Уоррен Мерфи и Сапир Ричард : другие произведения.

Разрушитель 35

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  
  
  
  
  РАЗРУШИТЕЛЬ №35: ПОСЛЕДНИЙ ЗВОНОК
  
  Авторское право (c) 1978 года Ричарда Сапира и Уоррена Мерфи.
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  
  Это могло бы показаться преступлением против природы, если бы адмирал Уингейт Стэнтингтон (военно-морской флот США в отставке) не занял очень видного положения в Соединенных Штатах. Новый глава Центрального разведывательного управления был крепким, с чистым лицом воплощением лучшей из всех своих школ. Свой характер он унаследовал от Аннаполиса, компьютерную эффективность - от Гарвардской школы бизнеса, свою культуру - от Оксфорда. Он был стипендиатом программы Родса и полузащитником сборной всех американских ВМС.
  
  Его льдисто-голубые глаза сверкали остроумием и силой, излучая определенную счастливую отвагу, которая показала Америке на ее телевизионных экранах, что мозги, отвага и новая метла теперь превращают наши разведывательные агентства в стройную, чистоплотную группу высшего пилотажа, которой может гордиться не только Америка, но и весь мир.
  
  За шестьдесят минут до того, как он должен был принять необдуманное решение, которое могло спровоцировать Третью мировую войну, адмирал Стэнтингтон спорил с человеком, который, очевидно, не читал статью в воскресном журнале "Нью-Йорк Таймс" об ИК Стэнтингтона-
  
  1
  
  непреодолимое очарование "он получает то, что хочет, но всегда с улыбкой".
  
  "Брось это, Стэнтингтон", - сказал мужчина. Он сидел на деревянном стуле с жесткой спинкой посреди пустой комнаты в федеральном центре содержания под стражей за пределами Вашингтона, округ Колумбия. На мужчине были легкие круглые очки в пластиковой оправе, которые были слишком малы для его лица, большого, крепкого, круглого, открытого лица фермера из Айовы.
  
  Стэнтингтон ходил кругами вокруг мужчины, его высокое, подтянутое спортивное тело двигалось так быстро, как будто он был на плацу. На нем был светло-голубой костюм в темную полоску, который подчеркивал его рост и цвет которого хорошо сочетался с его глазами и безупречно уложенными волосами песочного цвета с легким налетом седины на висках.
  
  "На самом деле это не тот путь, которого следует придерживаться", - сказал Стэнтингтон со своим мягким южным акцентом. "Небольшое сотрудничество сейчас может помочь вам в будущем".
  
  Заключенный посмотрел на Стэнтингтона, и его глаза за толстыми линзами сузились.
  
  "Немного сотрудничества?" сказал он. "Немного сотрудничества? Вы тридцать пять лет сотрудничали со мной, и что я получил за это? Тюремный срок". Он отвернулся и упрямо скрестил руки, прикрывая напечатанный на груди номер. На нем была саржевая форма заключенного.
  
  Стэнтингтон снова обошел его, пока не оказался перед заключенным, и мужчина мог видеть обаятельную улыбку нового директора ЦРУ.
  
  "Это все, что осталось позади", - сказал Стэнтингтон. "Давай. Почему бы тебе просто не сказать мне, где это?"
  
  2
  
  "Иди к черту. Ты и этот придурок, на которого ты работаешь".
  
  "Черт возьми, чувак. Я хочу этот ключ".
  
  "Не могли бы вы, пожалуйста, сказать мне, почему ключ за сорок девять центов так важен для вас?" - спросил заключенный.
  
  "Потому что так оно и есть", - сказал Стэнтингтон. Ему хотелось схватить этого человека за горло и выжать из него правду. Или вызвать отряд головорезов из ЦРУ, чтобы они приложили электроды к его яичкам и током выбили из него ответ. Но больше этого не было. Это было старое ЦРУ, дискредитированное ЦРУ, и, вероятно, именно осознание того, что ЦРУ изменилось, сделало этого заключенного таким свирепым и неразумным.
  
  "Я выбросил это в канализацию, чтобы вы не смогли дотронуться до этого своими ухоженными ручками", - сказал заключенный. "Нет. Нет, я этого не делал. Я сделал сотню копий и раздал их всем, и когда ты не смотришь, они собираются прокрасться в твой офис, зайти в твою личную ванную и помочиться в твою раковину ".
  
  Адмирал Уингейт Стэнтингтон глубоко вздохнул и сцепил руки за спиной.
  
  "Если ты так хочешь", - сказал он заключенному. "Но я просто хочу, чтобы ты знал, я этого не забуду. Если мне есть что сказать по этому поводу, можешь попрощаться со своей пенсией. Если мне есть что сказать по этому поводу, ты будешь отбывать каждый чертов последний день своего срока. И если мне есть что сказать по этому поводу, такие люди, как вы, никогда больше не будут иметь ничего общего с разведывательным аппаратом этой страны ".
  
  "Иди помочись на веревку", - сказал заключенный.
  
  Стэнтингтон быстрым шагом направился к двери
  
  3
  
  пустая комната. Его шагомер, который измерял, сколько миль он проходил каждый день, щелкнул у его правого бедра. У двери заключенный назвал его имя. Стэнтингтон обернулся и снова посмотрел ему в глаза.
  
  "Это случится и с тобой, Стэнтингтон", - сказал мужчина. "Даже такой тупой, как ты, ты будешь стараться изо всех сил, и однажды они изменят правила в середине игры, и твоя задница превратится в траву, как и моя. Я оставлю тебе место в очереди за тюремной едой ".
  
  И бывший директор Центрального разведывательного управления улыбнулся Стэнтингтону, который вышел из комнаты без комментариев, глубокое чувство беспокойства и раздражения затопило его разум.
  
  Адмирал Уингейт Стэнтингтон размышлял на заднем сиденье своего лимузина всю обратную дорогу до штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли, штат Вирджиния, всего в нескольких милях от Вашингтона, округ Колумбия. Он хотел получить ключ от личной ванной комнаты в своем кабинете. На следующей неделе должен был выйти журнал Time, вероятно, для того, чтобы написать о нем статью на обложку, и он уже мысленно написал главную мысль статьи:
  
  Адмирал Уингейт Стэнтингтон, человек, избранный возглавить осажденное Центральное разведывательное управление, одновременно блестящий и экономный. На случай, если кто-то сомневается в этом последнем пункте, когда Стэнтингтон устроился в своем новом офисе на прошлой неделе, он обнаружил, что дверь в его личную уборную заперта. Ему сказали, что единственный ключ находится у бывшего директора ЦРУ, который сейчас отбывает пятилетний тюремный срок. Вместо того, чтобы вызвать слесаря и
  
  4
  
  установив новый замок (23,65 доллара по текущим ценам Вашингтона), адмирал Стэнтингтон на следующий день по пути на работу заехал в тюрьму и взял ключ у своего предшественника. "С этого момента мы ведем дела именно так", - сказал Стэнтингтон, когда тот неохотно подтвердил эту историю. "Надежный корабль - это тот, который не дает течи, и это включает в себя отсутствие утечки денег", - сказал он."
  
  К черту все это, подумал Стэнтингтон. Журналу "Тайм" придется придумать какую-нибудь другую зацепку для своей истории. Нельзя было ожидать, что он будет делать за них работу каждого.
  
  Адмирал был в своем кабинете в 9 утра, он позвонил своей секретарше по внутренней связи и сказал ей, чтобы она вызвала слесаря tout de suite и установила новый замок для его двери в ванную.
  
  "И возьми два ключа", - сказал он. "И один оставь себе".
  
  "Да, сэр", - ответила молодая женщина, слегка удивленная, потому что она не думала, что командование ЦРУ приняло решение достать два ключа для нового замка.
  
  Отключив интерком, Стэнтингтон проверил свой шагомер и обнаружил, что он уже прошел полторы мили из своей ежедневной нормы в десять миль. Это дало ему первое теплое чувство за день.
  
  Второе теплое чувство возникло двадцать минут спустя, когда он встретился со своим директором по операциям и начальником отдела кадров и подписал приказ о прекращении работы 250 полевых агентов и, таким образом, одним росчерком пера осуществил такое сокращение полевых сил ЦРУ, которое
  
  5
  
  русские годами жаждали этого, но всегда были неспособны достичь.
  
  "Мы должны показать им на Холме, что мы серьезно относимся к делу", - сказал директор ЦРУ. "Что-нибудь еще?"
  
  Он посмотрел на двух мужчин. Его начальник оперативного отдела, кругленький мужчина, который сильно потел и у которого были желтые зубы, сказал: "Вот кое-что, что вам понравится, адмирал. Это называется проект "Омега", и он наш ".
  
  "Я никогда о нем не слышал. В чем его функция?"
  
  "В том-то и дело. У него нет никакой функции. Самая большая чертова работа без явки, которую я когда-либо видел ". Операционный директор говорил с резким южным акцентом. Он был другом Стэнтингтона на всю жизнь и ранее возглавлял систему автомобильных дорог южного штата. Он получил работу в ЦРУ из-за большой группы других близких политических друзей, потому что он был единственным, кого никогда не обвиняли в получении строительных откатов.
  
  "Они ни черта не делают", - сказал операционный директор. "Они сидят без дела и играют в карты, и единственное, что хоть отдаленно напоминает работу, которую они делают, - это звонят по телефону раз в день. Шесть агентов. Ничего, кроме одного телефонного звонка в день ".
  
  Стэнтингтон расхаживал по периметру своего офиса, делая аккуратные повороты на 90 градусов в каждом углу.
  
  "Кому они звонят?" спросил он.
  
  "Кажется, чья-то тетя. Маленькая пожилая леди из Атланты".
  
  "И сколько составляет их бюджет?"
  
  "Четыре миллиона девятьсот тысяч. Но это, конечно, не все зарплаты. Некоторые из них трудно отследить".
  
  6
  
  Стэнтингтон присвистнул, издав небольшой шумный глоток. "Четыре миллиона девятьсот тысяч", - сказал он вслух. "Увольте их. Представьте, если бы журнал Time узнал об этом".
  
  "Журнал "Тайм"?" спросил директор по операциям.
  
  "Забудь об этом", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Должен ли я проверить старую леди?"
  
  "Нет, черт возьми. Проверь ее, и это будет стоить денег. Здесь все стоит денег. Ты даже в туалет сходить не можешь без того, чтобы это не обошлось тебе в двадцать три доллара шестьдесят пять центов. Нет. Мы проверяем ее, и это увеличивает стоимость этой Омеги, чем бы она ни была, до пяти миллионов. И это неверная цифра. Никто не вспомнит о четырех миллионах девятистах тысячах, но дайте им пять миллионов, и они это заметят. И тогда они начнут: пять миллионов здесь и десять миллионов там, и они забьют нас до смерти. Позволь этому случиться, и мы будем гадить в коридорах ".
  
  Директор по операциям и начальник отдела кадров вопросительно посмотрели друг на друга. Ни один из них не понял одержимости адмирала ванными комнатами, но оба кивнули решению Omega. Проект, чем бы он ни был, не был связан ни с какой программой где бы то ни было. Группа не была связана ни с чем, кроме пожилой леди в Атланте, а она была никем. Никого не уведомляя, директор по персоналу проверил. Она была никем и ничего или никого не знала. Он проверил, потому что думал, что она может быть родственницей президента. Все в этой части страны
  
  7
  
  казалось бы. Но это не так. С этим было решено от всего сердца. Увольте их. Выбросьте их за борт.
  
  В 10 часов утра шесть агентов проекта Omega были уведомлены о том, что с этой минуты они уволены со службы.
  
  Никто из них не жаловался. В любом случае, никто из них не знал, что он должен был делать.
  
  Адмирал Уингейт Стэнтингтон продолжал расхаживать по своей комнате, когда двое мужчин ушли. Он сочинял новую зацепку для обложки журнала Time.
  
  Между 9 и 9:20 утра в прошлый вторник утром адмирал Уингейт Стэнтингтон, новый директор Центрального разведывательного управления, уволил 256 агентов, сэкономив американским налогоплательщикам почти десять миллионов долларов. Это было только начало хорошего рабочего дня.
  
  Неплохо, подумал Стэнтингтон. Он улыбнулся. Это было только начало хорошего рабочего дня.
  
  В маленьком каркасном доме недалеко от Пейсес-Ферри-роуд на окраине Атланты миссис Амелия Синкингс стояла у кухонной раковины и чистила яблоки негнущимися от артрита пальцами. Она взглянула на часы над раковиной. Было 10:54 утра, ее телефонный звонок должен был раздаться через минуту. Они приходили каждое утро в разное время, и у нее была пластиковая ламинированная карта, в которой говорилось, в какое время ожидать звонка каждый день. Но после двадцати лет телефонных звонков она выучила таблицу наизусть, поэтому положила ее в шкаф под своей хорошей посудой. В десять пятьдесят пять утра, когда
  
  8
  
  звонок раздастся. В этом не было никаких сомнений, поэтому она выключила кран и вытерла руки выглаженным хлопковым полотенцем, которое держала на вешалке над раковиной. Она медленно подошла к кухонному столу и села там, ожидая телефонного звонка.
  
  Она часто задавалась вопросом о мужчинах, которые звонили ей. За эти годы она научилась узнавать шесть разных голосов. Долгое время она пыталась вовлечь их в разговор. Но они никогда не говорили ничего, кроме "Привет, милая. Все хорошо". А потом они повесили трубку.
  
  Иногда она задавалась вопросом, было ли то, что она делает, ... ну, правильным. Казалось, что это очень мало для пятнадцати тысяч в год. Она выразила эту озабоченность сухому маленькому человеку из Вашингтона, который завербовал ее почти двадцать лет назад.
  
  Он пытался успокоить ее. "Не волнуйтесь, миссис Синкингс", - сказал он. "То, что вы делаете, очень, очень важно". Это было во время паники по поводу атомной бомбы в 1950-х годах, и миссис Синкингс нервно хихикнула и спросила: "А что, если русские нас разбомбят? Что тогда?"
  
  И мужчина выглядел очень серьезным и просто сказал: "Тогда все само о себе позаботится, и никому из нас не придется беспокоиться об этом".
  
  Он еще раз перепроверил с ней. Ее мать дожила до девяноста пяти, а отец - до девяноста четырех. Обе пары бабушек и дедушек дожили до девяноста.
  
  Амелии Синкингс было шестьдесят, когда она устроилась на работу. Сейчас ей почти восемьдесят.
  
  Она смотрела, как секундная стрелка закончила свой круг по часам и время приблизилось
  
  9
  
  10:55. Она протянула руку к телефону, ожидая звонка.
  
  Пятьдесят девять секунд. Шестьдесят. Ее рука коснулась телефона.
  
  Через секунду после 10:55. Две секунды. Три секунды.
  
  Телефон не зазвонил. Она подождала еще тридцать секунд, прежде чем поняла, что ее рука все еще на телефоне и она начинает болеть от того, что ее держат таким образом над головой. Она опустила руку на стол и сидела там, глядя на часы.
  
  Она подождала, пока время не перевалило за 10:59 утра, вздохнула и с трудом поднялась на ноги. Она сняла свои золотые наручные часы Elgin и аккуратно положила их на стол, затем открыла заднюю дверь и, пошатываясь, спустилась по ступенькам на задний двор.
  
  Было ясное весеннее утро, и магнолии наполняли воздух своим медовым ароматом. Задний двор был маленьким, и его узкую дорожку окаймляли цветы, которые, как миссис Бинкингс вынуждена была признаться самой себе, были не так аккуратно подстрижены, как следовало бы, но в эти дни было так тяжело наклоняться и работать.
  
  В дальнем углу маленького дворика находилась круглая бетонная плита, окруженная низким металлическим забором. В центре плиты находился флагшток высотой двенадцать футов. Флагшток был построен странным сухим человеком из Вашингтона с командой, которая работала всю ночь, чтобы закончить работу. На нем никогда не поднимался флаг.
  
  Миссис Бинкингс направилась по узкой тропинке к флагштоку, но остановилась, услышав голос
  
  10
  
  крикнул: "Привет, миссис Синкингс. Как вы все сегодня себя чувствуете?"
  
  Она вернулась, чтобы поболтать через забор со своей соседкой, которая была милой молодой женщиной, хотя и прожила по соседству всего десять лет.
  
  Они поговорили об артрите и помидорах и о том, что никто больше не воспитывает детей должным образом, и, наконец, ее соседка вернулась в дом, а миссис Синкингс направилась к флагштоку, довольная тем, что после всех этих лет она не забыла снять наручные часы, как ей сказал мужчина из Вашингтона.
  
  Она толкнула маленькую металлическую калитку в заборе и подошла к столбу. Она отвязала шнур от металлической скобы сбоку от столба. Ее пальцы болят от усилий, с которыми она распутывала сухие, уставшие старые узлы.
  
  Она повернула фиксатор на один градус. Она почувствовала, как он щелкнул. На мгновение ей показалось, что бетон загудел у нее под ногами. Она замерла на мгновение, но больше ничего не почувствовала.
  
  Миссис Синкингс снова привязала веревку для флага и закрыла маленькую металлическую калитку. Затем, со вздохом и затяжным уколом беспокойства о том, все ли в порядке с тем, что она делает, она вернулась внутрь. Она надеялась, что яблоки, которые она чистила в раковине, еще не подрумянились. Из-за этого они выглядели такими неаппетитными.
  
  На кухне она решила сесть за стол и немного отдохнуть. Она чувствовала себя очень усталой. Миссис Синкингс опустила голову на предплечья, чтобы отдохнуть. Она чувствовала, что ее дыхание становится все тяжелее и тяжелее, пока она не поняла, что задыхается.
  
  11
  
  Что-то было очень не так. Она протянула руку к телефону над столом, но прежде чем она смогла дотянуться до него, ее пронзила боль в центре груди. Ее левая рука замерла в нужном положении, затем упала обратно на стол. Боль была такой, словно в нее воткнули копье. Почти клинически миссис Синкингс могла чувствовать боль от сердечного приступа, распространяющуюся от груди к плечам и животу, а затем в конечности. А потом ей стало очень трудно дышать, и, поскольку она была очень старой леди, она перестала пытаться. И умерла.
  
  Миссис Амелия Бинкингс была права. Когда она повернула кронштейн флагштока, бетон загудел у нее под ногами. Спустя двадцать лет заработал мощный генератор, работающий на солнечной энергии, и начал посылать в воздух мощные радиосигналы, используя флагшток в качестве антенны.
  
  В Европе загорелись красные огни. В гараже в Риме, в подсобных помещениях парижской пекарни, в подвале шикарного лондонского дома и в прачечной небольшого загородного дома.
  
  И по всей Европе люди видели, как загорелись красные огни.
  
  И приготовился к затишью.
  
  12
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  Его звали Римо, и у него болели уши. Он бы повесил трубку, но это, вероятно, потребовало бы личного визита, и хотя Руби Джексон Гонсалес могла причинить ему невыносимую боль, крича на него по телефону, при личной встрече ее голос причинял ему невероятные мучения.
  
  Осторожно, чтобы она не услышала, Римо положил телефонную трубку на выступ в кабинке и вернулся в закусочную, где пожилой азиат в светло-голубом халате стоял, разглядывая обложки журналов на стойке.
  
  "Я все еще слышу ее", - сказал азиат голосом, в котором, казалось, сквозило неодобрение.
  
  "Я знаю, Чиун. Я тоже могу", - сказал Римо. Он вернулся и закрыл дверь телефонной будки, осторожно, чтобы она не скрипела. Он присоединился к Чиуну, который покачал головой.
  
  "Эта женщина могла вещать со дна океана без какого-либо инструмента, кроме своего рта", - сказал Чиун.
  
  "Я знаю", - сказал Римо. "Может быть, если мы встанем на другой стороне улицы?"
  
  "Так не пойдет", - сказал Чиун. Он протянул руку
  
  13
  
  указательный палец с длинным ногтем, чтобы перелистывать страницы журнала. "Ее голос пересекает континенты".
  
  "Может быть, если я скомкаю немного хлеба и засуну его в наушник телефона?"
  
  "От ее голоса все превратилось бы в цемент", - сказал Чиун. Он протянул руку к другому журналу и длинным ногтем перевернул страницы. "У вас, людей, так много книг, и никто из вас их не читает. Может быть, вам стоит просто делать то, чего она от вас хочет".
  
  Римо вздохнул. "Я подозреваю, что ты прав, Чиун", - сказал он.
  
  Крепко зажав уши руками, он побежал обратно к телефонной будке. Он толкнул дверь плечом, открывая ее. Не открывая ушей, он крикнул в трубку: "Руби, прекрати орать. Я сделаю это. Я сделаю это ".
  
  Он подождал несколько секунд, затем убрал руки от ушей. В трубке была только благословенная тишина, и Римо снял трубку, сел на маленький табурет в кабинке и закрыл дверь.
  
  "Я рад, что ты выключила эту бензопилу, Руби, чтобы мы могли поговорить", - сказал он. Прежде чем она смогла ответить, он быстро добавил: "Просто шучу, Руби. Просто шучу".
  
  "Я надеюсь на это", - сказала Руби Гонсалес.
  
  "Почему в последнее время, когда я звоню Смиту, всякий раз попадаешь ты?" - Спросил Римо.
  
  "Потому что этот человек слишком много работает", - сказала Руби. "Поэтому я заставляю его пойти поиграть в гольф и немного отдохнуть. Я занимаюсь всеми рутинными делами, как и ты".
  
  "А как же я? Разве я не заслуживаю никакого отдыха?" - спросил Римо.
  
  "Вся твоя жизнь - это один отпуск", - сказала Руби.
  
  14
  
  "Руби, ты ляжешь со мной в постель?" Спросил Римо.
  
  "Я не устал".
  
  "Я не собираюсь спать", - сказал Римо.
  
  "Зачем еще мне ложиться с тобой в постель, додо?"
  
  "Некоторые женщины находят меня привлекательным", - сказал Римо.
  
  "Некоторые женщины кладут сыр в картофель", - сказала Руби.
  
  "Знаешь, Руби, раньше это была просто одна большая счастливая семья. Только я, Чиун и Смитти. А потом появилась ты и все разрушила".
  
  "Ты будь белым человеком, а я - бременем белого человека", - сказала Руби.
  
  Римо мог представить ее улыбку даже по телефону. Руби Гонсалес не была красавицей, но ее улыбка была быстрой и ослепительно счастливой, белая вспышка на светло-шоколадном лице. Она будет сидеть в своем кабинете рядом с домом Смита, перехватывать телефонные звонки, принимать решения, сокращая его нагрузку до такой степени, чтобы с ней могли справиться четыре человека, вместо обязанностей из десяти человек, которыми занимался Смит с тех пор, как Римо его знал.
  
  "Хорошо, Руби", - сказал Римо. "Скажи мне, что за грязная гнилая работенка у тебя на этот раз".
  
  "Это те нацисты. У них там завтра марш, и вы должны остановить это. Это выставит Америку в плохом свете, мы позволим нацистам маршировать повсюду ".
  
  "Я не веду переговоров", - сказал Римо. "Я не отговариваю людей от каких-либо действий". "Ты просто делаешь это", - сказала Руби. "Как?" "Ты что-нибудь придумал".
  
  15
  
  "Знаешь, Руби, через шесть месяцев ты будешь управлять страной", - сказал Римо.
  
  "Я сама рассчитывала на пять, но могу смириться и с шестью", - сказала Руби. "Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится". Ее резкий голос мгновенно превратился в мягко журчащее шоколадное молоко с загустителем из кукурузного крахмала. "Будь хорошим, Римо. Передавай от меня привет Чиуну".
  
  Римо подождал, пока не был уверен, что она повесила трубку, прежде чем прорычать в телефон: "У тебя нет никакой любви, которую можно дарить, ты, ненавистная тварь".
  
  Когда Римо вышел из телефонной будки, оператор закусочной посмотрел на него с нескрываемым любопытством. Это был Уэстпорт, штат Коннектикут, и он привык к приходу странных людей, но кто-то, кричащий в телефонной будке на другом конце комнаты, был бы странным где угодно.
  
  Не то чтобы Римо выглядел странно. Он был около шести футов ростом, с темными волосами и глубоко посаженными темными глазами. Он был стройным, как канат, и двигался плавно. Не совсем как спортсмен, скорее как танцор балета, подумал владелец. Если подумать, он был сложен как танцор балета в этой черной футболке и черных брюках, но его запястья казались толстыми, как банки из-под томатного сока. В течение трех месяцев Римо почти каждый день заходил в магазин, чтобы купить газеты и номер Daily Variety, газеты о шоу-бизнесе . Владелец магазина был невысокого мнения о своей внешности, но однажды его двадцатипятилетняя дочь работала в магазине, когда там был Римо, и когда он уходил, она побежала за ним, чтобы дать сдачу с десятидолларовой банкноты.
  
  "Я заплатил пятеркой", - сказал Римо.
  
  16
  
  "Я дам тебе сдачу на двадцатку".
  
  "Нет, спасибо", - сказал Римо.
  
  "Пятьдесят? Сто?"
  
  Но Римо только что уехал. Его дочь теперь парковала свою машину возле закусочной, чтобы мельком взглянуть на него, поэтому владелец магазина предположил, что, даже если он и не был по-настоящему красив, в нем было что-то такое, что нравилось женщинам.
  
  "Ты закончил с телефоном?" он обратился к Римо.
  
  "Да. Ты хочешь этим воспользоваться?"
  
  Владелец магазина кивнул.
  
  "Дайте наушнику остыть несколько минут", - сказал Римо. Он подошел туда, где старый азиат продолжал листать журналы ногтями.
  
  "Я просмотрел все эти журналы", - сказал Чиун, взглянув на Римо. Азиат был в возрасте, с белыми прядями волос, выбивающимися из-под его высохшей желтой кожи. Он был едва ли пяти футов ростом и, вероятно, никогда не видел толстой стороны ста фунтов. "Ни в одном из них нет ни одной истории, написанной корейцем. Неудивительно, что я не могу продать свои книги и рассказы ".
  
  "Вы не можете продавать свои книги и рассказы, потому что вы не пишете свои книги и рассказы", - сказал Римо. "Ты часами сидишь, уставившись на лист бумаги, а потом жалуешься, что я мешаю тебе писать, потому что слишком тяжело дышу".
  
  "Так и есть", - сказал Чиун.
  
  "Когда я нахожусь в лодке посреди пролива?" - спросил Римо.
  
  17
  
  "Я слышу твое астматическое фырканье на другом конце страны", - сказал Чиун. "Приезжай. Почти время".
  
  "Ты собираешься вернуться туда сегодня снова?" "Я буду ходить туда каждый день столько, сколько потребуется", - сказал Чиун. "Я ничего не могу добиться, учитывая, что все ваши издатели предвзято относятся к корейцам, но это не помешает мне написать сценарий фильма. Я слышал о вашем голливудском черном списке. Что ж, если у них есть черный список, чтобы убедиться, что чернокожие получают работу, они могут завести желтый список, и я смогу получить работу ".
  
  - Это не то, что они подразумевают под черным списком, - сказал Римо, но Чиун уже вышел за дверь, направляясь к их машине, которая была незаконно припаркована вдоль обочины оживленной Бостон Пост-роуд.
  
  Римо пожал плечами, взял свою утреннюю норму газет и бросил на стойку пятидолларовую купюру. Не дожидаясь сдачи, он присоединился к Чиуну в машине.
  
  "Это естественно для Пола Ньюмана и Роберта Редфорда", - сказал Чиун. "Это как раз то, что им нужно, чтобы стать звездами".
  
  "Я знаю, что никогда не собираюсь это читать или видеть, поэтому, полагаю, тебе лучше рассказать мне об этом. Иначе у меня никогда не будет покоя", - сказал Римо.
  
  "Прекрасно. Это лучший в мире ассасин, глава древнего дома ассасинов".
  
  "Ты", - сказал Римо. "Чиун, действующий Мастер Дома Синанджу".
  
  "Тихо. В любом случае, этот бедняга оказывается, против своей воли, работающим в Соединенных Штатах, потому что ему нужно золото, чтобы накормить бедных и суфий-
  
  18
  
  феринг из его маленькой корейской деревни. Но позволяют ли ему практиковать свое благородное искусство в Соединенных Штатах? Нет. Они заставляют его стать тренером, чтобы попытаться научить секретам синанджу толстого, ленивого мясоеда".
  
  "Я", - сказал Римо. "Римо Уильямс". "Они нашли этого бедного мясоеда, работающего полицейским, и подстроили так, что он отправился на электрический стул, но это не сработало, потому что в Америке не работает ничего, кроме меня. Итак, вместо того, чтобы быть убитым, его спасли, чтобы он мог пойти работать наемным убийцей в секретную организацию, которая должна бороться с преступностью в Америке. Эта организация называется CURE и возглавляется полным идиотом ".
  
  - Смитти, - сказал Римо. - Доктор Гарольд В. Смит." "И история рассказывает о многих злоключениях этого мясоеда и многих трагедиях, которые случаются с ним, когда он неуклюже прокладывает свой жизненный путь, и о том, как Мастеру, недооцененному и нелюбимому, всегда удается спасти его, подвергая огромному риску его собственную ценную личность, пока однажды вклад Мастера, наконец, не признается благодарной нацией, потому что даже глупые страны могут быть благодарны, и Америка осыпает его золотом и бриллиантами, и он возвращается домой, в родную деревню, чтобы прожить свои несколько оставшихся дней в мире и достоинстве, любимый всеми, потому что он такой нежный".
  
  "Это позаботится о тебе", - сказал Римо. "Что будет со мной? Мясоед?"
  
  "На самом деле, я еще не проработал все мелкие детали фильма", - сказал Чиун.
  
  19
  
  "И для этого вам нужны Пол Ньюман и Роберт Бедфорд?"
  
  "Безусловно", - сказал Чиун. "Это сокко для Ньюмана и Бедфорда".
  
  "Кто кого играет?" - спросил Римо.
  
  "Ньюмен сыграет Мастера", - сказал Чиун. "Мы можем что-нибудь сделать с его забавными светлыми глазами, чтобы они выглядели правильно".
  
  "Понятно. И Редфорд играет со мной".
  
  Чиун повернулся на своем месте и посмотрел на Римо так, словно его ученик начал говорить на языках.
  
  "Редфорд сыграет главу этой сверхсекретной организации, который, по вашему мнению, похож на Смита", - сказал Чиун.
  
  "Тогда кто играет со мной?" - Спросил Римо.
  
  "Знаешь, Римо, когда снимают фильм, они нанимают женщину и называют ее директором по кастингу, и она отвечает за подбор актеров на все мелкие, неважные роли".
  
  "Небольшая роль? Это я?"
  
  "Совершенно верно", - сказал Чиун.
  
  "У вас есть Ньюман и Редфорд в главных ролях, вы и Смит, а я - в эпизодической роли?"
  
  "Это верно".
  
  "Я надеюсь, ты встретишься с Ньюманом и Редфордом", - сказал Римо. "Я просто надеюсь, что ты встретишься".
  
  "Я так и сделаю. Вот почему я хожу в этот ресторан, потому что я слышал, что они там обедают, когда приезжают в город", - сказал Чиун.
  
  "Я надеюсь, что ты встретишься с ними. Я действительно надеюсь".
  
  "Спасибо тебе, Римо", - сказал Чиун.
  
  "Я действительно надеюсь, что ты встретишься с ними", - сказал Римо.
  
  Чиун посмотрел на него с любопытством. "Твои чувства задеты, не так ли?"
  
  20
  
  "А почему бы им и не быть? У тебя две звезды, играющие тебя и Смита. А я, я играю второстепенную роль ".
  
  "Мы найдем кого-нибудь хорошего. Кого-нибудь, кто похож на тебя".
  
  "Да? Кто?"
  
  "Сидни Гринстрит. Я видел его в фильме по телевидению, и он был очень хорош".
  
  "Он мертв. И, кроме того, он весил триста фунтов".
  
  "Питер Устинов", - сказал Чуин.
  
  "Он говорит не так, как я. У него неправильный акцент".
  
  "Если ты будешь придираться ко всему, мы никогда не выпустим этот фильм в прокат", - сказал Чиун.
  
  "Я не хочу иметь ничего общего с этим фильмом", - фыркнул Римо.
  
  Он все еще дулся, когда остановил машину перед YMCA в центре города. Был почти полдень, и на другой стороне улицы очередь за ланчем в небольшой ресторан тянулась до угла.
  
