Нижние этажи были погружены в темноту, разгоняемую только слабым светом сигнальных ламп. Перед чарофонным пультом дремал дежурный офицер. Цепляясь за перила и стены, Лиза спустилась на первый этаж. Из-за опущенных жалюзи кабинета-аквариума пробивался свет. Вир был на месте.
- Да-да, войдите, - рассеяно ответил начальник.
Он сидел за столом, загроможденным папками и книгами, и разбирал бумаги, маркированные цветными ярлычками. Одни для убийств, другие - для краж, третьи - для мошенничеств. Стопка писем на подносе ждала своего часа. Чашка давно остывшего фрианкара кренилась и грозила залить бурым содержимым весь стол. Лиза аккуратно переставила ее на сейф и забралась в кресло с ногами.
- Мэссиэ Уатамер? - удивился Вир. - Лиза?
- Отец зарезал мою мать и поджег дом. Прадед вытащил меня из огня, но сам погиб. Верно?
Вир побледнел.
- Откуда ты...
- Вспомнила. Увидела во сне, - Лиза ткнулась носом в колени. Голос ее теперь звучал глухо и плаксиво. - Вы должны были вышвырнуть меня отсюда, наплевав на королевскую бумагу.
- Как же, - хмыкнул Вир. - Вам с Адриенной бесполезно что-либо запрещать. Но ты права, я должен был защитить тебя. Я думал, ты все позабыла.
- Ну, а я вспомнила, - вздохнула Лиза. - За мной кто-то гнался с ножом в Университете, наверное, поэтому я все вспомнила. Тричент мне не поверил.
Вир покачал головой.
- Этот Тричент...
- Все в порядке, - Лиза слабо улыбнулась. - Он отлично справляется с работой. В остальном - да, змеюка подколодная.
Лиза едва слышно посмеялась над собственной неуклюжей шуткой.
- Я, пожалуй, поеду домой.
Вир потянулся к чарофону.
- Я сейчас вызову тебе такси.
Лиза бросила взгляд на часы.
- Нет-нет, мэти Вир, еще не так поздно. Я сяду на автобус на площади и минут через сорок буду уже дома. Доброй ночи.
Лиза вышла из Управления, ежась от холодного ветра, сквозящего из всех щелей. Сказывалась, наверное, близость реки, потому что на улице пахло рыбой и водорослями. Было в самом деле не так уж поздно, но темно из-за туч, наползающих на город с запада. Нахохлившись, Лиза пошла к площади, мучимая навязчивой мыслью, что в тенях прячется убийца с дампаром в руке. Перед глазами еще стояли события прошлого, но Лиза сейчас была скорее бесстрастным, ко всему безразличным зрителем.
Порыв ветра едва не сбил ее с ног; лампочка в уличном фонаре лопнула, засыпав все вокруг мелкими колючими осколками. Это произошло так быстро, что Лиза успела только шарахнуться в сторону, закрывая лицо руками. Сотни мелких колючек впились ей в кисти и запястья. Улица погрузилась во тьму. Ни одно окно не горело, небо плотным занавесом скрыли тучи. Где- то в отдалении завыла сирена.
Следующий порыв ветра согнул фонарный столб. чтобы удержаться на ногах, Лиза ухватилась за живую изгородь, и к порезам от стекла прибавились царапины из-за колючек проклятого Королевского барбариса. Сирена взвыла громче.
