Аннотация: Познавательная глава о том, что не мытьем, так катаньем
Глава вторая
Будни и праздники демонов и святых
Тринадцатый, а Тринадцатый, как это понимать?
"Чертенок N 13"
Проснулась Нимуэ только ко второму завтраку, и то потому, что служанки раздернули тяжелые шторы и пустили в комнату солнечный свет. Глаза слепило нещадно, и нагендри попыталась спрятаться под одеялом, бормоча при этом что-то грубое, но по счастью неразборчивое.
- Ледиз, уже полдень, - робко сообщила горничная.
Нимуэ откинула край одеяла и тяжело посмотрела на девушку. Мартина застыла возле кровати, сжав в руках теплый бархатный шафлок. Нимфа на камине неодобрительно хмурясь указывала на цифру двенадцать, а из гостиной соблазнительно тянуло свежей выпечкой и невиданной роскошью - кофе. К шоколаду в Виттании пристрастились еще Змеи, в Рюнцэ теперь насчитывалось не менее семи чоколатерий, где подавали как обжигающий густой напиток, так и литые из него конфеты, а к дню св. Юрия даже фигурки крылатых змеев. Кофе же появилось в стране не более тридцати лет назад, стоила одна его чашечка по первости, как целое платье. Сейчас цены, конечно же, упали, и все же побаловать себя странным, вроде бы не особенно вкусным, но неизменно бодрящим напитком могли только королевский двор и Университет. Ради чашечки этого черного яда Нимуэ согласна была покинуть теплую постель.
Накинув халат, она вышла из спальни и сразу же плюхнулась на диван, закинув ноги на небольшой пуфик. По счастью, сейчас ее никто не видел, так что не было причин соблюдать какие-либо правила приличия. Отослав горничных, Нимуэ сделала глоток кофе, и только после этого встала и пошла к умывальнику. Вчерашний суматошный, до предела насыщенный день увы оставил следы на ее лице. Под глазами пролегли тени, уголки рта уныло опустились и не желали изображать улыбку. К тому же после тесной обуви болели ноги. Запланированная на сегодняшний день поездка в Кастербрис не добавляла хорошего настроения.
Усевшись наконец завтракать, Нимуэ открыла книгу с подробными инструкциями по работе с демонами. Этот справочник она получила, едва только поступила в Университет десять лет назад, но так не разу и не открыла. Дело было, наверное, в том, что девушка никогда особенно не верила в Змей. Они казались страшноватыми сказками из далекого прошлого, и давно уже не встречались на улицах виттанийских городов. Отчасти виноват был и Ланцелот, любимейший из всех старших братьев. Лет в десять он увлекся историями о драконах и решил стать рыцарем. С этого момента пятилетнюю Нимуэ стали похищать чудовищные змеи и привязывать к самым неожиданным "скалам". Обнаружив однажды единственную дочь на крыше дровяного сарая лорд Граншанж пришел в ужас и выпорол будущего рыцаря так, что мальчик боялся сесть еще неделю. После этого происшествия отец отправил будущего спасителя красавиц к своему дальнему родичу в качестве оруженосца. Вернувшись через полтора года, Ланцелот поведал Нимуэ трагическую правду: драконов не существовало. Вообще. Яркие иллюстрации в книгах и прекрасные легенды оказались не более, чем выдумкой. Отголоском, как повторял сейчас профессор Уит, борьбы людей против Змей.
В Змей Нимуэ тоже не особенно верила.
Если человек не умеет оборачиваться в животных, почему же еще кому-то это должно быть доступно? это было несколько нечестно, так ей всегда казалось. Вспомнив пленника ледяного замка Кастербрис, Нимуэ нахмурилась. Она и сейчас не готова была признать существование оборотней. Конечно этот Хассель, вроде как, прожил двести с лишним лет, да и выглядел он не вполне человечески. По крайней мере даже признанные красавцы Виттании - Ланцелот и Парцифаль - рядом с ним казались нескладными уродцами. Но вот умеет ли Змей оборачиваться и в самом деле аспидом, Нимуэ пока сказать была не готова. Она раскрыла книгу.
Параграф первый. Покажите Змею, что вы сильнее его. Ни в коем случае не давайте ему испытать на вас свою власть и чары. Помните, что аспиды делают все, чтобы казаться привлекательнее для вас.
