Иоселевич Борис Александрович : другие произведения.

Защита Филидора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  
  ЗАЩИТА ФИЛИДОРА
  
  
  Я не из тех, кто, без надобности, ищет счастье на стороне, если бы не одно прискорбное обстоятельство, жена терпеть не может шахматы.
  
  
  В принципе не самый большой грех, бывает и похуже, но я страстный любитель шахмат, и ночь, проведенная за шахматной доской,
  воспринимается ею покушением на право ощущать под боком мужское присутствие. О чем и объявила мне со всей решительностью.
  
  
  Я воспринял это как шутку, но она напомнила, что, шутки не по ее части, и чем раньше пойму, тем больше шансов на взаимопонимание.
  Она, видите ли, не для того выходила замуж, чтобы совершать во сне то, что обычно совершается наяву. Но поскольку в мое отсутствие
  все равно не спит, то мне придется или развестись с ней, или приобщить к этому мудреному занятию.
  
  
   Бред, скажите вы, и я охотно соглашусь с вами, но это не означает, что наше общее мнение доведу до ее сведения.
   Есть во мне эта струнка, проявлять неуверенность вместо того, чтобы стукнуть кулаком, если не по столу, то хотя бы по подушке. Но
  все же согласиться с нею не мог, а посему ограничился деликатным намеком, что не замечал прежде ее интереса к деревянным
  фигуркам.
  
  
   - Твоя правда, - согласилась она, - я предпочитаю одушевленные предметы. По ночам я испытываю потребность хоть что-
  то держать в руках, но ты лишаешь меня возможности выбора. - И не позволив возразить, продолжила: - А что ты замечаешь во мне
  вообще? Твой взгляд скользит мимо даже, когда обнажена, и я не вижу другого способа обратить на себя внимание.
  
  
  В казуистике ей нет равных. Поэтому невольно подыгрываю ей, отчего любая словесная перепалка завершается ее победой.
  
  
   - Вот уж не думал-не гадал, - пожал я плечами.
  
  
   - Именно поэтому придется всерьез заняться мной. Во что бы то ни стало, я овладею этой игрой, лишив тебя возможности
  увиливать от обязательств, подтвержденных условиями брачного договора.
  
  
   - Но ведь можно договориться полюбовно.
  
  
   - С тобой?
  
  
   Её недоумение было столь искренним, что я впервые ощутил себя в роли вора, укравшего у близкого человека нечто
  такое, без чего самая жизнь утрачивает смысл и значение.
  
  
   - Нельзя ли конкретней?
  
  
  - Я хочу развиваться духовно.
  
  
   - Развивайся. Читай журналы мод.
  
  
  - Я сказала шахматы, значит, так тому и быть.
  
  
   Сложность женской натуры не в том, что не поддается пониманию, а в том, что не знаешь, как распорядиться ею в
  свою пользу. Казалось бы, чего проще, как направить женскую чувственность в нужное для семейного счастья русло,
  тем самым, обретя возможность не глядеть со страхом в приближающуюся ночь, чтобы потом, заикаясь и отводя
  взгляд, доказывать, будто любишь ее больше всего на свете, но беспокоишься оказаться надоедливым. И вместе с тем
  понимать, что заморочки такого рода, не только не убеждают, но даже ожесточают женщину. А ожесточившаяся жена не
  идет ни в какое сравнение с ожесточившимся тюремщиком. Все равно, что железный прут против шлепка.
  
  
   Итак, мы оба оказалась перед шахматной доской, глядя с тупым недоумением друг на друга, а она, к тому же, на два ряда,
  стройно выстроившихся перед нею действующих лиц, понимание которых недоступно куда более изощренным умам.
  
  
   В конце концов, я тоже не Каспаров, но глядя, как милая моя супружница, облизывая языком пересохшие губы, пытается
  вникнуть в суть и значение каждой фигуры, с восторгом наблюдая, как ловко я передвигаю их на доске, впервые за несколько лет,
  начинаю испытывать любопытство, ничего общего, с происходящим не имеющего. Не то, чтобы в ней проявилось нечто, не
  замечаемое ранее. Напротив того, всё до боли знакомо. Но её решительность, прежде направляемая на, огласке не подлежащее,
  теперь сосредоточилась на новой отдушине, и я подумал, что моим шахматным человечкам будет несладко, если она и впрямь со
  всей серьезностью займется их судьбой.
  