Лиза заозиралась в поисках укрытия. Квартал нежилой, все дома уже заперты на ночь, ворота Университета закрыты на все задвижки, Управление слишком далеко. Оставалось единственное укрытие - Собор, где обязательно должен был оставаться ночной сторож. Не дожидаясь нового шквала, Лиза побежала через площадь, поражаясь той почти непроглядной тьме, что накрыла город. Следующий порыв ветра со стороны Гетто был совсем слабым по сравнению с предыдущими, но его сопровождала молния. Она разбила небо на несколько сегментов и на мгновение осветила всю площадь до последнего камня, и этой секунды хватило, чтобы увидеть руку с дампаром. Вскрик Лизы заглушил раскат грома. Она бросилась бежать, надеясь, что направление правильное. Следующая вспышка показала, что преследователь слишком близко, а Собор все еще недостижимо далек. Лиза все никак не могла рассмотреть лицо убийцы, ее взгляд словно притягивало к даммару. Раскат грома. Вспышка. Холодное мерцание волнистого лезвия. Раскат грома. Убийца все ближе. Вспышка. Он совсем рядом. Раскат грома. Вспышка. Лезвие прямо перед глазами. Раскат.
Вспышка.
Сильный толчок повалил ее на мостовую.
- А-ау! - поток ругательств на шипящем змеином языке на секунду сбил и ее и, по всей видимости, убийцу с толку. - Подъем, Лиза! За мной!
Холодные пальцы сжали ее руку, на коже потекло что-то холодное и липкое. Слишком сосредоточенная на том, чтобы не сбить дыхание, Лиза покорно побежала за своим спасителем. Наконец Тричент остановился и выпустил ее руку. В воздухе - из воздуха - сформировался небольшой тускло светящийся шар, бросающий на лица нездоровые блики.
- Не нравится мне это, - пробормотал Тричент. - Надо взять гада.
Лиза вцепилась в его рубашку, не вполне соображая, что делает. Змей отстранился и протянул ей револьвер.
- Запишу тебя завтра на стрельбища, позорище. Вот, это курок, это дуло. Нажимаешь сюда, и отсюда вылетает пуля. Постарайся не пристрелить меня.
Револьвер был неимоверно тяжелым, и руки тряслись. Лиза широко расставила ноги, привалилась к стене и приняла максимально устойчивую позу. Она готова была пристрелить любого, но, увы, едва ли способна на самом деле выстрелить. Тричент уже скрылся в темноте, только сверкнула змеиная чешуя. Время тянулось медленно, оружие с каждой секундой становилось все тяжелее, ноги наливались свинцом. К горлу подкатывала желчь, и паника затопляла сознание. Между тем, в этом были и свои положительные стороны: Лиза и думать забыла о внезапно пробудившейся памяти. Все ее мысли сейчас занимало то, что таилось в темноте. И - Лизе только сейчас пришло это в голову - Тричент судя по всему был ранен.
Гроза приближалась. Высоко над головой пугающе гудел ветер, не касаясь земли, и только колпаки уличных фонарей шли трещинами. Надрывалась сирена. Вспышки молний чередовались с раскатами грома, а светящийся шар с каждым новым разрядом тускнел. Пистолет был уже весом с целую гору. Вспышка. Раскат. Еще на пару песчинок тяжелее. Еще немного тусклее. Вспышка. Раскат. Шар рассеялся, оставив слабый светящийся след, но и он погас. Вспышка. Темный силуэт. Из последних сил Лиза вскинула пистолет.
Арвиджен куда лучше людей видел в темноте. Хуже того, он видел то, из чего эта темнота состоит. Первая ассоциация была: нити, но потом он решил, что это больше походит на перекрученные нервы. Они шевелились, и следом порыв ветра гнул фонарь, или раскат грома сотрясал землю. Это были очень дурные нервы. И, словно этого было мало, плечо Арвиджена саднило, а на другом плече его висела опять потерявшая сознание Лиза. Хотя, до того она, вроде бы, неплохо держалась.
Арвиджен колебался некоторое время, выбирая между трактиром дяди и собственной квартирой в восточной части Старого Города. Он считал самого себя нелепо суеверным, но в названии "Кладбищенская улица" было нечто неприятное. Расстояние же до обоих домов было примерно одинаковым.
