Иорданская Дарья Алексеевна. Повесть семнадцатая: о крушении рода (продолжение)

Повесть семнадцатая: о крушении рода (продолжение)

Наследница алого трона

Комати и не помнила, когда она в последний раз принимала ванну. Нет, она мылась, конечно, в бане, когда работала в придорожной чайной, да и во дворце по-своему заботились о слугах. Но разве ж это ванна, когда ты идешь в нее самой последней, вода остыла, и в ней плавают хлопья мыла и грязи? Наверное, последний раз она по-настоящему нежилась в горячей воде в детстве. При воспоминании об этом становилось неожиданно больно, хотя Комати и казалось, что она все уже позабыла. Но где вспоминать, как не здесь.

Комати откинулась на полированный деревянный подголовник, благоухающий распаренным кедром. Вода была лиловой, благоухала сандалом и словно обволакивала ее усталое тело. Вот ты, болезненное возвращение в прошлое. Комати нырнула с головой, смывая потекшие по щекам слезы. Глаза защипало.

Когда-то давно, теперь уже неизмеримо давно из-за ее беспечности и беспролезности, из-за ее привычки полагаться на других - сильных, взрослых, авторитетных - погибли очень хорошие люди. Добрые люди, приютившие ее у себя по первой же просьбе брата, прекрасно сознавая, на какой риск они идут. Комати даже стала называть их: мама, папа, сестра - так сильно привыкла она к жизни среди людей. А потом в деревню явились люди Ришики, выбрав самый нелепый из всех предлогов - совершенный меч. Совершенный меч! Да любому, кто видел эту железку, выкованную для ришикского княжича, ясно было, что это, возможно, самое худшее, что сделал Лариш за свою жизнь. Бесполезная вычурная игрушка для избалованного мальчишки. Комати всегда знала истинную причину гибели Лариша, его чудесной ласковой жены и дочери. Жажда власти. И она сама.

Дверь открылась едва слышно, но чуткое, тренированное еще в раннем дестве ухо Комати различило этот звук. Она напряглась. Шаги, шелест драгоценного ситского шелка. Прикосновение уверенных сильных пальцев, начавших перебирать ее волосы.

- Ты всем довольна, дитя мое? - вкрадчиво спросил Ришика.

Комати почувствовала, как кровь приливает к лицу. Кровь, полная кипящей ненависти. Нет, нельзя. Нельзя впускать это чувство. Нельзя бороться за свою никчемную жизнь подобно дикому животному. Комати давно уже поняла, что ей следовало умереть семнадцать лет назад, вместе со всеми "игруньями", как их ласково называли в Багровом тереме. Умереть. Она жила только по одной причине: брат хотел этого. Брат, без жалости убивший дюжину детей и оставивший жить ее, с этим грузом, с этой ненавистью в крови. Иногда он сам не понимал, как же бывает жесток.

- Ты всем довольна, Комати-химэ? - с нажимом повторил князь.

Рука его скользнула вниз по шее, к груди Комати. Он мог бы добиться своего там, где спасовал его трусливый сынок. Как раз из-за той самой ярости и ненависти в крови Комати, ненависти, парализующей ее. Рука скользнула еще ниже.

- Что вам нужно? - выдавила девушка. - Что вы хотите от меня?

Ришика обошел ванную и присел возле нее, облокотившись о бортик. На нем было легкое домашнее одеяние, наспех перехваченное поясом, который мог - совершенно случайно - развязаться в любой момент. И ведь этот мужчина должен был понимать, кто сидит сейчас перед ним. Неужели же ему так нравилось играть со смертельной опасностью?

Князь провел кончиком пальцев по губам.

- Скорее речь идет о том, что ты можешь получить от меня, принцесса. Разве тебе не хочется занимать положение, приличествующее тебе по рождению?

Комати случалось обдумывать этот вопрос, и ответ был - нет. Она даже и представить себе не могла, что же это за положение. Кем бы не была она по рождению, чувствовала она себя не более чем маленькой бродяжкой, странствующей от чайной к чайной. Не встреться на ее пути Соджиро, и она скиталась бы относительно счастливо вдали от больших дорог, князей, дворцов и всех прочих невзгод.

Она ничего этого не сказала. Ришика прекрасно умел читать по лицам. Он улыбнулся.

