- Мы привыкли считать любовь временным помешательством. Песня* о том, что на самом деле мы все психи, - зевнул я. - Просто когда влюбимся, впервые смотрим своей невменяемости прямо в лицо.
- Любовь - величайшее заблуждение человечества, - сказал Пол. - Спорю на что угодно, это зефовские бредни прописались в твоей башке.
- Они, - согласился я.
Зеф - тот самый парень, что фанател от Достоевского. Вообще-то он был сумасшедшим по жизни: и когда влюблялся, и когда нет. Просто когда он любил кого-то, то становился немного более вменяемым, чем обычно.
В тот день мы сидели в пабе на Савернхей Ист - я, Пол, Алекс, он и ещё Дэйв со второго курса - и Зеф, испытавший очередное крупнокалиберное фиаско, полоскал нам мозги.
- Вон Дес вообще никогда не любил, - кивнул на меня Пол. - И, смотри-ка, жив-здоров.
- В любой другой день я бы прочёл тебе длиннющую мораль о том, какой ты баран, - повернулся ко мне Зеф, - а сегодня скажу, что завидую тебе до зелёных чертей. Потому что любовь - дерьмо.
- За дерьмо, - пробормотал Дэйв спросонья и приподнял свою давно пустую кружку.
- И ведь тебя не спасёт то, что ты можешь иметь любую девушку в этом баре, на этой улице, да и вообще всём нашем поганом Эксетере, потому что влюбишься ты [если это когда-нибудь произойдёт, а это произойдёт] именно в ту, которую не сможешь по-настоящему получить, которая измотает тебе всю душу и выкинет на помойку. Это какой-то гадский закон этого гадского чувства.
- Открытие не новое. И ты не прав, - сказал Пол. - Всё зависит от того, как человек способен любить. Не думаю, что Дес будет любить так же, как ты, бешеный питекантроп.
Между нами Пол называл Зефа "иллюзионистом", он считал что тот существует в каком-то другом, отличном от нормального, уровне восприятия реальности, который он "вытащил из книг и собственной задницы", и от этого все его проблемы.
- Любовь - как русская рулетка, - тем временем заявил Зеф. - В том смысле, что всё равно она тебе выйдет боком, но ты просто не знаешь когда. А любят все, хоть и раз за сто пятьдесят лет.
- Или, как ты, сто пятьдесят раз за год, - снова подал голос Дейв. Кстати, тут он был совсем не прав.
- Механизм у неё один на всех по своей сути, - пропустив реплику мимо ушей, продолжил Зеф. - Или это не любовь, а отношения.
- Чем тебе плохи отношения? - поинтересовался Пол.
- Отношения - дерьмо, - не удержался я.
Зеф схватил мою руку и затряс, как эпилептик шланг для поливки.
- Он совсем не так плох, как ты думаешь, - ткнул он пальцем в Пола. - Этот парень пишет музыку и дерьмовые стихи, он обязательно полюбит, как бешеный питекантроп.
Пол притворно взвыл, а я сел поудобнее, чтобы послушать, какие ещё подвиги припишет мне наш общий ненормальный знакомый.
- Вот это всё - ваша группа, репетиции, на которых вы постоянно торчите, весь этот ваш музыкальный фанатизм - это временная замена, то, чем вы пока забиваете свою жизнь, и я вам завидую, что вы на это способны. Эта сволочь, настоящая проклятая любовь, она вышибает из жизни всё, что до неё было.
Он откинулся на спинку.
- У тебя есть офигенная жизнь с кучей интересов, занятий, океаном смысла. Ты влюбляешься и думаешь, что у тебя всё под контролем. И сам не успеваешь заметить, как она становится единственной имеющей значение вещью, обесценив всё вокруг. А когда что-то идёт не так, или объект любви оказывается вне досягаемости, понимаешь, что остался вообще ни с чем. Это, парни, страшно, поверьте мне.
- Подумай в качестве терапии, что произошло бы, сумей ты получить хоть одну из них, - я потянулся за своим пивом и по памяти процитировал Стоппарда:
- "Двадцать пять лет гнилой семейной рутины, которая губит мужчину с творческим началом"**.
