Аннотация: Попрошу не искать исторических аналогий в именах, названиях и событиях. Предлагается, просто фантазийно - субъективное сочинение о прошлой жизни предков. (Энеолит, Центральная Азия. Если уж кому неймётся)
Талгарин
Попрошу не искать исторических аналогий в именах,
названиях и событиях. Предлагается, просто фантазийно - субъективное сочинение о прошлой жизни предков. (Энеолит, Центральная Азия. Если уж кому неймётся)
1.
- Сана! Сана, отродье - бестолкового талгаринского рода, куда ты подевался? Несносный мальчишка? - это мама, меня зовёт к обеду. Иногда она подчёркивает, что я принадлежу к роду Талгар, а она к роду Павлан. Отец рассказывал мне, что рода Талгар и Павлан, как пальцы от руки, которая зовётся Сакий-са, а принадлежит рука великому Аруху, главе живых и мёртвых. Когда мама говорила, что наш род бестолковый, я сердился и отвечал, что Талгары, как указательный палец, который самый главный, а Павлан самый маленький палец и не нужный. Мама только прищуривалась с улыбкой и отвечала обычно:
- А как же ты без маленького пальца заключишь мировое соглашение? А чем ты будешь держать плётку, когда поскачешь, держа крепко поводья? Маленький палец всегда поможет большим и придаёт им силы, он самый нужный палец!
Я задумывался. И вспоминал, что действительно, когда дед или отец заключают договор на базаре, они сцепляются мизинцами с партнёрами. А у деда Торама, которого я вижу иногда на праздничном базаре, даже пальчик скривился весь, наверное, потому, что на нём всё время висит плётка. Болтается на небольшом кожаном ремешке и всегда под рукой.
Я давно уже тихонько лежал на заросшей травой глиняной крыше нашего родового дворца и прислушивался к запахам. Разные вкусные запахи разносились со всех трёх очагов, на которых женщины из семей нашего клана варили еду. Самая вкусная еда, как мне показалось, была на очаге дяди Нэра. Там видимо решили доесть вяленные конские рёбрышки, которые хранились с самого дня великих весенних песнопений.
У нас праздничные рёбрышки давно закончились, а в семье Нэра их решили доесть только теперь. Повезло же сегодня маленьким сестрёнкам, дочкам Нэра, подумал я, хотя они говорили мне, что им самим больше нравится каша с мёдом и сушёным виноградом.
Конечно от сладкой каши, или мягких лепёшек я бы тоже не отказался, но рёбрышки издавали такой манящий запах, что не возможно было, ни о чём больше думать. Сам дядя Нэр, со старшим сыном Нигой ушёл с небольшим табуном лошадей и стадом овец в ближние предгорья.
Нашему роду принадлежали два обширных урочища, на которых летом нагуливали силу семейные табуны и стада. К холодам, стада возвращались из гор и размещались в просторных загонах расположенных вокруг дворца. Те, кто оставались внизу, в долине, занимались заготовкой сена на зиму и поддержанием ограждений загонов. Впрочем, как и другими многочисленными хозяйственными делами.
Сено обычно заготавливали на лугах вдоль речки и в яблоневых садах. У нашей семьи было два сада. Большой верхний, где деревья росли прямо на склонах предгорий и нижний вдоль каменистого русла речки Талги. На краю нижнего сада и находился наш дворец.
Десять огромных, как мне казалось столбов, украшенных конскими и коровьими лопатками и рогами архаров, держали верхнюю и среднюю крыши. Между этими крышами находился небольшой зазор для выхода дыма от очагов. Вдоль стен, сплетённых из длинных веток тальника и обмазанных толстым слоем глины, располагались семейные лежанки из хорошо утрамбованной глины. На лежанках находились плетеные конуры, похожие на перевёрнутые большие корзины, в холодное время покрытые овечьими и козьими шкурами. Внутри лежанок проходил дымоход, выходящий через стену наружу. Зимой, когда всё кругом покрывал снег и становилось холодно, зажигали специальные очаги по краям лежанок. Дым проходил по дымоходу под лежанками и согревал их.
Снаружи, вдоль крепостной глиняной стены, которую начинал строить ещё дед моего деда, находились летние пять очагов, на которых готовили пищу, когда не было сильно холодно. Крепостную стену бросили строить, едва начав. Потому, что племена, почитавшие Аруха, заключили между собой союз, и нападений соседей больше не предвиделось. Единственная опасность, как говорил отец, была от великой страны за горами, в которой, обитали многочисленные Ужени. Но от их нашествия наша небольшая глиняная стена всё равно бы не спасла.
В двух тысячах больших шагов, вверх по речке, раскинулся город Талгир. Там была большая торговая площадь, дворец, где останавливались купцы и караванщики. Множество приткнувшихся друг к другу глиняных домов с двориками, окружёнными глиняными стенами вокруг огромного, в три этажа дворца. Во дворце жила семья патриарха нашего рода, великого Ранака, которому должны были подчиняться все пять кланов нашего рода и семьи других племён, живущие на наших землях.
Этажи центрального дворца соединялись между собой лестницами из жердей. В стенах было много окошек, а сколько там было больших столбов, вообще невозможно было сосчитать.
Невдалеке от дворца Ранака был дворец Аруха, где всегда горел огонь. Там жили жрецы и проходили общие торжественные песнопения. Кроме Аруха, многие жители в городе почитали добрых духов Тебе-Бон, которые помогали бороться со злыми духами Ка-бон. Когда я был маленьким, то всегда боялся проходить мимо храма Бон, потому, что он был украшен черепами медведей, волков и даже черепом тигра и нескольких снежных барсов. Черепа были раскрашены разными красками и имели устрашающий вид.
Мой родной дед Асан, жил неподалёку от храма Бон, прилепившись одной частью своего дома прямо к глухой стене дворца Ранака. На улочке, где жили ремесленники. Дед объяснял мне, что Наш Арух самый сильный и ему подчиняются все остальные духи. Поэтому бояться никого не нужно, кроме самого Аруха, а он милостив к людям, соблюдающим правила и обряд.
Вокруг центра из улочек, составленных глиняными домиками, толпились десятки шатров и шалашей. В шалашах, из длинных жердей поставленных по кругу и связанных вверху в центре, и покрытых сшитыми шкурами, жили охотники Теле. В удобных и красивых шатрах покрытых войлоком жили богатые Кепче. Некоторые такие шатры стояли на больших повозках, и в любой момент хозяева могли двинуться в путь, используя силу могучих быков для передвижения.
Чуть поодаль, ближе к полям, где выращивали пшеницу, ячмень и просо жили Неканы, в просторных и тёплых землянках, немного возвышающихся над землёй срубами из толстых брёвен. Небольшое племя Некан, вытеснили соседние охотничьи племена из северных лесов, и они попали к нам, попросив защиты и покровительства у царей нашего рода. Срубы были покрыты односкатными крышами из жердей, коры деревьев и глины.
Ближе к горам, где начинались пригорки с верхними яблоневыми садами, зарослями терновника и малины возвышались два столбовых семейных дворца нашего рода Талгаров.
