга блондины, ростом примерно шесть футов и четыре дюйма, — наблюдали за его приближением, сначала с недоумением, а потом с тревогой. Пендергаст заметил, что оба они были вооружены.
  
  — Эй… эй! — крикнул один из них, явно сбитый с толку появлением пациента. — Кто, черт возьми, вы такой?!
  
  Алоиз подошел к ним:
  
  — Пендергаст, к вашим услугам. Пациент из палаты номер 113.
  
  Отработанным движением санитары сдвинулись с места и встали по обе стороны от своего подопечного.
  
  — Ладно, — спокойно сказал один из них, — сейчас мы отведем тебя обратно в палату, без шума и проблем. Ты понял?
  
  Пендергаст даже не шевельнулся.
  
  — Боюсь, что это неприемлемо.
  
  Оба больничных работника немного приблизились к нему.
  
  — Здесь никому не нужны неприятности, — заговорил второй санитар.
  
  — Вы ошибаетесь. Я хочу неприятностей. На самом деле я о них мечтаю, — сообщил им пациент.
  
  Первый санитар протянул руку и мягко положил ее Пендергасту на плечо:
  
  — Кончай вести себя так, будто ты крутой парень; давай лучше отправимся в постельку.
  
  — Я не люблю, когда ко мне прикасаются, — отозвался Алоиз.
  
  К нему тут же приблизился второй санитар, а рука первого крепче сжала его плечо:
  
  — Пойдемте с нами, мистер Пендергаст.
  
  Последовало быстрое движение: кулак ударил в солнечное сплетение, воздух с тихим шумом покинул легкие — и санитар, согнувшись пополам, рухнул на пол, прижимая руки к диафрагме. Его напарник попытался схватить Алоиза, но через мгновение тоже оказался на полу.
  
  Медсестра потянулась к тревожной кнопке и нажала на нее. Завыла сирена, загорелся красный свет, и Пендергаст услышал, как защелкиваются автоматические засовы на дверях. Почти мгновенно откуда-то появились с полдюжины огромных санитаров. Алоиз спокойно, скрестив руки на груди, стоял возле медсестры. Санитары окружили его и достали оружие. Двое их коллег все еще лежали на полу и ловили ртом воздух, не в силах произнести ни слова.
  
  — Джентльмены, я готов вернуться в свою палату, — сказал Пендергаст. — Но, пожалуйста, не прикасайтесь ко мне. У меня такая фобия.
  
  — Тогда не стой, — сказал один из санитаров, очевидно, их командир. — Двигайся.
  
  Алоиз зашагал по коридору вместе с сотрудниками больницы. Часть санитаров возглавляли шествие, а другие прикрывали тыл. Они вошли в его палату, и один из них включил свет. Командир санитаров указал на халат, валявшийся возле металлического шкафа.
  
  — Снимай одежду и надевай это, — велел он.
  
  Между тем другой санитар уже говорил с кем-то по рации, и Пендергаст услышал, как он заверяет своего собеседника, что всё под контролем. Сирена смолкла, и снова наступила тишина.
  
  — Я сказал, раздевайся, — снова услышал Алоиз приказ главного санитара.
  
  Он повернулся к нему спиной и посмотрел на шкаф, однако раздеваться не стал. Прошло несколько мгновений, после чего старший санитар шагнул вперед, взял Алоиза за плечо и развернул лицом к себе:
  
  — Я сказал…
  
  Он смолк, когда дуло «смит-энд-вессона» калибра .38 — Пендергаст забрал его у одного из поверженных санитаров — прижалось к его голове.
  
  — Все рации на пол, — спокойно и твердо сказал пациент. — Потом оружие. И ключи.
  
  Напуганные пистолетом в его руках, сотрудники больницы быстро выполнили приказ, и вскоре все рации и оружие лежали на персидском ковре. Алоиз, продолжавший держать на прицеле старшего санитара, взял одну из раций и вынул батарейки из остальных. Затем вытащил обоймы и патроны из пистолетов и засунул их вместе с батарейками от раций в карманы своего пиджака. Отыскав на связке универсальный ключ, он вставил его в замочную скважину и повернул, после чего нашел на единственной работающей рации кнопку аварийного сигнала и нажал на нее. Снова заверещала сирена.
  
  — Побег! — закричал он в рацию. — Комната 113! У него пистолет! Он выскочил в окно… бежит в сторону леса!
  
  Затем Пендергаст выключил рацию, вытащил из нее батарейки и бросил на пол.
  
  — Доброго вам вечера, господа. — Он с серьезным видом кивнул своим противникам, распахнул окно и выскочил в ночь.
  
  Когда беглец прижался к стене особняка, лужайку и все вокруг залил свет прожекторов и раздались крики, перекрывшие рев сирены. Двигаясь вдоль стены и прячась за кустарником, он обошел особняк, превращенный в лечебницу для душевнобольных. Как и рассчитывал Алоиз, офицеры безопасности и санитары бежали через лужайку, освещая себе путь фонариками: они действовали исходя из предположения, что он направился к лесу.
  
  Однако Пендергаст остался возле стены — теперь он был почти невидимой тенью, которая двигалась очень медленно и осторожно. Через несколько минут он оказался у входа. Здесь остановился, чтобы разведать обстановку. Подъездная дорожка шла по дуге через лужайку к крытым въездным воротам, и с двух сторон ее изящно обрамляли кусты туи. Пендергаст стремительно пересек дорожку и спрятался в густом кустарнике возле ворот.
  
  Прошло еще минут пять, прежде чем на дорожке появилась и остановилась перед воротами последняя модель «Лексуса».
  
  Превосходно. Лучше не придумаешь.
  
  Дверца едва успела распахнуться, а Алоиз уже бросился вперед и врезался в водителя — как он и предполагал, это был доктор Огастин, — заставив его остаться на месте. Держа медика под прицелом, он быстро обошел машину, сел на пассажирское сиденье и сказал, закрывая дверцу:
  
  — Поезжай дальше.
  
  Машина поехала по подъездной дорожке в сторону сторожевой будки и главных ворот. Пендергаст соскользнул с сиденья и спрятался под приборной доской.
  
  — Скажи, что ты кое-что забыл и скоро вернешься. Если проявишь инициативу, я тебя застрелю, — приказал он.
  
  Доктор повиновался. Ворота распахнулись. Когда машина прибавила скорость, Пендергаст вернулся на пассажирское сиденье.
  
  — Сворачивай направо.
  
  «Лексус» повернул и покатил по пустынной грунтовой дороге. Алоиз включил навигатор и быстро изучил его показания:
  
  — Ага, тут и в помине нет Саранак-Лейк, но мы совсем рядом с канадской границей.
  
  Он посмотрел на Огастина и вытащил сотовый телефон из его кармана. Не спуская взгляда с навигатора, дал доктору несколько указаний по направлению движения. Через полчаса они оказались возле одинокого пруда.
  
  — Останови машину, — сказал Пендергаст.
  
  Врач повиновался. Его губы были поджаты, а лицо заметно побледнело.
  
  — Доктор Огастин, ты понимаешь, что тебе грозит за похищение агента ФБР? — начал Алоиз. — Я могу попросту пристрелить тебя — и получить за это медаль. Впрочем, возможно, ты сказал правду, и я безумен. Тогда меня засадят в соответствующее заведение. Но в любом случае, мой дорогой доктор, ты будешь мертв.
  
  Никакого ответа.
  
  — И я действительно тебя убью. Я хочу тебя убить, — продолжал Пендергаст. — Единственное, что может меня остановить, это твое полное признание — ты должен рассказать мне все детали вашей аферы.
  
  — А с чего вы взяли, что это афера? — раздался дрожащий голос медика. — Это говорят ваши заблуждения.
  
  — Дело в том, что я умею вскрывать замки. И забрал пистолет у санитара с такой же легкостью, как отнял бы конфету у ребенка.
  
  — Конечно, у вас это получилось легко. Вы прошли подготовку в частях особого назначения.
  
  — Я слишком силен, чтобы меня могли держать в течение шести месяцев в такой больнице. Я согнул решетку на окне.
  
  — Видит Бог, вы проводили половину времени, занимаясь в нашем спортивном зале! Неужели вы не помните?
  
  Затем у озера на некоторое время воцарилось молчание.
  
  — Отличная работа, — наконец снова заговорил Пендергаст. — Ты почти меня убедил. Но мною вновь овладели подозрения, когда Хелен не отреагировала на мое замечание о луне — мы с ней любили наблюдать за полнолунием, но это была наша с ней тайна. И я насторожился. А потом окончательно понял, что это обман, когда Хелен взяла мои руки в свои.
  
  — Господи, и что с того?!
  
  — Потому что у нее были здоровы обе руки, а я помню, как она потеряла левую, когда во время охоты в Африке на нее напал лев. Найденная мной ее левая рука с обручальным кольцом… нет, такое сильное воспоминание — не иллюзия, оно могло быть только настоящим!
  
  Доктор молчал. Луна отражалась в маленьком озере. С противоположного берега донесся голос гагары.
  
  Пендергаст взвел курок «смит-энд-вессона»:
  
  — Я пережил слишком много обманов. Расскажи мне правду. Еще одна ложь — и ты покойник.
  
  — Но как вы узнаете, что я лгу? — тихо спросил медик.
  
  — Когда я тебе не поверю.
  
  — Понятно. А что я получу, если начну сотрудничать с вами?
  
  — Жизнь.
  
  Врач тяжело и хрипло вздохнул:
  
  — Хорошо, начнем с моего имени. Меня зовут не Огастин. Я Грандман. Доктор Уильям Грандман.
  
  — Продолжай.
  
  — Последние десять лет я проводил эксперименты с нейронами памяти, и мне удалось открыть ген Npas4.
  
  — И в чем смысл этого открытия?
  
  — Ген контролирует нейроны памяти. Дело в том, что память — это нечто материальное. Она хранится при помощи комбинации биохимии нервных процессов и электрических потенциалов. Контролируя Npas4, я научился отыскивать нейронные сети, сохраняющие определенные воспоминания. Более того, я умею ими манипулировать. Нет, не уничтожать их — это привело бы к повреждению мозга. Но стирать. А это куда более тонкая процедура.
  
  Он немного помолчал, а потом снова подал голос:
  
  — Вы мне верите?
  
  — Ты ведь еще жив, не так ли?
  
  — Я обнаружил, что такая техника может приносить солидный доход. И основал клинику — под прикрытием санатория. Он вполне легален, но кое-что из того, чем мы занимаемся, закрыто от посторонних глаз.
  
  — Продолжай.
  
  — Люди приходят ко мне, чтобы избавиться от неприятных воспоминаний. Не сомневаюсь, что вам не составит труда представить себе ситуации, когда у человека может возникнуть такое желание. Некоторое время все шло хорошо. Потом мне удалось совершить еще более удивительное открытие. Я предположил, что мне по силам не просто стирать воспоминания, а создавать их, программировать новые. Вы только представьте, что это значит: за подходящую цену вы получите воспоминания о том, что провели выходные в Антибе вместе с восходящей звездой Голливуда, которую сами выберете, или покорили Эверест в компании с Мэллори,[20] или дирижировали Нью-Йоркским филармоническим оркестром, исполняющим Девятую симфонию Малера…
  
  Глаза доктора сияли внутренним светом. Но потом его взгляд упал на дуло пистолета, и в них вновь появилась тревога:
  
  — Вы не могли бы убрать оружие?
  
  Пендергаст покачал головой.
  
  — Просто продолжай говорить.
  
  — Хорошо. Хорошо. Мне требовались «подопытные кролики», чтобы довести процедуру внедрения новых воспоминаний до совершенства. Вы можете себе представить, что произойдет, если в сознание человека будут внесены неправильные воспоминания? Поэтому я организовал доставку в мою клинику из больниц Нью-Йорка неимущих, наркоманов и бездомных.
  
  — Тех изможденных пациентов, которых я видел в соседних палатах.
  
  — Да.
  
  — Люди, которых никто не будет искать, если они исчезнут.
  
  — Совершенно верно.
  
  — А как туда попал я?
  
  — С вами пришлось повозиться. Складывалось впечатление, что у вас возникли подозрения насчет моего санатория, когда вы проводили очередное расследование. Вы сумели попасть в больницу «Беллвью», представившись больным туберкулезом, к тому же бездомным, и вас вскоре привезли сюда. Однако произошла ошибка и вашу одежду доставили вместе с вами. Такую не носят бездомные бродяги. Я навел справки и выяснил, кто вы такой. Я не мог просто вас убить — как вы совершенно правильно заметили, убийство федерального агента нельзя считать хорошим решением проблемы. И тогда я решил, что лучше перепрограммировать ваши воспоминания. «Свести с ума»: стереть из памяти истинные причины вашего появления здесь и добавить новые, которые убедят ваше начальство и близких, что вы повредились умом. Ну а после этого вы перестали бы представлять для меня опасность — кто станет слушать безумца? Что бы вы ни говорили, ваши слова воспримут как бред сумасшедшего.
  
  — Значит, Диоген и Хелен нереальны.
  
  — Верно. Это фантомы, реконструированные из ваших воспоминаний при помощи Npas4. — Грандман вновь ненадолго замолчал. — Но складывается впечатление, что мои изыскания, касающиеся Хелен, оказались недостаточно глубокими.
  
  — А кукла? — спросил Пендергаст.
  
  — Да, кукла. Я называю ее доктор Огастин. Она является важнейшей частью лечения. Ее также не существует в реальности. Куклы нет. Это путеводная нить, сосуд — троянский конь, если хотите, — я помещаю его в сознание пациента. Если б я сумел внедрить доктора Огастина в вашу память, то смог бы использовать его в качестве рычага, который позволил бы мне изменить ваши воспоминания.
  
  Наступило долгое молчание, которое нарушали только крики гагар. Полная луна масляным светом заливала воду. Алоиз молчал.
  
  Доктор нервно заерзал на своем сиденье:
  
  — Насколько я понимаю, вы поверили мне, раз я все еще жив?
  
  Пендергаст не сразу ответил на его вопрос.
  
  — Выходи из машины, — сказал он наконец.
  
  — Вы намерены оставить меня здесь?
  
  — Чудесный летний вечер для прогулки. До главной дороги около десяти миль. Местная полиция подберет тебя еще до того, как ты пройдешь все расстояние. — Алоиз со значением помахал сотовым телефоном. — Конечно, ты пропустишь рейд полицейского спецназа… Тут тебе повезет.
  
  Уильям распахнул дверцу и вышел в ночь. Пендергаст передвинулся на водительское сиденье, развернул машину и медленно поехал обратно по грязной проселочной дороге. В зеркало он видел стоявшего на берегу озера врача, силуэт которого четко выделялся на освещенной луной воде.
  
  Пендергаст начал набирать по сотовому телефону Грандмана номер нью-йоркского офиса ФБР — первый шаг перед рейдом и закрытием санатория. Но он так и не нажал на кнопку вызова, а через мгновение медленно положил телефон на колени.
  
  Мужчина знал, кто он такой — знал наверняка, без малейших намеков на сомнения. Он являлся специальным агентом Алоизом Пендергастом из ФБР. А то, что произошло с ним в клинике, — кошмар и иллюзия. Теперь все закончилось. Лечение доктора Грандмана оказалось дьявольски эффективным, но в конце дало сбой, и это неудивительно. Его разум, его воспоминания были слишком сильными, чтобы их можно было стереть просто так — никто не мог манипулировать его сознанием слишком долго. Теперь он знал, совершенно точно, кто он на самом деле, знал свою истинную историю. Он мог оставить этот бред здесь и вернуться к своей жизни. К своей настоящей жизни.
  
  И все же…
  
  Пендергаст посмотрел на лежащий на коленях телефон. Одновременно его взгляд наткнулся на что-то в зеркале заднего вида — раньше он там ничего не замечал.
  
  На заднем сиденье машины, глядя на него голубыми немигающими глазами, с красными губами, в белом лабораторном халате и блестящих коричневых туфлях, сидел доктор Огастин.
  М. ДЖ. РОУЗ против ЛИЗЫ ГАРДНЕР
  
  Старый мир против молодого боевика. Прагматик против оккультизма. Факты против совершенно невозможного. С этого начали М. Дж. Роуз и Лиза Гарднер. Каким же будет конец?
  
  Невероятно хитроумная история.
  
  М. Дж. Роуз верит в то, что она создала Малахая Самюэльса, не больше, чем сам он верит в то, что породил ее. Однако не вызывает сомнений, что этот песонаж изменил ее писательскую карьеру, когда впервые появился в «Фениксе в огне» в 2006 году. Самюэльс подтолкнул М. Дж. к первому опыту в области метафизической и исторической литературы, и с тех пор она ни разу не свернула с этого пути. Уникальность Малахая не вызывает сомнений. Он является загадочным юнгианским психотерапевтом, мастером исследований событий прошлого, повлиявших на настоящее, — дорога, на которую сам он так и не смог ступить.
  
  Частично это служит объяснением его увлечения данной областью человеческой жизни.
  
  Другая причина в том, что его предки, как и у М. Дж., начиная с девятнадцатого века подвергали сомнениям мистическую границу между прошлым и настоящим. Писательнице стало интересно, что получится, если свести Малахая Самюэльса с представителем закона, общения с которыми ему удавалось ловко избегать на протяжении многих лет. Особенно если речь пойдет об одном из самых любимых ею копов.
  
  О детективе Ди Ди Уоррен.
  
  И вот вам интересный факт: Ди Ди Уоррен Лизы Гарднер существует в реальной жизни. Она назвала свою героиню, крутого бостонского детектива, именем соседки, красивой блондинки, прославившейся кулинарным мастерством и умениями садовода. Вначале Лиза планировала, что Ди Ди появится только в одной главе романа о снайпере под названием «Убить чужой рукой». Но дерзкие бостонские манеры и несгибаемая решительность этого персонажа быстро завоевали любовь читателей. И, не успев понять, что происходит, Лиза обнаружила, что она написала полдюжины романов, где главную роль играла тезка ее соседки.
  
  Решение прибегнуть к помощи Ди Ди в этой истории было совсем простым. Кто лучше сможет сразиться с обаятельным и загадочным доктором Малахаем Самюэльсом — человеком, которого подозревали в нескольких убийствах, но не сумели доказать его причастность ни к одному из них, — как не молодая умная девушка, работающая в убойном отделе?
  
  Добавьте сюда специфику бостонского Чайнатауна и легенду о редком артефакте и вы получите идеальный рецепт триллера.
  
  Или что-то совсем другое.
  
  Нечто совершенно неожиданное.
  Смеющийся будда
  
  Нью-Йорк, 1884 год
  
  На город спустились сумерки, окутав его серой дымкой. Дэвенпорт ненавидел это время дня, час, заблудившийся между светом и тьмой, когда все вокруг становилось неясным и расплывчатым. Стоя в тени, он наблюдал за особняком на противоположной стороне улицы. Разросшиеся липы частично скрывали дом, выстроенный в стиле королевы Анны, но Дэвенпорт видел свет, мешавшийся с солнечными лучами, которые отражались от окна под покатой крышей. Из открытой балконной двери доносилась печальная мелодия «Лунной сонаты» Бетховена — великолепный аккомпанемент унылому полумраку.
  
  Даже при таком скудном освещении изысканный особняк с фронтонами, коваными железными перилами и горгульями, прячущимися под скатами крыши, производил сильное впечатление, являя собой символ богатства.
  
  Но не его богатства.
  
  Он бессознательно сжал челюсти, почувствовал это и заставил себя расслабиться.
  
  Передняя дверь с барельефом, изображавшим герб — гигантская птица, поднимающаяся из костра, — открылась, и на пороге появилась изысканно одетая женщина. Она, в отличие от него, не имела ни малейшего представления о том, что ее ждало по возвращении домой вечером, и Дэвенпорт подумал, что, если произойдет худшее, она примет его сочувствие, будет на него полагаться и никогда в жизни не узнает, что именно он стал причиной ее горя.
  
  — Перси? Эсме? Поторопитесь, мы не можем опоздать на день рождения вашего кузена! — крикнула дама.
  
  Дети — десятилетний мальчик и его восьмилетняя сестра — промчались мимо нее по ступенькам, опередив мать по дороге к ждавшему их экипажу.
  
  Как только детский смех и топот ног по выложенной булыжником улице стихли, Дэвенпорт осторожно перебрался на другую сторону и бесшумно вошел в дом. Стараясь ступать как можно тише по черно-белым квадратам мрамора в прихожей, он направился по коридору к открытой двери, ведущей в библиотеку, где, сидя за письменным столом, работал его брат Тревор Тэлмедж. Он склонился над бумагами, время от времени делая какие-то пометки и не замечая незваного гостя.
  
  — Я смотрю, ты трудишься в поте лица, — произнес тот негромко.
  
  Тревор вздрогнул, поднял голову и снисходительно улыбнулся:
  
  — Ты когда пришел? И почему Питер о тебе не доложил?
  
  — Я вошел сам.
  
  — Я не знал, что у тебя остался ключ, — проговорил хозяин дома, скорее уставшим, чем удивленным голосом.
  
  — Хочешь, верну?
  
  Тревор мгновение колебался, а неожиданный гость размышлял, хватит ли этому ублюдку решимости сказать «да»?
  
  — Нет, конечно, нет. Хочешь стаканчик портвейна? Мне только что доставили новую партию с Мадейры. — Хозяин показал на хрустальный графин и стаканы, стоявшие на буфете.
  
  — Эту сладкую гадость? Нет, лучше бренди.
  
  Тревор встал, чтобы налить гостю бренди и снова наполнить свой стакан, а Дэвенпорт взглянул на бумаги, разложенные на столе:
  
  — Итак, наконец-то я вижу знаменитый текст. Ты достал его из подвала на один вечерок. Как продвигается перевод?
  
  — На удивление хорошо. — В голосе его собеседника появилось такое невероятное возбуждение, что, казалось, эту эмоцию можно было потрогать руками. — Судя по тому, что утверждает писарь, создавший этот документ, потерянные Инструменты памяти — вовсе не легенда. Они действительно существовали. Он их видел и приводит подробное описание каждого амулета и драгоценных камней, которые их украшали. Он утверждает, что их тайно вывезли из Индии в Египет задолго до тысяча пятисотого года до Рождества Христова, а отсюда следует, как ты и сам наверняка понимаешь, что предположения нынешних историков насчет того, когда были открыты торговые пути, ошибочны. Когда я опубликую свою работу, она вызовет бурные споры.
  
  — Ты по-прежнему намерен ее опубликовать?
  
  Тревор протянул брату стакан, наполненный янтарной жидкостью, которая сияла, точно золото, в свете настольной лампы.
  
  — Разумеется. И прошу тебя, не пытайся меня отговаривать. Наш отец создал Фонд Тэлмеджа, потому что считал эту историю очень важной. Тот, кто контролирует прошлое, управляет будущим. И я совершенно согласен…
  
  — Именно по этой причине твою работу нельзя предавать гласности. Неужели ты не понимаешь, что лишишься контроля? — перебил его Дэвенпорт, в голосе которого появились умоляющие нотки. Он надеялся, что брат не заставит его прибегать к крайним мерам.
  
  — Если такие инструменты действительно существуют и если они помогут людям узнать о своей прошлой жизни, мы — ты, и я, и все члены клуба «Феникс» — должны будем позаботиться, чтобы эта могущественная сила служила во благо всего человечества, а не стала собственностью отдельных людей, — возразил Тревор.
  
  — Документ найден во время раскопок человеком, которому платил наш отец. Я не позволю тебе это сделать.
  
  — Ты не позволишь мне? Ты не сможешь мне помешать! — презрительно рассмеялся хозяин дома. — Неужели ты не понимаешь, насколько важен документ, о котором идет речь? Важен в духовном смысле. Мы же говорим не про клад из золотых и серебряных монет! Возможно, это доказательство того, что мы возвращаемся в наш мир в новой инкарнации. Мы не можем единолично владеть такой информацией, она должна принадлежать всем. Как иначе можно найти истинные Инструменты памяти? Все, дискуссия закончена.
  
  — Ты не имеешь права один принимать решение опубликовать перевод, — сказал Дэвенпорт.
  
  — Я могу повторить эти же слова, обращаясь к тебе, — заявил его брат.
  
  — Будь ты проклят!
  
  Гость с такой силой поставил стакан на стол, что он разлетелся на мелкие осколки, и жидкость разлилась, чудом не уничтожив документы.
  
  Разозлившись на брата, а точнее, на себя за то, что тому удалось его разозлить, Тревор быстро собрал древние бумаги и положил их на книги, занимавшие полку у него за спиной, чтобы с ними ничего не случилось. Теперь надо было спасти собственные записи, и он принялся собирать их, стопку за стопкой, а потом убрал на другую книжную полку.
  
  Он стоял спиной к брату и не видел ни того, как тот достал маленький серебряный револьвер из кармана пиджака, ни появившейся у него на лице гримасы, как будто они снова стали детьми и Дэвенпорт намеревался одержать победу в очередной игре.
  
  Выпущенная гостем пуля с такой силой толкнула Тревора вперед, на книжные полки, что одна пачка бумаг с его записями завалилась за книги. Он протянул руку, пытаясь сохранить равновесие, и схватился за переплетенный в кожу том, по иронии судьбы оказавшийся тибетской «Книгой мертвых».
  
  Она упала вместе с ним на пол.
  
  Кровь вытекала из его тела так же быстро, как разлилось бренди из разбитого стакана, и Тревор, умирая, смотрел, как его брат выскользнул из библиотеки, убрав в карман пистолет и засунув под мышку свою добычу. Умирающий еще несколько мгновений думал о том, что станется с драгоценным знанием, которое он пытался и не смог защитить, а потом перестал дышать.
  
  Чайнатаун, Бостон, наше время
  
   В КОНЦЕ КНИГА НЕ СМОГЛА ЕГО СПАСТИ.
  
  Древний том в кожаном переплете с потускневшим золотым тиснением и потрепанными страницами остался частично зажатым в правой руке мертвеца, когда тот упал на пол за массивным письменным столом, убитый одним-единственным выстрелом в грудь. Бостонский сержант Ди Ди Уоррен, одетая в отличный костюм, стояла в дюйме от тела, на единственном свободном месте в заполненном людьми кабинете, и пыталась понять, что произошло.
  
  — Он ее поднял, — сказала она своим напарникам Нилу и Филу, показав на упавшую книгу. — Увидел пистолет и попытался инстинктивно прикрыться.
  
  Нил, самый молодой в их подразделении, бывший специалист по оказанию первой помощи, сразу же покачал головой:
  
  — Не-е-е… На книге нет никаких следов пороха и пули. Он схватил ее, когда падал. — Молодой человек показал на листы бумаги, которые балансировали на краю стола с мраморной столешницей. — Могу поспорить, что книга лежала сверху. Выстрел толкнул его влево, он потянулся к столу, но вместо этого ухватился за книгу. И упал вместе с нею на пол.
  
  — Тогда она отлетела бы в сторону, — возразила Ди Ди, которая очень любила перебрасываться со своими коллегами предположениями на месте преступления. Она считала, что мертвый человек многое может рассказать. — Таков побочный эффект. В то время как наш труп держит книгу в руке.
  
  — Хочешь, я расскажу, сколько самых разных предметов мне довелось вытаскивать из рук мертвецов? — пожав плечами, спросил Нил. — Человек видит, что приближается его смерть, и рефлекторно хватается за все, что оказывается поблизости. Не знаю, может, они думают, что, если будут достаточно сильно цепляться за этот мир, им не придется отправляться на тот свет…
  
  — Ответа на твой вопрос нет, — пробормотал стоявший у двери Фил.
  
  Он был самым старшим в подразделении, ему было без малого шестьдесят, и у него были любящая жена, четверо детей и стремительно увеличивающаяся лысина. Тот факт, что он являлся семейным человеком, не мешал ему спокойно смотреть на жертвы с близкого расстояния и не переживать по этому поводу. Однако два вырезанных из камня китайских льва высотой в пять футов на некоторое время приковали его к месту. А может быть, это сделал яркий керамический дракон, расправивший крылья и стоящий на краю мраморного стола. Или огромное количество нефритовых статуэток, которые, точно огромные листья, украшали полки, заставленные книгами в кожаных переплетах.
  
  Фил прижал маску к лицу, но не затем, чтобы защититься от неприятного запаха: он собирался чихнуть — что в таком тесном и пыльном помещении было совершенно нормально, но могло бы испортить улики.
  
  Уоррен выпрямилась и сморщила нос, стараясь справиться с собственной реакцией на затхлый воздух в комнате:
  
  — Ладно. Начнем с жертвы. Что мы знаем?
  
  — Его зовут мистер Джон Уэн, — ответил Фил. — Пятьдесят восемь лет, вдовец, никаких судимостей или серьезных правонарушений. По словам его помощницы Джуди Чэн — именно она обнаружила тело сегодня утром, — мистер Уэн был тихим, спокойным человеком, преданным своей работе, которая, как вы уже, наверное, и сами догадались, глядя по сторонам, заключалась в импорте древних китайских артефактов. Недешевых. В общем, серьезный человек. Антиквариат, элитные клиенты, сам разбирался с таможней — в общем, все в таком духе. Он любил охотиться и устанавливать подлинность обнаруженных им предметов. А в ее обязанности входили связи с общественностью.
  
  Ди Ди кивнула. Это объясняло местоположение магазина Уэна, находившегося в стороне от шумной Бич-стрит, ярко изукрашенной главной улицы, проходившей через центр Чайнатауна. Кроме того, в отличие от соседей убитого, чьи лавки выставляли напоказ шелковые платья, китайскую еду или хаотично наваленные дешевые побрякушки, в витрине этого магазина стояли только три искусно вырезанных панно из дерева. Оказавшись внутри, можно было прочитать на не бросающейся в глаза бронзовой дощечке, что они принадлежали такой-то династии и что их можно приобрести за сто пятьдесят тысяч долларов. Если подумать, это объясняло дорогой костюм элегантного голубого цвета, в котором умер Джон Уэн. Получалось, что он вращался в кругах элиты и выглядел соответственно. Интересно…
  
  — Итак, бизнесмен, — подвела итог Ди Ди. — Очевидно, образованный. Уважаемый? И пользовавшийся доверием?
  
  Ее старый помощник кивнул.
  
  — Возможно, это не ограбление, — продолжала Ди Ди, окинув взглядом небольшую коллекцию статуэток из нефрита, расставленную в маленьком кабинетике. — Может быть, очередная сделка не задалась? Мистер Уэн сказал, что какой-то предмет принадлежит третьей династии, но на самом деле его сделали на прошлой неделе на заводе в Гонконге, а потом дети состарили его, отбив тяжелыми цепями.
  
  — Невозможно, — произнес новый голос из-за спины Фила.
  
  Пожилой полицейский сдвинулся в сторону, насколько это было возможно в узком проеме, и в комнату с очень серьезным, даже торжественным видом вошла красивая молодая азиатка.
  
  — Кто вы? — спросила Ди Ди.
  
  — Джуди Чэн, — ответила девушка. — Я проработала с мистером Уэном пять лет. Он был хорошим человеком. И ни за что не стал бы обманывать своих клиентов. Кроме того, он никогда не ошибался.
  
  — Как вы познакомились с мистером Уэном? — начала расспрашивать ее Уоррен.
  
  — Он поместил в газете объявление, что ему нужна помощница и продавец в магазин. Я и пришла.
  
  Ди Ди окинула взглядом хрупкую невысокую девушку с точеными скулами и блестящими угольно-черными волосами.
  
  — Расскажите о ваших отношениях, — задала она следующий, вполне логичный вопрос.
  
  Помощница мистера Уэна сердито посмотрела на нее:
  
  — Я работала с мистером Уэном, со среды по воскресенье, с девяти до пяти. Иногда приходила в нерабочее время, чтобы помочь подготовиться к встрече с важными клиентами. Ну, понимаете, из тех, кто выставляет доспехи, которым три тысячи лет, в качестве украшения в прихожей и готов за это платить.
  
  — У вас есть список таких клиентов?
  
  — Да.
  
  — И еще ежедневник мистера Уэна. Мы бы хотели на него взглянуть.
  
  — Я понимаю.
  
  — Он собирался вчера вечером с кем-нибудь встретиться?
  
  — Мне про это ничего не известно.
  
  — А вам он сказал бы о такой встрече?
  
  — Как правило, он говорил. В его делах не было ничего тайного. И он все чаще и чаще прибегал к моей помощи. Мистер Уэн высоко ценил мое умение обращаться с компьютером.
  
  — Когда вы видели его в последний раз?
  
  — Вчера, в пять вечера, когда закрывала магазин.
  
  — Где он находился в это время?
  
  — В своем кабинете, в задней части магазина. Обычно он оставался после закрытия, работал с документами, занимался исследованиями. У него не было семьи. И это… — Джуди обвела рукой тесное помещение, — составляло всю его жизнь.
  
  — Он работал над чем-то особенным в последнее время? — спросил Фил, стоявший у нее за спиной.
  
  — Мне он ничего такого не говорил.
  
  — Пропало что-нибудь ценное? — Старый полицейский тоже обвел рукой кабинет.
  
  Впервые за весь разговор девушка ответила не сразу. Все три бостонских детектива не сводили с нее внимательного взгляда.
  
  — Я… не знаю, — пробормотала она наконец. — Он почти не выходил из кабинета.
  
  Ди Ди приподняла одну бровь, посчитав ее заявление очень странным.
  
  — Мистер Уэн говорил, что ему лучше думается в окружении прошлого, — продолжала Чэн. — Большинство вещей в кабинете собраны в течение всей его жизни — это подарки коллег, клиентов и друзей. А книги… он их любил. Называл своими детьми. Я нередко просила его разрешить мне, по крайней мере, стереть с них пыль и навести здесь порядок. Но он мне не позволял. Ему нравилось все как есть, даже кучи бумаг, которыми завален стол. Он называл это горизонтальной системой хранения. И знаете, она ни разу его не подвела…
  
  Девушка замолчала. Она не смотрела на полицейских, но не сводила напряженного взгляда со стола.
  
  — Что-то не так, — вдруг произнесла Чэн без всякого выражения. — Я не могу объяснить, в чем дело… но что-то здесь не так.
  
  Ди Ди послушно посмотрела на стол, отметив горы бумаг, разбросанные записные книжки, самые разные на вид, и круглую деревянную миску, наполненную какими-то мелочами, а рядом с ней — тяжелую позолоченную статуэтку, изображавшую женщину с формами, гораздо более соблазнительными, чем у самой Уоррен, не говоря уже о множестве стопок старых и пыльных книг.
  
  — Я не вижу компьютера, — сказала она наконец.
  
  — Мистер Уэн работал на бумаге, вручную. Так ему лучше думалось — объяснила Джуди. — А когда требовалось что-то сделать на компьютере, он пользовался тем, что стои́т в магазине.
  
  Ди Ди решила зайти с другой стороны:
  
  — Утром магазин был заперт?
  
  — Да.
  
  — Как насчет системы безопасности?
  
  — У нас ее нет. Мы обсуждали необходимость поставить охранную систему, но мистер Уэн возражал и говорил, что воры не станут красть древнюю мебель. По-настоящему ценные предметы здесь… они большие и тяжелые, как вы видите.
  
  — Но все фигурки из нефрита…
  
  — Это его частная коллекция, она не продается.
  
  Фил подхватил идею Ди Ди:
  
  — Входная дверь была заперта. Значит, мистер Уэн сам впустил своего гостя.
  
  — Думаю, да, — кивнула Чэн.
  
  — Он встречался с клиентами в кабинете? — спросила Уоррен и обвела рукой тесное пространство, где можно было только стоять.
  
  — Нет, — ответила девушка. — Обычно он встречался с ними в выставочном зале, за одним из столов. Он верил в то, что история сохранила не только свою силу, но еще и полезность. «Вы не должны просто покупать антикварные вещи, — любил говорить он. — Живите с ними».
  
  Взгляд Ди Ди остановился на книге, все еще лежавшей на ладони мистера Уэна:
  
  — В выставочном зале есть книги?
  
  — Нет, это его…
  
  — Частная коллекция. Я поняла. Таким образом, если он встречался с кем-то, кого интересовала определенная книга…
  
  Детектив снова опустилась на колени, чтобы получше рассмотреть фолиант в кожаном переплете. Позолоченные буквы названия стерлись, и прочитать их было почти невозможно. А в следующее мгновение она сообразила, что перед нею не английский, а какой-то другой язык, которого она не может узнать.
  
  — Будда! — неожиданно выдохнула Джуди.
  
  — Что? — оглянулась на нее Уоррен.
  
  — Будда. Вот что пропало. На левом углу стола мистера Уэна. У него была статуэтка Будды из целого куска нефрита. Восьмой век, династия Тан. Мистер Уэн никогда его никуда не убирал. Он купил его сразу после смерти жены, и Будда имел для него особое значение.
  
  — Размер? — Фил уже вытащил блокнот.
  
  — Хм-м-м… Сам Будда восемь дюймов в высоту, круглый, из целого куска камня, сидящий… ну, знаете, с большим животом и смеющимся лицом. Статуэтка имела квадратное деревянное основание с позолоченными швами, инкрустированное галиотисами.
  
  — Сколько он стоил? — спросила Ди Ди.
  
  — Я не уверена. Мне нужно посмотреть. Но, если считать унциями, в настоящее время нефрит хорошего качества стоит дороже золота, а статуэтка такого размера… да, она была недешевой.
  
  Уоррен поджала губы. Ей понравилась идея о том, что убийство совершено с целью ограбления. Только вот не следовало забывать, что остальные статуэтки из нефрита по-прежнему стояли на книжных полках.
  
  — Почему Будда? — пробормотала она, скорее обращаясь к самой себе, чем к окружающим.
  
  Красивая помощница погибшего покачала головой: она явно не знала, как ответить на этот вопрос.
  
  — Итак, исчез один предмет. Вы считаете, что больше ничего не пропало? — уточнила детектив.
  
  — Я еще посмотрю, но на данный момент… да, только одна статуэтка.
  
  — Значит, Будда или что-то, имеющее отношение к Будде…
  
  Ди Ди продолжала размышлять, когда Нил подал голос:
  
  — Эй, я тут кое-что нашел!
  
  Он вынул книгу из пальцев мистера Уэна, и все увидели кусочек белой бумаги, который упал на пол. Не вызывало сомнений, что он не был древним и появился в кабинете недавно. Нечто такое, что человек, умирая, посчитал необходимым зажать в руке.
  
  — Что это? — спросила Уоррен.
  
  — Визитка. — Нил перевернул карточку. — Фонд «Феникс». И какой-то Малахай Самюэльс.
  
  Ди Ди припарковала взятую напрокат машину в Верхнем Вестсайде Нью-Йорка и принялась рассматривать огромный особняк на противоположной стороне улицы. Она не была специалистом по архитектуре, но достаточно долго прожила в историческом центре города, чтобы узнать стиль королевы Анны, включая золотистый цвет в нижней части окон с закругленным верхом. Лично ей больше всего нравились горгульи, которые выглядывали из-под скатов крыши.
  
  Разумеется, она приехала сюда вовсе не затем, чтобы полюбоваться на архитектурный памятник. Ее интересовало убийство. Ди Ди прошла по дорожке к входной двери, остановившись на пару мгновений, чтобы изучить барельеф, который оказался старинным гербом. Ей потребовалась секунда, чтобы сообразить, что на нем изображена мистическая птица феникс, давшая название фонду.
  
  Она нажала на кнопку звонка.
  
  В конце концов дверь открылась, и Ди Ди вошла в здание, где расположился фонд «Феникс».
  
  Она показала удостоверение уже ждавшей ее секретарше, отметив мимоходом, что стол, который стоит в приемной, старый и, вероятно, очень дорогой. А кроме того, в его отделке присутствовал легкий намек на китайские узоры. В общем, такой стол Джон Уэн вполне мог привезти из-за границы в свой магазин, а потом продать клиенту вроде Малахая Самюэльса.
  
  — Детектив-сержант Ди Ди Уоррен, — представилась она. — Я хочу поговорить с доктором Самюэльсом.
  
  — У вас назначена встреча?
  
  — Нет, но я думаю, он меня примет.
  
  Молодая женщина посмотрела на удостоверение Ди Ди, поджала губы и взялась за телефонную трубку.
  
  — Будьте любезны, присядьте, пожалуйста; доктор сейчас занят с пациентом, но он освободится через пять минут, — сообщила она, поговорив с начальником.
  
  Ну что же, прекрасно. Детектив направилась к горбатому дивану для посетителей. Ее предупредили, что разговор будет не из легких, поскольку у доктора Самюэльса имелся некоторый опыт в том, что касалось ответов на вопросы, имеющие отношение к убийствам.
  
  Дожидаясь, когда он освободится, Ди Ди включила лэптоп, чтобы почитать пару найденных ею статей о знаменитом психотерапевте.
  
  Малахай Самюэльс практиковал юнгианскую терапию и работал с детьми, имевшими опыт путешествий в свою прошлую жизнь. Он и его тетка, являвшаяся содиректором фонда, задокументировали рассказы трех тысяч детей и представили поразительные доказательства, которые те обнаружили в своих предыдущих жизнях. Исследования и методология этих специалистов оказались настолько изощренными, что их приняли в научном обществе и нередко обсуждали на съездах психиатров.
  
  Однако в последние семь лет имя Малахая несколько раз возникало в связи с расследованием преступлений, заключавшихся в кражах предметов старины, приведших к смерти по меньшей мере четырех человек. Впрочем, реинкарнатору ни разу не предъявили обвинения, хотя специальный агент ФБР Люсиан Гласс, с которым встретилась Уоррен, невероятно разволновался, когда оказалось, что имя Самюэльса всплыло в деле об очередном убийстве.
  
  Гласс продолжал считать, что Малахай виновен в нескольких преступлениях и его место в тюрьме.
  
  — Но нам не удалось найти ни одной улики, которая указала бы на его причастность к совершенным преступлениям. Я очень надеюсь, что вам удастся это сделать, детектив Уоррен. Очень надеюсь, — сказал ей тогда Люсиан.
  
  — Детектив Уоррен? — Размышления Ди Ди прервал густой медоточивый голос. Она подняла голову и увидела перед собой человека, о котором только что читала. — Я доктор Малахай Самюэльс. Чем могу вам помочь?
  
  Отлично скроенный дорогой синий костюм, аккуратно завязанный галстук и туго накрахмаленная белая рубашка с монограммой на левом манжете — в общем, все, от одежды до манеры разговаривать, указывало на то, что Малахай Самюэльс далеко не в первом поколении принадлежал к высшим слоям общества. И это вызвало у Ди Ди новый вопрос: возможно, миляга доктор собирает ценные предметы старины, а может быть, включает в их число и самого себя?
  
  — Я приехала к вам, чтобы поговорить об убийстве, совершенном в Бостоне, — сказала она. — Мы не могли бы побеседовать где-нибудь, где нам никто не будет мешать?
  
  — Разумеется, сюда, пожалуйста.
  
  Психотерапевт провел ее по коридору, на стенах которого, оклеенных обоями начала века, висели бра из витражного стекла. Ди Ди решила, что обои там были шелковыми: на них виднелся потускневший цветочный рисунок, а местами — что-то похожее на нити из настоящего золота.
  
  — Не желаете кофе или чая? Может быть, воды? — спросил Малахай, открыв дверь в свой личный кабинет — так, по крайней мере, решила его посетительница.
  
  В соответствии с духом этого места вдоль стен стояли книжные шкафы со старыми книгами, а на полу лежал великолепный персидский ковер. Кроме того, Ди Ди обратила внимание на антикварный письменный стол и удобный кожаный диван с креслами, поставленный так, что сидевший на нем смотрел во внутренний дворик, засаженный деревьями и цветами, — как и подобало сидеть доктору с тонкой нервной организацией.
  
  Уоррен сказала, что с удовольствием выпила бы воды, и села, продолжая составлять мысленный каталог огромного количества антикварных вещей и произведений искусства, украшавших дом. Когда она заметила на столе Самюэльса лошадь из нефрита, явно прибывшую из Китая, по спине у нее пробежал холодок возбуждения.
  
  Малахай протянул гостье хрустальный стакан, наполненный ледяной водой, и сел напротив за стеклянный кофейный столик.
  
  — Итак, чем я могу вам помочь?
  
  — Мы нашли вашу визитку на месте преступления.
  
  — Это ужасно. А кого убили?
  
  — Мистера Джона Уэна.
  
  На лице хозяина кабинета не отразилось вообще ничего. По правде говоря, он настолько спокойно отнесся к этому известию, что мгновенно вызвал у Ди Ди подозрения.
  
  — Вы были с ним знакомы, доктор? — спросила она.
  
  — Я психотерапевт, детектив. Даже если б я и был знаком с мистером Джоном Уэном, я бы вам этого не сказал. Все, что происходит в моем кабинете, конфиденциально. Не сомневаюсь, что вы все правильно понимаете.
  
  — Человек, о котором мы говорим, мертв, мистер Самюэльс. Его конфиденциальность лежит на полу в луже крови.
  
  Малахай продолжал хранить молчание.
  
  — Разумеется, вы понимаете, что, не отвечая на мой вопрос, вы признаете, что он являлся вашим пациентом, — добавила Ди Ди.
  
  — Если вы желаете сделать именно такой вывод, это ваше право. Но я не говорю, что он был или не был моим пациентом. И я не вправе обсуждать с вами дело, которое вы расследуете.
  
  — Он держал в руке вашу визитку, когда умер.
  
  — Как неприятно для нас обоих…
  
  Ди Ди нахмурилась, чувствуя, что ее охватывает раздражение. Самюэльс был в своем праве, но дело заметно осложнится, если ей придется запрашивать судебный ордер.
  
  — Когда вы видели его живым в последний раз? — спросила она.
  
  — А кто сказал, что я вообще его видел?
  
  Специальный агент Люсиан Гласс оказался прав — Самюэльс был совсем не прост.
  
  Уоррен решила зайти с другой стороны:
  
  — Давайте предположим, что вы детектив, расследующий убийство человека, который импортировал предметы древности из Китая. Кому вы бы стали задавать вопросы?
  
  Самюэльс лишь приподнял в ответ бровь. Затем едва заметно склонил голову, показывая на изящное зеркало, висевшее за его левым плечом.
  
  «Фрейдистская ошибочка, — подумала Ди Ди. — Или невероятное высокомерие уважаемого джентльмена, которому, возможно, удалось избежать наказания за несколько убийств?»
  
  — Прошу меня простить, детектив, — заявил Малахай, — но я ничем не могу вам помочь в этом деле. А теперь, если не возражаете, меня ждет следующий пациент.
  
  Он встал, и его посетительнице ничего не оставалось, как последовать его примеру. Шоу закончено, встреча завершена. Она потратила солидную часть бюджета своего подразделения на поездку в Нью-Йорк, которая оказалась пустышкой.
  
  — Красивая лошадь, — сказала Ди Ди и показала на нефритового коня, поднимаясь на ноги.
  
  — Благодарю вас.
  
  — Где вы ее купили?
  
  — Я ее не покупал. Как и многое другое в особняке, я получил ее в наследство. А поставил у себя в кабинете, потому что она мне очень нравится. Вам известно, почему люди собирают предметы антиквариата, детектив Уоррен?
  
  Ага, он все-таки решил поговорить!
  
  — Потому что им нравятся старые вещи?
  
  — Точнее будет сказать, потому что они идентифицируют себя со старыми вещами.
  
  Ди Ди не удержалась и окинула взглядом кабинет, который явно принадлежал девятнадцатому веку. Однако симпатяга доктор нисколько не обиделся на ее невысказанный комментарий.
  
  — Мистер Джон Уэн, — предприняла она последнюю попытку, — не просто собирал старинные вещи. Насколько я понимаю, он считал, что люди должны с ними жить. Совсем как вы.
  
  — Совершенно верно.
  
  — И что это значит?
  
  — Это значит, что вы слишком много времени проводите в настоящем, детектив Уоррен, в особенности учитывая тот факт, что человек, чью смерть вы расследуете, жил прошлым.
  
  Доктор Самюэльс одарил ее еще одной знающей улыбкой и исключительно вежливо, но твердо проводил до двери.
  
  После ухода бостонского детектива Малахай вернулся в кабинет, где налил себе на дюйм «Макаллана»[21] сорокалетней выдержки. Он поднес тяжелый хрустальный стакан к губам и сделал глоток, наслаждаясь роскошным напитком, а затем со стаканом в руке тяжело опустился в кресло, стоящее за столом. Открыв верхний ящик, психотерапевт достал оттуда блокнот «Симсон».
  
  Это был его личный дневник, куда он записывал размышления, касающиеся «Исследования»: так он называл свои изыскания, которые вел вот уже тридцать пять лет, с тех самых пор, как открыл книгу девятнадцатого века, посвященную месмеризму, на которую случайно наткнулся в библиотеке. Тогда же ему в руки попал выпавший из нее обрывок пожелтевшей бумаги. Похожий на тончайшую паутину почерк записи на этом листке, сделанной ручкой и чернилами, и само ее содержание позволили Самюэльсу датировать ее серединой или концом девятнадцатого века.
  
  «Встреча с мистером Т. в два часа дня касательно места, в котором можно надежно спрятать документы. В среду, в его офисе, на Бродвее, 259», — гласила записка.
  
  В соответствии с семейной легендой предок Малахая Дэвенпорт Тэлмедж имел в своем распоряжении документы, описывающие амулеты, украшения и камни, благодаря которым можно было отыскать утерянные Инструменты памяти. Считалось, что эти тайно вывезенные из Индии в Египет в 1500 году до Рождества Христова предметы обладают силой пробуждать воспоминания о прошлой жизни.
  
  Интересно, эту записку написал Дэвенпорт? И имел ли он в виду список утерянных Инструментов?
  
  Без особого труда, сравнив почерк на записке и письма своего предка, хранящегося в архиве, Малахай установил, что ее автором действительно являлся Дэвенпорт Тэлмедж, один из первых основателей фонда «Феникс». Выяснив это, Самюэльс сумел сузить время ее написания: это должно было произойти между 1884 и 1901 годами. Не раньше 1884-го, потому что именно тогда Дэвенпорт унаследовал поместье брата и создал фонд. И не позже 1901-го, потому что в тот год он умер.
  
  На Бродвее, в доме номер 259, в то время находилась компания «Тиффани», торговавшая украшениями из драгоценных камней, а также всем необходимым для дизайна помещений.
  
  Может быть, «мистер Т.» — сам Тиффани? Дэвенпорт был необычайно богат. Что он мог заказать в этой фирме, чтобы спрятать там бумаги? Возможно, этот предмет был потом продан? Или он продолжает оставаться в особняке, где практически в каждой комнате полно ламп и окон Тиффани? Не говоря уже о многочисленных каминах, отделанных переливчатыми плитками, сделанными в мастерских знаменитого ювелира и стекольщика… Печально, если документы находятся рядом, а он не знает, где именно.
  
  Малахай принялся переворачивать страницы своих записей, сделанных за последние несколько недель, чтобы отыскать те, что были посвящены его беседам с мистером Джоном Уэном.
  
  Всего они встречались восемь раз и обсуждали одно и то же. Антиквар Уэн пришел к нему за помощью — он хотел понять, почему его притягивают определенные предметы и места. Они как будто преследовали его, он был ими одержим. Много лет Джон пытался понять чувства, которые его охватывали, когда он видел некоторые старинные вещи. Дважды он чудом не обанкротился, покупая поместья, которые не стоили того, что он за них платил, в надежде обрести там мир и покой. В конце концов, погрузившись в отчаяние, Уэн признал вероятность того, что его призывают воспоминания о прошлой жизни. Пытаясь отыскать человека, который мог бы ему помочь, антиквар услышал про доктора Самюэльса и заявил, что каким-то непостижимым образом чувствует себя в его доме так же, как рядом с предметами старины. Он считал, что фонд «Феникс» — это место, где он найдет успокоение.
  
  Однако Уэн не знал, что в прошлой жизни, примерно сто тридцать лет назад, он был одним из братьев Тэлмедж, основавших этот фонд. По крайней мере, он ничего не знал в реальности, но открыл это Малахаю во время сеанса гипноза.
  
  «А если он является инкарнацией Дэвенпорта или Тревора, — размышлял Малахай, — то в таком случае, возможно, Уэн может привести меня к легендарным документам…»
  
  Большинство просто посмеялись бы над этой историей. Но Самюэльс работал с тысячами детей, и они с тетей стали свидетелями их воспоминаний о прошлой жизни. Малахай видел, как его пациенты связывали между собою вещи, бросавшие вызов тому, что другие люди называют логикой. Сам психотерапевт не помнил о своей прошлой жизни, и никакие медитации или сеансы гипноза на него не действовали. Но множество его пациентов излечивались от страхов, фобий и неврозов, как только им удавалось их идентифицировать и определить, что они принадлежат их предыдущим инкарнациям. Самюэльс на собственном опыте познал целительную силу восстановленной памяти и наблюдал потрясающее облегчение, которое испытывали его пациенты, когда освобождались от своих кармических кошмаров.
  
  Больше всего на свете Малахай хотел узнать о своих прошлых жизнях. Для этого ему требовался работающий Инструмент памяти, а чтобы найти один из немногих существовавших в природе Инструментов, ему необходимо было знать, что именно он ищет. Бумаги Дэвенпорта стали бы для него своего рода картой, поскольку являлись полным перечнем всех известных Инструментов памяти. И он подумал, что, возможно, китаец Джон Уэн, антиквар из Бостона, обладает ключом, который поможет ему наконец отыскать утерянные документы.
  
  А это означало, что убийство Уэна было не просто возмутительным преступлением.
  
  Оно стало событием, которое сулило невероятные неудобства.
  
  Ди Ди пришлось признаться самой себе, что доктор Малахай Самюэльс одержал над ней верх.
  
  Вот уже три дня после своей поездки в Нью-Йорк, вернувшись в Бостон, она снова и снова мысленно прокручивала их разговор. Уоррен пересказала этот разговор — точнее, почти полное отсутствие разговора — своим коллегам, Филу и Нилу, и даже позвонила и сообщила о том, что ей ничего не удалось узнать, специальному агенту Люсиану Глассу.
  
  Уоррен изучила все четыре дела об убийствах, в которых Самюэльс был подозреваемым… и не нашла ничего, даже отдаленно напоминающего заслуживающую внимания информацию или факты. Только весьма прозаическое заявление, что антиквары идентифицируют себя с прошлым. Получалось, что ей настоятельно требовался Дим Сам: когда в Чайнатауне совершалось особенно запутанное преступление, обращаться следовало именно к нему.
  
  Но если Джон Уэн импортировал предметы старины, потому что идентифицировал себя с прошлым, что нужно было его убийце? Лавочка набита бесценными антикварными вещами, но преступник забрал только нефритового Будду.
  
  Почему?
  
  Ди Ди заметила, что около двери стоит и терпеливо ждет хозяйка популярного китайского ресторана. Эта немолодая азиатка в безупречном костюме знала почти всех своих постоянных посетителей по именам, и Уоррен подумала, что, возможно, она сможет ей помочь.
  
  Она подняла руку, чтобы привлечь внимание женщины, и та тут же подошла к ее столику.
  
  — Прошу меня простить, — начала Ди Ди, — вы не могли бы мне сказать, где в Чайнатауне находится ближайший буддийский храм?
  
  — Их несколько, детектив. Какой вам нужен? — отозвалась хозяйка ресторана.
  
  — А как вы узнали, что я детектив?
  
  — Мы все знаем, что вы расследуете убийство Джона Уэна.
  
  — Вы были с ним знакомы?
  
  — Да, он был очень хорошим человеком. Помог мне найти шелковые шторы для банкетного зала. По правде говоря, если вас интересуют буддийские храмы, вам следует поговорить с его помощницей мисс Чэн.
  
  — А почему именно с нею? — удивленно спросила Ди Ди.
  
  — Разумеется, из-за кулона, — взволнованно ответила ее собеседница. — Она постоянно носит на шее маленького нефритового Будду. Знак ее веры, как я думаю.
  
  Ди Ди поблагодарила ее за помощь, заплатила по счету и стала звонить своему партнеру Филу. Они разговаривали с Джуди Чэн несколько раз, но на шее у нее не было нефритового кулона с изображением Будды.
  
  А в связи с этим возникал следующий вопрос: что еще скрывает помощница Уэна?
  
  Фил выяснил, что Джуди Чэн живет на четвертом этаже кирпичного дома без лифта, который находился сразу за углом от ресторана в Чайнатауне, и Ди Ди нашла его без всяких проблем. Однако на ее звонок никто не ответил. Тогда она позвонила в квартиру на втором этаже, и ей открыла пожилая китаянка в розовом халате с яркими цветами.
  
  Уоррен помахала перед ее носом значком, чтобы та убедилась, что незнакомка представляет государственную службу.
  
  — Пожарное управление, — представилась Ди Ди.
  
  Один из первых уроков, которые она усвоила, когда начала служить в полиции, состоял в том, что население, как правило, не доверяет копам. Зато к пожарным, которые могут спасти их жизнь, дом и бизнес от огня, относятся с уважением.
  
  Пожилая женщина окинула ее недоверчивым взглядом.
  
  — Мне нужно проверить пожарные лестницы, чтобы убедиться, что все в порядке, — сказала детектив.
  
  Китаянка нахмурилась, борясь с сомнениями. Ди Ди видела обычную недоверчивость пожилого человека: с одной стороны, просьба показалась ей странной, а с другой — она хотела быть уверенной, что в случае пожара все будет в порядке.
  
  — Я быстренько войду, спущусь вниз по лестнице, а потом поднимусь наверх, — настаивала Уоррен. — Это займет не больше пяти минут, зато пожарные не будут ходить в ваш дом целых пять лет. В противном случае мне придется привести сюда начальника пожарной охраны или даже целый отряд инспекторов…
  
  Обещание — или угроза? — что здесь может появиться целая толпа официальных лиц, сделало свое дело. Пожилая женщина махнула рукой, приглашая Ди Ди в квартиру, и через три минуты та уже поднималась по пожарной лестнице в квартиру Джуди, расположенную на четвертом этаже.
  
  У нее не было никакой причины туда входить — было всего лишь растущее подозрение, что Джуди Чэн сказала им далеко не все. Так что взглянуть на ее квартиру стоило. А если Уоррен обнаружит там восьмидюймового нефритового Будду или, еще того лучше, пистолет, из которого недавно стреляли, она получит полное право войти в жилище Чэн или даже сможет вообще закрыть это дело.
  
  Ди Ди с трудом подтянулась на платформу четвертого этажа и, слегка покачнувшись, выпрямилась. У нее болели руки оттого, что она с силой цеплялась за ржавые перила пожарной лестницы, не говоря уже о сердце, отчаянно колотившемся в груди.
  
  И Ди Ди подняла голову.
  
  — Дерьмо собачье! — выдохнула она.
  
  Изображения смеющегося Будды были повсюду. Квартира Джуди была буквально забита ими. Картины, статуэтки, вышивки на подушках и даже крошечные фигурки из золота, серебра и нефрита. Всюду, куда бы Ди Ди ни посмотрела, она видела Будду.
  
  Детектив стояла, широко раскрыв рот от изумления, и в этот момент дверь в квартиру Джуди Чэн открылась. Помощница Джона Уэна вернулась домой.
  
  В сопровождении Малахая Самюэльса.
  
  Малахай отлично чувствовал себя в этот день.
  
  На самом деле, после того, как он узнал, что мистера Уэна убили и антиквар унес в могилу информацию о местонахождении легендарного списка утерянных Инструментов памяти, которой он, возможно, владел, психотерапевт пересмотрел свою стратегию.
  
  Полиция, включая блондинку-детектива из Бостона по имени Ди Ди Уоррен, наверняка будет за ним следить — значит, он не мог действовать открыто, например, обыскать антикварную лавочку или жилище Уэна. Но тут ему пришло в голову, что нет никакой необходимости прибегать к таким грубым методам, когда можно использовать самый обычный жест вежливости.
  
  Он позвонил помощнице Джона, красивой молодой женщине, с которой познакомился, когда она приезжала с мистером Уэном в фонд «Феникс», в Нью-Йорк, и принес ей свои глубочайшие соболезнования. Также Малахай добавил, что если может как-то помочь мисс Чэн в столь трудные времена, то с радостью это сделает. Более того, сказал Самюэльс, он будет в Бостоне в конце недели, и, возможно, они могли бы встретиться, чтобы выпить кофе и поделиться воспоминаниями о человеке, которого оба уважали и которым восхищались.
  
  Отец давным-давно объяснил Малахаю, какое огромное значение имеет хорошо сшитый костюм, безупречное положение в обществе и голос, выдающий отличное образование. Джуди почти сразу же согласилась с ним встретиться. Утренний чай плавно перешел в прогулку по бостонскому Чайнатауну — это был поразительный центр китайской культуры, третий по величине в стране, — и наконец психотерапевт вежливо попросил разрешения в последний раз побывать в лавочке мистера Уэна.
  
  Мисс Чэн с удовольствием ответила согласием, но сказала, что сначала им нужно зайти к ней домой, чтобы взять ключ.
  
  Малахай, не жалуясь, поднялся вслед за ней на четвертый этаж, несмотря на то что больная нога доставляла ему определенные неудобства. Причиной этого был несчастный случай в Вене, произошедший много лет назад, и теперь Самюэльс изо всех сил старался не обращать внимания на боль. Стоя рядом, он ждал, когда молодая женщина откроет дверь в свою квартиру. А в следующее мгновение испытал первое потрясение за этот день, когда увидел повсюду изображения добродушного Будды — фигурки, резные статуэтки, картины, вышивки, шелковое белье…
  
  Джуди Чэн, которая стояла на пороге в сшитом на заказ шерстяном пальто желтого цвета, доходившем до колен, смущенно на него посмотрела:
  
  — Я коллекционер.
  
  — Да уж…
  
  Малахай протянул руки, чтобы помочь даме снять пальто. Он понял, что больше уже не спешит попасть в лавочку мистера Уэна и что правда, ключ к тайне, которую он пытается разгадать столько времени, находится здесь. Мания молодой современной женщины. Будучи опытным психоаналитиком, он мгновенно сумел заглянуть в ее душу.
  
  — Вы не будете так любезны принести мне стакан воды, — попросил он. — Боюсь, подъем по лестнице оказался для меня слишком трудным — я умираю от жажды.
  
  — Разумеется. — Освободившись от пальто, Джуди направилась на скромную кухоньку.
  
  Оставшись один в комнате, Самюэльс начал расстегивать пуговицы своего огромного пальто из черной шерсти, одновременно внимательно оглядываясь по сторонам.
  
  Ему показалось, или он и вправду заметил, как мимо окна промелькнула тень? Не важно. Он уже чувствовал, как кровь начала быстрее бежать по его венам. В ушах у него зашумело.
  
  Все эти годы Будда, с его загадочной улыбкой и бесконечными учениями о карме, владел ключом к мучившей его тайне.
  
  — Когда вы начали собирать изображения Будды? — спросил психотерапевт, когда хозяйка вернулась в комнату и протянула ему стакан воды. Пальцы у нее при этом слегка дрожали.
  
  — Уже не помню, — ответила она. — Мне кажется, я делаю это всю жизнь.
  
  — А мистер Уэн знал?
  
  — Конечно. — Джуди покраснела и смущенно прижала руку к груди. — Он даже подарил мне медальон из нефрита с изображением Будды, который стал для меня своего рода талисманом.
  
  — Мистер Уэн когда-нибудь рассказывал вам о наших с ним сеансах?
  
  — Мне известно, что он встречался с вами по поводу своих собственных… предметов. Тех, которые он собирал. И непереносимого желания приобрести определенную вещь, вне зависимости от того, разумно ли это с точки зрения бизнеса. Он говорил мне, что вы считаете, будто бы он — возродившаяся душа, которая ищет нечто, потерянное много жизней назад.
  
  — А вы?
  
  Чэн замерла, а затем повернула голову и окинула взглядом свою комнату. Вслед за ней ее движение повторили ее волосы — шелковый черный покров, закрывший ей лицо.
  
  — Я не знаю, почему я это делаю, — прошептала она наконец. — Возрожденная душа, которая хочет исправить совершенное зло? Такое объяснение представляется мне не менее разумным, чем все остальные.
  
  — Могу я предложить вам короткий сеанс гипноза? — тихо спросил Малахай. — Он займет не больше тридцати или сорока минут и, возможно, даст ответы, которые вы ищете. На самом деле я могу провести его прямо здесь, у вас дома, где вы чувствуете себя комфортно.
  
  Хозяйка ничего не ответила, но подошла к дивану и, немного поколебавшись, села.
  
  Самюэльс не стал ждать еще одного приглашения: он сбросил пальто и опустился в удобное кресло из бамбука напротив нее. Чувствуя, как за ним наблюдают глаза многочисленных изображений Будды, Малахай начал с самого простого — обратного отсчета, — чтобы провести свою пациентку через переплетающиеся дороги времени.
  
  — Где вы находитесь? — спросил он через пять минут.
  
  Джуди описала особняк, частично скрытый разросшимися липами.
  
  Что? Малахай наклонился вперед: он отчаянно боялся сделать вывод, который напрашивался сам собой.
  
  — Расскажите, что вы видите? Что слышите? — продолжил он расспросы.
  
  — Мимо проехал экипаж. Стучат копыта лошадей, — стала рассказывать женщина. — Сейчас вечер, и люди возвращаются с работы. Я слышу «Лунную сонату» Бетховена.
  
  — Вам известно, на какой улице находится особняк?
  
  — Разумеется. Восемьдесят третья улица, неподалеку от Сентрал-Парк-Уэст.
  
  Было ясно, что она описывает дом предков Самюэльса. Его охватило волнение, но он постарался успокоиться и продолжал говорить ровным, ритмичным голосом. Джуди Чэн вернулась в конец девятнадцатого века, туда, где сейчас находился фонд «Феникс».
  
  Малахай был поражен, потому что, когда он в первый раз провел сеанс гипноза с Джоном Уэном, старый антиквар вернулся в то же самое время и место. Любой другой человек посчитал бы это совпадением, но только не Самюэльс. Когда имеешь дело с реинкарнацией, совпадений не бывает. Каждое действие обладает собственным отзвуком, каждая встреча — целью. Мы возвращаемся, чтобы оказаться с теми же людьми и в тех же обстоятельствах и завершить кармический круг, исправить свои ошибки, получить еще один шанс. Души, чьи судьбы сплетены навечно, находят друг друга снова и снова, следуя за повторяющимися узорами судьбы.
  
  Всякий раз, когда Малахай становился свидетелем возвращения пациента в прошлое, он получал право участвовать в этом путешествии. Но сейчас психотерапевт испытал настоящее возбуждение. История его собственной семьи — сложная и таинственная — наконец могла ему открыться.
  
  Джона Уэна застрелили, и он погиб от руки человека, забравшегося в его кабинет, как и предок Малахая Тревор Тэлмедж два века назад. Его убил неизвестный, проникший в его кабинет, — так гласили семейные предания.
  
  Но так ли это?
  
  После смерти Тревора дом и все, что в нем находилось, унаследовал его брат Дэвенпорт. Включая и сокровище, которое так отчаянно искал Самюэльс, — список утерянных Инструментов памяти.
  
  Теперь же, слушая, как Джуди в подробностях описывает кабинет, который она не могла видеть раньше, да еще в период времени, который не могла помнить, Малахай почувствовал, что еще один кусок головоломки встал на свое место.
  
  — Что вы делаете? — спросил гипнотизер.
  
  — Мой брат не прав, — сказала вместо ответа Джуди Чэн, и ее голос прозвучал увереннее, чем мгновение назад. Молодая женщина выпрямилась, и Малахай заметил, что она начала волноваться.
  
  — Как вас зовут? — спросил он.
  
  Мисс Чэн не ответила: она продолжала спорить с призраком, которого Самюэльс не видел и не слышал:
  
  — Ты не имеешь права один принимать решение опубликовать перевод.
  
  — Что опубликовать? — попробовал уточнить Малахай. — С кем вы разговариваете?
  
  — С братом! — прошипела Джуди. — Он совершает ошибку.
  
  И тут психотерапевт все понял. Тревора убил не какой-то неизвестный человек, проникший в его кабинет. Тревора застрелил Дэвенпорт.
  
  — Вы знакомы с мистером Тиффани? — спросил Малахай, нарушив одно из правил гипноза и вмешавшись в процесс, чтобы задать вопрос, который мог вывести пациента из гипнотического состояния.
  
  Но его догадка оказалась верной.
  
  — Да, — ответила Джуди. — Он делал светильники для дома. Плитки. Драгоценности для членов семьи.
  
  Самюэльс представил записку, которую нашел, написанную рукой Дэвенпорта, про посещение Тиффани почти сразу после смерти Тревора. Неужели Дэвенпорт убил собственного брата, чтобы заполучить древние тексты, рассказывающие про каждый из утерянных Инструментов памяти? Скорее всего, да. Затем он решил спрятать доказательство своего преступления в шкатулке, изготовленной Тиффани, чтобы сохранить тайну, которой не собирался ни с кем делиться. Ни в этой жизни, ни в другой.
  
  А теперь Джуди, в двадцать первом веке, застрелила своего босса, Джона Уэна, чтобы снова украсть документы.
  
  Неожиданно Малахай понял, что ответ на его вопрос нужно искать не в прошлом. Ответ находился в этой комнате и смотрел прямо на него.
  
  Смеющийся Будда.
  
  — Джуди, — быстро проговорил гипнотизер. — Вы меня слышите? Вы должны покинуть дом в Нью-Йорке. Возвращайтесь сюда, в настоящее.
  
