- Я вам снюсь. - Он склонил голову в странном понимающе-саркастическом кивке. - Сыграем?
- В карты?
- Да. В эти карты.
Они находились вдвоем в весьма странном помещении. Казалось, его нет, но тем не менее оно было. Стоило только отвести взгляд от стен, как они словно бы расплывались, вмиг становились нечеткими светло-серыми пятнами, источающими неяркий свет, и, казалось, медленно тающими в боковом зрении. Было похоже на некий странный аквариум, с той лишь разницей, что колебались так, как будто они состоят из воды, только стены - внутри них ничего не было...
Кроме стола. Небольшого прямоугольного столика, в центре обитого зеленым сукном. На сукне лежала колода карт, чуть потрепанных, с замусоленными уголками, довольно старых на вид. Масти, впрочем, были привычные - трефы, червы, пики, бубны... Изящно обмахивались веерами дамы в богатых платьях, грозно щурили взор короли, браво подбоченясь, опирались на алебарды валеты, лихо заломив на висок черные и алые шляпы. Колода в 54 карты. Привычная. Насквозь обыденная. Только она, да еще и стол, выглядели реальными на сто процентов. Тот, кто расположился за противоположным концом стола, правдоподобием, увы, похвастаться не мог...
Он был таким же, как и стены. Казалось, его видишь, только когда смотришь в упор. Отвести взгляд - и он расплывается, теряется, как бы смазывается, и остается лишь нечеткий неопределенный силуэт. Снова взглянешь прямо - сидит перед тобой, не очень высокий, стройный и довольно тонкий в кости человек в сером же деловом костюме. Белая рубашка, серый неблестящий галстук. Тонкие брови, волосы блекло-русоватого оттенка, узкое лицо с чуть удлиненным подбородком, определенных, но, вот странно, труднозапоминаемых черт. Нельзя сказать, какие у него глаза, хотя он не прячет взгляда. Нельзя сказать, как улыбается, хотя он вовсе не хмур. Вообще почти ничего о нем нельзя сказать...
- Что вы на меня так смотрите, герр капитан?
- Что? Простите, как вы меня назвали?
- Герр капитан. Вам же нравится такое обращение, не правда ли?
- Но я не...
- Неважно. Вам нравится это обращение - и, кто знает, может быть, вы и впрямь имеете на него право... Линии судеб неопределены. Вам выпал редкий шанс, мой друг.
- Что за шанс?
- Шанс сыграть. По-крупному. На собственную судьбу. Хотите?
- Во сне?
- Во сне, во сне... Вы же знаете, что это сон? Значит, вы не спите. А раз вы не спите - все всерьез, герр капитан... И выиграете вы всерьез и в реальности. И точно так же проиграете.
- А это обязательно?
- Что обязательно? Играть? О нет, что вы... Вас никто не держит здесь силой. Это невозможно. Хотите - просыпайтесь. Вы ничего не вспомните и ни о чем не пожалеете.
- А о чем я могу пожалеть?
- О том, что имели возможность изменить судьбу. Свою, личную. Карты дадут вам шанс. Вы можете проиграть - и потеряете все, мой друг. Все ценное, что имели. Все то, что для вас сейчас по-настоящему ценно...
- Жизнь?
- Да, если вы боитесь смерти. Смерть - да, если вы боитесь жизни. Все относительно. Я же говорю, ставка в этой игре - ваша личная жизнь и ваша судьба. Симпатии, антипатии. Душа, вера. Что хотите. Верите в Бога - в случае проигрыша потеряете веру в Него. Хотите спасти свою душу - навеки погубите ее. Или наоборот, если сейчас у вас нет души...
- А разве так бывает, что у человека нет души?
- А кто вам сказал, что вы останетесь человеком? Или - что вы сейчас человек?
Порыв холодного ветра. Очень холодного, обжигающего кожу. Но собеседник сидит, даже не поморщившись, ровно и спокойно. Левой рукой приглаживает взметнувшиеся вихры...
- Что я получу, если выиграю?
