Иорданская Дарья Алексеевна : другие произведения.

1_04.Пряность

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Конец сезона дождей, маленькая усадьба на севере, женщина, столь наделенная талантами, хурма и Мэнджи, все еще отрабатывающий свое безделие в "Крысолове". Драгоценной Чакре на день рождения со всей возможной любовью

ПРЯНОСТЬ

(Екатерине Ивицкой ака Чакра с любовью на день рождения)

  
   Ги-но Ши: Развязывая даме пояс,
   мой принц, будь готов,
   что он обернется
   ядовитой змеей.
   Хару-но Сасори, "Шафран"*
  
   В свете фонаря с хризантемами
  
   Пили чай на Северной галерее. Темой была "Зашедшая за тучи луна", нечто изысканное и старомодное. В этом господин Цуру был особенно искусен, и дамы в смущении от его прекрасных стихов закрывали лица веерами. Запах благовоний оказывался сильнее запаха дождя, госпожа Йури, дочь Наместника, бросала на юного самурая заинтересованные взгляды и украдкой теребила поясок. Ночь была почти идеальной. Луна уже закуталась в ветвях сосен. Очарование момента нечутко разрушили слуги, доложившие о приходе гостя, который желает видеть господина Цуру. Поднявшись в большой досаде, юноша, тем не менее, поклонился изящно дамам и вышел.
   Он некоторове время разглядывал непрошенного гостя через неплотно сплетенные травяные занавеси. Ничем не примечательный человек - среднего роста, в темной дорожной одежде и каса*, обвитой по краю цветной нитью. Непонятно, с чего это ради господин Цуру покинул своих друзей?
   - Как Вы бываете невежливы, Цуру-доно, - мягко и грустно сказал гость, не оборачиваясь. - Вы совсем забыли своего старого приятеля и отчасти спасителя...
   - Мэнджи-сама!
   Откинув занавесь, Цуру быстро пересек комнату и сорвал с головы гостя промокшую шляпу. Пепельные волосы рассыпались по плечам, звякнул вплетенный в небрежную косу колокольчик. Мэнджи едва заметно улыбнулся. Цуру стиснул его руку, поклонился и прижался к ней лбом.
   - Простите мое невежество, Мэнджи-сама!
   - Ладно, ладно тебе, Цуру-сан! - Мэнджи с определенным трудом вытащил свою руку. - Так мы будем обмениваться любезностями до рассвета!
   Юноша, потешно всплеснув рукавами, отступил на два шага и поклонился.
   - Прошу еще раз извинить мое невежество. Мы с соседями пьем чай, любуясь скрывшейся за грозовыми тучами луной. Соблаговолите ли к нам присоединиться?
   - Скрывшаяся луна? Как старомодно, - хмыкнул Мэнджи. - С удовольствием присоединюсь к вам.
  
   На открытой галерее, несмотря на дождь и ветер, было тепло: тонкие занавеси, вышитые гербами семьи Ичирин, защищали гостей от непогоды. Жарко горел огонь в до блеска начищенных медных жаровнях. Уже принесли разноцветные фонари, и все приготовились рассказывать истории, объединенные темой сокрывшейся луны. Не было только хозяина. Но вот зашелестела подобно дождю легкая бамбуковая штора, и юный господин Ичирин вышел на галерею, почтительно поддерживая под локоть какого-то оборванца в грязной дорожной одежде и мокрой шляпе из подгнивших бамбуковых волокон. Дамы прикрыли лица рукавами, мужчины непочтительно поморщились. И те и другие с недоумением наблюдали, как Цуру-доно с уважением, которого заслуживают только родители и сёгун, усаживает оборванца на подушки. Сняв шляпу, незнакомец без видимого интереса оглядел собравшихся. Цуру-доно со всеми возможными церемониями поднес ему чашку вина с хризантемовыми лепестками и сел наконец рядом.
   - Это господин Нагарэмоно Мэнджи, мой старый и добрый друг...
   Кое- кто из гостей не смог стерпеть подобного оскорбления* и отвернулся. Дамы приложили к лицам веера, однако же украдкой посматривали на диковинного гостя. В отличие от мужчин, посчитавших себя униженными, дамы были скорее заинтригованны. К тому же, незнакомец - Мэнджи, что за прозвище?! - обладал примечательной внешностью, а возможно даже, что своеобразной красотой. Что-то привлекательное было в его необычных синих глазах и поседевших прежде времени волосах. Гость спокойно пил, без всякого внимания выслушивая имена прочих господ.
   - Это госпожа Нокиба-но Оги и госпожа Мурасаки, - с легкой улыбкой представил наконец Цуру.
   - Какие примечательные и памятные имена*, - тихо сказал гость. Голос у него был очень мягкий, совсем не мужественный, но что-то с спокойных интонациях завораживало. - Прошу прощения, если и помешал вашему собранию.
   - Честно говоря, Мэнджи-доно, я удивлен, что в разгар дождей вы покинули Столицу... - сказал господин Цуру.
   Гость метнул на хозяина острый взгляд.
   - Я впал в немилость.
  