  "Видишь эту толпу?" Спросил Римо. "Все они ждут Ньюмана и Редфорда, и у всех у них есть фильмы на продажу".
  
  "Ни один из них не сравнится с моим", - сказал Чиун. "Рэймонд Берр?"
  
  "Слишком стар. Он не может играть со мной", - сказал Римо.
  
  "Что ж, если ты собираешься быть трудным", - сказал Чиун. Он вышел из машины и направился через улицу к главному входу в ресторан. Хотя очередь тянулась до угла, Чиуну не нужно было стоять в очереди. Для него каждый день был зарезервирован его собственный столик в задней части ресторана. Он решил этот вопрос в самый первый день, с
  
  21
  
  владелец ресторана, держа голову мужчины в котелке с супом из морепродуктов.
  
  На полпути через улицу Чиун остановился, затем пошел обратно к машине. Его лицо озарилось радостью человека, который собирается совершить великое и благое дело.
  
  "У меня все есть", - сказал он.
  
  - Да? - прорычал Римо.
  
  "Эрнест Боргнайн".
  
  "Ааааа", - сказал Римо и уехал.
  
  Через открытое окно он услышал, как Чиун зовет его. "Любой толстый белый актер. Все знают, что они все похожи".
  
  Глава американской нацистской партии называл себя оберштурмбанфюрером Эрнестом Шеисскопфом. Ему было двадцать два года, и у него все еще были прыщи. Он был таким тощим, что нарукавная повязка со свастикой постоянно сползала с рукава его застиранной коричневой рубашки. На нем были черные брюки, заправленные в голенища блестящих высоких ботинок, но ноги у него были как палки, без заметных мышц бедер или икр, а нижняя половина его тела производила впечатление двух карандашей, вертикально воткнутых в две буханки блестящего черного хлеба.
  
  На его верхней губе выступил пот, когда он предстал перед телекамерами на своей ежедневной пресс-конференции. Римо наблюдал за происходящим, лежа на диване в маленьком домике, который он снял недалеко от Компо-Бич в Вестпорте, и смотрел телевизор.
  
  "Мы так понимаем, что вы бросили среднюю школу в десятом классе?" - спросил телевизионный репортер.
  
  22
  
  "Как только я стала достаточно взрослой, чтобы узнать, что школы пытаются забить всем головы еврейской пропагандой", - сказала Шейскопф.
  
  Его голос был таким же тонким и бескостным, как и он сам. Еще двое нацистов в форме стояли позади него, у стены, скрестив руки на груди, их прищуренные ненавидящие глаза смотрели прямо перед собой.
  
  "А потом вы попытались вступить в Ку-клукс-клан в Кливленде", - сказал другой репортер.
  
  "Казалось, это единственная организация в Америке, которая не была готова отдать страну ниггеру".
  
  "Почему Ку-Клукс-клан отклонил ваше членство?" - спросили его.
  
  "Я не понимаю всех этих вопросов", - сказал Шейскопф. "Я здесь, чтобы обсудить наш завтрашний марш. Я не понимаю, почему этот город так расстроен этим. Это очень либеральное сообщество, по крайней мере, когда речь идет о правах евреев, цветных и других маргиналов. Завтра мы выступаем маршем, чтобы отпраздновать первый в истории проект обновления городов и единственный, который, как известно, увенчался безоговорочным успехом. Я думаю, что все те либералы, которым нравятся такие проекты, как обновление городов, должны быть на улицах вместе с нами ".
  
  "Что это за проект по обновлению города?" - спросили его.
  
  Лежа на диване, Римо покачал головой. Тупой. Тупой.
  
  "В Варшаве, Польша, двадцать пять лет назад", - сказал Шейскопф. "Некоторые люди называют это Варшавским гетто, но все, что это было, было попыткой улучшить условия жизни недочеловеков, точно так же, как пытаются сделать все современные проекты обновления городов".
  
  23
  
  Комната содрогнулась, когда Чиун вошел и захлопнул за собой входную дверь.
  
  "Ты хочешь услышать, что произошло?" - потребовал он у Римо.
  
  "Нет".
  
  "Они больше не появлялись".
  
  "Кого это волнует? Я смотрю новости".
  
  Чиун выключил телевизор.
  
  "Я пытаюсь поговорить с тобой, а ты смотришь на существ в коричневых рубашках".
  
  "Чиун, черт возьми, это мое задание на сегодняшний вечер".
  
  "Забудь о своем задании", - сказал Чиун. "Это важно".
  
  "Могу я сказать Руби, что ты сказал мне забыть о моем задании?"
  
  Чиун снова включил телевизор.
  
  "Быть художником среди филистеров - это крест, который я должен нести", - сказал он.
  
  Американская партия нацистов отсиживалась в доме на узкой извилистой Гринс-Фармс-роуд. Они неделями говорили о массовом многотысячном марше, но пока прибыли только шестеро. Они отсиживались в доме.
  
  Люди, толпившиеся снаружи, превосходили их численностью в сорок раз. Тридцать из них были пикетчиками, протестующими против запланированного марша. Остальные тридцать были адвокатами-добровольцами из Американского союза защиты гражданских свобод, которые были заняты тем, что показывали протестующим запретительные ордера, которые они получили от федеральных окружных судов, в которых говорилось, что все должны вести себя прилично и позволить нацистам маршировать в качестве осуществления свободы слова.
  
  24
  
  Пикетчиков и адвокатов также превосходила численностью полиция штата и местная полиция Вестпорта, которые окружили дом со всех четырех сторон, чтобы убедиться, что никто не доберется до нацистов внутри.
  
  И все вместе они были в меньшинстве перед прессой, которая слонялась вокруг в полном замешательстве, расспрашивая друг друга о более глубоких философских последствиях этого последнего проявления расизма белых американцев. Все они согласились, что это было плохо, но типично, потому что чего еще можно было ожидать от страны, которая однажды избрала Ричарда Никсона.
  
  В 10 часов вечера телевизионщики ушли, за ними тридцать секунд спустя последовали печатные СМИ. В 10:02 протестующие ушли, а в 10:03 за ними последовали юристы ACLU. В 10:04 полиция уехала. Позади остались двое усталых полицейских из Вестпорта, которые сидели в патрульной машине.
  
  В 10:05 нацисты посмотрели в окно и увидели, что путь свободен, поэтому они послали охранника по имени Фредди наружу, чтобы он встал на крыльце с дубинкой и выглядел угрожающим. Остальные пятеро остались внутри. Оберштурмбанфюрер Эрнест Шейскопф смахнул шахматные фигуры с доски на пол. Они установили шахматную доску на случай, если кто-нибудь заглянет в окно и сможет сообщить, что интеллектуальные нацисты проводили свое время за интеллектуальной игрой, подобной шахматам. Но никто из них не умел играть в шахматы; они не могли вспомнить, как двигались кони. Теперь один из них достал шашки, и они расставили доску для игры в шашки. Двое из них знали ходы и давали уроки остальным.
  
  В 10:06 приехал Римо и просунул голову в полицейскую машину Уэстпорта. Двое полицейских посмотрели
  
  25
  
  удивленно посмотрели на него. Они не видели и не слышали, как он приближался.
  
  "Долгий день, да?" Сказал Римо с усмешкой.
  
  "Лучше в это поверить", - сказал полицейский за рулем.
  
  "Отдохни немного", - сказал Римо. Две его руки метнулись вперед. Каждая из них коснулась одного из полицейских в маленькой впадинке между шеей и плечевой ключицей. Оба полицейских открыли рты, как будто собирались закричать, затем их головы упали вперед, когда они потеряли сознание.
  
  Римо зашаркал по мощеной дорожке к аккуратному каркасному дому.
  
  Фредди, стоявший на крыльце в полной форме, вытянулся по стойке смирно, когда Римо приблизился.
  
  "Кто ты?" требовательно спросил он.
  
  "Я из "Еврейского стандарта". Я хочу взять интервью", - сказал Римо.
  
  "Мы не даем интервью еврейской прессе", - сказал Фредди. Он ткнул Римо дубинкой в живот.
  
  Темноглазый мужчина не пошевелился, но по необъяснимой причине дубинка задела его живот.
  
  "Не делай этого", - сказал Римо. "Это нехорошо".
  
  "В грядущий новый день мы тоже не будем добры к вам, люди", - сказал Фредди. "Привыкайте к этому".
  
  Он отвел дубинку и на этот раз со всей силы ткнул ею в живот Римо. Римо по-прежнему не двигался, но каким-то образом дубинка не попала ему в живот и скользнула рядом с бедром.
  
  "Я сказал, прекрати это", - сказал Римо. "Меня послали сюда для переговоров. Теперь веди себя прилично".
  
  "Я буду вести переговоры", - прорычал Фредди. Он поднял
  
  26
  
  дубинкой по голове, чтобы размозжить ею череп Римо.
  
  "Вот и все", - сказал Римо. "Это то, что я получаю за то, что пытаюсь быть хорошим парнем".
  
  Дубинка опустилась к его голове. Затем Фредди почувствовал, как ее вынимают у него из руки. Он почувствовал, как его разворачивают, затем почувствовал затупленный край дубинки у своего левого уха. Он увидел, как кулак худощавого мужчины превратился в дубинку и замахнулся другим концом дубинки. Первый удар впечатал дубинку в ухо Фредди. Его другое ухо работало достаточно хорошо, чтобы услышать еще два глухих удара кулака Римо. Затем он больше ничего не услышал, поскольку дубинка прошла через его мозг, а большой конец вышел из уха с другой стороны его головы.
  
  "Гугг, гуггг, гуггг", - сказал Фредди, опускаясь на колени, дубинка торчала по обе стороны его головы, как ручки для скутера.
  
  "Что ты сказал?" Спросил Римо.
  
  "Гугг, гуггг, гуггг", - повторил Фредди.
  
  "Л'Хаим", - сказал Римо.
  
  Он постучал в дверь и услышал шарканье ног внутри.
  
  "Кто там?" - спросил голос из-за запертой двери.
  
  "Herr Oberlieutenantstiirmbannfuhrergauleiterreichsfieldmarshall O'Brien," Remo said.
  
  "Кто?"
  
  "Давай, это слишком долго повторять. Открой дверь".
  
  "Где Фредди?"
  
  "Фредди - охранник?"
  
  "Да. Где он?"
  
  27
  
  Римо посмотрел на Фредди, стоящего на коленях, с длинной толстой дубинкой, торчащей из обоих ушей.
  
  "Он сейчас занят", - сказал Римо. "Но он опознал меня".
  
  "Я хочу увидеть ваше удостоверение личности", - сказал голос.
  
  "Фредди - это мое удостоверение личности", - сказал Римо.
  
  "Я не хочу этого слышать. Просто просунь свое удостоверение под дверь".
  
  "Это не подойдет", - сказал Римо.
  
  "Это подойдет. Просто подсуньте это под себя".
  
  "Хорошо", - сказал Римо.
  
  Оказавшись в комнате, пятеро нацистов посмотрели на дверь. Они услышали скребущий звук внизу. Что-то начало проскальзывать под ней в комнату. Это что-то было розового цвета. А затем были еще четыре точно такие же вещи. Это были пальцы. Затем рука. Затем коричневая рубашка.
  
  "О, боже мой, это Фредди", - сказал Эрнест Шеисскопф. Мужчины вскочили на ноги, чтобы побежать к двери. Рука Фредди, расплющенная, как будто по ней проехался паровой каток, просунулась в щель внизу двери. Она продолжала проникать в комнату. Это было так, как если бы Фредди был сфотографирован, и изображение было прикреплено к картону. Теперь пряди светлых волос просунулись сквозь щель, и раздался треск, когда череп Фредди начал раскалываться, чтобы пролезть под дверью, но дверь содрогнулась, дерево заскрипело, и дверь отлетела обратно с петель в комнату, приземлившись на пол, как толстый деревянный ковер.
  
  В дверях стоял Римо. У его ног лежал
  
  28
  
  останки Фредди. Пятеро нацистов уставились на дубинку, воткнутую в его череп.
  
  "Привет", - сказал Римо. "Я говорил тебе, что это не подойдет".
  
  "Гугг, гугг, гугг", - сказал Шейскопф.
  
  "Так сказал Фредди", - объяснил Римо.
  
  "Кто ты?" - пробормотал один нацист.
  
  "Чего ты хочешь?" - крикнул другой.
  
  "Что ты сделал с Фредди?" - раздался другой голос.
  
  "Минутку", - сказал Римо. "Мы ничего не добьемся, если все будут говорить одновременно. Сначала я. Ты." Римо кивнул Шейскопфу. "Перестань блевать и послушай меня".
  
  "Гугг, гугг, гугг", - сказал Шейскопф, продолжая поливать комнату "Фиш энд Чипс" Артура Тричера.
  
  "Прекрати это, я сказал", - сказал Римо.
  
  Шейскопф сделал глубокий вдох и попытался остановить рвоту. Он вытер остатки еды с лица рукавом форменной рубашки.
  
  "Могу ли я как-нибудь убедить вас не выступать завтра?" Спросил Римо. "Меня послали сюда для переговоров".
  
  "Никаких шансов", - сказал Шейскопф. "Никогда".
  
  "Не торопись", - сказал Римо. "Я убедил Фредди".
  
  "Никогда", - снова зарычал Шейскопф. "Мы выступаем за свободу и права белых мужчин повсюду. Мы выступаем против смешения рас ..."
  
  "До свидания", - сказал Римо.
  
  Он схватил Фредди за дубинку и потащил его в комнату. Два самых больших На-
  
  29
  
  зис набросился на Римо, размахивая дубинками Билли. Он ударил их Фредди, и они сбились в кучу.
  
  Следующие двое набросились на Римо с набитыми свинцом дубинками. Он двигался между ними двумя, вращаясь между ними, двигаясь вперед и назад, ближе и дальше, и, когда они оба поняли, что он был в пределах досягаемости, они замахнулись на него дикими ударами наотмашь. Римо переместился низко, под плоскость их замахов, и, подобно выстрелу и его немедленному эху над головой, он услышал сдвоенные хлопки, когда каждый из них ударил дубинкой другого по черепу, со старым успокаивающим звуком ломающихся костей виска.
  
  Римо кивнул и отодвинулся от них, когда они упали вперед, на мгновение сцепившись друг с другом, а затем соскользнули, когда их тела с глухим стуком рухнули на пол.
  
  Оберштурмбанфюрер Эрнест Scheisskopf пятился в угол. Перед ним, он держал для защиты Мухаммада все и Комиксы о Супермене. На обложке через лицо Эли был нарисован большой черный "X".
  
  "Ты уходишь, ты", - пропищал он. "Я позвоню в полицию. Я расскажу".
  
  "Послушай, Эрнест", - сказал Римо. "Не расстраивайся. Не смотри на это так, словно ты умираешь".
  
  "Как я должен на это смотреть?" Scheisskopf said.
  
  "Как один гигантский скачок для человечества", - сказал Римо.
  
  Когда он закончил, Римо прибрался, затем ушел, вставив сломанную дверь обратно в дверной проем позади себя. До его дома в Компо-Бич было три мили, и он решил вернуться бегом. У него давно не было физических упражнений.
  
  30
  
  Чиун был таким, каким Римо оставил его час назад, - сидел в центре комнаты, перед ним на полу лежал большой лист пергамента, гусиное перо занесено над бутылочкой с чернилами, словно готовое нанести удар. На бумаге не было ни слова.
  
  "Что было сегодня вечером, Чиун?" Спросил Римо, указывая на чистый пергамент. "В Венесуэле слишком громко слушают радио?"
  
  "Я так сильно беспокоился о тебе, что работать было невозможно", - сказал Чиун.
  
  "Беспокоишься обо мне? Раньше ты называл их существами в коричневых рубашках. Похоже, тебя это не впечатлило".
  
  "Не препирайся", - сказал Чиун. "Об этом позаботились?"
  
  "Конечно".
  
  "Хорошо", - сказал Чиун. "Эти нацисты - мерзкие твари".
  
  "Только не этим вечером. Больше нет. И с каких это пор ты не одобряешь нацистов? Если Дом Синанджу мог работать на Ивана Грозного, фараона Рамзеса и Генриха Восьмого, почему не на нацистов?" Или они не заплатили бы твою цену?"
  
  "Дом Синанджу отказался работать на них. Как раз наоборот. Мы предложили свои услуги, чтобы избавиться от их лидера. Того, со смешными усами".
  
  "Халява? Синанджу?"
  
  Чиун кивнул. "Есть некоторые виды зла, с которыми нельзя мириться. Мы не часто добровольно оказываем свои услуги, потому что, если мне не платят, деревня остается без еды. Но в этот раз мы позвонили, и сумасшедший услышал, что приближается Дом Синанджу, и принял яд.
  
  31
  
  Неопрятный до последнего, он умудрился первым убить свою спутницу. Чиун сплюнул от отвращения.
  
  "Я никогда не выполню никакой работы, - сказал он, - поскольку ты, похоже, решила наброситься на меня. Я собираюсь спать".
  
  "Сладких снов", - сказал Римо.
  
  Это был великолепный день для парада. Взошло солнце, яркое и оживленное, выжигая утренние остатки долгого зимнего холода Коннектикута.
  
  Отделение "Бостон пост" в Вестпорте было заполнено тысячами людей с бейсбольными битами, пустыми бутылками, помидорами и цепями от шин. Американский союз защиты гражданских свобод призвал добровольцев со всей страны, и четыреста юристов бегали взад и вперед по предполагаемой линии марша, зачитывая судебные постановления о недопустимости насилия. Никто не обратил на них никакого внимания.
  
  Там было триста полицейских в полном боевом снаряжении. Вдоль маршрута парада были припаркованы четыре машины скорой помощи и два фургона из морга.
  
  Вдоль маршрута парада сновали разносчики, продававшие американские флаги. Некоторые из наиболее предприимчивых запаслись небольшим количеством нацистских нарукавных повязок для продажи, но пока они не получали никаких запросов на них.
  
  На запланированном нацистском параде было все.
  
  Кроме нацистов.
  
  Римо заметил это, когда заехал в закусочную, чтобы забрать у Чиуна номер "Дейли варьете". Дома он отдал Чиуну "Варьете" и включил телевизор. Прошло на час больше запланированного времени начала парада, и некоторые
  
  32
  
  представители прессы наконец-то добрались до дома нацистов на Гринс Фармс Роуд.
  
  Телевизионный эфир был заполнен сводками. Нацистские кадры были убиты ночью. Тела шести коричневорубашечников, включая одного, которого частично расплющило, были найдены вмурованными во внутреннюю стену дома. По словам одного репортера, они были похожи на рыбные трофеи. Их тела были расположены в виде двух пересекающихся треугольников, традиционной Звезды Давида.
  
  "Это ужасно", - сказал Чиун.
  
  "Я подумал, что это было довольно ловко", - сказал Римо. Он улыбнулся, услышав, что Сионистская лига защиты взяла на себя ответственность за убийства.
  
  "Катастрофа", - сказал Чиун.
  
  "Я подумал, что в этом есть штрихи", - сказал Римо. "Мне понравилась идея со звездой Давида".
  
  "Тишина. Я говорю не о ваших дурацких играх. Вы видели, что сегодня сказали в Variety?"
  
  "Что они сказали?"
  
  "Они сказали, что Роберт Редфорд в Колорадо, произносит речи о Дне солнца".
  
  "Молодец для него. Все время от времени нуждается в небольшом поощрении".
  
  "А Пол Ньюман тренируется перед автомобильными гонками во Флориде".
  
  "Ммммммм", - сказал Римо, наблюдая за телевизионными снимками нацистского дома на Гринс Фармс Роуд.
  
  "Почему их здесь нет?" Требовательно спросил Чиун.
  
  "Я не знаю, Чиун", - сказал Римо.
  
  "Почему я месяцами сижу здесь, ем суп из морепродуктов, который ненавижу, и жду, когда увижу их?" Спросил Чиун.
  
  33
  
  "Не знаю", - сказал Римо.
  
  "Меня обманули".
  
  "Это лживый мир".
  
  "Только эта часть", - сказал Чиун. "Только белая часть". В Синанджу такого никогда бы не случилось".
  
  "В Синанджу ничего не происходит", - сказал Римо.
  
  "Если я когда-нибудь увижу Ньюмана и Редфорда, я почищу их, как виноградины", - сказал Чиун.
  
  "Так им и надо".
  
  "Еще хуже", - сказал Чиун. "Я не позволю им играть главную роль в моей эпопее".
  
  "Это их научит".
  
  "Я позову кого-нибудь другого", - сказал Чиун.
  
  "Хорошо", - сказал Римо.
  
  "Я позову Брандо и Пачино", - сказал Чиун.
  
  "Рад за тебя. Не принимай это всерьез".
  
  "Я не буду. О, все это вероломство", - сказал Чиун.
  
  "Это шоу-бизнес", - сказал Римо.
  
  34
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
  Доктор Рокко Джованни зашел в гараж, примыкающий к его маленькому дому в Риме, и открыл багажник своего "Фиата". Он заметил, что темно-синяя краска автомобиля начала багроветь, и он надеялся, что сможет потратить на это еще год, прежде чем она приобретет такой странный цвет, что ему придется перекрашивать машину.
  
  Внутри багажника была кожаная докторская сумка. Она была старой и побитой. Черная кожа, несмотря на тщательное и частое смазывание доктором Джованни, начала трескаться, и на сумке появились тонкие коричневые линии там, где начали проглядывать внутренности кожи. Эта сумка была подарком ему, когда он окончил медицинскую школу почти двадцать лет назад, и с тех пор он носил ее с гордостью.
  
  Это была сумка, которую он носил с собой те три дня в неделю, когда работал в клинике для бедных, которую построил в одной из худших трущоб Рима. Он захлопнул крышку багажника.
  
  В машине он завел мотор, послушал, как он нерешительно кашляет, а затем с явной неохотой оживает.
  
  35
  
  Он испустил тихий вздох облегчения, который всегда издавал, когда машина заводилась.
  
  Он нажал кнопку, которая активировала дверь гаража, и, когда он включил задний ход, он случайно взглянул на стену перед автомобилем. Затем он снова перевел передачу в нейтральное положение.
  
  На стене мигала красная лампочка. Первой мыслью доктора Джованни, спустя двадцать лет, было: так вот как это выглядит, когда загорается. Он никогда раньше не видел, чтобы это горело.
  
  Он наблюдал. Красный индикатор мигнул один раз, долго, затем две более короткие вспышки, затем три еще более коротких вспышки. Последовала пауза, затем повторилась последовательность "раз-два-три".
  
  Он наблюдал за светом целую минуту, пока не убедился в собственном сознании, что он мигает в четком, безошибочном порядке. Он осознал, что его руки крепко сжаты на руле, и заставил себя ослабить хватку.
  
  Наконец он вздохнул и выключил мотор машины.
  
  Он вытащил ключ, вышел и положил свою старую кожаную сумку обратно в багажник.
  
  Затем он подошел к блестящему новому Ferrari, который стоял в другой половине гаража. Из багажника он достал еще один докторский саквояж, на этот раз насыщенного коричневого цвета из кордовской кожи, до блеска отполированный и поблескивающий в тусклом верхнем свете гаража. Он менял эту сумку каждые шесть месяцев, хотя за такой короткий промежуток времени на ней даже не появилось признаков износа. Просто его богатые пациенты ожидали, что все в нем должно быть новым и богатым. Только
  
  36
  
  бедняга доверился врачу с дырками в подошвах своих ботинок, и только потому, что им пришлось.
  
  Доктор Джованни завел двигатель автомобиля, который с мощным ревом мгновенно ожил. Он дал машине поработать на холостом ходу, возвращаясь в дом.
  
  Его жена Розанна удивленно подняла глаза, когда он вернулся на кухню.
  
  "Что ты забыл на этот раз, Рокко?" спросила она. Она улыбнулась ему из-за кухонной раковины, где она мыла посуду, прежде чем поместить ее в автоматическую посудомоечную машину.
  
  "Это", - сказал он. Он подошел вплотную к ней сзади и легко поцеловал в шею. Его руки обхватили ее стройное тело и нежно сжали.
  
  "Ты уже поцеловал меня на прощание", - мягко запротестовала она. "Ты возбужденная штучка".
  
  "Ты знаешь, как сильно я тебя люблю?" он спросил.
  
  "Иногда я понимаю намек", - сказала она. Она повернулась, и он обнял ее и крепко поцеловал в губы.
  
  "Я люблю тебя вечно", - сказал он.
  
  "И я тебя тоже люблю", - сказала она. "И если бы твои пациенты не ждали, я бы показала тебе, как сильно".
  
  Он посмотрел ей в глаза, и ей показалось, что она увидела там отблеск чего-то, чего никогда раньше не видела, затем он прижался губами к ее горлу, сказал приглушенное "до свидания" и ушел.
  
  Когда она услышала, как машина выезжает из гаража, она подошла к окну. Она была удивлена, увидев отъезжающий Ferrari. Он ненавидел эту машину и купил ее только для того, чтобы произвести впечатление на своих богатых пациентов, чьи богатства помогли финансировать настоящую любовь в его жизни - бесплатную клинику, которой он руководил для бедных.
  
  37
  
  Его медсестра и регистратор были удивлены, увидев, что доктор Джованни появился в своем личном кабинете всего в нескольких кварталах от Ватикана, но он проигнорировал их невысказанные требования объяснить свое присутствие.
  
  Войдя в свой кабинет, он позвонил молодому врачу, который был у него в долгу, и договорился, чтобы другой врач занимался пациентами в бесплатной клинике Джованни.
  
  Затем он набрал номер российского посольства. Когда он назвал свое имя, звонок был переведен непосредственно в кабинет российского посла.
  
  "Доктор Джованни, как дела?" - сказал посол на гортанном итальянском. Ему удалось сделать так, чтобы музыкальный язык звучал как немецкий.
  
  "Я в порядке", - сказал Джованни. "Но я должен поговорить с тобой".
  
  "О? Что случилось?"
  
  "Только что пришли результаты ваших анализов крови, - сказал доктор, - и мы должны их обсудить".
  
  "Что-то не так?"
  
  "Не по телефону, посол. Пожалуйста".
  
  "Я сейчас буду".
  
  Пока он ждал, доктор Джованни достал что-то из сейфа в своем кабинете и положил на дно кожаной медицинской сумки. Затем он сложил руки на столе и положил на них голову.
  
  Посол был там менее чем через десять минут в сопровождении своего вездесущего телохранителя, мужчины с ястребиным лицом, который смотрел на всех и вся с подозрением. Счетчики парковки, ресторанные чеки, уличные торговцы - он наблюдал
  
  38
  
  их всех, как будто каждый из них был способен перевернуть славную коммунистическую революцию. Он последовал за послом в кабинет доктора Джованни.
  
  "Не мог бы он подождать снаружи, пожалуйста?" - сказал доктор.
  
  Посол кивнул. С явной неохотой телохранитель прошел в комнату ожидания, где прислонился к стене рядом с дверью в личный кабинет доктора.
  
  Секретарша уставилась на него. Он тупо смотрел в ответ, пока не заставил ее отвести глаза.
  
  "Я знаю, что это такое", - сказал посол. "Святой доктор решил перебежать на сторону матери-России". Он улыбался, но на его лбу выступила легкая пленка нервной испарины.
  
  Джованни улыбнулся в ответ. "Не сейчас", - сказал он.
  
  "Ах, но когда-нибудь", - сказал посол. "Вы и ваша бесплатная клиника. Ваша скромная жизнь. Вы самый коммунистический из всех".
  
  "И именно поэтому я не смог жить в России-матушке", - сказал доктор Джованни. "Пожалуйста, сядьте здесь".
  
  Он выдвинул стул и усадил посла на него лицом к дисплею с рентгеновскими снимками. На стеклянный экран он вывел два больших снимка грудной клетки.
  
  Он щелкнул выключателем на панели дисплея и выключил свет в офисе.
  
  "Это ваши самые последние рентгеновские снимки", - сказал он. "Они были сделаны, когда зимой у вас был тот небольшой кашель в груди". Пока он говорил, доктор Джованни прошел за послом к его столу.
  
  "Вы заметите небольшие темноватые пятна на дне каждого легкого", - сказал он. Он открыл коричневую кожаную сумку и запустил руку на дно.
  
  39
  
  "Да. Я вижу их. Что это значит?" - нервно спросил посол.
  
  Рука доктора Джованни сомкнулась на рукояти пистолета.
  
  Он подошел к послу сзади.
  
  "Ничего", - сказал он. "Абсолютно ничего". Затем он всадил пулю в череп русского из-за левого уха.
  
  Доктор Рокко Джованни был рад, что пистолет сработал после всех этих лет.
  
  Выстрел из пистолета разнесся по маленькой приемной. Снаружи медсестра и регистраторша подняли головы на необычно громкий звук.
  
  Русский телохранитель полез под куртку за пистолетом и толкнул незапертую дверь во внутренний офис.
  
  Но прежде чем он успел что-либо предпринять, доктор Рокко Джованни приставил пистолет к своему правому виску и нажал на спусковой крючок.
  
  Пистолет снова сработал.
  
  40
  
  ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
  
  Когда адмирал Уингейт Стэнтингтон проходил через отдельный вход в свой кабинет, его перехватила секретарша.
  
  "Вот он", - сказала она, протягивая руку. На ней был блестящий латунный ключ.
  
  "Хорошо", - сказал он. "А у тебя есть другой?"
  
  "Да, сэр".
  
  "Ты положил это в безопасное место?"
  
  "Да, сэр".
  
  "Лучше скажи мне, где это, на случай, если я потеряю это и с тобой что-нибудь случится".
  
  "Это в моем верхнем левом ящике стола, в глубине, за коробкой "Тутси Роллс"".
  
  "Там будет безопасно?"
  
  "Да, сэр. Никто не суется в мой стол".
  
  "Хорошо. Спасибо". Он взял ключ и опустил его в карман куртки.
  
  "И там кое-кто ждет встречи с вами, адмирал".
  
  "О? Кто это?"
  
  "Он не назвал своего имени".
  
  "Как он выглядит?"
  
  "Как Рой Роджерс", - сказала секретарша.
  
  41
  
  "Что?"
  
  "Так и есть, адмирал. На нем десятигаллоновая шляпа, обрезанные ботинки с заправленными штанами и габардиновая рубашка с белым кантом по всей груди. Если бы он был женщиной, он был бы похож на Долли Партон ".
  
  "Пришлите его прямо сейчас", - сказал Стэнтингтон. "Нет, пусть он подождет минутку. Сначала я хочу проверить этот ключ от ванной".
  
  Стэнтингтон сидел за своим столом, когда вошел его посетитель, выглядевший как все в Зале славы кантри-музыки.
  
  "Так, так. Василий Карбенко", - сказал Стэнтингтон, вставая, перегнувшись через стол и протягивая руку. Русский был такого же роста, как Стэнтингтон, и его рукопожатие было костлявым и крепким. Он не снимал свою тщательно надвинутую ковбойскую шляпу.
  
  "Адмирал", - сказал он. Даже его голос имел легкий западный оттенок.
  
  "А как обстоят дела с атташе по культуре?" Спросил Стэнтингтон.
  
  Адмирал улыбнулся своему посетителю, когда они встали лицом друг к другу через широкий стол.
  
  "Я пришел не для того, чтобы обсуждать культуру, адмирал. Возможно, вместо этого ее отсутствие". На губах Карбенко играла легкая улыбка, но глаза были холодными и прищуренными, а голос ледяным.
  
  "Что вы имеете в виду, полковник?" Спросил Стэнтингтон.
  
  "Вас проинструктировали сегодня утром?" Спросил Карбенко.
  
  Стэнтингтон покачал головой. "Нет. Я только что пришел. Хочешь воспользоваться моей ванной? У меня есть ключ".
  
  42
  
  "Нет, я не хочу пользоваться твоей чертовой ванной. Я хочу знать, почему один из твоих шпионов убил сегодня нашего человека в Риме". Он посмотрел через стол на Стэнтингтона таким пристальным взглядом, что, казалось, оказал физическое давление на директора ЦРУ, который медленно опустился обратно в свое кожаное кресло.
  
  "Что? Я не понимаю".
  
  "Тогда я внесу предельную ясность. Российский посол в Риме был убит этим утром итальянским врачом, который был одним из ваших людей".
  
  "Наши люди?" Стэнтингтон покачал головой. "Этого не может быть. Этого не может быть. Я бы знал об этом".
  
  "Его звали Рокко Джованни. Тебе это ни о чем не говорит?"
  
  "Нет. Он под стражей?"
  
