Аннотация: СТАРАЯ ВЕРСИЯ. ПРОДОЛЖАТЬСЯ НЕ БУДЕТ ПО ТЕХНИЧЕСКИМ ПРИЧИНАМ. СОХРАНЕНА ДЛЯ ИСТОРИИ.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ С ПОЛОВИНОЙ МРАЧНЫХ ДОМА
Иные дома, подобно иным людям, способныоднажды раз и навсегда снискать себе мрачную репутацию обиталища сил зла. Наверное, все дело в своеобразной ауре злодеяний, свершившихся некогда под их крышами она-то и пробуждает в вашей душе необъяснимый страх, спустя много лет после того, как реальные злодеи во плоти и крови покинули этот лучший из миров. Неведомые флюиды темных страстей убийцы и предсмертного ужаса его жертвы проникают в ваше сердце, и вы, будучи просто любопытствующим наблюдателем, не имеющим никакого отношения к некогда совершенному здесьпреступлению, внезапно чувствуете, как напряглись ваши нервы, забегали по телу мурашки и похолодела в жилах кровь...
Алджернон Блэквуд
Первый особняк. Бесуан
Департамент Валь-д'Уаз, Франция, 1850-е годы
Сердце дома. Сердце радо. А чему?
Тени дома? Тени сада? Не пойму.
И. Анненский
Наследство привалило мне как нельзя кстати, потому что жизнь стала просто невыносимой, особенно с тех пор, как Леон женился. Леон - мой старший брат, парень совершенно сумасшедший, да к тому же еще и фотограф. С недавних пор он увлекся фотографиями мрачных склепов и заброшенных домов, и ими были увешены все стены в доме. Подружка его, чертовски похожая на Теду Бара*, то ли готесса, то ли вампиресса, то ли восставший из гроба зомби, с первой же секунды начала показывать норов. Они с мамочкой с упоением били посуду на кухне, и к тому моменту, когда мамин свадебный сервиз поредел наполовину, я уже озверела. И тут совершенно неожиданно пришло письмо от одной уважаемой адвокатской конторы, гласящее, что мадемуазель Жозефин Габриэль Ланглез-Кре (это я) завещано небольшое шале в департаменте Валь-д'Уаз господином Филиппом Люпеном. Мсье с беллетристически-авантюрной фамилией был мне незнаком, но вроде как принадлежал к числу многочисленных друзей-знакомых прабабушки. По легендам, которыми изобиловала наша семья, у прабабушки Виржинии друзей и поклонников было больше, чем жителей Парижа. С чего бы пожилому мсье завещать мне старинное шале, я не знала, тем не менее по уверениям все тех же уважаемых адвокатов, все было в полнейшем порядке. Шале принадлежало мне, от подвала до потолка, от калитки до порога, и от забора до забора. Вместе с дорожкой, гаражом, заросшим почти наверняка садом и спуском к реке. Посмотрев на маму и Жанн, добивающих десертные тарелочки, я собрала нехитрый багаж, который мог мне пригодиться, закинула его в багажник машины, сунула в бардачок все необходимые бумаги, запаслась батарейками для плеера на всякий случай и отправилась на встречу с наследством.
Знала я про него немного. Согласно выданным мне адвокатами бумагам, которые я решила изучить, расположившись в довольно милом придорожном кафе, построил шале какой-то иностранец. Имя его в бумагах обозначалось только инициалами "Ф. Л. Р.", а имя заказчика и вовсе не упоминалось. Построен дом был в середине девятнадцатого века, и после этого не перестраивался, что меня немного пугало. С другой стороны, в старинном здании была просто бездна романтики. Судя по плану, дом был немал: два этажа с мансардой, небольшой винный погребок, каретная пристройка (единственное, что было переделано в ХХ веке). К дому также примыкал сад и оранжерея, за садом начинался спуск к реке, судя по описанию выложенный каменными плитами. Когда-то на берегу располагался лодочный сарай, но едва ли он сохранился до нашего времени. Это, впрочем, меня мало волновало: лодки у меня отродясь не было.
Допив кофе, я сложила бумаги обратно в файл и изучила немногочисленные фотографии. Все они были сделаны еще где-то в пятидесятые, и дом на них выглядел странно. От него веяло каким-то средневековьем, от этих серых (фото-то черно-белое) каменных стен, высокой серой же крыши, мелко расстеклованных, узких довольно-таки окон. Признаться честно, я была заинтригована. Даже если в шале нельзя жить, я всегда смогу найти на него покупателя через кого-нибудь из своих знакомых. В конце-концов, я неоднократно искала для них оригинальные дома, которые потом покупались для богатых странноватых клиентов. Страшно даже вообразить, какое количество людей, возомнив себя аристократами, желает жить в старых, плохо оборудованных, зато довольно-таки помпезных домах.
Я вернулась в машину, сунула бумаги обратно в бардачок и отыскала на диске, поставленном в проигрыватель, любимую песню. Напевая дурным довольно-таки голосом "Когда мы появляемся в городе"*, я вырулила на трассу, ведущую к городу Эн, на окраине которого и стояло мое шале. Не так уж и далеко я уехала от Парижа, если посмотреть. Даже Иль де Франс не покинула.
Пошел дождь. Погода тем не менее не испортила мне настроения. Нажав на проигрывателе кнопку "рэндом", я принялась подпевать каждой следующей песне, зорко выглядывая поворот, о котором говорил мсье Жекар. Искомая дорога привела меня в милый пригород, утопающий в липах и старых искривленных яблонях. В палисадниках, среди альпийских горок и клумб, тосковали порабощенные садовые гномы, все как один в красных колпачках. Только перед моим шале, превратившимся в пригородный коттедж, все заросло камнеломкой и лебедой. Дом, несмотря на то, что сложен был из розового песчаника, выглядел неприветливо. Выгоревшие ставни были наглухо закрыты, и только чердачное окошко недобро щерилось на меня свысока. Ценители домов с приведениями оторвут этого монстра с руками.
Выбравшись из машины, я некоторое время сражалась с заржавевшим замком, и успела промокнуть до нитки. Так что, загнав машину на площадку перед гаражом, я метнулась к парадной двери. Вопреки моим опасениям, замок на этот раз поддался с первой попытки. В холле пахло пылью, затхлостью и заброшенностью. А еще - вином. Прямо у моих ног на светлом ковре красовалась бледная розоватая лужа, которую некогда безуспешно пытались замыть.
- На этом месте, - патетично возвестила я, - четыреста лет назад сэр Генри Кэнтервилл убил свою жену. Или не Генри?
Дом мне не ответил.