Нимуэ криво усмехнулась. Книга напоминала те инструкции, которые Парцифаль раздавал своим псарям. "Дайте собаке понять, кто тут хозяин". Его борзые славились по всей Виттании и за ее пределами. Брату достаточно было заглянуть собаке в глаза, чтобы заставить ее заскулить и сесть. Он даже приказов не раздавал, псы повиновались коротким горловым звукам. Нимуэ представила себе, как смотрит в голубые глаза аспида и отчаянно покраснела. В любом случае, это лучше, чем смотреть на что-либо еще.
Доедая завтрак, она пролистала всю книгу, но не нашла ни одного дельного совета. По крайней мере Нимуэ казались гораздо ценнее сведения, что делать, когда аспид начинает говорить, и воздух вибрирует от его голоса. Или как заставить его надеть рубашку. Нимуэ не сомневалась, что Змей не потрудится привести себя в должный порядок. Не помешала бы и рекомендация, как вести себя в обществе незнакомого привлекательного мужчины и чувствовать себя хозяйкой положения. Тут пожалуй могла бы помочь Линор, жена Ланцелота, но сестрица, увы, была сейчас слишком далеко.
За какие-то полчаса Нимуэ вполне успешно привела себя в состояние паники. Когда появилась служанка, чтобы доложить, что коляска готова и можно отправляться в Кастербрис, нагендри шарахнулась от нее. Известную поговорку "язык мой - враг мой" можно было в случае Нимуэ легко перефразировать в "воображение мое - мой злейший враг". Это самое воображение, пока она разглядывала себя в зеркале, поправляя отделанный кружевом воротничок, услужливо подбрасывало картинку: через тридцать лет она поведет в Кастербрис свою ученицу, и аспид проклятый вот так же проговорит "Здравствуй, Нимуэ". Спрятав волосы под капюшоном теплого дорожного плаща, Нимуэ проверила сумочку со всем необходимым (пудреница, короткий серебряный ножик, флакончик с парализующим зельем, проклятая книга с инструкцией) и с сожалением покинула комнату.
День был холодный, еще холоднее, чем предыдущий. Зато снегопад наконец окончился и выглянуло солнце. Дворники Рюнцэ так и не приступили к своим обязанностям, все еще полагаясь на милость магов, и улицы города походили больше на тропы в диком лесу. Рюнцэ стремительно терял славу самого цивилизованного города в мире, которую себе норовил присвоить. Заботливая леди Трейси распорядилась подать шонку*, и ожидала теперь свою ученицу возле экипажа. Сама она ехать в замок-тюрьму судя по домашнему платью и накинутому поверх тонкому плащу не собиралась.
- Прости, дорогая моя, это своего рода испытание, и справиться с ним ты должна сама, - без особого раскаянья объявила метресса, материнским жестом спрятав выбившуюся черную прядку за ухо Нимуэ. - Я уверена, все у тебя получится. Следуй инструкциям.
- Вам они помогли? - подозрительно уточнила нагендри.
Леди Трейси проигнорировала этот вопрос и принялась изображать кипучую деятельность: отдавать распоряжения кучеру и ругать дворника, застывшего с лопатой как второй университетский памятник. Нимуэ поняла, что выбора у нее нет, и придется лезть в карету, ехать в Кастербрис и входить в клетку с тигром. Вернее, с аспидом. Хотя, девушка надеялась, что до последнего так и не дойдет - времена спокойные - и они побеседуют через решетку. Забравшись в шонку, Нимуэ бросила сумочку на противоположное сиденье и повернулась, чтобы попрощаться с наставницей. Леди Трейси, как оказалось, давно и пристально за ней наблюдает.
- Я в тебе уверена, дорогая. Ты - исключительно надежный человек, тебе можно доверять стократ больше, чем любой из наших нагендри.
Опять это "надежен"! Нимуэ закатила глаза. Хоть кто-нибудь ценит ее за красоту, ум и умение петь старинные баллады и при этом не давать петуха на особенно сентиментальных куплетах? Или, скажем, за ее кулинарные таланты, почти не встречающиеся у аристократок? Ну, кто-нибудь, кроме папы.
- До вечера, миледи, - пробормотала Нимуэ и устало махнула кучеру.