  Чэн безвольно замерла на своем месте, медленно приходя в себя.
  
  — Вы в кабинете Джона Уэна, — сообщил ей Самюэльс глубоким успокаивающим голосом. — Пять дней назад вы пришли повидать своего босса. И тут вам на глаза попался Будда. Расскажите про него.
  
  — Он из целого куска нефрита, высотой восемь дюймов, — прошептала женщина. — Сидит на квадратном деревянном основании с золотыми углами и инкрустацией. Он появился у мистера Уэна несколько месяцев назад, и ровно столько же времени я умоляла его отдать Будду мне.
  
  — Но он не соглашался.
  
  — Будда должен принадлежать людям, говорила я. Это неправильно — держать его в тайне, спрятанным от всего мира. Истинная сила в том, чтобы делиться знаниями, которые помогут людям, а не думать только о себе.
  
  Малахай озадаченно заморгал:
  
  — И вы решили забрать то, что принадлежит миру. Вы застрелили мистера Уэна. И унесли Будду из его кабинета. Где он сейчас, мисс Чэн? Скажите мне, и я помогу вам поделиться знанием с остальным миром.
  
  В темных раскосых глазах женщины сиял диковинный призрачный свет, и Самюэльс понял, что она находится уже не в мире прошлого, но еще и не в настоящем.
  
  — Насилие, — пробормотала она. — Всегда все заканчивается насилием. Брат идет против брата, супруг против супруги, друг предает друга. Я любил его и почувствовал, как его пуля входит в мое тело. Я любил его и нанес смертельный удар. Неужели нет другого пути?
  
  Малахай слишком поздно сообразил, что мисс Чэн держит в руке пистолет, маленький, старинный, который она вытащила из складок платья и наставила ему на грудь.
  
  Он совершил ошибку. Ужасную, страшную ошибку.
  
  — Вы не Дэвенпорт, — прошептал он. Нет, конечно. Джон Уэн был Дэвенпортом, человеком, застрелившим собственного брата ради того, чтобы сохранить в тайне легендарные тексты. — Вы Тревор, — продолжал психотерапевт, обращаясь к Джуди.
  
  Она была реинкарнацией брата, который хотел разделить знание об утерянных Инструментах памяти с остальным миром и заплатил за это жизнью.
  
  Двести двадцать лет назад Тревор стал жертвой. Сейчас же, судя по пистолету, который даже не дрогнул в руке азиатки, все будет иначе.
  
  Тайна смеющегося Будды станет всеобщим достоянием, и Тревор-Джуди намерен об этом позаботиться, вне зависимости от цены, которую придется заплатить.
  
  — Я могу вам помочь, — услышал Малахай собственный шепот и почувствовал, что его голос охрип от непривычного для него отчаяния. — Покажите мне Будду. Полагаю, я разгадал его тайну. Я открою ее вам, и мы поделимся нашим знанием с остальным миром.
  
  Но Джуди уже приготовилась спустить курок.
  
  Бесконечная череда загубленных жизней, древней несправедливости и новой боли…
  
  Самюэльс понял, что ему не суждено добраться до списка утерянных Инструментов памяти.
  
  Он метнулся вперед.
  
  И древний пистолет снова ожил, выплюнув огонь.
  
  В тот момент, когда Ди Ди увидела, как Джуди Чэн села на диван, она поняла, что у помощницы старого антиквара серьезные проблемы. Детектив сразу обратила внимание на ее остекленевший взгляд и расслабленные черты лица.
  
  Малахай что-то с нею сделал. Возможно, он чем-то опоил свидетельницу, чтобы помешать расследованию убийства. Ди Ди считала, что дело, скорее всего, обстоит именно так. Она поползла назад, вниз по ржавой пожарной лестнице, стараясь производить как можно меньше шума, а потом спрыгнула на землю и выхватила мобильный телефон.
  
  Уоррен потребовала, чтобы на место прибыл отряд полиции, детективы подразделения и ее напарники, причем немедленно.
  
  Затем Ди Ди принялась звонить в квартиру на втором этаже, чтобы как можно быстрее попасть туда, однако на этот раз пожилая женщина не открыла дверь, а только высунула седую голову в окошко наверху.
  
  Уоррен больше не стала ее обманывать:
  
  — Я из полиции. У девушки, которая живет в квартире на четвертом этаже, серьезные проблемы. Откройте дверь! Немедленно!
  
  Женщина, судя по ее виду, задумалась над этими словами, а затем дверь медленно, но уверенно открылась, и Уоррен влетела внутрь.
  
  Четыре лестничных пролета. Ди Ди дала себе слово, что, как только это дело будет закрыто, она начнет тренироваться в беге по лестницам. А пока изо всех сил нарезала круги.
  
  Детектив выскочила на площадку четвертого этажа как раз в тот момент, когда прозвучал пистолетный выстрел. Проклятье! Она навалилась всем телом на дверь, и та распахнулась — судя по всему, ее не закрыли на замок.
  
  Вытащив пистолет, Ди Ди присела на корточки, а потом, все так же пригибаясь, осторожно вошла в квартиру, оглядывая ее в поисках раненной или даже убитой мисс Чэн.
  
  Вместо этого она обнаружила, что девушка спокойно стоит перед нею, а дуло древнего пистолета в ее руках окутывает дымок.
  
  — Он солгал. Он забрал бы Будду себе, — совершенно спокойно проговорила Джуди. — Будда должен принадлежать всем.
  
  Затем она протянула диковинный маленький пистолет Ди Ди, и в этот момент из-за дивана послышался стон Малахая:
  
  — Вы не могли бы мне помочь, детектив? Кажется, меня только что ранили…
  
  Самюэльс поерзал на стуле, пытаясь занять более удобное положение. Пуля угодила как раз в ту самую ногу, которая пострадала, когда он спасался бегством в Вене много лет назад. Впрочем, на сей раз ему повезло больше. Оказалось, что Джуди, частично находившаяся под гипнозом, стреляет не слишком хорошо. Она убила своего босса единственным выстрелом в сердце, но ее сумеречное состояние, вызванное Малахаем, спасло ему жизнь.
  
  Прошло восемь месяцев, и в данный момент азиатка находилась в тюрьме: ее признали виновной в убийстве, несмотря на все старания адвоката убедить суд, что она не полностью отвечает за свои поступки, поскольку ее вводят в заблуждения видения из прошлой жизни.
  
  Малахай сидел в заднем ряду во время всех заседаний суда. Если б адвокату мисс Чэн удалось доказать, что ее уверенность в правдивости воспоминаний о прошлой жизни означает безумие, работа психотерапевта подверглась бы сомнениям, а его страсть стала бы предметом шуток и насмешек со стороны окружающих. Однако победу одержал прокурор. Несмотря на то что двадцать пять процентов населения страны верили в реинкарнацию, а несколько мировых религий и вовсе основывались на этой концепции, Джуди вынесли обвинительный приговор. Присяжные не поверили в то, что, совершив убийство, она пыталась положить конец внутрисемейной вражде, которая длилась столетиями. Впрочем, ее обвинили в вооруженном ограблении и убийстве со смягчающими обстоятельствами.
  
  Переселение душ одержало победу, а Джуди Чэн потерпела поражение.
  
  — Мы представляем вам лот сто двадцать один! — выкрикнул аукционист своим певучим голосом.
  
  Малахай наблюдал за тем, как стоимость нефритовой черепахи, принадлежавшей Джону Уэну, перешла рубеж десяти тысяч долларов. Старому антиквару действительно удалось собрать очень ценную коллекцию великолепных предметов китайской старины. Жаль, что он умер, защищая один из них…
  
  Молодой мужчина в темно-коричневом костюме убрал черепаху, вынес следующий предмет и поставил его на подиум.
  
  — А теперь, — заявил аукционист, в голосе которого отчетливо слышался бостонский акцент, — мы представляем вам Смеющегося Будду, лот номер сто двадцать два. Великолепный образец резьбы по камню, восьмой век, династия Тан.
  
  Самюэльс едва дождался того дня, когда наконец имущество Уэна будет распродано на аукционе. Полиция категорически не желала расставаться с ним до суда над Чэн и исполнения всех формальностей.
  
  — Мне кажется, или я услышал предложение, равняющееся десяти тысячам долларов? — громко спросил аукционист.
  
  Малахай старался соблюдать осторожность, когда зашел в «Скиннер», чтобы осмотреть Смеющегося Будду перед тем, как статуэтка будет выставлена на продажу. Самюэльс понимал, что слишком явный интерес будет кем-нибудь замечен и вызовет вопросы. В частном выставочном зале аукционного дома имелась камера наблюдения, причем установленная на самом видном месте. Поэтому гипнотизер не стал рисковать и не пытался разобрать статуэтку, чтобы убедиться, что ее основание является тайным хранилищем, куда Дэвенпорт спрятал список утерянных Инструментов памяти. Но он внимательно изучил ее и пришел к выводу, что такое возможно. Примерный размер и форма подходили — постамент, на котором сидел Будда, был похож на классическую шкатулку фирмы «Тиффани» с позолоченными углами и изысканной инкрустацией. Малахай считал, что основание статуэтки вполне могло быть тем самым предметом, который Дэвенпорт заказал у «Тиффани» после своего первого убийства, два века назад.
  
  — Пятнадцать тысяч справа от меня, — продолжал тем временем ведущий аукциона. — Я не ослышался… да, двадцать, джентльмен в заднем ряду. Двадцать пять? Двадцать пять тысяч, спасибо, мадам.
  
  Следующие несколько минут Малахай ждал затишья в ставках. Он не хотел участвовать в увеличении цены. Предполагая, что она остановится на пятидесяти тысячах, он был удивлен, что цена продолжала расти, пока не добралась до семидесяти пяти тысяч долларов.
  
  Но какое значение имели деньги сейчас, когда его поиски почти подошли к концу и он уже практически нашел список Инструментов памяти? Ведь он ждал этого мгновения несколько десятилетий!
  
  — Семьдесят пять тысяч, джентльмен в заднем ряду. Раз. Два…
  
  Самюэльс поднял табличку.
  
  — Спасибо, сэр, — сказал аукционист, объявляя нового покупателя. — Восемьдесят тысяч в первом ряду… и… восемьдесят пять — в заднем. Теперь вы, сэр, девяносто, первый ряд.
  
  Наконец через пять минут ставка вернулась к Малахаю — теперь она равнялась ста пятидесяти тысячам долларам. На этом торги остановились. У психотерапевта от возбуждения кружилась голова. Неужели Будда наконец принадлежит ему?
  
  — Итак, раз… два… и… — Грохот молотка. — Спасибо, сэр. Сто пятьдесят тысяч, джентльмен в первом ряду.
  
  Малахай получил свой приз.
  
  Заплатив за нефритовую статуэтку, он унес ее в отель «Ритц», где снял апартаменты.
  
  Осторожно, торжественно Самюэльс развернул статуэтку на великолепной подставке с золотыми углами и инкрустацией. Подпись «Тиффани» на ней подтвердили эксперты аукционного дома. В каталоге цена одной подставки равнялась десяти тысячам.
  
  Но она стоила много, много дороже.
  
  Малахай любил помпу и обожал ритуалы. Он считал, что человек должен наслаждаться моментами, которые являются основополагающими в его жизни. Теперь психотерапевт находился на вершине блаженства — ведь сегодня он подошел к концу очень длинной дороги. Оставив Будду с царственным видом сидеть на столе у окна, Малахай достал бутылку шампанского «Кристалл», которую положил на лед, когда уходил на аукцион. Выстрелив пробкой, налил себе полный бокал бледно-золотой амброзии.
  
  Подняв бокал, Самюэльс поприветствовал безмолвную статуэтку и сделал глоток, размышляя о Джоне Уэне, умершем ради этого мгновения, и о Джуди Чэн, которой суждено было сгнить в тюрьме за попытку его предотвратить.
  
  — Время пришло, друг мой, — сказал Малахай и подошел к столу.
  
  Ранее он внимательно исследовал статуэтку и уже знал, что ему не придется снимать ее с подставки. Нужно только подвигать в определенном порядке соединения на нижней части. Эксперты сказали ему, что таким способом он сможет открыть тщательно скрытый от посторонних глаз тайник.
  
  Все оказалось гораздо проще, чем он полагал. И так же многообещающе, как мечтал. Подставка сдвинулась, и на стол посыпалась тонкая пыль, указывая на то, что тайник не открывали много лет. Как и рассчитывал Самюэльс, в аукционном доме его никто не обнаружил.
  
  Малахай не стал заглядывать внутрь тайника. Пока не стал. Предвкушение после стольких лет ожидания доставляло ему несказанное удовольствие.
  
  Он сделал еще один большой глоток пенящегося шампанского.
  
  Долгожданный момент наступил. После почти ста пятидесяти лет прошлое и настоящее сделали полный круг. Гипнотизер потянулся к крошечному тайнику, и его пальцы нащупали… гладкое дерево… и… снова гладкое дерево… шелковистое.
  
  Он перевернул шкатулку и посмотрел на узкое, похожее на крошечный гроб, пространство, где когда-то лежало его сокровище — в том, что оно там находилось, он был совершенно уверен. Однако теперь оно оказалось пустым.
  
  Малахай Самюэльс взял статуэтку в руки и словно заглянул в пропасть. На мгновение ему показалось, что он слышит смех Будды, хотя это было совершенно невозможно. А может быть, это Дэвенпорт Тэлмедж, продолжавший оберегать Инструменты памяти, потешался над ним из могилы. Он будет прятать их вечно, а Малахаю Самюэльсу суждено так же вечно их искать.
  СТИВ МАРТИНИ против ЛИНДЫ ФЭРСТАЙН
  
  Факт: В 1922 году Говард Картер, в те времена кочующий археолог, который прочесывал Долину царей, обнаружил одно из самых грандиозных сокровищ истории. Картер, занимавшийся раскопками на протяжении двадцати лет, нашел гробницу мальчика-царя, фараона Тутанхамона. Он открыл подземные пещеры, заполненные бесценными произведениями древности, сотни предметов золотой чеканки, драгоценные камни и колесницы из экзотических пород дерева. Среди прочего Говард наткнулся на не имевшую цены фигурку — статуэтку, изображавшую мальчика-царя на спине черной пантеры. Большая кошка была сделана из материала, напоминающего резину, секрет которого знали только древние египтяне, а фараон — из золота.
  
  Факт: Почти девяносто лет бесценные находки Картера, включая пантеру и золотого царя, сидящего у нее на спине, хранились в Музее Египта в Каире. Затем, в начале февраля 2011 года, во время событий, известных под названием Арабская весна,[22] беспорядки привели к серии грабежей. В музей ворвались мародеры, и среди украденных экспонатов была статуэтка, изображавшая мальчика на спине пантеры.
  
  Факт: одиннадцатого сентября 2012 года банда террористов-мародеров напала на американское консульство в Бенгази, в Ливии. Они подожгли здание и убили четверых американцев, включая посла. Несколько недель сожженное здание продолжало стоять без охраны, причем документы, часть из которых имела гриф секретности, были разбросаны по пепелищу.
  
  Вам интересно?
  
  Для двух талантливых писателей, Стива Мартини и Линды Фэрстейн, этого оказалось достаточно, чтобы написать повесть.
  
  Пол Мадриани, бывший журналист и юрист из Калифорнии, является главным героем двенадцати романов-бестселлеров, написанных Стивом Мартини. Линда Фэрстейн тоже была юристом и тридцать лет проработала прокурором, а кроме того, некоторое время возглавляла отдел преступлений на сексуальной почве в прокуратуре округа Манхэттен. Умный прокурор Александра Купер — ее творение. К настоящему моменту вышло пятнадцать романов, где она выступает в главной роли.
  
  Поединок двух юристов кажется самым простым путем объединить двух персонажей. Из Бенгази возвращается молодая предприимчивая журналистка и рассказывает о том, что она обнаружила в сожженном здании консульства. Когда находят ее труп, Мадриани и Купер отправляются в безумную погоню, чтобы найти убийцу и золотого мальчика-царя.
  
  Вам предстоит прочитать юридический триллер двадцать первого века, созданный двумя мастерами этого жанра.
  Верхом на пантере
  
  — Вы хотите сказать, что нисколько не сочувствуете жертве?
  
  — Как я уже объяснил раньше, я не могу обсуждать дело, которое расследую, — заявил Пол Мадриани.
  
  — Ну, в таком случае будем рассуждать гипотетически, — сказала Александра Купер и наградила его ослепительной улыбкой. — Я только что попыталась убедить вас поговорить со мной про крупное дело, которое вы расследуете в Лос-Анджелесе. Дать нам, местным, кое-какие наводки. И я хочу знать, почему вы так злобно настроены по отношению к погибшей женщине.
  
  — Дело вовсе не в том, что я не испытываю сострадания. Это совсем не в моем духе, — начал оправдываться Пол.
  
  Купер проигнорировала его слова.
  
  — Почему такое огромное количество юристов не испытывают сострадания к жертвам-женщинам? — вздохнула она. — В вашей картине мира она была женщиной, добившейся успеха в профессии, в которой доминируют мужчины. Или, возможно, она представляется вам социально нежелательным элементом — может быть, вы считаете ее паразитом?
  
  — Ну, это вы слишком! — запротестовал Мадриани, который терпеть не мог подвергаться перекрестному допросу, а разговаривая с Александрой Купер, чувствовал себя свидетелем, вызванным в суд.
  
  — Но вы согласны с данной оценкой, не так ли? Вам нравится винить жертву. — Его коллега знала, что застала его врасплох и решила надавить еще больше.
  
  Адвокат Пол Мадриани понимал, что совершит ошибку, если позволит ей заговорить о деле, которое в настоящий момент рассматривалось в суде в Лос-Анджелесе. Это было все равно что наступить на мину, зная, что она неминуемо взорвется, и он попытался придумать способ отвлечь Александру.
  
  — Скажем так, присяжные вряд ли отнесутся к деятельности вашей гипотетической жертвы как к священному призванию. Мы можем согласиться с такой постановкой вопроса? Это будет честно?
  
  — Гипотетическая жертва возглавляла высококлассное рекламное агентство, Пол, — причем подняла его из ничего сама, с помощью собственных мозгов и характера.
  
  — Она подняла такое количество мужских членов, что и не сосчитать, Алекс. Вот в этом можно не сомневаться, — возразил Пол. — Кроме того, она владела агентством эскортных услуг, которое находилось в ее офисе на Парк-авеню.
  
  По рядам зрителей пробежали смешки, однако Алекс Купер сохраняла серьезность, а ее глаза, превратившиеся в две узкие щелочки, точно лазеры, нацелились на адамово яблоко Мадриани. Для Купер, тридцативосьмилетнего прокурора, главы отдела по борьбе с преступлениями на сексуальной почве Нью-Йорка, это были всего лишь слова.
  
  — Значит, вы считаете, что она заслужила смерть? — уточнила Александра.
  
  — Как я уже говорил, вполне возможно, что эту женщину убил кто-то из подонков, с которым она встретилась, продавая сексуальные услуги, и ее гибель не имеет никакого отношения к гипотетической деловой стратегии моего клиента.
  
  — У нас вопрос из зала. — Председатель суда попытался прервать их перепалку при помощи простого метода «вопрос-ответ».
  
  — Вы хотите сказать, — продолжала Купер, которая еще не была готова прекратить сражение, — что женщина, которая управляла законной частью своего бизнеса, возможно, гораздо более жестко, чем ее конкуренты-мужчины, заслуженно стала жертвой сексуального насилия, а потом была забита дубинкой…
  
  — Я этого не говорил.
  
  — Она заслужила свою смерть, верно? Так считают молодые юристы, находящиеся в этом зале?
  
  Купер и Мадриани выступали друг против друга на заседании Ассоциации адвокатов Нью-Йорка, обсуждая тактику ведения в суде дел, касающихся тяжких преступлений. Сегодня в качестве примера речь шла о женщине, которая одновременно занималась законным и противозаконным бизнесом и стала жертвой жестокого сексуального насилия в своем офисе на Манхэттене. Пол в роли адвоката представлял гипотетического обвиняемого — конкурента жертвы — и утверждал, что у погибшей в ее «второй» карьере имелось огромное количество врагов из числа сомнительных личностей, которые вполне могли ее убить. Иными словами, он бросал на жертву тень, чтобы создать ситуацию, когда у присяжных возникнет сомнение в виновности его клиента. Однако Александра всячески ему мешала. Мадриани согласился принять участие в дебатах несколько месяцев назад, задолго до того, как был назначен суд по очень похожему делу — Народ против Мустаффы, — запретному для данной дискуссии, поскольку оно находилось в процессе разбирательства, хотя Купер изо всех сил на него намекала. Пол взял выходные на конец недели, чтобы полететь в Нью-Йорк, и уже начал об этом жалеть.
  
  — Так выглядит ваша жалкая попытка оправдать своего клиента? — спросила Александра, прежде чем он успел ответить на ее предыдущий вопрос.
  
  — Я ничего подобного не имел в виду, — вновь возразил адвокат.
  
  — В таком случае, возможно, вам стоит объяснить свою позицию, — заявила Купер.
  
  — Пол Мадриани не должен ничего объяснять, — вмешался председатель. — Он показал себя настоящим мастером в зале суда. На самом деле, Алекс, поскольку у нас уже почти закончилось время, я предлагаю вам пригласить нашего почетного гостя в бар и выпить с ним по стаканчику чего-нибудь крепкого. Насколько мне известно, вы регулярно так поступаете во время совещания присяжных.
  
  — Ничего личного, Алекс, — добавил Пол. — Мои доводы не имеют никакого отношения к полу жертвы.
  
  Однако Александра привыкла, что последнее слово всегда остается за нею. Она попыталась еще что-то сказать, но увидела, что кое-кто из слушателей уже закрыл блокноты в надежде, что им повезет и они будут представлены двум знаменитым юристам.
  
  Впрочем, Мадриани не обратил на них никакого внимания.
  
  — Я только хотел показать, что жертва в данной ситуации до некоторой степени не вызывает сочувствия, — объяснил он своему оппоненту.
  
  — Правда? Вы считаете, что человек заслуживает такой страшной смерти? — накинулась на него прокурор. — Вы бы лучше чувствовали себя, если бы речь шла о мужчине, которого лишили гениталий?
  
  — Нет! — возмутился Пол. — Хотя, возможно…
  
  В зале раздался смех. Наконец Мадриани начал понимать, о чем говорила Алекс. Она улыбнулась. Опытный прокурор бросила на стол карту, обозначавшую половую принадлежность, показав ему, как это делается.
  
  — Мисс Купер, могу я задать вам вопрос? — сменил тему адвокат.
  
  — Разумеется, — ответила Алекс.
  
  — Насколько я понял, вы здесь не на специальном задании окружного прокурора Лос-Анджелеса, которое выполняете под прикрытием, я ведь не ошибся?
  
  Юристы, собравшиеся в зале, снова дружно рассмеялись.
  
  Александра же только улыбнулась:
  
  — Туше́! Я пыталась сбить вас с толку, Пол, но вы не поддались. Лучше встретиться с вами здесь, чем в зале суда. И спасибо, что согласились принять участие в дебатах.
  
  Юристы потянулись к подиуму, установленному в передней части зала, а Пол наклонился к оппонентке, которая убирала свои бумаги в папку:
  
  — Бар в отеле, в три часа?
  
  — Нет, — отозвалась Александра.
  
  — Перестаньте капризничать!
  
  — Просто я стараюсь вести себя как хорошая хозяйка, Пол. Отшейте своих приспешников, и я отвезу вас в самый лучший бар на Манхэттене. Кроме того, там подают отличные бифштексы, учитывая тот факт, что вы любите мясо с кровью.
  
  Мадриани улыбнулся и кивнул, принимая приглашение.
  
  — Я зарезервировала столик на семь часов в «Патруне», в нескольких кварталах отсюда. Давайте встретимся в вестибюле вашего отеля и прогуляемся туда пешком, — предложила мисс Купер.
  
  Алекс узнала адвоката, вырвавшегося вперед и вставшего перед местом Пола за столом. Он четыре или пять лет работал в Ассоциации юридической помощи неимущим.
  
  — Мистер Мадриани, — начал он, представившись и протягивая руку. — Не для протокола. Я бы хотел знать, как вы собираетесь разобраться со сложностями, возникшими во время процесса по делу Мустаффы. Меня ждет нечто похожее осенью.
  
  — В каком смысле? — не понял Пол.
  
  — Ну, понимаете… жертва в вашем деле… Карла Спинова.
  
  Адвокат бросил взгляд на Купер, как будто хотел сказать: «Это вы виноваты».
  
  Все, кто смотрел телевизор и новости, знали, что Спинова принадлежала к числу международных папарацци.
  
  — Жертва выведывала секреты других людей и использовала камеру. Она копалась в их грязном белье и таким способом зарабатывала себе на жизнь, что является довольно вызывающим делом — по меньшей мере, — продолжал коллега Пола. — Хороший адвокат просто обязан использовать данный факт против доводов прокурора. Вы со мной согласны?
  
  — Неужели? — вмешалась Алекс, победив более разумное решение уйти и не участвовать в дискуссии. — Судя по заключению патологоанатома, если я ничего не перепутала, вагина Спиновой разрезана в четырех местах оружием с острыми зазубренными краями.
  
  — Давайте будем придерживаться гипотетической ситуации, — сказал Мадриани. — Я стою перед судьей в Лос-Анджелесе, который скорее обвинит меня в нарушении подписки о неразглашении информации, чем решится анализировать мои комментарии в газете.
  
  — В любом случае, — не сдавалась Александра, — женщина, которая жила на грани нарушения закона, мертва, а вы представляете убийцу.
  
  — Если бы существовала глобальная иерархия тех, кто вмешивается в частную жизнь людей, да еще и снимает все на камеру, имя Карлы Спиновой стояло бы в этом списке не ниже второго или даже первого места, — проговорил Мадриани, опустив голову так, чтобы его услышали только Алекс и молодой юрист. — Потенциальных подозреваемых вполне хватает — тех, кто имел на нее огромный зуб. И уродов, которые могли ее убить.
  
  — Значит, вы и вправду вините жертву в том, что с нею произошло, и это все отвлекающий маневр? — уточнил его собеседник.
  
  Пол кивнул, поблагодарил молодого адвоката за вопросы и повернулся к Алекс:
  
  — Я готов к коктейлю. Идемте скорее, иначе я вляпаюсь в какие-нибудь неприятности, обсуждая дело Мустаффы.
  
  — Вы их заслужили. Если б я была прокурором в вашем деле, Пол, я бы использовала фотографии вскрытия и попробовала прижать вашего клиента, — заявила Купер.
  
  Ибид Мустаффа действительно являлся клиентом Мадриани, и опытный адвокат считал, что Бог, возможно, будет на их стороне. Требовалось только справиться с тысячей или около того прокуроров из офиса окружного прокурора Лос-Анджелеса. Полу повезло, что ему не нужно было иметь дело с Александрой Купер. По дороге к двери знаменитый адвокат поздоровался с несколькими знакомыми и ответил на пару вопросов о стратегии, которую следует применять во время судебного разбирательства. Последним прозвучал вопрос молодой женщины, спросившей, нет ли вакансий в его фирме в Южной Калифорнии. Мадриани рассмеялся и отмахнулся от нее, сказав:
  
  — Попробуйте задать тот же вопрос через год.
  
  Купер ждала его возле выхода, но, прежде чем Пол добрался до нее, его перехватил мужчина, сидевший на последнем ряду в зале:
  
  — Прошу меня простить, мистер Мадриани, но не считаете ли вы, что смерть жертвы имеет какое-то отношение к ее недавней поездке в Северную Африку? — В голосе этого человека слышался легкий британский акцент, как будто он учился в Великобритании, но родился где-то в другом месте. Мужчина был одет в белый льняной костюм и держал в руке панаму, словно персонаж фильма «Касабланка», которого играл Богарт, — в общем, был похож на героя 1940-х годов. И жертва, о которой он говорил, не имела никакого отношения к гипотетической женщине, чью смерть только что обсуждали на импровизированном суде.
  
  — Я уверен, вы слышали мои слова о том, что я не намерен обсуждать здесь дело Мустаффы, — отозвался Пол.
  
  Мадриани знал о поездке Карлы Спиновой в Африку — более того, он и его команда проверили все детали этой поездки и пришли к выводу, что она никак не связана с ее гибелью.
  
  — Но вам ведь известно, что ее убили непосредственно перед тем, как она собиралась туда вернуться, — сказал мужчина и провел рукой по краю шляпы.
  
  — Что вы имеете в виду?
  
  — Что, возможно, это как-то связано с ее убийством.
  
  — У нас нет фактов, подтверждающих ваше предположение, — ответил Мадриани, решив, что обратившийся к нему человек — тоже юрист. — Если только вы знаете что-то, о чем мне неизвестно…
  
  Мужчина пожал плечами и сел в полупустом зале.
  
  У известного адвоката возникло ощущение, будто его шеи коснулись ледяные пальцы, и повернулся к Алекс Купер.
  
  — Я уже с трудом сражаюсь с жаждой, Пол, — сказала та.
  
  — Я вас понял.
  
  — Теперь я знаю, почему вы так великолепны в суде. Надеюсь, я не слишком сильно на вас наезжала, но мне сказали, что программа должна получиться жаркой.
  
  — Ну, жар — это одно, а ад — совсем другое.
  
  Купер рассмеялась.
  
  — Главное, чтобы судья, рассматривающий дело Мустаффы, не получил запись наших дебатов, — заметил ее оппонент.
  
  — Тут вы можете быть спокойны. Если он начнет слишком сильно выступать, я могу связаться с тамошним прокурором округа. Он мой хороший друг, и к тому же я попыталась вынудить вас обороняться. Так что это меньшее, что я могу сделать после того, как воспользовалась своим преимуществом.
  
  Они спустились по эскалатору, вышли на Лексингтон-авеню, и Александра повела Мадриани в роскошный ресторан на Сорок шестой улице.
  
  — Спасибо, — сказал он ей.
  
  — Разумеется, — продолжала она, ухмыльнувшись, — было бы совсем неплохо, если бы я тоже знала, что вы планируете сделать.
  
  — Проклятье, Алекс, вы когда-нибудь отключаетесь от работы?
  
  — Это совершенно не для протокола. После того как в понедельник откроется заседание суда, о вашей стратегии начнут трезвонить все новостные каналы и газеты. Давайте, рассказывайте!
  
  Пол Мадриани был слишком умен, чтобы открывать свои тайны прокурору — к тому же такому умному. Тем более что познакомились они всего несколько часов назад.
  
  — Ибид Мустаффа — водитель такси в западном Лос-Анджелесе. В настоящее время безработный, — начал осторожно рассказывать адвокат. — Карла Спинова — русская эмигрантка, которая фотографировала знаменитостей, нередко полуодетых или в компрометирующих ситуациях. Ее изнасиловали и убили. Такова суть дела.
  
  — Я это знаю, Пол. Вы сейчас выдали мне известную всем информацию, — поджала губы Александра.
  
  Спинова действительно тайно пробиралась в частные владения дворцов и королевских резиденций в Великобритании такое количество раз, что служба безопасности начала думать, будто в ее распоряжении имеется полный набор ключей. Она прославилась тем, что всегда умудрялась сделать нужный ей снимок. До того вечера, когда ей перерезали горло.
  
  — Больше я ничего не могу сказать, Алекс, — развел руками Пол.
  
  — Значит, нам придется делиться воспоминаниями о военных действиях в течение всего роскошного ужина? Я умру от скуки.
  
  — А я рискну, — ответил Мадриани. — Когда я приземлюсь в Лос-Анджелесе, развлечений у меня будет больше чем достаточно.
  
  Метрдотель Стефан тепло поприветствовал Алекс и взял ее кожаную папку, когда она представила ему своего спутника.
  
  — Как обычно, мисс Купер? — спросил он, провожая ее к столику, стоявшему в передней части великолепно отделанного зала.
  
  — Да, только «Дьюара» двойную порцию, день сегодня выдался непростой, — попросила она.
  
  — А для вас, мистер Мадриани?
  
  — Водка с «Мартини», безо льда.
  
  — Разумеется.
  
  Стефан выдал обоим посетителям меню, но они отложили его в сторону и в ожидании коктейлей заговорили о своей личной жизни и об историях из прошлого.
  
  — Ваше здоровье, Пол, — улыбнулась Александра. — Комитет попросил меня еще раз вас поблагодарить за то, что вы согласились принять участие в наших дебатах. Ваше выступление получилось запоминающимся.
  
  — Работать с вами — одно удовольствие. В гипотетической ситуации, естественно. Что вы порекомендуете заказать на ужин?
  
  Прежде чем Алекс успела ответить на его вопрос, над их столом нависла тень. Они одновременно подняли головы и увидели мужчину в белом льняном костюме, того самого, который спрашивал Мадриани о поездке Карлы Спиновой в Африку. В одной руке он держал шляпу, в другой — сумку.
  
  — Прошу прощения, что прервал ваш ужин, но не могли бы вы уделить мне пару минут? — Он смотрел только на Пола. — Извините, что заявился сюда вслед за вами, но это очень важно.
  
  — Может быть, мне отойти в сторонку? — предложила Купер, хотя, когда этот мужчина неожиданно появился в роскошном ресторане, ее интуиция прокурора забила тревогу.
  
  — Нет-нет! — поспешно сказал незнакомец. — Не вставайте.
  
  — Возьмите стул, — предложил ему Мадриани, которого заинтриговала настойчивость этого человека. — Присоединяйтесь к нам.
  
  Мужчина взял стул и уселся за их столик.
  
  — Меня зовут Самир Рашид, — представился он. — Друзья называют Сэмом.
  
  Он протянул каждому из юристов по визитке с эмблемой ООН и крупной надписью ЮНЕСКО. Его имя, адрес и номер телефона стояли внизу, набранные мелким, но жирным шрифтом.
  
  — Чем я могу вам помочь? — спросил Мадриани.
  
  — Возможно, это я смогу вам помочь, — сказал Рашид. — Вы являетесь ведущим адвокатом мистера Ибида Мустаффы?
  
  Мадриани кивнул:
  
  — Да.
  
  — Мне представляется, что я располагаю ценной информацией, которая без малейших сомнений докажет, что ваш клиент не убивал Карлу Спинову.
  
  — Думаю, мне следует оставить вас наедине, — вновь предложила Купер.
  
  — Нет, нет! — опять остановил ее новый знакомый и положил руку на запястье Алекс, как будто хотел таким способом удержать ее. — То, что я собираюсь сказать, не секрет. Вы ведь прокурор здесь, в Нью-Йорке, верно?
  
  — Да, — кивнула Александра.
  
  — В таком случае вы тоже должны выслушать то, что я хочу сказать. Сейчас у меня мало времени, мне нужно успеть на одну встречу. Но вот что я вам скажу: Карла Спинова отправилась в Африку, поскольку рассчитывала сделать там фотографии, которые могли принести ей солидный куш. Однако вместо денег это путешествие принесло ей смерть.
  
  — Продолжайте, — попросил Мадриани.
  
  — Одиннадцатого сентября двенадцатого года консульство Соединенных Штатов в Бенгази подверглось нападению и было сожжено. Посла США и всех американцев убили.
  
  — Да, верно.
  
  Пол прекрасно помнил эту трагическую историю, о которой писали во всех газетах. Шумиха вокруг нее не утихла до сих пор: время от времени по-прежнему выдвигались самые разные серьезные политические обвинения.
  
  — Почти три недели после пожара здание консульства — точнее, его руины — оставалось без охраны, и туда мог войти кто угодно, — продолжал Рашид. — Кроме того, есть информация, что секретные и конфиденциальные документы все это время находились среди мусора и обломков. Из надежного источника мне стало известно, что Спинова полетела в Бенгази, чтобы сфотографировать сгоревшее здание снаружи и изнутри. Там она кое-что нашла — документ, из которого могла состряпать, как вы говорите, сочную историю. Она намеревалась продать ее вместе со сделанными снимками средствам массовой информации. Но не успела, потому что ее убили. И сделал это не ваш клиент.
  
  — Откуда вам все это известно? — спросил Пол.
  
  — Поверьте, у меня действительно очень мало времени, но, может быть, вы согласитесь встретиться со мною сегодня вечером в моем офисе в здании ООН?
  
  — Сегодня суббота, здание ООН закрыто, — вмешалась Алекс.
  
  Ее врожденный скептицизм сражался с деталями жуткой трагедии в Бенгази и с тем фактом, что убийство Карлы Спиновой, возможно, имеет международную подоплеку и не является самым обычным преступлением.
  
  — Я договорюсь, чтобы вас впустили внутрь, — пообещал Самир. — Вы сможете встретиться со мною там в девять часов?
  
  Мадриани улетал в Лос-Анджелес на следующий день утром и вечером после ужина был свободен, а сказать, что его заинтриговал рассказ Рашида, значило не сказать ничего.
  
  — Я буду там, как только мы закончим ужинать, — заявил адвокат.
  
  — А вы, мадам? — повернулся Самир к Александре.
  
  — Я не имею никакого отношения к делу Мустаффы, — ответила та, — и не уверена, что мистер Мадриани захочет, чтобы я…
  
  — Вы общественный прокурор. Час назад во время дискуссии о нашей судебной системе вы блестяще показали, что она имеет недостатки, Алекс. Думаю, это принцип, которому вы следуете, — заметил Пол. — Для вас правосудие превыше всего, верно?
  
  Купер кивнула.
  
  — Тогда прошу вас присутствовать, — продолжил адвокат. — Вы довольно резко высказались в адрес прокуроров, которые не рассматривают оправдывающие свидетельства до того момента, пока не приходит время вынесения приговора.
  
  Алекс колебалась, и Мадриани повторил свое приглашение.
  
  — Хорошо, — сдалась Купер, — я пойду с вами.
  
  Рашид объяснил им, как попасть на подземную парковку здания ООН, достал пропуск туда и протянул его Алекс:
  
  — У вас есть машина? Положите пропуск на приборную доску, и тогда охрана вас не остановит.
  
  Затем он встал и попрощался:
  
  — До встречи.
  
  В девять часов вечера Алекс и Пол обошли здание ООН и направились к монолитной башне, где заседал Секретариат. Не успели они пройти и пятидесяти ярдов, как из теней выступил Самир Рашид и помахал им рукой. Он все еще был в мятом льняном костюме, в котором они видели его днем.
  
  — Надеюсь, у вас не возникло проблем с парковкой? — спросил Рашид.
  
  — Ни малейших, — ответила Александра. — А вы допоздна работаете…
  
  — Ни сна, ни отдыха, — ответил мужчина и провел их к запасному входу в здание. Прежде чем они туда добрались, Самир подозвал сторожа, который открыл дверь и как раз входил внутрь. — Вы не придержите для нас дверь? Спасибо.
  
  Самир убрал ключи в карман и повел их к служебному лифту в задней части здания. Затем он повернулся и улыбнулся своим гостям:
  
  — Нарушаю правила. Я не должен пользоваться служебным лифтом, но этот вход намного ближе к моему кабинету, чем все остальные.
  
  Через две минуты они вошли в его кабинет — просторное угловое помещение на седьмом этаже с большими окнами, выходящими на Ист-Ривер. На столе стояла дощечка с именем хозяина кабинета, а на стене висели его университетский диплом и фотография — Рашид со своей семьей: женой и детьми, которых Пол насчитал целых пять. Двое из них были уже взрослыми.
  
  Самир уселся за стол.
  
  — Прошу вас, присаживайтесь. — Он указал на два стула, стоявшие около стола. — Если только вы не хотите сесть на диван.
  
  — Все в порядке, — ответил Мадриани, которому не терпелось приступить к делу.
  
  Ему хотелось услышать, что знает Рашид и повлияет ли это каким-то образом на дело, которым адвокат занимался. А времени у него было совсем немного.
  
  С точки зрения защиты дело Ибида Мустаффы было довольно сложным. У полиции имелись улики, которые указывали на то, что его такси находилось в районе совершения убийства в ту ночь, когда погибла Спинова. По данным навигатора, автомобиль Мустаффы стоял около места, где нашли тело. Но самым серьезным фактом являлись показания главного свидетеля, и Мадриани еще не решил, как выстроить дальнейшую защиту. Из документов, полученных в полиции, он сделал вывод, что следует ждать осложнений. Существовала вероятность, что в словах свидетеля удастся отыскать некоторые неточности, однако она была мизерной. Доказательство виновности таксиста зависело от показаний этого свидетеля.
  
  — Не желаете ли чего-нибудь выпить? Может, кока-колы или воды? — предложил Самир.
  
  Оба юриста покачали головами.
  
  — В таком случае давайте не будем тратить попусту время, — кивнул их собеседник. — Как я уже говорил вам, Спинова отправилась в Ливию через две недели после нападения на посольство в Бенгази. Но вся история началась раньше. В конце января одиннадцатого года, во время так называемой Арабской весны. Весь Египет был охвачен беспорядками, люди умирали повсюду, в том числе и на центральной площади Каира. Вы наверняка видели фотографии. Одних затоптали верблюды, других застрелили…
  
  Пол и Алекс молча кивнули.
  
  — По большей части все это, включая и пожары, происходило совсем рядом с Каирским музеем. Вам не доводилось там бывать?
  
  — Я была, — сказала Алекс.
  
  — Значит, вы знакомы с экспозицией. В данном случае я имею в виду коллекцию Говарда Картера, сокровища из гробницы Тутанхамона.
  
  — Да, — кивнула Купер.
  
  — Но какое все это имеет отношение к убийству Спиновой? — спросил Пол.
  
  — Потерпите немного, — продолжал Рашид. — Ночью двадцать девятого января одиннадцатого года воры, которые использовали в качестве прикрытия беспорядки и пожары в районе музея, ворвались туда и украли часть коллекции Тутанхамона. А то, что не смогли унести, уничтожили. Среди предметов, которые они забрали, оказалась бесценная золотая статуэтка мальчика-царя, стоящего на спине пантеры, вырезанной из черного дерева. Она стала одной из первых находок Картера, когда он обнаружил гробницу в двадцать втором году.
  
  — Да, это поразительная вещь, — проговорила Алекс.
  
  — Оценить ее в денежном эквиваленте невозможно, она бесценна, — согласился Самир. — Воры уничтожили основание статуэтки, пантеру из черного дерева. Фигурку мальчика просто оторвали и забрали. И у нас имеются все основания считать, что она по-прежнему не найдена.
  
  — Да, но какое это имеет отношение к Спиновой? — снова спросил Пол.
  
  — Я уже подхожу к ответу на ваш вопрос. Когда Карла Спинова отправилась в сожженное консульство в Бенгази, она собиралась сделать снимки и, возможно, написать статью о том, что увидела. Она рассчитывала, что окажется там одной из первых с камерой в руках, и надеялась получить за свой репортаж хорошие деньги. Однако, когда Карла забралась внутрь через одно из разбитых окон, она кое-что нашла, и все изменилось.
  
  — И что же она нашла? — спросила Купер, которую захватил рассказ Рашида.
  
  — Документ, — ответил тот. — Секретный меморандум ЦРУ, касающийся предметов, украденных из музея в Каире.
  
  — Вы это знали, Пол? — повернулась Алекс к адвокату.
  
  Мадриани покачал головой.
  
  — Продолжайте. — Купер уже едва скрывала свое нетерпение.
  
  Пол достал маленький блокнот из кармана пиджака и пристроил его на углу стола, чтобы делать записи.
  
  — В документе, о котором идет речь, как нам сказали, указаны имена воров, включая человека, организовавшего операцию, и перечень всего, что взято в музее, а также того, что уничтожено, — стал рассказывать дальше сотрудник ООН. — Разумеется, работники музея без особого энтузиазма выдали этот список и, по нашим представлениям, он достаточно солидный.
  
  — А какую роль в этой истории играете вы? — спросила Купер.
  
  — Мы являемся отделением ЮНЕСКО, — ответил Рашид. — И представляем Отдел образования, науки и культуры. В частности, мое подразделение следит за выполнением Конвенции по борьбе с незаконным трафиком культурных ценностей. Именно по этой причине у нас вызвал серьезное беспокойство меморандум, который Спинова нашла в консульстве и за которым, судя по всему, охотился ее убийца. Как видите, данное дело гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд. — Он замолчал и со значением посмотрел на Мадриани, а потом на Алекс. — Судя по тому, что сообщают наши источники, украденные предметы, и в особенности золотая статуэтка мальчика-царя, получившая в меморандуме кодовое название «Верхом на пантере», сразу после кражи были переправлены в Ливию.
  
  Пол, услышав про статуэтку и ее кодовое название, перестал писать.
  
  — Их передали мастеру, в чью задачу входило сделать несколько идентичных копий, — продолжал Рашид. — Работники музея в Каире скажут вам, что воры не взяли фигурку. Разумеется, им не остается ничего другого. Они даже показывают фотографии реставрационных работ. Если музейщики будут говорить правду, учитывая сложную политическую ситуацию того времени и смену правительства… полетят головы — в буквальном смысле — тех, кто отвечал за сохранность коллекций музея. Видите ли, содержание золота в статуэтке не имеет особого значения, его там не много. Однако она бесценна с точки зрения истории. Фигурка слишком знаменита, чтобы ее продали в какой-нибудь официальный музей, но частные коллекционеры с радостью заплатят огромные деньги, чтобы заполучить ее в собственность. Поскольку покупатель не сможет объявить во всеуслышание о своем сокровище, воры спокойно сделают несколько копий и продадут их по бешеным ценам излишне доверчивым и беспринципным коллекционерам, причем каждый будет считать, что владеет оригиналом. Они никогда не узнают, что заплатили десятки миллионов долларов за фальшивку… возможно, даже хуже — за одну из множества фальшивок. Так что аферисты будут обманывать любителей старины до бесконечности.
  
  — Звучит разумно, — проговорил Мадриани.
  
  — Но важно другое. Главным образом именно по этой причине делом заинтересовалась американская разведка. Им удалось узнать имя одного из потенциальных покупателей оригинальной статуэтки, который готов заплатить за нее баснословные деньги.
  
  — И кто же он? — затаила дыхание Алекс.
  
  — По сведениям, доставленным нашими источниками, это бывший глава Северной Кореи Ким Чен Ир. Вот вам и причина для меморандума, — объявил Рашид. — Повторюсь, мы не видели сам документ, но, по нашим сведениям, Ким и тот, кто организовал похищение, скажем так, заключили сделку на определенную сумму, которая будет выплачена за фигурку. Цена, если нам правильно сообщили, равняется половине миллиарда долларов США.
  
  Пол присвистнул и поднял голову:
  
  — Мы явно выбрали не ту профессию. Это достаточно серьезный мотив для убийства — прикончить Спинову, чтобы она не предала гласности историю статуэтки и меморандум ЦРУ.
  
  — Совершенно верно, — подтвердил его слова Самир.
  
  — Откуда вы это узнали? — Мадриани требовались факты.
  
  — Это моя работа, — ответил Рашид.
  
  — Может быть, вы сможете достать копию меморандума ЦРУ в Государственном департаменте? — подала голос Алекс.
  
  — Они отказываются делиться с нами информацией, — покачав головой, ответил Рашид. — По крайней мере, по данному вопросу. Я подозреваю, это делается из соображений национальной безопасности, связанных с Северной Кореей. Нам известно, что США проводят исключительно сложные переговоры по вопросам ядерного оружия с Ким Чен Ыном, сыном Кима, сменившем его на посту руководителя государства. Они не станут рисковать договоренностями с Северной Кореей из-за статуэтки.
  
  Мадриани поднял голову от своих записей. Он вдруг понял, что это как раз те факты, которые смогут изменить тактику защиты Мустаффы. Проблема заключалась в том, что ему требовались улики. В противном случае судья даже не позволит ему упомянуть о новом повороте дела в присутствии присяжных.
  
  В половине десятого утра понедельника на столе Алекс Купер звякнул интерком. В офисе за дверью ее кабинета в первом доме на Хоган-плейс на Манхэттене, в штабе прокурора округа Нью-Йорка, жизнь била ключом.
  
  Из интеркома послышался голос секретарши:
  
  — Вам звонят по первой линии. Мистер Рашид из ЮНЕСКО. Сказать ему, что вы заняты, и попросить, чтобы он передал через меня, что ему нужно?
  
  — Нет, я поговорю. — Алекс взяла трубку. — Алло!
  
  — Мисс Купер, надеюсь, я не слишком отрываю вас от дел, — услышала она голос своего нового знакомого.
  
  — Мистер Рашид, у меня через двадцать минут совещание, но сейчас я могу уделить вам пару минут.
  
  — Я хотел спросить у вас насчет мистера Мадриани. Он еще в городе?
  
  — Нет, он улетел вчера утром. А что?
  
  — Я позвонил в его офис в Сан-Диего, и мне ответили, что его нет в городе и он будет недоступен в течение нескольких дней. И что с ним никак нельзя связаться. Я не хотел передавать им то, что собирался сказать ему, поскольку это крайне конфиденциальная информация…
  
  — Он сегодня должен выступать первым на судебном заседании.
  
  — Именно этого я и боялся. А вы не можете с ним как-нибудь связаться?
  
  — Не знаю. Он вам срочно нужен?
  
  — Если он хочет спасти своего клиента, то это жизненно важно.
  
  — А в чем дело? — Купер уже знала больше, чем ей следовало, но не могла сдержать свое любопытство.
  
  Ей потребовалось два с половиной часа, чтобы найти Мадриани через офис в Коронадо: там она получила номер его мобильного телефона в Лос-Анджелесе и отправила на него сообщение. В начале четвертого на Восточном побережье и примерно в полдень в Лос-Анджелесе Пол перезвонил ей во время перерыва в судебном заседании.
  
  — Надеюсь, это важно, — сказал адвокат.
  
  — У вас мало времени? — уточнила Алекс.
  
  — Парочка акул из офиса окружного прокурора подбирается к моим коленям, щиколотки они уже изжевали. Все нормально, волноваться не о чем.
  
  — Рашид пытается связаться с вами со вчерашнего дня. Он говорит, что окружной прокурор намеревается припечатать вашего клиента.
  
  — Мне казалось, они уже это сделали, — ответил Мадриани.
  
  — Свидетель Терри Мирза. Вам знакомо имя? — спросила Алекс.
  
  — Знакомо, — подтвердил Пол. — Но откуда Рашид…
  
  — Помолчите и слушайте. У вас действительно мало времени. Рашид утверждает, что Мирза видел, как ваш клиент в ночь убийства бросил тело Спиновой в переулке в западном Лос-Анджелесе.
  
  Имя Терри Мирзы значилось в списке свидетелей штата, но эти сведения не сообщали общественности и средствам массовой информации. Даже Пол не знал всех подробностей показаний Мирзы — только то, что тот видел, как Мустаффа избавился от тела. Адвокату выдали весьма туманные, причем составленные так совершенно сознательно, отчеты полиции. Мирзу спрятали до суда, чтобы следователи Пола не могли до него добраться. Впрочем, свидетель и не стал бы с ними разговаривать.
  
  — Зачем вы мне это рассказываете, Алекс? — удивился Пол.
  
  — Потому что я вам доверяю. Вам и вашей репутации. Существует два пути. Так уж сложилось, что я верю в предназначение прокурора округа творить правосудие.
  
  — Какие два пути вы имеете в виду?
  
  — Как я уже вам говорила, прокурор вашего округа — мой друг. Я ему позвоню, и, возможно, он ко мне прислушается. Постарайтесь как можно жестче изложить ему все, что нам стало известно про Каир. Пусть подумает, что он сидит на мине, готовой вот-вот взорваться.
  
  — Надеюсь, ваша вторая идея будет лучше первой. В этом деле он изо всех сил старается ставить мне палки в колеса.
  
  — Послушайте, Пол, при всем желании я ничего не могу сделать отсюда. Но сейчас из моего кабинета вышла самая близкая из моих лучших подруг. Ее зовут Джинни Коркоран. В данный момент ее документы проходят проверку, поскольку она должна занять должность судьи в округе Колумбия. В зале суда она — настоящий питбуль. И может поработать с вами над этим делом.
  
  — Вы хотите сказать, что я могу…
  
  — Доверять ей? Абсолютно. Даю слово.
  
  — А что вы скажете прокурору округа? — спросил Пол.
  
  — По словам Рашида, Мирза сообщит присяжным, что он видел, как ваш подзащитный вытащил что-то большое и завернутое в пластиковый мешок с заднего сиденья своей машины в переулке неподалеку от бульвара Ланкершим в ту ночь, когда убили Спинову. Предполагается, что на сиденье его такси не обнаружили крови, потому что он убил ее где-то в другом месте, а там только выбросил тело.
  
  — Так они считают, — сказал адвокат. — Давайте, уточним. Мирза совершенно уверен, что за рулем машины сидел Мустаффа и что он же выбросил тело в переулке?
  
  — Рашид утверждает, что он абсолютно в этом уверен, — подтвердила Алекс.
  
  — Точно? Я хочу знать, до какой степени он уверен и удастся ли мне сбить его с толку во время перекрестного допроса.
  
  Пол знал, что Терри Мирза опознал Ибида Мустаффу, когда ему показали несколько фотографий, но надеялся, что ему удастся поколебать уверенность свидетеля на суде и, таким образом, получить хотя бы крохотную лазейку. В конце концов, предполагалось, что Терри не имеет ни малейшей заинтересованности в исходе дела. Но был ли он абсолютно, на тысячу процентов уверен, что видел именно Мустаффу? На самом деле никто и никогда не бывает в чем-то уверен на тысячу процентов.
  
  «Это мог быть он, но полной уверенности у меня нет». Если бы свидетель сказал такую фразу, больше Мадриани ничего бы не требовалось. Он мог использовать данный факт, мог растянуть его, точно резиновую ленту, выступая перед присяжными, и надеяться, что она лопнет.
  
  — По словам Рашида, Мирза уверенно и без малейших сомнений опознает вашего клиента как человека, которого он видел на месте преступления, — сообщила ему Александра.
  
  Пол почувствовал, как у него похолодело все внутри.
  
  — Только не говорите мне, что Мирза еще и сфотографировал, как Мустаффа избавлялся от тела. И откуда все это известно Рашиду?
  
  — Фотографий нет, — ответила Алекс. — И Рашид говорит, что Мирза будет лжесвидетельствовать.
  
  — Что?!
  
  — Слушайте внимательно. У вас есть блокнот? Вот что мне рассказал Рашид. И нам обоим нужно действовать очень быстро, не теряя времени.
  
  Здание уголовного суда на Темпл-стрит в центре Лос-Анджелеса представлялось Мадриани необычайно зловещим с тех самых пор, как началось слушание дела Мустаффы. Даже зал номер 123 на тринадцатом этаже выглядел мрачно. Будь Пол человеком суеверным, хуже для него было бы только «число зверя» — 666.
  
  Плохая новость заключалась в том, что прокурор округа был недоволен вмешательством Алекс в одно из самых крупных дел на данный момент. Однако мисс Купер удивила Мадриани тем, что взяла неделю отпуска у себя на работе и прилетела в Лос-Анджелес, чтобы присутствовать на суде. Она устроилась в самом дальнем углу на заднем ряду — обычный зритель среди многих других — после того, как ее подруга Джинни Коркоран подтвердила, что ее присутствие поможет адвокату установить истину.
  
  Утром первым вызвали свидетеля обвинения Терри Мирзу, причем обставили все так, будто это был спектакль по сценарию, написанному на Бродвее для аудитории, состоящей из двенадцати человек. Все прошло как по нотам: присяжные, девять женщин и трое мужчин, старательно делали записи в своих блокнотах и внимательно слушали свидетеля. Мирза без малейших колебаний опознал обвиняемого, Ибида Мустаффу, сказав, что именно его он видел в ту ночь в переулке и что тот вытащил завернутое в пластик окровавленное тело Карлы Спиновой с заднего сиденья своего такси. Терри даже назвал номер машины и номер такси. Иными словами, он сообщил все, кроме номера двигателя. Когда его спросили, совершенно ли он уверен, что он видел в ту ночь именно Мустаффу, свидетель ответил, что у него нет в этом ни малейших сомнений. Он сказал присяжным, что разглядел обвиняемого с разных точек, пока тот возился с телом под ярким светом фонаря, оттаскивал его в переулок и прятал под домом, где его потом и нашли. Затем, по словам Мирзы, Ибид уехал.
  
  Свидетель также сообщил, что обвиняемый был в перчатках: это объясняло отсутствие отпечатков пальцев на пластике, в который он завернул тело.
  
  Когда прокурор забил последний гвоздь в гроб Мустаффы и передал свидетеля адвокату, на лицах присяжных, смотревших на Мадриани, появилось выражение, говорившее: «Ну давай, попробуй с этим справиться!»
  
  Пол представился свидетелю и начал допрос:
  
  — Мистер Мирза, назовите, пожалуйста, имя, данное вам при рождении. Вас ведь зовут не Терри, верно?
  
  — Нет. Меня зовут Тарик, — ответил мужчина.
  
  — Каково происхождение вашего имени? Оно ведь не английское, ирландское или немецкое…
  
  — Возражаю, ваша честь. Какое это имеет отношение к делу? — вмешался обвинитель.
  
  — Я считаю, что присяжные имеют право знать немного больше о свидетеле и его происхождении, например откуда он родом, — объяснил защитник.
  
  — Возражение отклонено, — сказал судья. — Но постарайтесь не затягивать ваши расспросы, мистер Мадриани.
  
  — Мистер Мирза, откуда родом ваша семья? — Пол вновь повернулся к свидетелю.
  
  — Мои родители были бедуинами. Из пустыни в Саудовской Аравии.
  
  — В настоящий момент у вас остались родные в Саудовской Аравии?
  
  — Там живет мой дядя.
  
  — Вы родились здесь, в этой стране?
  
  — Нет. Я приехал сюда с родителями и двумя братьями, когда мне было три года.
  
  — У вас есть родственники, которые сейчас живут на Ближнем Востоке, но не в Саудовской Аравии?
  
  — Возражаю, ваша честь, вопрос не имеет отношения к рассматриваемому нами делу! — Прокурор снова вскочил на ноги.
  
  — Я могу подойти, ваша честь? — попросил Мадриани.
  
  Судья махнул рукой. Отойдя в сторону, так, чтобы его не слышал свидетель, Пол сказал судье, что его вопросы направлены на установление доверия свидетелю, что всегда очень важно. В конце концов, его ведь вызвало обвинение.
  
  — Я дам вам некоторую свободу, мистер Мадриани, но давайте попытаемся привязать ваши вопросы к нашему делу. — Судья откинулся на спинку кресла.
  
  Адвокат начал с того места, где его прервали.
  
  — Да, — ответил Мирза. — Мой брат и бабушка с дедушкой живут в Шубра-эль-Хейме.[23]
  
  — Где это? — спросил Пол.
  
  — В Египте, это город неподалеку от Каира.
  
  — Значит, ваша семья живет в той же стране, из которой родом мой клиент?
  
  — Возможно, раз вы так говорите, — согласился Мирза.
  
  — Когда вы в последний раз разговаривали со своими родными, живущими в Египте? — спросил Мадриани.
  
  — Я не знаю, не помню…
  
  — Месяц назад?
  
  — Дольше.
  
  — Два месяца?
  
  — Не знаю. Я же сказал, что не помню!
  
  — Мистер Мирза, показания, данные вами сегодня в присутствии присяжных, на самом деле фальшивка. Вы не видели того, о чем рассказали. А на самом деле информация, которую вы сообщили суду, предоставлена некими сторонними людьми, пообещавшими расправиться с вашими родными, живущими в Египте, если вы не будете действовать в соответствии с их указаниями.
  
  — Нет, это не так, — ответил Тарик.
  
  — Разве вы не получили напечатанное письмо, мистер Мирза, доставленное вам курьером, в котором содержались инструкции на предмет обвинения моего клиента? Там говорилось, что́ вы должны сказать, был назван номер его такси и машины, описано местоположение переулка и давались прочие детали — например, время, когда вы его видели. Далее в письме сообщалось, что если вы не выполните этот приказ, ваши родные в Египте будут убиты. Это так?
  
  — Нет, я не знаю, о чем вы говорите, — ответил свидетель, начавший заметно нервничать.
  
  Мадриани взял со стола, около которого стоял, стопку бумаг. Под ними лежали несколько больших глянцевых фотографий, а также фотокопия письма и конверта. Пол протянул одну стопку секретарю суда, а другую — прокурору.
  
  — Я могу подойти к свидетелю, ваша честь? — спросил он, и судья кивнул, одновременно читая полученные бумаги.
  
  — Мистер Мирза, это не оригинал, а копия письма, о котором идет речь. Оригинал уже исследован в лаборатории по просьбе защиты и передан полиции для изучения менее часа назад. — Адвокат вновь повернулся к свидетелю: — Должен вам сказать, что наши эксперты обнаружили на письме и конверте отпечатки ваших пальцев. И хочу еще раз вам напомнить, что лжесвидетельство является серьезным преступлением, а вы принесли клятву говорить правду.
  
  Терри посмотрел на документ.
  
  — Ваша честь, мы не видели этого раньше! — Прокурор вскочил на ноги и принялся размахивать бумагами перед носом судьи.
  
  — Я тоже, ваша честь, не видел этого письма до вчерашнего утра, — сказал Мадриани, — когда оно было обнаружено, по нашему запросу, в принадлежащем мистеру Мирзе депозитном боксе в банке «Фонтана». Оно находилось в большом манильском конверте среди документов, касающихся страховки.
  
  — Я не видел его раньше, — заявил свидетель, у которого начали дрожать руки.
  
  — Мы просим отложить слушание дела, — сказал прокурор.
  
  — В таком случае, возможно, вы объясните судье и присяжным, как письмо оказалось в вашем боксе, да еще с отпечатками ваших пальцев? — не обращая внимания на своего оппонента, спросил Пол Тарика.
  
  — Свидетель, отвечайте на вопрос, — потребовал судья.
  
  Больше всего на свете судьи не любят лжесвидетельства.
  
  Мирза посмотрел на него, после чего перевел взгляд на прокурора, а потом, наконец, на Мадриани. На его лице появилось озадаченное выражение:
  
  — Я не знаю, честное слово, не знаю!
  
  Через шесть дней после того, как в полицейской лаборатории подтвердили, что на письме и конверте действительно находятся отпечатки пальцев Мирзы, адвокат и прокурор произнесли перед присяжными заключительные речи.
  
  Алекс Купер сидела в переполненном до отказа зале суда, сразу за ограждением и за спиной Мадриани, который занимал место за столом, отведенным для защиты. В заключительной речи ему потребовалось чуть больше часа, чтобы полностью развалить дело, благодаря тому факту, что показания главного свидетеля обвинения превратились в пыль. Кроме них, имелись лишь весьма туманные данные навигатора, который показывал, что такси Мустаффы находилось в районе, где выбросили тело. В остальном же обвинение строилось на словах Мирзы. Теперь же было ясно, что водитель может не иметь к убийству никакого отношения. Хуже того, складывалось впечатление, что его пытались очень старательно и активно подставить.
  
  Пол объяснил присяжным, что, хотя он и не одобряет поведения Терри Мирзы как свидетеля, он понимает, почему тот лжесвидетельствовал против его подзащитного. Ведь его семья подвергалась опасности, и он опасался за их благополучие.
  
  Тарик упорно отрицал тот факт, что он видел письмо с угрозами. Он заявил, что никто не угрожал его родным и никто не указывал ему, что он должен говорить на суде. Свидетель повторял это снова и снова. Не вызывало сомнений, что окружной прокурор устроит настоящее светопреставление по поводу лжесвидетельства, если присяжные ему не поверят. Однако Мирза никак не мог объяснить, откуда на депозитном боксе и письме взялись его отпечатки пальцев.
  
  После того как присяжные отправились в комнату для совещаний, чтобы принять решение, самым сложным вопросом для них оказалось выбрать старшину. Больше проблем не возникло. Они вынесли приговор и вернулись в зал заседаний еще до первого перерыва.
  
  — Учитывая нарушение статьи сто восемьдесят семь Уголовного кодекса, мы, присяжные, признаем Ибида Мустаффу, обвиняемого в убийстве первой степени, невиновным в совершении преступления, — прочитал судья их вердикт.
  
  В зале суда разразился настоящий ураган эмоций, когда судья освободил Мустаффу из-под стражи. Мадриани планировал встретиться с ним в своем офисе в Сан-Диего в ближайший понедельник. Ибид ушел, чтобы получить вещи, которые у него забрали в ночь ареста.
  
  Пол, Алекс и Джинни Коркоран прошли сквозь строй репортеров и направились в ресторан на ланч с бокалом вина. Близился вечер пятницы, и Купер должна была возвращаться в Нью-Йорк, но Джинни могла еще задержаться в Лос-Анджелесе и договорилась встретиться в Сан-Диего с Полом, его подружкой Джослин Коул и его партнером Гарри Хиндсом.
  
  После ланча, экскурсии по городу и обильного обеда юристы расстались, и Мадриани отвез Купер в аэропорт. По дороге она призналась, что ей по-прежнему как-то не по себе оттого, что Мустаффу оправдали, в то время как совсем недавно она была абсолютно уверена, что он совершил это зверское преступление.
  
  Проводив ее, Пол отправился в свой номер, поскольку собирался провести еще одну ночь в Лос-Анджелесе, а утром забрать вещи, заехать за Джинни и вернуться на юг, в Сан-Диего.
  
  Коркоран чувствовала себя невероятно измотанной. Добравшись до своего номера и приняв душ, она сразу легла в постель и попыталась уснуть. Однако ее подсознание продолжало работать. Что-то тревожило Джинни. А именно показания Терри Мирзы.
  
  В реальном мире не случалось историй наподобие рассказов о Перри Мейсоне,[24] который доводил свидетеля до того, что тот раскалывался во время дачи показаний и признавал свою вину. Исключение составляли те редкие случаи, когда люди, дававшие ложные показания и прижатые к стенке неоспоримыми доказательствами, отказывались от своих слов. Чаще всего это бывало, когда судья и присяжные самым суровым образом сообщали им, что лжесвидетельство является тяжким преступлением и за него предусмотрено серьезное наказание, включая тюремное заключение. Мирзе повторили это несколько раз, однако он продолжал придерживаться сказанного им ранее. Он твердил, что не видел письма с угрозами в адрес своей семьи и указаниями о том, как ему следует вести себя на суде.
  
  Кроме того, письмо обладало еще одним необычным качеством, точно кролик, которого фокусник вытащил из шляпы. Самир Рашид каким-то образом получил информацию о Мирзе и его родственниках в Египте. Более того, Рашид утверждал, что их жизнь находится под угрозой со стороны людей, напавших на музей в Каире и укравших золотую статуэтку «Верхом на пантере». Эти люди уже убили Карлу Спинову, чтобы завладеть документом, оставшимся в сгоревшем здании консульства США в Бенгази, — тем самым документом, в котором называлось имя организатора кражи, а также говорилось о сделке с диктатором из Северной Кореи. Тот же информатор Рашида рассказал ему про письмо с угрозами в адрес семьи Мирзы. Каирские воры постарались сделать все возможное, чтобы Мустаффу приговорили за убийство Спиновой и чтобы ее смерть была обставлена как жестокое преступление на сексуальной почве. Таким образом, приговор, вынесенный Ибиду, закрыл бы это дело, а они получили бы возможность заключать любые сделки с украденными сокровищами.
  
  Постепенно работа подсознания Джинни начала замедляться, и женщина погрузилась в сон. Она не смогла бы сказать, сколько проспала — несколько минут или часов, — потому что, когда проснулась, в комнате царил мрак. Спящую разбудил какой-то шум, раздававшийся совсем рядом с ее головой. Она открыла глаза, принялась моргать в незнакомом месте и не сразу сообразила, что на тумбочке возле кровати звонит телефон. Ей удалось нащупать трубку лишь со второй попытки.
  
  — Алло? — пробормотала Коркоран.
  
  — Привет, Джинни. Это Пол Мадриани, — услышала она голос адвоката Мустаффы. — Извините, что разбудил.
  
  — Что случилось? — Джинни посмотрела на часы на тумбочке и обнаружила, что они показывают половину пятого утра.
  
  — Нам нужно поговорить. Десять минут назад мне позвонили из полиции. Ибид Мустаффа мертв.
  
  — Что?!
  
  — Два часа назад на перекрестке в Лос-Анджелесе на него наехал какой-то водитель, который скрылся с места преступления. Полицейские нашли мою визитку в кармане Мустаффы. Они сказали, что он был пьян, вышел на проезжую часть и его сбила машина. Свидетели говорят, что водитель умчался на огромной скорости.
  
  Джинни, которая еще не окончательно проснулась, попыталась проанализировать эту новость.
  
  — Коркоран, вы меня слушаете? — нетерпеливо позвал ее собеседник.
  
  — Да, слушаю.
  
  — Мустаффа был набожным мусульманином. Он молился пять раз в день. Но самое главное, он вообще не пил!
  
  Через час два юриста, еще не окончательно проснувшиеся, сидели за столом в номере Пола и пили из пластиковых стаканчиков кофе, который купили в круглосуточном кафе на углу.
  
  — Я не верю в совпадения, — сказала Джинни. — Хотите знать, что я думаю?
  
  — Хочу, — кивнул ее собеседник.
  
  — Мирза сказал правду. Мне представляется, что он не видел то письмо раньше. Понимаете, он стоял на месте свидетеля, и вы прижали его неопровержимыми уликами. Почему же он так и не признался? В конце концов, если даже его семья и подвергалась опасности, это теперь перестало быть тайной.
  
  — В таком случае как отпечатки его пальцев попали на письмо и конверт?
  