Улицы восточного квартала - как и весь Старый Город - были погружены в темноту и тишину. Многие дома в этой части Рюнцэ принадлежали змеям, предпочитающим держаться особняком от сородичей (и все равно упорно сбиваться в стаю в конце концов). Жившие здесь - аспиды по большей части - куда острее людей чувствовали колебания магического фона и попрятались за крепкими стенами, амулетами и заклинаниями защищаясь от угрозы. Электричество опять отключилось, из-за некоторых ставней пробивался слабый свет масляных ламп и магических светильников. Царила жуткая тишина, нарушаемая только гулом ветра и грохотом. Единственным отчётливо слышимым звуком была сирена.
Поднявшись в свою квартиру, Арвиджен прислушался и к собственному облегчению не уловил присутствия Аделаиды Роанкаль. Она пропустила это свидания, по счастью, и не стала сваливаться по своему обыкновению, как снег на голову.
Арвиджен опустил Лизу на постель поверх скомканных покрывал и простыней, зажег старомодный масляный светильник и проверил, закрыты ли окна. Опустил жалюзи. Там, снаружи, бесновался ветер и сверкали молнии, а потом словно что-то щелкнуло, и на город обрушился ливень. Ветер начал стихать.
Арвиджен вышел в ванную, повесил фонарь на крюк и снял рубашку. Крови было много, по краю неглубокого, но довольно длинного пореза проступила чешуя. Смыв под струей теплой воды кровь, аспид осмотрел рану. Выглядела она не слишком хорошо. Его беспокоила чешуя, белизна кожи на плече и то, как она постепенно утрачивала чувствительность. Ущипнув руку повыше локтя, Арвиджен ничего не почувствовал.
Сработал чарофон на запястье, высветилось имя Сашеля, написанное встревоженно-полыхающими буквами. Арвиджен нажал кнопку и прокрутил колесико, добавляя мощности. Через помехи проступило обеспокоенное лицо дяди.
- Джен, где...?! - голос тонул за шумом, а окончание фразы проглотил трекс.
- Дома. Я в порядке. Почти. Наш убийцы задел меня.
- Что?! Не слышу, повтори.
- Задел меня, - Арвиджен расстегнул ремешок и снял чарофон с запястья, после чего поднес его к ране. По чешуйкам заструилась кровь.
Дядя смертельно побледнел, после чего затараторил названия трав и кореньев, половина из которых потонула в белом шуме. Впрочем, из всего вышеперечисленного у Арвиджена дома был только шенег, который он добавлял в чай и фрианкар.
- Что с этим делать?
- Компресс...
Остаток фразы оборвался, потонул в шуме, а потом оборвалась и связь. Арвиджен досадливо хмыкнул. Буря нарушила магические поля, это точно. К счастью, травничество было врожденной способностью змеев, мало связанной с их магией. Шенег должен был обеззаразить рану и убрать дурное воздействие чар, особенно в сочетании с петрушкой. У Арвиджена завалялось несколько вялых веточек в холодильнике. Сделав компресс, он замотал плечо бинтом, который только чудом обнаружился в аптечке рядом с перекисью водорода и перечными пластырями. Сварив себе фрианкар, Арвиджен высыпал в него остатки шенега, упал в кресло и наконец-то ощутил упадок сил. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Уатамер лежала на постели в соседней комнате, за окнами продолжалась буря, а он просто сидел не шевелясь.
Гроза накатила на город, сметая фонари и сотрясая крыши. Сашель с ногами забрался вв кресло, что делал очень редко, и обхватил обеими руками большую кружку обжигающе-горячего лоса. Он старался не паниковать. Предыдущая буря была всего лишь разминкой, репетицией перед тем кошмаром, что налетел сейчас на город. Было около десяти, когда как и в прошлый раз отключилось электричество. Сашель зажег свечи и вытащил из-под прилавка чарофон. Связь, как он и предполагал, была ужасающей, помехи мешали и звуку и изображению. К счастью, вполне возможно было понять, что непутевый племянник у себя дома, относительно невредимый, если не считать пореза на плече. Даже сквозь помехи рана выглядела далеко не лучшим образом. Сашель быстро надиктовал список трав и снадобий, которые могут очистить кровь от ядов и чар, прекрасно понимая, что у племянника сыщется в лучшем случае тертый в порошок шенег. Сигнал чарофона прервался, Сашель поставил его на место и вытащил из сейфа папку с записями Келы.