Шонка неспешно катилась по городу, сначала вдоль набережной, потом мимо Собора, и наконец выехала на ровную Северную улицу, подводящую прямо к путевым северным воротам*. Поскольку до Кастербриса ехать было еще далеко, Нимуэ раскрыла-таки книжку на самой полезной по ее мнению главе. "Применение Змей". Звучало тоже как-то не особенно привлекательно. Можно подумать, что речь шла не о прежде могущественном, да и сейчас судя по всему сильном существе, а о покорном орудии. Тем не менее, эта глава оказалась неожиданно полезной. На первой же странице Нимуэ обнаружила подробное изображение своего перстня, вот только камень в нем был зеленый, и по цвету напоминал темный изумруд. Слева от миниатюры шла надпись такими мелкими буквами, что нагендри пожалела об отсутствии лупы; это при том, что на зрение она никогда не жаловалась. Поднеся книгу к самому своему лицу, она все же сумела прочитать: "Перстни Сереффес, сделаны мастером-ювелиром из рода Сихиров*. Всего было сделано семнадцать перстней для семнадцати родов Аспидов и Боа. После свержения Змей тринадцать сохранившихся перстней перешли ордену нагендри, впоследствии влившемуся в состав Университета Рюнцэ. На данный момент известны семь перстней: с ледяным малахитом, альбином, красным рубином, голубым сапфиром, опалом, черным нефритом и желтым хрусталем*". Нимуэ глянула на форзац, где старательная рука переписчика вывела дату создания книги и коротку. пометку "списано в 204 году". Фундаментальный, хотя и бесполезный по большей части труд был создан в 77, к этому времени были утеряны уже десять перстней. Нагендри посмотрела на свою руку. Это скарее всего Сереффес с альбином. Увы, книга не поясняла, почему все камни разные. Зато первый же абзац главы сообщал, как именно камень копит и фокусирует энергию, и почему это позволяет контролировать Змея. По всему выходило, что дело вовсе не в волшебнице-нагендри, а в этой тяжелой и довольно безвкусной безделушке.
- Вот тебе и святая Моран, - проворчала Нимуэ, перелистывая страницу.
Дальше шли диаграммы, начерченные уверенной рукой, какие-то таблицы и путанные пояснения. Параграф: "Три способа установить со Змеем связь", способ содержал почему-то только один. Следовало любым образом заставить Змея согласиться на какое-либо действие. Камень в перстне при этом должен был нагреться. Чем сложнее действие и короче время, потраченное на уговоры, тем крепче связь. Нимуэ покачала головой. Что-то ей подсказывало, что в тексте, несмотря на всю его путаность и бестолковость, в виду имеются вовсе не простые команды "Сесть", "Встать" и "Голос".
Шонка остановилась. Приоткрыв дверь, Нимуэ окинула замок мрачным взглядом. Солнце не делало его привлекательнее, по сути своей Кастербрис все равно оставался мрачной и уродливой тюрьмой со страховидными скульптурами и идиотской надписью на фасаде. Осторожно переступая по льду, нагендри добралась до двери и позвонила в колокольчик. Встретил ее сам комендант, очевидно, уже предупрежденный о визите гостьи. Вид у него был жалостливый донельзя, и тут Нимуэ была с ним полностью согласна. Она чувствовала себя маленькой и несчастной, словно жертва страшному дракону. В детстве она заигрывалась настолько, что начинала искренне верить, что из-за громады конюшен появится сейчас страшный ящер, и начинала даже плакать. Теперь воображение подкидывала и более неприглядные картинки, не всегда достаточно пристойные. Но назад дороги не было, Нимуэ Граншанж полжизни готовилась к тому, чтобы спуститься сейчас в подземелья и превратить белобрысого красавца в ручного зверька. Из горла вырвался хриплый нервный смешок.
- Отведите меня вниз. Желательно, чтобы там было тепло. И принесите чашку какао.
- Жаровни еще с утра поставили, - отрапортовал комендант. - Насчет какао я сейчас распоряжусь. Клаус! Проводи Ледиз Граншанж к аспиду.
Высокий мужчина, перебирающий бумаги на столе, оторвался от своего занятия, низко поклонился и указал на дверь.
- Следуйте за мной, госпожа.
