Аннотация: В которой Арвиджен и Лиза с легкостью находят новые неприятности, а Сашель совершает государственную измену
Глава десятая
Украшенные затейливой резьбой Ворота - изящная легкая арка - посреди поля смотрелись несколько нелепо. Лиза изучала их устройство в Университете и слышала множество историй, в том числе и страшных, но вблизи видела это сооружение впервые.
Строили их змеи. Это было им свойственно: томная лень и нежелание чем-либо утруждать себя. Настроечные знаки были выполнены витиеватым шрифтом "шамхе", а вот метки-адреса - уже на старовиттанийском, рабским полууставом. Тричент вставил серебряный ключ в прорезь, надписанную "Абигола", и надавил. Проем затянуло дымкой. Аспид вытащил ключ, сунул его в карман и буркнул:
- Проходи.
Не без опаски Лиза сделала шаг и словно погрузилась в подогретое молоко. Тепло обволокло ее, влага впиталась в кожу. Все было белым и зыбким, Ворота растворились в дымке, и Лиза уже не знала, куда идти. Дым, это был дым! И он был белым только поверху, а у земли - черным, наполненным испарениями горящей плоти и чешуи, сажей пепелища.
Лиза отступила назад и наткнулась на твердую, бьющую по лопаткам стену. Сверху на нее свалился изрядный кусок обоев в мелкий цветочек. Прадедушкиных обоев. И запах подгоревшего пирога, навсегда погубленных яблок-пикунец, сочных, с благородной кислинкой, которые так хороши в карамели. Мама сверху мазала пирог кленовым сиропом, и он тоже подгорел. Мама заплакала, запричитала, но едва ли из-за пирога. Наверное, из-за папы. В последнее время она много плакала. Мама страшно закричала - от отчаянья, от боли - и Зиззи бросилась к дедушке, обняла его крепко-крепко. Сильное, надежное, живое тело под ее руками рассыпалось в прах, раскрошилось, как сухой кекс.
- Дедушка?! - прошептала Зиззи. Слезы покатились по щекам, оставляя на грязном, измазанном в саже личике дорожки. - Дедушка?
Все бросили ее, оставили одну. Все ушли, умерли, позабыли Зиззи, испуганную и опустошенную. Люди, которые увезли маму и забрали папу, сказали, что не нужно плакать, что все будет хорошо, но они соврали. Ничего больше не было хорошо. Только серые стены. Никаких обоев в цветочек. Никаких яблочных пирогов.
Лиза вывалилась на мягкую траву, упала на спину и, раскинув руки, уставилась в болезненно-яркое, нестерпимо-синее небо.
- Ворота неплохо бы откалибровать. Ты в порядке, Уатамер?
Кричала ли я? - подумала Лиза. Если что и было, аспид, к ее облегчению, не подал вида. Он присел возле нее на корточки и протянул руку.
- Поднимайся.
Лиза неловко встала на ноги, пошатываясь. Все плыло у нее перед глазами, затянутое дымкой; Лизу мутило, она согнулась пополам и стояла, держась за живот, пока это не прошло. Хорошо еще, ее не стошнило на глазах у аспида. Лиза выпрямилась, пошатнулась и упала бы, не подхвати ее Тричент.
- Этими Воротами могут пользоваться только амади, - весело сказал он. - В силу полной своей экзистенциальности. Пошли, до города недалеко. Выпьем чаю, и тебе полегчает.
Лиза сделала несколько неуверенных шагов, оступилась, и едва не полетела носом в траву. Аспид хмыкнул, взял ее под руку и потащил за собой.
В какой-то момент Одри поняла, что ее все забыли. Ее оставили в клетушке, закрыли дверь и ушли. Что ж, ей это было знакомо. Именно так поступила ее тетка после смерти отца с матерью. Уходи, отродье, ты здесь не нужна. Хотя, нет, тетка действовала изощрённые, с большей жестокостью: привезла в живой, шумны, полный людей Рюнцэ и оставила на перроне, возле лавочки, торгующей пирожками. Одри проплакала все время, пока ее не нашел полицейский, ловящий на вокзале карманников. С тех пор Одри ни слезинки не пролила. Не плакала и сейчас. Это было даже не правило - ничего подобного она себе не обещала - скорее привычка. Но, нет, за ней никто не придет.