Когда я наконец откликнулся на зов матери и начал пробираться по крыше, к лестнице из длинных жердей, то заметил, что запах конских рёбрышек, щекочет ноздри не только мне. Наш главный пёс, по прозвищу Дохлый, сидел неподалёку от очага, где в медном котле варились рёбра и с наслаждением, зажмурившись, внимал исходящие запахи. Я решил подкрасться к Дохлому незаметно сзади и напугать его.
Тот, кто знает, какие они эти сильные и быстрые помощники пастухов и охотников, тот конечно понял, что у меня ничего не получилось. Дохлый, не меняя блаженного выражения на большой, изрезанной шрамами морде, слегка повёл ухом в мою сторону и я понял, что он меня уже чует и следит за моим передвижением. Я уже без особого интереса продолжил подкрадываться и, наконец, схватил пса за загривок и хотел повалить на землю.
Дохлый, вроде бы дёрнулся, как будто был ошарашен моим нападением, легко вывернулся от моего захвата, сделал обманное движение и схватил мою любимую палочку, которую я представлял острым мечом. Я палку не отпускал, и мы стали бороться за обладание удобной и нужной вещью. Вдруг Дохлый остановился, выпустил палку из своих грозных челюстей и замер с остановившимся взглядом в направлении казана, где варились косточки.
Я замер вслед за ним, наблюдая, как тётя Нират, жена Дяди Нэра помешивает деревянной лопаткой чудесное варево. Тут мама позвала меня снова, и я побрёл, моля великого Аруха, а так же любимую бабушкину богиню, покровительницу садов - Альму, послать мне хотя бы одно варёное рёбрышко.
Кто-то всё-таки услышал мои просьбы и, разогнав злостных духов, сподобил тётю Нират угостить нас несколькими рёбрами. Мать сидела на приступке, у нашей лежанки и кормила моего маленького брата. Всё лицо брата Роматика было в ячменной каше, в ручке он крепко сжимал кусок сухой лепёшки и внимательно следил за лопаткой в маминой руке, которая регулярно спроваживала в его рот очередную порцию. Мать, увидев меня, кивнула на чашку, стоящую рядом, наполненную горячей кашей с кусочками каких-то корешков и распаренными сушёными яблоками. Я уже приготовился, есть, как увидал приближающуюся тётю Нират.
- Лудана, - обратилась она к матери, - дай чашку, какую-нибудь, я вам рёбрышек отложу. Помяните нашего деда, старого Нигуна. Ашвины прошли уж, как он отошёл в верхний мир, к нашим небесным сородичам.
Я уже знал, конечно, что Ашвины это небесные братья - воины, ведущие свою странную, бесконечную битву. Старший это ночь и зима, а младший это день и лето. Когда один брат спит, другой всегда бодрствует, охраняя его сон у священного древа Хаом. У них есть четыре вида оружия. Мечи, булавы, копьё и лук со стрелами. Сначала они ведут бой булавами, потом они ломаются и братья сражаются мечами, а когда мечи ломаются, братья переходят на копья, и в конце на луки и стрелы..
Поэтому, когда, например, начало зимы, то мы говорим - сломана булава младшего Ашвина, дальше, сломан меч, потом копьё. Когда весна, то наступает время младшего Ашвина потом ломается его булава, меч и копьё и всё повторяется снова. Дед Асан говорил мне, что Ашвины сражаются каждый раз на новом месте и таких мест двенадцать и каждое принадлежит своему духу. Мама хорошо в этом разбирается, а я никак не могу запомнить, в каком порядке повторяются духи мест, где проходит битва.
Мама тихонько пихнула меня ногой и попросила:
- Сана, возьми большую чашку в сундуке и сходи к тёте Нират.
Я с удовольствием поспешил выполнить её просьбу, чувствуя, как ликует всё внутри, в предвкушении угощения, и текут слюнки.
Не часто мама разрешает мне залезть в её сундук. Я думаю у нас самый красивый сундук во дворце. Делал его мамин отец к маминой же свадьбе с моим отцом. Деревянный крепкий, с красивыми ритуальными узорами, украшенный резными лошадиными лопатками и даже медными набойками, а местами вставлены прекрасные переливающиеся кусочки, вырезанные из озёрных ракушек. Я мог долго смотреть в них, особенно зимними вечерами, когда там отражается и играет пламя, горящее в очаге.
Медные набойки изготовил мой второй дед - Асан. Он подарил их тоже на свадьбу, вместе с большим ножом, который постоянно носил с собой отец. Ещё он подарил несколько десятков наконечников для стрел и долото для обработки дерева. Это были очень ценные подарки.
Отец, с несколькими мужчинами и бездетными женщинами нашего рода, заготавливал сено в верхнем саду и должен был вернуться, через несколько старших дневных Ашвинов. Ещё один мужчина с сыном работал в городе, где они мостили булыжником главную дорогу. Вечерами они обычно возвращались.
Дядя Нэр, со своим сыном Нигой, были в горах со стадом. Там у них, в красивом месте у небольшого озерца, стоял войлочный шатёр или юрта, как его называли Кепче и Теле. В Талгире общались в основном на двух языках. Талгары, Павланы и Неканы говорили на языке ассиров, как и большинство людей рода Сакий-са, Кепче - на языке тюркитов. Теле, исповедовавшие Тебе-Бон, между собой говорили на языке тебетов. Даже у нас во дворце несколько женщин и их дети говорили по тюркитски.
В Талгире, во дворце старого Ранака происходило то же самое. Сам он был из нашего рода, а его старшая жена из племени Кепче и его два взрослых сына считали себя членами обеих племён и одинаково владели обоими языками. Большинство ребят моего возраста тоже свободно говорили на двух языках. Но так было только в городе.
Семьи, кочевавшие на равнинных просторах, говорили в основном, на своих племенных языках и плохо знали языки соседей. Пополняли же свой языковой багаж, только, когда приходили на крупные родовые и общеплеменные праздничные съезды, сопровождавшиеся большими жертвоприношениями, песнопениями, ярмарками и турнирами. Старый дед Асан рассказывал мне, что когда-то Кепче тоже говорили на нашем языке, но они так долго воевали с Тюркитами, что постепенно переняли их язык. Дед иногда ворчал, что если так и дальше пойдёт, то вскоре вся степь заговорит по тюркитски.
Несколько домов в городе принадлежали семьям Уженей, которые говорили между собой на своём языке и когда-то считались пленными, но постепенно, с заключением перемирия с Большим Уженем, им была дарована свобода и они стали простыми жителями нашего города.
У них останавливались купцы, приводившие караваны с востока, из самого уженьского царства и оставляли свои товары. Караваны приходили один раз за летний Ашвин и один раз за зимний.
Каждый такой приход вносил в наш город большое оживление. Навстречу каравану, сначала высылались гонцы - изведать выполнили ли торговцы заказы, оговорённые раньше, и что везут нового. Такие гонцы высылались со всех ближайших поселений и служили одновременно защитой каравана от нападений бродячих воинов и лихих людей.
На базарной площади готовили места для торговцев. Строили новые навесы, ремонтировали старые. Местные ужени подготавливали дом, в котором, должны были остановиться почётные гости. Старейшины кланов и семейств собирались, чтобы обсудить, что предстоит закупать и в каких количествах. Женщины ждали гладкую, тонкую ткань, иногда украшенную странными узорами из птиц и драконов. Мужчины - новую порцию, специально свёрнутых и засушенных листьев дерева Ха-ом.