- Ты ведь всегда была слишком слаба, принцесса, чтобы принимать решения, верно? За тебя решал отец, за тебя решала твоя мать, за тебя решал брат. Кем тебе быть, жить тебе или умереть. Потому что сама ты ни на что не способна.

Комати заставила себя сделать глубокий вдох. Нет, она не пойдет на поводу у этого человека, один раз уже разрушившего все. Она не настолько глупа и слаба. Не настолько она неспособна сдержать свои эмоции. Сейчас перед Ришикой она ни за что не позволит гневу и ненависти взять верх. К тому же, здесь нет никакого оружия, ей будет легко. Ей будет легко. Ей будет легко.

Комати отвела взгляд.

- Нет.

- Нет? - мягко спросил Ришика. - А ты не думала, принцесса, что в отличие от твоих родителей и брата, я действительно знаю, как надавить на тебя? Ты не думала, что мне известны твои потаеные страхи.

- У меня нет никаких страхов, - соврала Комати.

- Вот как?

Ришика придвинулся вплотную, обхватив ладонью ее затылок. Их лица были так близко, что у Комати перехватило дыхание. От страха. От страха перед этим чудовищем, буквально парализовавшего ее. Демон в покоях фрейлины не шел ни в какое сравнение с этим... существом. От него исходило горячее, мучительное желание.... Всего. Всего и сразу. Власти, секса, насилия, крови и предсмертных хрипов, и любовных стонов, и восторженных выкриков толпы. В это самое мгновение князь хотел быть всем, и ненависть Комати ни в какое сравнение не шла с этим животным желанием обладать миром. "Я с ним не справлюсь", - поняла вдруг она со все возрастающим ужасом. Его сын - мальчишка - совсем не пугал ее просто потому, что в нем не было этого кошмарного вожделения. Князь заставлял ее трепетать, и нельзя уже было разобрать, по какой причине.

Ришика заставил ее поднять голову, их губы почти соприкоснулись. От него иходил приятный аромат притираний для кожи и дорогого карраского табака, а губы были чуть солоноваты - словно прикосновение крови. Сердце Комати бешено стучало. Она проиграла, даже не начав это сражение. Князь вытащил ее из воды и, не заботясь о своем дорогом шелковом халате, усадил к себе на колени. Прикосновения были нежны, словно касание легкого ветерка, а поцелуй... Комати и не помнила, чтобы хоть кто-то так целовал ее. Впрочем, целовал ли? В ощущаемой ею страсти был привкус яда, но она ничего не могла с собой поделать, ни когда Ришика опустил ее на циновки, ни когда он развязал и отбросил в сторону свой пояс. Отяжелевший от воды, безнадежно испорченный халат накрыл их обоих. Комати застонала от наслаждения и выгнула спину, руки ее впились в плечи князя. Что с ней? Почему она так покорна? Комати не находила ответ на этот вопрос, не находила она и силы сопротивляться. Могла только изгибаться, подставляя грудь под поцелуи, и стонать, стонать все протяжнее. Наслаждение, ядовитое, недоброе наслаждение нарастало, пока не заставило ее кричать, словно от боли, вжимаясь в своего любовника. Силы оставили ее, Комати обмякла, раскинув безвольные руки. Только грудь вздымалась в такт ее тяжелому дыханию. И вот в тот момент, когда она парила на этих зыбких облаках, Ришика нагнулся к самому ее уху и шепнул, чуть трогая языком нежную кожу, словно ласковый любовник:

- Если ты будешь перечить мне, принцесса, я убью твоего брата.

Комати вскочила на ноги, пошатнулась, хватаясь обеими руками за небольшую этажерку, уставленную баночками с солью, притираниями и благовонными маслами. Сердце колотилось, как сумасшедшее, все еще переживая произошедшее только что. Разум пытался осознать сказанное.

- Ты лжешь!

Ришика поднялся, повел плечами, и халат соскользнул на циновки, а потом под собственной тяжестью - в воду. Его не смущала нагота. Нагой, он казался еще опаснее, чем в доспехах и вооруженный мечом. Не торопясь, князь раскурил трубку, не сводя при этом глаз с побледневшего лица Комати. О да, он знал, чего она боится.

- Ты ведь знаешь, что я не лгу, принцесса. Твой брат здесь, в моем замке, в моей власти, и он умрет, если ты попытаешься совершить какую-нибудь глупость. Сперва я хотел ему предложить сделку, но - Ран-доно ведь так упрям. А потом появилась ты, моя счастливая монетка.