  "Нет. Он покончил с собой прежде, чем мы смогли добраться до него", - сказал Карбенко.
  
  "Рокко Джованни, вы говорите?"
  
  Карбенко кивнул.
  
  "Подождите здесь минутку", - сказал Стэнтингтон. Он положил свой новый латунный ключ на стол. "Воспользуйтесь ванной, если хотите". Он прошел через кабинет своей секретарши в кабинет своего начальника оперативного отдела.
  
  "Что, черт возьми, здесь происходит?" спросил он.
  
  Начальник оперативного отдела поднял глаза, пораженный.
  
  "Что, адмирал?"
  
  "Этот российский посол убит в Риме. Это наш?"
  
  Начальник оперативного отдела покачал головой. "Нет. Не наш. Какой-то врач, похоже, сошел с ума, застрелил посла и себя. Но он не был одним из наших".
  
  "Его звали Рокко Джованни", Стэнтингтон
  
  43
  
  сказал. "Немедленно проверь это имя и позвони мне внутрь. Чертов главный русский шпион в Соединенных Штатах в моем офисе, и я ловлю ад".
  
  Когда Стэнтингтон вернулся в свой кабинет, Карбенко развалился в кресле перед своим столом, вытянув ноги перед собой, шляпа была надвинута на лицо.
  
  "У меня будет что-нибудь через минуту", - сказал Стэнтингтон.
  
  Двое мужчин сидели молча, пока не замигал зуммер. Стэнтингтон поднял трубку и прислушался.
  
  Через несколько мгновений он положил трубку и поднял глаза с улыбкой. "Ваша информация неверна, товарищ. Рокко Джованни не был одним из наших. В наших списках персонала нет записи о Рокко Джованни ".
  
  "Что ж, вы можете взять свои списки персонала и засунуть их", - сказал Карбенко, выпрямляясь в кресле и роняя свою коричневую шляпу на покрытый толстым ковром пол. "Деньги ЦРУ позволили Джованни поступить в медицинскую школу. Деньги ЦРУ помогли ему открыть клинику в Риме. В течение двадцати лет он субсидировался деньгами ЦРУ ".
  
  "Невозможно", - сказал Стэнтингтон. "Но это правда", - сказал Карбенко. "У нас есть доказательства. Мы даже знаем, под каким кодом он работал".
  
  "Что это было?" спросил Стэнтингтон. "Проект Омега", - сказал Карбенко. "Никогда о таком не слышал", - сказал Стэнтингтон. Затем он сделал паузу. Проект Омега. Он слышал об этом. Когда? Где? Это вернулось к нему. Вчера.
  
  44
  
  Он услышал об этом и приказал расформировать его, потому что никто не знал, что это было.
  
  "Проект Омега, вы говорите?"
  
  "Правильно", - сказал Карбенко.
  
  "И ты знаешь об этом?"
  
  "Все, что мы знаем, это его название. Оно есть в наших файлах со времен Хрущева. Мы знаем, что его возглавлял какой-то фонд, который распределяет деньги ЦРУ".
  
  "Вы не поверите этому", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Наверное, нет".
  
  "Но вы знаете о проекте "Омега" больше, чем мы".
  
  "Вы правы, адмирал. Я не собираюсь в это верить".
  
  "Я серьезно. Вчера я отменил проект "Омега", потому что никто не знал, что это было".
  
  "Тогда вам лучше побыстрее выяснить, в чем дело", - сказал Карбенко. "Я думаю, само собой разумеется, что мое правительство реагирует на такого рода провокации немного активнее, чем ваше".
  
  "Теперь не расстраивайся, Василий", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Не расстраивайтесь? Один из наших самых важных дипломатов убит одним из ваших агентов, а вы говорите мне не расстраиваться. Я так понимаю, это новая мораль, которую вы все принесли в Вашингтон ".
  
  "Пожалуйста".
  
  "Мое правительство, скорее всего, ответит тем же", - сказал Карбенко.
  
  "Прояви немного веры в нас".
  
  45
  
  "О, да. Вера. Как в Библии, которую вы все так любите цитировать в наши дни. Что ж, некоторые из нас тоже могут процитировать вашу Библию".
  
  "Я надеюсь, ты собираешься сказать: "возлюби ближнего своего".
  
  "Я собирался сказать "око за око, зуб за зуб".
  
  Стэнтингтон встал. "Василий, - сказал он, - есть только один способ убедить тебя, что я говорю правду. Я хочу, чтобы ты пошел со мной".
  
  Карбенко схватил свою ковбойскую шляпу и последовал за Стэнтингтоном из комнаты. Они поднялись на лифте в подвал здания, пересели в другой лифт, который доставил их в подвал, а затем в другой лифт, который доставил их еще глубже под землю.
  
  "Америка - чудесная страна", - сказал Карбенко.
  
  "Как же так?" - спросил Стэнтингтон. "Вы, люди, никогда не можете оставаться в покое. В течение многих лет лифту было достаточно подниматься и опускаться, снизу доверху. Больше нет. Я бывал в отелях этой страны, и если вы хотите подняться с одного этажа на следующий, вам придется подниматься и спускаться на лифтах на протяжении пятидесяти этажей. Вы знаете, что во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке вам приходится пользоваться четырьмя лифтами, чтобы подняться с верхнего этажа в вестибюль? Я полагаю, этому учат в ваших инженерных школах. Креативный дизайн лифтов с богатым воображением ".
  
  Стэнтингтон не увидел в этом ничего смешного. Он вывел Карбенко в коридор.
  
  "Вы первый русский, когда-либо оказавшийся здесь", - сказал директор ЦРУ.
  
  46
  
  "О котором вы знаете", - сухо сказал русский агент.
  
  "Да. Это совершенно верно".
  
  Стэнтингтон провел главного агента России в Соединенных Штатах по длинному лабиринту коридоров, вдоль которых регулярно проходили усиленные сталью двери. На дверях не было имен, только номера.
  
  За дверью 136 они обнаружили лысеющего мужчину, сидящего за столом, обхватив голову руками. Он поднял глаза, когда вошел адмирал Стэнтингтон. Его лицо сморщилось от отвращения, и он снова опустил голову на руки.
  
  "Я адмирал Стэнтингтон", - сказал директор.
  
  "Я знаю", - сказал мужчина, не поднимая глаз.
  
  "Вы Нортон, главный библиотекарь?"
  
  "Да".
  
  "Я ищу файл".
  
  "Удачи", - сказал Нортон. Он махнул в сторону другой двери в дальнем конце офиса.
  
  Стэнтингтон посмотрел на человека, глаза которого все еще были устремлены на крышку стола, затем он посмотрел на Карбенко и пожал плечами.
  
  Они подошли к дальней двери. Стэнтингтон распахнул ее. Она вела в комнату площадью почти в городской квартал и высотой в двенадцать футов. Вдоль всех стен, от пола до потолка, стояли картотечные шкафы, а в центре комнаты был целый остров шкафов.
  
  Но эта комната выглядела так, как будто банда особо озорных эльфов работала в ней в течение ста лет. Все ящики с файлами были открыты. Бумаги были разбросаны повсюду, кое-где сложены в пятифутовые кучи высотой. Папки из манильской бумаги были
  
  47
  
  разбросанные повсюду. Бумаги были скомканы, другие разорваны.
  
  Стэнтингтон вошел в комнату. Он отбросил в сторону бумаги, которые скопились вокруг его ступней и лодыжек, как осенние листья после бури.
  
  "Нортон", - проревел он.
  
  Худой лысый мужчина подошел к нему сзади.
  
  "Да, сэр?" - сказал он.
  
  "Что здесь происходит?"
  
  "Может быть, ты скажешь мне", - с горечью сказал Нортон.
  
  "Пожалуй, хватит твоей угрюмости", - сказал Стэнтингтон. "Что здесь произошло?"
  
  "Разве вы не узнаете это, адмирал? Это часть вашей новой политики открытых дверей. Помните? Вы собирались показать, насколько открыто и надменно действует новое ЦРУ, поэтому объявили, что собираетесь соблюдать новый закон о свободе информации. Была приглашена общественность. Они набросились на меня, как саранча. У них у всех на руках было ваше заявление. Они разорвали все на части ".
  
  "Ты не пытался их остановить?"
  
  "Я пытался", - сказал Нортон. "Я позвонил в юридический отдел, но они сказали, что нам понадобится постановление суда, чтобы остановить их".
  
  "Почему ты не получил его?"
  
  "Я попросил адвокатов. Они тянули жребий, чтобы увидеть, кто пойдет в суд".
  
  "Почему?" Спросил Стэнтингтон.
  
  "Потому что они сказали, что тому, кто вел бы это дело, вероятно, отрезали бы яйца. Тобой. Вероятно, предъявили бы обвинение".
  
  "Ах да, хорошо. Итак, кто проиграл?" Спросил Стэнтингтон.
  
  48
  
  "Никто", - сказал Нортон. "Все они использовали соломинки одинакового размера".
  
  "Что вы собираетесь делать?" - спросил Стэнтингтон. "Кстати, как долго вы здесь находитесь?"
  
  "С тех пор, как ЦРУ начало работу сразу после Второй мировой войны", - сказал Нортон. "И что я собираюсь сделать, так это дождаться дня мусора, а затем выбросить все это в большие мешки. А потом я собираюсь подмести пол в последний раз, а затем я. собираюсь уйти на пенсию, и тогда, надеюсь, у меня хватит наглости сказать вам, чтобы вы засунули ЦРУ, вашу политику открытых дверей ^ и закон о свободе информации себе в задницу. Это все?"
  
  "Не совсем. Я ищу конкретный файл", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Скажи мне, что это, и я попрошу мусорщиков присмотреть за этим".
  
  Нортон стонал, возвращаясь к своему столу.
  
  "Свобода информации", - тихо сказал Карбенко. "Я не могу поверить, что вы сделали это. Вы знаете, как мы обрабатываем нашу секретную информацию в России?"
  
  "Я могу догадаться".
  
  "Сомневаюсь, что вы можете даже предположить", - сказал русский шпион. "Мы храним все это в одном здании. Оно окружено высокой, толстой каменной стеной. Каменная стена сама по себе окружена высоким электрифицированным забором. Если каким-то образом вы доберетесь до забора и дотронетесь до него, не убившись током, вас застрелят. Если ты перелезешь через забор, злобные собаки разорвут тебя на части, если в тебя не выстрелят. В тебя выстрелят, если ты коснешься стены. В тебя выстрелят, если ты перелезешь стену. Вас застрелят, если вы приблизитесь к зданию. Если вы
  
  49
  
  войди в здание, тебя будут пытать и застрелят. Мы расстреляем членов твоей семьи для пущей убедительности. Также любых друзей, о которых мы сможем вспомнить. И здесь ... у тебя день открытых дверей ". Он присвистнул от изумления. "Скажите мне, адмирал, вы действительно руководите ЦРУ или это "Шоу гонга"?"
  
  "Я действительно ценю, что вы указываете мне, как выполнять мою работу ..." - сказал Стэнтингтон.
  
  "Кто-нибудь получше", - перебил Карбенко. "Вы продолжаете увольнять агентов и ослаблять это агентство, и не успеете вы оглянуться, как кто-нибудь в мире решится на авантюру, потому что они будут думать, что Соединенные Штаты - это беззубый тигр".
  
  "Кто-нибудь вроде России?"
  
  "Возможно", - сказал Карбенко. "И это было бы трагедией для всех нас", - задумчиво сказал он.
  
  "Пошли", - сказал Стэнтингтон, выводя Карбенко наружу. По пути он прорычал Нортону: "Не прикасайся к листку бумаги, который там внутри. Я посылаю сюда несколько человек, чтобы они кое над чем поработали ".
  
  Вернувшись наверх, Стэнтингтон сказал своему начальнику оперативного отдела, чтобы все, кто находится в здании, спустились в архивную комнату и выяснили все, что смогут, о проекте "Омега".
  
  "Вы имеете в виду только тех людей, у которых есть сверхсекретный допуск службы безопасности?" - уточнил начальник оперативного отдела.
  
  Стэнтингтон покачал головой. "Я сказал "все", и я имел в виду "все". Только потому, что какой-то наш бедный сотрудник не имеет допуска к "Совершенно секретно", почему он должен быть единственным в стране, кто не знает, что находится в наших секретных файлах? Поторопитесь. Мы будем ждать ".
  
  Стэнтингтон и Карбенко молча сидели в
  
  50
  
  кабинет адмирала на тридцать минут. Раздался стук в дверь, и Стэнтингтон вызвал начальника оперативного отдела. Брови мужчины приподнялись, когда он увидел Василия Карбенко, сидящего напротив директорского стола.
  
  "Я могу вернуться", - сказал он.
  
  "Не беспокойся об этом", - сказал Стэнтингтон. "Василий знает все наши секреты. Что ты выяснил о проекте "Омега"?"
  
  "Во всей этой комнате есть только один листок бумаги, в котором упоминается какой-либо проект "Омега". Это личное дело персонала".
  
  "И что там написано?"
  
  "Все, что здесь сказано, это то, что проект "Омега" был планом действий, разработанным для использования в случае, если Америка проиграет атомную войну. Это все, что есть.
  
  "В чьем личном деле это есть?" - спросил адмирал.
  
  Начальник оперативного отдела посмотрел на Стэнтингтона и перевел глаза на Карбенко. "Должен ли я так говорить, сэр?"
  
  "Продолжайте", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Это был бывший сотрудник, который сейчас на пенсии. Очевидно, он имел какое-то отношение к плану".
  
  "И кто этот бывший сотрудник?"
  
  "Его звали Смит. Доктор Гарольд В. Смит. Сейчас он живет в Рае, штат Нью-Йорк, и руководит психиатрической клиникой Фолкрофт".
  
  "Спасибо", - сказал Стэнтингтон. Когда шеф вышел из комнаты, адмирал посмотрел на Карбенко и раскрыл ладони перед собой.
  
  "Василий, видишь? Мы знаем об этом не больше, чем ты".
  
  51
  
  "Но проект Омега, тем не менее, убил нашего посла", - сказал Карбенко. "Это можно рассматривать как акт войны. Вы, конечно, собираетесь связаться с этим доктором Смитом?"
  
  "Конечно".
  
  На столе Стэнтингтона зазвонил телефон. Он поднял трубку, затем передал ее русскому.
  
  "Для тебя".
  
  "Карбенко слушает". Русский выслушал, и Стэнтингтон увидел, что его румяное загорелое лицо, кажется, побледнело. "Понятно. Спасибо".
  
  Он вернул телефон директору ЦРУ.
  
  "Это был мой офис", - тихо сказал он. "Нашего посла в Париже только что зарезали. Пекарь. Он один из ваших. Снова проект "Омега"."
  
  Стэнтингтон уронил телефон на пол.
  
  52
  
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  
  После того, как Василий Карбенко покинул свой кабинет, адмирал Стэнтингтон попросил своего секретаря разыскать телефонный номер санатория Фолкрофт в Рае, штат Нью-Йорк. Она позвонила ему по внутренней связи, чтобы сообщить, что дозвонилась до кабинета доктора Смита.
  
  Стэнтингтон поднял телефонную трубку.
  
  "Привет", - сказал он.
  
  Женский голос ответил "Алло".
  
  "Доктор Смит там?"
  
  "Не кому попало, кто звонит", - сказала женщина. "Кто это?"
  
  "Меня зовут адмирал Уингейт Стэнтингтон. Я..."
  
  "Чего ты хочешь?"
  
  "Чего я не хочу, так это тратить время на разговоры с секретаршей. Пожалуйста, соедините меня с доктором Смитом".
  
  "Его здесь нет".
  
  "Где он?" Спросил Стэнтингтон. "Это важно".
  
  "Я заставил его пойти поиграть в гольф. Это тоже важно".
  
  "Вряд ли", - сказал Стэнтингтон. "Я хочу, чтобы он повторил-
  
  53
  
  немедленно переключите мой звонок, а затем приходите ко мне ", - сказал директор ЦРУ.
  
  "Он будет занят. Ты приходи и повидайся с ним", - сказала Руби.
  
  "Действительно. Мисс, я директор Центрального разведывательного управления".
  
  "Все в порядке. Он все равно тебя примет. Это значит, что ты сможешь добраться сюда, не заблудившись. Когда я был в ЦРУ, я не заметил никого, кто мог бы куда-нибудь попасть, не заблудившись ".
  
  "Ты? Работал на ЦРУ?"
  
  "Да", - сказала Руби Гонсалес. "И я была лучшим, что у тебя было. Когда я должна сообщить врачу, что ты придешь?"
  
  "Я не приду. Он придет сюда".
  
  "Ты идешь", - сказала Руби, вешая трубку. Она подождала мгновение, затем подняла телефонную трубку и набрала Уэстпорт, Коннектикут, тихо насвистывая себе под нос.
  
  Стэнтингтон знал, что это будет несложно. Он мог бы просто послать нескольких агентов в Фолкрофт, или на поле для гольфа, или куда там еще тусовался этот доктор Смит, забрать его и привезти в Вашингтон. И если бы он не захотел прийти добровольно, что ж, это тоже можно было бы устроить.
  
  Кроме...
  
  За исключением того, что это было нелегально, вне закона, и не совсем соответствовало новому ЦРУ, созданию которого посвятил себя Стэнтингтон.
  
  Он решил, что ему нужно руководство по этому вопросу, и лучше бы оно исходило непосредственно с самого верха.
  
  54
  
  Если он собирался нарушать какие-либо законы, приказы на это должны были исходить от президента. Стэнтингтон был новичком в Вашингтоне, но он всю жизнь прослужил на флоте и узнал все секреты завоевания славы, когда слава распределялась, и обеспечения того, чтобы чья-то задница была на перевязи, когда самое время было подставить задницу. Теперь какой-то глубоко запомненный инстинкт подсказывал ему, что единственный способ убедиться, что президент не отпилил ветку вместе с тобой, - это убедиться, что президент оказался на той же ветке. Даже если он был твоим старым школьным приятелем и приятелем по службе.
  
  Адмиралу Уингейту Стэнтингтону никогда не приходило в голову, что в Вашингтоне, возможно, было время, когда все делалось по-другому и лучше. Когда люди, отвечающие за безопасность нации, делали то, что, по их мнению, должно было быть сделано, и не тратили все свое время, оглядываясь через плечо, наблюдая за кем-то, кто готовился их выдать.
  
  Когда он ехал в Вашингтон, в его ушах звучали слова бывшего директора ЦРУ: "Однажды они изменят правила в середине игры, и твоя задница превратится в траву, как и моя. Я оставлю тебе место в очереди за тюремной едой ".
  
  Вот что он сказал. Это звучало как угроза и уже, казалось, превращалось в пророчество. Всего несколько дней на работе, а Стэнтингтон уже столкнулся с решениями, которые, как он знал, могли привести его к успеху или сломить. Он чувствовал что-то больше похожее на сочувствие к своему предшественнику.
  
  Президент ждал его в Овальном кабинете, и Стэнтингтон почувствовал некоторое облегчение, когда
  
  55
  
  он увидел знакомую фигуру с покатыми плечами, одетую в рубашку с открытым воротом и светло-голубой кардиган. Смена ролей была странной. Он был впереди президента, когда они оба поступили в Военно-морскую академию, а позже он был командиром младшего офицера при назначении на службу в море. Молодой человек всегда смотрел на Стэнтингтона снизу вверх как на лидера и как на командира.
  
  Но теперь, вот он здесь, президент, главнокомандующий, и Стэнтингтон почувствовал облегчение от того, что может переложить свою проблему на плечи президента. Это была почти мистическая сила, которой обладал офис. У Стэнтингтона не было детей, но он подумал, что, должно быть, так чувствуют себя дети, когда перекладывают проблему на плечи своих родителей. Это чувство того, что вот оно, сейчас об этом позаботятся.
  
  "Как дела, кэп?" - спросил президент своим мягким голосом. "Садитесь".
  
  "Хорошо", - сказал Стэнтингтон. Он непринужденно развалился в кресле перед большим столом красного дерева.
  
  "Так кто же убивает всех этих русских?" спросил Президент.
  
  "Ты слышал об этом?"
  
  "Штат сообщил мне. Вот почему я решил, что вы направляетесь сюда". Президент на мгновение замолчал, и Стэнтингтон кивнул.
  
  "Что ж, господин президент, я не совсем знаю, как вам это сказать", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Испытайте меня". Президент откинулся на спинку стула, держа желтый деревянный карандаш кончиками пальцев обеих рук.
  
  56
  
  "Вы спросили, кто убивает всех этих русских. Я думаю, возможно, это мы".
  
  Президент приподнялся со своего кресла. Карандаш незаметно выпал из его пальцев на пол.
  
  "Мы что?"
  
  Стэнтингтон поднял руки, словно отгоняя невидимого врага. Затем он быстро обрисовал Президенту, что произошло с двумя послами и визитом Василия Карбенко в его офис тем утром.
  
  "Почему, во имя всего святого, вы прекратили проект "Омега"?" - спросил Президент.
  
  "Просто выполняю приказ, господин президент", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Я не помню, чтобы отдавал какие-либо подобные приказы".
  
  "Но ты же говорил, что хочешь покончить с расточительством в ЦРУ. Ты сказал это на своей пресс-конференции, когда меня утвердили, помнишь? И что может быть более расточительным, чем проект, подобный этому, где никто ничего не знает о нем или о том, что он должен делать? "
  
  "Единственной более расточительной вещью может быть Третья мировая война", - сказал Президент. "И если наши люди продолжат убивать российских послов, это именно то, что у нас будет".
  
  В комнате воцарилась тяжелая тишина.
  
  "Что насчет женщины в Атланте?" - спросил Президент.
  
  "Это первое, что я сделал, сэр. Мои люди нашли ее в ее доме. Она умерла. Это было похоже на сердечный приступ. В доме не было ничего, что могло бы нам о чем-то рассказать".
  
  "Вы послали своих людей обыскать дом?"
  
  57
  
  Стэнтингтон понял, что он уже нарушил закон, поступив именно так. Когда он шел на суд, он знал, что может говорить о страхах перед Третьей мировой войной, но присяжные через пять лет не захотят об этом знать. Все, что они хотели бы знать, это то, что он незаконно послал агентов ЦРУ вломиться в дом американского гражданина без ордера и без надлежащего разрешения. "Да, сэр", - сказал он. "Я это сделал". "Я этого не санкционировал", - сказал Президент. В голове Стэнтингтона зазвенел тревожный звоночек. Он знал, что делает президент. Он отмежевывался от действий директора ЦРУ .
  
  К черту все это, подумал Стэнтингтон. Он не стал адмиралом, потому что не знал, как играть в эту игру.
  
  "Вы хотите сказать мне, сэр, что я поступил неправильно?" "Да", - сказал Президент. "То, что вы сделали, было технически неправильно".
  
  "Тогда я думаю, что я должен загладить свою вину", - сказал Стэнтингтон, быстро соображая. "Я думаю, что объявлю прессе о том, что я сделал, и извинюсь перед американским народом. Если я сделаю это сейчас, то, возможно, сведу ущерб к минимуму ". Он посмотрел на президента, чтобы проверить, дошла ли угроза. Такое заявление Стэнтингтона вполне может свергнуть администрацию, популярность которой, согласно опросам, была самой низкой за тридцать пять лет послевоенных администраций.
  
  Президент вздохнул.
  
  "Чего ты хочешь от меня, кэп?" - спросил он. "Я хочу, чтобы ты разрешил проникновение в дом той пожилой женщины в Атланте".
  
  58
  
  "Хорошо. Я разрешил это. Доволен?" "На данный момент", - сказал Стэнтингтон. "Но было бы неплохо получить это в письменном виде. Не спешите, конечно. Сегодня было бы прекрасно в любое время ".
  
  "Вы мне не доверяете", - сказал Президент. "Дело не в этом. Мы долгое время были друзьями. Просто вчера я встретил старого директора ЦРУ. В тюрьме".
  
  "Там, где ему и место", - сказал Президент. "За то, что он сделал именно то, что я сделал сегодня", - сказал Стэнтингтон. "Я не хочу присоединяться к нему. В письменном виде сегодняшний день вполне подойдет".
  
  "Хорошо", - сказал Президент. "Вы получите это. Теперь, что еще о проекте "Омега"? Вы же не хотите сказать, что во всех ваших файлах нет ни слова об этом?"
  
  Стэнтингтон решил не рассказывать президенту о хаосе, который новый директор нанес секретным файлам ЦРУ своей политикой в области свободы информации. Нет смысла беспокоить главнокомандующего слишком большим количеством деталей.
  
  "Только одно упоминание", - сказал он. "И что это?"
  
  "Программа была запущена около двадцати лет назад сотрудником ЦРУ, ныне вышедшим на пенсию". "Кто этот сотрудник?" спросил президент. "Его зовут Смит. Гарольд Смит. Он что-то вроде врача и руководит санаторием под названием Фолкрофт. В Рае, Нью-Йорк."
  
  Лицо президента напряглось, затем медленно расплылось в широкой улыбке.
  
  "Доктор Смит, вы говорите?" "Это верно".
  
  59
  
  "Вы говорили с ним?" спросил Президент. "Я пытался, но дозвонился до его секретарши, и она сказала мне, что его нет дома. Она была мерзкой тварью. Она сказала, что раньше работала на ЦРУ". Президент кивнул.
  
  "Она говорила так, как будто была чернокожей", - сказал Стэнтингтон.
  
  Президент только улыбнулся. "Что она вам сказала?" спросил он. "Маленький сопливый отрывок. Она сказала мне, что Смит не придет ко мне, но я должен прийти к нему. Я сказал ей, что это невозможно, но она сказала, что я приду повидаться с этим Смитом, кем бы он ни был ".
  
  "Похоже на угрозу?" - спросил президент. "Скорее на обещание", - сказал Стэнтингтон. "Она была классной штучкой. Вы не возражаете, сэр, если я спрошу, почему вы улыбаетесь?"
  
  "Вы не поймете", - сказал Президент. "Вы хотите, чтобы я сделал что-то особенное?"
  
  "Не совсем", - сказал Президент. "Просто продолжайте пытаться выяснить все, что сможете. Я поговорю с советским послом и заверю его в нашем полном замешательстве по поводу всего этого вопроса. И ты проявляешь всю возможную скорость, кэп."
  
  "Есть, есть, сэр", - сказал Стэнтингтон, поднимаясь на ноги. "Что-нибудь еще?"
  
  "Нет. о. Ты сегодня надевал пальто на работу?"
  
  "У меня был один. Я подумал, что может пойти дождь. Почему?" "Он может тебе понадобиться. В Рае, штат Нью-Йорк, становится холодно".
  
  60
  
  "Вы предлагаете мне пойти туда, господин президент?"
  
  "Нет", - сказал президент. "Это не в моей власти".
  
  Когда директор ЦРУ покидал Овальный кабинет, он был еще более смущен, чем раньше. И у него было странное чувство, что президент знал что-то об этом докторе Смите, о чем он умолчал.
  
  Снова оставшись один в своем кабинете, президент Соединенных Штатов обдумывал, должен ли он подняться наверх, в свои жилые покои, и взять красный телефон без набора номера из комода, где он был спрятан, снять трубку и поговорить со Смитом.
  
  Что касается адмирала Уингейта, то Стэнтингтон был прав. Президент действительно знал о Смите кое-что, чего не знал директор ЦРУ. Президент знал, что Смит не просто ушел в отставку из ЦРУ, но был назначен другим молодым президентом возглавить секретное агентство под названием CURE, задачей которого будет работать вне рамок Конституции, пытаясь сохранить Конституцию Америки. Молодой президент чувствовал, что Америке нужна рука помощи в борьбе с преступностью, коррупцией и внутренними беспорядками.
  
  Этот новый президент был проинформирован об агентстве своим предшественником. Ему это не понравилось. Мысль о том, что секретное агентство работает повсюду, вышедшее из-под контроля, напугала его. И что было еще хуже, так это то, что президент не мог давать задания КУКЕ. Он мог только предлагать.
  
  61
  
  Смит, единственный глава агентства с момента его основания, принимал решения о том, над чем будет работать CURE.
  
  Новый президент подумывал о немедленном роспуске агентства. Это был единственный приказ, который ему было разрешено отдать. Но прежде чем он смог это сделать, он обнаружил, что нуждается в ЛЕЧЕНИИ и его докторе Смите, а также в силовом подразделении, Римо, и пожилом азиате, который, казалось, мог творить магию. И тогда президент тоже впервые услышал о Руби Гонсалес, агенте ЦРУ, которая помогла ВЫВЕСТИ bail America из щекотливой ситуации, а затем была уволена шпионским агентством за свои неприятности.
  
  Президент никогда не встречался с Руби, но ему казалось, что он знает ее, и если она сказала Уингейту Стэнтингтону, что он собирается отправиться в Рай, штат Нью-Йорк, он не сомневался, что следующей остановкой Уингейта Стэнтингтона будет Рай, штат Нью-Йорк.
  
  Президент несколько мгновений барабанил пальцами по столу, затем решил не звонить Смиту. Не сейчас. По крайней мере, до тех пор, пока с ним не поговорит Стэнтингтон. Вместо этого он поднял телефонную трубку и сказал своему секретарю вызвать российского посла. Возможно, он мог бы выразить свои сожаления и извинения за смерть двух послов и, используя всю имеющуюся в его распоряжении силу продажности, убедить русских в том, что это была ошибка и что Америка пыталась это остановить.
  
  Кладя трубку, он подумал о докторе Смите, которого Руби Гонсалес вытолкала на поле для гольфа. Хорошо, подумал он. Он надеялся, что Смиту понравился его раунд.
  
  62
  
  Возможно, это была последняя игра в гольф, в которую кто-либо из них когда-либо играл.
  
  Пока он ехал, подвешенный в воздухе, Уингейт Стэнтингтон думал, что все это было очень странно.
  
  Он вернулся в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, и когда он выходил из лимузина с шофером, какой-то инстинкт подсказал ему взять верхнюю одежду.
  
  Оставшись один в своем кабинете, он бросил пальто на спинку стула и впервые за этот день, в тишине и спокойствии, смог воспользоваться своей личной ванной комнатой, воспользовавшись личным ключом от своей личной двери с индивидуальным замком, который стоил 23,65 доллара, и к черту журнал Time.
  
  Его шагомер показывал всего три мили. Он прошел всего три мили, а к этому времени дня должен был пройти по меньшей мере семь миль. Долг всегда каким-то образом мешает достижению целей, подумал он.
  
  Внутренне он все еще кипел при мысли о том, что президент, его друг на всю жизнь, пытается обвести его вокруг пальца и заставить взвалить на себя всю ответственность за проникновение в дом той пожилой леди в Атланте. Как это часто бывало в тот день, его мысли снова обратились к его предшественнику, томящемуся в тюрьме за то, что не сделал намного больше зла, чем Стэнтингтон уже совершил в тот день до обеда.
  
  Он позвонил ведущему штатному юристу ЦРУ.
  
  "Алло", - сказал адвокат.
  
  "Это адмирал Стэнтингтон".
  
  "Одну минуту, сэр". Последовала пауза. Адмирал знал, что адвокат включил магнитофон
  
  63
  
  диктофон для записи разговора. Это разозлило его. Неужели в Вашингтоне больше никто никому не доверял?
  
  "Да, сэр", - сказал адвокат. "Просто должен был поставить свою кофейную чашку".
  
  "Не понимал, что для этого нужны две руки", - сказал Стэнтингтон. "Когда встанет вопрос об условно-досрочном освобождении бывшего директора ..."
  
  "Да, сэр".
  
  "Моя позиция заключается в том, что он должен быть условно освобожден как можно скорее. Дальнейшее содержание его в тюрьме не служит никакой стоящей цели. Вы понимаете?"
  
  "Слушаюсь, адмирал".
  
  "Спасибо". Стэнтингтон повесил трубку и впервые за этот день почувствовал себя хорошо.
  
  Затем он услышал звук в своей ванной. Это была вода, текущая в раковине.
  
  Он оставил воду включенной?
  
  Он подошел к двери ванной, открыл ее, затем остановился в дверном проеме, не уверенный, что делать.
  
  В его ванной комнате было двое мужчин. Один был молодым, с темными волосами и глазами. На нем были черная футболка и черные брюки-чинос. Другим был пожилой азиат, одетый в синее парчовое кимоно. Он нажимал на большую круглую золотую крышку, закрывающую воду в раковине, а затем поднимал ее, чтобы включить. Он сделал это снова.
  