Пройдясь по первому этажу, я проверила электричество (о чудо! Работает!), открыла кран на кухне и распахнула ставни, впуская влажный воздух. Дверь черного хода, так же поддавшаяся без труда, открылась в чрезвычайно запущенный, и все равно живописный сад. От оранжереи остался только жутковатый обгоревший остов, но он почти полностью скрывался за плетьми штамбовых роз. Вообще, роз в саду было великое множество, всех сортов, всех видов, всех цветов. И все они цвели одновременно. Запах стоял одуряющий. Даже не знаю, радоваться всей этой красоте, или ужасаться.
Оставив дверь открытой, чтобы немного проветрить кухню, я поднялась на второй этаж. Здесь также царили тишина и запустение. Три спальни поражали своей стерильностью, своей одинаковостью: в каждой была постель, прикроватный столик, массивный шкаф, кофейный столик и кресло у окна. Впрочем, если переставить мебель, повесить шторы, какие-нибудь картины, расставить безделушки, то любая из комнат окажется очень даже милой. Я выбрала себе спальню наугад. Пока не решу, что делать с домом, буду жить здесь.
Напоследок я поднялась на чердак, вернее сказать - в мансарду. Огромное помещение было покрыто пылью и заросло паутиной. Его использовали судя по всему, как место для свалки мусора, и поломанная мебель соседствовала тут с порванными абажурами и связками книг. Пока мне в любом случае делать здесь было нечего.
Свалив сумки в выбранной спальне, я забралась в машину и отправилась на разведку. Где-то здесь поблизости должен быть ресторанчик, торгующий едой навынос, или хороший супермаркет. С меня и сыра с ветчиной хватит и бутылки хорошего вина. В еде я на самом деле неприхотлива. Ну, не очень.
Проехав сонный пригород, я выбралась в собственно город, не менее на самом деле сонный. Ресторанчик попался мне на глаза почти сразу , японский, с каким-то нелепым названием. Внутри, впрочем, достаточно уютный. Пока готовился мой заказ, я съела плошку мисо и запила его зеленым чаем. Минус японских ресторанов в том, что вышколенные официантки, старательно изображающие японок, не особенно словоохотливы. Раз или два я пыталась выяснить у пробегавших мимо девушек, что из себя представляет город вообще и мой дом в частности, но так ничего и не добилась. Забрав свои роллы и лапшу с рыбой, я вернулась к машине. Теперь путь мой лежал в ближайший супермаркет. Заполняя тележку предметами первой необходимости (лампочки, батарейки, салфетки, белое вино, винный уксус, нарезанный салат, хлеб, творожный сыр, бисквиты, шоколадки, минеральная вода, чай в пакетиках, растворимый кофе, сахар, маленькие творожные кексики, леденцы, лакричные палочки), я разглядывала других покупателей. Совершенно обычные для этого времени: мамаши с колясками, пожилые дамы, молодежь, закупающаяся пивом для вечеринки. Я от них ничем не отличалась и не вызывала интереса. Зато зоркая дамочка на кассе мгновенно в меня вцепилась.
- О, мадемуазель, не желаете ли сигарет?
- Не курю, - качнула я головой.
- Гостите у нас?
Конвейерная лента была заполнена моими товарами, так что разговор обещал быть долгим и содержательным. Обожаю разговаривать с кассиршами в больших магазинах: отменные сплетницы. До тех пока не ушла на вольные хлеба, обязательно вписывала подобные магазинные беседы в статью расходов. Бухгалтерия в ужас приходила. Теперь приходится все делать за свой счет.
- Переехала, - лаконично сообщила я. - В Бесуан.
Кассирша покачала головой.
- Давно там никто не жил.
- Насколько давно? - оживилась я.
Дамочка сморщила нос.
- Ну, мадмуазель, на моей памяти вообще - никто.
Вот это было интересно. Ничего себе - наследство. Может и вправду продать его Дидье? У того всегда полно дружков со странностями, которые любят заброшенные дома.
- А на чьей-нибудь еще памяти? - спросила я.
В этот момент мои продукты кончились. Пока пробивался чек, дамочка усиленно вспоминала.
- Мадам Жером. Ей лет сто, так что она уж наверняка должна помнить. Можете поговорить с ней.
- А где ее найти? - поинтересовалась я, отсчитывая купюры. - Где она живет?
Кассирша посмотрела на меня так, словно я не знаю, где находится Собор Парижской Богоматери. По ее разумению, очевидно, все смертные обязаны знать место жительства некоей мадам Жером.
- Она живет на улицах. Вы можете встретить ее в парке у собора. Вы непременно ее узнаете.
Увы, примет мадам мне названо не было. Что ж, узнаю, так узнаю. Я закинула сумки в машину и поехала домой. Темнело. В сумерках дом стал казаться мне совсем уж зловещим. Натура впечатлительная, я предпочла включить повсюду свет и проверить замок на двери в подвал. А ну как там обитает какая-нибудь гадость. А хотя бы и просто крысы. Поужинав, я забралась с книгой в постель. Стоило, пожалуй, прихватить из дома телевизор, но неизвестно, есть ли здесь антенна. Оставалось только почитать перед сном (книга невероятно подходила к случаю, надо сказать - сборник историй о призраках и чудовищах), послушать хорошую музыку и отойти на боковую. Сделав звук погромче, я закуталась в одеяло и придвинулась ближе к лампе. Через некоторое время, где-то на "Странном незнакомце"* меня сморил сон.
Сон мне снился странный. И удивительнее всего было то, что я вроде как знала, что сплю. Я стояла на высоком холме, поросшем неестественно-зеленой травой, а внизу располагалась совершенно очаровательная деревушка. Стены домов были белыми, наличники на окнах - охристо-желтыми, а крыши были крыты карамельно-желтой соломой. Над крышами высоко вздымалась церковь, постоянно меняющая свои очертания. То это было высокая строгая готическая базилика, сложенная из розового песчаника, то вдруг крестово-купольный храм, чей золоченый купол ярко блестел на солнце. Площадь перед церковью-оборотнем была полна народа, звучала странная, танцевальная явно музыка и слышались возбужденные голоса. Солнце медленно закатывалось за горизонт, и я не могла отвести от него взгляд. Я знала, что после заката начнется что-то ужасное. Хотелось бежать, но как это бывает во снах, тело мне не повиновалось. Хотелось отвести взгляд или закрыть глаза, но и это было невозможно. Солнце село. Поднялся ветер, взъерошивший солому на крышах. И еще что-то жуткое пронеслось над деревней. Я видела его красные глаза, мерцающие в темноте, как угли. Ощущала отвратительное могильное дыхание. Ощущала его присутствие совсем рядом, может быть - у себя за спиной. Но обернуться не могла.