Одет Клаус был, как и стражники Рюнцэ, в длинную кольчугу, нарамник с эмблемой Университета на груди и королевским гербом на спине и кожаную шапочку-подшлемник на буйных темно-русых кудрях. При этом на носу у него сидели очки в дорогой серебренной оправе. Он походил на странный и противоестественный гибрид университетского профессора и воина-конника. На пальце поблескивало золотое обручальное кольцо, которое Нимуэ разглядывала, пока шла по коридорам и лестницам все ниже и ниже, в скованные льдом катакомбы. Стражники замка Кастербрис получали видно немалые деньги, охраняя единственного узника. От этого тоже становилось не по себе.
Отперев скрипучий замок, Клаус посторонился, пропуская Нимуэ в комнату. Сам он заходить не стал, что нагендри также не понравилось.
Нимуэ оглядела клетушку. Со вчерашнего дня обстановка немного изменилась: появилось кресло, по счастью - с мягкой обивкой, отличающееся от того, что стоит наверху; слева от кресла стоял высокий столик, а справа - жаровня с углями. Комендант не стал полагаться на одни только заклинания, и Нимуэ была ему благодарна. Воздух в клетушке прогрелся настолько, что пожалуй можно было снять плащ и перчатки. Нимуэ бросила сумку на столик, окинула опасливым взглядом темноту за решеткой и повернулась к Клаусу.
- Благодарю, все отлично. Только чашку какао, как я уже говорила господину коменданту.
Клаус поклонился и протянул девушке флакон со световыми чарами и колокольчик.
- Если вам что-то понадобится, звоните. Сейчас же пришлю к вам слугу с какао, и доставлю еще ящик угля.
Поклонившись во второй раз, стражник скрылся в коридоре. Нимуэ нервно сглотнула. Она ничего не имела против испытания, но надеялась искренне на присутствие наблюдателя. Даже комендант бы сейчас вполне сошел. Ее же оставили одну, в крошечной комнатушке, рядом со страшным ядовитым аспидом.
Спокойно, - сказала себе Нимуэ. - Последнее еще не доказано.
Поставив колокольчик на стол, она медленными шагами, глубоко и ровно при этом дыша, подошла к решетке и отбила флакону горлышко. Камеру залил тот же холодный неестественный свет. Не разглядывая убогую обстановку и заключенного, Нимуэ молнией метнулась к креслу и постаралась принять величественную позу, что хоть как-то компенсировало бы ее позорное бегство.
Змей, как и накануне, сидел на полу, прижавшись спиной к стене. Волосы на этот раз были откинуты назад, и Нимуэ могла любоваться голой грудью. Хотя, пожалуй, "любоваться" здесь неверное слово. Опустив глаза в пол - грязный, серый и значительно менее привлекательный, чем обнаженный торс аспида, и слава Моран Златокудрой! - Нимуэ резко (как она надеялась) приказала:
- Немедленно надень рубашку!
Ответом ей была тишина, и Нимуэ решилась поднять голову. Аспид успел подняться, приблизиться к решетке и опереться на нее. Голубые глаза рассматривали нагендри с нескрываемым любопытством. Мимолетом поймав его взгляд, Нимуэ ойкнула. Нет, ну вот это было крупной ошибкой!
С самого утра в клетушку перед камерой принесли жаровню, и по углям заплясало радостное пламя. Пусть свет не проникал в угрюмый каземат, зато тепло просачивалось между прутьями и ласкало изголодавшуюся кожу Кщайхассэ. Это походило на пытку. Десять-пятнадцать лет в темноте, в холоде и в дреме, и вот несколько дней бодрствования, яркий свет и теплый воздух. Аспид чихнул. Убогие удивились бы, узнай они, что змеи точно так же подвержены простудам, усталости и Черному Мору, да и многим другим болезням. Мысленно оценив резервы организма, Кщайхассэ решил, что подлечится, когда согреется в достаточной мере. Сразу перед тем, как его опять погрузят во мрак. Он разложил рубашку на лежанке, чтобы подсушить, а сам уселся прямо напротив решетки на теплом сквозняке и приготовился ждать. Ждать пришлось долго. Спустя многие часы (время аспид чувствовал не так остро и точно, как звуки и запахи) по подземельям наконец потек аромат ночного жасмина. Конечно, скромная фиалка приличествует немолодой вдове, а экзотическая черноволосая красавица предпочитает запахи поострее, попряней. Вот она вошла в комнату и заговорила о чем-то с провожатым - этим снобом Клаусом. Держится наглец, как крон-принц, а от самого до сих пор несет свиным навозом той фермы, на которой батрачили его родители. Кщайхассэ не стал прислушиваться к разговору, предпочитая набраться сил. Конечно, человеческой девчонке, будь она хоть трижды нагендри (тем более нагнедри) с перстнем не сладить со змеем из старинного и могущественного рода. С другой стороны, однажды такой вот девчонке удалось обмануть его, приворожить, застать врасплох и упечь сюда в конечном итоге. Это было еще до легендарной войны, но воспоминания отчего-то не тускнели. Кщайхассэ приятные минуты жизни помнил не так ярко, как свои промахи, подобные этому.