- О, так вы уже согласны? Я знал, я знал, мой друг, иначе вам не выпал бы шанс... Почти все, кому он выпадал, все, кто имел возможность Сыграть и собственной рукой определить свою судьбу из сотен и тысяч возможных линий и вероятностей - почти все они соглашались. Рисковый вы народ, смертные... Всегда надеетесь на лучшее - и не зря уже столько веков идет война за этот мир... За вас, между прочим! Каждый хочет утащить человечество на свою сторону - а Игроков ведь не одна когорта...
- Продолжайте, продолжайте, я вас внимательно слушаю.
- Э-э-э... Простите, отвлекся. Итак, в случае выигрыша вы получите все, что хотите. Исполнение всех заветных желаний, по-настоящему заветных. Возможно, тайных, неосознанных, но вы все равно в конечном итоге обретете именно ту Судьбу, к которой стремитесь. Власть, деньги, женщины... если вы по-настоящему жаждете этого, то именно это вы и получите. Если нет... что ж, бывают оригиналы-бессребреники... Бессмертие? Общественное признание? Какой-нибудь творческий дар? Да без проблем! Надо только лишь выиграть.
- Только лишь выиграть... У кого? У вас?
- Нет. Я лишь хранитель Колоды... Выиграть вы должны у самой Судьбы, герр капитан! Это не просто карты. Это миры, многие сонмы миров... Это жизни. Какая карта ляжет последней, какой рисунок вы сумеете сложить, ту судьбу и получите. Прошлое, настоящее, будущее. Все сразу. У вас будет, возможно, другое прошлое. А возможно, останется это же самое. А может быть, их будет два... три, десять, миллион различных прошлых - мне даже самому это трудно представить! Но бывали прецеденты, бывали... Если вы и впрямь готовы к такому варианту, то вы его выдержите. Все зависит от рисунка...
- А как же тогда возможно проиграть?
- Очень просто. Никто не знает, какая судьба и какая жизнь прячется за той или иной картой. Но известно, что хорошая масть - красная, а плохая - черная. У вас должен выйти крест из девяти карт. Если в них большинство карт будут красными - вы выиграли. Если черными - вы проиграли. Правила понятны?
- Как их раскладывать?
- Да очень просто. Тасуете карты, сами, своей рукой, как угодно. И выкладываете на стол рубашкой вверх. Если крест исчезает - это не ваша судьба. Если остается - можете открыть и посмотреть. Сколько будет черных, сколько красных, столько и бед, столько и радостей будет в этой вашей судьбе... Но главное - это последний крест. Последние девять карт. Это - ваша нынешняя судьба. Эти карты не будут означать миры, жизни и судьбы. Они дадут четкий вариант вашей жизни. Если выйдет красный расклад - карты сами определят, чего же вы хотите от жизни. Если черный - чего вы боитесь. Предыдущие кресты, если они бывают, означают прошлые жизни. Миры, личности и памяти всех тех, кем вы бывали когда-то. А может статься, что и никем не бывали, что это у вас первая жизнь... Никто не может знать заранее, мой друг. И никто не может сказать, запомните ли вы свои расклады, если выиграете - если не хотите, то и не запомните... Но знайте главное: прошлые жизни всегда будут влиять на эту. Ибо из них сложилась ваша личность, собрана по кусочкам душа. Итак, вы готовы?
- Подождите! Скажите, а те, кто отказался от игры... Они боялись проиграть?
Собеседник чуть медлит, прежде чем ответить...
- Нет. Точнее, да, но не совсем. Я должен предупредить вас - вне зависимости от того, как сойдется ваш расклад, он всегда будет означать только одно: ваша Судьба определена. Навсегда. Насовсем. У вас в жизни больше не будет выбора. Вы никогда не сможете изменить то, что сами начертали себе. Этот расклад имеет силу космического закона - даже стань вы богом, не сумеете уйти с Дороги... Этого они боялись. Обреченности. Проигрыш нельзя будет исправить. Хотя, возможно, для вас проклятием станет выигрыш...
- А что, бывало и такое?
- Жизнь слишком сложна, чтобы ее можно было объяснить словами, герр капитан...
Расклад сошелся. Три креста лежали на столе. В двух из них было по пять красных и четыре черных карты. В одном - пять черных. Но он не исчез. И он не был последним.
- Вы мертвы, мой друг, - мягко произнес собеседник.