Самые лучшие листья забирали жрецы храма Аруха для ритуального распития. В сундуке у матери хранилась деревянная коробочка с такими листьями. Листочки были свёрнуты в плотные шарики и распрямлялись, когда их заливали горячей водой. Через некоторое время вода становилась красивого красно-коричневого цвета. Такую настойку разливали по чашкам, в которых уже находилось немного козьего или коровьего молока и пили небольшими глотками.
Иногда в напиток добавляли бараний жир, кусочки лепёшки и немного подсаливали. Получалось что-то вроде супа, который насыщал и взбадривал. Как считалось, сам великий Арух воплощался в напиток Ха-ом и давал человеку силы и бодрости духа. Жрецы, проводившие в песнопениях по нескольку дневных и ночных Ашвинов подряд, варили и пили напиток Ха-ом по многу раз.
Наконец я прикончил, как мог быстро, свою порцию каши и приступил к обгладыванию заветного рёбрышка. Мама счищала мясо с кости своим острым медным ножиком и отдавала кусочки Ромату. На литой ручке ножа красовалось изображение одного из воплощений Аруха - Нерождённый огненный олень. В странной вывернутой позе. Вострубивший, о пришествии закона и порядка.
Братишка тем временем наелся и мотал головой, издавая какие-то непонятные звуки.
- Ма, а когда он говорить начнёт? - спросил я, отгрызая последние жилки с косточки.
- Совсем скоро. Вчера он уже почти говорил - мама.
Ромат, прислушивался к нашему разговору и, вытаращив глаза, затараторил:
- Са-са-са.
- Вот видишь, он и тебя умеет уже называть, - мама погладила брата по голове, а он оттопырил губы, кривляясь.
- Я пойду, мам, - сказал я, дожёвывая остатки пищи, - Хвала Аруху!
- Хвала, хвала, - поддержала она ритуальное благодарение и попросила:
- Сана, сходи пожалуйста к Деду Асану в город, спроси, поменял ли он для нас соли и когда ожидают прибытия каравана.
- Хорошо мам, можно я с Каданом пойду? - я заметил, что Кадан - мой родственник и ровесник, живущий в третьей семье нашего дворца, освободился от занятия плетения циновки и обедал у очага, вместе со своей семьёй. Его мать и бабушка плели красивые циновки и приучали его к этому искусству.
- Кадан, пойдёшь со мной в город? - окликнул я его. Мама влепила мне лёгкий подзатыльник.
- Я тебя просила, не ори во дворце? Представляешь, если все начнут орать?
- Ромат, начавший было засыпать после еды, захныкал.
Долговязый Кадан приподнялся со своего места и помахал рукой. Я понял так, что он скоро выйдет, и сам пошёл на улицу. Высыпал оставшиеся обглоданные рёбра в чашку из коры, стоявшую у входа. Это была чашка Дохлого и других собак, принадлежащих нашему клану.
Пёс уже весь истёкся слюнями и нетерпеливо махал хвостом. Выхватив самую большую кость, он улёгся в тени на своё любимое место и с удовольствием начал трапезу. Откуда-то появилась Плешивая Змея - старая сучка, подружка Дохлого. Виляя хвостом, она как-то боком подошла к чашке, опасливо поглядывая в сторону кобеля.
Пёс недовольно посмотрел на подругу, но ничего не сказал. Змея схватила кость и отошла в сторону. Дохлый подошёл к чашке, выбрал ещё одну кость и отнёс на своё место. Пока я наблюдал за трапезой собак, вышел Кадан.
- Ты мослы взял? - спросил он меня, ковыряясь в зубах красивым медным шильцем. Шильце досталось ему по наследству от деда. Кадан всегда доставал его, когда надо и не надо. Очень любил похвастаться перед всеми своей драгоценностью.
Я вспомнил, что мы договаривались с ним поиграть в цветные кости. Моя любимая игра. Небольшие твёрдые косточки из бараньих коленок. Мы их тщательно очищали и красили с помощью корней, некоторых трав и грибов. Косточки получались красноватые, зеленоватые, чёрные и коричневые. Я сбегал за своим кожаным мешочком с десятком косточек.
- Давай пойдём в город там с кем-нибудь поиграем? - попросил я товарища.
- Пошли, - Кадан зашагал в вверх по речке, вытаскивая из-за пазухи, какой-то кожаный маток.
- Смотри, что я себе сделал, - Кадан развернул свёрток.
- Ух, ты! Это же настоящая праща для метания камней, - я давно мечтал сделать себе такую вещь, но никак не мог подобрать подходящий материал.
- Дашь пострелять? - попросил я, рассматривая и примеряя оружие.
- Надо насобирать камней подходящих, пошли на речку, там пирамидку сделаем, и будем сшибать.
- Пошли, - согласился я, разглядывая камешки вокруг и подбирая подходящие. Кадан сложил несколько плоских камней друг на друга. Мы отошли примерно шагов на двадцать. Кадан первым раскрутил пращу и с силой выбросил камень. Попал точно в середину пирамидки.
- Во, понял Сана, как надо! Иди, ставь пирамиду.
Я запрыгал по камням к пирамидке и быстро её восстановил. Потом бросал камни я, потом опять Кадан. Отметали все камешки вокруг, но больше так никто и не попал. Мне всё-таки было немного обидно, ведь Кадан так удачно выбросил камень первый раз. Через какое-то время забавляться пращёй нам надоело, и мы продолжили путешествие в город.
Тропинка проходила неподалёку от нашего излюбленного места, крутого пригорка у речки. Тут находился наш детский очаг. Вечерами, с другими ребятами нашего клана, запасшись сухими ветками, мы разжигали костёр. Располагались вокруг, запекали на углях ароматные коренья, мелких грызунов или птичек. Пугали друг друга страшными сказками, или заворожено слушали рассказы старших ребят. Иногда к нам присоединялись взрослые, и тогда становилось ещё интереснее. Этим летом мы практически остались вдвоём с Каданом. Нига, наш старший товарищ, был в горах, а Сапа днём помогал отцу в городе и был свободен только вечером.
Наш пригорок зарос в некоторых местах высоким кустарником и небольшими деревцами. В одном из кустов я припрятал своё детское оружие. Удобную большую палку, служившую в играх всем, что только можно было вообразить, и несколько заготовленных гладких и ровных палочек для стрел. У моего товарища там тоже была припрятана палка, и мы неприменули свернуть на нашу полянку и проверить свои вещи. Всё оказалось на месте, и мы спокойно продолжили путь.
Дальше вдоль речки тянулись заросли терновника и небольших яблоневых деревьев с мелкими плодами, которые становились съедобными, только пролежав некоторое время под снегом. В зарослях водились красивые птицы - фазаны.
Территория эта принадлежала клану Ранака и трогать здесь птиц и собирать ягоды нам было запрещено. Дед рассказывал мне, что когда-то давным-давно, когда на месте города наши предки построили свой первый очаг, здесь в зарослях жила семья леопардов, которых постепенно уничтожили. Однажды на большом праздничном базаре я видел шкуру леопарда. Он был похож на наших горных барсов, только шерсть короче и цвет более яркий.