Брак превращает мужчин в свиней быстрее, чем коммунистические фантазии Оруэлла. Я столько раз наблюдал за этим со стороны. Он всех меняет, и девушек, просто в другом, свойственном им, ключе. Эта непонятная мне форма сожительства двух разных людей через какое-то время по абсолютно понятным мне причинам неизбежно провоцирует выплеск наружу соответственной полу генетической предрасположенности, и кто из пары сорвётся первым - вопрос лишь силы характера или одурманенности чувством. Ведь всё равно почти все отношения между людьми, одного или разных полов, искусственны по своей природе; если взять брак как нулевую координату в системе отношений между мужчиной и женщиной, то и добрачные, и брачные - среда неестественная: первая полна притворства или неадекватности, вторая - вышеупомянутой непонятной мне необходимости сожительства двух разных людей, где необходимость, в значении "неизбежность, обязательность", - ключевое слово.
Сам Зеф считал, что тот, кто получил что-то сразу (раньше) и без проблем (с первой попытки) в силу ли непритязательности или одержимости самой идеей, не способен в полной мере ценить то, что приобретает. Потому сразу после "узаканивания" перестаёт это делать. Конечно, он был прав, но отнюдь не касательно целой картины. И я с ним не спорил. Я считал, что пока ты чего-то не познаешь, лучше пребывать в приятном заблуждении, чем в неприятном.
- Через неделю он будет готов сожрать собственные слова на завтрак, - отмахнулся Пол.
- Если это случится, я куплю тебе ящик "Джека Дэниелза", - буркнул Зеф.
А я почему-то вспомнил сцену двухгодичной давности. Одна девчонка, с которой я пару раз поболтал после концертов и потом несколько раз столкнулся в одной компании, отчего-то решила, что я к ней неравнодушен, и запала на меня до чёртиков. Ничего не хотела понимать и видеть, прямо преследовала, чего-то требовала, обижалась. Однажды я не выдержал и высказал ей всё, что думал по этому поводу. Сказал, что чрезвычайно глупо строить свою жизнь вокруг одной идеи отношений и замужества, потому что жизнь гораздо шире и в ней куча более интересных вещей, которым можно себя посвятить и от которых можно получить большую отдачу. Сказал, что она носится со мной, как с каким-то бесценным явлением, оттого, что у неё нет своей жизни. Сказал, чтобы она, вместо того чтобы страдать ерундой, пошла и занялась делом, нашла себя, нашла что-то, от чего можно получать удовольствие, помимо таскания за парнями, иначе ей по жизни будет паршиво.
На время всей моей разоблачительной речи она как будто оцепенела. Потом сильно изменилась в лице и, когда я замолчал, тихо сказала, обращаясь даже не ко мне, а к самой себе:
- У меня была жизнь.
Посмотрела на меня долгим взглядом прозревшего человека и после этого никогда больше не беспокоила. Теперь я понял, почему именно тогда до неё дошло, что я действительно никогда её не любил.
- Любовь - это табуретка, - несло Зефа. - Табуретка под ногами решившего повеситься. Я прекрасно понимаю, что когда-то жизнь её из-под меня вышибет и что это будет паршиво, это будет конец, я даже готов на это, ведь это мой сознательный выбор. Но когда табуретку всё-таки вышибают, я понимаю, что нихрена не готов. К этому невозможно подготовиться.
Пол, который всё это время под шумок спокойно хлебал вискарик, отключился от нашей занимательной беседы и сидел теперь весь погружённый в какие-то свои мысли, глядя в одну точку, Дэйвид уже полчаса как спал, а Алекс давно клеил кого-то в противоположном конце паба, поэтому Зеф, узрев достаточную по его меркам осмысленность в моих глазах, переключился на меня.
- Она не самая большая красавица, нихрена меня не понимает, у нас нет ничего общего, и я не только не нравлюсь ей - она видеть меня не хочет. Она достаёт и изводит меня так, что жить не хочется, а я всё равно её люблю. Бегу за ней, как осёл, думаю постоянно. А всё знаешь почему?
Я промолчал и отвернулся, но он даже не заметил. Кто-то врубил Битлз на проигрывателе.
- Потому, что по какой-то дурацкой причине я её полюбил и только её смог полюбить из всех. И теперь, как бы хреново мне от этого чувства ни было, я цепляюсь за него оттого, что боюсь больше никогда не испытать. Боюсь, что отпущу и всё. А это говорит о том, что любовь жизненно необходима организму. Ему зачем-то нужно время от времени любить; не трахаться, как кролик, - ткнул он пальцем мне в грудь, - вопреки всеобщему заблуждению, а именно любить.
- Я усёк, - огрызнулся я и отхлебнул здоровый глоток пива.