   В ту ночь госпожа Йури была позабыта. Когда гости наконец разъехались, Цуру без особого сожаления, впрочем сердечно, попрощался с соседкой и вышел к садовому павильону, украшенному искусными скульптурами танцующих фениксов. Мэнджи сидел, прислонившись спиной к опорному столбу, украшенному тонкой резьбой в заморском стиле, и тихо наигрывал на флейте. Цуру не знал в этом никого более близкого к божественному совершенству, и порой его посещали мысли подобные зависти.
   - Вам не следовало менять из-за меня свои планы, Цуру-сан, - сказал Мэнджи, отняв флейту от губ. - Мне показалось, что дамы были расстроены.
   Цуру упал на подушки и протянул руку за чащей с вином.
   - Мы редко видимся, Мэнджи-доно. Ночь в беседах с вами ценнее тысячи ночей с красавицами.
   На губах гостя появилась кривая едкая усмешка.
   - Вижу, вы совершенствуетесь в стихосложении, друг мой.
   - Расскажите мне, почему вы покинули Столицу! - Цуру подсел ближе, чтобы иметь возможность смотреть в лицо гостю. - честно сказать, вы для меня все еще загадка.
   - И не только для вам, Цуру-сан, - хмыкнул Мэнджи и отложил флейту. - Как я уже говорил, я впал в немилость.
   - Неужели к сёгуну?
   На лицо Мэнджи вернулась саркастическая ухмылка.
   - Что вы, гнев сёгуна отнюдь не так страшен. Я разозлил чем-то его серую тень - Незумиро Така.
   - О... - только и сказал Цуру. - Мы наслышаны...
   - Он... неординарный человек. Но не беспокойтесь, Цуру-сан, я не буду долго беспокоить вас, и уеду завтра же.
   Цуру всплеснул рукавами.
   - Вы обижаете меня! Вы мой самый дорогой гость!
   - Неужели же я дороже госпожи Йури? - ухмыльнулся Мэнджи.
   Цуру сделался пунцовым.
   - Впрочем, мне приятно такое ваше мнение, Цуру-сан. Я останусь на несколько дней, если таково ваше желание.
  
   От платьев дам сладко пахло цветами и благовониями. Да и в светильниках сегодня горело ароматное масло. На галерее собралась примерно та же компания. Дамы обмахивались веерами, мужчины неспешно пили вино. Незваный гость, переодетый в самое скромное из хозяйских платьев, сидел в отдалении, вертя в пальцах длинную и тонкую бамбуковую трубку. Он, к чести его, чувствовал себя в компании достойных самураев лишним.
   Сегодня рассказывали страшные истории, как это и принято, гася раз за разом фонари.
   - Вы слышали о лесной праведнице? - спросил господин Сякэ, сёгунский мытарь, когда дошла очередь до него.
   Это был приятный молодой человек, может быть излишне щеголеватый. Он сидел, в правой руке держа изящную чашку, а левую небрежно уронил на расписанный хризантемами и цаплями фонарь.
   - Что это за праведница? - живо поинтересовался Цуру-сан.
   - А ведь она живет на ваших землях, дружище, - господин Сякэ одним глотком осушил чарку. - Ее зовут Кака, и женщина это загадочная.
   Сякэ-сан откинулся на подушки и окинул заинтересованных сотрапезников долгим лукавым взглядом. Господин Цуру - известный дамский угодник - конечно же подался вперед. К огромной досаде господина Сякэ, оборванец также пересел ближе и раскурил свою трубку. К аромату благовоний примешался странный бодрящий запах горящих трав.
   - Кхм. Да, госпожа Кака, - повторил рассказчик. - Я набрел на ее хижину совершенно случайно, когда охотился в ваших лесах, любезный Цуру-сан, с вашего, конечно же, позволения. Она живет в скромном доме в компании всего двух служанок. Проведя в ее доме ночь, я поразился тому, как она искусна в игре на музыкальных инструментах, и как тонко она составляет ароматы.
   - Вы не рассказываете нам историю, а хвалите иную женщину, - шутливо укорила госпожа Йури, но в голосе ее тем не менее слышна была неподдельная обида.
   Сякэ-сан подался вперед и, понизив голос, произнес:
   - Напротив, Йури-химэ, это диковинная история. Когда наутро я покидал уединенную хижину госпожи Кака, то увидел девять ее хвостов.
   И Сякэ-сан резко задул свой фонарь.
   - А ты выдумщик, - меланхолично заметил господин Цуру. - В моем лесу живет загадочная красавица! Хм.
   Сякэ-сан обиженно нахмурился.
   - Меня обижает твое неверие, дружище. Гляди!
   Он достал из-за пазухи маленький мешочек и бросил его приятелю.
   - Взгляни! Какой великолепный аромат! Это подарок Кака-химэ.
   - О, теперь понятно, почему вы так бледны в последнее время, господин Сякэ, - рассмеялась госпожа Мурасаки. - Вас ведь привечает лиса.
   Смех пронесся по галерее и смешался с шелестом дождя. Мрачного взгляда Нагарэмоно Мэнджи никто не заметил.
  
   Гости разъехались уже на рассвете, изрядно пьяные и лихорадочно веселые. В узком коридоре господин Сякэ столкнулся с отвратительным бродягой. Смуглая кожа простолюдина в светел ламп казалась золотистой. Протянув руку, отвратительный бродяга вытащил из-за пазухи Сякэ шелковый ароматический мешочек и принюхался.
   - Вы ведь еще ходите к этой женщине, Сякэ-доно? - мягко спросил Мэнджи. - Вам следует прекратить...
   Оттолкнув бродягу к стене, Сякэ убрал мешочек в рукав и быстро пошел к дверям.
   - Остерегитесь, - тихо сказал Мэнджи.
  