Обещание обещанием, клятвы клятвами, но на кону сейчас стояло слишком многое.
К счастью, или же по какому-то роковому стечению обстоятельств, оставленные ему записи Келы говорили о вызове и усмирении бури. Ниччаг казался ему полузабытым языком, словно до конца почти выветрился из головы. И в то же время, прочтение и значение знаков само возникало перед глазами.
"Чтобы призвать бурю, возьми стагларовый прут и опусти его в молоко и вращай противусолонь семь раз, приговаривая: "тибедь-тибедь-тибедь". Затем урони в молоко семь капель своей крови и семь куриной и помешай еще семь раз по солнцу, приговаривая: "надаппа-надаппа". В образовавшейся воронке и родится ветер".
Сашель просмотрел бумаги дальше в поисках чуть более полезной в данной ситуации информации. Древний ниддиггинг пугал его тысячу двести лет назад, пугал и сейчас.
"Чтобы усмирить бурю, рожденную другим уфири*..." Сашель нахмурился. Уфири... что-то вроде колдунов. Да, кажется, нечто среднее между колдуном и великаном-людоедом. В нидинге никогда не проводили границы между богами и демонами.
"Чтобы усмирить бурю, рожденную другим магом, возьми шесть мерт меди и пять мер олова и меру стагларового порошка и в хрустальном тигле выплави бронзу. Добавь к ней своей крови, четко соблюдая пропорции, и нагревай два часа. Отлей из этой бронзы колокол, подвесь на кожаном шнурке, а к язычку подвесь кроличью лапку. Бей в колокол по три раза, когда видишь, что поднимается буря. Чем сильнее буря, тем меньше должен быть колокол, тем больше крови должно быть в сплаве".
- Кхм.
Сашель убрал бумаги обратно в тайник и прошел по первому этажу, проверяя ставни и засовы. Звуки снаружи нервировали его. Словно буря служила прикрытием для чего-то значительно более опасного. Шорох, понял Сашель. Царапанье. Скрежет. Сашель приложил ухо к двери и прислушался. И невольно порадовался, что дверь сделана из прочного, заговоренного дуба и окована железом. Царапанье усилилось. И оно очень не понравилось Сашелю. Задвинув последний засов, к которому он не прикасался сто сорок лет, с последних городских беспорядков, Сашель поднялся на второй этаж и аккуратно сдвинул в сторону штору. По улице от кладбища поднимались, преодолевая упрямо ветер и дождь, мертвецы, и некоторые истлели более, чем наполовину.
Обои в цветочек. Изящный фарфор из Мисты, расписанный букетиками незабудок и метелками травы. Клетчатый плед на диване. Квартира дедушки. Сам он - на самом деле он прадедушка - сидит в кресле-качалке и вяжет крючком салфетку из пепельно-серых нитей, словно какую-то паутину, и рассказывает древние, волшебные сказки. С кухни - там мама - пахнет яблочным пирогом. Детали, сколько деталей.
Удар ножом, и повсюду кровь.
Треск огня и запах горячей крови.
Крики, и стоны, и плеск крови.
Это дождь и ветер за окном.
Лиза открыла глаза. Потолок был кремового цвета, и там на нитке покачивались модели планет. Странная картинка. Лиза села. Небольшая комната, которая была бы неопрятной, будь в ней чуть больше мебели и вещей. Здесь пахло травами и нагретыми солнцем камнями, ящерицей, свернувшейся на валуне. Вернее - змеей.
- Проснулась, Уатамер?
Тричент стоял в дверях, держа две массивные кружки, истекающие ароматом фрианкара. Раненая рука слегка дрожала.
- Вы в порядке, патрон? - поинтересовалась Лиза.
- Что еще за "патрон"? - Тричент протянул ей кружку. - В порядке. А ты умница.
