Гарднер Эрл Стенли : другие произведения.

Рыба ушла с крючка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Эрл Стенли Гарднер«Рыба ушла с крючка»
  
  Эрл Стенли Гарднер
  Действующие лица
  Элси Бранд — девушка с длинными ногами и острым умом, идеальная секретарша для несколько необычного детективного агентства «Кул и Лэм».
  Дональд Лэм — мал ростом, но весьма мобилен и, главное, нестандартно мыслит. Чуть не потерял свою клиентку, но затем по этому делу заткнул полицию за пояс.
  Джарвис С. Арчер — нанял Кул и Лэма, чтобы защитить свою ценнейшую секретаршу, но Берта Кул сомневается, что ценность этой девицы для Арчера — лишь в ее служебных достоинствах.
  Берта Кул — с фигурой, похожей на рулон колючей проволоки, и глазами, твердыми, как бриллианты на ее пальцах, она является живым контрастом не чуждому романтики Дональду Лэму.
  Мэрилин Чилан — секретарша мистера Арчера. Поначалу выглядит беззащитным агнцем, обреченным на заклание, но затем удивляет Дональда, а у Берты вызывает сильные подозрения.
  Джордж Диск — производит впечатление преуспевающего торговца недвижимостью, но объявляется в самых странных местах.
  Фрэнк Селлерс — сержант полиции. Расследуя дело об убийстве, он убежден, что меньше всего на свете нуждается в добрых советах Кул и Лэма, особенно последнего.
  Жанетта Лэтти — руководила фирмой эскортных услуг. Разработала для своих сотрудниц строгие правила поведения специально, чтобы девицы их нарушали. Своей гибелью миссис Лэтти принесла неприятности, кажется, всем, кто знал ее при жизни.
  Фрэнк Экельсон — добросовестный директор агентства по подбору кадров, которому, однако, не мешало бы побольше знать о людях, которых он трудоустраивает.
  Паулина Гарсон — поначалу просто добрая подружка Мэрилин Чилан, но по мере того, как дело осложняется, Паулина оказывается тоже не лыком шита.
  Бакстер С. Джиллет — отправляясь поужинать вечерком в хорошей компании — и может быть, не только поужинать, — неожиданно стал жертвой грабителей, шантажистов и убийц.
  Герман Окли — таксист, у которого было еще одно занятие на стороне. Хотя натравливал своих преследователей друг на друга, от беды не ушел.
  Доун Арчер — сногсшибательная брюнетка. Ее благодушное отношение к внесемейным развлечениям мужа озадачивало детективов, пока Лэм и Селлерс не обнаружили, как она сама развлекается.
  Миссис Б.С. Джиллет — хотя на вид — типичная супруга богатого человека, ее личное мужество далеко не типично.
  Герби Фэллон — хозяин мотеля. В его представление о нормальном ночном дежурстве не вмещаются трупы в номерах.
  Глава 1
  На лице человека, которого Элси Бранд ввела в мой кабинет, казалось, было написано: «Я — начальник, ты — дурак».
  — Мистер Дональд Лэм, — представила меня Элси гостю. А затем его — мне: — Мистер Джарвис Арчер.
  Арчер крепко пожал мне руку, вложив в этот жест чуть больше энтузиазма, чем принято. Излишний нажим, подумалось мне, имел целью показать, что мистер Арчер удовлетворен увиденным, я ему подхожу и он готов незамедлительно приступить к изложению сути дела. Лет ему было под сорок, глаза — серые, стальные, взгляд довольно тяжелый, брови черные, как и волосы, лоб высокий, плечи широкие и намечающееся пузцо. Последнее он, правда, старался втянуть, пока мы беседовали, словно отрабатывал позу, стоя перед зеркалом во весь рост. Да и вообще он все делал, как будто перед зеркалом, — такая уж у него была повадка.
  — Мистер Лэм, — сказал он. — Я много хорошего слышал о вас лично и о вашей фирме.
  Я кивнул.
  — Весьма деликатное дело заставило меня обратиться к вам, — продолжал он. — Мне требуется, понимаете ли, помощь детективного агентства, причем такого, где работают мужчина и женщина. Вот почему я решил посоветоваться именно с вами.
  — Понимаю, — сказал я, воздерживаясь пока что от комментариев.
  — Имена называть не буду, — сказал он. — Но я говорил с одним деловым парнем, для которого вы кое-что сделали. Он не поскупился на похвалы. А вот насчет вашей партнерши, Б. Кул, мне ничего определенного разузнать не удалось. Б. — это, насколько я понимаю, означает Берта?
  — Это точно.
  — Не могли бы вы мне охарактеризовать миссис Кул?
  — Нет.
  — Что?! Это почему же? — удивился он.
  Я улыбнулся и сказал:
  — Одними словами тут не обойдешься. Берту надо знать, чтобы оценить по достоинству. Могу устроить вам встречу с ней, сами поговорите и убедитесь.
  — Нет, предварительно мне нужно кое-что обсудить с вами, — сказал он. — Я так понимаю, что эта Берта в своем деле разбирается?
  — Компетентна в высшей степени.
  — Женщина-детектив — профессия довольно редкая.
  Тут ведь иногда, как бы это сказать, и шкурой приходится рисковать. Она не растеряется в опасной ситуации?
  — Миссис Кул, — заверил я, — не теряется в любой ситуации.
  Арчер взглянул на меня задумчиво.
  — Понятно, — сказал он.
  — А для чего вам понадобилась именно такая бригада детективов — мужчина и женщина?
  — Мне нужны телохранители для молодой женщины, чтобы они находились при ней днем и ночью. Ну, естественно, было бы странно, если бы ее охранял мужчина. Телохранитель-мужчина требуется только для дневной вахты. — При этих словах Джарвис Арчер смерил меня критическим взглядом. — Скажите, мистер Лэм, а вам приходилось применять меры физического воздействия?
  — Стараюсь избегать таковых.
  — Да, по вашему телосложению не скажешь, что вы — детектив.
  — Что правда, то правда, — согласился я устало. — А поскольку вам явно требуется прежде всего физическая защита для упомянутой молодой женщины, то, пожалуй, вам лучше обратиться в какую-нибудь другую контору.
  — Подождите, подождите, — заторопился он. — Я вовсе не это хотел сказать, не приписывайте мне то, чего я не говорил. Понимаете, ситуация создалась весьма своеобразная. Прямо говоря, уникальная. Опасность, реальная опасность возникнуть может, но вы, как догадываюсь, никогда не теряете присутствия духа. У вас репутация человека, способного найти выход из любой передряги.
  — Ну, все, что люди говорят, нужно разделить на два, — сказал я. — А пока что, если пожелаете обсудить вашу проблему с миссис Кул, я постараюсь ее найти, пока она не ушла из конторы. Через несколько минут она уезжает на деловую встречу.
  — Вот и прекрасно, — сказал он, — я бы хотел поговорить с вами обоими.
  Я поднял трубку и попросил телефонистку соединить меня с кабинетом Берты.
  — Ну, что там у тебя? — спросила Берта, узнав меня по голосу.
  Я объяснил:
  — Ко мне обратился мистер Джарвис С. Арчер. Он тут сейчас у меня. Ему требуется пара круглосуточных телохранителей, ты — ночью, я — днем.
  — Чушь собачья, — ответила Берта. — На двадцать четыре часа? Он что, думает, у нас тут потогонная система? Скажи ему, чтобы он катился к черту.
  — Видишь ли, он пришел к нам с тобой не случайно — охрана требуется для молодой дамы, и он хотел бы, чтобы ее охраняли детективы обоего пола — мужчина в дневную смену, женщина — в ночную.
  — И еще потому, что о вашей фирме высоко отзывается клиентура, — вставил Арчер.
  — Обожди минуту, — сказала Берта. — Об оплате ты уже говорил с этим типом?
  — Нет.
  — И не надо, не говори. Направь его ко мне, я его основательно прощупаю и выжму хороший гонорар.
  — У тебя ведь сегодня утром деловая встреча, насколько я помню, — сказал я.
  — Только с зубным врачом, будь он неладен, — ответила Берта. — Зубной подождет немного, ничего с ним не сделается. Гони своего парня сюда.
  Я положил трубку и сказал:
  — Миссис Кул торопится, у нее важное дело в городе, но она может накоротке переговорить с вами, если вы готовы сейчас вместе со мной пройти к ней.
  — Пойдемте, — сказал он.
  Из моего кабинета мы прошли через общую приемную в кабинет Берты Кул. Берта — 165 фунтов боевого задора, по характеру не столько клубок нервов, сколько моток колючей проволоки, — взглянула из своего скрипучего вращающегося кресла, и взгляд ее был тверд, как бриллианты на ее пальцах.
  — Мистер Арчер, миссис Кул, — представил я их друг другу.
  — Хэлло, Арчер, — сказала Берта. — Садитесь. В вашем распоряжении не более пяти минут. Рассказывайте, что там у вас, — только быстро.
  Арчер не привык, чтобы тон в разговоре с ним задавал кто-то иной, он втянул свое пузо еще на дюйм-другой, посмотрел сверху вниз на Берту, сидевшую за письменным столом, взглядом, показывающим, что приказывать будет он. Они уперлись глазами друг в друга, и Арчер дрогнул. Подошел и сел.
  — Ну, выкладывайте, — сказала Берта.
  — Вот моя визитная карточка, — начал Арчер. — Я работаю в «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали» — КИИМС. Ни при каких условиях не раскрывайте никому моего имени и даже самого факта, что к этому делу имеет какое-то касательство сотрудник КИИМС.
  — Женщину-то вашу как зовут, можно хотя бы узнать? — рявкнула Берта и взглянула на свои часики.
  — Речь идет о моей личной секретарше. Очень ценная сотрудница, и мне страшно подумать, что я могу ее лишиться. Но, если не принять мер, причем неотложных, я действительно потеряю ее.
  — Ее имя и фамилия? — повторила Берта.
  — Мэрилин Милан.
  — Где живет?
  — В многоквартирном доме неподалеку от места нашей с ней общей работы. Но я не хочу, чтобы у вас создалось ошибочное представление, миссис Кул…
  — Это вы о чем?
  — Вы, наверное, подумали, миссис Кул, что тут замешаны какие-то личные чувства. Нет, только чисто деловые отношения.
  — И что же вы хотите?
  — Мисс Чилан получает по почте угрожающие письма. Кто-то непрерывно давит ей на психику. Ей звонят по телефону в любое время ночи. Она поднимает трубку и слышит чье-то тяжелое дыхание на другом конце провода, затем трубку вешают. Это быстро доводит мисс Чилан до нервного срыва.
  — Чего от нее хотят? — спросила Берта.
  — Как будто ничего.
  — Тогда обратитесь к почтовому начальству, — выпалила Берта, впившись в Арчера ястребиным взглядом. — Они с угрожающими письмами разберутся скорее, чем частное розыскное бюро.
  — Нам бы не хотелось прибегать к помощи почтовых властей. Мы не желаем огласки.
  — А сменить телефонный номер на другой, нигде не зарегистрированный, вы не пробовали?
  — Дважды меняли номер. Все без толку. Звонки продолжаются и по незарегистрированному номеру, едва она этот номер получает.
  — Отключайте на ночь телефонный звонок, пусть звонит только в определенные часы.
  — На это мы не можем пойти, — ответил Арчер, — потому что у матери миссис Чилан, живущей в Солт-Лейк-Сити, неважно со здоровьем и всегда может потребоваться поговорить с дочерью по телефону.
  — Так, понятно, — сказала Берта, опять бросив взгляд на часы. — У меня больше нет времени, поэтому давайте как можно короче. Что вы конкретно все-таки от нас хотите?
  — Я бы хотел, чтобы вы и ваш партнер поработали посменно. Вы, разумеется, по ночам, а мистер Лэм — в дневное время.
  — Третья смена вам не требуется?
  — Третья — нет. Я хочу, чтобы все было проведено на высоком профессиональном уровне, присущем вашей фирме.
  — Причем двадцать четыре часа в сутки, — уточнила Берта.
  — Если я еще не забыл арифметику, — сказал Арчер, — то двадцать четыре, деленные на два, это двенадцать.
  — Вот именно, — подхватила Берта. — Я хочу сказать, что это означает переработку, поскольку у нас в Штатах, слава Богу, нормированный рабочий день.
  — Я это знаю.
  — Ваша компания оплатит нам переработку? — осведомилась Берта.
  — Это вашего агентства не касается, — торопливо сказал Арчер. — За ваши услуги вы будете выставлять счета на имя Мэрлин Чилан. Я лично гарантирую их оплату:
  — Никто ничего не должен гарантировать, — сказала Берта. — За услуги такого рода мы берем наличными. Сто пятьдесят долларов в день плюс оплата расходов.
  — Не слишком ли круто? — усомнился Арчер.
  — Ничуть! — возразила Берта. — Это еще дешево.
  Я сначала хотела назвать двести долларов в день. Подумайте сами — двенадцатичасовой рабочий день, работа на износ.
  — Согласен, — сказал Арчер. — Сто пятьдесят в день.
  — Прекрасно, — сказала Берта. — Итак, что от нас конкретно требуется?
  — Хочу выяснить, кто травит мою секретаршу, и принять самые решительные меры, чтобы это издевательство прекратить раз и навсегда.
  — Ну, знаете, если вы хотите нас убедить, что готовы платить сто пятьдесят баксов в день только для того, чтобы не беспокоили вашу секретаршу, а она для вас только секретарша, то вы невысокого мнения о наших мыслительных способностях.
  — Я не привык, чтобы мои слова ставили под сомнение, миссис Кул! — изрек Арчер.
  — Тогда давайте более убедительные объяснения.
  — Я сказал, что лично гарантирую оплату и не желаю, чтобы так или иначе упоминалась моя фирма. Но я не говорил, что не попрошу компенсации у моей компании.
  Я вмешался:
  — Вот что, мистер Арчер. Давайте сразу проясним одну деталь. Нам не важно, кто оплачивает счета, но мы должны иметь одного клиента, которому мы служим. В данном случае наш клиент — это вы, но охраняем мы Мэрилин Чилан. Мы делаем все необходимое для ее защиты. Следовательно, она — единственное лицо, которое мы охраняем.
  — Именно этого я и хочу, — сказал Арчер. — Это я и пытаюсь вам втолковать. Я о ней забочусь, вы ее охраняете.
  — Прекрасно, — сказала Берта. — В такого рода сделках мы не признаем ни гарантий, ни авансов. Вы нам выкладываете на бочку четыреста долларов наличными.
  Это наша двухдневная зарплата плюс покрытие расходов. Если к концу второго дня у нас ничего не получится, вы или финансируете нас еще раз, или отказываетесь от наших услуг.
  — Сделайте все необходимое, чтобы прекратилась эта травля, — сказал Арчер, — но никакой огласки, «абсолютно никакой.
  — А я вам могу сразу сказать, что за всем этим скрывается, — заявила Берта. — Или вы разыгрываете комедию для этой крошки, или она вас дурачит, или кто-то из вашей конторы, кому не нравятся ваши отношения с секретаршей, проделывает эти фокусы.
  — Подобные объяснения лежат на поверхности, — сказал Арчер с ледяным высокомерием, — Если бы я считал, что дело обстоит таким образом, я бы к вам не обратился.
  — Вы женаты? — спросила Берта.
  — Да. Но к делу это не имеет отношения.
  — Почему вы думаете, что не имеет?
  — Я знаю. Можете поверить мне на слово.
  — В чем заключается такая уж особенная драгоценность этой девицы? — спросила Берта с подозрением.
  — Она прекрасно разбирается в моих служебных делах. Умеет ладить с людьми. У нее фотографическая память на лица. Она никогда не забудет лицо, фамилию или род занятий человека. Я же устроен несколько иначе. Порою никак не могу узнать в лицо или вспомнить фамилию человека, с которым мы связаны по работе.
  Мисс Чилан была бы бесценной секретаршей для политического деятеля. Но и в моей работе ее феноменальная память на лица и фамилии — огромное подспорье.
  — Давно она с вами?
  — Около восьми месяцев.
  — Давно ли она работает в вашей фирме?
  — Столько же.
  — Чем она занималась раньше? Где жила, работала?
  — Тут мне мало что известно. Приехала она из Солт-Лейт-Сити, зарегистрировалась в агентстве по трудоустройству, которое подбирает для нас кадры, и когда мне понадобилась секретарша, мне ее прислали на испытательный срок. Я нашел, что она исключительно компетентна в секретарских делах, и сначала назначил ей недельный испытательный срок. Вот тогда-то я и узнал о ее замечательной способности запоминать фамилии и лица — качество, бесценное в нашей работе.
  — Вы никогда не бывали у нее дома?. — спросила Берта.
  — Ну, не сказал бы, что никогда. По делам заходил… И по поводу данного дела мне пришлось к ней зайти, чтобы обсудить ситуацию. Такие проблемы вряд ли удобно обсуждать на службе, особенно если учесть, что наша фирма занимается весьма деликатным бизнесом.
  — Каким именно? — спросила Берта. — На вашей визитной карточке значится «Компания по исследованиям и импорту молибденовой стали». Мне это ни черта не говорит.
  — И не должно говорить, — сказал Арчер, вставая.
  Он достал бумажник и извлек из него четыре сотенных купюры. — Если вы будете так добры, миссис Кул, дать мне расписку, то я дам вам адрес мисс Чилан, и вы можете сразу к ней отправляться и приступать к работе. То бишь мистер Лэм выходит в дневную смену, а вы готовьтесь заступать с вечера.
  — Обождите минуту, — сказала Берта, отрываясь от расписки, под которой она поставила свой росчерк. — Если, как вы говорите, эта особа работает у вас секретаршей, значит, днем она на службе.
  — Она во временном отпуске, пока мы не распутаем это дело, — сказал Арчер. — А живет она в доме Недлер-Армс по проезду Недлер-Сити, квартира 617. Ее телефонного номера у меня нет. Ей недавно сменили номер, и он не зарегистрирован, так что вам надо просто туда поехать и объяснить ей, кто вы и зачем. Мистер Лэм может просто сказать, что вас пригласил я, Арчер. Она поймет, потому что мы с ней уже обсуждали такой вариант.
  Арчер втянул живот, застегнул пиджак, поклонился всем корпусом и сказал:
  — Полагаю, остальную информацию вы получите от самой мисс Чилан. Вы, я смотрю, торопитесь, и мне мое время дорого, весьма дорого.
  С этими словами Арчер вышел из кабинета.
  Берта взглянула на меня:
  — Ну и сукин сын — пытается нас убедить, будто он не «влюбленный папуля».
  Я промолчал.
  Берта вздохнула:
  — Так и хотелось на него рявкнуть: «Да перестань ты сдерживать дыхание и пусть твое пузо выкатывается на свое место!» После того как мужику стукнет тридцать пять и он начинает полнеть, но при этом старается показать публике, что сохранил фигуру, двадцатидвухлетнего парня, — это значит, он потерял представление о реальности. Ну, ладно, Дональд, тебе надо браться за эту перепуганную секретаршу, посмотри, что там происходит. А я подгоню в конторе все дела, чтобы освободить нам несколько дней для новой работы. А в девять вечера я приду и тебя сменю.
  — В девять?
  — Теперь так будем работать. С девяти до девяти. И не забывай, что на расходы у нас есть только сто баксов, так что, если придется обедать, пусть она платит по счету.
  — Сто долларов на два дня, — сказал я. — За такие деньги мы можем себе позволить…
  — Иди ты знаешь куда? — воскликнула Берта. — К чему отказываться от прибыли? Пусть эта девица платит за наши обеды или остается дома и сама готовит.
  — Ты опаздываешь к зубному, — напомнил я.
  — Не опаздываю. У меня в запасе еще четверть часа.
  Я всегда на работе подвираю, когда говорю, в котором часу у меня деловая встреча. Это дает мне пятнадцатиминутный запас. Иначе я бы никуда не поспевала вовремя. Медсестра моего зубного врача очень много о себе воображает и устраивает разносы пациентам, если доктору хоть минуту приходится их ждать. Опоздавшему бывает туго. Не будь врач такой хороший, я бы эту воображалу сестру по стенке размазала. — Берта вздохнула. — Итак, мы получили работенку — сидеть с дитем.
  Она покинула свое скрипучее вращающееся кресло, шагнула к двери, обернулась и сказала:
  — Только не вздумай ухлестывать за милой крошкой.
  Этот малый — Арчер, кажется, — от ревности к ней с ума сходит.
  Глава 2
  Молодой женщине, открывшей на мой звонок дверь квартиры номер 617, было лет двадцать семь. Блондинка, голубоглазая, с хорошей фигурой и интеллигентным выражением лица. Но в глазах — страх преследуемого зверька.
  — Мисс Чилан? — спросил я.
  — Да, — ответила она осторожно.
  — Я — Дональд Лэм из фирмы «Кул и Лэм». Нас пригласили в качестве ваших телохранителей.
  — О, да-да.
  — Вам об этом известно? — спросил я.
  Она стояла в дверях, не приглашая меня войти.
  — Разрешите взглянуть на ваши документы?
  Я вынул из кармана удостоверение, она внимательно осмотрела его, прочитала, что там написано, и улыбнулась.
  — Прошу вас, заходите, мистер Лэм.
  Квартирка у нее была, симпатичная, хотя кровать складная, прихлопывающаяся к стене гостиной. Двухкомнатная квартирка с кухонькой в нише одной из комнат.
  — Простите меня за то, что я такая настороженная, — сказала она, — но мне кто-то непрерывно отравляет жизнь.
  — Знаю.
  — Я ожидала, что пришлют для охраны человека более… ну, как бы сказать, более плотного телосложения.
  — Вы подвергаетесь физическому или психическому давлению?
  — Психическому.
  Больше я ничего не добавил, и она, нервно рассмеявшись, сказала:
  — Интересный у вас метод доказательств! Садитесь, пожалуйста, мистер Лэм, и чувствуйте себя как дома.
  Поскольку мы теперь будем проводить вместе много времени, называйте меня просто Мэрилин, а я вас буду звать Дональдом. Только что пришла еще одна такая штука — с доставкой на дом. Оттого я, признаюсь, сейчас такая расстроенная.
  — Что вы называете «такой штукой»? — спросил я.
  — Она там, на столе. Можете взглянуть.
  — Вот это заказное письмо с вручением адресату под расписку?
  — Да.
  Я достал из портфеля пару пинцетов и перчатки.
  — Зачем вам пинцет и перчатки? — спросила она.
  — Чтобы не испортить отпечатки пальцев на письме.
  И конверт я держу за краешки, чтобы как можно меньше оставить на нем своих отпечатков пальцев.
  — С бумаги снять отпечатки пальцев невозможно.
  — Вы говорите таким авторитетным тоном, Мэрилин, как будто вы — полицейский эксперт.
  — Нет, это мистер Арчер мне сказал, что с бумаги отпечатки снять невозможно. Ну разве что жирные отпечатки, которые проявляются в парах йода, но они встречаются так редко, что ради этого и не стоит пытаться исследовать бумагу.
  Я вынул бумагу из конверта и развернул ее, держа за края.
  Вырезанные из газеты и наклеенные буквы гласили:
  «УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, УБИРАЙСЯ, ПОКА НЕ ПОЗДНО. МЫ ДЕЛО ГОВОРИМ. ТЕБЕ НЕ ПОНРАВИТСЯ, ЕСЛИ ЛЮДИ КОЕ-ЧТО ПРО ТЕБЯ УЗНАЮТ. УБИРАЙСЯ».
  Я тщательно сложил письмо, вложил его обратно в конверт и изучил адрес: «Мисс Мэрилин Чилан, квартира 617, Недлер-Армс (проезд Недлер-Сити)». И оттиск резинового штампа, очевидно, из игрушечного набора, продающегося для детей к Рождеству. Прижимали штамп явно вручную, отчего правая сторона была чуточку светлее левой.
  — Это десятое по счету, — сказала она.
  — Содержание одинаковое?
  — Почти.
  — Что вы с ними делаете?
  — Сохраняю. Мистер Арчер считает, что я должна их сжечь, но… В общем, если дело еще хуже обернется, я намерена обратиться к почтовому начальству, независимо от того, понравится это кому-нибудь или нет.
  — Что значит «если дело обернется еще хуже»?
  — Ну, не знаю… хуже, чем сейчас.
  — Насколько хуже?
  — Что касается меня, то хуже, чем сейчас, быть не может. Нервы у меня — ни к черту, на работе мне дали двухнедельный отпуск. Конечно, в фирме не знают, что происходит. Они думают, что я больна.
  — Где находится ваша фирма?
  Она взглянула на меня с внезапной подозрительностью.
  — Вы обязаны это сами знать.
  — Я только хотел проверить, ведь теперь моя очередь все проверять.
  — Ну, такие вещи вы проверять не должны.
  — Еще какие были угрозы?
  — Да все почти что одно и то же.
  — Угрозы предать широкой огласке какие-то сведения, которые вы бы хотели держать в секрете?
  Она промолчала.
  — Что-то касающееся вашего прошлого?
  — Я думаю, что у каждого мужчины или женщины есть в прошлом такое, ну, такое, что… — Не закончив фразы, она смолкла.
  — А что насчет телефонных звонков?
  — Они идут как бы сериями, — сказала она. — То бывает четыре или пять в течение часа, а затем долгое время ни одного. Потом опять два-три подряд.
  — А что говорят по телефону? То же самое, что пишут в письмах?
  — Нет, по телефону — иначе. Звонят, я поднимаю трубку и слышу чье-то тяжелое дыхание.
  — Кто дышит — мужчина или женщина?
  — Господи, откуда я знаю! Похоже, что дышит крупный дородный мужчина, но это может быть и женщина, подражающая мужчине.
  — И что происходит дальше?
  — Он продолжает держать трубку, пока я свою не положу.
  — Что-нибудь говорит?
  — Никогда.
  — Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?
  — Он мой босс.
  — Я спрашиваю, вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?
  — Я его секретарша, работаю у него почти год.
  — Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?
  Она с вызовом посмотрела мне в глаза:
  — Это что, допрос в соответствии с полученными вами инструкциями?
  — Инструкция у меня одна — установить, кто вас допекает, и положить этому конец. Вы ведь тоже этого хотите?
  — Да.
  — Вы хорошо знаете Джарвиса Арчера?
  — Хорошо знаю.
  — Он женат?
  — Да.
  — Он бывал в этой квартире?
  — Случалось.
  — Он поднимал трубку, когда вам звонили?
  Поколебавшись, она отрицательно покачала головой:
  — Нет.
  — Почему?
  — Он не часто здесь бывал, и его визиты не совпадали со звонками. Как я вам говорила, звонки идут сериями.
  Я сказал:
  — Главное сейчас, когда позвонят снова, заставить его — или ее — раскрыться. Вы не думаете, что это проделки ревнивой жены?
  — Я не знаю, кто это может быть.
  — Вы опускаете трубку молча, не сказав ни слова?
  — Чаше всего я просто немею от ужаса. Когда это начиналось, я пыталась завязать разговор, а сейчас я чаще помалкиваю.
  — Вот теперь постарайтесь завести разговор. Постарайтесь сказать что-нибудь такое, что заставит ее или его отреагировать.
  — Но как я это смогу?..
  Раздался телефонный звонок. От этого звука она вздрогнула, словно ее укололи булавкой. Автоматически она подалась к аппарату, но ее протянутая рука застыла в воздухе на полдороге. Она посмотрела на меня с паническим страхом в глазах.
  — Наверное, он, — сказала она.
  — Проверьте, он или не он.
  Опять звонок.
  — Надеюсь, что нет, надеюсь, не он. Мы ведь только что сменили номер, и его еще нет ни в одном справочнике. Я надеялась, что теперь уж перемена номера положит конец этим звонкам.
  Телефон снова зазвонил.
  Я указал ей на аппарат.
  Она подняла трубку и произнесла:
  — Алло! — И лицо ее тут же исказила гримаса ужаса.
  Она взглянула на меня и утвердительно кивнула.
  Из-за ее плеча я протянул руку, забрал у нее трубку, приложил к уху и услышал тяжелое, зловещее дыхание.
  — Хэллло, гнида! Говорит Дональд Лэм. Если ты меня еще не знаешь, то скоро хорошо узнаешь. Я тот самый малый, который тебя выследит и засадит за решетку.
  Я замолчал. Тяжелое дыхание в трубке продолжалось.
  — А хочешь знать, почему я тебя назвал гнидой? — непринужденно сказал я в трубку.
  — Да потому, что ты — трус, подлец и дважды сопливая мразь. Пугать ты мастак, сделать ничего не можешь, только звонишь по телефону и дышишь как паровоз. — Я рассмеялся. — Придумал бы что-нибудь получше. Ну, на что ты еще способен?
  В ответ — ни слова, только тяжелое дыхание.
  Я сказал:
  — С этими дисковыми наборными аппаратами немного трудновато засечь телефонного хулигана, но это возможно. И когда мы тебя наколем, тебе не миновать довольно продолжительного отдыха в казенном доме с зарешеченными окнами. Использование почты в незаконных целях — раз, шантаж — два, попытки вымогательства — три. Ох, и устроим же мы тебе головомойку!
  К тому же, — продолжал я, — ты дал маху с последним письмом. Извозил палец в клею и оставил для нас на конверте шикарный отпечаточек. Ну, как тебе это нравится?
  Я замолчал, и на том конце провода положили трубку. Я сделал то же самое.
  — Что случилось? — спросила она.
  — Он повесил трубку.
  — Он повесил?
  — Не знаю, кто был на том конце провода — он или она.
  — Знаете, это впервые такое случилось. Обычно они держат трубку, пока я не положу.
  — А вы пытались с ними говорить в моем духе?
  — Нет, конечно нет. У меня на такое смелости не хватит. Я обычно спрашиваю: «Кто? Что вам нужно?
  Какого черта вы меня беспокоите, что я вам сделала?» — и тому подобное, но в таком тоне, как вы, я с ними никогда не говорила.
  — И никогда никакого ответа?
  — Никогда, только тяжело дышит.
  — И голоса никогда не слышали?
  — И голоса — никогда.
  — Давно у вас этот незарегистрированный номер?
  — Его дали только сутки назад, причем самым секретным образом.
  — Вы сами получали номер?
  — Нет, мистер Арчер через своих друзей, в телефонной компании. Были соблюдены все меры предосторожности, чтобы о новом номере знали только абсолютно свои, надежные люди — только моя мама, ее патронажная медсестра, ну и еще мамин доктор.
  — Хорошо, — сказал я. — Конфиденциальность действительно соблюдена, судя по вашим словам. А пока что и по новому номеру звонят, и заказные письма на дом идут. А бывало так, что в дверь стучали, когда вы не могли подойти к двери, потому что, скажем, принимали душ или были еще чем-то заняты?
  — Нет. Только звонки и письма.
  Я поднял трубку и позвонил в фирму звукозаписывающей аппаратуры, с которой наше агентство поддерживало деловые отношения, и сказал:
  — Мне нужен маленький портативный магнитофон с подключателем для записи телефонных разговоров. Требуется самый чувствительный, чтобы улавливать и точно записывать малейший звук в трубке. На федеральные законы мне плевать. Доставьте как можно скорее в дом Недлер-Армс, проезд Недлер-Сити, квартира номер 617, с хорошим запасом пленки. Счет на оплату выпишите фирме «Кул и Лэм».
  Мне ответили, что магнитофон пришлют в течение получаса.
  Я положил трубку и сел в кресло.
  — Будут еще звонки, — сказала Мэрилин. — Иногда бывает два-три в течение часа или полутора.
  — Хорошо, — сказал я. — Мне нравится говорить с этим малым, точнее, мне нравится, что он меня слушает.
  — Для чего вам магнитофон?
  — Хочу записать, как он дышит.
  — Какой от этого прок?
  — Каждый человек дышит по-своему, — объяснил я. — Поэтому при испытаниях на детекторе лжи записывают и дыхание. В больнице тоже интересуются пульсом и дыханием. Я хочу установить, имитирует ли ваш, так сказать, собеседник тяжелое дыхание или он так естественно дышит, как корова.
  — Имитирует тяжелое дыхание.
  — Я тоже так полагаю, — сказал я. — Если же это не имитация, значит, он страдает астмой или у него больное сердце и он только что торопливо поднялся по лестнице.
  — Я записана на сегодня в парикмахерскую, — сказала она. — Что в таком случае обязан делать мой телохранитель?
  — Буду сидеть рядом с вами в парикмахерской, — ответил я.
  — Вы что же, так все время будете со мной?
  — Ни на одну минуту мы не выпустим вас из виду.
  — Ну, это меня тоже пугает, это уж, я бы сказала, чересчур интимно получается.
  — Вас пугает интимность? А замужем вы были?
  — Да, — сказала она, слегка потупившись.
  — Прекрасно, в таком случае вы выдержите. Представьте себе, что я — ваш муж.
  Она нервно рассмеялась.
  — Мне придется зайти настолько далеко?
  Наши глаза встретились.
  — Не придется, — сказал я.
  Через сорок минут после заказа магнитофон был доставлен.
  Мы отправились в салон красоты. Я сел в кресло и наблюдал, как Мэрилин моют голову, сушат волосы, делают маникюр. Посетители салона красоты поглядывали на меня с любопытством. Большинству из них я казался немолодым любовником, «папулей», и на их физиономиях я читал соответствующую оценку.
  Когда мы вернулись в ее квартиру, я подключил магнитофон к телефону. Прошло около двадцати минут, прежде чем телефон опять зазвонил.
  Мэрилин кивнула мне, я подошел и нажал на клавишу магнитофона.
  — Ну, привет, привет, — сказал я. — Надеюсь, — мы не причинили тебе неудобств тем, что выходили из дому?
  Ты звонил, пока нас не было?
  Ответа не последовало.
  Я продолжал:
  — Обмозговав это дело, я решил обратиться в ФБР, чем самим с тобой заниматься. Конечно, они посоветовали не вступать с тобой в переговоры, но мне кажется, что стоит тебя все-таки предостеречь по-хорошему. Ты ведь жалкий любителишка. И фактически играешь нам на руку.
  Я обождал, прислушиваясь к его дыханию.
  — И вот что я тебе посоветую: включи-ка телевизор и послушай рекламу — несколько фирм предложат тебе хорошие таблетки для прочистки бронхов, чтоб ты так не хрипел и не сипел. Ты ведь чухаешь, как старый паровоз с прохудившимися клапанами. Правда, я допускаю, что это часть циркового представления, которое ты разыгрываешь. Стоишь перед зеркалом, напустив на себя зловещий вид, дышишь сквозь зубы и думаешь:
  «Ох и здорово же я напугал эту бабенку!»
  Я рассмеялся.
  Дыхание еще секунду-другую продолжалось, затем трубку на том конце провода положили.
  — Он положил трубку? — спросила Мэрилин, увидев, что я кладу трубку на рычаги аппарата.
  Я утвердительно кивнул и, не выключая магнитофона, набрал УЛ 3—1212 — «Службу времени». Через несколько секунд женский голос объявил: «Время — 5 часов 17 минут 10 секунд». Затем пауза и: «Время — 5 часов 17 минут 20 секунд…»
  Я положил трубку, отключил магнитофон и точно поставил часы.
  — Зачем вам это? — спросила Мэрилин.
  — Вы имеете в виду подключение магнитофона?
  — Зачем вы фиксируете время?
  — Изучаю периодичность звонков и время, когда звонят. Так можно кое-что узнать.
  — Не понимаю, — сказала она.
  — Обычная полицейская процедура. В случае, допустим, серии ограблений полиция втыкает в карту булавки, обозначая места преступлений. Причем используют булавки с головками разного цвета, обозначающими разное время суток, затем изучают скопление булавок по месту и времени, и таким образом проясняются кое-какие привычки преступников.
  — Но я не вижу, в чем фактор времени может здесь помочь.
  — Мы получили записанный на пленку хронометраж тяжелого дыхания, это тоже может пригодиться. А как насчет обеда?
  — Я вас угощаю, — сказала она. — У меня есть деньги на расходы. Или вы, быть может, предпочитаете, чтобы я передала деньги вам и для вида счет будете оплачивать вы?
  — Платите вы, — сказал я. — Пусть расходы пойдут на ваш счет, а не на мой. Моя партнерша весьма чувствительна ко всему, что касается денежных счетов. Она придет к девяти вечера. Мы к тому времени уже вернемся или давайте позвоним ей и предложим присоединиться к нам и пообедать вместе.
  — Нет, я хочу поесть пораньше, — сказала она. — Но тут есть одно обстоятельство… Один, так сказать, щекотливый вопрос. Мне бы хотелось принять душ и переодеться.
  — Там у вас спальня? — спросил я, указывая взглядом на дверь.
  — Да.
  — А ванная не там?
  — Там.
  — А другого выхода из ванной нет?
  — Нет.
  — Ну, идите принимайте душ, — сказал я. — Дверь оставьте открытой, я не буду смотреть, но в случае беды услышу ваш крик. Кроме того, отсюда я могу проследить, чтоб никто не взобрался по пожарной лестнице и не влез в окно.
  — Таких опасных происшествий здесь никогда не бывало. Звонки и письма — больше ничего.
  — Номы не можем рассчитывать, что и дальше они этим ограничатся, — сказал я. — Я ваш телохранитель.
  — Понятно. Я — тело, вы — его хранитель.
  — Приблизительно так оно и есть.
  — Звучит весьма интимно, — сказала она. — Мне кажется… Да, впрочем, я уже как-то привыкла к этому, и мне даже начинает нравиться… Я чувствовала себя такой одинокой и изолированной, а вот теперь здесь вы, и я… Теперь у меня такое чувство, что вы — надежный, уверенный в себе мужчина и знаете, что делаете.
  — Благодарю.
  — Что собой представляет ваша партнерша? Она симпатичная женщина?
  — Нет.
  — Не симпатичная? — удивленно переспросила Мэрилин.
  — Берта отнюдь не стремится произвести приятное впечатление.
  — А к чему она стремится?
  — К делу, к результату и наличным.
  — Сколько ей лет?
  — Где-то около шестидесяти, возможно, пятьдесят пять.
  — Толстая?
  — Как рулон колючей проволоки.
  — Физически сильная?
  — Как бык.