  
   В свете горящего сердца
  
   Мэнджи аккуратно прикрыл за собой дверь, пересек комнату и легко опустился на дзабутон*. Цуру сидел неподвижно уже полчаса, мял в пальцах банановые листья с написанной на них сутрой и смотрел в одну точку. Сладко пахло благовониями.
   - Вы тоже посещаете эту женщину? - сухо спросил Мэнджи. - Цуру, отдайте мне то, что она вам подарила.
   - О чем вы, Мэнджи-доно? - Цуру в недоумении поднял голову.
   - Тот аромат, который эта женщина смешала для вас. Отдайте, - Мэнджи протянул руку.
   Цуру оттолкнул ее с отвращением.
   - Оставь меня!
   Мэнджи присел на корточки и взял друга за плечи. Цуру испуганно отвел глаза.
   - Друг мой, - мягко произнес аптекарь. - Я хочу спасти вас. Господин Сякэ не послушался меня и теперь слег. Может статься, его уже не удастся спасти, но вы...
   Цуру вскочил на ноги, резко оттолкнул друга и быстро вышел. Хлопнула дверь. Мэнджи поднялся на ноги, потирая ушибленную спину, и проворчал:
   - Бедные мои лопатки...
   Подойдя к окну, он сдвинул створку. Дождь все лил и лил, впрочем, усадьба семьи Ичирин была построена на вершине холма и находилась в полной безопасности. Внизу шелестел мокрый темный лес, и где-то в его глубине пряталась отвратительная ведьма.
   Мэнджи быстро вышел в соседнюю комнату и зарылся в склянки и коробки, заполняющие его аптекарский ящик. Убрав несколько снадобий в рукав, он натянул перчатки и вышел, зубами подтягивая шнурки. В коридоре он поймал одного из слуг.
   - Ину-сан? - Мэнджи слегка поклонился. - Прошу вас, не дайте вашему господину сегодня покинуть дом. Я навещу господина Сякэ и тотчас же вернусь.
  
   Мать господина Сякэ и его бледная заплаканная жена готовы были принять помощь от любого, даже и столь странного незнакомца. Человек вошел, слегка поклонился и замер. То и дело он откидывал со лба пряди пепельных волос, потом, позабыв стыд, попросил госпожу Бара одолжить шпильку. Сколов волосы на затылке, он подвязал рукава и достал баночки со всевозможными снадобьями.
   - Вы действительно можете излечить его? - дрожащим голосом спросила мать господина Сякэ.
   - Я постараюсь, - со своеобычной мягкостью сказал Мэнджи. - Проводите меня к больному.
   Женщины лично, не полагаясь на помощь слуг, провели аптекаря в спальню. В комнате было темно и душно, пахло лекарствами и сладкими благовониями, которые сожгли совсем недавно читавшие спасительные сутры монахи. Мэнджи мрачно огляделся.
   - Выйдите.
   - Но... - робка начала госпожа Бара.
   Мэнджи бросил на нее короткий довольно тяжелый и выразительный взгляд. Прелестная совсем юная девушка, бледная и заплаканная. Довольно злорадно аптекарь подумал, что женщине лучше бы стать молодой вдовой.
   - Прошу, выйдите, - почти нежно сказал он и кончиками пальцев коснулся рукава женщины. - Я должен остаться с Сякэ-доно наедине.
   Испуганно вжав голову в плечи, юная жена вышла, потянув за собой свекровь, и плотно прикрыла дверь. вздохнув устало, Мэнджи раскурил трубку, используя уголок из жаровни, подошел к окну и распахнул ставни. Стало светлее, запахло свежестью и дождем. Присев на низкий подоконник, Мэнджи неспешно курил, созерцая струи воды, стекающие с крыши. Когда Сякэ зашевелился, аптекарь не оборачиваясь бросил коробочки с лекарствами на постель.
   - Выпейте это. И отдайте мне те благовония, которые смешала для вас Кака.
   Сякэ смахнул баночки с одеяла. К счастью, крышки были притерты очень плотно, и снадобья не рассыпались. Мэнджи невозмутимо выбил трубку о подоконник, подвесил ее на пояс и подошел к жаровне. Он ловко смешивал порошки, не глядя на больного. Сякэ не выдержал.
   - Убирайся!
   Мэнджи наполнил плошку горячим вином, размешал и дождался, пока порошок полностью раствориться. Потом он пересел к кровати и поднес лекарство к пересохшим губам сёгунского мытаря. Упрямец стиснул зубы.
   - Не вынуждайте меня применить силу, - сказал Мэнджи сухо. - я этого не люблю. Пейте, лекарство вернет вам силы.
   Под спокойным уверенным взглядом неестественно лиловых глаз оборванца-аптекаря Сякэ сделал неуверенный глоток. Питье было сладким и пряным.
   - Славно, - Мэнджи неожиданно улыбнулся. - Прошу, Сякэ-доно, отдайте мне подарок этой женщины, или вы погубите себя. Пока еще я могу вас спасти.
   Сякэ долго смотрел аптекарю в глаза, потом кивнул и хрипло произнес:
   - Там...
   Осторожно поставив чашку со снадобьем на пол, Мэнджи подошел к украшенному цветными лаками и перламутром ларю. Не заперто. Среди шпилек, небольших кошельков и прочих изящных безделушек лежал мешочек с благовонной смесью. Поддев его за шнурок кончиками длинных ногтей, Мэнджи принюхался.
   - Розовый лотос, гранат и устричное масло, - он вернулся к постели больного, сел и небрежно бросил мешочек себе на колени. - Это сильнейший афродизиак. Женщина, которую вы назвали Какой, при помощи аромата, наложила на вас проклятье. Если вы не будете меня слушаться, то вскоре умрете от упадка сил.
   Сякэ бросил на аптекаря тяжелый взгляд.
   - Кто вы вообще такой?
   - М-м-м... - Мэнджи изящно пожал плечами. - Нечто вроде оммёджи. Вернее сказать, я всего лишь странствующий торговец, но - увы - невезуч, и потому вынужден постоянно помогать моим весьма неосторожным друзьям. Вы будете меня слушаться?
   Сякэ сделал несколько глубоких - с хрипами - вздохов и сказал:
   - Да.
   - Чудесно, - Мэнджи быстро развязал мешочек и вытряхнул на ладонь причудливо переплетенные пучки рисовой соломки и мочала. - Сожгите это в жаровне.
   Сякэ покорно взял пропитанные благовонием травы и бросил их в огонь. Последовала вспышка, рассыпались разноцветные искры, сладко, удушающее запахло дамским платьем*. И все пропало.
   Мэнджи поднялся.
   - Допейте вино и отдыхайте. Сытно питайтесь; как только распогодится, отправляйтесь на прогулку.
   Он открыл дверь. Женщины, конечно же, ждали за порогом.
   - Кое-что еще, Сякэ-доно, - Мэнджи обернулся. - Где находится дом госпожи Каки?
   - Западный склон холма, - хрипло ответил Сякэ. - В каштановой роще.
   - Каштановая роща? О, благодарю.
   Кивнув Сякэ, Мэнджи выдернул из волос шпильку, бросил ее женщинам и неспешно покинул дом.
  