- Что?
- Вы мертвы, - он указал на черный крест. - Вы жили долго, но умерли. Точнее, погибли. Король пик в черном кресте и король треф в последнем, решающем. Вы будете помнить эту жизнь, но она всегда будет отягощать вам память. Ибо помнить вы будете преимущественно плохое. Кое-что хорошее, но решающая эмоция - скорбь. Дама пик. Красный валет - благополучный опыт. Вы приобретете кое-какой опыт, который поможет вам в настоящем. Но валет бубновый - это не любовь...
- А что означают остальные карты?
- Не знаю, память, страну, планету... Вы вспомните все сами. Да, вот червовый туз - катализатор. Вам что-то поможет вспомнить эту жизнь. И это что-то будет, в общем-то, приятным. Теперь второй расклад...
Должен признать, это редкость. Открою секрет, так редко бывало, чтоб оказывался красным один из второстепенных крестов. Это значит, что вы отныне будете существовать в двух телах. Двух, с памятью третьего. Это как минимум. Какой она будет, эта память, я не знаю. Вы вспомните сами. Вот коронная карта, бубновый король. В сочетании с семеркой пик означает - вспоминать будете долго, может быть, мучительно, не верить сами себе, считать бредом, галлюцинацией... Но все равно будете вспоминать - и помнить. И рано или поздно примете как должное. Интересный расклад, еще более долгая жизнь, чем предыдущая, несчастная любовь, так, ну это мелочи... Но это побочный вариант. Дополнительный. С вашей настоящей памятью и настоящей личностью сольется какая-то еще, только и всего... Да, учтите, что по этому раскладу вы не человек. Дракон. Но вы забудете это, пока драконья память не проснется сама...
- Что говорит последний?
- Ой, да много чего... Поздравляю вас. Бессмертие. Вы хотели бессмертия - вы его получили. Но не в натуральном, физическом, виде, это невозможно. В переносном смысле. В каком именно, вам виднее. Вы знаете, чего хотите от жизни. Именно это, в принципе, вы и заработали. Да-да, заработали, сами. Вы добьетесь своим трудом многого. Вас будут любить и уважать - будут и завидовать, и ненавидеть. Полный пакет удовольствий бессмертного. Да, память, пробуждаящаяся медленно, но верно и неуклонно. Память нелюдя.
- Кого?!! Что вы имеете в виду?
- А что же вы хотели? Хоть бы и в переносном виде, а люди не бывают бессмертными, герр капитан - да-да, герр капитан! И вы поймете это, слишком хорошо поймете, и слишком быстро повзрослеете... Теперь ваша истинная сущность - нелюдь. Решайте сами, кто именно. Вам дано такое право. Но вы нелюдь. Не человек. И карты говорят, что именно этого вы и хотели - да вслушайтесь в себя сами! Что я вам тут объясняю? Вам дано бессмертие, дар, как этого достичь. Вам дано два тела - и, открою секрет, дар создавать дополнительные... Вообще, вы оказались одаренным... существом. Любовная линия... да вообще-то есть, только вот она одна-единственная, насчет которой вы НЕ БУДЕТЕ знать, что вам суждено. Иллюзия свободы выбора. Насчет всего остального - однажды вы вспомните этот разговор и прозреете...
И я, наверное, чуточку завидую вам, мой друг. Вам выпала интересная и неординарная судьба. Не у всех, между прочим, бывало так-то...
Но помните главное: выигрыш можно счесть и проклятием. Смотря, с какой стороны посмотреть - мне в свое время выпал похожий расклад.
И сон медленно начинает развеиваться...
- Постойте, кто вы?
Исчезают со стола карты. Окончательно рассеиваются стены, и лишь собеседник сидит такой же, как и был, только бледнеет с каждой минутой...
- Не догадываетесь? Я тот, мой друг, кто впервые во Вселенной получил возможность Сыграть по-крупному. И я первый и единственный, кому выпал полностью черный расклад. Но я, как ни странно, тоже получил лишь то, что хотел, в чем и состоит промысел Божий...
