Аннотация: Ладно, как говорил когда-то брат: схватки выигрывают не сильные руки, а холодная голова. Правда, обычно он добавлял: "С чем у тебя явные проблемы, Мачи-чан".
Повесть тринадцатая: о способах преодоления препятствий
Все можно купить за свою цену
Заставы Империи имели примерно одинаковый вид, и путешествующий изрядно Соджиро не особенно впечатлился увиденным. Непонятно было, с чего это заставу Сейкетсу считают самой великолепной из всех. Как и на всех прочих станциях, здесь была контора, построенная в тяжеловесном стиле Киришигаки* с имитацией каменной кладки при помощи штукатурки. Здание, служившее одновременно воротами, нависало над путешественниками и приводило тех в уныние, чем отлично подготавливало к унизительной процедуре проверки документов. По левой стороне дороги располагалась длинная гостиница, по правой - мелочные лавки, торгующие амулетами, едой и веерами.
- Считая отсюда, нам надо миновать две императорские заставы и три - в Ришике... - Комати потянулась. - Не так и страшно.
Соджиро еще раз глянул вниз. Стражники как раз остановили для проверки паланкин, украшенный гербами-глициниями. Хозяйке - даме, одетой в великолепное придворное платье - предложили выйти и подождать в небольшой чайной за чашечкой согревающего напитка. Княжич и сам нередко проводил вечера в подобных заведениях, дожидаясь, пока Гаку уладит все формальности. Тогда на нем также были дорогие одежды, перчатки, лицо его было раскрашено по столичной моде, а волосы уложены в пучки и надушены. Только в таком, возможно нелепом, виде он и чувствовал себя уверенно. Сейчас от былого блеска остался только спрятанный под одеждой обсидиановый нож-талисман, но и его стражники незамедлительно отберут - решат, что нож украден.
- Как мы минуем эти заставы? - хмуро поинтересовался Соджиро. - Начнем с того, что простолюдинам вообще не дозволено покидать родное княжество без дозволения господина. За аристократов мы сейчас едва ли сойдем. Документов у нас нет...
- Ты слишком мрачно настроен, - отмахнулась Комати. - Я много раз ездила по стране. Главное дождаться ночи.
Соджиро, как бы скептично и пессимистично он не относился к перспективе пересечения границы, молчаливо согласился дождаться ночи. Забившись подальше под ветви низкорослой раскидистой сосны, он поднял воротник куртки и постарался сжаться в клубок, подражая кошкам. Пускай так рыбный запах от одежды становился почти невыносим, по крайней мере было теплее. Комати присела под тем же деревом, но на довольно большом расстоянии от княжича и обняла свои колени. Ее необычные миндалевидные глаза внимательно следили за происходящим внизу. Паланкин был пропущен через ворота, несколько минут спустя его место заняла повозка, запряженная тремя парами лошадей. Она также была властно остановлена стражниками для досмотра. Пассажирка спрыгнула на землю без посторонней помощи, жестом приказывая слугам стоять на месте. Вытащив из-за пазухи небольшой мешочек, женщина продемонстрировала его стражникам.
Комати подалась вперед. Эту женщину она узнала по осанке, весьма надменной манере держать голову, по повязке на глазах. Но больше всего - по той неприятной черной ауре, которая ее сопровождала.
Из повозки, потирая глаза, выбралась девочка лет шести и немедленно ухватилась за подол скромной абары слепой незнакомки. Женщина потрепала малышку по волосам и, наклонившись, шепнула что-то.
