Что-то в этом не чистое и противное нравственности?
Неприличное? В общежитии человеческом не принятое?
Но ведь и не запретное, не правда ли?
И если меня хватает на двоих, то получается, что в угоду, так называемому "общежитию", вынуждена довольствоваться малым, хотя все моё существо вопиет против такой несправедливости. Ведь не растрачиваясь, себя губишь, а не спасаешь. Приходится нести груз нерастраченного в себе, прогибаясь под его тяжестью.... И ради чего? Чтобы кто-то, когда-то и где-то произнес обо мне похвальное слово, тогда как единственная похвала, которую признаю, удивление, лежащего рядом, не способного не только встать и уйти, но перевести дыхание.
Повторяю, я не боюсь ни злых умыслов, ни порочащих слов. И готова заплатить любую цену, при условии, что возможные потери легко заменить выгодными приобретениями, в которых у меня прямая заинтересованность. Женщина, неспособная время от времени отключаться от обыденности, ничуть не выше обычной "половой" тряпки, используемой не по назначению. Надо ли удивляться, что "после" многие не столько моют, сколько "умывают" руки.
Перечитав написанное, вдруг опомнилась, что выражаю не свои мысли, а вычитанные, но сходных с моими, как если бы написала сама. Это была книга, случайно попавшая мне в руки. Что за книга, кто автор установить было невозможно. Без начала и без конца, изорванная так, словно кто-то вынес ей смертный приговор. Но кто? Сам автор или, чем-то оскорблённый до глубины души, читатель, решивший сорвать свою злость на предмете, оказавшимся недостойным не только его внимания, но и его денег? Ведь найдена она была возле мусорного бака, но прежде не доводилось ни слышать, ни видеть такого для книги унижения. Однако подняла, и, ещё не отдавая себе отчёта в происходящем, присела на ближайшую лавочку и стала её перелистывать.
Зачем, спросите вы. Затем, отвечу, что иногда полезные вещи происходят по велению свыше сами, помимо нашего сознания. И не пожалела, а даже увлеклась. Ибо я, как впрочем, и мои одноклассники, знакомились с вопросами, прежде всего привлекающими наше внимание, отнюдь не по произведениям классической русской литературы, а вне, или скажем прямо, в обход школьной программы. Не потому ли в этой, случайно поднятой книге, то ли покончившей самоубийством, толи кем-то зверски умерщвленной, было много такого, словно автор точно рассчитал, что, рано или поздно, у неё найдутся читатели, такие, как я, и моя подружка и одноклассница Настёна.
К моему вящем удивлению, в ней шла речь о том, о чём тосковало моё тело, и чем были заняты мои мысли. На ней стоял гриф 18+, и хотя мне было 17-, решила, что, если даже согрешу, то не очень. В конце концов, если в технике мы опережаем даже будущее время, отчего не позволить будущей женщине забежать немного вперёд, пусть на чуть-чуть опередив, хоть и смущающее, но ведь неизбежное событие.
Что из того, что я не женщина, а если сказать точнее, женщина, пока ещё не осуществленная. По крайней мере, официально. Но ведь и не девушка. Осознав это не сразу, но все-таки осознав, я, всякий раз, когда к этому принуждают обстоятельства, стремлюсь, по совету Настёны, предпочитающей собственное усмотрение, мнению других, "проверять, как она выражается, самое себя на вшивость". Это нелегко, но подробности любовных приключений моей подруги с неуправляемым темпераментом, доказавшей собственным умом и телом, что для счастья женщине нужна не милость, а смелость, или другими словами, не подаренное, а добытое.
Я вовсе не особый случай, требующий оперативного вмешательства родителей, школы или, об этом не хочется думать, полиции. Я, как все, и все, как я. Мы, девушки, однажды начавши думать о мужчинах, ни на что другое, больше не отвлекаемся, что не означает, однако, что можно забыться до такой степени, чтобы позволить себе плевать против ветра. Сопротивляться человеческой природе, означает обречь себя на результат, прямо противоположный желаемому.
И это не моя мысль, а, если быть совсем-совсем искренней, присвоенная, что всегда обходились мне слишком дорого, ибо за не свое приходится не только платить, но и расплачиваться. Но и обходиться без нее не могла, интуитивно ощущая необходимость, если не в кампусе, где обучают кататься на скользких жизненных дорожках, но там и в том, где и когда заставали меня жизненные невзгоды и обстоятельства. И теперь, когда судьбой подброшенная книжка, словно зернышко для слепой курочки, вдруг оказалась в моем владении, способствуя моему развитию и пониманию жизни, куда больше, чем изыски доморощенных моралистов, ослепив иллюзией собственных открытий, прочистив мое зрение, так, что от него не ускользали не только ближайшие приметы, но и дальние возможности. Словно некий человек, ни на кого совершенно не похожий, вошёл в мою жизнь, заменив прежнюю неуверенность, доказательством того, что единственное препятствие, ведущее к цели, моя глупость. К счастью, не врождённая, если, понятное дело, верить Настене, а потому преодолимая. Я даже не сразу осознала, что, прежде жившее в моем воображении, в, концов, станет реальностью. ОН благородно не заметит, или притворится, не замечающим, но когда намёки мои на ЕГО благородство, превратятся в убеждение, обнимет меня, поцелует и, смеясь, скажет:
- Зачем тебе то, чего у тебя нет? Пользуйся тем, что имеешь.