Одри прошлась по клетушке - два с половиной шага от стены к стене, - надеясь звуком своих шагов заглушить щорох из-под пола. Скверк-скверк-скверк. Одри содрогнулась. Что будет, когда ее сосед выкопается из-под бетона?
Ей казалось, прошли уже недели, если не месяцы, выпал и стаял снег. Ее не могли найти, или не искали вовсе. Потреянная, похороненная. Первое время Одри так и ходила от стены к стене, или просто кругами, потом силы и желание бороться оставили ее. Уравновешенность превратилась в апатию. Одри легла на холодный пол, прижала ухо к бетону и стала слушать, как ее неведомый сосед выкапывается снизу. И ждать.
Безо всяких логических причин Абигола развивалась не в сторону Ворот, а в осушенные болота. Вся история города была историей борьбы человека со стихией. После нескольких глубинных пожаров болота снова обводнили, и город утонул в облаке влажных испарений. Он бы захирел давно, если бы не своеобразный статус культурного наследия. Это был город с историей. Впрочем, на взгляд Арвиджена, и бойня, погубившая барона Шесера и его челядь, и убийства змей в III веке были историями одинаково неприятными.
Последний раз аспид навещал эти места лет четыреста назад. Город с тех пор пусть и разросся, мало изменился. Леса поредели, исчезли огороды, а стены окончательно утратили свое значение. К двум главным доминантам: собору Св. Иоргена и Старой Ратуше прибавилась спиральная игла Монумента Мира. Этого безобразного монстра было видно из любой части Абиголы. Впрочем, Старый Город еще хранил своеобразное очарование.
Арвиджен выбрал "Лавр и Падуб" - старейшую гостиницу города из чистого озорства. У его племянника с этим местом были связаны теплые воспоминания. Сам Арвиджен ночевал здесь всего единожды, но на него произвело впечатление убранство. Картины, изображающие эпическую битву людей с чешуйчатым злом, до сих пор были на месте.
Лиза окинула общий зал безразличным взглядом и облокотилась на стойку. От нее исходили волны усталости и отчаянья, но лезть глубже Арвиджен побоялся. Он снял две соседние комнаты, заказал обед и номер и потащил девушку обед. В комнате, скинув туфли, забравшись по своему обыкновению с ногами в кресло, она сжалась в комок. От нее так и веяло безысходностью, ужасом и отчаяньем.
Арвиджен считал свой дар - "бесценный дар", присущий любому змею, на деле как правило весьма странный - совершенно бесполезным. Бену умел проходить сквозь стены и, не напрягаясь, просачиваться в любые щели. Это как-то компенсировало то, что его змеиной формой был безобидный уж. Сашель был бессмертен. Совершенно. В самом полном смысле слова. Его порезы, ожоги, даже глубокие раны исцелялись в мгновение ока, кровь растворяла яд, а сердце - пронзившее его железо. Арвиджену досталось снохождение, умение проскользнуть в любую голову и расставить там все по полочкам. Увы, ничего нового он привнести не мог, разум, даже самый разбитый, сопротивлялся до последнего, исправляя любой нанесенный ему вред. Даже разум самоубийцы. Словом, во властелины мира с такой способностью идти было бесполезно, только в психиатры. Но самым неприятным было подспудное желание узнать, что же творится в чужих головах. Страшное искушение, замешанное на любопытстве.
Вот Лиза: какие образы заставляли ее так испуганно вжиматься в спинку кресла?
Принесли обед.
- Держу пари, - весело сказал Арвиджен, - это единственное место в Виттании, где готовят шарпи и ромовые пирожки.
Лиза покосилась на него.