   Мэнджи резко распахнул дверь в покои Цуру. Никого. Одежда юноши в беспорядке разбросана по полу, длинный меч с шокирующей небрежностью прислонен к стене*.
   - Ину-сан! - резко крикнул аптекарь, но когда слуга появился, даже не обернулся. - Я просил удержать господина дома, разве не так?
   - Цуру-сама был настроен очень решительно... - пробормотал Инну, вжимая голову в плечи. - Как я мог остановить его?
   Мэнджи резко развернулся на пятках, так что полы длинного кимоно хлестнули его по ногам. Выражение лица его было таково, что слуга попятился, но на свое несчастье уперся спиной в закрытую дверь. Зловещий аптекарь подошел почти вплотную.
   - Жизнь господина теперь зависит от этой вашей небрежности, Инну-сан. Принесите лучшее платье Цуру и короткий меч, немедленно!
   Перепуганный слуга кинулся не раздумывая выполнять это приказание.
   Одевался Мэнджи с необычайной тщательностью, потом открыл свой ящик и достал несколько криво надписанных бутылок. Содержимое одной он втер в свои волосы, отчего они приобрели иссиня-черный цвет, содержимое второй - густую маслянистую жидкость - нанес на шею и запястья. В комнате тяжело и густо запахло мужским платьем*. Ину, прижав к груди вакидзаси в темно-красных ножнах, с суеверным ужасом следил за приготовлениями. В самый последний момент аптекарь достал из своего ящика крошечную коробочку и нанес что-то на глаза. Цвет их сменился мгновенно: глаза сделались если и не обыденно-черными, то по крайней мере темно-темно-синими. Аптекарь изящно поднялся и подошел, чтобы забрать у слуги меч. Ину нервно дернулся.
   - Хм. Ты пойдешь со мной, Инну-сан, - сказа аптекарь после краткого раздумья.
   Ину попятился, но нельзя убежать дальше стен.
   - Ты ведь хочешь спасти хозяина, Инну-сан? - строго спросил аптекарь. Слуга неуверенно испуганно кивнул. - Тогда ты пойдешь со мной и будешь молчать.
   Спрятав несколько мелких безделушек в рукав, Мэнджи поправил узел на поясе и вышел из комнаты. Ину, изумленный тем, как самоуверенно держится былой бродяга-оборванец, который всего несколько ночей назад явился в дом в единственном грязном платье, засеменил следом. В дверях, выходящих в хираива* Мэнджи замер. После короткого замешательства, Инну раскрыл над аптекарем-оборотнем зонт.
   - Куда мы идем, Мэн-Мэнджи-доно?
   - В каштановую рощу, - обронил Мэнджи. - Поторопимся, Инну-сан.
  