  — Скажите, Дональд, вы ей нравитесь?
  — Иногда мне кажется, что-то такое есть, — сказал я. — А иногда я думаю, что она меня ненавидит всеми фибрами души. Я довожу ее до бешенства.
  — Почему же, Дональд?
  — Потому что у нее своя колея рассуждений и она норовит и меня затащить туда же, а я по чужой колее ездить не намерен.
  — У вас интересная, образная манера выражать свою мысль. Мне это начинает нравиться. Вообще, я сегодня чувствую себя намного лучше.
  — Давайте двигайте под душ, — сказал я.
  Через четверть часа телефон снова зазвонил.
  — Что будем делать? — громко спросил я. — Хотите, я подойду?
  — Бога ради, не надо, — откликнулась она из ванной. — Если это моя мама — и вдруг ей отвечает мужчина!.. Мне придется ей долго объяснять, кто да почему.
  Не подходите, я сама отвечу.
  Телефон продолжал названивать. Я услышал шлепанье босых ног, затем она проскользнула мимо меня, наспех закутанная до подбородка в махровую простыню. Правой рукой она придерживала простыню, а левой подняла трубку.
  — Алло! — сказала она, и я увидел, как она одеревенела, а затем кивнула мне.
  Я подошел, и она передала мне трубку. Я включил магнитофон. С другого конца провода донеслось тяжелое дыхание. Иных звуков не было.
  Я сказал:
  — Ты что-то зачастил сегодня, а? Как твои бронхи? Я вижу, что в тот раз я задел тебя за живое и ты жаждешь реванша. Но тебе смелости не хватает действовать в открытую, вот ты опять и взялся за свои любительские телефонные фокусы.
  Мэрилин Чилан стояла рядом со мной, совершенно зачарованная моими монологами. Забыв о своем более чем скудном наряде, она глядела, как крутится бобина с пленкой. Я держал магнитофон в режиме громкой записи, поэтому она могла слышать все, что идет с телефона на пленку.
  Я продолжал:
  — Одно дело — пугать женщин детской чепухой, и совсем другое, когда против тебя — мужчина. Ну, почему же ты не действуешь открыто, трусливая крыса? А может, ты вообще баба, одна из тех отчаявшихся тварей, которой Господь не дал нормальной половой жизни? Или у тебя никогда не было мужика, достойного этого названия, оттого ты и рехнулась от зависти к нормальным бабам, которые спят с мужиками? Ты из тех или из этих?
  В трубке раздался мужской голос:
  — Ну, ты ловкач, ну, сукин сын! Погоди, я еще с тобой расправлюсь, я тебе…
  На том конце провода швырнули трубку.
  Я набрал номер «Службы времени».
  Девичий голос произнес: «6 часов 5 минут 40 секунд. 6 часов 5 минут 50 секунд…»
  Я положил трубку и отключил магнитофон.
  — Все в порядке, Мэрилин, — сказал я. — Мы теперь знаем, что он — мужчина, и знаем, что он обидчив. Не выдерживает, когда его слишком подкалывают.
  Она стояла рядом, глядя на меня большими, округлившимися глазами.
  — Дональд, вы — чудо! Просто чудо…
  Вдруг она спохватилась, увидев, что махровая простыня на ней разошлась, подхватила ее обеими руками и, вскрикнув: «О Боже!» — унеслась обратно в ванную.
  Я сверил свои часы с сигналом службы времени — разница была в пределах двух секунд.
  Мы пошли обедать. Когда в 8.45 мы вернулись, нас ждало под дверью заказное письмо «с вручением адресату».
  Я посмотрел его на свет и убедился, что там опять наклеены угрозы, составленные из вырезанных газетных букв.
  — Распечатывать не будем, — сказал я.
  — Не вскроем? Почему? — спросила Мэрилин.
  — А зачем? Мы и так знаем, что в нем.
  — Я знаю, но все же хочется посмотреть. А вдруг вы найдете в нем какой-нибудь ключик ко всему этому делу?
  — Нет, нет нужды. Когда мы вычислим этого гада, мы привлечем его к суду за использование почты с целью рассылки угрожающих писем. Бели же мы вскроем конверт сейчас, он сможет заявить, что мы сами себе посылали пустые конверты, а потом вкладывали в них наши собственные угрожающие послания, чтобы свалить это дело на него. Поэтому одно письмо мы нарочно оставим в том виде, в каком оно прошло через почту, — запечатанное, проштемпелеванное, с погашенной маркой и штампом «заказное с вручением адресату».
  И пусть окружной прокурор вручит его присяжным в таком виде, как оно есть сейчас, а один из присяжных его распечатает и прочтет. Это лучший способ доказать, что оно действительно было послано по почте.
  — Дональд, ну, вы — гигант!
  — Приберегите ваши комплименты, пока я не сделаю действительно что-нибудь невероятное.
  Спустя несколько минут позвонили в дверь.
  — Опять заказное? — спросил я.
  Последовали один длинный и два коротких звонка.
  — О, это мистер Арчер, — сказала она и помчалась открывать.
  Едва он переступил порог, как она принялась осыпать его информацией:
  — Мистер Арчер, у нас прогресс! Мы уже кое-чего добились! Дональд установил микрофон и так здорово поддел этого типа, что тот заговорил. Впервые мы услышали голос. Теперь мы знаем, что это — мужчина, а не женщина.
  Арчер оглядел меня.
  — Как вы это сделали, Лэм? — спросил он.
  Я сказал:
  — А я обливаю помоями звонившего с таким расчетом, что, будь он мужиком или сексуально озабоченной бабой, он не выдержит, раскричится и скажет все, что обо мне думает.
  — Вы уверены в том, что это мужчина?
  — Да, я так думаю.
  — А на черта вам магнитофон?
  — Чтобы записывать голос. Я записал все звонки.
  — Но какая польза от записи, когда вам ничего не говорят?
  — Но ведь однажды он заговорил, и я записал. И думаю, что мы проделали это не в последний раз.
  — Я заскочил сюда, — сказал Арчер, — просто чтобы удовлетвориться, что у вас тут все в порядке и что ваша коллега придет вовремя. Мне бы не хотелось оставлять мисс Чилан без охраны.
  — Берта придет, — сказал я. — А вот и она, — добавил я, услышав звонок в дверь.
  Когда Мэрилин открыла дверь, Берта сказала:
  — Я полагаю, вы и есть Мэрилин Чилан? А я — Берта Кул.
  Берта прошла в комнату, взглянула на Арчера.
  — Хэлло, а вы-то что тут делаете?
  — Зашел удостовериться, что вы действительно заступили на вечернюю вахту, — ответил Арчер.
  Берта метнула в него яростный взгляд.
  — Я сказала, что приду, значит, можно не проверять меня с хронометром в руках.
  — Я хотел, чтобы вы были здесь.
  — А я и без вас здесь.
  — Ладно, — сказал Арчер. — Во избежание недоразумений сразу уточняю — спать, миссис Кул, вы будете на двуспальной кровати, вместе с мисс Чилан. Вы должны держать ее в поле зрения до завтрашнего утра, пока не придет Дональд Лэм. А вы, мистер Лэм, позавтракайте загодя, чтобы с утра явиться сюда к условленному часу. Мисс Чилан и миссис Кул позавтракают вместе. В 9.00 начинается ваше дежурство, и вы остаетесь неотлучно с мисс Чилан до вечера.
  Арчер втянул свой живот и выглядел весьма начальственно.
  Я повернулся к Берте и сказал:
  — Ты умеешь работать с магнитофоном, Берта. Когда бы телефон ни звонил, запиши разговор. Если там будут молчать, записывай дыхание — важен его ритм.
  Как только на том конце провода положат трубку, позвони в «Службу времени», УЛ 3—1212, и запиши на пленку время.
  — Зачем тебе это? — спросила Берта.
  — Для доказательства, — сказал я.
  — Далее, если будут заказные с вручением адресату, не вскрывай. Оставь тоже как доказательство. Проставь свои инициалы на конверте и отметь время прибытия. Но конверт пусть остается запечатанным.
  — Ладно, — сказала Берта.
  Мэрилин протянула мне руку.
  — Я увижу вас завтра утром, Дональд?
  — Обязательно, — сказал я.
  Она улыбнулась мне доверчиво и несколько долгих секунд глядела мне в глаза.
  — Желаю вам спокойной ночи, — сказал я и вышел.
  Глава 3
  Я вышел от Мэрилин Чилан, сел в машину, затем окинул взглядом Недлеровский проезд в поисках другого, лучшего места для парковки, откуда хорошо бы просматривался вход в дом.
  Нашел местечко, подал; туда нашу агентскую колымагу, чуть въехав на обочину тротуара, и стал ждать.
  Арчер вышел из подъезда через полчаса. Он быстро прошагал полквартала до места, где стояла его машина.
  Он был настолько погружен в собственные мысли, что совершенно не обращал внимания на окружающее. Он ни разу не оглянулся, но дважды посмотрел на наручные часы, словно мог опоздать на условленную встречу и боялся, что кто-то уйдет, не дождавшись его. Он включил мотор и поехал, я следовал за ним примерно с полтора квартала, не включая фар. Я знал, что рискую быть оштрафованным, но мне важнее было не спугнуть добычу. Возможно, это была напрасная предосторожность, но тем не менее я пошел на это.
  Арчер подъехал к маленькому коктейль-бару к востоку от Ла-Бри, к северу от Голливудского бульвара, припарковал машину на стоянке, зарезервированной для посетителей бара, вошел в бар и провел там двадцать минут.
  Вышел он не один, а в компании широкоплечего мужчины чуть старше сорока. Мужик был, судя по виду, в отличной физической форме — динамичный тип, и жесты у него были энергичные, когда он говорил. Они остановились у машины Арчера и минуту-другую поговорили. Собственно, говорил только он, ибо время от времени он тыкал пальцем в грудь Арчеру, а тот, внимательно слушая, утвердительно кивал.
  Затем они обменялись рукопожатиями, после чего Арчер сел в машину и поехал.
  Мне не хотелось сразу рвануть за ним следом, ибо я опасался, что этот неизвестный мне малый засечет меня и догадается, что я повис на хвосте у Арчера. Но я не хотел упускать Арчера, поэтому, когда он проехал с полквартала, я поднажал и поехал за ним, не отставая. На всякий случай я время от времени вертел головой, поглядывая налево и направо, словно ищу на улице какой-то нужный мне дом и ничуть не интересуюсь передней машиной.
  Мужчина, который разговаривал с Арчером у входа в коктейль-бар, тоже собирался ехать — еще когда я только трогался с места, он влез в свой «олдсмобиль».
  Арчер набавил скорость — он куда-то торопился.
  Когда я свернул за ним за угол, он опережал меня на целый квартал, а тут еще две машины встряли между нами. Номер машины Арчера я знал и потому не беспокоился, тем более что он не сворачивал с улицы.
  Но вот он свернул налево, на Франклина, и мы покатили в западную сторону, к Ла-Бри. На пересечении с бульваром он остановился, но шансы на то, что сразу после перекрестка он свернет вправо, в тупиковую улицу, были ничтожны, поэтому я не стал прибавлять газу и, отстав на перекрестке, свернул налево и поехал по Ла-Бри к югу. Затем я поднажал, лихо маневрируя в потоке машин, и догнал Арчера, когда он сворачивал направо по Сансет.
  Какая-то машина обогнала меня, потом Арчера. Я держался сзади. Мы мчались в общем потоке.
  Арчер подъехал к станции обслуживания, где была телефонная будка. Я тащился позади, делая вид, будто подыскиваю место для стоянки у обочины. Он вышел из машины и вошел в будку.
  Я обогнул квартал.
  Когда я снова появился у станции, Арчер как раз кончал набирать номер.
  Я взглянул на часы и записал время: 10 часов 7 минут.
  Я проехал квартал, выключил фары, припарковался и стал ждать.
  Арчер вышел из телефонной будки, сел в машину, проехал шесть кварталов до другой станции техобслуживания, где тоже был телефон, опять вошел в телефонную будку.
  Я сверился с часами. Было 10 часов 16 минут и 20 секунд, когда он повесил трубку.
  Выйдя из будки, он заторопился. Поехал в сторону Рода-авеню и, свернув влево, выехал на нее.
  Я остановился, не спуская глаз с его хвостовых огней.
  Он проехал по улице примерна с три квартала, и тогда я с погашенными фарами потянулся за ним.
  Неожиданно на машине Арчера вспыхнули тормозные сигналы. Он словно заколебался, решая, куда ехать.
  Затем стоп-сигналы погасли, и загорелся указатель правого поворота. Я включил фары, у первого же перекрестка свернул вправо и остановился близ улицы, параллельной Рода-авеню.
  Через несколько секунд проехала машина Арчера. Он мчался в обратном направлении, словно заметая следы.
  Промелькнул его силуэт на фоне уличного освещения.
  Вздернув подбородок, он смотрел в зеркало заднего обзора.
  Покрышки завизжали, когда он сворачивал вправо.
  Очевидно, что-то его встревожило.
  Я рассчитал, что до этого момента он проехал по Рода-авеню квартала четыре, поэтому я повернул обратно на Рода и двигался по ней, приглядываясь и прикидывая, что тут могло его напугать. Ехал я медленно, но ничего особенного не заметил. И вдруг увидел!
  У въезда к одному из домов стояла полицейская машина, в ней сидели, покуривая, двое в штатском, но я-то сразу понял, кто они. Они сидели в засаде, дожидаясь развития каких-то событий. Я проехал мимо них и свернул вправо, в точности так, как это сделал до меня Арчер. Вдруг позади, в квартале от меня, какая-то машина включила полный передний свет, я дал газу, свернул направо, проехал квартал и снова — направо. Люди в задней машине, поколебавшись на углу, заметили меня и выключили фары. Полицейские пытались незаметно сесть мне на хвост. Я подыграл им, делая вид, что ничего не замечаю.
  Затем я блефанул, будто собирался свернуть налево, но передумал. Повернув вместо этого вправо, я прибавил скорость и неожиданно сделал полный U-образный разворот. Проехав мимо полицейской машины, я проворно свернул влево, въехал во двор чьего-то особняка и замер, выключив фары и зажигание.
  Мимо по улице, завывая, пронеслась полицейская машина.
  В окнах дома зажегся свет, открылась входная дверь, и человек в купальном халате спросил:
  — Что вам нужно?
  Я начал вылезать из машины.
  — Билл? — спросил я самым дружеским тоном.
  — Какой еще Билл?
  — Эддисон, конечно, — сказал я.
  — Не знаю никакого Билла Эддисона.
  — Разве он тут не живет?
  — Нет.
  — Вот те раз! — сказал я. — А мне, черт возьми, дали этот адрес.
  Я снова сел за руль, запустил мотор и задом выехал на улицу.
  Проехав полквартала, припарковался. Полицейские, надо думать, записали номер моей машины, так что к завтрашнему дню придется приготовить прочную легенду, если они мною заинтересовались. Я вряд ли сумел бы сейчас, экспромтом, дать им правдоподобный ответ, поэтому теперь было желательно вообще избежать любых вопросов. К тому же проезжающий мимо Арчер мог увидеть, как меня «трясет» полицейский патруль, а мне это тоже не улыбалось.
  Со своего поста я наблюдал за Рода-авеню.
  Проковылял большой «олдсмобиль» с вмятиной на левом борту, проехало такси. Машина с полицейскими не показывалась, хотя, по моим расчетам, они должны были возвращаться на свой пост.
  Машин проехало мало — «форд», затем «шеви-универсал», потом еще одна машина — она промчалась так быстро, что я не определил ее марки.
  Затем проследовала полицейская машина. Полицейские или не заметили мою машину, или махнули на нее рукой. Прошла машина той же марки и модели, что и мой агентский драндулет. Она едва ползла. Снова помятый «олдсмобиль» — на сей раз он двигался довольно резво.
  Я взглянул на часы: три четверти часа, как я уже стою на месте. Решив, что горизонт чист, я включил мотор, выехал в правый ряд и дал по газам.
  Не проехал я и десяти кварталов, как одна из встречных машин круто сделала U-образный разворот и оказалась за моей спиной.
  Красный свет прожектора осветил левый бок моей машины, и я притиснулся к обочине тротуара.
  Полицейская машина затормозила сзади, почти впритирку к моей. Один из полицейских подошел ко мне.
  — Чем я провинился? — спросил я.
  — Позвольте взглянуть на ваши водительские права.
  Я вручил ему права.
  — Все нормально, мистер Лэм. А как насчет регистрации?
  Я показал ему регистрационный талон.
  — Детективное агентство «Кул и Лэм», так, да? — сказал он.
  — Оно самое.
  — Что вы здесь делаете?
  — Да просто катаюсь.
  — Кто-нибудь из ваших знакомых живет на Рода-авеню?
  — Нет.
  — Зачем, в таком случае, вы въезжали во двор?
  — Разве я въезжал?
  — Шутки шутите? Ведь сами знаете, что въезжали.
  — Понимаете, я выслеживал одного человека, но потерял его из виду, ну и подумал, что надо где-то затаиться, а он тем временем где-нибудь припаркуется, тут-то я его и накрою.
  — Марку его машины знаете?
  — «Кадиллак».
  — Давайте подробности — что там приключилось с этим «кадиллаком»?
  Я отрицательно покачал головой.
  — Вы слышали, что я сказал? — повысил голос полицейский, — Гоните подробности. Мы тут с вами не в игрушки играем, а делом занимаемся.
  — Каким делом? — спросил я.
  — Полицейским делом.
  — Понимаете ли, произошло одно дорожно-транспортное происшествие. Шофер машины, которую я разыскиваю, был свидетелем происшествия. Он поскорее укатил с места событий — я так понимаю, не хотел, чтобы его вызывали в суд. А я-то чувствую, что если найду свидетеля, то сумею из этого дела выжать для себя кое-какую выгоду. Вот и таскаюсь по улицам в поисках этого шофера.
  — Номер его машины?
  — Минуточку, — сказал я. — Вы уж слишком много-го от меня хотите. Этого я вам не скажу. Я ведь такими делами себе на жизнь зарабатываю.
  — Зачем вы за ним гонялись?
  — Хотел найти место его парковки, затем взглянуть на регистрационное свидетельство на рулевой колонке автомобиля, потом вернуться, уточнить все детали инцидента, получить номера машин, выяснить, кто травмирован и насколько серьезно.
  — Для этого специально существуют юристы-транспортники. Слышали про таких? — спросил полицейский.
  — Слышал, конечно, — сказал я, — но адвокатом я еще не выступал, а в данном случае у меня есть прекрасная возможность выступить в роли свидетеля.
  — Свидетеля дорожно-транспортного происшествия?
  — Свидетеля того, что машина, шофер которой должен был видеть столкновение, с дьявольской скоростью умчалась с места происшествия.
  — Какой номер машины?
  Я открыл записную книжку и дал ему один из номеров, которые я всегда держу под рукой, чтобы доказать свое алиби на случай, если попаду в такие обстоятельства, как сейчас.
  Полицейский записал номер.
  — О'кей, — сказал он, — полагаю, что вы ни в чем плохом не замешаны. Только лучше держаться подальше от нашего района.
  — Это почему?
  — Потому что я так сказал, вот и все. Мы не хотим, чтобы здесь болтались частные детективы.
  — Но в чем смысл такого запрета? — спросил я. — Что тут у вас происходит?
  — Ничего, — сказал полицейский. — Просто не хотим, чтобы вы тут околачивались, вот и все.
  — О'кей, — сказал я. — Но, понимаете, шутка в том, что какая-то машина пытается следить за мной. Гоняется за мной с потушенными огнями, и мне начинает казаться, что, может быть, мы поменялись ролями с моим объектом наблюдения — он не просто меня отслеживает, но готовится прижать меня к тротуару и намять бока.
  — Чем вы ответили на такие попытки? — спросил полицейский.
  — Я применил уклончивую тактику.
  — Это как конкретно понимать?
  — Неожиданные повороты, U-образные развороты на скорости, а то и просто уезжал подальше от этого района.
  — Еще что вы предприняли?
  — Припарковывался с выключенными фарами и ждал, пока его охотничий азарт остынет.
  Патрульные переглянулись.
  — Ну, вот, — сказал один из них. — Наконец-то стали говорить по делу. Мы так и подумали, что ваша машина и есть та самая, за которой мы следили, а потом потеряли, но не были в этом уверены.
  — Выходит, это вы, ребята, сидели у меня на хвосте с потушенными огнями?
  — Правильно.
  — Тогда какого же черта, — начал я, стервенея с каждым словом, — вы сразу не включили ваш красный прожектор и не просигналили, чтобы я прижался к обочине, если вам надо было проверить мои документы? Вы перепугали меня до полусмерти. Я уж решил, что сейчас опять бить будут.
  — И часто вас лупят? — спросил полицейский.
  — Я — частный детектив, — сказал я. — Люблю работать в одиночку, поэтому приходится рисковать.
  Полицейский смерил меня взглядом.
  — Почему вы сразу не включили фары и ваш красный прожектор? — спросил я. — В чем был смысл преследовать меня с выключенными фарами?
  — Вопросы задаем мы, — сказал полицейский, — а вам положено отвечать. Вы заметили, что мы за вами наблюдаем?
  — Конечно, заметил. Я вас расшифровал, как только вы поехали за мной с погашенными фарами. Я потерял из-за вас полчаса своего рабочего времени, упустил определенную прибыль, ради которой работаю, да к тому же вы запугали меня до смерти.
  — Ладно, — сказал полицейский. — Забудем об этом.
  Проваливайте отсюда к черту. И больше здесь не мельтешите.
  — О'кей, — ответил я и включил мотор.
  Вдруг один из полицейских сказал:
  — Эй, минутку!
  Я заглушил мотор.
  — Одна машина ехала по Рода-авеню прямо перед вашим носом. Она притормозила, начала было поворачивать влево, а затем сделала правый поворот. Не та ли это машина, которую вы выслеживали?
  — Полагаю, что это была она, хотя до конца не уверен, — сказал я.
  — Почему не уверены?
  — Потому что он ушел от меня, а я не хотел прижиматься к нему вплотную.
  — Почему не хотели?
  — Не хотел, чтобы он знал, что я им интересуюсь.
  — Вы шли за ним на изрядном расстоянии. Неужели нельзя было подтянуться поближе?
  — Я говорю, что не хотел пробуждать у парня подозрения. Я подошел достаточно близко, чтобы узнать его номер. Пока что и этого хватит. Кроме того, я хорошенько его рассмотрел и думаю, что теперь смогу его узнать.
  — Куда он в конце концов поехал?
  — Вот этого я не знаю. Я же сказал вам, что потерял его.
  — Хорошо, — сказал полицейский. — Можете ехать, но некоторое время не появляйтесь на нашем участке.
  У нас тут свои дела, и мы не хотим, чтобы машина какого-то частного детектива спугнула нашу цель до того, как мы сможем ее захватить. Давайте двигайте!
  Я кивнул, соглашаясь.
  — Только никому не сообщайте номер машины, который я вам назвал, — сказал я. — Это тайный козырь, который я разыграю в нужную минуту.
  — Ладно, — сказал полицейский. — Двигайте.
  Я поехал в полицейское управление. Мне нужно было подобрать информацию о каком-нибудь дорожном происшествии между 9.40 и 10.15 минутами вечера, желательно где-нибудь в Голливуде. Милей дальше, милей ближе, роли не играло, но время инцидента требовалось точное.
  Суть дела меня устраивала любая — от водителя, сбежавшего от сбитой им жертвы, до поцарапанного крыла, но точное время происшествия было мне необходимо.
  В таком большом городе, как Лос-Анджелес, дорожные инциденты всех типов и степеней серьезности происходят каждый час, но многие из них — без трагических последствий и потому не попадают в полицейские сводки.
  Я проглядел рапорты о дорожных происшествиях и нашел один подходящий — некто Джордж Литтлтон Дикс, тридцати шести лет, водитель «олдса», стукнул на перекрестке другую машину, после чего вспыхнул спор: затормозил ли Дикс перед светофором или проехал на красный свет, не сбавляя скорости. Пострадавший доказывал, что Дикс проехал без остановки, Дикс же утверждал, что полностью прекратил движение. В свидетели были записаны водитель машины, следовавшей за Диксом, и еще одна дама. Полицейский в своем рапорте ограничился самыми элементарными сведениями без подробностей.
  В случае полицейской проверки моим удостоверением личности послужит мой страховой полис. А то, что полиция займется проверкой, мне представлялось вполне реальным.
  Решив, что на сегодня хватит, я поехал домой, припарковал машину на стоянке, поднялся и тут же залез в постель. Часы показывали 2 часа 45 минут ночи.
  Будильник я поставил на 7 утра.
  Глава 4
  В квартире Мэрилин я появился без пяти девять.
  Они с Бертой уже позавтракали и мыли посуду на кухоньке. Мэрилин мыла, Берта — вытирала.
  Улучив момент, Берта подмигнула мне и указала подбородком в сторону гостиной. Я пошел в гостиную и сел.
  — Ночь прошла хорошо? — спросил я, удобно расположившись в кресле.
  — Спала без задних ног, — сказала Берта из кухни.
  — А вы как, Мэрилин? — спросил я весело. — Спалось хорошо?
  — Не очень. Было два телефонных звонка, когда мы ложились спать.
  — В какое время?
  — Сразу после десяти. Берта зафиксировала.
  Берта достала блокнот.
  — Все записано на пленку, — сказала она. — Я проверила время по своим часам и по «Службе времени».
  Первый звонок раздался в 7 минут одиннадцатого. По телефону дали время 10 часов 7 минут 20 секунд. Второй звонок раздался в 10 часов 16 минут 30 секунд, по официальному времени.
  — Позднее не звонили?
  — Нет, только эти два звонка. Мы уже готовились ко сну. Мэрилин сказала, что после этих звонков она не уснет. — Поколебавшись, Берта добавила: — Мне этот сукин сын не помешал заснуть. Я дрыхла, как бревно.
  — Что-нибудь он сказал? — спросил я.
  — Ничего, — ответила Берта. — Только тяжелое дыхание.
  — Ты пыталась его поддеть? — спросил я.
  — Я обзывала его всеми словами, какие мне только приходили в голову касательно его заячьей трусости.
  — Еще какие события? — спросил я.
  Неожиданно Берта громко сказала, обращаясь к Мэрилин:
  — Вы там кончайте без меня, дорогуша. Мне нужно поговорить с коллегой.
  Берта швырнула полотенце на край раковины, вошла в гостиную, села на стул рядом со мной. Понизив голос, она сказала:
  — Надо расплачиваться и к черту уходить отсюда.
  — Что случилось? — спросил я, также понизив голос.
  — Кажется, нас с тобой дурачат какие-то проходимцы, — сказала Берта. — Доказать это сейчас я не могу, но я решила на некоторое время прикинуться дурочкой.
  — Что случилось?
  — Эта маленькая подлая тварь подсунула мне снотворное.
  — Почему ты так думаешь?
  — Она приготовила горячий шоколад вечером, перед тем, как мы собрались в постель, а я не могу устоять перед горячим шоколадом, это моя слабость. Она спросила, что бы я хотела поесть перед сном, и я ответила, что давно уже махнула рукой на свою фигуру, лишь бы мне сохранить активность и работоспособность, хотя, конечно, заплыть жиром я бы не хотела. Я сказала, что люблю выпить чашечку горячего шоколада на ночь, она сказала, что тоже это любит, ну, слово за слово, и она угостила меня горячим шоколадом.
  — Ты думаешь, что она туда что-то подсыпала?
  — Да я готова поклясться, что она всыпала туда снотворное.
  — Почему ты так думаешь?
  — Да, понимаешь, — сказала Берта, — как раз перед тем, как идти спать, я заметила, что она пару раз взглянула на меня как-то странно, словно что-то прикидывая в уме. У меня появилось подозрение, что эта тварь что-то задумала. Поэтому я решила, что притворюсь спящей, а сама буду лежать с закрытыми глазами и слушать. Ну, легла я, сделала вид, будто заснула, но, Дональд, клянусь, я на самом деле не могла разлепить глаза. Я изо всех сил пыталась сбросить с себя тяжелое свинцовое оцепенение, а когда мне это удалось, то было уже утро, и во рту у меня был такой вкус, словно я наглоталась снотворного.
  — В котором часу вы легли?
  — Сразу после телефонных звонков. Мы легли рано.
  Она сказала, что чувствует себя абсолютно измотанной.
  Мы как раз пили шоколад, когда зазвонил телефон.
  — Так ты что, думаешь, что она ночью вставала и уходила?
  — Как я, черт ее подери, могу это знать? Что-то она проделала. По-моему, вся эта история с телохранителями выдумана для отвода глаз. У меня сильное желание расплеваться с ней и уйти.
  — Не делай этого, — сказал я. — У меня есть кое-что интересное. Сейчас давай об этом говорить не будем, используем в нужный момент. А ты из себя не выходи.
  Что-нибудь еще важное есть?
  — Я буду тебе рассказывать по порядку, — сказала Берта. — Пришло с доставкой заказное, сегодня утром, в 7 часов.
  — Что ты с ним сделала?
  — Как ты велел, не вскрывала.
  — Правильно.
  — Оставила его нераспечатанным. Оно лежит вон там, на столике, куда она обычно кладет всю почту.
  — Что дальше? — спросил я.
  — Затем в 7.30 зазвонил телефон. Опять старые дела — тяжелое дыхание.
  — Время на пленку записала?
  — Да. Записала, только я не понимаю, на черта это все. Что ты с этим будешь делать?
  — Не важно, — сказал я. — Ну, что еще произошло?
  — Ну, около восьми утра позвонила какая-то женщина, и Мэрилин не подпустила меня к телефону. Сказала, что это ей звонят. Она вела себя так, словно знала заранее, кто будет звонить, и был дружеский треп, но, когда я приближалась, Мэрилин начинала тщательно подбирать слова. Поэтому я демонстративно отправилась в ванную и хлопнула за собой дверью. Я рассчитывала, что она забудет о магнитофоне. Мой уход из комнаты давал ей возможность болтать, не боясь быть подслушанной, а потом, подумала я, мы с тобой прокрутим пленку и прослушаем этот разговор.
  — Так, и что же? — спросил я.
  — Но после этого разговора она как удила закусила, — сказала Берта. — Позвонила Джарвису Арчеру и сказала, что должна поскорее с ним увидеться и он должен приехать не позднее девяти утра.
  — Ты уже прослушала запись ее разговора с подругой?
  — Нет, пока не представилось такой возможности.
  Я думала, когда ты приедешь и станешь разбираться, что тут было ночью, и готовиться к дневной смене, у тебя будет хороший предлог, чтобы прослушать пленку. И тут мы посмотрим, не взбрыкнется ли она оттого, что ты слушаешь ее личные разговоры.
  — А ты уверена, что магнитофон работал?
  — Абсолютно уверена. Он был подключен к телефону, и я видела, как при записи пульсировал огонек индикатора. Все было нормально. Внешний выход звука я отключила, так что она могла и не вспомнить про магнитофон.
  — О'кей, — сказал я, — ты следуешь моим инструкциям.
  Я поднялся из кресла и пошел на кухоньку.
  — Берта сказала, что вы звонили Арчеру.
  — Да.
  — А что случилось, Мэрилин? Какая беда?
  — Я больше этого не могу выдержать.
  — Что, были еще звонки?
  — Да.
  — Все тоже самое?
  — Да.
  — На пленку записали?
  — Думаю, что да. Все, что тут происходит, записывается на пленку, разве не так?
  — Хорошо, — сказал я. — Я сейчас прослушаю запись, и, может быть, что-то интересное мы из нее и узнаем.
  Берта звонила в «Службу времени»?
  — Думаю, что звонила. Последний звонок сюда был ровно в 7.30.
  — Когда вы завтракали?
  — Нет. До завтрака. Я вернулась в постель, чтобы немного вздремнуть, я очень скверно спала.
  — Понятно, — сказал я. — Вы днем основательно измотались, Мэрилин. Не впадайте в отчаяние, потому что именно этого они и добиваются. Ну, посмотрим, что тут записалось.
  Я вернулся в гостиную, отмотал пленку назад, а затем нажал клавишу «воспроизведение».
  Я услышал тяжелое дыхание, затем голос Берты — она изрыгала довольно примитивные, надо сказать, оскорбления в его адрес, затем звук телефонной трубки, которую кладут на рычаги, и после паузы — голос: «Время — 10 часов 07 минут 20 секунд… Время — 10 часов 07 минут 30 секунд… Время — 10.07 40 секунд…»
  Затем опять стук телефонной трубки, и дальше пошла беззвучная, абсолютно пустая пленка.
  Я сказал Мэрилин:
  — Здесь записан только один вчерашний вечерний звонок. А где второй вечерний звонок и те два, что были сегодня?
  — Не знаю, — сказала она с невинным видом. — А что, разве их там нет?
  Я посмотрел на счетчик пленки и сказал:
  — Ну зачем вы нас дурачите, как маленьких детей, Мэрилин? Вы ведь прекрасно знаете, что на пленке ничего больше нет. Вы отмотали пленку обратно, прослушали все, до первого из вчерашних вечерних звонков, затем нажали кнопку «стирание» и стерли все, что было записано дальше.
  Она вызывающе посмотрела на меня.
  — Ну и что? Я имею право стирать мои личные телефонные разговоры. То, что вы с Бертой пытаетесь охранять меня, еще не дает вам право совать нос в мои личные дела.
  — Значит, вы стерли запись?
  — Конечно, стерла. Я не хотела стирать второй вчерашний вечерний звонок, но это я от спешки. Наверное, просто перепутала.
  — Когда вы все стерли?
  — Когда Берта Кул отправилась в ванную, причем проделала она это до того нарочито, словно отстучала мне телеграмму о своих подлинных намерениях. Очень ее интересовал мой личный телефонный разговор, поэтому она устроила пышное представление с уходом в ванную, хлопаньем дверью, потом еще воду пустила и вообще подняла ужасный шум, чтобы я почувствовала себя в полном одиночестве. А сама намеревалась потом прослушать на магнитофоне мой разговор. Или вам оставила это удовольствие, вот почему она вышла из кухни, когда вы пришли, и шепталась тут с вами. Я не вчера родилась, я не ребенок, и мне не улыбается мысль жить, как золотая рыбка в аквариуме. Когда придет мистер Арчер, я заявлю ему, что все это больше невыносимо. Я ухожу. Он вас нанял, пусть он вас и рассчитывает. Мне вы больше не нужны, не нуждаюсь. Я выхожу из игры.
  Раздался звонок в дверь. Длинный и два коротких, потом опять один длинный и два коротких.
  — Это мистер Арчер, — сказала она.
  Она пошла в переднюю и открыла дверь. Вошел Арчер, ужасно оживленный и деловитый.
  — О, прекрасно, прекрасно, — сказал он. — С утра вся шайка в сборе, почти как общее собрание акционеров в банке. Так что же вас беспокоит, Мэрилин, какая новая беда вам померещилась?
  — Я этого не могу больше вынести, мистер Арчер, — сказала она.
  — Чего именно вы не можете вынести?
  — Да все эти телефонные звонки, угрожающие письма, всю эту жизнь, словно я золотая рыбка в аквариуме и публика, вылупив глаза, следит за каждым моим движением. Сил моих больше нет. Я уезжаю. И заберите отсюда ваших сторожевых псов.
  — Куда же вы уезжаете?
  — Этого вы никогда не узнаете, — сказала она. — И никто этого знать не будет. Я уезжаю и хочу быть уверенной, что никто не будет меня преследовать, и я найду себе место, где отсижу, пока вся эта история не закончится.
  — Какая история? — спросил я.
  — А я откуда знаю? — вскинулась она на меня.
  Она снова обернулась к Арчеру и сказала:
  — И не спорьте со мной. Мое решение окончательное. Более того, я намерена взыскать с вас определенную сумму.
  — Обождите минутку, — сказал Арчер. — Не так быстро, Мэрилин. Я за вами не поспеваю. Давайте сядем и обсудим наши дела. Я думаю, вам лучше потратить еще немного времени, прежде чем принять окончательное решение.
  — Никакого времени мне больше не требуется, — сказала она. — Я хочу быть уверенной, что никто не станет меня выслеживать. Все решено окончательно и бесповоротно. Я продумала свой план. Сколько у вас с собой наличными?
  Арчер замялся на миг, потом достал бумажник и извлек из него несколько купюр.
  — По счастливой случайности, у меня оказалась с собой достаточная сумма, — сказал он. — Около семисот пятидесяти долларов.
  — Мне необходимо триста, нет, четыреста долларов.
  — Но, Мэрилин, — сказал он, — это ведь…
  Она прервала Арчера:
  — Вы сказали, что избавите меня от всяких неприятностей. Тогда будем играть по моим правилам. По вашим мы уже играли, и ничего путного не вышло. Вы наняли телохранителей, но пользы от них оказалось мало. Все продолжается по-прежнему. Сил моих больше нет.
  Арчер хмуро отсчитал четыреста долларов.
  Она сказала:
  — Так, теперь вы оставайтесь тут и сидите с вашими детективами. Я хочу быть уверенной, что вы их тут подержите, чтобы никто из них не наступал мне на пятки, когда я уйду из этой квартиры.
  Она спокойно прошла в ванную, открыла дверцу стенного шкафа, достала чемоданчик с вещами, который, очевидно, сумела уложить втайне от Берты, прошла к входной двери и, обернувшись, сказала:
  — Мистер Арчер, поскольку вы участвовали во всей этой истории, я буду вам благодарна, если вы позаботитесь, чтобы в течение пятнадцати минут никто не выходил из квартиры. Пятнадцать минут — вот все, что мне требуется. И не пытайтесь брать под наблюдение такси, вокзалы и тому подобное.
  Она отворила входную дверь.
  Берта Кул сказала:
  — Обождите, дорогуша! Послушайте нас, профессионалов. Вам нельзя выходить на улицу в таком полубезумном состоянии.
  — «Дорогуша»! — взорвалась Мэрилин. — Меня рвет от вашей «дорогуши». Дорогуша, дорогуша! Дональда я еще могу перенести, но от вас я на стену лезла.
  Берта Кул взвилась со стула. Мэрилин грохнула за собой дверью.