- У нас неплохие командировочные.
- Не жалуюсь. Когда спонсируешь полицию, с этого же надо что-то иметь?
- И зачем вам ее спонсировать?
- Сашелю нравится, когда я веду себя хорошо, - хмыкнул Арвиджен. - А, скажем так, лучше ему нравиться. Сядь и поешь, у нас масса дел.
Лиза неохотно поднялась и села к столу. На еду она смотрела без малейшего аппетита, хотя от горшочков и поднимался дразнящий аромат. Арвиджену захотелось ее хорошенько встряхнуть.
- И что мы будем делать? - тихо спросила девушка, кроша хлеб.
- Ну... Для начала мы поговорим с Алисией Ловергаль, - Арвиджен поморщился. - С этим будут трудности. На редкость неприятная особа.
- И поэтому вы взяли с собой меня, - хмыкнула Лиза, и наконец-то в ее лице появилось что-то человеческое.
- Скажем так, без тебя до нее сложновато будет добраться.
- А-а, вы с ней повздорили, верно? - губы Лизы тронула едва заметная улыбка.
- Не с ней, с ее матерью. Но раздражение передается по наследству. Кроме того, Ловергали - достаточно неприятное семейство и без сведение личных счетов.
- И чьи кровь они испортили? - довито поинтересовалась Лиза.
- Что? - Арвиджен нахмурился, соображая. - А, нет. Ловергали - чистокровные змеи, амфиптеры с примесью крови аспидов. Наверное, именно из-за этого они такие мстительные.
- И в чем же конфликт? - полюбопытствовала Лиза.
Арвиджен хмыкнул.
- Кроме того, что кроме гнезда* мы вообще мало с кем уживаемся? О, я на ней когда-то не женился.
Лиза хихикнула сдавленно, перепугано, а потом расхохоталась в голос.
- Полегчало? - поинтересовался Арвиджен.
Лиза кивнула.
- Да, я сейчас допью чай, и мы можем отправляться в логово дракона.
- Амфиптера, - поправил Арвиджен.
В Абиголе Лиза бывала всего пару раз, на экскурсиях. Город так и не произвел на нее сколько-нибудь благоприятное впечатление, он был тусклый, холодный, скрытый туманами. Университет - бывший баронский замок, холодная, мрачная громада - уступал по красоте, простоте и изяществу Университету столицы. В его тени было зябко. Лиза передернула плечами. Аспид похлопал ее по плечу и распахнул калитку.
В Абигольском университете было четыре факультета: медицинский, естественнонаучный, исторический и - как своеобразная дань давно ушедшему прошлому - богословский. Лучшей частью университета, которой гордились по праву, была богатая оранжерея, а также сад и аптекарский огород, выращенные почти без применения магии. Вернее, табличка перед стеклянными дверями оранжереи сообщала, что магия не использовалась при ее создании, но Лиза серьезно сомневалась, что любящие засушливую почву пурпурные киламские розы выросли и зацвели на этом болоте просто так. Над садом висел удушливый запах цветов, от которого начинали слипаться глаза, а за стеклянными стенами оранжереи стоял туман.
- У амфиптеров какие-то проблемы с обонянием, - заметил Тричент и указал на высокую тонкую женщину, занятую подкормкой кустов азалий. - Делия Ловергаль. Поговори с ней, узнай, где ее мать.
Лиза ни секунды не сомневалась, что большая часть дел ляжет именно на нее. С другой стороны, Арвиджен Тричент, похоже, вообще не умел цивилизованно разговаривать, и не важно, с людьми ли, или с себе подобными. Лиза видела, как он миро беседовал с послом Роанкалем, с Виром, конечно же, со своим дядей, но всех прочих он просто не замечал. Аспид отчетливо делил мир на своих и чужих, и Лиза не вполне понимала, к кому же сама относится.