Проснулась я, чувствуя тяжесть на груди, как будто мифический кошмар взгромоздился на меня. Секунду спустя я поняла, что это - полный бред, причем по ряду причин. В первую очередь потому, что спала я на животе, уткнувшись лицом в подушку. Потирая затекшую шею, я перевернулась на спину. Было уже утро, но до того пасмурное, что вставать не хотелось. Лежать в пахнущей пустотой и затхлостью кровати тоже не хотелось.
Натянув поверх пижамы теплую кофту, я спустилась на первый этаж. В доме из-за распахнутых окон было холодно и сыро. Ночью Прошел дождь, побивший и погнувший розовые кусты в саду. Я отряхнула те соцветия, до которых смогла дотянуться с порога, и пошла завтракать остатками роллов.
Этот день я решила посвятить уборке, а заодно решить, что же делать с домом. Вообще-то, я терпеть не могу домашние дела, но зато они не отвлекают от раздумий.
Конечно, велико было искушение оставить дом себе. Так я оказывалась на необходимом расстоянии от всей своей родни, и к тому же - независимой. Но тогда вставал вопрос, на какие деньги я буду содержать его? Моих гонораров, получаемых за статьи, хватало на проживание, но не более того. Рассказы в духе Лавкрафта и Геймана не покупались издательствами. Вполне логично: кому они нужны, когда есть сами Лавкрафт и Гейман? Оставались только мои добрые друзья, которые платили неплохие деньги, если я им находила живописную недвижимость для съемок или экстравагантных клиентов. Все это были случайные заработки. Едва ли их хватит, чтобы привести в порядок двухэтажный дом, да еще платить все налоги. Оставались еще родители, но я не знала, насколько именно велико их желание выпихнуть своего птенца из гнезда. Леончика они отправить в полет как-то не торопились.
За размышлениями я убрала второй этаж, что было на самом деле не сложно: всего-то и потребовалось, что снять с мебели чехлы и вытереть пыль. На первом этаже возни оказалось больше, потому что в холле и гостиной постелены были ковры, пропитавшиеся пылью, а раковина на кухне покрылась слоем ржавчины. Сняв фартук и косынку, я отправилась обедать, прихватив с собой блокнот. Заодно и составлю список необходимого. Даже если я решу продать дом, сначала его потребуется привести в порядок.
Ближайшее кафе оказалось расположено совсем рядом. Маленький семейный ресторанчик под вывеской с улыбчивым толстым поваром, обаятельная румяная бабулька за стойкой, в меню четыре варианта омлета, мясные рулетики, несколько салатов и имбирное печенье. Народу было совсем мало, и я выбрала отличный столик у окна, чтобы иметь возможность рассматривать улицу, весьма живописную: она сбегала вниз с холма, на котором был построен мой дом. Когда принесли салат, выяснилось, что есть мне не особенно хочется. Гоняя по тарелке помидорину, я посматривала на своих новых соседей. Все они показались мне какими-то унылыми, медлительными, словно спящими на ходу. Интересно, они всегда такие, или это погода на них плохо влияет? На меня точно влияет.
Пошел дождь. Тут мне оставалось только чертыхаться и корить себя, потому как про зонт я напрочь забыла, а машину оставила в захламленном гараже. До дома пришлось бежать, прикрывая в совершенно тщетной попытке голову руками. Ворвавшись в прихожую, я благополучно запнулась о ковер, и упала, чудом не расквасив нос о ступеньку. Сев, я ошалело обнаружила, что вопреки всем законам логики лежу в метре от лестницы. Поднявшись, я растерла колени, аккуратно скатала ковер и попыталась рассчитать свою траекторию. Да нет, по любому я должна была впечататься в нижнюю ступеньку, не носом, так лбом. Чудо? Выходит, что чудо.
Я подняла ковер, чтобы прислонить его к стене, и обнаружила на полу под ним такое же выцветшее пятно. Я принесла из кухни нож и поскоблила немного доску, но пятно намертво въелось в волокна. Ничего страшного, конечно, но малоэстетично. Придется как можно скорее вычистить ковер и вернуть его на место. Включив в список пену для чистки ковров, я отправилась в магазин.
Я так умаялась за день с этой уборкой, что до постели самым буквальным образом доползла, цепляясь обеими руками за вытертые от времени и частого использования перила. Рухнув в кровать, я кое-как вылезла из одежды, в самый последний момент вспомнила, что надо бы снять и пыльную косынку, которой я закрывала волосы. Зашвырнув ее куда-то в сторону окна, я накрылась одеялом и отрубилась. Даже запах старости и запустения сегодня не помешал мне.
Разбудил меня шум.
В ночной тишине, в замершем пригороде каждый звук разносился на километры, усиливаясь тысячекратно. Это в городе можно не услышать собственного дыхания, а тут шаги в конце улицы, как тяжкая поступь Командора. На долю секунды я даже почувствовала себя Доном Жуаном. Шаги и шорох доносились с первого этажа, и я сразу же вспомнила, что оставила окна и заднюю дверь раскрытыми настежь. Доверчивая беспечная дура, что тут сказать.
Я осторожно выбралась из-под одеяла, взяла в качестве оружия ножку от сломанного стула и на цыпочках вышла из комнаты. В доме было темно, хоть глаз выколи, и только холл и гостиная кое-как освещались через открытые окна. На полу лежали пятна света. Я машинально отметила, что в кухне как-то особенно темно; наверное розовые кусты закрывают лунный свет. Потом усилием воли я вернула мысли в нужное русло: по первому этажу ходит, возможно, грабитель. Он также может быть вооружен и даже очень опасен. А я тут, как дура, в своем розовом нижнем белье и с ножкой от ветхого дряхлого стула! Тем не менее, перехватив ножку поудобнее, я начала спускаться, стараясь ступать как можно осторожнее. Ступеньки едва слышно поскрипывали под моими ногами, и при каждом звуки я вздрагивала. Наконец, достигнув низа лестницы, я поспешно прижалась к стене. В сумраке, надеюсь, грабитель меня не заметит. А, поняв, что красть тут нечего, уйдет.
В гостиной послышались все те же шорохи и осторожные шаги. Я затаила дыхание. Шаги приближались. Интересно, а если я огрею грабителя по голове ножкой, то сумею его вырубить, или силенок не хватит?
Не хватит...
Я во все глаза уставилась на фигуру, появившуюся в лучах лунного света в дверном проеме. Он показался мне огромным, просто гигантским, высоким, как самый настоящий великан, и со статями Хогана*. Силенок мне не хватит, это факт. Этот монстр меня одной рукой пришибет насмерть. И хорошо еще, если этим он ограничится.
Грабитель сделал шаг вперед, и я закричала. В следующую секунду он уже скрылся в гостиной. Мне еще почудился злобный смех, но это скорее всего от нервов. Я вылетела через парадную дверь и добежала до калитки, прежде чем поняла, что в таком виде никуда идти не могу. Будь я хотя бы в пижаме, еще возможно было появиться в полицейском участке, но в розовых трусиках и маечке на тонких бретельках... пришлось возвращаться в дом. В гостиной хлопала ставня, грабитель убежал через окно. Наверное. Я не стала испытывать судьбу, завернулась в пальто, днем оставленное на крючке, и побежала на поиски местного полицейского участка.
