Иорданская Дарья Алексеевна : другие произведения.

Баллада сезонов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В некотором роде спин-офф, как это принято сейчас говорить. Что произошло с Фридой и до Салахом, покинувшими Город

БАЛЛАДА СЕЗОНОВ

  

Есть лишь один поистине серьезный

философский вопрос - вопрос о самоубийстве.

А. Камю

Война - мать всех вещей.

Гераклит Темный

  
  

Первая треть. Осень в Лютеции

   Площадь. Фонтан с рябою
   нимфою. Скаты кровель.
   (Покуда я был с тобою,
   я видел все вещи в профиль.)
   И. Бродский
  
   1. Осень в Лютеции, 1523 год
  
   Осень в Лютеции - осыпание цветных листьев на фоне тяжеловесной северной архитектуры. Их - листьев - яркость не может спорить только с витражами единственного готского собора в городе - Св. Девы на Ситэ.
   Осень в Лютеции, это запах жареных каштанов и горящих веток. И еще - молодого вина с юга и заплесневелого коровьего сыра с севера.
   Осень в Лютеции - звук колоколов Университета герцога де Бронсэ, разносящийся в чистом прозрачном воздухе.
   Осень в свободной гунитской* Лютеции была в этом году тепла, приветлива и прекрасна. Женщины надели голубые, салатно-зеленые, розовые и желтые платья с фижмами и таким низким вырезом, что покраснела бы и завзятая арапская развратница.
   Фрида предпочла жемчужно-серое легкое платье, выделявшее ее среди лютецианских красавиц. Надев шляпку построже, она вышла на бульвар, где торговали жареными каштанами, лимонадом и цветными лентами и побрякушками. Дамы, и вполне достойные, могли ходить здесь в одиночестве без смущения. Жуткое место!
   Купив мешочек каштанов, Фрида присела на лавочку и принялась за лакомство. Яркая, расцвеченная платьями девушек Лютеция раздражала ее. После пустыни, где были только красный песок и ультрамариновое небо, мрачный каменный город казался тесным.
   Каштаны были вкусны и напоминали Фриде о детстве. И юности, проведенной здесь, в Лютеции, в узком проулке неподалеку от Университета. Тогда город казался намного прекраснее, огромный, высокий, сверкающий камнями ромских храмов.
   Доедая каштаны, Фрида испытала сильное искушение сходить на улицу Трех Братьев и хоть одним глазком взглянуть на изящные оконные переплеты, через которые она пять лет смотрела на башню Университета. Правда, на Университетской площади никогда не жаловали женщин. Фрида поднялась, бросила пакет на кучу сухих листьев и пошла по бульвару в сторону Университетского моста.
  
   Осень - это головокружение. Осыпание шелестящих листьев. Осень - нечто новое и незнакомое. Для него осень - прежде всего бури и ночные холода. Здесь же с небес льется вода. Дождь. Ультрамариново-синее небо становится вдруг черным, раскалывается и тяжелыми струями обрушивается на голову.
   Его здесь принимают за туска или иберийца, более внимательные - за мавра либо арапа. Некоторые считают гитаном. Лютеция - хороший город: здесь можно затеряться. И отвратительный по той же причине.
   Он снимает комнату - сказать по правде, чердак под прохудившейся крышей на Ситэ, прямо на Университетской площади. Если встать на расшатанную табуретку и выглянуть в слуховое окно, то кроме лоскута неба можно слева разглядеть крытые медью крыши университета Бронсэ, а справа - одну из башен собора Св. Девы. Иногда он выбирается на крышу со стопкой грязно-желтых листов (они чертовски дороги и при этом отвратительного качества) и свинцовыми карандашами и рисует. Карандаши тоще и тяжелее калама, но привыкнуть можно. Его сосед - худой изможденный музыкант - обычно играет в это время на своей виоле. Это если нету дождя.
   В плохую погоду он закутывается в драное одеяло и садится за перевод трудов арапских и персских классиков. Университетская библиотека платит немного, хоть у него и отличный почерк, но на пропитание, бумагу и масло для лампы хватает.
   То ли за полтора года он привык, а то ли ему действительно нравится такая жизнь.
  