   Уединенный дом "праведницы" он нашел без труда. Строение и впрямь было невелико, но вполне изящно и опрятно. По старой моде крыша была крыта разноцветной черепицей, а высокий конек украшали причудливые фигуры феникса и дракона. Закрытые лимонно-желтыми бумажными ставнями окна приветливо светились в сумраке.
   - Стиль кара*... терпеть не могу! - проворчал Мэнджи. - Подожди здесь, Инну-сан, до моего сигнала. Потом заберешь господина и - бегом домой.
   Не дожидаясь ответа слуги, Мэнджи беззвучно подошел к окну. Ноги, обутые в старомодные кожаные туфли с кистями, ступали, не потревожив ни одной ветки. Смежив веки, аптекарь протянул руку и кончиком ногтя начертил на бумаге несколько слов. С тихим шелестом ставня отъехала в сторону.
   Сначала он увидел бледное тело Цуру, едва прикрытое белым нижним платьем и вуалью черных волос. Потом из-за ширмы выскользнула гибкая тонкая фигура, весьма высокая и изящная. Сползая с плеч, узорчатое кимоно обнажало длинную шею и красивую гладкую спину, густые волосы были небрежно сколоты на затылке тремя шпильками с кистями. Цуру сонно потянулся к ней. Обвив руками шею юноши, женщина прижалась к нему всем телом. Вытащив из пучка одну из шпилек, женщина - Кака - медленно вонзила ее в шею Цуру чуть выше ключицы. Казалось, юный самурай не испытывал и толики боли. Только острое наслаждение. Противоестественное.
   Мэнджи подался вперед, не сводя глаз с худой руки юноши, ногтями царапающей искусно сплетенной циновки. Сам Мэнджи непроизвольно стиснул кулаки. Ставня задрожала. Женщина резко вскочила, взметнулись полы ее одежд и растрепавшиеся волосы, шековые кисти на шпильках. Лица женщины Мэнджи не разглядел.
   Он осторожно отступил от окна и выпустил из рук нити, удерживающие ставню. Желтое пятно легло на стволы каштанов.
   Одернув платье, Мэнджи подошел к двери.
  