Стражи порядка, конечно же, никого в доме не нашли. Вместо того, чтобы посочувствовать испуганной девушке, они пожурили меня за раскрытые настежь окна, составили протокол, записали особые приметы грабителя (их, сами понимаете, было немного) и ушли. Я старательно закрыла все окна, потом, подумав, заперла и ставни на первом этаже. Проверила комнаты, но, конечно же, красть было просто нечего. Оставив свет во всех комнатах включенным, я поднялась в свою спальню и забралась под одеяло. Как не удивительно, но мне удалось заснуть. Снилась только какая-то дрянь.
В результате всей этой ночной свистопляски я проснулась совершенно вымотанной, ни капельки не отдохнувшей, и с шикарными синяками под глазами. Если бы мне нужно было сегодня куда-то идти, даже и не знаю, как бы я стала их замазывать. Легче новое лицо нарисовать. Я спустилась вниз, заварила себе кофе и с некоторой опаской открыла ставни, чтобы впустить в дом свет и воздух. Потом вышла в холл. Некоторое время я изучала дверь в гостиную, пытаясь понять, что же меня смущает. Какая-то мысль не давала покоя, и тем не менее совершенно не желала оформиться во что-либо внятное. Наконец я сообразила.
Ночной грабитель, как я отметила совершенно машинально, доставал головой до нижнего края картины в безвкусной раме, повешенной справа от двери. Я подошла ближе и проверила. Ну да, я тоже достаю. Выходит, чудовище Франкенштейна с меня ростом, ну или чуть выше? Воистину, у страха глаза велики. Я представила себя, в розовом, растрепанную с этой идиотской ножкой от стула, и расхохоталась. Мамочки! Наверное, зловещий смех мне не померещился. Может, грабитель валяется сейчас, мертвый от хохота и шока, где-нибудь у меня в саду?
Кстати, о саде... Сегодняшний день я решила посвятить приведению его в относительный порядок. В доме все было готово, не считая чердака, куда последние годы не ступала нога человека, и где можно было застрять на те же годы, и подвала. Вниз я лезть не хотела в силу легкой клаустрофобии. Потом позову Леона, и вместе мы с ним глянем, все ли в порядке.
Я переоделась в рабочую одежду, отыскала в гараже кое-какой садовый инвентарь и пошла на битву с сорняками. Больше всего это напоминало сражение принца с шиповником на подступах к замку спящей красавицы. К тому моменту, когда я выстригла отмершие плети у ближайших к двери кустов, уже перевалило за полдень. Сил у меня совсем не было. Надо вообще чаще бывать на свежем воздухе, милая Жозефин. Что я и решила сделать. Воздух сада, наполненный тяжелым густым запахом роз и сырости, свежим не считался по определению. Пообедав в том же ресторанчике, опять безо всякого аппетита, я отправилась на прогулку по улицам. Если я все-таки останусь тут жить, полезно знать окрестности. Ну и вообще - полезно.
Город был построен в низине, словно в тарелке, тогда как предместье с бегало к нему с довольно отлогого холма. Место было странное, похоже, это был единственный холм на всю округу. Наверное, с моего чердака открывается великолепный вид прямо в эту "тарелку". Возникла свежая мысль: вымыть окна. Потом, когда я достаточно передохну.
Я спустилась с холма в город, пешком это оказалось не многим дольше, чем на машине. В пригороде пахло цветами, но не так тяжело, как в моем саду. Дурно становилось только садовым гномам, по крайней мере, выглядели они бледновато. Я снова отвлеклась, на этот раз на шпиль церкви, сияющий среди крон деревьев. Я прибавила шагу. Всегда обожала наши французские церкви, все без исключения: и романские, и готические. В детстве я гуляла окрест Сен-Шапель, и до сих пор люблю ее, хотя совсем не религиозна. Я прибавила шагу, чтобы быстрее оказаться в сквере, окружающем церковь. Сейчас, увы, зажатая домами и липами, веке в пятнадцатом она была великолепна и производила, наверное, грандиозное впечатление. Просто образец поздней готики с ее излишествами. Витражи сохранились к моему величайшему сожалению плохо, их по большей части сменили обычные стекла. Центральный перспективный портал кто-то растесал, уничтожив внушительную часть каменной резьбы. Ну и конечно же на крыше поселились химеры. Они давно с легкой руки Виоллле-Ле-Дюка* стали частью готической архитектуры. Подойдя ближе я смогла различить и другие скульптуры по фасаду. Страшный суд в тимпане был просто великолепен, а Благовещение слева от входа поражало своей изысканностью.
Я превращаюсь в путеводитель.
Впрочем, церковь стоила того, чтобы ее описать. И сфотографировать. Надо привезти фотоаппарат.
Я присела на скамейку на площади, вытянула ноги и стала любоваться изящным, сложно переплетенным окном-розой.
- Монетку, мадемуазель....
Я удивленно опустила взгляд. Кажется, в последние лет сто-двести никто не говорил вот этого "монетку". Сказано, впрочем, было с достоинством. Я посмотрела на пожилую даму, похожую на цыганку из кинофильма. На ней была длинная пышная темно-зеленая юбка и выгоревшая блузка. Лицо у старушки было слегка безумное, но в молодости она была, наверное, очень красива. Порывшись в карманах, я отдала величественной нищенке мелочь.
- Ты неважно выглядишь, дитя мое...
О, это "дитя мое" тоже так старомодно!
Протянув руку, старуха схватила вдруг меня за подбородок. Пальцы ее были холодными.
- Ты та девочка, которая въехала в Бесуан.
Это был не вопрос, а утверждение.
- А вы мадам Жером? - предположила я.
Старушка села рядом, расправила юбки и принялась рассматривать фасад собора. Похоже, Жером она, или нет, я этого не узнаю.
- Тебе надо уехать немедленно, - сказала старушка. - Бесуан - дрянное место, никто там не задерживается надолго. Не открывай окна, не спускайся в подвал, а лучше поскорее уезжай.
Говорю же - совершенно сумасшедшая старушка. Но, похоже, не опасная.
- Скажите, а как давно там не живут?
Мадам Жером (по крайней мере, полагаю, что она) посмотрела на меня старчески-прозрачными голубыми глазами.
- Там никогда никто не жил. Только умирали.
На этой оптимистичной ноте она поднялась, прошелестела юбкой, обошла церковь против солнца и, вероятно, скрылась в стране Эльфов.