Дальше была разыграна пантомима почти забавная. Женщина демонстрировала тугие мешочки, которые были спрятаны у нее в рукавах, за поясом, под подушками с ловкостью фокусника. Стражники кивали с таким видом, словно это были подорожные, заверенные личной печатью Императора. Самураи низкого ранга, коротающие время в чайной, смотрели на представление с нескрываемой завистью. Кое-кому эти мешочки и вовсе не дали покоя: из узкого пространства между воротами и домиком начальника заставы выскользнул мальчишка-подросток и насвистывая и почесывая зад пошел к чайному домику. Девушка-разносчица, вышедшая поглазеть на богатую даму, замахнулась на него половником. Мальчишка в притворном ужасе отшатнулся, случайно налетел на даму, а потом бросился наутек, опасаясь, очевидно, дубинки разгневанных стражников. Слепая вновь нагнулась к своей маленькой спутнице и что-то шепнула. Девочка убежала, беззаботно шлепая по лужам. Комати проследила за ней, пока девочка не скрылась в той же темной узкой щели, куда секундами раньше не юркнул мальчишка. Еще через несколько минут она вернулась к слепой и протянула ей повлажневший мешочек. По губам ребенка блуждала рассеянная улыбка.
Комати отшатнулась и налетела на княжича Йури. Соджиро очнулся от дремы и быстро повернулся к ней.
- Что?
Комати поспешила выпрямиться и сделала вид, что ничего не произошло.
Дама с девочкой уже уселись в повозку и как раз проезжали через вычурные ворота. Стражники поставили на место тяжелый засов и уселись под навесом в приятной компании бутылки браги.
- Через час где-то ворота совсем закроют, - Комати тряхнула головой. - Тогда же вернуться патрули, проверяющие окрестности.
- А веревка с бубенцами окажется натянута, как струна*, - мрачно закончил Соджиро. - И мы вляпаемся, как бабочка в паутину.
- Спокойно! - Комати выбралась из под тяжелый сосновых лап и потянулась до хруста. - Предоставь волноваться мне. Мы не будем дожидаться полной темноты. Погоди здесь.
Поскальзываясь на грязном от недавнего дождя склоне, Комати спустилась вниз. На ее появление никто не обратил особого внимания - вокруг застав всегда крутилось множество мальчишек, мечтающих о путешествиях, или просто надеющихся набить карманы за счет проезжих господ. Здесь бывали и носильщики, и побирушки, и воришки. И к тем, и к другим и даже к третьим стражники относились с определенным покровительством: с мальчишек этих всегда можно было собрать "налог". В иное время - когда одежда не была так безнадежно испорчена - Комати предпочла бы изобразить бедного слугу, отставшего от свиты господина. Но сейчас от куртки так несло рыбой, что особой надежды на это не было. Значит, план нужно было выдумывать на ходу, причем быстро, пока ворота не заперли на ночь, а количество вооруженной охраны не увеличилось более чем вчетверо. Вот если бы у Комати не было этого избалованного княжеского сыночка на шее...
Ладно, как говорил когда-то брат: схватки выигрывают не сильные руки, а холодная голова. Правда, обычно он добавлял: "С чем у тебя явные проблемы, Мачи-чан".
Первым делом Комати осмотрелась. Каждый был занят своим делом, никто не обращал внимания на еще одного оборванца, прибившегося к заставе. Вот если бы она попыталась приблизиться лишний раз к воротам...
Комати покосилась на них - высокие и уродливые - и юркнула в узкую щель между домами. Сначала она наткнулась на несколько золотых монет, вдавленных в грязь, и, подобрав их, спрятала в носок. Потом, пройдя еще немного, в самом темном и грязном углу Комати увидела тело несчастного воришки. Хладнокровно осмотрев его, девушка еще больше помрачнела. Это маленькое чудовище оказалось сильным и безжалостным, как и все минашиго*. И таких, не считая эту, есть еще три. Скверно.
Вернувшись к воротам, Комати изучила выставленные на обозрения сладости на столе возле чайной, и едва унесла ноги, когда появилась раздраженная повариха с длинной ложкой. Потом она послонялась вдоль прилавков мелочных торговцев. Пересчитав деньги, купила несколько дешевых фейерверков с заклинаниями, отпугивающими злых духов, и смешалась за наступающей темнотой.
Соджиро все так и сидел под деревом, стуча зубами. Вид у него был откровенно жалкий.
- У нас есть не более получаса. Делай все в точности, как я скажу, - распорядилась Комати, вздергивая княжича на ноги.
- Что?