  Арчер преградил Берте дорогу к двери.
  — Стойте, миссис Кул. Я знаю Мэрилин. Если она разойдется вот таким образом, то бесполезно с ней…
  Берта оттолкнула его и бросилась к двери.
  Арчер схватил Берту за руку и повис на ней.
  — Обождите, обождите, миссис Кул. Вы ведь на меня работаете. Я приказываю вам отстать от Мэрилин! Пусть идет.
  Берта рывком освободила руку, отчего Арчер едва удержался на ногах.
  Я закурил сигарету.
  — Сукин вы сын! — сказала Берта Арчеру.
  — Ну и ну, — произнес Арчер с упреком. — Леди — и такие выражения!
  — Пошел к черту! — рявкнула Берта, подошла к двери и распахнула ее настежь.
  Берта осмотрела коридор, вернулась и сказала мне:
  — Ты бы мог мне помочь. Лифт после приезда Арчера оставался на атом этаже. Она им воспользовалась.
  Пока лифт поднимется обратно, чтобы я могла спуститься, она далеко уйдет. Ты догонишь и задержишь ее быстрее, чем я.
  — Нам платят как телохранителям, а не как тюремщикам, — заметил я.
  — Послушайте, — сказал Арчер. — Я понимаю, что вы подавлены случившимся. Я тоже. Но я неплохо знаю Мэрилин. Она очень чувствительна и порывиста. Когда к ней вернется самообладание, она будет ужасно сожалеть о случившемся. Позвонит и будет извиняться. А пока что мне не хотелось бы в чем-то винить бедную девушку. Психическое напряжение от этих телефонных звонков и угрожающих писем — это больше, чем она в состоянии выдержать. Сейчас уже десятый час, мистер Лэм пришел на работу в дневную смену. Мы не будем вычислять по минутам отработанное время, я не прошу вернуть мне обратно часть денег, которую я вам выплатил при найме. Вы уж меня простите, миссис Кул, — я никак не предвидел, что все может обернуться таким образом. Чувствую, что обе стороны обманулись в своих ожиданиях. Вы, возможно, полагали, что эта работа будет совсем немного отличаться от вашей обычной, а я верил, что вы сотворите невозможное. А теперь будем считать, что мы полностью в расчете. Я забираю пленки с записью телефонных разговоров — думаю, они у вас здесь, так же как два или три нераспечатанных заказных письма.
  — Да, — подтвердила Берта, — два письма мы не вскрыли. Дональд считает, что на них имеются отпечатки пальцев.
  — Насколько мне известно, снять с бумаги отпечатки пальцев весьма трудно, чтобы не сказать, невозможно, — заметил Арчер.
  — Так обычно считалось, — сказал я. — Их проявляли в парах йода, и результаты были не очень впечатляющими. Но позднее разработали новый процесс, основанный на том, что аминокислоты потовых желез и кожный жир отпечатков пальцев образуют химическую комбинацию с препаратом, используемым для глянцевания поверхности бумаги. Попутно выяснилось, что невидимые отпечатки пальцев сохраняются годами. Их можно выявить через много лет.
  — Вы уверены в этом, Лэм? — спросил Арчер.
  — Полностью.
  — М-да, это интересно. У меня есть кое-какие знакомые, разбирающиеся в дактилоскопии. Я с ними посоветуюсь, что можно сделать с этими письмами.
  Арчер подошел к столику для почты у двери и взял в руки письмо.
  — Второго разве не было? — спросил он.
  Я повернулся к Берте.
  — Второе было?
  — Здесь лежало одно, то, что пришло вчера еще при тебе, разве не так?
  — Так, — сказал я. — Только оно пришло позднее.
  — Хорошо, и где же оно? — спросил Арчер.
  — Ничего не могу сказать.
  — Хотелось бы считать дело законченным, — сказал он, — поэтому все вещественные доказательства я забираю.
  — Конечно, конечно, — сказал я. — Я пришлю вам все, что у нас есть. Кроме магнитофона с пленкой. Мы брали и то и другое напрокат и должны вернуть.
  Он, кажется, слегка растерялся. Я подхватил магнитофон и направился к дверям, улыбнулся Арчеру, подмигнул Берте и сказал:
  — Вот так оно и бывает — всех дел не выиграешь.
  О'кей, на сегодня хватит. Она, вероятно, уверена, что мы запрем квартиру. Я полагаю, что она захватила с собой ключ, чтобы вернуться, когда почувствует себя в полном порядке.
  — Безусловно, — сказал Арчер. — Она весьма осмотрительная молодая дама. Однако, если не возражаете, мистер Лэм, предоставим в ее распоряжение еще несколько минут. С моими подчиненными я предпочитаю строить отношения на основе полнейшей честности.
  Если я им обещаю что-либо сделать, я это делаю. Она просила, чтобы никто не покидал квартиру ранее, чем через пятнадцать минут.
  — Но вы ей этого не обещали, — напомнил я.
  — Это подразумевалось само собой.
  Берта злобно взглянула на него и села.
  Наступила неловкая тишина, длившаяся с минуту, после чего Берта сказала:
  — Вся эта проклятая история кажется мне липовой.
  — Случай, конечно, необычный, — сказал Арчер. — Я вас понимаю: когда человеку вашей профессии, привыкшему к стандартным ситуациям, встречается нечто, не лезущее в обычные рамки, ему кажется, что это, как вы выражаетесь, липа.
  — Вы очень верно подметили, — сказала Берта. — Это производит впечатление именно, как я и сказала, липы.
  Берта не попыталась развить дальше эту мысль, равно как и не сделала попытки опять ринуться к двери, поэтому мы снова расселись. Я пошел к тому же стулу, развернул принесенную с собой газету, уселся и стал читать.
  Арчер с любопытством поглядывал на меня и наконец сказал:
  — Хорошо, ребята, наши четверть часа истекли, и даже более того. Пожалуй, все мы можем выкинуть из головы это дело. Сожалею, что события приняли такой оборот, и досадно, что вы не добились большего. Однако я понимаю, с какими исключительными трудностями вам пришлось столкнуться в работе.
  — Насчет исключительных трудностей это вы правильно изволили подметить, — буркнула Берта. Она прошагала к двери и толчком руки распахнула ее.
  Я обменялся рукопожатиями с Арчером, присовокупив при этом, что весьма рад был с ним познакомиться.
  Он задумчиво взглянул на меня.
  — Давайте уясним себе, Лэм, — сказал он, — что дело, во всяком случае, в том, что касается вашего детективного агентства, полностью прекращено, закончено и исчерпано. Я не хотел бы никакой огласки, чтобы не причинить хоть малейшего беспокойства мисс Чилан.
  В частности, полиция не должна никоим образом быть посвящена в эту историю.
  — Я не сделаю ничего такого, что могло бы затруднить жизнь мисс Чилан, — пообещал я.
  — Давайте выйдем вместе — на тот случай, если мисс Чилан когда-нибудь заявит, что кто-то обчистил ее квартиру. Мы все сумеем подтвердить алиби каждого из нас, если, конечно, у вас нет ключа от ее квартиры.
  — У меня ключ от квартиры Мэрилин? — воскликнул Арчер.
  — Я всего лишь предположил такую возможность.
  — Мне не по вкусу подобные предположения, — огрызнулся Арчер. — Пошли отсюда все вместе, и это будет финалом нашего делового сотрудничества.
  Мы вышли в коридор. Арчер захлопнул за собой дверь.
  Берта демонстративно вернулась к двери и, подергав за ручку, удостоверилась, что дверь заперта.
  Глава 5
  Элси Бранд, моя личная секретарша, сказала:
  — Вас я сегодня не ожидала увидеть. Думала, что вы сторожите вашу девочку.
  — Нас выгнали с работы.
  — Катая малютку в коляске, вы превысили скорость и нанимателю это не понравилось?
  — Угадали, но не совсем. Полиция зацапала нас за создание помех уличному движению, — сказал я. — Недостаточно быстро продвигались.
  — И к тому же задним ходом? — предположила она.
  — И так бывало.
  — Что собою представляет эта девица, Дональд? Берта говорит, что она довольно мила собою.
  — Чудо, — сказал я. — Красивые глаза, изящная, длинноногая и стройная, и при этом манящие изгибы — надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
  — Прекратите, Дональд! Вы это говорите мне назло.
  — Бог с ней, — сказал я, — главное, что сегодняшний день нам оплачен, поскольку при найме был выплачен гарантийный аванс.
  — Пусть уж Берта занимается финансовыми вопросами. Это ее амплуа.
  — Вот вы ей это и скажите, — предложил я. — Ну а пока что день в полном моем распоряжении, и я посвящу его делу, которым интересуется наш клиент.
  — Клиент с красивыми изгибами тела?
  — Нет, я имею в виду ее кавалера.
  — Мне кажется, вы говорили, будто он вовсе не ее кавалер.
  — Это он утверждал, что он не любовник. Я-то не настолько наивен.
  — Значит, денек будет насыщенным?
  — Вы лучше скажите, как там ваша летопись преступлений? — спросил я.
  — Стараюсь не отставать от сегодняшнего дня. Полки ломятся от альбомов с вырезками, но работа над картотекой занимает уйму времени. Берта ест меня поедом, но я объяснила ей, что я и так ради этого торчу тут допоздна.
  — А по ночам и уик-эндам вы еще не пробовали работать? — спросил я.
  — Иногда приходится, — поколебавшись, призналась Элси.
  Элси по своей охоте помогала мне расследовать отдельные дела. Она расклеивала по альбомам вырезки из газет с сообщениями о преступлениях, еще не раскрытых полицией. Если нам вдруг требовалась информация о каком-нибудь преступлении, надо было всего лишь определить по картотеке номер и страницу альбома и найти там нужную вырезку. Раза три-четыре справочная Элси оказывала нам неоценимые услуги.
  — А вот адреса преступлений вы, наверное, на карточки не выносите? Картотека адресов нам бы пригодилась.
  — Зачем она вам?
  — Имеется, скажем, неподалеку от Голливуда некая Рода-авеню. Интересующий меня дом находится примерно в седьмом квартале от начала улицы, на стороне с четными номерами. Мне важно выяснить, какое там было на днях преступление.
  Элси покачала головой.
  — Еще чего не хватало! Вы уж извините, Дональд, но картотеку адресов я не веду. Я классифицирую преступления по их характеру и выношу на карточки только то, что, на мой взгляд, нам может пригодиться, но адреса…
  Нет. — Поколебавшись, она, однако, добавила: — Вообще-то работы с адресами должно быть не так уж много. В будущем можно их тоже фиксировать. Взять для этого большую карту города и втыкать пронумерованные булавки в места преступлений. И тогда…
  — И тогда у вас уже не останется ни одного свободного вечера и уик-энда, — сказал я. — Забудьте об этом.
  Вы и так слишком много делаете…
  — Да что вы, Дональд, я ведь хочу вам помочь. Я знаю, как вы здорово используете малейшую возможность для раскрытия преступления. Как часто вы делаете молниеносные выводы из таких деталей, которым другой детектив вообще никакого значения не придаст… Мне хочется вам еще больше помогать, Дональд.
  — Вы и так мне колоссально помогаете.
  — Ну, так зачем вам адрес Рода-авеню, что там стряслось?
  — Вчера вечером полиция установила наблюдательный пост около одного дома, — сказал я, — и я боюсь, что вляпался там у них на виду в одну неприятную историю. Как бы мне не пришлось теперь давать им показания.
  — Зачем им понадобился там наблюдательный пост? — спросила Элси.
  — Не знаю. Меня другое озадачило. Представьте — идут одна за другой две машины. Во второй — я. На первую машину полиция не обращает никакого внимания…
  — Они следили за машинами или за домом?
  — За домом. То есть я полагаю, что за домом. Не думаю, чтобы они так уж интересовались проезжающими мимо машинами, пока не увидели одну пару, так сказать, прилепившихся друг к другу машин. Передняя заметила ход и вильнула, словно водитель собирался свернуть, но передумал. У меня такое впечатление, что полицию в том месте поставили для наблюдения за людьми, входящими в дом, хотя утверждать это наверняка на могу.
  — И что же случилось?
  — Они увязались за мной, затем минут на сорок — пятьдесят потеряли меня из виду, но потом я по оплошности сам на них нарвался, и они меня крепко трясли — потребовали предъявить права, учинили допрос.
  — Что вы им сказали?
  — Сказал, что искал свидетеля столкновения автомашин в районе Голливуда. Точное место происшествия я им не назвал, да они этого и не требовали.
  — А вы не думаете, Дональд, что они этого еще потребуют?
  Я усмехнулся.
  — В этом районе действительно имел место дорожный инцидент, в северной части улицы Ла-Бри. Я надеюсь отыскать участников и получить от них побольше фактических подробностей, так что, когда полиция сегодня устроит мне дополнительную тряску, я им выложу кое-какие детали, которые подкрепят мою легенду. А пока что вы не знаете, где я и когда вернусь в контору.
  И я отправился в путь.
  Глава 6
  Пришлось немного повозиться, разыскивая Джорджа Литтлтона Дикса. В конце концов я установил, что он работает управляющим в фирме «Карлсон, Нельсон, Хонкат и Бигс», чей бизнес — торговля недвижимостью.
  С помощью телефона я довольно быстро выяснил, что фирма в данный момент занимается распродажей участков в Ван-Нуйсе — районе новой застройки — и что Дикса можно найти именно там.
  Туда я и поехал. Распродажа участков производилась с типичной для Южной Калифорнии рекламной броскостью. Главная контора, где заключались сделки, находилась в разборном доме с высоким шпилем. Разноцветные флаги трепетали от порывов бриза, рекламные щиты прославляли прелесть местного сухого и солнечного климата, а также прочие преимущества обзаведения недвижимостью именно в данном краю.
  Район застройки был хорошо распланирован и потому привлекал внимание публики. Около дюжины машин стояли перед конторским зданием. Продавцы сопровождали потенциальных покупателей, осматривавших участки, показывали им карты-схемы района застройки, подчеркивая, как славно выглядит тот или иной участок.
  Я вошел в контору.
  За столом с табличкой «Информация» сидела симпатичная девушка.
  — Есть у вас тут некий мистер Дикс? — спросил я. — Один мой друг, который его знает, сказал мне, что…
  — Ну, как же, Джордж Дикс — конечно! — сказала она, — Он на территории, показывает участок, через несколько минут должен сюда прийти. А пока что вы, быть может, желаете взглянуть на наши карты, мистер, мистер…
  — Там обозначены все участки, выставленные на продажу?
  — О, разумеется.
  — Со всеми сведениями, ценами и условиями купли-продажи?
  — Конечно, вы здесь найдете полный прейскурант.
  А что бы вам, в частности, хотелось, мистер… Э…
  — Все удобства подведены к участкам — я имею в виду электричество, канализацию, водопровод?
  — Разумеется! У нас абсолютно современный район застройки.
  Я взял у нее карты и брошюры.
  — Позвольте, я пока что посмотрю, почитаю, — сказал я.
  Я отошел от нее, сел и принял вид человека, погруженного в изучение рекламной литературы.
  Еще двое-трое желающих приобрести недвижимость заходили в контору, к ним прикрепляли продавца, и с ним они уходили на территорию.
  Затем появилась пожилая пара, и я услышал, как девушка сказала, понизив голос: «Вас тут один человек дожидается, мистер Дикс».
  Я притворился, что не слышу, и продолжал сидеть, опустив голову над картой. Через некоторое время, когда Дикс смог на секунду оторваться от клиентов и смерить меня взглядом, я поднял глаза от рекламной литературы и тут же снова поспешно уставился в проспекты, даже достал карандаш и начал выписывать какие-то цифры.
  Пожилая пара — явно клиенты фирмы — стояла у конторки, готовясь подписать купчую на облюбованный участок.
  Джордж Дикс был тем самым мужчиной, которого я видел накануне вечером, когда он беседовал с Джарвисом Арчером у входа в коктейль-бар. Я встал, подошел к окну и остановился, словно интересуясь пейзажем района застройки. Я чувствовал, что за моей спиной возникло некоторое напряжение, поскольку Дикс желал довести до успешного финала сделку со стариками, прежде чем обратиться к новому клиенту, упустить которого, то бишь меня, ему бы очень не хотелось.
  К счастью, пожилая пара была весьма осторожна.
  Они требовали ответов на десятки вопросов. Поскольку они собрались вот-вот выписать чек и подписать контракт, Диксу пришлось полностью сосредоточить на них свое внимание и отвечать на их вопросы. Оторваться сейчас от этой пожилой четы он никак не мог.
  Я тихонько вышел из конторы, помедлил секунду у дверей, стоя спиной к Диксу, затем прыгнул в наш агентский автомобиль и запустил мотор.
  Я допускал, что Дикс может ринуться за мной, но он не осмелился бросить покупателей, подписывающих купчую.
  Напряженно размышляя над случившимся, я мчался в контору.
  Глава 7
  Войдя в приемную агентства, я сразу заметил, что дверь в мой собственный отдел открыта и там сидит Элси Бранд, глядя на входную дверь. Она слегка подвинула в сторону свое кресло, чтобы я заметил ее еще с порога.
  Она подняла левую руку ладонью ко мне и с полсекунды продержала, ее в таком виде. Смысл сигнала я понять не мог, но то, что она сдвинула свой стул влево и специально раскрыла дверь конторы, заставило меня понять, что в воздухе витает некая угроза.
  Я остановился, словно внезапно вспомнил, что забыл бросить монету в счетчик на стоянке машин, повернулся и пошел обратно, к входной двери в агентство, намереваясь выйти на улицу и позвонить оттуда Элси, чтобы узнать, какая беда стряслась.
  Я вышел в коридор и был на полпути к лифту, когда услышал за собой шаги. Шаги были торопливые, целеустремленные и властные.
  — Одну минутку, Шкалик![1]
  По голосу я сразу узнал сержанта Фрэнка Селлерса.
  Я обернулся, изобразив на лице удивление.
  — О, хэлло, Фрэнк!
  — Торопишься куда-нибудь? — спросил он.
  — Да вот хотел кое-что проверить в машине.
  — Дело срочное?
  — Не особенно.
  — Дело может потерпеть?
  — Да, конечно, может, если это тебе нужно.
  — Отлично, давай-ка зайдем к тебе в кабинет. Потолковать надо.
  Я последовал обратно за ним в контору.
  Селлерс обратился к Элси Бранд:
  — Вы всегда держите эту дверь настежь?
  — Нет, — сказала она. — Тут было… тут было немного душно.
  — А почему тут было душно? — спросил Селлерс.
  Прежде чем Элси нашлась, что ответить, я сказал за нее:
  — Душно тут от сигары, которую ты постоянно терзаешь зубами. А у Элси аллергия на табачную вонь.
  — Ах, вот это. — Он вынул изо рта мокрый от слюны огрызок сигары и задумчиво оглядел его. — Этой штукой никого не обкуришь. Я ее вообще не зажигаю.
  — Это тебе кажется, что она не воняет, потому что у тебя нюх атрофирован.
  — Чепуха! — сказал он. — Я люблю жевать сигару, как другие — жевательную резинку. Вреда от нее окружающим — никакого. Ну, так все-таки, какого черта вы держите дверь настежь?
  — Проветриваем помещение, — сказал я.
  — Ладно. Давай зайдем к тебе и присядем. Я знаю, от тебя ни черта не добьешься. Ты почему меня ждал?
  — Не ждал я тебя.
  — О, нет, Шкалик. Вчера вечером ты гонял по Рода-авеню. Зачем, черт возьми? В чем заключалась, так сказать, ценная идея твоей мельтешни?
  — Я работал.
  — Что это за работа такая?
  — Надеюсь, прибыльная.
  — В каком смысле?
  Ну, хорошо, — сказал я. — Скажу начистоту.
  Я услышал, что в северном конце Ла-Бри столкнулись машины, и тут же, смотрю, какой-то тип мчит из того района на предельной скорости. Я и подумал: не свидетель ли он происшествия, не желающий, чтобы его впутывали в это дело? Ну и я, исходя из лучших побуждений, решил: а не выяснить ли мне, кто этот малый.
  — Кем же он оказался?
  — Не знаю.
  — Где было столкновение?
  — В северном Ла-Бри.
  — В котором часу?
  — В начале одиннадцатого вечера.
  — И ты преследовал убегающего свидетеля до самой Рода-авеню?
  — Правильно. Но я держался довольно далеко от него.
  — Кто он такой?
  — Не знаю.
  — Номер машины?
  — Этого я сказать не могу.
  Селлерс посмотрел мне в глаза и сказал:
  — Такого быть не может — так долго висел у него на хвосте и ни разу не приблизился, чтобы хорошенько разглядеть. Как он выглядел?
  — Я не знаю.
  — Вчера ночью ты назвал полиции номер машины.
  — Да, назвал. Но сегодня я сообразил, что по ошибке назвал номер не той машины.
  — Нет, это не по ошибке, это надувательство.
  — Почему же надувательство?
  — Да потому, что машина под таким номером существует. Черный «кадиллак», но, к твоему сведению, вчера вечером эта машина находилась в Портленде, штат Орегон, а водитель — в отпуске.
  — Что за чертовщина! — воскликнул я.
  Он пронзительно-испытующе взглянул на меня.
  — Как же это получилось, что ты не заметил номера машины, за которой гонялся?
  — Иногда я его нарочно отпускал, ну и, наверное, потерял и уцепился за другой черный «кадиллак». А он свернул на Рода и сделал вид, будто хочет остановиться у дома посреди квартала, а потом внезапно передумал и свернул за угол. Тут я решил сократить дистанцию между нами, подтянуться к нему поближе, чтобы засечь номер. Но в это время у меня самого на хвосте повисла полицейская машина с погашенными фарами. Я решил, что сейчас они возьмут меня в оборот своими вопросами-расспросами, и думал уже только о том, как бы уйти от полиции.
  — Хорошо, а теперь выкладывай мне настоящий номер машины, за которой ты гонялся.
  — Да говорю же я тебе, нет у меня этого номера.
  — Что значит «нет»?
  — Я боялся спугнуть парня и потому не приближался к нему на такое расстояние, откуда можно было разглядеть номер.
  — Ты подсунул полиции липовый номер.
  — Мне не хотелось все им объяснять — что, да как, да почему.
  — Ты и сейчас юлишь и утаиваешь массу подробностей, — сказал Селлерс. — Не верю я, что ты выслеживал этого малого и не засек номер.
  — Да говорю же я тебе, что не хотел приближаться, чтобы не спугнуть человека. Он откуда-то смывался.
  — Он каким-то образом повинен в том столкновении?
  — Нет, не повинен. Он видел аварию, не желая выступать в роли свидетеля, но ноги он уносил по какой-то совсем другой причине.
  — По какой?
  — Этого я не знаю. Может быть, он заезжал в гости к какому-то другу-приятелю — потолковать о том о сем, а когда вышел из дома и садился в машину, увидел ту самую аварию и испугался, что кто-то запишет его номер и его вызовут повесткой в суд как свидетеля.
  — Ох, слишком хорошо у тебя язык подвешен, — сказал Селлерс.
  Я ответил огорченным тоном:
  — Вот так всегда с вами, ребята, получается: когда вам говоришь правду, это вас почему-то оскорбляет.
  — Беда, Дональд, в том, что ты всегда стараешься навязать свою игру, а сам играешь не только теми картами, что в колоде, но и теми, что ты вытаскиваешь из рукавов. Вот почему с тобой невозможно дело иметь.
  — А ты считай, что у меня в рукаве — настоящие, а в колоде — фальшивые.
  — Хотел бы я на тебя посмотреть, будь ты на моем месте, — сказал полицейский.
  — Ну, пока что я тебя умышленно за нос не водил.
  — Да, такого, черт побери, еще действительно не бывало.
  — Когда ты меня слушаешься, ты в итоге — на коне, а когда не слушаешься, исходя из предположения, что я вру, то твои успехи весьма скромны.
  — Фу-ты, Господи! — сказал он. — Опять ты за свое.
  Ты — удачливый и смекалистый тип, этого у тебя не отнимешь. Но с полицией я тебе не рекомендую играть в кошки-мышки — продуешься.
  — Хорошо, с полицией играть не буду.
  — Вот и прекрасно. Так что давай-ка еще малость разберемся в той аварии.
  — Детально я еще сам не разобрался, — сказал я. — Но номера столкнувшихся машин у меня есть. Был там большой «олдс», управляемый мужчиной с курчавыми черными волосами. Тридцати двух — тридцати трех лет, Номер ХДА — 177. Был там еще «форд», которому крепко досталось. Его номер у меня тоже имеется.
  — Вот и прекрасно, — сказал Селлерс. — А поскольку ты такой глазастый, вот и скажи, по чьей вине произошло столкновение. Парень в «олдсе» притормозил у перекрестка или нет?
  — Я бы предпочел в настоящее время не отвечать на этот вопрос.
  — Вот тебе раз, Шкалик! А я как раз предпочитаю, чтобы ты мне ответил именно сейчас, прямо сразу.
  — Ну, хорошо, — сказал я. — Отвечу тебе чистосердечно: я не знаю.
  — Ты не знаешь? Ты видел столкновение или не видел?
  — Не видел. Я услышал издали грохот, а когда подъехал к месту происшествия, увидел машину, которая рванула с места и помчалась. По тому, как малый вел машину, я заподозрил, что инцидент произошел у него на глазах и он старается смыться с места происшествия. Я почувствовал, что у фирмы «Кул и Лэм» есть шанс подработать, если удастся выяснить, кто он такой. И я постарался выследить его, но так, чтобы он ничего не заподозрил. Люди стали останавливаться у места происшествия, и мне было не так-то просто выбраться из образовавшейся пробки. Нужная мне машина опережала меня на два квартала, да тут еще красный сигнал светофора меня задержал. Но я был ужасно рад, когда увидел черный «кадиллак» на Сансет.
  Он выглядел в точности как тот.
  — И ты не мог записать номер?
  — Нет. И не пытался. Я хотел выяснить, куда этот тип мчится сломя голову. Ради этого я не желал подкрадываться к нему, боясь его напугать. Поэтому я держался позади и скользил за ним только для того, чтобы не упустить его из виду, но не приближался, чтобы не пробудить у него подозрения. Если бы я прибавил скорости и списал номера, на этом все бы и кончилось. Я же решил, что умнее будет прицепиться к нему и не отставать, куда бы он ни поехал. А когда он доедет до места, куда он так торопился, я после всей этой гонки спокойненько подъеду поближе и запишу номер.
  — Вот тут ты мне тухлянку подбрасываешь, есть у меня такое ощущение, — сказал Селлерс.
  Я промолчал.
  — Врешь ведь ты, а? — настаивал Селлерс.
  — Послушай, — сказал я. — Загоняя меня в угол своими расспросами, ты каждый раз вынуждаешь меня врать, потому что я обязан выгораживать моих клиентов. Одно я тебе могу сказать прямо и откровенно. Всякий раз, когда я к тебе прихожу и говорю, что, по-моему, тебе выгоднее поступить так-то и так-то, я абсолютно искренен.
  — Я знаю. Но в том-то и беда, что ты навязываешь мне свою схему мышления.
  — Нисколько я не навязываю. Я просто хочу сказать, что уж если я тебе что-то советую, то я совершенно серьезен.
  — А я в твоих чертовых умственных выкрутасах вижу одну только фальшь, — сказал он. — Ну, а сейчас я хочу тебе еще кое-что сказать. Я желаю, чтобы ты все это забыл.
  — Что значит «все это забыл»?
  — Что я сказал, то и значит. Ты заврался, но мы готовы забыть эту историю, если ты сделаешь то же самое.
  Не лезь больше в это дело. Не зарывайся, ясно? Не вздумай продавать добытые тобою сведения любым участникам этой истории. Не пытайся предлагать свои услуги никому из тех, кто замешан в этом дорожном происшествии. И с репортерами об этом не трепись.
  — Бог ты мой! — сказал я, вложив в это восклицание максимум удивления, какое я был способен изобразить. — Неужели ты думаешь, что этот жалкий инцидентишко, когда одна машина задела другую, привлечет внимание прессы?
  — Я не это тебе говорю, — изрек Селлерс. Он уперся мне в грудь указательным пальцем и даже постучал по грудине, подчеркивая важность своих слов. — Я сказал, чтобы ты это все забыл. Я сказал, чтобы ты никому не протрепался об этом. Я сказал, чтобы ты не впутывался в это дорожно-транспортное происшествие. Иначе говоря, тебе велено держать свой нос подальше, а то тебе его так прищемят, что век не забудешь. А теперь противный Селлерс со своей слюнявой сигарой покидает вашу контору. Но предупреждаю — если ты опять полезешь напролом в наши дела, я лично поставлю точку на твоей карьере частного детектива. Лицензию тебе не возобновят до конца дней твоих.
  С этими словами Селлерс важно прошагал к двери и скрылся.
  — Чертовщина какая-то, — сказал я Элси Бранд. — Как вы полагаете, Элси, что за нелегкая его принесла?
  — Пока он вас ждал, — сказала Элси, — он дико нервничал. Расхаживал взад-вперед, перекатывая свою, слюнявую сигару из одного угла рта в другой.
  — С Бертой он не выражал желания поговорить?
  — Нет, он хотел видеть только вас. Я чувствовала, что он не только видеть ее не желает, но не хочет, чтобы она даже знала о его приходе.
  — С Бертой ему говорить было бы легче. Я с ним не могу найти общего языка — когда наши пути пересекаются, ему кажется, что я плету против него интриги.
  Элси хитро улыбнулась, хотела что-то сказать, но сдержалась и продолжала печатать на машинке. Но через секунду все-таки не выдержала:
  — Ну, конечно, вы ничего подобного не делаете, Дональд.
  — Конечно нет, — сказал я. — Я сейчас должен отлучиться. Если Берта будет спрашивать, скажите, что я вернусь после ленча.
  Глава 8
  Элси Бранд выходила из конторы, когда я, войдя в приемную, шел по диагонали к двери своей конторы. Элси рассчитала так, что мы встретились у самой двери.
  — Берта не искала меня?
  Элси отрицательно помотала головой.
  — Она хочет, чтобы я провела письменный хронометраж своего рабочего времени, с тем чтобы уточнить, сколько времени уходит у меня на ведение, вашей летописи преступлений.
  — Что вы ей на это сказали?
  — Сказала, что ладно, сделаю хронометраж.
  — Я поговорю с Бертой, — сказал я. — А пока что приготовьте мне справку, сколько сверхурочных часов за счет вашего свободного времени вы потратили в минувшем месяце на нашу летопись, и забудьте Бертину фантазию про письменный хронометраж.
  — Я узнала кое-что о таинственных делах на Рода-авеню, — сказала она, плотно притворив дверь.
  — Каким образом вы узнали, откуда?
  — По радио сообщили. Я как раз в это время включила приемник и, когда сообразила, о чем речь, застенографировала. Хотите послушать?
  — Давайте сначала самую суть. Что там произошло?
  — Убийство.
  — Адрес имеется?
  — Рода-авеню, дом 762.
  — Ого! — воскликнул я. — Дело серьезное. Кого убили?
  — Некую Жанетту Лэтти. Убийство произошло вчера вечером в притоне по адресу Рода-авеню, 762.
  — О мотивах преступления, следах и прочем говорили?
  — Судя по всему, Жанетта Лэтти занималась поставкой девочек для эскорта и свиданий.
  — То есть девочек по вызову?
  — Нет, не совсем так… Дональд, вы меня сбили с толку. Трудно определить разницу, но тут несколько иное…
  — Я могу в двух словах объяснить вам разницу между тем и этим и при случае растолкую, но сейчас давайте рассказывайте. Вы просто молодчина, Элси.
  — Ну, хотя они вообще-то фактически не эти… не девочки по вызову, но все равно полицию попросили пресечь деятельность заведения миссис Лэтти.
  — Откуда вы это знаете?
  — Радиорепортер не ладил с полицией и много раз резко критиковал полицию за разные нехорошие дела, и вот он проведал, что полицию и раньше просили прикрыть это заведение, тем более что Лэтти не имела лицензии на фирму по оказанию эскортных услуг.
  — Конкретно, какого рода услуг?
  — Как заявила Жанетта неделю или две назад, все ее девушки, миловидные, не вульгарные, устроили своего рода кооператив, чтобы подрабатывать на стороне, встречаясь с мужчинами. Это не была служба эскорта в обычном смысле, они работали без рекламы. Это было просто их личным делом. Подразумевалось, что они сами не будут ни к кому приставать, являясь просто спутницами для приезжих мужчин. Клиентура была из солидных приезжих чиновников с наилучшими рекомендациями, этим господам хотелось поездить по городу и осмотреть достопримечательности, но не в одиночестве. Миссис Лэтти устраивала предварительную беседу, определяла, какого типа данный мужчина, и вызывала для него одну из девушек. Она представляла их друг другу и формулировала правила, которые клиент должен был хорошенько усвоить. При этом мужчины не знали, где на самом деле живут девушки. У них складывалось впечатление, что девушка живет в. доме Лэтти. Они заезжали за девушкой в притон, полагая, что это нормальный семейный дом, брали ее на вечер, привозили обратно в притон и там желали ей «спокойной ночи». Они были убеждены, что девушка живет тут вместе с мамой. Все было организовано на первоклассной кооперативной основе. Все прибыли, превышающие почасовую оплату, шли в общий котел. Формально заведение не подпадало под закон об агентствах эскортных услуг. Это было просто кооперативное предприятие, в котором участвовали свободные, незамужние молодые девушки, желающие развлечься вечером, поужинать, потанцевать и заработать. В свою очередь они предоставляли развлечения и общение высшего класса приезжим чиновникам и крупным бизнесменам. По крайней мере, такую версию изложила миссис Лэтти.
  — Какие расценки там были?
  — Почасовая оплата и минимальный гонорар. В эту тему радиорепортер не углублялся, но девице позволялось во многом действовать по собственному усмотрению. Считалось, что они сами о себе побеспокоятся в том смысле, что… В общем, я так понимаю, что если бы девушки захотели нарушить правила, установленные миссис Лэтти, и если клиент хотел нарушить эти правила, их бы ничего не остановило.
  Элси залилась румянцем.
  — Боже мой, — сказал я с притворным изумлением, — неужели вы допускаете, Элси, что подобное могло в самом деле произойти?
  — Дональд, перестаньте.
  — А что насчет убийства?
  — Кто-то засунул камень в женский шерстяной чулок и ударил миссис Лэтти по голове, она лишилась сознания, после чего ее задушили шелковым чулком.
  Полиция обнаружила тело в девять утра. Там же нашли и орудие убийства. Очевидно, она была убита прошлой ночью, вероятно, где-то между десятью вечера и тремя часами утра.
  — Это многое объясняет.
  — Что именно?
  Я пояснил:
  — Полиция караулила дом, установила там наблюдательный пункт. Им нужны были номера машин, подъезжавших к дому. Они составили список лиц, причастных к этой истории.
  — Почему вы так решили, Дональд?
  — Потому что я там был и из-за меня на время прервалось наблюдение — я отвлек полицию от работы как раз в то время, когда произошло преступление.
  — Именно это и хотел выяснить Фрэнк Селлерс? — спросила она.
  — Он хотел, чтобы я помалкивал обо всем, что знаю.
  — Почему?
  — Поймите, в каком свете предстала бы полиция.
  Они враждуют с этим радиорепортером. Он рад выискать еще какой-нибудь компромат на полицию. И вот смотрите, какая складывается ситуация. Жанетта Лэтти руководит агентством эскортных услуг. Она утверждает, что это чисто любительский кооператив, где девушки гуляют с тщательно отобранными клиентами и не делают ничего недостойного. Покуда это так, у полиции руки связаны. Но если полиция обнаруживает, что девицы ведут себя аморально, ситуация меняется.
  Или, если бы Жанетта Лэтти рекламировала себя как главу фирмы, поставляющей профессиональных мастериц эскорта, тогда тоже возникает иная ситуация.
  — И что же? — спросила Элси. — Не улавливаю сути.
  — А суть в том, что вчера вечером полиция решила взяться за это дело и установила у дома наблюдательный пост. Они понимали, что им придется потратить уйму времени, чтобы выследить девиц, отправляющихся на свидания, и уличить их в аморальных поступках и доказать, что Жанетта Лэтти знала, что происходит на самом деле. Поэтому решили взяться за дело с другого конца. Представьте, что некий приезжий воротила, назовем его Джон Доу, прослышал об очаровательной любительской эскорт-фирме, где он может получить девушку, непрофессионалку, но тем не менее желающую гульнуть и показать ему город, а остальное уж будет зависеть от него самого.
  — Так-так, — сказала Элси.
  — Дальше.
  — Но Джон Доу уязвим. Полицейского шантажа он не выдержит. Мысль о том, что его фамилия будет впутана в какую-то похабную историю, повергает его в смертельный ужас. Итак, полиция сидит и ждет. Подъезжает машина.
  Джон Доу доставляет свою красотку домой, весьма церемонно желает ей спокойной ночи и уезжает. Машина может быть взята напрокат, или это такси, а может быть, и его собственная — во всех случаях полиция записывает номер. Выследить этого малого теперь уже для полиции труда не составляет. В бюро регистрации одного из отелей они находят мистера Джона Доу, большую приезжую шишку. И они наведываются к нему. Джон Доу перепуган, как ребенок. «Послушайте, мистер Доу, — говорят полицейские. — Мы готовы изъять вашу фамилию из протоколов, если вы согласитесь сотрудничать с нами. Если же вы откажетесь сотрудничать с полицией, мы искупаем вас в навозе по самые ноздри. Мы расследуем дело бандерши Жанетты Лэтти с Рода-авеню. Вы были посетителем ее агентства эскорт-услуг. Мы хотим выяснить, что вам известно об этом агентстве. Мы хотим знать все о девице, с которой вы развлекались. Мы хотим знать, что происходило, когда происходило и где происходило, давали ли ей деньги, и если да, то за что».
  — Понимаю, — сказала Элси. — Вот для чего они выставили пост у дома. Но что в этом плохого? Разве полиция не для этого существует?
  — Конечно, для этого. Но они даже не попытались опечатать заведение мадам Лэтти. Они только добывали информацию, записывали номера машин, короче, накапливали материал для работы.