- Кадан, а вдруг леопарды снова вернутся? - предложил я тему для разговора.
- Тогда мы возьмём настоящие боевые луки, и будем охотиться на них, - без тени страха ответил Кадан. А я подумал:
- Уж, так ли он будет бесстрашен на самом деле, как утверждает?
Тем временем мы обогнули заросли терновника и вышли к шалашам охотников Теле. Здесь жил наш ровесник Серк. Мы его сразу заметили. Серк помогал взрослым в каком-то странном занятии.
Мы подошли ближе и стали наблюдать. На большом очаге горел костёр, и взрослые периодически оттуда вынимали раскалённые камни и опускали их в бочку с водой, а оттуда вынимали остывшие и складывали их в огонь. Из бочки торчали какие-то ветки, а вода в бочке кипела. Процессом руководил дед Серка, старый Тотхо, который был также жрецом в Храме Бон.
- Да отступят нечистые духи! - поприветствовали мы Серка и взрослых известным телесским приветствием. Взрослые ответили ритуальным взмахом руки, а Серк подбежал к деду и попросился пойти поиграть. Дед недовольно кивнул в ответ.
- Вывариваем корни и кору бурого дерева, будет краситель для шкур, - предвосхищая наш вопрос, сообщил Серк. Действительно, шкуры обработанные Теле, отличались необыкновенными оттенками и устойчивостью.
- Серк, в мослы пойдешь играть? - спросил Кадан. А я потряс своим мешочком с костями.
- У меня остались только не крашенные, - ответил Серк и побежал к своему шалашу. Быстро вернулся с мешочком полным игральных мослов.
- Ладно, потом дашь нам немного красителей? - согласился я. Красители для шкур окрашивали и наши игральные косточки в коричневый и чёрный цвет.
- Хорошо, потом, когда готово будет, - ответил Серк и спросил, - А где будем играть?
- Сана зайдёт к деду Асану, а потом посмотрим, там, где-нибудь, - пояснил Кадан. И мы все направились к глиняным домам, где жили ремесленники.
- Можно возле храма Аруха, там место ровное, - предложил я товарищам.
- Если жрец разрешит, там же ритуальные игры-гадания проводят - заметил Серк.
- Может, кто из жрецов захочет поиграть, - предположил Кадан.
Когда мы подошли к дому деда Асана, мои товарищи остались ждать на улице, а я перепрыгнул через невысокий глиняный забор и оказался в небольшом дворике. Посреди двора была навалена куча, привезённых издалека камней. На куче копошились несколько кур. В углу двора отдыхали два подросших поросёнка.
Я несколько раз помогал деду разбивать такие же камни на мелкие кусочки. Потом дед отжигал их в печке, с чем-то смешивал, снова отжигал. В конце-концов из камней выплавлялось немного красного металла. Две большие печи дед построил у начала верхнего сада, а одна небольшая печь была дома во дворе. Деду помогали двое взрослых мужчин и один подмастерье. Чуть старше меня, вечно чумазый и сопливый. Один из помощников был мой дядя Алтан, а второй Шемир из рода Кепче.
Я застал деда и Шемира копошащимися в глубине мастерской. Мастерская составляла половину дома и имела с ним общую плоскую глиняную крышу. С одной стороны дома возвышалась глухая стена дворца, а другая была направлена на улицу двумя небольшими навесами из жердей и глины. В жилой части под навесом, на небольшом очаге в казанчике варились какие-то корешки. Бабушки видно не было.
Я подбежал к деду и поприветствовал его и Помощника. Махнул рукой мальчишке-подмастерью, растиравшему что-то в большом горшке.
- Арух - Бабух, - шутливо ответил дед. Шемир улыбнулся и помахал мне рукой.
На мамины вопросы дед Асан ответил, что соль ещё не привезли, а караван ожидают ещё не скоро. Я сообщил деду, что мы собираемся с ребятами поиграть в мослы, и спросил, не сохранил ли он для меня игральные косточки. Дед отправил меня поискать возле очага под навесом.
Четыре отличных, раскрашенных в жёлтый цвет косточки лежали рядком на приступке у печки. Довольный я сгрёб их в мешочек. Предварительно проверил, нет ли среди них сочки. Сочкой мы называли удобный, крупный мосол, который использовали как биту при игре - "в круга". Сочка должна удобно располагаться между указательным и большим пальцем и легко закручиваться при броске.
Подходящих для этой цели мослов, в четвёрке, не оказалось. Хотя кости были довольно крупные. Взрослого большого барана съели, отметил я про себя. Заглянул в тёмную мастерскую, помахал всем рукой и поскакал через двор к калитке, на одной ноге.
Ребята сидели на земле в тенёчке у забора и рассматривали цветные кости Кадана.
- Сана, пошли, посмотрим, как наши дорогу камнями мостят, - обратился ко мне Кадан. Я согласился, вспомнив, что мне и самому хотелось посмотреть, как выглядит дорога после покрытия камнями.
Мы обогнули большую стену дворца, и вышли на площадку между дворцом и храмом Аруха. Вся площадка была уже застелена плоскими булыжниками, плотно утрамбованными в песок. Мастера продолжали укладывать камень широкой полосой, почти в пять больших шагов, в сторону базарной площади, мимо храма Аруха. Несколько мальчишек помогали четверым мужчинам. Мальчики подносили камни, а мужчины укладывали их и утрамбовывали куском толстого бревна.
Работу заказал Ранак, после того, как вернулся из большого города за горами. Каждому работнику он пообещал отдать трёх баранов. Если всё получится, как надо.
Его внук Сарт путешествовал через горы вместе с дедом и рассказывал нам, как выглядит тот город и что там за места. За горами было солёное море, со всех сторон окружённое горами. По берегу там находилось много поселений и три больших города. Один был раза в два больше, чем наш. Длинная дорога, проходящая через этот город, и обе его площади были выложены камнями, и это смотрелось очень внушительно.
Мы остановились, с восторгом рассматривая перемены. Мастера не только выкладывали камнями дорогу, но и заодно обкладывали камнем арык, бегущий вдоль дороги.
- Теперь и наш город будет такой же могущественный, как большой Есик, за горами, - озвучил наши общие мысли Кадан.
- А вы что ещё не видели ни разу? - удивился Серк.
Мы все вместе осторожно вышли на мостовую. Потоптались, попрыгали. Ходить было можно, а вот играть в мослы никак нельзя. Для игры требовалась ровная поверхность.
- Хвала Аруху! - поприветствовали мы работников.
Двое работающих мужчин, были жрецами Храма Аруха. Услышав упоминание божества, они приняли молитвенную позу и запели величальную молитву. Мы кое-как, но стараясь выглядеть благопристойно, дослушали песнь до конца, и присели в тени неподалёку.
Серк незаметно сделал очистительный знак правой рукой. Он, как и все Теле, не признавал величие Аруха, но выпячивать это не стал.
- Собираемся играть в мослы, - сообщил я наши намерения ребятам, притащившим очередную порцию камней.
Мальчишки вопросительно посмотрели на Тхара, старшего из мужчин, который всем здесь заправлял.