Сколь бы ни были нелепы слова старой сумасшедшей, но они, судя по всему, запали мне в душу. Дом стал давить на меня. Запах роз был просто невыносим. Я закрыла все ставни, оставим открытым только одно окно на втором этаже. Потом, неохотно перекусив, я легла спать.
Опять снилась какая-то дрянь. То же поселение на рассвете. Церковь была разрушена, от большинства домов остались только обгорелые остовы. Рыдание и вой стояли над деревней.
Я проснулась с тягостным чувством. А может быть, оттого, что меня тошнило. В любом случае, кругом была темная ночь, неурочное время для пробуждения. Выбравшись из-под одеяла, я, пошатываясь, спустилась вниз. Розовый запах дурил мне голову и вызывал жуткую мигрень. Неужели я забыла закрыть ставни? Да нет, все заперто... Я открыла кран и подставила чашку. Вода потекла ржавая, и пахла просто отвратительно. Чудесно! Вот за что я ненавижу старые дома. Я распахнула холодильник в поисках бутылки молока или пакета сока. За спиной послышались шаги и жутковатый, короткий, больше похожий на щелчок, смешок. Обернувшись, я краем глаза уловила смутный силуэт. Боже! Снова грабитель!
Шаги снова послышались у меня за спиной, чего быть не могло. Когда это он успел обойти кухню? Я обернулась.
Никого. Галлюцинации?
Шаги пробежались по кухне. В темноте у окна я различила уже знакомый силуэт - обманчиво высокий, излучающий опасность.
- Кто вы? - задала я вопрос, совершив тем самым вселенскую глупость.
Силуэт в темноте хмыкнул, словно вопрос показался ему смешным. Потом он пошевелился (я напряглась), сделал шаг и растворился в стене.
Я протерла глаза. Да, галлюцинации.
До утра я так и не заснула. Голова была тяжелой, глаза слезились, шея ныла. После чашки кофе стало еще хуже. Дверь в сад я даже открывать не стала, чтобы не вдыхать удушающий запах роз. В итоге, поразмыслив, я как и вчера пошла гулять.
Ноги сами принесли меня вниз по склону к церкви. Сегодня было пасмурно, и даже недавно вычищенный розовый песчаник казался мрачным. Я присела на лавочку, закуталась в куртку и принялась, как и вчера, изучать переплет центрального окна.
- Убедилась?
- В чем, мадам Жером? - я опустила глаза.
На сумасшедшей нищенке сегодня было пальто прямиком из помойки и дымчато-серая юбка с вышивкой, след было роскоши.
- Ты видела его?
- Кого? - я подвинулась. - Садитесь.
Мадам Жером расправила юбку и сплела на коленях пальцы. На ней были совершенно восхитительные кружевные митенки.
- Его. Он часто появляется в доме. К счастью, он не может покинуть пределы стен.
- Я не верю в призраков, - я устало покачала головой. - Сама много раз писала о них, но не верю.
- А кто говорит о призраках? - старушка загадочно усмехнулась. - Хочешь?
Она достала из кармана пальто бумажный пакет с простой строгой эмблемой и надписью "OldHome". Внутри оказались крошечные разнофигурные печеньки, пахнущие имбирем, корицей и кокосом. Где, интересно, мадам Жером все это взяла?
- Ни слова о призраках, - продолжила старушка, разгрызая печенье необычайно крепкими и белыми для ее возраста зубами. - Он нечто иное, более страшное. Ронг привез его вскоре после того, как построил дом.
- Ронг? - переспросила я.
- Архитектор. Его звали Фредерик Леруа Ронг, - мадам Жером поднялась, оставив на скамейке пакет с печеньем. - Уезжай.
Я машинально отправила печеньку в рот. Вкусно.
Следующие два дня я проклинала свое богатое воображение, подстегнутое разговорами с сумасшедшей старухой. Мне все время мерещился в сумраке силуэт, и чудились шаги. Это сводило меня с ума, а ведь я не верю в привидений, хотя сколько раз сама о них писала.
К церкви я больше не ходила, боясь встретить там старуху-кликушу. Но и без ее слов становилось все хуже. Мне снились сны. В этом, конечно, не было ничего удивительного, если не рассматривать отдельно их содержании. Сначала мне снилось все то же селение, то пирующее, то бегущее от ночи, то оплакивающее ее последствия. Потом появлялся этот мерзкий блеск маленьких красных глаз. Отвратительно! А потом, всякую ночь, я спускалась по узкой винтовой лестнице в подвал.
Один раз я увидела тот же силуэт в сумерках в холле, в том самом месте, где разлито было вино. Я уже начинала думать, что это и не вино вовсе.
На третий день я поняла, что с меня хватит. Старый дом, полный пыльной мебели и всяческого хлама, явно не предназначен для жизни. Для меня, по крайней мере. Я покидала вещи в багажник, проверила запоры на всех ставнях и спешно покинула дом. Перефразируя классика, Goodbye Cruel House. Впрочем, возвращаться в Париж мне не хотелось. Я сняла номер в маленькой городской гостинице и решила посвятить пару дней поиску покупателей на особняк. Не все ведь так впечатлительны, как я. Некоторым мрачная атмосфера дома может прийтись по вкусу.
Я поужинала чудесным сливовым пирогом и парой бокалов сладкого вина и растянулась на благоухающих - о, обожаю! - жимолостью простынях. По ТВ показывали "Черный тюльпан. Кажется, я уснула где-то на середине. Проснулась на рассвете с ущищением, что всю ночь от кого-то убегала. Начатый так уныло день прошел и вовсе бездарно. Те, кого я сумела обзвонить, подчеркнуто вежливо отказались от моего щедрого предложения. Никого сейчас не интересовал дом с привидениями.
Оставив бесплодные попытки сбагрить кому-нибудь наследство, я позвонила брату и попросила его сбросить на e-mail мою телефонную базу. Потом, не смотря на пасмурную, душную погоду, я отправилась погулять.
Ночью разразилась гроза. Я долго не могла уснуть, лежала, ткнувшись лицом в подушку, и слушала, как дождь барабанит по карнизу. А потом, необычайно для сна отчетливо, я увидела дом. Особняк Бесуан манил меня к себе, обещая райскую жизнь, но стоило присмотреться, оказывалось, что окна и двери его кровоточат, как открытые раны. Ничего не происходило, но сон был невыносим. Я вскочила с постели, натянула поверх пижамы куртку и - мой номер был на первом этаже - через окно выбралась в палисад. Небо очистилось, на него выкатилась луна, и в ее свете все было видно очень четко. Например, стоящую в зарослях магнолий конторку. Кажется, я все еще сплю... Я опасливо приблизилась к старомодному столу и коснулась вделанного в дерево звонка. Откуда-то снизу вынырнул клерк в очках и белых нарукавниках. Раскрыв толстый пыльный гроссбух, он принялся подить по странице пальцем.