С другой стороны, она была только рада подвернувшемуся делу. Это позволило отодвинуть на задний план все возможные мысли, всплывающие из прошлого образы и сосредоточиться на проблеме здесь и сейчас. Лиза обогнула клумбу с ранними астрами нежно-персикового цвета и причудливыми болотно-зелеными георгинами и подошла к занятой кустами женщине.
- Добрый... кхм, добрый день. Вы - Делия Ловергаль?
Женщина обернулась одним гибким движением, и садовые ножницы, за которые она только что взялась, щелкнули в опасной близости от лизиного лица.
- Да, это я.
Она была надменна, как все чистокровные змеи (немного уж их осталось), и смотрела сквозь Лизу.
- Я из Королевского полицейского Управления. Лиза Уатамер. Мы... Я ищу вашу мать, Алисию.
Делия огляделась, но Тричент давно уже скрылся за деревьями. Тогда неподвижные холодные глаза остановились на Лизе. Ту передернуло.
- Мы ищем ее в связи с убийствами в Рюнцэ. К вам это не имеет никакого отношения, - быстро добавила Лиза. - Нам просто нужна одна книга из коллекции вашей матери.
Делия скривилась.
- Ох уж эти книги. Она за городом на старом капище. Этот тупица, Пертье, решил сделать из него местную достопримечательность, и Алисия там прибирается.
- Спасибо, - Лиза начала отступать в тень деревьев, и медленно пятилась, пока не наткнулась на что-то теплое и относительно мягкое. Цепкие пальцы сжали ее локти.
- Вы напугали меня, мэти Ашшршашвидшшен!
- Видимо, не очень, - хмыкнул змей, - раз ты еще можешь это выговорить. Пошли, мы успеем на капище до темноты.
Он пошел впереди, сунув руки в карманы и, кажется, насвистывая что-то себе под нос. Как и все змеи, Тричент наслаждался солнцем и ежился, когда его касались тонкие плети тумана. На них изредка оглядывались, не раз, и не два Лиза замечала, какими восхищенными взглядами провожали аспида местные девушки. С него же все это стекало, как вода.
Капище располагалось к западу от города в остатках когда-то густого леса. К нему подступало местное гетто, огороженное невысокой стеной. Ворота были распахнуты настежь, а сторож попивал лос и выдавал под расписку резиновые сапоги. Почва здесь была до того мягкой и сырой, что мостовая коробилась и шла волнами, а снаружи за стеной и вовсе стояла вода. Лиза нашарила в кармане мелочь, взяла у сторожа сапоги и, надев их, старательно заправила внутрь брюки. Триченту, похоже, любое болото было нипочём. Он легко шел по влажной земле, не замечая ее топкость, и не замочив ног.
В нескольких шагах от стены гетто начиналась довольно чахлая роща, главным образом осинник. Листья нервически подрагивали, за серебристыми стволами белели какие-то руины. Лиза нагнала аспида у кромки рощи и постаралась идти с ним в ногу. Руины, скрывающиеся за деревьями, почему-то раздражали и нервировали ее.
- что такое капище?
- Увидишь, - бросил Тричент и вдруг остановился, как вкопанный, втянул носом воздух. - Мне это не нравится. Держись лучше за мной, Уатамер.
Аспид поднырнул под низко нависающие ветви небольшого примостившегося с краю орешника и выругался. Лиза выглянула у него из-за спины. Поляна, окруженная осинами и лещиной, когда-то, вероятно, была целым храмом. От него остался фундамент: щербатые мраморные плиты; ряд колонн, лишь на одной из них сохранилась капитель, причудливая гроздь плодов; а также массивный алтарь, поросший мхом. Мрамор был молочно-белым, и отчего-то это рождало неприятное ощущение.
- Держись за мной, - повторил аспид и обогнул алтарь.
Лиза последовала за ним и наступила в лужу крови. Женщина - высокая блондинка - лежала в тени алтаря, беспомощно раскинув руки, ничком. Из раны у нее на спине чуть ниже левой лопатки текла кровь.
- Алисия! - Тричент опустился на колени и приподнял голову женщины. На губах у нее пузырилась кровь. - Еще жива! Лиза, живее в город, приведи врача! Пулей!