  
   В свете окна с желтой ставней
  
   Дверь открыли две молоденькие миловидные служанки в простых, но весьма изящных платьях. Мэнджи, заранее принявший самый измученный вид, устало привалился к стене рядом с дверным проемом.
   - Умоляю, впустите на ночь. Я достойный честный человек и волею случая только заплутал в этот сезон в лесу.
   Он успел изрядно вымокнуть, пока стоял под окном, так что слова эти прозвучали убедительно. Девушки с сочувственными возгласами подхватили его под руки и провели в комнату с желтыми ставнями. Она была пуста. Где-то совсем рядом шелестело женское платье, а может - листья в кроне дерева.
   - Я приготовлю для вас ванну! - сказала девушка в желто-лиловом, ирисной расцветки платье.
   - Я скажу госпоже, что у нас гость, - сказала вторая, в розово-белом наряде в стиле кара.
   Мэнджи благодарно кивнул, снял с пояса меч и аккуратно положил его на подставку. В нише осталось несколько шелковых нитей из прежде украшавшей рукоять меча господина Цуру кисти.
   Вернулась девушка в ирисном и с изящным поклоном провела аптекаря в баню. Здесь пахло нежными сладкими благовониями. Уже приготовлена была бочка, над которой вился густой пар, маленькие баночки с притираниями и нанаджибан*. От пара и аромата трав начала кружиться голова.
   Тонкие пальчики "ирисной" девушки ловко справились с узлами пояса. Она слегка покраснела и отвела взгляд, пока помогала гостю снять мокрую одежду. Мэнджи залез в бочку и отвел с шеи выбившиеся из ручка волосы. Девушка вызвалась потереть ему спину. Краем глаза Мэнджи отметил, что мочалка сплетена из благовонных трав.
   - Как тебя зовут, - спросил он.
   - Суэцуму, - тихо и смущенно ответила девушка.
   - Хм, - сказал Мэнджи.
   Руки девушки были легки и нежны, мочало лишь изредка царапало ему спину. Потом палец девушки игриво - самую малость - провел по плечу Мэнджи, повторяя рисунок.
   "Проклятье!" - подумал Мэнджи. - "Совсем позабыл!"
   - Что это значит? - спросила робко Суэцуму. - Это не похоже на простую татуировку...
   Мэнджи обернулся через плечо и улыбнулся. Девушка слегка покраснела.
   - Это называется "мэнджи*", - ответил аптекарь. - Знак солнца. В моей семье этот рисунок наносят уже много поколений.
   Суэцуму молча продолжила мыть гостя. Мэнджи прикрыл глаза и откинулся на край бочки. Его волосы рассыпались, гребни с негромким стуком упали на пол.
   - Я расчешу ваши волосы, господин? - спросила Суэцуму.
   Мэнджи кивнул. Лениво приоткрыв глаза, он увидел, как девушка тянет руку за костяным гребнем, украшенным деревом и преламутром. Острые зубья слегка царапнули кожу. Раз за разом Суэцуму проводила по волосам, удерживая тяжелые пряди в руке. Начало клонить в сон. Потом девушка заговорила.
   - Господин, умоляю вас, покиньте дом!
   - М-м-м?..
   На плечо Мэнджи упала горячая капля. Девушка поспешно утерла слезы краем рукава.
   - Прошу простить меня, господин...
   Она уронила гребень.
   Мэнджи очнулся от сладкого забытья и резко сел.
   - Я принесу вам одежду!
   Суэцуму метнулась прочь от бочки. Мэнджи попытался ее удержать, но ирисно-сиреневый рукав выскользнул из его пальцев.
   - Я принесу одежду! - повторила девушка.
   Завернувшись в нанаджибан, аптекарь подколол волосы. Суэцуму ждала его у двери, замерла в почтительном поклоне.
   Осторожно ступая по устланном тканями полу, Мэнджи прошел в комнату с желтыми ставнями. Здесь появились подушки, столик с закусками и горящая жаровня. Повернув голову, Мэнджи украдкой посмотрел на нишу. Меч пропал. Аптекарь хмыкнул.
   Он опустился на подушки и с удобством оперся на локоть. Суэцуму подвинула ближе жаровню, нагнулась ниже и шепнула:
   - Умоляю, господин, не ешьте ничего!
   Ее прервал шорох отодвигаемой ширмы. Суэцуму вскочила и выбежала прочь. Послышался звонкий звук пощечины, и спустя секунду в комнату вплыла самая прекрасная женщина из всех, которых Мэнджи когда-либо видел.
   За исключением, наверное, Суэцумухана-химэ, возлюбленной Рью-тэнноо.
   И, может быть, госпожи Мурасаки.
   Эта женщина, которую Мэнджи прежде видел только со спины, могла бы вдохновить и свести с ума любого мужчину. Ее многослойное платье было столь легким и тонким; волосы были забраны наверх, как носят сейчас в Щюфу, и сколоты тремя заморскими шпильками с кистями.
   Женщина опустилась на колени и склонилась в низком поклоне.
   - Как хорошо, что вы навестили меня. Злая судьба заставила вас заплутать в дождь, но добрая судьба привела вас в мой дом. Меня зовут Кака, - голос у красавицы оказался глубокий и слегка хриплый. - Позвольте узнать имя моего дорогого гостя?
   Мэнджи склонил голову.
   - Гин-но Ши, - представился он.
   Кака вернула поклон.
   - Какое известное имя...*
   - Я горжусь своими предками, - Мэнджи изобразил смущенную улыбку. - Но, боюсь, мне никогда не достигнуть их величия.
   - Вы, наверное, замерзли... - Кака поворошила угли в жаровне красиво изогнутой кочергой. - Сейчас принесут подогретого вина. Суэцуму!
   Красавица повелительно хлопнула в ладоши. Ширма отъехала в сторону - Мэнджи подумалось, что она верно на полозе, как обычно делают сёдзи* - и Суэцуму внесла тяжелый бронзовый сосуд, обмотанный узорчатой парчой. На щеке девушки багровел след от удара. Опустившись на колени, она, вооружившись черпаком с длинной ручкой, наполнила две чаши.
   Мэнджи первым сделал глоток, демонстрируя свое доверие. Вино было легким и пряным.
   - А я ведь наслышан о вас, Кака-химэ, - сказал он, откидываясь расслабленно на подушки. - Я гостил у своего друга, Сякэ-доно, как раз, когда с ним случилось это несчастье. Он многократно расписывал ваши таланты.
   - Как здоровье Сякэ-сама? - не жно спросила Кака. - Он был так добр ко мне...
   Мэнджи покачал головой.
   - К сожалению он очень плох. Врачи, даже те, что приехали из столицы, ничего не могут поделать. Он просил передать вам свое прощание.
   Кака печально кивнула.
   - Еще он наказал мне послушать, как вы играете на кото.
   - Желаете послушать? - Кака изящно поднялась. - Тогда я сейчас сыграю для вас и для бедного господина Сякэ. Я принесу кото.
   Поклонившись, она скрылась за ширмой. Мэнджи отставил чашку, одним прыжком оказался рядом с ширмой и резко отодвинул ее. Голая стена. Серое, старое дерево, изодранные циновки и запах гнили. Опустившись на корточки, Мэнджи изучил полоз, по которому движется ширма. Рядом с ним циновка была особенно истрепана. Воспользовавшись черпаком, Мэнджи приподнял циновку и сдвинул в сторону. В полу оказался изрядно подгнивший люк с бронзовым кольцом, дурно сочетающийся с общим пышным убранством комнаты. Не без труда Мэнджи откинул крышку. Вниз в кромешную темноту уходила узкая лестница, связанная из стеблей сухого бамбука.