Девушка усмехнулась и пристроила первую петарду в корнях дерева. Набрала полную горсть сухой опавшей хвои.
Нетерпеливые вознаграждаются
Ким решила действовать так: взяла лист бумаги и принялась выписывать на него все травы, что встречаются окрест Ситы Портовой. Помимо лиловой плакальщицы ей во время долгих прогулок встретились серый дурман (узкие листья, словно припорошенные пеплом), чернильный гриб, совсем размокший от холода, низкие кусты волчьей смерти и красивые алые ягоды, называемые обычно "капельками". По форме своей они действительно напоминали капли крови, разбросанные по изумрудно-зеленой траве. Все эти растения следовало собирать с первыми морозами. Росли в бухте и иные ядовитые и лечебные травы, но от них с наступлением поздней осени проку уже не было. "Капельки", смешанные с листьями ивы и прогретые на огне избавляли человека от боли, или же могли погрузить его в долгий беспробудный сон. Волчья смерть наводила виденья. Чернильный гриб был хорош тем, что лишал снадобья резкого вкуса и запаха; им же можно было вылечить гнилой зуб. Постепенно Ким перестала вспоминать о целебных свойствах растений. Остались только яды.
Обе не возражали против долгих прогулок девушки вдоль моря, но ее все время кто-нибудь сопровождал. Складывалось такое чувство, словно хитрый торговец приставил к ней стражников. Чаще всего с Ким выходил Юкира. Молодой актер бывал тошнотворно предупредителен, старался выбирать наиболее ровные и удобные тропы и нес с собой тяжелый зонтик. Иногда его сменяли сестра со своим Кеичи. С этими двумя было попроще: занятые своей бесконечной ссорой, любовники не обращали на Ким особого внимания, не лезли с вопросами, зачем ей все эти травы и не говорили под руку.
К концу недели - Рана не было уже шесть с половиной дней - Ким приготовила смесь, следуя весьма своеобразным матеренным наставлениям. Мать обычно говорила, что с чем нельзя смешивать. Ким растерла листья дурмана, высушила над огнем метелки плакальщицы и выварила в меду "капельки". Под конец к этому вареву был добавлен чернильный гриб и немного рыбьего жира. Получилась на редкость вонючая черная жижа, впрочем, запах должен был исчезнуть дня через три. Яд она испытала на крысах, которых в Сите водилось великое множество: намочила в черной жиже кончик иглы и царапнула грызуна, сунувшегося неосторожно в кладовку. Через полчаса крыса околела.
Ким не питала особенных иллюзий: с крысой ей могло просто повезти, попалась больная. Ее могли не выпустить из дома Обе. В конце концов, ее не подпустили бы к князю. Впрочем, насчет последнего у Ким были кое-какие мыслишки.
Тайком от актеров, что было нелегко, Ким собрала котомку. На самое дно положила флягу с ядом, сверху накрыла ее свернутым одеялом и парой стеганых курток. В угол впихнула заботливо завернутый в лоскут шелка пучок морского лука. План ее был прост: добравшись до Ришики, Ким собиралась бросить в замковый колодец водоросли, а когда обитателей крепости Ришики прихватит неприятное расстройство, заявиться со своей котомкой, как бродячий аптекарь. У плана было множество недостатков, безусловно. К колодцу ее могли не подпустить. В замке могло быть два, а то и три колодца. Сам князь мог пить воду, привезенную откуда-нибудь с целебных горных источников, как, говорят, делает сам Император. Главным изъяном плана было то, что Обе следовали за своей гостьей буквально по пятам. Но иных идей у Ким не было. Во всяком случае, эта была достаточно стройной и не включала в себя самоубийственного размахивания мечом. Всего лишь подобраться к Ришике, нанести ему крошечную царапину, плеснуть в нее яду и удирать со всех ног. Не слишком героически, но по иному не выходит.
Определившись с планом мести, Ким стала ждать благоприятного случая. И представился он значительно раньше, чем она могла предположить: в Ситу нагрянул князь.