   Университет не изменился. А у собора Сен Виржинии наконец достроили северную башню. Фрида прошла мимо величественного портала и свернула на Труа Фрер. Улочка оказалась еще уже, чем ей помнилось. Справа так и остался кабак "Веселый школяр", в котором часто сиживали - и устраивали потасовки - ученики фра Лоренцо. Фрида хотела зайти, но передумала: женщина в студенческом кабаке может получить только неприятности. А можно, ведь, и за нож схватиться. Нет, она зареклась это делать.
   Она прошла мимо "Веселого школяра" и посмотрела на дома, тянущиеся по левой стороне. Окна, принадлежащие когда-то фра Лоренцо, выглядят так же неприветливо и необжито. Словно и не было семи лет, проведенных в далеких странах за морем.
   На чердаке над окнами старого медикуса мелькнул свет. Фрида недобро ухмыльнулась: нашелся же нищий дурак - жить в этой дыре!
   Из кабака донесся взрыв пьяного хохота, тяжелая дубовая дверь распахнулась, и на мостовую выкатились трое пьяных студентов, распевая при этом старую вагантскую песню, на самом деле весьма печальную, но сейчас превращенную в бравурный марш.
   - Хорошо школярам: то ручей, то гора,
   То на ложе красотки, то за стол кабака...
   Студенты увидели Фриду и осеклись.
   - Мадама, - сказал один.
   - Что тут дама делает одна? - с пьяной галантностью поинтересовался второй.
   Их было трое, и дело наверняка должно было кончиться кровью. Фриде этого не хотелось. Нет, зареклась, зареклась! Подобрав юбку, она побежала. Как раньше, в годы учебы.
   Тогда было проще. Юбка не путалась под ногами, а остриженные по принятой у молодых дворян, а следом за ними и мещан моде "паж Монсье" волосы не лезли в глаза и рот. Но закоулки Ситэ, как выяснилось, она знала лучше пьяных школяров. Узкие улочки вывели ее к старой оборонительной стене, в том самом месте, где была прорезана маленькая дверца. Сбив ржавый замок, Фрида выбежала на узкую песчаную полосу и залезла под сложенные в ряд рыбацкие лодки. Чуть припозднившиеся преследователи постояли немного на отмели, сплюнули и ушла.
   - Нахрен нам эта старуха? - напоследок бросил самый интеллигентный.
  
   Ее он увидел с крыши. Даже несмотря на весьма строгое платье и шляпку, он узнал ее без труда. По походке, по повороту головы. Пройдя через площадь, она немного задержалась у грязного кабака на другой стороны улицы, потом повернулась и несколько минут смотрела на дом, в котором сейчас жил Салах. На окна последнего этажа. Потом из кабака вывалилась пьяная троица, горланя песню. Отвратительное отношение к стихам! А потом она побежала от школяров и скрылась в переулках.
   Он быстро сложил принадлежности для рисования в ящик, с некоторым сожалением отложил незаконченный набросок городской панорамы и спустился на чердак. Взяв с постели свой плащ, он выбежал на лестницу.
   По следу он шел легко. Любой тетеш выследит свою жертву, что в горах, что в городе. Узкие улицы Ситэ, проложенные без всякого предварительного плана, завязывались узлом. Они напоминали ущелья в родных горах. Темнело, в окнах домов вспыхивали слабые огоньки. Уличного освещения не было и в помине.
   Наконец клубок улочек распутался и вывел его к стене Ситэ. Троица пьянчуг удалялась вдоль нее в сторону Университета. Они явно остались ни с чем. Проводив их взглядом, Салах вышел через распахнутую калитку на пляж - узкую песчаную полоску, протянувшуюся вдоль всей крепостной стены. Фриды нигде не было.
   Утопая каблуками в мелком влажном песке, Салах подошел к сложенным у воды лодкам. Доски их прогнили почти насквозь. Откинув одну из лодок, он посмотрел на скорчившуюся на песке Фриду.
   Она поднялась, отряхивая платье тонкой шерсти от песка.
   - Догнали таки? - усмехнулась она.
   Салах шевельнул запястьем, вытряхивая из рукава иглу. Фрида вытащила из корсажа тонкий вороненой стали кинжал.
   - Зачем гонишься-то, верный пес? - высокомерно спросила она.
   - Разве слуга не должен наказать убийцу своего господина? - спросил Салах.
   - Алина жив, разве нет?
   Салах задумчиво повертел иглу в пальцых.
   - Это значения не имеет, - решил он.
   Фрида удобнее перехватила кинжал и сделала выпад. Салах легко уклонился, уго рука незаметно метнулась вверх. По рассеченной острием иглы щеке потекла кровь. Нет, она была хороша: тоньше, ловчее и опытнее борова Теодориха. Ей мешала длинная юбка, шляпка. Шляпка вскоре полетела на песок, а платье было подобрано.
   Но все равно, одолеть Салаха она не смогла бы: не хватало выучки, памяти тела. Игла уткнулась ей в горло. Фрида увернулась с трудом, упала на спину и скрылась под водой. Круги разошлись, и река успокоилась. Остались только серая шляпка с лентами и нож. Салах поднял его и пошел прочь с пляжа.
  