   - А я уж подумал, что опять придется копать... - хмыкнул аптекарь.
   Пальцами выхватив из жаровни мерцающий уголек, он покатал его на ладони.
   Лестница шаталась под ногами, и тем не менее приходилось спешить. Спрыгнув на влажную землю, Мэнджи поднял руку повыше, чтобы мерцание угля осветило подпол. В паре шагов, совсем рядом, у переплетенных корней какого-то дерева лежал обнаженный Цуру. Кожа его даже в красных отблесках огня казалась мертвенно бледной.
   Мэнджи зажал уголек в зубах и подхватил обмякшего друга на руки. Без видимых усилий, словно юноша был легче гнилой крышки люка, аптекарь взбежал по лестнице. Повинуясь взмаху ресниц, заговоренная ставня отъехала в сторону. Подозвав Инну, Мэнджи передал уме тело молодого господина, коротко приказал "Беги!" и опрометью вернулся на подушки. Едва успел, потому как ширма отодвинулась, и в комнату вошла Кака, бережно несущая кото в шелковом чехле.
   Она успела переодеться, и пахло от нее теперь самыми дорогими и искусно составленными благовониями. Опустившись на подушки, Кака расчехлило кото и заиграла.
   Она действительно была весьма искусна в игре. Пальцы порхали над струнами, старинная мелодия "Осенний сумрак" струилась по комнате.
   - Вы действительно очень талантливы, - сказал Мэнджи, когда музыка смолкла. - Поистине, жаль, что такие тонкие способности пропадают в глуши.
   - Вы подобно Сякэ-доно считаете, что мне недостойной следует жить в Столице? - с улыбкой спросила Кака.
   Мэнджи покачал головой.
   - Нет, Столица загрубела в своих чувствах и чувствительность зрителей притупилась. Только истинные кугэ* императорского города смогут в полной мере оценить ваши достоинства.
   Кака в смущении закрыла лицо рукавом.
   - Тоно!* вы судите меня слишком щедро! Вы ведь только слышали мою игру на кото.
   - Но вы, также, говорят искусны в составлении ароматов, - улыбнулся Мэнджи, - и, я уверен, в искусстве киригами...*
   Как вновь закрыла лицо рукавом, показывая крайнее смущение.
   - Прошу, уважьте же меня!
   Как хлопнула в ладоши, и вторая служанка внесла низкий столик с отделениями для благовоний, а затем шкатулку с бумагой и ножницами.
   Узкие великолепно вылепленные руки Каки порхали над ящичками, смешивая запахи. Мэнджи пил чашу за чашей, поглядывая на женщину из-под ресниц. Наконец аромат был готов, и Кака всыпала его на горящие угли.
   Запах был чист и свеж. Это было позднее лето, когда созревают плоды и цветут особенно прекрасные цветы, а звезды подобны россыпи мелких бусин, или зерни на черненом клинке.
   Запах был ядовит, потому что Мэнджи сумел уловить легкий аромат белого олеандра.
   - Давайте вырезать из бумаги! - сказал он, садясь. - Когда я нахожусь вдали от дома, это занятие неизменно напоминает мне о детстве.
   Кака подвинула к нему шкатулку.
   - Задайте тему, господин.
   Мэнджи наморщил лоб.
   - Когда я был ребенком, кормилица всегда рассказывала мне и моим братьям повесть о старике Такэтори. Позднее мне никак не удавалось создать образ Цукихимэ. Может быть, вы попробуете?
   Как улыбнулась и взяла в руки ножницы.
   - Чудесно. Тогда я вырежу ее приемного отца, - сказал Мэнджи.
   Ножницы были маленькие, серебряные, скрепленные медным гвоздиком. Взяв лист светло-голубой бумаги с темными искрами, Мэнджи сложил его пополам и щелкнул ножницами. Сидящая напротив Кака, опустив глаза, поставила на столик фигурку Цукихимэ. С мягкой улыбкой Мэнджи поставил рядом старика Такэтори и положил топорик. Столик покачнулся, Мэнджи едва не упал и счел за лучшее откинуться на подушки. Как придвинулась ближе.
   - Что вы скажете о фигурке лунной принцессы? - спросила она.
   - Вы искусны, как и гласит молва, - тихо ответил Мэнджи.
   Аромат олеандра тихо впитывался в кожу, в кровь, им пахло от одежд и от волос. "Какой ленивый демон", - вяло подумал аптекарь. - "Не желает использовать магию".
   Кака опустилась на подушки совсем рядом, обдав Мэнджи сладким дурманом. У губ ее был вкус перезрелого плода: сладкий, слегка горчащий и сводящий с ума. Ногти Каки царапнули его шею. Потом женщина медленно, плавно подняла руку, выдернула шпильку из своего высокого пучка и вонзила ее Мэнджи в грудь чуть выше ключицы. Боли не было вовсе, только голова закружилась, и слаще стал запах. Хурма - узнал Мэнджи.
   Жизнь утекала по капле, все слаще становился запах и сильнее желание. Этой женщине не нужно было колдовство, чтобы заманить мужчину в свои сети.
   Мэнджи трясущейся рукой нашарил на столике бумажный топор. Взявшись за рукоять двумя пальцами, Мэнджи несильно ударил Каку по руке, второй удар пришелся на талию. Женщина завизжала. Сделав глубокий вдох, аптекарь принялся наносить удар за ударом, плотно зажмурившись. Крики женщины превратились в треск ломающегося дерева. Потом послышался грохот, с которым может упасть ствол. По лицу Мэнджи застучали тяжелые горячие капли. Аптекарь открыл глаза.
   Над ним было подернутое густыми тучами небо, на востоке уже начавшее светлеть. Слева еще сохранились остатки стены и небольшой кусок крыши. Справа - пенек какого-то дерева. Постанывая, Мэнджи выбрался из-под сухого ствола хурмового дерева и прислонился к гнилой стене. Мрачно он оглядел руины хижины, давно превратившиеся в труху циновки и сломанное дерево. Присев на корточки, Мэнджи почти нежно коснулся его ствола.
   - Мне очень жаль, госпожа Кака, но от некоторых клятв я отступить не в силах.
   Выйдя на открытую галерею, Мэнджи через обломки балок и черепицы перелез в разрушенную баню. Бочка треснула пополам, сквозь нее проросла синяя камнеломка. Рядом, возле небрежно брошенной и перепачканной одежды, оплетя костяной гребень, рос хрупкий крокус. Нагнувшись, Мэнджи осторожно вытащил его из земли и бережно завернул в лоскут. Потом в ворохе своей одежды он нашел лаковые коробочки, прихваченные из дома. Методично рассыпав порошок по всему полу, аптекарь выбрался на улицы. Подставив ладонь, он выплюнул горящий уголек, повертел его в пальцах, а потом забросил в прореху в стене. Дом вспыхнул мгновенно, словно стены его не прогнили насквозь, словно не лил неделями проливной дождь. Еще долго Нагарэмоно Мэнджи стоял и наблюдал, как огонь пожирает злосчастную хижину, ласково поглаживая надорванный лепесток крокуса.
  