  
   Шаг за шагом мы продвигались вглубь шахматной тайны, но были так же далеки от нее, как друг от друга. Я шипел и хрипел,
  изрыгал проклятия и хулу на, придумавших шахматы, индийцев, но это не производило никакого впечатления на супругу. Она лишь
  напоминала, что подобным образом пытался доставать её и прежде, но, насколько помнится, никогда не разогревал до такой остроты
  восприятия, на какое имела право рассчитывать.
  
  
   - Подобного рода жалобы от тебя не поступали.
  
  
   - Просто ждала и надеялась.
  
  
   - Вот видишь, ты надеялась, а мне никакой надежды не оставляешь.
  
  
   - Отчего же? Рано или поздно, скорее раньше, чем можно предположить, я сумею вызвать тебя на матч, с призовым фондом,
  мною самой установленным.
  
  
   - Что ты имеешь в виду?
  
  
   - Только то, что эти деревяшки, судя по всему, проявляют вполне человеческие качества, иначе бы вы, мужчины, не впадали
  в экстаз, не всегда выказываемый ими даже в постели.
  
  
   - Продолжай!
  
  
   - Создаётся впечатление, будто они полностью копируют характеры и цели их человеческих антиподов.
  
  
   Я поглядел на нее с недоумением, но она или не заметила, или решила не обращать на меня внимания.
  
  
  - Разве король и королева, - продолжала она, - не представляют собой образец счастливой семейной жизни? И разве
  их поданные, ладьи, слоны, кони и даже пешки, в зависимости от цвета кожи, но сходных намерений, не стараются
  нарушить их счастливый покой, подбираясь к ним с разных сторон с тем, чтобы отвлечь друг от друга, а после
  уничтожить поодиночке?
  
  
   Признаюсь, столь удивительная логика поразила меня. И хотя в услышанном было больше глупости, чем здравого смысла,
  поневоле задумался, но не над точностью определения, а о последствиях, к которым оно могло привести. Раз Бог создал женщину,
  значит, вложил в неё то, что свойственно ему самому, в том числе и глупость.
  
  
   - Предположим, ты права, - сказал я. - Но что из этого следует?
  
  
   - А то и следует, что с одной стороны, вы, мужчины, научаете фигуры, вам подвластные, разврату, а, с другой, сами
  попадаете под их власть, напропалую развратничая, под предлогом, что, если нельзя запретить, то следует воспользоваться.
  
  
   Все это было так глупо и... мудрено, что я не находил убедительного возражения. С женщиной можно спорить, но оспорить
  редко кому удается, разве, что сама женщина хитроумно позволяет себя обыграть. Я поглядел на жену, как если бы видел впервые. А
  раз так, то не оставалось другого выхода, как продолжить начатое.
  
  
   - Что ж, - сказал я, - раз, по твоему мнению, смысл шахматной партии помочь главным действующим лицам сохранить
  целомудрие, продолжай в том же духе.
  
  
   - А ты?
  
  
   - А что я? Буду стараться тебя победить.
  
  
   - Сколько ни старайся, ничего не выйдет.
  
  
   - Ах, ах, какие мы храбрые!
  
  
   - Ах, ах, какие мы импотентные!
  
  
   Но время шло, и от перепалки мы перешли к осуществлению своих целей в шахматах. После долгих размышлений я избрал
  защиту Филидора, не только в силу ее элементарности, но в связи с тем, что с именем этого выдающегося для своего времени
  шахматиста и музыканта связана романтическая любовная история.
  
  
   Как всякая талантливая личность, Филидор был талантлив во всем. Но поскольку он был француз, то, кроме упомянутых
  качеств, обеспечивших его имени известность в шахматах и музыке, он самым блестящим образом проявил себя в любви, хотя
  именно об этих его успехах менее всего известно. Странно, не правда ли? Ведь француз предпочтет оставить втуне все свои
  достоинства, но не только разгласить о своих любовных победах, но, по возможности, выдать мечтаемое за действительное.
  
  
   За дальностью времен исчезли многие подробности, но некоторые частности сохранились. И этой "частностью", стала его
  любовь в некой Амалии, дочери мельника, девице скромной на людях и почтительной в семействе, не находящем слов, достойных
  быть произнесенных в честь редкостных ее качеств. Из всего потока, несущихся со всех сторон похвал, можно было вычленить одно,
  но главное: не девица, а редкостное золото. И хотя он был достаточно умен, чтобы не воспринимать этот слоган расширительно,
  думается, как человеку бедному, показалась не лишней возможность "позолотить" свое существование, если не прямым
  обладанием, то хотя бы возможностью такового. Так или иначе, он стал ухаживать за упомянутой девицей и даже, будь он более
  скромным, не смог бы отмахнуться от очевидно оказываемого ему предпочтения, хотя до главного приза был не ближе, чем при
  первом знакомстве. Ей оказалась свойственна причуда, присущая, знающему себе цену, товару: умение брать в долг, не обеспечивая
  его платежом. Но где, как ни в шахматах, человек научается терпению, и он медленно, но верно / во всяком случае, так ему казалось /,
  двигался в направлении, указанном страстью.
  