Лиза с усилием сбросила с себя томительное наваждение, отряхнулась и, бросив короткое: "Мигом!", понеслась назад.
Мертвецы Сашеля не пугали. В своей невообразимо далекой юности он видел, как степные шерды поедают друг друга, и зрелище ужаснее еще нужно было поискать. Но вот куда мертвецы делись с рассветом, когда буря утихла? Весь день в городе было тихо, а следующей ночью что-то скреблось в двери, но это мог быть просто ветер. Сашель нервничал. Обычно его нелегко было напугать или обеспокоить, но сейчас тревога висела в воздухе. Когда амади только-только явились сюда, отправленные в изгнанье, все было так же. Новоявленные "змеи" немало сил потратили на то, чтобы подмять мир под себя, реализовать и потешить свой комплекс бога. И на Амулете - проиграли, рассеялись, спрятались. Сашеля не покидало ощущение, что теперь и его ждет та же участь. Но прежде всего, угрозу надо было устранить ради спокойствия жителей Виттании, при всей своей магической силе неспособных противостоять восставшим мертвецам.
Сашель невесело усмехнулся. Он все еще оставался князем. Это, наверное, невозможно было вытравить.
Существовало несколько способов выследить ожившего мертвеца и мелкую местную нечисть. Ничего подобного в мире амади не было, и способы пришлось в свое время выдумывать на ходу. Сашель взял ольховый уголек, оставшийся от какого-то мелкого чародейства еще прошлого века (кажется, он помогал Бену выследить убийцу? Или спасал Джена от преследования? А может, это была одна и та же история?), бросил его в ониксовую ступку, добавил горсть очищенных фриш-фриш, немного ореховой шелухи и дюжину сухих ягод шиповника. Когда все это было перетерто в мелкий буроватый порошок, Сашель плеснул в ступку немного виноградного спирта и тщательно все перемешал. Получившуюся кашицу он выплеснул за порог и призвал ветры. Послушных ему с каждым годом становилось все меньше, вот и сейчас отозвались всего два слабых потока, взметнули кашицу, распавшуюся мелкими каплями, и понесли по городу. Сашель прислонился к дверному косяку и, прикрыв глаза, представил себе Рюнцэ.
По форме город напоминает бабочку: аккуратное брюшко составляют два Лепестка, правое крыло - Королевский Луг и Монастырская Чашка; левое - Старый город и Гетто. Трепетание воздушных потоков. Тишина и спокойствие летнего дня, когда время уже идет к осени, но воздух все еще жаркий, чистый и ярко-оранжевый.
Ниже под городом - вены. Под Лепестками изящная сеть королевских подземелий, по большей части затопленная водами реки. Из подвалов Гетто есть ходы в старые каменоломни и семейные склепы. Целая сеть ходов под Старым городом: канализации, ниже - старые штольни и катакомбы мятежников, а еще ниже - затопленные тоннели неизвестного уже сейчас предназначения. Под новыми кварталами - современная канализация и - под Чашкой - небольшая сеть монастырских крипт. Целый город под городом. И там - внизу, в глубине - копошение мертвых. Сотен, тысяч, миллионов мертвых.
Сашель прикинул, кто еще из амади выжил, дотянул до нынешних дней. Получалось, один только Лиран. На всех прочих нашли управу местные колдуны и собственные дети. Забавно, любимую отраву наследничков - вирдору - с тех пор удалось извести так, что ни один ботанический сад не мог похвастаться такой редкостью, большая часть жителей мира даже не знала о ее существовании. Ну а то, чем пользовались колдуны... Сашеля передернуло. Нет, лучше не вспоминать об этом. Слишком многие древние тайны уже всплыли из небытия. Как бы и эта не показалась.
Сейчас его больше всего волновал Лиран.