  — А когда вы преследовали ту машину, они подумали, что тут дело не чисто?
  — Та машина начала поворачивать к дому. Они ей не мешали. А тут я повис на хвосте у той машины, и они усмотрели в этом нечто подозрительное и решили разобраться со мной, поэтому они прицепились ко мне, но я их сбросил с хвоста, отчего они еще больше всполошились. Поэтому они стали курсировать по району, пока наконец не заметили меня. Они полагали, что все это время я пережидал в каком-то укромном местечке по соседству.
  — И они устроили вам разборку? — спросила Элси.
  — Да, трясли здорово, но я давал им правильные ответы. Частный детектив был, пожалуй, единственной фигурой, которая могла бы законно вписаться в картину. Они решили, что я выслеживаю некоего типа, чтобы получить на него компромат для бракоразводного процесса. Моей легенде об автомобильной аварии они не поверили, но больше на меня тратить время не захотели и, вытурив меня из границ своего участка, отправились обратно на свой пост у дома по Рода-авеню.
  — А почему они так заинтересованы в том, чтобы вы поскорее все это выкинули из головы, Дональд?
  — Да потому что, — сказал я с усмешкой, — подумайте сами, в каком виде оказалась полиция. Они следили за домом, и прямо у них под носом произошло убийство, вероятно, в то самое время, когда они бросились на охоту за чучелом гуся, спутав его с живой птицей. Не шибко-то умелой выглядит полиция на фоне таких «подвигов».
  — Да уж, — задумчиво произнесла Элси. — Их недруг из радио, тот пробивной репортер, что громил уже полицейское управление, наверняка бы это обыграл в очередном репортаже, и тогда уж им в самом деле пришлось бы весьма скверно.
  — Вот почему, — сказал я, — и явился сюда Фрэнк Селлерс, с которым мы лично знакомы, — припугнуть и приказать мне забыть все это.
  — И вы действительно постараетесь забыть?
  — Черта с два! — сказал я. — Такое я не забуду. Малый, который ехал передо мной и собирался свернуть к тому дому на Рода-авеню, был нашим клиентом — это он нанимал нас в качестве телохранителей к молодой особе.
  — Он что же, испугался свернуть к дому?
  — Естественно — увидел там припаркованную полицейскую машину, а мальчик он умненький, не то что кавалеры, которые после свидания доставляют девочек домой к маме. В машине он был один. Увидел полицию и слинял со страха. Пока полиция раздумывала, что сей зигзаг означает, на сцене появляюсь я, явно преследуя первую машину, и полицейские решают, что нужно взглянуть на меня поближе.
  — А почему бы и впрямь, Дональд, вам не забыть все это дело?
  — Потому что наш бывший клиент Джарвис С. Арчер оторвался от меня, и покуда я играл в кошки-мышки с полицией, он мог преспокойно вернуться к дому на Рода-авеню и убить Жанетту Лэтти.
  Элси взглянула на меня округлившимися глазами:
  — Но ведь полиция не хочет, чтобы вы…
  — Полиция хочет, чтобы я все это выкинул из головы.
  — А если не выкинете, тогда что?
  — Тогда отнюдь не исключено, что полиция заявит следующее: «Вы отнюдь не отсиживались, мистер Лэм, сорок пять минут в укромном местечке, а развернулись, подъехали к дому на Рода-авеню и придушили Жанетту Лэтти». В жизни и похлеще бывают случаи.
  — Вы будете продолжать заниматься этим делом? — спросила она.
  — Буду стараться раздобыть побольше сведений. Знание — сила. В делах такого сорта многое зависит от дополнительной информации.
  — С чего вы начнете?
  — Я начну с вас, Элси.
  — С меня?
  — Да.
  — А что я знаю?
  — Пока ничего, — сказал я. — Но кое-что вы раскопаете. Позвоните в контору «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали» и попросите, чтобы вас соединили с начальником отдела кадров.
  — Что дальше?
  — А дальше скажете ему или ей, что хотели бы устроиться к ним на работу секретаршей.
  — Под какой фамилией?
  — Фамилию вам называть не придется. Просто скажите им, что хотели бы прийти поговорить о секретарской работе. Они вам ответят, что сначала надо посетить некое агентство по трудоустройству, которое занимается заполнением вакансий в этой молибденовой компании.
  Элси испытующе взглянула на меня, затем взяла телефонный справочник, нашла номер, набрала его и попросила соединить ее с отделом кадров. Голос ее звучал вполне убедительно:
  — Я — личная секретарша с солидной профессиональной подготовкой, хотела бы работать в вашей компании. Можно ли к вам подъехать и поговорить?
  Я услышал в трубке квакающие звуки.
  Элси схватила ручку и торопливо записала: «Тихоокеанское агентство по проверке и подбору персонала.
  Здание Лэдд».
  — Благодарю вас, — сказала Элси и положила трубку.
  Она вопрошающе посмотрела на меня и, когда я утвердительно кивнул, нашла в справочнике «Тихоокеанское агентство» и набрала указанный там номер.
  — С вами говорит Дональд Лэм, — сказал я, — из фирмы «Кул и Лэм». Мы — частное детективное бюро.
  И я хотел бы получить у вас характеристику на одну из служащих, устроившуюся на работу с помощью вашего бюро. Нас интересует, насколько ей можно доверять.
  — Боюсь, что мы не сможем вам помочь, мистер Лэм.
  Мы ведаем вопросами профессиональной квалификации, но кому и насколько можно доверять, мы в характеристиках не указываем, — заверил меня холодный женский голос с другого конца провода.
  — Понимаю, — сказал я. — Но если бы я смог получить доступ к рекомендациям, которые она вам представила, я бы сам решил, заслуживает или не заслуживает эта особа доверия. Вы понимаете, конечно, что, помогая установить степень надежности работника, вы в немалой степени способствуете его трудоустройству.
  — Понимаю, — сказала она.
  — С кем бы я мог поговорить по этому вопросу?
  — Вероятно, с мистером Фрэнком Экельсоном.
  — Благодарю вас, — сказал я. — Попробую с ним встретиться. Не знаете, он сейчас у себя?
  — Был у себя несколько минут назад. Я думаю, что во второй половине дня он наверняка будет на месте.
  — Благодарю вас, — т сказал я и положил трубку.
  Элси посмотрела на меня задумчиво.
  — Дональд, ради того, чтобы всех обвести вокруг пальца, вы сами лезете в петлю.
  — Знаю, — сказал я. — Но если я их не обведу вокруг пальца, вот тогда-то я окажусь в петле. Поскольку этот ваш радиорепортер задал жару полицейскому управлению, полиция ищет, на ком бы отыграться.
  — Дональд, мне бы не хотелось, чтобы вы лезли в это дело.
  Мне бы тоже не хотелось, но приходится, усмехнулся я и вышел из конторы.
  Глава 9
  Фрэнку Экельсону было на вид года сорок два — сорок три. Для чтения он использовал очки с полулинзами, на все прочее взирал поверх очков. У него были водянисто-голубые глаза, кустистые брови и высокий, изрезанный морщинами лоб. Морщины возникали от постоянного взглядывания поверх очков.
  — Мне нужно выяснить, заслуживает ли доверия одна секретарша, которую вы рекомендовали на работу, — сказал я. — Ее имя и фамилия — Мэрилин Чилан. Вы нашли ей работу в «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали». Если бы вы могли показать мне хоть какие-то документы о ее прошлом, я сам бы сделал выводы о ее надежности.
  — Зачем вам это знать, мистер Лэм?
  — Чтобы выяснить, можно ли ей доверять.
  — Этим мы не интересуемся.
  — Знаю, — сказал я. — Я интересуюсь. Это моя работа.
  — Вы — частный детектив?
  — Да, этой работой мы занимаемся в свободное от основной деятельности время. Приходится крутиться — сильно выросли накладные расходы: аренда помещения, плата за электричество и прочее. А в нашем деле — то густо, то пусто. Или работаем так, что дым идет из ноздрей, или ищем, чем бы заняться во время простоев. Охо-охохо… — Я зевнул, старательно изобразив скуку на лице, чтобы показать, какая это все для меня обрыдлая рутина.
  Зевок убедил его в моей бесхитростности. Он подошел к шкафу с папками и спросил:
  — Она приезжая?
  — Да, — ответил я. — Из Солт-Лейк-Сити. Я получил оттуда справочку, но я хотел бы лично проверить.
  Есть ли у нее рекомендации от здешних жителей?
  — Нет, от местных нет. Хотя, минуточку… Она остановилась у подруги, некоей Паулины Гарсон, в доме по Вектор-стрит, и указала мисс Гарсон как поручительницу.
  — Вы ее проверяли?
  — Честно говоря, нет. Мисс Чилан указала своих последних работодателей, мы связались с ними, получили от них письмо с письменным подтверждением. После чего я передал ее в ведение нашей заведующей отделом подбора секретарш, та проверила ее машинопись, стенографию и общий коэффициент интеллектуальности.
  — Вы экзаменуете всех претендентов на рабочие места?
  — Обязательно, — сказал он. — Мы ведь не простое бюро по трудоустройству — лишь бы куда-нибудь пристроить. Мы занимаемся проверкой и подбором профессионалов. Когда кто-нибудь из наших клиентов просит подобрать ему работника определенной квалификации, мы присылаем ему человека, чья квалификация абсолютно соответствует требуемой.
  — Благодарю вас, — сказал я. — Я справлюсь в Солт-Лейк-Сити.
  Я покинул его контору и поехал в жилой дом на Вектор-стрит. Согласно списку жильцов, Паулина Гарсон значилась проживающей в квартире 211.
  Я вернулся в агентство, открыл дверь в нашу общую с Бертой приемную, поклонился дежурному и направился на свою половину — в мою личную контору, когда взгляд мой случайно упал на человека, ушедшего с головой в изучение газеты «Уолл-стрит джорнэл». Он ждал кого-то в приемной.
  Элси Бранд сказала:
  — Там сидит и дожидается один мужчина. Вы его видели?
  — Меня ждет? — спросил я.
  Она утвердительно кивнула.
  — Кто он такой?
  — Его зовут Джордж Литтлтон Дикс. По какому он делу, Дональд?
  — А с чего вы вообще взяли, что ему нужен именно я?
  — Я так подумала. Кто он такой?
  — Он — человек, с которым мне бы очень не хотелось встречаться. Точнее, не хочу, чтобы он знал, что я им интересуюсь.
  — А вы им интересуетесь?
  — Интересуюсь и интересовался, и он каким-то образом об этом узнал.
  Зазвонил телефон.
  Элси подняла трубку, выслушала и сказала мне:
  — Дежурный из приемной спрашивает, можете ли вы принять сейчас мистера Дикса?
  — Да, скажите, что приму. Выясним, что у него на уме, и покончим с этим делом.
  — Что случилось, Дональд, какая-то беда?
  — Едва он узнает, что я был телохранителем той девицы, дело запахнет жареным, — сказал я. — Наверное, это ему еще не известно, но он узнает.
  — И тогда? — спросила Элси.
  — И тогда мне придется туго. Пойдите приведите его, Элси.
  Элси доставила Дикса ко мне в кабинет.
  — Здрасьте, здрасьте! — заулыбался Дикс с профессиональной отработанной сердечностью удачливого торгаша. — Только не подумайте, мистер Лэм, что я без всякой нужды досаждаю вам. На самом деле мне надо разгадать одну загадку.
  Он схватил мою руку и покачал ее вверх-вниз, как рукоятку насоса. Я решил тут же ошарашить его и, улыбнувшись, сказал, — Я не знаю, какую загадку вы разгадываете, а меня занимает другое — вы ищете меня, а я сегодня утром искал вас! Вы понимаете, что происходит?
  — Я понимаю, — сказал Дикс.
  — Понимаете?! — воскликнул я, стараясь лицом и голосом выразить крайнее удивление.
  Он утвердительно кивнул.
  Я продолжал:
  — Я подумывал о приобретении какой-нибудь недвижимости в новом районе жилой застройки и решил, что нужно обратиться к торговцу с хорошей репутацией. А мне о вас сообщила одна моя клиентка. Она рассказала, что мистер Джордж Литтлтон Дикс посодействовал ей в покупке участка земли, который в точности соответствовал тому, что обещала реклама, что вы скрупулезно честны и сделали все, чтобы она получила именно такой участок, о котором мечтала.
  — Кто же она? — поинтересовался Дикс.
  — Ее фамилия… Видите ли… пожалуй, я вам этого не скажу.
  — Отчего же?
  — Я упомянул, что она была нашей клиенткой, а фамилии клиентов мы не выдаем. Это абсолютно конфиденциальные сведения. Если бы я сказал вам, что говорил просто с вашей покупательницей, тогда бы — никаких проблем, и я, конечно бы, назвал ее фамилию, но я проболтался, что она клиентка, и тем самым связал себе руки.
  — Ваша мысль мне ясна, — сказал он, лучась благожелательностью. — Ситуация мне понятна. Ну, да Бог с ней, с этой дамой. Я буду чрезвычайно рад рассказать вам о нашей распродаже и помогу выбрать отличный участок. Вы понимаете, мистер Лэм, что не все участки в равной степени соответствуют желаниям покупателей и только кажутся одинаково привлекательными людям, которые судят по планировке, да и цены примерно равные, но мы, ветераны торговли недвижимостью, знающие эту игру не понаслышке, обладающие ценным опытом и, если так можно сказать, сокровищницей примеров из прошлого, мы-то знаем разницу между одним участком и другим. Естественно, я стою на страже интересов моих клиентов. Я подбираю наилучшие участки и продаю их людям, о которых проявляю личную заботу, — вероятно, о вашей клиентке позаботился я сам, а не один их моих продавцов.
  — Абсолютно уверен, что так оно и было.
  — Вы приезжали сегодня утром, чтобы повидаться со мной?
  — Да, приезжал, но, к сожалению, у меня было очень мало времени в запасе — только на то, чтобы познакомиться с вами и получить проспекты, а затем я должен был обсудить это дело с моей партнершей.
  — Ах, так это коллективное приобретение?
  — Возможно, — сказал я.
  — Прекрасно, я захватил проспекты, и, если вы только взглянете на карту, я покажу вам парочку превосходнейших участков, из тех, что еще не проданы. Если же вы покупаете землю в партнерское владение, то, быть может, вы хотите приобрести пару смежных участков?
  Он смотрел на меня с надеждой.
  Я покачал головой.
  — Нет, — сказал я. — Никаких коллективных инвестиций не намечается. Я собирался купить участок для строительства дома и подумал, что, быть может, моя партнерша Берта Кул захочет построиться там же, по соседству. Я намеревался обсудить с ней этот вопрос.
  — Понятно, — сказал он.
  — Но, — заметил, я, — это не единственное дело, в котором мы с вами оба участвуем. То, что вы здесь, — это редкое совпадение.
  — Абсолютно никакого совпадения, — сказал он. — Просто хороший бизнес привел меня к вам.
  — Не совсем вас понимаю.
  — Я бы мог наболтать вам обычную ерунду, что вот, дескать, засиделся тут поблизости за ленчем, а потом дай, думаю, заскочу-ка я к человеку, который заезжал ко мне утром и не дождался меня.
  — Кстати, откуда вы знаете, что я заезжал и не дождался? Если вы, конечно, не сочтете мой вопрос невежливым…
  Он засмеялся.
  — Вопрос вполне вежливый. Мы занимаемся бизнесом, Лэм, как вы знаете, а я бизнесмен крутой. Не стану скрывать, что мои комиссионные от продажи участков превышают прибыли всех остальных вместе взятых торговцев недвижимостью в том районе застройки.
  У меня своя собственная система работы с клиентами.
  Я рассылаю массу открыток множеству потенциальных покупателей, и они приезжают, чтобы посмотреть и поговорить со мной. Если я занят, а возможный покупатель, не дождавшись, встает и уезжает, то на этот случай моя девушка-помощница имеет четкие инструкции. Она идет в фойе при дамском туалете, а там у окна установлен телескоп. Она записывает номер машины, в которой уезжает не дождавшийся меня визитер, а я в управлении регистрации автотранспорта нахожу его фамилию и адрес. Затем я заезжаю к этому человеку и беседую с ним. И, в частности, интересуюсь, почему он не дождался, не обиделся ли он на что-нибудь, или же, как это случилось с вами, его ждали другие дела…
  — Вы себе доставляете столько хлопот! — сказал я.
  — Отнюдь. Очень, очень мало людей, которые уходят, не поговорив со мной. Но если такое случается, то я считаю своим долгом выяснить, почему это произошло. Я не могу себе позволить, чтобы мой потенциальный покупатель ушел от меня в дурном настроении, чем-то обиженный.
  — Ко мне это не относится, — сказал я. — Просто меня ждали дела.
  — Хочу оставить вам наши проспекты, мистер Лэм.
  Рад буду с вами увидеться. Могу ли я рассчитывать на встречу с вами и вашей партнершей завтра во второй половине Дня? Назначьте время, и я буду ждать вас в конторе.
  — К сожалению, мистер Дикс, я не смогу приехать, поскольку моя партнерша сейчас очень занята и только что сообщила, что поступило новое дело, которым мне придется заняться. Освобожусь я только через несколько дней, но если вы оставите мне проспекты, я выберусь к вам примерно через недельку.
  — Это очень плохо, — сказал он. — Боюсь, что некоторые из этих прекрасных участков уйдут.
  — Да, такой шанс упускать обидно, — сказал я.
  — Мы вот что сделаем, Лэм. Есть там один участок, который я могу вам устроить. Один человек внес за него задаток, но банк вернул чек, поскольку на счету покупателя не оказалось ни гроша. Официально мы пока контракт не расторгаем, я подержу его еще дней пять.
  За это время вы к нам выберетесь и посмотрите участок. Участок, действительно, отменный, намного выше среднего. Если он вам понравится, я аннулирую тот контракт по причине необеспеченного чека, и мы с вами заключим другой контракт. Ну, как, годится?
  — Это будет просто чудесно, — сказал я. — Только не откладывайте ради меня никаких своих дел, потому что я в течение ближайших дней буду ужасно занят и, скорее всего, не смогу к вам вырваться.
  — Прекрасно, очень хорошо, мистер Лэм. Мы рады вам помочь… А теперь тут, понимаете… У меня к вам еще одно дело. Касательно… — Он смолк на полуслове.
  — Я вас слушаю, — сказал я.
  — Быть может, вы мне окажете услугу за услугу?
  — Что вы имеете в виду?
  — Я тут, понимаете, попал в небольшую передрягу, и мне нужен частный детектив, причем хороший.
  — Что произошло?
  — Небольшой дорожный инцидент. Владелец машины, с которой я столкнулся, утверждает, что я не остановился на красный свет, к тому же был пьян. Все это полный вздор и чепуха.
  — На алкоголь вас проверили? — спросил я.
  — Нет, тогда я сразу этого не сделал. Но, поразмыслив, я двумя часами позже заглянул в полицейский участок и попросил, чтобы меня проверили.
  — Тест был произведен?
  — Да. Обнаружились крохотные следы алкоголя, что-то примерно около семи процентов, помнится.
  — Но это не говорит о том, какая была степень опьянения за два часа до этого.
  — Да, я понимаю, но это показывает, что я не был пьян, как утверждает та сторона. К тому же я затормозил на красный свет. Кроме того, я думаю, что страховая компания быстро уладит это дело и компенсирует ему причиненный мною ущерб. Если же таким образом дело уладить не удастся, то я хотел бы найти какого-нибудь свидетеля, который подтвердит под присягой, что я останавливался перед светофором.
  — Вы записали фамилии каких-нибудь людей, оказавшихся на месте происшествия?
  — К сожалению, нет. Я заспорил с водителем машины, которую стукнул, и думаю, что свидетель тем временем уехал.
  — А пострадавшая сторона нашла свидетелей?
  — В том-то и дело, что он нашел пару людей, которые на самом деле ни черта не знают, но тем не менее поклялись, что я не остановился перед светофором. В этом-то вся беда.
  — Ущерб велик?
  — Ничтожен, просто ничтожен, если говорить о его машине. А вот левый борт носи машины основательно помят. Ну, за свой-то ремонт я сам уплачу. Но пока что я вынужден ездить на прокатной машине. Чертовски неприятно!
  — Ну, что же, давайте это дело обсудим, когда вы окончательно решите, что вам надо нанимать частного детектива. Сейчас мы очень заняты, и к тому же вам бы надо поговорить и с моей партнершей — миссис Кул.
  Если вам не удастся прийти к полюбовному соглашению с той стороной, дайте нам знать.
  — Это будет прекрасно, Лэм. А пока что ни вы, ни я не берем на себя никаких конкретных обязательств.
  Просто поговорили, и не более.
  — Так же, как и с земельным участком, — сказал я. — Помните — никаких определенных обязательств.
  — Да, да, никаких определенных обязательств, — сказал он, пожимая мне руку.
  Стоя в дверях кабинета, я наблюдал, как он пересек приемную и вышел в коридор, ведущий к лифту.
  — Вы уверены, что он приехал к вам только потому, что вы уехали с распродажи земельных участков, ничем конкретно не поинтересовавшись?
  — Не знаю. Цель его визита внушает мне некоторое опасение.
  Глава 10
  Я выехал на Вектор-стрит, где жила Паулина Гарсон, нашел место для парковки, вошел в телефонную будку и позвонил Паулине. Никто не поднял трубку.
  Я обождал с полчаса и позвонил еще раз.
  Низкий, горловой женский голос произнес:
  — Алло!
  Без тени сомнения в голосе я спросил:
  — Паулина?
  — Да. А что вам нужно? — сказала она.
  — Позовите к телефону Мэрилин, только быстро. По очень важному делу.
  — Послушайте, а вы кто?
  — Не надо, не надо никаких вопросов, — сказал я. — Каждая секунда на вес золота. Позовите к телефону Мэрилин.
  — Минуточку, — сказала она.
  Она отошла от аппарата, и я услышал перешептывания у трубки. Затем, спустя несколько секунд, в трубке раздался голос Мэрилин, робкий и неуверенный:
  — Да… Хэлло…
  Я стал тяжело дышать в трубку.
  На другом конце провода раздался вопль, и трубку положили.
  Я отправился к нашей агентской машине и стал ждать.
  Спустя пятнадцать минут к подъезду жилого дома подкатило такси.
  Таксист вышел, взглянул на пульт с номерами квартир и кнопками и нажал кнопку звонка в квартиру Паулины Гарсон.
  Я подошел к таксисту.
  — Знаешь, что это? — спросил я его.
  Он взглянул на меня, затем на мою руку и ухмыльнулся.
  — Похоже на двадцать долларов, — сказал он.
  — Абсолютно правильно, — подтвердил я. — Это я заказывал машину. А это двадцать долларов. Когда я приподниму шляпу, быстро отъезжай и возвращайся на стоянку такси.
  — Больше никуда?
  — Больше никуда. Просто вернешься на свою стоянку.
  Он взглянул на меня, несколько озадаченный, и я сказал:
  — Давай, давай, двигай, если хочешь получить двадцатку. Садись в машину, запускай мотор и, когда я поднесу руку к шляпе, отваливай.
  — Просто поднесете руку к шляпе? — спросил он.
  — Нет, не просто. Я постараюсь найти для этого какой-нибудь предлог. Ну а если тут окажется одна милая крошка, я с ней заговорю, а она ответит мне ледяным взглядом. Но ты следи не за ней, а за моей рукой. Когда я дотронусь до шляпы, уезжай.
  — О'кей, — сказал он, сел в машину и запустил мотор.
  Не прошло и полминуты, как из подъезда вышла бледная как полотно Мэрилин Чилан с маленьким чемоданчиком.
  Я поднял руку к шляпе, приподнял ее и сказал:
  — Хэлло, Мэрилин! Вот мы и встретились.
  — Это вы! — воскликнула она.
  — Совершенно верно, — сказал я.
  Такси отъехало от тротуара.
  — Эй! — Мэрилин крикнула вслед таксисту, но такси укатило.
  Я сказал:
  — События приняли нежелательный оборот, Мэрилин, и я…
  — Но я ведь предупреждала, что не желаю вас больше видеть. Мистер Арчер объявил вам, что вы уволены.
  У меня нет денег нанимать себе частного детектива.
  — Вот вы стоите в дверях подъезда, а это им на руку.
  Ну, ладно, вы хотите пойти со мной в одно местечко, где ни одна душа вас не отыщет?
  — Неужели вы можете это сделать, Дональд?
  — А как вы думаете, для чего я вообще сюда пришел?
  Она взглянула на меня и сказала:
  — Я не знаю, для чего.
  Я взял ее под руку, забрал чемоданчик и сказал:
  — Пошли, Мэрилин. Прежде всего вы должны отсюда убраться до того, как они узнают, что вы покинули эту квартиру.
  Я подвел ее к агентской машине.
  — Ну как вы узнали, где я… где меня искать? — спросила она.
  — Больше вам деваться было некуда, — сказал я. — И раз уж я вас нашел, другие тоже смогут найти.
  — Они меня уже нашли.
  Я застыл на месте и взглянул на нее с испугом.
  — Уже нашли?
  — Да. Это произошло как раз в последние полчаса.
  — Зазвонил телефон, и кто-то сказал моей подруге, что хочет со мной побеседовать.
  — И что дальше произошло?
  — Все то же самое — опять тяжелое дыхание и тишина.
  — Только один звонок? — спросил я.
  — Телефон звонил четыре или пять раз во второй половине дня, но я не отвечала. Я дала обещание Паулине, что я никуда не выйду из дому и не буду отвечать на звонки. Наверное, до самой моей смерти вид телефона будет вызывать у меня отвращение.
  — Вы знаете, дело это оказалось значительно глубже и куда более зловещим, чем я думал вначале. Теперь я обязан взять вас под свою ответственность.
  — Но почему? Ведь мистер Арчер сказал вам… И у меня нет денег содержать детективов. Деньги, которыми я располагаю, я потрачу на то, чтобы убраться отсюда подальше.
  — Понимаю. Но я не собираюсь с вас брать деньги.
  Я получу свое при случае.
  — Что значит «при случае»? При каком случае?
  — Когда я найду ваших тайных мучителей, я их крепко прижму.
  — Прижмете?
  — Вот именно. Заставлю их раскошелиться.
  — Каким образом?
  — А это уж оставьте на мое усмотрение, — сказал я. — Они затравили вас, и теперь для вас самая пора перестать быть кожаной грушей, которую молотят боксеры. Настало время нанести им ответный удар.
  — Дональд, — сказала она, — мне бы очень хотелось вам верить. Я чувствую, что вам можно верить, и все-таки… Позвольте сказать, что я о вас думаю. Вы как-то слишком уж хладнокровны и… простите, кажетесь немножко самоуверенным.
  — Таков мой профессиональный стиль, — сказал я. — Я выработал эту манеру, чтобы внушать уверенность моим клиентам.
  — Меня вы не успокаиваете. Для меня, ну, как бы это сказать, то, что вы говорите, звучит не совсем правдоподобно. Вам. бы следовало быть немножко…
  — Испуганным? — спросил я.
  — Ну; не совсем, может быть, испуганным, но более осмотрительным, когда вы нащупываете дорогу в темноте. А вы ведете себя так, будто вам все ясно.
  — Да, я четко знаю, что мне нужно делать, — сказал я, открывая дверцу машины. — Влезайте.
  Я забросил ее чемодан на заднее сиденье, а Мэрилин села впереди, справа. Я обошел машину, сел на водительское место и запустил мотор.
  — Куда мы поедем? — спросила она.
  — Сначала, — сказал я, — мы поедем туда, где никто не сможет вас отыскать. Больше вы не услышите этих телефонных звонков.
  — О, как бы мне хотелось в это поверить!
  — Отлично, — сказал я. — Вот это и будет хорошей проверкой моих слов. Вы считаете меня самонадеянным типом? Давайте так договоримся: если они еще раз вам позвонят, значит, я жалкий обманщик.
  — Если вы избавите меня от этого бремени, если я хоть однажды нормально усну, без снотворного, это будет просто чудом. А пока что каждый раз, ложась спать, я погружаюсь в такие жуткие кошмары, что просыпаюсь в холодном поту и лежу в ожидании телефонного звонка.
  — Забудьте это, — сказал я ей. — Вы — среди друзей.
  — Хорошо, если бы так было. Я чувствую себя такой одинокой и беспомощной.
  — Почему вы решили пожить именно у Паулины Гарсон?
  — А больше мне идти было некуда.
  — Вы давно ее знаете?
  — Благодаря ей я бросила службу в Солт-Лейк-Сити.
  Она была как-то связана с компанией, в которой я сейчас работаю. По-моему, у Паулины были дружеские отношения с управляющим отдела кадров «Тихоокеанского агентства по проверке и подбору персонала» — они занимаются, в частности, подбором кадров для нашей компании. Она узнала, что там требуется хорошая, по-настоящему хорошая секретарша. О моей квалификации она знала и не сомневалась, что я играючи пройду все испытания.
  — Итак, вы оставили свою работу в Солт-Лейк и приехали сюда в полной уверенности, что…
  — Нет, нет, — сказала она. — Никакой уверенности не было. Я взяла отпуск на две недели, купила билет на самолет, прилетела сюда, и Паулина представила меня своим друзьям.
  — Понимаю. Фрэнку Экельсону.
  — Нет, не мистеру Экельсону. С ним мне еще предстояло увидеться, а познакомила меня Паулина со своей подругой Донной Хендрикс, которая проводила все персональные испытания секретарш. Мистер Экельсон проверил мою биографию и рекомендации, а затем передал меня Донне, и она проэкзаменовала меня по диктовке, машинописи, делопроизводству, скорости исполнения, аккуратности и тому подобное.
  — Все экзамены вы выдержали?
  — О, конечно, — сказала она. — Я действительно знаю свое дело… Дональд, куда мы едем?
  — Мы просто немножко покатаемся — я хочу быть полностью уверенным, что за нами не следят. Сейчас дождемся желтого и поедем. Ага, вот он.
  Зажегся желтый свет, и в тот миг, когда он сменился красным, я рванул машину вперед.
  — Оглянитесь, — сказал я. — Не привязался ли к нам кто-нибудь?
  — Нет, вы же последним проскочили, — ответила она. — Все остались стоять за перекрестком. Вы ведь проехали на красный свет, Дональд.
  — Почему, я пересек перекресток, когда еще был желтый сигнал.
  — Я знаю, но на полдороге загорелся красный.
  — Именно это мне и было нужно, — сказал я.
  Я повернул, мы выехали на боковую улочку, затем я сделал левый поворот и прибавил скорости.
  — Продолжайте, — сказал я. — Расскажите мне подробнее, как вы попали к Паулине Гарсон.
  — Рано утром я позвонила Паулине и попросила ее подъехать к моему дому к девяти часам и ждать, пока я выйду. Я не рискнула взять такси, потому что не сомневалась, что они будут за мной следить… Дональд, скажите, Бога ради, как вы думаете, кто они, эти люди?
  Зачем они так старательно изводят меня и что им от меня нужно?
  — Не знаю, — сказал я. — Именно это мы и должны раскрыть. Но после того, как мы получим ответы на интересующие нас вопросы и узнаем, кто они такие, мы перейдем в контрнаступление.
  — Мне бы хотелось, — сказала она злобно, — чтобы вы изловили этого человека, кем бы он ни был, и превратили его в котлету.
  — Подождите, — сказал я. — Так говорить не следует.
  Вам могут припомнить эти слова. Ведите себя спокойнее.
  Предоставьте уж мне грозить и сражаться, а сами сидите себе тихонько.
  — Куда мы едем, Дональд?
  — А куда бы вы хотели?
  — Сама не знаю. Я готова ехать в любое место, лишь бы не быть одной, вот и все.
  — Как вы смотрите на то, чтобы пожить у Берты Кул? Это будет ваша конспиративная квартира.
  — О Боже, ни за что! Она раздражает меня до смерти. Она слишком уж давит на меня.
  — Хорошо, у меня есть секретарша с собственной отдельной квартирой. Я думаю, что она позволит вам пожить у нее.
  — Жить под одной крышей с чужим человеком — это не для моих нервов.
  — Еще какие-нибудь подруги есть у вас? — спросил я.
  — Нет.
  — Совсем нет?
  — Никого.
  — Ну тогда все равно поедем домой к моей секретарше. Между вами есть что-то общее.
  — Но вам за это никто не заплатит, — запротестовала она.
  — Заплатят, заплатят. И помните, кстати, что Арчер, нанимая нас на работу, выплатил аванс. Я все еще этот аванс отрабатываю.
  — Дональд, по-моему, вы играете в какую-то игру.
  — Да, играю, — сказал я. — И цель этой игры — выяснить, кто загнал вас в угол, а затем поменяться с ним местами и самого его прижать к стенке.
  — Зачем вам это?
  — Ненавижу, когда кто-то водит меня за нос. Терпеть не могу, когда меня облапошивают. Пока что в вашем случае мы больших успехов не добились. Мы влезли в это дело в качестве телохранителей, чтобы защитить вас, но телефонные звонки не прекратились, угрожающие письма продолжали, поступать, а вас запугали почти до истерики. Так что же, бросать вас в таком состоянии?
  Нет, мне это не нравится.
  — Вы мне еще не рассказали, как вам удалось найти меня у Паулины.
  — Я — детектив, — сказал я. — Я бы вас под землей нашел.
  — Но вы не могли знать, что я у Паулины.
  — Узнал же, не правда ли?
  — Вот я и не могу понять, как вам это удалось.
  — Ладно, обождите, вот приедем домой к моей секретарше и там поговорим, глядя в глаза друг другу, а тут я не могу отвлечься от дороги.
  — А они не станут искать меня и на этой квартире?
  — Это последнее место на земле, куда они могут сунуться, — заверил я ее.
  — Почему вы так думаете?
  — По различным причинам. Люди, замешанные в этом деле, убеждены, что наше агентство полностью отстранилось. Они не могут представить себе, что и у детективов может быть собственная гордость, удовлетворение от выполненной задачи. Они думают, что «Кул и Лэм» полностью умыли руки и вышли из игры.
  — Но мне бы все-таки хотелось узнать, каким образом вы нашли меня.
  — Давайте оставим эту тему. Что вы намеревались делать, когда ушли от Паулины? Вы вызвали такси. Неужели вы не знаете, как легко следить за такси?
  — Конечно, знаю, но я собиралась поехать в аэропорт, там затеряться в толпе, пересесть в другое такси, убедиться, что никто меня не преследует, а потом…
  — А потом? — спросил я.
  — А потом — я сама не знаю. Там видно будет, думала я.
  — Вы собирались уехать из города?
  — У меня есть друзья в Солт-Лейк-Сити. Некоторые из них занимают довольно влиятельные посты в политическом мире. Я думаю, что они бы меня взяли под защиту.
  Значит, вы намеревались отправиться в Солт-Лейк-Сити?
  — Да.
  — Из аэропорта?
  — Нет. Я хотела взять в аренду машину, доехать до Лас-Вегаса и там уже сесть в самолет, сдав перед этим машину.
  — Без предъявления водительских прав машины в аренду не дают — вот за что первым делом уцепились бы ваши преследователи. Они бы обзвонили автопрокатные конторы и выяснили, в каком направлении вы сбежали.
  — Об этом я не подумала.
  — Вы о многом не подумали. А теперь сядьте поудобнее, расслабьтесь, потому что я должен сосредоточиться за рулем и быть уверенным, что за нами не следят.
  Я стал выписывать восьмерки, огибая квартал за кварталом, чтобы убедить ее, сколь старательно я ухожу от любого преследования, а затем подъехал к дому, где жила Элси Бранд, остановился и выключил мотор.
  — Сколько мы здесь будем стоять? — спросила она.
  — Покуда вы не расскажете мне всю правду.
  — Правду? Я вам все рассказала.
  — Нет, не все.
  — Дональд, я все рассказала. Клянусь, что я все сказала.
  — Вы не рассказали мне, что сегодня утром вам звонила Паулина Гарсон.
  Она взглянула на меня, начала было что-то говорить, но смолкла на полуслове, словно онемев на несколько секунд.
  — Давайте, давайте, — сказал я. — Рассказывайте.
  Сколько еще народу знали этот ваш, так сказать, «незарегистрированный» номер?
  Она замялась и наконец выговорила:
  — Н-н-никто. А как вы догадались?
  — Не догадался, а знал.
  — Но я… я стерла запись с пленки диктофона… Дональд, неужели мой телефон прослушивают?
  — Конечно нет.
  — Тогда откуда же вы узнали?
  — Я использовал метод дедукции. Вы сказали мне, что просили Паулину ждать вас в машине перед домом в девять утра, но сами звонить Паулине вы не могли, потому что рядом была Берта. Таким образом, могла позвонить вам сама Паулина. Вот разговор-то с ней Берта и слышала, тот самый разговор, который вы стерли с пленки. Паулина позвонила, когда Берта ушла в ванную.
  Она смотрела на меня расширившимися глазами.
  — Куда вы отправились вчера вечером после того, как подсыпали Берте снотворное в шоколад?
  Теперь в ее округлившихся глазах был написан панический ужас.
  — Дональд, что вы такое говорите?
  — Давайте, давайте, — сказал я. — Вы понапрасну теряете время.
  — Откуда вы знаете, что я выходила из дома?
  — Это написано на вашем лбу крупными буквами.
  — Дональд, могу я вам доверять?
  — В каком смысле?
  — Могу я рассчитывать на то, что все, что я вам скажу, останется сугубо между нами?
  — Можете рассчитывать, что я сделаю для вас все, если это впрямую не угрожает моей собственной жизни. Это единственный предел для вас. Вы — моя клиентка. Арчер нанял нас, чтобы мы вас защищали, а не его. Я верен вашим интересам — в рамках возможного. Так что советую доверять мне, так оно для вас будет лучше.
  — Вы читали сегодняшние газеты, Дональд?
  — Какое они ко мне имеют отношение?
  — Там опубликовано кое-что насчет… насчет одной женщины, которую убили, ее считали как бы содержательницей притона, сводницей, поставлявшей девушек по вызову.
  — Жанетта Лэтти? — спросил я.
  — Да. Значит, вы знаете?
  — Знаю. Какие контакты у вас с ней были?
