Ему надоело сидеть за столом и слушать бесконечную муру.
Молодёжь переговаривалась о чём-то своём, хихикая и лукаво поглядывая на старших, считая все эти тосты и речи атавизмом коммунистического средневековья.
Его же друзья и родственники, заблудившиеся в этом средневековье, либо одолевали друг друга протухшим: "А вот ты помнишь...", - либо излагали поучительные байки с предсказуемым концом, радуясь кислым улыбкам, коими их награждали вежливые слушатели.
Когда же одноклассница его жены постучала по фужеру вилкой, терпение его иссякло, он встал из-за стола и, извинившись, вышел в коридор, думая на ходу: "Вот твоих декламаций, подруга, я сейчас точно не вынесу!"
Он уже входил в маленькую полутёмную комнатку, когда услышал,
- Внимание, внимание! А сейчас я прочту вам замечательные стихи...
- Давай, - пробурчал он себе под нос, и бесшумно притворил за собой дверь.
В комнате было тихо и уютно.
А в уголке, в детской кроватке, заботливо укрытая вязаной шерстяной шалью, была она - Зойка!
Он осторожно взял стул, поставил его около кроватки, сел, сложил руки на высокой решетчатой боковине, и, упершись подбородком, в поставленные друг на друга кулаки, стал всматриваться в личико внучки.
Зойка спала.
Спала легко и безмятежно, лишь изредка сжимая свои крохотные кулачки и причмокивая, будто целовала своего, никому кроме неё не видимого, ангела -хранителя.
Он и сам не заметил, как стал тихо шептать, рассказывая ей о том, что он ещё ничего, и вовсе не брюзга, как думает её, Зойкина мать....
И что первым делом по весне займётся на даче качелями и песочницей, а свой табак посадит в углу за домом, чтоб тот не вонял....
И что с бабушкой ей повезло - это-то он знает точно, так как прожил с ней тридцать лет и три года....
И что, как только она, Зойка, подрастёт, он покажет ей звезду, на которой теперь живёт её прадед, и не покладая рук распаляет звёздный огонь, чтобы его свет оберегал его маленькую правнучку. ...
И что жизнь - это совсем не страшно, а смерть - тоже так же не страшно, как и жизнь...
Дверь отворилась и в комнату вошла дочь,
- Пап. Ты что тут с Зоенькой разговариваешь?
- Болтаем потихоньку...
- Так она же не слышит.
Он одними губами прошептал: "Можно подумать, что вы меня слышите?" - а вслух ответил,
- Это одному Богу известно.
- Мама спрашивает, куда ты пропал?
- Скажи сейчас приду.
- Ну, давай...
Дочь вышла из комнаты, а он ещё немного посидел, любуясь своим сокровищем и проворчав: "Когда это у нас давали двум людям спокойно поговорить?" - поднялся и пошёл к гостям.
Увидев его, жена, улыбаясь, сказала,
- Дедушка! Ну, где ты, в самом деле? Давай, скажи что-нибудь - все ждут!
Он поднял рюмку и, глядя через неё, как через увеличительное стекло на счастливое лицо жены, подумал о том, что вот там за стеной посапывает человек, у которого ещё нет ни прожитых лет, ни месяцев. А весь его путь - семь божьих дней.
Он улыбнулся этому своему открытию и, подняв рюмку над головой,
выдохнул, как хлёсткий боевой клич: "За Зойку!!!"...