Лиран Ангейл Лал-Линард был из тех, за чье изгнания Сашель, как князь, ратовал лично и в первую очередь. Но предпочел бы в качестве места изгнания не полный людей мир, а какую-нибудь безводную и безжизненную пустыню. Бескрайняя Шаакарбеда, которую он навещал в юности на спор, вполне подошла бы. Там почти не было воды и растительности, и только вараны-каньячи медленно пережевывали какие-то колючки. И никаких народных масс. Не перед кем играть бога.
Лирану давно уже наскучили любимые развлечения, человеческие жертвоприношения и беспорядочные связи, к тому же он, кажется, перепробовал все и всех. Последнюю тысячу лет он провел в склепе глубоко под самым глубоким подземельем Кастербриса, обложенный ньольманом и почти наверняка со сладкой улыбкой на лице. Кастербрис разрушили в год принятия закона о равенстве змеев и людей, но о сохранении в целости входа в катакомбы Сашель позаботился. Всегда лучше знать, где Лиран находится в данный момент; ради собственного спокойствия.
Сашель нахмурился. Мысль о Лиране ему не нравилась сама по себе. Этот тип был совершенно неуправляем. Если только...
Сашель запер дверь и поспешил вверх по улицу в сторону Собора.
Сегодня в нем собралось немало молящихся, в воздухе висели аромат ладана и низкое гудение певчих. Сидя на скамеечке у стены, Рош перебирал бусины можжевеловых четок. Едва ли он молился, но во всей фигуре угадывалось нечто сакральное. Сашель сел рядом.
- Рош.
- Ашди?
- Мне нужно забрать кое-кого из склепа ненадолго. Поможешь?
Рош побледнел.
- Это против правил! И это... это... неэтично!
- И необходимо.
- Но Кщайхассэ ясно сказал, что... - начал сторож, невероятно щепетильный даже для амфиптера.
- Я говорю не о Хассэ, - вздохнул Сашель. - Мне нужен Рханкаф.
- Это пахнет изменой, - тихо сказал Рош.
- Кому? - удивился Сашель. - Вы, мальчишки, родились лед за двести до того, как появилась эта страна. И, кстати, если кому вы и подданные, так это мне. Я с себя сана не слагал. Сейчас зевну, потянусь и призову вас к ответу.
Рош издал неуверенный смешок.
- Это все равно будет очень трудно.
- Я могу получить благословении Габриэллы, но пока суд да дело, упыри уже сожрут половину Рюнцэ.
- Это... - Рош замялся. - Хорошо, я попробую вывести вас через южный вход.
- Молодец, - Сашель похлопал амфиптера по плечу и направился в склеп.
Здесь все было по-прежнему: холодно, тихо и спокойно. Время обходило это место стороной. Сашелю нужно было его побеспокоить, даже взбаламутить. Он поставил лампу на пол, сдвинул крышку одного из королевских саркофагов, раскидал в стороны лед и вытащил тело. Несколько капель перцовой настойки на бледные губы, и Рханкаф начал приходить в сеья. Задрожали ресницы, скривился рот, на щеках проступили пятна. Наконец виттанийский первый консорт открыл глаза и выругался сначала на амади, а потом на полудюжине местных диалектов.
- Линард!
Голос сломался, и аспид закашлялся. Сашель заставил его подняться и закутал в меховой плащ.
- 565 год, но это неважно, потому что мне нужна твоя помощь.
Рханкаф отшатнулся.
- Нет! Положи меня обратно, где взял!
Аспид посмотрел на Сашеля в упор, но на того не действовали все дары, чары и проклять потомков его рода. Не связанный чарами, он видел Рханкафа - как есть: красивый, умный, упрямый. Заставить трудно, уговорить тоже, но всегда можно надавить на жалость. А еще, можно сказать правду. Почти всегда срабатывает.
Сашель кратко изложил все обстоятельства и свою просьбу. Рханкаф посмотрел наверх.
- Сейчас день? Выйдем на солнце.
На верхних ступенях лестницы их поджидал Рош, нервно оглядывающийся через плечо.