  "Что... кто...?"
  
  "Ш-ш-ш", - сказал азиат Стэнтингтону, не глядя на него. "Это очень хороший кран, Римо", - сказал он мужчине позади него.
  
  64
  
  "Чиун, почему-то я знал, что тебе это понравится. Это золото".
  
  "Не будь грубым", - сказал Чиун. "Есть только одна ручка, с которой можно поиграть. У большинства кранов две ручки. У этого только одна. Чего я не понимаю, так это как вы можете регулировать горячую и холодную воду всего одной ручкой."
  
  "Кто вы двое?" - Потребовал ответа Стэнингртон.
  
  "Вы знаете, как работает этот кран?" Чиун спросил директора ЦРУ.
  
  "Э-э, нет", - сказал Стэнтингтон. Он покачал головой.
  
  "Тогда ты веди себя тихо. Римо, ты знаешь?"
  
  "Что-то связанное с двухходовым клапаном, я полагаю", - сказал Римо.
  
  "Это все равно что сказать, что это работает, потому что это работает", - сказал Чиун.
  
  "Я вызываю охрану", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Они знают, как это работает?" Спросил Чиун.
  
  "Нет. Но они знают, как вышвырнуть тебя отсюда ко всем чертям".
  
  Чиун отвернулся, как будто со Стэнтингтоном не стоило разговаривать. Римо сказал директору ЦРУ: "Если они ничего не знают о кранах, не звоните им".
  
  Чиун сказал: "Говорить мне, что это как-то связано с двухходовым клапаном, - это вообще не ответ, Римо". Он открыл кран, и вода потекла; он нажал на ручку, и она выключилась.
  
  Наконец он вздохнул, мудрость веков сдалась перед лицом современной туалетной техники.
  
  65
  
  "Поздравляю", - сказал он Стэнтингтону. "У вас замечательная ванная".
  
  "Теперь, когда проверка закончена, не могли бы вы рассказать мне, в чем все это заключается?" Сказал Стэнтингтон.
  
  "Кто знает?" Сказал Римо. "Работаю, работаю, работаю. С той минуты, как я встаю утром, и до того, как ложусь спать вечером. Всегда что-нибудь. Наверху, должно быть, думают, что у меня четыре руки. Итак, поехали."
  
  Адмирал Стэнтингтон очень ясно дал понять, что никуда не денется, только не с этими двумя. Он все еще разъяснял это, когда обнаружил, что его засовывают в здоровенный зеленый мешок для мусора.
  
  "Чиун, сделай так, чтобы он не мог кричать, ладно?" - Сказал Римо, и Стэнтингтон почувствовал легкое давление кончика пальца на нижнюю часть его челюсти. Не кричать, хах? Он бы показал, как они кричат. Адмирал открыл рот, чтобы позвать на помощь. Он глубоко вдохнул и выпустил воздух. Не было слышно ни звука, кроме тонкого шипения. Он попробовал еще раз, на этот раз дыша тяжелее, но по-прежнему добиваясь лишь тишины.
  
  Он почувствовал, как его поднимают в воздух. Он услышал, как Римо спросил: "Это его пальто, Чиун?"
  
  "Это не мое", - сказал Чиун.
  
  "Принеси, ладно? В ржаном хлебе может быть холодновато", - сказал Римо.
  
  Все это было очень странно. Именно это сказал ему президент, когда он спросил о пальто. В правительстве происходило что-то, о чем Стэнтингтон не знал.
  
  Верхний слой был бесцеремонно сброшен на
  
  66
  
  поверх его головы. Он услышал, как мешок для мусора застегивается на желтую пластиковую молнию.
  
  Сумку подняли в воздух. Он, должно быть, повесил ее на плечо Римо, решил он, потому что услышал, как мужчина насвистывает, и звук был совсем рядом с его ухом. Он насвистывал тему из "Волжского лодочника".
  
  Он услышал, как открылась дверь в его кабинет, и они вышли на улицу.
  
  Голос Римо произнес: "Привет, милая. Адмирал на месте?"
  
  "Да, но он занят", - ответил женский голос. Это была секретарша Стэнтингтона. Директор ЦРУ хотел крикнуть, что его нет в его кабинете; он был в пакете для мусора. Он попытался, но по-прежнему не раздавалось ни звука.
  
  "Ну, все в порядке", - услышал он, как Римо сказал секретарше. "Мы вернемся позже".
  
  "Ты можешь подождать, если хочешь", - сказала молодая женщина. Даже сквозь пластик Стэнтингтон безошибочно распознал похоть в ее голосе. "Я приготовлю тебе кофе", - сказала она Римо.
  
  "Нет, спасибо, - сказал он.
  
  "Я могу приготовить вам датское. Два датских блюда и кофе. Или я могла бы приготовить вам сэндвичи. Приготовить вам сэндвичи совсем не составит труда. Все, что мне нужно сделать, это съездить в магазин в городе и купить мясного ассорти и хлеба. Я мог бы вернуться сюда в мгновение ока и у меня были бы хорошие сэндвичи для вас. Ливерная колбаса. С луком Вандалия и майонезом."
  
  "Аааааах", - сказал Чиун с отвращением.
  
  "Дорогая, когда я вернусь за тобой, я буду думать не о бутербродах", - сказал Римо.
  
  67
  
  Стэнтингтон услышал, как его секретарша выдохнула. Должно быть, она откинулась на спинку стула, потому что тот слегка заскрипел под ее весом.
  
  Спроси его, что в сумке, хотел крикнуть он. Но он был нем.
  
  "Выпустите нас отсюда, ладно?" Сказал Римо. "Вы знаете, какая заноза в заднице у всех этих охранников и тому подобное".
  
  Нет, нет, пытался крикнуть Стэнтингтон. Никто не входит и не выходит без всякого разрешения. Никто просто так не подойдет к вашему столу и не попросит выдать пропуск. Следуй инструкциям, девочка. Но с его губ не слетело ни звука, и он услышал, как его секретарша сказала: "Конечно. Вот. Возьми это. Это специальный допуск адмирала. Просто покажи это кому-нибудь в лицо, и никто тебя не побеспокоит ".
  
  "Спасибо, лапочка", - сказал Римо.
  
  "И если ты захочешь вернуться и повидаться со мной, что ж, просто держись за этот пропуск. Он доставит тебя прямо сюда".
  
  Должно быть, это контроль над разумом, подумал Стэнтингтон. Этот Римо, кем бы он ни был, должен обладать какой-то способностью гипнотизировать. Иначе его секретарь никогда бы так не пренебрегал процедурами безопасности.
  
  "Вы можете на это рассчитывать", - сказал Римо. "Это будет моим ценным приобретением". Стэнтингтон слегка подвинулся. Очевидно, Римо принимал пас от женщины. Он почувствовал, что наклоняется вперед внутри сумки, затем услышал, как Римо поцеловал свою секретаршу в щеку.
  
  Затем его снова подняли высоко вверх, и он почувствовал, что движется. Странная мысль промелькнула в его голове. Он ожидал, что езда в сумке на чьем-то плече будет такой же тряской, как на-
  
  68
  
  тело сына опускалось с каждым сделанным им шагом. Но ему казалось, что он плывет. Не было ни толчка, ни реального ощущения движения.
  
  Он услышал голос своей секретарши позади себя. "Эй, что в сумке?" - спросила она.
  
  "Государственные тайны", - сказал Римо.
  
  "Давай, малыш. Серьезно. Что в сумке?"
  
  "Адмирал", - сказал Римо.
  
  Секретарша хихикнула, а затем ее голос затих, когда дверь внешнего офиса закрылась за ними.
  
  "Вы хорошо справляетесь, адмирал", - сказал Римо. "Просто ведите себя прилично, и вы выйдете оттуда раньше, чем успеете оглянуться".
  
  Никто не окликнул их в коридорах или лифтах, а затем они оказались на улице, потому что Стэнтингтон услышал, как слегка порвался пластик пакета, и вдохнул сладкий свежий воздух сельской местности Вирджинии. Он глубоко сглотнул, затем подумал про себя, неужели этот Римо никогда не устает. Стэнтингтон был крупным мужчиной, более 200 фунтов, и Римо просто продолжал идти, неся его на плече без особых усилий, как если бы он был эполетом на военной форме.
  
  Затем был автомобиль, затем самолет, а затем вертолет. На протяжении трех поездок белый человек и азиат продолжали препираться. Что-то насчет главной роли в фильме. The Oriental процитировала Variety, чтобы доказать, что белый человек не мог рассчитывать более чем на три пункта от валовой и 1 процент от 100 процентов оптовой цены на коммерческие продукты. Он много говорил о том, чтобы привезти все это домой менее чем за пять миллионов, и Римо получил бы свои деньги на равных
  
  69
  
  пассу, и это было лучшее, что он мог сделать. Римо сказал, что мог бы жить с Бертом Рейнольдсом или Клинтом Иствудом, но Эрнест Боргнайн был оскорблением.
  
  Стэнтингтон начинал верить, что он в руках сумасшедших.
  
  Затем его бросили на твердый пол и разорвали верхнюю часть сумки.
  
  Он услышал, как голос, источающий кислоту, спросил: "Что это? Что вы двое здесь делаете?"
  
  "Не обвиняй меня", - раздался голос Римо. "Руби сказала мне сделать это. Это была идея Руби".
  
  "Это верно, император", - сказал Чиун. Император? Какой император, подумал Стэнтингтон. "Я слышал, как она говорила ему", - сказал Чиун. "Я был далеко в другом конце комнаты и все еще слышал, как она говорила по телефону, приказывая ему сделать это. Ее голос был таким громким, что это испортило мне работу над дневником".
  
  "Правильно", - ответил женский голос. "Я сказала ему сделать это".
  
  "Сделать что?" - спросил язвительный голос. Стэнтингтон встал. Его ноги подкашивались и ослабли от многочасового пребывания в мешке.
  
  Язвительный голос исходил от худощавого лысеющего мужчины, сидевшего за большим столом в офисе, окруженном окнами дымчато-коричневого цвета. Стэнтингтон узнал в них одностороннее стекло. Изнутри они были окнами. Снаружи они были зеркалами. Стэнтингтон посмотрел сквозь них и увидел воды пролива Лонг-Айленд, спускающиеся по длинной набережной от офиса на верхнем этаже, в котором он находился.
  
  Глаза лысеющего мужчины расширились, когда он увидел директора ЦРУ.
  
  70
  
  "Стэнтингтон", - сказал он. Стэнтингтон открыл рот, чтобы заговорить. "Га, га, га, га, га, га", - сказал он. "Чиун", - сказал Римо.
  
  Крошечный азиат, даже не достававший Стэнтингтону до плеча, шагнул вперед и мягко нажал на точку под челюстью адмирала. Не было ощущения боли, не было ощущения, что что-то внутри было изменено. Но в один момент он не мог говорить, а в следующий момент он знал, что его голос вернулся.
  
  "Доктор Смит, я полагаю", - сказал Стэнтингтон. Он оглядел кабинет. Позади него стояли Римо и Чиун вместе с высокой светлокожей чернокожей женщиной. Ее волосы были завернуты в красную бандану. На ней был черный брючный костюм, а ее лицо было скорее умным, чем красивым.
  
  Смит кивнул. Он посмотрел на Руби. "Полагаю, ты расскажешь мне, что все это значит", - сказал он.
  
  "Он хотел поговорить с тобой. Я сказала ему, что ты слишком занят, - сказала Руби, - поэтому я послала этих двоих за ним".
  
  "В большом пакете?" Сказал Смит. "Почему бы и нет?" спросила Руби. "Никто не заметил, как из этого ЦРУ вывалился еще один мешок мусора. Это ЦРУ - сплошной мусор". Она с вызовом посмотрела на адмирала.
  
  Римо сказал ей: "Почему ты носишь этот платок на голове?"
  
  "Потому что мне это нравится", - сказала Руби. "Мне нравится носить платок на голове. Ты думаешь, я укладываю волосы для тебя? Нет. Я укладываю волосы для себя. Сегодня мне захотелось надеть его вот так. Тебе это не нравится?"
  
  71
  
  Стэнтингтон заметил, что ее голос начался с визгливого и быстро повысился до пронзительного, ни разу не остановившись на человеческом. Римо прикрыл уши рукой.
  
  "Остановись", - сказал он. "Я сдаюсь. Остановись".
  
  Руби глубоко вздохнула. Она была готова дать второй залп, когда Смит резко окликнул ее по имени.
  
  "Руби",
  
  Она остановилась.
  
  Смит взглянул на Стэнтингтона. "Я полагаю, вам было бы удобнее поговорить со мной наедине".
  
  Стэнтингтон кивнул.
  
  "Не могли бы вы все подождать снаружи?" Сказал Смит.
  
  Когда кабинет опустел, доктор Смит жестом пригласил адмирала Стэнтингтона присесть на диван. В кабинете не было стульев, кроме того, что стоял за столом Смита.
  
  Стэнтингтон сказал: "Предположим, вы начнете с того, что расскажете мне, в чем все это заключается".
  
  Смит холодно посмотрел на него, затем покачал головой. "Вы, кажется, забыли, адмирал. Вы хотели поговорить со мной".
  
  "И вы привезли меня сюда в пластиковом пакете", - сказал Стэнтингтон. "Это заслуживает объяснения".
  
  "Спиши это на чрезмерное усердие сотрудников, - сказал Смит, - и это абсолютно ничего тебе не стоит. Пожалуйста, изложи свое дело".
  
  "Вы знаете, меня похитили", - настаивал Стэнтингтон. "Это не совсем повод для смеха".
  
  72
  
  "Нет", - медленно согласился Смит. "Но вам было бы жаль, если бы вы когда-нибудь упомянули об этом. Меня выносят из вашего офиса в увесистой сумке. Ваше дело, пожалуйста?"
  
  Стэнтингтон пристально посмотрел на Смита, который сидел неподвижно, как керамик. Наконец, директор ЦРУ вздохнул.
  
  "Я наткнулся на ваше имя в наших файлах", - сказал он.
  
  "Это верно. Я когда-то работал в компании", - сказал Смит.
  
  "Это было в связи с чем-то под названием проект Омега".
  
  Смит подался вперед, на край своего сиденья.
  
  "Что насчет проекта "Омега"?" спросил он.
  
  "Это то, что я хочу знать. Что, черт возьми, это такое?"
  
  "Это действительно тебя не касается", - сказал Смит.
  
  "Это обходится мне почти в пять миллионов в год из моего бюджета, и меня это не касается? Агенты сидят триста шестьдесят пять дней в году, играя в карты, и меня это не касается?" Один телефонный звонок в день маленькой пожилой леди в Атланте, штат Джорджия, и это меня не касается?"
  
  "Вы вмешивались в проект "Омега"?" Спросил Смит. Его глаза сузились, а голос стал ледяным.
  
  "Я сделал больше, чем просто вмешался", - горячо заявил Стэнтингтон. "Я вывел этих бездельников из бизнеса".
  
  "Что ты сделал?"
  
  "Я отменил проект. Уволил агентов. Закрыл его".
  
  "Ты идиот", - сказал Смит. "Ты высокомерный, твердолобый идиот".
  
  "Одну минуту, доктор", - начал Стэнтингтон.
  
  "У нас может не быть ни минуты, благодаря вашему
  
  73
  
  неуклюжий, - сказал Смит. "Президент санкционировал закрытие проекта "Омега"?"
  
  "Не совсем".
  
  "Разве вы не знали, что в постоянных отчетах ЦРУ есть запись о том, что проект "Омега" может быть закрыт только с особого письменного разрешения Президента Соединенных Штатов?"
  
  Стэнтингтон подумал о картотеке ЦРУ, о грудах бумаг и записей, разбросанных по полу.
  
  "Но это так", - сказал Смит с отвращением. "Вы ничего не смогли найти в своих файлах, не так ли? Не после того, как вы решили превратить ЦРУ в своего рода упражнение в демократии участия, и ваша система учета была уничтожена ".
  
  "Как вы узнали об этом?" Спросил Стэнтингтон.
  
  "Это несущественно, - сказал Смит, - и не имеет отношения к этому разговору, который касается другого вашего последнего безумия в связи с проектом "Омега"".
  
  "С тех пор как это было закрыто, - сказал Стэнтингтон, - были убиты два российских дипломата. Русские обвиняют в этом нас. Они говорят, что оба убийцы были у нас на жалованье".
  
  "Это верно", - сказал Смит. "Они были". Он развернулся в своем кресле и посмотрел в одностороннее окно на Звук. "И это не самое худшее. Российский премьер тоже в списке подозреваемых ".
  
  "О, боже мой", - сказал Стэнтингтон. Он откинулся на спинку дивана. "Как мы можем это остановить?"
  
  74
  
  Смит обернулся. На его лице по-прежнему не было никаких эмоций.
  
  "Мы не можем", - сказал он. "Как только проект "Омега" запущен, его уже не остановить".
  
  75
  
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
  
  Из-под стола Смита, казалось, донеслось слабое жужжание. На глазах у Стэнтингтона худощавый мужчина протянул руку под стол, чтобы нажать кнопку. Выдвинув ящик стола, Смит запустил в него руку и достал телефонную трубку.
  
  "Да, сэр", - сказал он.
  
  Он послушал мгновение, затем сказал: "Да, сэр. Он прямо сейчас здесь".
  
  Он послушал еще раз, а затем покачал головой. "Это очень серьезная проблема. Очень серьезная".
  
  Он сделал паузу.
  
  "Если пожелаете, сэр", - сказал он. "Проект "Омега" был начат в конце 1950-х годов, когда президентом был мистер Эйзенхауэр. Это было после того, как был сбит наш самолет-разведчик U-2. Россия становилась раздражительной, и существовала серьезная вероятность того, что она может нанести ядерный удар первой по Соединенным Штатам. Вы должны помнить, сэр, что это было время, когда у России не было мирового врага, кроме нас ".
  
  Говоря это, Смит недовольно посмотрел на Стэнтингтона.
  
  "Президент и Хрущев встретились наедине на яхте у побережья Флориды. Да, сэр, я был на
  
  77
  
  встреча. Это было необходимо, потому что президент Эйзенхауэр поручил мне реализовать проект "Омега".
  
  "В то время русские разрабатывали несколько новых типов анализаторов голоса, чтобы определить, когда человек лжет, и президент Эйзенхауэр попросил мистера Хрущева взять один из них на борт. Он попросил русских включить его, а затем сказал премьер-министру, что Америка понимает возможность первого удара России по нашей стране.
  
  "Президент вспоминал. Он сказал, что, когда он был победоносным генералом, он все еще боялся за свою жизнь. Он жил в страхе, что случайная пуля, просто пролетевшая мимо него, может убить его. Каким бы могущественным ни стал человек, сказал он, умирать никогда не было легко. "Однажды, - сказал он мистеру Хрущеву, - вы можете решить напасть на Америку. Вы можете даже победить нас. Это возможно, - сказал он. "Но что невозможно, так это то, что вы будете жить, чтобы наслаждаться этим". Мистер Эйзенхауэр сказал, что он не говорил о каком-то устройстве судного дня, чтобы уничтожить мир. "Мы не хотим убивать человеческую расу", - сказал он. "Но высшие руководители России умрут. Вы можете выиграть войну первым ударом, - сказал он Хрущеву, - но это будет означать личное самоубийство для вас или вашего преемника и ваших высших должностных лиц". Мистер Эйзенхауэр надеялся, что такого рода угрозы помогут избежать атомной войны еще немного, и это время, возможно, принесет мир ".
  
  Смит выслушал и снова кивнул. "Да, сэр. Хрущев обвинил Эйзенхауэра в блефе, но анализатор лжи показал, что президент говорил правду".
  
  78
  
  Стэнтингтон недоверчиво слушал, как Смит продолжал говорить.
  
  "Единственной целью проекта "Омега" в ЦРУ было запустить убийц в случае нашего поражения в атомной войне. Нет, сэр, программа не должна была быть вечной. Он был рассчитан ровно на двадцать лет. По моему календарю, сэр, он закончился бы в следующем месяце, и никто бы никогда не узнал. Но сокращение бюджета адмиралом Стэнтингтоном сейчас сделало то, чего не сделала атомная война. Оно натравило убийц на российское руководство ".
  
  Стэнтингтон почувствовал, как его желудок провалился в пах. Внезапно кондиционированный воздух в офисе ударил ему в ноздри горьким запахом.
  
  "Есть четыре цели, сэр. Послы в Париже и Риме. Как вам известно, от них уже избавились. Остаются российский посол в Лондоне и сам российский премьер".
  
  Смит покачал головой.
  
  "Никто не знает, сэр. Убийцы были завербованы другим сотрудником ЦРУ, давно мертвым. ДА. Его звали Конрад Макклири. Он умер почти десять лет назад. Он был вербовщиком и единственным, кто знал, кто были убийцы ".
  
  Смит долгими минутами слушал, как шеф ЦРУ ерзает на дешевом диване, отделанном скотчгардом.
  
  "Нет", - наконец сказал Смит. "Это вопрос чрезвычайной серьезности. Я бы рекомендовал нам немедленно уведомить СССР об опасности, угрожающей двум оставшимся мужчинам". Он сделал паузу. "Да, сэр. Мы справимся с этим. Я не думаю, что у кого-то еще есть
  
  79
  
  возможности. Он посмотрел на Стэнтингтона. "Особенно ЦРУ".
  
  Адмирал покраснел.
  
  Смит сказал: "Да, сэр". Он протянул трубку Стэнтингтону. "Это вас", - сказал он.
  
  Стэнтингтон встал и прошелся по офису. Он чувствовал, как его шагомер постукивает по бедру, когда он шагал. Он взял телефон.
  
  "Привет".
  
  Знакомый голос южанина вонзился в его уши, как электрическая дрель.
  
  "Ты знаешь, кто это", - сказал голос.
  
  "Да, господин президент", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Вы ничего не сделаете с проектом "Омега", вы понимаете? Ничего. Я разберусь с тем, что должно быть сделано дипломатично. То, что должно быть сделано на местах, сделают другие. ЦРУ останется в стороне от этого. Полностью и на сто процентов в стороне от этого. У вас это есть, кэп?"
  
  "Да, сэр".
  
  "Теперь я предлагаю вам вернуться в Вашингтон. О, еще кое-что. Вы забудете, полностью забудете о существовании доктора Смита, санатория Фолкрофт, и Рая, штат Нью-Йорк. Понял?"
  
  "Да, сэр", - сказал Стэнтингтон. Телефон отключился у него в ухе.
  
  Стэнтингтон передал телефон Смиту, который положил его обратно в ящик стола, который закрылся с тяжелым щелчком замка.
  
  Смит нажал кнопку звонка на своем столе. Стэнтингтон не слышал, как кто-то вошел, но Смит заговорил.
  
  "Вы проводите адмирала обратно к вертолету, чтобы он мог вернуться в Вашингтон".
  
  80
  
  Стэнтингтон услышал голос Римо. "Его не обязательно класть в Здоровенный мешок?"
  
  Смит покачал головой.
  
  "Хорошо. Мне не нравится все время тянуть время. Даже ради тебя, Смитти".
  
  Голос Чиуна произнес: "Некоторые люди подходят только для самых скудных видов работы".
  
  "Прекрати это, Папочка", - сказал Римо.
  
  "Уберите его отсюда", - раздался голос Руби Гонсалес. "От этих людей из ЦРУ у меня болит голова".
  
  81
  
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  
  Но адмирал Уингейт Стэнтингтон уже рассказал кому-то о существовании доктора Гарольда Смита.
  
  Василий Карбенко сидел на скамейке на пешеходном мосту через реку Потомак. Шпили, купола и скульптуры официального Вашингтона были у него за спиной. Его длинные ноги были вытянуты перед ним, а десятигаллоновая шляпа надвинута на лицо. Его большие пальцы были засунуты в шлевки для ремня на его синих брюках в клетку, и он выглядел так, как будто чувствовал бы себя как дома, если бы сидел на деревянном стуле с прямой спинкой, прислонившись к стене на деревянном крыльце перед офисом шерифа Томбстоуна сто лет назад.
  
  С ранней юности Василия Карбенко готовили к большим свершениям. Он был сыном врача и ученого-генетика, и в подростковом возрасте после Второй мировой войны его отправили изучать языки в Англию и Францию. Находясь в Англии, он посмотрел свои первые американские фильмы и сразу же стал поклонником старого американского Запада. Казалось, что такая жизнь должна быть у всех мужчин - быть ковбоем, работать на полигоне, спать ночью у костра.
  
  83
  
  "Если тебе так нравится Америка, дезертируй", - сказал ему однажды вечером его сосед по комнате.
  
  "Если бы не мои родители, я мог бы", - сказал Карбенко. "Но кто сказал, что мне нравится Америка? Мне просто нравятся ковбои".
  
  Он вернулся в Россию, когда закончил учебу, как раз вовремя, чтобы увидеть, как его родителей отправили в рабочий лагерь во время одной из сталинских чисток. Российская наука в то время находилась в надежных руках мошенника по имени Лысенко, чей подход к генетике и наследственности заключался в том, что таких понятий, как генетика и наследственность, не существовало. Вера в то, что организм может измениться и усовершенствовать себя при жизни, могла бы стать хорошей коммунистической политикой, но это была ужасная наука. Прошло двадцать лет, прежде чем российская сельскохозяйственная программа начала вылезать из ямы, вырытой для нее лысенкоизмом.
  
  Тем не менее, несмотря на то, что Лысенко был нулем как ученый, он был очень проницательным политиком, и когда отец Василия Карбенко бросил вызов его научному ничегонеделанию, именно Карбенко-старшего и его жену отправили маршем в Сибирь.
  
  Обычно такое пятно в семейном досье должно было свести на нет все шансы юного Василия продвинуться по службе в советской системе. Но вскоре самого Сталина не стало, застреленного некоторыми из его самых доверенных советников, и почти как реакция на это Василий Карбенко оказался на волне повышений по службе в советской шпионской системе, чему способствовала его дружба с мелким партийным бюрократом, который необъяснимым образом поднялся до советского премьера. По пути Василий узнал, что его родители, как и мил-
  
  84
  
  львы других, были казнены в российских лагерях для рабов.
  
  Карбенко еще не перенял свой ковбойский стиль одежды. Это произошло, когда он получил назначение в Соединенные Штаты в начале 1970-х годов.
  
  Возможно, это была одна из трагедий в его жизни - обнаружить, когда он приехал в Америку, что настоящих ковбоев осталось очень мало, и ни один из них не был похож на героев фильмов, на которых он вырос.
  
  Но к этому времени он пришел к новому осознанию. В 1970-х годах шпионы были ковбоями всего мира. Работающие на правительство, да, но в основном сами по себе, ответственные в конце концов за то, что они сделали, а не за то, как они это сделали.
  
  Карбенко был очень хорошим шпионом и очень преданным русскому. Но он все еще носил свои ковбойские костюмы, словно демонстрируя траур по миру, в который он родился слишком поздно, чтобы войти.
  
  Карбенко услышал приближающиеся к нему шаги по пешеходному мостику и, приподняв уголок шляпы, заметил российского посла в Соединенных Штатах, который, тяжело пыхтя, направлялся к нему.
  
  Анатолий Дувичевский сел рядом с Карбенко, достал носовой платок из нагрудного кармана своего хорошо скроенного однобортного костюма и вытер пот со лба.
  
  "Тебя не так уж трудно узнать в этом костюме, Карбенко", - сказал Дувичевски. Он не пытался скрыть неодобрение в своем голосе.
  
  "Парень справа внизу, читает газету. Он один из них. В телефонной будке в конце моста, ведущего к
  
  85
  
  налево, - сказал Карбенко. "Тот, мимо которого вы прошли, не заметив".
  
  Дувичевски посмотрел налево и направо.
  
  "Итак, американцы знают, что мы встречаемся", - сказал он.
  
  "Но, конечно, они знают, что мы встречаемся, товарищ", - сказал Карбенко. Он растянул "товарищ", так что это прозвучало как "товарищ". "Если американцы не могут провести секретную встречу в Вашингтоне, почему мы должны иметь возможность? Это сводится к тому, что сегодня хороший день и это красивое место для встречи. Воздух свеж и поют птицы. Должны ли мы встретиться где-нибудь в душном офисе и вдыхать сигарный дым друг друга? И с какой целью? Потому что они все равно будут знать, что мы встречались".
  
  Дувичевски хмыкнул. Карбенко успокоил его, похлопав большой костлявой рукой по его колену.
  
  "Так что случилось?" спросил он все еще потеющего посла, чье лицо во второй раз покрылось испариной.
  
  "Я только что ушел от президента. Он объяснил мне проект "Омега"".
  
  "Объясни мне это", - сказал Карбенко.
  
  "Это план Судного дня, о котором американцы думали в пятидесятых. Предполагалось, что это вступит в силу, если они проиграют атомную войну, но сейчас это вступило в силу, и они не знают, как это остановить ".
  
  "У нас убиты два дипломата", - сказал Карбенко. "Сколько там еще целей?"
  
  "Только двое", - сказал Дувичевски. Он посмотрел на русского шпиона прищуренными глазами. "Посол в Англии и премьер".
  
  86
  
  Карбенко присвистнул. "Вы уже сообщили об этом Кремлю?"
  
  "Конечно", - сказал Дувичевски. "Премьер находится под особой охраной. И все виды дополнительного персонала были выделены для охраны посла в Лондоне".
  
  "Как Кремль воспринял эту новость?" Спросил Карбенко.
  
  "Все наши силы по всему миру приведены в готовность для полной боевой готовности. Я понимаю, что сейчас проходят стратегические совещания на высшем уровне, чтобы определить, следует ли публично обвинять Соединенные Штаты в этих двух погибших послах ".
  
  "Что ты думаешь?"
  
  "Я думаю, если что-нибудь случится с нашим премьером, какая-нибудь горячая голова в Кремле нажмет на кнопку, которая начнет Третью мировую войну. Если это произойдет, мы с тобой будем мертвы здесь, в Вашингтоне, Карбенко".
  
  "Президент сказал что-нибудь еще?"
  
  "Он предложил нам использовать некий "специальный персонал", как он их называл, для защиты премьер-министра и посла. Конечно, я ему отказал. Я заверил его, что мы сами сможем защитить наших людей".
  
  Карбенко на мгновение задумался.
  
  "Что за специальный персонал?" спросил он.
  
  "Он не сказал".
  
  Двое мужчин сидели молча, глядя через перила моста на грязные воды Потомака. Это было типично для того, что было неправильно и правильно в Америке, подумал Карбенко. Прекрасная природная жемчужина реки, которая была превращена в мусорную свалку и нефтяное пятно, потому что нет
  
  87
  
  кто-то думал о том, чтобы защитить ее. И теперь она, наконец, восстанавливалась с огромной затратой времени, усилий и денег. Ни одна другая цивилизованная страна в мире не позволила бы реке так испортиться. И ни одна другая страна в мире, столкнувшись с таким плохим состоянием реки, не смогла бы приложить усилия и выделить ресурсы для ее восстановления. Америка была страной жестоких колебаний маятника, и большая часть национальной энергии тратилась на исправление чрезмерных движений в том или ином направлении.
  
  "Ты ему веришь?" Наконец спросил Карбенко.
  
  "Ты принимаешь меня за дурака? Конечно, нет. Кто бы поверил в такую детскую сказку?"
  
  "Да", - сказал Карбенко,
  
  Маленькое потное яйцо мужчины повернулось к .высокому советскому шпиону с грубыми костями.
  
  "Ты это несерьезно, Василий".
  
  "Взгляните на это на мгновение. Если бы они просто хотели убрать кого-то из наших послов, стали бы они использовать людей, которых мы могли бы отследить до ЦРУ? Людей, которые вытягивали деньги ЦРУ в течение двадцати лет? По всему миру есть наемники, которых любой мог бы нанять для такой работы. И никто не стал бы мудрее. Нет. История слишком нелепа, чтобы не быть правдой ".
  
  Дувичевски закинул в рот леденец от кашля.
  
  "Вы верите президенту?" спросил он.
  
  "Да", - сказал Карбенко. Он улыбнулся. "Разве он однажды не сказал, что никогда не солгал бы нам?"
  
  "Он не имел в виду нас", - сказал Дувичевски.
  
  "Я знаю. Но я все равно ему верю. И я верю адмиралу Стэнтингтону, когда он говорит, что знает
  
  88
  
  ничего об этом проекте Омега. Он ни о чем не знает. Бог, должно быть, действительно любит американцев ".
  