- Ладно, на сегодня закончим, - решил он, немного подумав.
- А что Тхар не хочешь тряхнуть мослами? - подзадорил его один из жрецов.
Тхар считался когда-то неплохим игроком.
- У меня и мослов то нет, и не играл я давно, - не решался мастер.
- Я принесу, у нас там есть штук двадцать, в храме, обычных, не освящённых для гаданий, - сказал второй жрец и направился в сторону своей обители.
- Мерк, Лака, - обратился Тхар к помощникам, - пошли круг рисовать, там вон, возле дерева площадка вроде не плохая, мы там раньше играли.
Мальчишки подмастерья разбежались по домам за косточками, а мы все направились к дереву, обустраивать место игры. Компания подобралась солидная. Играть со взрослыми было и интересно, и страшно.
Круг должны были нарисовать самые высокие из игроков. Тхар встал в центре, немного присел, вытянув руку. Лака, долговязый жрец храма, левой рукой зацепился за вытянутую руку Тхара, а правую вытянул, как можно дальше и, крепко зажав веточку, начал чертить ей окружность.
Тхар, оставаясь в центре, поворачивался вслед за движением напарника. Кадан подобрал острый камень и усиливал им, намеченную линию. Вскоре линия замкнулась, и круг был готов.
Лака прочертил линию в самом центре круга, потом параллельно этой линии, но уже в двух шагах за кругом, нарисовал ещё две линии с противоположных сторон.
Все согласились, что играем по три мосла, для начала. Каждый из игроков должен был поставить по очереди свои три кости на линии в середине круга. К началу игры успели прибежать два подмастерья, и подошёл жрец с костяшками из храма.
Оба жреца, согласно ритуалу, обошли три раза круг, бормоча тихую молитву и потряхивая косточками в мешочках. Взрослые начали выбирать себе подходящие сочки, из храмовых запасов. У Мерка оказалась своя, которую он всегда носил в кармане.
Мослы нужно было ставить на боковину, в определённом порядке, чередуя выпуклые и вогнутые боковые стороны. Если кто-то ставил косточки не правильно, жрец должен был забрать все выставленные мослы и сжечь их, очищаясь от злых духов.
Я очень старался выставить свои косточки правильно и на всякий случай просмотрел, уже поставленные. Всё было в порядке. Предстоял ритуал определения очерёдности выбивания. Все сочки собрали и Лака, как старший жрец, начал высыпать их одновременно на землю. Первая на боковую, более узкую сторону упала сочка Серка. Значит, Серк должен был кидать первым. Потом на бок выпала моя сочка. Потом Тхара и так определилась последовательность действий всех игроков.
Задача состояла в том, чтобы, не заходя в круг выбить из него, как можно больше костей. Первые удары, до нарушения кем-нибудь общего строя косточек, происходили с линий прочерченных в отдалении от круга.
Правильно нужно было бросать следующим образом. Сильно крутануть сочку указательным и большим пальцем, бросая её к линии, где выстроены все мослы. В идеале, сочка должна приземлиться перед строем и силой инерции вращения и полёта, выбить за круг один или два мосла. Сама же сочка должна остаться, как можно ближе к строю мослов - кону. В таком случае игрок имеет право зайти в круг и выбивать мослы уже сидя в круге.
Выбивание должно производиться резким вращением сочки. Опытные игроки, "подсаживаясь" в круг забирали весь кон, то есть выбивали по десять - пятнадцать костей подряд. Последний мосёл, в таком случае, разрешалось просто вышвырнуть рукой за пределы круга. Такой жест подчёркивал мощь и мастерство игрока.
У меня ещё ни разу не получалось выбить все кости до конца. Кадан, надо признаться, играл лучше меня и иногда заканчивал игру таким способом. Все те мослы, которые ты выбил, становились твоими. У Кадана всегда было много разноцветных косточек, и он даже ленился их пересчитывать.
Игра спокойно началась. У каждого игрока были свои характерные позы при выбрасывании сочки. Интересно было участвовать, но не менее интересно было и смотреть. Появились первые зрители. Из ближайших домов вышли несколько престарелых мужчин и две женщины с маленькими детьми. Тхар и Лака играли очень хорошо, но не уступал им и Кадан. Я надеялся, что если и проиграю все кости, то потом всегда смогу выменять, у своего друга, с десяток костей, на что-нибудь.
Тем временем, один из подмастерий нарушил строй, и два мосла оказались поваленными. Теперь по закону игры бить можно было с кромки круга и только по лежащему мослу, тому, который находился ближе к кону. Задача усложнилась. Лежащую кость выбил Тхар, но его сочка улетела далеко и он, по правилам, должен был бить с того места, где она находилась. Удачно сыграл Кадан. Он выбил кость, и его сочка осталась в кругу.
Сидя, почти в самом центре, он начал выбивать кости одну за другой. Я, по нашей с ним договорённости собирал мослы в мешочек. Выбить удалось только семь штук, и его сочка сама вылетела за круг.
- Мастер игры растёт, - заметил Лака, обращаясь к Тхару и Мерку.
Второй жрец добавил:
- Будет хорошо играть, заберём его в храм, станет настоящим жрецом!
Такая перспектива Кадана не устраивала. Он недовольно покосился на жрецов и пробурчал:
- Не буду я жрецом, я пастухом буду, лошадей буду пасти.
- А жрецом-то быть лучше, - не унимался жрец. Служители его, - жрец вознёс молитвенно руки, - Заслуживают особой милости. Достаются им лучшие места в небесной жизни и власть над духами!
- А ты Сана, - обратился старший жрец - Лака, ко мне, - Будешь, конечно, как твой дед - медный колдун?
- Мой дед не колдун, - обиделся я, - Дед чтит Аруха и Ягу-Ма и Альму.
Жрецы немного недолюбливали деда за то, что он во многом разбирался лучше, чем они.
Конечно, дед не помнил наизусть великую песнь Аруха, но зато дед Асан умел искать медные камни, знал, где можно выкопать горючие чёрные камни и знал тайные места, где лежит мягкий вонючий камень. Знал он и как повелевать огнём, увеличивая и уменьшая его силу. А ещё он умел повелевать холодом и был хранителем льда во время летних Ашвинов. Я гордился могуществом своего деда. Но знал я и о нападках жрецов, которые обвиняли деда в дружбе с мастерами из дальних гор, исповедующих Тебе-Бон. Но деда всегда защищал Старый Ранак, потому, что только дед мог изготовить наконечники для стрел и копий, топоры, ножи и всякие медные части к боевой колеснице. А необходимые камни привозили ему торговцы, как раз от его друзей с дальних гор.
- Что вы к мальчишкам прицепились? - заступился за нас с Каданом мастер Тхар.
- Сейчас я все ваши косточки пересчитаю, - и Тхар действительно в самом начале второй игры, "подсел" на кон и выбил одну за другой все кости. Последнюю, он даже вышвыривать не стал. Просто оставил, добавил ещё пару костей, и предложил третью игру.