Фейерверки, фестивали и сосновые иглы
Приготовления заняли не так уж много времени: Комати быстро сплела из сухих нижних веток шар, перевязала его вытащенными из рукава тесемками и вымазала в смоле. Опустив шар у самых корней дерева возле петарды, девушка взглядом указала Соджиро на телеги, выстроившиеся в ожидании осмотра. Когда княжич замешкался, Комати бесцеремонно подтолкнула его в спину. Взрыв сотряс дерево, выворотил его с корнями и повалил на бок. Смоляные ветви быстро занялись, несмотря на дождь, и скоро уже весь холм был объят пламенем. Шар, поддетый в нужный момент ногой, покатился вниз навстречу перепуганным путешественникам и подобравшейся страже.
- У нас теперь есть пара секунд, чтобы прошмыгнуть в ворота, - шепнула Комати в самое ухо слегка оглохшему княжичу. - Скорее!
Она припустила к высоким воротам, оставленным сейчас стражниками, создавая дополнительный переполох. Где-то она ловким точным ударом выбивала клин из-под тележного колеса, кому-то наступала на ногу и ныряла в сумрак. Соджиро едва поспевал за ней, думаю только у двух вещах: как бы не попасться и как бы не потеряться. Сумятицу дополнили вернувшиеся с дневного дозора отряды, ринувшиеся в толпу. По заставе пронесся слух о нападении разбойников, приезде самого императора и явлении бога грома во всей красе. Дальше слухи шли совсем уж фантастические, высказываемые меланхоличными посетителями маленького чайного дома, оставшимися на веранде. Если бы не страх, змеей шевелящийся в груди, княжич, может быть, и повеселился бы; посмеялся бы над этими глупостями и подивился вот таким вдумчивым философам, которым водка ценнее всяких переполохов.
Молодые люди пролетели под сводами ворот, пробежали еще шагов двенадцать по пыльной дороге, а потом не сговариваясь скатились в канаву. Неподалеку грохнули тяжелые створки. Стражники, скорее всего, занялись наведением порядка и проверкой всех, собравшихся не заставе.
- Крупно кому-то не повезет... - протянула Комати.
Она перевернулась на спину, раскинула руки и, к зависти Соджиро, дышала глубоко, ровно и спокойно.
- Плевать, - сказал княжич, когда его собственное дыхание наконец выровнялось. - Главное, мы выбрались.
Миндалевидный карий глаз скосился в его сторону. Всякий раз от взгляда этой хрупкой девушки делалось не по себе.
- Не о чем беспокоиться, тонодзё, - с оттенком презрения произнесла Комати. - Застава Кува* охраняется из рук вон плохо. За ее гарнизон отвечает господин Мотзу, племянник правого министра. При дворе о нем говорят самые непристойные вещи. Почти все деньги, выделяемые казной на заставу Мотзу потратил на опиум и шлюх. На опиум - больше. Там мы встретим только покосившуюся контору, голодного чиновника и двух стражников, которые почти все время проводят в чайном домике за игрой в кости. Мы можем даже не приближаться к воротам, а обойти их стороной. Там бамбуковые рощи, ловушек и сигнальных веревок нет, потому как денег нет. А затем - две заставы в Ришике, и мы прибудем в Ситу.
Соджиро тоже перевернулся на спину и стал смотреть в затянутое тучами небо. Застава Кува его не тревожила, он и сам многое про нее слышал. Отец и о заставе, и о Мотзу отзывался резко. Гораздо больше княжич боялся стражников Ришики. Слишком уж хорошо он знал их, больше похожих на разбойников, чем на честных воинов. Да и Сита не обещала ничего хорошего. Княжич поморщился. В двадцать пять лет он стал государственным преступником и изгнанником. И это он, человек как минимум полагающий стать князем Ришики и многого добиться. От досады Соджиро ударил кулаком по земле. Комати схватила его за плечо.
- Тихо!
Послышался звон колокола, ворота открылись, и по дороге застучали копыта.
- Три лошади, - прошептала Комати, поднимая ухо от земли, и потащила княжича еще ниже, на самое дно канавы.