  
   Все это я видел собственными глазами*
  
   Четырнадцать раз обернув вокруг талии узорчатый пояс, Мэнджи закрепил узел на левом боку. Потом, сунув в зубы ленту, поднял руки, чтобы заплести косу. В дверь постучали.
   - Войдите, - неразборчиво произнес он.
   Дверь с негромким стуком открылась.
   Обреченно вздохнув, Мэнджи выплюнул ленту и сказал:
   - Добрый день, Сякэ-доно, - и обернулся.
   Сёгунский мытарь отвесил поклон, впрочем, не слишком глубокий.
   - Я пришел, чтобы поблагодарить вас, господин Мэнджи. Матушка в благодарность за мое спасение просила вас принять это.
   Мэнджи развернул шелк и вытащил длинную изысканную шпильку, украшенную на конце искусным изображением цветка орхидеи.
   - Сколь тонкая работа, - улыбнулся аптекарь. - Передайте пожелание долгих лет вашей матери.
   - А это от моей жены, - сухо сказал Сякэ и протянул вторую шпильку.
   Острую боевую шпильку в стиле кара с красной кистью на конце. Рука Мэнджи дрогнула, когда он брал подарок.
   - Как поживает ваша супруга?
   - Она умерла, - резко сказал Сякэ, развернулся и вышел.
   - О-о-о... - протянул Мэнджи, глядя на шпильки в своих руках. - Наверное, это от переживаний.
   Закрутив волосы узлом на затылке, он вколол оба подарка, закинул за спиной свой ящик с лекарствами и пошел к воротам усадьбы. Никто его не останавливал. В небе, синем, как самая лучшая краска, сияло солнце. Сощурившись, Мэнджи посмотрел на него, потом усмехнулся чему-то и пошел дальше на север.
   3-13.10.2007
  
  
  
   * Хару-но Сасори - известный автор пьес; "Шафран" - пьеса, повествующая об изгнании императора Рью Шин-тэнноо и его верного мага Цуки-но Гин-но Ши на одинокий остров из-за того, что император покусился на честь молодой монахини
   * Каса - соломенная шляпа, которая в дороге защищала от любой непогоды
   * Согласно этикету, сначала нужно было представлять наиболее родовитых людей. Имена простолюдинов как правило вообще не назывались. Полностью цепочка выглядит так: Император, кугэ (старая аристократия), слуги Императорского дома, сёгун, родовитые самурая правящего клана (Мидзу), прочие самураи, слуги сёгуна, слуги самурайских домов. Таким образом безвестный бродяга вообще не входил в этот список. Кроме того, представляя следовало сначала назвать клан, а потом полное имя человека. Прим.: сначала представляли мужчин, а потом уже женщин
   * Нокиба-но Оги и Мурасаки - очень старые женские имена, вышедшие из употребления в XIII веке и вновь вернувшиеся в связи с повальной модой на старину. Кроме того, это имена двух героинь знаменитой "Повести о Гэндзи"**
   **Которая по традиции свистнута мной, потому что плохо лежит.
   * Дзабутон - подушка для сидения, квадратная или круглая, чаще всего простеганная. Иногда дзабутон делался из тщательно прошитых межды собой косиц из банановых листьев, но чаще всего он с бамбуковым каркасом, мягкий и набит ватой
   * Дамское платье - имеются в виду женские духи. Их как правило наносили не на кожу, а на одежду
   * Длинный меч - атрибут и даже символ самурая, надлежало обязательно класть на специальную подставку. Меч, брошенный где попало, означал, что хозяин его роняет свою честь
   * Мужское платье - соответственно мужские духи
   * Хираива - "сухой" сад, рельеф которого создается при помощи камней, песка, мха и очень низких почвопокровных кустарников
   * Кара - стиль в архитектуре, изобразительном искусстве, одежде и даже кулинарии, который впервые появился вVIII веке и многократно возвращался. Пришел из-за моря, из Ковурё. Для него характерно использование для строительства камня
   * Нанаджибан - хлопчато-бумажное или шелковое белое нижнее кимоно, поверх которого одевается вся прочая верхняя одежда
   * Мэнджи - напоминаю, это свастика
   * Гин-но Ши - напоминаю, легендарный придворный маг Шин-тэнноо, живший в X веке
   * Сёдзи - сдвижные перегородки
   * Кугэ - старая аристократия, которую в XIII веке сменила аристократия военная (самурая). Кугэ остались жить с Императором в старой столице
   * Тоно - князь; употребляется и как титул, и как очень уважительное обращение
   * Киригами - искусство вырезания из бумаги разнообразных фигур (сродни вырезанию силуэтов)
   * Огата Ансэй "Тоингуса", рассказ "О кострах на полях былых сражений"
  
   Имена:
   Ичирин Цуру
   Ичирин - единственный, Цуру - цапля
  
   Сякэ - лосось
  
   Ину - собака
  
   Бара - роза
  
   Кака - хурма
  
   Суэцуму - шафран
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"