Я заметил, с каким благоговением Кадан наблюдает за Тхаром. Новый наш покровитель был уважаемым человеком в городе. Сильный, подвижный, отличный наездник, хранитель древних секретов обработки камня. Был Тхар родственником Старого Ранака и возничим второй нашей боевой колесницы. Первой раньше управлял сам Ранак, а теперь, когда он состарился, возничим стал его старший сын Пелан-рыжий.
Кадан старался во всём подражать Тхару. Копировал его манеру игры, какие-то мелкие повадки и словечки. Часто упоминал его в разговоре и даже заплёл себе косичку, такую же, как у своего кумира.
Отыграли, в конце концов, пять партий. Я проиграл всё, но совершенно не жалел об этом, по крайней мере делал вид, что не жалею. Кадан выиграл пять мослов. Тхар выиграл много, но отдал все выигранные мослы жрецам. Жрецы приняли кости с благодарной молитвой и пообещали посвятить пять мослов Аруху. Мальчишки - подмастерья, остались при своих.
Великий Коло клонился к закату, освещая ледниковые вершины гор необыкновенным золотисто-розовым цветом. Духи ветра легонько играли в догонялки, шелестя листвой высоких тополей. Мы с Каданом пожелали всем мирных ночных духов, тщательно затёрли, нарисованный круг и линии. Вместе со жрецами вознесли короткое песнопение Аруху и отправились домой.
Когда мы вышли к окраине, мой друг показал Серку свою пращу. Серк с завистью рассматривал новое оружие и решил сделать себе такое же. Мы договорились встретиться с Серком завтра и потренироваться метать камни, и пострелять из лука.
Вместе мы дошли до терновых зарослей. Маленький охотник, попрощался с нами и повернул к своему дому. Стало совсем темно. Предки зажгли очаги на своих небесных стоянках. Вступил в права дух старшего ночного Ашвина. Засиял меняющийся лик таинственной Муны. Тропинка, такая знакомая днём, ночью приобрела пугающие, не понятные очертания.
- Представляешь, вдруг, какой ни будь дух, из служителей Ка-Бон вылезет? - Кадан решил меня немного попугать.
- Я думаю, что Арух даст нам силы и оружие справиться с ним, - ответил я, храбрясь.
От горного снега и льда духи ветра пригнали холод, и мы подходили к нашему дворцу, немного поёживаясь. Муна и небесные огни осветили пригорок возле нашего дома, и мы увидели грозный силуэт. Это Дохлый, наш домашний главный пёс, прислушивался к нашему приближению.
- Давай проверим, узнает или нет, - предложил я своему товарищу.
- Давай, - согласился Кадан. Мы свернули с тропинки и начали украдкой подбираться к пригорку. Дохлому это не понравилось. Он рявкнул, поднимая свою стаю и помчался в нашу сторону. Мы замерли за кустом. Дохлый выскочил на тропинку весь взъерошенный и готовый к бою. Но шагов за десять он учуял своих, завилял хвостом и проскочил мимо нас, как бы отгоняя прицепившихся к нам посторонних духов. Остальные собаки, так и не прибежали, только тявкнули пару раз, как бы спрашивая, настоящая тревога или ложная. Кадан поймал Дохлого за загривок и благодарно потрепал. Пёс вывернулся и потрусил домой, уж который раз, на всякий случай обнюхивая знакомую территорию.
Полог из бараньих шкур, при входе во дворец был, ещё откинут. Кадан отправился к своему очагу. Я примостился у своего, рядом с мамой. Брат тихо посапывал, зарывшись в постели из тёплых и мягких шкур. Мама сидела на скамеечке у тлеющего очага пряла шерсть. Я маленько понаблюдал, как из бесформенного шерстяного облака получается ровная длинная нитка. Потом мама отложила пряжу, подала мне берестяную чашку с орехами, налила из кожаного бурдюка кислого кобыльего молока, в небольшую глиняную миску. Я вкратце рассказал ей о своих приключениях и тоже зарылся в шкуры рядом с маленьким Роматом.
2.
Отец вернулся с сенокоса. С ним вернулись ещё два человека. Его двоюродный брат, мой дядя Аргай, со своей женой. Они притащили целый стог сухого сена. Собственно сено тащил на волокуше из веток, наш тягловый бык - Чёрный Рог. Отец ехал на своём скакуне - Злюке. Аргай с женщиной трусили на ездовых ишаках сбоку от Быка. Собаки, учуяв процессию, издалека, устроили переполох. Отец позвал меня на помощь, и мы с ним занялись укладкой сена на хранение, на специально заготовленную подстилку из сухих веток. Родственники отпустили ишачков в загон, и ушли в дом. У жены Аргая был уже хорошо заметный животик. Я решил уточнить у отца правильность своих наблюдений.
- Пап, правда у тёти Гаши будет ребёнок?
- Будут духи милостивы к нашему клану, будет к концу зимних Ашвинов прибавление в нашем роду, - ответил отец.
Я начал фантазировать, какой это будет ребёнок. Предположил, что это будет мальчик. А то девчонки уже есть. Отец терпеливо слушал мою болтовню. Потом, когда мы закончили укладывать сено, отправил меня с конём к речке.
Я подвёл Злюку к загону для скота, забрался с плетёного из веток забора на спину животному. Конь немного косился на меня своими большими глазами, но стоял спокойно. Я шлёпнул его пятками в бока и скомандовал - вперёд! Злюка, нехотя, побрёл в направлении речки.
Отец предварительно снял с коня седловую подстилку. Сидеть на голом хребте было не очень удобно, но всё равно во мне всё пело. Управлять таким мощным и сильным зверем было верхом наслаждения. Я крепко сжимал бока коленками, постукивая, периодически по ним пятками. Проехал немного вдоль берега. Помечтал, какой у меня будет свой прекрасный конь, когда подросту. Как буду нестись на нём по степи, обгоняя ветер. Участвовать в состязаниях козлодранья. Ходить в дальние боевые походы и привозить много добычи. Отец, когда был помоложе, два раза ходил с мужчинами нашего рода к дальним белым горам. Я не помню, с кем они там воевали, но последний раз он привёз большой котёл из бурой меди, который стал гордостью нашего рода. Дед Асан тогда специально приходил и долго рассматривал удивительную вещь. Он никак не мог понять, как можно изготовить такое большое медное изделие. После этого он и отправился к белым горам, и вернулся только через два годовых Ашвина. С новыми шрамами, весь прокопченный, но полный впечатлений и новых тайных знаний.
С тех пор он изготовил пять похожих котлов. В изготовлении двух последних пришлось участвовать и мне. Тогда деду Асану помогал, почти весь наш клан. Несколько человек участвовали в постройке большой печи у верхнего сада, двое заготавливали дрова и завозили горючий камень. Я, с родителями раздалбливал крупные зеленоватые камни, и отец учил меня отбирать те, что наполнены медным духом.
Потом мать ещё долго учила меня и Кадана, как правильно делать отщепы на твёрдом камне, чтобы получить острый каменный нож, наконечник для стрелы или скребок.
Вместе с родственниками мы растирали белый и серый камень, превращая его в мелкий песок и пыль. Эту смесь потом перемешивали с дроблёным медным камнем и запекали в отдельной небольшой печке. Ещё я помогал деду замешивать глину и смотрел, как он искусно лепит форму для будущего изделия. За этот котёл наш клан получил шесть коней, два десятка баранов, тяглового быка и несколько коз. Правда двух коней и половину баранов отдали торговцам медной рудой и горючим камнем.