В любом случае, человеку доверять нельзя. У них даже в священной книге написано: "Око за око", и жизнь их так коротка, что людям все равно, кому мстить.
Звон стекла вернул аспида к реальности. Камеру затопил отвратительный неживой свет заклинания, пародирующий лунный. Кщайхассэ поморщился и поднял голову. Девчонка в этот момент как раз плюхнулась в кресло и с преувеличенным интересом уставилась на пол. То ли она боится, то ли... аспид ухмыльнулся. Не секрет, какое впечатление производят его сородичи на половинчатых. Дело тут было даже не в физической красоте, которая отличала всех аспидов (красоту эту в конце концов даже сами змеи находили холодноватой и не всегда привлекательной), дело было в той силе, которая скрывалась за внешностью; в том даре, которым был наделен фактически каждый аспид. Ну и в той власти, которую аспиды имели над нагендри, в конце концов.
Поднявшись, Кщайхассэ приблизился к решетке: и себя показать и на юную "Моран Златокудрую" посмотреть повнимательнее. Она все еще была в плаще, но капюшон съехал на спину, обнажив прелестную головку. Длинные черные волосы были собраны на затылке в простой узел, а локоны небрежно уложены на лбу и висках и перехвачены крошечными заколками. Чуть диковатые черты лица выдавали южную кровь, родство с кочевыми народами Чифианской пустыни. Эта девочка была куда интереснее своей наставницы Глории. Что ж, ближайшая пара дней выйдет веселой, а потом можно будет с чистой душой отправиться в объятья холода и темноты.
- Надень рубашку! - приказала девушка.
Голос у нее был чуть хрипловатый, а тон - жалкое подобие собственно приказа. Кщайхассэ ухмыльнулся еще шире. Так значит маленькую убоженку смущает его вид? Тем лучше, тем веселее. Девушка подняла голову, в черных глазах плеснул ужас. Взгляда она не отвела, словно пойманная в ловушку. И Кщайхассэ тоже не отвел, и слишком поздно понял свою ошибку.
Он всегда умел прощупывать людей, да и не только этих простеньких пустых убогих, но и своих сородичей. Это нельзя было сравнивать с чтением мыслей (которого в природе, как известно не существует), или безмолвной речью, которой владеют амфиптеры. Прощупывая собеседника, Кщайхассэ улавливал какие-то ключевые моменты, которые человек почему-то счел важными. То, что хранилось глубоко в душе: сокровенные желания, страхи, надежды. Ничего особенно интересного; люди, а вместе с ними и змеи особой оригинальностью не отличались. Нагендри, к примеру, звали Нимуэ Граншанж, она была влюблена, впрочем, весьма поверхностно, романтично и очень по-девичьи в какую-то безумно важную персону в королевстве, а к аспиду испытывал смешанные чувства. Отвращение здесь боролось с вожделением, причем последнее пока что проигрывало. Однако, плоха была не скука, а то, что неожиданно и нагендри запустила свои маленькие пальчики в душу аспида и увидела то, что следовало скрывать. Маленькую драгоценную тайну. Тот храм глубоко в лесу, на который Кщайхассэ наткнулся тридцать лет назад, когда выбрался из тюрьмы, чтобы сопровождать Глорию Миралий. Святилище Кецатрре Радужного обслуживали всего три жрицы из клана Укушенных* и старенький священник Кихилид, приходящийся Кщайхассэ то ли дедушкой, то ли двоюродным прадедом, то ли вообще далеким кузеном. Тогда аспиду удалось немного изменить память Глории, и тем самым спасти сородичей, но это стоило огромных усилий. Сейчас он на подобное был просто неспособен.