Пальцы сами собой сомкнулись вокруг каменной бутылочки с бергамотовым маслом. Комати швырнула ее, целя в голову. Ришика увернулся без труда, и в мгновение ока оказался рядом и заключил ее в объятья. Комати трясло от ненависти, текущей ядом по венам.

- Какая удача: я смогу стать императором. А ты будешь согревать мою постель каждую ночь. И каждый день. В любую минуту, когда я того пожелаю. Эрикэ, Суон, проследите, чтобы принцесса не покидала свои покои.

Оттолкнув Комати в руки прислужниц, больше похожих статью на воинов, Ришика вышел, так и не потрудившись прикрыться.

Этот драгоценный клинок

- Нам нужно забрать мой меч, - сказал Ран, когда они прошли уже половину подземелий.

Это казалось глупым, ведь теперь у него было оружие, взятое со стойки для мечей. Пускай клинок был не из лучших, но ситский купец управлялся с ним, как виртуоз. Он позабыл и про возраст, и про хромоту, и меч сверкал в его руках, словно молния. Теперь, когда Кеичи совсем ослабел от ран, Рану приходилось сражаться за двоих. Юкеми, конечно, старалась не отставать от него, но она была менее искусна, менее опытна, да и куда слабее.

- Глупо, - сказала она, переводя дух. - Ваш меч, скорее всего, в оружейной князя, это неподалеку от казарм, а значит - снова солдаты. Да и Стражи Родины вернулись. Нам с ними не справиться.

- Это драгоценный клинок, Кеми-кун, - мягко улыбнулся Ран. - Он много для меня значит.

- Только из-за вашей сентиментальности... - Юкеми закусила губу. - Что вы за люди, потакающие своим желаниям?! Мой брат возможно погиб из-за жажды мести этого ребенка!

При этих словах Ким покраснела и отвела взгляд. Она была согласна с Юкеми: нужно уходить как можно скорее, не создавая лишних проблем. Она была согласна с Юкеми: Юкира пострадал из-за глупой жажды мести, которая не принесла бы удовлетворения в любом случае.

- Сейчас вы из-за какого-то меча собираетесь убить нас всех?! - продолжила Юкеми.

- Это драгоценный клинок, - спокойно повторил Ран.

Молодая женщина ударила кулаком по стене. Кеичи поймал ее за руку.

- Юкеми. Это не просто клинок, верно? Вы ничего не делаете просто так.

Ран усмехнулся.

- Это клинок Лариша?

Ран легкомысленно пожал плечами.

- Может ли быть... - Ким уставилась на него почти в ужасе. - Может ли быть, что это... именно это ищут, убивая владельцев мечей моего отца?! Что в нем особенного, в этом мече?! Зачем он вам?

- Это драгоценный клинок, - еще раз повторил Ран. - Идите все время вниз. Как бы коридоры не петляли, держитесь одного направления - вниз. Рано или поздно коридоры выведут вас к колодцу. В них есть вода, но все они не глубоки, так что спускайтесь, не бойтесь. Так вы окажетесь в каверне, и там вам нужно будет идти, держась восточного направления. Таким образом вы выберетесь к реке возле водопада Демонов. Оттуда отправляйтесь в Ситу. Живо!

Ким сжалась при его последнем слове, таком резком, таком жестоком. Пробормотала:

- Как же Юкира-сан?

- Я найду его. Я найду его и мой меч и отправлюсь следом за вами. Кеичи ранен, он е может сражаться. Ты, Ким, не боец совершенно. Юкеми придется защищать вас. Вы только помешаете. Мы с Юкирой уж как-нибудь выберемся. Этот мальчишка не так беспомощен, как прикидывается.

Кеичи кивнул.

- Мы будем ждать вас возле водопада, Ран-доно.

- Вы отправитесь в Ситу.

- Мы будем ждать возле водопада до следующего рассвета, - упрямо повторил Кеичи. - Только когда станет понятно, что сделать ничего нельзя, мы пойдем домой. Помоги мне, Ким-кун, мне и в самом деле крепко досталось. Ким!

Ким прекратила смотреть в спину стремительно удаляющемуся, позабыв про хромоту, Рану, и подставила плечо. Кеичи тяжело на него оперся, он явно держался из последних сил. Однако, повернувшись к Юкеми, он нежно улыбнулся.