Мимо пронеслись всадники - черные силуэты на фоне темного неба. Ворота захлопнулись.
- Кого это, интересно, пропустили? - протянула Комати. - Они там должны еще часа три проверять каждый карман...
Соджиро мрачно посмотрел всадникам вслед. Предчувствия были самые дурные.
Маг и разбойник идут по следу
Коней раздобыли в деревне у первой заставы. Вернее, верхом решил ехать несносный старик, а Муген не собирался от него отставать. Порасспрашивали об экипаже, в котором сидела слепая женщина. Стражники, впечатленные то ли вооружением путников, то ли императорской печатью на шелковом шнурке, которую Муген прихватил в канцелярии, сообщили: да, женщина была, в повязке на глаза, с маленькой девочкой. Промчалась полдня назад, но почти наверняка должна была застрять на переправе через Хаясэ*, полноводный приток Акагавы. Мост там размыло дня два назад, и его еще не успели восстановить. По мнению солдат, женщину можно было нагнать на заставе Сейкетсу, до которой был день с небольшим пути.
Дальше поехали верхом, и еще одну лошадь взяли для поклажи, которой было, впрочем, не слишком много. Муген приторочил к седлу свой нодачи, оставив у пояса короткий меч. Сражаться им он не любил, но обнажить его конному куда проще. Гаку сбросил на вьючную лошадь тяжелый расписной халат и ехал теперь без стеснения демонстрируя короткую шитую шелком кузуну* и богатый арсенал метательных ножей.
Старик живейшим образом занимал Мугена. Повадками он напоминал его тестя Тори, нынешнего главу клана Бенитора и князя Контё. Тот тоже двигался стремительно и бесшумно, а производил при этом обманчивое впечатление довольно-таки грузного, почти даже толстого краснолицего человечка с вечной приветливой улыбкой на круглом лице. Но Бенитора был главой рода известных шиноби, славящихся своим умением владеть всеми видами оружия. Ни в какой семье больше не было такого количества мастеров сотни клинков. И всех своих родственников Муген из соображений собственной безопасности знал в лицо. К какой же семье принадлежал лже-волшебник Гаку? Получалось, что чуть ли не к легендарному клану Сога, которого уже нет на свете. Вопросов Муген задавать не стал. Отчасти из тех же соображений личной безопасности, отчасти потому, что не желал заговаривать со случайным попутчиком. Так проще было делать вид, что они идут в одном направлении, но никак не вместе.
Уже на закате показался на горизонте красивый красный столб, перевитый белой веревкой - священная опора моста через Хаясэ. Самого моста не было и в помине, стремительный поток даже сваи унес. Собравшиеся у священного столба монахи, бормоча заклинания, воскуряли ароматические палочки и энергично размахивали веерами. Чуть поодаль группа крестьян шумно обсуждала иные способы восстановить мост и сделать его прочнее. Самым надежным почиталось жертвоприношение богу-дракону реки. Священная опора тоже была в некотором роде жертвой, веревку плели девственницы из уединенной обители, проводящие свои дни в молитвах о благополучии всех живых тварей, а в яму при установке бросили горсть лотосовых семян. Бог-дракон, однако, больше любил человеческие жертвы, как полагали крестьяне. Те же девственницы из уединенной обители вполне подошли бы. Как сетовал часто настоятель храма Икэ за чашечкой сакэ, суеверия непросто изгнать из темных голов. Впрочем, судьба столба, который собирались заново устанавливать монахи, и девушки, которую потом планировали под ним зарыть местные жители, волновала преследователей меньше всего. Куда важнее было перебраться на противоположный берег Хаясэ.
Подъехав к самому краю, Муген мрачно оглядел стремительный поток, проносящийся в узком каменном ложе. Хаясэ брал начало в Сэкитаяма*, срывался с гор, проносился через два маленьких княжества, снося мосты и вливался в спокойную Акагаву, чтобы попасть наконец в море. О том чтобы переплыть его, или перейти вброд...
