Петя снялся в художественном фильме случайно. На улице, когда он возвращался из школы, его перехватил благообразный, как мыльная пена, господин и, повертев в руках, на манер матрёшки, произнёс таинственное: "Сойдёт"! И в следующее мгновение Петя оказался на съёмочной площадке.
Из впечатления, что вселенная горит и вот-вот обрушится, Петя вынес образ Христа, вернувшегося в мир не с целью спасти, но погубить. На черепе сверхчеловека - соломенная шляпа-Бриль, а в зубах - мегафон, изрыгающий на новобранца с недосягаемой высоты подъёмника всё, что думает о людях кино вообще, и о тех, кто к нему примазался, в частности.
- Мальчик или кто там, не разберу! - гремел мегафон. - Ведь это так просто, как очистить желудок. Такое под силу даже дураку, хотя посылал не за ним. Вера Никитична, подправьте юному топтыгину грим. А Квасницкому напоминаю, деньги за испорченные дубли, вырежу из его зарплаты. Ты слышишь меня, Квасницкий?
- Тебя посылали не за Мастрояни, а за обычной типажной физиономией, способной изобразить негодование и произнести пару-тройку соответствующих моменту и настроению слов. Где это настроение и эти слова, Квасницкий?
Квасницкий напоминал то самое пустое место, на которое мог взгромоздиться всякий, кому не лень. Но окончательно его добила реплика, выпорхнувшая из персональной режиссёрской толпУчки: "Кина не будет. У кинщика понос".
Между тем, безнадёжные пробы продолжались.
- Уберите эту бездарность! - не унимался мегафон. - Не ребёнок, а затонувший колокол. Где ты откопал это худосочное создание, Квасницкий? Все мы, будучи детьми, наводили на окружающих страх и ужас, но никогда - тоску. Я не нуждаюсь в бездарностях и их покровителях. Квасницкий, ты свободен. Не на сегодня, а до конца моей творческой жизни.
И Петя не выдержал. Привычный ко многому, он не был привычен ко всему. Оттолкнув запутавшегося в собственных ногах Квасницкого, сложил ладони рупором и закричал в бездонное, как человеческая жестокость, пространство:
- Эй, вы там, на верхотуре! Опускайтесь с небес на землю. Потолкуем, как мужчина с мужчиной. Может вы и Карабас-Барабас, но я не Буратино. Мне ваша бельмундистика в печёнках сидит. Уйду, не попрощавшись. Благо, платили бы, а то ничего, кроме "призрака славы". Но "призрак", похожий на вас, не нужен мне и даром.
Обыкновенно мегафону вполне достаточно собственного мнения и артисту, чтобы быть услышанным, надобно хоть немного таланта и много везения. Видимо, истина в устах младенца, способна вразумить даже глухого.
- Мотор! - взревел мегафон. - Посторонних их кадра! Мотор!
Дубль был снят. Петя, напоминавший мяч, из которого выпустили воздух, успел разглядеть за спиной суетливого Квасницкого благосклонно колышущуюся массовку.
- Ты не должен на него сердиться, - Квасницкий нежно погладил Петю по головке. - Он гений. Вы оба.
А в это время мегафон втолковывал почтительно склонившемуся перед ним "звуковику":
- Отличный кадр, Ефимыч, это главное. А текст - ерунда. Перепишем, Шекспир не открестится.
НОВЕЙШИЙ ПИСЬМОВНИК
Я сделал предложение нашей учительнице Лидии Федоровне. По расписанию у нас был урок ботаники. Тычинки, пестики и прочие лопухи. Что меня вызовут, я был уверен на все сто. Такое было у меня предчувствие. Я внушил себе, что непременно подготовлюсь к сегодняшнему уроку, но мои добрые намерения обычно никогда не сбываются. Это один из немногих случаев, когда маме можно верить. И на этот раз ничего неожиданного не произошло. По вине "Новейшего письмовника".
Откуда взялась эта книга - неизвестно. Известно лишь, у нас ещё с тех пор, когда ни мамы, ни папы, ни дедушки, ни бабушки на свете не было. Странно, конечно, главным образом, потому, что противоречит закону сохранения материи. Если принять на веру, что ничего из ничего не получается, а переходит из одной формы материи в другую /надеюсь, я ничего не напутал/, то не исключено, что в прежней своей жизни "Новейший письмовник" был ангорской кошкой Лёпой или крокодилом в зоопарке в пору, когда у животных не было защитников, ибо у книги обложка из крокодиловой кожи.
Выслушав мои предположения, бабушка улыбнулась. Разговаривая со мной, она всегда улыбается, чего не скажешь о папе. По её мнению, я несколько преувеличиваю. На самом деле, всё гораздо проще, чем кажется мне. Письмовник достался нашей семье по наследству от неизвестных, но, несомненно, существовавших предков. Папа тут же вставил свои "пять копеек", заявив, что предки могли бы расщедриться на что-то более существенное, но мы с бабушкой не отреагировали на очередной папин выпад, проявив с предками полную солидарность. Хотя нам они неизвестны, зато, какой папа, никому в нашей семье объяснять не надо. Но, самое главное, книгу эту очень интересно читать.