- Иди за ним. И ему и Кире потребуется твоя помощь. А мы будем ждать, сколько потребуется.

Юкеми опустила взгляд, словно надеялась обнаружить на влажных камнях предсказание. Потом она порывисто поцеловала мужчину, задев Ким локтем, и побежала следом за купцом в темноту.

Кеичи хмыкнул и облизал нижнюю губу, словно на ней осталась сладость какого-то лакомства.

- Пошли, Ким-кун. Наша с тобой задача - выбраться отсюда невридимыми. Ну, не поврежденными больше, чем сейчас.

Юкеми нагнала его за поворотом возле лестницы на следующий ярус глубоких и невероятно разветвленных подземелий Кадзан. Ран ни секунды не сомневался, что она появится: слишком глубока была привязанность к брату и, это отрицать бесполезно, врожденный авантюризм, когда-то толкнувший девушку на путь мечника. Ран притормозил, дожидаясь ее, положив меч на плечо, как когда-то на тренировках клал боккен или обычную палку, готовый в любой момент пустить ее в ход.

- Наставник, простите меня, - Юкеми склонила голову. - Я должна помнить, что вы никогда не поступаете безрассудно без причины.

- Даже звучит смешно, - фыркнул Ран. - Ты давно не звала меня наставником. Учителем, может быть...

- Вы всегда будете для меня больше, чем наставник, - вновь поклонилась Юкеми, говоря невероятно формально. Она редко показывала свои чувства, и, наверное, это было к лучшему. - Скажите, что такого в этом мече, что ради него вы рискуете своей жизнью?

Ран невесело усмехнулся.

- Он был сделан для меня много лет назад, Кеми-кун. Это действительно драгоценный клинок, нельзя оставлять его в замке Кадзан.

- Вы как всегда ничего не объяснили, - насупилась Юкеми.

- Объяснил. Просто тебе все надо разжевывать, класть в рот, да еще помогать двигать челюстями. Идем молча, - Ран направился к лестнице. - На следующем этаже охраны будет на порядок больше, но теперь, когда с нами нет ни раненого, ни Ким-чан, мы прорвемся.

- Где может быть мой брат? - спросила Юкеми. - Вы сказали, что спасете его.

- Он цел и невридим, - успокоил ее Ран. - Полагаю, его раны перевязаны. Шинсай предпочитает играть с жертвами, которые ценят его внимание. Думаю, он на пару этажей выше, возле казарм. Идем быстро, Кеми-кун. Быстро и молча.

Замок Кадзан внутри представлял из себя лабиринт коридоров, лестниц и переходов, узких пролазов, дверей ведущих в никуда и глубоких провалов-колодцев. Все было сделано для того, чтобы каким-то злым чудом прорвавшийся сюда неприятель оказался бы в череде ловушек. Замок был уродлив не только снаружи, но и изнутри. Само сердце его было уродливо. Поколение за поколением, князья рода Йури копили силу в надежде однажды заполучить трон, на который не имели ни малейшего права. Большую часть своих привелегий они получили уже при правлении Бениюмэ. Думая о черной неблагодарности, Ран не испытывал ничего, кроме легкой досады. Он ведь угодил сюда по глупости. Из-за своего благородства, в которое и в самом деле кутался, словно в императорскую мантию.

- Здесь лестница, наставник, - шепнула Юкеми, отвлекая его от раздумий. - Вроде бы, тихо.

Ран поднялся на несколько ступеней, прислушиваясь. Тихо, безлюдно, словно замок вымер. Привалившись к стене, чтобы дать отдых ноге, он прикинул. Едва ли Ришика догадался, что в трости спрятан клинок, тем более - этот клинок. Он, при всех его недостатках, был из тех людей, что показывают оружие противнику. Впрочем, это скорее происходило не из благородства, а из желания напугать, подавить всякого человека. Лучше всего о нем говорил меч, заказанный когда-то у Лариша: с чернением и гравировкой, с ажурной цубой, в лаковых ножнах с серебряными накладками и с лучшими шелковыми кистями. Меч-игрушка, красивая вещица для красивого наследника. Отчего-то вспомнился Соджюро и его брат - Соджиро. Когда-то, десять лет назад юноши были достойны клинка Лариша, пусть и такого бестолково-претенциозного. Что теперь?