  — Чистая бумага, — предположила Коркоран. — Возможно, кто-то забрался к нему в дом. Все люди складывают бумагу в стопку на принтере. Может быть, они взяли верхний лист. Или, допустим, кто-то вручил Мирзе конверт. Он его открыл, достал листок и посмотрел на него. А тот, кто принес письмо, сказал: «Ой, я ошибся», забрал конверт и дал вместо него что-нибудь другое. Мирза, естественно, и думать про это забыл. Затем на чистом листке напечатали письмо, и вот уже нашего свидетеля обвинили в том, что он дал ложные показания.
  
  — Вы кое-что забыли. Как письмо попало в депозитный бокс Мирзы в банке? — проговорил Мадриани.
  
  — Было бы желание, а способ его исполнить всегда найдется. Вы ведь сказали, что его обнаружили в конверте среди документов о страховке?
  
  — Верно.
  
  — А как туда попали эти документы?
  
  — Понятия не имею. Полагаю, из страховой компании.
  
  — Да, мы, а с нами и весь суд решили, что Мирза либо спрятал среди них письмо, либо положил его туда случайно. А теперь вопрос: кто читает договоры о страховании?
  
  — Никто, — взглянув на собеседницу, усмехнулся Пол.
  
  — Вот именно. Вы их получаете и убираете в какое-нибудь надежное место. Любой мог взять конверт из манильской бумаги, в котором лежал договор страхования, и засунуть внутрь все, что угодно, а затем показать Мирзе. Или, например, положить среди бумаг фотографии Мирзы, стреляющего в Джона Кеннеди на Дили-плаза.
  
  Мадриани задумался над этими словами.
  
  — А кто совершенно точно знал, где следует искать письмо? — начал он рассуждать вслух.
  
  — Рашид, — ответила Джинни, после чего посмотрела на часы, взяла телефонную трубку и начала набирать номер.
  
  — Кому вы звоните? — поинтересовался адвокат.
  
  — Алекс, — ответила Джинни и, дождавшись соединения, вздохнула. — Мне нужны ее мозги, но у нее работает только голосовая почта, и больше ничего.
  
  — Возможно, она еще в самолете, — предположил Пол.
  
  Джинни предприняла еще одну попытку дозвониться до подруги и на этот раз задала вопрос:
  
  — Алекс, мне нужен телефон отделения ООН — точнее ЮНЕСКО — в Нью-Йорке, если у вас имеется отдельный список абонентов.
  
  — У нас же есть визитка! — удивился Пол.
  
  Коркоран покачала головой:
  
  — Если я права, мы, скорее всего, услышим автоответчик. А он выдает то имя, которое записывает его хозяин.
  
  Через десять минут у них появились новости. Хорошая заключалась в том, что у ЮНЕСКО имелся свой собственный номер телефона, а плохая — в том, что там не работает человек по имени Самир Рашид.
  
  Джинни с грохотом опустила трубку на рычаг:
  
  — Он мастерски разыграл с вами свою партию. Как, черт побери, он смог пройти в здание ООН?! Да еще в кабинет, который объявил своим?
  
  — Нерабочее время. Вечер субботы, — вздохнул Мадриани. — И сторож, который как раз входил в боковую дверь… сплошные совпадения. Он воспользовался служебным лифтом вместо одного из тех, что находятся около главного входа. Мне следовало сообразить, что все слишком гладко!
  
  — И он не проходил мимо охраны, — добавила Джинни.
  
  — Точно. Скорее всего, он заплатил сторожу, чтобы тот впустил внутрь нас с Алекс. Вешаешь пару фотографий и дипломов на стену, ставишь визитницу на стол, затем прикрепляешь пластиковую табличку с именем на дверь кабинета — и готово! Мы увидели то, что он хотел, чтобы мы увидели. Здесь главное поверить, — проговорил Пол. — Правильные декорации, уверенные манеры — и можешь продать все, что угодно.
  
  — Пустить пыль в глаза двум доверчивым юристам, отправившимся на поиски истины, — святое дело, — прокомментировала Джинни. — Алекс будет в ярости.
  
  — Не судите нас слишком строго. Мы являлись идеальной добычей. У меня было проигрышное дело, а у него имелся ответ, решение всех моих проблем. Он сыграл на интересах правосудия. Мы оба хотели, чтобы исход суда был честным, особенно когда пришли к выводу, что Мустаффу подставили.
  
  — Но почему он хотел, чтобы Мустаффу оправдали?
  
  — Мустаффа убил Спинову, — объяснил адвокат. — У него было что-то очень нужное Рашиду, и он использовал это, чтобы тот помог ему выйти сухим из воды.
  
  — Что же это могло быть?
  
  — Меморандум ЦРУ, — ответил Пол.
  
  — Да вы что?! Думаете, он действительно существует? — удивленно вскинула брови Джинни.
  
  — В самом лучшем обмане всегда содержится толика истины. Мустаффа убил Спинову, чтобы добыть меморандум — и он его получил. Но его поймали. Мирза видел, как он избавлялся от тела. Копы его арестовали, и Мустаффа использовал документ, в котором, если я не ошибаюсь, Рашид назван в качестве организатора кражи из музея. При помощи меморандума Мустаффа надавил на Рашида: «Вытащи меня, или…» Он пригрозил, что, если ему предъявят обвинение в убийстве, он выдаст этот документ в качестве улики, чтобы заключить сделку и получить более гуманный срок.
  
  — Прибавьте сюда двух энергичных юристов, — сказала Джинни. — Особенно Алекс, которая изо всех сил старалась, чтобы справедливость восторжествовала и не пострадал невиновный. Она не могла забыть фотографии вскрытия трупа Спиновой.
  
  — А теперь Мустаффа мертв и документ пропал, — продолжал Пол. — И одному Богу известно, где скрывается Рашид, если, конечно, это его настоящее имя. А мы с вами оба уже знаем, что оно наверняка фальшивое… Про него можно сказать все, что угодно, но только не то, что он глуп.
  
  — Терпеть не могу, когда меня вот так используют! — заявила Коркоран.
  
  — Думаете, мне это нравится? Мой долг заключался в том, чтобы всеми возможными способами защищать Мустаффу. Но поддержка лжесвидетельства не входит в мои обязанности.
  
  — Итак, что будем делать? — спросила Джинни.
  
  — Понятия не имею, — развел руками Мадриани. — Мы могли бы поговорить с судьей, который вел процесс, и с прокурором, объяснить им, что произошло. Но пользы от этого будет немного. Даже если б Мустаффа был жив, суд не смог бы до него добраться. Дело и без того страшно запутано, а теперь еще осложняется тем, что он мертв.
  
  — Рашид является соучастником, — напомнила ему Джинни. — Его можно призвать к ответу.
  
  — Попробуйте его найти! — фыркнул Пол. — Он занят тем, что распродает свою добычу. Не забыли про маленькие золотые статуэтки?
  
  — Да, я про них слышала, — проговорила Джинни. Она задумалась на мгновение, а потом ее глаза вдруг хитро заблестели. — Вот он!
  
  — Кто? — не понял ее собеседник.
  
  — Ответ.
  
  — На что?
  
  — Оскорбленная женщина! Алекс непременно захочет в этом поучаствовать. Может быть, теперь прокурор округа к ней прислушается?
  
  Через восемь дней блестящий «Гольфстрим G 650» вырулил на взлетно-посадочную полосу тщательно охраняемого аэропорта, расположенного неподалеку от Пхеньяна, столицы Северной Кореи. Он остановился перед большим ангаром, и к его двери тут же подкатил трап. Дверь распахнулась, и на платформу шагнул мужчина, державший под мышкой маленькую деревянную шкатулку.
  
  Человек, который называл себя Самир Рашид, посмотрел на группу официальных лиц, дожидавшихся его у основания лестницы. За ними стояли сверкающие черные лимузины и машины службы безопасности, чтобы сопроводить его в правительственное здание, Народный дворец учебы.
  
  Рашид быстро спустился по лестнице и, ступив на площадку, протянул правую руку, чтобы поприветствовать генерала, стоявшего первым в строю. Но, прежде чем тот ответил на рукопожатие, перед ним вырос охранник и быстро защелкнул на его правом запястье холодный металлический наручник. Другой охранник забрал у него деревянную шкатулку и надел наручник на его вторую руку.
  
  — Что происходит? Что вы делаете?! — охнул Самир.
  
  — Молчи, — сказал генерал. — Пойдешь со мной. Это статуэтка? — Он показал на шкатулку.
  
  — Да, и вождь будет очень вами недоволен из-за того, как вы со мной обращаетесь. Это возмутительно! — вспыхнул арестованный. — Я заключил договор с его отцом, и ваш замечательный вождь его одобрил. Уверяю вас, вы будете очень огорчены, когда я расскажу ему о вашем поведении!
  
  — Да, — сказал генерал. — Возможно, вы сможете объяснить ему, что это значит.
  
  Один из подчиненных, стоявших с ним рядом, протянул ему что-то, и человек, называвший себя Рашидом, увидел газету. Точнее, две газеты — «Нью-Йорк таймс» и «Лос-Анджелес таймс», вышедшие накануне. В глаза ему сразу бросился заголовок нью-йоркского издания:
  
   Дерзкое ограбление музея в Каире. Попытка продать фальшивую статуэтку Тутанхамона
  
  А «Лос-Анджелес таймс» добавляла:
  
   Прокурор раскрывает детально разработанный обман в деле об убийстве Спиновы. Соучастник скрылся
  
  Глаза Рашида метались по строчкам — он пытался осознать значение того, что было написано в газетах. В крови у него начал бушевать адреналин, когда он представил, что его ждет, выхватывая отдельные слова на страницах — «золотая статуэтка, отделенная от основания», «диктатор из Северной Кореи», «доверчивые покупатели», «обман», «убийство»… Впрочем, последнее слово казалось самой меньшей из проблем Рашида. В этот момент он понял, что никогда не покинет Северную Корею.
  
  Правильно говорят: справедливость — забавная штука, и у нее много ипостасей.
  ДЖЕФФРИ ДИВЕР против ДЖОНА СЭНДФОРДА
  
  Трудности, которые должны были возникнуть при объединении в одной истории Линкольна Райма и Лукаса Дэвенпорта, поначалу казались непреодолимыми. Райм, герой серии Джеффри Дивера, которая началась с «Власти страха» (1998), страдает от паралича всех конечностей и вынужден оставаться у себя дома в Нью-Йорке. А детектив Дэвенпорт, звезда основной серии Джона Сэндфорда, живет в Миннесоте и работает в полиции.
  
  Как они вообще могли встретиться?
  
  К счастью, жесткий характер Дэвенпорта, полицейского, который не склонен брать пленных, прежде уже приводил его в Нью-Йорк. В «Безмолвном убийце» (1993) детектив нью-йоркской полиции Лили Ротенберг обратилась к нему за помощью в поимке безумного убийцы доктора Майкла Беккера, рыскавшего по улицам Манхэттена. А у Райма есть партнерша, детектив Амелия Сакс, так что Джефф и Джон решили, что будет вполне естественно объединить силы, чтобы расследовать дело скульптора-убийцы, для которого искусство и смерть стали неразделимы и связаны непостижимым и жутким образом.
  
  Совместная работа этой четверки стала особенно гармоничной из-за того, что Лукас Дэвенпорт и Лили Ротенберг — настоящие мастера в том, что касается создания психологического профиля убийцы, а Линкольн Райм и Амелия Сакс сильны в судебной науке. Все вместе они решили взяться за расследование преступления, совершенного в Нижнем Манхэттене, чтобы выяснить, кто и почему совершил убийства на модной выставке.
  
  Процесс написания истории получился совершенно безболезненным. Джон и Джефф обладают огромным опытом в подобного рода вещах. Они вместе придумали сюжет, включающий в себя восемь сцен, и разделили их между собой. Джефф занимался местом преступления и исследованиями криминалистов, Джон — работой под прикрытием и на улицах города. Вместо того чтобы действовать последовательно — писать один эпизод за другим, так, чтобы каждый из соавторов, закончив свой отрывок, отсылал его партнеру, — они писали одновременно. А когда все было готово, каждый отредактировал рукопись, после чего они объединили правки — и всё.
  
  Это жуткая история, полная фирменных откровений авторов и неожиданных поворотов. Вы подумаете дважды, прежде чем решитесь посетить картинную галерею, о которой пойдет речь.
  
  И да поможет вам Бог, если вы когда-нибудь разговоритесь с незнакомцем в баре!
  Поэт-убийца
  
  Вечер выдался жарким и душным. Запахи середины лета на Сентрал-Парк-Уэст — растаявшей жвачки, сырных крендельков и гнилых бананов — проникли на заднее сиденье такси, когда оно свернуло с 57-й улицы и направилось на север.
  
  За рулем сидел шофер, назвавшийся пакистанцем из Карачи, — сухощавый спокойный мужчина, от которого слегка пахло тмином и одеколоном «Драккар нуар». Он слушал что-то вроде пакистанского джаза или афганского рэпа, а может, и нечто еще более экзотическое. Пара на заднем сиденье не смогла бы уловить разницу, даже если бы таковая и существовала. Когда мужчина спросил, насколько велик Карачи, водитель ответил:
  
  — Больше Нью-Йорка без пригородов, но меньше большого Нью-Йорка.
  
  — Неужели? — с сомнением сказала женщина.
  
  Пакистанец уловил в ее голосе скепсис.
  
  — Я смотрел в Википедии, там так написано, — заявил он уверенно.
  
  Мужчина, сидевший позади него, приехал из Миннесоты и не знал местных правил — либо был богат, поскольку дал водителю слишком большие чаевые. Вместе с женщиной он вышел из машины.
  
  — Я бы не отказался от гамбургера, — сказал этот человек, когда такси уехало. — С кетчупом и картошкой фри.
  
  — Ты просто не хочешь встречаться с Раймом, — ответила его спутница. — Он действует тебе на нервы.
  
  Лукас Дэвенпорт посмотрел на особняк Линкольна Райма, большое викторианское здание с окнами, выходившими на парк, и слабым старомодным фонарем над входом.
  
  — С этим я уже смирился. Во время первого визита мне было трудно на него смотреть. И он злился. Я почувствовал его отношение, и мне стало не по себе.
  
  — Однако на Амелию ты смотрел и не испытывал никаких проблем, — заметила Лили Ротенберг.
  
  — Веди себя прилично, — проворчал Лукас, когда они подходили к ступенькам, ведущим к входной двери. — Я женатый человек. И у меня отличный брак.
  
  — Что не мешает тебе следить за рынком, — заметила Лили.
  
  — Не думаю, что она на рынке, — отозвался Дэвенпорт и сделал круговое движение пальцем. — Я хотел сказать, могут ли они…
  
  — Не знаю, — ответила Ротенберг. — Почему бы тебе не спросить об этом? Просто дождись, когда я куда-нибудь выйду.
  
  — Может быть, и нет, — сказал Лукас. — Я сумел это преодолеть, но с трудом. К тому же его нельзя назвать образцом учтивости.
  
  — Кое-кто мог бы сказать то же самое про тебя, — заметила его собеседница.
  
  — Да? Не припомню, чтобы кто-нибудь говорил мне что-то подобное на заднем сиденье моего «Порше»!
  
  Лили рассмеялась и слегка порозовела. Еще до того, как они оба заключили браки, у них был роман. Более того, он имел весьма бурное развитие в «Порше-911» — подвиг, который многие сочли бы невозможным, в особенности для людей с их размерами.
  
  — Много лет назад, когда мы были молоды, — сказала женщина, поднимаясь по ступенькам особняка Линкольна. — Тогда я была стройной, как фея.
  
  Дэвенпорт был высоким мужчиной с широкими плечами, ястребиным носом и голубыми глазами. Его черные волосы тронула на висках седина, а лоб и щеку пересекал тонкий шрам, оставшийся после несчастного случая на рыбалке. Еще один шрам, на шее, не имел никакого отношения к прогулкам на свежем воздухе, хотя его Лукас тоже получил под открытым небом — когда молодая девушка выстрелила в него в упор из старого пистолета калибра .22 и он едва не умер.
  
  Лили, крупная темноволосая женщина, часто сидела на диете, что не мешало ей пробовать самые разные блюда. Она никогда не становилась толстой, но и сделать свою фигуру идеально стройной ей не удавалось. Феей Ротенберг не была даже в ранней молодости. Она имела чин капитана нью-йоркской полиции, но на самом деле занимала более солидное положение: влияние Лили распространялось на верхнюю часть департамента, и она нередко принимала участие в событиях, остававшихся тайной для средств массовой информации. Кто-то однажды назвал ее Щелкунчиком, которого приглашают, когда попадается особенно прочный орех.
  
  Как сейчас. Она вызвала Лукаса в качестве консультанта из Бюро криминальных расследований Миннесоты, потому что не знала, кому может доверять в собственном департаменте. Возможно, в городе действовал серийный убийца, который был полицейским, — или, того хуже, целая группа полицейских-убийц. Если так, речь шла не об обычных патрульных, а о серьезных парнях, детективах из отдела по борьбе с наркотиками, которым надоело вести безнадежную и бессмысленную войну.
  
  Все четыре жертвы были женщинами, все они нелегально прибыли в США из Мексики, всех пытали, и все имели отношение к торговле наркотиками, хотя две из них — только косвенное. И все же, если они имели дело с картелями и если шла война за территорию, их могли убить просто для того, чтобы предупредить другую сторону. Ну а пытки для картелей — дело обычное. Так другие люди играют в карты.
  
  С другой стороны, женщин могли пытать не в качестве наказания или предупреждения, а чтобы добыть информацию. Кто-то, как опасался комиссар, решил начать действовать, чтобы решить проблему наркотиков самым кардинальным способом. Тел становилось все больше, и поэтому он решил призвать на помощь Щелкунчика-Лили, а та обратилась к Лукасу. Дуэт начал с беседы с боссами знаменитого Четвертого отдела по борьбе с наркотиками. Поговаривали, что его слава была дурной. Трое полицейских — двое мужчин и женщина — совершили огромное количество успешных арестов, применяя самые разные способы борьбы, в том числе и не всегда законные. В последнее время они вели агентурную работу в тех районах, где убили женщин.
  
  Лили нажала кнопку звонка.
  
  Амелия Сакс подошла к двери со стеблем сельдерея в зубах и впустила их в дом. Она была высокой, стройной женщиной с рыжими волосами — бывшая модель, что не могло не произвести впечатления на Лукаса. С учетом всех факторов их отношения были довольно напряженными — впрочем, возможно, это имело отношение к исходному отношению Лукаса к Линкольну Райму и его болезни.
  
  Линкольн сидел в инвалидном кресле «Сторм-эрроу» и смотрел на высококачественный монитор. Не глядя на гостей, он сказал:
  
  — У вас нет никаких зацепок.
  
  — Не совсем так, — сказал Лукас. — Все трое были одеты небрежно.
  
  Райм повернул голову и прищурился:
  
  — А почему это важно?
  
  Его гость пожал плечами.
  
  — Всякий, кто одевается небрежно, вызывает подозрения, по моим представлениям, — заявил он.
  
  Сам Дэвенпорт был в летнем синем костюме из тонкой шерсти от «Ральф Лорен», белой рубашке с галстуком от «Эрме» приглушенных тонов и элегантных туфлях, сделанных в Лондоне на заказ.
  
  Амелия презрительно фыркнула, и Лукас улыбнулся, а точнее, оскалился.
  
  — Спокойно, — сказала Лили и повернулась к Линкольну. — В целом вы правы. У нас ничего нет на Четвертый отдел. Они не уходили от ответов и твердят, что ничего не знают. Перед ними трудная головоломка — и при чем здесь мы?
  
  — Они вели себя неестественно? — уточнил Райм.
  
  — Трудно сказать, — ответил Дэвенпорт. — Большинство детективов — хорошие лжецы. Но если бы кто-то приставил к моей голове пистолет, я бы сказал, что они говорили правду. Они не понимали, что мы от них хотели.
  
  — М-м-м, мне нравится такая постановка вопроса, — сказала Сакс.
  
  — Что нравится? — спросил Лукас. — То, что они не лгали?
  
  — Нет. Идея приставить пистолет к вашей голове.
  
  Ротенберг закатила глаза:
  
  — Амелия!
  
  — Я пошутила, — улыбнулась та. — Лили, вы же знаете, я люблю Лукаса как брата.
  
  — Надеюсь, так будет и дальше, — проворчал Линкольн. — Так или иначе… пока вы разгуливали по городу, мы здесь значительно продвинулись вперед. Я еще раз изучил фотографии, сделанные во время вскрытия, и наткнулся на ряд аномалий. Естественно, все тела найдены обнаженными, поэтому грязь и песок пристали к коже жертв вместе с бетонной пылью. Но после того как я более внимательно изучил снимки, мне удалось заметить, что какие-то частицы на телах отражают больше света, чем песчинки, частицы почвы или бетона. Все фотографии сделаны с использованием мощных вспышек. Полагаю, во время вскрытия на это не обратили внимания. Я отправил Амелию проверить мою версию.
  
  — И я обнаружила, что в кожу всех четырех жертв проникли крошечные частицы металла, которые блестели, что и позволило Линкольну заметить их на фотографиях, — сказала его помощница. — Их было не слишком много, но они имелись на каждом теле. Я их извлекла…
  
  — И принесла сюда, — продолжил Райм. — Оказалось, что они одинакового размера, меньше среднего коричневого муравья. Мы поместили их в спектрометр тлеющего разряда, газовый хроматограф и растровый электронный микроскоп. Это приборы для определения состава жидкости, газа или твердых…
  
  — Мне известно, что это такое, я же полицейский, а не трахнутый идиот! — нетерпеливо проворчал Лукас.
  
  Хозяин дома никак не отреагировал на его слова и стал рассказывать дальше, словно его не прерывали:
  
  — …и обнаружили, что это частицы бронзы.
  
  — Бронза, — сказала Лили. — Это хорошо, не так ли? Нам нужна мастерская, которая занимается обработкой бронзы.
  
  — Да, в некотором смысле хорошо, — подтвердила Амелия. — На самом деле бронзу применяют только в специфических областях — для производства колоколов, цимбал, некоторых корабельных винтов, олимпийских медалей… А кроме того, сейчас бронзовые опилки заменяют стальные при работе с деревом. Также их используют для герметизации дверей.
  
  — Да, да, да! — нетерпеливо перебил ее Линкольн. — Но найденные частицы не являются бронзовыми опилками: они круглые, и у них нет плоских граней, что характерно для опилок, и так далее. Не похожи они и на стружку, которая остается при производстве винтов и цимбал, поскольку все частицы почти одинакового размера.
  
  — Возможно, это отходы, которые остаются при работе скульптора? — спросил Дэвенпорт.
  
  На мгновение Райм смутился, но почти сразу снова обрел уверенность:
  
  — Я пришел к выводу, что одинаковый размер и форма должны быть результатом какой-то ручной работы. Ну а самый распространенный пример связан с обработкой скульпторами литья.
  
  — Мне это стало очевидно, как только речь зашла о бронзе, — повернулся Лукас к Лили.
  
  — Безусловно, — согласился с ним Линкольн.
  
  — Значит, нужно искать литейный цех, — сказала Ротенберг.
  
  — Совсем не обязательно, — возразил Линкольн. — Есть еще один аспект, о котором стоит сказать. Бронзовых частиц совсем немного. Из чего я делаю вывод, что убийства совершены не на территории литейного цеха, где бронзы было бы намного больше. Хотя женщин убили где-то поблизости от такого цеха — в противном случае мы бы просто не заметили эти частицы.
  
  — Значит, следует искать студию скульптора? Или даже квартиру? — задумалась Лили.
  
  — Нет, только не квартиру. Мне представляется, что нам требуется нечто вроде чердака с бетонным полом. У всех четырех жертв на коже обнаружена бетонная пыль, и при этом две из них лежали на асфальтобетоне. И это должно быть пустующее здание. Вероятно, заброшенный склад.
  
  — Как вы сделали такой вывод? — спросил Лукас.
  
  Хозяин передернул плечами — Дэвенпорт уже знал, что так он пожимает ими.
  
  — Женщинам не затыкали рты, убийцы не использовали кляпы, позволяя им кричать, — объяснил Райм. — Либо их это не беспокоило, либо доставляло удовольствие. Очевидно, крики никто не мог услышать.
  
  Лукас кивнул:
  
  — Полезная информация.
  
  Лили принялась загибать пальцы:
  
  — Скорее всего, мы ищем мужчину, потому что именно мужчины делают такие вещи. Либо скульптора, либо того, кто работает вместе со скульптором, имеющим студию или мастерскую в пустом складе.
  
  — Но возможно, что убийца не знал о бронзовых частицах, — заметила Амелия. — И тогда они тут совершенно ни при чем, если не считать того, что преступник случайно выбрал место, где на полу валялись кусочки бронзы. Они могли пролежать там много лет.
  
  — Сомневаюсь, — сказал ее напарник.
  
  — Однако это логичное предположение, — возразила Лили.
  
  — В данном случае я согласен с Линкольном, — заявил Лукас.
  
  — Почему? — обернулась к нему его помощница.
  
  Райм посмотрел на своего гостя:
  
  — Расскажите им.
  
  — Частицы оказались настолько блестящими, что Линкольн сумел их заметить. Значит, они новые, — объяснил Дэвенпорт.
  
  Лили понимающе кивнула.
  
  — Ясно, — сказала Амелия.
  
  — И он извращенец. Садомазохист, который знает, что делает. У него есть судимости, — добавил Лукас и повернулся к своей партнерше. — Пришло время компьютера.
  
  И компьютеры заработали, хотя сидели перед ними не Лукас, Лили, Амелия или Линкольн, а клерки в подвале здания ФБР в Вашингтоне. Ротенберг немного пошептала в похожее на раковину ухо шефа детективов Стэна Марковитца, который обратился к своему приятелю из высших эшелонов ФБР, а тот написал служебную записку, прошедшую несколько бюрократических уровней. И вскоре записка легла на письменный стол матерого игрока в военные игры по имени Барри.
  
  Барри прочитал записку, набрал на клавиатуре несколько ключевых слов и неожиданно обнаружил, что в США проживали четыре скульптора, работающих с бронзой, которые имели сроки за сексуальные преступления, связанные с насилием. У двоих были студии в Нью-Йорке.
  
  Один из них уже умер.
  
  Но Джеймс Роберт Верлен все еще был жив.
  
  — Джеймс Роберт Верлен, — прочитала Лили на следующее утро.
  
  Они собрались в гостиной Линкольна, превращенной в криминалистическую лабораторию.
  
  — Более известен как Джим Боб, — сказал Лукас.
  
  — Имеет слабость к кокаину и два привода за его хранение в малых дозах, но до тюрьмы дело не дошло, — продолжила Ротенберг. — Кроме того, несколько лет назад был арестован за хранение ЛСД, просидел два месяца. Четыре года назад обвинен в хранении тридцати доз «экстази», однако успел протереть пластиковый пакет, в котором они лежали, и выбросить его в туалет, где он и оставался некоторое время. Воду в туалете довольно долго не спускали. Прокурор посчитал, что такие улики суд принять к рассмотрению не может. В прошлом году Джима взяли в квартире в районе трущоб во время рейда по поимке производителя метамфетамина, но вновь отпустили — оказалось, что наркотик делала женщина, которая снимала квартиру. Верлен сказал, что он зашел туда случайно. И вновь суд посчитал улики недостаточными.
  
  — Переходи к сексу, — сказал Дэвенпорт.
  
  — Его никогда не арестовывали за сексуальные преступления, но он находился под следствием, — сказала Лили, продолжая читать отчет ФБР. — Известен как скульптор, который разрабатывает тему рабов, связывания, порки и другие формы порабощения женщин. Некая Тина Мартинес — обратите внимание на фамилию — написала в полицию жалобу. Верлен якобы нанес серьезные травмы ее подруге по имени Мария Корсо, которая была моделью для одной из его скульптур, изображающих связанного человека. Но Корсо отказалась идти в суд, заявив, что подруга неправильно ее поняла. Следователь утверждает, что Верлен откупился от натурщицы.
  
  — Он плохой человек, — сказала Амелия.
  
  — Плохой, — согласился Линкольн. — И он интересуется наркотиками.
  
  — И наверняка у него поврежден мозг, как у всех, кто употребляет метамфетамин, — добавила его помощница.
  
  — У вас есть план? — спросил Райм всех своих коллег.
  
  — Я намерен провести с ним сегодня некоторое время. Буду просто наблюдать, — отозвался Лукас. — Амелия и Лили могут мне помочь. Посмотрим, чем он занимается, с кем разговаривает, куда ходит…
  
  — А нам известно, где он живет? — спросил Линкольн.
  
  — Да, — ответила Ротенберг.
  
  — Но ведь женщины смогут и сами вести наблюдение и держать вас в курсе? — спросил Линкольн у Дэвенпорта.
  
  — Смогут, конечно, — ответил тот. — Но втроем это делать проще. А почему вы спросили?
  
  — У меня есть идея, но я хочу поговорить о ней с вами наедине. Чтобы избежать обвинений в заговоре.
  
  — О, дерьмо! — воскликнула Лили.
  
  Итак, вот моя прелесть…
  
  Вкусная.
  
  О, он представлял ее на спине, с распростертыми руками, да, да, лежащей на чем-то твердом — бетоне или дереве. Или металле.
  
  Металл — это всегда хорошо.
  
  Пот у нее на лбу, пот на груди, пот всюду… Она стонет, кричит, умоляет о пощаде…
  
  На один изумительный миг все в клубе исчезло, и в сознании Джеймса Роберта Верлена, в его глазах, глазах художника, осталась лишь брюнетка в черном, устроившаяся в конце бара.
  
  Вкусная…
  
  Волосы на самом деле черные, но меняющие свой цвет в свете прожекторов — от красного и синего к зеленому и фиолетовому. Декор — диско, музыка — панк. Бар «Раста» все не может сделать окончательный выбор.
  
  Волосы. Они его завораживали. Он работал с твердыми материалами и мог воспроизвести плоть и другие органы, но волосы у него не получались.
  
  Красавица бросила на него один взгляд, потом посмотрела еще раз, что уже само по себе могло быть посланием.
  
  Он принялся изучать ее более внимательно — изучать ее овальное лицо, чувственную фигуру, вызывающую позу, с которой она опиралась о стойку бара и разговаривала по мобильному телефону…
  
  Его ужасно раздражало, что ее внимание направлено на какого-то ублюдка, сидящего в десяти или ста милях отсюда. Ее улыбка завораживала. Но она предназначалась не Верлену.
  
  «Мона Лиза», — подумал он. Вот кого она ему напомнила. Впрочем, в его системе ценностей это не было комплиментом. Джим Боб считал девку да Винчи ухмыляющейся сучкой. И, видит Бог, ее портрет сильно переоценивают!
  
  Эй, посмотри сюда, Мона!
  
  Но брюнетка больше не обращала на него внимания.
  
  Верлен подозвал бармена и сделал заказ. Как всегда, здесь и в других клубах, которые он посещал, Джеймс пил неразбавленный бурбон, потому что девушки любят, когда мужчины пьют алкоголь, не испорченный фруктовым соком. Пиво — напиток для детей, а вино — для спальни, после совокупления.
  
  Мона еще раз посмотрела в его сторону. Но не стала встречаться с ним взглядом.
  
  Он начал злиться. Проклятье, с кем она разговаривает?
  
  Еще один взгляд. Маленькое черное платье говорит о трусости — его надевают женщины, которые боятся сделать заявление. Но Джим простил его Моне. Шелк платья падал и парил в тех местах, где следовало, и ткань, точно латекс, обтягивала роскошную фигуру.
  
  А какие руки! Длинные пальцы с черными ногтями!
  
  Волосы всегда вызывали трудности, но самым главным вызовом для скульптора являлись руки. Микеланджело был настоящим гением рук, он создавал идеальные ладони, пальцы и ногти из сердца мрамора.
  
  И Джеймс Роберт Верлен, который считал себя потомком — если не по крови, то по мастерству — великого мастера, создавал ту же магию, пусть и в металле, а не в камне.
  
  А это было несравнимо труднее.
  
  В «Расте» сидели типичные для этого времени посетители — артистичные особы, которые на самом деле работали менеджерами в рекламных агентствах, ботаники, бывшие художниками, хипстерами и жалким образом цепляющимися за уходящую молодость, как за спасательный круг, игроки с Уолл-стрит. Народу было полно. А скоро станет еще больше.
  
  Наконец Джеймсу Роберту удалось перехватить взгляд Моны, и его охватила уверенность, что он ей понравился. Почему бы и нет? У него было худощавое хищное лицо, превосходные густые темные волосы и узкие бедра в обтягивающих черных джинсах, к тому же он выглядел моложе своих сорока лет. Да еще и тратил много времени, чтобы придать себе вид контролируемой непокорности, и его глаза напоминали лазеры. Верлен был в фирменной рубашке «Донна Карен», но не новой, с пятнами в нужных местах и расстегнутыми верхними пуговицами, открывавшими всему миру его мощные грудные мышцы. Он любил поднимать железо — в его студии накопилось множество болванок и стальных брусьев, которые он собирал на свалках, где находил материалы для своей работы. Были там и баллоны с кислородом, пропаном и ацетиленом.
  
  Еще один взгляд на Мону. Скульптор уже начал терять контроль над собой, знакомое ощущение поднималось от паха к груди.
  
  Прихватив бокал с виски, он направился к брюнетке. Для этого ему требовалось пройти сквозь группу молодых бизнесменов в костюмах, которые полностью его проигнорировали. Верлен их ненавидел, он презирал конформизм, самодовольство и полное отсутствие культуры. Эти люди судили об искусстве по ярлыку с ценой: Джеймс не сомневался, что мог бы вытереть холстом задницу, побрызгать сверху лаком и поставить цену в сто тысяч долларов — и обыватели изо всех сил старались бы перекричать друг друга на аукционе «Кристи».
  
  Дерьмо в искусстве.
  
  Он принялся проталкиваться сквозь толпу молодых людей.
  
  — Эй, — пробормотал один из них. — Ублюдок, ты разлил мою…
  
  Верлен резко обернулся и бросил на мужчину испепеляющий взгляд, словно полил его из перцового баллончика. Бизнесмен, который был выше и плотнее его, застыл. Его друзья зашевелились, но решили остаться в стороне и вернулись к прерванному разговору о матче.
  
  Когда стало очевидно, что мистер «Брукс бразерс»[25] не собирается совершать глупых поступков, которые могли бы привести к сломанным пальцам, разбитому лицу или чему-нибудь похуже, Джим удостоил его снисходительной улыбки и двинулся дальше.
  
  Приблизившись к Моне, он завис неподалеку от нее. Скульптор не собирался играть с ней в игру «будем-игнорировать-друг-друга». Для этого он был слишком заведен.
  
  — У меня есть одно преимущество по сравнению с тем, с кем ты сейчас разговариваешь, — прошептал он и кивнул на телефон.
  
  Женщина замолчала и повернулась к нему.
  
  Верлен усмехнулся:
  
  — Я могу угостить тебя выпивкой, а он — нет.
  
  Мона напряглась. Станет ли она с ним разговаривать?
  
  Потом красавица оглядела его. Медленно. Уже не улыбаясь.
  
  — Мне пора, — сказала она в трубку.
  
  Щелк!..
  
  Он пальцем подозвал бармена и опять посмотрел на нее:
  
  — Что ж, меня зовут Джеймс.
  
  Естественно, теперь он изображал скромность. Брюнетка что-то сказала. Он не расслышал. В «Расте» играли группы двадцатилетней давности, худшие из «CBGB»,[26] и уровень шума наверняка превышал сто децибел.
  
  Он наклонился ближе и уловил сладкий цветочный аромат, который источала ее кожа.
  
  Да, он ее хотел. Он хотел ее связать. Хотел, чтобы она вспотела. Хотел, чтобы плакала.
  
  — Что ты сказала? — спросил Верлен.
  
  — Я спросила, чем ты занимаешься, Джеймс?
  
  Конечно, это же Манхэттен! Неизменный вопрос номер один.
  
  — Я скульптор, — ответил мужчина.
  
  — Правда?
  
  У женщины был легкий бруклинский акцент. С этим он мог смириться, а вот со скептицизмом в ее глазах — нет.
  
  В его руках тут же появился смартфон. Он повернул его к ней экраном и стал показывать фотографии.
  
  — Господи, ты и вправду скульптор! — воскликнула Мона.
  
  Потом она посмотрела куда-то мимо Джима. Он проследил за ее взглядом и увидел высокую рыжую женщину, которая пробиралась к ним сквозь толпу. Настоящая красавица. Верлен мгновенно оценил ее: лицо, грудь, зад… И его совершенно не беспокоило, что она перехватила его взгляд.
  
  Такая же вкусная, как Мона.
  
  И никакого маленького черного платья. Кожаная мини-юбка и темно-синяя, расшитая блестками блузка без бретелек.
  
  Красотка отбросила великолепные волосы за плечи, блестящие от пота, и поцеловала Мону в щеку. А потом улыбнулась Верлену.
  
  — Это Джеймс, — сказала брюнетка. — Он настоящий скульптор. Знаменитый.
  
  — Круто, — сказала рыжая дама, и ее глаза широко раскрылись от удивления — Джим Боб любил, когда женщины реагировали на него именно так.
  
  Он пожал им руки.
  
  — Как вас зовут? — спросил Верлен у рыжей.
  
  — Амелия.
  
  Мону же, как оказалось, звали Лили.
  
  Он заказал Амелии «Пино Гри»,[27] а для себя — очередную порцию бурбона.
  
  Разговор блуждал. Этого требовал протокол, и Верлену пришлось поиграть немного дольше, прежде чем у него появилась возможность повернуть беседу в нужную сторону. Тут приходилось соблюдать осторожность. Можно испортить весь вечер, если действовать поспешно. Когда девушка одна, ее можно напоить, а потом, не прикладывая особых усилий, предложить «что-нибудь другое» у него дома.
  
  Но две сразу? Здесь требуется более серьезная работа.
  
  На самом деле он не был уверен, что сумеет довести дело до конца. Проклятье, они казались слишком умными и сообразительными! Для них будет недостаточно, если он просто скажет: «Я могу открыть вам новый мир».
  
  Нет, пожалуй, вечер следует признать неудачным. Ничего не выйдет.
  
  Но именно в тот момент, когда Верлен об этом подумал, Лили наклонилась к нему и прошептала:
  
  — Так чем ты увлекаешься, Джеймс?
  
  — Тебя интересует мое хобби? — удивился скульптор.
  
  Женщины переглянулись и рассмеялись.
  
  — Да, хобби. У тебя есть хобби? — снова спросила брюнетка.
  
  — Конечно. У кого его нет?
  
  — А если мы признаемся тебе, какое у нас хобби, ты расскажешь о своем?
  
  Когда страстная черноволосая красотка в маленьком черном платье задает тебе такой вопрос, ответ может быть только один:
  
  — Ясное дело!
  
  Рыжая открыла сумочку и вытащила наручники.
  
  Ладно, возможно, в этот вечер все сложится совсем неплохо!
  
  Амелия Сакс вынуждена была признать, что Джеймс Роберт Верлен обладал определенным обаянием.
  
  Он довольно странно одевался — «Полуночный ковбой» под руку с «Версаче», — и к тому же у него было больше лосьонов для волос, чем у нее. Несмотря на это, полностью и без остатка его интересовали только она и Лили.
  
  Линкольн Райм являлся ее романтическим и профессиональным партнером, поэтому Амелия была свободна от безумия мира свиданий. Однако в прошлом она провела множество вечеров в ресторанах и барах с мужчинами, озабоченными чем угодно, кроме нее. Их мысли постоянно возвращались к сотовым телефонам или смартфонам, лежавшим в карманах их пиджаков, к новым сделкам, к подружкам или к женам, о которых они забывали упомянуть…
  
  Женщина всегда знает, с нею сейчас мужчина или нет.
  
  А вот Джим Боб — Амелии понравилась кличка, которую дал ему Лукас Дэвенпорт, — определенно оставался с ними. Его глаза снайпера вглядывались в их с Лили глаза, он прикасался к их рукам, задавал вопросы, шутил… Он ими интересовался.
  
  Конечно, это не был типичный разговор во время знакомства в баре — о семье, бывших женах и мужьях, о «Метс» и «Никс»,[28] политике и последних голливудских фильмах. Нет, они обсуждали такие эзотерические вопросы, как типы веревки, которыми ему нравится связывать «девушек», магазины, где лучше покупать кляпы, виды хлыстов и тростей, которые причиняют максимум боли, но оставляют минимум следов.
  
  В мастерской Линкольна четверо следователей решили, что легче всего добраться до Верлена через его ширинку, рассчитывая, что им поможет его интерес к садомазохизму. Лили пришла в бар первой — они решили, что одинокий «источник света» с большей вероятностью привлечет к ней «мотылька» и не вызовет подозрений. Их расчет оказался верным. Затем должна была появиться Амелия — для своего выхода на сцену ей пришлось купить соответствующий наряд — чтобы завершить сделку. Дамам потребовалось всего шестьдесят секунд, чтобы выяснить, что обычно Верлен направляется в «Расту» и только потом — в свой любимый бар «Эс энд Эм».
  
  Спасибо тебе, «Фейсбук»!
  
  На свет снова появился смартфон Джеймса, и он набрал пароль. Открылся частный альбом. Скульптор подался вперед, чтобы показать новым подружкам свои лучшие фотографии.
  
  Амелия постаралась скрыть отвращение и услышала, как Лили втянула в себя воздух, но старшая из детективов сумела сделать вид, будто она восхищена. Верлен не уловил ее смятения.
  
  На первой фотографии они увидели обнаженную женщину с ожерельем на шее. Глаза ее закрывала повязка, а руки были связаны за спиной. Она стояла на коленях на бетонной плите. «Интересно, — подумала Сакс и перехватила взгляд напарницы. — Бетон, как у других жертв».
  
  Женщина на фотографии плакала — ее макияж размазался и стекал на подбородок, — а на груди у нее виднелись уродливые рубцы.
  
  Джим Боб явно возбудился и принялся показывать новые снимки, на которые Амелии совсем не хотелось смотреть. Ей пришлось изо всех сил напрячься, чтобы сделать вид, что ее тоже заводят подобные картины.
  
  Скульптор принялся рассказывать о своих «партнершах». Но детектив Сакс слышала только слово «жертвы».
  
  Десять минут.
  
  Пятнадцать.
  
  — Прошу меня простить, леди. Мне нужно сбегать в комнату для маленьких мальчиков. Ведите себя хорошо, пока меня не будет. Или!.. — Джеймс рассмеялся. — Я вернусь через пару сек.
  
  — Подожди, — сказала Лили.
  
  Верлен оглянулся.
  
  — Мне всегда хотелось задать один вопрос, — продолжала Ротенберг.
  
  Мужчина приподнял бровь, и она улыбнулась:
  
  — Каким будет множественное число от сек?
  
  — Сукин сын, — без улыбки сказала Лили, когда он вышел.
  
  — Господи, какая мерзость! — добавила Амелия. — Что ты думаешь? — Она кивнула в сторону туалетов, где Джим Боб мог и в самом деле освобождать мочевой пузырь, но скорее всего — в этом она не сомневалась — наполнял там ноздри.
  
  — Порочный и грязный, мне хочется принять душ и как следует вымыть руки, — отозвалась Ротенберг.
  
  — Согласна. Но убийца ли он?
  
  — Жуткие фотографии, — прошептала Лили. — Я работала в отделе сексуальных преступлений, но это худшее из всего, что я видела. Не сомневаюсь, что некоторых из женщин он отправил в больницу. — Она задумалась над вопросом коллеги. — Да, я могу себе представить, что он делает еще один шаг и кого-то убивает. А ты?
  
  — Думаю, да.
  
  — Надеюсь, так и есть. Не хочу, чтобы им занялся отдел по борьбе с наркотиками, — продолжала брюнетка.
  
  Сакс не слишком нравились детективы, которые работали в элитном отделе, — у Мартина Гловера, Дэнни Винченцо и Кэнди Престона было эго, как у диких жеребцов, — но ни один полицейский не хочет думать, что его коллеги пытают и убивают свидетелей, чтобы повысить уровень раскрываемости, как бы благородно ни выглядели их намерения.
  
  Амелия посмотрела на свою напарницу.
  
  — А между вами с Лукасом что-то есть?
  
  — Было, много лет назад. В Миннесоте, и когда он приезжал сюда. Нас влекло друг к другу. Что-то щелкнуло между нами. И сейчас щелкает. Но теперь все иначе. У нас обоих новая жизнь. А из вас с Линкольном, похоже, получилась хорошая пара.
  
  — Да, все как ты говоришь. Нас тоже влечет друг к другу. Что-то щелкнуло. Не могу объяснить, даже не думаю об этом…
  
  — У Лукаса возникают проблемы. Из-за его должности.
  
  — Иногда такое случается. — Амелия рассмеялась. — Конечно, Линкольн очень давит на людей, они не выдерживают и говорят: «Ты такой ублюдок!» или «Да пошел ты!». И забывают, что он инвалид. Напряжение исчезает, все успокаиваются.
  
  — У Лукаса за этим стоит нечто большее. Он никогда ничего такого не говорит. — Лили понизила голос. — Однако должна сказать: когда мы с ним познакомились, влечение было физическим. Я в нем нуждалась. А у вас с Линкольном?
  
  — О да! Можешь мне не верить, но все хорошо. Конечно, не так, как обычно. Но хорошо… О, вот и наш господин!
  
  Вытирая нос пальцами, Верлен пробирался сквозь толпу посетителей. Сакс не сомневалась, что он специально поворачивался так, чтобы лишний раз задеть чью-нибудь красивую задницу.
  
  Одна из его «случайных» жертв — миниатюрная рыжая девушка в кожаной рубашке и черной куртке — быстро повернулась. Ее глаза превратились в черные злые диски, и она прокричала какие-то слова, которые детективы не расслышали. Верлен с невероятной быстротой наклонился — так, что его лицо почти коснулось лица девушки.
  
  — Господи! — пробормотала Амелия, потянувшись к сумочке, где лежал маленький «глок». — Он сейчас ее ударит!
  
  — Подожди. Если мы вмешаемся, то все испортим, — остановила ее Лили.
  
  Они внимательно наблюдали за происходящим. На лице Верлена расцвела холодная улыбка, и девушка с опаской посмотрела на него. Она была привлекательной, с безупречной фигурой, однако не приходилось сомневаться, что в детстве у нее были угри или какая-то болезнь, после которой на лице остались следы.
  
  Пока Джеймс что-то говорил ей, продолжая спокойно улыбаться, выражение ее лица изменилось от сконфуженного до полнейшего шока: Амелия поняла, что он говорит о ее коже. Скульптор продолжал наклоняться к ней, издеваясь над девушкой, и она, не выдержав, разрыдалась, схватила сумочку и убежала в туалет.
  
  — Ты обратила внимание на выражение его лица? — спросила Сакс у Лили. — Что оно тебе говорит?
  
  — Будто он кого-то трахнул, и теперь ему хочется выкурить сигарету, — поморщилась та.
  
  Наконец Верлен протиснулся к ним:
  
  — Привет, дамы, вы без меня скучали?
  
  Практика показывает, что во время ограблений хозяева дома крайне редко беспокоят грабителя. Проблемы возникают из-за любопытных соседей.
  
  Лукас сидел на темном крыльце дома, расположенного напротив жилища Верлена, наблюдал и слушал. Этот район, неподалеку от Ист-Ривер, был непростой. Его еще не успели облагородить: запущенные, неухоженные дома, стоящие слишком близко к верховьям реки. Тот, где жил Джеймс Роберт, напоминал кусок головоломки — всего в два этажа высотой, но широкий и глубокий. «Слишком большой для одного человека», — подумал Дэвенпорт. К узкой входной двери вело крыльцо из одной ступеньки, а окна первого этажа были заложены кирпичом. Возможно, прежде здесь находился хозяйственный магазин, а на втором этаже — квартиры. В другом районе, ближе к центру, тут открыли бы ресторан или ночной клуб. А здесь старое здание так и осталось полузаброшенным.
  
  В доме царила темнота, и свет не горел не только на первом этаже, но и на втором. Есть ли в доме кто-то еще? Лукас знал, что сам Верлен сейчас в одном из баров в центральной части города.
  
  Все застыло. И все же детектив ждал.
  
  Он успел немного пообщаться с Линкольном. Когда женщины ушли, Райм сказал:
  
  — Если ты подойдешь к черному шкафу у окна, то внизу, слева, найдешь ящик.
  
  Лукас подошел к шкафу, открыл дверцу в нижней части и выдвинул этот ящик. Там он обнаружил электрическую отмычку. Вытащил ее и включил. Ничего не произошло.
  
  — Артефакт из моей прежней жизни, — объяснил хозяин дома. — Она работает, только нужно вставить пару батареек.
  
  — Ты хочешь, чтобы я забрался в дом Верлена?
  
  — Лили говорила, что ты часто используешь нестандартные методы.
  
  — Мне нужно взглянуть на местность, — проговорил Дэвенпорт. — Даже если эта штука работает, могут возникнуть другие проблемы. Рядом окажутся люди, да и замки сейчас стали делать надежнее.
  
  — Ну, если возникнут проблемы, ты не станешь входить — и всё, — сказал Райм. — Просто мне кажется, туда стоит заглянуть. Конечно, использовать добытые таким образом улики мы не сможем…
  
  Лукас кивнул:
  
  — Да. Главное, что мы можем найти что-то важное. Когда ты знаешь, становится намного проще. — Он немного помолчал. — Послушай, я тебя рассердил, потому что не смог нормально отреагировать на твою болезнь.
  
  — Да, так и есть, — подтвердил Линкольн.
  
  — Так вот. — Его собеседник почесал шею. — Ты тут совершенно ни при чем. Все дело в страхе. Мой шрам. — Он снова потрогал шею. — Одна девчонка выстрелила в меня двадцать вторым калибром. Пуля прошла сквозь ворот куртки, пробила дыхательное горло и задела спину. Выстрел должен был меня убить, но рядом оказалась врач, которая сделала мне трахеотомию, и я смог дышать до тех пор, пока меня не привезли в больницу. Если бы девочка стреляла из другого пистолета или если бы пуля сначала не прошла сквозь воротник, она повредила бы позвоночник, и я либо умер бы на месте, либо стал бы таким же, как ты. Речь о четверти дюйма или о другом калибре. Я смотрю на тебя, но вижу себя.
  
  — Интересно… — протянул Райм.
  
  — Ты думал о самоубийстве после несчастного случая?
  
  — Да. И весьма обстоятельно. И иногда у меня возникают сомнения, что я сделал правильный выбор, когда остался жить. Но любопытство не дает мне свести счеты с жизнью. А кроме того, у меня всегда есть работа. — Инвалид улыбнулся. — Да благословит Бог преступников!
  
  — И у тебя есть Амелия, — добавил Лукас.
  
  — Да. И Амелия.
  
  — Ты счастливый человек, Линкольн!
  
  Райм рассмеялся:
  
  — Прошло много лет с тех пор, как я в последний раз слышал эти слова о себе.
  
  После того как Дэвенпорт просидел на крыльце целый час, он решил, что ему следует или начать действовать, или уходить. Он встал, отряхнул джинсы и увидел, что к нему направляется какой-то мужчина. Сплюнув в канаву, этот человек продолжил идти дальше, а оказавшись рядом с Лукасом, спросил:
  
  — У тебя есть лишняя двадцатка?
  
  — Нет, — покачал головой детектив.
  
  — На самом деле это не просьба, — заявил незнакомец.
  
  — Посмотри на меня внимательнее, — предложил Дэвенпорт.
  
  Мужчина бросил на него пристальный взгляд.
  
  — Да пошел ты, — пробормотал он и зашагал дальше по улице.
  
  Один раз он оглянулся, но потом свернул за угол и исчез. Лукас подождал еще несколько минут, чтобы убедиться, что мужчина не вернется, а затем перешел улицу и, используя сотовый телефон вместо фонарика, осмотрел замок на двери. Он оказался старым — хорошим для своего времени, но теперь устаревшим. Бросив последний взгляд по сторонам, Дэвенпорт вытащил из кармана отмычку и вставил в замок. Несколько мгновений отмычка вибрировала, пока наконец не раздался щелчок и замок не открылся.
  
  Лукас вошел внутрь, закрыл за собой дверь и позвал:
  
  — Есть кто-нибудь дома?
  
  Он прислушался, но ответа не последовало. Лишь сверху кто-то завозился — видимо, крыса.
  
  — Эй, кто-нибудь? Кто-нибудь? — повторил взломщик на всякий случай.
  
  Тишина. Лукас вытащил из кармана фонарик и включил его. Оказалось, что он находится в широком коридоре. Справа вверх уходила лестница, а слева Лукас разглядел двойную дверь. В коридоре пахло горелым металлом, как будто кто-то работал со сварочным аппаратом. Значит, он попал в нужное место.
  
  Дэвенпорт проверил двойные двери: они были не заперты, а на стене слева находился ряд выключателей. Он закрыл за собой дверь, включил свет и понял, что перед ним — просторная студия с бронзовыми скульптурами высотой в два фута, стоящими на тяжелых деревянных столах. Рядом лежали инструменты для работы по металлу — напильники, электрический шлифовальный станок, гравировальные резцы… В воздухе еще сильнее чувствовался запах горелого металла и смеси для полировки.
  
  Все скульптуры имели садистские мотивы: обнаженных женщин связывали, пороли плетками или просто били руками. «Как раз то, что нужно, чтобы добавить гостиной колорита», — подумал Лукас.
  
  В дальней части студии низкая деревянная стена высотой около десяти футов не доходила до потолка фута на два или три. За ней детектив обнаружил двуспальную кровать, комод и большую кладовку, набитую одеждой, ванную комнату, еще одну крошечную комнатку со стиральной машиной и сушилкой и небольшую кухню с маленьким столиком и двумя стульями. В ногах кровати, на выдвижной консоли, стоял телевизор. Лукас прошелся по комнате, но не нашел ничего интересного и вернулся в студию. В другом ее конце он увидел еще одну дверь, обшитую металлом и расположенную на одну ступеньку ниже уровня пола, и решил, что она почти наверняка ведет в подвал. Однако, посмотрев на замок на этой двери, Лукас понял, что отмычка с ним не справится: этому замку фирмы «Медеко» было не больше года.
  
  Он еще раз быстро прошелся по первому этажу, выключил свет и вернулся в коридор. Включив фонарик, поднялся по лестнице на второй этаж. Там была настоящая свалка: цепочка комнат, которые использовали в качестве ночлежки, — в каждой имелась старая койка или грязный матрас и разная сломанная мебель. И крысы: ни одной не было видно, но детектив слышал, как они разбегаются в разные стороны.
  
  Здесь для него не нашлось ничего интересного.
  
  Лукас вернулся в студию, закрыл дверь, включил свет и снова подошел к двери, ведущей в подвал. Нет, у него не было никаких шансов ее открыть. Дэвенпорт несколько раз постучал по ней и прислушался — ничего. «То, что нам нужно, — подумал он, — находится за этой дверью, но туда не попасть».
  
  Он находился здесь уже пять или шесть минут и чувствовал, что нужно торопиться.
  
  Лукас вытащил из кармана пластиковый пакет, а из него — несколько пакетов поменьше с молниями и белой губчатой прокладкой внутри. Инструкции Линкольна были предельно просты: «Прижми прокладку ко всему, что ты хотел бы забрать с собой, а потом помести ее обратно в пакет и застегни его». Дэвенпорт принялся за работу: он взял образцы бронзовой стружки и опилок с пола и с рабочей поверхности стола, а также с напильников. Перейдя к той части студии, где находился сварочный аппарат, детектив обнаружил набор электродов и засунул по одному образцу каждого вида в карман, а из мусорного ведра прихватил несколько уже использованных.
  
  Еще Лукас взял пробы пятен, подумав, что, возможно, нашел кровь, хотя здесь хватало и других жидкостей вроде масла и смазочных материалов, так что уверенности у него не было. Собирая очередную пробу, детектив заметил в стене небольшую нишу с полудюжиной христианских крестиков на цепочках, а также ожерелье из дешевых камней цвета морской воды, еще одно тонкое ожерелье с мелким жемчугом, кольцо на цепочке и три набора сережек. Все это крепилось к стене гвоздиками с широкими шляпками.
  
  «Трофеи?» — предположил Лукас.
  
  Если жертв было двенадцать… Больше ничего похожего в студии не оказалось. Дэвенпорт сделал полдюжины фотографий при помощи сотового телефона и решил, что пора уходить. На обратном пути он взглянул на бронзовые статуи и глиняный макет еще для одной и заметил, что каждая из изображенных женщин носила какое-то одно украшение — очевидно, чтобы подчеркнуть наготу. Может быть, коллекция ювелирных украшений — вовсе не трофеи, может, Верлен просто использует их во время работы с моделями?
  
  Детектив размышлял об этом, когда позвонила Лили.
  
  — Он уходит, — сообщила она.
  
  — А меня уже здесь нет, — отозвался Лукас.
  
  «Нет, это не для моделей, — подумал он. — Это трофеи, и всего убитых было двенадцать».
  
  — Ты можешь себе представить? — сказал Дэвенпорт, входя в дом Райма и размахивая пластиковыми мешками. — Это дерьмо выпало из окна, когда я проходил мимо квартиры Верлена!
  
  Хозяин дома развернул свое моторизированное кресло, нетерпеливо — почти жадно — поглядывая на улики, которые держал в руке парень из Миннесоты.
  
  — Иногда нам сопутствует удача, — усмехнулся он. — Есть что-то очевидное?
  
  — Я не обнаружил груд костей и окровавленных наручников. Но там есть стальная дверь, ведущая вниз, очевидно в подвал. Очень хотелось туда заглянуть, но…
  
  Лукас объяснил, что электрической отмычке с тем замком не справиться. Им потребуется ордер на обыск и кувалда.
  
  Линкольн занялся собранными им уликами, а его гость уселся в плетеное кресло, стоявшее напротив одного из больших мониторов, сияющих, как рекламный щит на Таймс-сквер.
  
  — Лукас? — В дверном проеме появился помощник Линкольна Том Рестон, стройный молодой человек в рубашке цвета лаванды, темном галстуке и бежевых брюках. — Могу я вам что-нибудь предложить? Пиво? Что-то еще?
  
  — Благодарю, позже, — кивнул Дэвенпорт.
  
  — А для меня виски, — сказал Райм.
  
  — Вы уже выпили сегодня два стакана, — проворчал Том.
  
  — Меня восхищает твоя безупречная память. Так могу я сейчас выпить виски? Пожалуйста и спасибо? — попросил хозяин.
  
  — Нет.
  
  — Принеси мне… — попытался все-таки договориться с помощником Линкольн, но увидел, что уже обращается к пустому дверному проему. Он скорчил гримасу. — Ладно. Займемся делом. Мел, что у нас есть?
  
  Мел Купер выглядел как компьютерный фанат. Вероятно, он им и был — один из лучших криминалистов на всем Восточном побережье, если не в стране. Это был бледный и худой мужчина, с редеющими волосами и очками, как у Гарри Поттера, которые все время сползали на нос.
  
  Натянув перчатки, шапочку хирурга и одноразовый халат, Купер взял пластиковый пакет и высыпал содержимое на смотровую пластину, покрытую стерильной бумагой.
  
  — Хорошая работа, — заметил он, глядя на аккуратно закрытые пакетики. — Вы уже собирали улики на месте преступления?
  
  — Нет, — ответил Лукас. — Но я однажды проиграл в суде дело против убийцы-насильника из-за того, что новичок уронил в Медисин-Лейк[29] башмак преступника, который позволил бы приговорить мерзавца и убедить не самых квалифицированных присяжных в его вине. В результате его освободили из-под стражи прямо в зале суда.
  
  — Такие вещи трудно забыть, — заметил Линкольн.
  
  — Конечно, через месяц он сделал новую попытку, — продолжил рассказ Дэвенпорт. — Однако его выбор получился не самым удачным. У очередной его жертвы, на этот раз не состоявшейся, под матрасом лежал пятизарядный револьвер. Калибр всего триста пятьдесят семь, а не сорок четыре. Но этого хватило.
  
  — От гада что-нибудь осталось?
  
  — Не слишком много выше шеи. Справедливость восторжествовала, но получилось бы гораздо проще, если б тот новенький парень не испортил нашу улику. С тех пор я понял, что они, улики то есть, дороже золота.
  
  Сначала Купер и Райм внимательно изучили стружки и завитки бронзы и других металлов. Используя оптический микроскоп на малых мощностях, Линкольн сравнил их с кусочками бронзы, найденными на спинах жертв. Он смотрел на форму кусочков, а также на вмятины от инструментов, которые отсекли их от большого куска металла — предположительно, от одной из скульптур.
  
  — Следы от инструментов выглядят похоже, — отметил Райм.
  
  Лукас подошел к монитору высокой четкости, подсоединенному к микроскопу кабелем:
  
  — Да, согласен.
  
  Затем они сравнили химический состав металла, взятого на местах преступлений, и проб, добытых Дэвенпортом в студии. Мел взялся за анализ, используя спектрометр тлеющего разряда, газовый хроматограф и растровый электронный микроскоп.
  
  — Давайте, пока мы ждем, займемся вот этим, — предложил Лукас, показывая на другой пластиковый пакет. — Здесь могут быть следы крови. Я взял образцы на полу, возле его спальни.
  
  Купер провел анализ с помощью люминала и альтернативных источников света и объявил результат:
  
  — Да, это кровь.
  
  Тест-полоски показали, что кровь человеческая. Однако дальнейшая проверка не выдала совпадений с кровью жертв, взятой с мест других преступлений.
  
  Они протестировали образцы бетона, которые тоже собрал Лукас, и сравнили их с бетонными частицами, найденными на спинах убитых женщин.
  
  — Близко, — оценил криминалист. — Но — нет, не то же самое.
  
  — Проклятье! — скривился Линкольн.
  
  Он посмотрел на дверной проем: ему удалось уловить почти неслышный звук поворачивающегося ключа. Через мгновение в комнату вошли женщины-детективы.
  
  — Как все прошло? — спросила Лили у Лукаса.
  
  Тот пожал плечами:
  
  — Кое-какие улики упали с грузовика. — Дэвенпорт кивнул на оборудование, которое продолжало анализировать его добычу, а потом перевел взгляд на наряд Амелии. — Черт возьми, тебе нужно чаще работать под прикрытием!
  
  Ротенберг стукнула его плечу:
  
  — Веди себя прилично!
  
  — Какое впечатление на вас произвел Верлен? — спросил Лукас у женщин.
  
  — Он опасен, — заявила Сакс.
  
  — Смотрит так, словно ты голая, и не может решить, какое место лизнуть сначала, — добавила Лили.
  
  — А потом — куда ударить хлыстом, — добавила ее напарница.
  
  — Значит, садомазохистский мотив сработал? — уточнил Дэвенпорт.
  
  — По полной, — кивнула его помощница. — Он настоящий садист. Хочет причинять боль другим.
  
  И Лили рассказала о его личном альбоме.
  
  — Господи, мне пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы не лягнуть его по яйцам. Ты бы видел, что он делал с женщинами! — закончила она свой отчет.
  
  — Он приглашал двух прелестных женщин к себе домой? — спросил Лукас.
  
  — Конечно, но нам пришлось отложить наше тройственное свидание. Его бокал наполнялся снова и снова. После такого количества бурбона он уже не мог никого связать. Мне хотелось позволить ублюдку пойти домой пешком, чтобы какой-нибудь грабитель вытряс из него душу. Но Амелия проявила зрелость, и мы усадили его в такси, — усмехнулась Ротенберг.
  
  Сакс посмотрела на пластиковые пакеты.
  
  — А что говорят улики? — спросила она.
  
  — Мы вот-вот получим результаты, — ответил Линкольн и проворчал, обращаясь к криминалисту: — Верно, Мел? Такое впечатление, что этому конца не будет.
  
  Купер, сгорбившийся над монитором, ничего не ответил и только поправил очки.
  
  — Интересно… — пробормотал он через некоторое время.
  
  — Не самый содержательный ответ, Мел, — прорычал Райм.
  
  На этот раз эксперт выразился более четко:
  
  — Уже скоро. Лукас взял пять разных образцов бронзы у Верлена. Один — типичная современная формула: восемьдесят восемь процентов меди и двенадцать олова. Затем альфа-бронза, содержащая всего четыре или пять процентов олова. Некоторые другие образцы имеют более высокое процентное содержание меди, цинка и некоторое количество свинца — это архитектурная бронза. Остальное — бронза с висмутом, сплав, в котором много никеля со следами висмута. И один образец меня удивил: он обладает твердостью в двести единиц по Виккерсу.
  
  — Это бронза, из которой делали мечи, — заметил Дэвенпорт.
  
  Все удивленно уставились на него, и он принялся объяснять:
  
  — Я сочиняю ролевые игры. Знание о старом оружии помогает. Римские офицеры сражались бронзовыми мечами, солдаты — железными.
  
  — Ты думаешь, он пользуется бронзовым оружием? — спросила Амелия.
  
  Лукас покачал головой:
  
  — Нет. Я полагаю, он берет материалы там, где ему удается их находить. Наверное, с дюжины свалок и строительных площадок.
  
  — Согласен, — откликнулся Линкольн.
  
  — И еще здесь есть следы триэтаноламина, фтороборной кислоты и фтороборатного кадмия, — вновь подал голос криминалист.
  
  — Это флюс, его используют при пайке, — рассеянно пробормотал Райм. — Хорошо, а теперь главный вопрос: есть какие-то ассоциации, Мел?
  
  При работе на месте преступления лишь немногие улики «сходятся», то есть дают возможность сделать однозначный вывод. ДНК и отпечатки пальцев позволяют установить личность, но не более того. Однако улики с двух мест иногда удается связать, если они оказываются одинаковыми. Например, если стружка, найденная на телах первых жертв, окажется такой же, как стружка, которую Лукас нашел в студии Верлена.
  
  Наконец Купер отодвинулся от монитора, но выглядел он не слишком довольным.
  
  — Как и бетон, флюс и электроды для сварки близки по составу к тем, что найдены на местах преступлений.
  
  Линкольн нахмурился:
  
  — Но ими пользуются все, кто занимается сваркой и обработкой бронзы. Я хочу установить связь между бронзовыми стружками.
  
  — Это понятно. Но тут возникают проблемы…
  
  Мел объяснил, что четыре образца бронзы с первого места преступления полностью отличаются от всех кусочков металла, собранных Лукасом. Один из образцов совпадает по составу с несколькими фрагментами с первого места преступления. Остальные похожи, но имеют некоторые «различия в составе».
  
  — Насколько они похожи? — резко спросил Линкольн.
  
  — Я мог бы дать такие показания: возможно, кусочки бронзы, найденные на спинах жертв, — из студии Верлена. Но полной уверенности у меня нет, — развел руками эксперт.
  
  Иными словами, улики лишь предполагали, но не доказывали, что Верлен — убийца.
  
  — Такая же ситуация с его поведенческим профилем и с историей сексуальных преступлений, — добавила Лили. — Садомазохизм. Весьма вероятно, что он способен на убийство. Но этого недостаточно, чтобы убедить присяжных.
  
  Детективам приходилось принимать во внимание раздражающее требование «вне пределов разумного сомнения».
  
  Лукас рассказал женщинам о таинственной двери, ведущей в подвал.
  
  — Могу поспорить, что там есть инкриминирующие улики, но без ордера на обыск мы их не получим, — недовольно вздохнул он.
  
  Между тем Купер вывел на большой монитор фотографии ожерелий.
  
  — Это трофеи, я уверен, — сказал Дэвенпорт.
  
  — По большей части крестики, — заметил Райм. — Проклятье, получается, что было еще семь или восемь жертв! Но их тела не найдены.
  
  — Или он приготовил их для будущих жертв? — предположил Лукас.
  
  — Нам необходимо остановить подонка! — гневно сказала Лили. — Немедленно!
  
  — Трофеи, кое-какие улики, профиль — все это очень приблизительно, — подвела итог Амалия. — Вероятно, он и есть наш убийца, но мы пока не готовы предъявить ему обвинение. Однако есть и хорошая новость: если это он, то в преступления не вовлечены люди из нашего департамента. Верлен — психопат-одиночка.
  
  — Я бы не был так в этом уверен, — возразил Дэвенпорт. — Существует и другая возможность.
  
  Линкольн его понял и кивнул:
  
  — Нельзя исключать, что Четвертый отдел, занимающийся борьбой с наркотиками, использует Верлена, чтобы тот пытал и убивал женщин, способных навести их на других преступников.
  
  — Совершенно верно, — подтвердил Лукас.
  
  Амелия нахмурилась:
  
  — Конечно. Верлен — плохой мальчик. Может быть, кто-то из отдела наркотиков принуждает его добывать информацию у женщин. И тогда у полицейских будут чистые руки.
  
  Лили вздохнула:
  
  — Я вызову удар на себя.
  
  Все посмотрели на нее.
  
  — Мы должны рассказать Марковитцу новости: во-первых, нам не хватает улик, чтобы произвести арест основного подозреваемого. А во-вторых, его знаменитый отдел по борьбе с наркотиками также под подозрением. — Ротенберг оглядела коллег. — Если только кто-то из вас не захочет это сделать вместо меня.
  
  Все улыбнулись.
  
  — Мы нашли еще одну жертву, сэр. Женщина, за двадцать.
  