   Осень в Лютеции - осыпание цветных листьев на фоне мрачной ромского типа архитектуры. И только платья красавиц могут спорить с листвой в яркости.
   Осень в Лютеции - дождь, барабанящий по черепичным и медным крышам. Он не дает уснуть обитателям чердаков, а особенно достается живущему под самой крышей Университета библиотекарю.
   Осень в Лютеции - это запах горячего супа с луком и сыром, который по велению короля раздают бедным вместе с ломтями серого хлеба.
   Салах, завернувшись в плащ, выстоял длинную очередь вместе с нищими, получил свою миску супа и укрылся под лестницей. Здешняя еда всегда поражала его своей горячестью - очень уместной, своей остротой, которой добивались только при помощи перца. Все прочие специи были слишком дороги. Ложка - простая деревянная - нагревалась медленно, но сыр к ней сильно прилипал, и приходилось соскребать его зубами. Проливной дождь шел уже третий день.
   Сначала он рыскал по городу, не обращая внимания на морось, переходящую в ливень. Фрида буквально канула в воду. Никого. В городе сотни сотен людей, экипажи, торговки, шлюхи. В нем легко может затеряться одна единственная женщина...
   Доев суп, он полоснул миску и ложку в фонтане и пошел вверх по улице к Университетской площади. В булочной папаши Беже он купил небольшой каравай, еще горячий, спрятал его под плащ и пошел в сторону книжной лавки. Почти все деньги уходили на бумагу, чернила и карандаши.
   На чердаке было холодно. Жаровня с углями, купленными по случаю несколько дней назад, помогала мало. Тем не менее, Салах зажег ее и протянул к мерцающим углям озябшие руки. На столе лежал оставленный на середине перевод "Смыслов" Алиад ибн Сулада. На отдельном листе - обрывки стихов. Запись задорной лирики вагантов. Убрав хлеб в деревянный ларь, где уже лежала припасенная на ужин четвертинка сыра, Салах налил себе вина и сел к столу.
  
   У певца был приятный звонкий голос, и весьма ловкие пальцы, быстро перебирающие струны лютни.
   - Я знаю дев - и девственниц, и прочих,
   Я знаю жен, что любят не любя.
   Я знаю: день всегда сменялся ночью.
   Я знаю все, но только не себя.
   Кабацкая голытьба хохотала и поддакивала. Им понравилось слово "девственница". Допев, юноша отложил свой инструмент и зашелся в сильном кашле. Фрида протянула ему стакан с вином.
   - Благодарю, мсье, - шепнул певец.
   Одет он был не по погоде, и очень хотелось отдать бедолаге свой плащ. Пришлось, однако, одуматься, потому что плащ скрывал лишнее и делал Фриду хоть сколько-то похожей на мужчину. Так что она ограничилась тем, что позвала певца за свой стол.
   - Франсуа, - представился он.
   - Фредерик, - сказала Фрида. - Голоден? У меня тут жаркое как раз на двоих.
   Певец с жадностью принялся за обед. Жаркое, честно говоря, было паршивое, но его это не остановила. Фрида взяла с тарелки ломоть ветчины, отправила в рот, прожевала и запила вином.
   - Давно я не был в Лютеции. Похоже, здесь большие перемены...
   - Да нет, - с набитым ртом ответил Франсуа. - В Университете упразднили факультет богословия, открестились от Ромы и зажили веселее.
   И он вновь закашлялся. Вид у юноши был болезненный.
   - А что на западе? - спросила Фрида.
   - Еретик? - с насмешливым подозрением спросил Франсуа.
   - Я с востока. Был у персов, ездил по пустыне.
   Глаза певца вспыхнули интересом.
   - Что там? Рассказы наших путешественников изобилуют такими байками и преувеличениями, что хоть роман пиши.
   - Многое правда, - после короткого раздумья сказала Фрида. - Я был в Городе мертвых.
   Франсуа не донес стакан вина до рта.
   - Тебе ведь некуда идти ночевать? - спросил он.
   - Откуда...
   Певец хмыкнул.
   - Рыбак рыбака. Сам часто бываю в таком положении. Я сейчас за несколько монет снял камору у одного виолиниста на Трех Братьях. Его пригласили в замок кого-то из графьев. Переночуешь у меня, заодно и расскажешь. Про восток. Страшно интересно!
   Все это он выпалил на одном дыхании, и только под конец закашлялся. Фрида задумалась. Труа Фрер, опять Труа Фрер. Судьба? Кажется, она стала фаталисткой.
   - Идет! Купим по дороге бутылку какой-нибудь кислятины и будем пить до утра.
  