- Вроде бы тихо, - согласился Ран. - Мою трость скорее всего сунули в какой-нибудь чулан, где Шинсай хранит награбленное. Поднимемся на первый ярус, заберем твоего брата и трость и вернемся в подземелья. Уходить лучше через них.

На словах это казалось парой пустяков, а Ран всегда говорил в таком спокойном легкомысленном тоне, словно весь мир был его садом, местом неспешных прогулок. Впрочем, нельзя было отказать ему в везении: едва поднявшись по узкой темной винтовой лестнице, служащей, очевидно, для самых низших слуг, Ран обнаружил свою трость. А вместе с нею четырех стражников, облаченных в доспехи и вооруженных мечами и кинжалами. У одного из них была также небольшая, но увесистая палица каррасской работы.

- Держись у меня за спиной, - шепнул Ран краем рта. - И возьми на себя левых.

Юкеми согласно хмыкнула.

Когда-то он взял ее в ученицы, вдохновившись ее упорством, ее ловкостью, но более всего - ее непокорностью. Она была, как дикая лошадь, которую следовало укротить (и Нэко-сан не понравилось бы это сравнение). С годами Юкеми научилась беспреколсовно исполнять приказания своего наставника, поэтому молча зашла к нему за спину и взялась за рукоять меча обеими руками.

Стражники вступили в драку без лишних слов, они для того и наводняли коридоры Кадзан, чтобы при случае пустить кому-нибудь кровь. Тот, что нес трость и корзину с безделушками, отбросил все это в сторону и занес над головой свою пальцу. Ран уклонился, ударил второго противника локтем в живот, снова уклонился, резанул мечом - плохим, с дрянным балансом и неудобной рукоятью, такие у него были в самом начале обучения фехтованию. Уклонился. Он уже устал, порядком выдохся, о себе давали знать и возраст, и старая рана. Однако, Ран не собирался сдаваться и показывать свою слабость. Он вступил в сложный танец, полный скользящих движений, плавных выпадов и уклонений. Палица никак не могла достать его, и стражник, отбросив ее, обнажил меч. Это было его ошибкой. Несмотря на молодость, проведенную в Карраске, где боготворилось любое оружие, и в тренировочных залах запросто можно было застать поединок между цылом* и яри*, Ран предпочитал равенство. Он еще мог проиграть тяжелой палице, но в бое на мечах ему не было равных. Увы, никто не предупредил об этом стражников, которые так и остались навеки безымянными. Вытерев клинок об одежду убитого, Ран поднял свою трость и в последний момент огрел стражника, зажавшего Юкеми в угол, по затылку. Девушка перевела дух.

- Спасибо, наставник.

Морщась от боли в ноге, Ран опустился на колени.

- Помоги мне привести его в чувство. Расспросим о твоем брате.

Путь на Ситу, дорога на Столицу

Все чайные были закрыты, яркие огни были погашены, и дома погрузились во мрак. Хозяин гостиницы поставил перед своими посетителями единственную лампу, обтянутую белой бумагой, зато принес лучшее вино и закуски, чтобы было чем помянуть покойного императора. Гаку разломил рисовую лепешку и бросил ее на едва тлеющую жаровню, как подношение богам.

- Что произошло?

Амайя провела пальем по кромке чашки, склонив голову к плечу и вслушиваесь в тихий свист и треск фитиля. Муген, сидя бок о бок с ней, ощущал смятение и легкий страх жены. Амайя не побоялась бы выйти против сотни вооруженных воинов, но хаос пугал ее. Хаос повлечет за собой войну, подобную той, что некогда привела род Бениюмэ на трон. Никто из присутствующих на той войне не был, но ее отголоски остались в историях, легендах, песнях; бесконечными рядами могильных холмов война напоминала о себе раз за разом.

- Я не знаю, - проговорила наконец Амайя. - Мы покинули столицу следом за вами после некоторых... затруднений.

Ее спутница, фрейлина, кивнула.

- Раз император убит, не лучше ли вернуться? - спросила она.

Муген покачал головой.

- Я следую за Элмас. Не может быть, чтобы она не была замешана. По всему выходит, что это ее почерк.

- Но возможно, тебе, Мурасаки-сан, стоит вернуться, - предложила Амайя.

- Я не боюсь ехать с вами, - насупилась фрейлина.