  Было восемь тридцать утра следующего дня после добычи и исследования улик, и шеф детективов Стэн Марковитц пил первую чашку кофе за день из старомодной чашки синего цвета, разрисованной фигурами греческих атлетов. Но услышав новость, он сразу перестал чувствовать вкус кофе, а заодно и бублика. А уж на ореховый сливочный сыр и вовсе не мог смотреть.
  
  — За двадцать? — проворчал Стэн. — И что же это значит?
  
  — Ей было двадцать девять, — ответил молодой худощавый детектив с итальянскими корнями. — Латиноамериканка. Тело нашли на пустой парковке в Нохо.[30] — Он стоял в дверном проеме и не входил, словно боялся, что Марковитц может швырнуть в него степлером. Такое уже случалось.
  
  — Мне нравится название Нохо. Такого места не существует. Я еще могу пережить Сохо, но даже Трайбек[31] — это уже слишком.
  
  Парень ничего не сказал — да и что тут ответишь?
  
  — Сейчас там работает команда криминалистов, — добавил он после паузы.
  
  Стэн погладил свой круглый живот через полосатую белую рубашку, которую выдала ему жена сегодня утром. Он завернул в салфетку остатки бублика и демонстративно швырнул его в корзину для мусора, где тот приземлился с удивительно громким стуком: корзина была пустой.
  
  — Время смерти? — спросил шеф.
  
  — Эксперт говорит, около полуночи, — ответил его подчиненный. — Пока нет явных улик. Свидетелей нет. Все как и прежде: она была наркоманкой — крэк и героин. Ее нашли на парковке, где часто продают наркоту.
  
  — Он психопат, тут нет сомнений. И наркотики совершенно ни при чем. Не нужно запускать этот слух.
  
  — Конечно. Только…
  
  — Только, что?
  
  Детектив колебался:
  
  — Хорошо.
  
  Марковитц посмотрел на лежавшую на столе папку.
  
  «Операция «Красный крючок». Секретно».
  
  В Нью-Йоркском департаменте полиции также имелись сверхсекретные документы.
  
  «У Лэнгли[32] ничего на нас нет», — подумал он.
  
  — Это все, — сказал Стэн. — Я хочу, чтобы отчет с места преступления лежал на моем столе еще до того, как на нем высохнут чернила. Ты понял?
  
  — Конечно, — кивнул молодой детектив, но оставался на прежнем месте.
  
  Шеф бросил на него суровый взгляд, и тот поспешно ушел.
  
  Зазвонил стационарный телефон, стоявший на письменном столе, — шесть кнопок, разноцветные лампочки, как на рождественской елке…
  
  Один корреспондент, два корреспондента, три корреспондента, четыре…
  
  Марковитц посмотрел на пустой дверной проем и послал текстовое сообщение, после чего нажал на кнопку интеркома.
  
  — Да, сэр? — послышался голос секретаря.
  
  — Ни с кем меня не соединяй.
  
  — Да, сэр, за исключением…
  
  — Я сказал — ни с…
  
  — Комиссар на второй линии.
  
  Естественно.
  
  — Стэн. Еще одно? — Секретаря сменил комиссар полиции. У него отсутствовал ирландский акцент, но Марковитц часто представлял, что Патрик О’Брайен говорит так, словно он только что сошел с корабля, прибывшего из его родной страны.
  
  — Боюсь, так и есть, Пат — отозвался Стэн.
  
  — Это кошмар. Мне звонят из резиденции мэра. И из Олбани. — О’Брайен понизил голос и сообщил самую сногсшибательную новость: — Мне позвонили из «Дейли ньюс» и «Таймс». Из «Хаффингтон пост»,[33] да помилует нас Бог!
  
  Один корреспондент, два корреспондента…
  
  — Жертвы — меньшинства, Стэн. Эти убийства ужасны для всех, — продолжал комиссар.
  
  «В особенности для самих жертв», — подумал Марковитц.
  
  Наконец комиссар перестал жаловаться и начал задавать вопросы.
  
  — Что у тебя есть, Стэн? — Его голос стал мрачным. — Очень важно, чтобы у тебя что-то было. Ты меня слышишь, Стэн? Это очень важно.
  
  У тебя должно что-то быть. Не у нас. Не у департамента. Не у города.
  
  — У нас есть подозреваемый, — быстро сказал Марковитц.
  
  — А почему мне никто ничего не сказал? — возмутился комиссар, но в его голосе послышалось облегчение.
  
  — Все произошло очень быстро.
  
  — Он уже под стражей?
  
  — Нет. Но он не просто подозреваемый.
  
  Пауза показала, что Патрик хотел услышать нечто другое.
  
  — Он убийца или нет? — потребовал ответа О’Брайен.
  
  — Должно быть, убийца. Есть еще несколько вопросов, которые необходимо решить, прежде чем мы его возьмем.
  
  — Кто он такой?
  
  — Скульптор. Живет в центре. И у нас имеются серьезные улики.
  
  — Послушай, Стэн… — комиссар снова начал ныть. — У нас и так слишком много дерьма. — Патрик О’Брайен всегда старался выбирать выражения. — Сделай так, чтобы все получилось.
  
  — Но что я могу сделать, Пат?
  
  — Ты же понимаешь, жители Нью-Йорка будут рады узнать, что у нас есть подозреваемый.
  
  — Ну, Пат, у нас действительно есть подозреваемый. Но улик пока не хватает для ордера на арест. Или для заявления для прессы.
  
  — Ты сказал, что собраны серьезные улики. Я сам слышал. Жители города с радостью узнают, что мы близки к успеху. Будет замечательно, если они прочитают об этом в следующем выпуске «Таймс онлайн».
  
  Которые выходят каждые полчаса.
  
  — И я буду лучше себя чувствовать, Стэн, — добавил Патрик.
  
  Несмотря на то, что шеф полиции занимал свою должность уже дюжину лет, комиссар мог отправить его на незначительный пост, где ему пришлось бы заниматься связями с общественностью, куда быстрее, чем микроволновка успела бы подогреть лазанью.
  
  — Хорошо, Пат, — сдался Марковитц.
  
  Собравшись с мыслями, он взял сотовый телефон и набрал номер.
  
  — Ротенберг слушает, — ответила Лили.
  
  — Я только что узнал. Еще одно тело.
  
  — Да, Стэн. Мы на месте преступления. Делом занимается Амелия. Как и в предыдущих случаях, жертву сначала пытали.
  
  — Я хочу, чтобы ты знала: скоро пресса сообщит, что у нас есть подозреваемый.
  
  После напряженной паузы Лили спросила:
  
  — Кто это?
  
  — Скульптор, Верлен.
  
  — Он наш подозреваемый, Стэн. Он не подозреваемый для прессы. Тут большая разница. На данном этапе мы не можем использовать Верлена в таком качестве.
  
  — А что тебе подсказывает интуиция, Лили?
  
  — Он ублюдок и садист. И он совершил эти убийства.
  
  — Какова вероятность?
  
  — В процентах? Господи, я не знаю! Как вам понравится, например, такая: девяносто шесть и три десятых?
  
  Шеф полиции пропустил неуместную шутку мимо ушей.
  
  — Люди вздохнут с облегчением, Лили, — сказал он твердо.
  
  Наступила тишина: очевидно, его собеседница пыталась сообразить, почему так необходимо успокоить людей.
  
  — Моя работа состоит совсем в другом, Стэн. Я сажаю ублюдков за решетку, — подала она наконец голос.
  
  Ее начальник поднял голову и увидел женщину в строгом костюме, которая ждала его во внешнем кабинете. Именно ей он послал текстовое сообщение пятнадцать минут назад.
  
  — Я проверил твою вторую теорию, — сказал Марковитц.
  
  — Вы о чем? — В голосе Ротенберг появилось напряжение.
  
  — О том, что ты сказала мне вчера вечером. Будто бы кто-то из Четвертого отдела использует Верлена, чтобы убивать женщин. Так вот, не трать время на эту версию.
  
  — Почему?
  
  В голосе шефа полиции появился металл:
  
  — Потому, детектив, что я ловил серийных убийц еще в те времена, когда тебя наказывали за подсказки в школе. Верлен работает в одиночку. Его психологический профиль очевиден, как первая страница «Пост». А теперь заканчивай обвинение против него. Срочно.
  
  — Мне кажется, вы чего-то не поняли, Стэн? Если вы сделаете публичное заявление, он сожжет свою вонючую квартиру и у нас не будет никаких улик — дело развалится. А он уйдет от ответственности… и будет продолжать убивать.
  
  Проблема со Щелкунчиками состоит в том, что они щелкают не те орехи, которые тебе нужны, а все подряд.
  
  — Детектив, — резко сказал Стэн. — Через полчаса будет сделано заявление, что у нас есть подозреваемый в серийных убийствах. Если из этого следует, что тебе следует побыстрее шевелить задницей, — что ж, давай!
  
  Он дал отбой, посмотрел во внешний кабинет и кивнул. Приземистая женщина, которой уже давно перевалило за сорок, со светлыми волосами и глазами, которые прямо указывали на то, что она не смеялась с рождения, вошла в кабинет. Одета посетительница была без малейшего намека на вкус.
  
  Она огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что они одни. Марковитц кивнул на дверь, и детектив Кэнди Престон захлопнула ее.
  
  — У нас проблемы, — прошептал Стэн.
  
  — Я слышала.
  
  Эта женщина также была Щелкунчиком. Кроме того, природа наделила ее удивительно мелодичным голосом, и Марковитц мог легко себе представить, как она читает книги детям.
  
  — Я хочу, чтобы ты завершила дело, о котором мы говорили, — заявил он.
  
  — Сейчас? — удивилась Кэнди. — Я считала, что мы не должны торопиться.
  
  — Теперь у нас нет такой роскоши. — Шеф полиции отпер нижний ящик письменного стола и протянул ей конверт — туго чем-то набитый, но не такой толстый, как можно было бы предположить. Пятьдесят тысяч долларов в сотенных банкнотах занимают не так много места.
  
  — Я сделаю все прямо сейчас, — пообещала Престон.
  
  Она была одним из старших офицеров Четвертого отдела по борьбе с наркотиками. Убрав деньги в сумочку, женщина встала и направилась к двери. Ее босс заметил, что у нее такие же красивые ноги, как и голос.
  
  Но, прежде чем ее ладонь легла на ручку двери, Марковитц сказал:
  
  — Я хочу дать тебе совет, детектив.
  
  Кэнди нахмурилась — ей не понравился намек на то, что она нуждается в советах из-за недостатка опыта.
  
  — Я уже решала подобные проблемы в прошлом, Стэн. Я знаю…
  
  — Нет, я хочу дать тебе другой совет. Вот он: не облажайся.
  
  Амелия переключалась с одного городского канала на другой.
  
  — Мы в полной заднице, — сказала она, опередив остальных.
  
  — Вполне возможно, — отозвался Лукас и повернулся к Линкольну. — Мои эксперты утверждают, что пожары уничтожают ДНК?
  
  — Всё так, — подтвердил Райм. — Теоретически, если он выльет несколько галлонов бензина в подвал и если подвал — это то место, где он убивал, огонь уничтожит бо́льшую часть улик. Мы не сможем найти следов ДНК, если не обнаружим тело.
  
  — Ты знаешь, о чем я думаю, — сказал Дэвенпорт Лили. — Если на стене висят его трофеи…
  
  — Так и есть, — вмешался Линкольн.
  
  — То речь идет не о четырех трупах — их гораздо больше. И даже если у нас нет возможности получить ордер на обыск, нам необходимо попасть к нему в дом.
  
  Ротенберг покачала головой:
  
  — Нам необходим ордер.
  
  Ее напарник повернулся к Райму:
  
  — Мне нужна твоя помощь. Мы взяли образцы с бетонных ступеней у входа в здание — для этого нам ордер на обыск не нужен — и выяснили, что частицы бетона аналогичны тем, что мы нашли на спинах жертв. Кроме того, мы обнаружили кусочки бронзы, которые совпадают по составу с теми, что имеются в полиции. Анализ следов от инструментов показывает, что они также совпадают.
  
  — Но… — начала было Амелия.
  
  Линкольн поднял руку:
  
  — Спокойно.
  
  — Этого достаточно для ордера на обыск, — сказала Лили. — Во всяком случае, если я выйду на подходящего судью — а с этой задачей я справлюсь. Если вы запишете для меня все детали, я получу ордер через час.
  
  — Я все сделаю, — пообещал Райм и обратился к Лукасу: — Съезди к его дому, возьми там несколько образцов и поставь время — сегодняшнее утро. Возможно, там не будет бронзы, но у нас ее достаточно. Прихвати несколько осколков. Ну, ты понимаешь, на всякий случай…
  
  Все переглянулись.
  
  — По меньшей мере дюжина трофеев, — проговорил Дэвенпорт.
  
  — Как закончишь, — вмешалась Ротенберг, — жди там. Я появлюсь вскоре после этого.
  
  — Возможно, тебе стоит захватить с собою штурмовой отряд, — сказал Лукас.
  
  — Штурмовой отряд? Я приведу всех. И даже позвоню в ФБР — они наверняка захотят прислать наблюдателя.
  
  — Я тоже там буду, — заявил Линкольн. — Не хочу, чтобы эта команда затоптала улики.
  
  Они взяли машину Амелии Сакс, темно-бордовый «Форд Торина Кобра» 1970 года, наследника «Форд Фэрлейн»,[34] двигатель которого обладал мощностью в 405 лошадиных сил и вращающим моментом в 447 фунтов. Путь, обычно занимавший двадцать минут, детективы проделали за двенадцать. Через восемь минут гонки Амелия посмотрела на Лукаса:
  
  — Ты ни за что не держишься.
  
  — Ты знаешь, что делаешь, — ответил тот. — И почти так же хороша за рулем, как я.
  
  Амелия фыркнула:
  
  — Что ты водишь?
  
  — «Девятьсот одиннадцатый».[35]
  
  — Я не раз слышала, — сказала Сакс, сделав паузу, чтобы подрезать лимузин, и делая левый поворот, — что у водителей этой марки…
  
  — Маленькие пенисы. Я знаю. Всякий раз, когда я встречаю человека, который не может себе позволить «девятьсот одиннадцатый», я слышу про маленький пенис. И тогда я спрашиваю, насколько велик образец, который они видели.
  
  Амелия усмехнулась:
  
  — Вот что я тебе скажу: в честном поединке я живьем съем твою тачку.
  
  — Мне не нравится слово «честный», — ответил Дэвенпорт. — «Честный» всегда предполагает преимущество для того, кто это говорит. Если у меня нет преимущества, значит, это нечестно. Если ты когда-нибудь доберешься до Миннеаполиса, возьми с собой свою машину. Мы съездим в Висконсин. Там есть узкая дорога из идеального асфальтобетона длиной в двадцать миль, с сотней тормозных кривых.
  
  — Так нечестно, — возразила его собеседница и снова ухмыльнулась, бросив «Кобру» в переулок. Мимо пронеслись стены домов: они были на расстоянии двух футов с двух сторон и в шести дюймах от окна Лукаса, когда она ушла в сторону от мусорного бака. Лукас демонстративно зевнул.
  
  — Разбуди меня, когда приедем, — пробормотал он, откидываясь на спинку. — Кстати, я один из лучших специалистов по компьютерным «стрелялкам».
  
  Возле квартиры Верлена Сакс высадила своего пассажира. Он был в джинсах, рубашке поло и кроссовках, а в руках нес рюкзак, который одолжила ему Амелия. В довольно длинном квартале они видели всего четырех человек — каждый из них куда-то шел сам по себе.
  
  Сакс свернула за угол, откуда могла наблюдать за задней частью дома. Лукас уселся на крыльце Верлена. Он слишком хорошо питался, чтобы кто-нибудь принял его за бродягу, но издалека, со стоящим в ногах рюкзаком, мог не вызвать особых подозрений. Они заранее положили несколько бронзовых осколков в пластиковые пакеты для улик, и теперь Дэвенпорт вынул их по одному, старясь, чтобы это выглядело так, словно он вытряхивает сигареты из пачки и кладет их на крыльцо. После того как Лукас вытащил все пять пакетов и взял образцы, он застегнул молнии и убрал их в рюкзак.
  
  Покончив с этим, детектив встал и неторопливо зашагал по кварталу. Вытащив сотовый телефон, он позвонил Лили, Линкольну и Амелии, повторив одни и те же слова: «Все готово».
  
  — Сорок минут, — ответила Ротенберг.
  
  — Почему так долго?
  
  — Все идет по плану. Просто вы оказались на месте быстрее, чем мы рассчитывали. Все необходимые бумаги у меня, через две минуты я встречаюсь с судьей, а штурмовая команда готовится выступить. Так что не волнуйся.
  
  Лукас прошел первый квартал и зашагал дальше, а затем повернул и двинулся обратно. Возле дома Верлена ничего не происходило, и детектив свернул за угол, обошел квартал и отыскал припаркованную машину Амелии. Рядом стоял «Крайслер» Линкольна. Его помощница выбралась из машины со стороны пассажирского сиденья.
  
  — Хочешь оставить рюкзак? — спросила она Дэвенпорта.
  
  — Да. — Он посмотрел на часы. — Ждать еще полчаса. Я найду другое место для наблюдения.
  
  — Оставайся на связи, — распорядился Райм из фургона.
  
  — Я захватил с собой сэндвичи, — сказал еще один его помощник, Том, сидевший за рулем. — Эта парочка может часами торчать на месте преступления. Могу предложить сыр с ветчиной…
  
  — Я не только с удовольствием его съем — сэндвич даст мне повод сидеть там! — оживился Лукас.
  
  Он неспешно прошелся вдоль квартала, держа коричневый бумажный пакет в руках, и наконец нашел крыльцо в пятидесяти ярдах от входа в студию Верлена. Усевшись там, детектив достал сэндвич и откусил от него кусок.
  
  — Замечательный сыр с ветчиной, — сказал он вслух.
  
  Дэвенпорт размышлял о том, что сейчас почти невозможно купить такой вкусный сэндвич в Миннеаполисе. Интересно, почему? А вот в Де-Мойне или Чикаго — никаких проблем. Что ж, Чикаго называют мировым производителем свинины…
  
  В этот момент дверь за спиной Лукаса приоткрылась и из-за нее высунулась голова недовольного мужчины:
  
  — Это похоже на кафе? Проваливай отсюда, ублюдок!
  
  Детектив дожевал, глотнул и вытащил из кармана сотовый телефон, после чего набрал номер Лили, включил громкую связь и, когда она ответила, сказал:
  
  — Ко мне пристает какой-то парень. Его дом расположен напротив того, за которым мы следим… Сколько времени потребуется, чтобы сюда приехали с полдюжины строительных инспекторов? Дом выглядит недостаточно прочным.
  
  — Думаю, через час, — ответила Ротенберг.
  
  Лукас посмотрел на стоявшего в дверях парня:
  
  — Час тебя устроит?
  
  — Можете оставаться здесь сколько захотите, — пробормотал тот и закрыл дверь.
  
  Через пять минут мимо дома Верлена проехал фургон. Сидевший на пассажирском месте мужчина внимательно посмотрел на Дэвенпорта и кивнул ему. Лукас кивнул в ответ. Фургон вернулся через пять минут и двинулся в противоположном направлении. Теперь детективу кивнул водитель.
  
  Еще через десять минут позвонила Амелия.
  
  — Блокирующий отряд на месте, — сказала она. — Мы с Линкольном подъезжаем.
  
  И тут же позвонила Лили:
  
  — Одна минута!
  
  Штурмовой отряд появился на двух белых фургонах без опознавательных знаков. За ними подъехали Ротенберг, потом еще одна машина, а затем «Форд» Амелии и два патрульных автомобиля. Последним был фургон Линкольна. Лукас перебежал улицу. Фургоны остановились напротив крыльца Джеймса Верлена, и из одного из них выскочили два парня с тараном. За ними последовали четверо полицейских в броне, и в тот момент, когда Дэвенпорт подбежал к ним, дверь была взломана, и стражи порядка вошли в дом.
  
  Лукас и Лили последовали за ними, но команда полицейских вдруг замерла на месте, и их командир сказал:
  
  — Мы нашли тело.
  
  Оба детектива протолкнулись вперед. За ними, отставая на шаг, следовала Амелия. Все вместе они свернули налево и оказались в студии.
  
  Там находился хозяин — он смотрел остановившимися глазами на одну из своих скульптур. Его голова превратилась в кровавое месиво, а на полу рядом с рукой валялся полуавтоматический пистолет.
  
  — Вижу гильзу! — воскликнула Сакс. Ее голос прозвучал, как у профессора-криминалиста, спокойно и аналитически.
  
  Дэвенпорт увидел гильзу, которая валялась у ноги Верлена. Амелия повернулась к командиру штурмового отряда.
  
  — Нам нужно изолировать дом, — сказала она. — На этом этаже хватит двоих парней, но они должны оставаться как можно дальше от места преступления.
  
  Командир кивнул и начал отдавать приказы.
  
  Линкольн пробрался сквозь толпу на своем кресле и тоже увидел убитого.
  
  — Это может решить множество проблем, — сказала ему Лили.
  
  — Да, не исключено, — ответил Райм. — Но статистика утверждает, что на такое везение рассчитывать не приходится.
  
  — Что ты имеешь в виду?
  
  — Серийные убийцы редко совершают самоубийства. Им нравится внимание, которое мы им уделяем. Убийцы с психическими расстройствами… да, они кончают с собой почти всегда, если им предоставить такой шанс. У нас тут либо проблема, либо возможность… — сказал Линкольн.
  
  — Возможность? — не поняла Ротенберг.
  
  — Если он не убивал себя — это проблема, — объяснил Райм. — А если убил, я смогу написать о нем интересную работу.
  
  — Насколько все плохо, Сакс?
  
  Оглядев квартиру Верлена, Амелия ответила:
  
  — Я видела места и похуже.
  
  Она беседовала с Линкольном, который находился на улице, перед входом в дом, через наушники и крошечные микрофоны.
  
  Амелия имела в виду вовсе не малоприятные куски костей и мозга, устилавшие пол рядом с телом. Крови там было совсем немного, как это обычно и бывает при ранах в голову. Речь шла о том, что место преступления не сильно пострадало. Будь оно таким, каким его оставил убийца, криминалистам было бы намного проще работать. Но такое случалось крайне редко. Посторонние люди, охотники за сувенирами, мародеры и горюющие члены семьи засоряли место преступления отпечатками пальцев и следами, а иногда даже трогали и перемещали орудия убийства. И едва ли не хуже всех вели себя те, кто оказывался на месте преступления первым. Хотя их можно было понять: попытка спасти жертву в надежде, что та еще жива, или очистить все вокруг от плохих парней — едва ли не самая главная задача. Но улики в результате становились не пригодными для следствия.
  
  Однако здесь, когда появилось подозрение, что Верлен покончил с собой, штурмовой отряд сразу отступил, позволив Лили и Амелии, вооруженным «глоками», очистить помещение. А сами женщины постарались ничего не потревожить.
  
  Ротенберг отошла в сторону, позволив эксперту заниматься своим делом. Теперь она шла по заполненному мусором пространству в специальных сапогах и комбинезоне с накинутым на голову капюшоном.
  
  — Здесь как на свалке, Райм, — сообщила Амелия своему другу.
  
  На верстаках лежали инструменты и куски металла, маски для сварки, перчатки и кожаные куртки, похожие на бронежилеты… На полу стояли самые разные предметы. Грубые деревянные ящики были заполнены слитками металла, а на каменных плитах валялись куски гранита и металлический лом. Вдоль одной из стен выстроились канистры с бензином, ручные тележки и разные другие приспособления, электрические пилы и сверлильные станки. Вдоль всего потолка, на высоте в пятнадцать футов, шли рельсы с электрическими шкивами и лебедками для перемещения металла и законченных скульптур. С крюков свисали ржавые цепи.
  
  «Как здесь уютно!» — усмехнулась про себя Амелия.
  
  Еще повсюду стояли скульптуры Верлена, сделанные из листов металла, брусьев и прутьев, сваренные, спаянные или собранные на болтах. По большей части эти фигуры были бронзовыми, но попадались также железные, стальные и медные. Казалось, их автор хотел заполнить все пространство студии металлическими женщинами.
  
  И все они находились в ужасном положении.
  
  Несмотря на то, что Джеймс Роберт проповедовал импрессионизм, у Сакс не было сомнений в том, что изображает каждая скульптура: женщин подвергали страшным мучениям, как и рассказывал Лукас Дэвенпорт. Они стояли, откинувшись назад или на четвереньках, лежали связанными на спине, кричали от боли, умоляли… Из тел некоторых торчали арматурные стержни.
  
  Амелия заставила себя не обращать внимания на эти ошеломляющие скульптуры и принялась за дело. Хотя все указывало на самоубийство скульптора, она работала с максимальной тщательностью. В конце концов, самоубийство технически тоже считается убийством. А то, что убийца и жертва в данном случае — одно лицо, означает, что расследование не будет столь же напряженным, как при обычном убийстве. Однако потрудиться все равно придется.
  
  В данном случае на карту было поставлено очень многое — даже теперь, после смерти Верлена. Детектив Сакс понимала, что скульптор мог похитить и спрятать где-нибудь еще одну жертву, которая, возможно, связана и находится под землей, и ей грозит смерть от жажды или потери крови — если он уже успел с нею развлечься.
  
  Амелия самым тщательным образом осматривала место преступления.
  
  Сначала она изучила тело, сфотографировала его и сняла на видео, а затем занялась отпечатками пальцев. Она убрала в пластиковый пакет «глок», из которого застрелился Верлен, подняла единственную гильзу от девятимиллиметрового патрона, взяла пробу с рук покойника, чтобы выяснить, остались ли на его ладонях следы пороха, а затем надела на них пластиковые пакеты.
  
  В другие пакеты детектив убрала персональный компьютер и телефон Джима, отметив, что нигде нет посмертной записки. Однажды ей довелось расследовать дело, в котором мужчина написал сообщение в «Твиттере», прежде чем спрыгнуть с моста на 59-й улице.
  
  Амелия действовала по обычной схеме, разбив площадь студии на квадраты. Для этого ей приходилось шагать вдоль прямой линии, из одного конца комнаты в другой, а потом сдвигаться в сторону и возвращаться. Закончив, она пошла перпендикулярно прежнему направлению.
  
  Целый час Сакс изучала квадратные участки студии и брала пробы. Она забрала все крестики из алькова в стене. Теперь, когда у нее появилась возможность разглядеть их внимательно, Сакс заметила, что некоторые из них кажутся ей знакомыми, но довольно быстро поняла почему. На фотографиях, которые Верлен показывал им с Лили в баре, женщины, с которым он играл в свои садомазохистские игры, носили такие же. Да, Лукас оказался прав, это трофеи. Трофеи сексуальных побед — но не убийств.
  
  Потом детектив повернулась к стальной двери, о которой ей рассказывал Лукас, — той, что вела в подвал. Она была открыта, когда штурмовой отряд ворвался в студию, и они с Лили быстро осмотрели этот подвал. Теперь Сакс принялась обыскивать маленькое подземное помещение с кирпичными стенами и бетонным полом как криминалист. Здесь пахло нагретым маслом, плесенью, застоявшейся водой и по́том. Правда, последний запах мог быть плодом воображения Амелии, но она не сомневалась, что не ошиблась.
  
  Она посмотрела на торчавшие из стены крюки и пятна на полу и спустилась по скрипучим ступенькам вниз. Потом быстро проверила несколько темных пятен с помощью флюоресцеина, и результат подтвердил ее подозрения — это была кровь. Темные эластичные комочки, которые Амелия сложила в пластиковые пакеты, и вовсе не вызывали ни малейших сомнений. Детектив сразу узнала высохшую плоть.
  
  Неожиданно она услышала нетерпеливый голос Линкольна:
  
  — Сакс! Проклятье, где ты?
  
  — По другую сторону стальной двери. В подвале Верлена, — отозвалась Амелия, торопливо нажав пальцем в перчатке на кнопку микрофона.
  
  — И?..
  
  — Почти полная победа.
  
  — Это вроде как быть почти беременной. Но на сей раз я готов простить тебе неудачную формулировку. Доставь улики в лабораторию как можно скорее.
  
  Райм закончил разговор, не попрощавшись.
  
  Лукас оставался в своем номере в «Четырех временах года» на 57-й улице. Он лежал в постели и почувствовал, как ноготь у него на ноге зацепился за простыню. Детектив подумал, что нужно подстричь ногти, а потом пройтись по Мэдисон-авеню, чтобы сделать кое-какие покупки перед наступлением осени, когда зазвонил его сотовый телефон.
  
  — Приезжай прямо сюда, — сказала Амелия. — Немедленно.
  
  — Что случилось?
  
  — Паршивое дело. Но лучше не по телефону.
  
  Дэвенпорту требовалось привести себя в порядок, и если в доме Линкольна не началась перестрелка, то время на это у него было. Лукас вышел из номера через пятнадцать минут после звонка и сумел взять такси прямо возле отеля — из него как раз вышел пассажир. Когда детектив сообщил водителю адрес Райма, тот проворчал:
  
  — Нет смысла включать счетчик.
  
  — Дело твое, но, когда мы доедем, я дам тебе двадцатку, — пообещал его новый пассажир.
  
  Шофер тут же воодушевился, и Лукас позвонил в дверь своего коллеги через двадцать минут после разговора с Амелией.
  
  — Что случилось? — спросил он, как только она распахнула дверь.
  
  — Лили задержал отдел внутренних расследований. И они могут в любой момент приняться за нас.
  
  — Что?!
  
  — Пусть лучше Линкольн тебе расскажет.
  
  Хозяин дома улыбнулся, когда Лукас вошел:
  
  — Похоже, начинается самое интересное.
  
  — Рассказывай! — потребовал его гость.
  
  Оказалось, что улики, собранные Амелией, отправили не Линкольну, а в городскую лабораторию, которую тот назвал «очень неплохой, учитывая все обстоятельства».
  
  Сначала нашли доказательства того, что в подвале скульптора мучили и убивали женщин. Это были не слишком серьезные улики: разные мелочи — капли крови, кусочки кожи, следы мочи, и из этого не следовало, что там находились мертвые женщины.
  
  Затем произвели осмотр пистолета Джеймса — и здесь возникла проблема.
  
  Райм рассказал, что в прошлом году по городу рыскал другой психопат, не отличавшийся особым умом. Это был серийный стрелок, парень по имени Левон Питт. Он владел городской свалкой и именно там бросал тела своих жертв. Лили руководила командой, которая выследила его. Штурмовой отряд ворвался в его квартиру, но дома никого не оказалось. Тогда отряд устроил там засаду и стал ждать. Вскоре Левон появился вместе со своим взрослым сыном. Когда к ним подошли полицейские, он понял, что сейчас произойдет, вытащил пистолет и попытался взять сына в заложники. В последующей схватке Питт успел один раз выстрелить, но затем Ротенберг прикончила его, сделав три выстрела. Он умер по пути в больницу.
  
  Когда его застрелили, Лили тут же оцепила место происшествия и вызвала криминалистов. Среди прочего в квартире нашли семь пистолетов. После тестов удалось установить, что тремя из них Левон совершал убийства. Однако было известно, что все его жертвы были убиты четырьмя разными пистолетами, и четвертого у него дома не оказалось.
  
  Линкольн замолчал, чтобы перевести дух.
  
  — И что дальше? — спросил Лукас.
  
  — Пистолет, обнаруженный вчера у Верлена, — тот самый четвертый.
  
  — Что? — Дэвенпорт на мгновение был сбит с толку. — Верлен как-то связан с Левоном Питтом?
  
  — У них возникли другие предположения, — ответил его собеседник. — Во-первых, никакой видимой связи между ними не существует. А во-вторых, на гильзе от пистолета Верлена есть отпечаток пальцев Лили.
  
  Лукасу потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, что происходит.
  
  — И что они говорят? Она нашла пистолет на квартире Питта и сохранила его на будущее? А потом проникла в квартиру Верлена, убила его и представила дело так, словно это самоубийство? — предположил он.
  
  — Именно.
  
  — Но это же смешно!
  
  — Отдел внутренних расследований так не думает, — сказала Амелия. — Все дело в том, что они не могут придумать, как еще отпечаток пальца Лили мог оказаться на патроне. Она не прикасалась к пистолету в квартире Верлена.
  
  — Но зачем ей это? Зачем убивать Верлена? После того, как я там побывал, мы знали, что он у нас в руках! — ничего не понимал Дэвенпорт.
  
  — Однако у нас не было прямых улик, а остальное отдел внутренних расследований не интересует. Так вчера доложила сама Лили, — объяснил Райм. — Мы не могли им сообщить, что у нас имелись прямые улики, потому что нам пришлось бы рассказать, что ты нелегально побывал в студии Верлена. В результате у них появилась следующая версия: мы знали, что Верлен — убийца, но не могли его арестовать, и тогда Лили убила его, чтобы остановить преступления.
  
  — Но это же не так! — вспыхнул Лукас.
  
  — Есть и еще один аспект, — снова заговорила Сакс. — Лили — человек действия. Она доводит дела до конца, но при этом может наступить кому-нибудь на мозоль. Пока ее защищают на самом верху, все в порядке. Однако сейчас почти сразу кто-то допустил утечку результатов работы лаборатории. Вероятно, кто-то из ее старых врагов. Сейчас на всех телевизионных каналах требуют суда над Лили.
  
  — Ты ему еще не все рассказала, — добавил Линкольн.
  
  — О да! — Амелия вытащила сотовый телефон и посмотрела на время. — Отдел внутренних расследований интересует, имеем ли мы отношение к убийству Верлена. Сюда едет пара полицейских из убойного отдела. Они хотят с нами побеседовать. Я их знаю. Это упрямые парни.
  
  Дэвенпорт пожал плечами:
  
  — Мы не станем сообщать о моем вторжении и сборе улик утром, а все остальное расскажем. И еще мы заявим, что их держат за дураков: Лили не могла этого сделать и кто-то хочет их подставить.
  
  — Можно не сомневаться, что это их разозлит, — заметила Сакс.
  
  — Вот и хорошо, — сказал Лукас. — Мы хотим, чтобы они перешли к обороне, оставили нас в покое и дали нам возможность разобраться, что произошло на самом деле. Так мы им и скажем. Вопрос лишь в том, — продолжил он, — кто подставил Лили?
  
  Линкольн согласился. Это был единственный вопрос. Все трое не сомневались, что их коллега невиновна.
  
  Каким бы мерзавцем ни был Джим Боб Верлен, какие бы ужасные убийства он ни совершал — и какой бы крутой ни была Лили Ротенберг, — она не могла его убить.
  
  Теперь Лили с ними не было: ее так и не отпустили.
  
  И ее отсутствие все ощущали очень остро.
  
  — Итак, кто может за этим стоять? — вздохнул Лукас.
  
  — Тот, кто ее ненавидел? — предположила Амелия.
  
  — Вполне возможно, — кивнул Дэвенпорт. — У нее немало врагов. Или какой-то ублюдок хочет поставить под сомнение расследование, которое она ведет…
  
  — А что насчет Верлена? — спросила Сакс. — Убивал ли он женщин? Или его подставили? И что тогда стоит за всем этим?
  
  У Райма было своеобразное отношение к вопросу «почему и кто?». Он всегда считал, что важнее понять «как и что?» — иными словами, верил уликам.
  
  — Зачем тратить время на бессмысленные предположения? — проворчал он. — Посмотрим на факты.
  
  — У тебя бывает хорошее настроение, Линкольн? — спросил Лукас.
  
  Хозяин дома что-то проворчал в ответ — очевидно, «нет».
  
  Однако Дэвенпорт принял к сведению его довод.
  
  — Как мы можем доказать, что самоубийство инсценировано? — начал он размышлять вслух.
  
  — Ожоги и следы от дула показывают, что выстрел сделан практически в упор, — заметил присоединившийся к их совещанию Мел Купер, оторвав взгляд от фотографий тела Верлена, сделанных Амелией.
  
  Лукас тоже посмотрел на фотографии:
  
  — Ткани, кровь и кости на пистолете это подтверждают. Однако выстрел сделан в висок, а это редкий случай при самоубийстве. Обычно несчастный ублюдок берет ствол в рот.
  
  — Из чего следует, что кто-то мог вытащить оружие, когда Верлен отвернулся, подойти к нему сзади или сбоку и выстрелить. Возможно, Верлен знал убийцу.
  
  — Однако у него на руках есть следы пороха, — сказал Купер.
  
  При стрельбе из любого пистолета и большинства ружей частицы сгоревшего пороха и газов остаются на руке, державшей оружие.
  
  — Проклятье, это же совсем просто! — пробормотал Лукас. — Он стрелял дважды.
  
  — Верно! — оживился Линкольн. — Хорошо. Верлен впустил преступника. Тот — или та — встал у него за спиной и вышиб ему мозги. Потом преступник вложил пистолет в руку Верлена и снова нажал на курок. Бум… Отпечатки Верлена остались на пистолете, а следы пороха — на руке. Преступник забрал вторую гильзу и оставил пистолет на полу.
  
  — Где же тогда вторая пуля? — спросил Купер.
  
  — Господи, да вы взгляните на фотографии, сделанные в студии! — воскликнул Дэвенпорт, возмущенный тем, что его подругу подставили. — Она похожа на тир — кругом полно кусочков металла. Половину произведений «искусства» вполне могла создать обезьяна с молотком. Никто не обратит внимания на валяющуюся на полу пулю.
  
  — Хорошо, это может сработать, — сказала Амелия. — Но нам нужно найти ответ на главный вопрос: как отпечаток пальца Лили попал на гильзу? Как преступник умудрился это провернуть? — Она отбросила длинные рыжие волосы на спину.
  
  Линкольн обратил внимание, что Лукас не отрывает от нее глаз.
  
  «Можно быть верным мужем, но из этого не следует, что ты слепой», — подумал инвалид.
  
  — Отдел внутренних расследований утверждает, что Лили взяла пистолет на месте преступления — там, где она застрелила Левона Питта, когда спасала его сына… как его звали?
  
  — Мальчика? — спросил Мел, переворачивая страницы папки с тем давним делом. — Энди.
  
  Лукас щелкнул пальцами:
  
  — Подождите! Что-то здесь не так. Пистолет Левона Питта, предположительно, заряжен патронами Питта. Зачем Лили перезаряжать его своими? Бессмыслица какая-то. Она бы не стала никого убивать, но если б до этого дошло, ей хватило бы ума не совершать подобную глупость.
  
  — Кто-то украл один из ее патронов и снарядил им обойму.
  
  — И сделал это в перчатках.
  
  — Или использовал костяшки пальцев, — сказал Дэвенпорт, сообразив, что пистолет можно зарядить, не касаясь его кончиками пальцев. — Нашему другу Марковитцу не слишком нравится, что к нашему делу имеют отношение ребята из отдела по борьбе с наркотиками. Но вслух он ничего не говорит.
  
  — Отдел внутренних расследований не станет нас слушать, — вмешался Купер. — Как мы докажем, что кто-то украл патрон у Лили?
  
  И тут Линкольну пришла в голову новая идея:
  
  — Позвоните баллистикам. Пусть они проведут тест с пулями из нижней части обоймы пистолета, найденного в студии Верлена. Я хочу получить трехмерные изображения гильз, чтобы сравнить их с той, на которой отпечаток Лили. Немедленно.
  
  — Будет сделано! — хором ответили все трое его собеседников.
  
  Сделать все немедленно было невозможно, но уже через полчаса изображения гильз появились перед детективами на большом мониторе.
  
  Райм посмотрел на Лукаса и Амелию:
  
  — Вы оба — знатоки стрельбы. Что думаете?
  
  Им не пришлось долго размышлять. Они кивнули друг другу.
  
  — Гильза с отпечатком Лили обработана, чтобы ее можно было вставить в ствол пистолета Питта, — уверенно заявил Дэвенпорт. — Настоящий преступник взял один из ее патронов и потрудился над ним, после чего вставил в обойму.
  
  — Верно, — согласилась Амелия. — И это провернул человек, умеющий работать по металлу и знающий оружие. Он сделал все мастерски, качество допусков высокое.
  
  — Что ж, теперь у нас есть доказательства: Лили подставили. Но мы по-прежнему не знаем кто, — сказал Купер.
  
  Все довольно долго молчали.
  
  — Возможно, все-таки знаем, — наконец снова заговорил Лукас. — Амелия, ты знакома с кем-нибудь из отдела, где хранятся улики?
  
  — Знаю ли я там кого-нибудь? — рассмеялась женщина. — Да это мой второй дом!
  
  Стэн Марковитц стоял на подиуме рядом с комиссаром полиции, каким-то чиновником из офиса мэра и двумя офицерами из отдела по связям с общественностью. Все они собрались в зале для пресс-конференций департамента полиции Нью-Йорка.
  
  Микрофоны, камеры и сотовые телефоны, работающие в режиме съемки, ощетинились, точно дула пулеметов, и были направлены на официальных лиц, но складывалось впечатление, что их главной целью являлся Марковитц: именно он чаще всего оказывался в перекрестье прицелов.
  
  — Не думаю, что у босса сегодня выдался хороший день, — сказал Линкольн Амелии.
  
  Они сидели рядом и смотрели большой телевизор, установленный в углу гостиной.
  
  Лукас в это время находился в другом месте и готовился.
  
  — Выглядит он не очень. А как иначе? — задумчиво сказала Сакс. — Пресс-конференцию смотрит полгорода!
  
  — Полстраны, — уточнил ее друг. — В последнее время в новостях не было ни одного настоящего серийного убийцы. Все акулы пера стараются откусить хотя бы кусочек.
  
  Казалось, на конференцию собрались представители всех средств массовой информации, за исключением телевизионного канала, который в это время показывал заседание Конгресса США, и «Телемундо».[36]
  
  — Леди и джентльмены, — начал Марковитц довольно спокойно, однако его тон не оставлял сомнений в том, что он считает своих слушателей настоящими акулами.
  
  В следующее мгновение его захлестнул поток вопросов, которые начали выкрикивать репортеры:
  
  — С какой целью преступник пытал своих жертв? Имел ли значение тот факт, что они принадлежали к меньшинствам? Существуют ли связь между этим делом и делом Беккера, которым занимается Лукас Дэвенпорт? Вы можете рассказать нам о сексуальной жизни Верлена?
  
  Настоящее безумство.
  
  Стэн явно оказался в подобной ситуации не в первый раз и поэтому начал говорить очень тихо — старый трюк. Журналисты внезапно осознали, что ничего не услышат, если будут одновременно что-то орать, и замолчали.
  
  Марковитц сделал небольшую паузу и продолжил:
  
  — Как вам, вероятно, известно, тщательное изучение улик и поведенческого профиля привело следователей к уверенности, что живущий на Манхэттене Джеймс Роберт Верлен является преступником, который в последнее время убивал женщин. У нас сложилось впечатление, что мистер Верлен покончил с собой, узнав о расследовании. Ряд улик подтвердил это предположение.
  
  — Как я рад, что в Академии до сих пор учат использовать десять слов там, где достаточно одного, — пробормотал Линкольн.
  
  Амелия рассмеялась и поцеловала его в шею.
  
  — Вероятно, вы также слышали, что детектив полицейского департамента Нью-Йорка застрелил мистера Верлена и попытался скрыть убийство, представив его как самоубийство, — рассказывал тем временем Стэн. — Дальнейшее расследование показало, что детектив Лили Ротенберг не причастна к смерти мистера Верлена. Кто-то другой — один человек или несколько — сознательно подтасовал улики, чтобы детектива обвинили в убийстве. Сейчас она полностью оправдана. В данный момент стало очевидно, что мистер Верлен не убивал женщин. Детектив Ротенберг снова возглавляет группу, проводящую расследование. Мы полагаем, что подозреваемый вскоре будет арестован. На данный момент комментариев больше нет.
  
  — Следует ли из ваших слов, что Верлен также убит подозреваемым?
  
  На экране возник логотип еще одного канала: к трансляции присоединился «Телемундо».
  
  — Вы не могли бы нам рассказать, над какими версиями сейчас работает детектив Ротенберг?.. Вы можете заверить жителей Нью-Йорка, что больше никому не угрожает опасность?
  
  Марковитц изучающе посмотрел на акул пера, и Линкольн подумал, что сейчас он скажет: «Какими же идиотами нужно быть, чтобы не понять простых слов: «На данный момент комментариев больше нет».
  
  Однако полицейский лишь заявил:
  
  — Благодарю вас.
  
  Затем он повернулся и покинул подиум.
  
  Амелия позвонила на несколько телестудий, изображая рассерженного полицейского, и сказала журналистам, что Лили находится в доме Линкольна.
  
  — Она виновна, это она совершила убийство, вам следует до нее добраться! — крикнула она напоследок.
  
  Не прошло и часа, как на тротуаре перед домом Райма собралось шесть съемочных групп и с полсотни зевак. Один из них не выдержал, подошел к двери и постучал, Сакс приоткрыла дверь и спросила, чего они хотят.
  
  Они хотели Лили.
  
  После некоторой торговли Ротенберг вышла на крыльцо и сказала, что готова сделать заявление, но, кроме него, ничего говорить не будет.
  
  — У меня есть вполне определенные идеи о том, как все могло произойти, — начала она.
  
  — Вы виновны? — выкрикнул кто-то.
  
  — Конечно, нет, — отозвалась Лили. — Я ни в чем не виновна, если не считать того, что старалась выследить серийного убийцу, пытавшего своих жертв. Однако сейчас возможностей осталось совсем немного — возможностей, при которых соблюдается логика. Я рассмотрю их последовательно, и, когда закончу, мы поймаем безумца. В течение одного или двух дней. Я в этом совершенно уверена.
  
  Пресс-конференция продолжалась еще две или три минуты, а потом Ротенберг заявила, что больше ничего не скажет, и ушла в дом. Репортеры разошлись, за исключением одного радиожурналиста. Ушли по своим делам и зеваки.
  
  Через час Лукас выглянул наружу.
  
  — Если вы ждете Лили, то она ушла полчаса назад через заднюю дверь, — сказал он радийщику.
  
  В тот же вечер, в десять часов, Дэвенпорт и Ротенберг направились в сторону Тридцатых улиц, к западу от Девятой авеню. За ними следовали две полицейские машины: в каждой сидели по два полицейских, среди которых была и Амелия.
  
  Лили поговорила по сотовому телефону.
  
  — Он уже в пути, — сказала она Лукасу. — Выйдет на Пенсильванском вокзале и дальше пойдет пешком, если только не направляется в другое место.
  
  — Что-то мне неспокойно, — ответил ее спутник. — Он безумец. Если он нападет на тебя, то может просто…
  
  — Он работает в больнице и вряд ли носит с собой пистолет. А ножом он мой бронежилет не пробьет.
  
  — Ну, от клинка нет защиты, — возразил Лукас. — Нам не следует спешить.
  
  — Я не согласна, — покачала головой Лили. — Сейчас он встревожен и внимательно отслеживает все вокруг. Если у него будет время спокойно обдумать ситуацию, он может начать заметать следы. И если он хорошенько поразмыслит, то поймет, что я не подойду к нему одна. Нам нельзя позволять ему думать.
  
  Квартира Энди Питта находилась в темном доме из бурого песчаника, пережившем пару обновлений, где могло поместиться никак не меньше пятидесяти «яппи». Полицейские сидели в машинах в квартале от дома, и несколько человек на тротуарах постарались оказаться подальше от них, когда поняли, что в припаркованных автомобилях находятся люди. Мимо прошла парочка, а потом веселый парнишка с белой собакой…
  
  Лили получила сообщение по полицейской рации:
  
  — Он идет сюда.
  
  — У тебя надежная прослушка, — сказал Лукас.
  
  Поверх бронежилета у Лили шел провод, из-за чего она выглядела немного толстой. Но лучше так, чем оставаться беззащитной!
  
  Им позвонила Амелия, которая пряталась в компании с тремя другими полицейскими на противоположной стороне улицы, спустившись по ступенькам к двери подвала.
  
  — Мы рядом, — сообщила она.
  
  Спустя минуту Ротенберг услышала:
  
  — Он идет по Девятой. У него в руках сумка с покупками.
  
  Еще через две минуты — следующее сообщение:
  
  — Он в двух кварталах.
  
  — Вперед, — сказала Лили.
  
  Она подошла к крыльцу, ведущему к входу в квартиру. Дверь была заперта, но отмычка позволила открыть ее очень быстро, и Лукас оказался в прихожей. Внутри горела слабая одинокая лампочка, и он поднял руку и вывернул ее. Делать это пришлось в несколько приемов — она была горячей. Когда лампочка погасла, Дэвенпорт вытащил пистолет, снял его с предохранителя и прислонился к стене. Лили смотрела на него через стекло, находясь на расстоянии в пять дюймов, и он слышал ее рацию.
  
  — Он свернет за угол через десять секунд. Девять. Восемь… — начала отсчет Сакс.
  
  Лили распахнула дверь, выключила рацию и протянула ее Лукасу. Теперь они вместе считали про себя. Семь. Шесть. Пять. Четыре…
  
  Энди повернул за угол. Дэвенпорт смотрел мимо головы своей коллеги.
  
  — Он тебя увидел, — тихо сказал он. — Стучи в дверь.
  
  Ротенберг принялась стучать.
  
  — Он подходит, — сказал Лукас. — Осталось сто футов.
  
  Лили отвернулась от двери, словно сдаваясь, но тут увидела Энди Питта и его сумку. Питт остановился под единственным горящим фонарем. Лили спустилась по ступенькам и сказала:
  
  — Полиция. Это ты, Энди? Подожди меня.
  
  Если он побежит, им придется придумать что-то другое.
  
  Но он не побежал.
  
  — Ты полицейская, которая убила моего отца, — узнал он гостью.
  
  — Точно. У меня к тебе несколько вопросов. Мы пытаемся выяснить, как гильза от девятимиллиметрового патрона попала в пистолет, засветившийся во время еще одного убийства. Возможно, ты о нем слышал. Я немного подумала, Энди, и поняла, что возможность только одна, верно? Ты забрал ее тогда. Мы сразу огородили место убийства, но ты ведь находился в самом центре, рядом с отцом. Что ты сделал? Наступил на нее? Или встал на нее коленом? Ты ведь стоял на коленях рядом с ним…
  
  Лукас наблюдал через окно и увидел, как Энди шевельнул левой свободной рукой: он опустил ее в карман пиджака. Со своего места Дэвенпорт не мог разглядеть подробностей, но Лили вела себя спокойно. Впрочем, она могла не заметить этого движения. Так или иначе, но она продолжала провоцировать Питта:
  
  — Мы нашли след ДНК, которого не должно было быть на месте убийства. Не слишком много, всего несколько частичек кожи, но для нас достаточно. Так что у меня имеется ордер. Нам нужен образец твоей ДНК. Тебе не будет больно. Я прихватила с собой все необходимое, достаточно провести ваткой по твоим деснам.
  
  — Я встал на нее коленями, — сказал Энди.
  
  — Что?
  
  — Я опустился на колени. И закрыл ими гильзу. Не специально. Случайно. А когда понял, что это такое, то положил ее в карман.
  
  — А потом ты вставил в нее новый заряд.
  
  — Конечно. Мы с папой всегда так поступали. Когда много стреляешь, не хочется терять столько меди. Мы экономили больше половины, но стрелять приходилось много, очень много.
  
  — Кто убивал женщин? Ты или Верлен?
  
  — Не Верлен. — Энди рассмеялся и бросил сумку с продуктами на тротуар. — У нас были схожие интересы, но у него не хватало духу сделать что-то настоящее. Он любил приводить к себе девушек, ставил их в позы рабынь, делал свои скульптуры, а потом ходил по садомазохистским клубам и хвастался. Но у него имелся подвал, где он хранил законченные работы — за большой стальной дверью, потому что воры забирали бронзу и расплавляли ее — просто идеальный вариант. Я приводил туда девушек и делал с ними все, что хотел. То, о чем он только мечтал. У тебя когда-нибудь был раб? С этим ничто не сравнится!
  
  — Почему ты его убил?
  
  — Из-за тебя. Я и не представлял, как ты близка к тому, чтобы до него добраться, несмотря на улики, которые я тебе подбрасывал. Например, стружку. Но у меня была гильза, а гильзы нельзя терять. Ты убила моего папу. Я подумал, что ты загремишь в тюрьму и у тебя будет время подумать об этом.
  
  — Почему ты выбирал именно этих женщин, Энди?
  
  Питт не ответил. Он сделал шаг вперед и вынул руку из кармана.
  
  Лукас выскочил из-за двери с пистолетом и закричал:
  
  — У него что-то в руке!
  
  Лили отскочила назад, но Энди оказался рядом, схватил ее за воротник и дернул к себе, озираясь по сторонам.
  
  — Не подходите, не подходите! — завопил он. — У меня скальпель, я порежу ей лицо!
  
  Амелия и остальные полицейские выскочили из засады и окружили Питта и его заложницу.
  
  — Уходите, уходите, или я ее убью! — продолжал вопить Энди. — Клянусь Богом, я перережу ее проклятое горло!!!
  
  Он рванул Лили к себе, и она крикнула Лукасу:
  
  — Мне не достать пистолет! Он застрял под броней, когда он меня дернул назад!
  
  — Ты можешь упасть? — спросил Дэвенпорт.
  
  — Может быть!..
  
  — Не пытайся что-то сделать, — велел ей Питт. — Я просто хочу уйти. Мы пройдем до конца квартала, и я…
  
  Лили двумя руками схватила его за запястье той руки, в которой он сжимал нож, и отодвинула его на дюйм от собственного горла. Одновременно она подогнула ноги и упала. Амелия и Лукас выстрелили одновременно, и голова Энди словно взорвалась.
  
  Ротенберг упала и откатилась в сторону от рухнувшего рядом тела. Скальпель выпал на землю в нескольких футах от убитого.
  
  — Не самый лучший вариант, — сказала детектив, поднимаясь на ноги и поворачиваясь, чтобы взглянуть на мертвого Питта-младшего.
  
  Все остальное было уже рутиной: проверка записи, вызов криминалистов… Энди Питт получил два ранения в голову — одна пуля вошла в лоб и вышла через затылок, а другая пробила левый висок и вышла через правый.
  
  Когда место преступления оцепили полицейские, Лукас подошел к Амелии:
  
  — Ты как?
  
  — Я нормально, а ты? — откликнулась она.
  
  — У меня все отлично, — ответил Дэвенпорт и посмотрел на нее. — А ты знаешь, что на твоих губах появилась улыбка, когда ты спускала курок?
  
  Они сидели в кабинете шефа: Райм в своем кресле, остальные — на стульях.
  
  Лукас, Лили, Амелия и Линкольн. Они собрались на вскрытие, как пошутил Райм. Может быть, эта шутка страдала от недостатка вкуса, но никто из них не переживал из-за того, что тело Энди Питта лежало в морге.
  
  Марковитц разговаривал по телефону, бессознательно кивая, из чего Линкольн сделал вывод, что он беседует со своим боссом, комиссаром. Райм огляделся и решил, что кабинет ему нравится. Большой, аккуратный, с отличным видом, хотя виды инвалида не интересовали. Окна его собственного дома, к примеру, выходили на Центральный парк, но он неизменно просил Тома задернуть шторы.
  
  Чтобы не отвлекаться.
  
  Наконец Стэн повесил трубку.
  
  — Должен сказать, — начал он, — что наверху все счастливы. Я беспокоился. И они тоже беспокоились, поскольку то, что вы предлагали, было немного слишком радикальным. Но у вас получилось.
  
  Линкольн пожал плечами — один из немногих жестов, на которые он был способен, — и слегка развернул свое кресло к Марковитцу.
  
  — План был логичным, а приведение приговора в исполнение — компетентным, — сказал он.
  
  Высшая форма похвалы из его уст.
  
  Гипотезу о том, кто убил Верлена и подставил Лили, придумал Лукас.
  
  Амелия, ты знакома с кем-нибудь из отдела, где хранятся улики?
  
  Он предложил место, где можно было бы получить гильзу с отпечатком пальца Лили: там, где она прикончила Левона Питта. Оказалось, что криминалисты нашли там три пули и только две гильзы. Получалось, что кто-то забрал третью.
  
  — Итак, пистолет, найденный рядом с телом Верлена, принадлежал Левону Питту. Гильза из студии Верлена — та, что осталась после того, как Лили стреляла в Левона Питта, — заметил Лукас, когда они получили эти сведения. — Как они могут быть связаны? Только через одного человека, имевшего отношение к обоим. Через Энди Питта, сына Левона, которого, как все думали, отец взял в заложники.
  
  Но что, если, предположил Лукас, он не был заложником? Что, если отец и сын являлись сообщниками в серии убийств? Естественно, младший Питт пришел в ярость, когда Лили застрелила его отца!
  
  Все сходится, согласился Линкольн и добавил, что Энди мог познакомиться с Верленом на свалке отца, где скульптор собирал металл для своих произведений.
  
  Они выяснили, где живет Энди Питт, и установили за ним наблюдение.
  
  Однако у них не было улик, которые указывали бы на его причастность к преступлению. Вот почему им ничего не оставалось, как спровоцировать его на решительные действия.
  
  И тогда Райм придумал план, в котором детективу Ротенберг досталась роль наживки. Они доказали Марковитцу, что она невиновна и попросили сделать соответствующее заявление для прессы. Затем Амелия пригласила других репортеров в дом Линкольна. И Лили выступила перед ними. Теперь Энди был вынужден сделать свой ход.
  
  — Я не знаю, как вас отблагодарить, — сказал Стэн. — Ты, Лукас, вообще приехал из Миннеаполиса! Это совсем не входило в твои обязанности.
  
  — Рад помочь, — откликнулся Дэвенпорт.
  
  — Ну а теперь пора возвращаться к работе. — Внимание Марковитца переместилось на заметки, которые он делал в блокноте, когда разговаривал с комиссаром. Их там было довольно много.
  
  Однако никто не вставал. Линкольн посмотрел на Лили, которая являлась старшим офицером среди них.
  
  — Стэн, мы все подумали еще об одной вещи, — сказала она. — И нам осталось развязать один узелок.
  
  — Один узелок? — все еще рассеянно пробормотал ее начальник.
  
  Он что-то зачеркивал в своем блокноте.
  
  — Знаете, что нам пришло в голову? Помните, мы решили, что кто-то использует Верлена, чтобы убивать женщин? А что, если они использовали не Верлена, а Энди Питта?
  
  — Что? Я не понимаю.
  
  — Конечно, у него был мотив поквитаться со мной, — продолжала Ротенберг. — Но из этого не следует, что кто-то не принудил или не нанял его убить женщин и Верлена.
  
  — Кто-то из Четвертого отдела, — вмешалась Амелия. — Энди Питт так и не сказал нам, как он выбирал своих жертв. Почему? Может быть, те женщины могли выдать интересную информацию о торговле наркотиками в городе. И поэтому кто-то из детективов Четвертого отдела завербовал Энди.
  
  — И вот еще о чем мы подумали, — добавил Райм. — Кто делал все, чтобы защитить Четвертый отдел? Кто настаивал, что убийства — это дело рук психопата, не имеющего ничего общего с полицейскими?
  
  — Речь о вас, Стэн, — сказала Лили.
  
  И если ее слова не привлекли полного внимания Марковитца, то «глок», который она вытащила и направила на него, дал требуемый результат.
  
  — Проклятье! — вздохнул шеф.
  
  — Выкладывайте, Стэн, — холодно заявила Амелия, закинув волосы на спину.
  
  Лукас снова посмотрел на нее.
  
  Наступило долгое молчание.
  
  — Ладно, — пробормотал Марковитц. — Я действительно подергал за ниточки, чтобы наркотики не связывали с этим делом.
  
  — Позвольте мне угадать, — сказала Лили. — Женщин пытали и убивали для того, чтобы получить информацию на продавцов наркотиков, и тогда Четвертый отдел стал бы звездой департамента.
  
  — Попробуй угадать снова, детектив, — гортанно рассмеялся Стэн. — Тебе не кажется, что могут быть и другие причины хорошей работы Четвертого отдела — и дело не в психопате, который пытает и убивает наркоманок?
  
  Никто не ответил.
  
  — А как тебе такая версия: Богом проклятый глава Четвертого отдела берет взятки? — продолжил Марковитц.
  
  — Марти Гловер? — уточнила Ротенберг.
  
  — Да, именно. Мы подозревали это уже шесть месяцев. Конечно, поставщиков и производителей метамфетамина арестовывали по всему городу — за исключением одного места. Мощная операция «Красный крючок» по распространению героина в Бруклине. — Стэн постучал по лежавшей на его столе папке. — Они платили Гловеру и использовали Четвертый отдел, чтобы избавиться от конкурентов. Остальные полицейские ничего не знали. Им лишь известно, что у Гловера хорошие информаторы.
  
  Марковитц махнул рукой на пистолет Лили так, словно это оружие превратилось в надоедливое насекомое:
  
  — Не могла бы ты… убрать это?
  
  Лили засунула «глок» в кобуру, но по-прежнему держала руку рядом с рукоятью.
  
  — Однако операции отдела внутренних расследований против Гловера не имели ничего общего с Верленом или Питтом, а также с пытками и убийствами. То, что женщины были наркоманками, оказалось простым совпадением. Но потом вы стали искать связи. Марти разволновался. Я подумал, что он испугается, уйдет в подполье и начнет уничтожать улики, поэтому и предложил вам отступить. Вот и вся история, — объяснил шеф.
  
  — Что произошло с Гловером? — спросил Лукас.
  
  — Я не хотел форсировать события, но у меня не оставалось выбора. Я позвонил Кэнди Престон из Четвертого отдела, и мы устроили для Марти западню. Я попросил ее использовать одного из своих информаторов, чтобы он предложил ему взятку. Пятьдесят тысяч. Я опасался, что он не согласится, но парень не сумел удержаться от искушения. Мы засняли на камеру, как он берет деньги. Не самое лучшее задержание — я хотел бы взять и часть мерзавцев из «Красного крючка». Но прокурор раскрутит Гловера. Тот назовет все имена, если мы пообещаем ему снижение срока.
  
  Линкольн отметил, что Марковитц говорил вполне убедительно, однако все-таки у него остались сомнения.
  
  Очевидно, похожие мысли возникли и у Дэвенпорта.
  
  — Хорошая история, Стэн, — заявил он. — Но нам бы хотелось получить подтверждение. С кем бы мы могли поговорить и кто мог бы за тебя поручиться?
  
  — Ну, один человек с самого начала был в курсе операции «Красный крючок».
  
  — И кто же?
  
  — Мэр.
  
  Райм посмотрел на Лукаса:
  
  — Меня это устроит.
  
  Они покинули департамент полиции и направились к поджидавшему их фургону, за рулем которого сидел Том. Увидев всю компанию, он нажал кнопку, открывающую двери, спустил пандус и вышел из фургона.
  
  Линкольн подъехал к фургону, затормозил и развернул свое кресло.
  
  — Кто хочет заехать ко мне и выпить аперитив? Приближается час коктейлей.
  
  — Немного рановато, — заметил его помощник.
  
  Настоящая наседка!
  
  — Том, наши гости пережили очень тяжелые моменты, — возразил Райм. — В том числе похищение, ножи у горла и стрельбу. Если кому и нужно немного расслабиться, то это им.
  
  — Я бы с удовольствием, — ответил Лукас. — Но мне пора возвращаться к семье. Мой самолет улетает через час.
  
  — А я намерена проследить, чтобы он добрался до аэропорта, — добавила Лили. — И благополучно поднялся на борт.
  
  Детективы пожали друг другу руки и расцеловались. Линкольн заехал по пандусу в фургон, а его помощник зафиксировал ремни безопасности.
  
  — Неплохо было бы еще раз поработать вместе, Дэвенпорт, — сказал Линкольн напоследок.
  
  Том приподнял бровь.
  
  — Он обращается к вам по фамилии, значит, вы ему понравились, — объяснил он Лукасу. — А ему мало кто нравится.
  
  — Я никогда не говорил, что мне кто-то нравится, — проворчал Райм. — Откуда взялся такой подтекст? Просто я хотел сказать, что это расследование не превратилось в катастрофу, а такое вполне могло случиться.
  
  — Едва ли я окажусь здесь в ближайшее время, — сказал Дэвенпорт, склонив голову набок. — А вы бываете в Миннесоте?
  
  — Раньше бывал довольно часто.
  
  — В самом деле? — удивилась Амелия.
  
  — Конечно, я ведь вырос на Среднем Западе, помнишь? — нетерпеливо ответил Линкольн. — Я ловил щук-маскинонг и просто щук в Суон-Лейк и Миннетонке.
  
  — Вы ловили рыбу? — пораженно спросил Том.
  
  — И бывал в Хиббинге. Путешествие в честь Боба Дилана.[37]
  
  — Самый крупный открытый железный рудник в мире, — сказал Лукас.
  
  Инвалид кивнул:
  
  — Замечательное место, чтобы избавляться от трупов, — вот первая мысль, которая у меня возникла, когда я его увидел.
  
  — Я подумал о том же, — улыбнулся Дэвенпорт.
  
  — Тогда договорились, — пробормотал Райм. — Если тебе попадется какое-нибудь интересное дело, что-то по-настоящему сложное, позвони мне.
  
  — Лили тоже бывала у нас, помогала вести расследование. Мы можем как-нибудь вновь собрать нашу команду. — Лукас посмотрел на Амелию. — И сходим в тир. Я научу тебя стрелять.
  
  — И погоняем по шоссе, о котором ты упоминал. Я дам тебе пару полезных советов, как водить твою игрушечную машинку, — не осталась в долгу та.
  
  — Поехали, Сакс! — позвал ее Линкольн. — Нам еще писать отчет.
  ХИЗЕР ГРЭМ против Ф. ПОЛА ВИЛСОНА
  
  Мастер Джек — один из самых необычных героев. Ф. Пол Вилсон создал его в 1984 году, в книге под названием «Гробница» — это городской наемник, нанимающий сам себя, чтобы решить проблемы, с которыми система не может или не хочет иметь дело. «Гробница» имела огромный успех. Тем не менее Пол не писал продолжений этой истории в течение следующих четырнадцати лет. Почему? Он сказал, что боялся, как бы Мастер Джек не начал доминировать и писательская карьера Вилсона не стала развиваться только в одном направлении. Но в конце концов в 1998 году Джек вернулся всего на один роман — так тогда говорил его создатель.
  
  А потом появился еще один. И еще.
  
  Спустя двадцать два романа можно уверенно утверждать, что теперь Мастер Джек контролирует писательскую карьеру Вилсона.
  
  Но это даже хорошо.
  
  Этот писатель и его персонаж очень близко знакомы друг с другом.
  
  Хизер Грэм — это настоящая динамо-машина, выпустившая более ста книг. Романтические триллеры, исторические любовные романы, истории о вампирах, путешествиях во времени и оккультных науках и даже книги о рождественских блюдах. Назовите любой жанр — и окажется, что она в нем работала. Но лучшие романы у Хизер получаются в тех случаях, когда она смешивает паранормальные явления с реальным человеческим злом. И, хотя в последние годы наибольшую известность писательнице принесли произведения из серии «Команда охотников», в ее сознании мерцала другая серия — о Дэнни Кафферти и Майкле Квинне. Приключения этих героев начались в книге «Пусть мертвые спят» (2013) и продолжились в романе «Не будите мертвых».
  
  Майкл Квинн — необычный парень. Лучший футболист в колледже, он был слишком популярен, и это не пошло ему на пользу — чрезвычайно активный образ жизни привел его к смерти на больничной койке. Однако врачи подарили ему новую жизнь, и Квинн стал другим человеком. Он так и не узнал, как ему удалось вернуться из мира мертвых. После встречи с Дэнни Кафферти — она только что унаследовала от отца магазин уникальных сувениров — Майкл обнаружил, что может дать Дэнни все, что ей необходимо. Как раз тогда она начала собирать собственную коллекцию.
  
  Квинн похож на Мастера Джека. Они не связаны правилами, которые вынуждены соблюдать агенты, работающие на правительство или полицию. Конечно, он знает, где нужно провести черту, но склонен ее игнорировать.
  
  С чего же началась их совместная работа?
  
  У Хизер появилась идея, связывающая Майкла Квинна и мавзолей с таинственным древним артефактом. В чем же тут проблема? В том, что Мастер Джек работает исключительно в Нью-Йорке, поэтому Полу пришлось потрудиться, чтобы заставить своего героя оказаться южнее Нового Орлеана.
  
  Именно там и появилась Мадам де Медичи.
  
  Кто это?
  
  Вы скоро узнаете.
  Дьявольская ночь
  
  Пока они разговаривали, Джек расхаживал по комнате.
  
  Итак, Жюль, последний отпрыск семьи Частейн, был богат. Если частного самолета «Гольфстрим М», доставившего его сюда из Ла-Гуардиа, и «Майбаха» с ливрейным шофером, встретившим его в аэропорту, было недостаточно, чтобы точно сделать такой вывод, то просторный особняк в Новом Орлеане снимал все вопросы.
  
  Ветви поросших мхом дубов, окружавших дом с двух сторон, раскачивал ветер, когда водитель остановил автомобиль перед входом.
  
  — Район Садов, — сказал он.
  
  Мастер Джек не знал, что это значит, но все вокруг говорило об утонченном богатстве, старом времени и медленном изяществе ушедшей эпохи. Джек вполне мог представить, что особняк находится в центре бывшей плантации. Массивные колонны за крыльцом напомнили ему о «Таре» из «Унесенных ветром».[38]
  
  Он провел небольшое расследование, прежде чем согласился приехать на Юг. Оказалось, что Жюль Частейн получил свое состояние самым старомодным способом: он его унаследовал.
  