- Не может быть и речи, - сказал подъехавший Гаку, - переходить реку мы не будем.
- И не собирался, - буркнул Муген.
- Монахи говорят, выше по течению есть какая-то "каменная тропа", которой местные пользуются, когда не хотят платить пошлину на мосту.
Муген спешился и повел двух лошадей в поводу. Ощущать под ногами твердую землю, пусть и слегка дрожащую из-за несущегося вниз потока, было по-настоящему приятно. Гаку после короткого раздумья тоже выпрыгнул из седла.
- Есть в этом что-то странное, - пустился он в рассуждения, - в горной реки посреди равнины. Она срывается с вершин и несется вниз, а мы полагаем, что живем на плоском столе...
- Старик, заткнись, - не выдержал Муген, занятый изучением быстрого потока. - Нечем заняться, останься и потолку с монахами. Где тут эта их тропа?!
Усмехнувшись, лже-волшебник указал вперед. Там, шагах в двадцати среди белой пены виднелись мокрые головы валунов. Камни были расположены достаточно близко друг к другу, но каждый блестел, как лысина у старого бонзы.
- Кони не пройдут... - пробормотал Муген.
Он был не вполне уверен, что сам сможет миновать стремительный поток. Но, конечно, придется взять на плечи и использовать для равновесия, а сандалии надо снять и повесить на шею. Короткий меч придется оставить, он будет только мешаться. Муген развернулся к вьючной лошади и замер с открытым ртом: безумный старик уже прыгал с валуна на валун в своих мягких сапогах, ведя в поводу свою лошадь. Глаза у нее были завязаны широким кушаком Гаку, так что полы кизуны развевались на ветру. Добравшись за пару минут до противоположного берега, старик проворно стреножил коня и с кошачьей грацией вернулся назад. Достигнув берега он так же по кошачьи брезгливо отряхнулся.
- Тебе следует разуться и взять свой нодачи на плечи, - сказал Гаку, повязывая кушак на глаза вьючной лошади. - Ваки* лучше пристроить сейчас поперек седла. Я проведу эту бедолагу и вернусь за твоей.
- Тогда уж и сандалии возьми, - фыркнул Муген, разулся и запихнул гэта в седельные сумки.
Проверив крепление на луке седла меча, старик поспешил к реке. Муген не сводил с него глаз, на этот раз отмечая каждое движение. Сапожки у этого Гаку были с секретцем, потому что вовсе не скользили на мокрых камнях. Вот бы взглянуть на подошвы. Обратно старик вернулся совершенно мокрым. Уже взявшись за узду третьей лошади, он обернулся через плечо.
- Шестой камень треснул пополам, не споткнись. У восьмого хорошая шершавая поверхность, его недавно положили, зато девятый совсем скользкий. Навернешься в воду, тебя и богиня Нангё* не спасет.
Старик бодро запрыгал по гамням. Муген осторожно последовал за ним. Вполне успешно миновав поток - на шестом камне он, конечно же, споткнулся - Муген повалился на траву.
- Крестьяне, значит, пользуются...
- Наверное, на мосту очень высокая пошлина, - пожал плечами Гаку. - Нам надо ехать дальше, или мы Аджисай никогда не нагоним.
По совести говоря, Мугену не очень-то и хотелось догонять дочь ситского князя. Краткого с ней знакомства хватало за глаза. Если бы не ее поспешное бегство из Столицы в ночь пожара, если бы не половина Императрицы, где вечно замышлялись интриги и где крутилась княжна, и если бы не стойкое предубеждение против самой Элмас, Муген бы отправился по следу ришикского щенка. Должен же был мальчишка хоть где-нибудь засветиться. С другой стороны, Элмас со своими амбициями куда больше подходила на роль заговорщицы, чем избалованный юнец с лиловыми волосами и дурацкой раскраской на лице. Мысленно постанывая, Муген забрался в седло. Раз уж начал преследование, не отступай, как любила повторять Амайя.
Муген негромко ругнулся.