Муген посмотрел на нее. Мурасаки, острая на язык. Он знал ее немного и, кажется, эта фрейлина была близкой подругой Амайи.

- Дело не в страхе, госпожа, - покачал он головой. Гаку кивнул. - Возможно, что нам понадобятся глаза и уши в столице. Теперь, когда император мертв, министрам придется потрудиться, чтобы найти наследника. Я хочу знать, что они придумаю.

- Канри-но кен, - сказал лже-заклинатель. - Вы и сами говорили, микото, что все ищут этот Канри-но кен.

- И не найдут. Боже, сколько можно переливать из пустого в порожнее? Завтра я отправлюсь следом за Элмас, а вы можете делать все, что заблагорассудится.

Муген лег, отвернувшись от всех, и притворился спящим. Разговоры затихли через некоторое время, лампа погасла. Он подождал еще немного, прислушался к тихому дыханию жены. Истинная дочь клана Бенитора, она всегда была настороже, обманчиво спокойная, но готова к выпаду, как клинок в ножнах. Но, странное дело, подле мужа она расслаблялась, и спала безмятежно, как дитя. Однажды она сказала ему: "Спасибо", и Муген до сих пор не знал, что с этим "спасибо" делать.

Он поднялся, стараясь ступать неслышно, аккуратно отодвинул в сторону дверь и вышел во двор. Все было занесено снегом, и он продолжал неспешно падать, скрадывая очертания предметов. Муген достал трубку, прикурил ее от уголька из жаровни и опустился на пол. Падающие на голые ноги снежинки мелко кололи холодом.

- Итак, что ты собирашеься делать, принц?

Гаку опустился рядом.

- Не твое дело, старик.

Лже-гадатель хмыкнул.

- Ты говорил, твой брат сейчас живет в Сите. Как найти его?

Муген покасился на соседа.

- Зачем тебе? Разве ты не собираешся разыскивать этого своего щенка.

- Это как искать иголку в стоге сена. Разве ты не собираешься разыскивать своего "демона"?

Муген фыркнул.

- Кто ты на самом деле, а, старик?

- Ну... - протянул Гаку, - если ты сам не догадался, то разумно ли мне все рассказывать? Проводи меня к своему брату. Клянусь, я не враг ни тебе, ни ему, ни стране.

- Плевал я на страну, - Муген затянулся, выпустил дым струйкой, а потом резким движением загасил трубку о снег. - Возможно, ты прав. Возможно, самое разумное, это отыскать аники.

- Он примет на себя бремя власти, если потребуется? - несколько более торжественно, чем нужно, спросил Гаку.

Муген снова фыркнул.

- Нет. Но если припрет, он определенно отыщет достойного.

Отец и сын (продолжение)

Соджиро вошел в замок, как законный наследник: через широкие главные ворота, высоко вскинув голову. На самом деле его трясло от страха, от ужаса перед отцом. Князь Ришика - Соджиро знал это - ни перед чем не остановится, любое препятствие, будь то даже его сын, внязь сметет с дороги. Он еще молод и нарожает много сыновей. Вместе с тем, этот страх странным образом придавал Соджиро сил. Было ясно, чему проигрывать нельзя. Зайдя в комнату отцовских наложниц, Соджиро взял с полки плошку с белилами и тщательно нанес на лицо грим. Как доспехи.

Отец поджидал его в комнате с Павлинами - со стен, с потолка, с ширм, с ситских тканей и каррасских блюд на княжича смотрели злые глаза павлиньих перьев. Голова кружилась от этого радужного великолепия. Князь, облаченный в серый в тонкую полоску халат, сидел, опираясь на вышитые павлинами подушки и гонял камешки по полированной медной доске. Себари, его любимая игра.

Соджиро, содрагаясь внутренне, нашел в себе силы с невозмутимым видом опуститься напротив. Князь даже бровью не повел. Соджиро знакомо было подобное поведение: Ришика все сделает, чтобы сын чувствовал себя никчемным, беспомощным и виноватым. Так не могло больше продолжаться.

- Девушка, которую забрали твои люди. Где она?

- Девушка? - князь усмехнулся. - О чем это ты?

- Ее зовут Комати. Где она?

- Мало ли женщин на свете? - вновь усмехнулся Ришика. Соджиро не сводил глаз с его рук, бросающих и бросающих камни. - Если тебе нужна женщина, возьми любую из моих.