- Так-так-так... Мадмуазель Ланглез?
- Эм...
- Вот ваш талон. Грезы пятого уровня.
- Не сон? - поинтересовалась я, только чтобы не молчать.
- Сны у тех, кто снит, - невозмутимо ответил клерк. - А вы грезите.
- Э-э-э... а есть такое слово "снить"?
- Специальный термин. Вас ждут на скамье возле церкви.
Конечно же по законам сна я оказалась тотчас же на площади. На скамье, где мы совсем недавно встречались с мадам Жером, сидел элегантный мужчина, задумчиво разглядывающий набалдашник своей трости. Я осторожно подошла. Мужчина вскинул беловолосую голову и обнажил в улыбке мелкие острые зубы.
- Мадмуазель Ланглез.
- Э-э-э...
- Присаживайтесь. Не желаете?
Я присела на край скамейки, опасливо оглядывая соседа. Снится же всякая дрянь!
- Ну почему сразу снится? - усмехнулся мужчина. - Между прочим, вам очень повезло. Я не занимаюсь благотворительностью. Однако, за вас попросили.
- Кто?
- Одна заинтересованная особа, - отмахнулся беловолосый. - Это несущественно. Важнее ваша проблема.
- Моя проблема? - я не сдержала смешка. - Я имею в виду, какая из моих проблем? У меня их всегда до черта.
Мужчина с задумчивым видом подцепил ногтем лунный луч и принялся тянуть его, как нить.
- Бесуан. Он, - мужчина неприятно усмехнулся, - хочет вас. Он жаждет вас. И получит, если вы не примите мою исключительно своевременную помощь.
Я явно приобрела дурную привычку переспрашивать.
- Бесуан?
- Домам нужны жильцы. Перекресткам в особенности. Впрочем, это скорее тупик. И он получит вас и сожрет.
- И сожрет?
- Если я не помогу, - кивнул беловолосый.
- Чем?
Мужчина нагнулся ко мне резко, так что я от неожиданности отпрянула и едва не слетела со скамейки.
- Найдите жильца, девушка, жильца, которого Ронг привез с востока. Без него дом - просто камни и дерево.
Неожиданно мужчина выпрямился и вытащил из кармана серебряные часы.
- Боже! Меня уже ждут к чаю! Ее величество уже испекла ватрушки.
Он подскочил и вдруг исчез. А я проснулась в своей гостиничной постели, и помнила этот разговор с поразительной для сна отчетливостью. А еще, у меня пижама была влажной от дождя.
Конечно, я не собиралась реагировать как-либо на сны. Как учит нас наука, это только эхо наших дневных переживаний. Наука - дамочка скучная и чопорная. Тем не менее, намазывая свежий рогалик маслом, я приняла решение. Схожу-ка я в архив. Даже если сны - результат моего увлечения Брэмом Стокером и аллергии на розы, дом может хранить немало секретов. К тому же, не могу не признать - в гостинице, вдали от Бесуана, я куда лучше выспалась. Сжевав рогалик, я запихнула в сумку все необходимое и отправилась в архив.
К счастью в свое время мне хватило ума с ними связаться на случай, если потребуются сведенья о доме. Да и ходатайство нотариуса у меня было. Так что встретили меня может и не с восторгом, но достаточно радушно. И выложили на стол несколько папок с документами. Только треть их касалась собственно Бесуана, большая же часть была посвящена архитектору, и тут можно было набрать материла на целый роман. Готический. Я подвинула к себе блокнот, включила плеер и погрузилась в любимую работу. Крыса я архивная.
Фредерик Леруа Ронг родился 5 мая 1823 года в Калькутте, где служил его отец, и в возрасте пяти лет из-за вредоносного климата начал страдать астмой и был отправлен в Англию. По мне, так не известно, где климат хуже. Воспитывала Ронга бабушка со стороны отца - Элеонора Амалия Ронг, по отзывам собственного сына - странная особа. Учился архитектор у Чарльза Барри*, однако очень рано увлекся довольно-таки странной эклектикой (по свидетельству других учеников). Женился он тоже довольно рано, на молодой девице Маргарет Стоун, скончавшейся от анемии три года спустя. Детей, по крайней мере законных, у него не было. После смерти жены Ронг посвятил себя архитектур и путешествиям. Всего им построено двадцать четыре жилых дома по всей Европе и даже за ее пределами - в Новой Англии*, а также собственный мавзолей на острове N у берегов Англии. Все дома отличал необычный внешний вид и готическая мрачность. Судя по вложенным эскизам и фотографиям, Бесуан был по сравнению с другими просто милейшим домиком. Его Ронг построил для себя в середине пятидесятых и называл своей "дипломной работой". Он на протяжении всей своей жизни проводил там многие месяцы, а по смерти завещал кому-то из немногочисленных друзей с необычным условием: в доме должно всегда находиться больше одного человека. А еще он запретил перестраивать винный погреб. Тут Ронга можно было понять. Судя по описи, составленной 5 мая 1896 года, в день его смерти, там хранились вина, которые я видела только на картинках в Интернете. Интересно, есть ли они там сейчас?
Еще одной странностью Ронга были его путешествия. Он ни разу не навестил могилу отца в Калькутте, равно как фамильный склеп матери в Эссексе. Зато он дважды посещал долину Нила, побывал в Конго (которого тогда фактически еще не было), съездил в Вермонт. Наконец он совершил поездку по Восточной Европе, особо задержавшись в Румынии и Венгрии. Чуете? Запахло Дракулой. Согласно счетам, из Венгрии Ронг привез что-то, но описание посылки меня разочаровало. Никакого судна без команды, никакого гроба, никаких ящиков с зелмей. Посылка была размером с коробку от пылесоса, и по мнению друзей Ронга (то есть "благородных джентльменов из клуба Р. В Лондоне") в посылке были вывезенные контрабандой вина. Не так романтично.
Умер Ронг в другом своем доме - коттедже Эмеральд в Эссексе. Похоронен в мазволее.
- Мадмуазель, мы закрываемся... - служительница тронула меня за плечо.
Я посмотрела на исписанный блокнто, потом на часы. Шесть. Как быстро летит время!
- Уже заканчиваю. Скажите, а кто-то специально подбирал все эти бумаги?
Служительница - девушка моих примерно лет - наморщила носик.
- Сейчас спрошу...
Собрав папки, она скрылась за стеллажами, но вернулась буквально через минуту.
- Забавно, как много помнит мадам Ролле. У нас жил один человек, очень интересовавшийся этим архитектором - мсье Жером. Он, кажется, рано умер. Его вдова - наша местная сумасшедшая.