  "Бога нет", - сказал Дувичевски.
  
  "Наша система заставляет в это верить. Выживание американцев заставляет в этом сомневаться. Чем еще, кроме божественного вмешательства, вы могли бы объяснить страну, которая никогда ничему не учится, но все равно выживает?"
  
  "Что ты имеешь в виду?"
  
  "Когда эти террористы похитили и убили того политика в Европе в прошлом году, вы знаете, почему полиция и тайная полиция не смогли их найти?"
  
  "Нет".
  
  "Потому что правительство находилось под таким сильным давлением со стороны левых по поводу гражданских свобод, что уничтожило все свои разведданные. Поэтому, когда террористы нанесли удар, никто не смог их найти. А в Нью-Йорке несколько лет назад террористы взорвали таверну. Погибло полдюжины человек. Вы знаете, почему террористов так и не нашли?"
  
  "Почему?" - спросил Дувичевски.
  
  "Потому что полиция Нью-Йорка уничтожила все свои разведданные о террористах, потому что их хранение нарушало гражданские права людей. Так что убийцы вышли на свободу".
  
  "Какое это имеет отношение к чему-либо?"
  
  "Может быть, ничего", - сказал Карбенко. "Может быть, все. Америка никогда не учится. Есть так много примеров того, что может сделать плохая разведка или ее отсутствие, и все же эта страна потворствует так называемым гражданским правам людей, которые могли бы
  
  89
  
  уничтожить саму страну. Стэнтингтон уничтожает1 ЦРУ, и этот идиот думает, что, делая это, он служит Америке. Вот почему я говорю, что Бог должен быть на стороне Америки. Ни одна другая страна не смогла бы действовать так глупо и выжить".
  
  "Они делают нашу работу за нас", - сказал Дувичевски.
  
  "Нет, это не так", - сказал Карбенко. "Время сделает нашу работу за нас. При наличии достаточного количества времени наша система восторжествует. Все, что делают эти сумасшедшие вроде Стэнтингтона, создает нестабильный мир. Я знаю, что мы завоюем стабильный мир. Но нестабильный мир ... однажды им могут править кенгуру ".
  
  Дувичевски некоторое время обдумывал это, прежде чем сказал: "Итак, вы верите президенту и Стэнтингтону".
  
  "Да", - сказал Карбенко. "Они говорят правду, какой они ее знают. Но вся история по-прежнему состоит из лжи".
  
  "Что?"
  
  "Сейчас жив человек, который разработал этот проект "Омега". Он сделал это двадцать лет назад. Теперь расскажите мне, как этот человек разработал эту программу двадцать лет назад, и как раз сейчас, когда она вступает в силу, целями просто случайно стали наш нынешний премьер и наши нынешние послы в Лондоне, Риме и Париже? Как он узнал двадцать лет назад, кто будет нашим премьером? Или нашими послами? Этот человек знает больше, чем говорит, и я не верю ему, когда он говорит, что не знает, кто убийцы ".
  
  "Вы знаете, кто этот человек?" - спросил Дувичевски.
  
  "Да".
  
  90
  
  "И что вы планируете делать?" - спросил посол.
  
  "Я планирую допросить его сам".
  
  "И что?"
  
  "И выясни, что на самом деле знает этот шалун", - сказал Карбенко с широкой улыбкой.
  
  91
  
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  
  "Я скажу тебе, Смитти, ты руководишь здесь какой-то операцией", - сказал Римо. "Третья мировая война начинается, и все из-за тебя, и где ты? На поле для гольфа, а ты оставляешь Руби всем заправлять ".
  
  Слабый проблеск непривычной улыбки на миллисекунду осветил лицо Смита.
  
  "Руби - это приз", - сказал он. "Я не знаю, как я справлялся с этой работой все эти годы без хорошего второго номера".
  
  "Она действительно номер два", - сказал Римо. "Она дерьмо. Она проводит все свое время, крича на меня".
  
  "Не так громко, Римо", - сказал Смит. "Она тебя услышит".
  
  Римо бросил взгляд на закрытую дверь офиса, страшась возможности того, что она может просто распахнуться и войдет Руби, атакуя его барабанные перепонки своим голосом землеройки.
  
  "Да, Римо, не так громко", - сказал Чиун. "Она может услышать тебя".
  
  Прошептал Римо. "Мне больше нравилось, когда был только ты", - сказал он Смиту.
  
  93
  
  "Я не думал, что когда-нибудь услышу от тебя это", - сказал Смит.
  
  "Император, - сказал Чиун, - Римо не испытывает к тебе ничего, кроме высочайшего уважения. Он часто говорит мне, что ни на кого, кроме тебя, не стал бы работать за такую зарплату".
  
  Смит распознал начало подачи с целью получения большего количества денег и быстро прервал его.
  
  "Вы оба отправляетесь в Англию", - сказал он. "Я хочу, чтобы вы были рядом и защищали этого российского посла".
  
  "Я должен был думать, что вместо этого вы бы беспокоились о российском премьере", - сказал Римо.
  
  "Да, но я не могу получить разрешение отправить вас в Россию", - сказал Смит.
  
  - И у вас есть разрешение отправить нас в Англию? - Спросил Римо.
  
  "Не совсем. Но я могу доставить тебя в Англию".
  
  "Вы можете доставить нас и в Атлантик-Сити", - сказал Римо. "Почему бы не отправить нас туда? У них теперь есть азартные игры в казино".
  
  "Или Испания", - сказал Чиун. "Испания хороша весной. А мастер Синанджу не был в Испании со времен Эль Сида. Я думаю, испанцы, вероятно, могли бы хорошо использовать нас. Испанцы всегда были хороши ".
  
  "Англия", - сказал Смит.
  
  Римо посмотрел на Чиуна. "Всякий раз, когда мы должны куда-то ехать, ты всегда хочешь съездить в Персию за дынями", - сказал он. "Почему вдруг Испания?" - спросил он.
  
  "Потому что Персия теперь Иран, и дыни больше никуда не годятся, и мы пытались работать на персов, а они идиоты", - сказал Чиун. "Я
  
  94
  
  подумал, что мы с тобой могли бы осмотреться в Испании. Эль Сид был действительно очень хорош. Пока Синанджу не начал работать на него, он ничего не мог сделать правильно, но потом мы все уладили для него, и он прогнал арабов. Мы сделали его звездой ".
  
  "Я в это не верю", - сказал Римо. "Чарлтон Хестон никогда бы не стал иметь ничего общего с Домом Синанджу".
  
  Чиун проигнорировал это. "Мы отдали ему Валенсию", - сказал он.
  
  "Конечно", - сказал Римо.
  
  "Мы сделали его тем, кем он является сегодня", - сказал Чиун.
  
  "Он мертв", - сказал Римо.
  
  "Совершенно верно", - сказал Чиун. "Ужасная трагедия".
  
  Римо снова повернулся к Смиту. - Это значит, что "Эль Сид" пытался обмануть "Дом Синанджу" на их гонораре, и они отвернулись от него. Тебе лучше убедиться, что доставка золота в Синанджу на День благодарения никогда не опаздывает ".
  
  "Это всегда вовремя", - сказал Смит. "А теперь ты отправляешься в Англию.'
  
  "Я не хочу".
  
  Смит нажал кнопку звонка на своем столе. "Руби, не могла бы ты зайти сюда, пожалуйста?"
  
  Римо заткнул уши пальцами.
  
  Руби вошла в офис.
  
  "Римо не хочет ехать в Англию", - сказал Смит Руби. "Не могли бы вы, пожалуйста, убедить его поехать?"
  
  Руби вздрогнула. Римо сильнее прижал пальцы к ушам. Это было бесполезно. Он не мог заглушить ее. Если бы он надавил пальцами еще сильнее, то проколол бы собственные барабанные перепонки.
  
  95
  
  Он взмахнул руками, сдаваясь.
  
  "В аэропорту округа Вестерчестер тебя ждет самолет", - сказала Руби. "Тебе лучше побыстрее добраться туда".
  
  "Это не Вестерчестер. Это Вестчестер", - угрюмо сказал Римо.
  
  "Что бы это ни было, самолет ждет тебя там. Садись, потому что, если ты опоздаешь, у тебя будут большие неприятности".
  
  "Я устрою тебе это, Смитти", - сказал Римо. "Как-нибудь ночью я залью ей в глотку быстро схватывающийся цемент, чтобы она больше не могла на меня орать, а потом вернусь за тобой".
  
  "Хорошо, - сказал Смит, - но сначала поезжай в Англию. И убедись, что с этим русским ничего не случится".
  
  Римо и Чиун покинули санаторий Фолкрофт на заднем сиденье служебной машины. Они не видели мужчину в десятигаллоновой шляпе, сидевшего за рулем красного Chevrolet Nova, припаркованного у входа в Фолкрофт. Руби, наблюдая из окна за отъездом Римо и Чиуна, сделала и задалась вопросом, что кто-то в ковбойской одежде делал на парковке возле Фолкрофта. Она позвонила к главным воротам и велела охраннику вести себя очень непринужденно, но записать номер припаркованной машины.
  
  На всякий случай.
  
  Они были единственными пассажирами частного двухмоторного реактивного самолета, который сразу же взял курс на восток и начал свой путь через Атлантику.
  
  Чиун сидел у окна, глядя на крыло. Однажды он сказал Римо, что поражен тем, как
  
  96
  
  хорошо, что западный мир наткнулся на хороший дизайн самолета, но он также считал, что ничто из сделанного белым человеком никогда не было полностью правильным. Поэтому, если дизайн был хорошим, крылья должны быть свободными. Во время полетов он всегда сидел у окна, глядя на крылья, как будто желая, чтобы они остались.
  
  Римо скрестил руки на груди и откинулся на спинку мягкого кожаного сиденья, решив не наслаждаться полетом.
  
  "Как, черт возьми, мы собираемся защищать какого-то русского, когда мы не знаем, сможем ли мы добраться до него, и мы не знаем, от кого нам придется его защищать?" - проворчал он.
  
  "Это было сразу после Вана, первого великого мастера синанджу", - сказал Чиун.
  
  "Что было?"
  
  "Великий Ван добился большого успеха в распространении услуг синанджу во многих местах и накоплении золота, чтобы помогать заботиться о слабых и нищих в деревне. Но затем он умер, как и все мужчины, должен умереть. И к тому же в расцвете сил. Он прожил всего восемь десятилетий.
  
  "Синанджу тогда тоже был молод, и те, кто просил помощи у нашего Дома, думали, что секреты Синанджу умерли вместе с Великим Ваном. Они не знали, что каждый Мастер готовит своего преемника. Некоторым повезло, что у них хорошие ученики, уважительные и послушные. Другим повезло меньше ".
  
  "Ты готовишься снова придраться ко мне, Чиун, и я этого не потерплю. Не я выбирал тебя; ты выбрал меня. И ты сделал это только потому, что в синанджу не было никого, кто был бы достаточно хорош, чтобы учить, - сказал Римо.
  
  97
  
  Чиум проигнорировал его.
  
  "Итак, после смерти Великого Вана работы больше не было, а без работы не было золота. Вскоре в деревне снова начался голод. Мы готовились отправить детей домой, к морю".
  
  Римо хмыкнул. Трудные времена в Синанджу на протяжении десятков веков всегда сопровождались "отправкой младенцев домой, в море" - новорожденные бросались в Северокорейский залив, чтобы утонуть, потому что для них не было еды.
  
  "Новым мастером был Унг. Он был тихим человеком, много отдававшим написанию своих стихов".
  
  "Он ответственен за ту чушь, которую ты мне все время повторяешь?" Сказал Римо.
  
  "Ты отвратителен, Римо. Ты действительно отвратителен. Хорошо известно, что поэзия Унг знаменует собой одну из вершин в истории литературы".
  
  "Три часа дурацкого ворчания о цветке, готовящемся раскрыться? Чушь собачья", - сказал Римо.
  
  "Тишина. Слушайте, и, возможно, вы еще сможете чему-нибудь научиться. Мастер Унг с грустью отложил свои ручки и понял, что должен что-то сделать, чтобы спасти деревню.
  
  "Так вот, в это время случилось так, что был японский военачальник, который узурпировал собственность многих других лордов вокруг него. И этот военачальник действительно сильно опасался за свою жизнь, потому что многие желали его смерти. Эта история дошла до нашей деревни, и Мастер Унг, услышав об этом, уехал в ту далекую страну. Перед отъездом он продал свои письменные принадлежности и множество своих стихотворений, чтобы накормить деревню".
  
  98
  
  "Продажа этих стихов не заставила бы деревню в течение десяти минут голодать", - сказал Римо.
  
  "Он путешествовал по морям, и Унг отправился к японскому военачальнику и предложил защитить его от его врагов. Военачальник слышал о Великом Ванге, и поскольку это был его преемник, он заключил контракт с Унгом на его защиту. Попытка убить военного диктатора во сне была предпринята как раз прошлой ночью, и японец знал, что он в смертельной опасности.
  
  "Он все еще не знал, кто из его врагов пытался его убить. Там была семья на севере, и семья на юге, и семья на востоке, и семья..." "На западе?" - спросил Римо. "Да", - сказал Чиун. "Вы слышали эту историю раньше?" "Нет".
  
  "Тогда помолчи. Была семья на севере, и семья на юге, и семья на востоке, и семья на западе, и японский военачальник не знал, кто из них мог пытаться убить его, потому что у всех были причины опасаться его безрассудных и безжалостных амбиций.
  
  "Но Унг обратился к военачальнику в своей поэтической манере. "Когда быки ломают изгороди, - сказал он, - иногда кролики крадут кукурузу". Военачальник думал об этом много часов, а затем понял, что имел в виду Унг, и начал думать, кто из его придворных мог бы попытаться убить его, чтобы он сам мог занять место военачальника.
  
  "Чем больше он думал об этом, тем больше он начинал подозревать своего старшего сына, который был злым и жестоким, и в ту ночь он поднял руку Унга против
  
  99
  
  сына и the son больше не было. Но все же позже той ночью была предпринята еще одна попытка убить военачальника во сне, и только быстрое вмешательство мастера Унга спасло японцу жизнь.
  
  "Тогда военачальнику стало плохо из-за того, что он несправедливо подозревал своего старшего сына, но он еще немного подумал и понял, что его второй по старшинству сын был еще более злым и жестоким, чем первенец. И он обратил руку Унга против этого второго сына.
  
  "Но все же на его жизнь было совершено еще одно покушение, которое снова сорвалось только благодаря прибытию Унга в самый последний момент,
  
  "И так оно и продолжалось. Одного за другим Унг устранил семерых сыновей военачальника, семерых злобных молодых людей, которые, если бы их повысили до должности военачальника, были бы еще более свирепыми, чем их отец, и еще более жестокими, чем он, в отношениях со своими соседями.
  
  "И когда седьмой и последний сын был отправлен, военачальник и Унг встретились в большом зале дворца. И военачальник сказал: "Мы избавились от всех моих сыновей, от каждого. Итак, опасность устранена, и я снова в безопасности.'
  
  "Это был скорее вопрос, чем утверждение, Римо, поскольку японцы - хитрый народ, и их вопросы на самом деле являются утверждениями, а их заявления на самом деле являются вопросами. Но Унг ответил: "Пока нет. Вы все еще сталкиваетесь с одной опасностью.'
  
  "И что это?" - спросил военачальник.
  
  "Мастер синанджу", - сказал Унг, который затем умело и быстро убил военачальника. Потому что, Римо, видишь ли, это был его контракт с четырьмя лордами, чьи земли окружали
  
  100
  
  те, кто доставлял неприятности. Они хотели его смерти вместе с его кровожадными сыновьями, чтобы они могли быть уверены, что будут жить в мире. И именно так решил поступить Унг. Сам Великий Унг был ответственен за ночные нападения на военачальника."
  
  Затем Чиун замолчал, все еще глядя в иллюминатор на левое крыло самолета.
  
  - И что? - спросил Римо.
  
  "Ну и что? Что "ну и"что"?" - спросил Чиун.
  
  "Вы не можете остановить подобную историю", - сказал Римо. "Что это значит?"
  
  "Разве это не очевидно?" - спросил Чиун, наконец поворачивая свои карие глаза к Римо.
  
  "Единственное, что очевидно, это то, что мастера синанджу всегда подлые, двуличные люди, которым нельзя доверять", - сказал Римо.
  
  "Надеюсь, ты неправильно поймешь", - сказал Чиун. "Иногда я не знаю, почему я беспокоюсь. Мораль этой истории в том, что трудно защищаться от убийцы, когда ты не знаешь, кто этот убийца ".
  
  "Чиун, это ни черта не говорит мне о том, чего я уже не знал. Мы знаем, как трудно будет защитить посла, когда мы не знаем, кто такой пуговичный человек".
  
  "Ты больше ничего не видишь в этой истории?" Спросил Чиун.
  
  "Ни черта", - сказал Римо.
  
  "Есть еще одна мораль", - сказал Чиун.
  
  "А именно?"
  
  "Опасность приходит без знамен. И чем она ближе, тем тише она будет".
  
  101
  
  Римо на мгновение задумался. "Кто будет присматривать за сторожем?" предложил он.
  
  "Совершенно верно", - сказал Чиун, снова поворачиваясь к окну.
  
  "Папочка?" - спросил Римо.
  
  "Да, сын мой", - сказал Чиун.
  
  "Эта история отвратительна".
  
  "Никто не может описать каменную стену каменной стене", - мягко сказал Чиун.
  
  Было сыро и холодно, когда Римо и Чиун сели в такси в центре Лондона. Вода капала с лорда Нельсона, его статуи, черной в ночи, высоко над черными каменными львами Трафальгарской площади.
  
  "Сколько стоит поездка в российское посольство?" Римо спросил таксиста, бородатого мужчину в пропитанной потом хлопчатобумажной кепке.
  
  Посольство находилось всего в девяти кварталах отсюда, на Дин-стрит, но таксист узнал американский акцент.
  
  "Четыре фунта, парень", - сказал он.
  
  "Отвези меня в Скотленд-Ярд", - сказал Римо. "В отдел по борьбе с мошенничеством в такси".
  
  "Ладно, приятель. Два фунта и ни пенни меньше. И лучшей цены ты нигде не получишь в эту мерзкую ночь".
  
  "Хорошо", - сказал Римо. "Шевелись".
  
  Чтобы все выглядело прилично, водитель такси проехал их через Лестер-сквер и мимо Ковент-Гарденз, прежде чем повернуть обратно на Дин-стрит.
  
  "А вот и ты, парень", - сказал водитель, когда он остановился перед трехэтажным кирпичным зданием на тихой мощеной улице. Скопление
  
  102
  
  со стены здания свисали металлические трубы, а телевизионная антенна неуклюже тянулась в черное ночное небо.
  
  "Подожди минутку, Чиун", - сказал Римо. "Ты тоже", - сказал он таксисту.
  
  Римо выпрыгнул из такси и поднялся по трем кирпичным ступенькам к входной двери здания. Звонок был старомодного типа, который требовал ручного проворачивания, и Римо сделал три полных оборота вокруг своей оси, вызвав множество пронзительных звуков внутри.
  
  Дверь открыл мужчина в деловом костюме.
  
  "Это резиденция посла?" Спросил Римо.
  
  "Это верно". Английский мужчины был точным, но со слабым следом европейского акцента.
  
  "Хорошо, приведи его сюда. Я хочу с ним поговорить", - сказал Римо.
  
  "Извините, сэр, но его нет дома".
  
  Римо протянул правую руку и зажал мочку левого уха мужчины между большим и указательным пальцами.
  
  "Теперь где он?" Спросил Римо. Через приоткрытую дверь он мог видеть мужчин, развалившихся в креслах в коридоре. Они были вооружены, потому что их тела слегка отклонялись от равновесия из-за тяжелых пистолетов в наплечных кобурах.
  
  Мужчина скривился от боли. "Он на своей летней даче в Уотербери, сэр. Остановитесь, пожалуйста".
  
  Римо продолжал сжимать. "Где?"
  
  "Его летний дом в Уотербери. Он пробудет там неделю".
  
  "Хорошо", - сказал Римо.
  
  Он отпустил ухо мужчины.
  
  103
  
  "Есть сообщение, сэр?" - спросил мужчина. Он потер ухо ладонью.
  
  "Сообщения нет", - сказал Римо. "Я увижу его, когда он вернется".
  
  Дверь за Римо быстро закрылась, когда он вернулся к такси и запрыгнул внутрь.
  
  "Доедь до угла, Джеймс", - сказал он. Он наклонился ближе к Чиуну. "Все в порядке. Он здесь".
  
  "Откуда ты знаешь?"
  
  "Я не давил на него достаточно сильно, чтобы выбить правду", - сказал Римо. "Он сказал мне то, что должен был сказать. И если они отправляют людей в Уотербери, где бы это ни было, это означает, что он скрывается здесь. Особенно когда вокруг ошивается куча парней с оружием ".
  
  На углу, где дорога поворачивала налево, делая несколько ступенек в сторону Грейтер-Мальборо-стрит, Римо и Чиун вышли.
  
  Римо дал водителю пять американских долларов.
  
  "Сейчас это около трех фунтов", - сказал Римо. "Подержите это в течение двенадцати часов, и при вашем обычном уровне инфляции это, вероятно, составит до пяти фунтов. Потерпи неделю, и ты сможешь купить дом ".
  
  Отъезжая, водитель пробормотал: "Я подожду месяц и куплю бомбу, чтобы засунуть ее в твою моргающую задницу, умник янки".
  
  Когда Чиун и Римо шли обратно по залитой дождем улице к резиденции посла, Чиун спросил: "Мы где-нибудь недалеко от Лондонского моста?"
  
  "Нет".
  
  "Где это?"
  
  104
  
  "Я думаю, это в Аризоне. Они продали эту штуку, и кто-то перевез ее в Аризону".
  
  "Он тоже купил реку?" - спросил Чиун.
  
  "Не говори глупостей. Конечно, нет".
  
  "Зачем ему покупать мост и переносить его в Аризону?" Спросил Чиун.
  
  "Я не знаю", - сказал Римо. "Может быть, у него там проблемы с водой. Я не знаю".
  
  "Я всегда поражаюсь глубине и широте того, чего ты не знаешь", - сказал Чиун.
  
  У Римо появилась идея. Чиуна, казалось, это не заинтересовало.
  
  "Это довольно хорошая идея, Чиун", - сказал Римо.
  
  Чиун ничего не сказал. Он осмотрел спальню на третьем этаже, в которую они проникли, взломав окно после того, как поднялись по наружной водосточной трубе с тротуара внизу.
  
  "Вот и все", - сказал Римо. "Идея".
  
  Чиун посмотрел на него.
  
  "Ты готов?" Спросил Римо.
  
  Чиун вздохнул.
  
  Римо сказал: "Видишь ли, у нас нет приказов о том, что делать с этим парнем, кроме как сохранить ему жизнь. Итак, что мы сделаем, так это свяжем его, возьмем с собой в самолет обратно в США, затем передадим его Смитти, и таким образом с ним ничего не может случиться. Что ты думаешь?"
  
  "Даже самые утонченные языки начинаются где-то с ворчания", - сказал Чиун.
  
  Но Римо не слушал. Он пересек спальню и заглядывал в щель в двери.
  
  105
  
  Снаружи была гостиная, и мужчина в рубашке с короткими рукавами сидел за столом и раскладывал пасьянс.
  
  В комнате было еще пятеро мужчин. Четверо из них были одеты в слишком тесные в груди и слишком широкие в бедрах синие деловые костюмы КГБ. Они по очереди подходили к окнам и выглядывали наружу, открывали дверь в холл и оглядывались по сторонам, проверяя, не прячется ли там кто-нибудь за длинными портьерами. И когда один закончил делать эти обходы - окна, дверь, шторы - начал другой. Окна, дверь, шторы. Пятый мужчина в комнате стоял рядом с человеком, который играл в карты, опустошая почти пустую пепельницу этого человека, снова наполняя его почти полный стакан для питья, перетасовывая карты для него после каждой игры.
  
  Римо узнал в сидящем мужчине посла. У него были золотисто-светлые кудри, обрамлявшие его широкий лоб, а лицо покрывал здоровый загар летнего солнца, и Римо удивился, где ему удалось найти то и другое в Лондоне. На мужчине была зауженная рубашка, облегавшая его подтянутое тело. Смит дал Римо короткую папку с фотографией и биографическими данными посла Семена Беголова. В нем его называли Казановой мирового дипломатического корпуса, и Римо мог понять почему.
  
  Беголов просил людей из КГБ сыграть с ним в покер.
  
  "Мы не можем играть с вами в карты, ваше превосходительство", - сказал один из четырех сотрудников КГБ. "Там был тот американец, который заходил за вами некоторое время назад. Мы должны быть начеку, чтобы он не вернулся. И кто-то, кто играет в игры, не работает
  
  106
  
  при исполнении служебных обязанностей перед Родиной ". Он был мрачным и самодовольным придурком, преподающим послу урок того, как быть хорошим преданным коммунистом.
  
  Беголов поставил красную десятку на блэкджека и подмигнул человеку, который стоял у него за спиной.
  
  "Вы знаете, если меня убьют, это будет соляная шахта для всех вас. Я думаю, что совершу самоубийство. Я застрелюсь и выброшу пистолет из окна, когда буду падать на пол. Тогда они обвинят в этом какого-нибудь американского убийцу из ЦРУ, и вы все отправитесь в Сибирь. Вы знаете, я могу это сделать, и мне это сойдет с рук ".
  
  Четверо сотрудников КГБ посмотрели на него, пораженные и шокированные. Римо покачал головой. У КГБ напрочь отсутствовало чувство юмора.
  
  "Теперь я могу обещать вам, что я этого не сделаю", - сказал Беголов.
  
  "Но, конечно, вы бы этого не сделали", - жестко сказал сотрудник КГБ.
  
  "Хотя я мог бы", - сказал Беголов. "Все возможно. Однако, если бы вы сыграли со мной в покер, что ж, тогда я был бы у вас в таком большом долгу, что вы получили бы мое обещание никогда не делать ничего подобного ".
  
  Римо оставил дверь приоткрытой и вернулся, чтобы сказать Чиуну, что пройдет некоторое время, прежде чем они смогут увезти Беголова без вмешательства КГБ. Снаружи он услышал, как Беголов сказал кому-то, вероятно, высокому, худощавому камердинеру, принести фишки для покера.
  
  Это заняло час.
  
  Римо услышал, как стулья отодвигаются от стола.
  
  "Поскольку у вас, мужчины, похоже, закончились
  
  107
  
  деньги, - сказал Беголов, - я внезапно почувствовал усталость. Пора спать".
  
  "Мы будем стоять здесь на страже всю ночь, ваше превосходительство", - сказал крепыш.
  
  "Пожалуйста, сделай. Я бы предпочел, чтобы ты не был со мной в постели".
  
  Римо ждал за дверью, когда Беголов вошел в спальню. Когда дверь закрылась, он зажал рот мужчины ладонью и что-то решительно прошептал на ухо послу.
  
  "Не издавай ни звука", - сказал он. "Я не собираюсь причинять тебе боль. Просто послушай. Я из Соединенных Штатов. Я знаю, что ты в опасности, и меня послали защищать тебя. Чего мы хотим, так это чтобы ты улизнула с нами и полетела в Вашингтон. Убийца никогда не выследит тебя там ".
  
  Он почувствовал, как Беголов слегка расслабился.
  
  "Подумай об этом", - сказал Римо. "Здесь они могут добраться до тебя в любой момент. Как они поступили с теми парнями в Риме и Париже. Но в Вашингтоне? Ни единого шанса. Что ты скажешь?"
  
  - пробормотал Беголов; Римо почувствовал вибрацию в пальцах его руки.
  
  "Никаких криков", - сказал Римо. "Просто тихие разговоры по рации".
  
  Беголов кивнул, и Римо слегка разжал его рот.
  
  "Это кажется интересной идеей", - сказал посол. "Все было бы лучше, чем проводить гораздо больше времени с этими типами из тайной полиции".
  
  Римо кивнул. Он не смотрел на Чиуна, который сидел на кровати Беголова, качая головой.
  
  "Но я не мог пойти один", - сказал Беголов.
  
  108
  
  "Ты чертовски уверен, что не сможешь справиться со всеми этими охранниками", - сказал Римо. "Я не "Пан Американ Эйрлайнз"."
  
  "Просто Андре", - сказал Беголов. "Мой камердинер. Он всегда со мной".
  
  Римо на мгновение задумался. "Хорошо. Просто Андре".
  
  Чиун снова покачал головой.
  
  "Я позвоню ему", - сказал Беголов.
  
  Римо приоткрыл дверь на несколько дюймов.
  
  Беголов позвал: "Андре, подойди сюда, пожалуйста".
  
  Андре, высокий худощавый мужчина, вошел в комнату. Он закрыл за собой дверь, увидел Чиуна на кровати, затем повернулся и увидел Беголова, стоящего с Римо.
  
  "Это он", - закричал Беголов во весь голос. "Американский убийца. Помоги, Андре".
  
  Андре отступил на несколько шагов. За дверью Римо услышал топот тяжелых ног, бегущих в сторону спальни. Андре сунул руку в задний карман и вытащил пистолет. Он тщательно прицелился и выстрелил Беголову между глаз.
  
  Чиун сидел на покрывале, покачивая головой из стороны в сторону.
  
  Андре направил пистолет себе в подбородок, но прежде чем он смог нажать на спусковой крючок, Римо позволил телу Беголова упасть на пол и придвинулся к Андре, прикрывая курок револьвера собственной рукой, чтобы предотвратить выстрел.
  
  Дверь распахнулась, и четверо сотрудников КГБ ворвались внутрь с пистолетами в руках.
  
  Римо выбил два пистолета размашистым ударом ноги. Остальные выстрелили. Их пули попали в Андре.
  
  109
  
  "Дерьмо", - сказал Римо. "Никогда ничего не идет как надо. Я спасал его".
  
  Он позволил Андре упасть и встал между четырьмя мужчинами, которые рассредоточились в виде необработанного алмаза с Римо в центре.
  
  "Чиун, ты собираешься помочь или просто будешь сидеть здесь?"
  
  "Не втягивай меня сейчас в свою катастрофу", - сказал Чиун. "Это не моих рук дело".
  
  Один из сотрудников КГБ повернулся, чтобы наставить на Чиуна свой автоматический пистолет.
  
  Чиун поднял руки, сдаваясь.
  
  Двое других схватили Римо за руки. Третий приставил пистолет к горлу Римо.
  
  "Хорошо, американец", - сказал чопорный сотрудник КГБ. "Теперь мы над тобой издеваемся".
  
  "У тебя ничего не вышло", - сказал Римо. Две его руки переместились с боков, где его руки были прижаты двумя агентами, и тыльная сторона его локтей согнулась, а затем резко поднялась вверх. Две русские грудины были сломаны, и кости вонзились в два русских сердца. И когда Римо сделал это, он падал навзничь, и КГБ жестко нажал на спусковой крючок, но Римо там не было. Он попал под выстрел, а затем двинулся вверх, ударив жесткой рукоятью в мягкую область под горлом лидера КГБ, который упал как подкошенный.
  
  Человек, прикрывавший Чиуна, развернулся и инстинктивно нажал на спусковой крючок, но было слишком поздно, потому что Римо направил пистолет на него самого, и пуля пробила его собственную грудную клетку.
  
  Римо свирепо посмотрел на Чиуна.
  
  110
  
  "Ты отличный помощник".
  
  "Я пытался помочь тебе раньше", - сказал Чиун. Его руки были упрямо сложены на груди. "Но нет. Ты ничему не смог научиться у Великого Мастера Унга. Итак, ты позволяешь жертве пригласить убийцу, а потом удивляешься, что он и есть убийца. Римо, ты безнадежен."
  
  "Хватит придираться. И этого также достаточно по отношению к Великому Мастеру Вангу, еще более Великому Мастеру Ун и Величайшему Мастеру из них всех, мастеру Диндону. Больше ничего. Я покончил со всем этим ".
  
  В коридоре послышались звуки.
  
  Чиун слетел с кровати, как унесенная ветром струйка голубого дыма.
  
  "Если только твоей целью не является убийство всего КГБ, - сказал Чиун, - нам следует уйти".
  
  Римо выглянул в окно: "Бобби уже там".
  
  "Тогда поднимайся", - сказал Чиун.
  