Это был бессмысленный разговор. Вдвойне бессмысленный еще и потому, что Соджиро до сих пор не мог самому себе объяснить, зачем пришел сюда. Что пытается доказать? От какого именно наваждения пытается избавиться?

- Что ты здесь делаешь? - спросил Ришика, сбивая три алых шара. - Ты больше не нужен мне.

- А когда-то был нужен?

Словно струна лопнула. Соджиро обнаружил вдруг, что ненавидит отца. Что пришел сюда не ради Комати, не ради справедливости, не ради давно погребенного прошлого. Ради себя. Он поднялся.

- Я устал с дороги. Поговорим за обедом.

Князь кивнул. Когда Соджиро вышел из комнаты, он остался сидеть неподвижно, разглядывая полированную доску, однако, мысли его были далеко.

Княжич прошел по замку. Стражники не останавливали его, они еще не знали, что молодой господин "больше не нужен". Что бы это значило? Одна из отцовских наложниц родила сына, которого Ришика вырастит покорным своей воле? Или князь обрел бессмертие? Или...

Многие двери были заперты. Они Соджиро не волновали. Он неожиданно ясно видел, что именно должен сделать, чтобы навсегда освободиться от сковывающего его годами кошмара. И все же, на пороге сокровищницы он замешкался, прежде чем войти в комнату, сверкающую золотом и драгоценными камнями. Словно сорока Ришика утаскивал в свое гнездо все, что ярко блестит. Наверное, он не понимал реальную ценность всего того, чем забил Кадзан сверху донизу. Проходя через сокровищницу, Соджиро зажмурился, выставил перед сбой руки и на стойке с оружием нашел нужное. Длинный - два с половиной локтя - клинок, изящно изогнутый, с ажурной цубой. Возможно, слишком пышно украшенный, возможно - вычурный. Все равно смертоносный. Соджиро снял его со стойки.

Он не сумеет убить отца.

Он попытается это сделать.

На выходе из сокровищницы Соджиро столкнулся с молоденькой служанкой - одной из тех, что согревали его постель и постель его отца. Одинаковые на лица, и имена совершенно неважный. Отчего-то он вдруг вспомнил - Май. Смешное деревенское имя.

- Господин, - потупилась девушка. - Вы вернулись.

- Нечто вроде, - кивнул Соджиро. - Ты чем-то расстроена, Май?

Девушка удивилась, услышав свое имя. Что ж, княжич был не меньше ее удивлен, что вспомнил его.

- Нет-нет, господин.

- Вот что, Май... Стражи Родины сегодня привели в замок молодую девушку, твоих, наверное, лет. Комати. Ты видела ее?

Девушка побледнела.

- Что-то случилось? Май!

Соджиро огляделся. Коридоры были полны слуг и стражи. Схватив девушку за талию, княжич затащил ее в темный уголок и прижал к стене. Зашептал, касаясь губами самого ее уха. От волос прислужницы пахло корицей, любмой отцовской пряностью.

- Ты видела ее, Май? Где она?

- Г-господин велел запереть молодую женщину в Лазоревых покоях и никого к ней не впускать. Сказал, если она сбежит, он повесит каждого, кто проходил по этому этажу.

- И? - спросил Соджиро.

- Ее... ее там нет!

* Цыл - каррасская сабля, общее название всех сабель вне зависимости от их веса, размера и степени изогнутости клинка

* Яри - копье с очень длинным древком, зачастую утяжеленное; многие сражаются им, совмещая стили "копейного" боя и боя с посохом

Комментарии: 4, последний от 13/06/2012. © Copyright Иорданская Дарья Алексеевна (kyotolegend@gmail.com) Размещен: 09/06/2012, изменен: 09/06/2012. 29k. Статистика. Глава: Фэнтези Читающий на ветру		Ваша оценка:
Аннотация: - Скорее речь идет о том, что ты можешь получить от меня, принцесса. Разве тебе не хочется занимать положение, приличествующее тебе по рождению?// - Это драгоценный клинок, Кеми-кун, - мягко улыбнулся Ран. - Он много для меня значит.// Он не сумеет убить отца. Он попытается это сделать.

Иорданская Дарья Алексеевна : другие произведения.

Повесть семнадцатая: о крушении рода (продолжение)