Ясно. Мадам Жером. У нее на этой почве поехала крыша. Вот только... с чего я взяла, что Ронг привез что-то с востока? Почему я услышала это во сне? Никто мне ничего подобного не говорил. Ладно-ладно! Не имеет смысла себя накручивать. Имеет смысл - еще раз поговорить с мадам Жером. Я убрала свои заметки в сумку, распрощалась со служительницей и пошла к церкви. Это было совсем недалеко от архива.
Мадам Жером, сидя на скамейке, ела пирог. С тарелочки с цветочной каемкой. Изящно, десертной вилкой, отставив мизинец. Я аккуратно присела на край лавки.
- Мадам Жером, добрый вечер.
- Здравствуй, девочка. Выглядишь лучше.
- Я читала в архиве про Ронга...
Старушка стрельнула в мою сторону глазами.
- Ваш муж собрал очень много интересного. Почему он занимался этим Ронгом?
Мадам Жером покачала головой.
- Не хотите говорить?
- Мсье Жером не был мне мужем.
Пикантная подробность, впрочем, не влияющая на дело.
- Он был моим правнуком, - улыбнулась старушка.
Не знаю, что было в этот момент написано на моем лице, но мадам Жером расхохоталась. Достав из складок юбки пакет с уже знакомой мне эмблемой, она предложила мне печенье.
- Так сложно поверить, что мой внук, родившись в тридцатые, умер в шестидесятые? Он, увы, был тогда очень молод.
- Извините, но - да.
Мадам Жером положила в рот печенье, улыбнулась и заговорила голосом опытной рассказчицы.
- Мой муж увлекся историями о судах над ведьмами, и в Новой Англии* познакомился с этим Ронгом. Мне этот тип сразу не понравился, но Пьер был страшно упрям. Он страшно обрадовался, что у Ронга здесь дом, и часто наезжал в Бесуан погостить. Я не могла выдержать и одной ночи. А Пьер восхищался и домом, и этим человеком. Хотя, я очень надеюсь, что мой Пьер не понимал, насколько на самом деле Ронг отвратителен. Он заигрывал с темными, злыми силами, этот архитектор, и, полагаю, доигрался.
Я с изумлением ее слушала. Какое восхитительное, последовательное безумие! Меня даже охватило любопытство.
- Что Ронг привез из Венгрии? Вампира?
Мадам Жером укоризненно покачала головой.
- Относись серьезнее к злу, поселившемуся в доме.
- И где?
- Вероятно, в винном погребе, - старушка помрачнела. - Пьер получил дом в наследство. И умер на следующий день, в подвале.
Старушенция выдержала великолепную паузу.
- На него упал топор.
Я не удержалась и расхохоталась. Господи, воображение, подхлестываемое братьями Гримм - это нечто!
- Дом сожрет тебя, - сухо сказала мадам Жером. - И я не буду сожалеть об этом.
Поднявшись, она величественно пошла к церкви.
- Подавится! - крикнула я вдогон.
Однако, архивные бумаги и сумасшедшая старуха раззадорили меня. Не могу же я проиграть суеверию. Ну а если окажется, что в доме и в самом деле живет зло... Что ж, по-своему это будет весело.
В Бесуан я вернулась на закате, распахнула окна в сади и на всякий случай включила везде свет. Встав в прихожей спиной к двери, я громко сказала:
- Эй, злой дух, покажись!
- И что? - прозвучало у меня за спиной.
Между лопатками пробежал целый батальон мурашек и тактически отступил вниз по позвоночнику. Видимо, эвакуировал сердце в пятки. Голос был... ужасен. И прекрасен. Низкий, вкрадчивый, с пикантным акцентом.
- Прекрасное воображение, - облизнулось существо у меня за спиной. - Словно мясо с кровью, приправленное перцем.
Я резко обернулась. Никого.
- Ну, ты позвала меня. Что дальше? - насмешливо спросило существо, снова оказавшись у меня за спиной.
Мурашки промаршировали обратно. За мозгом, что ли? Я снова развернулась. Никого. Только смех, россыпью, как угли. Тогда я, закрыв глаза, крутанулась на каблуках и, вроде бы, сумела ухватить что-то руками. Пустота. И смех. И едва я замерла, меня обхватили за плечи. Нечто за спиной источало тепло.
- Так что дальше?
Я опустила глаза и посмотрела на руки в истлевших, когда-то белых рукавах. Нормальные, кстати, руки. Красивые длинные пальцы были сцеплены в замок. Я попыталась вырваться, но безрезультатно. Как стальной обруч. Мурашки замерли в нерешительности.
- Разве ты не слышала о распоряжении архитектора? - горячее дыхание коснулось моего уха. - Не стоит оставаться здесь в одиночестве.
Черт.
- Я тебя не боюсь!
- Не убедительно, - усмехнулось существо. - Твое сердце бьется так быстро, что Чардаш* танцеваать можно.
Я сжала кулаки, стиснула зубы и собрала волю в кулак. Словом, проделала всякие бессмысленные вещи.
- Я тебя не боюсь!
Существо неожиданно разжало объятья.
- Хм. Хорошо. Доживешь до завтра - поговорим.
И он исчез. Секунду назад воздух был готов закипеть, и - все исчезло. Кх-кхм. Сердце вернулось на место, отчаянно колотясь. Придерживая его рукой, и вышла на кухню. Господи, как мерзко пахнут розы! Я дрожащими руками насыпала в кружку кофе и залила кипятком. Ох, либо в доме что-то есть, либо я сошла с ума. Доживу до утра, узнаю поточнее.
Как оказалось, выполнить это было непросто. Стоило мне на секунду закрыть глаза, и я погрузилась в кошмар. Нет, мне ничего не снилось, просто я вязла в собственном ужасе, вдвойне страшном оттого, что у него не было визуального воплощения. Он мог быть любым. Жуть какая! Он мог быть даже моей учительницей музыки! Или напугавшей меня в детстве женщиной по имени Виржинии, которая потрепала меня по голове и рассказала, что наши соседи продали душу дьяволу. Кстати, похоже, так оно и было: деньги они делали просто из грязи. А еще...
Тьма развеялась. Вернее, сначала появилась, а потом уже развеялась.
- О, со временем мадмуазель станет опытным грёзанавтом, - похвалил меня знакомый клерк в очках и белых нарукавниках.
- Грязенавтом?!
- Похоже. Но не одно и то же.
Я потерла лоб.
- Я сплю?
- Грезите. Та-ак... - клерк раскрыл свой гроссбух. - Красный Король не может вас сейчас принять. Хотите чашечку горячего чая? Присаживайтесь.
Я послушно села в мягкое кресло и взяла чашку. С молоком.
- У вас тут все так... по-английски.
- Увы, мадмуазель. О, вы прибыли к нам из кошмаров... Досадно, но Дом под Камнем прекратил трансляцию, так что мы ничем не можем вам помочь.