По счастью, Нимуэ, кажется, даже не поняла, что произошло. Она мотнула головой, зажмурилась, и контакт оборвался; лопнула воображаемая нить, натянутая между аспидом и девушкой. Нагендри покосилась на книгу, лежащую на столе. Аспид облегченно выдохнул. Хвала Радужному! Будем все делать по науке!
За три последующих дня Нимуэ многократно убедилась в бесполезности справочника. Она пыталась следовать инструкциям, в общем-то кратким и точным. Аспид игнорировал ее просьбы, требование и приказы, насмехался и... вот это последнее особенно бесило Нимуэ - улыбался соблазнительно и сладко. Даже самый красивый из мужчин в жизни Нимуэ - братец Парцифаль - мерк в сравнении со Змеем. Этот мерзавец даже сниться нагендри начал! Сначала она видела во сне его гладкое лицо в обрамлении серебряных волос и голубые глаза, а затем раскрывалась сцена, увиденная в первый день во время игры в гляделки. Нимуэ не знала, была ли это иллюзия, галлюцинация или шутка аспида: она просто видела небольшую поляну в лесу, изящный мраморный храм-ротонду, украшенный тканями и цветными перьями и трех прекрасных девушек с золотыми волосами. Просыпалась Нимуэ смущенная, злая и мучимая завистью. Похоже, еще не переболела этой глупой любовью к золотым кудрям, как у Линор, ее величества королевы Анны или Сюзанны, другой ученицы метрессы.
На четвертый день - был как раз день святого Иоргена, начинающий Сахарную неделю* - Нимуэ самым решительным образом отшвырнула книгу в дальний угол комнаты и еще задвинула креслом, чтобы горничные не вздумали поднимать. Одевшись потеплее, потому что Сахарная неделя всегда выдавалась холоднее всей прочей зимы, нагендри отправилась в город. Снег покрыла твердая корка наста, ступать по которой было так же удобно, как и по земле, разве что немного скользко. Сугробы правда убрали, но только на площади перед Собором и в Рыночном квартале. В витринах всех магазинов выставлены были марципановые композиции, изображающие Святого Иоргена, схватившегося с аспидами в болотах Абигола. Пахло сладостями, особенно карамелью и шоколадом, а еще кофе, чаем, розовым маслом и дорогими духами. Улицы постепенно заполнялись народом. Нимуэ, последние несколько дней проведшая в казематах Кастербриса, наслаждалась солнцем, ласкающим кожу, ароматами, звуками, радостным искренним весельем и даже морозным воздухом, покусывающим за щеки. Ей страшно было представить, каково это - двести лет провести в заточении в холоде и темноте глубоко под землей.
Нимуэ встала, как вкопанная. Некоторое время она стояла, глядя прямо перед собой на пеструю толпу, а люди налетали на нее и едва не валили на мостовую. Нимуэ вяло извинялась и продолжала глупо пялится на солнечные блики на сосульках из карамели, украшающих крыши. Мальчишки как раз пытались украсть связку, взобравшись на бочку, а владелец лавки гнал их метлой, но делал это вполне беззлобно.
Двести лет в холоде и темноте глубоко под землей. Ледяные блики света и отсветы пляшущего по углям в жаровне пламени на алебастрово-бледной коже. Запах сырого камня и копоти.
Нимуэ против воли почувствовала себя виноватой. Это было как предательство предков, как предательство Артура Граншанжа, который своим мечом освободился от рабства и спас жену и троих детей, а потом доблестью заслужил земли на юге.
Двести лет в холоде и темноте...