  С Чиуном всего в нескольких дюймах позади себя Римо вылетел в окно со скоростью пистолетного выстрела и, грациозно перекувырнувшись, оказался на крыше, в восьми футах над подоконником. Крыша была из крутого шифера, мокрая и скользкая в туманную лондонскую ночь. Они двигались по ней так уверенно, словно по рельсам.
  
  Они пересекли четыре крыши, прежде чем спустились по пожарной лестнице на Уордор-стрит, и Римо поймал такси, чтобы вернуться в аэропорт.
  
  Римо надулся в углу кабины, и Чиун тоже молчал, словно выражая сочувствие.
  
  "Ты не должен молчать только потому, что тебе меня жаль", - сказал Римо.
  
  Болен
  
  "Я не испытываю к тебе жалости", - сказал Чиун. "Я думаю".
  
  "По поводу чего?" Спросил Римо.
  
  "Что взвизгнет Руби, когда ты скажешь ей, что потерпел неудачу?" Сказал Чиун.
  
  Римо застонал.
  
  112
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  
  Миссис Гарольд В. Смит была счастливее, чем когда-либо за последние годы.
  
  В начале у нее было минутное сомнение. Когда ее муж сказал ей, что нанял нового ассистента в санаторий, а затем, что ассистентом была молодая женщина, что ж, она немного забеспокоилась по этому поводу, потому что, в конце концов, Гарольд В. Смит был мужчиной и, возможно, достиг того возраста, когда все мужчины, кажется, временно или навсегда сходят с ума.
  
  Но беспокойство было недолгим. Она хорошо знала своего мужа. И вскоре она начала задаваться вопросом, почему Гарольд - даже в ее сознании это всегда был Гарольд, а не Гарри или Хэл, - почему он не нанял помощника много лет назад.
  
  Потому что внезапно у Гарольда появилась возможность выходить днем и играть в гольф, и он впервые за все годы управления этим ужасным унылым санаторием возвращался домой к ужину, и впервые за много лет у миссис Смит были другие дела в жизни, кроме встреч с другими членами Женского общества помощи и перевязки от рака.
  
  Она достала свои кулинарные книги из коробки для обуви в шкафу в прихожей и снова начала читать-
  
  113
  
  джой, работающая на кухне. Ее мать однажды сказала ей, что хорошо приготовленная еда - это представление, но никакое представление не имеет смысла, если у него нет зрителей. Теперь, впервые за многие годы, у нее снова была аудитория.
  
  Миссис Смит была занята тем, что нарезала тонкие полоски телятины на ломтики толщиной с бумагу для пармезана из телятины. Она взглянула на наручные часы, которые Гарольд подарил ей тридцать лет назад. Он будет дома с минуты на минуту. И она вложит ему в руку бокал белого вина и усадит его в гостиной в его тапочках, а через пятнадцать минут у нее на столе будет блюдо, достойное короля. Или император.
  
  Все произошло очень быстро. Гарольд В. Смит думал о неудаче Римо и Чиуна в Лондоне. Ему скормили компьютерные распечатки "Ассошиэйтед Пресс" и "Юнайтед Пресс Интернэшнл уайрдкопи", посвященные массовому убийству в доме российского посла в Лондоне. И он вел машину механически, его мысли были заняты проектом "Омега", безжалостно приближаясь к его завершению, которым могла стать смерть российского премьера и начало Третьей мировой войны.
  
  Смит остановился на красный свет, прежде чем свернуть с главной улицы в Рае, штат Нью-Йорк, в район хилл в городе, где он жил со своей женой в скромном загородном доме, стоимость которого выросла за те десять лет, что он им владел, с 27 900 долларов до 62 500 долларов, и с которым он часто поздравлял себя, поскольку это была единственная выгодная личная сделка, которую он когда-либо заключал в своей жизни.
  
  114
  
  Он не смотрел, а потом в машине появился мужчина, наклонившийся с заднего сиденья, с пистолетом, приставленным к ребрам Смита. Он говорил с акцентом.
  
  "Езжай прямо".
  
  Через два квартала мужчина велел ему подъехать к обочине и припарковаться. Они оба вышли из машины и сели в красный Chevrolet Nova, где за рулем сидел мужчина в ковбойской шляпе.
  
  Смит автоматически записал в память номер машины, когда они садились на заднее сиденье. Мужчина в ковбойской шляпе посмотрел в зеркало заднего вида, и его глаза встретились со Смитом.
  
  "Доктор Смит?"
  
  Смит кивнул.
  
  Он узнал полковника Василия Карбенко, главу российской шпионской сети в Соединенных Штатах, но решил, что ничего не выиграет и, возможно, многое потеряет, если скажет что-нибудь сейчас.
  
  "Хорошо", - сказал Карбенко. "Нам есть о чем поговорить". Он завел машину и плавно влился в поток машин, заполненный поздним ужином. Мужчина, сидевший рядом со Смитом, продолжал приставлять пистолет к ребрам Смита.
  
  Она позвонила в двадцать минут девятого.
  
  "Мисс Гонсалес", - сказала миссис Смит. "Доктора еще нет дома".
  
  Руби поджала губы. Смит ушел из офиса час назад и сказал Руби, что едет прямо домой. Руби знала, что для Гарольда Смита "Прямо домой" означало "прямо домой". Это не означало остановки за бензином, за газетой, за пачкой сигарет-
  
  115
  
  откушайте, выпить в соседнем салуне. Это означало прямиком домой. Девять минут езды. Восемь минут и сорок пять секунд, если ему повезет и он пропустит светофор на углу улиц Десмонд и Бэгли.
  
  "О, мне очень жаль, миссис Смит. Доктора вызвали в город в последнюю минуту", - солгала Руби. "Он просил меня передать вам, что опаздывает. Мне очень жаль".
  
  "О", - сказала миссис Смит. Разочарование в ее голосе поразило Руби в самое сердце. "Мужчины просто понятия не имеют, сколько стоят телячьи котлеты".
  
  "Они точно не знают, миссис Смит. Как только я получу от него известие, я дам вам знать".
  
  "Спасибо, мисс Гонсалес". Миссис Смит повесила трубку. Она была раздосадована. Самое меньшее, что могла сделать эта девушка Гонсалес, - позвонить до того, как она отправила котлеты в духовку.
  
  Руби не положила трубку. Она позвонила в караульное помещение перед санаторием и узнала номерной знак красного "Шевроле", который, как она видела, слонялся по улице.
  
  Она нажала на компьютерную консоль на столе Смита и ввела в нее номерной знак. Компьютер был подключен через взаимосвязанные сети к компьютерным системам по всей стране. На этот раз Руби подключилась к службе регистрации транспортных средств штата Нью-Йорк и дождалась ответа от владельца автомобиля.
  
  Это заняло две минуты. Компьютер отправил сообщение на маленький телевизионный экран на столе Смита.
  
  "Нет записи о регистрации транспортного средства".
  
  "Черт возьми", - пробормотала Руби. "Чертов Нью-Йорк ничего не может сделать правильно". С тех пор, как она переехала в
  
  116
  
  До начала работы в Smith ее жизнь представляла собой непрерывную серию стычек с бюрократией штата Нью-Йорк, типичным примером которых стали ее проблемы при попытке зарегистрировать свой белый Lincoln Continental в Нью-Йорке. Сборы за регистрацию автомобилей в штате были не только самыми высокими в стране, но и регистрационная форма, которая в большинстве других штатов заполнялась на одном листе бумаги размером с почтовую открытку, состояла из семи отдельных документов и требовала заполнения юридической фирмой. Руби наконец сдалась и сохранила свои вирджинские номера, и если ее когда-нибудь остановят и она получит нагоняй от полицейского штата за регистрацию за пределами штата, она задавит этого лоха.
  
  Она достала телефонную книгу округа Вестчестер и начала листать желтые страницы.
  
  Она начала обзванивать все станции техобслуживания, перечисленные в городе Рай, штат Нью-Йорк.
  
  Руби обнаружила, что люди никогда не относились с подозрением к глупым, поэтому она сменила свой акцент на глубокий алабамский.
  
  "Привет. Меня зовут Мэди Джексон. Она пытается найти мне машину, которую я сбил сегодня на парковке. Красную "Нову". Я хочу позвонить владельцу и починить его машину для него ".
  
  На двенадцатом звонке ей повезло.
  
  "Да, Мэди", - сказал черный голос из службы Кокрана. "Это машина Грубоффа".
  
  "Кто?"
  
  "Игорь Грубофф, какое-то забавное имя вроде этого. Он живет на Бенджамин Плейс. Он здесь все время жалуется. Эй, Мэди, что ты делаешь после того, как позвонишь ему?"
  
  "Зависит от того, что предложит ah", - сказала Руби.
  
  117
  
  "Ah закрывается в 11. Затем наступает время вечеринки".
  
  "Ищи меня", - сказала Руби.
  
  "На чем ты будешь ездить, Мэди?"
  
  "Синяя двойка с четвертью", - сказала Руби.
  
  "Все в порядке", - сказал заправщик. "Эй, Мэди, ты собираешься пойти посмотреть на этого Грубоффа?"
  
  "Я думал, я просто позвоню ему".
  
  "Не позволяй ему тебя разыгрывать. Он прижимистый сосун, и он пытается выманить у тебя твои деньги".
  
  "Спасибо, брат. Я буду осторожен, и я увижу тебя в левене".
  
  "Я буду ждать. Ты узнаешь меня. Ах, будь красавчиком".
  
  "Я могу сказать", - сказала Руби и повесила трубку.
  
  Она нашла адрес Игоря Грубоффа на Бенджамин Плейс в телефонном справочнике. Повинуясь интуиции, она ввела его в компьютеры КЮРЕ.
  
  Распечатка показала, что Игорь Грубофф, пятидесяти одного года, был специалистом по коммуникациям, работающим с микропроцессорами. Он и его жена бежали из России восемнадцать лет назад, получили убежище и семь лет назад стали американскими гражданами. Миссис Грубофф умерла двумя годами ранее. Грубофф работал в Molly Electronics, у которой было четыре правительственных контракта на кремниевые чипы памяти, используемые в космических аппаратах.
  
  Руби кивнула. Вот и все для дезертирства. Грубофф все еще был одним из них. Она вспомнила мужчину в ковбойской шляпе, которого видела за рулем красной "Новы". Почему-то она сомневалась, что это был Грубофф. Она ударила корову-
  
  118
  
  мальчик в шляпе ввел описание мужчины в компьютер и потребовал проверки на соответствие известным российским агентам в Соединенных Штатах.
  
  Автоответчик ответил менее чем за десять секунд.
  
  "Полковник Василий Карбенко, атташе по культуре посольства России в Вашингтоне, Британская Колумбия, сорока восьми лет. Склонен носить ковбойскую одежду. Действительное звание - полковник КГБ. Считается личным протеже российского премьера. На местах самый высокопоставленный российский шпион в Соединенных Штатах".
  
  На листе белой бумаги Руби напечатала большими печатными буквами имя и адрес Игоря Грубоффа. Она оставила его на столе Смита для того, кто мог бы его найти. На случай, если это станет необходимым.
  
  Подвал дома Игоря Грубоффа был превращен в комнату отдыха, обшит уродливыми узловатыми сосновыми панелями поверх уродливых стен из шлакоблоков.
  
  Василий Карбенко указал Гарольду Смиту на стул, который бросил свой большой стетсон на стол, затем встал, глядя на Смита.
  
  Игорь Грубофф стоял у ступенек, ведущих на кухню, сунув руку в карман пиджака с револьвером. Смит заметил, что, как почти у всех иностранцев, у него слишком короткие брюки.
  
  "Могу я спросить, кто вы?" Сказал Смит.
  
  "Ты не знаешь?" Сказал Карбенко. Он засунул большие пальцы рук в петли для ремня и прислонился спиной к столу.
  
  "Нет, я не хожу", - солгал Смит. "Я не хожу на ковбойские фильмы".
  
  Карбенко улыбнулся. "Хорошо", - сказал он. "Очень хорошо.
  
  119
  
  Но предположим, мы просто оставим все как есть. Что ты не знаешь, кто я. Важно то, что я знаю, кто ты, или, точнее, кем ты был раньше ".
  
  Смит кивнул.
  
  "Я хочу знать о проекте "Омега"", - сказал Карбенко.
  
  "Я не понимаю, о чем ты говоришь".
  
  "Доктор Смит, давайте проясним ситуацию", - сказал Карбенко. "Вас зовут Гарольд В. Смит. Вы руководите санаторием Фолкрофт. Двадцать лет назад, работая в Центральном разведывательном управлении, вы разработали программу под названием Project Omega. Она была разработана для того, чтобы осуществить убийство определенных российских чиновников, если Соединенные Штаты проиграют ядерную войну. Его предполагаемой целью было предотвратить подобную войну. Это удалось. Затем вы уволились со службы. Не по вашей вине был запущен проект "Омега". Были убиты три российских посла. Российский премьер находится в списке на вымирание. Никто не знает, как отменить проект "Омега". И все же, если это не остановить до того, как будет убит российский премьер, это вполне может стать первым взрывом в Третьей мировой войне. У меня нет оснований полагать, что вы не преданный американский патриот, который не хочет, чтобы его страна и весь мир были разорены ядерной войной. Хотя я представляю другую сторону, моя цель идентична вашей. Я считаю необходимым, чтобы мы поговорили сейчас, чтобы попытаться определить, есть ли какой-либо способ остановить "Омегу" до того, как ее ущерб станет необратимым. Вот почему я здесь."
  
  "Я рассказал все, что знаю, чиновникам моего правительства-
  
  120
  
  извини, - сказал Смит. Он скрестил руки на груди.
  
  "Так мне сказали. Однако, доктор, я не верю, что нынешние чиновники вашего правительства и его ЦРУ смогли бы найти свое место в своей обуви. Мое правительство начинает очень нервничать. Сейчас возможно все, и мне нужно знать все ".
  
  Смит молчал.
  
  "Итак, давайте перейдем прямо к делу, хорошо? Адмирал Стэнтингтон сказал мне, что в рамках проекта "Омега" у убийц ЦРУ было четыре цели. Послы в Риме, Париже и Лондоне, все из которых сейчас мертвы, и российский премьер. Кто выбирал цели?"
  
  "Я сделал", - сказал Смит.
  
  "Как двадцать лет назад вы могли выбрать сегодняшнего посла и премьер-министра? Я этого не понимаю и не верю", - сказал Карбенко.
  
  "Две цели были выбраны географически", - сказал Смит. "То есть посланники в Париже и Риме должны были быть помечены как подлежащие уничтожению. Убийцы действовали бы против тех, кто оказался послами в этих странах ".
  
  "Понятно", - сказал Карбенко. "А двое других? Английский посол и премьер?"
  
  "Я составил список из десяти молодых дипломатов. Я был уверен, что посол в Англии будет в этом списке".
  
  "Ты гей, ты составил список из десяти дипломатов, ты имеешь в виду, что в России есть еще девять дипломатов, за которыми следят убийцы?"
  
  "Это было бы правильно", сказал Смит, "за исключением
  
  121
  
  что они бездействуют. Они не в состоянии атаковать, потому что их инструкциями было ... э-э, избавиться от их человека, только если он был послом в Англии ".
  
  "А премьер? Как вы узнали, кто будет премьером здесь и сейчас, двадцать лет спустя?"
  
  "Я этого не делал. Я отобрал шесть кандидатов", - сказал Смит.
  
  "Мне трудно в это поверить. Двадцать лет назад вы могли бы провести опрос членов Политбюро, и их консенсус не включил бы нашего нынешнего премьера в шестерку наиболее вероятных кандидатов. Как вам это удалось?"
  
  "Возможно, я использовал стандарты, отличные от стандартов Политбюро", - сказал Смит.
  
  "И каковы были эти стандарты?"
  
  "Я выбрал трех самых злобных и трех самых тупых", - сказал Смит.
  
  Грубов зарычал возле лестницы, но Карбенко рассмеялся.
  
  "В соответствии со старой теорией, согласно которой победит либо самый жестокий, либо самый тупой?" Спросил Карбенко.
  
  "Правильно", - сказал Смит. "Нормальным - никогда. Жестоким или глупым".
  
  "Я не буду спрашивать вас, к какой категории относится наш нынешний премьер", - сказал Карбенко.
  
  "Я бы хотел, чтобы ты этого не делал", - сказал Смит.
  
  "Кто выбирал убийц?" - спросил Карбенко.
  
  "Еще один человек из ЦРУ", - ответил Смит. "Конрад Макклири. Сейчас он мертв".
  
  "И вы ожидаете, что я поверю, что вы не знали, кого он выбрал?"
  
  122
  
  "Это верно", - сказал Смит. "Я не одобрял Макклири. Не думаю, что хотел бы знать, кого он выбрал. Или как".
  
  "Как? Как он мог кого-то выбрать?"
  
  "В случае Макклири, - сказал Смит, - никогда нельзя было сказать наверняка. Это мог быть кто-то, кого он обманул во время карточной игры. Или какой-нибудь собутыльник. Или какая-нибудь женщина, которую он заставил влюбиться в него. Кто-то, у кого есть родственники в Соединенных Штатах, которым он угрожал. Или просто кто-то, кого он подкупил ".
  
  "Как этот Макклири мог сделать это, не оставив записей ни для кого в ЦРУ?"
  
  "Потому что таковы были его инструкции", - сказал Смит. "От президента Эйзенхауэра через меня. Конечно, никто не знал, что проект когда-нибудь будет запущен".
  
  Карбенко кивнул, а затем осторожно и медленно вернул Смита на ту же землю.
  
  Его не интересовало, что, по мнению этого доктора Смита, он знал или не знал. Он хотел выяснить, что на самом деле знал Смит, и иногда эти две вещи были разными. Возможно, Макклири как-то вечером обронил имя, упомянул какой-то инцидент, намекнул. Тщательный допрос требовал времени, и полковник Василий Карбенко был готов использовать его столько, сколько потребуется.
  
  Он мрачно подумал, что в его расписании больше ничего нет.
  
  За исключением, возможно, Третьей мировой войны.
  
  Руби Джексон Гонсалес припарковала свой белый Lincoln Continental за полквартала по Бенджамин-Плейс от дома Игоря Грубоффа.
  
  Она на мгновение порылась в багажнике
  
  123
  
  и нашла Библию Гидеона, засунутую за запасное колесо. Библия принадлежала ее матери. Когда Руби брала ее с собой на воскресные прогулки, пожилая леди читала Библию и читала лекцию Руби о слишком быстрой езде.
  
  Она наконец остановилась, когда Руби установила гигантское радио CB, чтобы ее мать играла с ним во время воскресных поездок. Ее больше не волновало, как быстро ездит Руби.
  
  Номер CB Руби был "Down Home". Ее мать, которая носила волосы под банданой, курила трубку из кукурузных початков и никогда не носила ничего, кроме домашних тапочек, называла себя "Midnight Lace".
  
  Руби позвонила в дверь дома Грубоффов. Ответа не последовало. Она позвонила еще раз, четыре раза, отрывисто. Когда ответа по-прежнему не было, она решительно нажала на звонок.
  
  В подвале, где раздался звонок в дверь, Карбенко сердито уставился на него, затем приказал Грубоффу: "Иди, ответь на это. Подожди. Оставь мне свой пистолет".
  
  Дородный русский отдал Карбенко свой пистолет. Карбенко положил его на стол позади себя, бросив на Смита взгляд, в котором читалось общее сочувствие, признание одного профессионала другому, что иногда в их бизнесе приходится делать безвкусные вещи.
  
  Грубофф поднялся по ступенькам. Дверной звонок продолжал звонить. Он открыл дверь и увидел стоящую там молодую чернокожую женщину.
  
  Она подняла указательный палец правой руки в воздух, как оратор восемнадцатого века, высказывающий свою точку зрения. Она помахала Библией Гидеона в левой руке.
  
  "Благодаря этому все узнают, что ты среди моих
  
  124
  
  ученики, если у вас есть любовь между собой", - сказала она.
  
  "А?" - сказал Грубофф.
  
  "Я здесь, чтобы сделать тебе бесплатный подарок", - сказала Руби. Она попыталась посмотреть мимо Грубоффа в коридор его дома, но его громоздкое тело заполнило дверной проем и закрыло ей обзор.
  
  "Я ничего не хочу", - гортанно сказал Грубофф. Он начал закрывать дверь.
  
  "Подожди", - сказала Руби. "Дар подобен драгоценному камню в глазах того, у кого он есть; куда бы он ни обращался, он преуспевает". Притчи."
  
  "Я же сказал тебе, мне ничего не нужно", - сказал Грубофф.
  
  "Мне не нужны деньги", - сказала Руби. "Я собираюсь подарить тебе эту Библию. И я собираюсь подарить тебе экземпляр нашего бесплатного журнала "Лозунг", выходящего два раза в месяц. А потом ты будешь получать экземпляр каждые две недели, и я буду навещать тебя лично каждые пять дней в любую погоду, чтобы мы могли стоять здесь, на твоем крыльце, и говорить о Библии ". Она пробормотала себе под нос: "И ты действительно можешь возненавидеть меня".
  
  "Я атеист", - сказал Грубофф. "Мне не нужна ваша Библия".
  
  "Атеист!" Сказала Руби, словно провозглашая победу. "Глупец сказал в сердце своем: Бога нет". Псалмы".
  
  "Аааааах", - прорычал Грубофф.
  
  "Попробуй этот", - сказала Руби. ""Мы говорим, что знаем, и свидетельствуем, что видели; а вы не принимаете нашего свидетельства". Джон, тринадцать."
  
  "Уходите, леди".
  
  "Тебя не интересует бесплатная Библия?"
  
  "Нет".
  
  125
  
  "Не в нашем бесплатном журнале, выходящем раз в два месяца, это лозунг!"
  
  "Нет", - сказал Грубофф.
  
  "Не в том, что я навещаю тебя каждые пять дней, чтобы поговорить о Священных Писаниях? Обычно я звоню, когда ты в душе".
  
  "Нет", - сказал Грубофф.
  
  "Хорошо", - сказала Руби. Она полезла в сумочку. "Одно последнее слово".
  
  "Только один", - сказал Грубофф.
  
  "Это из Деяний. Восемь восемнадцать", - сказала Руби. "Дай мне также эту власть, чтобы любой, на кого я возложу руки, мог получить святого духа".
  
  Она улыбнулась Грубову. "Вот твой", - сказала она. Она вытащила револьвер из сумочки, размахнулась им и ударила Грубова сбоку по черепу. Он отшатнулся от дверного проема. "Уходи, милашка", - сказала Руби.
  
  Она последовала за ним внутрь, закрыла дверь и подождала, пока его глаза прояснятся.
  
  "Где он?" спросила она. Она направила пистолет на Грубоффа, умело держа его низко и близко к бедру, чтобы никакое резкое движение руки или ноги не могло выбить его, прежде чем она сможет выстрелить.
  
  "Где кто?" - сонно спросил Грубофф.
  
  "Это раз", - сказала Руби. Она передернула затвор автоматического пистолета. В тихом коридоре звук защелкивающегося замка был резким. "Попробуй на второй? Где он?"
  
  Грубофф посмотрел на нее, затем на пистолет.
  
  "Это полуавтоматический пистолет Ruger 22-го калибра, самый слабый пистолет в мире", - сказала Руби. "Патронам пять лет, а пистолету
  
  126
  
  может подзабыть. Даже если я попаду тебе прямо между глаз, я, возможно, не смогу тебя остановить. Теперь ты должен спросить себя: как ты думаешь, мне повезет?"
  
  Она улыбалась Грубоффу, но в ее улыбке не было юмора, и Грубофф снова посмотрел на пистолет, затем буркнул: "Внизу".
  
  "Показывай дорогу. Никаких фокусов".
  
  Грубофф спустился по ступенькам, Руби последовала за ним. В подвале Карбенко поднял глаза и увидел страдальческое выражение на лице своего подчиненного. Он потянулся за револьвером, лежащим на столе.
  
  Грубофф шагнул в подвал, а Руби встала позади него у подножия лестницы, ее пистолет был направлен на Карбенко.
  
  Высокий русский улыбнулся ей.
  
  "Доктор Смит, кто эта милая леди, спешащая на помощь?" он спросил.
  
  "Мой помощник по административным вопросам", - сказал Смит.
  
  "С вами все в порядке, доктор?" Спросила Руби.
  
  "Да".
  
  "Хорошо. Ты, Рой Роджерс. Ложись вон туда, на диван. Ты тоже, горилла". Она помахала пистолетом.
  
  Грубофф встал перед ней, и, как только он это сделал, полковник Карбенко схватил пистолет со стола позади него и сделал один шаг к Смиту, где он встал за директором по обустройству и приставил дуло пистолета к виску Смита.
  
  "Sheeit", - сказала Руби.
  
  "Опустите оружие, маленькая леди", - сказал Карбенко.
  
  Руби упрямо держала оружие на Каре-
  
  127
  
  бенк на мгновение. Затем ее рука медленно дрогнула и опустилась. Грубофф подошел и выдернул пистолет из ее руки.
  
  Он поднял другую руку, чтобы ударить ее, но был остановлен отрывистой командой Карбенко.
  
  "Ничего подобного, Игорь", - сказал он.
  
  Игорь с ненавистью посмотрел на Руби. На той стороне его лица, куда Руби ударила его, расцвел большой пурпурный синяк.
  
  "Я знаю, что вы не продаете Библию", - сказал он ей.
  
  "Еще три минуты, и я могла бы продать тебе твою собственную машину, болван", - сказала Руби.
  
  "Сюда", - сказал Карбенко. Он указал Руби на место на диване рядом со Смитом.
  
  "Теперь, доктор, - сказал Карбенко, - все становится намного сложнее. Я поверил тому, что вы рассказали мне о проекте "Омега". Но теперь что-то подсказывает мне, что все не совсем так".
  
  "Почему?" Спросил Смит.
  
  "Потому что я знаю очень немногих директоров санаториев, чьи помощники по административным вопросам носят автоматы".
  
  "Если бы ты жил по соседству со мной, ты бы носил пистолет-пулемет", - сказала Руби.
  
  Карбенко улыбнулся. "Умно, дитя. Но так не пойдет".
  
  Он посмотрел на Смита. "Я был готов рискнуть связаться с вами", - сказал он. "Я даже подготовился к возвращению Игоря в Россию, поскольку его прикрытие было так очевидно раскрыто, когда он помог мне забрать тебя. Но теперь не только тебя ... и эту девушку тоже. Вы поставили меня в очень неловкое положение, доктор Смит ".
  
  "Примите мои глубочайшие соболезнования", - сказал Смит.
  
  128
  
  Карбенко взял револьвер со стола и взвесил его в руке.
  
  "Ты знаешь, что я должен сделать, не так ли?"
  
  В подвале раздался еще один голос.
  
  "Нет. Что ты должен сделать?"
  
  Руби обернулась. Это был Римо. Он стоял у подножия лестницы рядом с Игорем. Чиун был рядом с ним. Игорь обернулся с ошарашенным выражением на лице, потому что он не слышал, как они спускались по лестнице.
  
  Он направил пистолет на Римо, и его палец начал давить на спусковой крючок. Римо сжал запястье Игоря. Его пальцы нащупали пучок нервов на нижней стороне запястья. Палец Игоря на спусковом крючке не мог больше нажимать.
  
  "Кто здесь главный?" Спросил Римо.
  
  "Да", - холодно сказал Карбенко.
  
  Римо посмотрел на Игоря. "Извини, Конг. Но ты просто багаж". Он отпустил запястье Игоря. Игорь продолжал нажимать на спусковой крючок. Руби была удивлена, что сработал старый потрепанный пистолет 22-го калибра. Игорь был удивлен еще больше, потому что, когда он выстрелил, пистолет был направлен Игорю в подбородок. Пуля прошла сквозь мягкую плоть и вонзилась ему в мозг. Игорь упал.
  
  "Я думала, ты никогда сюда не доберешься", - взвизгнула Руби.
  
  "Заткнись, ты, - сказал Римо, - или я ухожу. Ты следующий, Текс".
  
  Карбенко направил пистолет на Римо.
  
  "Кто эти люди, Смит?" - спросил он.
  
  "Еще двое моих помощников по административным вопросам", - сказал Смит. "Римо, не убивай его".
  
  129
  
  "Подождите, подождите", - сказал Чиун. "Что это? Кто такой помощник по административным вопросам?"
  
  "Почему бы не убить его?" Римо спросил Смита. "Все знают, что хороший ковбой - это мертвый ковбой".
  
  Чиун подпрыгивал на месте. "Помощник по административным вопросам? Кто? Не я. Тогда кто? Что ты имел в виду, Император Смит?"
  
  "Не убивай его", - повторил Смит Римо. "Нам нужен полковник Карбенко".
  
  Когда он услышал, как Смит произносит его имя, взгляд Карбенко слегка переместился на худощавого лысеющего доктора, сидящего на кушетке. Всего лишь крошечная смена, совершенная за долю секунды. Затем он оглянулся на молодого американца и пожилого азиата, но их там не было. Он почувствовал, как азиат выхватил пистолет у него из рук, а американец, которого звали Римо, толкнул его назад, в кресло.
  
  "Сядь и веди себя прилично", - сказал Римо.
  
  "Похоже, у меня нет особого выбора, приятель", - сказал Карбенко.
  
  "Улыбайся, когда называешь меня так", - сказал Римо.
  
  "Кто такой помощник по административным вопросам?" потребовал ответа Чиун.
  
  130
  
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  
  Все решилось очень быстро.
  
  План Смита был прост.
  
  По его словам, для русских было невозможно защитить своего премьера от убийцы, которым мог быть кто угодно, где угодно рядом с ним. Но был один способ спасти премьера.
  
  Привезите его в Америку. Одного. Без свиты.
  
  И тогда, если бы он был убит, Америке пришлось бы взять вину на себя в глазах всего мира, а российское руководство было бы оправдано, делая то, что, по его мнению, оно должно было сделать.
  
  "Это рискованно", - сказал Карбенко.
  
  "Для нас это тоже рискованно", - сказал Смит. "Но, по крайней мере, у этого есть шанс на успех. Оставлять своего премьера в России совсем не рискованно. Он будет мертв не более чем через несколько дней ".
  
  "Что заставляет вас думать, что я смогу убедить его?" Сказал Карбенко.
  
  "Я знаю о вас больше, полковник, чем вы думаете", - сказал Смит. "Премьер относится к вам как к сыну. Он прислушается к вашим рекомендациям".
  
  Карбенко кивнул. "Да, он позвонит".
  
  "Тогда сделай это", - настаивал Смит. "И тогда мы
  
  131
  
  можем объединить усилия для защиты премьер-министра здесь, пока убийца не будет раскрыт ".
  
  Глаза Карбенко прищурились, когда он подумал.
  
  "Ладно, приятель. Договорились", - сказал он.
  
  "Опаньки, ти-и-йо", - сказал Римо.
  
  - Должно быть, он имел в виду тебя, когда сказал "помощник по административным вопросам", - сказал Чиун Римо.
  
  132
  
  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  
  Ковер был из золотистой шерсти с ворсом, достаточно глубоким, чтобы опустить в него десятицентовик и потерять монету из виду. Письменный стол представлял собой гигантский дубовый ящик. Им когда-то пользовался Сталин. Когда Хрущев пришел к власти и подверг критике репутацию Сталина, письменный стол вместе с прочим хламом отправили в кремлевский подвал.
  
  Но затем, несколько лет спустя, когда он тоже благополучно покинул свой пост, собственная репутация Хрущева подверглась нападкам. Итак, стол из тикового дерева, который он купил для кабинета премьера, был перенесен в подвал, а стол Сталина вытащили, заново отделали, отполировали и вернули в кабинет на шестом этаже.
  
  Но ковер, который установил Хрущев, был слишком новым, а сталинский ковер слишком старым, изношенным и изношенным, чтобы его можно было установить заново, поэтому золотой ковер оставили на полу.
  
  Иногда новый премьер-министр завидовал Америке. Как ему сказали, в Белом доме все еще стояла кровать Линкольна. По всей Америке были вывески, сообщающие, где спал Джордж Вашингтон. Дома президентов были национальными святынями. В
  
  133
  
  Америка, герои остались героями, а история осталась историей.
  
  В Кремле все не так. В Кремле даже был назначен человек в департамент охраны, единственной задачей которого было продолжать переставлять мебель всякий раз, когда Кремль решал изменить свое прочтение прошлой истории.
  