- Накиньте капюшон, ваше высочество. Если потребуется, я отвлеку прихожан.
Рханкаф хмыкнул, плотнее закутался в плащ и последовал за Сашелем.
Объяснения с доктором вышли путанные, и прошло немало времени, прежде чем он понял, чего же хочет Лиза. Сообразив, он прихватил коронера, который пил чай в приемной и поспешил к руинам. Лиза едва поспевала за встревоженными мужчинами, и когда выбежала наконец из-за деревьев, Тричента уже взяли в оборот.
- Я из королевской полиции Рюнцэ, - повторял аспид раз за разом, и проблема явно была в его тоне, своеобычно надменном.
Лиза решила взять дело в свои руки, радуясь, что хоть кто-то из них двоих умеет быть дипломатичным.
- Лиза Уатамер, Королевское полицейское Управление Рюнцэ. Это мэти Тричент, мой начальник. Мы в Абиголе по служебной надобности, собирались задать мээс* Ловергаль несколько вопросов, проконсульти...
Лиза осеклась под неприятным взглядом коронера.
- Вы проводите в Абиголе расследование?
Лиза почувствовала укол, толчок, напоминание о том, что она упустила нечто очень важное.
- Д-да. Дело государственной важности. Под личным контролем ее высочества.
Коронер посмотрел на врача, тот сокрушенно покачал головой и поднялся. Руки его были в крови.
- А ваше расследование было согласовано с Ратушей и местным управлением? - сухо спросил коронер.
Тричент шипяще выругался. Из всех слов Лиза узнала только "пхер".
- В связи с оскорблениями, - холодно сказал коронер, - у вас могут быть большие проблемы. Следуйте за мной.
Лиза посмотрела на Тричента. Тот только пожал плечами. Стараясь держаться поближе к аспиду, как к уже знакомой неприятности, она покорно последовала за коронером.
Полицейский участок располагался совсем рядом с символической стеной. Здесь - в тесных серых комнатах - пахло потом и безысходностью. На двери висела табличка "Переговорная", но по ощущениям комната мало отличалась от камеры. Здесь был стол, накрытый зачем-то клеенчатой скатертью в клетку, и шесть стульев. Лиза села, борясь с желанием сжаться в комок.
- С каких пор в Абиголе царит такая ксенофобия? Здесь змеев проживает больше, чем в Рюнцэ.
Аспид пожал плечами.
- Предыдущий мэр, боа средней сварливости, изрядно подмочил репутацию.
- И вы это знали, мэти Ашшршашвидшшен? - поинтересовалась Лиза. - А также то, что в вольном городе у нас будут проблемы?
- Я не подумал.
- Ну, вы не часто спускаетесь с небес на грешную землю, - ядовито согласилась Лиза. - Хотя, иногда мне кажется, это у вас чисто гадючье желание досадить кому-нибудь.
- О да, гадюка и горжусь этим, - фыркнул Тричент и отвернулся к окну.
- У нас серьезные проблемы? - не унималась Лиза.
- Понятия не имею, - пожал плечами аспид.
Ждать пришлось долго. За окном медленно темнело, густел прославленный в стихах абигольский туман. В комнату заходили всего один раз: молоденький полицейский принес графин с водой и стаканы. С каждым проведенным взаперти часом аспид становился все мрачнее, а цедимые им сквозь зубы ругательства все грубее. Наконец дверь распахнулась, и в переговорную вошли коронер и мужчина в помятом костюме неопределенного оттенка грязи и унылых усах, словно сошедший со страниц бульварного романа о полицейских. Лиза всегда так себе представляла Юмана из бездарных книжек Онории Лидьё, которыми зачитывались ее однокурсники. Не хватало только роковой красотки-аспидши Шешарры, напарницы и любовницы инспектора.
"Юман" вытащил из глубокого кармана блокнот и карандаш и постучал последним нервно, словно папиросу выбивал.
- Итак?