...И, выбираясь из объятий липкого сна, не помнишь ничего. Что-то серое, странное, липнущее к рукам и зовущее за собой. Но, глядя на встающую из-за горизонта звезду, внезапно понимаешь, что видел и другие звезды, и другое небо, и другие времена... Пугаешься странных мыслей - но быстро успокаиваешься, не столь уж глуп, чтобы принимать их за действительную память, а не собственные выдумки. С которыми всего-то навсего интереснее жить.
И улыбаешься. Потому что твердо помнишь только одно - ты выиграл смысл собственной жизни у себя же самого. И теперь тебе есть, зачем жить. А в чем он, этот смысл... Твой - это твой, не подходящий более никому. Так зачем же им знать?
Ведь главное, что знаешь - ты.
Последние сумерки перед дуэлью.
Сухое вино отдает карамелью.
И запах его чуть наивен и прян,
Как золото, терпкий желанный обман.
Последние сумерки - это красиво.
Часы и минуты бегут торопливо.
И в рамке портрет - как последняя ложь.
Мне жаль, но, наверное, ты не поймешь...
Крылатые сумерки. Вечны, как боги.
Всесильны, беспомощны и недотроги.
И сердце стучит, отмеряя мгновенья.
Что сделал, то сделал, и нет сожаленья.
Прекрасные сумерки. Просто играя,
Проводят они до калиточки Рая.
И собственный демон оденет крыла -
Он ангел, поверьте, все врут зеркала.
...И так просидеть в ожидании утра,
С вином и улыбкой, циничной и мудрой.
Услышать будильника звонкую трель,
Надеть бадагар и пойти на дуэль...
Через несколько лет.
- Вот мы и снова встретились, герр гауптманн. - Улыбнулся незаметно подошедший невысокий, худощавый человек сероватого облика. Все в нем было серым: костюм, оттенок рубашки, галстук на два тона темнее, даже волосы обладали странным оттенком - не то русым, не то седым... Эдакий переходный вариант.
Все в нем было серым, кроме одного: глаз. Глаза имели на редкость живое и любопытное выражение. На весь мир они смотрели, как на комнату, где резвятся декоративные собачки: что же еще отчебучат?
- Давненько меня так не называли... - Усмехнулся Ларнавский. - Приятного дня, мессир.
- Вы меня узнали? - Гость прикоснулся пальцем к виску, как бы желая приподнять шляпу.
- Просто сложил два и десять. Кем же еще могла быть личность, предложившая мне сыграть в те карты?
- Не жалеете?
- Ничуть.
- Тогда пройдемся, если вы не против...
- Ни малейших возражений. Где вы намерены гулять?
Его вечный визави лишь улыбнулся и протянул Ларнавскому зонт. Черный сложенный зонт с загнутой крючком рукоятью. Анджей принял зонт, а в руках его собеседника появилась изящная трость, увенчанная головой пуделя. К его нынешнему облику не слишком подходила такая дорогая вещь, но...
Кто бы ему посмел об этом сказать?
Неторопливым шагом они направлялись по хорошо натоптанной тропе среди не то заброшенного парка, не то ухоженного леса. Время от времени им навстречу попадались люди: прогуливающиеся парочки, пожилые дамы с собачками, уверенные в себе спортсмены...
- Ответьте мне на один вопрос. - Неожиданно сказал Ларнавский.
- Философский? - вежливо осведомился мессир.
- Абсолютно. Один из тех, кто заключал с вами договор... Ну, тот, кто просил бессмертия...
- Помню. На редкость примитивный был тип. К чему вы вспомнили о нем?
- Он все же сумел задать вам вопрос, ваш ответ на который меня глубоко заинтересовал. У вас зашел разговор о скуке, и он спросил вас: почему же вы не убили себя, если вам за столько тысячелетий так надоело жить? Или же вы не смогли?
- И что я ответил?
- "Смог. В том-то и дело, что смог". - процитировал Ларнавский. - Что это значит, мессир?
- А вы помните, что я вам сказал, когда вы сложили Королевский крест?
- У вас вышел абсолютно черный расклад...
- Это ли вам не смерть? - Подначил собеседник.
- А как же восстание ангелов?
- Сказали тоже - восстание... - Внезапно фыркнул он. - Вы бы еще употребили словечко "Революция". И в голове у вас нарисовался образ меня с трехлинейкой в руках и красным бантом в петлице...