  И он был знаком со многими людьми. Со знаменитостями. Газетные вырезки и оригинальные фотографии Частейнов с Джорджем У.,[39] Бараком Обамой, Барброй Стрейзанд и Литтл Ричардом — это было круто — висели на стенах вместе с артефактами, собранными со всего света. Квартиру самого Джека тоже украшало немало артефактов, но все они принадлежали к тридцатым или сороковым годам двадцатого века. А здесь имелись вещи постарше пирамид…
  
  «Я мог бы быть под сильным впечатлением», — подумал Мастер.
  
  И впечатление наверняка было бы еще сильнее, если бы хозяин говорил что-то осмысленное.
  
  Джек остановился, чтобы посмотреть в лицо Частейну, сидевшему в кресле, больше напоминавшем трон, — но не бутафорский трон из старого фильма. Тонкие усики, толстые очки, смехотворный шелковый смокинг — хозяин походил на Перси Доветонсилса,[40] который отказался от мартини и перешел на крэк.
  
  — Давайте уточним: вы доставили меня на самолете из Нью-Йорка, чтобы я украл то, что вам принадлежит, из вашего семейного склепа?
  
  — Да, — дрожащим голосом ответил Жюль. — Совершенно верно.
  
  — Ладно. Однако я прекрасно вижу, что вы не инвалид, а потому объясните мне, почему вы не можете сделать это сами.
  
  — Как я уже говорил, артефакт был получен у другого коллекционера, который хочет его вернуть.
  
  — Потому что вы его украли.
  
  — Мистер, я так и не услышал вашей фамилии.
  
  За последние годы у Мастера набралась дюжина фамилий.
  
  — Меня вполне устроит, если вы будете называть меня Джек, — сказал он.
  
  — Хорошо, Джек, заверяю вас — я могу заплатить за все, что пожелаю. За все.
  
  — Но только не в том случае, если другой человек не хочет это продать.
  
  Частейн отвернулся:
  
  — Ну, изредка приходится сталкиваться с жутким упрямством…
  
  — И тут возникает идея кражи.
  
  Жюль небрежно взмахнул рукой:
  
  — Ну ладно, да! Я присвоил себе некий артефакт, не поставив его владельца в известность.
  
  — И теперь он хочет его вернуть.
  
  — Да, она узнала, что произошло.
  
  Казалось, богач не мог произнести вслух слово «воровство».
  
  — О, так это она! — удивился Мастер. — Вы мне не говорили, что речь о женщине.
  
  — Мадам де Медичи. Вы о ней слышали?
  
  — До тех пор, пока вы мне не позвонили, я ничего не слышал о вас, так почему я должен знать о ней?
  
  — Я просто спросил. Вам знакомо выражение: «Нет фурии страшнее»?
  
  — На самом деле это звучит так: «В самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли».
  
  Брови Частейна полезли вверх.
  
  — О, любитель поэзии!
  
  — Совсем не обязательно. Просто люблю все делать правильно. А поскольку я имел несчастье изучать английскую литературу…
  
  — Правда? И в какой школе?
  
  — Название не имеет значения, когда ее бросаешь. Так что вы говорили?
  
  — Ну, если истинная цитата звучит так, как вы сказали: «В самом аду нет фурии страшнее, чем женщина, которую отвергли», — то в нашем случае получится примерно так: «В самом аду нет фурии страшнее де Медичи, потерявшей экспонат из своей коллекции». Когда я сказал, что у меня нет того, что ей принадлежит, она наняла убийцу, чтобы тот меня прикончил.
  
  Джек рассмеялся:
  
  — И кто же она такая? Жена мафиозо?
  
  — Несмотря на свое имя, она вроде бы со Среднего Востока. И хочет моей смерти.
  
  За долгие годы своей карьеры Мастеру Джеку пришлось убить многих, но он никогда не делал этого на заказ.
  
  — Ну, надеюсь, вы не рассчитываете, что я ее убью, — предупредил он собеседника. — Моя профессия не предполагает выполнения таких поручений.
  
  — Нет-нет! Как я уже сказал, мне необходим человек, который сумеет забрать артефакт из нашего фамильного склепа.
  
  — И для этого вам потребовалось доставить меня сюда из Нью-Йорка? Неужели здесь нет специалистов нужного профиля?
  
  — Мне сказали, что вы — как же они вас называют? — городской наемник… Да, городской наемник, который всегда делает свою работу и держит слово.
  
  — И кому же я обязан столь лестным мнением?
  
  — Боюсь, человек, который рассказал мне о вас, хочет, чтобы я не называл его имя. Давайте ограничимся тем, что я получил насчет вас отличные рекомендации.
  
  «Интересно, кто бы это мог быть?» — подумал Джек. Он никого не знал в Новом Орлеане. Впрочем, он почти сразу отбросил все эти вопросы. С появлением Интернета источник сведений можно искать где угодно.
  
  — И все же наверняка есть кто-то из местных, способный… — начал было он, но Жюль перебил его:
  
  — О вас также говорят, что вы не боитесь применять насилие. И если на вас нападают, переходите в контратаку, а не убегаете.
  
  — О, это правда. Я свое отбегал. Что еще вы обо мне слышали?
  
  Частейн нахмурился:
  
  — Совсем немного. Я провел серьезные изыскания. Складывается впечатление, что официально вы не существуете. Более того, некоторые источники утверждают, что вас вообще нет на свете. Мастер Джек — это городская легенда. — Хмурое выражение лица Жюля внезапно сменилось на улыбку. — Любопытное прозвище…
  
  Джеку оно никогда не нравилось, но все зашло так далеко, что он уже ничего не мог изменить.
  
  — Это была не моя идея, — ответил он. — Кто-то так меня назвал, и прозвище прилипло.
  
  Ну а что до городской легенды, то это Мастера вполне устраивало. Его любимый способ работы состоял в том, чтобы обыграть кого-то так, чтобы соперники не поняли, что с ними играли. Такие люди всегда говорили не о Мастере Джеке, а только об ужасном невезении. Но не все получается в соответствии с планом, иногда ситуация выходит из-под контроля. Иногда люди бывают склонны к насилию. И иногда такие люди умирают. Они также ничего не говорят о Мастере Джеке.
  
  Частейн встал и подошел к окну, которое было никак не меньше дюжины футов в высоту.
  
  — Ну, как скажете, — продолжал он, глядя в темноту. — На меня охотится наемный убийца, и мне необходим человек, который в состоянии преодолеть любое сопротивление и вернуть нужный мне артефакт. А многие местные способны забыть о последней части поручения.
  
  — Если за вами охотится наемный убийца, вам не следует стоять возле открытого окна.
  
  Хозяин дома напрягся и отскочил в сторону.
  
  — Иногда я веду себя глупо, — сказал он, задергивая шторы. — Я плохо приспособлен для таких ситуаций. Вот почему мне нужны ваши услуги.
  
  Однако он не убедил Джека.
  
  — Есть куда более простое решение: нужно позвонить вашей Медичи и сказать, что ее артефакт в склепе — пусть сама его забирает, — предложил Джек.
  
  Руки его нового знакомого взметнулись в воздух:
  
  — Я бы так и сделал, если бы мог! Я пытался, но она исчезла! Я не могу с ней связаться! И боюсь, что чем дольше я буду ждать, тем короче станет моя жизнь. Если б артефакт вернулся ко мне в руки, со временем я сумел бы с ней договориться. Но сейчас я боюсь покидать свой дом.
  
  Что-то здесь не так.
  
  Клиенты и прежде пытались играть с Джеком в игры. Неужели это еще один из них?
  
  — А откуда мне знать, что вы не подставляете меня? — прищурился Мастер.
  
  Жюль рассмеялся:
  
  — Артефакт находится в мавзолее Частейнов, на котором написана моя фамилия! Я покажу вам, как попасть туда через задний вход…
  
  — А зачем мне пользоваться задним входом, если мавзолей принадлежит вам?
  
  — Вы можете войти через главный вход, если хотите. Просто я опасаюсь, что наемный убийца Мадам де Медичи подозревает, что туда могу прийти я, и сидит где-то рядом в засаде.
  
  Джек вытащил из-за ремня «глок» — путешествия на частных самолетах имели свои плюсы — и направил его в лицо Частейну:
  
  — Нет никакого смысла ждать там, если вы сами доставили его к себе домой из аэропорта.
  
  Взгляд Жюля застыл на пистолете, и он сделал пару шагов назад:
  
  — Что?! Нет!
  
  — Мадам де Медичи предложила мне в два раза больше. — Джек пожал плечами. — Вас обыграли.
  
  — Это невозможно!
  
  — Возможно. — Мастер вернул пистолет в нейлоновую кобуру. — Но не в этот раз.
  
  Частейн с облегчением присел на письменный стол.
  
  — Зачем вы так поступили?!
  
  — У меня имелись причины.
  
  Джек хотел посмотреть на реакцию своего заказчика, и она оказалась не такой, как он рассчитывал.
  
  — Но это было жестоко! — воскликнул Жюль, снова усаживаясь в кресло.
  
  — Вовсе нет. Иногда полезно взглянуть в глаза реальности. Ну и что же это за артефакт? — Мастер указал на огромную каменную голову ольмека,[41] стоящую в углу: — Надеюсь, речь идет о чем-то менее громоздком?
  
  Частейн не выдержал и истерически рассмеялся:
  
  — О господи, нет! Это древнее кольцо. Я нарисовал план мавзолея, чтобы вы могли отыскать тайник.
  
  Джеку совсем не нравилась эта история. Но Жюль позвонил ему, когда Джиа и Викки находились в Айове, куда они отправились навестить родственников, и ему захотелось сменить обстановку. Хороший гонорар, доставка туда и обратно на частном самолете… Все выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой.
  
  Естественно, так все и оказалось.
  
  Наемный убийца. Тьфу! На это он не подписывался. Но если он сумеет незаметно проникнуть в мавзолей и так же незаметно оттуда выйти, все будет в порядке. Он заедет во Французский квартал, чтобы отведать жареных устриц, а потом улетит домой.
  
  — Ладно, давайте побыстрее покончим с делом, — сдался Мастер. — И все деньги на стол — сразу.
  
  — Конечно. — Частейн протянул руку и взял со стола толстый, точно слон, конверт. — Наличные, сотнями, как мы договаривались. — За этими словами последовала еще одна улыбка Перси Доветонсилса. — Полагаю, дяде Сэму ничего не достанется.
  
  Джек молча засунул конверт в карман. Он понятия не имел о том, что такое «1040».[42]
  
  — Я опасался, что у вас может не оказаться оружия, но теперь вижу, что напрасно беспокоился, — продолжал Жюль. — Мой человек отвезет вас на плантацию и…
  
  — Вы покажете мне, как туда добраться, а потом ваш человек отвезет меня в такое место, где я смогу взять такси.
  
  Прибыть на дело на роскошном серебристом «Майбахе»? Это было бы весело!
  
  — Очень хорошо, — согласился клиент Мастера. — Но будьте готовы к встрече со смертельной опасностью.
  
  — Угу. У вас есть карта?
  
  После того как Частейн показал дорогу, идущую вдоль Миссисипи к старой плантации Частейнов на Ривер-роуд, Джек вышел на крыльцо, чтобы подождать машину. Он стоял между двумя массивными колоннами и смотрел в туманную ночь, прислушиваясь к словам своего переднего мозга: «Остаться или уйти?» — в исполнении «Клэш»,[43] в то время как задняя часть его мозга орала: «Уходи немедленно!»
  
  В Новом Орлеане что-то определенно прогнило. Человек, за которым охотится наемный убийца, не станет стоять у открытого окна. Он опустит все шторы и забаррикадирует двери. Поэтому Джек и вытащил пистолет, чтобы посмотреть, как себя поведет заказчик. Если на тебя подписали контракт, ты не станешь восклицать: «Невозможно!» — глядя в дуло пистолета.
  
  Но если контракта не существует, такая реакция будет вполне естественной.
  
  Частейн лгал — вероятно, о многих вещах. Самым умным было бы просто уйти. Но Мастеру стало интересно, в какую игру здесь играют. Он проделал долгий путь, получил хорошие деньги, и ему хотелось довести дело до конца.
  
  Джек закрыл глаза и глубоко вздохнул. Воздух здесь был иным. Более тяжелым, чем в Нью-Йорке. На старом Манхэттене Мастер находил древние секреты в скрытых от посторонних глаз уголках. Но это место… его переполняли мрачные тайны с легкой примесью магии. Джек встречался с магией и ненавидел ее.
  
  …будьте готовы к встрече со смертельной опасностью…
  
  Он надеялся избежать подобных встреч, но он будет к ним готов.
  
  Майкл Квинн стоял вплотную к стене склепа Будро на фамильном кладбище Частейнов и прислушивался, стараясь уловить малейший шорох. Ущербная луна давала слабый свет, но его это не тревожило. Он овладел искусством видеть по ночам.
  
  Склеп снизу доверху заполняли рассыпающиеся старые гробы, и он не мог спрятаться внутри. Кроме того, дверь была надежно запечатана. Семья Будро много лет назад покинула эти места, и едва ли сюда мог кто-то прийти. Но сегодня частного детектива не интересовали хозяева склепа.
  
  И все же он не настолько впал в отчаяние, чтобы забыть об осторожности и ждать внутри мавзолея Частейнов. Разрушающийся древний склеп Будро украшали горгульи и ангелы — необычное сочетание, но вполне подходящее место для ожидания. А если в темноте кто-то заметит часть головы спрятавшегося здесь человека, ее наверняка примут за очередную горгулью.
  
  В мавзолей Частейнов вели ворота и дверь, а внутри часовни имелся алтарь и были расставлены стулья. Вдоль стен расположились гробы. Два саркофага стояли по бокам от стульев, чтобы те, кто приходил навестить своих усопших предков, могли тут посидеть. Когда во время Гражданской войны старое поместье Частейнов сгорело, семья переехала в Новый Орлеан, и каждые десять лет или около того новый Частейн присоединялся к своим предкам.
  
  Квинн хорошо знал мавзолей: он часто приходил сюда с друзьями во время понапрасну растраченной юности. Подросткам нравилось пробираться на развалины поместья и рассказывать истории про призраков, пытаясь напугать самих себя, — а потом они подбивали друг друга провести ночь в мавзолее. Пацаны жили вне Французского квартала — старой части города, где дома, выстроенные в испанском и французском стиле, окутывала неуловимая аура ускользающего изящества, характерного для атмосферы Нового Орлеана. Далеко от джазовых ансамблей и звуков поп-музыки, доносившихся из клубов с Бурбон-стрит.[44]
  
  Однако здесь Майкл сильнее ощущал дух Орлеана. Именно тут цикады особенно громко звенели крылышками, и он слышал шорох ветра в ветвях похожих на скелеты деревьев, окружавших кладбище. В тусклом сиянии луны Квинн ощущал, что все вокруг него пропитано смертью, историей, одиночеством и печалью. Это кладбище, не такое большое, как в Сент-Луисе, построили в том же стиле «города мертвых», и оно стало частью ландшафта Южной Луизианы. По ночам маленькие и большие гробницы превращались в жуткий город, и не составляло особого труда представить, что из кованых железных ворот и многочисленных арок вот-вот появятся призрачные обитатели склепов, которые пустятся в причудливый танец, залитые серебряным лунным светом.
  
  Спрятавшемуся казалось, что он стоит на своем посту бесконечно долго. Гробница, на которую опирался Майкл, была холодной, несмотря на знойную погоду, и мышцы у него начали затекать.
  
  Там. Движение.
  
  Квинн заметил человека в темной одежде, почти невидимого в ночи, который двигался точно призрак. Казалось, бесплотная фигура беззвучно скользнула в железные ворота и гигантские деревянные двери. Должно быть, их оставили приоткрытыми. Почему? И кто это?
  
  Детектив ждал, проклиная собственное сердце, слишком громко стучавшее в груди. Он продолжал наблюдать, но в ночи появился лишь один человек. А ведь Квинн стоял на страже уже два часа…
  
  Он не пошел по заросшей тропе, ведущей к передней части склепа. Этот склеп был слишком хорошо ему известен. Черт возьми, он спал в этом проклятом месте! Похоже, мертвецы Частейнов не отличались мстительностью: с ночевавшим там подростком ничего не случилось. Странное дело, теперь он был рад, что хорошо изучил усыпальницу!
  
  Квинн знал про маленький вход сзади, за алтарем. Очевидно, одному из основателей семьи Частейнов нравилось незаметно проникать сюда и оплакивать мертвых.
  
  Майкл поспешил обойти склеп, стараясь держать под контролем главный вход.
  
  Ничего.
  
  Наконец он, едва дыша, приблизился к заднему входу и осторожно приоткрыл железную дверь, моля всех святых, чтобы та не заскрипела. Ее довольно долго никто не использовал, однако кто-то вырубил кустарник и сорняки вокруг.
  
  Там кто-то был. Но детектив не сомневался, что сможет использовать этот вход, чтобы неожиданно появиться перед тем, кто находился внутри.
  
  Он приоткрыл дверь настолько, чтобы проскользнуть внутрь, после чего сразу упал и моментально перекатился за алтарь. На задней стене имелось окно с разбитыми витражами, и сквозь него внутрь проникал слабый свет луны, окрашивая все вокруг в диковинный алый оттенок. Пахло плесенью, но в этом не было ничего удивительного.
  
  Под левой ногой у Майкла сдвинулась плитка. Неужели незваный гость спрятался где-то в склепе? И если так, то где он сейчас? Квинну хотелось осмотреть эту плитку, проверить, что находится под ней, приподнять ее…
  
  Позже.
  
  Он затаил дыхание и прислушался. Ни звука. Кажется, пробравшийся в мавзолей незнакомец и сам не дышал.
  
  Нет. Частный сыщик чувствовал, что там никого нет. Но как такое могло быть? Он же видел, как туда кто-то вошел.
  
  Вытащив револьвер, Квинн обошел алтарь и осмотрелся. Никого. Но это же невозможно…
  
  Внезапное движение ошеломило его — кто-то бросился к нему с быстротой молнии. Майкл дернулся в сторону, но что-то холодное и металлическое не слишком ласково коснулось основания его черепа.
  
  — Еще одно движение, и твой головной мозг выйдет через нос, — пообещал ему чей-то голос.
  
  Ствол пистолета был расположен именно так, как описал незнакомец, и Квинн замер, проклиная себя. В жизни ему доводилось играть множество ролей, от героя-идиота до полицейского. Теперь вот он был исследователем неведомого… Но привыкнуть, чтобы его заставали врасплох, он так и не успел.
  
  Впрочем, Майкл давно научился вести переговоры и тянуть время и умел избегать схваток — что ж, сейчас самый подходящий момент воспользоваться своими талантами!
  
  — Ладно, ладно, — сделал он вид, что согласен сдаться.
  
  Невидимый мужчина фыркнул, забирая у него револьвер:
  
  — И это наемный убийца!
  
  Его слова ошеломили Квинна:
  
  — Что… что ты сказал?
  
  — Ты слышал.
  
  — Ты назвал меня наемным убийцей?
  
  — На колени. Я собираюсь тебя связать.
  
  — Проклятье, подожди минутку! За кого ты меня принимаешь?
  
  — За посыльного Мадам де Медичи. А теперь на колени, или я всажу туда твои собственные пули.
  
  «Мадам де Медичи? — удивился пленник. — Он думает, что я на нее работаю?»
  
  — Я не имею никакого отношения к Мадам, — сказал он вслух. — Я вообще ее не знаю. И не понимаю, откуда у тебя такая информация. Меня нанял владелец мавзолея, Жюль Частейн.
  
  Майкл почувствовал, как напрягся этот странный незнакомец у него за спиной.
  
  — Чепуха! — отозвался он.
  
  — Нет, правда. — Теперь захваченный врасплох сыщик начал говорить очень быстро. — Засунь руку в карман моего пиджака и вытащи оттуда документы. Меня зовут Майкл Квинн, я частный детектив из Нового Орлеана.
  
  Дуло прижалось к его затылку еще сильнее. Противник Майкла протянул другую руку, нашел бумажник и вытащил его из кармана.
  
  — Здесь слишком темно, чтобы читать, — проворчал он.
  
  — Ты хочешь сказать, что пришел без фонарика?
  
  — Нет, — голос стал раздраженным. — Но у меня заняты руки.
  
  Он подтолкнул Квинна к стульям:
  
  — Посиди, пока я разберусь, что происходит.
  
  Майкл повиновался. Схвативший его парень выглядел опасным, но пленник его не боялся. Странно. Ему пришло в голову, что их обоих обманули, и детектив надеялся, что такая же мысль появилась не только у него.
  
  Включился фонарик, и в его отраженном свете Квинн увидел самого обычного человека. Потом луч света скользнул по его лицу.
  
  — Документы могут быть фальшивыми, — заявил незнакомец.
  
  Квинн поднял руку, чтобы защитить глаза от яркого света:
  
  — Да, такое возможно, но у меня они настоящие.
  
  Бумажник плюхнулся ему на колени.
  
  — Я и сам не знаю, почему тебе верю, но это так, — пробормотал его противник. — Зачем Частейн тебя нанял?
  
  — Чтобы охранять склеп от вора, который, как ему стало известно, должен здесь появиться. Очевидно, это ты.
  
  Квинн внутренне поморщился. Эта работа выглядела предельно простой — он даже ничего не сказал о ней Дэнни. Жюль Частейн был богат, а им часто требовались крупные суммы для работы. Получить вперед солидный чек за несколько часов, пока Дэнни занята с Наташей на празднике, показалось Майклу очень привлекательным.
  
  Ему бы следовало сообразить, что здесь не все так просто — из-за собственной глупости его только что едва не убили.
  
  Его собеседник горько рассмеялся:
  
  — Нет, я не вор! Частейн нанял меня, чтобы я вернул спрятанное в склепе кольцо.
  
  — Что?!
  
  — Именно так. И что же это за дерьмо?
  
  Оба надолго замолчали.
  
  — Ты можешь отдать мне пистолет? — попросил наконец Квинн.
  
  — Это револьвер, а револьвер нельзя назвать пистолетом в чистом виде, — отозвался его товарищ по несчастью.
  
  Теперь рассмеялся Майкл:
  
  — Ты хочешь сказать, что меня поймал фанат пистолетов?
  
  — Факт есть факт, и револьвер ты не получишь. Во всяком случае, пока.
  
  — Если только пока, тогда ладно. Но как тебе удалось меня обмануть?
  
  — Частейн рассказал мне про заднюю дверь. Я ему не доверял, поэтому вошел через главный вход и сразу вышел в задний. И начал наблюдать за мавзолеем. А потом заметил тебя и последовал за тобой.
  
  Квинн был вынужден признать, что это очень остроумный план, хотя сыщик и ругал себя за то, что не сумел его разгадать. Он ведь увидел, что ветки кустов у заднего входа сломаны, но все равно вошел!
  
  — Ты понимаешь, что нас обоих подставили? — спросил он незнакомца.
  
  Ответом ему вновь был короткий смешок:
  
  — Понимаю? Я знаю, что это дурно пахнет.
  
  — Ты не похож на местного.
  
  — Ты прав. Частейн сказал, чтобы я готовился к встрече со «смертельной силой». Причем он имел в виду, что мне придется защищаться. Но мне кажется, что он хотел, чтобы я тебя прикончил. Что он против тебя имеет?
  
  — Ничего, насколько мне известно. Я едва с ним знаком. Но я знаю его лучше, чем тебя. Я местный. Тебе известно мое имя. А как тебя зовут?
  
  — Джек.
  
  — Джек и всё?
  
  — Джека будет вполне достаточно. Складывается впечатление, что я должен был тебя убить.
  
  Мышцы Квинна напряглись, и он приготовился отпрыгнуть в сторону. Однажды его уже объявляли «мертвым», и он не боялся смерти.
  
  Однако он точно знал, что не хочет умирать.
  
  — И?.. — резко спросил Майкл.
  
  Его собеседник пожал плечами.
  
  — Не вижу для этого причин. — Он вытащил из кармана сложенный листок бумаги и протянул Квинну. — Здесь показано, где лежит кольцо, которое я, по плану Частейна, должен забрать. Наверное, оно фальшивое.
  
  Детектив посмотрел на план и инструкции.
  
  — Тебе не нужен свет? — спросил его новый знакомый.
  
  — Не нужен. — Майкл внимательно посмотрел на план. — В конце самого старого саркофага должна быть зазубренная трещина…
  
  Квинн постарался забыть, что находящийся рядом человек держит в руке пистолет, а сам он безоружен. Он рискнул повернуться к Джеку спиной и сесть на корточки у задней части саркофага, в котором лежал Антиох Частейн, основатель клана. Снова посмотрев на план, детектив засунул руку в зазубренную щель в нижней части саркофага. Как и было показано на плане, его рука коснулась деревянной шкатулки. Он вытащил ее вместе с паутиной и пылью, бросив быстрый взгляд на Джека, и открыл коробку.
  
  — Пустая! — воскликнули они вместе.
  
  — Как и следовало ожидать, — сказал Джек. — Нас обоих подставили.
  
  — Но почему? Должна быть какая-то причина, по которой он хотел, чтобы мы оба здесь оказались, — задумался Майкл.
  
  — Почему именно здесь? Кстати, твои земляки что, ничего не слышали о могилах?
  
  Квинн рассмеялся:
  
  — Уровень грунтовых вод здесь слишком высок. На самом деле кладбища появились во время испанского правления, и их форма соответствует традициям того времени. Просто замечательно — похорони кого-нибудь, и во время следующего сильного дождя его гроб всплывет.
  
  — Поэтому вы помешаете гробы в маленькие домики? Разве они не начинают гнить через некоторое время? И что случается, когда заканчиваются полки?
  
  — В Луизиане действует правило: «год и один день». Тут так жарко, что за это время тела практически полностью кремируются. Гробницы подобны печам. Семьи собирают останки своих любимых в общую секцию, находящуюся в ногах каждой полки, чтобы следующий член семьи мог найти место отдохновения через год и один день — пока полка не потребуется снова.
  
  — Замечательная традиция. В какой мы стране?
  
  — Соединенные Штаты Луизианы. Мы многие вещи делаем по-своему.
  
  — Похоже на то. — Джек огляделся по сторонам. — Отличные декорации для фильма ужасов. Как ты думаешь, зачем он нас сюда направил — чтобы снять на пленку нашу схватку? Запись для извращенцев из «Ютьюба»?
  
  — Ты думаешь, он где-то спрятал камеру?
  
  — Он не стал бы выписывать меня из Нью-Йорка только для того, чтобы мы могли немного поболтать. Должна быть какая-то причина, по которой мы оба здесь оказались.
  
  Квинн нигде не заметил камеры, но вспомнил про ненадежную плитку:
  
  — Наверное, это ерунда, но…
  
  Он нырнул за алтарь и поднял отошедшую плитку. Под нею была земля. Но совсем мягкая.
  
  Майкл копнул поглубже и тут же наткнулся на металл. Немного поработав пальцами, он обнаружил браслет из необычного металла с очень страной гравировкой. В центре украшения сиял зеленый камень размером с десятицентовик, который показался Квинну знакомым.
  
  — Я знаю, что это такое: Сидсев Нелессо, — удивился он.
  
  — Звучит как название мороженого, — заметил Джек.
  
  — Его нашли в затонувшем храме, посвященном какому-то неустановленному божеству в затопленном городе Гераклион.[45]
  
  — И как браслет оказался здесь?
  
  — Хороший вопрос. Он и часть найденных вместе с ним папирусов похитили и продали на черном рынке. Предположительно, их купил Частейн.
  
  — А откуда тебе это известно?
  
  Квинн ответил после некоторых колебаний:
  
  — Я частный сыщик. И был полицейским в Новом Орлеане. Но сейчас…
  
  Майкл замолчал. Он всегда действовал осторожно, особенно с незнакомцами, и прежде всего с теми, что приезжали из Нью-Йорка. А этот парень вообще мог его убить — какое унижение!
  
  Однако он этого не сделал.
  
  — Сейчас я работаю на пару с одной женщиной, — тихо продолжил он. — Дэнни Кафферти. Ее отец Ангус владел магазином, и мы с ним были напарниками, пока он не умер. Теперь Дэнни и я… собираем вещи. Необычные. Ангус был настоящим ученым, его бизнес требовал хорошего знания истории и — разных вещей.
  
  — Что это за вещи?
  
  — Диковины зла, — сказал Квинн. — Уж не знаю, поверишь ты мне или нет… Это предметы, которые были прокляты или которые создают зло — для тех, кто способен получить власть с их помощью. И у меня такое чувство, что мы имеем дело вовсе не со съемками фильма — речь как раз идет о предмете, способном творить зло.
  
  Детектив ждал, что этот странный человек — Джек — скажет, что он спятил.
  
  Однако тот повел себя иначе.
  
  — А что тебе известно о Мадам де Медичи, о которой упоминал Частейн? — поинтересовался он.
  
  — Эта женщина — еще один знаменитый коллекционер. Но, судя по всему, она ничего не знает. Это так, отвлекающий маневр в истории, которую Частейн придумал для тебя.
  
  Джек взял браслет и принялся рассматривать его в тусклом лунном свете, пробивающемся в склеп сквозь витражные окна.
  
  — Ценный? — спросил он у Майкла.
  
  — Лучше назвать его бесценным. Он единственный в своем роде. Предположительно, это один из Семи Дьявольских предметов.
  
  Сыщик увидел, как его собеседник напрягся.
  
  — Дьявольских? — переспросил он и вернул браслет Квинну. — Забирай!
  
  — Тебе о них известно? — вновь удивился Майкл.
  
  — К сожалению, да. Мне довелось столкнуться с одним из них.
  
  Выражение лица Джека сказало Квинну, что эта встреча оставила в его душе тягостный след. Он поверил Майклу — а тот ни на мгновение не усомнился в его искренности.
  
  — Но о них слышали лишь немногие, — заметил детектив. — Даже Дэнни…
  
  — Эта твоя партнерша — коллекционер?
  
  — Ее магазин называется «Чеширский кот». Он находится на Ройял-стрит. Дэнни продает произведения искусства, ювелирные украшения и всякие невинные штучки. Кроме того, у нее в подвале есть коллекция, которая никогда не будет продана. — Майкл заколебался, но все-таки продолжил: — Иногда мы уничтожаем вещи, если возникает такая необходимость. Если появляются предметы, способные вызвать… насилие или хаос, люди приходят к моей подруге или в «Чеширского кота». — Он пожал плечами. — По большей части мы работаем вместе, однако сейчас Дэнни должна присутствовать на церемонии с еще одной нашей подругой, жрицей вуду.
  
  — Значит, сейчас ты действуешь в одиночку?
  
  Квинн бросил быстрый взгляд на Джека:
  
  — А ты?
  
  — Да. Я вообще зарабатываю этим на жизнь — только не так далеко от дома.
  
  — Бо́льшую часть свитков, украденных Частейном вместе с браслетом, сначала скопировали. Копии с оставшимися оригиналами переданы Дэнни на продажу.
  
  — И кто их ей оставил?
  
  — Какой-то странный старик. Он отказался назвать свое имя. Сказал лишь, что придет после того, как Дэнни все продаст. И у нас не возникло никаких подозрений. — Квинн снова немного поколебался и добавил: — Обычно мы чувствуем, если что-то не так.
  
  — Он доверился твоей напарнице?
  
  Майкл пожал плечами, стараясь скрыть гордость:
  
  — У нее безупречная репутация.
  
  — А покупатель появился?
  
  Квинн вдруг испытал беспокойство, вспомнив, как Дэнни упомянула о том, что она продала кое-что из той коллекции.
  
  И кому она это продала.
  
  — Да. Мадам де Медичи.
  
  — Я думал, ты с ней не знаком! — резко сказал Джек.
  
  — Я и не знаком. Я о ней слышал. Она сама не приходила в магазин — прислала своего приспешника.
  
  Джек рассмеялся:
  
  — Приспешника? У нее есть приспешник?
  
  — У нее их полно. Так или иначе, но она и раньше делала покупки у Дэнни, и до сих пор это не имело никаких неприятных последствий.
  
  — Значит, она как-то с этим связана.
  
  — Черт его знает, вполне возможно… Но я по-прежнему считаю, что Частейн обманул нас обоих.
  
  — Что ж, о Мадам де Медичи будем тревожиться потом, — сказал Джек. — А что насчет этой штуки?
  
  — В верхней части свитков утверждается, что Сидсев Нелессо дарует способность читать мысли других людей. «Никто не в силах скрыть свои мысли от обладателя браслета».
  
  — Я вижу, каким полезным он может оказаться во время переговоров.
  
  — Для коллекционера вроде Частейна, который постоянно торгуется, он бесценен.
  
  — А какова оборотная сторона?
  
  — И с чего ты взял, что она существует?
  
  — Считается, что существует Семь Дьявольских предметов. Один из них чуть не отнял у меня двух людей, которые значат для меня больше, чем весь мир.
  
  — Как?
  
  — Это слишком долгая история, чтобы рассказывать ее здесь и сейчас.
  
  — Ладно. И где этот предмет в настоящее время?
  
  — Исчез. И не спрашивай куда, потому что я не знаю. Но он исчез не один. Он забрал кое-кого с собой.
  
  Посмотрев на лицо Джека, Квинн решил, что лучше не спрашивать, кого именно тот потерял.
  
  Мастер тем временем откашлялся.
  
  — Ну, с меня хватит. Что написано во второй части свитков?
  
  — Там сказано, что браслет не имеет отношения к грекам или египтянам. Его называют «одним из Семи Дьявольских предметов первого века». Очевидно, мне не нужно ничего тебе объяснять. Однако эта его «способность» к чтению мыслей как раз и считается проклятием — вот тебе и оборотная сторона.
  
  Джек покачал головой:
  
  — Если тебе известны мысли других людей, они ничего не могут от тебя скрыть. Правда может быть отвратительной, иногда она причиняет боль, — но знать истину лучше, чем быть обманутым.
  
  Майкл не нашел, что на это возразить. Преимущества в любых отношениях, деловых или личных, для человека, знающего чужие мысли, были очевидны.
  
  — Но меня интересует другой вопрос, — сказал Джек. — Почему мы здесь?
  
  — Если верить свиткам, Сидсев Нелессо, как и все Семь Дьявольских предметов, необходимо активировать, чтобы они начали работать.
  
  Мастер помрачнел:
  
  — Да, я знаю.
  
  «Интересно, что же с ним произошло?» — подумал Квинн и поднял браслет:
  
  — Для активации необходимо насилие.
  
  — Ну, тогда все ясно. Вот почему мы здесь. Вероятно, я должен был тебя убить.
  
  — В свитке написано, что убивать не обязательно. Достаточно применить силу.
  
  Джек принялся ходить по кругу, бормоча себе под нос:
  
  — Проклятие. «Никто не в силах скрыть свои мысли от обладателя браслета». Применение силы…
  
  Внезапно он развернулся и ударил Майкла в живот. Тот согнулся не только от боли, но и от удивления:
  
  — Ты что, спятил…
  
  От прямого хука правой его голову отбросило назад.
  
  Это все изменило. Если сукин сын хочет драки, он ее получит. Квинн опустил голову и метнулся вперед, врезавшись в Джека и отбросив его на полку.
  
  — Ах ты, сукин сын! — выдохнул Мастер.
  
  Затем он схватил своего противника за руку и сделал ему подсечку. Тот упал.
  
  «Проклятие!» — подумал Майкл, вскакивая на ноги и бросаясь на Джека.
  
  Но тот уже улыбался.
  
  — Все так, как ты рассчитывал? — раздался вкрадчивый женский голос у него за спиной.
  
  Жюль Частейн резко развернулся. Даже в тусклом свете он узнал Мадам де Медичи. Богач наблюдал, спрятавшись в пятидесяти ярдах от семейного мавзолея, и ждал, когда посаженные им зерна принесут урожай насилия. Но как она его нашла?
  
  — Не совсем, — отозвался он. — А как ты здесь оказалась?
  
  — Как одна из заинтересованных сторон, я имею право присутствовать, не так ли?
  
  Жюль пытался уловить ее акцент с того самого момента, как она появилась в Новом Орлеане, но всякий раз у него ничего не получалось.
  
  — Ты порекомендовала наемника из Нью-Йорка, ничего больше, — заметил он.
  
  Эта дама рассказала, что слышала о так называемом «Мастере Джеке», которого нанимают, чтобы «решать» самые разные вопросы. Она заверила Жюля, что Джек вполне реален и надежен, но обладает склонностью к насилию. Она даже дала Частейну его телефонный номер. Заказчику понравились слова «склонен к насилию», и он позвонил Мастеру, а затем нанял Майкла Квинна — как пушечное мясо. Все в Новом Орлеане знали, что с Квинном лучше не связываться. Эти двое должны были образовать гремучую смесь — что и произошло.
  
  Медичи остановила взгляд своих янтарных глаз на Частейне:
  
  — У меня также есть интерес к Сидсев Нелессо. В конце концов, он когда-то принадлежал мне.
  
  Эти глаза. В них можно было утонуть и поверить, что их обладательница прожила тысячелетия.
  
  Однако Жюль решил не вступать с ней в конфронтацию. Сидсев Нелессо нашли в Гераклионе, который погрузился под воду в третьем веке до нашей эры. Мысль о том, что Мадам де Медичи могла когда-то владеть браслетом, была не просто бредовой, а абсолютно безумной.
  
  А с безумцами спорить не следует.
  
  — Надеюсь, ты не планируешь никаких хитростей, — сказал Частейн осторожно.
  
  — Дорогой Жюль, такие мысли мне даже в голову не приходили, — улыбнулась женщина. — Я буду счастлива видеть браслет на твоем запястье. Я потеряла его во время политического переворота. Ну а кому он достанется теперь — решит судьба.
  
  «Что бы ни случилось с Сидсев Нелессо, дорогая леди, он будет моим», — уверенно заявил про себя ее собеседник.
  
  Частейн придумал историю для Джека, в которой говорилось, что он украл у Мадам де Медичи кольцо. Очень удачный ход, решил он тогда. Хотя на самом деле коллекционер честно купил браслет на черном рынке, и артефакт стал его собственностью.
  
  Господи, но как же красива де Медичи! Она приехала в Новый Орлеан из Каира во время так называемой Арабской весны с коллекцией антиквариата. Она носила прозрачные одеяния, которые ничего не скрывали. Жюль сотню раз приглашал ее на обед, но она неизменно отказывалась. «Я не ищу новых отношений», — таким был ее ответ.
  
  «Как и я, дорогая леди, — думал Частейн. — Я лишь хочу провести с тобой одну ночь».
  
  Он вздрогнул, услышав стрельбу в мавзолее.
  
  — Вот теперь я счастлив, — сказал Жюль.
  
  — Теперь он активирован, — сказала дама, после чего повернулась и пошла прочь. — Но помни: его нужно правильно использовать, иначе он потеряет силу.
  
  Частейн с трудом подавил смех. Как убедительно.
  
  Он устроился поудобнее и ждал до тех пор, пока не приехали полиция и «Скорая помощь». Затем увидел, как «Скорая» увезла «просто Джека», которого вынесли из мавзолея на носилках. Рядом с ними шел Майкл Квинн. Оба живы? Quel dommage![46] Оставалось только надеяться, что смерть не обязательна, чтобы активировать браслет.
  
  Когда посторонние лица уехали, Жюль приблизился к мавзолею, вошел через приоткрытые главные ворота, направился к задней части алтаря, наклонился и убрал плитку. Немного пошарив в земле, он нашел Сидсев Нелессо.
  
  Коллекционер с радостью заметил, что зеленый камень стал красным, а это означало, что браслет проснулся.
  
  Он вздохнул:
  
  — Ты настоящий гений, Жюль!
  
  Частейн надел браслет на левую руку и вздрогнул, когда тот плотно прижался к его запястью. Впрочем, нет, не слишком плотно. Что ж, никаких проблем. Индивидуальная подгонка, совсем неплохо… К тому же владелец артефакта не собирался его снимать. Если легенды об этой безделушке хотя бы в малой степени соответствуют действительности, мир станет раковиной, которую он вскроет без всякого труда.
  
  Стоило ему выйти на улицу и шагнуть в ночь, как Жюль Частейн услышал голос:
  
  Два доллара, два доллара, нужен еще доллар, чтобы купить бутылку, маленькую бутылку, но все равно это лучше, чем ничего.
  
  Он огляделся по сторонам и увидел пьяницу, бредущего мимо склепа Будро. Сначала Частейн подумал, что ему следует прогнать человека, вторгшегося в его владения, но в следующее мгновение понял, что бродяга молчит. Жюль слышал все, что творилось у того в голове. Слышал его мысли!
  
  Боже мой, получилось!
  
  В этот момент в его сознание ворвались другие мысли…
  
  Еще один бокал, и она будет готова…
  
  О, надеюсь, меня сегодня не будет тошнить; я умру, если это случится…
  
  «Молодая пара на свидании? Интересно, где они находятся?» — мысленно усмехнулся обладатель браслета. Но его дальнейшие размышления прервали другие голоса, зазвучавшие в голове еще громче…
  
  …крикнул, что все кончено — Джим сильно меня встревожил кошмарными упреками — словно вскоре все другие компании — я никогда не думал — мой заключенный, ты так считаешь — но это было завтра — этот его стиль лучше — пусть он посмотрит на следующий день — когда жизнь вызывала сомнения — у него не было времени после — и, очевидно, старик нашел папку, которая все еще…
  
  Жюль прижал руки к ушам, но это не помогло. Он продолжал слышать мысли, звучащие в других головах по всему городу. Штату. Миру. Они смешивались в безумный поток, затопивший его сознание.
  
  — Хватит! — закричал мужчина.
  
  Но ничего не произошло. Поток лишь усиливался, заполняя его мозг.
  
  …твой черед — тот вопрос — но этот стиль — que j’ai eu mieux s’efforce de laisser — жжет этот ужас — серьезная подкожное заболевание — lub powiedzieć że wiemy, że nie ma chwili — нос и руки нужно сжать — Wir wurde mit einem guten Namen sicher glücklich cutaneous — сорока вполне хватит — это не я — могу вести жизнь — и причина душевной боли…
  
  Жюль Частейн попытался снять браслет, стащить его с запястья, он царапал кожу у себя на руке, но у него ничего не получалось — слишком сильно артефакт обхватил его кисть! Богач отчаянно пытался сорвать его с руки.
  
  Наконец он с криком бежал сквозь ночь в поисках помощи.
  
  Машина «Скорой помощи» остановилась у приемного покоя медицинского центра Тулейна.
  
  Джек сел на носилках.
  
  — Спасибо, что подбросили, — сказал он сидевшему рядом фельдшеру «Скорой».
  
  — Никаких проблем, — ответил молодой человек. — Нам позвонил Квинн, этого было достаточно.
  
  Что ж, знакомство с Майклом Квинном оказалось полезным!
  
  Когда Мастер выбрался из «Скорой», рядом остановилась машина. За рулем сидел его новый товарищ. Джек кивнул ему и уселся на пассажирское сиденье.
  
  Майкл потер челюсть, прежде чем поехал дальше:
  
  — У тебя сильный правый хук.
  
  — Ты и сам неплох, — ответил его пассажир. — У меня до сих пор болят ребра.
  
  Квинн рассмеялся:
  
  — Здорово было увидеть, как зеленый камень стал красным, когда все произошло! Хотя теперь у меня будут проблемы с объяснением случившегося… Что ж, мы оба получили немало чувствительных ударов!
  
  — Тогда мне это показалось правильным — пусть теперь Частейн зайдет туда и возьмет «активированный» браслет, — сказал Джек. — Если кто-то заслужил проклятие, так это он.
  
  Водитель мрачно улыбнулся:
  
  — Надеюсь, ты прав и проклятие сработает.
  
  Когда с Дьявольским предметом столкнулся Мастер Джек, это привело к трагическому концу, но все могло обернуться еще хуже. Эти артефакты не зря называли дьявольскими.
  
  — Я лишь предположил, — сказал он. — «Никто не в силах скрыть свои мысли от обладателя браслета» могло означать: «Все мысли становятся слышны его обладателю». А слышать мысли всех людей — это определенно проклятие!
  
  — Кстати, отличная идея, — сказал ему Квинн. — Я имею в виду твой выстрел из «глока» в пол после драки. Ну и то, что ты положил браслет на прежнее место, где его должен был найти Частейн.
  
  — Ну, не помешало и то, что ты в хороших отношениях с половиной полицейских и ребят из «Скорой помощи».
  
  Майкл пожал плечами:
  
  — Я же говорил, когда-то был полицейским. Я и сейчас с ними работаю — с одним отличным копом и моим старым партнером, Лару. Он не хочет, чтобы я рассказывал ему о таких вещах, как проклятия и Дьявольские предметы, — его вполне устраивает, что я с ними сам разбираюсь.
  
  — Я всегда старался избегать контактов с полицейскими. Ничего личного, но чем меньше они обо мне знают, тем лучше.
  
  — Существует ордер на твой арест?
  
  Джек пожал плечами:
  
  — Для ордера нужна фамилия, верно?
  
  — Да, конечно.
  
  — Ну тогда, наверное, нет. Ну а чем все закончится здесь, мы узнаем завтра. Не подскажешь, где я мог бы провести ночь?
  
  На этот раз улыбка Квинна уже не была мрачной.
  
  — Я знаю одно отличное место. Здесь, неподалеку, на Ройял. А когда Дэнни захочет узнать, почему я весь в синяках, у меня появится шанс сказать: «Тебе нужно взглянуть на одного парня», — и тут же его показать.
  
  Джек рассмеялся. Ему начал нравиться этот бывший полицейский.
  
  Они довольно быстро добрались до центра Французского квартала. Историческое здание с надписью «Чеширский кот» произвело на Мастера сильное впечатление.
  
  Но они не стали входить через переднюю дверь. Квинн нажал на кнопку на приборном щитке, дверь гаража открылась, и они въехали в красивый дворик, что позволило им попасть внутрь через боковой вход.
  
  Там их ждала высокая гибкая женщина, рядом с которой сидел огромный пес.
  
  — Это Волк, — сказал Майкл своему спутнику, приветствуя пса. Тот принял Джека, поскольку его привел хозяин.
  
  С женщиной Квинн поздоровался с некоторым смущением:
  
  — Дэнни, ты рано вернулась.
  
  — Да, так получилось, — сказала она, переводя взгляд со своего друга на гостя и обратно. — Полагаю, вам не помешало бы помыться и привести себя в порядок. Вероятно, сейчас вы скажете мне, что вскоре я увижу других парней?
  
  Джек посмотрел на Квинна, и оба улыбнулись.
  
  — Мы и есть другие парни, — сказал Мастер.
  
  — Любопытно, — ответила Дэнни. — Я заварю чай и достану виски. С нетерпением жду вашего рассказа.
  
  При обычных обстоятельствах Джек предпочитал пиво, но после сегодняшней ночи виски был как раз тем напитком, что ему требовался.
  
  Утром Квинн позвонил Лару и узнал, что тот находится в больнице у какого-то пациента. Майкл с Джеком тоже отправились туда. На входе им сообщили номер палаты, и они поднялись наверх.
  
  Майкл не особенно удивился, когда увидел своего старого друга рядом с постелью, на которой лежал Частейн, получивший мощную дозу снотворного. Его левая рука была забинтована — и частный детектив отметил, что она стала заметно короче.
  
  — Квинн! — покачал головой Лару. — Пожалуй, я ждал, что ты появишься. Жуткая история! Это Жюль Частейн — он ужасно богат! — совершенно спятил и отрезал себе руку. Тебе об этом что-нибудь известно? И кто это с тобой?
  
  — Это Джек, — представил Майкл своего спутника. — Джек, это детектив Лару.
  
  — Джек… — переспросил полицейский, ожидая, что ему назовут еще и фамилию.
  
  — Просто Джек, — отозвался Мастер.
  
  Лару бросил на него внимательный взгляд и пожал плечами.
  
  — Мне нужно о чем-то тревожиться? — спросил он у Квинна.
  
  Тот посмотрел на бледного спящего Частейна:
  
  — Он выживет?
  
  — Да, но он лишился кисти левой руки.
  
  — Как он здесь оказался?
  
  — Ему повезло, что он жив. Патрульный полицейский нашел его на улице — Частейн брел по тротуару и что-то бормотал. Я испугался, что у нас появился маньяк, который бегает по городу с топором. Но врачи говорят, что Частейн сам отрубил себе руку, потому что она его «предала». Понятия не имею, что это значит, — ублюдок даже не был пьян. Да и наркотики не принимал.
  
  — Руку удалось найти?
  
  Лару покачал головой:
  
  — Рука исчезла. Возможно, ее утащила собака или большая крыса.
  
  — А как насчет ювелирных изделий? — спросил Джек. — Например, браслета?
  
  Проклятье! Получается, что Сидсев Нелессо может попасть еще к кому-нибудь.
  
  Полицейский удивленно уставился на своих собеседников. Квинн пожал плечами.
  
  — Ну, мне пришло в голову… — начал объяснять он. — Если ты отрубаешь себе кисть, значит, на запястье у тебя могло быть то, что ты не мог снять. Ну, ты понимаешь: то, что тебя «предало».
  
  — Полицейские проверяют мусорные баки — руки нигде нет, — сказал Лару. — Очень странно, верно? Так мне следует искать какой-то браслет или еще что-то в этом роде?
  
  — Если ты найдешь руку, то вместе с нею найдешь еще кое-что — так я думаю, — заявил Майкл.
  
  Его старый друг снова покачал головой и настороженно посмотрел на обоих посетителей:
  
  — Если мне нужно о чем-то беспокоиться, лучше скажи об этом сразу, Квинн. Мистер… мистер Джек, надеюсь, вам понравится у нас в городе.
  
  С этими словами Лару ушел.
  
  Майкл посмотрел на нового знакомого, задержавшегося возле постели Частейна.
  
  — Пошло на очередной круг, — пробормотал Джек.
  
  Квинн кивнул.
  
  — Но никто не умер, — добавил Мастер. — Это меня устраивает.
  
  Теперь Квинн понял, почему он ничего не почувствовал, когда находился рядом с браслетом: в украшении не было зла, пока его не активировали.
  
  — Как ты думаешь, где могут быть рука и браслет? — спросил Джек.
  
  У Майкла была одна идея на этот счет, но он решил оставить ее при себе.
  
  — Тебя подвезти до аэропорта? — предложил он Мастеру.
  
  Тот качал головой:
  
  — УТБ[47] и я не любим друг друга.
  
  А это уже интересно!
  
  — Ну, боюсь, у меня нет частного самолета, как у Частейна, — развел руками детектив.
  
  — А я на это и не рассчитывал. Пожалуй, возьму напрокат машину.
  
  Из этого следовало, что Джек пользуется фальшивыми документами.
  
  — Значит, твои документы сгодятся для «Херца», но не для УТБ? — подмигнул ему Майкл.
  
  Мастер одарил его долгим взглядом и пожал плечами:
  
  — Они уже прошли проверку УТБ, и вполне успешно, но я не хочу искушать судьбу.
  
  — Тебе предстоит долгая поездка.
  
  Джек вздохнул:
  
  — Не могу сказать, что меня это вдохновляет, но зато появится возможность посмотреть страну.
  
  — Похоже, ты редко покидаешь Нью-Йорк.
  
  Мастер пожал плечами:
  
  — А зачем?
  
  Квинн невольно рассмеялся. Он испытывал такие же чувства по отношению к Новому Орлеану.
  
  Машин на улицах было немного. Через тридцать минут Майкл высадил Джека в аэропорту, возле агентства «Херц».
  
  — Если когда-нибудь снова окажешься в Новом Орлеане… — начал детектив.
  
  Джек покачал головой:
  
  — Держи карман шире!
  
  Мадам де Медичи стояла совершенно неподвижно, любуясь Сидсев Нелессо. Браслет все еще сжимал руку Жюля Частейна, лежавшую на металлическом подносе в ее частном музее.
  
  Прошлой ночью она сказала Частейну, что будет счастлива видеть браслет на его запястье, и не солгала. Более того, он останется там навсегда. Естественно, конечность Жюля нужно будет должным образом сохранить — Медичи знала нужные древние рецепты. А потом она поместит руку с браслетом в стеклянную витрину, которая уже приготовлена.
  
  Она не испытывала искушения его надеть — ни в малейшей степени. Мадам де Медичи была умной женщиной. Но ее радовало, что этот предмет вернулся в ее коллекцию.
  
  Она удовлетворенно поправила роскошные темные волосы.
  
  Частейн так хотел обладать Сидсев Нелессо.
  
  Теперь он будет его носить.
  
  Всегда.
  РЕЙМОНД ХАУРИ против ЛИНВУДА БАРКЛИ
  
  Решение Реймонда Хаури использовать Шона Рейли в этой короткой истории далось ему легко. Этот персонаж, агент ФБР, появился на свет в 1996 году, когда Реймонд написал свой третий (так и не принятый) сценарий — современный триллер, который возвращал читателя к временам тамплиеров и крестовым походам.
  
  Потом автору пришлось пережить счастливые мгновения, когда крупный нью-йоркский издатель предложил заплатить ему круглую сумму, если он переделает сценарий в роман. Однако его ждал и серьезный удар: издатель сказал, что необходимо внести в его историю «небольшие изменения».
  
  «Нужно оставить в стороне религию, — посоветовал он. — Это скучно. Следует превратить тайну тамплиеров в золото, драгоценности и сокровища».
  
  Реймонд решил, что этот совет никуда не годится, и отказался.
  
  Было ли это умно? Смело? Глупо?
  
  Возможно, все вместе.
  
  Но интерес к этому сценарию способствовал его карьере сценариста. Так что в течение нескольких лет Шон Рейли оставался запертым в файле на жестком диске своего создателя, пока тот работал над другими фильмами и сериалами. Наконец, в 2006 году Рейли вернулся к жизни в романе «Последний тамплиер». Хаури решил написать историю для себя, не меняя религиозной составляющей. В результате ему сопутствовал грандиозный успех: было продано более пяти миллионов экземпляров этой книги, изданной на более чем сорока языках.
  
  И мы в очередной раз убедились, что далеко не все советы следует принимать.
  
  А вот Линвуду Баркли мысль о Глене Гарбере далась сложнее. Линвуд не использовал серийных персонажей с тех пор, как написал четыре комических триллера (2004–2007), где звездную роль исполнял Зак Уокер. С тех пор главные герои всех его романов были разными. Всячески избегающий любого риска Уокер вряд ли стал бы подходящим напарником для Шона Рейли. Скорее всего, Зак сбежал бы после первого абзаца, оставив Шона в одиночестве. А вот Глен Гарбер, работающий по контракту (он рабочий, занимающийся ремонтом, а не наемный убийца), из «Происшествия» (2011) казался идеальным напарником для Рейли. Он крутой серьезный парень, знает, что такое потери, и не боится встать на линию огня, чтобы защитить тех, кого любит. И хотя у него нет подготовки Шона, Глен обладает мужеством и решимостью, которые позволяют ему довести дело до конца.
  
  Этот короткий рассказ получился из одной строки, отправленной Линвудом Реймонду, — отсюда и возникла ключевая сцена, давшая жизнь всей истории. Авторы писали эпизоды по очереди, каждый из них предоставлял партнеру возможность самому делать следующий шаг.
  
  Результат?
  
  Свободный поток воображения и кружащее голову путешествие.
  Остановка
  
  Глену Гарберу уже принесли кофе, но он все еще ждал куриные грудки, заказанные для дочери, Келли, когда в ресторан с криком вбежала женщина:
  
  — На парковке горит какой-то человек!
  
  Гарбер с дочерью отдыхали, преодолев примерно половину пути по автостраде. Глену предложили участвовать в реставрации фермерского дома, находящегося в двух часах езды от Милфорда. Была суббота, и поэтому он предложил Келли прокатиться с ним. И не только из-за того, что ему нравилась ее компания, — отец не хотел оставлять десятилетнюю девочку одну на целый день. Даже когда его жена Шейла была жива, он всегда волновался, если уезжал надолго, а после ее смерти и вовсе стал настоящим параноиком.
  
  Глен постоянно хотел знать, где находится Келли. Каждую минуту каждого дня. Хотя уже заранее представлял, какой будет ее реакция на это, когда она станет постарше.
  
  Когда Келли заметила приближающиеся огни заправки, она заявила, что умирает от голода.
  
  — Нет, мы не хотим, чтобы это произошло, — заверил ее отец. — Да и я мог бы выпить кофе. Сделаем короткую остановку.
  
  Однако передышка затянулась. Суббота, лето — на парковке полно машин, в ресторан выстроилась очередь. Когда они оказались возле стойки, Глен сделал заказ. Официантка сказала, что грудки будут готовы через несколько минут, а кофе — сразу. Гарбер взял пластиковый стаканчик и тут же отдернул руку.
  
  — Ой! — сказал он. — Нужно подождать, пока кофе немного остынет. — И осторожно ухватил стаканчик за верхнюю часть.
  
  — А где моя курочка? — спросила Келли.
  
  — Девушка сказала, что нужно немного…
  
  Именно в этот момент и закричала та женщина:
  
  — Он горит! Человек горит!!!
  
  «Не может быть! — сразу подумал Глен. — Возможно, загорелась машина. Такие случаи бывали — машина сильно нагревалась на автостраде, в особенности когда температура воздуха поднималась выше тридцати градусов. Но чтобы человек загорелся? Нет, не бывает».
  
  Но потом он вспомнил, что у него в пикапе, «Форде Ф-150» с надписью «Строительная компания Гарбера, Милфорд», закреплен на двери огнетушитель. Следует ли выбежать наружу, взять огнетушитель, который лежит за сиденьем водителя, и попытаться помочь парню, если женщина говорит правду?
  
  Да, вполне возможно. Вот только он не оставит Келли одну в кафе, где полно народа, — тут любой может подхватить ребенка, забросить в свою машину и через десять минут уехать так далеко, что его и не найдешь.
  
  — Милая, — сказал строитель дочери, — сейчас мы вернемся к машине.
  
  — А как же моя… — начала было девочка.
  
  Но папа сильно схватил ее за руку, и Келли поняла, что случилось нечто плохое. Она не только слышала крик женщины, но и почувствовала, что люди в кафе встревожены. Все они пытались понять, что им делать. Остаться на месте, подбежать к окнам или выскочить наружу и занять самые лучшие места в зрительском зале?
  
  Глен вместе с дочкой устремился к двери, стараясь первым выбраться на улицу. Как только они выскочили из прохладного кафе, где работал кондиционер, полуденный зной окутал их, точно огромное душное одеяло.
  
  — Вон там! — показала Келли.
  
  Неподалеку от насосов собралась толпа. Волны жара расходились во все стороны. Глен отпустил руку девочки, вытащил из кармана ключи от пикапа и нажал кнопку, открывающую двери. Затем подвел дочь к пассажирскому сиденью. Она была уже достаточно большой, чтобы забраться внутрь самостоятельно, но Гарбер подсадил ее, и она плюхнулась на сиденье. Затем Глен засунул стаканчик с кофе в держатель, расположенный между сиденьями.
  
  Теперь, когда у него освободились руки, он обошел машину, распахнул дверцу со стороны водителя и наклонился, чтобы схватить красный цилиндр, который всегда там находился. Когда занимаешься строительными работами, полезно иметь под рукой огнетушитель.
  
  — Оставайся здесь, — строго сказал Глен. — Запри двери.
  
  — Я умру с поднятыми стеклами! — заявила Келли. — Здесь миллион градусов.
  
  Ее отец сунул голову внутрь, чтобы завести машину, не активируя двигатель, и опустил стекла. Ключ он оставил в зажигании.
  
  — Двери должны оставаться запертыми, — велел он дочери.
  
  Затем он побежал к толпе с огнетушителем в правой руке.
  
  Люди кричали.
  
  Гарбер разблокировал огнетушитель, подхватил его левой рукой снизу и пробился сквозь толпу зевак.
  
  Боже мой!
  
  Было трудно что-то разглядеть сквозь пламя, но не вызывало сомнений, что горит человек, лет тридцати, весом фунтов в двести пятьдесят, одетый в сандалии, футболку и просторные шорты с огромными карманами.
  
  Совсем не похож на тибетского монаха, который решил себя поджечь.
  
  Если прежде этот мужчина и размахивал руками, то к тому моменту, когда появился строитель, он уже неподвижно лежал на тротуаре, и пламя продолжало пожирать его тело. Но это не остановило Глена, который включил огнетушитель.
  
  Собравшиеся вокруг люди отступили назад с открытыми от ужаса ртами. Однако двое из них продолжали кричать и показывать руками куда-то в сторону. Они выглядели столь же потрясенными, как и остальные.
  
  Глен сумел оторвать взгляд от мертвеца, чтобы посмотреть, что могло оторвать людей от созерцания такой жуткой смерти. Согласитесь, не каждый день удается увидеть горящего человека!
  
  Из мужского туалета, шатаясь, вышел еще один мужчина. По его лицу текла кровь, одну руку он прижимал к виску, при этом едва держался на ногах. Но даже издалека строитель видел, что на лице этого человека застыла отчаянная решимость.
  
  Однако у Глена не было времени, чтобы размышлять на эту тему. В следующее мгновение его сердце сжалось.
  
  Он услышал слишком хорошо знакомый звук.
  
  Заработал двигатель «Форда Ф-150».
  
  Его «Форда Ф-150».
  
  Гарбер повернул голову и увидел, как его пикап выезжает с парковки и с ревом устремляется к автостраде.
  
  Шон Рейли ничего не мог толком разглядеть.
  
  Перед глазами все расплывалось. Во всяком случае сейчас, пока по его лицу текла кровь, и та немногая информация, которую воспринимали глаза Шона, его мозг, перенесший тяжелый удар, был не в силах переработать.
  
  Прямой удар крышкой от бачка обычно дает именно такой эффект.
  
  Рейли огляделся по сторонам, приказывая голове проясниться, пытаясь снова включить процессоры мозга. Он уже различал небольшую толпу, собравшуюся слева, слышал панические крики и рыдания, а потом ощутил знакомый жуткий запах. Отвратительный, тошнотворно сладкий запах, навсегда запоминающийся всякому, кто имел несчастье с ним столкнуться. Впрочем, большинству людей везло. Однако большинство людей не были агентами ФБР, для которых самые ужасные кошмары нередко становились обычной частью их работы.
  
  Рейли увидел поднимающийся дым и мгновенно понял, что произошло. Он также понимал, кто это сделал, — тот же мужчина, который принял его за мертвеца и оставил в мужском туалете. А когда гнев позволил ему немного прийти в себя, Шон услышал мужской крик:
  
  — Келли!
  
  Потом он увидел какого-то мужчину, который выбрался из толпы и помчался по парковке, отшвырнув в сторону огнетушитель. Инстинкты Рейли тут же заставили его сосредоточить на нем внимание, и он с трудом поспешил вслед за ним.
  
  Мужчина остановился у ряда припаркованных возле ресторана машин и вновь выкрикнул имя Келли. Казалось, этот пронзительный крик уносит с собой часть его души. Он стоял, повернувшись в сторону автострады, но когда Шон поравнялся с этим человеком, он увидел, что его взгляд мечется из стороны в сторону.
  
  Должно быть, мужчина почувствовал приближение Рейли, потому что вдруг резко развернулся, высоко подняв сжатую в кулак руку.
  
  — Моя дочь! — прорычал он, и его лицо исказила ярость и боль. — Она исчезла!
  
  Шон поднял руки, чтобы защититься:
  
  — Подождите сек…
  
  — Келли! — вновь завопил незнакомец. — Моя девочка, она была в пикапе! Он стоял вот здесь. А теперь его нет. Он направляется в сторону автострады!!!
  
  Рейли понял.
  
  Во-первых, сгорел еще один невинный человек. Отвлекающий маневр, сообразил Шон, который позволил преступнику сбежать.
  
  А теперь еще и это.
  
  Дочь этого человека похитили.
  
  И все из-за него.
  
  Ярость овладела Рейли.
  
  — Машина была заперта, — говорил мужчина, продолжая смотреть в сторону автострады. — Но ключ оставался в зажигании. А окна я не стал закрывать.
  
  Шон поднял руки и расставил их в стороны в успокаивающем жесте.
  
  — У вас есть телефон? — спросил он отца похищенной девочки.
  
  Тот заметно смутился:
  
  — Что?
  
  — У вас есть с собой телефон?
  
  Мужчина кивнул, похлопал себя по карманам и вытащил мобильник из заднего кармана брюк.
  
  Рейли выхватил трубку у него из рук:
  
  — Он заблокирован?
  
  — Нет, — неуверенно ответил незнакомец. — Проклятье, кто вы такой?!
  
  Шон не стал отвечать, а только кивнул и побежал. Нельзя было терять время. Каждая секунда была на счету. Он оглядел парковку, и его глаза остановились на небольшом бордовом автомобиле с кузовом «универсал», который начал выезжать на дорогу. Без малейших колебаний Рейли выскочил перед ним и широко расставил руки, вынуждая водителя остановиться.
  
  Завизжали тормоза, и машина замерла на месте менее чем в футе от Шона. Он не стал ждать и сразу подскочил к водительской дверце, распахнул ее и вытащил наружу ошеломленного приверженца семидесятых — в круглых солнечных очках и выгоревшей футболке с надписью «Стили Дэн».[48]
  
  — ФБР, сэр. Мне нужна ваша машина, — сказал Рейли и мгновенно оказался за рулем.
  
  Не дожидаясь ответа владельца машины, он захлопнул скрипнувшую дверь, переключил передачу и нажал на газ…
  
  Но ему тут же пришлось затормозить, потому что перед машиной возник отец похищенной, который преграждал ему путь.
  
  Он стоял и смотрел на Шона, и гнев на его лице мешался с недоумением и смущением.
  
  В следующую секунду он распахнул пассажирскую дверь и уселся рядом с Рейли.
  
  Тот пристально посмотрел на него.
  
  — Вы сказали, ФБР? — спросил мужчина.
  
  — Да, — ответил Шон.
  
  Несчастный отец вздохнул:
  
  — Поехали.
  
  Рейли кивнул, посмотрел вперед и выехал на дорогу.
  
  Когда Кристофф увидел припаркованный грузовик с маленькой девочкой, сидящей на пассажирском сиденье, он решил, что ключи наверняка остались в зажигании. Он заметил ее уже после того, как плеснул бензином на толстого типа у заправки и бросил в его сторону спичку. Тот вспыхнул, словно маршмэллоу,[49] который слишком долго провисел над костром.
  
  Пока все бросились смотреть бесплатный спектакль, убийца огляделся по сторонам. Он рассчитывал, что горящий человек заставит кого-нибудь выскочить из машины, оставив ключи в зажигании. И тут увидел «Форд» с ребенком внутри.
  
  Кристофф побежал к пикапу, все еще сжимая в руке алюминиевый цилиндр. Ему пришлось опустить его на пол, чтобы треснуть агента ФБР по голове крышкой от туалетного бачка, но сейчас он снова сжимал цилиндр в руке. Длиной почти в фут, около двух дюймов в диаметре, эта вещь напоминала обычный термос. Только в нем не было ни кофе, ни чая. То, что находилось внутри, никто не стал бы пить. Ни утром, за завтраком, ни в любое другое время.
  
  Однако Рейли хотел его заполучить.
  
  А Кристофф — сохранить у себя. Его содержимое значило очень много. За него стоило убивать.
  
  Угон пикапа с маленькой девочкой будет меньшим из его преступлений к тому времени, когда все закончится.
  
  Подбежав к грузовичку, Кристофф с такой силой схватился за ручку, что едва не сорвал себе ноготь — дверь оказалась закрытой. Однако стекло было опущено, поэтому мужчина засунул руку внутрь и открыл замок изнутри.
  
  — Эй! — завопила девчонка. — Это не твой грузовик!
  
  Ну ничего себе!
  
  Кристофф быстро сел за руль, надеясь, что ключ остался в зажигании. Аллилуйя, слава богу, так и было! Он едва не рассмеялся. Забавно, что он подумал о благодарности Богу в тот самый момент, когда у него появилась возможность уничтожить многое из того, что тот создал.
  
  Одной ногой угонщик нажал на тормоз, повернул ключ зажигания, и двигатель заработал. Алюминиевый цилиндр он засунул между своим сиденьем и центральной консолью.
  
  Девочка все это время не переставала возмущаться.
  
  — Прекрати! — кричала она. — Это грузовик моего папы! Выходи!!!
  
  Кристофф переключил передачу и нажал на газ.
  
  Он бросил взгляд в зеркало заднего вида и увидел, что вокруг его жертвы собралась толпа. Однако Кристофф не чувствовал ни малейших угрызений совести. Во многих отношениях этому человеку повезло. Он ушел первым. И будет избавлен от тех ужасов, которые предстоит пережить через некоторое время остальным.
  
  — Стой!!! — вопила девочка.
  
  Кристофф посмотрел на нее. Девять или десять лет. Симпатичная. Похожа на его племянницу. Но о ней лучше не думать, как и о других членах семьи. Сейчас не время для сентиментальности.
  
  Девочка внезапно наклонилась вперед и попыталась вытащить ключ зажигания.
  
  Угонщик быстро ударил ее по кисти. Она взвизгнула, отдернула руку, отодвинулась, прижавшись боком к дверце, и расплакалась.
  
  — Заткнись! — выкрикнул мужчина. — Заткнись, или я вышвырну тебя вон!
  