Когда я вернулся с речки отец сидел на улице у очага и аккуратными ударами оттягивал притупившееся лезвие на серпе. Для этой работы у нас был заготовлен большой плоский камень и несколько небольших с привязанными деревянными ручками. Мать сидела рядом и пряла в нити баранью шерсть. Я примостился рядом с отцом и стал наблюдать за его работой.
Родители обсуждали, сколько баранов нужно будет забить, чтобы изготовить новые куртки отцу и мне. Решили, что трёх будет достаточно и даже останется на всякие мелкие нужды. Мама отложила пряжу и обратилась к отцу, тихонько тронув его за локоть.
- Олак, послушай, сестра Нират предложила сложить всю нашу оставшуюся от последней стрижки баранью шерсть и свалять войлочное полотно. Ты же знаешь, наш шатёр, в котором теперь, на пастбище, живёт Нэр с Нигой, совсем прохудился. Мы с женщинами сделаем новый войлок, а ты бы отвёз его Нэру.
Мать вопросительно посмотрела на отца.
- Хорошо Лудана, делайте войлок, я поеду в горы и отвезу его, - согласился отец.
- Па, можно я с тобой поеду? - влез я с просьбой.
В горах, на пастбище было очень интересно. К тому же там был Нига, мой старший двоюродный брат. Хотелось повидаться с ним. У Ниги всегда было, что нового рассказать для меня.
- Нет Сана, ты останешься здесь, - отклонил мою просьбу отец, - Я останусь в горах с Нэром, а Нига вернётся во дворец. Я хочу, чтобы вы вместе поехали на встречу каравана, а заодно Нига научит тебя собирать полезные камни. Они, как раз будут по пути.
Я был очень взволнован такой новостью. Ехать на встречу с караваном было почётным делом. Доезжали до самой реки Иль, в которую впадала наша речка Талга. Так далеко от дома я ещё никогда не был. Это было серьёзным испытанием для меня.
- Пап, мы поедем на конях?
- Нет, возьмёте двух ездовых и двух вьючных ослов. Спешить вам некуда, а коней у вас могут украсть или отобрать.
Я решил, что может быть Ниге, удастся уговорить взрослых разрешить нам ехать на лошадях. Вспомнил, что к походу следует тщательно подготовить мужские вещи. Упряж для осликов я оставил на усмотрения Ниге, а сам решил заняться оружием.
- Пап, ты поможешь сделать мне новый охотничий лук?
- Да Сана, там вам будет, возможность хорошо поохотится, и тебе нужен будет хороший лук.
Мать одобрительно посмотрела на отца. Братик Ромат, ползавший у ног матери услышал знакомое слово, подобрал какую-то палочку и стал тыкать ей в мою сторону.
- Что и тебе уже нужен лук и стрелы? - развеселился отец, схватил брата и начал подкидывать его на руках. Ромат весело завизжал. Потом отец посадил братика в детскую корзину и обратился ко мне:
- Мы сделаем лук из тальника с роговыми накладками. Жилы у меня есть.
Воодушевлённый я побежал к навесу возле глиняной стены, под которым хранились запасы разных веток. Там были и ветки из тальника. Я знал, конечно, что это будет почти как настоящий боевой лук, или как телесский охотничий, собранный из различных пород дерева, склеенный разными подходящими клеями и усиленный костяными и роговыми накладками.
Отец был очень хорошим мастером по изготовлению луков. Многие мужчины и женщины нашего рода ходили с его изделиями. Даже мои и Кадана детские луки, отличались особой крепостью и изяществом.
Отец подошёл ко мне и указал ногой на толстую ветку. Я хотел выбрать гораздо тоньше.
- Возьмешь топор, аккуратно отрубишь её, - отец сделал зарубки на ветке своим ножом.
- Снимешь кору и начинай обтачивать здесь и здесь, чтобы с этого места, - отец сделал ещё два надреза. - Было плоско.
Я кивал в ответ, стараясь всё запомнить. Отец ушёл распиливать несколько заготовленных рогов и костей, а я занялся подготовкой деревянной заготовки. Появился Кадан. Он второй день помогал своему отцу с выделкой шкур.
- Что делаешь? - спросил он присев рядом на корточки.
- Отец обещал помочь сделать лук, - важно ответил я.
- Ух ты! - удивился Кадан.
- Мы с Нигой поедем встречать караван, - решил я добить новостями своего друга.
Кадан молчал и усиленно грыз веточку. Потом сказал вздохнув:
- Женщины будут несколько дней, катать войлок, и если мы закончим со шкурами, то отец, может быть, меня тоже отпустит с вами...
- Было бы хорошо поехать вместе, - согласился я, - Поохотились бы там.
- На тигров или кабанов, - размечтался Кадан.
Я представил, как охочусь на тигра, и стало немного жутко.
- Хоть бы фазанов пострелять или уток или степную курочку, - решил я, маленько упростить задачу.
- Ну, сурков-то уж точно настреляем, - добавил Кадан так, как будто решение о его поездке уже произошло.
- Точно, и барсука выследим.
- И выдру, - не унимался Кадан.
Мы развеселились и стали перебирать, на кого бы можно было, ещё поохотится.
С луком пришлось порядком повозиться. Я продолжал своё занятие с палкой и на следующий день, после того, как помог женщинам расчистить площадку для валяния кошмы. И весь следующий день. Отец за это время подготовил восемь пластинок, четыре из рога и четыре из кости. На третий день он сварил какое-то варево из сухих рыбьих голов и шкур, и помог мне зачистить и аккуратно довести деревянную заготовку. Дальнейшую работу я только наблюдал.
Женщины добивали последние локти полотна. Усталые, от долгой работы на четвереньках, они подбадривали себя заунывно-ритмичным песнопением. Периодически прибегал Кадан понаблюдать за изготовлением лука. Отец намазал варево на определённые места деревяшки, плотно подогнал костяные и роговые заготовки. Стянул их сырыми кожаными ремешками и даже оплёл место захвата остатками кожи. Лук выглядел очень внушительно. Закончив работу, отец поместил его в запретное мужское место в нашем дворце.
- Должно всё основательно просохнуть, понимаешь?
Я утвердительно кивнул. Я даже ещё прикинуть его, как следует, не успел, а теперь несколько дневных ашвинов, не имел права к нему приближаться.
- Я уеду, а вернётся Нига и привезёт разрешение для тебя принять лук, - добавил отец.
Я только, молча, кивнул в ответ. Нига уже давно прошёл обряд посвящение в мужчины и имел право прикасаться к мужским вещам и подходить к мужскому месту.
Рано утром отец ушёл в горы, навьючив на Злюку новое войлочное полотно. Я был весь переполнен ожиданием. Целыми днями мы вместе с Каданом мастерили настоящие стрелы. Отец велел мне изготовить не менее трёх десятков.
Мы извели на стрелы несколько ровных прямых яблоневых сухих веток. Проблема была ровно раскалывать палки, так, чтобы получались примерно одинаковые куски. Дальше мы обтачивали эти палочки специальными скребками с полукруглыми желобками посредине, придавая им ровную круглую форму.