  Нынешний премьер в свой первый день на посту решил никогда не покупать для него мебель. Он использовал бы все, что осталось, и был политически надежен, потому что считал покупку столов, стульев и тумбочек пустой тратой времени, зная, что через пару лет после его кончины или утилизации они, вероятно, тоже окажутся в кремлевском подвале, поскольку его собственный преемник начнет переписывать историю.
  
  Единственной чистой вещью в кабинете был глобус. Когда-то он принадлежал Ленину. Ленина любили все.
  
  Премьер потянулся к телефону, когда дверь его кабинета открылась и вошел генерал, чья зеленая форма была украшена множеством медалей и лент. Он возглавлял отряд из семи человек.
  
  Премьер поднял испуганный взгляд. Генерал не постучал. Премьер отодвинул свой стул назад, готовый нырнуть под стол, на случай, если начнут лететь пули.
  
  "Генерал Арков", - сказал премьер. "Что привело вас сюда в такой спешке?"
  
  "Быстро, ребята", - сказал генерал. "Проверьте все".
  
  Вот и все, подумал премьер. Кто-то организовал переворот против него, и через мгновение он
  
  134
  
  получил бы пулю в мозг, личный подарок генерала Аркова, главы КГБ.
  
  Семеро мужчин с Арковым начали суетиться по кабинету. Двое зашли в ванную. Один опустился на ковер и начал заглядывать под стулья и диван. Другой заполз под стол премьер-министра. У двоих были электронные устройства, и они сканировали стены и электрические выключатели.
  
  Генерал Арков стоял в дверях, наблюдая за своими людьми. Через несколько минут все они вернулись и встали перед ним, качая головами.
  
  "Хорошо", - сказал Арков. "Займите позиции". Мужчины рассредоточились по комнате, и Арков впервые посмотрел на премьера.
  
  Удивленный тем, что он все еще жив, и поэтому ободренный, голос премьера был резким.
  
  "Теперь, я полагаю, вы расскажете мне, что все это значит?" сказал он.
  
  "Семен Беголов мертв. Убийца поймал его в Лондоне, и четверо наших людей назначены его защищать".
  
  "Мертв? Кто?"
  
  "Его камердинер".
  
  "Андре какой-то? Я его помню", - сказал премьер. "Он казался достаточно тихим человеком".
  
  "Он был. До прошлой ночи, когда он всадил пулю в голову Беголову. Вот почему мы здесь".
  
  "Чтобы пустить пулю мне в голову?" - спросил премьер, и как только он это сказал, он пожалел, что сделал этого. Глаза Аркова сузились, как будто шутка была признаком слабости, и он должен всегда внимательно следить за премьерой.
  
  "Нет, премьер. Чтобы убедиться, что ни один убийца не попытается сделать то же самое с тобой".
  
  135
  
  Премьер обвел взглядом кабинет и семерых сотрудников КГБ. Они стояли, наблюдая за ним, и выглядели неловко, переминаясь с ноги на ногу.
  
  "И я должен так работать?" - спросил премьер.
  
  "Мне жаль, но у нас нет альтернативы. Мы должны защитить вас наилучшим образом, каким только можем".
  
  "Защити меня от внешнего офиса".
  
  "Нет". Ответ был ровным, формальным и окончательным.
  
  Премьер пожал плечами. Зазвонил его телефон. Его рука потянулась к телефону, но прежде чем он смог дотянуться до него, один из сотрудников КГБ перехватил его. Мужчина сам осторожно снял телефонную трубку, прежде чем заговорить в нее.
  
  "Есть много устройств, премьер", - объяснил генерал Арков. "По телефону может прийти звуковой сигнал, который может вас парализовать. Возможно, в наушник вашего приемника была вставлена игла, так что она может проткнуть ваш мозг, когда вы говорите по телефону ".
  
  "Я думаю, кто-то проткнул тебе мозг", - проворчал премьер. Он сердито посмотрел на агента КГБ, который закончил осматривать телефон и передал его ему.
  
  Это была секретарша премьер-министра, спрашивающая, не хочет ли он кофе.
  
  "Нет. Водки", - прорычал он. "Большой стакан. Со льдом".
  
  "Так рано днем?" спросила она.
  
  "Ты тоже?" спросил он. "А еще лучше, принеси мне бутылку".
  
  "Вы знаете, что сказал доктор, сэр".
  
  136
  
  "И ты знаешь, что я сказал. Бутылку и стакан. Без льда".
  
  То, что в офисе никто не работал, стало ясно всего за несколько минут. Каждый раз, когда звонил телефон, один из агентов перехватывал звонок. Каждый раз, когда раздавался сигнал внутренней связи, агент с маленькой электронной коробкой просматривал его, прежде чем разрешить ему ответить. Его водку проверяли на вкус, прежде чем ему разрешили выпить. Он налил в два раза больше, чем планировал.
  
  Когда ему принесли газеты, другой агент просмотрел каждую страницу сначала в поисках скрытых бомб, а затем генерала Аркова, и они обсудили, могут ли чернила на самой бумаге быть отравлены и следует ли ее отправить на лабораторный анализ.
  
  Премьер решил проблему за них. Он вырвал бумагу из рук Аркова.
  
  "Дай мне ту газету", - сказал он. Он направился к двери в свою личную ванную.
  
  "Куда ты идешь?" - Спросил Арков.
  
  "В ванную, как ты думаешь, куда?"
  
  "Минутку", - сказал Арков. "Мужчины".
  
  Двое мужчин поспешили в ванную. Они закрыли за собой дверь. Премьер услышал, как открылся кран. Он услышал, как открылась и закрылась аптечка. Он услышал, как спустили воду в туалете. Он услышал, как включился душ, а затем вода в ванне. Он услышал, как снова спустили воду в туалете.
  
  Он раскачивался взад-вперед с ноги на ногу, ожидая.
  
  Снова в аптечку. В туалет в третий раз.
  
  137
  
  "Черт возьми, Арков", - взревел он. "Я должен идти".
  
  "Минутку, сэр", - сказал Арков.
  
  "Еще мгновение, и тебе придется послать за новыми брюками".
  
  Двое сотрудников КГБ вышли из ванной, и премьер, оттолкнув их в сторону, поспешил внутрь.
  
  Он внимательно прочитал газету от начала до конца. Он упрямо провел кончиками пальцев по чернилам на страницах, и, когда он закончил, его пальцы были испачканы черной маслянистой жижей чернил.
  
  Он вымыл руки.
  
  "Вы проверили мыло, не отравлено ли оно?" он закричал.
  
  "Нет", - отозвался Арков. Премьер услышал, как мужчины поспешили к двери ванной. Он наклонился и запер ее.
  
  "Хорошо", - сказал он.
  
  Закончив мыть руки, он бросил газету в корзину для мусора в ванной и вышел на улицу. Трое агентов разбирали верхний свет.
  
  "Я полагаю, вы ищете лучевой пистолет смерти", - сказал премьер.
  
  "Или бомба", - сказал Арков.
  
  "Идиот. Тебе когда-нибудь приходило в голову, что трое наших послов были убиты людьми? Близкими им людьми? Почему я должен отличаться? Почему я должен быть убит устройством или машиной?"
  
  "Я не могу рисковать, ваше превосходительство", - сказал генерал.
  
  "И я не могу терпеть эту чушь. Я иду домой. Позвони мне, когда пролетариат сбросит свои цепи. Или ты обнаружишь убийцу, скрывающегося в моем
  
  138
  
  ящик стола или моя чернильница. Что наступит раньше."
  
  Генерал Арков настоял на том, чтобы ехать на заднем сиденье лимузина вместе с премьером. Шеф КГБ держал кобуру расстегнутой, правую руку на рукоятке пистолета и внимательно следил за человеком, который почти десять лет был водителем премьера.
  
  Трое сотрудников КГБ ехали в машине перед премьером и еще четверо в машине, следовавшей за ними. По указанию Аркова дорога, ведущая из Москвы, была перекрыта для всего остального движения, и премьер-министр не видел другой движущейся машины в течение всей тридцатиминутной поездки к небольшому дому в сельской местности за пределами Москвы.
  
  Большая стена, окружающая маленький дом, была новым дополнением, но остальная часть дома была почти такой же, какой она была, когда премьер был молод и все еще прокладывал себе путь по карьерной лестнице коммунистической партии, когда были он и Нина, только он и Нина, и надежда, что он переживет сталинские чистки и хрущевские контрчистки и непрерывные заговоры в КГБ и армии.
  
  Он пережил их всех. И теперь он вел. Были партийные съезды и комитеты, тайная полиция и военные, а также более обеспеченные фракции, все группы, которые пытались внушить матушке России свой собственный план будущего. Но премьер был только один, и его рука была на ядерной кнопке.
  
  Странно, что он подумал об этом, осознал он. Когда Америка отступает по всему миру af-
  
  139
  
  несмотря на то, что Россия отказалась сражаться за победу во Вьетнаме, мировая программа России продолжалась по графику. Черная Африка медленно переходила под контроль коммунистов. Все, что американцы оставили в Африке, - это Южная Африка, и они, казалось, намеревались уничтожить ее.
  
  Каждый раз, когда он читал сообщение американской прессы, осуждающее Южную Африку, ему приходилось сдерживать смех. На прошлой неделе он прочитал в одной уважаемой газете сетования на несправедливость, заключающуюся в том, что в Южной Африке голосовать могут только белые. Очевидно, им никогда не приходило в голову, что в остальной части Африки никто не может голосовать.
  
  Но это была картина, на которой Америка лежала и умирала, а здесь было что-то другое. Повсюду были убийцы, убийцы, каким-то таинственным образом купленные и оплаченные Америкой двадцать лет назад, и три посла были убиты, и он был следующей целью.
  
  Начал бы он ядерную войну, чтобы спасти свою собственную жизнь? Премьер задумался. Каким бы могущественным ни был человек, какую бы ответственность он ни нес перед историей и своей родиной, ему никогда не было легко смириться с мыслью о смерти. По совету своего секретариата премьер еще не обвинил Соединенные Штаты публично в убийствах в посольствах. Было бы легко заставить большую часть мира поверить, что США спланировали и осуществили их. Все американские газеты поверили бы в эту историю. И хотя это могло бы послужить краткосрочным интересам России, это также указало бы, даже глупцам, что Соединенные Штаты каким-то образом проникли в личный состав трех ведущих советских дипломатов.
  
  140
  
  И это совсем не было похоже на картину страны, притворяющейся мертвой. Это выглядело бы как ЦРУ в движении, и он не был уверен, что хотел поощрять такую картину. Третий мир последовал за властью.
  
  Сотрудники КГБ заставили его подождать в машине, пока они зайдут внутрь и обыщут дом, а через несколько минут, когда ему разрешили войти, в дверях его встретила Нина.
  
  Жена премьера была на дюжину лет моложе его. Она была красива, но теперь, когда ей было чуть за пятьдесят, ее ноги превратились в телефонные столбы, а бедра - в мягкую подушку. Но ее лицо по-прежнему было живым и симпатичным с присущей ей крестьянской проницательностью. Жены американских политиков всегда, казалось, худели по мере того, как их мужья становились более успешными. Он задавался вопросом, почему русские жены склонны имитировать стога сена, но у него не было возможности обдумать этот вопрос, потому что Нина топнула своей массивной ногой и потребовала: "Кто эти сумасшедшие и что они делают в моем доме?"
  
  "Охрана, дорогая", - сказал он.
  
  "Что ж, ваша драгоценная охрана только что испортила пирог, который я пекла больше часа. Теперь он превратится в кусок свинца".
  
  "Поговори об этом с генералом Арковым, Нина. Сегодня он отвечает за жалобы. Он проигнорировал все мои; может быть, тебе повезет больше".
  
  Он направился на кухню, но был остановлен одним из агентов, который зашел внутрь, сначала все проверил, закончив осмотр тем, что сунул голову в холодильник, очевидно, чтобы убедиться, что никаких умных американских убийц-
  
  141
  
  грех, замаскированный под кукурузный початок, прятался там.
  
  Премьер вышел из себя. В конце концов было решено, что они с Ниной могут побыть на кухне одни. Генерал Арков будет охранять дверь в остальную часть дома. Два агента будут стоять за дверью, ведущей на задний двор, а остальные пять агентов будут стоять у каждого из окон, чтобы убедиться, что не было нападения через окна.
  
  "Отлично", - сказал премьер.
  
  "Да", - сказал Арков. "Одна вещь".
  
  "Что?"
  
  "Не высовывайтесь".
  
  Нина налила премьеру рюмку водки, а себе - белого вина, затем села напротив него через кухонный стол.
  
  "Это плохо", - сказала она.
  
  Он пожал плечами. "Трое наших послов были убиты. Предполагается, что я буду следующим".
  
  "Кто должен тебя убить?"
  
  "Никто не знает. Тайный американский шпион".
  
  Она чокнулась с ним, и он сделал большой глоток из своего стакана с водой.
  
  "Это плохо", - сказала она.
  
  "Дела и раньше шли плохо", - сказал он. Он откинулся на спинку стула и оглядел кухню. "Дела шли плохо, когда мы купили этот дом. Мы не знали, будем ли мы жить или умрем. Я потерял свое место в Политбюро во время одной из чисток. И все же вам удалось обойтись ".
  
  "Мы всегда так делали".
  
  "Нет", - поправил он. "Ты всегда так делала". Он потянулся через стол и коснулся ее руки.
  
  142
  
  "Без работы ты кормил нас. Когда у меня не было денег, ты каким-то образом обставил этот дом и сделал его домом для нас. Когда у меня не было перспектив, ты следил за тем, чтобы я всегда носила новую одежду и блестящие туфли ".
  
  "Итак, чего ты ожидал?" Спросила Нина с улыбкой, которая осветила ее лицо и продемонстрировала ее былую красоту. "Что-то вроде американской жены, которая, если ты хочешь поджарить кусок хлеба, должна пойти и купить ей две новые машины? И пожизненное членство в кулинарной школе?"
  
  "Нет. Ты не такой", - сказал премьер. "Ты всегда мог обойтись. У тебя даже было мясо на столе, когда ни у кого другого мяса не было. Как ты это делаешь?"
  
  "Я действительно переодетая великая княгиня Анастасия, и я заложила царские драгоценности", - сказала она.
  
  "Ты не могла быть Анастасией", - сказал он.
  
  "Почему бы и нет?"
  
  "Ты слишком хороший коммунист. Кроме того, ты красивая, а Анастасия выглядела как подошва сапога".
  
  Она уже собиралась ответить, когда зазвонил телефон на стене, рядом с духовкой. Премьер лениво потянулся к нему рукой, но генерал Арков ворвался в комнату и сам снял трубку. Он осмотрел аппарат и на мгновение поднес трубку к уху, в то время как премьер увидел выражение отвращения на лице Нины и попытался удержаться от смеха. Наконец, Арков передал ему трубку.
  
  "Это полковник Карбенко", - сказал он. "Его звонок
  
  143
  
  шифруется на обоих концах и переводится сюда из вашего офиса. Вы можете говорить свободно ".
  
  "Спасибо, Арков", - сказал премьер. "Привет, Василий, как дела? Как поживает скот, когда ты ездишь на пастбище?"
  
  Премьер мгновение слушал, затем сказал: "Только не говори мне, что ты тоже обеспокоен, Василий".
  
  Он держал телефон подальше от уха, чтобы Нина могла слышать голос молодого шпиона из Америки.
  
  "Да, товарищ. Но я думаю, что у меня есть способ обеспечить вашу безопасность и ..."
  
  "И что?"
  
  "И если это не удастся, это решит нашу политическую проблему нападения на американцев".
  
  "В чем дело, Василий? Все лучше, чем иметь этих людей из КГБ у себя в шляпе". Генерал Арков поморщился, а премьер улыбнулся. Хотя Арков был начальником Карбенко в КГБ, Карбенко имел гораздо большую политическую поддержку среди высших руководителей страны из-за своей дружбы с премьером, и хотя Арков мог его недолюбливать, он мало что мог сделать по-другому.
  
  "Вот в чем идея, премьер. Не возлагайте вину за смерть этих послов на американцев. Вместо этого объявите, что вы немедленно прибываете в Америку, чтобы обсудить убийства с американским президентом. Это возлагает вину на них, не возлагая вину на них самих ".
  
  "И какое это имеет отношение к моей безопасности?" спросил премьер.
  
  "Это просто, сэр. Вы придете один. Похоже, что убийца из ЦРУ, кем бы он ни был,
  
  144
  
  это кто-то из ваших близких. Поэтому вы приезжаете один. Убийца не сопровождает вас. Вы можете провести время в Америке, пока мы выслеживаем убийцу ".
  
  "А предположим, я ... как вы, ковбои, говорите, обездоленный в Америке?"
  
  "Это гангстеры, премьер, а не ковбои. Но если вас застрелят, то Америка явно несет за это ответственность, и наше правительство сделает все, что должно. Но вероятность того, что это произойдет здесь, гораздо меньше, чем там. Даже в вашем собственном доме вы можете быть не в безопасности ".
  
  "Я знаю это", - сказал премьер. "Я ожидаю, что люди Аркова придут в любую минуту и начнут грызть мои ботинки. Придете один, вы сказали?"
  
  "Да, сэр".
  
  "Что насчет Аркова?"
  
  "Один, товарищ", - настаивал Карбенко.
  
  "Я думаю, вы правы", - сказал премьер. "Я думаю, что это замечательная идея. Увидимся очень скоро".
  
  Он повесил трубку. "Ты будешь счастлив узнать, Арков, что я отправляюсь в Америку, чтобы попытаться скрыться от этого убийцы".
  
  "Соединенные Штаты?" Спросил Арков. "Вы будете там мишенью для каждого сумасшедшего".
  
  "Я воспользуюсь своим шансом. Я еду в Америку".
  
  "Я буду готов", - сказал Арков.
  
  "Нет, генерал. Я отправляюсь один".
  
  Арков открыл рот, чтобы возразить. Брови премьера опустились, выражение его лица застыло, и шеф КГБ остановился.
  
  Премьер подождал, пока он не покинет кухню,
  
  145
  
  из его походки исчезла напыщенность, плечи поникли.
  
  Затем он спросил Нину: "Ну, что ты думаешь?"
  
  "Я думаю, ты совершаешь ошибку", - сказала она.
  
  "Ты тоже? Ты не хочешь, чтобы я уходил?"
  
  "Нет. Я думаю, что Америка - самое безопасное место для тебя".
  
  "Тогда в чем ошибка?"
  
  "Ты сказал, что пойдешь один", - сказала Нина. "В этом ошибка. Я иду с тобой".
  
  146
  
  ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
  
  Римо и Чиун ждали в кабинете рядом с офисом Смита, а Руби Гонсалес наблюдала за ними так, словно ожидала, что они попытаются украсть ее банку с резиновым цементом.
  
  "Она заставляет тебя чувствовать себя желанным, не так ли?" - Спросил Римо.
  
  "Это будет счастливый день в моей жизни, - сказал Чиун, - когда вы двое подарите мне ребенка. Тогда мне больше не придется общаться ни с кем из вас".
  
  "Хах!" Сказала Руби.
  
  "Маловероятно", - сказал Римо.
  
  "И тогда я воспитаю его должным образом, как подобает новому мастеру синанджу", - сказал Чиун, игнорируя их. "Я зашел с вами так далеко, как только мог".
  
  "Этого никогда не случится", - сказала Руби.
  
  "Только потому, что я не хочу, чтобы это произошло", - сказал Римо. "Если бы я хотел, чтобы это произошло, это бы произошло. Ты можешь на это рассчитывать". Он сердито посмотрел на Руби.
  
  "Ты несешь много чепухи", - сказала Руби.
  
  "Да?" - сказал Римо. "Я хочу, чтобы ты знала, что у меня есть двадцать семь отдельных шагов, которым я следую, чтобы довести женщину до экстаза. Они никогда не подводят".
  
  147
  
  "Ты не мог запомнить двадцать семь шагов", - сказала Руби.
  
  "Не говори сейчас ничего такого, о чем потом пожалеешь", - сказал Римо.
  
  "Я заплачу тысячу золотых за здорового ребенка мужского пола", - объявил Чиун.
  
  "Каждый?" - спросила Руби.
  
  "Каждый что?" - спросил Чиун.
  
  "Тысяча мне и тысяча ему?"
  
  "Нет. Всего тысяча", - сказал Чиун. "Ты думаешь, я сделан из золотых монет?"
  
  "Недостаточно", - сказала Руби. "Пяти сотен недостаточно, чтобы заплатить мне за мою жертву".
  
  "Нет, хах?" сказал Римо. "Жертвоприношение, хах? Хорошо. Ты можешь забрать мои пятьсот золотых".
  
  "Тогда мы договорились", - сказал Чиун.
  
  "Я подумаю об этом", - сказала Руби.
  
  "Я не буду", - сказал Римо. "Я не продам свое тело за простое золото".
  
  "Помолчи, белое создание", - сказал Чиун. "Тебя это не касается".
  
  "Какие золотые монеты?" Внезапно спросила Руби, в ее голосе прозвучало холодное подозрение.
  
  "Славные малыши", - сказал Чиун.
  
  "Мне нужны Крюгерранды", - сказала Руби.
  
  "У тебя совсем нет стыда?" - спросил Римо. "Поддерживаешь расистский режим Южной Африки?"
  
  "Послушай, милая, когда ты говоришь о валюте, Южная Африка будь умницей", - сказала Руби. "Это ранды Крюгера, это лучше, чем доллары".
  
  На столе Руби зазвонил звонок. Она ответила на него, затем кивнула Римо и Чиуну.
  
  "Доктор Смит хочет видеть вас сейчас".
  
  148
  
  "Он может подождать", - сказал Чиун. "Это важно".
  
  "Он пытается остановить Третью мировую войну, Чиун", - сказал Римо. "Это тоже важно".
  
  Чиун отменил Третью мировую войну взмахом руки. "Тысяча Крюгеррандов тебе", - сказал он Руби. "И ты отдаешь мне его здорового ребенка мужского пола".
  
  "Чиун, черт возьми. Это примерно сто шестьдесят тысяч долларов", - сказал Римо.
  
  "Сто семьдесят один сегодня утром", - сказала Руби.
  
  Римо свирепо посмотрел на нее. "За это можно купить все порождение некоторых городов", - сказал он.
  
  "Я знаю, чего хочу", - сказал Чиун. "У нас есть соглашение?" он надавил на Руби.
  
  "Я должна подумать об этом", - сказала она. "Я не отдам это дешево".
  
  В своем кабинете Смит барабанил пальцами обеих рук по крышке стола. Он сказал Римо и Чиуну: "Я говорил с полковником Карбенко. Российский премьер прибывает сегодня днем в аэропорт имени Даллеса в Вашингтоне. Четыре пятнадцати."
  
  "Хорошо", - сказал Чиун. "Мы сделаем его смерть уроком для всех тех повсюду, кто осмелился бы шутить с этой славной Конституционной страной, император".
  
  Смит покачал головой. "Нет, нет, нет, нет".
  
  Он посмотрел на Римо в поисках помощи. Римо выглянул в окно.
  
  "Я хочу, чтобы вы оба убедились, что с ним ничего не случилось, пока он здесь", - сказал Смит. "Пока не найдется этот пропавший убийца".
  
  149
  
  "Ах да", - сказал Римо.
  
  "Конечно, могущественный император", - сказал Чиун. "Твои друзья - наши друзья".
  
  "Карбенко встречает его в аэропорту", - сказал Смит.
  
  - Он знает, что мы приедем? - спросил Римо.
  
  "Не совсем".
  
  "Как не совсем?" Спросил Римо.
  
  "Он и слышать не хотел о привлечении какого-либо американского персонала. Он хочет сделать это самостоятельно".
  
  "Очень мудро", - сказал Чиун.
  
  "Он рискует потерять человека", - сказал Смит. "Но для него это вопрос гордости".
  
  "Очень глупо", - сказал Чиун.
  
  "Мы сохраним ему жизнь", - сказал Римо. "И это все?"
  
  Смит мгновение смотрел на него, затем медленно повернулся в кресле, чтобы посмотреть в окно, выходящее на пролив Лонг-Айленд. "Это все. На данный момент".
  
  Римо уже слышал эти "пока" раньше. Он уставился в спину Смита. Директор CURE продолжил, глядя в окно.
  
  Выйдя из Фолкрофта, Чиун сказал Римо: "Я этого не понимаю. Россия - враг вашей страны, верно?"
  
  "Да".
  
  "Тогда почему мы спасаем главу всей Руси? Почему мы не убиваем его и не сажаем на их трон своего человека?"
  
  "Чиун", - решительно сказал Римо. "Кто знает?"
  
  Адмирал Уингейт Стэнтингтон ходил по периметру своего кабинета. Щелчок
  
  150
  
  звук шагомера на бедре принес ему чувство удовлетворения. Это был первый раз, когда он чувствовал себя достаточно хорошо с тех пор, как его вынесли из офиса в увесистом мешке.
  
  Не то чтобы он забыл об этом. Он никогда этого не забудет. И он поклялся, что поквитается. С темноглазой американкой. Со старой азиат. Той черной женщиной, которая все это устроила. Его собственная секретарша, которая позволила этому случиться.
  
  Он исправит их все. В свое время.
  
  Вероятно, в прежние времена было проще. Он мог бы просто создать ударную группу ЦРУ, указать им цели и приказать это сделать. А после этого их вывезут из страны, отправят работать куда-нибудь в иностранную миссию, и на этом все закончится.
  
  Теперь все было по-другому. Попробуйте найти кого-нибудь, кто сделал бы немного грязной работы, не беспокоясь все время о том, что его арестуют и предъявят обвинение. Попробуйте найти того, кто мог бы сделать это, не написав об этом позже книгу.
  
  Когда придет время писать его книгу, он скажет им, что он думает. Всем им.
  
  Когда зазвонил его личный телефон, это был президент, сообщивший ему, что премьер-министр России прибывает сегодня днем.
  
  "Он не может", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Почему бы и нет, кэп?" - спросил Президент.
  
  "У нас не было возможности принять какие-либо меры безопасности", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Это не твоя забота. Я просто предупреждаю тебя, чтобы ты знал, что происходит, на случай, если ты что-нибудь услышишь позже".
  
  151
  
  Стэнтингтон нажал кнопку на своем телефонном магнитофоне.
  
  "Официально, господин Президент, я должен сообщить вам, что я против всей этой идеи. Я думаю, что это неоправданно рискованно, чревато опасностями и опрометчиво".
  
  "Я получил и принял к сведению ваше мнение", - сказал Президент с холодом в голосе, вешая трубку.
  
  Ладно, подумал Стэнтингтон. Он был записан. Когда что-то пошло не так, как должно было случиться позже, он мог с ясным умом и сердцем сказать любому комитету Конгресса, что он советовал президенту воздержаться от такого курса действий. И у него это было записано на пленку. Будь он проклят, если его арестуют и обвинят в чьей-то ошибке.
  
  Стэнтингтон тяжело опустился за свой стол и вздохнул. Но было ли этого достаточно? Было ли достаточно того, что он защитил свою задницу?
  
  Он думал об этом не более тридцати секунд и принял решение.
  
  Да, так оно и было. Не было ничего важнее выживания. Человек, у которого была эта работа до него, мог томиться в тюремной столовой. Президент мог неуклюже передвигаться. Но адмирал Уингейт Стэнтингтон собирался быть чистым, как собачий зуб, и, возможно, когда-нибудь, когда они будут искать жизнеспособных, чистых кандидатов на должности вроде президента, Уингейт Стэнтингтон будет выделяться, как серебряный доллар на куче пенни.
  
  Он откинулся на спинку стула, поскольку у него появилась идея. Он мог бы помочь этому процессу наравне-
  
  152
  
  особенно, если бы он был человеком, который предотвратил Третью мировую войну и спас жизнь российскому премьеру в придачу.
  
  Убийства трех послов были совершены людьми, близкими к целям. Теперь это была идея Василия Карбенко привезти премьера в Америку, а Карбенко, как было хорошо известно, был премьеру как сын.
  
  Карбенко мог бы одурачить некоторых других, но могли ли быть какие-либо сомнения в том, что он привез премьер-министра в Америку, чтобы тот оказался в пределах досягаемости собственного оружия Карбенко ?
  
  Стэнтингтон был уверен в этом. Карбенко был убийцей, и президент играл на руку Карбенко, разрешив визит российского премьера.
  
  "Достань мне файлы на полковника Карбенко", - рявкнул Стэнтингтон в свой телефон.
  
  Пока он ждал, он думал об этом, и чем больше он думал, тем больше уверялся. Это был Карбенко. Конечно. Он был доволен этим решением. Он чувствовал себя настоящим шпионом. Раздался звонок. "Да?" сказал он.
  
  "Извините, сэр, на полковника Карбенко нет досье".
  
  "Нет файлов? Почему нет?"
  
  "Вероятно, их украли вчера днем".
  
  "Вчера? Что было вчера?" "Разве вы не помните, сэр? Вы объявили это Днем встречи с вашим ЦРУ. День открытых дверей. У нас здесь были тысячи людей. Кто-то, должно быть, забрал файлы ".
  
  153
  
  Стэнтингтон швырнул телефон обратно на подставку. Это не имело значения. Он все еще собирался спасти российского премьера.
  
  Международный аэропорт Даллеса был удачно расположен так далеко от Вашингтона, округ Колумбия, что большинство людей не могли позволить себе поездку на такси до города и вынуждены были добираться на автобусе. Самые умные взяли с собой ланч.
  
  Российский премьер и его супруга Нина спокойно прибыли на арендованном британском самолете, который подобрал их на аэродроме в Югославии, где они пересели с российского самолета "Аэрофлота".
  
  Полковник Карбенко обо всем договорился. Ему предстояло выбрать один из британских, французских, итальянских и американских самолетов для последнего этапа путешествия. Он отказался от итальянского самолета, потому что тот мог потеряться, от французского, потому что знал, каковы французские механики аэропортов, поскольку когда-то жил в Париже. Предоставленный выбирать между британским самолетом и американским, он выбрал британцев, потому что, как и американцы, они были компетентны, и, в отличие от американцев, пилот не сразу сел бы писать книгу под названием "Таинственный пассажир: путешествие в завтрашний день".
  
  У Карбенко был неприметный зеленый Chevrolet Caprice, припаркованный рядом с самолетом. Он вошел в пассажирский салон самолета и мгновение спустя спустился по трапу, сопровождаемый премьером и Ниной.
  
  Премьер был в темных солнцезащитных очках и соломенной шляпе, надвинутой на лицо. На его жене был рыжий парик и синие затемненные очки. На ней был коричневый костюм-двойка, такой бесформенный, что его
  
  154
  
  выглядело так, как будто изначально оно было прикреплено к холодильнику.
  
  "Мы говорим по-английски", - сказал премьер. "Таким образом, никто не узнает, что мы не американцы".
  
  Карбенко повел их по асфальту взлетно-посадочной полосы к своей машине. Он поднял глаза и заметил стоящих там Римо и Чиуна.
  
  "Хорошая работа", - сказал Римо.
  
  "Как ты сюда попал?" Спросил Карбенко.
  
  "Приветствую тебя, могущественный премьер всея Руси", - сказал Чиун.
  
  "Кто это?" - спросил премьер.
  
  "Я точно не знаю", - сказал Карбенко.
  
  "Я не помощник по административным вопросам", - сказал Чиун. "Окликни еще раз".
  
  "Спасибо вам", - сказал премьер. "Мне очень приятно быть здесь, среди моих американских друзей".
  
  "Я не американец", - сказал Чиун.
  
  "Но я здесь", - сказал Римо.
  
  "Забудь о нем", - сказал Чиун премьер-министру.
  
  "Что ты здесь делаешь?" Карбенко повторил.
  
  "Просто хотел убедиться, - сказал Римо, - что все идет как надо".
  
  155
  
  ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
  
  Две машины последовали за ними, когда они отъезжали от британского лайнера. В каждой машине было по четыре человека, и когда Василий Карбенко увидел их, он тихо хмыкнул и нажал на педаль газа Chevrolet Caprice.
  
  Машина мчалась по неиспользуемой взлетно-посадочной полосе аэропорта к аварийному выезду на шоссе, окружавшее поле. Когда машина Карбенко ускорилась, две другие машины разделились и тоже увеличили скорость, двигаясь по обе стороны от машины премьера.
  
  Премьер, казалось, не обращал внимания на погоню. Вытянув шею, он смотрел через широкую сеть взлетно-посадочных полос и ангаров на десятки коммерческих реактивных лайнеров. Его жена, однако, видела две следующие машины. Она посмотрела в сторону Карбенко.
  