- Что еще за умница?
- Миклош, человек взявший заинтересовавшую тебя книгу, работает учителем в школе убитого мальчика.
Фрианкар был обжигающе горячий и с привкусом каких-то пряностей. Отличный напиток, чтобы проснуться, сбросить с себя оцепенение и ужас, принесенные сном, и начать соображать. Потягивая фрианкар, Лиза изложила свои мысли Триченту, оседлавшему антикварный стул.
- Свзь определенно есть, - кивнул аспид. - Кстати, в "Хрониках Килама" могло храниться что-то небольшое и плоское... например, бумаги.
Аспид нахмурился.
- Странная история. Сашель должен сказать, у кого еще есть эти книги. Возможно, в них разгадка.
- Ага, - кивнула Лиза. - Поэтому я умница. Буря еще не закончилась?
- Очевидно, - кивнул змей.
В дверь постучали. На лице Тричента отразилась целая гамма чувств. Лизе до этого момента казалось, что надменность и брезгливость, это все, на что он способен. А здесь были испуг, раздражение, ожидание и толика обреченности. Аспид поднялся, вышел из спальни и, движимая любопытством, Лиза последовала за ним.
За дверью в узком коридоре, украшенном небольшими кокетливыми акварелями и освещенном старомодными медными кенкетами*, стоял человек, которого Лиза менее всего ожидала увидеть. Посол Роанкаль был ко всему прочему в клетчатом дождевике, с которого на паркет из белого дуба текла струями вода.
- Доброе утро, - жизнерадостно объявил посол. - Мы принесли булочки. Да здравствуют непотопляемые булочные Рюнцэ!
Не глядя сунув пакет Триченту, посол принялся через голову снимать дождевик. Следом за ним вошла молодая женщина с кожей цвета локского ореха - чуть темнее, чем у Шеффи. Она первой заметила немного испуганную и уж точно растерянную Лизу и улыбнулась.
- О, мэти Джен, вы не один.
- Доброе утро, Уатамер, - не изменяя жизнерадостности тона воскликнул посол. - Мы взяли булочки и на вашу долю. Надежсю, Джен, у тебя найдется фрианкар на кухне. В городе бес знает, что творится. Да, это моя супруга, Браттияль.
Красавица рассеяно улыбнулась, проскользнула в комнате и устроилась на диване. Роанкаль, вновь забрав пакет с булочками, исчез на кухне. Тричент запер дверь.
- Гляди на жизнь проще, Уатамер. Он всегда такой.
- Как скажете, мэти Ашшршашвидшшен.
Аспид поморщился.
- Зачем вы сюда пришли, принцесса?
Посольская жена откинулась на спинку, выудила из сумки нити и принялась вязать узлы в причудливого вида паутину.
- Слышал о мертвецах, разгуливающих по городу?
- Мертвецы?
Жена посла повернулась к Лизе, присевшей на краешек дивана, и доверительно сообщила:
- Нофари... шаманы на моей родине делают так: втыкают куриную косточку в песок, поливают ее кровью, а потом втыкают ту же косточку в бедро покойника, и он встает.
- Хлопотное, наверное, дело, - заметила Лиза.
Принцесса рассмеялась и повернулась к аспиду.
- Она мне нравится.
С кухни потянуло запахом яблок. Лиза едва не поперхнулась, но к счастью запах сменился на сдобный. Посол Роанкаль с грацией заправского официанта скользнул в комнату, неся на одной руке тарелку с булочками, а на другой - поднос с фрианкарником и чашками. Поставив все это на столик, он втиснулся между женой и Лизой.
- На Лепестках и в Гетто все тихо, но в Чашке, Старом Городе и на Лугу паника. Мертвецов видел буквально каждый третий.
- В Чашке? - удивился Тричент. - Но это же... при мумификации используется инакский натрон. Это ведь соль?