Ее наконец сбили с ног. Упорные тренировки, в которые пятеро старших братьев и отсутствие материнского надзора превратили ее детство, позволили Нимуэ вовремя среагировать и приземлиться на колени и на руки, защищенные перчатками. Прохожие кинулись поднимать богато одетую девушку с брошью со знаком Университета, схватывающей плащ у горла. Нимуэ рассеяно благодарила, бормотала "Нет-нет, это я виновата", а мыслями была далеко. Отряхнувшись от ледяной крошки и еще раз поблагодарив все так же вяло прохожих, нагендри свернула в первую же лавку, окунулась в благоухающее сладостями тепло. На секунду она оттаяла. Эти дурочки Сюзанна и Алиса утягивали талии в рюмочку по моде Луна, выбеливали лицо и не притрагивались к шоколаду и марципанам даже в Сахарную неделю. В столовой Нимуэ всегда чувствовала себя неуютно. Господь, впрочем, наградил ее прекрасной фигурой, а каникулы в поместье отца не позволяли растолстеть и превратиться в некое подобие женщины, стоящей сейчас за стойкой. Братья, все, за исключением Ивейна, женатые, до сих пор не понимали разницы между мужчиной и девушкой, и гоняли свою младшую сестренку, как юного оруженосца. Она прекрасно держалась на скаковой лошади, босиком и в длинной юбке обгоняла даже Ланцелота (только до похожего на своих борзых Парцифаля ей было далеко), и разве что меч ей братья не доверяли, зато обучили метать ножи. Если бы не этот последний этап обучения нагендри, Нимуэ сейчас каталась бы на коньках на Плоском озере в горах.
За всеми своими раздумьями Нимуэ не обращала внимания, что же и в каких количествах накладывает в пакет. Ноша оказалась тяжела, и обошлась девушке в семь серебряных монет.
Вот уж! - мысленно фыркнула повеселевшая Нимуэ. По крайней мере половину пакета она собиралась съесть сама и никто не мог ей в этом помешать. Завернув в еще две лавки, она отправилась к Университету.
Нимуэ Граншанж бежала по лестницам и коридорам с такой скоростью, что стены звенели от ее шагов. Сегодня она что-то уж слишком спешила, скорее всего - придумала что-то новенькое. За прошедшие дни игры уже надоели Кщайхассэ сильнее, чем собственная жизнь. Несмотря на свою молодость девушка оказалась крепким орешком, и стоило вывести ее из равновесия, как нагендри делала глубокий вздох и тут же его восстанавливала. К концу третьего дня на нее почти не действовали обворожительные улыбки, пристальные томные взгляды и модуляции голоса. С ханжой Глорией было куда проще, едва завидев аспида без рубашки она чуть в обморок не упала, что и продолжала делать в последующие дни. С самого утра сидя на койке и разрывая на лоскуты так и не высохшую рубашку, Кщайхассэ размышлял, как бы ему вывести Нимуэ из себя. Оставалось только насилие, но их разделяла стена и частая решетка, к тому же зачарованная.
Дверь распахнулась и Нагендри вбежала в комнату. От нее пахло снегом и морозным воздухом, а еще сладостями. Кщайхассэ не считал нужным ознакомится с убожанским календарем, но вроде бы у них посреди зимы был какой-то праздник для сладкоежек. Хотя едва ли худенькая нагендри к ним относилась.
- Привет, Хассель! - жизнерадостно сказала она. Это было, наверное, первое приветствие за все последние дни, а то и за последние десятилетия. - Держи.
Судя по всему, девчонка долго тренировалась с этим заклинанием, потому что сверток и ворох теплой шерстяной ткани рухнули аспиду прямо на голову. Не ожидающий нападения Кщайхассэ прижал все это к груди. Девица уже уселась в кресло, сбросив плащ на спинку, и сунула нос в объемистый бумажный пакет. Аспид осторожно сгрузил свою ношу на лежанку и оторопело изучил ее. Кутра* темно-синего цвета, из добротной ткани со скромной вышивкой на плече и упаковка сладостей с эмблемой какого-то магазина. Кщайхассэ охватил гнев, причины которого он и сам не вполне понимал. Перед ним лежал кусочек жизни, и хотелось его разорвать, растоптать, уничтожить, чтобы забыть навсегда.
- Что это? - процедил он сквозь зубы.
- П-подарок... - пробормотала Нимуэ. Глаза ее выражали недоумение пополам со страхом. - Конечно Святая ночь* уже прошла...
- Подарок? - со всем возможным сарказмом уточнил Кщайхассэ. - С чего бы, убоженка?