У него были светло-голубые, чистые, как ледниковая вода, глаза, и Лизе сразу же захотелось во всем признаться, рассказать обо всех своих поступках. Ей случалось быть такой дрянной девчонкой. Она была повинна в стольких плохих вещах.
Холодная рука зажала ей рот. В голосе Тричента прозвучала неприкрытая ярость, совершенно ледяная: о такую можно было обрезаться или обжечься.
- Я попросил бы не применять подобную магию против незащищенных людей.
В тот день она разбила банку с инжирным вареньем и сильно порезала руку. Крови было много. Дед перепугался и послал за мамой. У нее никогда больше не текла так сильно кровь. Но больнее всего от осознанья, что она сама виновата. Дед нашептал что-то над раной, она не болит больше, но бинт все равно противно-бурого цвета. Мама на кухне, печет утешительный яблочный пирог. Скоро папа придет и, если он не будет так сердит, как всю прошедшую неделю, то обязательно пожалеет.
Он входит без стука. От папы пахнет спиртом и керосином. Он кричит на дедушку, и дедушка обнимает ее и шепчет: "Все хорошо, Зиззи, все хорошо". А папа идет на кухню и кричит на маму. Потом кричит мама, громко, страшно. Пахнет подгорелым пирогом.
- Это я виновата, - пробормотала Лиза и осела на пол.
От взгляда водянистых глаз боа у Арвиджена разболелась голова. Магия боа пыталась пробиться, надавить, заставить признаться. За долгие годы Арвиджен насовершал достаточно подлостей и глупостей. Однако же, тот же возраст спас его: боа не хватило опыта.
- Прекратите спектакль, - посоветовал Арвиджен. - Произведет впечатление только на школьниц в Шарфеихе. Я старший следователь Королевского управления и, думаю, нам обоим не нужны проблемы.
- Но проблемы уже есть, мэтидэ*, - боа едва не облизывался, наслаждаясь беспомощностью и униженностью жертвы. Вот только Арвиджен продолжал считать себя охотником. - Мээс Ловергаль убита, вы так кстати обнаружили тело. И утверждаете, будто ведете расследование, хотя никаких должных документов мы так и не увидели. До выяснения ваших личностей вы останетесь здесь. Это ясно?
На этот раз боа выбрал самую слабу жертву и вперился своим неподвижным рыбьим взглядом в Лизу. Девушка побледнела, губы у нее стали синие, как у покойницы. Пробормотав "Это я виновата", девушка соскользнула на пол, но не потеряла сознание, а скорее впала в транс. Глаза ее были широко раскрыты.
- Хикхар! - выругался Арвиджен и бросился к Лизе. Кожа ее была холодной и скользкой, словно рыбья чешуя. Пульс бился неровно. - Лиза!
- Сержант проводит вас в камеры предварительного заключения, - довольным тоном сказал боа. - До полного выяснения личностей.
Арвиджен поднялся.
- Я чем-то досадил лично вам? Так воюйте со мной, не с ребенком.
- Я просто следую правилам. Чего и вам, мэтидэ, желаю, - улыбнулся боа.
- О, я тоже знаю правила, - Аривджен сощурился. - Моя любимая статья: "Произведение ареста возможно только при достаточном количестве улик". У вас нет причин не то, что арестовывать нас, даже задерживать. Хотя в качестве жеста доброй воли мы с моей ассистенткой обещаем не покидать Абиголу до конца расследования или особых распоряжений ее величества. А сейчас я забираю свою помощницу, и мы идём в гостиницу "Лавр и Падуб", где при желании нас легко можно будет найти. Доброй ночи.
Подхватив Лизу на руки, Арвиджен ногой распахнул дверь и вышел. Только ночной туман смог немного остудить его злость. Ночной туман, а еще долгая прогулка через город до гостиницы с бесчувственной девушкой на руках.
------------
* Гнездо - у змеев ближайшие родственники
* Мээс - обращение к замужней даме
* Мэтидэ - преувеличенно вежливое обращение к мужчине, старшему по возрасту или положению