Заставы Сейкетсу они достигли вечером следующего дня. Уже начало темнеть, когда вдалеке показались сначала огни чайных домиков, гостиниц и лавочек, выстроенных по обеим сторонам дороги, а потом и странное зарево. Муген ударил лошадь пятками по бокам, но и тут проклятый старик сумел обогнать его и первым достигнуть станции.
Горела, вернее уже догорала, несмотря на дождь, низкая кривая сосна, до того смолистая, что аромат ощущался и за три дюжины шагов. Всполошенные стражники весьма бестолково обыскивали повозки, и на вновьприбывших взглянули неприветливо. Чтобы не попасть в число возможных злоумышленников, Мугену пришлось доставать печать. На начальника маленького гарнизона она особенного впечатления не произвела.
- Спештесь, - распорядился он и жестом подозвал кого-то из чиновников.
Судя по трем тубусам со свитками, этот человек отвечал за словесные портреты проезжающих. Муген внутренне похолодел и даже слегка побледнел, тоже - внутренне. Пять лет назад его описание было разослано по всем заставам, сохранилось ли оно? Насколько Муген помнил приписку, данную к каждой копии его словесного портрета, там значилось "живым не брать". Чинуша снял с тубусов крышки и принялся шелестеть бумагами. Гаку вырвал из рук замершего Мугена печать и сунул ее под самый нос начальнику гарнизона.
- Срочное дело, господин... не знаю вашего имени, да и не желаю особенно знать. Срочное дело, приказ самого Повелителя Неба. Проезжала здесь слепая сегодня? Отвечайте!
Старик умудрился выпалить это на одном дыхании, брызжа слюной в лицо побелевшему командиру. Начальник заставы переводил взгляд с наглого путешественника на Мугена, потом на чиновника, на печать и вновь на наглого путешественника. Гаку выразительности ради пару раз качнул печать вправо-влево.
- У нас тут тревога, господин, - произнес начальник наконец и так же жестом отослал чиновника назад. - Как видите, злоумышленники подожгли дерево.
- Разбойники, - пояснил возница телеги, груженой тюками с рисом. Его повозку досматривали, но детина, деревенский сумоист, не иначе, посматривал на стражников меланхолично.
- Мы никого не пропускаем, - с нажимом произнес начальник, делая какой-то знак своим подчиненным.
- А мы и не просим, - отмахнулся печатью Гаку. - Нам надо лишь знать, проезжала ли через заставу сегодня слепая на хорошей повозке?
Начальник гарнизона огляделся по сторонам. Вид у него был достаточно беспомощный. Наконец он коротким окриком подозвал кого-то из стражников, и Гаку повторил вопрос.
- Была такая, Якунин-сама*. Проехала час назад. Госпожа Ханатаба родом из города Точимачи, направлялась в Ришику к супругу, служащему у князя. В сопровождении дочери по имени Хохоэми.
Против воли Муген переглянулся со стариком. Ханатаба, значит. Ну, тот еще букетик*.
- Нам нужно последовать за ней, - коротко распорядился Гаку, хватаясь за гриву лошади.
Начальник гарнизона остановил его несколько нервозным жестом. Было видно, что еще немного, и этот человек схватиться за меч.
- Никого не пропускаем.
- Но эта особа... - начал Гаку.
- Эта особа не та, за кого себя выдает, - вставил Муген заговорщицким тоном, который любила использовать Амайя. Набрался, значит. - Это известная... о, я не могу об этом говорить!
Он многозначительно посмотрел на Гаку. Старик вздохнул и кивнул с важным видом. Нагнувшись к самому уху начальника гарнизона, Муген зашептал:
- Дело тут, как бы сказать, немного стыдное. Эта женщина на самом деле - О-Суги, воровка и мошенница. В Столице от нее пострадали четыре уважаемые семьи. Император, встревоженный этим, послал нас в погоню за столь отвратительным созданием.
Стражник мотнул головой, но непонятно было, то ли он отказывается верить в эту чушь, то ли верит, но отказывается пропускать преследователей.