  — Я… я дважды ходила на свидание.
  — Она устраивала?
  — Да.
  — Каков был принцип оплаты?
  — Я получала пятьдесят долларов и на такси, но я думаю… мне кажется, я не оправдала ожиданий миссис Лэтти, потому что после этого она мне больше свидания никогда не устраивала.
  — А как вы думаете, что от вас требовалось?
  — Вы хотите, чтобы я начертила для вас диаграмму?
  — Одно из свиданий было с Арчером?
  — Боже, никогда! Арчер ничего об этом не знает. Не имеет ни малейшего представления. Если бы он узнал, он бы вышвырнул меня, как дохлую мышь, и вымыл бы руки.
  Я немного поразмыслил.
  — Вы приехали сюда из Солт-Лейк-Сити?
  — Да.
  — У вас здесь были знакомые?
  — Только одна.
  — Кто?
  — Паулина Гарсон.
  — Каким образом вы познакомились с Жанеттой Лэтти?
  — Через одну девушку, с которой мы дружили с Солт-Лейк-Сити. Я написала ей, как мне здесь одиноко живется, и она посоветовала заглянуть к Жанетте Лэтти.
  — И вы заглянули?
  — Да.
  — И принесли рекомендации?
  — Нет, просто она поговорила со мной, задавала мне массу всяких вопросов — была ли я в прошлом замужем, есть ли у меня мальчики и прочее тому подобное.
  — И после этого организовала для вас два свидания?
  — Да.
  — Оба с одним и тем же мужчиной?
  — О, нет, слава Богу, нет.
  — Что вы этим хотите сказать?
  — Ну, этот первый… этого я в жизни больше видеть не хочу.
  — А второй?
  — Этот был лучше, но… в общем, он смеялся надо мной и называл меня старомодной. Не думаю, чтобы ему еще когда-нибудь захотелось со мной увидеться.
  — Итак, — сказал я уверенно, но на самом деле не зная, попаду ли я в цель, — вчера вечером у вас должен был произойти решительный разговор с Жанеттой Лэтти. На какую тему?
  — На тему, ну, Дональд, я…
  — Давайте, давайте, — сказал я. — Выкладывайте до конца.
  — Мне вдруг пришло в голову, что за всеми этими телефонными звонками, может быть, скрывается Жанетта Лэтти.
  — Что вас заставило так думать?
  — Я вдруг подумала, что адреса на конвертах напечатаны с помощью резинового штампа. А я вспомнила, что однажды я видела такой портативный печатный наборчик — это было у миссис Лэтти, когда я впервые выходила от нее вечером на свидание. Она пинцетом вставляла буковки в верстатку… ну, вы знаете, что я имею в виду. Вы такие видели, наверное, в игрушечных магазинах. Там такие пазы на три или четыре строчки, к этому прилагается набор резиновых шрифтов, пинцеты и подушечка с краской. Вы набираете слова, вставляете их, нажимаете на подушечку с краской и оттискиваете их на бумаге — получается довольно хороший оттиск.
  — Так, и что же?
  — Вчера днем я об этом задумалась и решила вам об этом рассказать. А потом подумала, что лучше помалкивать, потому что я испугалась, как бы вы не отправились к миссис Лэтти, чтобы поговорить с ней на эту тему, а она возьмет да и расскажет вам что-нибудь обо мне, о том, что я ходила на встречи с мужчинами, ну, и если мистер Арчер когда-нибудь об этом узнает, тогда уж прощай и работа, и вообще все.
  — И что же вы сделали? — спросил я.
  — Я решила, что сама пойду к миссис Лэтти и поговорю с ней.
  — И вы пошли к ней?
  — Да.
  — Предварительно насыпав Берте в шоколад наркотиков?
  — Мне бы не хотелось применять это слово — наркотики. Я… ну, я подумала, что миссис Кул выглядит усталой, и мне захотелось, чтобы она хорошо выспалась ночью, и я взяла несколько таблеток снотворного, совершенно безвредных, это я точно знаю, и… ничего страшного не произошло, Дональд, — я растворила две таблеточки в шоколаде миссис Кул.
  — Затем дождались, пока она заснет?
  — Да.
  — Потом спустились и сели в свою машину?
  — Нет, моя машина не в порядке. Я спустилась вниз по лестнице и вызвала такси.
  — Сели в такси и поехали к миссис Лэтти?
  — Да.
  — В котором часу это было?
  — О Боже, не знаю, ну, примерно… это было уже после того, как миссис Кул. заснула и захрапела… я полагаю, было около половины одиннадцатого, может быть, около одиннадцати, что-то в этом роде. Я не обратила особого внимания на время.
  — Хорошо. Вы вышли из дома, доехали до миссис Лэтти, поговорили с ней. Каким образом вы вернулись домой? Такси вас дожидалось, или…
  — Нет-нет, я с ней не говорила.
  — Не говорили?
  — Нет.
  — Почему же?
  — Когда я подошла к дому, в окнах, выходящих на улицу, было темно, но в окнах с задней стороны горел свет. Я стала огибать дом и увидела, что свет падает из спальни, и я услышала, что миссис Лэтти разговаривает с кем-то, причем очень быстро и очень серьезно, и я подумала, может быть, мне немножко обождать… Меня заинтересовало, кто там с ней мог быть в комнате, и тут я услышала мужской голос.
  — Вы различали слова?
  — Нет, только рокот мужского голоса. По низкому тембру я различила, что это, безусловно, мужчина.
  — Они спорили?
  — Не знаю, спор у них был или нет, но в голосе ее слышались печальные нотки, и казалось, что она пытается ему что-то объяснить или заставить его сделать что-то… Миссис Лэтти не любила, чтобы около ее дома стояли машины, она говорила, что ее соседи любят совать нос в чужие дела и слишком большая суета у ее дома возбудит у них подозрение. Поэтому я попросила таксиста отъехать к соседнему кварталу и там меня дожидаться. Я немного походила вокруг, дожидаясь, пока этот человек уйдет, но он не появился. Судя по тону разговора, который я слышала, миссис Лэтти была чрезвычайно возбуждена, и мысль о том, чтобы говорить с ней, когда она в таком состоянии, меня не радовала. Я понимаю, что я повела себя трусливо. Стоя у ее дома, я решила, что уеду в Южную Америку или еще куда-нибудь, чтобы скрыться от всего этого. Вот тогда-то я и подумала, что надо взять у мистера Арчера деньги на дорогу.
  — Итак, вы вернулись в такси и поехали домой?
  — Дональд, такси на условленном месте не оказалось.
  Я думаю, ему надоело ждать. Мне пришлось пройти десять кварталов до автобусной остановки, я приехала домой на последнем автобусе.
  — Да, наследили вы основательно.
  — Что вы этим хотите сказать?
  — А то, что таксист прочтет газету, вспомнит адрес и сообщит в полицию.
  Она побледнела от ужаса.
  — Дональд! — воскликнула она.
  Я утвердительно кивнул.
  — Дональд, в этом обвинить меня невозможно.
  — Они смогут обвинить, и они это сделают, — сказал я. — А теперь расскажите мне, когда вам впервые позвонили? Когда вы получили первое письмо с приказом убираться из города?
  — Тот день я никогда не забуду. Это было пятого.
  Я получила заказное с доставкой на дом, и в нем была резиновым шрифтом напечатана угроза, а четверть часа спустя мне первый раз позвонили.
  — В котором часу это было?
  — Это было во второй половине дня. Я только что вернулась с работы. Приняла душ и стала готовить себе что-то на ужин. Платье я с себя сбросила, поскольку боялась его чем-нибудь заляпать.
  — Это было пятого?
  — Да.
  — А четвертого у вас было свидание?
  — Вы имеете в виду свидание, назначенное Жанеттой Лэтти?
  — Да.
  — О, нет! Я до этого дней десять, а то и две недели не ходила от нее на свидания. У меня было только два таких свидания, Дональд.
  — Какой интервал был между ними?
  — Дайте вспомнить… первое было в среду, а второе — в следующую пятницу.
  — Миссис Лэтти давала вам какие-нибудь инструкции о том, что вы обязаны делать?
  — Да, она вручила мне отпечатанную инструкцию и отпечатанные правила и предупредила меня, что если я эти правила нарушу, то у меня будут неприятности и больше никаких свиданий она мне устраивать не будет.
  — И вы их не нарушили?
  — Нет, я все в точности соблюдала.
  — Прекрасно, — сказал я. — Загадочные звонки начались с пятого. Теперь давайте вернемся немножко назад.
  Что вы делали четвертого?
  — Четвертого? Ну, это был самый обыкновенный день.
  — А как прошло третье?
  Она нахмурила брови.
  — Я не могу включать и выключать память, как компьютер, Дональд, но я попытаюсь вспомнить…
  Я абсолютно уверена, что и третье прошло обычнейшим образом.
  — Что значит обычнейшим? — спросил я.
  — Ну, на завтрак был грейпфрут, кофе, тосты, — после душа, конечно. Потом поехала в контору, там был перерыв на кофе, потом через час пошла на ленч.
  — Что вы едите на ленч?
  — Ну, ленч у меня довольно плотный. Когда ем, решаю кроссворды. Я на них помешана.
  — Итак, и в этот раз вы, вероятно, решали за ленчем кроссворд?
  — Да.
  — Это было третьего?
  — Да.
  — А четвертого?
  — Да, должно быть, тоже решала кроссворды, хотя точно сейчас вспомнить не могу.
  — Что было вечером?
  — В один из этих вечеров я пошла в кино. Перед этим я побаловала себя коктейлем, поужинала, а потом пошла в кино.
  — Одна пошли на коктейль и на ужин?
  — Совершенно верно. Но помню, меня не хотели пускать в коктейль-бар из-за того, что я была одна.
  Сначала у меня возник небольшой спор с швейцаром, но я уже там однажды бывала, и у меня был знакомый официант, я сказала ему, что жду моего спутника, который должен присоединиться ко мне, просто я пришла немножко раньше.
  — Это было неправдой?
  — Да, я сказала неправду. Приврала, чтобы пропустили, но я не хотела садиться за обеденный стол и выпила один коктейль, который мне буквально швырнула официантка из коктейль-бара, да еще вписала в счет двойные чаевые.
  — Каких-нибудь знакомых вы видели в коктейль-баре?
  — Я… — Вдруг она осеклась.
  — Видели?
  — Да. Там было несколько девушек, с которыми я встречалась раньше.
  — Ваши подруги?
  — Они работали от миссис Лэтти. Кажется, это были ее девушки.
  В этот момент Элси Бранд свернула в боковую улочку, где стояла моя машина, и стала искать место для парковки.
  Я открыл дверцу машины.
  — Выходите, — сказал я Мэрилин. — Вот и Элси.
  Я хочу вас с ней познакомить.
  Глава 11
  Элси Бранд не замечала нас, пока я ей не посигналил, тут она узнала меня, и лицо ее осветила улыбка.
  Она подъехала к обочине тротуара.
  Я помог Мэрилин выйти из машины.
  — Это как понять, Дональд? — спросила Элси, с любопытством разглядывая Мэрилин.
  — Мне надо, чтобы вы кое-что для меня сделали.
  — О'кей! Для вас — все что угодно.
  Я представил девушек друг другу.
  — Мэрилин Чилан? — сказала Элси задумчиво. — Кажется, я слышала вашу фамилию, или вы проходили по материалам нашего бюро. Я ведь личная секретарша Дональда Лэма.
  — Мы работали телохранителями у миссис Чилан, — пояснил я.
  — А, да, — вспомнила Элси.
  — Мне надо поговорить с миссис Чилан при свидетелях, — сказал я. — Я хочу попросить ее напрячь изо всех сил память и вспомнить нечто такое, чего, как ей кажется, она не знает. Хотелось бы, чтобы вы, Элси, помогли мне в этом деле.
  — Прямо так, сразу? На голодный желудок? Конечно, я могу и сообразить что-нибудь на скорую руку, если вы не зверски голодны, но у меня дома нет мяса. Я собиралась поджарить себе яичницу с ветчиной.
  — Сначала мы побеседуем, а потом пообедаем, — сказал я. — Обедать пойдем в ресторан.
  — Нет, нет, — запротестовала Мзрилин. — Не хочу появляться на людях. Хочу спрятаться от всего — и от этих ужасных телефонных звонков, и вообще…
  Зная, что Элси любит хорошо поесть, я предложил:
  — Ладно, немного поговорим, а потом я выйду и куплю толстый кусок нежнейшей вырезки. Поджарим, а тем временем Элси запечет картофель в плите, затем мы разрежем каждую картофелину пополам, вложим в нее маслица и сыра и обратно в плиту. И я куплю еще здоровенную банку луковых колечек, французскую булку и бутылку красного. Ну, как это все — звучит?
  — Звучит вдохновляюще, — сказала Элси.
  — Мне, честно говоря, не очень хотелось есть, но после такого аппетитного описания боюсь, что и я не откажусь, — призналась Мэрилин.
  Мы поднялись в квартиру Элси.
  — Простите, я вас ненадолго оставлю, пойду сниму с физиономии дневную служебную косметику и вернусь к вам, — сказала Элси.
  Мэрилин вопросительно взглянула на меня.
  — Где я буду сегодня ночевать, Дональд?
  — Решим, когда до этого дело дойдет.
  — Что вы имели в виду, когда сказали, что хотите отыскать в моей памяти нечто такое, о чем я сама не знаю, что я это знаю?
  — Вот именно, — сказал я. — Я думаю, что забытые вами события, происшедшие четвертого числа, были весьма серьезны.
  Я посмотрел ей прямо в глаза, и она поспешно отвела их в сторону.
  — Ну, а теперь вспомнили, что было четвертого?
  — Нет, — сказала она.
  — Сядьте в кресло и устройтесь поудобнее, расслабьтесь.
  В это время из ванной комнаты вышла Элси, свеженькая, как маргаритка, и внимательно оглядела Мэрилин Чилан, как это делают девушки, изучающие друг друга. Этакая визуальная инвентаризация, не упускающая ничего с головы до пят, ни одной промежуточной детали.
  Я сказал:
  — Прежде всего вы должны понять, что наша фирма подрядилась защищать Мэрилин от неизвестных лиц, изводивших ее своими преследованиями. Мэрилин раздражало, что мы, по ее мнению, не справляемся со своими обязанностями, и она попросила Джарвиса Арчера, который оплачивал наши услуги, чтобы он нас уволил.
  Тем не менее я полагаю, что Мэрилин от чего-то спасается, хотя, вероятно, сама точно не знает, от чего и от кого. То есть она весьма туманно представляет себе, кто и почему ее преследует. Думаю, однако, что Мэрилин знает намного больше, чем говорит, о том, как Жанетта Лэтти вела свои дела.
  — Нет, нет, я все вам рассказала до конца, Дональд, — возразила Мэрилин.
  — Она ознакомила вас с правилами поведения?
  — Да.
  — Эти правила существуют в печатном виде?
  — Да.
  — У вас случайно нет с собой экземплярчика?
  — Кажется, есть.
  Она раскрыла сумку и стала в ней рыться.
  На свет Божий появилась обычная ерунда, содержащаяся в любой дамской сумочке.
  Наконец она извлекла небольшой бумажник и вынула из него два листочка бумаги. Один оказался частично решенным кроссвордом, на другом листке был отпечатан какой-то текст.
  Она развернула вторую бумажку и протянула мне.
  Текстик для обеления собственной репутации был что надо! В любое время, при любом полицейском расследовании Жанетта Лэтти могла предъявить эти правила и отмыться дочиста — так ловко там все было сформулировано.
  Печатный текст гласил:
  «Вы состоите в кооперативе по оказанию эскортных услуг. Вы — одна из коллектива молодых женщин, которые объединились, чтобы, работая по вечерам, получать развлечения, компенсацию и приятное общество.
  Вы не будете делать попыток проникнуть в личную жизнь мужчины, который вас сопровождает.
  Ведя себя на уровне высших моральных стандартов, вы ни при каких обстоятельствах не будете допускать фамильярного к себе отношения.
  Вы не должны принимать от вашего спутника никаких чаевых, вознаграждений и вообще денег.
  Джентльмен, пожелавший провести время в вашем обществе, вносит пятьдесят долларов в кооперативный фонд. Двадцать процентов из этих пятидесяти долларов удерживаются на покрытие служебных и накладных расходов. Остальные сорок долларов передаются вам.
  Ни при каких условиях вы не должны разрешать джентльмену провожать вас домой, давать ему свой номер телефона или любую иную информацию персонального характера.
  По завершении свидания вы возвращаетесь в контору «Объединения общественных услуг» в доме 762 по Рода-авеню, сообщив вашему спутнику, что здесь вы живете с вашей мамой.
  Лишь после отъезда джентльмена вы можете нанять такси и отправиться к себе домой.
  Стоимость такси в оба конца обязан оплатить джентльмен сверх тех пятидесяти долларов, которые он уплатил за ваше общество.
  Джентльмен, разумеется, оплачивает все развлечения в течение вечера. Допустимо принять от него мелочь для уплаты чаевых смотрительнице туалета. Он может также, если пожелает, приподнести вам букетик цветов или дать денег на цветы. Вы должны постоянно помнить, что любое нарушение этих правил может причинить самые серьезные неприятности «Объединению общественных услуг» и молодым сотрудницам данной организации.
  Возвращаться требуется не позднее 1 ч. 30 мин. ночи, и вы должны принять все меры к тому, чтобы к этому времени джентльмен доставил вас к дому на Рода-авеню.
  Интимная близость ограничивается одним-двумя прощальными поцелуями. Свидания в автомашинах, продолжительные уединения являются нарушением правил.
  Понятно, что пригласивший вас джентльмен пожелает посетить вместе с вами ночной клуб, театр, дансинг и тому подобные увеселительные заведения. При этом вы должны мягко, но твердо отклонять любые попытки лапанья, страстных объятий и другие подобные фамильярности».
  — И вы придерживались этих правил? — просил я.
  — До последней буквы, — ответила Мэрилин.
  — Вы полагаете, что джентльмены были разочарованы?
  — Я думаю, что один из мужчин уже пользовался раньше услугами фирмы Жанетты Лэтти, и я полагаю, что, по его убеждению, эти правила придуманы специально для их нарушения.
  — Какой именно мужчина? Тот, кто пригласил вас первый раз, или тот, кто был у вас вторым?
  — Ну… оба, но особенно второй.
  — А это что? — спросил я, взяв у нее газетную вырезку с кроссвордом.
  — У меня днем — часовой перерыв, — сказала она. — Не люблю торопливо заглатывать свой ленч и мчаться обратно в контору. Не люблю также после ленча шляться по улицам до конца перерыва. У нас рядом с работой есть кафетерий, я сажусь там за незанятый столик и вырезаю из утренней газеты кроссворд. Я не стараюсь изо всех сил отгадать каждое слово, мне достаточно просто чем-нибудь заняться во время еды. Я неторопливо ем и решаю кроссворд, а затем без десяти час встаю и возвращаюсь на работу. Иногда успеваю решить кроссворд, иногда — нет.
  — Зачем вы сохранили этот кроссворд?
  — Пару слов я не могла разгадать. И я хотела на следующий день посмотреть ответы. Вы ведь знаете, как газеты делают — сегодня печатают кроссворд, а на следующий день, одновременно с новым кроссвордом, — ответы на вчерашний.
  — Хорошо, какого числа вы решали в кафетерии вот этот кроссворд? — спросил я.
  Она нахмурила лоб, припоминая, и произнесла неуверенно:
  — Это было… когда же?.. Это было пятого.
  — Почему же шестого вы, посмотрев ответы, не выбросили эту вырезку?
  — Что-то случилось с газетой от шестого числа, от чего я даже разнервничалась. Я взяла газету, выписанную на наш отдел, а кто-то до меня вырезал из нее кусок страницы вместе с кроссвордом, спортивным разделом и другими подобными вещами.
  — Но вы все же не настолько огорчились, чтобы вечером, после работы, пойти и купить целый, не рваный номер этой газеты?
  — Правильно. Вечером я пошла в кино.
  — Это было в тот вечер, когда вы зашли в ресторан и заказали себе ужин с вином?
  — Нет, в ресторан я заходила днем раньше, четвертого. Я выпила, поела и просто так наблюдала за танцующей публикой, любовалась светомузыкой. Я не долго там оставалась, потому что наврала знакомому официанту, будто жду своего спутника, а когда он не появился и метрдотель удивленно и весьма многозначительно поднял брови, я объяснила ему, что мой друг, вероятнее всего, задержался и я буду ужинать и платить сама.
  — И вот тогда-то, пятого, и начались эти телефонные звонки? — спросил я.
  — Правильно. И я…
  Звонок в дверь прервал Мэрилин на полуслове.
  Я нахмурился и сказал:
  — Если не возражаете, Элси, я думаю, что Мэрилин лучше пройти в ванную комнату и немножко освежиться. Так будет правильнее. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал, что она здесь.
  — Вы хотите, чтобы она у меня пожила? — спросила Элси.
  — Еще не знаю, — сказал я.
  Я кивнул Мэрилин.
  Она проскользнула в ванную как раз в тот миг, когда в дверь снова позвонили, а затем нетерпеливо застучали рукой. Раздался голос Берты Кул:
  — Эй, открывайте, мне некогда тут дожидаться.
  Элси взглянула на меня с испугом в глазах.
  Я прошел в переднюю и отпер дверь.
  Негодующая Берта, переваливаясь, как баржа на волне, вошла в комнату.
  — Везде ищу тебя, — сказала она. — Неужели нельзя позвонить в бюро и сообщить, где ты есть. Ведь может быть важное дело.
  — Сядь, Берта, сядь.
  Берта свирепо взглянула на Элси и обратилась ко мне:
  — Получается так, что когда ты мне нужен, приходится искать, где Элси. Я смекнула, что ты можешь быть здесь, подъехала, ну и конечно, у обочины стоит машина Элси, а рядышком уютно пристроилась твоя, как будто наступил сезон спаривания у автомобилей.
  Глаза Берты злобно сверкали.
  — Какое у тебя дело, Берта? — спросил я.
  — Да все эта шлюшка, которая пыталась сделать из меня дуру, — сказала Берта.
  — Что с ней?
  — Обожди минутку, я тебе расскажу, что с ней.
  Берта шагнула к телефону, набрала номер и сказала в трубку:
  — Диспетчер? Говорит Берта Кул. Свяжитесь по телефону с сержантом Селлерсом и скажите ему, что я обнаружила Дональда Лэма на квартире у Элси Бранд.
  Отсюда я и звоню.
  Берта указала адрес и положила трубку.
  Она вернулась, опустилась в кресло и сказала:
  — Недопустимо, чтобы нас держали за остолопов, по крайней мере меня, покуда я работаю в этом агентстве.
  — Почему мы остолопы, Берта?
  Ты отлично знаешь, что я имею в виду. Все это дело — сплошная туфта.
  — В каком смысле?
  — Да в таком, что все эти телефонные звонки, тяжелое дыхание — все это чушь собачья. У них там свои дела, и все подстроено, чтобы эта маленькая стерва имела алиби на вечер. Когда ее начнут допрашивать, где она была, она скажет: «Я была дома в постели». — «А вы можете это подтвердить чьими-либо доказательствами?» — спросят ее.
  «Конечно, могу, — заявит она. — Меня запугивали анонимными телефонными звонками, поэтому я наняла телохранителей из частной детективной фирмы „Кул и Лэм“. Миссис Берта Кул была со мной в комнате всю ночь. Я бы не смогла выйти, не разбудив ее». — И, кипя от ненависти, Берта продолжала: — И еще, наверное, добавит массу подробностей, как она лежала, прислушиваясь к моему храпу, и тому подобное.
  — Полагаю, ты излишне подозрительна, Берта.
  — Прекрасно, — сказала Берта. — Продолжай считать меня чересчур подозрительной. Я — детектив. Когда я берусь за расследование, я стараюсь получить ответы на вопросы. Когда какая-то стерва пытается обвести меня вокруг пальца, я начинаю думать: «А зачем ей это надо?»
  — Ну, и в данном случае до чего ты додумалась?
  — Ты чертовски прав — я додумалась.
  — До чего же?
  — Я уже говорила тебе, что в чашку с шоколадом было подсыпано снотворное. Ты тогда надо мной посмеялся, но когда я в то утро проснулась, чашки из-под шоколада еще лежали в кухонной раковине немытые. Я знала, какая чашка моя, потому что рядом с ручкой на ободке была выщербинка и в нее попал шоколад. Я взяла кусочек папиросной бумаги, промокнула шоколад и отдала на анализ. Анализ определенно подтвердил наличие барбитурата в шоколаде, хотя количество препарата в чашке они назвать не могли.
  — Это еще ничего не доказывает, — сказал я. — Может быть, Мэрилин хотела спать, но опасалась, что ты Страдаешь бессонницей, вот она и решила…
  — Заткнись! — рявкнула Берта. — Если в деле замешана женщина, то стоит ей прошелестеть у тебе перед носом юбкой, пострелять туда-сюда глазками, томно повздыхать, покрутить задницей, проронить слезу — да еще подарить тебе страстный поцелуй — и все! После этого тебе как детективу — грош цена.
  — Ладно, Берта, давай по делу. Что ты еще успела?
  — Я позвонила в таксомоторную компанию и спросила, не посылали ли они вчера такси в многоквартирный дом Недлер-Армс между десятью часами вечера и полуночью. Боже мой, да я должна была насторожиться еще в ту минуту, когда эта стервочка стала загонять меня в постель и очень трогательно заботиться, чтобы я спала покрепче.
  Что ответила таксомоторная компания?
  — Девка заказала такси по телефону. Таксист приехал примерно в десять тридцать. Мэрилин его ждала.
  — А какое касательство ко всему этому имеет Фрэнк Селлерс? — спросил я.
  — А такое касательство, что эта стерва приказала таксисту доставить ее в дом номер 762 по Рода-авеню, где, если ты еще не знаешь, убили сводницу, или как она там, черт их побери, называется, а полиция зафиксировала время убийства между десятью часами вечера и тремя ночью. А ну-ка, Дональд Лэм, попробуй-ка теперь при таком раскладе выгородить ее! Ну, начинай свою защитительную речь…
  Я открыл было рот, но снова прозвенел звонок у входной двери, и раздался голос Селлерса:
  — Открывайте!
  Берта открыла ему дверь.
  Что-нибудь раздобыли? — спросил Селлерс.
  — Вы угадали, кое-что я раздобыла, — сказала Берта. — Эта шлюха заказала такси, которое забрало ее около десяти тридцати и доставило на Рода-авеню, 762. Я выехала туда, чтобы выяснить на месте, какая такая пожарная срочность заставила ее мчаться туда, и обнаружила, что прошлой ночью там убили бандершу. Тогда-то я вам и позвонила.
  — Хорошая работа, Берта! — похвалил Селлерс и злобно взглянул на меня: — А каким образом Дональд затесался в это дело?
  — Этого я еще не знаю, — ответила Берта.
  — Давайте это выясним. Если я не ошибаюсь в своих догадках, Дональд свалял дурака с этой крошкой. Он думал, что она ангел непорочный. Ну, а я-то чувствовала, что от этого дела разит липой на пять миль. Вся история — липа, от начала и до конца. Эти телефонные звонки, эти письма с доставкой адресату в собственные руки, все эти рыдания и стенания, вся эта чертовщина — все подстроено, чтобы получить на нее алиби на ту ночь!
  — В таком случае, это убийство первого разряда с заранее обдуманным намерением, — заявил Селлерс.
  — Мне вы это можете не объяснять, — сказала Берта.
  — Из одного рейса такси вы делаете слишком далекие выводы, — возразил я. — Достаточно ли хорошо запомнил таксист свою пассажирку, чтобы с уверенностью ее опознать?
  — Они очень даже здорово запоминают своих пассажиров, если хотят работать таксистами в этом городе, — мрачно изрек Селлерс. — Ну, а теперь как мы будем брать эту девку, Берта?
  Берта посмотрела на меня и пожала плечами.
  — С убийством Лэтти дело обстоит весьма серьезно, — сказал Селлерс, глядя на меня. — Мы в скверном положении, потому что наблюдали за домом. Мы не ожидали, что такое может случиться, тем более до часу-двух ночи, когда мужики начнут свозить девок обратно. Мы хотели выследить какого-нибудь одного из этих джентльменов и вытрясти из него признание.
  — Почему именно из мужчин? — спросил я.
  — Потому что девчонки будут врать, как черти, чтобы выкрутиться. Мужчины же поначалу тоже пытаются отовраться, но после того, как мы пригрозим предать их фамилии огласке в прессе в случае, если они откажутся с нами сотрудничать, и, наоборот, предложим изъять их фамилии из протокола, если они нам все по-честному расскажут, парни дают трещину и уступают. Мы так всегда делаем. Это наш старый прием.
  — Да, — сказала Берта, — вы можете… — Она замерла на полуслове. — А это еще что такое?
  — Где? — спросил Селлерс.
  Берта указала на две женские хозяйственные сумки.
  — Одна из них принадлежит Элси, — сказала она. — А чья же, черт возьми, вторая?
  Селлерс нагнулся к сумке Мэрилин.
  — Ну, будь я проклята, — сказала Берта, сверля меня злющими глазами. — Здорово же она тебя обработала!
  Берта взметнулась из кресла, подошла к двери ванной комнаты, подергала за ручку и не допускающим возражения тоном приказала:
  — А ну, Мэрилин, вылезай оттуда, к чертовой матери! Тебя тут целая компания дожидается.
  Минуту было тихо, пока Берта совсем не разъярилась:
  — Ты что, хочешь, чтобы я расколошматила эту дверь и вытащила тебя за волосы?
  Послышался звук отодвигаемой задвижки, и Мэрилин открыла дверь.
  — Она? — спросил Селлерс.
  — Она самая, — ответила Берта.
  — Превосходно, — обрадовался Селлерс. — Вызовем таксиста для опознания. Давай-ка, сестренка, собирайся, нам предстоит маленькая прогулка.
  Селлерс обернулся к Берте:
  — Обычно мы проводим наши операции без помощи любителей, но в этот раз вы нам здорово подсобили, Берта, мы будем это помнить.
  Селлерс повернулся в мою сторону и угрожающе изрек:
  — И твою роль в этом деле мы тоже не забудем, Шкалик.
  Ты хочешь сказать, что я тоже оказал полиции добрую услугу?
  Селлерс провел указательным пальцем себе поперек горла:
  — Вот так нам твои услуги! Ты, как всегда, плодотворно с нами посотрудничал.
  — Если бы ты не лез в бутылку, Фрэнк, я мог бы сделать для вас значительно больше.
  Знаю, знаю, — проворчал Фрэнк. Он повернулся к Мэрилин: — Поторапливайся, сестренка, ты с полицией дело имеешь.
  — Ордер на арест у вас есть? — спросил я.
  — Ты превосходно знаешь, что мы с собой ордера не возим, — сказал Селлерс. — Мы забираем ее на допрос.
  Устроим ей очную ставку с шофером такси.
  — Ну и ну! У вас против нее нет ничегошеньки, кроме утверждений таксиста, что он вез какую-то женщину из дома Недлер-Армс к дому номер 762 по Рода-авеню в ночь, когда произошло убийство. Таким образом, собранные улики ни черта не стоят. Даже если он ее опознает, любой ловкий адвокат в суде оставит от вашего шофера мокрое место.
  — Болтай, болтай, — сказал Селлерс.
  — Нет, вы только на него посмотрите! — взвилась Берта. — Он же инструктирует девчонку! Она его держит на крючке. Боже мой, что делают женщины с этим парнем!
  Мэрилин стояла бледная как мел. Ее трясло.
  Селлерс сказал:
  — Не переживай так, сестренка. Мы не меньше твоего хотим, чтобы все это дело прояснилось. Нам надо накрыть виновников. Если ты соучастница — это одно дело. Если ты убивала — мы против тебя, если не убивала — мы за тебя. Расскажи нам все, что было, расскажи нам всю правду, выложи карты на стол, а мы за это обещаем беспристрастное расследование.
  Мэрилин вопросительно посмотрела на меня.
  — Ну, поехали, — сказал Селлерс.
  — Я должна ехать, Дональд? — спросила Мэрилин.
  — Вот тут ты очень точно сказала: «должна ехать», — хохотнул Селлерс. — Ты слишком глубоко влипла в это дело, так что нам придется порасспросить тебя кое о чем, слегка заглянуть в твое прошлое и дать возможность шоферу такси определить, та ли ты женщина, что приказала ему доставить тебя к месту жительства Жанетты Лэтти.
  Я сказал:
  — Убийца вряд ли станет звонить в таксомоторную компанию, чтобы вызвать машину, съездить на ней на мокрое дело, а затем вернуться на том же такси обратно домой. Слишком уж жирный след оставит он для полиции.
  — Откуда ты знаешь, Шкалик, что стал бы или не стал делать убийца? — возразил Селлерс. — Я этими делами всю жизнь занимаюсь и скажу тебе, что убийцы такие фортели выкидывают, каких ты в жизни не видывал. Ну, давай, сестренка, поехали!
  Берта перевела взгляд с меня на Элси.
  — Я полагаю, — сказала она многозначительно, — что вам обоим хочется остаться.
  Селлерс вывел девушку из квартиры. Берта Кул вперевалку поспешила за ними.
  Входная дверь громко захлопнулась.
  — Дональд, — обратилась ко мне Элси, — вы допускаете, что она могла совершить такое преступление?
  — Пока что, на данной стадии игры, определенного ответа я вам дать не могу. Мне надо еще многое уточнить. В частности, где бы мне раздобыть эту газету от шестого числа с ответами на кроссворд, опубликованный пятого?
  — Ничего нет легче — газета у меня здесь, дома, — сказала Элси. — Я складываю и сохраняю свои старые газеты, а потом мы вместе с девочками-соседками по дому собираем наши газеты в одну кучу и сдаем на макулатуру. Это лучше, чем платить за вывоз бумажного мусора.
  — Мне нужна страница с кроссвордом, спортом, и еще, быть может, там же окажется финансовый раздел и некрологи.
  — А что мы там ищем?
  — Фотоснимки.
  — Снимки? — переспросила она.
  — Правильно, — сказал я. — Снимки. Кто-то не хотел, чтобы Мэрилин что-то увидела в той газете. У девушки ведь фотографическая память на фамилии и лица. И я не слишком удивлюсь, если там окажется фото, с которым у нее связано что-то важное.
  — Со снимком?
  — Ну, это только догадка, — сказал я. — Удар наугад в темноте. Но я почти готов поклясться, что там может оказаться снимок Джорджа Литтлтона Дикса с информацией о том, что он только что назначен коммерческим директором какой-то новой фирмы, а ниже куча всякой хвалебной чуши о нем.
  — И если Мэрилин увидела этот снимок и текст, то что тогда?
  — Тогда Мэрилин опознала бы в нем мужчину, с которым она ходила на свидание, устроенное ей Жанеттой Лэтти.
  — Прекрасно, — сказала Элси.
  — Давайте достанем газету и посмотрим. Если вы, Дональд, говорите, что там будет портрет Дикса, значит, так оно и окажется.
  Она достала газету. О Диксе там не было ни слова.
  Кроссворд был на той же странице, где и спортивные новости, биржевая информация, финансовые сообщения, погода и некрологи.
  По словам Мэрилин, из ее газетного экземпляра пропала только эта страница.
  Я разложил страницу на столе и принялся ее усердно изучать. Особенно пристально разглядывал снимки.
  Портретик спортивного комментатора, как всегда, был напечатан рядом с заголовком его колонки. Аналогично — фото финансового обозревателя. Моменты игры в бейсбол — один игрок ловит мяч, другой стремглав несется по площадке. Но лица не настолько отчетливо видны, чтобы Мэрилин по какой-то причине могла взволнованно на них отреагировать.
  Несколько мелких портретиков в колонке некрологов и лишь один крупный — Бакстер С. Джиллет, известный финансист. Отправился с женой в отпуск и по дороге, в мотеле Санта-Моники, скончался от инфаркта.
  В момент смерти жена была с ним рядом.
  Чуть ли не полстраницы было отведено описанию деятельности и имущества покойного Бакстера Джиллета, который был президентом банка в, Санта-Ане и главой многочисленных объединенных предприятий.
  Я уже сложил было газету, но призадумался и снова вернулся к портрету Джиллета.
  — Что-то нащупали? — спросила Элси.
  — Будь я проклят, но тут что-то может быть. Самый крупный материал на полосе, для кого-то это что-то значило.
  — Но, Дональд, какая может быть связь у Мэрилин Чилан с этим финансистом из Санта-Аны?
  — Возможно, и никакой. Но все зависит от того, под каким углом взглянуть на дело. Под определенным углом зрения можно обнаружить здесь нечто странное.
  Человек отправился в отпуск. Они с женой собирались совершить путешествие по северо-западу Тихоокеанского побережья.
  — Что же в этом странного или подозрительного?
  — Когда вы отправляетесь в поездку на машине по северо-западу Тихоокеанского побережья, а сами живете в Санта-Ане, вы выезжаете рано утром. Доезжаете до Сан-Франциско или Сакраменто, и там у вас первый ночлег. Вам не нужен мотель в Санта-Монике для первой остановки.
  — Но все-таки, что могло связывать этого Бакстера с Мэрилин Чилан? — настаивала Элси. — Бог ты мой, такой туз! Финансист высокого полета, как явствует из газеты, двое детей — девятнадцатилетний сын и семнадцатилетняя дочь, активно помогал церкви, президент Торговой палаты, жена — президент местного женского клуба.
  — Знаю, — сказал я. — Искать связь между Мэрилин и этим Закстером как будто бессмысленно. И все же, Элси, дайте-ка мне ножницы, я вырежу этот некролог.
  Я выреза! из газеты статью о безвременной кончине Джиллета. сложил ее, спрятал в бумажник, после чего позвонил в «Желтую таксомоторную компанию».
  Говорит Хамперхилл из газеты «Вентура кроникл», — сказал я. — Мы готовим репортаж об убийстве Жанетты Лэтти. Нам стало известно, что один из ваших водителей подвез подозреваемую в убийстве к месту жительства Лэтти примерно в то время, когда было совершено убийство. Мы хотели бы узнать фамилию таксиста, номер его машины и, если можно, получить фотографию.