- Почему бы и нет?
- Потому что это был мятеж.
- Вы не надеялись на победу?
- Мы не хотели победы. Мы не могли и помыслить о том, чтобы одолеть Его. И сражались мы не с Ним, а только с его... прихлебателями. - Последнее слово мессир не произнес, а выплюнул. - Мы хотели автономии.
- Шанарайские горы... - Пробормотал Ларнавский.
- Да. Ну так чем же еще, кроме как смертью, может являться для Несущего Свет ангела низвержение в Бездну?
- А пасьянс вы сложили до или после?
- До. Зачем бы он нужен был мне после?
- То есть вы все знали?
- Я предполагал. Мне не дано знать будущее, как вам, должно быть, известно. Строить планы, анализировать, скользить по ткани Пространства сквозь миры и время - да. Но всеведущ только Он. Иначе жизнь была бы бессмысленна.
- Почему же вы не проскользили по временной нити вперед и не увидели поражения?
- Потому что времени еще не было.
- Как это?
- Не спрашивайте, я не смогу вам объяснить. Это можно только показать, а показать возможно, лишь избавив вас от тела, а проще говоря...
- Спасибо, я понял.
- Жаль терять такого понимающего собеседника, - улыбнулся падший ангел. - В противном случае мы продолжили бы этот разговор совершенно в другом месте.
Ларнавский поднял глаза и увидел висящий над собою каштан в толстой шипастой кожуре. Подпрыгнув, он сорвал каштан и начал медленно очищать его от шкуры.
- Да и в этом случае вы не потеряли бы понимающего собеседника, поскольку он, то есть я, оказался бы вовсе не таким уж понимающим, и разговора бы не получилось... В результате вы ничего бы не лишились. - Каштан скрипел и кололся, но мало-помалу поддавался напору сильных пальцев.
- Вы не потеряли практики софистики. Должен признать, что я вам за это благодарен.
- Почему? - Искренне удивился Ларнавский.
- Новое время диктует новые условия во всем, в том числе и в общении. - Печально промолвил мессир. - Когда-то меня удивили автобусы и таксофоны, потом - загнанные под землю поезда, а теперь меня очень удивляет язык... и даже не он сам - а манера мыслить, сформировавшаяся в вашу информационную эпоху. Все эти аськи, квипы, чаты... Как можно быстрее, как можно скорее, что-то сказать, лишь бы увидеть - даже не услышать, а увидеть - ответ собеседника. Такой же обрывочный и малоинформативный. Да - нет, хорошо - плохо... Вы отвыкли беседовать, герр гауптманн. Людей вашего времени уже раздражают слишком длинные предложения, им хочется перебить фразу на середине, потому что осмысливать длительный звуковой поток трудно - надо же помнить не только конец, но еще и начало, и то, что было сказано в середине... Вы привыкли анализировать информацию по факту, а не ловить тонкие нюансы устной речи, когда значение имеет тон, громкость, мимика, я уж не говорю об интонации... Все это вы заменили этими... как их... смайликами. И слишком привыкли разговаривать не с живым человеком, а с созданным собою же образом. Это все - от дурной привычки делать несколько дел сразу, герр гауптманн. Говорить по телефону, по нескольким аськам сразу, читать книгу и смотреть фильм. Что в результате может усвоиться из всей этой информации? Даже не ноль - отрицательная величина. Вы же сами видите: большинству становится сложно как написать мало-мальски длинный, хотя бы на пол-страницы, связный текст, так и сложить в уме такую же фразу. А самое главное - они не видят в этом смысла. Зачем изощряться на тонкие намеки, если можно бухнуть сразу: "хочу", "могу", "клево", "классно"! Вы даже свои желания отвыкли как-то завуалировать.
- И вам... Просто не с кем поговорить? - Не поверил собственному же выводу нав.
- Не совсем. На Земле остается еще достаточно людей, способных поддерживать беседу. Проблема в том, что в большинстве своем это - старые люди. Им скоро предстоит менять место жительства, а на их место приходят вот эти... Сокращатели. Заметьте, их полно не только среди ограниченного плебса. Человек с двумя-тремя высшими образованиями, увы, ведет себя точно так же. Он не видит смысла: ему лень. Скажите, насколько популярен в ваше время эпистолярный жанр?