- Эй! Я не хочу назад! - я даже возмутилась. - Хватит с меня кошмаров!
- О, мадмуазель! Тогда просто проснитесь.
Как же все просто у них, - мрачно подумала я. И проснулась. Тьфу! Терпеть не могу чай с молоком! Кофе, срочно кофе! Я выбралась из кресла в гостиной, кое-как размяла затекшую спину и пошла вниз. В моей кухне на столе сидел мужчина и ел сгущенку. Я подавила желание протереть глаза. Мужчина был одет в знакомую мне ветхую сорочку с изрядно подпорченной вышивкой и красные кожаные брюки. Длинные темные волосы были распущены и растрепаны. Он походил на героя авантюрного, либо готического романа. Если бы не сгущенка.
- Кхм.
Он поднял голову, одновременно отбрасывая волосы с лица. Глаза были - что надо. То ли они были такие черные, что и зрачка не видно, то ли зрачок растекся на радужку. Потусторонние глаза.
- Это моя сгущенка.
Он завинтил крышечку, облизнул губы и плотоядно осмотрел меня с головы до ног. Не иначе, есть собрался. Ха! Слопал сгущенку, теперь поглядывает на меня!
Он спрыгнул со стола и подошел ближе. Рост и в самом деле не особенно выдающийся. Двигается красиво, как опытный вампир в кинострашилках.
- Кофе, - сказала я. До кофе меня может испугать только поломка кофеварки.
- Никогда не любил людей с воображением. Их разум напоминает переспелые груши.
- Угу, - кивнула я, наливая себе кофе. На втором глотке до меня дошла абсурдность происходящего. На моей кухне сидит вампир, или призрак, или еще какая пакость, и ест сгущенку. Очуметь!
- Послушай, ты... - я замялась, не зная, как обратиться к этому существу. - Убирайся, а...
Он спокойно свинтил крышечку со сгущенки и взялся за ложку. Нет, посмотрите на него!
- И тебя я должна бояться?!
- Не люблю тратить силы впустую, - спокойно ответил мужчина. - Уж если ты завела себе друзей с той стороны.
Он фыркнул.
- Тогда убирайся.
Он поболтал ложкой в сгущенке.
- Ты не первая, кто хотел от меня избавиться. Сумеешь, лично поаплодирую. Буду нужен - я в подвале.
Он исчез. Господи! Мне даже с монстрами не везет! Попадаются какие-то редкие бездельники и полные психи!
Я допила кофе и бросила чашку в раковину. Итак, у меня есть проблема - странная и безымянная. И, судя по всему, не слишком опасная, по крайней мере для меня. Не смог же он меня запугать во сне. А днем даже не пытается. Значит, я сейчас сильнее его.
Первым делом я позвонила в архив. Сохранились ли какие-то бумаги от самого Ронга? Увы, все передали в архитектурный музей. Туда просто так не попадешь. Что ж, будем работать с тем, что есть.
Я почувствовала себя героиней детективного романа, и по этому поводу сделала еще кофе.
Итак. Ронг запретил переделывать погреб. Ронг привез что-то из Венгрии. В доме живет нечто. Связь явно есть. Ладно, начнем с подвала. Я нашла в плеере треки из "Дракулы", чтобы создать соответствующее настроение, и отправилась вниз.
За окованной полосами металла дверью оказалась узкая крутая лестница. Я нашарила выключатель и начала спускаться в залитое желтым светом сводчатое помещение. М-да, здесь совсем не страшно. И уныло. От коллекции вин, конечно, не осталось и следа. Вдоль стен стояли стеллажи для бутылок, увы - пустые, и несколько бочек с выбитыми днищами высились в центре погреба. Вином или загадками тут даже и не пахло. Я внимательно, насколько смогла, изучила подвал. Пол сложен из плотно подогнанных каменных плит. Я на них попрыгала, но, вроде, пустот не обнаружила. Понятия не имею на самом деле, какой должен быть в таком случае звук. Так что стены я простучала с тем же результатом. Тишина и благолепие, а не погреб. С другой стороны, если что где и прятать, так именно здесь. Под полом. И зловеще, и красиво, и в духе традиций.
Я поднялась наверх, вытащила из холодильника пакет вишневого сока и наполнила стакан по самую кромку. Итак, что мне нужно? Разыскать подробный план дома. Хотя, едва ли Ронг составил чертеж с указанием "потайная комната здесь". С другой стороны, что-то же там нарисовано будет.
Я переоделась, покидала в сумку необходимые вещи, в частности - фотоаппарат. Рисование и черчение нам, конечно, преподавали, но лично меня ничему на этих занятиях научить так и не смогли. Не дано, так не дано. Хоть сфотографирую план, если он мне попадется.
В Архиве после вчерашнего меня приняли благосклонно. Еще бы, девушка я тихая, аккуратная, к старине относящаяся с должным уважением. Поэтому я, пусть и после небольшой заминки, получила план и результаты замеров дома. К сожалению, план был поздний - его составили к какому-то очередному завещанию лет тридцать назад. Отмечено было все то же: два этажа, чердак и винный подвал. И никаких тебе приятных подробностей, вроде потайных комнат, пустот под полом, выходов в иное измерение в углу чердака. Я три раза исследовала план с увеличительным стеклом и отфотографировала его. Толку, впрочем, не будет. Такой бы и я смогла начертить, дай мне листок в клеточку. Все эти помещения я видела.
Вернув бумаги, я отправилась пить кофе, а потом поразмять ноги. Лучшим местом для последнего мне казалась площадь вокруг церкви. Сегодня на скамейке возле портала обнаружился приятный мужчина средних лет в джинсах и легком летнем джемпере. То, что он священник, выдавала только белая полоска на вороте. У ног священника стояли лейка и лопата. Что ж, понятно, почему здесь так пышно цветут розы. И пахнут они приятнее, чем в моем саду.
- Здравствуйте, святой отец.
- Добрый день, мадмуазель.
- Жозефин Ланглез. Я недавно въехала в Бесуан.
- Отец Андре.
Я пожала крепкую сухую руку. Отец Андре оглядел меня, но без излишней назойливости, и улыбнулся.
- Сможем мы вас видеть в церкви по воскресеньям, мадмуазель?
- Если задержусь здесь. Хотя я очень бы хотела осмотреть вашу церковь.
- в самом деле? - оживился связенник. - Показать вам, мадмуазель Ланглез?
Я с радостью приняла это приглашение. Отец Андре оказался трепетным обажателем церкви. Я выслушала целую лекцию об истории великолепного здания. Это немного отвлекло меня от неприятностей. Я даже выпросила у святого отца разрешение подняться на башню. Может быть, посмотрю на пригород, домик свой угляжу, меня и осенит. А может и не осенит.