  Диспетчерша, принявшая вызов по телефону, была и без меня в полном «замоте».
  — Когда вы, газетчики, наконец поймете, что здесь у нас не справочное бю… — начала было она.
  — Тихо, тихо, тихо, сестричка, — сказал я. — Вы ведь не хотите портить отношения с прессой, чтобы мы вас обругали. В конце концов, ваш бизнес заинтересован в добрых отношениях с общественностью. Так как же все-таки зовут этого парня и какой номер его машины?
  — Герман Окли, — сдалась она. — Номер машины — 687-Дж. Стоянка у многоквартирного дома на Пикерелл.
  Несколько минут назад полиция забрала его в управление на допрос. Машину он оставил на стоянке на Пикерелл и. когда вернется, сообщит нам по телефону, что готов приступить к своим обязанностям. Пока еще не звонил. Этого вам достаточно, ребята, чтобы замолвить о нас в газете доброе словечко?
  — Обещаем расхвалить до небес, — посулил я. — Отметим эффективность работы таксомоторного хозяйства, особо подчеркнем, что под вашим неустанным наблюдением таксисты в любое время суток и в любой точке города первоклассно обслуживают пассажиров, торопящихся по своим делам.
  — Поверю, только когда увижу в газете, — сказала диспетчерша. — В какой газете-то это будет напечатано?
  — Видите ли, — сказал я, — вообще-то я сейчас не в Вентуре работаю, но я пошлю туда материал телетайпом, и они… О, Билл, садись, дружище, и обожди минутку. Я сейчас закончу разговор… Алло, девушка, тут ко мне пришли, извините, премного вам благодарен, до свидания!
  Я положил трубку.
  Глава 12
  Я ждал почти час на стоянке такси у жилого дома гостиничного типа на Пикерелл, пока наконец не подъехала полицейская машина.
  Сержант Селлерс и таксист сидели сзади, за спиной водителя.
  Селлерс открыл дверцу, давая выйти таксисту. Я услышал, как сержант сказал:
  — Все в порядке, парень. Мы постараемся, чтобы эта история для тебя окончилась, по возможности, безболезненно. Придется еще разок побеседовать с окружным прокурором, но это много времени не займет.
  Таксист что-то ответил, но я не расслышал, что именно. Селлерс уехал, а таксист подошел к своей машине, сел за руль, взял микрофон и доложил диспетчеру, что он вернулся и снова на линии.
  Я выждал две минуты, после чего неторопливо подошел и сел к нему в такси. До места, которое я назвал, езды было минут пятнадцать.
  — Ну и ну! Любите же вы, однако, ребята, распивать кофе. Я еще раньше подходил к вашему такси — гляжу, пусто, свет погашен. Я даже сам сходил, выпил чашечку кофе, а вы…
  — А вы знаете, где я был?
  — Конечно, — сказал я. — В кафе съели яичницу с ветчиной, выпили кофе, вздремнули малость.
  — Там вздремнешь! — усмехнулся таксист. — В полицию меня забрали.
  — Ну да?!
  — Правду говорю.
  — Уж вы-то что могли такого сотворить?
  — Ничегошеньки такого я не сделал, просто возил пассажиров, и все. Молодая бабенка попросила доставить ее к одному дому, где, оказывается, какую-то тетку пришили, а полиции потребовалось, чтобы я опознал свою пассажирку.
  — Ну и как — смогли опознать?
  — Запросто.
  — Среди других?
  — Обычное дело, — сказал он, ухмыльнувшись. — Ставят ее в шеренгу промеж других, но только заранее показывают мне ее отдельно. Полиция на такие штучки хитра. Дают вам взглянуть на человека, которого им надо, чтобы вы опознали, а потом вы его видите в общем ряду.
  — Вам, очевидно, приходилось уже этим делом заниматься?
  — Не раз! Ну, может быть не так и много раз, но пяток случаев наберется. Мы, таксисты, работающие в ночную смену, часто влипаем в разные приключения.
  Раза два меня грабили, потом приходилось опознавать грабителей. Помню, однажды опознал я малого, который ткнул мне дулом пистолета в спину и заставил мчаться с адской скоростью — он пытался смыться с места преступления. Но у полицейских машин скорость выше, и они загнали нас в угол без особых хлопот.
  — А насчет вчерашнего, ну, насчет той девчонки, вы уверены? — спросил я.
  — Конечно, уверен, — сказал он. — В любой шеренге сразу бы ее узнал. Ха! Она же меня по имени назвала, когда просила прислать за ней машину.
  — То есть как это ло имени?
  — Да так, — сказал он. — Мы ведь близко знаем некоторых девчонок, которые этим ремеслом занимаются. Они любят ездить со знакомыми, надежными водителями. У них там быстро молва расходится, что вот этот водитель — парень правильный. Вот и эта девчонка позвонила и попросила Германа — узнала, недалеко ли я и могу ли ее доставить. Заплачу, говорит, сверх счетчика.
  — А раньше вам приходилось ее возить?
  — А-то как же! Я и раньше ее по этому адресу доставлял. Я… Э, что за черт!
  Сзади подкатила полицейская машина, ее красный прожектор обдал ярким сверкающим светом левый борт нашего такси. Окли послушно прижал такси к тротуару.
  — Ну, что им опять надо? — пробормотал он.
  Полицейский за рулем поставил свою машину рядом с нами. Дверца открылась, и появился Фрэнк Селлерс.
  — Так-так-так, — протянул он. — Сам Шкалик тут как тут и прокручивает какой-то хитрый трюк. Не зря мне в голову пришла мыслишка, что он должен где-нибудь крутиться поблизости, чтобы поломать нам все дело. Вылезай!
  — А в чем, собственно, дело? Я взял такси и…
  — Вылезай!
  — Послушай, — сказал я. — Но…
  Селлерс рывком распахнул дверцу такси, вцепился в отворот моего пальто, чуть не оторвав его, и буквально выдернул меня из машины.
  — Сколько там на счетчике, Герман? — спросил он.
  — Пока что только доллар и десять центов.
  — Следовательно, туда и обратно — два двадцать, — сказал Селлерс, — плюс тридцать центов чаевых, итого — два с полтиной. Оплати малому два с полтиной, Шкалик!
  — Послушай, ты не имеешь права так со мной…
  Селлерс открытой ладонью ударил меня сбоку по голове.
  — Гони парню два с полтиной, — приказал он.
  Я дал таксисту названную сумму.
  — Двигай отсюда, — сказал Селлерс Герману Окли, — и впредь с этим типом не разговаривай. Он — отрава.
  Селлерс обождал, пока уедет такси, затем оглядел меня и сказал:
  — Надо бы навешать тебе по первое число. Ну, никак ты не можешь не совать свой нос в чужие дела!
  Я догадывался, что может быть дальше. Нужно было побыстрее начать что-то говорить, чтобы он и вправду меня не избил.
  — Если бы ты всякий раз давал мне возможность высказать мои соображения и готов был внимательно меня выслушать, то ты куда успешнее раскрывал бы убийства.
  — Выслушать что? — презрительно переспросил он.
  — Меня выслушать.
  После некоторого колебания Селлерс сказал:
  — Ладно, Шкалик, давай говори. А когда кончишь, я тебя малость проучу, чтоб ты больше не влезал в полицейские расследования.
  — Нас наняли работать телохранителями у Мэрилин Чилан, — начал я. — Она была нашей клиенткой. Хотя счета оплачивал человек, пригласивший нас.
  — Знаю.
  — Берте подсыпали снотворное, и она…
  — Бога ради, Шкалик, расскажи что-нибудь новенькое. Не морочь мне голову историями, которые я и так наизусть знаю.
  Я, однако, продолжал:
  — Человека, который нас нанял, зовут Джарвис С. Арчер. Он служит в той же научно-исследовательской сталеплавильной компании, где работала и Мэрилин.
  — Знаю, знаю, — нетерпеливо прервал Селлерс.
  — Прекрасно, а сейчас ты услышишь то, чего не знаешь. Это он, Арчер, делал ей угрожающие телефонные звонки и посылал заказные письма с вручением адресату.
  — Конечно, он, обязательно он, — сказал Селлерс. — Он затеял все это дело, чтобы обеспечить крошке алиби, я в этом не сомневаюсь, да вот только доказать не могу.
  — Я тебе помогу это доказать.
  — Каким это образом?
  — Я выследил Арчера после того, как он вчера ушел из квартиры Мэрилин. Он заходил в две телефонные будки и оттуда звонил. Мои часы точно сверены с телефонной «Службой времени. Я засек время. Тогда же Берта, дежурившая в квартире Мэрилин Чилан, позвонила в „Службу времени“ и записала ответ на пленку.
  Время у меня и у нее совпало до секунды.
  — Но ведь номер, по которому звонил Арчер, ты видеть не мог.
  — Не мог, но в этом и нужды не было И без того все ясно — звонки в квартире Мэрилин раздавались в точности в те же секунды, когда я засек Арчера, звонившего из двух разных будок.
  — Значит, ты сидел на хвосте у Арчера?
  — Да.
  — А зачем?
  — Потому что, судя по его поведению, по тому, как они меняли один телефонный номер на другой, не зарегистрированный, а звонки все равно тут же возобновлялись, я заподозрил, что с Арчером дело не чисто. Она, должно быть, сообщала Арчеру каждый раз новый телефонный номер, а он…
  — И это тоже не новость, — сказал Селлерс. — Они с Арчером играли в четыре руки. Прежде чем мы упечем ее за решетку, она у нас расколется и покажет на Арчера как на соучастника убийства. На самом деле она нисколечко не переживала из-за этих телефонных звонков или писем. Все это было представлением, разыгранным специально для нас и для вас с Бертой, чтобы получить липовое алиби.
  — Не думаю, — сказал я. — Лично мне…
  — Ну, а я вот именно так думаю. — сказал Селлерс. — А теперь обожди-ка. Значит, ты ездил за Арчером?
  — Верно.
  — И ты напоролся на патрульную машину на Рода-авеню?
  — Они на меня напоролись.
  — А ты, значит, в это время следил за Арчером? — задумчиво сказал Селлерс. — Арчер же катался туда-обратно мимо дома по Рода-авеню и выяснял, чист ли горизонт.
  — Поклясться в этом я не могу. Я потерял из виду машину, за которой следил, и тогда…
  — Не пытайся меня одурачить, — сказал Селлерс. — Раз уж ты выслеживал эту машину, ты не мог ее упустить. Ладно, Шкалик, благодаря своей болтовне ты ушел от хорошего отлупа, но пока что ты мне не продал ничего ценного. А впрочем, если ты можешь подтвердить, что время звонков из будки совпадало со временем, записанным на пленку, то ты все-таки дал мне кое-что стоящее… Влезай в машину!
  — Куда мы поедем? — осведомился я.
  — Мог бы и сам догадаться.
  — К Арчеру?
  Селлерс усмехнулся. Он открыл дверцу машины и почти втолкнул меня туда, а сам уселся рядом. Захлопнул дверцу и приказал водителю:
  — Поехали!
  Глава 13
  По радиотелефону Фрэнк Селлерс связался из машины с диспетчером полицейского управления и узнал адрес Джарвиса С. Арчера.
  Арчер жил в районе новой, ультрасовременной застройки, и дом его был вполне в стиле модерн: масса стекла, большие раздвижные окна, — короче, вся архитектура дома указывала, что каждый дюйм площади здесь был приспособлен для удобной и приятной жизни его обитателей.
  В доме горели огни.
  Селлерс сказал:
  — Ну, Шкалик, давай! Сейчас ты исполнишь свою партию. Если в итоге я окажусь в дерьме, тебе останется уповать только на заступничество Господа Бога.
  Мы поднялись по ступенькам парадной двери и позвонили.
  Женщине, открывшей нам дверь, было около тридцати лет, но она была умопомрачительно красива — большие глаза, щеки с ямочками, полные губы выразительного рта, длинные ресницы…
  На ней был вечерний домашний наряд: черные вельветовые «торреадорские» брюки, подчеркивавшие изгибы ее фигуры, золотая накидка из парчи поверх кофточки, домашние золотые туфельки без пяток, но на высоких каблуках и длинные экзотические серьги, скользившие по ее шее, когда она двигалась.
  — Да? — вопрошающе произнесла она, стоя в проеме распахнутой двери, абсолютно спокойная и уверенная в себе.
  — Полиция, мэм. Нам нужно поговорить с Джарвисом Арчером. Он здесь проживает?
  — Да.
  — Он дома?
  — Да.
  — Вы миссис Арчер?
  Она улыбнулась, продемонстрировав свои ямочки.
  — Совершенно верно.
  — Вот и превосходно, — сказал Селлерс. — Позвольте мне только дать вам один совет, мэм. — Селлерс вынул изо рта свою замусоленную сигару и стал тыкать ею в воздух, как учитель указкой, в такт своим словам, придавая им дополнительную важность. — Никогда не открывайте дверь на звонок после наступления темноты.
  И не стойте в дверях вот таким образом. Накиньте на дверь цепочку, приоткройте дверь на длину цепочки, посмотрите, кто звонил, и узнайте, что ему нужно. Если он скажет, что у него сломалась машина и он хочет позвонить по телефону, скажите, пусть назовет вам номер телефона и вы позвоните сами от его имени. Затем захлопните дверь, а он пусть дожидается по ту сторону, пока вы звоните.
  Миссис Арчер засмеялась.
  — Не скажу, чтобы я была бесстрашной, но просто я не жду от людей ничего плохого, хотя, наверное, вы правы — нужно быть поосторожней. Заходите! Так вы говорите, что вы из полиции?
  — Вот мое удостоверение, — сказал Селлерс, извлекая из кармана кожаный бумажник. — Сержант Фрэнк Селлерс. А это — Дональд Лэм, частный детектив.
  — Сюда, пожалуйста, — сказала она.
  Она провела нас через прихожую в с комфортом обставленную гостиную. Там стоял большой телевизор, стереосистема, уютные кресла и карточный столик с двумя колодами карт на нем. Арчер смотрел телевизор.
  Он не услышал, как мы вошли.
  — Дорогой, — сказала миссис Арчер, — тебя хотят видеть.
  Арчер от неожиданности резко повернул голову, увидев меня, надменно нахмурился и вскочил.
  — Лэм, что за дьявольщина!
  Селлерс выступил вперед и достал из потертого бумажника с полицейской звездой свое удостоверение.
  — Полиция, — сказал он. — Сержант Фрэнк Селлерс.
  Нужно поговорить с вами.
  — Ну, что же, давайте поговорим, — раздраженно сказал Джарвис Арчер. — Только неужели нельзя было до завтра обождать?
  — Нельзя.
  — Хорошо. Давайте. В чем дело?
  Селлерс взглянул в сторону миссис Арчер и многозначительно кашлянул.
  — Давайте говорите, — сказал Арчер. — У меня от жены секретов нет.
  — Дело носит довольно интимный характер. Мы полагали, что, возможно, было бы лучше…
  — Напрасно вы так полагали. Давайте поскорее покончим с этим делом. Вы меня оторвали от интересной передачи. Хотя я, насколько мне известно, никакой ценной для полиции информацией не располагаю ни по одному вопросу.
  — А теперь вы меня послушайте, — сказал Селлерс. — Если то, что вы сейчас заявили, окажется блефом, я вам так и скажу в глаза, поэтому не вставайте в позу, чтобы потом не пришлось молить о пощаде, когда я раскрою карты, — предупредил Селлерс.
  — Я еще раз повторяю: давайте излагайте, что там у вас.
  — Отлично! Итак, вы наняли Дональда Лэма и его партнершу пасти девочку, работавшую у вас в фирме секретаршей?
  — И что из этого?
  — Вы сказали им, что нанимаете их в качестве телохранителей для защиты девицы?
  — Все верно.
  Миссис Арчер улыбнулась Селлерсу, демонстрируя свои ямочки на щеках.
  — Мне это все известно, сержант, — сказала она.
  Селлерс казался удивленным.
  — Хорошо, — сказал он. — Идем дальше. Девица получала анонимные угрозы по почте, к ней поступали письма с наклеенными словами, вырезанными из газет. Кроме того, ее донимали по телефону. Она поднимала трубку, говорила «Алло», а некто на другом конце провода молчал и только тяжело пыхтел.
  — Ну, да, да, — раздраженно подтвердил Арчер. — Только не понимаю, для чего тратить время для пересказа того, что и так все знают? Зачем вы пришли?
  — Вы сообщили Лэму и Берте Кул, что лично оплатите их счета.
  — Конечно. Именно так я и сказал, — подтвердил Арчер. — Я намерен предъявить своей фирме счет на эту сумму как израсходованную мною в служебных целях без упоминания о найме детективов для защиты моей личной секретарши. Мне не нужны косые взгляды работников бухгалтерии всякий раз, когда я буду проходить мимо. И вообще, сержант, я счастлив в браке, я занимаю ответственный пост в компании, и я не намерен отчитываться перед каждым полицейским служакой за все свои поступки. И я не желаю, чтобы кто-то распространял слухи о моих личных делах.
  Кровь отлила от лица Селлерса. Бледный как полотно, он кивнул мне, явно ища поддержки.
  — Время от времени телефонные номера заменялись, — сказал я. — Мисс Чилан получала новые номера, не зарегистрированные в телефонном справочнике, но это никоим образом не отражалось на телефонных звонках, они все равно продолжались.
  — Совершенно верно, — сказал Арчер. — Но, к вашему сведению, Лэм, мне очень не нравится, что вы, подрядившись оказать мне услуги в частном порядке, побежали в полицию и разболтали все, что вам известно. Вас нанимали, чтобы вы установили, кто допекает мисс Чилан. Но, если вы хотите знать мое мнение, ваша фирма не оправдала своей блестящей репутации. Во всяком случае, мисс Чилан не считает, что вы принесли ей хоть чуточку пользы. Вы держали ее, как рыбку в аквариуме, и она попросила, чтобы вас рассчитали, что и было мною сделано.
  — Хорошо, — сказал я. — Но к вашему сведению, не я пошел в полицию, а полиция пришла ко мне.
  — Красиво сказано, — усмехнулся Арчер. — Но, простите, Лэм, кто же снабдил полицию информацией, которая побудила ее посетить вас? Вы и снабдили — пошли в полицию и проинформировали их.
  — Он говорит чистую правду, Арчер, — подтвердил Селлерс. — Это мы первые к нему пришли.
  — Зачем? — поинтересовался Арчер.
  — А это он вам сейчас сам расскажет, — сказал Селлерс. — Ну, давай, Шкалик. Сейчас твое соло. Говори.
  — Начну с начала, Арчер, — сказал я. — Вчера вечером вы покинули квартиру Мэрилин Чилан примерно в девять двадцать пять. Верно?
  — Возможно, я не заметил время. Я поговорил с Мэрилин и Бертой Кул, дал миссис Кул кое-какие указания и постарался чуточку поднять настроение Мэрилин.
  — А затем вы поехали в коктейль-бар, поговорили с приятелем и пропустили пару стаканчиков.
  — Только один. Значит, это были вы? Да?
  — Где я был?
  — У меня на хвосте. Это вы за мной ездили?
  — Совершенно верно. Затем вы зашли в телефонную будку, позвонили и положили трубку в десять ноль семь. Потом вы зашли в другую телефонную будку — там разговор закончился в десять шестнадцать. Оба звонка были сделаны по новому, еще не зарегистрированному номеру Мэрилин Чилан. И когда она подходила, вы не произносили ни слова и только тяжело дышали.
  Арчер откинул голову и захохотал.
  — Попробуете отрицать? — сказал я.
  — Какие тут, к черту, могут быть опровержения! Да, я проверял вас. Когда вы покупаете магнитофон, вы его проверяете? Когда вам ставят новый телефонный аппарат, вы звоните приятелю, чтобы проверить, как работает аппарат. Я нанял на работу новых детективов и решил немного прощупать вас, убедиться, насколько эффективны ваши технические приемы.
  — И после этого вы будете утверждать, что не вы посылали письма с доставкой лично в руки адресату?
  И не вы звонили в остальных случаях?
  — Последние два письма действительно послал я, — признался Арчер. — Вырезал слова из газеты и наклеил их на лист бумаги. Это была моя очередная попытка выяснить, насколько успешно вы справляетесь с работой.
  Я купил наборный резиновый штамп, набрал и оттиснул адрес мисс Чилан. И могу сказать, что вы отнюдь не потрясли меня как детективы своим мастерством.
  Хотя, должен признать, что идея выследить меня была недурна. Я так понимаю, что вы хотели выяснить, не замешан ли кто-нибудь, как вы говорите, из «своих», да?
  — Правильно.
  — Так вот, я проводил испытания. Мне тоже надо было кое-что выяснить. Так что все нормально. Мы оба немножко подозревали друг друга.
  — А затем, — продолжил я свое «соло», — вы сели и поехали по Рода-авеню, начали поворачивать к дому номер 762, но потом что-то заставило вас передумать, и вы быстро оттуда смылись, а затем стали применять разные уклончивые маневры, чтобы убедиться, что за вами нет слежки.
  Он взглянул на меня с явным удивлением.
  — Дом номер 762 по Рода-авеню? Что за чертовщину вы городите, Лэм?
  — А это дом, к которому вы поехали, выйдя из второй телефонной будки.
  — Это опять же — ваши домыслы, Лэм, — сказал он. — После второго телефонного звонка я всерьез призадумался. Я чувствовал, что кто-то за мной следит, и окончательно в этом убедился, когда ехал вдоль бульвара. Я стал посматривать в зеркальце заднего обзора и наконец определил, какая машина ко мне прицепилась. Тогда я подтянулся к группе кучно следовавших машин, обошел их и, увидев, что одна машина очень похожа на мою, занял место перед ней, затем сделал неожиданный правый поворот, даже не предупредив хвостовыми сигналами и не притормозив перед поворотом.
  — И что же вы дальше сделали?
  — Дальше я объехал вокруг квартала и остановился, чтобы посмотреть, не подъедет ли кто-нибудь ко мне.
  Я подумал, что, возможно, люди, отравляющие жизнь Мэрилин, попробуют что-то со мной сделать и тут уж я с ними разберусь.
  — Как?! В одиночку — против неизвестного вам количества злоумышленников?
  — Разумеется, сколько их, я не знал, но у меня с собой был, как говорится, «уравнитель шансов».
  — Разрешение на ношение оружия имеется? — осведомился Селлерс.
  — Естественно. По работе мне приходится иногда держать при себе большие суммы денег, и полиция прямо-таки с удовольствием выдала мне разрешение на ношение оружия. Они знали, что я умею обращаться с оружием, и когда полицейский вручал мне револьвер, он даже пошутил: «Желаю вам столкнуться с грабителем. Благодаря вашему мужеству и меткости одним бандитом в городе будет меньше».
  — Вы знакомы с Жанеттой Лэтти? — спросил Селлерс.
  — Лэтти, Лэтти, — стал припоминать Арчер. — Фамилию слышал или читал где-то, но будь я проклят, если знаю где.
  — Я ее знаю, — неожиданно заявила миссис Арчер.
  — Вы? — изумился Селлерс.
  — А что тут такого? Конечно, знаю. Я думаю, что и ты, Джарвис, должен ее помнить. Я вас однажды вечером познакомила на коктейле.
  — И давно вы с ней знакомы? — спросил Селлерс.
  — Да, порядочно. Она — моя старая подруга. Мы работали с ней вместе в одной фирме. Это было еще до моего замужества. Вдруг нам пришла идея отправиться в Голливуд и заделаться кинозвездами. Ну, мы с Жанеттой скинулись на общие расходы, сели в автобус и прикатили в Голливуд.
  — Что было дальше? — спросил Селлерс.
  — Ну, сначала мы держались друг за друга, а затем я проанализировала ситуацию и пришла к выводу, что одной хорошей фигуры в Голливуде мало. Требуется особый характер и еще кое-что, чтобы пробиться на съемочную площадку и хоть чего-то достичь. Поэтому я стала искать работу. В это время я и познакомилась с Джарвисом. Два-три месяца мы встречались, а потом поженились.
  — Вы появлялись на людях втроем — Жанетта Лэтти, ваш муж и вы, или вчетвером — еще с кем-нибудь?
  — Клянусь Богом, такого никогда не бывало! Жанетта, она ведь чертовски хорошенькая, но… другая. Она… ладно, не хочется произносить такие слова, как пройдоха, но без них не обойдешься. Джарвису такие ловчилы, не по душе. Ему было бы неприятно, если бы она ходила с нами по гостям и ресторанам.
  — Когда вы ее видели в последний раз? — спросил Селлерс.
  — А что такое? Какое она имеет отношение к интересующему вас делу?
  — Она живет на Рода-авеню, — пояснил Селлерс.
  — Это верно, там она и живет, — сказала миссис Арчер. — Теперь я вспомнила — это ее новый адрес. Я не видела ее сто лет, но она обожает болтать по телефону, и мы с ней говорим довольно часто. Она знает, что мой муж ее недолюбливает, и поэтому предпочитает общаться со мной по телефону.
  — Она не работает? — спросил Селлерс.
  — Нет. Она уже изведала вкус мяса, и на капусту ее больше не тянет. Она попробовала поработать официанткой в ресторане, куда заходили известные режиссеры, но смазливых официанток в Голливуде — пруд пруди. Честно говоря, я уверена, что если на самую знаменитую голливудскую звезду или секс-бомбу напялить официантский передник и послать обслуживать столы в ресторане Голливуда, никто ее даже не заметит. Режиссеры, продюсеры, охотники за талантами будут сидеть за столом и говорить о победительницах конкурса красоты где-нибудь в Джоплине, штат Миссури, или в Каламазу, штат Мичиган, но не обратят внимания на девушку, которая их обслуживает. Разве что устроят ей разнос, если она не долила кофе в чашки.
  — Как дальше складывались ваши отношения с Лэтти?
  — Дальше наши с ней пути разошлись. Она занялась всякими другими делами.
  — Девочками по вызову? — спросил Селлерс.
  — Упаси Бог, это не для Жанетты. Но у нее была идея возглавить некое бюро услуг, как мне помнится, типа бюро путешествий с персональными сопровождающими или что-нибудь в этом роде. Я не слишком уж тесно с ней общалась, чтобы вникать в ее планы.
  — Когда вы в последний раз с ней виделись?
  — О Боже, и не вспомню… Ну, некоторое время тому назад.
  — А знаете, сержант, — вмешался Арчер, — ваш допрос выходит за рамки допустимого. Сдается мне, что вы без всякой служебной необходимости суете нос в личную жизнь моей жены и ее знакомых.
  — К вашему сведению, — сказал Селлерс, — между десятью часами вечера и тремя часами утра Жанетту Лэтти убили.
  Миссис Арчер взглянула на него расширившимися от ужаса глазами и только смогла выговорить:.
  — Нет, о, нет!..
  — Я имею дело только с фактами, — сказал Селлерс. — Такая у меня работа. А теперь скажите точно, когда вы в последний раз видели Жанетту Лэтти?
  Миссис Арчер сжала пальцы в кулак так, что косточки побелели, и прижала его к нижней губе. Если она и играла, то играла артистически.
  — Когда вы видели ее в последний раз? — повторил свой вопрос Селлерс.
  Тихим, слабым голосом она проговорила:
  — Два-три дня назад. Я куда-то ехала вечером и по дороге завернула к ней. Мы посидели, выпили…
  — Это была ваша последняя встреча с ней?
  — Да.
  — Где вы провели минувшую ночь?
  — Дома.
  — Подтвердить это кто-нибудь может?
  — Это зависит от того, какой отрезок ночи вы имеете в виду. Муж вернулся довольно поздно. После того как женщина выходит замуж, муж — единственный человек, перед которым она должна отчитываться, где она проводит свои вечера или. ночи.
  — В котором часу вы пришли домой? — обратился Селлерс к Арчеру.
  — После полуночи. На часы я не взглянул.
  — Где в это время находилась ваша жена?
  — В постели. Она спала.
  Селлерс повернулся к миссис Арчер:
  — Вы поинтересовались у мужа, где он был?
  — Нет. Я никогда его об этом не спрашиваю. Никогда не требую от него отчетов, где он проводит время и с кем.
  — Он пришел несколько позднее обычного?
  — Да, но в его обязанности входит развлекать клиентов фирмы. Во время таких мероприятий создается веселая, праздничная атмосфера, где без женщин, надо думать, дело не обходится. Но я просто ни о чем его не спрашиваю.
  — Вы хотите сказать, что вас это не волнует?
  — Я считаю, что каждая супружеская пара создает свои правила игры. Жена постоянно соперничает с женщинами всего мира. Всякий раз, когда я не могу дать своему мужу больше, чем ему может дать любая другая женщина, я рискую потерять его. При этом он и сам не дурак себя показать и на смазливых девочек поглядеть.
  Он — и товар, и покупатель. Да, мне не нравится, что мой муж обязан развлекать клиентуру и в это время подвергается определенным соблазнам. Но такова уж его служебная жизнь, таковы условия его карьеры. Я с этим смирилась и ни о чем его не расспрашиваю. И мне бы не хотелось, чтобы вы допрашивали его в моем присутствии. Так что, если вы намерены еще что-нибудь узнать у него о событиях минувшей ночи, я выйду из комнаты, при условии, конечно, если я вам больше не нужна.
  Поразмыслив, Селлерс ответил:
  — Я так думаю, что и вы, и ваш муж мне больше не потребуетесь. Прошу извинения за наше вторжение. Но и вы должны понять, что речь идет об убийстве. И тот факт, что ваш муж нашел частных детективов, чтобы выяснить, кто угрожает его секретарше…
  — Не имеет никакого отношения к делу, которое вы расследуете, — перебил Арчер.
  — Возможно, не имеет.
  — Где сейчас находится Мэрилин? — спросил Арчер.
  — Пока что я не могу ответить на этот вопрос. Мы допрашивали ее сегодня под вечер, и она может потребоваться нам еще раз для этой цели.
  — Я бы хотел с ней повидаться, — сказал Арчер. — А теперь я вам вот что скажу — я не желаю, чтобы мои дела мусолила пресса. Я рассчитываю на вас, сержант.
  Вы уж проследите, чтобы мое имя и особенно корпорацию, где я работаю, не трепали в печати. Это может повлечь за собой очень серьезные последствия. Очень серьезные, учтите, сержант. Вы сами убедитесь, что уважать мои желания для вас значительно выгоднее, чем игнорировать их. Вы увидите, что у меня есть весьма влиятельные друзья, очень влиятельные!
  — Сейчас я всего лишь задаю вопросы, — сказал Селлерс. — А что касается прессы, то вы ведь видите, что ни одного репортера я в это дело не посвятил, что я сам пришел к вам в дом, хотя мог бы вызвать вас в полицейское управление, где репортеры облепили бы вас, как пчелиный рой, забросали бы вопросами и записали даже номер автомашины. А сейчас мне бы хотелось воспользоваться вашим телефоном, после чего мы уйдем.
  — Сюда, пожалуйста, — сказал Арчер и провел Селлерса к маленькому телефонному столику в передней.
  — В город по нему можно звонить?
  — Конечно. Наш микрорайон подключен к городу.
  Селлерс набрал номер.
  — Хэлло! Говорит Фрэнк Селлерс. Шифровальный отдел, пожалуйста. — Спустя миг он сказал: — Я — Селлерс.
  — Что-нибудь удалось прояснить? — И, помолчав секунду, попросил: — Еще разок прочтите, пожалуйста, я запишу.
  Селлерс достал из кармана записную книжку и принялся в ней что-то писать. На две-три минуты, пока он писал, воцарилась тягостная тишина. Арчер не выдержал и сказал мне:
  — Вообще-то, возможно, я неправильно расценил всю ситуацию, Лэм. Надеюсь хотя бы на вашу сдержанность и неболтливость.
  — Мы всячески стараемся блюсти конфиденциальность и не разглашать наши сведения, — сказал я. — Но в делах такого сорта мы не имеем права дезинформировать полицию или утаивать от нее факты, которые могут помочь раскрытию убийства.
  — Конечно, конечно, — поддержала меня миссис Арчер. — Я убеждена, что кто бы там ни убил бедную Жанетту, его найдут и он понесет должное наказание… — И, обернувшись к мужу, спросила: — Джарвис, где сейчас Мэрилин?
  — Не знаю, — ответил он.
  — Ты не должен держать это от меня в секрете, Джарвис. Ты ведь понимаешь…
  — Все понимаю, милая: Но я говорю правду. Мэрилин мне ничего о себе не сообщает. Надеюсь, что вскоре она все-таки объявится. Мне самому необходимо знать, где она, чтобы как-то оформить ее дела на службе — я же не могу до бесконечности продлевать ей отпуск по состоянию здоровья.
  Селлерс закончил свои телефонные переговоры, вернулся и сказал:
  — Премного благодарен. Сожалею, что побеспокоил вас, но надо было прояснить ситуацию. Ну, поехали, Лэм.
  — Больше мы вам не потребуемся? — спросил Арчер.
  — Это зависит от вас, — ответил Селлерс, глядя на Арчера прищуренными глазами. — Если появится дополнительная информация, обязательно мне сообщите.
  — Откуда она у меня может появиться?
  — Вы рассказали мне все, что знаете?
  — Да.
  — А вы? — обратился Селлерс к миссис Арчер.
  Она утвердительно кивнула.
  — Ну, значит, так тому и быть. Больше я здесь ничего не узнаю, — сказал Селлерс и дружески улыбнулся. — Весьма признателен.
  Арчер проводил нас до дверей.
  Надеюсь, вы не испытываете ко мне дурных чувств? — спросил он.
  — Нет, конечно, — заверил его Селлерс.
  — И вы не злитесь на меня, Лэм?
  — Ну, что вы! — ответил я.
  Мы уехали в полицейской машине. По дороге я сказал Селлерсу:
  — Что-то ты как-то поспешно от них ретировался.
  Селлерс выбросил в окошко обслюнявленный огрызок сигары, сплюнул ему вдогонку и сказал:
  — Ну, Лэм, черт тебя подери, в жуткую ситуацию ты меня втянул!
  — Что ты имеешь в виду?
  — Что я имею в виду?! — взорвался Селлерс. — Мы попали в нерв всего этого дела, а действовать должны так, чтобы они не догадывались о наших самых серьезных подозрениях.
  — Ты думаешь, что ее убил Арчер?
  — Возможно, что и жена помогала. Неужели ты не ухватил смысла сценки, которую они для нас разыграли?
  — Наверное, я слишком туп, — сказал я.
  — Стареешь, стареешь, — усмехнулся Селлерс и задумался.
  — Куда едем? — спросил водитель.
  — Сначала отвезем Лэма в его бюро и там высадим, — сказал Селлерс.
  Некоторое время мы ехали молча. Наконец Селлерс заговорил:
  — Слушай меня внимательно, Шкалик! Я тебе сейчас кое-что объясню специально для того, чтобы ты не испортил нам все дело. Эта самая миссис Арчер подрабатывала у Жанетты Лэтти в качестве одной из ее эскорт-девиц.
  — Ты в этом уверен?
  — Полностью. В выдвижном ящичке туалетного столика Жанетты Лэтти мы нашли записную книжечку. В ней были колонки цифр. Мы не могли сообразить, что эти цифры значат, и передали записную книжку в наш шифровальный отдел. Там над ней основательно побились, подбирая разные ключи, и наконец нашли разгадку.
  — Что же это за цифры оказались?
  — Номера телефонов.
  — А без помощи дешифровщиков вы сами это сообразить не могли?
  — Черта с два там сообразишь! Прежде всего, она записывала номера задом наперед. Затем к началу и концу перевернутого номера она приписывала по две ничего не значащих цифры, так что только семь средних имели значение. Сначала дешифровщики обратили внимание на то, что каждая строка цифровой колонки имеет одиннадцать знаков, за это они и зацепились.
  Затем заметили, что седьмая, восьмая и девятая цифры нередко повторяются, и поняли, что это неспроста.
  Стали прикидывать и так и эдак и наконец поняли, что это телефонные номера, записанные задом наперед, плюс по две пустышки сзади и спереди. И среди них был номер жены Арчера. Пока я разговаривал по телефону, я увидел на аппарате его номер и тут же перепроверил. Мне подтвердили, что такой в записной книжке имеется.
  — Да, но миссис Арчер сама нам рассказывала, что Жанетта Лэтти ей позванивала время от времени.
  — Да, это верно, — сухо заметил Селлерс. — Она наверняка ходила только на особые свидания, где требовался высший класс.
  — Зачем ей это? В деньгах она явно не нуждается…
  — В деньгах не нуждается, но острых ощущений хочется и в мужское общество тянет. Женщины делают странные вещи, когда начинают разочаровываться в браке.
  — Ты думаешь, она разочаровалась?
  — Ну что ты за чертовщину мелешь! — возмутился Селлерс. — Протри глаза и прочисти уши! Арчера часто не бывает дома, он развлекается где-то на стороне, его супруга — особа широко мыслящая, сама просит, чтобы он перед ней не отчитывался, где был и что делал.
  Даже бровью не повела, когда узнала, что он нашел детектива, чтобы оградить свою миленькую секретаршу от загадочных телефонных звонков. Так какого же черта она будет сидеть и скучать!
  — Как полиция будет поступать дальше? — спросил я.
  — Как мы будем поступать, — сказал Селлерс, — не имеет никакого отношения к тому, что ты будешь делать.
  — Прекрасно. А что же мне делать?
  — А ничего.
  — Ну, а как насчет таксиста Германа Окли? Ты думаешь, он ошибся при опознании?
  — Ты чертовски прав, Шкалик! Я думаю, что он мог ошибиться. Да будет тебе известно, что мы его уже раза два-три могли засадить за решетку. Поэтому он к нам всячески подлизывается. Он подумал, что мы хотим, чтобы он опознал Мэрилин Чилан. Ну, и постарался опознать, да еще и изобразил полную убежденность.
  А я вот теперь в этом не так уж и уверен. Надо будет хорошенько с ним разобраться с глазу на глаз. Посмотрим, что из этого получится.
  — А что вы будете делать с Мэрилин Чилан?
  — Отпустим и будем держать в тени как можно дольше. Хотя полагаю, что до завершения дела она нам еще может потребоваться.