В ней рассказывается о том, как следует писать письма. Те, что пишу я по электронной почте, не идут ни в какое сравнение, хотя бы потому, что короткие и скучные. Зато читать прежние, сплошное удовольствие. Например, я купец, а мой папа - мещанин и задолжал мне за товар сумму, которую возвращать не собирается. Тогда я первым делом пишу ему письмо: "Сударь, имею честь напомнить вам, что срок векселя истекает на будущей неделе. В случае несвоевременной оплаты вынужден буду, к величайшему моему сожалению, предъявить оный ко взысканию".
Много в этом письме непонятных для меня слов: "вексель, оный, взыскание". Интересно, как это можно "оный предъявить ко взысканию"? А спросить не у кого, даже у бабушки. Правда, дедушка пытался мне помочь, предположив, что взыскивают обычно деньги, но мама ехидно сказала, глядя пристально на папу, что с нас взыскивать нечего. Папа рассвирепел и приказал мне садиться за уроки, а не соваться в коммерческие тайны столетней давности.
Захватывающе интересны также письма с вызовом на дуэль. Предположим, я намерен кого-то наказать за оскорбление моей невесты. Для этого, оказывается, необходимо нанять секундантов и поручить им сделать вызов.
Секунданты, не теряя времени, пишут: "Господин К., имеем честь сообщить, что господин Р. вызывает вас на дуэль, место и время которой целиком оставляет на ваше благоусмотрение. Стреляться на расстоянии десяти шагов до первой крови. От имени и по поручению поручик такой-то".
Меня немного смутили слова "первая кровь". Но мало ли чего понапишут секунданты. Поэтому я решил обойтись без их участия и на большой перемене вызвал на дуэль Володьку Лисовского из 3-его "А". С испугу Володька никак не мог врубиться, из-за чего я к нему пристаю, а когда ему надоело, сказал: "Никакой невесты у тебя нет. Если ты про Лильку Нефёдову, то всем известно, что она теперь с Мишелем-вермишелем дружит. Он даже ходит с ней на теннис".
Я рассердился. Мало того, что не имеет о дуэлях понятия, так ещё приписывает мне Лильку.
- Подумаешь, - сказал я, - какая-то Лилька! Я в теннисе разочаровался. У меня другой вид спорта на примете.
- Тогда и вызывай.
Что с пацана возьмёшь, элементарных вещей не понимает. Ведь, чтобы иметь невесту, надо сначала жениться. Я вспомнил, что в книге, на этот случай, тоже письмо имеется. Из тетрадки по арифметике я вырвал лист и внимательно, чтобы не насажать ошибок, переписал: "Сударыня! Позвольте быть с вами откровенным. Мои чувства к вам растут не по дням, а по часам. Без вас дальнейшее моё существование делается невыносимым. Я люблю вас и надеюсь, что вы не откажите мне во взаимности. Ожидаю вашего согласия на то, чтобы просить вашей руки у ваших благородных родителей. Жду ответа, как соловей лета. От него зависит счастье всей моей жизни. Жорж". Между прочим, слово "вы" всюду написано с большой буквы. Я долго ломал над этим голову и пришёл к выводу, что в старину грамотностью не отличались даже книги.
Оставалось решить, кому отдать письмо. Ещё несколько дней назад я бы не сомневался, но теперь предпочёл бы Ленку Захарову, хотя задаваки-отличницы мне не очень-то по душе. Уж лучше теннисистки. Правда, есть ещё Олька Осипян, но на неё положил глаз и мускулы Витька Кислюк, наш боксёр. С таким свяжись, зеркало на меня глядеть испугается. И вот когда, путаясь в сомнениях, явился в школу, вспомнил, что первый урок у нас ботаника. Растерявшись от волнения, я положил письмо на стол Лидии Фёдоровны.
Она его сразу заприметила и долго читала. Перевернула даже на другую сторону, хотя там, по-моему, ничего интересного не было. Потом спрашивает: "Кто написал"? Все молчок. Я сижу затаившись, как снежный человек. И только Мишель-вермишель высунулся по обыкновению, понятно, не ради Лидии Фёдоровны.
- Что нам пишут? - Мишель скорчил такую гримасу, что класс посыпался под парты, как яблоки. Нефёдова, конечно, смеялась громче всех. Мишель третьегодник. Считается, что он будет великим артистом. Учителя его бояться, потому что он их передразнивает, когда они оборачиваются к доске. Но на этот раз Лидия Фёдоровна чувствовала себя уверенно.
- Секрет, - сказала она. - Письмо сугубо личное. Не каждый день получаешь такое. Чтобы на него ответить, я должна знать имя автора.
"Как же, - подумал я, - узнаешь"! И Лидия Фёдоровна, словно угадав мои мысли, сказала: "Трус не играет в хоккей! Займёмся ботаникой". И вызвала меня к доске. И влепила двойку, как мне показалось, с особенным удовольствием. Не исключаю, что она догадалась, кто Жорж. А женщины - народ мстительный и не прощают тех, кто их обманул.