- Но ведь я ищу...
Он перебьет меня:
- Поисками надобно заниматься во сне, а наяву брать то, что посылает нам судьба.
Мне нравится слушать его. И хотя брюки, прежде меня окружающие, тоже не были молчаливы, но теперь я понимаю, что лучше бы молчали. Обычные болтуны, не забывающие себя ни на мгновение. По глупости прощала им всё, за торопливую физическую радость. Я много отдавала, чтобы мало получить. И хотя осознала это не сразу, а только проснувшись, но всё-таки осознала, благодаря таким встречам, изменявшим меня до неузнаваемости. Всё в НЕМ, или в НИХ, влекло и принуждало к покорности, но разгадка чей-то власти надо мной прошла не сразу, а когда пришла, я вдруг радостно ощутила, сколько радости может доставить покорность чужой воле. Как хотите, но ощущение не своей воле над собой, было не менее волнующее, чем тогда, когда оно происходило в реальности. Хотя с первой же нашей воображаемой встречи, поняла всю силу чужой личности, легко и незаметно принудившей меня к покорности, дала себе слово отныне и впредь бороться не за свою правоту, а за свое счастье. Когда я рассказала, и даже показала ему книгу, произнёс, толи полунасмешливо, толи полусерьёзно:
- Значит, судьба послала меня тебе?
- Вам лучше знать, - скромно ответила я.
- Отчего же так вышло? Разве тебе недостаточно собственного мышления? Или чего-то боишься?
- Иногда пытаюсь понять, но уверенности в том, что мне удастся, никакой. А потому решила для собственного спокойствия, принимать и стараться понять только то, что подскажет судьба.
- Значит, не всё сразу, - рассмеялся он, - а иной раз вообще никогда.
- Не нравится мне слово "никогда".
Он выпростал руку из-под простыни, обнял меня и сказал, что может я и права. Со словом "никогда" следует обходиться осторожно. И добавил, заметив мою печаль:
- Ну, ну, малыш! Выше голову...
- Зачем? - спросила я, тут же осознавая глупость вопроса. Но он, как всегда, поспешил мне на выручку:
- Затем, чтобы мог тебя поцеловать.
Рука его пробежала по моему телу, как по знакомым клавишам, я расслабилась, он вошёл в меня, и уже никакая мысль, кроме веры в счастье, не встревожила моего воображения. Если бы сейчас приказал прыгнуть в бездонную пропасть, совершила бы, не задумываясь, что "прыжок", в сущности, состоялся. Такое со мной происходит всегда: забегаю вперед, не замечая, равно, как не замечаю, что плетусь далеко позади.
И это вовсе не моя придумка. Понятно, что при других обстоятельствах, о которых в эти минуты мне не хочется думать, забыться до такой степени мне никто не позволит, равно, как никто не разубедит, что всю эту последовательность неожиданных событий, не сможет заслонить шелуха ежедневности, даже, если она часть меня самой, и, к тому же, под чей-то надёжной охраной. Иначе, зачем мне дано сердце и тело, в удовлетворении которых, любое действие приобретает смысл и значение. И назначение, конечно, тоже.
Повторяю, я не боюсь ни злых умыслов, ни порочащих слов. И готова заплатить любую цену, при условии, что возможные потери легко заменить выгодными приобретениями, в которых у меня прямая заинтересованность. Женщина, неспособная время от времени отключаться от обыденности, ничуть не выше обычной "половой" тряпки, используемой не по назначению. Притом, что пользователи не столько моют, сколько "умывают" руки.
Не думаю, что я особый случай, требующий оперативного вмешательства родителей, школы или, об этом не хочется думать, полиции. Я, как все, и все, как я. Мы, девушки, однажды начавши думать о мужчинах, ни на что другое, больше не отвлекаемся. И это вовсе не моя придумка. Понятное дело, никуда не деться от учебы, от необходимости пройти институт, получить специальность и устроиться на работу, каждодневное свидание с которой было бы столь же захватывающе интересным, как и возвращение к семье, то есть к мужчине, желательно, хотя и необязательно к мужу, ради чего все предыдущие старания единственно обретают значение и смысл. Эта, с позволения сказать, философия, а попросту говоря, выволочка, мне не по уму, и не по карману. И я, в полном согласии с Настёной, считаю: все, что выше моего понимания, ниже моего достоинства. Так и пошло с тех пор. Не понимая, что меня ждет, но кончится для меня хорошо, но не потому, что заработала, а потому, что заслужила.