   На чердаке было холодно. Франсуа зажег угли, сложенные на жаровне, но это мало помогло. Фрида завернулась в плащ и скрючилась на колченогом табурете. Поэт же выпил вина, болезненно зарумянился, но все равно расчехлил свою лютню. Тонкие пальцы забегали по струнам и колкам, подстраивая инструмент.
   - Извини меня, конечно - дыра... - смущенно улыбнулся он.
   - Ну так я тоже не на шелках сплю, - усмехнулась Фрида. - Спой еще что-нибудь.
   - Едва ли после пения гурий тебе приятно меня слушать, - хмыкнул Франсуа.
   - Гурии не поют, а танцуют, - со смехом поправила Фрида. - Спой, прошу.
   Певец пробежал пальцами по струнам, остался удовлетворен звуком и заиграл.
   - Черная ночь в переплете окна заблудилась.
   Мне не уснуть: дождь по крыше, по меди, по стали.
   Черная ночь. А рассвета еще не родилось.
   Так налей, выпьем за тех, кто уснул.
   Девушки нас своей лаской обходят давно,
   Так разлейте вино...
   Пальцы соскользнули со струн. Лютня с негромким гулким звуком ударилась об пол. Фрида едва успела поймать самого певца, начавшего сползать со стула. Его губы посинели.
   "Бедный мальчик" - шепнули тени в углах.
   Они появились впервые за четыре года. Потянулись к юноше, тронули его черными руками.
   "Не наш-ш. но подойдет..."
   - Уходите, - пробормотал Франсуа.
   Фрида уложила его на постель, укрыла тонким одеялом и двумя плащами и подтянула поближе жаровню. Тени тоже подползли ближе.
   - Лютня в порядке? - взволнованно шепнул Франсуа.
   - А тебе больше не о чем думать?
   Певец слабо улыбнулся.
   - У нас с Малышкой давняя любовь.
   - Она в порядке. Настроишь.
   Фрида плеснула в жестяную кружку вина и поставила на угли.
   - Хотел спросить: зачем такой красивой женщине, как ты, прятаться за мужской личиной? - спросил Франсуа.
   Фрида даже не удивилась. Славно, что не нужно претворяться.
   - Ответ есть уже в самом вопросе. Как ты узнал?
   - У меня глаз такой. Сейчас, к примеру, я вижу в том углу очень красивые лица. Она хотят меня забрать. Я сумасшедший.
   Фрида развернулась. Тени отступили под ее взглядом.
   "Не думай, что любовь Князя дает тебя право..." - прошипели они.
   Фрида ухмыльнулась. Тени поспешно слились с ночной темнотой.
   - Ушли, - выдохнул Франсуа.
   Фрида вернулась к жаровне. Всыпав в кружку немного гвоздики, найденной в кармане, она взболтала питье и протянула певцу.
   - Осторожнее пей, горячо.
   Франсуа оперся на локоть и послушно сделал несколько глотков. Щеки слегка порозовели, краска вернулась к губам.
   - Спасибо, - сказал он.
   Фрида протянула руку к жаровне и застыла. Не сводя глаз с ее силуэта на фоне мерцающих углей. Роль лекаря была ей непривычна. Но довольно приятна...
   - Ты обещала рассказать о востоке, - шепнул Франсуа. - Если, конечно, это правда. А если даже это сказка...
   - Это очень грустная сказка, - согласилась Фрида.
   Пока она рассказывала полуправду, немного придумывая, немного замалчивая, Франсуа заснул.
   текст целиком на Призрачных Мирах: https://feisovet.ru/%D0%BC%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D0%B7%D0%B8%D0%BD/%D0%98%D0%BE%D1%80%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F-%D0%94%D0%B0%D1%80%D1%8C%D1%8F/
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"