  — Что мне ей сказать? — спросил я.
  — Ничегошеньки, — ответил Селлерс и, помолчав, добавил: — А зачем ты, собственно говоря, вокруг нее крутишься? Твоя работа закончена, деньги ты получил — что тебе еще нужно? Не могу порицать тебя, конечно, за то, что ты стараешься оказать на стороне какую-то помощь людям, но учти, что сейчас ты катаешься по тонкому льду.
  — Никому я не старался помочь, — сказал я. — Просто выполнял работу, на которую меня наняли.
  — Тебя уволили.
  — Да, но дело-то недоделано. У меня еще есть время, чтобы поработать над этим делом.
  — Ладно. Теперь ты это время использовал, — сказал Селлерс. — Так что больше свой нос в это дело не суй и ко мне не прикасайся.
  — Хорошо, все дело в твоих руках, но учти, что ребеночек очень быстро растет.
  — Какой еще ребеночек?
  — И меня еще списывать со счетов рано.
  — Я не собираюсь тебя списывать, — сказал Селлерс. — Я только стараюсь держать тебя подальше от расследования. За штурвалом стою я, и не вздумай мне мешать.
  Водитель подъехал к месту, где, как я объяснил ему, меня ждала припаркованная агентская машина.
  — Здесь? — спросил он.
  — Здесь, — ответил за меня Селлерс и добавил: — Вылезай и дальше катись сам, Шкалик! И никому обо всем этом — ни слова.
  Глава 14
  Я дождался, пока полицейская машина скрылась за углом, включил мотор моей тачки и отправился в Санта-Ану. Дом Джиллетов можно было назвать особняком в самом гордом смысле этого слова. Близ главного входа было припарковано несколько машин. Я нажал кнопку звонка. Дверь отворила горничная.
  — Сожалею, — сказал я, — но вынужден побеспокоить миссис Джиллет по делу чрезвычайной важности.
  — Кто вы? — спросила горничная.
  — Мое имя ничего не скажет миссис Джиллет, но если вы ей доложите, что я по своей профессии имею отношение к отпуску, который собиралась провести миссис Джиллет со своим супругом, то я думаю, что она все сразу поймет.
  — Одну минутку, — сказала горничная, закрыла дверь перед моим носом и удалилась в глубь дома.
  Спустя несколько секунд дверь снова открылась, и на пороге появился здоровенный тип со стальным взглядом из-под густых бровей.
  — Так, — сказал он. — В чем дело?
  — Могу ли я узнать, с кем я разговариваю?
  — Я — друг семьи, а вы кто?
  — Мне нужно кое-что сообщить миссис Джиллет.
  — Вам следует знать, что она никого не принимает.
  — Все-таки ей бы стоило повидаться со мной. И скажите ей, что я по своему роду занятий имею прямое отношение к путешествию, которое они с мужем намеревались совершить во время его отпуска, и я мог бы помочь ей спасти ее деньги, репутацию, а также избежать душевных страданий.
  — Назовите вашу фамилию, — сказал он.
  — Назову, если вы обещаете ее не разглашать.
  — Никаких обещаний я не даю.
  — Вы — друг семьи?
  — Да.
  Я вручил ему визитную карточку.
  — Меня зовут Дональд Лэм. Я — частный детектив и действую по собственной инициативе. Я стараюсь помочь, а не повредить. Но если в течение ближайших двадцати четырех часов не будут приняты соответствующие меры, будет слишком поздно.
  — Поздно для чего?
  — Поздно, чтобы принять противоядие, — сказал я.
  — От какого яда?
  — От яда, который ее заставляют принять.
  — Вы ходите кругами, вместо того чтобы говорить начистоту.
  — Характерная особенность круга в том, что все его части находятся на равном расстоянии от центра.
  — Заходите, — пригласил он.
  Он ввел меня в дом, провел в тихую гостиную и предложил сесть и ждать, после чего вышел и отсутствовал две минуты. Вернувшись, он попросил меня следовать за ним. Мы поднялись по лестнице в верхнюю гостиную. Здесь стояли большие удобные кресла, стол, телефон. Другая дверь вела, очевидно, к спальням.
  — Присаживайтесь, Лэм, — сказал мой сопровождающий.
  Спустя несколько мгновений дверь из спальни открылась, и появилась привлекательная, полная достоинства дама. Она была в домашних туфлях без каблуков и задников. Лицо ее было бесстрастным, словно высеченное из камня.
  — Я — Норман Клинтон, — сказал мужчина. — Друг семьи. А это — миссис Джиллет Вы сделали загадочное замечание относительно кругов. Теперь я хотел бы попросить вас перейти от окружности прямо к центру.
  — Мне бы хотелось побеседовать с миссис Джиллет наедине.
  — Это исключено, — сказал он. — Все деловые вопросы миссис Джиллет рассматривает при моем участии. К вашему сведению, я — душеприказчик Бакстера Джиллета. Это оговорено в его завещании.
  Я взглянул на миссис Джиллет.
  — Вы уже платили шантажистам? — спросил я.
  Лицо ее оставалось каменным.
  Клинтон нахмурился и сказал:
  — Вот я как раз и боялся, что с этого начнется. Вы ищете работу для вашего детективного бюро. Поэтому я вам сразу четко скажу — вам не повезло. Я сожалею, что побеспокоил миссис Джиллет, подумав, что за вашими загадочными словами кроется что-то серьезное.
  — Если она еще не платила шантажистам, то будет вынуждена платить, если не предпримет заранее определенных шагов.
  — Какие же это шаги? — спросил он.
  — Или объявить правду, или запрятать эту правду так, чтобы она никогда не всплыла.
  — Какую правду вы подразумеваете? — спросил он.
  Я объяснил:
  — Все это отпускное путешествие — тщательно, полностью и абсолютно сфальсифицированная фигня. Когда люди отправляются в путешествие, они берут с собой кучу чемоданов, загружают машину клюшками для гольфа, рыболовными снастями или другими штуками для своих хобби. Выезжают они утром, на рассвете, и едут…
  — Тут был особый отпуск, — возразил Клинтон. — Бакстер Джиллет был очень занятым человеком. Дела задержали его до закрытия биржи, затем он должен был заключить несколько сделок, в общем, до вечера он выехать никак не мог.
  — Ладно, — сказал я. — Если это ваша версия и вы на ней настаиваете, прекрасно. Но если вы пока еще не платили шантажистам, то вам это обязательно предстоит. Бакстер Джиллет провел вечер в городе. В мотеле у него была женщина. Во время свидания он скончался от разрыва сердца. Женщина улизнула из мотеля, но у нее хватило порядочности позвонить по телефону семье и сообщить, что произошло на самом деле. Вы тут провели коротенькое совещание и пришли к выводу, что такого скандала семья не выдержит, тем более что вы живете в небольшом городке Санта-Ана, где Бакстера Джиллета за долгие годы хорошо узнала самая широкая публика. И тогда некий друг семьи — вероятно, вы, мистер Клинтон, — взялся за дело и отправил миссис Джиллет в мотель, а на следующее утро она объявила о кончине супруга.
  Клинтон поднялся из кресла и сказал:
  — Я должен разбить вам морду, как гнусной, грязной твари, каковой вы и являетесь.
  Но тут впервые заговорила миссис Джиллет.
  — Обождите, не горячитесь, Норман, — сказала она.
  И, обернувшись ко мне, спросила:
  — Почему вы думаете, что ваша версия — это и есть правда?
  — А потому, — ответил я, — что ваш муж был знаком с женщиной по имени Жанетта Лэтти, которая возглавляла бюро так называемых эскортных услуг и снабжала спутницами приезжих бизнесменов, желавших развлечений.
  К вашему сведению, Жанетту Лэтти убили между десятью часами вчерашнего вечера и тремя часами сегодняшнего утра. Если вы хоть раз уплатите шантажисту, конца вымогательству не будет. Если вас уже шантажируют или кто-то уже сделал такую попытку, есть только один способ положить этому конец.
  — Какой же это способ? — спросил Клинтон.
  — Прижать шантажиста к ногтю, — сказал я.
  — Как это можно сделать?
  — Есть несколько вариантов.
  — Пойти в полицию, — сказал Клинтон. — Другого пути я не знаю.
  — Ну, вы-то, наверное, туда не захотите пойти. Пойду я.
  — Где гарантии, что сами вы не шантажист?
  — Гарантии у вас нет, — сказал я, — если не учитывать, что я пришел к вам в открытую, назвал свою фамилию, поставил на карту свою репутацию и лицензию частного детектива.
  Зачем вы сюда пришли?
  — Потому что я сторонник мужественных поступков, потому что я хочу помочь, потому что только с вашей помощью я, надеюсь, смогу доказать непричастность ни в чем не повинных людей к убийству Жанетты Лэтти.
  — Что вы можете предложить в обмен на нашу помощь?
  — Свою помощь.
  — Это не мнимая величина?
  — Все! — сказал я. — Кроме того, что я предложил, ничего больше дать не могу.
  С этими словами я встал, словно собираясь уйти.
  Клинтон и миссис Джиллет обменялись взглядами.
  — Сядьте, — сказал он тоном человека, привыкшего командовать и не терпящего неповиновения.
  Я снова сел.
  — Обождите здесь.
  Он кивнул миссис Джиллет, и они удалились в спальню. Отсутствовали они минут десять. Когда они вернулись, Клинтон сказал:
  — Я навел о вас справки, на это потребовалось время.
  Полиция считает вас человеком честным, но азартным и своенравным, который порой попадает из-за этого в неприятности.
  — Я вижу, у вас — большие связи.
  — Не отрицаю, — сухо подтвердил Клинтон.
  Он взглянул на миссис Джиллет.
  Она заговорила:
  — Не скрою, мистер Лэм, вы произвели на меня впечатление человека, заслуживающего доверия. Поэтому я решилась раскрыть перед вами карты — вопреки совету мистера Клинтона, который считает, что с этим не следует торопиться. Называйте это женской интуицией или еще как угодно, но я определенно чувствую, что вы честны и вам не свойственно коварство. Всех ваших мотивов я не знаю, но я не верю, что вы пришли ко мне в дом для того, чтобы потом предать мои интересы.
  — Спасибо, миссис Джиллет. Мне нужны только факты.
  — Хорошо. Я коротко изложу вам факты. У нас с мужем двое детей — девятнадцатилетний сын и семнадцатилетняя дочь. Принимая во внимание видное положение мужа в нашем округе, дети тоже на виду. И немыслимо, чтобы тень нынешнего скандала хоть краешком упала на моих детей. Особенно — на дочь, она только входит в светскую жизнь, а это для нее, как вы сами понимаете, огромное событие. Я давно уже знала, что мой муж — не святой. Вообще сомневаюсь, что среди мужей много святых. Он ездил в служебные командировки, и у меня есть основания подозревать, что иногда он изменял мне. Не считаю, что он делал это потому, что мало любил меня и семью. Нет, а просто потому, что он был сильным, энергичным мужчиной, любившим хорошо провести время, и, оказавшись вдали от дома, он со своими друзьями пускался, как говорится, в разгул. Когда эффектный, мужественный джентльмен встречает привлекательную девушку, готовую провести с ним время, и она всеми словами и повадками льстит его мужскому достоинству, я полагаю, что предсказать результат совсем нетрудно. Я понимаю — странно, конечно, когда жена, а тем более вдова, так откровенно говорит на эту тему, но я хочу, чтобы вы знали фактическую ситуацию.
  Я утвердительно кивнул.
  — В ночь на четвертое, в одиннадцать пятнадцать, мне позвонили. Голос был женский, не лишенный привлекательных ноток, не грубый, не резкий, но достаточно деловой, как того и требовали обстоятельства. Женщина попросила позвать к аппарату миссис Бакстер С.
  Джиллет. Я сказала, что это я. «Слушайте меня внимательно, — сказала она. — Повторять я не могу. Я звоню из мотеля „Голубые небеса“, из Санта-Моники. Я приехала полчаса назад. К моему удивлению, ваш муж зарегистрировался в книге приездов под своей настоящей фамилией, наверное, потому, что он приехал на собственной машине, а администратор мотеля предупредил, что выйдет и сам запишет номер машины, что и было сделано. Мы немного выпили и легли. Вашему супругу стало плохо, он схватился за сердце и умер. Я старательно пыталась услышать его сердцебиение, найти пульс, но ни того, ни другого уже не было. Чтобы не попасть в беду, я сбежала из мотеля. Я вам это сообщаю, чтобы вы сделали все необходимое ради спасения вашей чести и чести вашей семьи. Из того, что я знаю о вашем муже, я понимаю, что вашим положением в обществе нельзя рисковать. Если вы захотите предпринять определенные шаги в защиту своей репутации, можете рассчитывать на мое благоразумие. Номер кабины в мотеле — 14. Уходя, я заперла дверь, ключ — под ковриком у двери. Вы возьмете его там, если захотите начать действовать до того, как администрация узнает о покойнике». И с этими словами женщина положила трубку.
  — Что же вы сделали? — спросил я.
  — Я позвала Нормана Клинтона и все ему рассказала. Он решил, что самым правильным будет проверить то, что она сообщила, и если она не солгала, то принять все необходимые меры для защиты доброго имени нашей семьи. Мы быстро собрали несколько чемоданов, как будто собирались в поездку на отдых. Норман повез меня к отелю, я нашла ключ под ковриком у двери, и мы вошли в номер. Джиллет лежал в постели обнаженный и мертвый.
  — Продолжайте, — сказал я.
  — Я поняла, что на мне лежит двойная ответственность — не только жены, но и матери. Поскольку я должна была действовать по единственно достоверному сценарию, я прождала в номере ночь, а утром надела пижаму, набросила халат и позвонила администратору. «Доктора!
  Доктора!» — как безумная кричала я в трубку. Администратор пришел в номер, чтобы поглядеть, что стряслось.
  К счастью, мое пребывание в номере он воспринял как само собой разумеющееся. Очевидно, в книге регистрации расписался только мой муж, и администратор не обратил особого внимания на его спутницу. Я сказала ему, что мы отправились в отпуск, выехали вечером, чтобы утром нас не задержали телефонные звонки и разные неожиданные дела, что я перенервничала со сбором вещей и отъездом, поэтому в мотеле приняла снотворное, крепко заснула, а проснулась в семь утра.
  Вызвали врача, он констатировал смерть, уведомили коронера, который, выслушав мой рассказ, решил, что нет необходимости заводить следствие, ибо смерть последовала, бесспорно, в результате инфаркта. Я вернулась домой и продолжала делать все положенное в таких случаях. А вчера утром раздался загадочный телефонный звонок. Позвонила неизвестная мне женщина. Я, однако, абсолютно убеждена, что звонила не та, которая сообщила мне о смерти мужа. У той был низкий, я бы сказала томный, голос, у этой же, которая звонила вчера утром, — деловой и довольно резкий тон. Она заявила: «Сожалею, что я вынуждена это сделать, но другого выхода у меня нет. Мне крайне необходимы пятьсот долларов наличными. Я знаю всю правду о смерти вашего мужа. Я знаю женщину, которая в этом замешана, и, если я не получу пятьсот долларов наличными сегодня до двух часов дня, мне придется предложить свою информацию газетам.
  Причем получу я там вдвое больше, если расскажу все одному своему знакомому репортеру, который будет счастлив описать эту скандальную историю под огромным заголовком». Дальше женщина сказала, что я должна слушать внимательно, потому что второй раз она звонить не будет. Она потребовала, чтобы я взяла пятьсот долларов, положила их в простой конверт, проехала три четверти мили, где рядом с апельсиновой рощей стоит почтовый ящик. Я должна положить конверт на почтовый ящик и уехать не оглядываясь. Она добавила, что если я буду следовать ее инструкциям, она не обманет моего доверия и пятьсот долларов — это все, что ей требуется, чтобы выбраться из неприятностей, что она очень сожалеет, но вынуждена так поступить, поскольку она в отчаянном положении, и если она не достанет пятисот долларов, то это будет для нее огромной личной трагедией. После чего повесила трубку.
  — И вы взяли пятьсот долларов и сделали все так, как она приказала?
  — Да.
  — И не попытались выяснить, кто эта женщина или в котором часу она забрала деньги?
  — Нет. Она предостерегла меня, что любая попытка сделать это приведет к тому, чего я хочу избежать, — к огласке. Она подчеркнула, что если я попробую перехитрить ее и она будет арестована по обвинений в вымогательстве, ее арест автоматически повлечет за собой разглашение моей семейной тайны.
  Миссис Джиллет замолчала и взглянула на Клинтона, как бы желая услышать его похвалу ее откровению. Но Клинтон сидел задумчиво, уставившись в ковер.
  — Так, — сказал я. — Это был первый укус.
  — Вы полагаете, что за ним последуют другие?
  — Обязательно, — сказал я. — Первый укус имел своей целью просто размягчить вас. Считайте, что вы сделали первый взнос в размере пятисот долларов. Затем с вас потребуют увеличения взноса. После чего они заявят, что им нужна очень большая сумма, чтобы обзавестись крупной фирмой, что сделает их недоступными для шантажа, который им тоже противен, как и вам… Когда такие вещи начинаются, конца не ждите.
  — Я предчувствовала, что нечто подобное может произойти, — сказала она. — Но я все-таки верю, что с течением времени этой женщине будет труднее пользоваться своим оружием. Вся эта история забудется, и доказательств она никаких не сможет предъявить.
  — Еще один вопрос, — сказал я. — Я полагаю, что у вашего мужа были деловые интересы во многих сферах бизнеса?
  — Очень во многих.
  — Он был финансистом?
  — Да.
  — Владел ли он акциями «Компании по исследованию и импорту молибденовой стали»?
  На этот вопрос ответил Клинтон:
  — Я думаю, что владел контрольным пакетом их акций. У них там в этой компании постоянно шла грызня за власть. А что вы о них знаете?
  — Немногое. А скажите, в торговле недвижимостью у него интересы были? Конкретно — в торговле земельными участками в районе новой застройки?
  — Самые обширные интересы.
  — Известен ли вам человек по имени Джордж Литтлтон Дикс?
  Клинтон задумался, но отрицательно покачал головой.
  — А некий Джарвис С. Арчер?
  — Никогда о таком не слышал.
  Я поднялся и сказал:
  — Благодарю за доверие. Постараюсь, чтобы вы об этом не пожалели.
  — Но что мне делать, если мне снова позвонят и потребуют денег?
  — Свяжитесь со мной. Кроме как со мной, ни с кем больше в конторе не говорите. Вот мои визитные карточки.
  Я вручил ему и ей по карточке.
  — Вы долго беседовали с администратором мотеля? — спросил я.
  Она отрицательно покачала головой.
  — Я старалась попадаться ему на глаза как можно меньше. Он считал само собой разумеющимся, что я и есть та самая женщина, которая приехала с Бакстером, и я боялась, как бы он в этом не усомнился.
  — Хорошо, — сказал я. — Сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам.
  — Хотелось бы знать ваши расценки, — сказал Клинтон. — Что мы внесем в контракт?
  — Пока — никаких расценок и контрактов. Я работаю по собственной инициативе, а не по вашему найму. Я заинтересовался этим делом, поскольку оно связано с другим моим клиентом.
  — Не возникнет ли конфликт интересов? — обеспокоился Клинтон. — Не помешают ли вам требования того клиента защищать наши интересы?
  — Никакого конфликта интересов не будет, — заверил я. — От того дела меня отстранили и полностью рассчитали. Я продолжаю им заниматься без разрешения клиента, просто чтобы удовлетворить мое личное любопытство, если вас устраивает такое объяснение.
  — Может быть, вам нужны деньги на расходы? — осведомился он. — Мы могли бы…
  — В случае, если что-нибудь понадобится, я дам вам знать, — сказал я. — Но сейчас считайте себя моими гостями. Угощаю я.
  Глава 15
  Когда я подъехал к своему дому и остановил нашу агентскую колымагу у входа, там уже дожидалась меня полицейская машина. Из нее вышел полицейский и подошел ко мне.
  — Лэм? — спросил он.
  — Верно.
  — Сержант Селлерс хочет вас видеть.
  — Я его уже видел.
  — Он хочет видеть вас еще раз.
  — Мне надо кое-что сделать, а потом…
  — Запускайте мотор и следуйте за нами.
  Я снова сел за руль.
  Полицейский сел рядом со своим водителем, взял микрофон и доложил диспетчеру, что Лэм едет.
  — Следуйте за нами. И без штучек!
  Я последовал за патрульной машиной.
  Мы ехали по направлению к Рода-авеню. Вскоре со мной поравнялась другая полицейская машина. Впереди сидели двое, а сзади — сержант Селлерс.
  Взмахом руки они приказали мне прижаться к тротуару.
  Селлерс вышел и пересел в мою машину.
  — Поезжай дальше, — приказал он. — Следуй за передней машиной.
  — В чем заключается гениальность данной идеи?
  — Это у тебя была гениальная идея замешать в это дело Арчера и тем самым подставить меня под удар.
  — У меня была такая идея?
  — Вот тут ты чертовски прав — это была твоя идея, и притом довольно вонючая.
  — Почему она вонючая?
  — Арчер — близкий друг одного из полицейских боссов, и мне, парень, основательно надрали уши. Не только за то, что я влез в интимные семейные дела, но еще и за то, что я тебя взял на служебное расследование.
  — Ну и чем мы сейчас будем заниматься?
  — Мы — ничем не будем, теперь я один буду заниматься.
  — Чем же?
  — Мы еще разок побеседовали с таксистом. Он рассказал нам множество вещей, которые раньше пытался от нас скрыть.
  — Басни, которые он только что придумал?
  — Нет, факты, которые тебе не очень понравятся.
  В ночь убийства он увидел вон там вашу припаркованную агентскую машину. В ней сидел ты и подавал сигналы Мэрилин Чилан. Он думает, что ты ее подобрал и отвез домой.
  — Он сошел с ума, — сказал я. — Почему он сам не дождался?
  — Чего не дождался?
  — Не чего, а кого — Мэрилин, или не знаю уж, кто был его пассажиром.
  — Она отослала его, чтобы он поработал, пока она отсутствует, вот почему. Не скрываю, этот парень мне не нравится. Он старался от нас кое-что утаить, а я этого не люблю, но сейчас он раскололся. Жанетта Лэтти, когда нуждалась в такси для своего бизнеса, обычно пользовалась услугами Окли. Он проявлял тонкий нюх в таких делах. Когда мы впервые вызвали его на опознание Мэрилин, он прикинулся невинной овечкой. Но мы быстро привели его в чувство. Теперь малый говорит правду.
  — Заворачиваем на второй круг?
  — Езжай вперед и не задумывайся! — прикрикнул на меня Селлерс. — Когда надо, я сам решу, куда заворачивать.
  Некоторое время мы ехали молча, затем Селлерс сказал:
  — Ты мне говорил, что нырнул в чей-то дворик, там недолго отсиделся, притаившись, потом выехал обратно на улицу, чтобы скрыться, но напоролся на полицейскую патрульную машину.
  — Правильно.
  — Где ты прятался?
  — Первый раз в чьем-то дворике. Адреса не знаю, не посмотрел. Но, наверное, узнаю место, когда мы туда подъедем.
  — Подъедешь, не волнуйся, — сказал Селлерс. — Кто-нибудь там тебя видел?
  — Вышел какой-то мужчина. Я сделал вид, будто кого-то ищу. Он заподозрил что-то неладное, поэтому я дал задний ход и остановился на улице.
  — Далеко от дома по Рода-авеню, где жила Жанетта Лэтти?
  — Кварталов за шесть.
  — А не в начале аллеи, откуда виден дом Лэтти?
  — Никоим образом.
  — Вот здесь сворачивай, — приказал Селлерс.
  Мы свернули на Рода-авеню.
  — Теперь покажи, где ты прятался?
  Я свернул с Рода-авеню вправо и сказал:
  — Вот тут я не вполне уверен. Думаю, что это было в середине этого квартала. Кажется, вон тот въезд к дому…
  — Откуда тебя вытурили?
  — Верно.
  — И куда ты оттуда направился?
  — Дай подумать…
  Я проехал полквартала и сказал:
  — Кажется, вот здесь я припарковался.
  — Поезжай дальше.
  Мы снова выехали на Рода-авеню.
  — Правый поворот, — приказал Селлерс.
  Я свернул вправо.
  — Теперь сворачивай вон в ту аллею, Я свернул в аллею.
  — Сделай U-образный поворот, вернись до точки, откуда видна Рода-авеню, но на саму Рода носа не высовывай.
  Я выполнил его указание.
  — Заглуши мотор и выключи свет, — сказал Селлерс.
  Некоторое время мы сидели молча. Селлерс вышел из машины, бросив через плечо:
  — Оставайся здесь и жди меня.
  Он пошел по улице по направлению к дому 762, где произошло убийство. Дом был виден с того места, где я стоял. Он поговорил с человеком в полицейской машине, присоединился к нему, и они скрылись из виду.
  Мимо меня медленно проехало такси. Обогнуло квартал и снова проехало рядом со мной. Когда такси вторично объехало квартал, рядом с водителем сидел Селлерс. Такси остановилось у самого выезда из аллеи на Рода-авеню.
  Селлерс вышел, за ним — таксист, не выключив ни мотора, ни света. Они подошли к моей машине.
  — Эта? — спросил Селлерс.
  Таксист оглядел меня спокойным наглым, оценивающим взглядом. Это был Герман Окли.
  — Да, марка и модель машины — те же, — сказал он. — Я думаю, что и малый этот самый сидел за рулем.
  — Подожди! — возмутился я. — Что за околесицу ты несешь! Я не…
  — Заткнись! — рявкнул Селлерс. — Очную ставку провожу я, а не ты. — Он повернулся к таксисту: — Рассказывай, как все было.
  — Ну, вышла она из моей машины, подошла к парадной двери. Звонить не стала. То есть, по-моему, она не позвонила, чего-то вроде заколебалась… А потом отошла от двери и стала ходить вокруг дома.
  — И что потом?
  — Потом я увидел ее тень на боковой двери, затем дверь отворилась, и свет упал на эту девчонку, которую я, значит, привез…
  — Она вошла в дом?
  — Вошла.
  — Дальше.
  — Она сказала, чтобы я отъехал на квартал и ждал ее там.
  — Ты так и сделал?
  — Да.
  — Сколько ты ее там ждал?
  — Она велела обождать минут десять.
  — И ты ждал?
  — Я ждал дольше — минут пятнадцать.
  — Но уехал ты без нее. Почему?
  — Она подошла к машине, сказала, что я ей больше не нужен, и расплатилась.
  — Ты знаешь, на чем она оттуда уехала?
  — Да вот, водитель этой машины подобрал ее. Я видел, как он ей сигналил.
  — Каким образом сигналил?
  — Не то спички зажигал, не то зажигалкой щелкал.
  — Сколько раз?
  — Я не считал — четыре или пять.
  — Что было дальше?
  — Перед тем как я уехал, я видел, как она села к нему в машину.
  — И потом?
  — Потом дни уехали.
  — Когда ты мне раньше рассказывал эту историю, ты говорил, что денег с нее не получил, потому что уехал, не дождавшись ее.
  — Мы с вами уже разбирались во всей этой истории, сержант. Для таксиста это легкий заработок, вот я и воспользовался. А эта девчонка — одна из моих постоянных клиенток. Я не знал, что там было убийство.
  А потом, когда узнал, старался ее выгородить.
  Так же, как ты сейчас пытаешься выгородить себя, — сказал я.
  — Заткнись! — приказал мне Селлерс.
  — Насчет этого парня я не совсем уверен, — продолжал Окли, — но я абсолютно не сомневаюсь, что припаркована была в аллее машина этой фирмы и этой же модели. И насчет сигналов, которые ей подавали, я убежден намертво. Я знаю, что, выйдя из дома, она уехала с ним, а не со мной.
  Я сказал:
  — Послушай, Селлерс! Я здесь не парковался, никому сигналов не подавал, Мэрилин Чилан или еще кого бы то ни было в свою машину не сажал. Но я действительно видел, как проехала машина того же цвета, марки и модели, как эта. И такси я тоже видел.
  Селлерс пропустил мимо ушей мои слова.
  — Взгляни-ка повнимательнее на этого малого, — приказал Селлерс таксисту.
  — Я уже на него насмотрелся. Он не так давно задавал мне разные вопросы.
  — Как ты считаешь, это он был водителем той машины?
  — Может, да, может, нет, поклясться не могу. Я знаю наверняка, что машина была такой же марки и модели, что и эта. Я думаю, что это та же самая машина.
  — Ладно, — сказал Селлерс. — Все! Можешь идти.
  Селлерс сел в мою машину.
  — Прекрасно, Шкалик, — сказал он, — поезжай к себе домой, а по дороге можешь высказаться.
  — Этот таксист — абсолютно чокнутый, — сказал я.
  — Знаю, — согласился Селлерс.
  — Существует черт знает сколько способов проведения опознания. Если вам нужно опознать человека, вы ставите его в ряд и делаете так, чтобы…
  — Спасибо огромное тебе, спасибо, — сказал Селлерс. — Всегда обожал талантливых любителей, которые подсказывают нам, дуракам, как вести наши полицейские дела. А теперь вот что, Шкалик! Хочу тебя тормознуть. Ты защищаешь эту бабенку, не знаю, уж из каких там соображений. Я не говорю, что это она убила или ты убил Лэтти, я говорю другое — она была связана с Жанеттой Лэтти и рассказала тебе об этом, а ты ей что-то посоветовал, как ей защищаться. Ты приезжал на Рода-авеню, чтобы реализовать свой план. Она на такси тоже сюда прикатила, после того как подсыпала Берте снотворное. Она оглядела дом, разведала, что делается вокруг, удостоверилась, что все в порядке, горизонт чист, и подала тебе сигнал. Ты просигнализировал в ответ, и она отпустила такси. Теперь отвечай — что вы с ней здесь вдвоем делали?
  — Все — полнейшая чушь.
  — Я с тобой говорю напрямую, — сказал Селлерс. — Ты в этом деле погряз по уши, но не забывай, что речь идет об убийстве, Шкалик! Не думаю, чтобы ты был убийцей, но ты определенно зашел слишком далеко ради юбки.
  Девка тебе все рассказала, как она запуталась в своих делах с Жанеттой Лэтти, и ты разработал план, как ее снять с крючка, а также избавить от Арчера. Но дальше где-то по ходу дела произошел сбой, и все обернулось скверно.
  Жанетта Лэтти сыграла в ящик. Я не говорю, что это ты отправил ее на тот свет, — пока что я этого не говорю.
  Однако я утверждаю, что Мэрилин Чилан разведала местность, после чего вы с ней стали осуществлять некий план. И вот теперь нам хочется знать, что это был за план, и хотелось бы выяснить это побыстрее.
  — Я тебе уже сказал — ты несешь бред. Я в этом месте не парковался.
  — Таксист Герман Окли утверждает, что ты там парковался. Ты слышал, что он сказал?
  — Что он сказал, я слышал.
  — Так вот, ты сочинил глупенькую сказку про то, как Арчеру по каким-то причинам понадобилось вывезти Мэрилин Чилан из города, и ты тщательно организовал всю эту ерунду с анонимными телефонными звонками, угрожающими письмами и прочими глупостями.
  — Ты сошел с ума! Таксист говорит тебе то, что тебе хочется слушать, и ты слушаешь. В городе десять тысяч таких машин, как у меня. С чего это таксист, проезжающий по Рода-авеню, обратит особое внимание на какую-то машину, стоящую в аллее, да еще узнает водителя?
  Это безумная история. Я тебе дал точные сведения, но ты выяснил, что Арчер — друг-приятель вашего полицейского босса, и ты тут же стал искать какую-нибудь трусливую тварь, на которую можно свалить всю вину.
  Не вздумай это сваливать на меня.
  — Ни на кого я ничего не сваливаю, — обиделся Селлерс. — Я провожу расследование. Но я не собираюсь тебя щадить только потому, что мы с тобой давнишние знакомые. Я достаточно хорошо знаю, что человек ты энергичный, умный, изобретательный. Если желаешь знать мое мнение, так это только вопрос времени, когда ты сам окажешься замешанным в убийстве.
  — По этому вопросу я твоего мнения знать не желаю.
  — Ну и прекрасно. Я просто предупредил тебя, чтобы ты держал свои руки чистыми.
  — Они у меня и так чистые.
  — Прекрасно. Только учти, что каждый человек — кузнец своего счастья, но ты рискуешь угодить молотом себе по пальцам. Не говори потом, что я не оставлял Тебе шанса на спасение. И скажу тебе прямо сейчас, Лэм, что, если ты откроешь мне правду, я сделаю все, что в моих силах, чтобы подкрепить ее. Если это действительно окажется истинная история, я буду полностью тебя поддерживать.
  — Я рассказал тебе истинную правду. Можешь ее смело поддерживать.
  — Ну, что же, раз так, значит, так — воля твоя, — проговорил сквозь зубы Селлерс. — Не пытайся покинуть город. Ты мне потребуешься завтра для допроса.
  А пока что ты по макушку погряз в деле об убийстве.
  Подъезжай к обочине.
  Селлерс вышел, помахал рукой следовавшей за нами полицейской, машине и, когда она затормозила, пересел в нее. Машина рванула и в мгновение ока скрылась из вида.
  Наконец-то я был предоставлен самому себе, никто за мной не следил. До утра мне предстояло сделать множество дел, а времени было совсем мало.
  Глава 16
  Мотель «Голубые небеса» находился на дороге в Санта-Монику. Шоссе в этот поздний час было почти пустынным. Лишь изредка свет фар вспыхивал в окружающей мгле. Над мотелем рдели красные неоновые буквы — «Голубые небеса», а ниже и мельче светилась строка: «Есть свободные номера».
  Я остановил машину и поднялся по ступеням к зданию с табличкой на двери — «Контора».
  Нажал кнопку ночного звонка.
  Секунд двадцать — тридцать — никого и ничего. Нажал еще раз.
  В конторе зажегся свет. Сонный мужской голос произнес:
  — Да-да, иду-иду.
  Миг спустя я увидел через окно движущуюся тень на стене, затем появился мужчина, натягивающий на ходу подтяжки. Он застегнул «молнию» на брюках и, спотыкаясь со сна, поспешил к двери.
  — Одиночный номер найдется? — спросил я.
  — Один остался.
  — Почем?
  — Шесть баксов.
  Я протянул ему шесть долларов. Он вручил мне регистрационную карточку. Я заполнил ее и расписался.
  — Номер вашей машины? — спросил он.
  — Да напишите любой.
  — Так не пойдет, — сказал он. — Я номера фиксирую. Тут у нас недавно произошла небольшая неприятность, и слава Богу, что я записал номер.
  — О, черт возьми, у меня номер вылетел из головы.
  Сейчас пойду, взгляну.
  — Я сам проверю, — сказал он.
  Он вышел следом за мной и списал на бумажку номер нашей агентской машины.
  — Какая у вас тут беда стряслась? — спросил я.
  — Да ничего особенного.
  — Вы имеете в виду смерть от инфаркта одного из ваших постояльцев?
  — А вы откуда это знаете?
  — Я веду следствие по этому делу.
  — Вот, черт возьми! А я-то думал, вам комната нужна.
  — И комната тоже нужна. Для этого я и приехал. Я вам плачу деньги, вы мне даете ключ. Все нормально. А теперь мне бы хотелось выяснить кое-какие подробности случившегося.
  — Послушайте, дружище, я уже давал показания по этому делу.
  — Знаю, но мне бы хотелось, чтобы вы рассказали еще раз.
  — Да кто вы такой есть-то?
  Я достал кожаный бумажник, извлек служебное удостоверение и помахал им перед носом у администратора.
  — Я — следователь. Убедились?
  — Ладно, ладно… Ну, так что вы хотите знать?
  — Расскажите, что произошло.
  — Тут добавить нечего. Приехал, значит, этот мужик, зарегистрировался.
  — Примерно в котором часу?
  — Да я уж не помню. Где-то около девяти часов вечера, а может быть, в девять тридцать…
  — Так, прибыл, зарегистрировался. Под какой фамилией?
  — Под своей собственной, конечно. Дядя был солидный — Бакстер С. Джиллет с супругой.
  — На какой машине он приехал?
  — На «кадиллаке». Я выходил на крыльцо проверить номер машины. Я всегда так делаю.
  — Женщину вы видели?
  — Туманно. Вообще-то фактически я ее видел не настолько близко, чтобы хорошо рассмотреть. Просто увидел, что какая-то там фигура в машине темнеет, и все. Место у нас приличное, нос в чужую жизнь я не сую. Если мы будем спрашивать брачные свидетельства у каждой останавливающейся пары, мотель недолго протянет.
  — Когда вы впервые поняли, что происходит что-то неладное?
  — Когда меня утром вызвала его жена.
  — В какое время она вас вызвала?
  — Около семи часов утра, я так полагаю.
  — Дальше.
  — Она была почти в истерике, требовала доктора, говорила, что муж приехал уже больным, а когда она проснулась, он лежал мертвый, и она подумала, что он умер еще ночью, во сне.
  — Как вы себя повели?
  — Я пришел к ним в номер взглянуть своими глазами. Что парень мертв, я понял с первого взгляда. Ну, я помог ей вызвать врача, а доктор в свою очередь предложил вызвать хозяина похоронного бюро и коронера.
  Я, как мог, старался решить все проблемы без особого шума — такие события, сами понимаете, не способствуют улучшению репутации мотеля.
  — Что еще произошло? — спросил я.
  — Больше ничего.
  — Все это было в ночь с четвертого на пятое?
  — Верно. Тогда он и умер, как я понимаю. А она вызвала меня утром пятого.
  — Обычно, сдав последний свободный номер, вы ложитесь спать?
  — Спать я ухожу раньше. Иногда я их все и не сдаю.
  Обычно я отправляюсь на боковую примерно в десять — пол-одиннадцатого, но сплю еще вполглаза.
  — На что-нибудь необычное в ту ночь обратили внимание? — спросил я. — Ничего такого не типичного не произошло?
  — Ничего, а что такое?
  — Да так просто, интересуюсь. Например, на такси никто не приезжал?
  Он взглянул на меня с любопытством.
  — А почему вы задали этот вопрос?