  
   Однако, девица, при всех своих достоинствах, как и подобает её возрасту, а ей было не больше семнадцати ,
  отличалась некоторым легкомыслием, предпочитая балы, на которые водили ее родители, надеясь на достойного их дочери жениха.
  Желая, тем самым, отвлечь от странного увлечения, отличающегося причудами, но, без всяких перспектив, игроком. Что из того, что
  шахматист, лучше бы картёжник. А кому нужен музыкант, не имеющий отношения ко двору солнечного короля? В семье признавали
  лишь музыку, что нравилась королю. Своевольница, вроде бы, соглашалась с родительскими наставлениями, но лишь
  до тех пор, пока не оставалась в спальне одна. Тогда её воображение разыгрывалось, рисуя картины настолько близкие к
  реальности, что явись предел её мечтаний тотчас, получил бы не только всё, что хотел, но и то, о чём не смел мечтать. Она металась
  "в своей постели одинокой", протягивая руки к ускользающему видению, и от его виртуального присутствия, ее бросало то в жар, то
  в холод, и тогда ей пришло в голову то, к чему, рано или поздно, приходят все женщины: лучше быть кокоткой, чем кокеткой.
  Намекнув счастливому претенденту, что обучение шахматам, станет, если не главным, то важным шагом, в исполнении их общего
  желания. И Филидор, уже спустивший виртуальные штаны и принявший недвусмысленную стойку, в отличие от меня, не стал терять
  время на безрассудные словопрения, а тотчас принялся за обучение, самым специфическим образом внедряя в сознание
  прелестницы скрытый смысл, составляющий тайну деревянных фигурок.
  
  
   - Это Король, - объяснял он, обозначая предмет, более всего, её заинтересовавший.
  
  
   Девушка слегка прикоснулась к фигурке пальчиком, но тотчас отдёрнула руку, вызвав с его стороны скептическое
  замечание:
  
  
   - Горячо?
  
  
   Её обнаженные шея и плечи пунцово заалели, свидетельствуя, не столько об её намерениях, сколько о чистоте, пусть
  даже самых греховных, помыслов.
  
  
   Таким образом, медленно, но верно, пробивалась она к тайнам знаемым, но не узнанным, то и дело, оглядываясь,
  словно проверяя, что ни одна душа не присутствует при её мечтаемом, но пока ещё виртуальном, падении. Лишь окончательно
  убедившись, что опасность ей не грозит, осмелела настолько, насколько позволяла это взбудораженная фантазия.
  
  
   - Но ведь королева...
  
  
   - У каждого своя, - закончил он, ловко сыграв на опережение.
  
  
   И его виртуальная рука коснулась её виртуального бюста.
  
  
   Девушка поглядела на него скептически, раздражённая его нерешительностью, но вовремя спохватилась, прикрыв
  настоящие ощущения, умело разыгранным безразличием.
  
  
   - Моя королева ты.
  
  
   Она сделала большие глаза, но тут же вернула присущие им размеры, и в них засветилось нечто, весьма напоминающее
  благодарность.
  
  
   - Ты довольна, радость моя? - вопросил он, и хотя ответа не последовало, понял, чего может добиться, проявив больше
  красноречия.
  
  
  - А вот это, - продолжил Филидор, взяв в руку увесистую фигуру, Ладья, нечто вроде крепости, под которой я
  подразумеваю твоих родителей, взять которую мне предстоит, дабы обрести тебя в полное своё владение.
  
  
   Она хмыкнула, но не возразила, а только спросила:
  
  
   - А что дальше?
  
  
   - Кони, дорогуша, на которых намерен штурмовать предполагаемую крепость.
  
  
   Она взяла фигурку и повертела в руках.
  
  
   - А кто это? - указала на слона.
  
  
   - Моя сабля, которой буду размахивать перед носом неуступчивых врагов.
  
  
   - Ну, а эти, - провела рукой над головами стройных пешек.
  
  
   - Солдаты, милая, которым поручу твою охрану, когда станешь моей.
  
  
   И он храбро развернул, не ожидавшую нападения девушку так, чтобы наглядно лишить её каких-либо сомнений, если
  таковые и существовали, в твёрдости своих намерений. Нельзя сказать, что была расстроена, но неудовольствие изобразила.
  Когда женщина хочет обмануть самое себя, у неё редко это не получается.
  