- Ради собственного удовольствия? Стремится к нижней мертвой точке.
- Скучаете по нему? - Спроил мессир.
- Безумно. Вы не представляете, как...
Мелкая коричневато-белая собачонка, блаженствовавшая на руках проходящей мимо дамы старше среднего возраста внезапно соскочила с насиженного места, плюхнувшись наземь, как мешок картошки, и яростно залаяла на беседующую парочку. Падший ангел иронически взглянул на нава.
Собачонка вцепилась в навский сапог, что твоя барракуда.
- Бобби, фу! Фу, Бобби!
На жалостливые призывы хозяйки Бобби реагировал лишь утробным рыком. Повисшая на ноге собачья тушка ощутимо мешала передвигаться.
Секунду помедлив, нав щелкнул кнопкой зонта, и выскочившая из вершины длинная игла пронзила собачонку. Зубы зверька разжались, а глаза начали стекленеть.
Они продолжали беседу, удаляясь от причитающей над трупом Бобби хозяйкой.
- Лучше поясните одну странную недомолвку: получается, карты были, еще когда не было времени, не было ни Земли, ни Ада?
- Богословы считают, что Земля была сотворена за семь дней. - Усмехнулся мессир. - Они мудро не делают уточнения: это семь условных, божественных дней, вовсе не равных вашему. Но все-таки это уже эпоха Времени. Эпохой ангелов было безвременье.
- Кто создал карты?
- А кто создал Бога?
- Что? - Слегка оторопел Ларнавский. Мессир терпеливо пояснил ему, как ребенку:
- Принято считать, что Бог был всегда, так?
- Ну... Э...
- А почему же карты не могли быть всегда, так же, как Бог?
- Бог всеобъемлющ и вездесущ. Он не имеет четкой формы. Карты имеют четкую форму. Вывод: они субъект творения.
- Странный у вас вывод. Не вижу обоснования.
- Им должен был кто-то придать форму. Это означает - создать их из безликой материи.
- А как по-вашему, сознание - это материя?
- По-моему - или с точки зрения более именитых философов?
- Если бы я хотел знать их точку зрения, то с ними бы и разговаривал. Меня интересует ваша.
- Да, сознание - это одна из форм материи. Я бы сказал, ее высшая форма.
- То есть Бог - это высшая форма материи. Правильно?
- Угу.
- А кто организовал Бога? Кто довел основную, первичную материю до высшей формы существования - Единственно Божественной?
- Гм... Напрашивается один глупый ответ - сама соорганизовалась.
- А какая, по-вашему, материя принадлежит более высшему уровню - Бога или каких-то карт?
- Естественно, вы знаете ответ.
- Тогда почему вы отрицаете, признав существование Бога и теорию о его самоорганизации как аксиому, отрицаете ту же самую возможность у каких-то паршивых карт?
- Но вы-то сами знаете ответ?
- Нет, я тоже не могу его знать. - Покачал головой мессир. - Видите ли, даже мы, ангелы, в сущности своей конечны. Мы - от и до, вот от сих до сих...
- Копать от забора и до обеда.
- Вот именно. Поэтому мы не тоже можем вместить всей информации о Создателе, хотя знаем Его гораздо ближе, чем вы. Мы тоже ограничены, только Он - бесконечен. Как бесконечна сама информация. Глобальный информационный поток.
- Может быть, Он - и есть этот поток?
- Неплохая мысль, хотя где-то я ее слышал... А, теория об едином информационном поле, конечно же. Но ваш термин Потока мне нравится больше.
- Тогда принимаем его. Я могу продолжить мысль?
- Извольте, коллега.
- Если предположить, что когда-то, на заре времен, от Потока отквантовалась небольшая часть...
- Я мог бы и оспорить. Часть от бесконечности либо ноль, либо тоже бесконечность.
- Вот именно. Помните, вы сказали, что перед решениями Королевского креста бессильны даже боги?
- Я имел в виду мелких языческих божков, вроде этого вашего Эссалона, не утрируйте.