  — Потому что я мысленно пытаюсь разложить в голове все события по полочкам.
  — Занятно, что вы об этом спросили, — сказал он.
  — Почему занятно?
  — Да потому что я… ну, в общем, как я уже сказал, сначала, в первую половину ночи, я сплю обычно вполглаза. Ну, а уж ближе ко второй половине засыпаю крепким сном.
  — Что вы на этот раз услышали в полусне?
  — Когда я лег и погрузился в полудрему, я услышал звук подъехавшей машины. Я ждал, что вот сейчас раздастся звонок в дверь, но звонка не последовало. Я снова уснул, а потом проснулся и думаю: «А почему звонка в дверь не было?» — и опять уснул, точнее, задремал.
  Знаете, бывает такое ощущение — погружаешься в сон, а сам точно ждешь чего-то.
  — И чего же вы дождались?
  — Я устроился поудобнее, проспал еще минутки четыре-пять, и вдруг от мысли, что произошло нечто чудное — кто-то приехал на машине, но не позвонил, — сон с меня как ветром сдуло. А ведь перед сном я выходил, проверял и удостоверился, что перед всеми занятыми кабинами стояли машины владельцев. Нет, думаю, надо выйти — посмотреть. Но едва я показался на крыльце, одна машина — это было такси, наверное, его-то шум я и слышал раньше сквозь дрему, — рванула с места!
  — При вашем появлении такси не остановилось?
  — Какое там остановилось — унеслось вихрем.
  — Вы не проверили, от какой кабины отъехало такси?
  — Это было невозможно — ни зги не видно и в кабинах — ни огонька.
  — В, котором часу это было?
  — Около одиннадцати, я думаю. До этого я уже час пролежал в постели. На часы я не смотрел.
  — Что было дальше?
  — Вернулся в постель и тут уж захрапел всерьез. А почему бы и нет, все кабины сданы, мотель полон под завязку, чего же ради мне мучиться, клевать носом?
  — Ну а потом, когда вы уже спали, что называется, без задних ног, могло быть так, что подъезжала другая машина, а вы ее даже не услышали?
  — Да хоть десяток машин! Когда я знаю, что больше не надо подниматься и принимать новых постояльцев, я сплю как сурок.
  — Надеюсь, вы читали в газете репортаж о том, как Бакстер был найден мертвым?
  — Конечно, читал, а как же! Как я мог пропустить такое! Когда что-то вас вплотную касается, вы уж не пропустите репортаж в газете про это дело.
  — Фото видели?
  — Конечно.
  — Похож он там на себя, мертвого?
  — Вот этого я, черт возьми, утверждать не стану. Я вообще-то не очень здорово запоминаю в лицо публику, которой сдаю кабины. Тут ведь ночь за ночью косяком идут новые физиономии. Я вам так скажу — фото в некрологе было не ахти какое. Обычно в таких случаях стараются польстить покойному, а тут не польстили — он в газете получился постарше, так мне кажется.
  — Войдя в кабину, вы увидели труп в лицо?
  — Нет, он лежал ко мне в профиль, и я не очень-то его хорошо разглядел. Одна рука у него лежала поверх простыни, я принялся искать пульс, но, едва дотронувшись, понял, что умер он довольно давно. Рука была холодная, окоченевшая. Больше мне, Лэм, добавить нечего — все, что знал, рассказал. Меня уж раз десять трясли по этому делу. Ну, а вы-то сами что думаете?
  — Я только проверяю факты, — сказал я. — Большое вам спасибо, мистер… простите, не знаю вашей фамилии.
  — Фэллон, Герби Фэллон.
  — Супруга ваша здесь вместе с вами работает, мистер Фэллон?
  — Нет, моя жена умерла год назад, я управляю мотелем один.
  — Понятно. Еще раз спасибо.
  Я отправился в отведенную мне кабину, нырнул под одеяло, но целый час не мог уснуть.
  Глава 17
  Поднявшись с первыми лучами зари, я позавтракал в круглосуточном ресторане, выпил три чашки кофе, после чего позвонил Берте Кул.
  — Какого черта ты мне звонишь спозаранок? — разозлилась она.
  — Требуется твоя помощь, Берта.
  — Слушай, Дональд, — сказала она, — а ведь твои дела плохи.
  — Сам знаю, что плохи.
  — Селлерс считает, что ты замешан в убийстве. Он пока что этого категорически не утверждает, чтобы от него не потребовали всех доказательств, которыми он пока не располагает, но мне он сказал, что ты завяз плотно. Какого черта ты тогда из нашей агентской машины подавал сигналы этой шлюшке?
  — Я хотел с тобой поговорить, Берта. Мне нужна твоя помощь.
  — Хорошо, — сказала она. — Тебе нужна моя помощь.
  Раз ты поднимаешь меня ни свет ни заря, тогда уж выкладывай сразу, все до конца, что ты от меня хочешь.
  — Я хочу встретиться с тобой у дома гостиничного типа на Вектор-стрит.
  — Когда?
  — Через полчаса.
  — О Боже, Дональд, пощади. Мне нужно выпить кофе и…
  — Кофе выпьешь, но не завтракай. На это тебе не хватит времени.
  — Что я должна буду делать на Вектор-стрит?
  — Ты мне потребуешься, как свидетельница.
  — Свидетельница чего?
  — Весьма важных событий. Приедешь?
  Берта застонала, но согласилась.
  — Ладно, приеду.
  В семь тридцать Берта Кул встречала меня у дома на Вектор-стрит.
  — Доброе утро, Берта.
  Берта метнула в меня ненавидящий взгляд.
  — Доброе утро, моя задница! Ты прекрасно знаешь, что я как бешеная собака, если не выпью свои три чашки кофе.
  — Сегодня ты их не проглотила?
  — Я выпила на бегу только одну, и мне хочется кому-нибудь отгрызть башку.
  — Прекрасно, именно в таком настроении ты мне там и понадобишься.
  — Что я должна делать?
  — Я собираюсь побеседовать с одной женщиной. Думаю, что она окажется очень красивой женщиной. Полагаю также, что она постарается пустить в ход секс, шарм и все лукавство, на какое она способна.
  — Ладно, если она со мной будет лукавить, я попросту дам ей в морду, — заявила Берта.
  — Вот по этому поводу я как раз хочу тебя предупредить, Берта. Желательно, чтобы ты держалась в сторонке и, так сказать, на линию огня не выходила. Просто сиди и наблюдай. А если ты придешь к выводу, что она врет и пытается использовать свою сексуальную привлекательность, чтобы подсластить ложь, вот тогда приступай к работе. А если она, по твоему мнению, будет говорить правду, тогда просто продолжай присутствовать в роли свидетеля.
  — Ладно, — сказала Берта.
  — Давай скорее с этим разделаемся. Ужасно хочется дорваться до яичницы, жареной картошки, полдюжины сосисок и полного кофейника.
  — Прекрасно, только еще раз напоминаю, держись в тени, пока не придешь к определенным выводам.
  Мы поднялись на лифте, и я позвонил в квартиру Паулины Гарсон.
  Только после третьего звонка сонный голос спросил:
  — Да-да, что такое?
  — По очень важному делу. Мы должны немедленно с вами увидеться.
  — Кто вы такие?
  — Я — Дональд Лэм, следователь, который…
  — О, ну как же! Мэрилин мне о вас рассказывала.
  Она говорила, что вы очень милый человек. Так что же вы хотите, мистер Лэм?
  — Просто хочу с вами поговорить, причем немедленно.
  — Понимаете, я не одета и дома у меня не убрано.
  — Я могу обождать несколько минут, но не более.
  Дело не ждет.
  — Хорошо, — сказала она. — Пять минут.
  Мы прождали в коридоре у двери семь минут. Берта то и дело поглядывала на свои усеянные бриллиантами часики и сверлила меня глазами, твердыми, как бриллианты на ее запястье.
  Молодая женщина, открывшая нам дверь, была облачена в халат с боковыми разрезами на молниях. На ней были чулки и туфли, волосы старательно расчесаны, тени на веки положены в меру, а рот тщательно подведен помадой.
  Глядя в мою сторону и помахивая длинными ресницами, она сказала:
  — Доброе утро, мистер Лэм! Сожалею, что я… А это кто?
  — Берта Кул, моя коллега. А это Паулина Гарсон, Берта.
  — Заходите, — пригласила Паулина.
  Берта хмыкнула.
  Следуя моим инструкциям, она забилась в угол комнаты и постаралась быть максимально неприметной. Паулина села на стул, а мне указала на легкое креслице, обитое цветастым материалом. Утренний свет, просачивавшийся сквозь тонкие розовые портьеры, смягчал ее черты, молодил лицо. Она смахивала на наивную, розовощекую девчушку.
  Она тщательно разложила складки халата на коленях, так что через секунду халат соскользнул с шелковой поверхности чулок, открывая изрядную часть ноги выше колена.
  — Очень хорошо, Дональд, — сказала она. — У меня такое ощущение, как будто я вас давно знаю, честное слово. Мэрилин считает вас Чудесным человеком. Так что же случилось?
  — Давайте вернемся к ночи четвертого числа.
  — Четвертое, четвертое, — стала она припоминать, нахмурившись, и вдруг расхохоталась низким, горловым смехом. — Ой, Дональд, ну не сильна я по части воспоминаний о моих прошедших вечерах, а дневника я не веду!
  — Эту ночь вам, должно быть, не трудно вспомнить, потому что вы встретились с человеком по имени Бакстер С. Джиллет из Санта-Аны.
  — Неужели? — кокетливо спросила она, демонстрируя ямочки на щеках.
  — Безусловно.
  — И что же произошло дальше?
  — Дальше вы пошли с ним ужинать, при этом с вами еще кто-то был, вероятно, вы были вчетвером. Есть предположение, что вы потанцевали, выпили, и на этом Джиллет хотел все закончить — и ужин, и знакомство — и уехать домой. Но вот тут-то и начался криминал.
  — Боже правый, Дональд, вы говорите о каких-то совершенно незнакомых мне вещах. Кто он такой, этот Бакстер Джиллет, про которого вы толкуете?
  — Точной последовательности событий я не знаю, но знаю, что Джиллету подмешали снотворное и отвезли в мотель «Голубые небеса», неподалеку от Санта-Моники.
  Затем кто-то отвез и вас в тот же мотель. Вы вошли в номер к Джиллету, разделись, легли к нему в постель и…
  Она с негодованием вскинула голову.
  — Я разделась в комнате, где находился незнакомый мужчина?!
  Наши глаза встретились.
  — Да, вы разделись в комнате, где был незнакомый мужчина.
  Она с достоинством выпрямилась и запахнула халат на коленях.
  — Дональд, я считала вас джентльменом, но вы меня разочаровали. Вы предъявили мне беспочвенное и оскорбительное обвинение. Боюсь, что мне придется попросить вас покинуть мой дом.
  — Вы были связаны с Жанеттой Лэтти, не знаю уж, до какой степени. При ее содействии вы встречались с мужчинами.
  — Разве это преступление?
  — В зависимости от обстоятельств.
  — Если вы пытаетесь пришить мне какое-то дело, то вам еще придется это доказать.
  — А когда сюда приехала Мэрилин Чилан, ваша знакомая по Солт-Лейк-Сити, вы ей тоже устроили пару свиданий. Но скоро оказалось, что Мэрилин по своим взглядам не годится для этого занятия и действует строго по правилам, которые ей выдали в напечатанном виде. Хотя правила эти — чистейшее очковтирательство, респектабельная ширма для делишек, которыми занималась Лэтти.
  Выражение благородного негодования слетело с лица Паулины. Внезапно откинув голову, она расхохоталась.
  Халат при этом еще раз распахнулся, и теперь я мог видеть изрядное пространство над чулком.
  — Дональд, я должна была бы безумно на вас разозлиться, но что-то в вас есть такое, ну, бесконечно милое.
  Поэтому буду с вами откровенна. Я и замужем побывала, и развелась, я все знаю. И действительно, я несколько раз встречалась с мужчинами, с которыми меня знакомила Жанетта Лэтти. И не знаю, как другие девушки, но я нарушала правила. — Она похлопала ресницами, глядя на меня. — Я ведь живое существо, в конце концов, Дональд, во мне есть нормальные, горячие человеческие эмоции.
  Если мне кто-то нравится, — она опять поработала ресницами, — то во мне просыпается нежность. Вот и все, что я знаю. А дело какого-то Джиллета мне совершенно неведомо. А теперь я постараюсь помочь вам, Дональд, насколько это в моих силах, потому что, скажу вам честно, вы мне нравитесь. Что-то в вас есть такое… Я знаю, что вы полезете на стену, если я скажу, что вы — душка, но я не знаю, как сказать иначе, и потому рискну вам сказать в глаза: вы, Дональд, — просто прелесть. Да, ночью четвертого я развлекалась, нас было две пары.
  — Вы видели Мэрилин в ту ночь?
  — Видела. Мэрилин обедала в том же ресторане, где сидели мы. А затем мы перешли в ночной клуб, но моего партнера что-то угнетало, совесть, что ли, его грызла, не знаю… Он хотел на этом закончить вечер и уехать домой, и так он и сделал.
  — Каким образом? — спросил я.
  — Отвез меня к Жанетте Лэтти и пожелал спокойной ночи.
  — Вы вернулись к Жанетте Лэтти?
  — Как всегда. Все обставлялось так, чтобы мужчине казалось, что мы живем у Жанетты на Рода-авеню. У ее дома они нас забирали и сюда же привозили обратно.
  В дом мы их не приглашали, ну, разве что в редких, очень редких случаях. У Жанетты для этих случаев имелась специальная гостиная. Но в большинстве случаев мы туда не приглашали… Ну, а тот вечер закончился вообще рано. Обычно мы говорили нашим кавалерам, что живем тут с мамой, что мама больна, она слегла…
  — Зачем надо было ехать с ними к дому Жанетты?
  — Ну, подумайте сами, Дональд, — сказала она. — Жанетта вела бизнес. Она хотела держать нас под контролем и не желала, чтобы мы встречались еще с кем-то на стороне самостоятельно.
  — Вы знали фамилии мужчин, с которыми вы ужинали вечером четвертого?
  — Боже, Дональд! Ну откуда мне это знать! Мы обычно называем друг друга по имени. Но что-то мне не помнится, чтобы его звали Бакстером. Это было бы трудновато произнести. А фамилии мы вообще не спрашиваем.
  Я могла называть его уменьшительным именем или смешной кличкой, но как именно — не припомню.
  — А как он вас называл?
  — Меня все называют одинаково. Я всем представляюсь — Полли.
  — Вы абсолютно уверены, что после того, как этот человек доставил вас обратно к Жанетте Лэтти, вы больше не ездили ни на какие развлечения?
  — Конечно. Я в этом уверена, — сказала она, играя ямочками на щеках. — Простите, Дональд, за то, что я поначалу, когда вы пришли, ломала комедию. Вообще-то я, конечно, не образец добродетели и… вы, как мужчина, должно быть, уже почувствовали, что я люблю мужчин!
  Я взглянул на Берту.
  Берта Кул вздохнула, поднялась из кресла, вышла на середину комнаты и, глядя сверху вниз на Паулину, сказала:
  — Значит, ты любишь мужиков? Так, да?
  — Да, так.
  И тогда Берта рявкнула:
  — Не мужиков ты любишь, а их деньги, грязная потаскушка!
  Лицо Паулины побелело, челюсть отвисла.
  — Да будет вам известно, Паулина, что вашему приятелю Бакстеру Джиллету подмешали в еду или выпивку несколько капель какого-то наркотика, отключающего сознание. Ему дали сверхдозу, что его и убило. Вы участвовали в заговоре, и вам угрожает обвинение в убийстве первой степени, если вы не докажете свою невиновность. Или Джиллету сразу дали смертельную сверхдозу, или у него было слабое сердце, не выдержавшее этого наркотика.
  — Я об этом знать ничего не знаю, — отрезала Паулина, отчаянно пытаясь держаться с достоинством. — Я требую, чтобы вы вдвоем покинули мой дом! Более того, миссис Кул, я намерена подать на вас в суд за оскорбление личности. Вы сделали замечание, унижающее мое достоинство, и я не намерена сидеть тут и глотать обиды.
  — Давай-давай, иди в суд, — сказала Берта. — А я тебя перед присяжными догола раздену. Ты еще, сучка, будешь тут комедию ломать с Дональдом — «он милый, он просто душка»! Мне ты мозги не запудришь — ты избалованная деньгами девка по вызову, и если ты думаешь, что сможешь скрыть информацию об убийстве, то тебя еще не такой допрос ждет. Теперь слушай меня внимательно! Через четверть часа ты будешь давать показания в полицейском управлении. И халат запахни — мне твои ляжки не нужны. Давай рассказывай, причем только правду!
  — Я вам рассказала правду и требую, чтобы вы отсюда убрались! Иначе я вас силой выставлю.
  — Силой она меня выставит! — заявила Берта. — А ну, попробуй!
  Паулина сделала неловкую попытку ухватить Берту за плечо. Но тут Берта схватила Паулину и отшвырнула ее от себя так, что та пролетела полкомнаты, едва удержавшись на ногах. При этом халат разорвался и открылся лифчик, трусики и чулочные подвязки.
  — Туфельки, видишь, она на высоком каблуке надела, чтобы ножки выставлять для Дональда! — продолжала бушевать Берта. — Ты вот послушай лучше, что я тебе сейчас скажу, сестренка. Фигурка у тебя хорошая, и ты ею торгуешь. Ты продаешь ее отборной клиентуре и думаешь: «Ах, какая же я удачливая девчонка — и квартирка у меня хорошенькая, и кормят меня и поят богатые дяди, и все-то у меня идет распрекрасно», А вот что ты запоешь в тюремной камере, когда на тебя наденут бесформенную арестантскую робу да стоптанные сандалии без каблуков, и бесконечная череда одинаково нудных дней, похожих один на другой, унесет твою молодость, красоту, обезобразит фигурку, и выйдешь ты из тюремных ворот отвратной старухой без будущего, но с прошлым, которое будет всплывать каждый раз и бить тебя по лицу, когда ты будешь пытаться начать честную жизнь. И жратва в тюрьмах содержит в основном крахмал, а не протеин. Станешь жирной, дряблой, жрать-то и в тюрьме хочется, а кормят там картошкой да хлебом и тому подобным. Послушай, что я говорю, — спозналась с убийством, узнаешь полицию и тюрьму. Не знаю уж, какой там дьявол приказал тебе держать язык за зубами по этому делу, но он поставил на карту все твое будущее…
  Паулина рванулась к Берте.
  Берта с размаху ударила ее правой рукой по физиономии. Паулина пошатнулась, Берта добавила ей наотмашь левой рукой.
  — Давай, давай, дорогуша, — приговаривала при этом Берта. — Похами мне. Я обожаю, когда мне хамят. Ах ты, сучонка лживая. Да я из тебя дух вышибу!
  Паулина забилась в угол комнаты.
  — Начинай рассказывать! — приказала Берта, глядя на нее ненавидящими глазами. — Думаешь, ты хитрая штучка? Да ты просто дурочка и ничтожество — они же тебя подставили! Вот те, кто организовал весь этот рэкет, вот они — хитрецы, они тебя использовали и как приманку, и как товар на продажу, вот и все. А когда дело дойдет до расплаты, они тебя и секунды одной не поддержат — без колебаний вышвырнут волкам на растерзание, чтобы спасти собственные шкуры. Ты для них — просто женское мясо, таких же, как ты, они еще сколько угодно найдут. Неужели ты у них там недостаточно крутилась, чтобы знать, что и как было?
  Паулина попыталась что-то возразить, и тогда Берта угрожающе шагнула к ней. Паулина подняла руки, прикрываясь.
  — Не надо! — выкрикнула она.
  — Тогда начинай говорить и не городи вздор!
  — Да, это… это правда, — выдавила из себя Паулина.
  — Вот так-то лучше, — сказала Берта.
  — Давай раскрывай всю подноготную, и побыстрее, потому что у нас не так много времени.
  — Мне поручили разогреть этого Бакстера Джиллета, и мы должны были… ну, в общем, люди, которые всем этим руководили, хотели с ним что-то сделать…
  — Что за люди?
  — Не могу назвать фамилии, они меня убьют.
  — Может быть, я назову фамилии? — вмешался я. — Допустим, Джордж Дикс?
  — Вы знаете? — воскликнула она.
  — Грязная потаскушка, вбей себе в голову, что Дональд Лэм знает все ваши махинации насквозь. Теперь рассказывай, и чтобы никакого вранья.
  Паулина упала в кресло и разрыдалась.
  — И прикройся, ради Бога. На меня ни твои слезы, ни нижнее белье все равно не действуют. Мне нужны факты.
  — Ну вы и так уже почти все знаете. Им что-то было нужно от Джиллета. Я должна была размягчить его, а они намеревались его куда-то увезти. Но он не захотел никуда ехать. Поэтому мы с ним расстались, и Джиллет уехал с Джорджем Диксом. Дикс вел машину Джиллета, и еще с ними была девушка Джорджа. А меня они оставили у Жанетты. А потом позвонили и сказали, чтобы я приготовилась к ночной поездке.
  — Где ты в это время находилась?
  — У Жанетты Лэтти. Мы сидели и разговаривали.
  Она была несколько раздражена тем, что вечер оборвался так рано, и дала понять, что я, наверное, не смогла заинтересовать клиента.
  — И что же ты сделала?
  — Жанетта вызвала для меня такси и…
  — Минуточку, — прервал я. — Таксист был вам известен?
  — Ну, конечно, — Герман. Почти всегда она только его и вызывала.
  — Так, и что дальше?
  — На такси я доехала до мотеля «Голубые небеса», мне было велено, приехав туда, идти в кабину номер 14, где, как мне сказали, меня ждет мой пьяный в стельку кавалер, который будто, заскучав от одиночества, передумал и пожелал дамского общества.
  — Это все, что они вам сказали, посылая на задание?
  — Все.
  — Что вы сделали?
  — Я легла в постель к этому мужику. Он был в полной отключке, и я было задремала, но вдруг слышу, что он громко хватает ртом воздух и задыхается, а потом все стихло.
  Я подумала, уж не умер ли, и послушала его сердце. Сердцебиение не прослушивалось. Пощупала пульс, — пульса тоже нет. Я поняла, что он наверняка мертв. Обшарила карманы, нашла карточку с перечнем лиц, которых надо уведомить в случае какого-нибудь инцидента с владельцем. Поэтому я сделала то, что мне казалось правильным.
  Я позвонила его жене в Санта-Ану и сказала ей честно, что я в мотеле с ее мужем, что он умер, а я сматываюсь.
  — Как она поступила?
  — Об этом я узнала из газеты. Она оказалась молодчиной. Приехала, легла к нему в постель, а утром притворилась, будто только что, проснувшись, увидела, что муж скончался.
  — Вы сказали ей, где оставили для нее ключ?
  — Да, под ковриком.
  — Хорошо, дорогуша, — сказала Берта, — накинь-ка на себя что-нибудь. Извини за то, что я тебе так крепко вмазала, приложишь к щеке холодный компресс, и все будет в порядке.
  Я подошел к телефону, набрал номер и сказал:
  — Мне нужен сержант Фрэнк Селлерс из полицейского управления. У меня к нему очень важное дело.
  Глава 18
  Поначалу Фрэнк Селлерс был настроен весьма скептически, но тем не менее рассказ Паулины выслушал.
  Глаза его при этом сузились и стали как щелочки. Слушая, он напряженно размышлял. Одновременно он жевал свою сигару, перекатывая ее во рту, то и дело переводя взгляд с Паулины на Берту и на меня.
  Когда Паулина умолкла, он задал ей охапку вопросов, а затем повернулся ко мне.
  — Понятно, Шкалик, — сказал он. — Понятно, что все это ты смастерил. Пока что я это не покупаю. Какие у тебя идеи касательно следующего хода?
  — Таксист Герман Окли.
  — Окли в порядке. С Окли — полный ажур. Он сотрудничает с полицией. Об Окли мне известно все.
  — Это мы еще посмотрим — все ли тебе известно.
  — А я тебе говорю, что он мне рассказал все, — сказал Селлерс. — Он давно просек, чем занималась Жанетта и ее девочки, но пока они ему платили за проезд плюс чаевые, он держал рот на замке.
  — А о том, что он ездил в мотель близ Санта-Моники, он тебе рассказывал? — осведомился я.
  — Нет, не рассказывал. — И добавил, помолчав: — Но я и не спрашивал его об этом. Конечно, ведь это твоя идея, что тому мужику что-то подсыпали и фактически его убили. А у меня идея другая: он подумал-подумал и решил, что монахом быть тоже ни к чему, хватил еще пару рюмок и попросил, чтобы ему прислали обратно ту девку на остаток ночи.
  — Ладно, — сказал я.
  — Давай спросим у Германа Окли. Если он с такой готовностью сотрудничает с полицией, он должен подтвердить версию Паулины.
  — Ну, а если он подтвердит, тогда что?
  — Посмотрим, — сказал я.
  — Черт побери, Дональд, ты всегда норовишь отхватить себе кусок пирога. Теперь ты вляпался в это дело по уши. Я знать не знаю о деле этого Джиллета. Ни один дьявол не сумеет доказать, что там было убийство. Ты говоришь, что его усыпили какими-то каплями, а коронер подписал документ о естественной смерти на почве инфаркта. Тело кремировали, и никто теперь ни черта не докажет.
  — Окли лжет, — сказал я. — Я не подавал Мэрилин Чилан никаких сигналов. Не сидел я поблизости в машине, когда она подъехала на такси. И вся хронология событий у него липовая.
  — Малый мог и ошибиться. Ты сам сказал, что там еще проезжала какая-то другая машина той же марки и модели, что и твоя. Возможно, ее-то он и мог видеть.
  — Вот это правильно — мог увидеть другую.
  — А ты мог и солгать.
  — Ладно, — сказал я. — Поговорим с Окли.
  Селлерс вздохнул и поднялся.
  — Хорошо, — сказал он. И, обернувшись к Паулине, приказал: — А ты сиди тихо и не выходи из дому. Ни с кем не вступай в разговоры. Особенно с репортерами.
  Не вздумай звонить Диксу. И если тебе будут звонить, трубку не бери. Если будут стучать в дверь, к двери не подходи. Сиди тихо и не рыпайся, как будто дома никого нет. И так, пока я не вернусь. Когда вернусь, я трижды позвоню в дверь, затем пауза, потом два звонка и после паузы — один. Только тогда откроешь дверь. До этого сигнала сидишь тихо и не двигаешься, ясно?
  Усталой походкой Селлерс направился к двери.
  — Пошли, Шкалик.
  Берта сказала:
  — Я вам нужна? А то я проголодалась. Хотелось бы позавтракать наконец…
  — Вы нам нужны здесь, мадам, — сказал Селлерс. — Посидите тут, пожалуйста, миссис Кул, как пришитая.
  — Я думаю, — сказал я, — что Окли работает ночами, поэтому днем он должен быть дома. Кстати, адрес Окли у тебя есть?
  — Ну, конечно, у меня есть его адрес. Прямо беда с вами, любителями проклятыми. Вы думаете, что все полицейские — растяпы и путаники. Поехали отсюда поскорее и покончим с этим делом.
  Нас с Селлерсом ждала патрульная машина.
  Окли жил в захудалом районе в небольшом коммунальном доме с нарядным фасадом и стойким кухонным духом внутри. У Окли была там однокомнатная квартирка.
  Селлерс постучал в дверь.
  Секунду спустя откликнулся сонный мужской голос:
  — Ну, какого еще черта?
  — Сержант Селлерс из полиции. Открывай!
  — О Господи, да я уже двадцать раз рассказывал вам все, что знаю.
  — Тебе сказано: открывай!
  — Послушай, сержант, мне сейчас неудобно, чтобы ты ко мне заходил. Спуститесь вниз и посидите в машине. А я оденусь и через две минуты спущусь к вам. — Судя по голосу, Окли уже вполне проснулся.
  — Открывай! — приказал Селлерс.
  — Я… я не один.
  — Открывай, черт тебя побери!
  Дверь отворилась.
  Окли стоял на пороге, со спутанными волосами, в трусах и майке. Смазливая девчонка лежала в постели, натянув простыню до подбородка, испуганная до полусмерти. Не глядя на девчонку, Селлерс вошел и уселся в ногах кровати. Я остановился у туалетного столика.
  — Вернемся к событиям ночи четвертого числа, — сказал Селлерс. — Ты возил какую-то девку в мотель в Санта-Монике? Было такое дело?
  — Я? — переспросил Окли с видом оскорбленного достоинства.
  — Да, ты.
  — Не припоминаю ничего такого, сержант, — сказал Окли и взглянул на меня. — А он тут при чем? Небось хочет сбросить с себя всю кучу обвинений и для этого вымазать меня грязью в глазах полиции?
  — Вопросы задаю я, — сказал Селлерс. — Возил девку в мотель «Голубые небеса»? Отвечай!
  — Надо взглянуть в мой рабочий блокнот, проверить, но, насколько я помню… — заюлил Окли.
  — Такие дела запоминаются и без блокнота, — сказал Селлерс. — Ну так как же — возил?
  — Ну, я… я бы так сказал: возможно, что и возил.
  — Почему об этом мне не рассказал?
  — О чем? Какое это отношение имеет к делу, которое ты расследуешь?
  — Этого я еще не знаю, — сказал Селлерс. — Но я хочу выяснить все, что ты знаешь о деятельности Жанетты Лэтти и девчонок, которых она использовала.
  — Да я все тебе рассказал, сержант!
  — Ты не рассказал мне о Паулине Гарсон.
  — Паулина? Не знаю никакой Паулины. А, ты имеешь в виду Полли?
  — Возможно. О Полли ты мне ничего не рассказывал.
  — Да я ее не слишком часто видел. Там много разных девчонок… Они обычно вызывали только меня. Я тебе уже об этом рассказывал, сержант. Жанетта не хотела слишком привлекать внимание к своему дому и к бизнесу, которым она занималась, поэтому она старалась, чтобы всеми ее транспортными делами занимался только один таксист. Она всегда меня вызывала, и, если я был свободен, что же, диспетчерша меня и посылала по вызову.
  А если я был занят, высылали другого таксиста.
  Селлерс покатал свою сигару во рту, взглянул на девчушку в постели и спросил:
  — Кто такая?
  — Моя подружка, — ответил Окли.
  Я выдвинул ящик туалетного столика и немного порылся в его содержимом.
  — Как тебя зовут? — спросил Селлерс.
  — Долли, — ответила девчушка.
  — Тоже у Жанетты Лэтти работала?
  Девчонка замялась на миг, но потом утвердительно кивнула.
  — Про Долли ты мне тоже не рассказывал, — с укором сказал Селлерс, обращаясь к Окли.
  — Долли — моя личная близкая подружка. Я не хотел ее засвечивать в полиции.
  — Другими словами, утаивал ее от меня?
  — Что касается Долли, то верно — утаивал.
  — И Полли ты тоже не упоминал.
  — Верно, и Полли тоже. Может, я кого-то и пропустил, но самую малость, а о большинстве я тебе рассказал все, что знаю.
  Тем временем я поглубже засунул руку в ящик туалетного столика и вытянул шерстяной женский чулок.
  — Это ни о чем тебе не говорит? — спросил я Селлерса и перекинул ему чулок.
  Селлерс глядел на него с минуту, начал было уже отрицательно качать головой, и вдруг его внимание приковало к себе характерное переплетение нитей.
  — Провалиться мне на месте, если во второй такой же чулок не был засунут камень, которым размозжили голову Жанетте Лэтти!
  Герман Окли, как дикий зверь, метнулся к двери.
  Фрэнк Селлерс сработал с точностью хорошо смазанной машины. Держа чулок в левой руке, он правой нанес Окли удар в челюсть с такой силой, что таксист распластался на полу.
  Селлерс еще раз взглянул на чулок, потом на меня, достал из кармана наручники, перевернул на спину неподвижное тело Германа Окли, замкнул наручники на его запястьях и сказал Долли:
  — Вот так-то, сестричка. Давай натягивай свою одежку.
  — Как, прямо у вас на глазах? — спросила она.
  Селлерс посмотрел на нее с мрачным презрением:
  — Не смеши меня.
  Долли вздохнула и вылезла из-под простыни.
  Глава 19
  Газеты подали эту историю на самых видных местах.
  Сержант Ф. Селлерс и глава уголовного розыска капитан Д. Матисон разделили честь раскрытия сложного преступления, располагая поначалу лишь одной уликой — камнем, вложенным в дамский шерстяной чулок.
  Они сняли завесу загадочности с убийства Жанетты Лэтти и сообщили прессе об ее «Службе сопровождения» приезжих джентльменов, которая на самом деле прикрывала преступную деятельность Германа Окли, водителя такси, и Джорджа Литтлтона Дикса, торговца недвижимостью днем и сводника, а также шантажиста — по ночам.
  Арчера газеты упомянули, не называя фамилии, как некоего «ответственного сотрудника одной крупной импортирующей фирмы», который, испытывая финансовые затруднения, обратился к своему другу Диксу с просьбой выручить его. Сообща они задумали прибрать к рукам всю фирму. Согласно разработанному ими плану, хозяина фирмы нужно было застать в компрометирующей ситуации, а затем с помощью шантажа вынудить поделиться с заговорщиками властью и состоянием. Жертва, однако, не клюнула на подсунутую ей приманку, не захотела идти у них на поводу и тем самым разрушила их схему. Заговорщикам пришлось заметать следы.
  В свою очередь, Жанетта Лэтти, узнавшая через одну из своих девиц о действиях преступников, решила погреть на этом руки. Используя полученную информацию, она самостоятельно занялась шантажом и вымогательством, хотя и в небольших масштабах. Поскольку в случае провала она рисковала привлечь внимание полиции не только к себе, но и к Диксу и Окли, последние встретились с Жанеттой Лэтти и «призвали ее к порядку», запретив заниматься такими делами без их разрешения.
  Вспыхнувшая затем ссора была расписана в прессе со всеми подробностями. Окли нанес женщине удар по голове «молотком», сделанным из шерстяного чулка, в который был вложен камень. Потерявшую сознание миссис Лэтти задушил Дикс. Ответственный сотрудник фирмы, который по плану должен был присоединиться к двум убийцам, испугался, увидев, что за домом наблюдает полиция, и не появился на месте преступления. Пока что полиция не считает возможным огласить его фамилию, но ведет энергичное расследование.
  Заметая следы, преступники пытались оказать давление на одну из девушек, которая слишком много знала.
  Они пытались заставить ее уехать из города. Обнаружив этот факт, сержант Селлерс увидел в нем ключ к раскрытию преступления. Он поделился своими соображениями с капитаном Д. Матисоном, и два опытнейших полицейских профессионала раскрыли дело менее чем за сорок восемь часов напряженной круглосуточной работы.
  Что касается Дикса, то он пока еще прячется от правосудия. Окли выразил желание выступить свидетелем обвинения, признать себя виновным и отдаться на милость суда. Полиция считает, что сотрудник крупной фирмы фактически в убийстве не участвовал, а также не являлся соучастником противозаконной деятельности Жанетты Лэтти, Дикса и таксиста, но он пытался использовать упомянутую троицу в целях борьбы за власть в фирме.
  О смерти Бакстера С. Джиллета в газетах не было ни слова.
  — А как же насчет Джиллета? — удивлялась Берта. — Неужели так ничего и не напишут?
  — Нет, — сказал я. — Я разговаривал по телефону с Норманом Клинтоном. У полиции такое ощущение, что Джиллет не клюнул на живую приманку, которую они хотели подложить ему в постель. Вместо этого он позвонил жене, и они отправились на машине отдыхать. Тело кремировали, так что наличие яда в организме доказать невозможно. Заранее ясно, что сами убийцы в этом не признаются и полиция не станет им доказывать, что имело место отравление, потому что доказать это они не могут, да и не захотят давать повод для разговоров, что они проворонили убийство. У полиции ведь так — ей вполне хватает одного убийства на одном отрезке времени, с большим им и не справиться.
  Размышляя над тем, что я сказал, Берта развернула газету. Сообщение под большими портретами капитана Матисона и Фрэнка Селлерса гласило, что начальник полиции собирается представить обоих к наградам.
  «Бесстрашные офицеры начинали расследование на голом месте, не обладая никакими следами преступников, но, работая день и ночь не покладая рук, они раскрыли преступление».
  — Все это прекрасно, — проговорила наконец Берта. — Котелок у тебя, Дональд, варит. Но мы-то что со всего этого будем иметь?
  — Не знаю, по крайней мере, мы хорошо поработали для клиента.
  — Для какого клиента? — спросила Берта.
  Послышался робкий стук в дверь.
  — Кто там? — крикнула Берта.
  — Элси Бранд.
  — Входите, Элси. Не будьте такой жеманной. Что вам понадобилось в такое время дня?
  Элси Бранд вручила мне заказное письмо.
  — На этот раз вам, Дональд, — сказала она, — и с пометкой: «Срочно».
  Я разорвал конверт. В нем лежал чек на две тысячи пятьсот долларов, подписанный Рут С. Джиллет, и никакого объяснения.
  Я бросил чек на письменный стол Берты.
  — Ну что же, день начинается неплохо, — сказал я.
  Берта взглянула на чек и сказала почти ласково:
  — Черт возьми, Дональд, ты все-таки — величайший дамский угодник!
  Элси продолжала стоять рядом.
  — Ну, что там у тебя еще? — спросила Берта.
  — Мэрилин Чилан ждет в приемной, — сказала Элси. — Она хочет поблагодарить Дональда, но только лично, с глазу на глаз.
  Берта жадными руками схватила чек, взяла штамп оприходования, пришлепнула им чек с двух сторон, расписалась и вручила Элси со словами:
  — Так, прекрасно. Отнеси и положи на наш депозит.
  И пригласи Мэрилин — пусть войдет и поблагодарит Дональда. Только проследи потом, чтобы наш шустрик стер губную помаду со щеки перед приходом следующего клиента.
  
  1
  По-английски Pintsize — букв. «Размером с пинту». Селлерс посмеивается над малым ростом и субтильным телосложением Лэма (Примеч. перев.) FbAutId_1
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"