С большим старанием мы тесали каменные наконечники. Медные были слишком дорогие, чтобы взрослые позволили нам ими воспользоваться. Часть стрел сделали с упрощёнными наконечниками, для тренировки. Вытащили все свои прежние запасы стрел и камней.
Отец разрешил мне использовать запасы тонких и крепких травяных бечевок и свой клеящий вар. Несколько раз к нам присоединялся отец Кадана и показывал, как правильно нужно наносить клейкую массу и обматывать, и стягивать бечевку.
Конечно, заниматься стрелами всё время, было не интересно, и мы частенько бросали работу, и убегали на речку. Там с визгом и фырканьем окунались в чистый струящийся поток и нежились потом на больших камнях, прогретых солнечными лучами. Или занимались бросанием камней на точность, сбивая небольшую пирамидку из плоских булыжников.
Наконец появился Нига. Он приехал на своей резвой пегой лошадке - Рёбрушке. Привёз два каких-то наполненных мешка, а с боку, к седлу, была привязана большая волчья шкура и несколько сурковых шкурок. Мы с Каданом, как раз сидели и крепили наконечники к стрелам.
- Что, сурочье племя, портите запасы дерева? - весело обратился к нам Нига, спрыгнув с лошади и отвязывая мешки.
Мы бросили своё занятие и стали рассматривать шкуру волка. Вышла моя мама. Нига и мать поприветствовали друг-друга.
- Вот, крапчатый ногу подвернул, и его волки задрали. Еле отбили. Живой ещё был. Пришлось забить.
Нига поставил оба мешка перед матерью.
- Лудана, раздели всем.
- Как жалко, какой хороший был конь, - запричитала мать.
- Этот задрал? - Кадан потыкал пальцем в серую шкуру.
- И этот тоже. - Ответил Кадан. - Рыжего Крепыша сильно искусали.
Крепыш был любимым псом Ниги. Поэтому произнёс он эти слова с нотками грусти и сожаления.
Подошли взрослые нашего клана, и Нига стал рассказывать о жизни в горах, о нападении волков, о гибели коня. Я обратил внимание, что рука у брата, от локтя и до кисти замотана, заговорённой шкуркой с листами подорожной травки. Мать Ниги подошла к нему и стала осматривать пораненную руку.
- Ничего, проходит уже. Серый, неудачно зубами щёлкнул, - отшутился Нига, отвязывая притороченное к седлу оружие - длинное копьё, дротик, каменный топор, колчан с луком и стрелами. Сложил всё в мужское место, слева от входа внутри дворца. Бережно взял мой новый лук, осмотрел его, одобрительно крякнул, и положил обратно.
- Сыроват ещё, пусть сохнет, - обратился он ко мне.
Я немного расстроился, потому, что очень хотелось опробовать новый лук.
- Нига, а волка ты убил? - прицепился к нему Кадан.
- Арух был милостив, что я его, а не он меня. - С улыбкой ответил Кадану наш старший брат, и ушёл отводить Рёбрушку в загон для ездовых лошадей.
3.
На следующий день, с утра появился долговязый жрец - Лака. Наступил момент посвящения нас с Каданом в полноправные члены племени. Духи предков разложили свои небесные костры благоприятным образом. Главный жрец храма ранним утром раскинул в священном кругу гадальные кости. По всему выходило, что духи одобряют проведение праздника духа-покровителя. Это было очень торжественное мероприятие. Лака принёс с собой горшочек с угольками от священного храмового огня. Несколько мешочков с травами и зерном для воскуривания священных дымов. Из дворцового алтаря вынесли четыре глиняные курильницы. Часть священных углей разложили в курильницы, а от оставшихся разожгли огонь. В специальном месте, на площадке перед входом во дворец радостно заиграли языки ритуального костра. С четырёх сторон площадки потянулись в небо ароматные и пьянящие дымки.
В медном клёпаном котелке, который тоже принёс с собой жрец, вскипятили воду и Лака засыпал туда немного скрученных листьев Ха-омы. Весь наш клан столпился возле костра и женщины стали разливать в чашки козье молоко. Жрец наливал туда же священную настойку и раздавал присутствующим.
Нас с Каданом усадили в сторонке и поставили перед нами по чашке с напитком. Мы должны были отпивать напиток во время церемонии очень маленькими глотками.
Подошла мама и помахала вокруг меня пучком каких-то веточек.
- Как жалко, что Олак в горах, он был бы очень рад твоему посвящению, - шепнула она мне на ухо. Потом подошла мама Кадана и так же помахала вокруг него веточками.
Когда напиток был выпит, все наши взрослые родственники, во главе со жрецом, образовали хоровод вокруг костра, и затянули длинную молитвенную песню. Жрец периодически останавливался, собирал руками ещё не совсем остывший пепел от костра и высоко подбрасывал вверх. Пепел с искорками медленно осыпал хоровод.
Младшие дети, дочки Нэра и мой братик Ромат, сидели тихонько в стороне и наблюдали за происходящим. Наконец Роматик не выдержал и разревелся. Девочки стали его активно успокаивать. Мы с Каданом сидели важно и чувствовали себя настоящими героями. Всё это действо было посвящено именно нам. И теперь древние духи позволят нам подходить к мужскому месту и пользоваться оружием. Нам можно будет произносить вслух запретные мужские слова.
Жрец Лака три раза бросал пепел над нашими головами, и приходилось молча терпеть лёгкие ожоги от маленьких вспыхивающих искорок. Напиток был терпким и горьковатым. После него хотелось вскочить и пуститься вприпрыжку вокруг костра. Но приходилось сидеть и подпевать ритмично-протяжному песнопению взрослых.
Когда пение, наконец, закончилось, отец Кадана, жрец Лака и другие мужчины зарезали двух подготовленных баранов. Ещё два барана были отправлены в храм для благодарного жертвоприношения.
Наконец нам разрешили покинуть свои насиженные места, и мы с удовольствием унеслись на речку, буквально утащив с собой Старшего брата - Нигу. Женщины клана занялись приготовлением печёного мяса и лепёшек. Мужчины собрали курильницы в одно место, и сели вокруг, наслаждаясь вдыханием ароматного дыма.
Когда они решили, что духам раздавать дым достаточно, быстро соорудили шалаш из жердей, старого войлока и шкур прямо над курильницами и там внутри, и расположились.
Нига быстрым, уверенным движением чиркнул двумя огненными камнями и быстро развёл костёр. Мы сидели на своём излюбленном месте, на пригорке у речки. Подошёл Сапа и сестрёнки. Их будут посвящать только в следующем году, и они были полны зависти, но виду старались не подавать. Нига начал рассказывать нам интересную историю о необыкновенных камнях, которые он помогал собирать деду Асану. Ходили они за горючим чёрным камнем, но наткнулись на другие необыкновенные камни. Небольшие, округлые, с мужской кулак величиной, они хранили в себе горсточку цветного глинистого порошка. В каждом камне был свой цвет. Голубой, красный, коричневый. Красный назывался кровью дракона и его использовали жрецы в погребальных обрядах. Освещая красным - солнечным светом путь умершей душе к ожидающим её предкам.