- И тем не менее, Салер поднялся ночью со стола, добрался до дома и разодрал горло отцу. Полиция Чашки в шоке, - посол поморщился. - Мальчика... то, что осталось от мальчика загнали в крипту храма и заперли. Я уговорил отца Шаделя пригласить тебя.
Несколько секунд аспид смотрел прямо перед собой, а потом развел самую бурную деятельность. Он вытащил из кухонного шкафа банку с солью, сунул ее в лизины руки, а потом накинул на плечи девушки прорезиненный плащ, пахнущий табаком и пряными травами, а сам выскочил на улицу даже без зонта. Лизе ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
С потолка капало, из щелей в полу сочилось, и вот уже воды в клетушке было по щиколотку. Потом погас свет. Оказавшись в кромешной темноте, Одри вжалась в стену. Пришел шорох, едва различимый скрежет. Словно кто-то царапался под полом. Словно кто-то выкапывался.
Одри забарабанила по двери, крича и умоляя выпустить ее. Тишина. Шорох.
- Спокойно. Только спокойно. Соберись, - уговаривая себя таким образом, Одри прижалась к стене и, вытянув руку, зажгла на кончиках пальцев слабое тусклое пламя.
Шорох. Скрежет. Словно кто-то выкапывается из-под бетонного пола. Ноги онемели и затекли, но присесть было некуда: воды натекло уже на ладонь выше щиколотки.
Нельзя сказать, что Арвиджен был в Чашке впервые. Он наблюдал за тем, как строился этот район, росло массивное здание храма и быстро - как грибы - появлялись вполне традиционные виттанийские инсулы, оттененные истинно киламском колоритом. Арвиджен не понимал этот район. Лоск Лепестков, здоровая суета Королевского Луга, размеренность Старого Города и сонное существование Гетто вполне соответствовали привычкам змеев. Жизнь их тянулась очень долго и напоминала медленное течение воды (вот оно, Гетто) с редкими всплесками активности. Киламскую Чашку отличала какая-то пугающая истеричность. Сейчас на улицах и вовсе ощущалась паника. Пахло странно - к аромату благовоний примешивался запах тления и плесени.
Несмотря на моросящий дождь, на площади перед храмом собралось немало народа. Они стоили, вытянувшись в струнку, запрокинув головы, подставляя лица дождю и воздев руки. Поза воплощенного, истового моления. Во всем этом была какая-то угроза. Уатамер, очень чутко чувствующая настроение толпы, придвинулась к Арвиджену вплотную, то ли прячась, то ли защищая.
- Это в крипте, - сказал посол. - Мы можем войти через южную четверть.
- В церковь меня не пропустят, - покачал головой Арвиджен. - Такого оскорбления твои киламцы не снесут.
Уатамер тронула его за плечо и указала на высокого еще довольно молодого мужчину в малиново-синем облачении священника. Судя по вышитым на поясе символам, богами он избрал духов влаги. Религия киламцев была столь запутана и эклектична, а граница между язычеством и единобожием пролегала такая нечеткая, что сложно было понять этих людей и предсказать их действия. Выглядел священник так, словно собирался призвать к человеческим жертвоприношениям.
Священник приблизился и низко поклонился послу, его жену, впрочем, не удостоив взглядом.
- Ваше высочество.
- Что с Салерами?
Отец Шадель покачал головой. Впрочем, странно было спрашивать о самочувствии людей, на которых напал плотоядный труп.
- А мальчик?
- Гуриби? - священник покачал головой. - Он в крипте, мечется, терзаемый голодом.
- Я хочу, чтобы Тричент взглянул на него.
Священник бросил на Арвиджена откровенно враждебный взгляд. Воздух сгустился. Арвиджен почувствовал даже сквозь рубашку холодные пальчики Уатамер, вцепившейся в его руку чуть выше локтя. Хватка у нее была мертвая.
- Я не буду входить в храм, - сказал Арвиджен. - Но и подвергать опасности свою подчиненную я не намерен. Посыпьте гуриби солью и вынесите его тело сюда. Мне нужно определить, какое использовалось колдовство.