  "Это твои люди, Василий?" спросила она.
  
  "Нет".
  
  Теперь две машины поравнялись с Карбенко. Пассажиры были похожи на американцев, подумал Римо. Машины начали выезжать вперед.
  
  "Они собираются сунуть нос и зажать тебя между собой", - сказал Римо.
  
  157
  
  "Я знаю", - сказал Карбенко.
  
  В машине справа было открыто окно водителя.
  
  Римо опустил стекло.
  
  "Василий", - сказал он. "Ты нажимаешь на педаль газа и подъезжаешь вплотную к этой машине".
  
  "Зачем?"
  
  "Просто сделай это", - сказал Римо. "Когда я тебе скажу". Римо приподнялся на сиденье и положил левую руку на дверцу своей машины. Машина была примерно в двух футах перед ними.
  
  "Сейчас", - крикнул Римо. Карбенко сильно надавил на акселератор. Большая мощная машина рванулась вперед, и когда она поравнялась с машиной справа, Карбенко крутанул руль так, что две машины разделяло всего несколько дюймов. В этот момент Римо высунулся из открытого окна. Его руки мелькнули в машине рядом с ними. Карбенко услышал треск. Он посмотрел направо как раз вовремя, чтобы увидеть, как Римо откидывается на спинку сиденья, держа в руках руль от другой машины. За спиной Римо водитель другой машины выглядел так, словно у него был шок. Его лицо было искажено, а руки тщетно размахивали, пока он искал какой-нибудь способ направить машину, несущуюся по взлетно-посадочной полосе со скоростью почти 80 миль в час.
  
  "Убирайся отсюда", - сказал Римо. Карбенко направил "Шевроле" вперед как раз в тот момент, когда водитель машины справа от них нажал на тормоза. Но его колеса были неровными, и внезапное торможение развернуло машину вбок, а движущийся со скоростью 80 миль в час автомобиль перевернуло на бок. Карбенко наблюдал в зеркало заднего вида, он увидел, как машина трижды перевернулась и
  
  158
  
  затем, перевернувшись, врезался во вторую машину chase, выбив ее из-под контроля на ровное травянистое поле рядом со взлетно-посадочной полосой, где водитель, наконец, заставил ее остановиться.
  
  Четверо мужчин вышли из машины и побежали назад, чтобы освободить пассажиров перевернутого автомобиля, когда Карбенко выехал на узкую гравийную дорогу, сбросил скорость и резко повернул в линию дневного движения.
  
  "Василий", - сказал премьер. "Не гони так быстро. Это заставляет меня нервничать".
  
  "Нет, сэр", - сказал Карбенко. Он ухмыльнулся Римо, который пожал плечами.
  
  "Есть идеи, кто это был?" Спросил Римо.
  
  "Да", - сказал Карбенко. "Я знаю, кто это был".
  
  Карбенко снял три комнаты на имя семьи Эрп в бюджетном мотеле за восемь долларов в сутки недалеко от Вашингтона. Он оставил премьера и его жену в машине, а сам зашел внутрь и осмотрел три смежные комнаты.
  
  "Здесь всегда останавливаются приезжие официальные лица?" премьер-министр спросил Римо.
  
  "Только главы государств", - сказал Римо. "Для всех остальных у нас есть палатка в одном из городских парков".
  
  "О", - сказал премьер. "Не думаю, что мне понравилось бы спать в палатке".
  
  Нина спросила Римо: "Вы давно дружите с Василием?"
  
  "Не совсем", - сказал Римо. "Это были короткие, но интенсивные отношения".
  
  "Почему все с ним разговаривают?" Спросил Чиун со своего заднего сиденья рядом с Ниной. "Я настоящий-
  
  159
  
  это гораздо интереснее, чем эта вещь. Если хотите, я расскажу вам о своем сценарии ".
  
  "Что такое сценарий?" - спросила Нина.
  
  "Это сюжет для кинофильма", - сказал Чиун. "В вашей стране они о тракторах и фермерах".
  
  "Расскажи мне свою историю", - попросила Нина.
  
  "Ты пожалеешь", - сказал Римо.
  
  "Тихо, - сказал Чиун, - или я вычеркну тебя из игры".
  
  "Да", - сказал премьер. "Расскажите нам эту замечательную историю".
  
  Чиун описывал тихого, нежного, миролюбивого, красивого, благородного, добродетельного и сильного главного героя фильма, когда Карбенко вернулся и проводил премьера и его жену в центральную из трех комнат мотеля.
  
  Пока они распаковывали вещи, Чиун начал осознавать тот факт, что его прекрасная душа не была оценена окружающими, особенно теми, на кого он растратил дар знания только для того, чтобы обнаружить, что они неспособны его получить.
  
  Карбенко отвел Римо в сторону.
  
  "Это были люди Стэнтингтона в аэропорту. Я хочу пойти поговорить с ним".
  
  "Я пойду с тобой", - сказал Римо.
  
  "Премьер-министр..." - начал Карбенко.
  
  "Он будет в безопасности", - сказал Римо. "Я уже слышал этот сценарий раньше. До его выхода осталось еще четыре часа. Чиун никогда не допустит, чтобы с его аудиторией что-то случилось, пока он не закончит рассказ. К тому времени мы вернемся ".
  
  "Он очень стар. Сможет ли он защитить их?" Спросил Карбенко.
  
  160
  
  "Если он не сможет, - сказал Римо, - то никто в мире не сможет. Не списывайте это на типичное американское преувеличение. Это факт. Никто в мире, если он не может ".
  
  Чиун решил, что премьер-министру и его жене, вероятно, эта история понравилась бы больше, если бы ее рассказали по-русски. Он начал рассказывать по-русски. Он начал снова с самого начала.
  
  Поднимаясь в лифте к офису Стэнтингтона, Римо спросил: "Есть какие-нибудь идеи относительно убийцы?"
  
  "Никого", - сказал Карбенко. "Но, слава богу, он вернулся в Россию. Пусть тамошний КГБ выяснит, кто он такой".
  
  "Если они похожи на наше ЦРУ, вам придется долго ждать", - сказал Римо.
  
  "Разве это не правда, приятель?"
  
  Специальный пропуск в кабинет директора Римо позволил им пройти через охрану в офисный комплекс Стэнтингтона, а память секретарши о Римо привела их в личный кабинет Стэнтингтона.
  
  "Что ты здесь делаешь?" - Спросил Стэнтингтон, выйдя из ванной. Он пристально смотрел на Римо.
  
  "Он привез меня сюда, чтобы убедиться, что я не попал в автомобильную аварию", - сказал Карбенко. Стэнтингтон сердито посмотрел на него.
  
  "Вы знаете, что премьер прибыл?" Сказал Карбенко.
  
  Стэнтингтон кивнул.
  
  "Он остановился в "Колонии Астор", - сказал Карбенко, назвав один из самых шикарных и старейших отелей Вашингтона. "Могу я рассчитывать на то, что вы выделите туда людей, которые помогут нам защитить его?"
  
  161
  
  "Мне было приказано не вмешиваться", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Но я прошу вашей помощи", - сказал Карбенко. "Я думаю, это меняет ситуацию".
  
  Стэнтингтон сел за свой стол. "Да, я полагаю, это так", - сказал он. "И вы тоже остановились в "Колонии Астор"?"
  
  Карбенко кивнул. "Премьер и его жена находятся в комнате 1902. Мои люди и я находимся в 1900 и 1904 годах, по обе стороны от них. Я бы хотел, чтобы кто-нибудь из ваших людей понаблюдал за отелем, вестибюлем, общественными помещениями. Просто остерегайтесь кого-нибудь подозрительного ".
  
  "Хорошо", - сказал Стэнтингтон. "Я доставлю их туда через двадцать минут".
  
  "Спасибо", - сказал Карбенко. "Кстати, в аэропорту произошла необычная вещь".
  
  "О? Что это было?"
  
  "За нашей машиной гнались две машины с мужчинами. К счастью, они попали в аварию, и мы спаслись".
  
  "Вам повезло", - сказал Стэнтингтон.
  
  "Да, не так ли? Интересно, почему они там были?"
  
  Стэнтингтон пожал плечами. "Возможно, они думали, что премьер в какой-то опасности?"
  
  "Возможно", - сказал Карбенко. "Спасибо за сотрудничество, адмирал".
  
  Спускаясь на лифте, Римо спросил Карбенко: "Почему ты позволил ему сорваться с крючка, если ты знал, что это были его ребята в аэропорту?"
  
  "Не было необходимости настаивать. Я знаю, и он знает, что я знаю. Я просто хотел быть уверенным, что он задумал".
  
  162
  
  "Что он задумал?"
  
  "Он думает, что я убийца", - сказал Карбенко.
  
  "Это ты?"
  
  "Если бы это был я, приятель, он был бы уже мертв", - сказал русский шпион.
  
  "Зачем ты подарил ему песню и танец об отеле "Колония Астор"?"
  
  "Если он отправит людей на наши поиски, им может повезти, и они найдут нас", - сказал Карбенко. "Таким образом, он сможет связать своих людей в другом отеле, и они не побеспокоят нас".
  
  Римо кивнул. Русский полковник производил впечатление.
  
  "Этот человек невозможен". Нина выплюнула эти слова, затем повернулась и указала на Чиуна, который сидел на полу, скрестив руки под шафрановым кимоно и бесстрастно глядя на стену мотеля.
  
  "Что случилось?" Спросил Карбенко.
  
  "Я хотела посмотреть телевизор", - сказала жена премьера. "Он сказал мне, что я не должна этого делать, потому что все шоу были непристойными. Если я захочу хорошую историю, сказал он, он расскажет мне ее. Наконец мне удалось включить телевизор. Я должен был посмотреть новости. Он сказал мне, что мне не следует смотреть новости. Что там показывали фотографии какого-то толстяка".
  
  "Да?" Сказал Карбенко.
  
  "Толстяк - главный. Его фотографию показывали по телевизору. Итак, что вы об этом думаете?"
  
  Карбенко посмотрел на Римо. Римо пожал плечами.
  
  163
  
  "Может быть, вашему мужу следует немного похудеть", - сказал он.
  
  "Затем он сломал ручки на телевизоре, чтобы мы не могли его смотреть".
  
  "Филистеры", - сказал Чиун. "Русские всегда были народом без вкуса".
  
  "Где премьер?" Спросил Карбенко.
  
  "Он в соседней комнате. Смотрит там телевизор", - сказала Нина.
  
  "Надеюсь, у него сгниют глаза", - сказал Чиун.
  
  "Полагаю, тебе не понравился фильм Чиуна", - сказал Римо.
  
  "Мы начали уставать от этого после первого часа", - сказала она. "Поэтому мы попросили его остановиться".
  
  "Русский мог бы лежать в цветущем поле и жаловаться на запах", - сказал Чиун. "Чувствительного русского не было со времен Ивана Доброго".
  
  "Иван Добрый?" Сказал Карбенко. Он посмотрел на Римо, на его лице был вопросительный знак.
  
  "Хорошо", - сказал Римо. "Семья Чиуна однажды выполнила для него кое-какую работу. Он платил вовремя. Это подняло его из Ивана Грозного в Ивана Доброго".
  
  Они оставили Чиуна пялиться в стену и прошли через открытую дверь в соседнюю комнату.
  
  Премьер сидел на маленькой односпальной кровати и улыбался.
  
  "Меня много показывали по вашему телевидению, американец", - сказал он Римо.
  
  "Что они сказали?" Спросил Карбенко.
  
  "Что я посещаю Америку, чтобы переговорить с президентом по поводу гибели трех наших послов. Что наше представительство здесь отказалось сообщить какие-либо подробности о моем местонахождении или моем расписании".
  
  164
  
  "Хорошо", - сказал Карбенко.
  
  Но премьер не слышал комментария. Его глаза были неподвижны, почти остекленевшими, он смотрел в телевизионную трубу.
  
  "Смотри, Нина. Смотри", - сказал он, указывая на трубу. "Вот куда мы направляемся".
  
  Римо и Карбенко наклонились, чтобы посмотреть.
  
  Это была реклама флоридского Диснейуорлда.
  
  Нина кивнула.
  
  Сказал премьер. "Я хочу поехать туда".
  
  "Когда?" Спросил Карбенко.
  
  "Почему не сейчас?"
  
  Карбенко на мгновение задумался.
  
  "Почему бы и нет?" сказал он.
  
  165
  
  ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
  
  В 9 часов вечера премьер-министр и его жена вместе с Римо, Чиуном, Карбенко и четырьмя высокопоставленными лицами русского шпиона находились на частном самолете, направлявшемся в Орландо, штат Флорида.
  
  Десятью минутами ранее адмирал Уингейт Стэнтингтон в своей квартире в кондоминиуме в вашингтонском комплексе "Уотергейт" узнал, что российский премьер так и не зарегистрировался в отеле "Колония Астор".
  
  "Этот сукин сын", - выругался Стэнтингтон, швыряя трубку. Карбенко сделал это; он где-то поладил с премьером и просто ждал своего шанса пристрелить его.
  
  Хотя нет, если Стэнтингтон мог бы этому помешать.
  
  В течение часа его люди нашли бюджетный мотель, где была зарегистрирована семья Эрп. И только полчаса спустя они узнали о специально зафрахтованном самолете, который вылетел из Вашингтона по пути в Орландо.
  
  Они проверили все отели в районе Орландо, прежде чем нашли один с блоком из четырех номеров, зарегистрированным на доктора Холлидея и семью.
  
  167
  
  Док Холлидей. Ковбойская страсть Карбенко выдала его.
  
  Менеджер отеля подтвердил, что большая группа утром заказала четыре такси, чтобы отвезти их в Диснейленд.
  
  Адмирал Стэнтингтон целый час сидел один в своей квартире, размышляя, прежде чем принять решение.
  
  Он не позволил бы Василию Карбенко убить российского премьера на американской земле.
  
  И если был только один способ остановить его, то это был способ, которым воспользовался бы Стэнтингтон,
  
  Василий Карбенко был все равно что мертв.
  
  168
  
  ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
  
  Премьер хотел поехать как американец.
  
  "Я хочу прогуляться по улицам и переулкам Диснейуорлда, как американцы. Я смешаюсь с ними. Никто не узнает, что мы не американцы".
  
  Четверо агентов КГБ Карбенко посмотрели друг на друга, затем все кивнули.
  
  Римо посмотрел на премьера. На нем были гавайская клетчатая рубашка, большая соломенная шляпа и большие темные очки для маскировки. Но у него все еще было лицо, похожее на оползень, и любой, кто видел его фотографию по телевизору, вряд ли принял бы его за кого-то другого.
  
  Четыре такси прибыли вовремя. Римо, Карбенко, премьер и Нина втиснулись в одно такси. Два агента КГБ ехали в первом такси, а еще двое - в третьем. Чиун настоял на том, чтобы ехать одному в последнем такси, потому что он не хотел делить такси с филистерами.
  
  "Помни, Чиун", - сказал Римо. "Мы должны сохранить ему жизнь. Все остальное не имеет значения".
  
  "Мелочи", - сказал Чиун. "Вся моя жизнь погрязла в мелочах".
  
  У выхода у российского контингента закончились
  
  169
  
  деньги за входные билеты. Диснейуорлд не принимал кредитные карты и не признавал Международный валютный фонд или запасы природного газа в России. Это решение было основано на суждении о том, что запасы природного газа в России вполне могут закончиться раньше, чем в Диснейуорлде, поскольку Диснейуорлд является вечным и пополняемым ресурсом, нуждающимся только в свежей краске и подростках, которые могли бы бегать в костюмах мышей и уток.
  
  К счастью, у Римо были с собой деньги, и он смог заплатить 2 365,00 долларов наличными за два дня поездок для группы. Это оставило премьеру достаточно денег, чтобы купить "дипломатические принадлежности первой необходимости". У всех была дипломатическая необходимость. Четверо сотрудников КГБ Карбенко получили заводную версию, а премьер и Нина получили цифровую версию, где лицо Микки Мауса появлялось и загоралось, когда дипломатическая необходимость отключала полдень и полночь. Чиун тоже получил один и заявил о своей любви к России.
  
  Монорельс вел над пышными зелеными полями с ухоженными деревьями. Большое идеально голубое озеро блестело в лучах позднего утреннего солнца. Один из сотрудников КГБ поинтересовался, не покрасили ли они озеро в голубой цвет.
  
  Когда они сошли с монорельса, их встретил насыщенный запах свежего попкорна. Слева от них находился банк, который переводил урожай хлопка из российского Ташкента в американские доллары. Российский урожай хлопка привлек контингент благодаря "Белоснежке и семи гномам" и "Миру пионеров".
  
  Чиун хотел шляпу Дэви Крокетта. Премьер решил купить по одной для всех, поэтому одного из сотрудников КГБ отправили обратно в Диснейуорлд
  
  170
  
  банк, где он договорился о продаже прав на добычу полезных ископаемых на Украине и вернул сумку с наличными премьер-министру, который ждал в "Полинезийском мире".
  
  Права на добычу полезных ископаемых также оплатили травяную юбку для голов Нины и Микки Мауса, изготовленную из кокосовых орехов и морских раковин.
  
  "Это очень мило", - сказал Чиун Римо, убирая хвост Дэви Крокетта с его глаз. "Но ты лжец".
  
  "Что теперь?" - Спросил Римо.
  
  "Однажды ты отвез меня в одно место и сказал, что это Диснейуорлд. Но это был не Диснейуорлд. Это. Ты солгал мне".
  
  "Чиун, просто присматривай, чтобы с премьером ничего не случилось".
  
  К этому времени российская сторона проголодалась, и премьер обнаружил, что входные билеты не оплачиваются за обед. Другого сотрудника КГБ отправили обратно в главный банк Диснейуорлда с обещанием выпуска трактора за два месяца. Это позволило всем выпить безалкогольные напитки и перекусить. Когда они покончили с едой, никто не встал.
  
  Римо спросил, почему они продолжают сидеть за столами. Премьер сказал, что закуски были немного пресноватыми, но он возлагает большие надежды на основное блюдо.
  
  Когда Римо сказал ему, что только что съел основное блюдо, премьер заявил, что не откажется от Балкан ни за что, даже за кусок хлеба.
  
  В конце концов они остановились на хот-догах длиной в фут, а Диснейуорлд получил права на строительство черноморского курорта и опцион на Урале.
  
  171
  
  Урал не давал россиянам права на аркадные игры или десерт.
  
  Премьер пропустил полуденный парад Плутона, Дональда Дака, Микки и Минни, потому что контингент застрял в Future World и не смог вовремя добраться до главной площади. Парад был бесплатным, плата за зрение не взималась.
  
  Около 13:00 Нина призналась, что у нее было ощущение, что они смотрят на одно и то же снова и снова, только разными красками.
  
  "Есть хитрость в том, чтобы отличить одну выставку от другой", - сказал Василий Карбенко. "Если они уже вырезали из вашей билетной книжки, я думаю, вы там были".
  
  Один из сотрудников КГБ на аттракционе "Гребное колесо" хотел выстрелить настоящими пулями в имитацию форта, чтобы посмотреть, произойдет ли что-нибудь. Карбенко сказал ему "нет", потому что ему могут понадобиться его патроны, чтобы выбраться оттуда, если у них кончатся деньги.
  
  Римо сказал Чиуну: "Пока никаких признаков каких-либо неприятностей".
  
  Чиун посмотрел на свои наручные часы с Микки Маусом.
  
  "Вы забыли урок Великого Унга", - сказал он.
  
  "Немедленно", - согласился Римо.
  
  "Идиот", - сказал Чиун.
  
  Нина хотела куклу из "Это маленький мирок" и получила ее благодаря обещанию премьера заключить соглашение о продаже SALT как можно скорее. К этому времени у Нины была большая сумка для покупок, набитая сувенирами.
  
  Когда они проходили мимо дома с привидениями, на фасаде здания висела табличка, извещавшая, что он закрыт на этот день.
  
  172
  
  Но хорошо загорелый молодой человек жестом пригласил их ко входу.
  
  "Мы только что закончили кое-какие улучшения внутри", - сказал он. "Мы бы хотели, чтобы вы протестировали дом в качестве наших гостей. Прежде чем мы откроем его для публики".
  
  "Вы имеете в виду бесплатно?" спросил премьер.
  
  Молодой человек кивнул.
  
  "Вы не хотите Украину?"
  
  Мужчина покачал головой.
  
  "Наш подводный флот? Никаких сокращений в ракетостроении?" подозрительно спросил премьер.
  
  "Свободен", - сказал молодой человек.
  
  "Поехали", - сказал премьер. Он прошептал Карбенко: "Ленин был прав. Со временем капиталистическая система рухнет".
  
  Тяжелая дверь с лязгом захлопнулась за ними, когда они вошли в дом с привидениями. Двое сотрудников КГБ шли впереди, когда они гуськом шли по длинному темному коридору.
  
  Римо шел впереди премьера, а Нина и Чиун следовали за ними.
  
  Впереди, в конце длинного темного туннеля, забрезжил слабый свет, и затем они оказались в большой комнате, обшитой дубовыми панелями, с масляными портретами мужчин в одежде девятнадцатого века, установленными высоко на стенах.
  
  Записанный голос объявил, что они возвращаются во времени, в другое измерение, и по мере того, как голос говорил, картины на стенах начали менять свой облик, и мужчины на них, казалось, становились моложе.
  
  Василия Карбенко не стало.
  
  173
  
  ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
  
  Электронный голос произнес нараспев: "А теперь, когда откроется секретная панель, пройдите через комнату прошлого".
  
  Раздался слабый шипящий звук, когда одна из дубовых стен начала сдвигаться вправо, открывая другой проход.
  
  Чиун провел Нину и премьера через отверстие. Четверо сотрудников КГБ последовали за ним. Римо повернулся спиной и побежал обратно по темному коридору к главному входу.
  
  Обычным глазам было бы почти невозможно что-либо разглядеть в коридоре. Но для Римо не существовало такого понятия, как темнота; было только меньше света и больше освещенности, и глаза приспосабливались соответственно. Когда-то все люди видели таким образом, но теперь, после тысяч и тысяч лет лени, глазные мышцы потеряли свой тонус, а поверхности глаз - чувствительность, и люди приобрели привычку быть слепыми в темноте. Лишь немногие животные сохранили способность видеть ночью, и темнота принадлежала им. Она принадлежала и Римо тоже.
  
  Вплотную к одной из деревянных панелей на стенах коридора он увидел кнопку. Он нажал
  
  175
  
  он, и панель откинулась назад и открылась в маленькую комнату.
  
  Василий Карбенко лежал на полу комнаты. На его светло-голубой рубашке спереди были пятна крови. Его собственный пистолет лежал в углу комнаты.
  
  Римо склонился над ним, и Карбенко медленно открыл глаза. Он узнал Римо и попытался улыбнуться. В уголке его рта появилась кровь.
  
  "Привет, приятель", - сказал он.
  
  "Кто это сделал?" Спросил Римо.
  
  "Люди Стэнтингтона. Это был один из них у входа, который впустил нас", - сказал он. "Я сам виноват. Я должен был знать".
  
  "Не волнуйся", - сказал Римо. "Я позову на помощь".
  
  "Слишком поздно", - сказал Карбенко. "С премьером все в порядке?"
  
  "С ним все в порядке", - сказал Римо. "И я оставлю его таким".
  
  "Я знаю", - сказал Карбенко. Он попытался снова улыбнуться, но небольшое движение лица причинило ему боль. Его голос перешел в легкий шепот, а дыхание - в тяжелые вздохи.
  
  "Прости, что я не встретил тебя раньше", - сказал Римо. "Мы могли бы стать отличной командой".
  
  Карбенко покачал головой.
  
  "Нет", - сказал он. "Между нами слишком много миль. Если бы Стэнтингтон не добрался до меня сегодня, это был бы ты. Вам придется сделать это позже, потому что я слишком много знал о вас, люди ".
  
  Римо начал протестовать, затем остановился. Карбенко был прав, понял он. Он вспомнил сцену в кабинете Смита. Смит сказал ему защищать премьера. Он сказал, что это все ...
  
  176
  
  "пока". Но позже он послал бы Римо за Карбенко.
  
  "Не расстраивайся", - сказал Карбенко. "Это наш бизнес". Он открыл рот, чтобы заговорить снова, но густая струя кровавой слизи хлынула ему в рот. Он попытался сглотнуть, не смог, а затем его голова откинулась в сторону, глаза все еще были открыты, уставившись в стену.
  
  Римо встал. Он кивнул русскому шпиону. Он почувствовал странное чувство к этому человеку, привязанность, которую он не часто испытывал. Это было уважение, и он думал, что оно больше не живет в нем.
  
  "Таков бизнес, приятель", - сказал он. Он повернулся обратно к коридору, чтобы последовать за премьером и убедиться, что тот остался жив.
  
  Свет в комнате прошлого был погашен. Но Римо знал, где находится потайная дверь, и он вонзил кончики пальцев, как кончики отверток, в дерево и дернул ее влево. Раздался свистящий звук, когда его энергия была направлена на гидравлический дверной замок. Свист превратился в полное выталкивание воздуха из устройства, и когда воздух вырвался наружу, давление машины на дверь прекратилось, и дубовая панель отъехала влево, врезавшись во внутренности двери с треском ломающегося дерева.
  
  Перед ним тянулся извилистый коридор. Римо помчался по нему на полной скорости. Через двадцать ярдов коридор повернул влево и вышел на миниатюрную железнодорожную платформу.
  
  Чиун стоял на краю платформы один. Он поднял глаза, когда Римо приблизился.
  
  177
  
  "Карбенко мертв", - сказал Римо.
  
  Чиун кивнул. "Он был хорошим человеком", - сказал он.
  
  "Где премьера?"
  
  "Он с четырьмя охранниками".
  
  Как раз в этот момент на одном конце пути появился небольшой поезд и, набирая скорость, начал проезжать мимо них. В нем находились четверо сотрудников КГБ.
  
  "Где премьер?" Позвонил Римо.
  
  "В задний вагон", - ответил один из мужчин, когда поезд быстро проехал мимо них. Вагон с охранниками исчез в туннеле. Римо и Чиун посмотрели в другой конец. Мимо них проехал последний вагон поезда. Премьера и Нины в нем не было.
  
  "Должно быть, они передумали", - сказал Римо.
  
  "Дурак", - прошипел Чиун. Он побежал к дальнему концу платформы. Стена из стекловолокна, отлитая в виде камней подземелья, отделяла "станцию" поезда от небольшой посадочной площадки.
  
  Когда Римо подбежал к Чиуну сзади, он увидел, как маленький человечек подпрыгнул в воздух, а затем ударился о стену. Его руки взметнулись в взрывной ярости, стекловолокно раскололось и разошлось, и тем же движением вперед, даже не коснувшись ногами пола, Чиун проскочил через пролом в стене. Римо последовал за ним во время погружения.
  
  Он увидел, как Нина повернулась к ним. Она стояла лицом к мужу на расстоянии шести футов. Увидев Чиуна и Римо, она снова повернулась к мужу. Ее палец сомкнулся на спусковом крючке пистолета, который она держала в руке. Но было слишком поздно.
  
  Крошечный азиат, его зеленое кимоно развевается
  
  178
  
  о нем, встал перед ней. Когда пистолет выстрелил, он отклонил ее руку, и пуля вонзилась в потолок комнаты. Затем Чиун выбил пистолет у нее из рук.
  
  Он отдал его Римо.
  
  "Поздравления от Великого Унг", - сказал он.
  
  Лицо премьера было пепельно-серым от шока.
  
  "Нина", - тяжело сказал он. "Ты? Почему?"
  
  Женщина мгновение смотрела на него, затем опустила голову и заплакала. "Потому что я должна была", - всхлипнула она. "Я должна была".
  
  Римо обнял женщину одной рукой.
  
  "Теперь все в порядке. Все в порядке", - сказал он.
  
  Премьер подошел к своей жене и взял ее руки в свои. Он подождал, пока она поднимет глаза, чтобы встретиться с ним взглядом.
  
  "Думаю, теперь мы идем домой", - сказал он.
  
  "Не раньше, чем я сяду в поезд", - сказал Чиун, разглядывая свои часы с Микки Маусом.
  
  Президент и премьер встретились в Белом доме и выступили с совместным заявлением, в котором оба осудили все акты политического терроризма и будут совместно работать над предотвращением бессмысленного насилия, которое на прошлой неделе стоило жизни трем российским послам. Проект "Омега" не был упомянут.
  
  Нина встретилась с женой Президента за чашкой чая и на пресс-конференции позже очаровала всех, объявив, какой умной и красивой была жена президента, и что дочери президента, которая пролила чашку чая на платье Нины, не повредит хорошая порка.
  
  179
  
  Тело Василия Карбенко, атташе по культуре посольства России в Вашингтоне, было найдено в озере во Флориде. Он был в отпуске и, по-видимому, утонул в результате несчастного случая на лодке.
  
  Смит посмотрел через свой стол. "Я не понимаю почему", - сказал он.
  
  "Макклири сблизился с Ниной в прежние времена", - сказал Римо. "Ее муж едва мог зарабатывать на жизнь. Макклири каким-то образом обманом заставил ее брать у него деньги. Ей это было нужно, чтобы сохранить семью живой ".
  
  "Он сказал ей, что ей придется убить собственного мужа, если он станет премьер-министром?"
  
  "Да, но она никогда не думала, что это случится. Потом однажды это случилось, и она застряла ".
  
  "Почему?" - спросил Смит. "А она не могла просто проигнорировать сигнал проекта "Омега"?"
  
  "Макклири набил ей голову всякой чепухой", - сказал Римо. "Он сказал ей, что, если она не будет действовать, у Америки будут документы, подтверждающие, что она была американской шпионкой, и мы обнародуем документы. Это привело бы к позору ее мужа. Возможно, их обоих отправят в лагеря для рабов. Она решила, что для премьера было бы лучше, если бы его убили в Америке. Тогда его считали бы славным русским героем. Она предпочла бы, чтобы ее муж был мертвым патриотом, чем живым мужем предательницы и, возможно, самим предателем ".
  
  Смит покачал головой. "У нас не было никакой информации о ней, которую можно было бы обнародовать. Она была в безопасности". "Она этого не знала. Макклири действительно
  
  180
  
  проделал с ней кое-что. Она этого не сказала, но я думаю, что, вероятно, когда-то между ними что-то было. Раньше она была симпатичной женщиной, - сказал Римо.
  
  "Что ж, - сказал Смит, - все хорошо, что хорошо кончается".
  
  - Ты думаешь, все закончилось хорошо? - Спросил Римо.
  
  "Да. Не так ли?"
  
  "Карбенко умер", - сказал Римо. "Он был одним из них, но он был хорошим человеком".
  
  "И если бы ЦРУ не добралось до него, нам пришлось бы это сделать", - сказал Смит. "Он слишком много знал".
  
  "Это наше правило, верно?" - спросил Римо. "Любой, кто узнает о CURE, - труп, верно?"
  
  "Я бы не стал выражать это именно в таких терминах", - сказал Смит. "Но примерно так".
  
  Римо встал.
  
  "Спасибо, Смитти. Хорошего дня".
  
  Руби последовала за ним во внешний офис.
  
  "Ты сегодня очень напряжен", - сказала она. "Что случилось?"
  
  "Карбенко должен был умереть, потому что он знал о нас", - сказал Римо. "Ну, кто-то еще знает о нас. И он все еще жив".
  
  Руби пожала плечами. "У ранга есть свои привилегии", - сказала она. "Я думаю, одна из этих привилегий - остаться в живых".
  
  Римо взял ее лицо в ладони и холодно улыбнулся ей.
  
  "Может быть", - сказал он.
  
  Это произошло сразу после истечения срока, установленного журналом Time, и к тому времени, когда вышел следующий номер, вся остальная пресса успела замять эту историю до смерти.
  
  181
  
  Итак, история Time была короткой:
  
  Когда адмирал Уингейт Стэнтингтон, недавно назначенный глава ЦРУ, утонул в ванне в ванной комнате своего личного кабинета на прошлой неделе, его тело обнаружили только через день. Сотрудникам ЦРУ пришлось проникнуть в ванную, срезав замок, который был установлен всего неделю назад (по обычной цене в Вашингтоне, Британская Колумбия, 23,65 долл.).
  
  Три дня спустя Руби накричала на Римо за то, что он потратил 23,65 доллара денег налогоплательщиков, и сказала ему, что если он сделает это снова, она доставит ему больше неприятностей, чем он сможет вынести.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"