- А над такими вещами невозможно рассуждать, не утрируя. Мы ведь все конечны, не так ли?
- Браво, браво, мой мальчик! - Дьявол хлопнул в ладоши. - Продолжайте, мне нравится ход ваших мыслей.
- Итак, от Потока отквантовалась часть... Хрен с ними, пусть будет - битов. И оказалась изолирована от основного направления Потока. Ведь Поток должен иметь направление, вы согласны?
- Да, так как основная часть идеологической доктрины христианства подразумевает развитие. - Мессир неторопливо, в такт шагам, цокал тросточкой по камням. Да-да, по камням. Анджей сам не заметил, как тропинка стала мощеной дорогой. Вероятно, они вышли на одну из главных аллей.
- Отделившись от главной несущей силы, эта часть получила возможность, исходя из доказанной нами теоремы, на собственное развитие. И, согласуясь с теорией вероятности, она вполне могла сконцентрироваться в карты. А поскольку их суть родственна сути Создателя, логично предположить, что карты тоже обрели собственный разум и, возможно, некую цель. С этой стороны вроде бы все гладко. Вы подозреваете, какая у них может быть цель?
- Не имею, если честно, ни малейшего подозрения.
- Вы же их Хранитель!
Визави навского эмиссара с сожалением вздохнул и устремил ему прямо в лицо кристально честный взгляд темных серых глаз.
- Я - Отец Лжи, герр гауптманн. Уж кто-кто, а вы должны хорошо помнить об этом.
- Если принимать это в расчет всегда, разговор превратится в круговорот неразрешимых антиномий. - Хмыкнул Ларнавский. - Поэтому примем только в контексте данной фразы. Вы не Хранитель Колоды.
- Разумеется, нет. У нее не может быть Хранителя, так как ее энергетический уровень превосходит уровень любого, кроме Создателя. Но Колоде все-таки нужен тот, кто объяснит неофиту правила игры...
- ...И искусит ее начать. Как к вам попала Колода?
Дьявол замолчал, и надолго. Они все так же неторопливо двигались по каменной дороге, и лесопарк остался далеко позади. А вот впереди стала вырисовываться полукруглая линия холма, на вершине которого скалила зубы воинственная крепость. Послышался нежный запах моря и сгоревшего пороха.
Они прошли мимо крепости.
Дьявол молчал.
Мрачный серо-красный гранит, мостивший дорогу, сменился легкомысленным желтым песчаником. По обочинам возникли декоративные бордюры, а на горизонте замаячил радужный город из двух цветов: голубого и желтого. Толстые голубые купола весело заглядывали под ажурные юбки целеустремленным желтым башням. Над городом вились разноцветные воздушные шары, круглые, в виде эллипсов и всяких диковинных зверушек...
Они прошли мимо города.
Дьявол молчал.
Дорога из желтого кирпича превратилась в застеленный, как паркетом, ладно подогнанными друг к другу брусками дерева путь. Ларнавский проверил - в щели между бревнами входил только самый кончик его зонтичного стилета. Деревянный путь вновь завел их в лес, но лес этот был другим. Могучие кряжистые дубы закрывали кронами небо, не позволяя упасть на землю ни одному лучу, зато между их стволам с легкостью могла бы проехать повозка. В одном из просветов мелькнуло древнее, вросшее в землю капище, и охраняющие вход деревянные истуканы призывно оскалили рубленые морды.
Они прошли мимо капища.
Дьявол молчал.
Дальше были ацтекская пирамида теокалли, деревня на курьих ножках, неизвестно чье селение, располагавшееся на лодках прямо на поверхности длинного узкого озера, негритянский поселок, шатер в пустыне, вигвам в прерии... Мессир был все так же молчалив. Он шел, как заведенный автомат, временами мальчишески сбивая тростью головки степных цветов, и лицо его было спокойно. Практически безмятежно. Только изредка искажалось странной задумчивой улыбкой...
Словно думалось ему: как хорошо просто идти сквозь времена, отдыхая от насущных хлопот, от постоянных интриг и вечной войны, и от сосущего под ложечкой страшного чувства обреченности. Оно не знакомо тем, кто служит лишь Свету, как не знакомо и тем, кто до сих пор ничего не выбрал.