- Тут вот какое дело... - встрял Гаку. Теперь была его очередь встревожено переглядываться со своим спутником. - Дело вот какое... Я вам сейчас скажу то, что вы, господин, незамедлительно и позабудете. Эта О-Суги совершенно очаровала принца Акиюки, вернувшегося недавно в Столицу. Настолько очаровала, что юноша отдал ей гребни, подаренные его матери самим... - Гаку драматично понизил голос, - самим Повелителем Синсэцу. На одном гребне написано чудесное стихотворение, сочиненное Повелителем, а на другом вырезаны иероглифы имен. Гребни, конечно же, надо вернуть.
Начальник гарнизона ошарашено мотнул головой, потом кивнул, потом снова мотнул. Выглядел он, как контуженный, что Мугена совершенно не удивило. Сначала пожар и переполох, потом пара сумасшедших с императорской печатью и под конец совершенно безумная и нелепая история. Тем не менее, стражник выдавил:
- Проезжайте, - и распорядился открыть ворота.
Вскочив в седла, преследователи миновали уродливую каменную постройку, на другой стороне которой царила полная ночь. Хорошо еще, что дороги были ровными и хорошо утрамбованными, да и проверка их прошла совсем недавно. В такой темноте можно было и в канаву улететь. А так, кони рысью неслись вперед, а Муген размышлял об Элмас и все больше мрачнел. Какая-то Ханатаба, да еще ребенок. Откуда тут взяться ребенку? У этой слепой змеи есть сын от первого брака, уже почти взрослый. Неужели же за те пять лет, что Муген провел в глуши, нашелся смельчак, сделавший этой сумасшедшей дочь?
- Эй, - оторвал его от размышлений несносный Гаку. - А эти гребни-то хоть существуют?
Муген раздраженно отмахнулся, чего в темноте, конечно, видно не было. Потом фыркнул.
- О да, конечно. Со стихами и инициалами!
Против воли он хрюкнул, а потом расхохотался в голос. Гаку тоже не удержался от смеха. Так они и ехали, смеясь, хотя повода особого и не было.
* Киришигаки - "непробиваемые каменные стены", стиль каменной кладки, обладающий повышенной декоративностью. Была популярна в Столице, но фактически не использовалась за ее пределами.
* В дневное время границу между областями (княжествами) патрулировала вооруженная стража. На ночь количество патрулей сокращалось, однако по всей границе растягивали на разной высоте веревки с привязанными к ним связками бубенцов. Патрулям вменялось проверять каждый подозрительный звук.
* Минашиго - букв. "сирота"
* Кува - "тутовое дерево", застава, находящаяся в области, славящейся своими плантациями шелкопрядов
* Хаясэ - стремнина, также - очень быстрая река
* Кузуна (в некоторых районах кудзуна) - рубаха до колен с длинными сужающимися к запястьям рукавами и с разрезами до талии по бокам. Носилась обычно всадниками. Поверх нее часто надевалась короткая, до талии, стеганая куртка.
* Сэкитаяма - букв. "Гора каменного угля". На самом деле это довольно протяженная горная цепь, богатая полезными ископаемыми, в том числе каменным углем, алмазами и яшмой. Находится на территории княжества Хэкигёку (Яшмового), поставляюшего ко двору поделочные и драгоценные камни
* Ваки - короткое жаргонное название вакидзаси (короткого меча); используется только шинобу; среди самураев сокращать название мечей из пары дайсё считается кощунством
*Нангё - богиня рек, повелительница всех драконов, супруга бога моря Умару; в ее свиту входят нингё: рыбы, умеющие оборачиваться юношами и девушками, чья плоть может даровать бессмертие. Иногда, будучи в хорошем настроении, Нангё спасает утопающих
* Якунин-сама - почтительное обращение к императорскому чиновнику
* Ханатаба - "букет", во многих семьях империи принято было называть дочерей в честь сезонов, когда они родились, или растений этих сезонов. Имя Ханатаба обычно давали позднему, долгожданному ребенку. Хохоэми - "улыбка" - распространенное "детское" имя, которым девочку называли до ее двенадцатилетия