Он стоял посреди двора, расставив ноги, уперев руки в бока, и смотрел
на свежие струганные доски. Затем подошёл, выдернул из кованых скоб
засов, и потянул на себя тяжёлую воротину. Та, плавно и без скрипа распахнулась вовнутрь, открыв увядший луг, за которым чернел осенний лес.
Какое-то время, полюбовавшись своей работой, он вновь загнал на место засов и ещё раз проверил надёжность запертых дверей, навалившись на них плечом. Створки чуть подались, и тут же толкнули его назад.
Довольно хмыкнув, он пошёл в избу, отряхивая на ходу мелкие опилки, и радуясь тому , что не зря носит своё ладное имя - Хозяин.
Зайдя в избу, он сел за стол и стал ждать, когда жена подаст заслуженный ужин.
Та, молча накрыла на стол, и села рядом сбоку. Он взял ложку и подумал,
что уже привык к этой тревоге в её глазах, которая, слава Богу, перестала "выть" и сделалась безгласной и затаённой.
- Тебе не надо было этого делать.
Он отодвинул от себя пустую тарелку, и спросил,
- Чего этого?
- Ты знаешь, чего. От неё ещё никто не смог спрятаться. Ты только раздразнишь её ещё больше. А нам с ней надо жить в ладу, потому как без неё мы жить, просто не можем.
После её слов у него опять заныло где-то глубоко внутри, и он почувствовал, как кровь огненным потоком кинулась в голову, в глаза, становясь безудержной яростью.
Он вцепился в доски стола, и уже стал чувствовать их податливость, когда волна безумного гнева отхлынула, и он вдруг... обмяк.