  
   - Постой, постой, - мило улыбаясь, молвила она, не мешая, однако, его действиям. - Не стучи ложкой, пока не готов суп.
  
  
  - Прости, но мне показалось, что я съел, по крайней мере, полтарелки. Притом, что готов сразу же приступить ко второму
  блюду, если, конечно, само блюдо ничего не имеет против.
  
  
  Как и положено музыканту и шахматисту, Филидор просчитал позицию на много ходов вперёд, предвкушая финальную
  точку, но был озадачен ответным ходом прелестницы, превратившей романтический антураж, в столь, не присущую
  виртуальности, реальность: сначала костел и мэрия...
  
  
  - Но позволь, дорогая...
  
  
   - Позволю, но не прежде, чем докажешь, что способен блюсти мою честь и достоинство. Что подумают
  обо мне эти храбрые солдатики-пешкотинцы, если позволю себе больше, чем позволила тебе?
  
  
   - Не обращай на них внимания. Они видывали и не такое.
  
  
   - Возможно, но меня при этом не было.
  
  
   - И все равно, не вижу смысла в беспокойстве. Их молчание нам обеспечено.
  
  
   - Право, ты ставишь меня в неловкое положении.
  
  
   - Согласен, я эгоист, ибо решил, что раз удобно мне, тебе понравится тоже.
  
  
   - Я вовсе не против мужского эгоизма, но не прежде, чем принесёт мне присягу на верность, поцеловав крест..
  
  
   - Скажите на милость, какие мы принципиальные!
  
  
   - Ах, какие мы стремительные.
  
  
   - А я-то думал, что мало тебе не покажется.
  
  
   - Какие вы, мужчины, тупицы!
  
  
   - Объясни.
  
  
   - Чем труднее мужская победа, тем слаще женское поражение. Как если бы ты проиграл мне при всех партию в шахматы и
  разгласил об этом на весь мир.
  
   - И что тогда?
  
  
   - Да, ладно. Это я просто так.
  
  
   - Ну, почему же? Можно и усложнить... Решай!
  
  
   - Решать обязан ты, а я только перерешаю.
  
  
   Учить женщину тому, чего не знает никто, все равно, что учить кого-то тому, что знает женщина. Филидор начал даже
  прикидывать, что произойдет раньше: сойдет у ума или ученица перестанет воображать себя Королевой. Он с удовольствием взял
  бы обратно свое решение, но вовремя вспомнил, что в шахматах не положено брать ходы назад. Случалось терять самообладание,
  тогда он расшвыривал фигуры, а однажды запустил в упрямицу шахматной доской, пролетевшей в нескольких сантиметрах от цели,
  чем вызвал у виновницы переполоха такую сентенцию:
  
  
   - Снайпера из тебя не получится.
  
  
   Но это уже случилась тогда, когда из виртуальности она вернулся в реальность. И все же полгода спустя продвинулась
  настолько, что Филидор решил сам приобщиться ее к тайно лелеемым замыслам. И здесь возникли осложнения, ибо она никак не
  могла понять, что очередь хода чередуется, и если противник его сделал, то ты обязана ответить тем же. Сначала, играя белыми, она
  не хотела начинать первой.
  
  
   - Мне некуда торопиться, - объясняла она, - сначала сделай ход ты.
  
  
   - Тогда давай меняться цветами.
  
  
   - Зачем? - удивилась она. - Мне нравится белый цвет.
  
  
   Он все же добился своего, но что ему это стоило несложно догадаться.
  
  
   С тех пор Филидора воспринимали не иначе, как первого в мире мужчину, совратившего женщину шахматами. Разумеется, с
  точки зрения обычаев того времени, такая похвала не очень красит того, кто думает, что способен на большее. Но уверенность в себе
  вернул ему король-солнце, выпроваживая супругу шахматиста и музыканта из своей спальни:
  
  
   - Теперь, милочка, твой супруг почти поднялся до уровня, поднять до которого, нас способны только жёны.
  
  
   - Значит ли это, ваше величество...
  
  
   - Разумеется. Я назначу его капельмейстером, чтобы ты всегда была под рукой.
  
  
   - Хорошо, скажут мне читатели, если таковые найдутся, какое отношение происшествие с Филидором касается лично к тебя?
  
  
  
   - Неужели непонятно, он получил желаемое от женщины, лишь после того, как научил ее...
  
  
   - Значит, все-таки научил? А ты?
  
  
  
   - Я нет. Мне этого не понадобилось. Моя ученица решила, что лучше сократить путь к цели.
  
  
   Борис Иоселевич
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"