Нимуэ, похоже, впервые услышала это прозвище. На щеках ее вспыхнул румянец, совершенно прелестный по цвету, челюсти сжались. Наверное, она бы даже зарычала. Вместо этого девушка выругалась, причем так, что аспид уже во второй раз опешил. Самым невинным было словосочетание "гад ползучий", вполне к тому же справедливое. Потом девушка резко поднялась, схватила свой плащ и вышла, хлопнув дверью. Кщайхассэ опустился на пол.
Нимуэ Граншанж, похоже, и впрямь сделала подарок безо всякого злого умысла. Добрые люди, как Кщайхассэ судил по своему опыту, были еще хуже.
Ворвавшись в свои комнаты, Нимуэ швырнула плащ на кресло, разорвала бумажный пакет и сунула в рот сразу три марципана. За мучительным пережевыванием сладостей ее и застала Сюзанна. Судя по шитому золотом наряду, нагендри только что вернулась с университетского праздника. Вместо ожидаемого ехидного вопроса "Ну, как успехи?" - Сюзанна все же завидовала Нимуэ - девушка выпалила:
- Слышала новости?!
Сделав над собой усилие и все-таки проглотив сладкий комок, ставший вдруг отвратительным на вкус, Нимуэ выдавила:
- Какие?
Схватив со столика дневную газету, на которую Нимуэ сама бы и внимания не обратила, Сюзанна ткнула пальцем в выписанную красным заметку. Переписчик торопился, не все слова вышли разборчивыми, и все же общий смысл оставался ясен. Змеи - трое аспидов, семеро боа и один огнедышащий амфиптерий - совершили нападение на Абигол. Пришли со знаменитых абиголских болот и в честь Святого Иоргена устроили небольшую резню. Малокровную только потому, что боа проглатывают свои жертвы целиком. Нимуэ сунула в рот еще одну марципанку, машинально прожевала и проглотила. Запила кларетом* прямо из горлышка графина. Чихнула - кухарка переложила перца и имбиря.
- Вот так-так...
Большего она сказать не могла. Сюзанна, похоже, тоже.
- Собственно, тебя вызывает метресса, - сказала она, скомкала газету и вышла, напоследок бросив, - ты же у нас теперь настоящая нагендри.
Уела-таки напоследок. Нимуэ посмотрела на газету, валяющуюся на полу, потом на свой перстень, от которого не было никакого толка. Заложив за щеку целую горсть мелких леденцов, она отправилась на поиски леди Трейси.
* Шонка - гибрид закрытой кареты и саней на широких полозьях
* У Рюнцэ, построенного за триста лет до начала новой эпохи и окруженного толстыми стенами семь ворот - четыре путевых (узких, открытых постоянно и в последние сто пятьдесят лет не запирающихся даже на ночь) и три торговых - Северные, Западные и Южные. Их открывают в дни Больших ярмарок, чтобы пропустить телеги и подводы. Также есть Королевские ворота, которые открываются только в день коронации или свадьбы правителя Виттании
* Сихиры - род Боа, славящийся своим ювелирным, кузнеческим и ткаческим искусством
* Ледяной малахит - камень, напоминающий нечто среднее между малахитом и изумрудом, у него приятная зеленая окраска и достаточно ясно различимые разводы зеленого разных оттенков; альбин - камень, похожий на кварц, как правило молочно-белого цвета
* Укушенные - у змеев жреческий клан, его члены сами оборачивались в неядовитых змей, так что для вхождения в молебный транс проходили обряд укущения змеей. Обычно для этого змеиную форму принимал старший священник
* Святой Иорген помимо подвигов в борьбе со Змеями прославился тем, что научился у Бога выращивать виноград и сахарную свеклу и первый начал делать сладости. Сахарная неделя посвящена всевозможным кондитерским изделиям, которыми особенно славится Рюнцэ. Впрочем, вся Виттания клятвенно уверяет, что почитают Святого Иоргена именно за его победу над аспидами в Абиголе
* Кутра - рубашка с длинными рукавами с манжетами, собранными на ленту, и с разрезами по бокам, длиной почти до колена. Шьется обязательно из шерстяных тканей, украшается вышивкой
* Святая ночь - отмечается в середине зимы в честь победы Господа над Змеем Кикошей; в эту ночь принято делать друг другу подарки
* Кларет - здесь вино, процеженное сквозь сбор пряностей