В толпе послышались оскорбительные выкрики. Уатамер еще сильнее сжала его локоть.
- Мне больно, - шепнул аспид, вслух же сказал: - Мы не будем вас тревожить, подождем во фрианкарне.
Пока они шли через площадь, их провожали десятки пар варждебных глаз. Посол скрылся в храме, прихватив священника и банку с солью. Его жена устроилась на подушках у окна, достала свое странное рукоделие и принялась вязать узлы на цветных нитях.
- Что вы делаете? - поинтересовалась любопытная Уатамер.
- Свадебное покрывало для дочери.
Арвиджен в разговоре не участвовал. Полулежа на диване, он рассеяно разглядывал убранство фрианкарни. Одной из характерных черт киламской культуры были эти маленькие, пышно обставленные заведения, которые не закрывались даже в часы бедствий и траура. Вот и сейчас хозяин не присоединился к толпе на площади, а остался варить фрианкар и варить в меду лепешки. Возможно, это и была его молитва.
- У вас есть дочь? - зудела Уатамер над ухом, восхищенно рассматривая посольскую жену.
Арвиджен в целом разделял ее чувства. Браттияль Роанкаль обладала дикой экзотической красотой, а ее темная кожа отличалась особенным сиянием. И она выглядела необычайно свежо и юно. И детей у нее не было.
- Пока нет. Но появится месяцев через семь, - с усмешкой ответила Браттияль и подмигнула аспиду.
- А если будет мальчик?
- Значит покрывало достанется моей невестке.
- А если мать сплетет ей собственное? - не успокоилась Уатамер.
- Ну, это ведь может оказаться и виттанийка, - хмыкнула Браттияль. - Или хуже того - змея.
- Можем мы вернуться к делу? - оборвал женскую болтовню Арвиджен. - Удастся мне покогорить с учителями?
- Все, что тебе надо, это произвести впечатление на отца Шаделя, - пожала плечами посольская жена.
- У меня не складываются отношения с киламскими священниками, - покачал головой Арвиджен.
- А придется наладить, - Роанкаль склонился над столиком. К аромату фрианкара добавился запах тления. - Мальчика перенесли в дом мясника.
- Символично... - пробормотала Уатамер.
- с точки зрения киламцев, - пояснил Арвиджен, - мертвые оскверняют жилище, поэтому их как можно быстрее относят в храм для проведения обрядов. А дом мясника и так уже осквернен.
Уатамер странно на него посмотрела, и аспид испытал тень смущения. Не так часто его тянуло делиться историями. Поговорить любил Сашель, к бессмысленной болтовне был расположен Бену, Арвиджен же предпочитал молча сидеть в стороне. Он насупился, а выйдя под дождь, еще и нахохлился. Уатамер нагнала его и вновь вцепилась в локоть.
- И что мы будем делать? - спросила она.
- Осмотрим тело и выясним, почему он скушал своих родителей.
- Дракончик-дракончик... - пробормотала Уатамер и нервно хихикнула. - Что мы будем делать с этим Миклошем?
- Ну, для начала мы поговорим со священником, и ты его обаяешь. У меня все равно не получится.
Уатамер бросила на него затравленный взгляд.
- Привыкай, - посоветовал Арвиджен. - Ты моя ассистентка.
- Ясно, - с мрачным видом кивнула Уатамер. - Это значит, на меня полетят все шишки. Много у вас было до меня ассистентов? Сколько выжило?
- Ты первая, - хмыкнул Арвиджен и подтолкнул ее в спину.
В лавке мясника пахло смертью. В Киламе подобные магазины стояли на отшибе, и товары доставляли курьеры, завернутыми в бумагу с нарисованными защитными знаками. В Чашке лавку поставили рядом с храмом, чтобы защитить район от голодных духов, привлеченных запахом крови. По стенам с той же целью развесили амулеты и пучки трав. Смерть пахла розмарином. Возле прилавка стоял бледный могучий мясник, двое его подмастерьев и священник, слегка зеленоватый на вид.