  На самом деле именно так он и хотел поступить. Но хотеть и сделать — совершенно разные вещи. Он не мог протянуть руку, открыть дверцу и вытолкнуть ребенка из машины. Во всяком случае, не сейчас — ведь грузовичок разогнался почти до восьмидесяти миль в час, и его нога продолжала вжимать в пол педаль газа. Чтобы избавиться от девочки, требовалось подъехать к обочине, остановиться, обойти машину с другой стороны и вытащить ее наружу.
  
  Неплохая идея. Но тогда он потеряет время.
  
  А он и так уже опаздывал на встречу.
  
  Хотя, если на хвосте никого не будет…
  
  Кристофф посмотрел в зеркало заднего вида.
  
  Он уже обогнал несколько машин после того, как умчался со станции обслуживания. Никто на автостраде не ехал с такой же скоростью, как он.
  
  Однако сзади его догоняла какая-то машина — она постепенно увеличивалась в зеркале заднего вида.
  
  Бордовый автомобиль с кузовом «универсал» — судя по багажнику на крыше, небольшой. Может быть, он недостаточно сильно стукнул Рейли по его проклятой голове? Может быть, сукин сын нашел машину и преследует его?
  
  В таком случае девочка станет для беглеца преимуществом. У него появится рычаг воздействия. Что собирается сделать Шон? Сбросить его с дороги? Стрелять по колесам и рискнуть жизнью чьей-то дочери?
  
  С другой стороны, Рейли непредсказуем. Он из тех парней, что видят общую картину. И вполне может решить, что одна мертвая девочка лучше, чем миллионы людей.
  
  Кристофф опустил руку и потрогал цилиндр, лежавший у бедра. Ощутил его могущество. И повернулся к ребенку, который все еще всхлипывал:
  
  — Послушай, кончай реветь. Тебе не следовало пытаться вытаскивать ключ на такой скорости. Ты могла убить нас обоих.
  
  Девочка еще раз шмыгнула носом и вытерла слезы. Ее глаза были широко раскрыты от страха.
  
  — Ладно, детка, — сказал Кристофф. — Как тебя зовут?
  
  — Келли, — прошептала она.
  
  — Келли. Хорошее имя. Тебе лучше пристегнуть ремень безопасности, Келли. Нам предстоит настоящая гонка.
  
  Рейли до отказа вдавил педаль газа в пол, но этого оказалось недостаточно. «Шевроле Вега», универсал семидесятых годов с вредной для здоровья виниловой обивкой, с трудом выдал шестьдесят миль в час. «И все же, — подумал Рейли, — могло быть хуже». Ему мог, например, попасться «АМС Гремлин». Или «Пейсер», или любая машина с эмблемой «АМС»,[50] если уж на то пошло.
  
  «Ф-10» продолжал мчаться вперед, и этот факт не укрылся от внимания его владельца, который с прямой спиной сидел рядом с Рейли, не спуская глаз с машины, где находилась его дочь.
  
  — Он уходит! — выпалил мужчина. — Почему вы не угнали самокат? Было бы быстрее!
  
  Шон нахмурился и еще сильнее нажал на педаль газа, надеясь выдавить еще пару миль в час из астматического двигателя «Шевроле». Бесполезно. Стрелка спидометра, наверное, уже несколько десятилетий не переходила рубеж в пятьдесят миль в час — если это вообще случалось. Слабый аромат марихуаны и пачулей, перебивавший остальные запахи, только подтверждал его догадку.
  
  — Топливо, — спросил Рейли. — Сколько бензина в баке вашей машины?
  
  Мужчина на мгновение задумался:
  
  — Осталось совсем мало, меньше четверти бака. Я собирался заправиться сразу после того, как мы поедим.
  
  — А с точки зрения расстояния? Сколько он сможет проехать?
  
  — Думаю, семьдесят или восемьдесят миль, — вновь ответил владелец «Форда» после коротких раздумий.
  
  Шон посмотрел на указатель топлива «Веги». Бак был полон наполовину. Рейли погрузился в размышления. «Ф-150» сможет ехать еще час. Разность их скоростей составляла десять или пятнадцать миль в час, или даже больше; вскоре «Форд» скроется из вида, несмотря на ровную местность и почти прямую дорогу, медленно уходящую вниз.
  
  Ему требовалось найти способ сократить разрыв. И как можно быстрее.
  
  — Кто этот человек? — спросил сидящий рядом с ним пассажир. — Проклятье, что происходит?!
  
  Водитель искоса взглянул на него и увидел, что тот и так в полном ужасе.
  
  — Он представляет для нас интерес, — объяснил агент ФБР. — Мы должны его остановить.
  
  Мужчина изумленно посмотрел на него.
  
  — Серьезно?! — разъяренно спросил он. — Значит, так?! Вы собираетесь отделаться от меня разговорами о всякой «совершенно секретной» чепухе? Этот тип похитил мою дочь. Он забрал Келли!
  
  Внутри у Рейли все сжалось. Он понимал гнев этого человека. Совсем недавно с ним произошла похожая история — с его ныне пятилетним сыном Алексом. Он посмотрел на мужчину и почувствовал, как того переполняют тревога и страх.
  
  — Сейчас вам нужно знать только одно: я сделаю все, что в моих силах, чтобы вернуть вашу дочь, — сказал Шон. — Это самое главное. Остальное — лишь следствие. Договорились?
  
  Но Рейли произносил эти слова, понимая, что лжет. Конечно, дочь этого человека очень важна. Но не ее благополучие определяло его дальнейшие действия. Он знал, что сделает все возможное, чтобы вернуть девочку. Но его первостепенной задачей был мужчина, которого Шон знал только по аватару в Интернете — Фауст — и который мог причинить огромный ущерб. Смертельный ущерб. Его требовалось нейтрализовать.
  
  Рейли рассчитывал, что до этого не дойдет и ему не придется выбирать, кого спасать — девочку или огромное количество других людей. Некоторые решения настолько ужасны, что о них не хочется даже думать. Во время подготовки в Куантико их называли «Инцидент Ковентри» в честь знаменитой, но фальшивой истории из Второй мировой войны, когда Черчилль якобы решил принести в жертву город и не отдал приказ об эвакуации, чтобы немцам не стало известно, что его люди сумели расшифровать нацистский код «Энигма» и узнать о предстоящем сокрушительном налете. Конечно, это было чепухой. Шифровальщики понятия не имели, что целью рейда являлся Ковентри. Тем не менее история получила широкую известность и возник очередной миф.
  
  Шон надеялся, что все обойдется и перед ним не встанет такой страшный выбор.
  
  Однако отца, у которого украли дочь, слова Рейли не убедили.
  
  — Конечно, она является самым важным. Я об этом позабочусь, — процедил он сквозь зубы.
  
  Водитель посмотрел ему в глаза и кивнул:
  
  — Как вас зовут?
  
  — Гарбер. Глен Гарбер. А вас?
  
  — Шон Рейли.
  
  — Это ваше настоящее имя или оно у вас тоже засекречено?
  
  Рейли пожал плечами:
  
  — Настоящее.
  
  — А где остальные ваши люди? — поинтересовался Гарбер. — Разве у вас нет партнера? Вы ведь работаете в парах?
  
  Шон скорчил гримасу. Так и было, при обычных обстоятельствах, — Глен не ошибся. Но это расследование с самого начала стояло особняком.
  
  — Я работал под прикрытием, и у меня не было телефона, — сказал Шон своему новому знакомому. — События начали развиваться стремительно, и мне пришлось импровизировать. Я рассчитывал связаться с нашими в центре обслуживания.
  
  — Но у вас не получилось?
  
  Рейли покачал головой:
  
  — Мы остались вдвоем.
  
  — Но ведь у вас есть телефон, — сказал ему Гарбер. — Воспользуйтесь им. Вызовите помощь.
  
  Однако у агента возникла другая идея.
  
  — Так я и сделаю, — сказал он. — Но сначала скажите мне, у вашей дочери есть сотовый телефон?
  
  Взгляд пассажира затуманился, и на его лице тут же появилась тревога:
  
  — Да, у нее есть телефон — а что?
  
  Рейли вернул ему мобильник:
  
  — Позвоните ей.
  
  Келли не могла отвести глаз от похитителя.
  
  Когда ты ребенок, все постоянно повторяют, что нужно опасаться незнакомцев. Сейчас девочка была достаточно большой, чтобы отличать тех, кого следует бояться, от нормальных людей, но несколько лет назад она представляла себе незнакомцев как людей с отталкивающей внешностью: длинные заостренные носы, дьявольские уши, толстые брови и плохие зубы.
  
  Человек, сидевший за рулем их машины, выглядел самым обычным образом. Он мог быть одним из коллег ее отца, строительным рабочим.
  
  Только вот глаза у него были другие. Холодные.
  
  Даже хуже. Глаза у него были мертвыми.
  
  Когда похититель посмотрел на Келли, она заглянула в его глаза и вспомнила, как папа водил ее в зоопарк во время одной из поездок в город. С тех пор как умерла мама, они с папой все делали вместе. Девочка вспомнила рептилий и то, как они смотрели на нее сквозь стекло, а она не понимала, видят они ее или нет.
  
  Жуткие глаза.
  
  При этом Келли заметила еще одну вещь. Угонщик постоянно прикасался к цилиндру, похожему на узкий термос, который лежал рядом с его бедром.
  
  Девочка размышляла об этом, когда зазвонил ее сотовый телефон, и она вздрогнула. Мобильник находился в маленькой сумочке, которая лежала рядом с ней на сиденье.
  
  — Это тебе звонят? — спросил Кристофф, поворачивая голову направо.
  
  — Да. — Келли вытащила телефон и увидела, что ей позвонил папа.
  
  И как она сама не догадалась его набрать? Но девочка так испугалась, что не могла нормально думать.
  
  — Ну, тогда тебе лучше ответить, — сказал Кристофф.
  
  Девочка так и сделала.
  
  — Папа! Какой-то мужчина угнал нашу машину! Я в ней! — закричала она в трубку.
  
  — Я знаю, милая, — сказал Глен. — Я с… я с полицейским. Мы едем за тобой. Ты в порядке? Он тебя не обидел?
  
  Келли посмотрела на водителя:
  
  — Он ударил меня по руке, когда я пыталась вытащить ключ из зажигания. Но было не очень больно.
  
  — Милая, все будет в порядке, — пообещал ей отец. — Нам только нужно сообразить…
  
  — Дай мне телефон, — сказал Кристофф своей пленнице. Та заколебалась, и он прищурился, а его голос заметно понизился. — Прямо сейчас.
  
  Келли протянула ему мобильник, и похититель поднес его к уху:
  
  — Ты отец девочки?
  
  — Нет, — сказал Рейли. — Раньше говорил он. А теперь я.
  
  Кристофф улыбнулся:
  
  — Значит, это ты едешь за мной? В «Веге»? Эти штуки не могли ездить даже сорок лет назад, когда были новыми. Если у тебя нет с собой ракетного двигателя, с тобой все кончено.
  
  — Отпусти девочку, Фауст. Оставь грузовик, но отпусти ребенка, — попросил агент ФБР.
  
  Угонщик засмеялся:
  
  — Похоже, после того как я стукнул тебя по голове, ты перестал соображать!
  
  — Ты остановишься на обочине, и я тоже сразу же остановлюсь. Между нами будет расстояние в полмили. Отпусти ребенка. Из моей машины выйдет ее отец. И тогда останемся только мы с тобой. Нам обоим не нужны сопутствующие потери.
  
  Кристофф снова рассмеялся:
  
  — Ты серьезно? У меня на уме сопутствующие потери, не сравнимые с одной маленькой девочкой. — Он надавил на педаль газа. — Ты уменьшаешься в моем зеркале заднего вида. Тебе следует сильнее давить на газ.
  
  «Форд» уже мчался со скоростью восемьдесят миль в час. Они пронеслись мимо небольшой рощицы, где стояла полицейская машина.
  
  Келли повернула голову и увидела ее.
  
  — Думаю, у них есть радар, — заявила она, взглянув на сидящего рядом мужчину. — Тебе выпишут штраф. — Она произнесла это с таким удовлетворением, словно теперь у него действительно возникли проблемы.
  
  — Сукин сын! — прорычал Кристофф, бросая телефон в стоявший на приборной доске контейнер.
  
  Он посмотрел в зеркало заднего вида. Полицейская машина выехала на шоссе и устремилась за ним в погоню.
  
  Стражи порядка включили сирену, а на крыше их автомобиля замигали фары.
  
  — Сукин сын! — повторил те же слова ехавший в «Веге» Рейли.
  
  — Что? — не понял его Гарбер. — За ним едут полицейские. Разве это плохо?
  
  Его спутник не ответил.
  
  — Похоже, будет весело, — сказал Кристофф.
  
  Теперь за ним гнался «Форд Краун Виктория», перехватчик с усиленным двигателем. Похититель знал, что сможет легко уйти от «Веги», но перехватчик — совсем другое дело.
  
  Расстояние между ними быстро сокращалось.
  
  Он не мог уйти от полицейского автомобиля, не мог хоть в чем-то его превзойти. И все же «Ф-150» имел одно преимущество — в массе.
  
  Кристофф подумал, что, возможно, ему удастся сбросить перехватчик с шоссе. Но сначала нужно позволить им себя поймать.
  
  Келли развернулась на сиденье, наблюдая за приближающейся патрульной машиной.
  
  — Тебе лучше съехать на обочину, — сказала она. — Иначе ты получишь огромный штраф. И еще тебя посадят в тюрьму за то, что ты украл грузовик моего отца.
  
  — Заткнись.
  
  Патрульная машина с включенной сиреной двигалась по соседней полосе. Когда расстояние между ними уменьшилось до одного корпуса, сидевший за рулем офицер жестом приказал угонщику остановиться.
  
  Кристофф резко ударил по тормозам. Один раз.
  
  Патрульный автомобиль тут же оказался рядом.
  
  И тогда Кристофф вывернул руль налево, ударив бампером грузовика в бок патрульной машины.
  
  Машину вынесло на левую обочину, и ее колесо соскочило с полотна. Водитель полицейского «Форда» не мог выровнять его и вернуть обратно на шоссе.
  
  Перехватчик развернуло дважды, и он остановился на обочине, подняв тучу пыли.
  
  Кристофф с улыбкой посмотрел в зеркало заднего вида.
  
  — Думаю, твой отец будет ужасно огорчен из-за бампера, — сказал он, искоса посмотрев на Келли.
  
  То, что он увидел, ему совсем не понравилось.
  
  Келли держала цилиндр. Пока внимание Кристоффа было сосредоточено на перехватчике, она протянула руку и схватила его самую дорогую вещь.
  
  Сжимая цилиндр правой рукой, девочка выставила его в открытое окно.
  
  — Выпусти меня, — сказала она. — И верни грузовик моего отца.
  
  — Господи!
  
  Сердце Глена Гарбера отчаянно сжалось, когда он увидел, как полицейская машина и его грузовик дважды столкнулись на высокой скорости. Он беспомощно наблюдал за ними, вцепившись в ручки кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев, а потом выдохнул, когда патрульный автомобиль вынесло на обочину и он скрылся из виду в облаке пыли.
  
  Гарбер посмотрел на Рейли, который также наблюдал за разворачивающейся впереди драмой:
  
  — Вам нужно связаться с вашими людьми. Пусть отзовут полицейских. Мы не можем рисковать вторым столкновением. Жизни Келли угрожает серьезная опасность. Этого типа — как вы его назвали, Фауст? — будет совсем непросто остановить!
  
  — Я на это и не рассчитывал, — отозвался Шон.
  
  Глен сердито показал на телефон:
  
  — Ну так позвоните своим людям! Им нужно держаться от него подальше. У нас есть телефонная связь с ним, нужно начать переговоры. Я не знаю… больше никаких стремительных захватов. В грузовике мой ребенок!
  
  Рейли оторвал взгляд от удаляющегося угнанного автомобиля, чтобы посмотреть в суровое лицо своего спутника, после чего кивнул и снова стал смотреть на дорогу.
  
  — Я их предупрежу — согласился он. — Позабочусь, чтобы никто не пытался его остановить. Но мы не можем позволить ему ехать на запад. Даже если он отпустит вашу дочь. Мы должны решить обе задачи. Не только вернуть девочку, но и остановить его.
  
  — Почему? — резко спросил Глен. — Только Келли имеет значение! Если он скроется сейчас, вы найдете его потом. Так всегда бывает.
  
  — Не все так просто.
  
  — Только не для меня. Мы вернем Келли. Это задача первостепенной важности, вы не забыли? А потом вы воспользуетесь спутниками-шпионами, поиском по ключевым словам, системой компьютерного распознавания образов и другими трюками, которыми располагаете, чтобы схватить его. После того, как я получу обратно свою дочь.
  
  Шон снова скорчил гримасу, потому что ненавидел такие моменты. Он хотел объяснить Гарберу, насколько все серьезно, рассказать про чудовищные последствия, которые станут возможными, если Фауст сбежит. Однако агент не мог этого сделать. На этом деле стоял гриф «совершенно секретно», и специальный протокол диктовал условия игры: кто может знать правду, а кто — нет.
  
  Казалось, строитель почувствовал его колебания.
  
  — Кто этот человек? — продолжал он задавать вопросы. — И что за имя такое — Фауст? Господи, звучит так, словно тут потрудился Стэн Ли![51]
  
  — Хотелось бы мне, чтобы так и было, — сказал Рейли.
  
  — Так кто же он?
  
  Шон начал объяснять, тщательно подбирая слова:
  
  — Этот человек очень сильно обижен на весь мир. И сейчас у него появилась прекрасная возможность отомстить.
  
  Секунду Гарбер молчал.
  
  — Обижен? На кого? — спросил он.
  
  Рейли искоса посмотрел на него:
  
  — На всех.
  
  Кристофф с трудом заставил себя оторвать глаза от цилиндра в руках девочки, чтобы удерживать грузовик на шоссе. Проклятая паршивка — он столько перенес, столько сделал, чтобы добыть контейнер! И вот теперь, даже с учетом того, что они находились далеко от ближайшего большого города, где он мог бы выпустить демонов на свободу, девчонка вот-вот все испортит…
  
  Он не собирался с этим мириться.
  
  — Отдай контейнер, Келли, — прохрипел он. — Отдай, немедленно!
  
  — Нет, — сердито сказала девочка.
  
  «Проклятье, что за малявка?!» — злобно подумал похититель. Тем не менее гнев в нем мешался с восхищением. Келли была крутым ребенком, и это ему нравилось.
  
  «Куда привлекательнее, чем прочие жалкие нытики! — подумал он. — Девчонка, у которой есть сила. Что ж, тем лучше для нее…»
  
  Все равно он получит контейнер обратно. Даже если для этого придется задушить мерзавку голыми руками.
  
  Но сейчас мужчина не мог просто протянуть руку и схватить цилиндр. Келли держала его, просунув в открытое окно. Нельзя было допустить, чтобы контейнер выпал наружу. Но Кристофф не сомневался, что девчонка тут же выпустит его из рук, если он попытается его схватить.
  
  Предполагалось, что цилиндр достаточно прочен, чтобы выдержать прямой удар. Но если он вылетит из машины на скорости восемьдесят миль в час и ударится о шоссе, а потом на него налетит едущая сзади машина…
  
  Нет, этому необходимо помешать!
  
  Придет время, когда он будет счастлив выпустить содержимое контейнера в атмосферу, но не сейчас.
  
  Сначала нужно избавиться от «хвоста». А кроме того, Кристофф не хотел оказаться с подветренной стороны от разбившегося цилиндра.
  
  Значит, нужно убедить девчонку, которая теперь уже начала его раздражать, что к контейнеру следует относиться с осторожностью.
  
  — Келли, — сказал мужчина, стараясь, чтобы его голос звучал спокойно, — ты должна отдать мне контейнер. Хочешь, я объясню почему?
  
  Пленница хмуро посмотрела на него — на ее лице была написана решимость, однако похититель видел, что она сомневается и не знает, как поступить.
  
  — Почему? — спросила девочка через некоторое время.
  
  — Ты до сих пор жива только благодаря этой вещи. Ты — моя страховка. Благодаря тебе полицейские меня не тронут и позволят мне отправиться куда я хочу. Но если у меня не будет контейнера, который ты сейчас держишь в руках, мне будет незачем продолжать мой путь. Из чего следует, что и в тебе отпадет необходимость.
  
  Келли на секунду задумалась:
  
  — Значит, вы меня отпустите?
  
  — Нет, — ответил Кристофф спокойным, размеренным голосом. — Это значит, что я могу тебя убить. — И он не стал отводить взгляд от девочки, потому что дорога впереди была прямой и гладкой. — Ты меня поняла? Если хочешь остаться в живых — если хочешь дать мне причину тебя не убивать, — верни мне контейнер.
  
  Малышка смотрела на него, явно не зная, как поступить.
  
  — Ты хочешь умереть, Келли? — спросил мужчина, и его голос стал злым. — Хочешь? Ты действительно хочешь?
  
  Он увидел, как ее нижняя губа задрожала, словно она поняла нечто ужасное. Однако девочка ничего не ответила.
  
  — Ты хочешь умереть? — снова спросил он, надавливая на педаль газа, так как автострада начала медленно подниматься в гору.
  
  Губа маленькой заложницы задрожала сильнее, а потом она опустила глаза и медленно покачала головой.
  
  — Нет, — пробормотала девочка, — я не хочу умирать.
  
  — Тогда отдай мне контейнер, — сказал Кристофф. — Отдай мне его, и все будет хорошо.
  
  Келли подняла голову и посмотрела ему в глаза. Мужчина мягко кивнул ей и протянул правую руку с открытой ладонью, выжидательно наклонив голову.
  
  Он увидел, что она сдается и принимает его предложение, почувствовал, как исчезает напряжение в ее плечах и шее, когда она втянула цилиндр в машину и положила его к себе на колени.
  
  — Хорошая девочка, — сказал Кристофф.
  
  И тут внезапно послышался глухой удар, от которого его бросило вперед.
  
  — Какого…
  
  Водитель взглянул в зеркало заднего вида, и у него отвисла челюсть; тогда он повернул голову назад и посмотрел в заднее окно.
  
  Это снова был полицейский перехватчик, который таранил грузовик сзади.
  
  Только на этот раз в нем сидели не полицейские.
  
  За рулем был Рейли, а рядом с ним — отец ребенка.
  
  И полицейский автомобиль снова устремился в атаку.
  
  — Ты сошел с ума? — резко спросил Гарбер, когда Шон ударил бампером полицейской машины в заднюю часть пикапа.
  
  Грузовик был выше полицейской машины, поэтому Рейли врезался в бампер верхней частью решетки радиатора.
  
  — Нужно привлечь его внимание, — ответил агент ФБР, глядя прямо перед собой и упрямо выпятив челюсть.
  
  — Ты убьешь Келли! — крикнул Глен. — Ты сбросишь его с дороги, грузовик перевернется — как ты думаешь, что с ней тогда случится?! Она вылетит в окно!
  
  — Она пристегнула ремень безопасности, — ответил Рейли, продолжая смотреть вперед.
  
  Взять патрульную машину показалось отцу похищенной отличной идеей. «Вега» не смогла бы нагнать грузовик. Когда перехватчик закрутило на обочине, Шон резко затормозил и выскочил из машины. Сначала строитель решил, что агент ФБР проверяет, все ли в порядке с офицерами полиции. Глен считал, что полицейский способен сам позаботиться о себе, а Рейли следовало сосредоточиться на Келли.
  
  Но Гарбер очень скоро убедился, что у Шона были чисто прагматические намерения. Он показал свой значок агента ФБР, как только распахнул дверь. Полицейский был в сознании и понимал, что происходит, только глаза ему заливала кровь из рассеченного лба.
  
  — Мне нужна ваша машина! — закричал Рейли.
  
  — Что? — переспросил пострадавший водитель.
  
  — Машина в порядке? — спросил Шон.
  
  Двигатель патрульного автомобиля продолжал работать, но у него могло быть повреждено рулевое управление.
  
  Полицейский стер кровь с глаз, чтобы более внимательно рассмотреть документы Рейли:
  
  — Я не собираюсь отдавать свою машину какому-то недоумку федералу, который…
  
  Шон протянул руку, схватил его за рубашку, вытащил из машины и отшвырнул в кустарник. Падая на спину, патрульный потянулся за пистолетом.
  
  — Ты не хочешь застрелить федерального агента, приятель, — сказал Рейли, садясь за руль, и добавил: — Садись в «Вегу», ключи зажигания — там.
  
  Гарбер в это время уже бежал к пассажирскому сиденью.
  
  Шон выжал сцепление, переключил передачу и нажал на газ. Машина тронулась, трава и мелкие камешки полетели во все стороны, и водитель вырулил на дорогу. Шины завизжали по асфальту.
  
  Как только автомобиль выровнялся, Рейли вдавил педаль в пол. Строитель принялся озираться, чтобы найти ручку, за которую можно было бы ухватиться, а патрульная машина тем временем устремилась вперед.
  
  — Он успел оторваться, но на этой тачке мы его догоним, — сказал Шон.
  
  — Кто он такой? — воскликнул Гарбер. — Что, черт побери, тебе от него нужно? И что он натворил?
  
  Возможно, он надеялся, что его дочь похитил не серийный убийца, а какой-нибудь мошенник, не склонный к насилию. Тогда, по шкале паники от единицы до десяти, он чувствовал бы себя только на пятнадцать баллов, а не на двадцать.
  
  Но даже если б Рейли считал, что отец заслуживает того, чтобы знать правду, он ни при каких обстоятельствах не мог бы ему ее сообщить.
  
  Рассказать кому-то, что его дочь оказалась в одной машине с человеком, способным уничтожить тысячи и тысячи людей, человеком, имевшим доступ к государственному проекту исследования биологического оружия, хотя Вашингтон даже не признавал существования такого проекта, человеком, считавшим, что лучший способ привлечь внимание к его вопросу — начать посылать правительству сообщения, подписанные именем Фауст, с угрозой биологического Армагеддона… Нет, говорить Глену Гарберу, что его дочь сидит рядом с таким маньяком, явно не стоило! Зачем волновать его еще сильнее?
  
  Поэтому агент ФБР лишь повторил то, что говорил раньше:
  
  — Он является угрозой для безопасности.
  
  — Неужели? — хмыкнул его спутник.
  
  Они быстро нагоняли пикап. Гарбер уже видел через его заднее окно макушку дочери.
  
  Дорога продолжала подниматься в гору, так что грузовик и патрульная машина несколько сбавили скорость.
  
  — И что мы будем делать, когда догоним их? — поинтересовался строитель.
  
  Рейли достал из кармана его телефон, поднес его к уху и посмотрел на строителя:
  
  — Они все еще на линии. Я слышу шум. Эй, Фауст! Ты здесь?
  
  Он продолжал держать мобильник возле уха.
  
  — Ну что там? — нетерпеливо спросил Глен.
  
  — Они говорят о контейнере.
  
  — Каком контейнере?
  
  — Ш-ш-ш! — Шон бросил на Гарбера укоризненный взгляд и продолжил слушать.
  
  Так прошло еще несколько секунд.
  
  — Дерьмо, — пробормотал агент ФБР и бросил телефон Глену.
  
  Тот приложил его к уху и закричал:
  
  — Келли!!!
  
  Рейли резко увеличил скорость полицейской машины.
  
  В следующее мгновение грузовик оказался прямо перед ними.
  
  И водитель ударил по нему передним бампером.
  
  Именно в этот момент Гарбер и спросил у него, не спятил ли он.
  
  «Вне всякого сомнения, — подумал Шон. — Спятил, конечно».
  
  Когда полицейская машина врезалась в них сзади, Келли ударилась головой о спинку сиденья и закричала. Но прежде, чем она успела обернуться и понять, что происходит, последовал второй удар.
  
  Контейнер выпал у нее из рук на пол и закатился под сиденье.
  
  Теперь девочка наконец повернулась назад — посмотреть, что случилось. Полицейская машина слегка отстала, и Келли увидела, что на месте пассажира сидит ее отец.
  
  — Папа! — закричала она, хотя он не мог ее услышать.
  
  Однако Келли не сомневалась, что он видел, как шевелятся ее губы, произносящие это слово.
  
  Она помахала ему рукой. Папа помахала в ответ.
  
  — Дай контейнер! — завопил Кристофф. — Немедленно!
  
  У него появилась идея, как он вынудит Рейли оставить их в покое. Он поступит так же, как девчонка. Если у него в руках будет контейнер, он выставит его в окно и сделает вид, что собирается бросить.
  
  Шон не захочет, чтобы это произошло.
  
  — Мне не достать, — сказала Келли, пытаясь дотянуться до контейнера рукой.
  
  Ей мешал ремень безопасности.
  
  — Ну так расстегни этот проклятый ремень! — заорал ее похититель.
  
  — Папа запрещает мне снимать ремень.
  
  Кристофф бросил на пленницу свирепый взгляд:
  
  — Ты надо мною смеешься?
  
  Келли все поняла, нажала на кнопку, и ремень ушел вверх.
  
  Одновременно девочка начала думать.
  
  А думала она очень, очень быстро.
  
  Дочь Глена Гарбера отличалась от других детей. Ей было всего десять, но за свою короткую жизнь ей довелось увидеть страшные вещи. Такие, которые девочки ее возраста не должны видеть.
  
  Самой ужасной была потеря матери. Ни одна маленькая девочка не должна терять маму. И ни одна маленькая девочка не должна терять маму так, как потеряла ее Келли Гарбер.
  
  Но это было только началом.
  
  Вскоре после этого кто-то выстрелил в окно ее спальни, и оно разбилось, когда там находилась Келли.
  
  Но и на этом самое страшное время в ее жизни не закончилось. Наоборот, стало еще хуже. Один мужчина угрожал ее убить. И не просто мужчина, а тот, кого она считала хорошим человеком.
  
  И кто ее тогда спас? Нет, конечно, папа успел вовремя, но и сама Келли начала действовать. Именно она придумала, что нужно сделать, чтобы вывести из строя на несколько мгновений того человека, — и все повернулось в ее пользу.
  
  Тогда это заняло долю секунды.
  
  И теперь Келли размышляла о том, существует ли такая же возможность сейчас. Есть ли какое-то преимущество, которое поможет ей выиграть время, чтобы папа и полицейский сумели помочь.
  
  Именно в этот момент ее взгляд остановился на стакане с горячим кофе, который находился в специальном держателе на приборном щитке…
  
  — Потрясающий план! — возмущался Гарбер. — Протаранить грузовик! Именно этому учат в ФБР?!
  
  Рейли и сам понимал, что действует так от безысходности. У него не было ни прикрытия, ни оружия. Правда, Фауст тоже не был вооружен — Шон успел обыскать его перед тем, как тот его атаковал. Однако этого было мало — сейчас агенту не помешали бы вертолет и лазеры! Но, увы, это был не фильм о Джеймсе Бонде…
  
  Это была реальная жизнь.
  
  Шону требовалась передышка. Вот если б у грузовика лопнула покрышка или лось попытался перебежать автостраду! Рейли был бы просто счастлив. Или если б в «Форде» закончился бензин… Однако, по словам Гарбера, на это рассчитывать не приходилось.
  
  Во всяком случае, у полицейского автомобиля был полный бак. Нужно убедить Глена сделать несколько звонков, чтобы впереди заблокировали автостраду, или…
  
  Что за дьявольщина?
  
  Пикап свернул с дороги.
  
  — Лови! — сказала Келли.
  
  Она забралась на свое сиденье и наклонилась вниз, а потом схватила правой рукой цилиндр и внезапно швырнула его влево, целясь в лицо Кристоффа.
  
  — Господи! — закричал тот.
  
  Ему пришлось убрать левую руку с руля, чтобы поймать цилиндр, прежде чем тот вылетел бы в открытое окно. Но водитель не смог удержать его, и цилиндр упал ему на колени, а потом покатился вниз. Кристофф попытался его поймать — оказавшись на полу, тот помешал бы ему управлять педалями газа и тормоза.
  
  В этот момент Келли сорвала пластиковую крышку со стаканчика с кофе и схватила его правой рукой.
  
  Ее папа был прав. И как люди пьют такой горячий кофе?
  
  Девочка вытащила стакан из стойки. Часть жидкости выплеснулась и обожгла ей пальцы. Было дьявольски больно, как сказал бы папа, но Келли не собиралась на это отвлекаться, потому что у нее оставалась десятая доля секунды, чтобы выплеснуть горячий кофе в лицо плохого человека.
  
  Именно так она и поступила.
  
  Черная жидкость описала в воздухе дугу, ударила в правую щеку Кристоффа, стекла по его шее, и, если судить по тому, как его правая рука дернулась вверх, попала ему еще и в правый глаз.
  
  Мужчина закричал. Он больше не упоминал Господа. Это был пронзительный истошный вопль боли и ярости. Первобытный крик.
  
  Кристофф попытался удержать руль левой рукой и смотреть на дорогу левым глазом, но грузовик уже потерял управление, а контейнер упал на пол и начал кататься по нему, мешая вести машину.
  
  Водитель оторвал правую руку от лица и попытался ударить Келли, но она прижалась к дверце, и похититель не сумел до нее достать. Девочка раздумывала, не перелезть ли ей за сиденья, чтобы спрятаться в узком пространстве между ними и задней стенкой кабины на полу, но отказалась от этой мысли, сообразив, что, если грузовик остановится или хотя бы притормозит, ей нужно будет находиться рядом с дверью, чтобы выскочить наружу.
  
  И грузовик начал тормозить. Кристофф убрал ногу с педали газа, а поскольку дорога все еще понималась вверх, скорость машины стала быстро уменьшаться. Он так и не нажал на тормоз, но при этом не мог и продолжать двигаться с прежней скоростью, ничего не видя перед собой.
  
  После еще двух неудачных попыток ударить Келли мужчина прижал руку к лицу и тут только почувствовал адскую боль. Его правый глаз оставался закрытым.
  
  — Ты меня ослепила! — закричал он. — Ты сожгла мой глаз, маленькая сучка!!!
  
  Его заложнице стало страшно, как никогда в жизни — даже страшнее, чем в те мгновения несколько лет назад, когда другой жуткий мужчина тоже угрожал ей, — но одновременно она почувствовала себя победительницей. Лишь на секунду девочка задумалась, не накажут ли ее за то, что она лишила человека глаза, но потом решила, что папа не станет ее ругать.
  
  Иногда он вел себя просто классно.
  
  Келли посмотрела в заднее окно и увидела, что полицейская машина все еще рядом. Она снова помахала отцу, когда грузовик стало бросать то влево, то вправо.
  
  А потом она услышала, как под колесами захрустел гравий, обернулась и увидела, что автомобиль съехал на обочину. Кристофф нажал на тормоз. Он опустил голову и тихонько мотал ею из стороны в сторону, пытаясь заглушить боль.
  
  Когда грузовик почти остановился, девочка широко распахнула дверцу и выскочила из машины.
  
  — Келли!
  
  Глен Гарбер увидел, как его дочь выпрыгнула из почти остановившегося грузовичка, и вылетел из патрульной машины еще до того, как она окончательно застыла на обочине.
  
  Девочка приземлилась в густой траве за обочиной. У нее подогнулись колени, и она покатилась по земле, скрывшись из вида.
  
  Строитель побежал за ней.
  
  — Келли! — кричал он в полной панике. — Келли!
  
  Но еще до того, как он успел до нее добраться, голова малышки поднялась над травой, и она помахала ему рукой:
  
  — Я здесь!
  
  — Бегите! — раздался внезапно крик Рейли из-за спины Гарбера.
  
  И дело было не в том, что Шона не интересовала судьба Глена и девочки. Просто сейчас перед ним стояли другие проблемы.
  
  А именно — он должен был поймать человека, называвшего себя Фаустом, который открыл дверцу пикапа и с трудом выбрался наружу. Перед этим он наклонился, подобрал что-то с пола и остановился в нескольких шагах от грузовичка, сжимая в руке цилиндр. А в следующее мгновение мужчина поднял его над головой.
  
  Ничего себе!
  
  Рейли не знал, что случилось в грузовике, но половина лица Фауста покраснела, кожа на ней покрылась пузырями, а правый глаз был закрыт.
  
  Тогда Шон и крикнул Гарберу, чтобы они с дочерью убегали.
  
  — Я это сделаю! — закричал Фауст. — Я разобью контейнер прямо здесь, на дороге! Сейчас! Ты этого хочешь?
  
  Рейли поднял открытую ладонь:
  
  — Перестань. Ты тоже погибнешь. И не сможешь насладиться результатами своих трудов.
  
  — Теперь это уже не имеет значения, — ответил Фауст.
  
  За их спинами на шоссе начали останавливаться другие машины, и некоторые из них принялись сигналить.
  
  Агент ФБР не обращал на них внимания, полностью сосредоточившись на своем противнике. Он не смог удержаться от вопроса:
  
  — Что с твоим лицом?
  
  — Горячий кофе, — отозвался Фауст. — Я могу подать в суд!
  
  Тут Рейли увидел, что грузовик начал двигаться. Они остановились на склоне, и «Форд» покатил назад. Фауст выскочил из машины слишком быстро и, вероятно, забыл поставить ее на ручной тормоз.
  
  К тому моменту, когда он заметил, что происходит, было уже поздно пытаться что-то исправить.
  
  Распахнутая дверца ударила его в спину, и он упал на шоссе, словно ему сделали подножку. Нижняя часть двери задела его голову, и мужчина рухнул лицом на асфальт, раскинув руки в стороны.
  
  Он не двигался, и лишь его пальцы, выпустившие контейнер, продолжали подергиваться. Цилиндр медленно покатился вниз, к Шону, подпрыгивая на мелких камнях и неровностях почвы.
  
  Пожалуйста, не открывайся, пожалуйста, не открывайся!
  
  Рейли метнулся вперед и накрыл цилиндр своим телом, словно это была граната. И хотя агент ФБР знал, что контейнер не взорвется, он таил в себе в тысячи раз большую опасность. Грузовик покатился мимо Рейли направо, его передние колеса начали поворачиваться, он стал съезжать в канаву.
  
  Шон видел, что Гарбер с дочерью находятся ярдах в пятидесяти от него и направляются в сторону леса, который начинался чуть дальше. Внезапно Глен оглянулся и схватил Келли за локоть, заставив ее остановиться.
  
  Рейли услышал его голос:
  
  — Оставайся здесь.
  
  А потом отец девочки побежал к нему.
  
  — Ты ранен? — закричал он, приближаясь.
  
  — Нет! — крикнул в ответ Шон.
  
  — А что с ним?
  
  — Думаю, он мертв. Дверца ударила его в спину, он упал и стукнулся головой об асфальт. Он не двигается.
  
  — Почему ты лежишь на…
  
  — У тебя в грузовичке есть сумка? Или пластиковые пакеты? — спросил агент. — Пара штук? Что-нибудь, не пропускающее воздух? — Тут ему в голову пришла новая идея. — Пакеты для улик в патрульной машине!
  
  Глен побежал к полицейскому автомобилю, вытащил ключи из зажигания и быстро вернулся к багажнику. Он открыл крышку и почти сразу нашел то, что искал. Чистые пластиковые пакеты, которые застегивались на молнию и были похожи на слишком большие мешки для сэндвичей. Строитель схватил несколько штук и бросился обратно к Рейли. Его грузовик с работающим двигателем все это время медленно сползал в канаву.
  
  Агент, все еще лежавший на асфальте, протянул руку за пакетом:
  
  — Давай.
  
  Наконец Гарбер понял, насколько серьезна ситуация, в которой они оказались.
  
  — Мне стоит попытаться убежать? — спросил он.
  
  Шон состроил гримасу:
  
  — Скорее всего, это не имеет смысла. Мы либо в безопасности, либо нет. Ты все равно не сможешь развить такую скорость, чтобы спастись.
  
  Он встал на колени, одним быстрым движением засунул цилиндр в пакет и закрыл молнию.
  
  Глен обнаружил, что затаил дыхание.
  
  — Ты запечатал там конец света? — спросил он шепотом.
  
  — Вроде того, — ответил Рейли. — Дай мне еще один. Или лучше два.
  
  — Утечка произошла?
  
  — Если мы простоим на ногах еще минуту, это будет означать, что нет.
  
  Шон протянул Гарберу руку, и тот помог ему подняться на ноги. Они переглянулись. Глен посмотрел на часы:
  
  — Тридцать секунд.
  
  — Давай подождем еще немного, — сказал Рейли.
  
  — Если случится худшее, что конкретно произойдет? — спросил строитель.
  
  — Ты не хочешь этого знать. Есть только одна хорошая новость — все произойдет очень быстро.
  
  Гарбер продолжал смотреть на часы:
  
  — Прошло полторы минуты.
  
  — Я бы сказал, что мы будем жить. — Рейли улыбнулся. — Твоя девочка плеснула ему в лицо горячим кофе?
  
  Глен кивнул.
  
  Улыбка на лице Рейли превратилась в усмешку.
  
  — Позови ее сюда.
  
  Строитель помахал Келли рукой, и она прибежала через несколько секунд, слегка задыхаясь. Девочка была потрясена, но уже начала приходить в себя.
  
  Шон положил ей руки на плечи.
  
  — Ты потрясающая, — сказал он.
  
  Келли слабо улыбнулась.
  
  — Правда потрясающая, — повторил агент. — Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, только скажи.
  
  Девочка задумалась:
  
  — Я так и не съела свои куриные грудки.
  ДЖОН ЛЕСКРОАРТ против Т. ДЖЕФФЕРСОНА ПАРКЕРА
  
  Эта история родилась в 2009 году, когда Джон и Джефф вместе писали рассказ для антологии под названием «Крючок, леска и злая судьба» и обнаружили, что оба являются заядлыми рыбаками. Затем в 2011-м они оправились на глубоководную рыбалку нахлестом [52] на Ист-Кейп и остров Серральво [53] в Южной Калифорнии. В течение недели двое писателей на рассвете уходили в море на мексиканской рыбачьей лодке и охотились на тунца, дорадо, рыбу-павлина, сериолу, помпану и вообще все, что клевало. Их проводники представляли собой фантастическую компанию невероятно красивых людей — опытных рыбаков и лоцманов, которые принадлежали к одной огромной семье, жившей в расположенной неподалеку деревне под названием Агуа-Амарга.
  
  Когда им предложили концепцию сборника под рабочим названием «Дуэль», оба мгновенно ухватились за идею создания истории, где герой Джона Уайатт Хант, действующий в книгах «Клуб Ханта», «Охотник» и «Охота за сокровищами», и Джо Трона из романа «Безмолвный Джо», написанного Джеффом, будут работать вместе. Оба героя примерно одного возраста, оба сильны физически и имеют некоторое отношение к правоохранительным органам. Так что идею отправить их вместе на рыбалку в Южную Калифорнию вряд ли можно назвать гениальной — она напрашивалась сама собой. Лескроарт и Паркер быстро обнаружили, что, если бы эти два персонажа существовали в реальном мире, они, скорее всего, стали бы друзьями. Впрочем, отставим дружбу в сторону и вспомним, что мы составляем антологию триллеров, поэтому история, в которую угодили герои, должна быть полна приключений, угрожающих их жизни.
  
  Джефф довольно серьезно изучал вопросы мексиканского наркотрафика. Газетные заголовки по всему миру каждый день рассказывают, что в этой части света существует проблема с перевозкой наркотиков. А потому — что может быть лучше с точки зрения художественного вымысла, если гангстеры будут угрожать благополучию большой и дружной семьи рыбаков? Но чем таким особенным могут владеть бедные рыбаки, что это заставит наркодилеров отправиться в маленькую деревню, чтобы отобрать у них эту вещь? Жители деревушки не имеют никакого отношения к наркотикам. И их не интересует политика. Они ловят рыбу и играют в бейсбол. Однако в Южной Калифорнии есть еще кое-что, малоизвестное и не до конца разведанное, но заинтересовавшее гангстеров.
  
  Золото.
  
  Спрятанное сокровище, которое может возродить к жизни маленькую рыбачью деревушку, обеспечив ее деньгами на электрический генератор, благодаря которому у них появится лед для холодильников, уличное освещение и новые моторы для лодок. Вот только до гангстеров тоже дошли слухи о золоте — о том, где оно спрятано и кто его охраняет. И они готовы пытать и убивать, чтобы до него добраться.
  
  Кто же их остановит?
  
  Два американца. Уайатт Хант и Джо Трона, которые отправились в Мексику, чтобы немного порыбачить…
  Безмолвная охота
  
  Уайатт Хант подошел к нужному ему выходу в международном аэропорту Лос-Анджелеса за час до посадки на полуденный рейс в Ла-Пас.[54] Он путешествовал налегке с новой парусиновой сумкой, темно-коричневой с более светлыми полосами, куда сложил только что приобретенные им рыболовные снасти, стоившие почти две тысячи долларов, туалетные принадлежности и две смены одежды: брюки из плотной ткани, при помощи молнии превращавшиеся в шорты, и две рубашки с длинным рукавом. Эти рубашки он купил в «Рэй» перед поездкой, несмотря на то, что прогноз обещал невероятную жару, и на то, что ему предстояло проводить восемь часов в день на воде, без тени при средней температуре около сорока трех градусов тепла.
  
  Был сентябрь, и компания из десяти человек — все они были хорошо ему знакомы — собралась половить дорадо, рыбу-павлина, разные виды тунца, а если повезет, то и марлина или акулу. Самые маленькие из этих рыб весили не меньше десяти фунтов, а некоторые доходили до ста или больше. Хант всю жизнь ловил нахлестом в реках, по большей части форель весом не больше половины фунта, и потому скептически относился к способностям нового снаряжения и не верил, что оно выдержит такой огромный вес, но все же решил попробовать.
  
  В любом случае он был помешан на рыболовном снаряжении, и его новое приобретение — удочки с грузилами 10 и 12, а также катушки с задним ходом, оснащенные зазубринами, и крючки, артистично украшенные перьями длиною с палец, — вне всякого сомнения, было крутым. За прошедший месяц Уайатт четыре раза ходил на рыбалку с настоящим рыбаком в Бейкерс-Бич, что в Сан-Франциско, стараясь отработать технику, которая называлась двойным забрасыванием удочки, необходимую, если хочешь поймать добычу, плавающую на поверхности соленой воды. Он так и не стал экспертом в этом деле, но уже чувствовал, что сумеет не опозориться перед приятелями.
  
  У него еще было полно времени, и к тому же он не слишком хорошо себя чувствовал после того, как ему пришлось встать в пять утра, поэтому он нашел свободный табурет в конце барной стойки, засунул под него сумку и заказал большую чашку кофе. Выпив половину, он повернулся к мужчине, который сидел рядом, — приземистому, бледному лысому типу в гавайской рубашке ярко-красного и зеленого цветов.
  
  — Вы не приглядите за моей сумкой пару минут? — попросил он. — Мне нужно в туалет.
  
  Немолодой господин, который уже пил что-то, украшенное зонтиком, посмотрел на сумку Ханта и добродушно улыбнулся:
  
  — Кругом все советуют не доверять багаж незнакомым людям, не так ли?
  
  — Постоянно. — Уайатт накрыл свою чашку с остатками кофе салфеткой и поднялся на ноги, неожиданно почувствовав, что не может терять ни минуты. — Клянусь вам, там нет бомбы. Можете посмотреть, если хотите.
  
  — Я вам верю, — сказал мужчина. — Идите уже.
  
  По дороге в туалет Хант не в первый раз подумал, что во многих отношениях Усама бен Ладен, несмотря на то, что он умер, одержал победу в первом раунде Войны террора. Только сегодня утром Уайатту пришлось снимать ботинки — причем не один раз, а дважды! — выворачивать карманы и проходить через металлодетектор и рентгеновский аппарат. И если бы правила снова не изменились, любитель рыбалки тоже внес бы свою лепту в общее дело и расстался со складным ножом, забытым в кармане из-за того, что он слишком рано встал в Сан-Франциско и не до конца проснулся. Это случилось бы уже в третий раз в подобной ситуации.
  
  Хант прекрасно понимал причины столь жестких мер безопасности, но они все равно его раздражали.
  
  Как будто тип, сидевший за стойкой бара рядом с ним, мог стащить его сумку! Выглядел этот человек так, что вряд ли смог бы оторвать ее от пола. Да и вообще, на охраняемой территории посадки опасаться, что кто-то стащит твой багаж, просто смешно!
  
  Размышляя об этом, Уайатт мчался в туалет. Итак: во-первых, потенциальный вор, желающий пробраться в аэропорт, должен иметь соответствующий посадочный талон с фотографией. А затем его еще и разденут и просветят рентгеном. Иными словами, ему придется пройти все этапы строжайшей проверки в надежде на весьма сомнительный шанс, что кто-то оставит вещи «без присмотра» — Ханту ужасно нравилось данная формулировка! — и у него появится возможность их украсть. И что потом? Он покинет здание со своей добычей? И когда такое случалось? Были ли подобные случаи вообще? Кому могла прийти в голову подобная идея? Кстати, а каков средний уровень умственных способностей охраны? Или, если уж на то пошло, главы министерства национальной безопасности?
  
  «В лучшем случае средние», — подумал Уайатт, выходя из туалета…
  
  …и в этот момент он увидел парня примерно своего возраста и роста, в рабочей рубашке и бейсбольной шапочке «Сан-Диего падрес», натянутой на самые глаза, который направлялся к охраняемым воротам с очень приметной сумкой Ханта на левом плече. Боже праведный!
  
  — Эй! — крикнул ему Уайатт. — Эй! Остановись!
  
  Парень даже не замедлил шага.
  
  Уайатт побежал за ним.
  
  Вор находился примерно в шестидесяти футах от него и уже почти подошел к воротам. Он двигался легко и уверенно, делая большие шаги, не замедляя их и не ускоряя, но продолжал удаляться от Ханта, который понял, что тот будет у выхода где-то через минуту.
  
  Когда возникала нужда, Уайатт вспоминал, что у него все в порядке с физической формой, так что теперь он прибавил скорость, сокращая расстояние между собой и вором и выкрикивая на ходу: «Задержите его!» Он не обращался ни к кому в отдельности, но ему удалось привлечь внимание всех, кто находился вокруг. Наконец Уайатт догнал вора, который в этот момент как раз подошел к выходу.
  
  Хант подскочил к нему сзади и вцепился в свою сумку.
  
  — Эй! Остановись! Ты что творишь?! — Уайатт потянул за ремень.
  
  Вор не выпускал свою добычу и выбросил вперед локоть с такой скоростью, что Хант едва успел увернуться. По уверенному, скользящему движению противника он сразу понял, что имеет дело с сильным, быстрым и тренированным бойцом. У него самого был черный пояс по карате, но этот тип, даже несмотря на то, что ему мешала тяжелая сумка, оказался по меньшей мере не слабее, и с этим стоило считаться. Вор заставил Уайатта попятиться назад, а сам продолжал наступать на него, бросив сумку на пол. Затем он попытался нанести Ханту удар правой рукой, который тот отбил предплечьем. У Уайатта возникло ощущение, будто он наткнулся на монтажную лопатку для шин. Хант выпрямился и приготовился пойти в атаку, но тут впервые посмотрел на вора и замер на месте. Почти половина его лица была изуродована шрамами от ожогов — казалось, кожа в этом месте просто исчезла в огне.
  
  Желание сражаться мгновенно исчезло, и Хант, задыхаясь, спросил:
  
  — Что, черт подери, ты вытворяешь?
  
  — Что я вытворяю? — с раздражающим спокойствием спросил незнакомец. — Ты только что на меня напал. А я защищался.
  
  — Ты собирался унести мою сумку!
  
  — Это не твоя сумка, а моя. И я никуда не собирался уходить. Я хотел купить газету. — Мужчина махнул рукой куда-то в сторону. — Вот в этом ларьке.
  
  Тем временем три охранника прорвались сквозь ряды зевак, и один из них — с именем Хиллиер на бэджике — направился к спорящим, выставив перед собой руки и пытаясь взять ситуацию под контроль:
  
  — Так, ребята, успокойтесь. Не шумите. Что здесь происходит?
  
  — Этот человек пытался выйти с моей сумкой, — сказал Хант.
  
  — Она моя, сэр, — сохраняя хладнокровие, ответил мужчина со шрамами.
  
  Взглянув на его лицо, охранник тоже на мгновение замер, после чего повернулся к Уайатту. Тот уверенно заявил:
  
  — Сумка моя. Можете проверить. В ней лежит снаряжение для рыбалки. Я направляюсь в Южную Калифорнию.
  
  — Я тоже, — сказал человек со шрамами, засовывая руку в карман рубашки и доставая посадочный талон. — Если позволите, сэр…
  
  Встав на одно колено, он показал опознавательную бирку сначала охраннику, потом Ханту.
  
  — Джо Трона, — сообщил мужчина. — Это я. — Затем он, выпрямившись, потянулся в задний карман джинсов и достал оттуда бумажник с полицейским значком. Хиллиер изучал его так внимательно, словно проверял каждое написанное там слово, переводя взгляд со значка на его владельца. — Я полицейский и даю вам слово, я не крал сумку этого человека.
  
  Уайатт быстро расстегнул молнию, чтобы посмотреть, что лежит внутри, и увидел аккуратно сложенные катушки и складные удочки, точно такие же, как у него самого. Хиллиер взглянул на Трону, а потом перевел взгляд на Ханта:
  
  — Когда вы в последний раз видели свою сумку, сэр?
  
  — Я оставил ее в баре и пошел в туалет. Попросил сидевшего рядом мужчину за ней присмотреть. Но, когда я вышел, я увидел… — Хант вдруг замолчал, потому что сказать ему больше было нечего. — Я настоящая задница, мистер Трона. Извините меня, — добавил он.
  
  Тот лишь посмотрел на него и ничего не ответил.
  
  — Давайте посмотрим, на месте ли ваша сумка, — предложил Хиллиер Уайатту. — Вы оба говорите, что многие предметы вашего багажа похожи. Если ваша сумка на месте, больше не оставляйте ее без присмотра. Вы меня поняли?
  
  Джо Трона стоял в тени неподалеку от терминала Ла-Пас, прислонившись спиной к стене, и чувствовал, как его окатывают волны невыносимой жары. Его футляр с удочками, сумка и кулер стояли рядом. Фургон должен был приехать с минуту на минуту.
  
  — Я — задница, — еще раз повторил сконфуженный владелец точно такой же сумки.
  
  — Хант мне нравится больше, — отозвался Трона. — Ваши извинения приняты.
  
  Хант подошел к нему, в тень, и протянул руку:
  
  — Уайатт.
  
  — Вы приехали порыбачить?
  
  — Первый раз.
  
  — Это всегда настоящее приключение.
  
  Трона наблюдал за компанией симпатичных мексиканских стюардесс, которые прошли мимо них в сторону терминала. Одна взглянула на него, стараясь сделать это незаметно, а затем перевела глаза с его лица на небо, изображая интерес к садящемуся самолету. Даже в шляпе с низко натянутым козырьком изуродованное шрамами лицо Джо притягивало внимание. Но теперь, прожив с этими следами ожога около тридцати лет, он временами забывал о них. Хотя, разумеется, от напоминаний было не спрятаться — о шрамах ему сообщали отражения в зеркалах и испуганные взгляды детей и взрослых, а порою даже собак.
  
  — Вы тот самый заместитель начальника управления округа Ориндж, — сказал Хант, и Трона кивнул, наслаждаясь наступившим коротким молчанием. — С тех пор прошло десять лет.
  
  — Хорошо, когда удается не привлекать к себе внимание.
  
  — Уж мне-то это известно, — согласился Уайатт.
  
  — Об убийствах, которые вы расследовали в Сан-Франциско, много говорили и писали на юге. Вам пришлось добраться до самого Джонстауна, дружище.
  
  — Не такая уж это и древняя история.
  
  — Нет, — не стал спорить Трона. — Если только Ричард Третий не оказывается под парковкой. Как вам работа частного детектива?
  
  Хант пожал плечами:
  
  — Я читал, что здесь, в Ла-Пасе, существует проблема картеля. И «Зетас» конфликтует с «Ла Фамилией».[55]
  
  — До тех пор, пока они держатся в стороне от Баджа-Джос, все хорошо, — ответил Джо.
  
  — Я хочу только одного: шесть дней мира, покоя и рыбалки. Ну и, возможно, чуток бурбона…
  
  — Давай завтра отправимся на рыбалку вместе? Я покажу тебе, чему научился.
  
  — С удовольствием.
  
  Фургон и его шестерых пассажиров трясло на разбитой двухполосной асфальтовой дороге, которая вела к заливу. Трона смотрел на растущие за окном артишоки, на огромные деревья и круживших в голубом небе стервятников. Он не мог дождаться момента, когда они доберутся до воды.
  
  Фургон сбросил скорость около офицера мексиканской полиции, стоявшего возле своего грузовичка, окутанного синим сиянием проблесковых огней. Впереди Джо разглядел еще несколько машин. Коп поговорил с водителем, тот показал удостоверение личности, полицейский внимательно заглянул в лица всех рыбаков по очереди и махнул рукой, разрешая им ехать дальше.
  
  Когда они проезжали мимо других машин, Трона увидел белый внедорожник, новенький и блестящий, с окнами, изрешеченными пулями и перепачканными красным. Внутри находилось два тела. Еще два он заметил сбоку от дороги: одно накрытое одеялом, другое — нет. Очередной полицейский быстро махнул фургону рукой, чтобы тот не останавливался.
  
  — В этом районе всегда спокойно, — сказал водитель с решительным видом. — Очень спокойно. Преступления случаются здесь крайне редко.
  
  Троне стало интересно, что произошло, и он посмотрел на Ханта: тот явно думал о том же.
  
  На рассвете Хант и Трона скользили в «Панге»[56] по Калифорнийскому заливу. Оба держали в руках шапки, вокруг них во все стороны летели соленые брызги, а впереди разливались алые краски рассвета. Остров Серральво издалека походил на серого бегемота. Капитана звали Израэль, а своей лодке он дал имя «Лунное сомбреро». Израэль почти ничего не говорил и скептически поглядывал на рыбаков. Уайатт постоянно все фотографировал, водя камерой слева направо, и, сам того не заметив, дважды снял Трону. Когда он убрал фотоаппарат в один из многочисленных карманов рыбацкой рубашки, ему вдруг стало неловко, что он снял нового приятеля вот так, без спроса, но в следующее мгновение все его сомнения утонули в удовольствии, которое не смогло убить несчастливое детство, — удовольствие от того, что он находится на воде.
  
  «Два мальчика, выросшие в приемных семьях, отправились на рыбалку, — подумал Хант. — Это круто!»
  
  Лодка мчалась вперед, а Израэль повернулся к Джо, убрал руки со штурвала и сделал такой жест, словно взмахнул невидимой бейсбольной битой. Он был в отличной форме, и это сразу бросалось в глаза. Трона поднял большой палец, и на лице капитана появилась улыбка.
  
  — Что это он? — заинтересовался частный детектив.
  
  — Бейсбол. Капитан — заядлый игрок. Он хотел сказать, что сегодня вечером состоится игра, — объяснил Джо. — Это будет интересно. Хочешь пойти?
  
  — Договорились.
  
  Вода испускала бледное перламутровое сияние и казалась какой-то плоской. Солнце поднялось всего лишь на фут над горизонтом. Но Хант уже чувствовал его жар и гнал от себя мысли о том, что будет, когда оно займет свое место в зените.
  
  Неожиданно Израэль крутанул руль, так что «Панга» резко наклонилась влево и направилась назад, в сторону бухточки у берега, где стояла на якоре другая лодочка, которую все трое увидели только сейчас. За ними пристроились другие рыбаки, и через пять минут все они окружили лодку с наживкой. Уайатт не рассчитывал получить наживку, учитывая, что сам он привез с собой новое снаряжение, включая искусственных мух. Но здесь это выглядело как часть ритуала, и он решил, что скоро узнает его назначение.
  
  Как только все загрузили в свои лодки предназначенные для наживки сардины, капитаны устроили короткое совещание, после чего отплыли от берега на широкие морские просторы. Израэль указывал дорогу без приборов — у него не было ничего, даже отдаленно напоминающего навигатор, — и все остальные следовали за ним к вполне определенному (для них) месту, хотя Хант не видел ничего похожего на буй или вообще ничего приметного.
  
  Их целью, находящейся примерно в десяти минутах плавания и в миле от берега, оказался белый пластиковый контейнер, привязанный к какой-то веревке, которую, судя по всему, более или менее удерживал на месте якорь или что-то вроде этого. Уайатт считал, что Израэль проявил чудеса мастерства навигации, сумев отыскать этот не слишком заметный предмет на поверхности воды.
  
  — Здесь есть рыба? — спросил он.
  
  — Тень, — ответил капитан. — Вода камень точит.
  
  Тем временем он заглушил двигатель, а Трона схватил свою удочку и, покачиваясь, встал на носу лодки.
  
  — Показательные выступления, — заявил он, разматывая леску себе под ноги.
  
  Хант встал на своем месте, посередине «Панги», и начал делать то же самое, в то время как Израэль принялся разбрасывать наживку вокруг лодки.
  
  Ничего не происходило.
  
  Рыбаки ждали. Вода оставалась неподвижной. Через минуту остальные лодки тоже заглушили моторы и вокруг воцарились мертвая тишина и неподвижность. Хант напрягся, приготовившись действовать, и бросил быстрый взгляд на другие лодки, стоявшие вокруг них. И тут Израэль неожиданно наклонился вперед и хлопнул его по плечу тяжелой ладонью.
  
  — Эй, эй! — воскликнул он и показал на дно лодки возле ног Уайатта.
  
  Детектив оглянулся, посмотрел вниз и ничего не увидел.
  
  — Что? — спросил он и, повернувшись к Троне, добавил: — Чего он хочет?
  
  Джо быстро оглянулся через плечо.
  
  — Ты стоишь на своей леске, — ответил он, и Уайатт сделал шаг назад.
  
  Израэль наклонился и бросил пятигаллоновое пластиковое ведро туда, где он только что стоял.
  
  — Сложи туда леску, — посоветовал Трона. — Тогда она не будет путаться под ногами. И следи, чтобы она не обмоталась вокруг ноги или руки, а главное, пальцев. Если клюнет тунец весом в сотню фунтов, а на пальцах у тебя будет леска, можешь с ними попрощаться.
  
  Хант сделал, как было велено, а капитан бросил еще несколько сардин в голубую неподвижную воду. Трона медленно поворачивался, пытаясь охватить взглядом весь горизонт.
  
  В этот момент вода рядом с Уайаттом забурлила, и Израэль выкрикнул:
  
  — Дорадо! Дорадо!
  
  Хант схватил удочку, забросил ее и стал отматывать леску назад. Ему показалось, что пришлось ждать бесконечно долго, когда удочка будет подготовлена к ловле так, как его учили. Затем он снова начал разматывать леску. И на этот раз в тот самый момент, как его искусственная наживка коснулась воды, ее заглотила большая рыбина.
  
  Детектив даже не представлял, что во время рыбалки может возникнуть такое бешеное ускорение. Неожиданно, практически сразу, вся леска, которую он так старательно укладывал в пластиковое ведро — пятьдесят или шестьдесят ярдов, — исчезла, и он отчаянно вцепился в катушку. Леска ушла под воду почти до самого ее конца — Хант придерживал ее одной рукой, пока она крутилась на ладони другой. Рыба мчалась вперед, удаляясь все дальше и дальше. В шестидесяти или семидесяти ярдах от лодки она вдруг выпрыгнула из воды — а потом еще раз, и еще.
  
  Не в силах сдержаться, не отдавая себе отчета в том, что делает, Хант завопил:
  
  — Э-э-э-эй!
  
  — Ты его поймал, — сказал Трона. — Пусть уплывает. Спокойно. Ты его поймал.
  
  После рыбалки и короткой сиесты в отеле Джо взял напрокат фургон в Баджа-Джос, и они с Уайаттом поехали в Лос-Плейнс на бейсбольный матч. За прошедшие годы Трона стал настоящим болельщиком. Все капитаны лодок были отличными игроками, и сегодня маленькая деревушка Агуа-Амарга, в которой жил Израэль, сражалась с сильной командой Ла-Паса. Как только солнце село и жара слегка спала, на поле, освещенном тусклыми прожекторами, под вопли большой шумной толпы зрителей началась игра. Израэль был в команде и пробирался между тяжелыми подающими из Ла-Пас.
  
  Трона и Хант пили мексиканское пиво «Пасификос» и заедали его острым арахисом, сравнивая новую моду на простоту и аскетизм в Калифорнии со здешней нищетой. Уайатт сказал, что и то и другое рождает отличных игроков в бейсбол. Джо помахал рукой сестре Израэля, Анхелике, которая сидела на три или четыре ряда ниже с четырьмя детьми брата. Ни жены, ни старшего сына капитана Хант не видел. Джо почувствовал, что у него сгорела сзади шея — никакие защитные кремы не спасали от местного солнца, — но даже это ощущение ему нравилось, и он понял, что начал расслабляться.
  
  Примерно в середине игры из пустыни, с четырех сторон, примчались четыре черных, окутанных пылью внедорожника, которые подпрыгивали на дюнах и креозотовых кустах. Поле, где проходила игра, не имело ограждения, так что ничто не отделяло игроков от незваных гостей. Среди зрителей поднялся легкий шум, затем в толпе постепенно начали раздаваться испуганные голоса, и кое-кто из болельщиков бросился к своим машинам, оставленным неподалеку.
  
  Израэль стоял в напряженной позе и наблюдал за происходящим. Трона обратил внимание на то, что на внедорожниках нет ни полицейских эмблем, ни прожекторов на крышах, ни радиоантенн.
  
  — Не думаю, что это болельщики, — сказал Хант.
  
  — Нет, конечно, — согласился его товарищ.
  
  — А я оставил свою базуку дома…
  
  Джо попытался нащупать пистолет 45-го калибра на бедре, но его там не оказалось — как и 40-го на щиколотке, и, разумеется, 44-го в кармане. «Мексиканский закон — это мексиканский закон, и он касается даже полицейских-гринго», — подумал полицейский. Внедорожники остановились, подняв клубы пыли, рядом друг с другом, и из них появились вооруженные до зубов громилы. Трона разглядел у них на плечах знаки «Зета», и внутри у него все похолодело. Они с Хантом вместе с толпой зрителей помчались вниз по рядам, нырнули под одну из выбеленных солнцем скамеек и, точно обезьяны, распластались на земле.
  
  Джо выглянул сквозь решетку и увидел, что Израэль продолжает стоять на поле, дожидаясь, когда к нему подойдут четверо бандитов. Их штурмовые винтовки М-16 тускло поблескивали в свете прожекторов. Игроки в дальней части поля замерли на своих местах, наблюдая за ними, и на их лицах застыла покорность или даже нечто сродни ужасу. Куда бы Трона ни посмотрел, повсюду были люди из «Зеты» — всего девять бандитов. Иными словами, почти целая бейсбольная команда…
  
  Болельщики метались по площадке для парковки, толкая перед собой детей. Хлопали, открываясь и закрываясь, дверцы машин. Четверо громил окружили Израэля, один из них повел из стороны в сторону дулом, и Джо увидел, что капитан и бандит о чем-то заговорили. Вскоре Израэль принялся кивать, соглашаясь.
  
  Остальные пятеро бандитов бегом направлялись по полю прямо к Джо. Он уже бывал в похожей ситуации много лет назад. Тогда он убил несколько человек, но не сумел спасти того, кого поклялся защищать ценой собственной жизни.
  
  Трона почувствовал, как что-то прикоснулось к тыльной стороне его ладони, резко обернулся и увидел у себя за спиной Анхелику и малышей Израэля.
  
  — Это Гектор Салид прикатил, — сказала женщина. — Он уехал из Агуа-Амарга пять лет назад, чтобы вступить в «Зету». Мечтает прославиться своей жестокостью. А теперь он пришел за ним.
  
  — За Израэлем? — уточнил Джо.
  
  Она отрицательно покачала головой.
  
  — За его сыном Хоакином, — ответила Анхелика. — Обычно тот приходит на матчи, но сегодня его тут нет.
  
  Пять членов «Зеты» уже почти добрались до второй базы и продолжали приближаться к Троне, Ханту, Анхелике и детям Израэля.
  
  — Джо, — сказал частный детектив, — пора валить.
  
  — Когда они поймут, что Хоакина здесь нет, они отправятся в Агуа-Амаргу. Они знают, — прошептала Анхелика.
  
  Джо взял женщину за руку и, почти прижавшись к земле, повел ее и детей в сторону от основной базы, стойки с прохладительными напитками и закусками и парковки. Уайатт замыкал шествие. Там, где заканчивались трибуны, они остановились и присели, спрятавшись от света прожекторов.
  
  На парковке началась стрельба из автоматического оружия, раздались крики, а потом наступила тишина. Часть фонарей взорвалась, и их окутал дым. Потом снова послышались выстрелы, и погасли еще несколько фонарей.
  
  Трона видел Израэля на поле: тот не шевелился и напряженно высматривал сестру и детей. Трое из бандитов, те, что окружили капитана вместе с Гектором, заняли позиции на второй базе, шорт-стопе[57] и первой базе, но не стреляли. Затем Салид с важным видом направился к основной базе и снял свой автомат с предохранителя. Затем поднял биту, которую бросил на землю последний подающий Ла-Паса, пару раз замахнулся и встал на место отбивающего.
  
  К этому моменту пятеро его громил начали методично обыскивать трибуну, на которой всего несколько мгновений назад сидели Анхелика и дети.
  
  Израэль размахнулся и не слишком сильно бросил мяч; Гектор отбил его, опустил биту и поднял руки над головой, как будто сделал максимально удачный удар. Капитан двинулся в сторону разразившегося на стадионе хаоса, направив перчатку и свободную руку к парням из «Зеты», словно умоляя их о чем-то. Главарь что-то крикнул своим головорезам, размахивая битой, и на глазах у Троны Израэль исчез за скамейкой.
  
  — Когда они закончат развлекаться, то отправятся в Агуа-Амарга и найдут Хоакина, — сказала Анхелика. — И тогда веселье закончится.
  
  Уайатт и Джо обменялись взглядами.
  
  — Что-то подсказывает мне, что мы должны добраться туда раньше их, — заметил Хант.
  
  Пригибаясь к земле и прячась в тенях, они провели женщину и детей к взятому напрокат фургону. Трона ехал в темноте, не зажигая фар и не выделяясь среди остальных машин, спешивших к дороге, так что через несколько минут они уже выехали на нее.
  
  — Зачем им нужен Хоакин? — спросил Джо. — Ему же всего пятнадцать, если я не ошибаюсь.
  
  Анхелика проигнорировала его вопрос. Полицейский задал его снова; тогда она повернулась к нему — и в свете приборного щитка он увидел страх на ее лице.
  
  — Хоакин нашел в горах золото, в одной из шахт, — рассказала сестра Израэля. — Они там повсюду, и мальчишки вечно копают там в надежде что-нибудь отыскать. Золото принадлежит деревне. Мы собирались потратить его на то, чтобы сделать наши лодки более безопасными, купить новый мотор «Ямаха» для Гордо и грузовик для Луиса — старый-то уже еле живой… И отправить Марию Идальго Люсеро в школу в Ла-Пас, потому что она очень умная. А еще нам нужен новый генератор и холодильник для общего пользования, такой, в котором хороший морозильник. Мы решили, что, когда золото закончится, Хоакин и другие мальчишки добудут еще в той шахте, и мы сможем до бесконечности улучшать жизнь в Агуа-Амарга. Но Хоакин не умеет держать язык за зубами, и новость о его находке распространилась, точно лесной пожар. О ней узнал Гектор. Теперь он заберет золото и заставит Хоакина показать ему шахту. И, возможно, сделает с ним что-нибудь похуже…
  
  Анхелика показала короткий путь к Агуа-Амарга. Джо сбросил скорость и съехал с шоссе на узкую грунтовую дорогу.
  
  — Мы вдвоем и несколько мужчин из деревни не сможем помешать Гектору забрать золото, — сказал он женщине.
  
  — У меня появилась идея, — вмешался Хант. — Ну, скажем, намек на идею. Что-то вроде того.
  
  — У меня тоже, — отозвался Трона.
  
  Как и у соседей, дом Израэля был одноэтажным и выкрашенным в белый цвет. Из крыши торчали куски арматуры, сообщавшие правительству, что строительство не завершено и дом еще не готов; следовательно, за него не полагалось взимать налог.
  
  Это жилище пристроилось в одиночестве в конце грунтовой дороги, на краю Агуа-Амарга. За ним находился пустырь, заросший кактусами и кустами, среди которых виднелось около полудюжины высохших ручьев, тянувшихся до подножия невысоких гор вдалеке. Сейчас, в свете луны, их очертания казались особенно четкими. Сам дом освещала тусклая, лишенная плафона лампочка у двери.
  
  Четыре внедорожника резко затормозили и, подняв тучи пыли, остановились перед домом. Еще прежде, чем бо́льшая часть пыли успела осесть, дверь со стороны пассажира первой машины открылась, и из нее вышел мужчина с автоматом в руках. Когда он открыл заднюю дверцу, из машины вытолкнули мужчину в спортивной форме, который упал на землю.
  
  Это был Израэль.
  
  Один из бандитов пнул его ногой, и тот откатился в сторону, прикрывая руками голову. Затем перекатился еще раз и неожиданно вскочил на ноги, оказавшись лицом к своему врагу и боком ко второму громиле, который как раз выбирался из машины. В этот момент начали распахиваться двери других внедорожников, и из них вылезли остальные парни из «Зеты». Все фары оставались включенными, освещая место действия.
  
  Израэля окружили, так что ему некуда было деваться. После этого передняя дверь внедорожника, в котором его привезли, открылась, и появился Гектор.
  
  — Баста! — выкрикнул он, и его парни напряглись, изобразив нечто вроде стойки «смирно», когда их предводитель начал обходить капот внедорожника. — Мы с Израэлем побеседуем, он ведь разумный человек, — продолжал Гектор по-испански.
  
  Сам Израэль сплюнул на землю.
  
  Главный бандит подошел к бойцу, который ударил пленника, и повелительно взмахнул рукой. Без единого слова его подельник протянул Гектору автомат. Тот на мгновение замер, а потом трижды выстрелил под ноги Израэля, примерно в то место, куда он плюнул.
  
  Капитан отшатнулся, и в этот момент женский крик разорвал наступившую тишину. Входная дверь распахнулась, хлопнула защитная сетка, и неожиданно на пороге в свете фар возникла Анхелика, в ужасе прижимавшая руки к груди.
  
  Салид медленно обернулся, удивленный присутствием женщины и ее реакцией, после чего спокойно кивнул Анхелике и снова вернулся к Израэлю.
  
  — Где Хоакин? — ласковым голосом поинтересовался он.
  
  — В доме, — ответил капитан. — И никакого золота нет. Это всего лишь дурацкая байка, придуманная мальчишкой. Золота нет!
  
  — Почему бы тебе не пригласить меня в дом? Там и поговорим… Где твое гостеприимство? — усмехнулся главарь бандитов.
  
  — Нет! — запротестовала Анхелика.
  
  — Он все равно войдет, — возразил Израэль. — Пусть Хоакин сам ему скажет, что наврал про золото.
  
  Трона и Хант наблюдали за происходящим из своего укрытия — они спрятались за ходовой частью старого американского автомобиля, который кто-то бросил на обочине дороги, примерно в ста пятидесяти футах от двери дома Израэля. То, что они добрались сюда коротким путем в фургоне, взятом напрокат, дало им десять или двенадцать минут форы перед парнями из «Зеты», ехавшими по шоссе. Больше времени, чтобы обсудить детали плана, у мужчин не было, но им хватило и этого.
  
  Как выяснилось, деталей оказалось не так чтобы много. У них имелся пистолет калибра .45, но уверенности, что он в рабочем состоянии, не было. Израэль прятал это оружие в тайнике под кроватью, где вырезал небольшой кусок доски из пола. Еще имелась луисвилльская[58] бейсбольная бита толщиной в тридцать четыре дюйма, которая сломалась в руках Фернандо Валенсуэлы после броска с обратным вращением, сделанного Израэлем давным-давно, еще подростком. И бутылка текилы «Эррадура».
  
  Теперь, когда Гектор и его первый телохранитель скрылись в доме следом за Анхеликой и Израэлем, Хант прошептал:
  
  — Пока все идет хорошо.
  
  Парни из «Зеты» по очереди заглушили двигатели машин и выключили фары, и теперь улицу освещали лишь луна да лампочка над входной дверью. Семь оставшихся бандитов забрались в свои машины: в одну — трое, а в две другие — по двое. Парочка из них закурила, и все положили оружие на сиденья.
  
  Уайатт с торжественным видом кивнул Троне. Оба поднялись, и их торжественный вид тут же исчез, когда они, изображая набравшихся под завязку пьянчуг, спотыкаясь, вышли на улицу. Джо обнимал за плечи Ханта, который громко хихикал и использовал сломанную биту вместо трости — впрочем, она ему не очень помогала, потому что он постоянно спотыкался. В свободной руке Трона держал бутылку с текилой, и его товарищ принялся не слишком внятно напевать «Текила санрайз».
  
  Они направлялись в сторону парней из «Зеты» — парочка американцев, надравшихся почти до потери сознания.
  
  Семеро бандитов снова выбрались из машин, но только двое из них прихватили оружие. Хант заметил, что их появление не слишком обеспокоило «зетовцев». Они знали, что происходит: обычное дело, парни напились и бредут домой. Дешевая текила и гринго, проводившие здесь отпуск, являлись основой местной экономики. «Зетовцы» же приехали сюда по делу, и двое незнакомцев, конечно, мешали им, но опасаться их явно не стоило.
  
  Один из бандитов отдал какой-то приказ, и два головореза, взявшие с собой оружие, отошли от группы и направились к гринго, размахивая перед собой руками, как будто отгоняя коров.
  
  «Ага, хотите, чтобы мы отвалили!» — подумал Хант.
  
  Они с Троной, на вид полностью довольные жизнью и пребывающие в пьяном неведении, продолжали идти своей дорогой, громко распевая песню про текилу. Вот до бандитов осталось сто футов… семьдесят пять… шестьдесят… Один из них поднял оружие, преградил им дорогу и крикнул:
  
  — Alto! Ahora, alto![59]
  
  Уайатт и Джо, качаясь и налетая друг на друга, остановились и, моргая, уставились на этого мужчину, точно перед ними возник призрак. Хант рассмеялся, а Трона заплетающимся языком, с трудом выговорил:
  
  — Извините. Мы не habla español, por favor.[60]
  
  «Зетовцы» повернулись к своим товарищам, явно пытаясь понять, что делать с внезапно нарисовавшимися клоунами. Еще парочка бандитов, стоявших около машин, решила помочь своим товарищам прогнать пьяных уродов с улицы, однако оружие они с собой не взяли.
  
  Стоя перед ними, детектив показал на автоматы и поднял руку, как будто вдруг все понял. Одновременно Трона протянул им бутылку с текилой, предлагая выпить, что позволило ему сделать еще полшага вперед, чтобы их противники оказались на нужном расстоянии.
  
  — А теперь давай! — сказал он медленно, ровным голосом, растягивая слова.
  
  Уайатт рванулся вперед и врезал бейсбольной битой ближайшему бандиту в ухо. В этот же миг Джо размахнулся бутылкой с текилой и приложил типа, стоявшего перед ним. Другой рукой он вытащил из-за пояса револьвер, который направил на двух других приближавшихся «зетовцев»:
  
  — Не двигаться! Руки вверх! Стоять!
  
  Хант, не замедляя движения, схватил автомат своего противника еще до того, как мужик рухнул на землю, и наставил его на троих бандитов возле внедорожников, которые толком и подняться не успели, когда обнаружили, что перед ними два очень серьезно настроенных американских коммандос, отлично умеющих обращаться с М-16 и готовых пустить их в дело.
  
  Они подняли руки, показывая, что сдаются. Трона, вооруженный автоматом и револьвером, выступил вперед вместе с двумя пленными, тоже поднявшими руки.
  
  Две первые жертвы гринго лежали на земле лицом вниз, тихие, неподвижные и залитые кровью.
  
  Джо стоял на посту, пока его напарник собирал оружие. Им потребовалось несколько минут, чтобы заклеить бандитам рты клейкой пленкой и связать их леской, которую они нашли в ящике для инструментов и которая будет отчаянно впиваться в кожу, если пленники начнут шевелиться.
  
  Переговоры в доме проходили не слишком успешно — для Гектора. Он прожил в этой деревне всю жизнь и уехал всего несколько лет назад, когда принял форму и черную душу «Зеты». Он знал, какими упрямыми и какими суеверными могут быть эти люди. Невежественные рыбаки, что с них возьмешь?
  
  Даже после того, как главарь банды наставил на Хоакина свой отделанный золотом и освященный Мальверде[61] пистолет, ему потребовалось целых десять минут, чтобы убедить Израэля в безнадежности его положения — а заодно и всей деревни. Если в Агуа-Амарга есть золото, значит, оно принадлежит «Зете» и Гектору. Понятно? Их деревня еще продолжает существовать только благодаря благородству Гектора Салида! Неужели Израэль не понимает, что Гектор может прикончить всех мужчин, женщин и детей в Агуа-Амарга и ему ничего за это не будет? Никому нет до них дела. Бесполезное и развращенное правительство не станет их защищать. Потому что выступить против Салида равносильно тому, чтобы вынести себе смертный приговор. Может быть, Израэль хочет посмотреть, как Гектор убьет его сына прямо сейчас, в его присутствии? Или лучше все-таки принести золото? Все очень просто. Салид посмотрел на Хоакина, красивого юношу, скорчившегося на полу и дрожавшего, как собака. Провел своим роскошным пистолетом по его черным волосам.
  
  Израэль посмотрел на сына, а потом на главаря бандитов и Анхелику.
  
  — Нет, — сказала женщина.
  
  — Да, — заявил ее брат.
  
  Гектор смотрел, как Израэль поднимается, и махнул рукой своему телохранителю, чтобы тот пошел за ним. Они отправились куда-то по коридору маленького домика. Потом раздался какой-то шум, как будто двигали мебель, и Салид улыбнулся Анхелике:
  
  — Я скучаю по нашей деревне.
  
  — Зато деревня по тебе не скучает, — отозвалась женщина.
  
  — Я предпочитаю быть легендой, а не рабом.
  
  — Ты раб жадности.
  
  Вскоре вернулись хозяин дома и бандит, который поставил на стол тяжелый мешок из-под риса. На лице Израэля застыла печать поражения. Гектор убрал оружие от головы Хоакина и приказал ему встать. Мальчишка поднялся на дрожащих ногах, и Салид наставил дуло на мешок. Сын хозяина развязал его, и на деревянный стол с грохотом посыпалось его сокровище. Гектор положил пистолет и засунул руки в свою добычу — почти тридцать килограммов кварца с толстыми, хорошо видными золотыми жилами. Всего пять, восемь, а может, даже десять килограммов чистого золота! Целое состояние…
  
  «Наконец удача повернулась ко мне лицом!» — подумал Салид.
  
  — Где? — выдохнул он. — Где находится шахта?
  
  Он вновь посмотрел на Хоакина и увидел, как тот опустил голову и бросил короткий взгляд на отца.
  
  — У тебя десять секунд, чтобы ответить на мой вопрос, иначе я ее пристрелю, — заявил Гектор и приставил пистолет к груди Анхелики. — Раз. Два. Три.
  
  — Папа? — простонал юноша.
  
  — Четыре. Пять.
  
  — Да, сынок, — вздохнул Израэль. — Скажи ему.
  
  — Папа?
  
  — Скажи!
  
  — Девять.
  
  — Девяносто шестой опытный карьер, — выдавил Хоакин. — По дороге в Сан-Антонио.
  
  — Это же государственная собственность! — вскричал Гектор. — Как тебе удалось украсть золото у правительства? Как?!
  
  Сын снова умоляюще посмотрел на отца, и тот кивнул.
  
  — У меня в министерстве работает приятель, — сказал мальчишка. — Он знает, что я ворую золото. Он в доле.
  
  — Имя?
  
  — Если я тебе скажу, он меня прикончит. Если не скажу, убьешь ты.
  
  — Какая грустная история. Имя?
  
  — Нарциссо Руэда, — пробормотал Хоакин. — И да поможет мне Бог!
  
  Кто-то постучал в дверь, и Гектор с телохранителем тут же направили на нее оружие.
  
  Хант встал сбоку от двери, прижавшись к стене, дожидаясь, когда пули пролетят мимо, а затем, призвав на помощь все свои способности, постарался выкрикнуть с испанским акцентом:
  
  — Гектор! Полиция! Выходи!
  
  Дверь чуть-чуть приоткрылась, и наружу выглянул телохранитель Салида. Уайатт схватил его за шею и втолкнул внутрь как раз в тот момент, когда Гектор снова поднял оружие и выстрелил. Хант почувствовал, как тяжелые пули 45-го калибра вошли в тело «зетовца», и ударная волна слегка оттолкнула его назад. Он швырнул бандита на пол, и одновременно с этим Израэль врезал по рукам Гектора тяжелым стулом. Золотой пистолет заскользил по полу, а Анхелика ударила Салида по голове чугунным прессом для тортильи. Затем и Трона ворвался в дом, наставив один из полуавтоматических пистолетов на Гектора, который с трудом поднялся на колени.
  
  Частный детектив схватил его золотой пистолет, после чего вытащил собственный, добытый в честной схватке, из-за пояса и треснул телохранителя по голове его рукоятью. После этого он приказал всем членам семьи подойти к стене и поднять руки:
  
  — Делайте, что я говорю!
  
  Джо принялся подталкивать обитателей дома к стене. Анхелика подняла руки и посмотрела на Трону:
  
  — Ты сам дьявол! Вы только взгляните на его лицо!
  
  — Я рад, что ты заметила, — ответил полицейский исключительно вежливо. — Мне доводилось слышать вещи и похуже.
  
  — Убирайтесь из моего дома! — заявил Израэль.
  
  — Вы, американские свиньи, оставьте нас в покое! — завопил Хоакин.
  
  — Оставить вас в покое? — переспросил Хант. — После сегодняшних разговоров по рации твоего отца на лодке? Он специально говорил по-испански очень быстро — думал, мы не поймем? После бесконечного хвастовства, что его сын нашел золото, которое сотворит в Агуа-Амарга чудеса? Оставить вас в покое?
  
  Уайатт увидел, как на лице Израэля появился стыд. Или признание собственной глупости. А может быть, и окончательного поражения.
  
  — Итак, — сказал Трона. — Спасибо вам, капитан. Мы ни за что на свете не упустим возможность вас ограбить. Но поскольку этот тип только что нас опередил, мы грабанем его. Как вам такой расклад?
  
  Не спуская глаз с Ханта и с оружия у него в руке, полицейский сложил золотую руду обратно в мешок из-под риса и взвалил его на плечо.
  
  — Я клянусь, что прикончу вас и заберу мое золото, — пообещал Гектор.
  
  — Мы были бы разочарованы, если б ты этого не сказал, — заявил Джо.
  
  — Пошли, напарник, — позвал его Уайатт.
  
  — Давай сначала всех свяжем, — предложил Трона. — На всякий случай.
  
  Они вылетали из аэропорта Ла-Паса рано, в девять утра, но оба невероятно торопились и покинули бы страну еще раньше, если б могли.
  
  Пока любители рыбалки наблюдали и ждали, когда их сумки-близнецы пройдут рентгеновский контроль, Хант сказал:
  
  — Больше всего на свете мне хочется сейчас миновать ворота. Не думаю, что они решатся штурмовать аэропорт.
  
  Трона пожал плечами:
  
  — Они все еще связаны. Только Израэль не так крепко, как остальные. А кто освободит Гектора и его ребятишек? Вряд ли жители деревни.
  
  — Надеюсь, ты прав.
  
  — Пойми меня правильно, я отслеживаю ситуацию, — проговорил Джо и добавил, понизив голос: — Надеюсь, никто не заметит, что мы садимся в самолет без золота. Иначе возникнут вопросы, куда оно подевалось.
  
  — А кто может это заметить? Сомневаюсь, что Гектор пойдет в полицию. «Караул, двое гринго только что украли золото, которое я сам украл!..» Не думаю. Мы просто сядем в самолет, и все будет хорошо. Гектор считает, что мы сбежали, прихватив золото с собой. Ему даже в голову не придет — и он ни за что в такое не поверит, — что мы положили его в «Пангу» Израэля.
  
  — Я знаю. Но ты не забыл, что он поклялся отобрать золото и прикончить нас?
  
  Хант улыбнулся и покачал головой:
  
  — Это маловероятно. Как и то, что он найдет золото в шахте номер девяносто шесть.
  
  Поскольку у них было всего десять минут на то, чтобы спланировать свои действия вместе с Анхеликой, рыболовам пришлось импровизировать. Например, когда они оказались в доме Израэля, они столкнулись с очень недоверчивым и враждебно настроенным Хоакином, в крови которого бушевал тестостерон пятнадцатилетнего мальчишки. Он не хотел верить, что Хант и Трона собираются отобрать золото у Гектора, а затем вернуть его жителям Агуа-Амарга. И как могла Анхелика довериться двум гринго, с которыми только сегодня познакомилась? Да и вообще, кто они такие?!
  
  Ситуация чуть не вышла из-под контроля, когда юноша достал «кольт» из потайного места и несколько напряженных мгновений держал незваных гостей на мушке, пока тетя не убедила его, что у них просто нет другого выхода. С минуты на минуту должен был появиться Гектор со своими громилами. И если Уайатт и Джо на самом деле собирались забрать золото и оставить его себе, ни Хоакин и никто другой все равно ничего не смогли бы с этим сделать.
  
  — Мы можем прикончить их прямо сейчас, а потом убить столько людей Гектора, сколько получится, до того как они разберутся с нами, — заявил подросток.
  
  — Мы знаем, что в земле есть еще золото, — сказала тогда Анхелика. — И никому нет смысла умирать из-за того, что мы уже имеем.
  
  В конце концов, минуты за две или три до появления Салида и его бандитов, Хоакин сдался.
  
  Вот только одна деталь плана вызывала у Джо беспокойство — они не могли помешать Гектору потребовать остальное золото из секретной шахты Хоакина. Все знали, что этот бандит не успокоится, пока не выяснит, где мальчишка его нашел, и даже если Троне и Ханту удастся сегодня сохранить для деревни то, что он уже добыл, Салид вернется и устроит местным жителям серьезные проблемы.
  
  — Он хочет знать, где находится шахта, — сказал Джо. — И он будет пытать тебя, пока ты ему не скажешь. Поэтому у вас есть только один путь.
  
  — Какой? — недоверчиво спросил парень.
  
  — Указать на какую-нибудь другую шахту, — ответил полицейский, — а потом обмануть его.
  
  — Каким образом обмануть?
  
  — Это должны решить ты и твой отец.
  
  Через четыре дня после того, как Хант и Трона благополучно приземлились в Соединенных Штатах, Нарциссо Руэда, давнишний клиент Израэля, с которым он много раз ходил на рыбалку, сидел на носу «Панги» в ста метрах от берега. Он ждал, когда они на полной скорости выйдут на тянувшиеся, казалось, в бесконечность отмели. Израэль с безупречной точностью вынул воющий гребной винт из воды и заглушил двигатель, когда они подошли совсем близко к берегу. «Панга» вылетела на песчаный пляж и остановилась примерно в двадцати или тридцати футах от воды. Вне зависимости от того, сколько рыбы они поймали — а сегодня Нарциссо выловил двух дорадо и двух тунцов, — момент, когда «Панга» причаливала к берегу, всегда вызывал адреналиновую лихорадку в его крови. Это было завершающее мгновение удовольствия, дарившее ему чистый восторг. Но сегодня, хотя они и находились в той точке, в которой Израэль обычно причаливал к берегу, капитан поставил двигатель на нейтраль.
  
  Нарциссо являлся главой службы охраны правительственной добычи золота в районе Ла-Пас. Разумеется, он не заключал никакой сделки с сыном Израэля, связанной с золотом. Более того, Руэда славился своей неподкупностью — в отличие от множества своих коллег, особенно тех, кто связывался с наркоторговцами. Он успешно расследовал и передавал под суд как воров с золотых приисков, так и коррупционеров на корпоративном уровне. Благодаря ему в данный момент в федеральных тюрьмах сидело около двух дюжин человек.
  
  После того как Руэда выслушал рассказ Израэля, по его губам скользнула улыбка.
  
  — Я кое-что слышал про Гектора Салиду. Отвратительный тип. Он думает, что сможет меня подкупить?
  
  Израэль кивнул.
  
  — Гектор заявил, что на прошлой неделе вез вас из Серральво, — соврал он. — Он часто не думает, что говорит. Он слышал про золото, найденное на одной из заброшенных шахт. Золото, о котором вы якобы ничего не знаете.
  
  Нарциссо рассмеялся:
  
  — А, то золото! И он рассчитывает, что я позволю ему его добывать, а сам сделаю вид, что ничего не знаю? За определенный процент, верно?
  
  — Ну, он хвалился, что так и будет. Думаю, он скоро с вами свяжется.
  
  — Буду с нетерпением ждать разговора с ним — который я, естественно, запишу на пленку. Он не первый, кому в голову пришла подобная мысль. В прошлые разы наши судьи посчитали мои записи исключительно… убедительными.
  
  — Просто я подумал, что должен вам рассказать.
  
  — Да, такие вещи знать полезно, — кивнув, ответил Нарциссо. — Это помогает прижать мерзавцев.
  СТИВ БЕРРИ против ДЖЕЙМСА РОЛЛИНСА
  
  В триллере, изданном в 2006 году, Джим Роллинс отправляет своего героя Грея Пирса в Данию, где коммандер целыми днями посещает пыльные букинистические магазины и антикварные лавки на узких улицах Копенгагена. [62] Самым полезным оказывается магазин на Højbro Plads, которым владеет бывший адвокат из Джорджии. Никаких имен. Вполне достаточно информации для поклонника героя Стива Берри по имени Коттон Малоун, чтобы моментально понять, о ком говорит Пирс. Цель Джима состояла в том, чтобы узнать, сумеют ли внимательные читатели обнаружить критическую точку, связывающую его книги с книгами Стива.
  
  И он получил положительный ответ на свои вопросы.
  
  Читатели, конечно, заметили. Джим и Стив получили несколько тысяч посланий по электронной почте (и продолжают получать их до сих пор). Когда Берри сделал ответный ход и включил упоминание о группе «Сигма» (тайное агентство Джима, где работает Грей Пирс) в свой следующий роман, [63] это снова не прошло мимо внимания читателей. Авторы вместе продолжили эксперимент в своих следующих книгах. Со временем к ним присоединился еще один специалист по созданию триллеров, Реймонд Хаури (также представленный в данной антологии). Каждый из них получил удовольствие, но писатели поняли, что читатели хотели бы увидеть их персонажей в одной книге.
  
  Однако это не представлялось возможным до тех пор, пока не возникла идея нашего сборника.
  
  У Малоуна и Пирса много общего. Оба бывшие военные. Оба одиноки. С определенными допущениями. Каждый работает на тайное правительственное агентство: Грей — на «Сигму», подчиняющуюся министерству обороны, а Коттон, хотя он уже вышел в отставку, продолжает работать по контракту на агенство «Магеллан», связанное с министерством юстиции. Пирс больше связан с точными науками, чем с историей, а Малоуна, напротив, занимает история — впрочем, другие научные дисциплины тоже находятся в сфере его интересов.
  
  У Стива появилась идея, касающаяся Южной Америки и Амазонки. Джим ее углубил и набросал первую версию повести. Берри переписал эту версию, и после этого Роллинс внес в новый вариант последние поправки.
  
  В результате получились три часа из жизни Грея Пирса и Коттона Малоуна.
  
  На лодке, в глухомани.
  
  События развивались очень быстро…
  
  Что ж, для этой парочки — дело обычное.
  Кости дьявола
  
  Коммандер Грей Пирс стоял на балконе своей каюты на роскошной речной яхте и оглядывался по сторонам.
  
  Пришла пора начинать шоу.
  
  Он уже два дня плыл вверх по реке из Белема, бразильского портового города, служившего воротами Амазонки, и теперь находился всего в одном часе плавания от последней остановки яхты в шумной деревушке, расположенной на берегу реки. Яхта направлялась в Манаус, небольшой городок в сельве, где интересовавший его человек должен был встретиться с покупателями.
  
  Пирс собирался ему помешать.
  
  Длинная моторная яхта «Фосетт» скользила по черной воде, на поверхности которой отражались окружавшие ее джунгли. Со всех сторон доносились крики обезьян, а кроме того, тут и там возникали алые и золотые вспышки — это среди окутанных тенями ветвей резвились попугаи. Приближались сумерки, и летучие мыши уже начали охотиться за рыбой, ныряя в воду среди сплетений черных корней и заставляя лягушек разбегаться в разные стороны.
  
  Интересно, чем сейчас занята Сейхан? Грей оставил ее в Рио-де-Жанейро — тогда она была одета в шорты цвета хаки и черную футболку без лифчика. Пирс не возражал. Ей это шло. Он смотрел, как она натягивает сапожки, и ее темные волосы каскадом спадают вниз, касаясь щек и подчеркивая изумрудное сияние глаз. В последнее время он вспоминал о ней все чаще и чаще.
  
  Это было и хорошо, и плохо.
  
  По яхте эхом разнесся громкий звон.
  
  Обеденный колокол.
  
  Грей посмотрел на часы. Обед начнется через десять минут, а продолжается он обычно час. Надо было войти и выйти из каюты до того, как интересовавший Пирса человек закончит есть. Коммандер проверил узел на веревке, которую привязал к перилам балкона, и сбросил ее вниз. Длина веревки позволяла ему попасть в нужную ему каюту, расположенную точно под ним.
  
  Эдвард Траск. Этноботаник из Оксфордского университета.
  
  Пирсу предоставили полное досье на этого человека. Тридцатидвухлетний исследователь исчез в джунглях Бразилии три года назад, но за пять месяцев до описываемых событий вернулся — обожженный солнцем и исхудалый. Он рассказывал о своих приключениях, лишениях, затерянных племенах и новых знаниях. Траск мгновенно стал знаменитостью, и его огрубевшее лицо появилось на страницах «Таймс» и «Роллинг стоун». Казалось, его британский акцент и очаровательная самоирония созданы для телевидения, и ботаник стал выступать в серии национальных программ, от «Доброе утро, Америка» до «Дейли шоу». А вскоре продал свою историю нью-йоркскому издателю за сумму, состоящую из семи цифр. Однако один из аспектов его истории никогда не станет достоянием общественности. О нем удалось узнать лишь неделю назад.
  
  Эдвард был мошенником.
  
  И очень опасным.
  
  Грей ухватился за веревку и быстро спустился вниз. Нащупав ногой перила балкона, он спрыгнул на пол и оказался возле стеклянных дверей. Он заглянул внутрь — занавески были раздвинуты — и попробовал открыть дверь. Оказалось, что она не заперта.
  
  Пирс осторожно приоткрыл ее и проскользнул внутрь. Каюта была такой же, как у него. Вот только Траск оказался неряхой. На полу валялась брошенная одежда, на кровати лежали мятые и влажные простыни, а на столе Грей обнаружил остатки трапезы. Он обрадовался: ему повезло, поскольку заметить, что он обыскал каюту, будет совсем не просто!
  
  Сначала он проверил очевидные места. Сейф. Ему приходилось соблюдать максимальную осторожность и действовать бесшумно, чтобы его не услышал стоявший у входа охранник. Именно это заставило Пирса выбрать именно такой способ проникновения в каюту.
  
  Сейф оказался заперт, так что он засунул в него магнитную карту и включил электронный дешифратор. Грей успел откалибровать это устройство на собственном сейфе. Вскоре правильная комбинация была найдена, и замок открылся. Однако в сейфе лежал только бумажник Траска, в котором было немного наличных, и паспорт.
  
  Все это Пирса не интересовало.
  
  Коммандер запер сейф и начал систематическое изучение темных углов и возможных тайников, стараясь двигаться медленно и бесшумно. Предварительно он осмотрел собственный номер и теперь знал, где можно спрятать предмет небольшого размера.
  
  Таких мест в номере имелось довольно много.
  
  В ванной комнате Грей проверил пустоты под раковиной, ниши под ящиками, люк для технического обслуживания и ванну с водным массажем.
  
  Ничего.
  
  Коммандер немного помедлил, оглядывая замкнутое пространство каюты, чтобы убедиться, что осмотрел все. Мраморный туалетный столик в ванной комнате был испачкан остатками зубной пасты и завален влажными комками туалетной бумаги и разными кремами и гелями. За прошедшие три дня Пирс заметил, что Траск впускает в свою каюту только горничную и официанта — да и то один раз в сутки. К тому же их неизменно сопровождал охранник, крупный лысый тип с мрачным лицом.
  
  Грей вышел из ванной комнаты.
  
  Следующей была спальня.
  
  Со стороны двери в каюту послышался громкий звук, заставивший Пирса напрячься.
  
  Он замер на месте.
  
  Траск вернулся? Так быстро?
  
  Засов сдвинулся в сторону, и ручка двери повернулась.
  
  Проклятье!
  
  В каюту приперся кто-то еще!
  
  Коттон Малоун присел на корточки возле поверженного охранника, приложил палец к его толстой шее и убедился, что пульс есть — слабый, но ровный. Ему удалось провести удушающий прием, но держать охранника пришлось дольше, чем он рассчитывал. Теперь, когда тот больше не стоял на пути, его следовало убрать из коридора. Малоун взошел на борт яхты час назад, во время последней остановки, так что ему пришлось импровизировать. Что ж, это Малоуна вполне устраивало. Такие вещи у него всегда хорошо получались.
  
  Он открыл дверь в каюту Траска и втащил тело охранника, подхватив его за плечи. В его подплечной кобуре Коттон обнаружил пистолет и быстро засунул его в карман. Сам он не сумел запастись оружием — слишком поспешными получились сборы. Еще вчера он посетил антикварный аукцион в Буэнос-Айресе, рассчитывая купить для своего датского магазина первые издания. С ним была Кассиопея Витт. Предполагалась, что это будет развлекательная поездка, и потом они проведут некоторое время в Бразилии. Их ждали солнце и пляжи, но звонок от Стефани Нелл, прежнего начальника Малоуна в агентстве «Магеллан», изменил все планы.
  
  Пять месяцев назад доктор Эдвард Траск вернулся из бразильской сельвы после трехлетнего отсутствия и привез с собой ряд редких ботанических образцов — корни, цветы и кору — для фармакологической компании, которая финансировала его путешествие. Он заявил, что его открытия имеют большой потенциал — они давали надежду на создание нового лекарства от рака, средства от болезней сердца и медикаментов для борьбы с импотенцией. Каждый из добытых Эдвардом образцов сопровождался анекдотической историей, предположительно рассказанной шаманами и людьми из местных племен. Однако в последующие месяцы из компании просочилась информация, что все его находки оказались совершенно бесполезными. Ничего нового. Один из ученых, работавших на эту фирму, описал их лучше всех: «Складывается впечатление, что ублюдок просто хватал все подряд». Чтобы сохранить лицо и не допустить падения акций, компания потребовала от сотрудников, чтобы они помалкивали, рассчитывая, что история постепенно сойдет на нет.
  
  Но этого не произошло.
  
  Сначала мрачные рассказы ботаника привлекли внимание правительства Соединенных Штатов, так как он вернулся из сельвы не с пустыми руками. Среди других привезенных им образцов — как одинокое пшеничное зерно среди мякины — оказалось удивительное ботаническое открытие. Редкий цветок, все еще не классифицированный, из семейства орхидей, содержащий нейротоксин, в сотни раз более опасный, чем зарин.
  
  Вот вам и открытие.
  
  Траск оказался достаточно умным, чтобы оценить значимость своего открытия. Он проанализировал и очистил токсин в частной лаборатории, заплатив за все из своего кармана: благодаря продаже прав на книгу и гонорары за выступления по телевизору средств у него хватало. Несколько дней назад этот Барнум[64] и чудовище в одном лице выставил свое открытие на аукцион, сообщив о химическом анализе вещества и его потенциале, а также показав видео с клеткой, полной отравленных им шимпанзе. Сначала у обезьян пошла кровь из глаз и носов, а потом они умерли, и в воздухе повисли желтые испарения. Рекламный ролик привлек внимание террористических организаций всего мира — и, разумеется, разведывательных агентств США. «Магеллан», где Малоун проработал немало лет, пригласили в Белый дом, где его боссу предложили остановить продажу и изъять образец. Коттон совершил ошибку, когда на прошлой неделе, во время встречи со Стефани Нелл и другими старыми друзьями, упомянул, что они с Кассиопеей направляются в Бразилию.
  
  — Сделка будет совершена в Манаусе, — сказала ему вчера Стефани по телефону.
  
  Малоун знал это место.
  
  — Траск будет там, на борту роскошной яхты вместе со съемочной группой канала «Дискавери». Они совершают путешествие по сельве и готовят телевизионную передачу о годах, которые он провел в джунглях. Но истинная цель его пребывания — продать очищенный образец токсина. Нам необходимо его забрать, а ты — единственный наш человек, находящийся поблизости, — рассказала его бывшая начальница.
  
  — Я в отставке, — напомнил ей Коттон.
  
  — А я позабочусь, чтобы твои усилия были достойно вознаграждены.
  
  — Но как я узнаю, что нашел образец?
  
  — Он в небольшом металлическом контейнере, во флаконе размером с колоду карт.
  
  — Насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я действовал в одиночку?
  
  — Да, это предпочтительно. Речь идет о секретной информации. Скажи Кассиопее, что тебя не будет всего несколько дней.
  
  Кассиопее это не понравилось, но она понимала состояние Стефани.
  
  — Позвони, если тебе потребуется моя помощь, — сказала на прощание Витт, когда провожала отставного агента в аэропорт.
  
  Малоун затащил охранника через порог в каюту и закрыл дверь на задвижку.
  
  Пришло время поискать флакон.
  
  Какое-то движение нарушило тишину.
  
  Коттон резко повернулся и в тусклом свете увидел человека, поднимающего оружие. Хотя Траска здесь быть не могло. Он находился в обеденном зале. Малоун проверил это перед нападением на охранника.
  
  Кто же это?
  
  Отставной агент все еще держал в руке пистолет, отобранный у охранника, — теперь он направил оружие в сторону новой угрозы.
  
  — Я бы не стал этого делать, — раздался хрипловатый голос с легким техасским акцентом.
  
  Этот голос Коттон знал.
  
  — Грей чертов Пирс!
  
  Коммандер не опустил пистолет, хотя тоже узнал эту южную медлительную речь.
  
  — Коттон Малоун… Ну и дела! Хорошо забытое прошлое…
  
  Он окинул бывшего агента оценивающим взглядом в тусклом свете каюты. Сильно за сорок, но все еще в хорошей форме. Немного седины в каштановых волосах. Пирс знал, что Малоун ушел в отставку и живет в Копенгагене, где владеет магазином редких книг. Однажды он там побывал — года два назад. Ходили слухи, что иногда этот человек работает на своего бывшего босса Стефани Нелл. Малоун являлся одним из ее двенадцати агентов в «Магеллане», пока не вышел в отставку. Эту команду Грей тоже знал. Она всегда выполняла самые щекотливые задания и не подчинялась министерству юстиции. «Магеллан» отчитывался только перед самим министром и президентом.
  
  Пирс опустил пистолет.
  
  — Только этого нам не хватало… Проклятый адвокат!
  
  — Почти так же плохо, как пригласить на дело мистера Всезнайку, — парировал Малоун, также опуская оружие.
  
  Грей обладал серьезными связями. Отряд «Сигма», в котором он служил, являлся частью УППОНИР, Управления перспективного планирования оборонных научно-исследовательских работ. «Сигма» состояла из засекреченных солдат специальных сил, прошедших научную подготовку и работавших оперативниками. Эта организация занималась точными науками и немного историей, а агентство «Магеллан» боролось с глобальными угрозами, с упором в основном на историю и немного — на остальные науки.
  
  — Давай угадаю, — сказал Пирс Малоуну. — Тебе известно о нейротоксине Траска?
  
  — Именно за ним я сюда и пришел.
  
  — Похоже, наши агентства не сумели договориться о взаимодействии, и тренеры выставили на поле двух квотербеков.[65]
  
  — Ничего нового. Ты не против, если я вернусь в Буэнос-Айрес, а ты доведешь дело до конца?
  
  Пирс понял, что стоит за его словами.
  
  — У тебя там девушка?
  
  — Да.
  
  Неожиданно яхту потряс взрыв — волна прокатилась от кормы, высоко подняв в воздух корпус и отбросив обоих агентов на стены. Они столкнулись, ударились обо что-то твердое, но Грею удалось удержать в руке пистолет. Когда грохот стих, стали слышны крики, эхом разносившиеся по кораблю.
  
  Яхта начала крениться на правый борт.
  
  — Паршивое дело, — заметил Малоун, когда они оба восстановили равновесие.
  
  — Это точно.
  
  Яхта продолжала все сильнее крениться вправо — очевидно, в корпусе образовалась течь. Выглянув наружу, Пирс увидел, что над судном поднимается черный дым.
  
  Начался пожар.
  
  За дверью каюты послышался топот сапог. Выстрел из дробовика разнес засов, и дверь распахнулась. Грей и Коттон направили пистолеты на дверной проем. Двое мужчин, одетых в полувоенную форму, чьи лица скрывали черные шарфы, ворвались в каюту. Один из них держал в руках дробовик, другой — штурмовую винтовку. Пирс застрелил первого, Малоун — второго.
  
  — Становится интересно, — пробормотал Коттон, а его товарищ выглянул в коридор и убедился, что стрелков было только двое. — Похоже, яд Траска нужен не только нам. Тебе удалось его найти?
  
  Грей покачал головой:
  
  — Я успел обыскать только половину каюты. Но нам не потребуется много времени, чтобы осмотреть остальное…
  
  Издалека послышали выстрелы.
  
  — Стреляют в обеденном зале, — заметил Пирс.
  
  — Должно быть, гости охотятся на Траска, — сказал Малоун. — Возможно, он держит яд при себе.
  
  Его коллега уже подумал о такой возможности, почему и постарался провести обыск в каюте незаметно. Если там ничего не удастся найти, он не хотел, чтобы Эдвард насторожился.
  
  — Заканчивай обыск, — скомандовал Коттон. — А я пойду за Траском.
  
  У Пирса не оставалось выбора. События развивались слишком быстро и вышли из-под контроля. Адвокат он или нет, но ему требовалась помощь.
  
  — Давай, — согласился он.
  
  Малоун побежал по наклонному коридору, придерживаясь за стену, чтобы сохранять равновесие. Он не видел Грея Пирса после их встречи в его магазине два года назад. Тогда коммандер понравился Коттону. У них было много общего. Оба прежде служили в армии. Оба попали в разведывательные агентства. Оба поддерживали спортивную форму. Главные различия между ними определялись возрастом: Пирс был по меньшей мере на десять лет моложе, а в их деле это имело существенное значение. Кроме того, Грей постоянно находился в игре, а Малоун участвовал в ней лишь изредка.
  
  И отставник был достаточно умен, чтобы понимать, насколько это важно.
  
  Приблизившись к лестнице, ведущей в обеденный зал, он притормозил. Теперь следовало соблюдать осторожность. Коттон выглянул через иллюминатор на реку. Яхта сильно накренилась, и ее уносило быстрое течение. Сквозь клубы дыма Малоун увидел, что к ним приближается судно серого цвета. Мужчина в военной форме, чье лицо скрывала черная повязка, стоял на корме, прижимая к плечу гранатомет.
  
  Очевидно, именно так и была повреждена яхта.
  
  Отставной агент обогнул площадку лестницы и увидел двойные двери. На пороге в луже крови лежал метрдотель. Малоун замедлил шаг, приблизился к двери сбоку и заглянул внутрь.
  
  Среди перевернутых столов и стульев лежали другие тела.
  
  По меньшей мере две дюжины.
  
  Двое мужчин держали под прицелом большую группу пассажиров, которые жались к стене просторного зала. Еще двое осматривали тела. Один из них держал в руке фотографию — видимо, искал Траска. Коттон увидел доброго доктора среди пленных — Стефани прислала ему его фотографию по электронной почте. Эдвард повернулся спиной к вооруженным людям, сгорбил плечи и закрыл лицо рукой, стараясь стать одним из многих испуганных пассажиров.
  
  Малоун не сомневался, что его уловка вскоре будет разгадана.
  
  Траск был ошеломляюще красив, но в его красоте проглядывала порочность. Непокорные золотисто-каштановые волосы оттеняли точеные черты его лица. Глядя на него, отставник понял, почему этот мошенник пользовался такой популярностью на телевидении. И он не сомневался, что яркая внешность очень скоро привлечет к нему внимание напавших на яхту бандитов.
  
  Коттон не мог этого допустить.
  
  Он наклонился и погрузил руку в кровь метрдотеля. Не слишком гигиенично, но что еще оставалось делать? Затем он провел окровавленной ладонью по своему лицу и спрятал пистолет на спине, за поясом брюк, спустив поверх него рубашку.
  
  Он и сам не понимал, почему так поступает.
  
  Затем, спотыкаясь, Малоун вошел в зал, прижимая окровавленную руку и грязному лицу.
  
  — Помогите мне! — жалобно взмолился он, продолжая идти все дальше.
  
  Однако его остановил один из тех, кто держал на прицеле пассажиров.
  
  Последовал приказ на португальском.
  
  Малоун сделал вид, что не знает языка, хотя понял каждое слово — эйдетическая память[66] помогала ему с легкостью изучать языки. Коттон позволил налетчику отвести себя в толпу к другим пассажирам. Его толкнули, он задел пожилую женщину, которую обнимал муж, а затем оказался рядом с Траском. Вытащив пистолет, ткнул дулом в бок ботаника.
  
  — Сохраняй спокойствие, — прошептал он. — Я здесь для того, чтобы спасти твою задницу.
  
  Эдвард вздрогнул и, казалось, собрался что-то сказать.
  
  — Молчи! — выдохнул Малоун. — Только с моей помощью ты сможешь выбраться отсюда живым. Так что дареному коню в зубы не смотрят.
  
  Траск остался стоять совершенно неподвижно.
  
  — Что ты от меня хочешь? — спросил он, едва шевеля губами.
  
  — Где биотоксин?
  
  — Вытащишь меня отсюда — не пожалеешь.
  
  Типичный авантюрист с быстрой реакцией!
  
  — Я ничего не скажу, пока мы не окажемся в безопасном месте, — добавил мошенник.
  
  Очевидно, парень понял, что теперь у него появилось небольшое преимущество.
  
  — Я могу просто передать тебя этим господам, — ответил Коттон, открывая карты.
  
  — Флаконы на мне. Если разобьется хотя бы один, погибнет все, что находится на расстоянии в сто ярдов. Уж поверь мне, остановить токсин способен только огонь. — Траск победно улыбнулся. — Так что советую поторопиться.
  
  Малоун оглядел четверых террористов. Одна пара уже заканчивала осматривать трупы. Агенту требовалось, чтобы все четверо оказались рядом. Дожидаясь этого, он решил использовать свои козыри.
  
  — Где ты нашел орхидею? — шепотом спросил Коттон.
  
  Доктор лишь небрежно покачал головой.
  
  — Ты ответишь мне, или я оставлю тебя здесь и прорвусь на свободу — и позабочусь о том, чтобы как можно скорее оказаться на расстоянии в сто ярдов отсюда, — пригрозил ему Коттон.
  
  Траск стиснул зубы — казалось, он осознал слабость своего положения.
  
  Оба продолжали смотреть на лежавшие на полу трупы.
  
  — Однажды, когда я провел в джунглях уже шесть месяцев, до меня дошел слух о растении, которое называли Huesos del Diablo, — сказал Эдвард, по-прежнему почти не двигая губами.
  
  Малоун перевел про себя это название.
  
  Кости дьявола.
  
  — Еще год ушел на то, чтобы найти племя, которое о нем знало, — продолжил ботаник. — Я сумел поселиться у них, а потом стал учеником шамана. Однажды он отвел меня к руинам, расположенным в верхней части бассейна Амазонки, и показал комплекс фундаментов храмов, растянувшийся на несколько миль. Шаман сказал, что когда-то там жили десятки тысяч человек. Огромная неизвестная цивилизация.
  
  Малоун слышал о таких развалинах: их удалось отыскать при помощи фотографий, сделанных со спутника, и они находились в далеких и плохо исследованных джунглях Амазонки. Считалось, что люди там не селятся. Но каждое новое открытие противоречило общепринятой точке зрения, что цивилизация не может существовать в сельве. Приблизительные подсчеты показывали, что там проживало более шестидесяти тысяч человек. Судьба этих людей оставалась неизвестной, но считалось, что основной причиной их смерти должны быть голод и болезни.
  
  Однако могло существовать и другое объяснение.
  
  Тем временем террористы уже заканчивали осматривать последние тела, а двое их соратников, охранявших пассажиров яхты, повернулись к пленным.
  
  — Среди руин я нашел груды костей, — продолжал Эдвард. — Многие тела были сожжены, а некоторые выглядели так, словно они умерли прямо там, где упали на землю. Шаман рассказал историю о великой чуме, которая убивала за несколько секунд, а потом плоть начинала отваливаться от костей. Он показал мне необычную темную орхидею, растущую неподалеку. Тогда я еще не знал, что орхидея является причиной чумы, но шаман заявил, что это сама смерть. Даже прикосновение к растению может убить. Шаман научил меня, как можно безопасно собирать орхидеи и выдавливать яд из лепестков.
  
  — И что произошло после того, как ты узнал, что необходимо делать для выделения токсина? — спросил Коттон.
  
  Тут Траск наконец посмотрел на него:
  
  — Естественно, я его испытал. Сначала на шамане. Ну а затем на всем племени.
  
  Внутри у Малоуна все похолодело, когда ботаник так спокойно признался в массовом убийстве.
  
  Сам же Эдвард снова повернулся к агенту:
  
  — Позже, чтобы быть уверенным, что у меня единственный источник токсина, я сжег все заросли орхидей, которые мне удалось найти. Так что теперь, мой спаситель, ты знаешь, что у меня ключ ко всему.
  
  Малоун услышал вполне достаточно.
  
  — Держись рядом со мной, — едва слышно приказал он.
  
  Затем Коттон переместился к краю толпы, чувствуя, как Траск следует за ним. Малоун понимал, что должен как можно быстрее вывести из строя четверку вооруженных людей, причем в распоряжении у него имелось всего несколько секунд. Террористы наконец собрались вместе. В обойме его пистолета осталось семь патронов. Значит, нельзя допускать ошибок. Отставник посмотрел на перевернутый стол с мраморной столешницей, которая могла послужить хорошим укрытием. Однако ему требовалось отойти как можно дальше от пленных пассажиров яхты, когда начнется стрельба.
  
  Он сжал локоть Эдварда и указал в сторону стола:
  
  — Пойдешь за мной. По моей команде.
  
  Быстро досчитав до трех, Коттон побежал к столу, на ходу доставая пистолет, — но в этот момент пол под его ногами резко качнулся и подбросил его вверх. Тайный агент пролетел мимо стола и тяжело ударился о пол, уронив пистолет, который отскочил в сторону. На глазах Малоуна передняя часть обеденного зала рухнула, стекло обрушилось вниз, а стены треснули.
  
  Темные джунгли ворвались внутрь яхты.
  
  И только тут Коттон понял, что произошло.
  
  Яхту выбросило на берег.
  
  Все, даже террористы, попадали на пол. Агент поискал глазами Траска и увидел, что ботаника швырнуло прямо на захватчиков. Эдвард выпрямился, и хотя из его сломанного носа хлынула кровь, она не полностью скрыла его лицо. Террористы удивленно закричали и направили на него свои винтовки. Траск поднял руки, сдаваясь.
  
  Малоун поискал свой пистолет, но тот куда-то исчез.
  
  Ботаник посмотрел в сторону Коттона со страхом и мольбой в глазах. Агент понимал, о чем он думает.
  
  «Помоги мне — или всем конец!»
  
  Малоун тряхнул головой и поднес палец к губам, показывая, чтобы Траск молчал, надеясь, что доктор поймет: продавать токсин сейчас не следует.
  
  Тогда отставник еще сможет ему помочь.
  
  Эдвард колебался, но когда его поставили на ноги, промолчал.
  
  Над обломками яхты закричал попугай, словно выражая чувство бессилия, охватившее Коттона.
  
  Ему оставалось только наблюдать, как Траск и террористы исчезают в темных джунглях.
  
  Пирс посмотрел на обломки яхты и вздохнул:
  
  — Значит, ты его упустил…
  
  — Я ничего не мог сделать, — проворчал Малоун, стоявший на коленях и искавший пистолет среди перевернутых стульев и столов. — В особенности после того, как яхту выбросило на берег.
  
  В каюте Траска им ничего не удалось найти. Но теперь Грей знал, что доктор спрятал образец на своем теле, и внимательно выслушал все, что ботаник рассказал его коллеге.
  
  Наконец Малоун нашарил под скатертью пистолет, который уронил.
  
  — Много от него теперь толку… — буркнул он, поднимая оружие. — Что будем делать дальше?
  
  — Тебе не обязательно здесь оставаться. Ты в отставке. Возвращайся к своей подружке в Буэнос-Айрес, — предложил Грей.
  
  — Я бы с радостью. Однако Стефани Нелл этого так не оставит. Боюсь, нам придется действовать вместе. И я попытаюсь тебе не мешать.
  
  Пирс уловил сарказм в голосе приятеля.
  
  До сих пор краткое сотрудничество между министерствами юстиции и обороны не приносило плодов. Но теперь, когда Траск оказался в руках террористов, Грею совсем не помешала бы помощь — и он не мог этого не признать.
  
  Малоун пересек обеденный зал и подошел к бреши в борту яхты. Пирс смотрел, как бывший агент наклонился и принялся что-то разглядывать. Все остальные пассажиры уже уплыли на лодках.
  
  — Они оставляют кровавый след… — заметил Коттон.
  
  Пирс поспешно подошел к нему.
  
  — Должно быть, это Траск, — сказал Малоун. — Он сломал нос, когда яхту выбросило на берег. И у него началось сильное кровотечение.
  
  — Тогда нужно следовать за ним! — заявил Грей.
  
  — Помню, я видел патрульный катер. Они могут вывести его к реке.
  
  — Я тоже видел катер из каюты. Но он уплыл вскоре после того, как яхту выбросило на берег. Нападение, выстрел, пожар, катастрофа — все это привлекло внимание к нашей яхте.
  
  — Так ты думаешь, что пеший отряд и катер планируют встретиться где-то дальше на берегу Амазонки? Где будет меньше посторонних глаз?
  
  — Похоже на то. Так что у нас появился еще один шанс!
  
  — Но очень небольшой, и он быстро уменьшается. — Малоун указал на капли крови, стертые сапогом одного из террористов. — В джунглях их будет очень трудно выследить в темноте.
  
  — Но они торопятся, — возразил Пирс. — И не ждут, что их будут преследовать. А еще им необходимо держаться как можно ближе к реке, пока за ними не придет катер. Четверых мужчин с пленником не слишком сложно выследить.
  
  Он оказался прав.
  
  Напарники несколько минут шли по заболоченному берегу, и вскоре Пирс обнаружил место, где террористы свернули в джунгли: оно было довольно приметным. Он обернулся и посмотрел на выброшенную на берег яхту. Основная часть ее корпуса, на котором виднелось название «Фосетт», оставалась в воде, а над кормой поднимался черный дым. Им на помощь пришло другое судно. Пассажиров посадили на него, и теперь яхту принялся пожирать огонь.
  
  Грей отвернулся от останков «Фосетт».
  
  Яхта получила свое имя в честь несчастного британского путешественника Перси Фосетта, который исчез на Амазонке, пытаясь отыскать мифический город. Пирс посмотрел на джунгли, надеясь, что их с коллегой не ждет такая же судьба.
  
  — Пошли, — сказал он и зашагал вперед.
  
  Агенты успели углубиться в джунгли всего на десять футов, когда стало совсем темно, словно уже наступила ночь. Единственным источником света был тонкий луч фонарика, который Грей направлял вперед, стараясь отыскивать следы сапог на влажной земле и сломанные стебли растений. Найти тропу оказалось не слишком сложно, а вот идти по ней было тяжело. Заросли кустарника с низко нависающими ветвями сплетались в почти непреодолимую стену, а лианы, вооруженные колючками, цеплялись за одежду.
  
  Двое мужчин медленно продвигались вперед, стараясь идти бесшумно. Им помогали набиравшие силу звуки ночи: со всех сторон доносились какие-то звериные и птичьи крики, гудение, вой и хрипы. Сияющий луч фонарика то и дело выхватывал из темноты чьи-то блестящие глаза. На деревьях прятались обезьяны и попугаи. Попалась путникам и пара крупных зрачков, похожих на желтые шарики с черными точками, — они особенно ярко светились в темноте.
  
  Может быть, это были ягуар или пантера…
  
  Так прошло минут сорок.
  
  — Слева, — прошептал Малоун. — Там что-то горит?
  
  Пирс остановился и прикрыл свет фонарика ладонью. В темноте он заметил мерцающее малиновое сияние.
  
  — Они разбили лагерь? — прошептал его спутник.
  
  — Может быть, они ждут наступления ночи, чтобы под ее покровом выйти к реке и лодке.
  
  — Если, конечно, это они.
  
  — Есть только один способ узнать.
  
  Грей выключил фонарик и продолжал идти в сторону света, отметив, что тропа ведет в том же направлении. Им с Коттоном потребовалось двадцать минут, чтобы добраться до источника этого света, и они остановились в роще увитых лианами деревьев, откуда открывался прекрасный вид на какое-то поселение.
  
  Пирс осмотрел поляну.
  
  Глиняные хижины с соломенными крышами — здесь жили люди. Он заметил ребятишек и нескольких мужчин и женщин, в том числе морщинистого старика, который прижимал к груди окровавленную руку. Всех держал на прицеле один из террористов с лодки. Вероятно, их также привлек костер.
  
  Затем Грей заметил Траска, который стоял на коленях рядом с костром. Один из террористов наклонился над ним и что-то кричал, однако слов разобрать не удавалось. Эдвард покачал головой и получил пощечину за упрямство — такую сильную, что упал и распростерся на земле. К нему подошел другой террорист, державший на ладони маленький металлический контейнер. Значит, преступники обыскали доктора и нашли флаконы. На контейнере горели огоньки светодиодного индикатора.
  
  — Электронный код, — заметил Малоун.
  
  — Они пытаются получить его у Траска, — добавил Пирс.
  
  — И я не сомневаюсь, что он будет торговаться до последнего. Упрямый и жадный тип.
  
  Грей насчитал четверых вооруженных до зубов террористов. Значит, два к одному. Не самое лучшее соотношение сил. К тому же во время перестрелки могли пострадать мирные жители.
  
  С западной окраины деревни появилась еще одна группа террористов. Вероятно, они нашли другую тропу, ведущую к реке. Сперва их было шестеро, а затем следом за ними пришел седьмой, выделявшийся более высоким ростом. Когда он снял черный шарф, скрывавший лицо, тайные агенты увидели глубокий шрам, рассекавший его подбородок и шедший вдоль левой щеки. Он хрипло отдал несколько приказов, которые были немедленно выполнены.
  
  Значит, командир.
  
  Теперь соотношение сил стало совсем тяжелым — пять к одному.
  
  Вновь пришедшие были вооружены штурмовыми винтовками, гранатометами и дробовиками.
  
  Пирс понял, что их положение безнадежно.
  
  Однако на Малоуна демонстрация силы врага не произвела особого впечатления.
  
  — Мы справимся, — спокойно сказал он.
  
  Коттон наблюдал, как командир террористов поднял Траска на ноги и указал на запад, в сторону реки, где их, вероятно, дожидалась лодка.
  
  — Мы не можем позволить им добраться до воды, — сказал Малоун. — Как только они уйдут из деревни, мы сможем напасть на них в джунглях.
  
  — Партизанская тактика против партизан. — Пирс пожал плечами. — Мне нравится. Тебя этому научили в юридической школе?
  
  — В морской пехоте.
  
  Грей улыбнулся:
  
  — Если нам повезет, то, когда возникнет паника, мы сумеем взять Траска и флаконы.
  
  — Я бы ограничился флаконами.
  
  Террористы тем временем покинули деревню.
  
  Агенты направились в ту же сторону параллельно отряду, стараясь не привлекать к себе внимания. Однако террористы даже не пытались сохранять тишину. Приказы отдавались громкими голосами, а сапоги с хрустом ломали ветки, указывая, что эти люди движутся в сторону реки. Они вели себя так, словно полностью контролировали ситуацию, — и в некотором смысле так и было. Их отряд находился на хорошо знакомой территории. Но из этого не следовало, что команда гостей, не знающих джунглей, не могла иногда заработать несколько очков.
  
  Когда они поравнялись с деревней, Малоун заметил двух террористов, которые держали местных жителей под прицелом штурмовых винтовок.
  
  Проблема.
  
  Похоже, эта банда не собиралась оставлять свидетелей. Коттон привлек внимание Пирса, жестами показав, что́ им следует сделать, и тот кивнул, после чего они бегом преодолели оставшееся расстояние, внезапно появившись перед двумя врагами.
  
  Выстрелом в грудь Малоун уложил идущего впереди преступника, а Пирс прикончил следующего.
  
  Пистолетные выстрелы эхом раскатились по лесу.
  
  Коттон опустился на колени и подхватил штурмовую винтовку, выпавшую из рук убитого им террориста, направил дуло вверх и принялся стрелять в небо. Он рассчитывал, что пистолетные выстрелы, за которыми последовали автоматные очереди, будут приняты остальными террористами за зачистку.
  
  Грей жестом показал местным жителям, что им не следует шуметь. Старик кивнул и махнул рукой, приказывая всем лечь и позаботиться о том, чтобы дети не плакали. Мужчины быстро собрали все необходимое и приготовились к бегству.
  
  Пирс убрал в кобуру свой «зиг-зауэр» и взял винтовку второго убитого террориста. Малоун заметил гранатомет, лежавший на земле рядом с еще одним бандитом. Нет, решил он, его не следует брать с собой — такая тяжесть лишь задержит их в джунглях. Винтовки и пистолета должно было хватить.
  
  И агенты поспешно устремились по тропе за остальными террористами.
  
  Они преодолели не больше тридцати ярдов, когда на тропе появилась темная фигура. Очевидно, этого человека послали, чтобы убедиться, что деревня уничтожена. Грей и Коттон не успели отреагировать на его появление — террорист сразу открыл огонь.
  
  Малоун упал и откатился за ствол дерева. Когда он осторожно выглянул из-за него, Пирс уже начал стрелять в ответ.
  
  Совсем неплохо. Быстрая реакция.
  
  Террориста отбросило назад — пули пробили ему грудь. Спустя мгновение тело рухнуло на землю.
  
  — Вперед! — скомандовал Грей. — Нам нужно обойти их с фланга.
  
  Коттон не стал жаловаться на боль в коленях, но про себя подумал, что война в джунглях — это игра для людей помоложе.
  
  Однако он знал, что справится.
  
  И они зашагали дальше.
  
  Пирс отслеживал продвижение Малоуна и придерживался такой же скорости. Первым делом им требовалось вывести из строя лодку, которая поджидала террористов. К несчастью, агентов было всего двое, так что проблемы им предстояло решать по мере поступления.
  
  Младший из путников продолжал идти через джунгли параллельно тропе, оставленной террористами. Он шел с одной стороны, а Коттон — с другой. Грей не видел своего напарника. Зато вскоре он почувствовал легкий ветерок. Похоже, дуло со стороны реки. Вскоре Пирс услышал крики и остановился. Кто-то потребовал сначала на португальском, а потом на английском:
  
  — Покажитесь, или я прикончу вашего человека!
  
  Грей продвинулся еще немного вперед и присел на корточки.
  
  Впереди открывался широкий проход — одно из деревьев рухнуло на землю. Звездный свет озарял прогалину и командира террористов. Он поднял в воздух стальной контейнер с сияющими огнями светодиодного индикатора. Другой бандит приставил дуло штурмовой винтовки к затылку Траска. Пирса не волновало, выживет доктор или нет, — Малоун рассказал ему, как этот мошенник добыл биотоксин и какой ценой. Сейчас имело значение только одно: добыть яд, прежде чем он попадет в руки врага, который сможет наладить его массовое производство.
  
  — Выходите, или я убью его! — закричал командир.
  
  С другой стороны прогалины появилась еще одна пара вооруженных солдат.
  
  И только теперь Пирс осознал свою ошибку.
  
  Вашего человека.
  
  На прогалине появился второй пленник: во рту у него торчал кляп, а лицо было окровавлено.
  
  Малоун.
  
  Отставной агент стоял, прижимая ладони к голове. На него напали вскоре после того, как они с Греем расстались. Одна рука зажала ему рот, другая ухватила за шею. Затем появилась вторая фигура, и Малоун получил удар прикладом в живот. Он упал на землю, после чего ему заткнули рот одним из черных шарфов и погнали вперед под прицелом. Теперь он смотрел в темные джунгли, надеясь, что Пирс не покажется.
  
  К сожалению, его молчаливая мольба не была услышана.
  
  В двадцати ярдах от них появился Грей, который поднял винтовку высоко над головой, показывая, что он сдается.
  
  Один из террористов подтолкнул Коттона вперед.
  
  Пирс перехватил его взгляд и одними губами произнес:
  
  — Будь готов бежать.
  
  С этими словами Грей шагнул мимо Малоуна и закричал:
  
  — Я сдаюсь!
  
  Тем самым он привлек к себе внимание командира.
  
  Затем Пирс отбросил винтовку в сторону. Как и следовало ожидать, все смотрели на падающее на землю оружие, и в этот миг агент быстро опустил руку к поясу, вытащил «зиг-зауэр» и выстрелил от бедра в двух ближайших террористов.
  
  Но не они были его главной целью.
  
  Грей прицелился в командира.
  
  Однако выпущенная им пуля сначала попала в вытянутую руку главаря и задела металлический контейнер, и только после этого вошла в грудь. В тот же миг в воздух начал подниматься желтый туман, окружая всех, кто находился рядом. Пирс вспомнил, как Малоун пересказывал ему слова ботаника: «Если даже один из флаконов разобьется, всё в радиусе сто ярдов погибнет».
  
  Опасность распространялась во все стороны.
  
  Послышались крики.
  
  Грей отпрянул, когда ветерок понес желтую тучу в его сторону. Коттон, все еще стоявший с завязанным ртом, не стал дожидаться приглашения и побежал прочь. Пирс повернулся, чтобы последовать за ним, и тут увидел фигуру, вынырнувшую из токсичного облака.
  
  Траск.
  
  Лицо ботаника выглядело так, словно его обварили кипятком, из его невидящих глаз катились слезы. Он сделал еще пару шагов, а потом его тело забилось в конвульсиях и он рухнул на землю.
  
  Достойный исход для мерзавца.
  
  Пирс помчался вслед за Малоуном. Ветер нес страшную желтую тучу вслед за ним. Агент оглянулся. Позади него обезьяны падали с деревьев, а птицы взлетали в воздух, но их полет тут же обрывался. Все, что было способно летать, ползти или бежать, мгновенно сдавалось под натиском жуткого врага. Грей догнал своего коллегу, и они вместе выскочили на поляну, где находилась деревня.
  
  К несчастью, местные жители все еще были там — они не стали убегать сразу. Дети путались под ногами матерей, и всех напугало внезапное возвращение чужаков. Они боялись, что террористы тоже могут вернуться в их поселение. Да и то, что Малоун не успел снять кляп и стереть с лица кровь, только усилило панику. Пирс остановился и посмотрел назад. В воздух поднялись летучие мыши, которые собрались на ночную охоту. Очень скоро они начали замертво падать с неба — сначала на некотором расстоянии от деревни, но потом все ближе и ближе.
  
  Ветер нес в их сторону смерть.
  
  Грей повернулся к местным жителям и увидел испуганные лица. Он понял, что никто из них, включая и его самого, не сможет убежать от ядовитого облака.
  
  Его неудачный выстрел стал приговором для всех.
  
  Малоун искал их единственную надежду на спасение. Опустившись на колени, он схватил гранатомет и сразу проверил, заряжено ли это орудие.
  
  Слава богу!
  
  — Что ты делаешь?! — закричал его напарник.
  
  Времени на объяснения не было.
  
  Коттон поднял гранатомет к плечу, прицелился и выстрелил. Оружие дернулось в руках отставника, выбросив струю дыма за его спиной. Граната описала крутую дугу и взорвалась посреди джунглей.
  
  Огненный взрыв осветил ночь.
  
  Во все стороны разлетались ветки деревьев, клочья кустарника и листва.
  
  На людей обрушилась волна жара. Будет ли этого достаточно?
  
  Слова Траска еще раз эхом прозвучали в сознании Малоуна: «Уж поверь мне, остановить токсин способен только огонь».
  
  Он вытащил кляп.
  
  Огонь распространялся вперед от места взрыва. Пламя танцевало в ночи и поднималось все выше и выше. Дым валил вверх, закрывая звезды и поглощая воздух, в том числе, как Коттон очень надеялся, и распыленный в нем яд. Малоун затаил дыхание, понимая, что если туча доберется до деревни, это его не спасет.
  
  Затем из джунглей выскользнула живая тень.
  
  Пантера.
  
  Желтые когти глубоко вонзились в землю. В темных глазах хищника отразился огонь костра. Огромная кошка зашипела, показывая клыки, метнулась в сторону и исчезла в темном кустарнике.
  
  Живая.
  
  Хороший знак.
  
  Малоун подождал минуту. И еще одну.
  
  Смерть не пришла.
  
  Пирс подошел к нему и похлопал по плечу:
  
  — У нас получилась отличная команда. И ты чертовски быстро сообразил, что нужно сделать, старик!
  
  Его коллега опустил оружие.
  
  — Кого это ты назвал стариком?
  ЛИ ЧАЙЛД против ДЖОЗЕФА ФАЙНДЕРА
  
  Когда Джозеф Файндер решил создать серийный персонаж, он позаимствовал много черт у Джека Ричера, созданного Ли Чайлдом. Джо назвал своего героя Ником Хеллером, но сделал его не частным детективом, а частным шпионом. Ник работал на политиков и корпорации и иногда выкапывал секреты, которые лучше оставить похороненными. Но, как и Джеком Ричером, Хеллером руководит стремление к правосудию. Этот парень — настоящая смесь «синего воротничка» и «белого воротничка», сын знаменитого преступника с Уолл-стрит, выросшего в окружении огромного богатства, которое исчезло, как только его отец попал в тюрьму. Годы, формирующие личность, он провел на старом ранчо, в бедном пригороде Бостона.
  
  По характеру Ник — хамелеон. Он способен раствориться среди представителей корпоративной элиты с такой же легкостью, как и среди морских пехотинцев.
  