- Мальчик... - священник откашлялся. - Мальчик в задней комнате.
Арвиджен кивнул, подтолкнул Уатамер в спину и заставил ее идти в подсобное помещение, где смертью - розмарином и смолами - пахло еще сильнее. На столе в первом леднике лежала спелетаная мумия, источающая запахи смол и натра. И крови.
- Криспен, - шепнул Арвиджен, - нам придется снять бинты и, возможно, вскрыть тело.
Посол поморщился и бросил осторожный взгляд на священника.
- Постараюсь уладить этот вопрос с отцом Шаделем. Но помни, ты здесь только потому, что люди напуганы. Постарайся не злоупотреблять этим.
Посол отошел к священнику. Арвиджен склонился над телом, а Уатамер подошла и, морщась, встала рядом.
- При мумификации киламцы используют соли, верно? - девушка поежилась. - Значит...
- Кто-то из мумификаторов - предатель, о чем мы не будем покамест кричать.
- Вот, что любопытно, - Уатамер привстала на цыпочки и прошептала, касаясь губами его уха. - Бури, дампары, ходячие мертвецы. А киламцы единственные используют метод захоронения, защищающий тела от магии.
- Совпадение, - кивнул Арвиджен. - Давай для начала осмотрим тело.
Посол со священником приблизились, с опаской глядя на мумию. Даже просвещённый Криспеш Роанкаль с суеверием относился к смерти.
- Вам можно осмотреть тело, - кивнул священник. - В моем присутствии. И над ним вам не дозволено совершать магический или религиозный обряд.
- Святой отец, - устало сказал Арвиджен. - Чтобы добраться до дела, тело нужно вскрыть.
Священник затравлено взглянул на посла.
- Только в том случае, если это необходимо, - выдавил тот.
- Это необходимо, - кивнул Арвиджен. - Уатамер, бери нож; срежем бинты.
На лице мальчика обнажены были только острые выпирающие зубы, покрытые коркой запекшейся крови. Пелены, притягивающие руки к телу, а ноги между собой, были порваны, но нижний слой остался нетронутым. Арвиджен аккуратно распорол бинты, обнажая бледное тело, на котором жутко выделялись пятна. Уатамер, в который раз удивив аспида, без малейшей брезгливости или страха помогала ему. Бинты полетели на пол. Арвиджен коснулся холодного липкого тела. Какая же это была гадость! Даже привычного ко всему змея передернуло. На животе трупа был длинный шов, соединенный аккуратными стежками. Пахло от тела всеми положенными травами и благовониями.
- Мы должны вскрыть мальчика, - Арвиджен поднял взгляд и посмотрел прямо в глаза священнику. - На первый взгляд все в порядке, значит нужно посмотреть, что вложили в тело.
- Натр и благовонные травы, - сухо сказал священник.
- Вы готовы поклясться на своих священных книгах? - поинтересовался Арвиджен. - Поклясться своей душой?
Священник нахмурился. Несколько мгновений внутри его шла борьба, ясно отражающаяся на лице, а потом он кивнул.
- Хорошо, вскрывайте тело, - с этим он опустился на колени, воздел руки к потолку и принялся читать молитву.
Арвиджен аккуратно разрезал шов, раскрыл края раны и запустил руку внутрь. Уатамер наконец утратила хладнокровие и зажмурилась. Посол давно уже смотрел в сторону. Схватив горсть холодного, влажного содержимого, Арвиджен посмотрел на ладонь. Песок, травы, мешочки с амулетами. Ни следа соли.
- Кто мумифицировал тело? - спросил Арвиджен, отряхивая руки.
Отец Шадель оборвал молитву на полсуслове.
- Мы позволили его учителям. Это были Миклош и Джавиль.
---------------
* Уфири - древнениддингские жрецы-колдуны, предшественники современных уррик
* Кенкет - общее название всех ламп, в которых горелка ниже резервуара, содержащего масло.