  И, конечно, он болеет за бостонских «Ред сокс».[67]
  
  Джек Ричер — болельщик «Янкиз». [68] Его предыстория сильно отличается от прошлого Ника, но она столь же разнообразна. Ричер неразрывно связан с армией, он вырос на армейских базах, разбросанных по всему свету, человек без страны, но американец. Одиночка, избегающий длительных связей, но хранящий верность друзьям. И он не терпит дураков.
  
  Ник Хеллер и Джек Ричер. Мел и сыр, как говорят британцы, или день и ночь, как сказали бы мы. Удивительно разные, но имеющие очень много общего.
  
  И такие же слова следует сказать об обоих писателях.
  
  Ли и Джо — хорошие друзья. Они разделяют любовь к писательскому труду и бейсболу, и оба все еще ищут лучший американский гамбургер. Речь не идет о европейской кухне — нет, имеется в виду обычный честный бургер. Как-то Чайлд рассказал историю о том, как несколько лет назад они пытались соперничать в испанском ресторане (выводы из этого делайте сами) на 22-й улице в Нью-Йорке. Разговор коснулся будущих проектов, и Файндер начал рассуждать вслух о создании серийного персонажа. Он выдал Ли глубокий анализ, в котором остановился на всех плюсах и минусах, на каждой черте будущего героя, на его сильных и слабых сторонах.
  
  «Я жалею, что у меня не было с собой магнитофона. Тогда я бы мог продать этот текст в «Райтерс дайджест».[69] Он мог бы стать Розеттским камнем[70] для тех, кто задумывается над подобными вопросами», — вспоминал потом Чайлд.
  
  Со временем Джо последовал собственным советам и написал первый роман о Нике Хеллере «Исчезнувший» (2009 год). Типичный образец его прозы — свобода воображения, сочетающаяся с железной самодисциплиной.
  
  Ли, наоборот, не склонен ничего планировать. Он не пытается заранее определить схему будущего романа. Все у него происходит спонтанно. Для Джо это было бы подобно хождению по проволоке без страховочной сети. В результате Чайлд написал первую сцену с двумя парнями в бостонском баре. Ричер, как всегда, исполнял роль приезжего, а Хеллер находился у себя дома, в своем любимом городе. Ли завораживала мысль об использовании зеркала за стойкой бара — ты можешь смотреть на отражение человека, сидящего рядом, и вести с ним разговор — интимный и отстраненный одновременно. Разговор Ника и Джека в конечном счете пойдет о тех, кто попал в беду. И они помогут такому парню, потому что именно этим занимается каждый из них. Однако оказанная помощь будет осуществлена в совершенно разной форме.
  
  Рассказ был написан при помощи междугородней связи. Чайлд прислал первый отрывок по электронной почте, и Файндер тут же спросил: «И что должно произойти дальше?»
  
  Ли в своей обычной манере ответил: «Понятия не имею. Жду, пока ты напишешь».
  
  Что ж, Джо прекрасно справился с вынужденной импровизацией.
  
  Если честно, самой главой проблемой оказался результат матча между «Янкиз» и «Сокс», который и стал причиной появления этой истории.
  Встречное удовлетворение[71]
  
  Бару было сто лет, его построили для «чернильного» рабочего класса — клерков, нотариусов, печатников и прочих офисных трудяг всех видов, заполнявших узкие улочки после окончания рабочего дня не в самом лучшем настроении и старавшихся найти хоть какое-то утешение. Теперь бар превратился в очередную бостонскую диковинку с тусклым светом, полом, вымощенным плиткой цвета овсянки, желтой медью посуды и мебелью из блестящего красного дерева. Ярче всего сияла стойка бара, где поверхность старого дерева отполировали до невозможного блеска миллионы рукавов. Из этого ряда выбивалась лишь одна деталь, расположенная высоко за стойкой. Впрочем, Джек Ричер пришел сюда именно из-за нее: это был большой плоский экран, на котором шел прямой репортаж об игре «Янкиз» в Фенуэй-Парк.[72]
  
  Ричер вошел и помедлил возле двери, выбирая подходящее место. Он обладал превосходным зрением, поэтому у него не было необходимости сидеть близко к экрану, но опыт подсказывал Джеку, что на плоские экраны плохо смотреть под углом, поэтому ему хотелось устроиться по центру. Таким образом, осталось лишь одно место — незанятый табурет, единственный среди пяти в центральной части бара, который находился почти напротив телевизора. Будь это театр, билет на такое место стоил бы огромные деньги. Первый ряд, середина…
  
  Слева, спиной к залу, сидела темноволосая женщина, справа — толстый мужчина, дальше — худой парень с короткой стрижкой и мускулистыми спиной и шеей, а рядом с ним — еще одна женщина, блондинка, зацепившаяся высокими каблуками за перемычку табурета. Часть мозга Джека, доставшаяся ему от ящерицы, сразу дала понять, что опасаться следует только парня с короткими волосами и мускулами. Нет, Ричер не рассчитывал на неприятности, но все-таки он находился в Бостоне, а болел за «Янкиз»…
  
  Задняя стенка бара, за вереницей бутылок, была зеркальной, и Джек видел, что парень с короткой стрижкой его заметил. Он автоматически зафиксировал появление нового человека, что лишь усилило предупреждение, посланное ящерицей.
  
  «Не полицейский, — подумал Ричер, — просто одинокий волк, крутой парень, расслабленный и уверенный в себе. Возможно, бывший военный, из какого-нибудь секретного отряда, где учат использовать зеркала, чтобы избегать неприятных случайностей».
  
  Затем толстый тип справа тоже посмотрел в зеркало, но сделал это не так незаметно. Он не выглядел расслабленным и не казался уверенным в себе. Толстяк не сводил глаз с отражения нового посетителя, пока тот шел от двери к свободному табурету. Ричер уселся рядом с ним и покачался из стороны в сторону, чтобы отвоевать побольше пространства, после чего положил локти на стойку. Полный мужчина повернулся к нему вполоборота и выжидающе посмотрел, словно не зная, следует ему заговорить или подождать, пока вновь прибывший сам что-нибудь скажет. Джек промолчал. Он редко заговаривал с незнакомыми людьми и вообще не любил лезть в чужие дела.
  
  Через некоторое время толстяк отвернулся, однако продолжал посматривать на Ричера в зеркало, уделяя экрану телевизора гораздо меньше внимания. У него была выступающая нижняя губа, и он казался чем-то недовольным. С ворота его рубашки свисал второй подбородок, образуя идеальную параболу, не искаженную костью. Вообще, этот человек казался надутым, от макушки до маленьких ног. Он напоминал воздушный шар, сделанный из шелка цвета плоти. Казалось, если его потрогать, он окажется мягким и сухим. На левой руке мужчина носил обручальное кольцо, глубоко погрузившееся в жир, а палец, на котором оно красовалось, напоминал сосиску, перетянутую жгутом. На нем был костюм из бумажного твила с ремнем примерно шестьдесят дюймов длиной.
  
  Ричер стал наблюдать за игрой. Первый иннинг закончился. Ни одного хита[73] или хоумрана,[74] на базах остался один игрок. Пошла реклама автомобиля, о марке которого Джек никогда прежде не слышал. Бармен переместился поближе, и он заказал большую бутылку «Бада», которую тут же и получил — с пеной, только что со льда.
  
  — Меня зовут Джерри Делонг, — сказал толстяк.
  
  Сначала Ричер не понял, к кому он обращается, но затем, методом исключения, сообразил, что к нему.
  
  — В самом деле? — отозвался Джек.
  
  Мускулистый парень с короткой стрижкой наблюдал за этим обменом репликами в зеркало. Ричер взглянул на его отражение, а потом на толстяка, который тоже смотрел на него в зеркало. Интимность бара. Взгляд в глаза, но через зеркало…
  
  — Я зашел посмотреть игру, — сказал Ричер.
  
  Казалось, его ответ удовлетворил полного болельщика. Он отвел взгляд своих белых водянистых глаз, как будто у него больше не осталось вопросов. Джеку было трудно оценить все углы падения и отражения, но у него сложилось впечатление, что теперь толстяк наблюдает через зеркало за дверью. От него продолжала исходить некоторая тревога, но в целом он сохранял спокойствие. Его большое бледное лицо оставалось неподвижным, да и вообще все тело словно застыло.
  
  Реклама закончилась, и трансляция матча продолжилась. Маленькое зеленое пространство в ярком свете прожекторов выглядело очень привлекательным. «Янкиз» в серой форме играли в поле. Их питчер заканчивал разминку. Выглядел он не лучшим образом.
  
  Ник Хеллер вошел в бар тремя минутами раньше и сразу ощутил настроение в баре — для большинства присутствующих рабочий день закончился. В воздухе смешались запахи пота, одеколона и пива, и в баре царили возбуждение и легкая тревога. Похожее настроение возникает в разгар вечеринки: все о чем-то беседуют, шум разговоров заглушает остальные звуки, изредка возникает громкий смех…
  
  Это был один из любимых баров Хеллера — он казался ему каким-то… настоящим, что ли? Здесь не держали пива с малиновым вкусом, и даже имелся «Наррагансет» — бостонцы к этому сорту относились лояльно, хотя он и был довольно водянистым.
  
  У стойки нашлась пара свободных табуретов — с двух сторон от какого-то толстяка. Любопытно. Неужели он занял их для своих друзей? Нет, он явно не здешний. Местные так себя не ведут.
  
  Ник пробрался сквозь толпу к стойке. Ему нравилось зеркало за сомкнутым рядом бутылок, в котором можно было изучить лица тех, кто сидит у стойки, пока ты к ней подходишь. Можно разговаривать с мужчиной или женщиной, сидящими рядом, и смотреть им в лицо. В зеркало. Прямо, но не навязчиво. Хеллер любил расслабляться, когда заходил выпить, — но ведь никогда не знаешь, кто может оказаться твоим соседом!
  
  Когда Ник подходил к стойке, он заметил, что толстяк смотрит на него. У этого посетителя было странное лицо со срезанным двойным подбородком, заправленным за ворот рубашки, точно за передник. Он напомнил Хеллеру форель. И он внимательно наблюдал за Ником, словно ждал именно его. Однако сам Ник видел его в первый раз. И тем не менее толстяк не сводил с него глаз. Как если бы… как если бы он поджидал кого-то незнакомого.
  
  И как если бы Хеллер мог оказаться тем, кого он ждет. Странно. Ник точно его не знал.
  
  Он сел на табурет и кивнул толстяку.
  
  — Как поживаете? — спросил тот.
  
  — Нормально, — ответил Хеллер, не слишком дружелюбно, но и без грубости.
  
  Пауза.
  
  — Джерри Делонг, — сказал полный мужчина, протягивая руку.
  
  Ник не любил заводить новых друзей и терпеть не мог пустые разговоры. Сейчас «Ред сокс» играли с «Янкиз» на Фенуэй-Парк. Это был важный момент для любителей спорта в Бостоне, настоящая церемония, как гладиаторские бои в римском Колизее. И лучшего места, чтобы посмотреть такой матч, было не найти.
  
  После короткой паузы Хеллер пожал протянутую руку.
  
  — Ник, — сказал он, без фамилии — Хеллер не любил ее называть.
  
  Затем он повернулся к огромному экрану, на котором шел бейсбольный матч. Владелец бара, приятель Ника, был ярым болельщиком «Сокс». Как и Салли, бармен. Впрочем, иногда в баре возникали ссоры, когда «Сокс» играли одновременно с «Брюинс». Да, бостонцы любили еще и хоккей. А порой случались такие вечера, когда проходили матчи всех четырех бостонских команд — «Сокс», «Брюинс», «Селтикс» и «Пэтриотс»,[75] и их показывали по четырем разным каналам. В такой вечер приходить в этот бар не стоило. Все могло закончиться печально.
  
  — Ник, — сказал бармен и, не дожидаясь заказа, поставил перед постоянным клиентом «Бад».
  
  — Салли, — кивнул ему Хеллер.
  
  — Сегодня важный вечер?
  
  — Игра на победу.
  
  — Только так.
  
  Над кружкой пива поднималась огромная шапка пены. Бармен склонил голову, словно хотел сказать: «Твои бы слова да Богу в уши!»
  
  Боковым зрением Хеллер определил, что толстый сосед снова на него смотрит.
  
  — Мы знакомы? — спросил он нейтральным тоном.
  
  Толстяк потягивал джин с тоником.
  
  — Вы здесь для того, чтобы встретиться с кем-то? — спросил он осторожно.
  
  — Я здесь для того, чтобы увидеть победу «Сокс», — заявил Ник.
  
  Теперь его голос стал чуть дружелюбнее, но он все еще держал дистанцию.
  
  — Извините, — вздохнул полный незнакомец.
  
  — Всё в порядке, — смягчился Хеллер.
  
  В зеркале за стойкой бара он увидел еще одного крупного мужчину, который вошел в бар и занял свободное место слева от толстяка. Ник сразу понял, что этого человека следует опасаться. Он был огромным, выше большинства людей — никак не меньше шести футов и пяти дюймов, — и весил как минимум фунтов двести пятьдесят. Кроме того, вновь прибывший имел на удивление широкие плечи. Танк. Сплошные мускулы. Хеллер не сомневался, что этот человек служил в армии. Одежда на нем явно была куплена в дешевом магазине, стрижка — слишком короткая — едва ли стоит больше десяти долларов.
  
  Но в глазах у этого здоровяка светился недюжинный ум и настороженность. У него был уверенный взгляд человека, у которого редко встают на дороге, а если такое случается, он неизменно выходит победителем. Его вид пугал людей, но его самого это не тревожило.
  
  Значит, Джерри Делонг встречается именно с ним. Хеллер почувствовал облегчение. Ему совсем не хотелось вести разговоры с психом-болтуном во время матча.
  
  Однако затем он услышал, как Джерри представился большому парню и как тот отреагировал на его приветствие с тем же недоумением, что и сам Ник.
  
  Хеллер поставил локоть на стойку бара из красного дерева рядом с уродливым следом от сигареты, оставшимся с тех добрых старых времен, когда в барах разрешалось курить, и сделал глоток пива. Он никогда не понимал, почему британцы пьют пиво комнатной температуры.
  
  Питчер «Янкиз» сделал последний разминочный бросок. Он был устрашающе хорош. Грациозный, с хорошей рукой. Из тех питчеров, что бросают мяч не кончиками пальцев, а костяшками, с минимальным вращением. Он умело пользовался скользящими бросками, менял силу и делал это неожиданно. Но сейчас он ничего не показывал — берег изысканные броски для игры. Этот игрок был не из тех питчеров, что выгорают после сотни подач, как случалось с очень и очень многими.
  
  Конечно, он был хорош: раньше этот человек был одним из лучших стартующих питчеров «Ред сокс» — пока «Янкиз» не сделали ему предложение, от которого он не смог отказаться. Лучший питчер, которого можно купить за деньги. В прошлом фанаты «Янкиз» неизменно освистывали его, когда «Сокс» приезжали на их стадион в Нью-Йорке. Но как только он начал выступать за их команду, они сразу поменяли свои пристрастия.
  
  Хеллер же был не из тех, кто меняет свои пристрастия.
  
  Начался первый иннинг, и бэттер «Ред сокс» с первой же подачи сделал удачный удар. Хоумран. Мяч пролетел над Зеленым Монстром[76] — стеной, которая не раз приносила дополнительные очки атакующей команде, — и почти наверняка разбил витрину на Лэнсдаун-стрит. Как и следовало ожидать, бар огласили радостные крики.
  
  И тут Ник заметил сразу три интересные вещи.
  
  Во-первых, Джерри Делонг не обращал внимания на игру. Он с недоумением посмотрел на экран, словно бы с опозданием пытаясь понять, что произошло.
  
  Во-вторых, сидевший слева от него огромный парень не выказал ни малейшей радости. И даже не улыбнулся. Он внимательно наблюдал за игрой, но явно не был болельщиком «Сокс». Парень поморщился, увидев хоумран, и тихонько фыркнул. Нет, он не выглядел счастливым. Значит, из Нью-Йорка — болельщик «Янкиз». Нужно обладать известной толикой смелости, чтобы прийти смотреть матч между «Сокс» и «Янкиз» в такой бар! Или ему было наплевать на то, что подумают другие. «Пожалуй, второе», — решил Хеллер.
  
  Затем зазвонил сотовый телефон толстяка. Он вытащил его из кармана и поднес к уху, рядом с обвисшей кожей второго подбородка, прикрывая при этом левой рукой микрофон, чтобы отсечь шум бара.
  
  — Привет, милая, — сказал Джерри легко и небрежно, но Ник уловил в его голосе легкие признаки паники — обычное дело для мужей, которые разговаривают с женами, находясь в баре. — Нет, вовсе нет, я смотрю игру вместе с Хоуви и Кеном.
  
  И это было третьей интересной вещью. Толстяк врал жене.
  
  Мужчины лгут женам по целому ряду причин, и среди них на первом месте всегда остается неверность. Но в данном случае имело место не любовное свидание через «Крейгслист».[77] Делонг пришел сюда не для секса. Он не выглядел как человек, который привел себя в порядок для подобных вещей. Он не причесал волосы и не воспользовался одеколоном.
  
  И он выглядел испуганным.
  
  Джек Ричер не сомневался, что мускулистого парня зовут не Хоуви и не Кен. Конечно, он мог получить такое имя при рождении, но немедленно бы отказался от него в пользу чего-то более жесткого, если хотел выжить в том мире, который его, очевидным образом, окружал. Из чего следовало, что толстяк врал напропалую. Он не смотрел игру с Хоуви и Кеном. На самом деле он вообще не смотрел игру. Когда после удачного удара мяч покинул пределы стадиона, Джерри даже не взглянул в сторону телевизора. Он поднял глаза только после того, как в баре зашумели, а до этого сидел, уставившись в зеркало, и следил за дверью. Он ждал человека, которого не знал в лицо. Отсюда и неожиданное приветствие, с которым он обратился к Ричеру минуту назад. «Я Джерри Делонг», — сказал он, словно это что-то означало.
  
  Джек протянул длинную руку и слегка толкнул мускулистого парня. Тот немного отклонился назад, но продолжал следить за игрой. Как и Ричер. Игрок на второй базе «Сокс» промахнулся. Третий страйк.[78] Уже лучше.
  
  — Кто пришел сюда первым, ты или он? — спросил Джек.
  
  — Он, — ответил болельщик.
  
  — И он представился тебе, как и мне?
  
  — Всё так.
  
  — Он занимал для кого-то места?
  
  — Сомневаюсь.
  
  — Значит, он ждет, когда его стукнут по плечу, после чего они должны куда-то уйти, чтобы обстряпать свои дела?
  
  — Да, думаю, так и должно произойти.
  
  Тем временем на позицию вышел третий бэттер «Сокс».
  
  — Но какие у них могут быть дела? — спросил Ричер. — Возможно, я попал в такое место, где мне лучше не находиться?
  
  — Ты из Нью-Йорка?
  
  — Не совсем.
  
  — Но ты за них болеешь.
  
  — Это не преступление для разумного человеческого существа.
  
  — Это место совершенно нормальное. Не знаю, что нужно здесь этой бочке с салом.
  
  — Но ты можешь спросить.
  
  — Или ты.
  
  — Мне не слишком интересно.
  
  Третий бэттер отправил мяч по высокой дуге в среднюю часть поля. Очень удобно для второго бейсмена «Янкиз»!
  
  — У тебя есть имя? — спросил мускулистый мужчина.
  
  — У всех есть имя, — ответил Джек.
  
  — И как же тебя зовут?
  
  — Ричер.
  
  — А я Хеллер. — И местный болельщик протянул новому знакомому левый кулак.
  
  Джек легонько стукнул по нему правым кулаком за спиной Делонга. Костяшки его пальцев не в первый раз коснулись болельщика «Сокс», но еще никогда это касание не было таким мягким.
  
  На этом иннинг закончился. Один-ноль в пользу Бостона. Паршиво, но не катастрофа. Пока.
  
  — Если мы будем продолжать о нем разговаривать, он может обратиться к нам за помощью, — заметил Ричер.
  
  — И с чего бы это? — сказал Хеллер.
  
  — Он в беде.
  
  — А ты кто, Санта-Клаус?
  
  — Мне не нравится, как развивается игра. Я хочу отвлечься.
  
  — Придется потерпеть.
  
  — Как ты терпел последние сто лет?
  
  В этот момент в баре стало тихо. Обычное дело, такое случается, но бармен услышал слова Джека и бросил на него мрачный взгляд.
  
  — Что? — спросил тот с вызовом.
  
  — Все в порядке, Салли, — вмешался Ник.
  
  И тут Джерри Делонг повернул голову направо, потом налево и сказал:
  
  — Я жду человека, который собирается сломать мне ноги.
  
  Хеллер посмотрел на Ричера.
  
  Похоже, интуиция его не обманула и он правильно понял толстяка, каким-то образом почувствовав, что происходит нечто необычное. Забавно, но и у Ника возникло такое же ощущение.
  
  Делонг выпалил эти слова, и оба болельщика увидели, что он в полнейшем ужасе.
  
  Однако в следующее мгновение Джерри замолчал.
  
  Начался второй иннинг. Два болла,[79] страйк, третий болл. Бостонский питчер приготовился. Он не хотел отдавать инициативу противнику.
  
  — Сейчас все изменится, — сказал Ричер. — После этого броска.
  
  Бэттер «Янкиз» это знал. Он улыбнулся, как волк.
  
  Но ничего не изменилось. Последовал мощный бросок. Бэттер замахнулся, но мяч уже был в перчатке кэтчера.
  
  Джек отвернулся, снова посмотрел на Ника и кивнул на их общего соседа:
  
  — Может быть, он расскажет нам, что происходит. С ногами и всем остальным.
  
  — Ты думаешь? — отозвался Хеллер.
  
  — Или не расскажет, — пожал плечами Ричер.
  
  — Нет, если я не хочу, чтобы мне сломали еще и руки, — подал голос толстяк.
  
  Последний бросок — и снова удачный. Еще один промах. Первая база пройдена.
  
  Ник пристально посмотрел на Джерри:
  
  — Я тебя здесь раньше не видел?
  
  — Нет, я тут первый раз.
  
  — Но ты отсюда.
  
  Отсюда — это было сказано очень по-бостонски. Бостонцы всегда хотят знать, являетесь ли вы одним из них. По акценту это не всегда удается определить. Но есть еще язык. Ты пьешь содовую или тоник? Используешь ли слово «засранец»? Ходишь в винный магазин или в винную лавку? Делаешь поворот на сто восемьдесят градусов или разворот? Бостонцы мастерски определяют самозванцев и позеров. Хеллер родился рядом с Нью-Йорком, но еще подростком переехал в Мелроуз, городок, расположенный чуть севернее Бостона. В основном там жил рабочий класс. Отец Ника попал в тюрьму, и его мать осталась одна. Так что Хеллер мог вести себя, как житель Бостона, если хотел. Или вести себя иначе.
  
  А этот тип, Делонг, был явно отсюда.
  
  Полный мужчина пожал плечами:
  
  — Да.
  
  — Ты здесь работаешь?
  
  Джерри снова пожал плечами:
  
  — В правительственном центре.
  
  — Тебе не нравится ирландская пивная, которая там рядом?
  
  — Мой офис на Кембридж-стрит.
  
  Делонг скупо делился сведениями о себе. По какой-то причине он не хотел говорить о том, чем занимался и где работал, что было, по мнению Хеллера, подобно мигающей неоновой стреле. Из этого следовало, что толстяк занимался каким-то щекотливым, секретным или неприятным делом. Однако он выглядел как бюрократ и правительственный функционер, и Ник решился высказать одну догадку:
  
  — О, так речь о старом добром здании Салтонстолла! — Так называлась одна из офисных башен среди множества правительственных зданий возле Бикон-Хилл. — Как асбест?
  
  Здание Салтонстолл, в котором работало немало местных чиновников, закрыли после того, как выяснилось, что оно заражено асбестом. После ремонта чиновники вернулись туда, но часть из них пребывала в ярости, точно гнездо ос, которое потревожили.
  
  — С асбестом всё в порядке, — сказал Джерри.
  
  — Угу.
  
  Ник улыбнулся — теперь он уже не сомневался, что перед ним государственный служащий. Он мысленно представил карту Америки, где штаты изображены в соответствии с населением и где Род-Айленд в два раза больше Вайоминга. Если сделать карту государственных служащих, работающих в здании Салтонстолл, самым большим на ней будет Департамент государственных сборов.
  
  — Значит, ты занимаешься налогами, — понял Хеллер.
  
  — Что-то вроде этого, — ответил Делонг.
  
  Он выглядел не особо довольным, как если бы его в чем-то уличили, и явно не хотел продолжать разговор на эту тему.
  
  — Налоговый аналитик, верно? — продолжал, однако, расспрашивать его Ник.
  
  Джерри смущенно отвел взгляд, что лишь подтвердило теорию его собеседника.
  
  — Что скажешь, Ричер? — спросил Хеллер, протягивая руку, чтобы толкнуть Джека в плечо. — Кто-то пытается избежать аудита достаточно примитивным способом?
  
  — Похоже на то, — ответил Ричер. — Интересно, как часто такие вещи срабатывают?
  
  — На этот раз у них ничего не выйдет, — заявил Джерри Делонг.
  
  Он постарался произнести это уверенно, но получилось у него плохо.
  
  — Ха! — воскликнул Хеллер, глядя в зеркало за стойкой бара.
  
  Он обратил внимание на странного типа, который уселся за маленький столик неподалеку от стойки. На нем были тонированные темные очки, бусы и кольца, и он сидел в весьма необычной позе. Главный боевик албанской банды в Бостоне, Алек Дашку, или, как его называли, Малыш Алли, прославился тем, что убивал самыми разными способами — однажды он душил старика шнурком до тех пор, пока у того не лопнули глаза. На столике перед ним стояла набитая сумка, с какими обычно ходят за продуктами.
  
  — Ты встречаешься с Малышом Алли? — спросил Ник у Джерри.
  
  Тот посмотрел в зеркало, увидел парня в очках и побледнел:
  
  — Это он?!
  
  — Точно. — Хеллер качнул головой в его сторону. — Лови момент.
  
  Делонг промолчал.
  
  — Что у него в сумке? — спросил Ричер.
  
  — Деньги, — признался аудитор. — Сто тысяч.
  
  — Для чего? — уточнил Джек.
  
  — Для меня.
  
  — Так что же это? Взятка или угроза? — засыпали Джерри вопросами оба болельщика.
  
  — И то, и другое.
  
  — Он собирается сломать тебе ноги, а потом дать деньги? — изумился Ричер.
  
  — Может быть, сначала деньги…
  
  — Почему? — окончательно растерялся Джек.
  
  Делонг не ответил.
  
  — Это албанские штучки, — объяснил за него Ник. — Один из них прочитал свод законов. Им нравится обеспечивать встречное удовлетворение. Они думают, что таким образом скрепляют сделку. Кости потом срастутся, а деньги никуда не денутся. Они либо у тебя в доме, либо в банке. И с этого момента ты им принадлежишь навсегда.
  
  — Никогда о таком не слышал, — удивился Ричер.
  
  — Ты ведь не из Бостона, — пожал плечами Хеллер.
  
  — Этичные гангстеры?
  
  — Нет, конечно. Но, как я уже сказал, кости срастаются.
  
  — Получается, что это сделка из двух частей.
  
  — Часть нашей культуры.
  
  Первая половина второго иннинга завершилась безрезультатно. Счет оставался один-ноль в пользу Бостона. И этот ноль начал казаться данностью. А вот единица вполне могла измениться на что-нибудь другое. Ричер вновь повернулся к толстяку:
  
  — Он должен войти с тобой в контакт, верно?
  
  Делонг кивнул.
  
  — Когда?
  
  — Я не знаю. Полагаю, скоро. Не понимаю, чего он ждет.
  
  — Может быть, смотрит игру.
  
  — Не смотрит, — возразил Хеллер.
  
  — Тогда он не так глуп, как кажется, — заметил Ричер.
  
  — Ты думаешь о том же, что и я? — приподнял брови Ник.
  
  — Все зависит от того, когда начинается аудит.
  
  — Завтра утром, — сказал Делонг.
  
  — А что произойдет, если ты попадешь в больницу с переломами? — поинтересовался Джек.
  
  — Это сделает кто-нибудь другой. Но не так качественно.
  
  Началась вторая половина второго иннинга. Четыре неудачных удара. Безнадежно. Ричер откинулся назад и спросил у Хеллера:
  
  — Ты живешь здесь?
  
  — Не в баре, — проворчал Ник.
  
  — Но в этом городе?
  
  — А почему нет?
  
  — Ну, кто-то должен здесь жить… Тебя беспокоят албанцы?
  
  — Если Малыш Алли не запомнит моего лица, будет лучше.
  
  — Где ты служил?
  
  — С генералом Худом.
  
  — Но успел вовремя уволиться?
  
  — Я не пострадал.
  
  — Тебе повезло.
  
  — А чем ты занимался?
  
  — Военная полиция, — сказал Ричер. — Насколько я знаю, Худ все еще в Левенуорте.[80]
  
  — Там ему самое место.
  
  — Кстати, ты вооружен?
  
  — Нет, в противном случае я бы тебя уже пристрелил — когда ты сказал про сто лет. Прошло меньше девяноста.
  
  — А албанец вооружен?
  
  — Наверное. Скорее всего, у него «зиг». В заднем кармане брюк. Видишь, как он сидит?
  
  — Не думаю, что у нас получится это сделать, пока будет идти реклама. Придется пожертвовать половиной иннинга.
  
  — Началом.
  
  Теперь у Бостона остались два раннера.[81]
  
  — Я не уверен, что наш тучный друг сможет ждать так долго.
  
  — О чем вы говорите? — подключился к их беседе толстяк.
  
  Ричер увидел в зеркале, как албанец пошевелился: он склонился немного в сторону и положил руку на продуктовую сумку.
  
  — Сейчас, — сказал Хеллер.
  
  Джек повернулся к Делонгу:
  
  — Вставай и выходи из бара. Иди быстро и прямо, не оборачивайся и не останавливайся.
  
  — Наружу?
  
  — На улицу. Прямо сейчас.
  
  — А куда потом?
  
  — Сверни налево. Если сомневаешься, всегда поворачивай налево. Это правило, которое тебе не раз пригодится.
  
  — Налево?
  
  — Или направо. На самом деле не имеет значения. Но иди так быстро, как только можешь.
  
  Все получилось далеко не молниеносно, но вполне прилично. Джерри повернулся и почти упал со своего табурета, подождал, пока его жир подпрыгнет, опустится и успокоится, а затем решительно зашагал через толпу. Он двигался на удивление легко на своих тоненьких ножках и прошел мимо албанца прежде, чем тот успел отреагировать. Ричер и Хеллер чуть-чуть подождали, соскользнули с табуретов и двинулись следом. Так они и вышли из бара. За Джерри шагал албанец с сумкой, а третьим и четвертым в процессии были Ричер и Хеллер. У возглавлявшего шествие Делонга было преимущество, и он двигался, как корабль. Посетители расступались перед ним, чтобы их не задавило. А вот на албанца никто не обращал внимания. Издалека он не производил особого впечатления, и ему не спешили уступать дорогу. Зато у Джека и Ника такой проблемы не возникало. Люди благоразумно расходились перед ними в стороны.
  
  Аудитор толкнул дверь и скрылся из вида. Алли оказался у выхода через секунду. Ричер и Хеллер шли вплотную за ним и при желании могли до него дотронуться. На узкой улице царили тишина и мрак. Старый Бостон…
  
  Толстяк свернул налево. Его бледная массивная фигура виднелась на тротуаре, в двадцати ярдах впереди. Албанец заметил его и собрался пуститься вдогонку.
  
  — Здесь? — спросил Джек.
  
  — Это место ничуть не хуже любого другого, — ответил его новый товарищ.
  
  — Малыш Алли? — позвал Ричер преследователя.
  
  Тот сбился с шага, но продолжил идти дальше.
  
  — Да, я обращаюсь к тебе, ублюдок! — добавил Джек.
  
  Парень наконец обернулся.
  
  — Столько колец и цепочек! — усмехнулся Ричер. — Разве мама тебе не говорила, что глупо ходить в таком виде в бедной части города?
  
  Алли остановился и повернулся к ним:
  
  — Что?
  
  — Тебя могут ограбить, — сказал Хеллер.
  
  — Ограбить? — эхом повторил парень.
  
  — Ну, это когда пара парней забирает все, что у тебя есть. В Албании такого не бывает?
  
  — Вы знаете, кто я?
  
  — Ясное дело. Я только что позвал тебя по имени и сказал, что ты из Албании. Так что мог бы и сам догадаться.
  
  — Ты знаешь, что теперь с тобой будет? — попытался перейти в нападение Малыш.
  
  — Никто не знает, что с ним будет. Нам не дано предвидеть будущее. Но не думаю, что мне следует ждать чего-то необычного, — продолжил издеваться над ним Ник. — Мы можем получить пару долларов за твои железки. Носить мы их, конечно, не станем — у нас есть вкус…
  
  — Ты шутишь?
  
  — А разве мы на концерте у комика?
  
  Из бара донесся глухой рев. Хоумран. Ричер поморщился, Хеллер улыбнулся, а албанец передвинул повыше висевшую у него на левом локте сумку, освободив правую руку.
  
  Ник шагнул вперед и вправо, Ричер сдвинулся влево. В этот момент Алли следовало повернуться и броситься бежать. Самый умный ход в положении, в котором он оказался. Вероятно, он сумел бы развить достаточную скорость. Однако Малыш поступил иначе. Он был крутым парнем, и это были его улицы. Так что он потянулся за пистолетом.
  
  Очень глупо — обе его руки оказались вне игры: одна придерживала сумку, другая находилась за спиной. Ричер провел прямой хук правой в центр его лица, довольно сильно. После этого положение рук бандита уже не имело значения: он больше не контролировал свои движения. Парень уронил сумку и стоял, раскачиваясь на ватных ногах, — если бы дело было на ринге, рефери мог бы открывать счет.
  
  Однако Джек не собирался останавливаться. В уличных драках существует только одно правило — полное отсутствие правил. Ричер ударил противника в пах, настолько сильно, что ноги албанца оторвались от земли, после чего он рухнул на четвереньки, Хеллер носком ботинка перевернул его на бок, а Джек лягнул в голову. И Малыш Алли затих.
  
  — Достаточно? — спросил Ник.
  
  — Для амнезии? — уточнил его напарник. — Трудно сказать. Амнезия непредсказуема.
  
  — Оптимальный прогноз?
  
  — Лучше все делать наверняка.
  
  Так что Хеллер выбрал подходящее место, прицелился и еще раз лягнул Малыша в левый висок, обеспечив боковое смещение мозга. Обычно это в четыре раза эффективней, чем удар в лоб. Никаких сюрпризов. Солдат генерала Худа наверняка освоил подобные приемы на самой ранней стадии обучения. В этом Худ был весьма неплох, по большей части.
  
  Джерри Делонг наблюдал за дракой издалека.
  
  Ричер поднял сумку, набитую стодолларовыми банкнотами — потертыми и мятыми, сложенными в стянутые желтыми резиновыми лентами пачки. У Джека было четыре кармана — два спереди и два сзади, — поэтому он взял четыре денежных кирпича и засунул по одному в каждый. Затем сорвал с Алли золотые цепочки, снял кольца, нашел «зиг» и вытащил из его карманов все, что там оказалось. Все эти вещи он сложил в сумку поверх оставшихся денег и отдал ее Хеллеру.
  
  — Скоро появятся полицейские, — сказал тот. — У нас люди не валяются просто так на улицах. Это не Нью-Йорк.
  
  — Они проверят бар, — возразил Ричер.
  
  — Да, с него они и начнут.
  
  — Я пойду на восток, а ты иди на запад. Было приятно работать с тобой!
  
  — Аналогично, — согласился Ник.
  
  Они пожали друг другу руки и растворились в темноте, разойдясь в противоположные стороны и оставив албанца лежать на тротуаре, как жертву ограбления. Встречное удовлетворение было достигнуто до того, как сделка с Делонгом состоялась. Все прошло в соответствии с их собственными правилами. Джерри не имел никаких обязательств перед бандитами и не должен был предавать свои принципы. Албанские законы. Часть культуры.
  
  Ричер досмотрел конец игры в баре, который находился в миле от предыдущего. Он не сомневался, что Хеллер занимается тем же, только на расстоянии в милю в другом направлении. Но это были два разных матча. Для Джека — обидное и бездарное поражение. Для Ника — великолепная триумфальная победа. Что ж, такова жизнь. Нельзя побеждать всегда.
  Биографии авторов
  
  Линвуд Баркли написал несколько романов, когда ему было немногим больше двадцати, но никто не хотел их публиковать (возможно, дело в том, как говорил сам Линвуд, что они были не слишком хороши). Тогда он выбрал поле деятельности, в котором ему платили за то, что он писал каждый день. Баркли двадцать семь лет проработал в крупнейшей канадской газете «Торонто стар», из них последние пятнадцать — в качестве редактора отдела. Но в 2004 году, после выхода в свет «Неудачного хода», он смог наконец заняться тем, чем ему хотелось. В 2008 году Линвуд ушел из газеты, чтобы полностью посвятить себя писательскому труду. Он опубликовал больше дюжины романов, которые переведены более чем на тридцать языков. В их число входят бестселлеры «Исчезнуть, не простившись» и «Поверь своим глазам», экранизированные студией «Уорнер бразерс». Он живет недалеко от Торонто с женой и двумя детьми. Его веб-сайт: linwoodbarclay.com.
  
  Дэвид Бальдаччи вызвал сенсацию в литературном мире, опубликовав свой первый роман «Абсолютная власть». По нему вскоре был снят фильм с Клинтом Иствудом в качестве режиссера и исполнителя главной роли. К настоящему моменту Дэвид выпустил двадцать шесть романов, ставших бестселлерами в стране и за рубежом. Его произведения переведены более чем на сорок пять языков и продаются более чем в восьмидесяти странах, в общей сложности тиражом около ста десяти миллионов экземпляров. Бальдаччи родился в Вирджинии, где и проживает до сих пор, получил степень бакалавра политических наук и степень по юриспруденции в Вирджинском государственном университете, после чего девять лет проработал юристом в крупной корпорации в Вашингтоне, округ Колумбия. Кроме того, он является известным филантропом. Вместе со своей женой Мишель писатель основал фонд «Мы желаем вам добра», целью которого является создание и продвижение образовательных программ, направленных на борьбу с неграмотностью. В 2008 году фонд совместно с благотворительной организацией «Накормить Америку» запустил программу «Пища для тела и ума», объединившую проблемы неграмотности, нищеты и голода. Благодаря этой программе по всей стране собрано более миллиона новых и старых книг. Дэвид живет вместе с женой и двумя детьми-подростками в Вирджинии. Если вы хотите узнать о нем больше, зайдите на сайт davidbaldacci.com.
  
  Стив Берри признан газетой «Нью-Йорк таймс» всемирно известным автором десяти произведений о приключениях Коттона Малоуна, четырех стоя́щих особняком триллеров и четырех рассказов. Его книги переведены на сорок языков и напечатаны тиражом более семнадцати миллионов экземпляров в пятидесяти одной стране. В центре всех произведений лежит история — это самая большая страсть писателя, которую он разделяет со своей женой Элизабет. Вместе они создали фонд «Факты истории», цель которого — сохранение памяти о прошлом. С 2009 года Стив и Элизабет побывали в разных уголках страны, чтобы спасти подвергающиеся опасности уничтожения исторические ценности, собирая деньги для фонда при помощи лекций, приемов, раутов, официальных обедов и знаменитых писательских мастер-классов. Берри является членом консультативного совета библиотеки Смитсоновского института и одним из создателей Международной ассоциации авторов триллеров, где он в течение трех лет являлся сопрезидентом. Если вас интересует информация о фонде «Факты истории», ее можно получить на сайте steveberry.org.
  
  Ли Чайлд был телевизионным режиссером и профсоюзным лидером, он работал в театре, а также получил юридическое образование. После того как его уволили, сидя на пособии по безработице, он пустился в авантюру, решив написать роман, и сумел спасти свою семью от финансового краха. «Поле смерти» (1997), его первое произведение, быстро завоевало мировое признание. Главным героем этого романа является Джек Ричер, который спустя семнадцать романов стал всемирно известным феноменом. Миллионы экземпляров книг Чайлда переведены на бесчисленное количество языков. В 2012 году Джек Ричер появился на большом экране в исполнении Тома Круза. Ли родился в Англии, но сейчас живет в Нью-Йорке. Он часто повторяет, что покидает Манхэттен, только «когда его вынуждают обстоятельства, которым он не в силах противостоять». Познакомьтесь с Ли в онлайне на его сайте leechild.com.
  
  Майкл Коннелли — автор двадцати шести романов и одной научной книги. Он бывший журналист, работавший в отделе криминальных новостей «Лос-Анджелес таймс». В восемнадцати романах этого автора главным героем является детектив полицейского управления Лос-Анджелеса Иероним «Гарри» Босх, дебютировавший в мире загадок в 1992 году в книге «Черное эхо». Майкл также написал несколько романов, в которых действует адвокат Мики Холлер, впервые появившийся в 2005 году на страницах произведения «Линкольн» для адвоката». Более пятидесяти миллионов экземпляров книг этого автора продано по всему миру. Два романа — «Кровавая работа» и «Линкольн» для адвоката» — экранизированы. Коннелли родился в Пенсильвании, вырос во Флориде, но большую часть времени проводит в Калифорнии, где создает своих героев и книги. Его сайт: michaelconnelly.com.
  
  Джеффри Дивер — бывший журналист, исполнитель народных песен и юрист. Сейчас он является автором бестселлеров, которые продаются в ста пятидесяти странах и переведены на двадцать пять языков. Он написал тридцать два романа, три сборника рассказов и книгу по юриспруденции. Его роман «Брошенные тела» в 2009 году был признан Международной ассоциацией авторов триллеров романом года. Он также награжден премиями «Steel Dagger» и «Short Story Dagger», которые присуждает Британская ассоциация писателей, работающих в жанре криминальной беллетристики, и «Премией Ниро Вульфа». Кроме того, ему удалось попасть в мир Джеймса Бонда, когда наследники Яна Флеминга предложили ему написать «Карт-бланш» (2011) — бестселлер, получивший Гран-при Японии. Дивер прекрасно знаком с киноиндустрией. В его книге «Девичья могила», экранизированной каналом «HBO», главные роли исполняли Джеймс Гарнер и Марли Мэтлин. В «Сборщике костей» ведущие роли играют Дензел Вашингтон и Анджелина Джоли. А «Дьявольская слезинка» экранизирована кабельным каналом «Lifetime». И, да, слухи верны: Джефф действительно играл роль коррумпированного репортера в своей любимой мыльной опере «Как вращается мир».
  
  Он родился недалеко от Чикаго, получил диплом бакалавра по журналистике в Университете Миссури и юридическую степень в Фордхемском университете. Вы можете больше узнать про этого замечательного писателя на его сайте jeffrydeaver.com.
  
  Линда Фэрстейн проработала тридцать лет в качестве прокурора в окружной прокуратуре Нью-Йорка. Но сейчас она является автором пятнадцати всемирно известных детективов, где главной героиней является Алекс Купер. А также «Нашей войны против сексуального насилия», вошедшей в список «Лучшие книги года» газеты «Нью-Йорк таймс» по теме «сексуальное насилие». Кроме того, в 2010 году Линда получила награду «Серебряная пуля» Международной ассоциации авторов триллеров за работу с пострадавшими от сексуального насилия женщинами. Вы можете больше узнать о Фэрстейн на ее сайте lindafairstein.com.
  
  Джозеф Файндер — автор десяти бестселлеров. «Бостон глоуб» назвал его «мастером современного триллера». Его первый роман «Московский клуб» (1991) по праву считается одним из лучших шпионских романов всех времен. В 2007 году «Инстинкт хищника», написанный годом раньше, был признан Международной ассоциацией авторов триллеров лучшим романом года. Кроме того, его книги успешно экранизированы. Самой знаменитой стала вышедшая на экраны в 2013 году «Паранойя», где главные роли сыграли Харрисон Форд, Гэри Олдмен и Лиам Хемсворт. А еще раньше был снят фильм по «Особо тяжким преступлениям» с Морганом Фрименом и Эшли Джадд.
  
  Джо — выпускник Йельского университета и Центра русских исследований Гарвардского университета. Он является членом Совета по международным отношениям и Американской ассоциации ветеранов разведки. Живет в Бостоне. Загляните на его сайт josephfinder.com.
  
  Лиза Гарднер числится в списках «Нью-Йорк таймс» среди авторов бестселлеров. Кроме того, в 2010 году ее книга «Сосед» была признана Международной ассоциацией авторов триллеров лучшим «романом в твердом переплете». Она начала свою карьеру на продовольственной службе, но после того, как там у нее загорелись волосы, поняла намек и отдала все свои силы писательскому делу. Учитывая, что к настоящему моменту свет увидело шестнадцать миллионов экземпляров ее произведений, Лиза рада, что она приняла такое решение. Она живет в горах Нью-Хэмпшира с мужем, который водит гоночную машину, дочерью, занимающейся скоростным спуском, двумя невероятно шумными собаками и одним очень глупым щенком. Если вы хотите узнать о Лизе больше, зайдите на ее сайт lisagardner.com.
  
  Хизер Грэм признана «Нью-Йорк таймс» и «Ю Эс Эй тудэй» одним из авторов бестселлеров — всего их более ста, — написанных в самых разных жанрах, от саспенса, вампирской саги и оккультизма до фантастики о путешествиях во времени, исторического романа и рождественской сказки. Она живет в Майами, штат Флорида, откуда совсем близко до Флорида-Киз, где писательница занимается своим любимым подводным плаванием. Хизер является президентом компании «Слаш пайл продакшнс», фирмы звукозаписи и киностудии, созданной для различных благотворительных мероприятий. Загляните на ее сайт heathergraham.com.
  
  Питер Джеймс — писатель, чье имя вы найдете в списках авторов знаменитых детективов. Главным героем его произведений является Рой Грейс. По всему миру продано более четырнадцати миллионов экземпляров этих книг, которые переведены на тридцать шесть языков. По трем книгам сняты фильмы, в настоящий момент идут съемки еще двух, а еще по одной поставлена пьеса. Все произведения Питера говорят о его глубоком интересе к деятельности правоохранительных органов. Его исследования в области естественных наук, медицины и паранормальных явлений стали легендой. Он также выступал в роли продюсера большого количества фильмов, в том числе «Венецианского купца», в котором играли Аль Пачино, Джереми Айронс и Джозеф Файнс.
  
  В 2010 году Джеймс получил почетную докторскую степень университета Брайтона. Два года он занимал пост председателя «Международной ассоциации авторов триллеров» и в данный момент является членом ее правления. Питер живет в Ноттинг-Хилле, Лондоне и недалеко от Брайтона, в Сассексе. Его сайт — peterjames.com.
  
  Реймонд Хаури является автором возглавивших международные списки бестселлеров книг «Последний тамплиер», «Спасение тамплиера», «Эликсир дьявола» и «Тень Распутина», в которых главными героями являются Рэйли и Тесс, а также еще двух стоящих особняком триллеров «Убежище» и «Знак». Его первый роман «Последний тамплиер» в течение двадцати недель держался в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» среди книг в твердом переплете и был обработан для телевидения студией Эн-би-си. Книги Хаури переведены более чем на сорок языков, и по всему миру продано более десяти миллионов экземпляров. Реймонд получил звания магистра искусств по архитектуре и магистра бизнеса, прежде чем решил, что хочет стать писателем. В качестве сценариста он получил награду за вышедшие в Британии сериалы «Призраки (МИ 5)»[82] и «Воскрешая из мертвых». Вы можете с ним связаться через сайт raymondkhoury.com.
  
  Деннис Лихейн вырос в Бостоне. Прежде чем отдать все свои силы и время писательству, он работал консультантом с проблемными и умственно отсталыми детьми, официантом и парковщиком машин, был водителем лимузина, грузчиком на тракторах с прицепом и продавцом в книжном магазине. Его дебютный роман «Глоток перед битвой» получил награду «Shamus».[83] После него он написал еще девять романов, которые переведены на более чем тридцать языков и стали всемирно известными бестселлерами. Деннис является автором таких замечательных произведений, как «Дай мне руку, тьма», «Святыня», «Прощай, детка, прощай», «В ожидании дождя», «Таинственная река», «Остров проклятых», «Настанет день», «Лунная миля» и «Живи ночью». Он входил в число сценаристов, работавших над созданием сериала «Прослушка» на американском кабельном канале «HBO», а в настоящий момент является сценаристом и продюсером четвертого сезона «Подпольной империи». Если вы хотите больше узнать о Деннисе Лихейне, это можно сделать на его сайте — dennislehane.com.
  
  Джон Лескроарт является автором двадцати четырех романов, большинство из которых занимали почетные места в списках бестселлеров «Нью-Йорк таймс». В семидесяти пяти странах продано десять миллионов экземпляров его книг, переведенных на двадцать два языка. Джон также награжден Калифорнийским университетом в Дэвисе «Премией Мориса», равняющейся пяти тысячам долларов, — за мастерство в создании произведения «крупной формы». Кроме того, он член совета директоров Калифорнийского гуманитарного фонда, независимого и некоммерческого партнера Национального гуманитарного фонда США. И, наконец, что, возможно, мало известно широкой публике, Лескроарт любит готовить. Его оригинальные рецепты напечатаны в «Гурме мэгэзин» и в поваренной книге «Вкус убийства». Джон и его жена Лиза Сойер живут в Северной Калифорнии. Его сайт: johnlescroart.com.
  
  Стив Мартини со своими произведениями не раз входил в список бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Среди них — «Тень власти», «Двойной удар», «Список», «Судья» и «Дурное влияние». Две последние книги экранизированы в виде мини-сериалов на Эн-би-си и Си-би-эс. Всего Стив написал пятнадцать романов, в двенадцати из которых главным героем является Пол Мадриани. До того, как стать писателем, Мартини работал репортером в газете и корреспондентом в Капитолии. Он также занимался юриспруденцией и был судьей по административным делам.
  
  Писатель много путешествует и живет то в своем доме на Тихоокеанском северо-западе, то в квартире, выходящей на Сиамский залив в Таиланде. Чтобы узнать больше об интересной жизни Стива, зайдите на его сайт — stevemartini.com.
  
  Т. Джефферсон Паркер — автор двадцати детективов. Среди них — «Безмолвный Джо» и «Девушка из Калифорнии», получившие «Премию Эдгара» за лучший сюжет. Свои последние шесть книг сам автор называет «Пограничный секстет». В них действует агент Чарли Худ, пытающийся остановить поток нелегального оружия, попадающего через границу из Америки в Мексику. Джефф любит рыбачить, ходить в походы и ездить на велосипеде. Он живет вместе со своей семьей в Южной Калифорнии. Его сайт: tjeffersonparker.com.
  
  Дуглас Престон и Линкольн Чайлд достаточно давно работают в одной команде. Их книги нередко занимали первые места в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс», а также они являются создателями всемирно известной серии про специального агента Алоиза Пендергаста. По их роману «Реликт» компания «Парамаунт пикчерс» сняла фильм, имевший огромный кассовый успех. По опросам читателей, проведенным Национальным государственным радио, романы Престона и Чайлда «Реликт» и «Реликварий» вошли в число ста лучших произведений в своем жанре. Когда эти авторы не пишут вместе, они пишут поодиночке. Линкольн является автором пяти бестселлеров и некоторое время работал главным редактором в «Сент-Мартинс пресс». С Дугом он познакомился, когда редактировал его первый роман.
  
  Престон в дополнение к написанию собственных произведений является автором нескольких научно-популярных книг, последняя из которых называется «Чудовище из Флоренции». В ней рассказывается реальная история про серийного убийцу. По этой книге сняли фильм, где главную роль сыграл Джордж Клуни. Дуг также пишет для журнала «Нью-Йоркер» и преподавал в Принстонском университете стилистику.
  
  Чайлд живет в Нью-Джерси. Он обожает гоночные машины, экзотических попугаев, электрические гитары и кулинарию. Дуглас живет в Нью-Мексико и предпочитает развлечения на свежем воздухе — лыжи, скалолазание и подводное плавание. Их сайт: prestonchild.com.
  
  Иэн Рэнкин прославился своей серией об инспекторе Ребусе. Первый роман о нем под названием «Крестики-нолики» был написан в 1987 году, когда Иэн был аспирантом в Эдинбургском университете. За этой книгой последовало еще восемнадцать, а также появилось несколько телевизионных инкарнаций вспыльчивого и сильно пьющего детектива. Иэн также выпустил исследование («Шотландия Ребуса: личный дневник»), два сборника рассказов и серию триллеров, написанных под псевдонимом Джек Харви. Недавно он начал писать про копа из отдела внутренних расследований по имени Малькольм Фокс. Книги Рэнкина переведены на тридцать пять языков, а среди полученных им наград числятся «Золотой кинжал» и «Бриллиантовый кинжал», «Премия Эдгара» и литературные премии Дании, Германии, Франции, Италии и Испании. Он имеет пять почетных степеней и орден Британской империи за заслуги в области литературы. Иэн вместе с женой и двумя сыновьями живет в Шотландии, в Эдинбурге — городе, который продолжает озадачивать, зачаровывать и интриговать его. Его сайт: ianrankin.net.
  
  Джеймс Роллинс — автор, чьи книги не раз появлялись в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» и широко известны по всему миру, поскольку продаются в сорока странах. Его серия про группу «Сигма» рассказывает о тех, кто специализируется на раскрытии тайн невидимых миров, научных открытиях и исторических загадках. Кроме того, Джим создал объединение «Писатели ветеранам», в которое входит группа авторов бестселлеров, занимающихся сбором средств для некоммерческой организации «Америке не все равно», помогающей солдатам и их семьям, и распространением информации о ней. Когда Джим не пишет, он путешествует, а также занимается дайвингом, спелеологией и подводным плаванием. Он живет с тремя золотистыми ретриверами среди изжеванных игрушек и палеонтологических сокровищ в горах Сьерра-Невада. Чтобы узнать о нем больше, зайдите на его сайт jamesrollins.com.
  
  М. Дж. Роуз — всемирно известная писательница, автор более дюжины романов и трех научно-популярных книг. Она также является создателем первой в Интернете маркетинговой компании для писателей «AuthorBuzz», которая до сих пор остается одним из главных ресурсов Международной ассоциации авторов триллеров и входила в число ее основателей. Телесериал «Прошлая жизнь» снят по ее романам из серии «Реинкарнатор». О ней писали во многих изданиях — «Тайм», «Форбс», «Нью-Йорк таймс», «Бизнесс 2.0», «Работающие женщины», «Ньюсвик» и «Нью-Йорк мэгэзин». Эм Джей также принимала участие в «Тудэй шоу», «Фокс ньюс» и новостном шоу Джима Лерера. Она живет в Коннектикуте с загадочным композитором и избалованной собакой по имени Винка. Если вы хотите узнать о ней больше, зайдите на ее сайт mjrose.com.
  
  Джон Сэндфорд — это псевдоним Джона Кэмпа. Джон был репортером и редактором в «Майами геральд», а также работал журналистом и обозревателем в «Сент-Пол пайонир пресс». В 1986 году он получил Пулитцеровскую премию в области журналистики. Джон написал тридцать один роман, и все они названы в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Кроме того, он выпустил две научно-популярные книги, посвященные пластической хирургии и живописи. Также Сэнфорд оказывает серьезную финансовую поддержку проекту археологических раскопок в Бейт-Шеан в долине реки Иордан в Израиле. Еще он страстно интересуется живописью и фотографией, увлекается охотой и рыбалкой, любит кататься на лыжах и плавать на каноэ. Он живет в Санта-Фе, в Нью-Мексико. Чтобы узнать его лучше, посетите его сайт johnsandford.org.
  
  Роберт Лоуренс Стайн является одним из самых продаваемых в истории авторов книг для детей. Кроме того, он входит в число наиболее публикуемых писателей всех времен. Только в США продано более трехсот миллионов экземпляров книг из его серии «Мурашки», написанной для детей. Он стал своего рода феноменом в издательском мире, и его произведения переведены на тридцать два языка. Его перу принадлежат также серии «Улица страха», «Ужастики», «Комната страха» и «Тухлая школа». Телесериал, представляющий собой антологию его произведений, под названием «Час с призраками Р. Л. Стайна» получил премию «Эмми» как лучшее шоу для детей. В 2014 году исполнится двадцать два года со дня выхода в свет «Мурашек». Большинству первых поклонников Роберта Лоуренса сейчас уже около тридцати или даже больше, и они с удовольствием читают его взрослые романы, например «Красный дождь» и «Суеверие». Боб живет в Нью-Йорке с женой Джейн, исполняющей роли его редактора и издателя. Больше узнать о нем вы можете на сайте rlstine.com.
  
  Ф. Пол Вилсон — имеющий множество наград и премий автор более пятидесяти романов и почти ста рассказов, написанных в жанре научной фантастики, ужасов, приключений, медицинских триллеров и всего, что находится между ними. Его произведения регулярно появляются в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс». «Гробница» была удостоена премии «Porgie Award», «Колесо в колесе» — премии «Прометей», новелла «Отголоски» — премии Брэма Стокера. Мировой конвент любителей ужасов признал его Грандмастером, а писатели Америки, работающие в жанре ужасов, наградили «Пожизненной премией» за достижения в данной области. Кроме того, Пол получил престижную премию «San Diego ComiCon Inkpot Award». В 1983 году студия «Парамаунт» превратила его роман «Застава» в красочный, но (по словам автора) «в остальном совершенно непонятный фильм». Голливуд продолжает развлекаться с идеей превратить «Мастера Джека» в героя, которого можно будет продать. Напечатано уже девять миллионов экземпляров книг Вилсона, и его произведения переведены на двадцать четыре языка. Пол живет в Джерси-Шор, а узнать о нем больше вы сможете на сайте repairmanjack.com.
  Примечания
  1
  
  Вокальная поп-группа, состоящая из юношей привлекательной внешности и ориентированная на девушек предподросткового и подросткового возраста. — Здесь и далее прим. пер.
  (обратно)
  2
  
  Иннинг — период бейсбольного матча, во время которого команды по разу играют в защите и нападении. «Лос-Анджелес Доджерс» и «Сан-Франциско Джайантс» — профессиональные бейсбольные клубы с давней и долгой историей противостояния.
  (обратно)
  3
  
  Бостона (сленг.).
  (обратно)
  4
  
  Речь идет о бейсбольном клубе «Бостон ред сокс».
  (обратно)
  5
  
  Профессиональный футбольный клуб (американский футбол).
  (обратно)
  6
  
  Спортивная команда Аризонского университета.
  (обратно)
  7
  
  Баскетбольная команда из Финикса, штат Аризона.
  (обратно)
  8
  
  Профессиональный хоккейный клуб из Финикса.
  (обратно)
  9
  
  «The Who» — знаменитая британская рок-группа.
  (обратно)
  10
  
  Культовый бренд итальянских мотороллеров (скутеров).
  (обратно)
  11
  
  Эта культовая рок-опера группы «The Who» позже была экранизирована.
  (обратно)
  12
  
  Кит Мун (1946–1978) — барабанщик рок-группы «The Who».
  (обратно)
  13
  
  Здесь автор немного путает: указанный альбом появился почти на 10 лет позже описываемых событий, в 1973 г.
  (обратно)
  14
  
  Крупный международный аэропорт к югу от Лондона.
  (обратно)
  15
  
  Старый хит группы «The Who».
  (обратно)
  16
  
  Названия двух популярнейших шотландских футбольных клубов.
  (обратно)
  17
  
  Чистый лист (лат.).
  (обратно)
  18
  
  Итальянский модный лейбл мужской одежды, обуви и парфюмерии.
  (обратно)
  19
  
  Английский бренд, специализирующийся на производстве эксклюзивной мужской и женской обуви, а также сопутствующих товаров.
  (обратно)
  20
  
  Джордж Герберт Ли Мэллори (1886–1924), английский альпинист, предпринявший попытку восхождения на Эверест.
  (обратно)
  21
  
  Один из лучших и самых почитаемых виски региона Спейсайд. Является ярким представителем элитного односолодового виски, выдержанного в хересных бочках.
  (обратно)
  22
  
  Волна демонстраций и путчей, начавшихся в арабском мире 18 декабря 2010 года.
  (обратно)
  23
  
  Четвертый по населению город в Египте.
  (обратно)
  24
  
  Перри Мейсон — знаменитый литературный персонаж, адвокат и детектив, герой произведений Э.С. Гарднера.
  (обратно)
  25
  
  «Brooks Brothers» является одной из старейших марок мужской одежды в США.
  (обратно)
  26
  
  Музыкальный клуб, существовавший с 1973-го по 2006 г. на Манхэттене. Здесь зародились американские панк-рок и нью-вэйв.
  (обратно)
  27
  
  Марка белого вина.
  (обратно)
  28
  
  Популярные профессиональные бейсбольная и баскетбольная команды из Нью-Йорка.
  (обратно)
  29
  
  Город в округе Хэннепин, штат Миннесота.
  (обратно)
  30
  
  Район Манхэттена в Нью-Йорке, к северу от Хаустон-стрит, где заводские помещения были перестроены в жилые дома и студии.
  (обратно)
  31
  
  «Треугольник южнее Канал-стрит» — микрорайон, расположенный в Нижнем Манхэттене.
  (обратно)
  32
  
  Штаб-квартира ЦРУ.
  (обратно)
  33
  
  Американское онлайн-СМИ, агрегатор и блог, основанный Арианной Хаффингтон, Кеннетом Лерером, Эндрю Брейтбартом и Джоной Перетти. Сайт содержит авторские и перепечатанные новости политики, бизнеса, развлечений, технологий, культуры и других отраслей.
  (обратно)
  34
  
  Большой комфортабельный автомобиль выше среднего класса, выпускавшийся фирмой «Форд моторс» в 1957–1980-е годы.
  (обратно)
  35
  
  Дэвенпорт водит «Порше-911».
  (обратно)
  36
  
  Вторая по величине испаноязычная телекоммуникационная компания США, является дочерней компанией Эн-би-си.
  (обратно)
  37
  
  Выдающийся американский фолк-рок-музыкант и поэт Боб Дилан в детстве и юношестве жил в г. Хиббинг, шт. Миннесота.
  (обратно)
  38
  
  «Тара» — так называлось поместье главных героев романа «Унесенные ветром».
  (обратно)
  39
  
  Имеется в виду Джордж Уокер Буш, или Джордж Буш-младший, 43-й президент США.
  (обратно)
  40
  
  Вымышленный персонаж телевизионных комедий.
  (обратно)
  41
  
  Название племени, упоминающееся в ацтекских исторических хрониках.
  (обратно)
  42
  
  Форма налоговой декларации, подаваемой физическими лицами до 15 апреля каждого года с отчетом о доходах за прошлый год; заполняется лицами с высокими доходами или налогоплательщиками, которые претендуют на налоговые вычеты.
  (обратно)
  43
  
  Музыкальная группа, образованная в 1976 году в Лондоне и исполнявшая панк-рок.
  (обратно)
  44
  
  Одна из центральных улиц Французского квартала Нового Орлеана.
  (обратно)
  45
  
  Город в Греции, назван в честь мифологического героя Геракла.
  (обратно)
  46
  
  Какая жалость! (фр.)
  (обратно)
  47
  
  Управление транспортной безопасности.
  (обратно)
  48
  
  Steely Dan — американская рок-группа, исполняющая сложный, нестандартный джаз-фьюжн с элементами софт-рока, фанка и ритм-энд-блюза.
  (обратно)
  49
  
  Кусочки зефира для поджаривания на открытом огне.
  (обратно)
  50
  
  Марки дешевых американских автомобилей семидесятых годов.
  (обратно)
  51
  
  Стэн Ли (наст. Стэнли Мартин Либер, р. 1922) — американский писатель, актер, продюсер, телеведущий, сценарист, редактор и создатель множества натуралистических персонажей комиксов.
  (обратно)
  52
  
  Вид ловли рыбы на искусственную наживку.
  (обратно)
  53
  
  Общераспространенное название острова Жака Кусто, мексиканского острова в Калифорнийском заливе, у побережья Южной Нижней Калифорнии.
  (обратно)
  54
  
  В данном случае — город в Мексике, столица штата Южная Нижняя Калифорния.
  (обратно)
  55
  
  Полностью «Ла Фамилиа Мичоакана» — один из основных мексиканских наркокартелей, действовавший в 2006–2011 гг. Штаб-квартира картеля находилась в Мичоакане, юго-западном штате Мексики. Ранее действовал в союзе с «Лос Зетас» как часть картеля «Гольфо».
  (обратно)
  56
  
  «Панга» — марка стекловолоконных рыбацких лодок производства КНР.
  (обратно)
  57
  
  Часть бейсбольного поля между второй и третьей базой.
  (обратно)
  58
  
  Louisville Slugger — знаменитый американский бренд бейсбольных бит.
  (обратно)
  59
  
  Стойте! Немедленно остановитесь! (исп.)
  (обратно)
  60
  
  Мы не говорим по-испански. Извините (лом. исп.).
  (обратно)
  61
  
  Полностью Хесус Мальверде — святой, которого считают покровителем малоимущих и маргиналов. Его также называют «щедрым бандитом», «ангелом-покровителем бедных» и «наркосвятым».
  (обратно)
  62
  
  Речь идет о романе Дж. Роллинса «Черный орден».
  (обратно)
  63
  
  Речь идет о романе С. Берри «Измена по-венециански».
  (обратно)
  64
  
  Американский шоумен, антрепренер, крупнейшая фигура американского шоу-бизнеса XIX века. Снискал широкую известность своими мистификациями, организовал цирк своего имени.
  (обратно)
  65
  
  Разыгрывающий в американском футболе.
  (обратно)
  66
  
  Особый характер памяти, позволяющий удерживать и воспроизводить чрезвычайно живой образ воспринятого ранее предмета или явления.
  (обратно)
  67
  
  Бейсбольная команда Бостона.
  (обратно)
  68
  
  Бейсбольная команда Нью-Йорка.
  (обратно)
  69
  
  Американских журнал для начинающих писателей.
  (обратно)
  70
  
  Камень, найденный в XVIII веке при завоевании Наполеоном Египта у города Розетта и давший ученым ключ к переводу древнеегипетских иероглифов на языки Европы.
  (обратно)
  71
  
  Юридическая формула, используемая в договорах дарения англо-американской правовой системы для обозначения компенсации за передаваемое в дар имущество.
  (обратно)
  72
  
  Бейсбольный стадион возле Кенмор-сквер в Бостоне.
  (обратно)
  73
  
  Результативный удар отбивающего (бэттера).
  (обратно)
  74
  
  Удар, после которого бэттер пробегает через все базы и возвращается в дом.
  (обратно)
  75
  
  Соответственно бейсбольная, хоккейная, баскетбольная и футбольная команды Бостона.
  (обратно)
  76
  
  Высокая стена на бостонском бейсбольном стадионе.
  (обратно)
  77
  
  Дословно «список Крейга» — газета электронных объявлений.
  (обратно)
  78
  
  Страйк — результативный бросок питчера (подающего); три страйка — страйк-аут, т. е. бэттер выбывает из розыгрыша. Игра команды противника в нападении заканчивается с третим аутом.
  (обратно)
  79
  
  Болл — нерезультативный бросок питчера. После четырех боллов бэттер автоматически занимает следующую базу.
  (обратно)
  80
  
  Город на северо-востоке штата Канзас. В 1827 г. в этом районе был основан Форт Левенуорт с Левенуортской тюрьмой.
  (обратно)
  81
  
  В бейсболе игрок, который должен обежать базы.
  (обратно)
  82
  
  Неофициальное название Службы безопасности — государственного ведомства британской контрразведки, осуществляющего свою деятельность в соответствии с полномочиями, предоставленными «Законом о Службе безопасности 1989 года» министру внутренних дел Соединенного Королевства, но не входящего в структуру министерства внутренних дел.
  (обратно)
  83
  
  Вручается за создание интересного образа частного сыщика.
  (обратно)
  Оглавление
  Вступление
  МАЙКЛ КОННЕЛЛИ против ДЕННИСА ЛИХЕЙНА
  Красный глаз
  ИЭН РЭНКИН против ПИТЕРА ДЖЕЙМСА
  В самое время
  РОБЕРТ ЛОУРЕНС СТАЙН против ДУГЛАСА ПРЕСТОНА и ЛИНКОЛЬНА ЧАЙЛДА
  Довести до безумия
  М. ДЖ. РОУЗ против ЛИЗЫ ГАРДНЕР
  Смеющийся будда
  СТИВ МАРТИНИ против ЛИНДЫ ФЭРСТАЙН
  Верхом на пантере
  ДЖЕФФРИ ДИВЕР против ДЖОНА СЭНДФОРДА
  Поэт-убийца
  ХИЗЕР ГРЭМ против Ф. ПОЛА ВИЛСОНА
  Дьявольская ночь
  РЕЙМОНД ХАУРИ против ЛИНВУДА БАРКЛИ
  Остановка
  ДЖОН ЛЕСКРОАРТ против Т. ДЖЕФФЕРСОНА ПАРКЕРА
  Безмолвная охота
  СТИВ БЕРРИ против ДЖЕЙМСА РОЛЛИНСА
  Кости дьявола
  ЛИ ЧАЙЛД против ДЖОЗЕФА ФАЙНДЕРА
  Встречное удовлетворение[71]
  Биографии авторов
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"