- Как сон необходим, чтобы восстановить равновесие какой-то там полярности нейронов мозга. Так и это поганое чувство. Оно наверняка что-то там внутри регулирует на физическом уровне. Хотя сейчас у меня сильная убеждённость в том, что она существует, просто чтобы гробить нас поскорее. А то больно много народу на планете.
- Ты считаешь целительным эгоистичное желание обладать человеком? - спросил я.
Зеф задумался.
- Ну да, - ответил он наконец, - ведь эгоизм и есть способ самолечения в мире, где всем друг на друга искренне наплевать. С другой стороны, ты прав. Если я попытаюсь высокопарно опровергнуть это определение в отношении своего собственного чувства, то, скорее всего, даже не смогу обозначить, что это. Потеря ориентации в жизни. Ты привыкаешь за кем-то бежать, давно забыв, где твой собственный дом и куда лежит твой собственный путь. А вот отчего ты решаешь за этим кем-то бежать - это большой вопрос. И индивидуальный, пожалуй.
"Дорога, которой можно уйти от любви, гораздо трудней той, что ведет к ней"***, - вдруг вспомнил я, а вслух сказал:
- Знаешь, я раньше считал предрасположенными к такому только тех, кто никогда не имел этого собственного пути. Но, глядя на тебя, полагаю, что мог ошибаться.
- Влюблённый - не никчёмный и не сумасшедший, а самый настоящий нормальный человек. От любви не слепнут. Наоборот, начинают видеть вещи, которые вне её видеть не способны. Скорее мы обезумеваем от того, что становимся способными видеть. Или даже нет, обезумеваем от того, что перестаём видеть, теряя её.
- Ты слишком много выпил, Зеф. И слишком носишься с этой любовью. Она ничем не отличается от других норм, которые навязало тебе общество, согласно твоей же теории. Ты умный чувак, так чего же ты позволил этим идеальным представлениям о том, как всё должно быть, из книг и телевидения завладеть твоей головой и не можешь довольствоваться тем же, чем и остальные?
- Достоевский писал, что смысл бытия есть в том, чтобы для человека, даже самого маленького и ничтожного, существовала безмерно великая и непостижимая идея, перед которой он мог бы приклониться. Правда, там речь шла в другом контексте, но ведь это в самую точку. Он верит в бога, ты веришь в музыку. Я не верю ни в то, ни в другое. Моя вера - в ней. Мне нужно хоть во что-то верить, как бы я ни осознавал и ни проклинал всё её несовершенство.
- Твоя вера тебя убивает, а не делает счастливым. Думаю, не в этом смысл той самой великой идеи.
Я поставил свой стакан на стол и внимательно посмотрел на живое доказательство того, как чувства лишают человека логики.
- По-моему, ты сам провозгласил несколько минут назад, что она сужает границы твоего восприятия всех ценностей жизни до минимума.
- Не она, а её потеря. Во что я верю, так это в те ощущения, которые становлюсь способным испытывать в такие моменты. Представь: вокруг ходит сто тысяч людей; на девяносто девять тысяч из них тебе наплевать; девяносто девять тебе противны; девятерых ты просто люто ненавидишь - и вдруг посреди всего этого один-единственный человек абсолютно непредсказуемым и не поддающимся анализу образом заставляет тебя переродиться, отказаться от того, за что ты маниакально цеплялся всю жизнь, как такой жмот-себялюбец, и вообще делает мир вокруг вдруг совсем другим. Вот это неповторимо, и в это я верю. И из-за этого, наверное, буду снова и снова наступать на эти грабли. Я непоколебим в том, что каждый человек на свете полон дерьма, и то, что это чувство заставляет не просто смириться, а получить кайф от чьего-то..., пусть и на время, - это бесценно. Любовь умирает, когда забывается ощущение от человека, а не человек.
После этого заявления Зеф некоторое время сидел молча, видимо, переваривая собственные широкоамплитудные колебания в отношении к корню своих страданий.
- Ты прости, если что. Наверное, я настолько не воспринимаю себя всерьёз, что не особо концентрируюсь на своих умозаключениях, потому часто и бываю нелогичен.
Забавно, Зеф не воспринимает всерьёз самого себя, а я наоборот - всё вокруг.
- Я думаю, подсознательно для каждого из нас существует набор качеств, которые включают такое же подсознательное, неконтролируемое желание приобщиться к этому, что бы это ни было. Видим мы тронувшую нас картину, или мебель, или фильм, гитару, ботинки, слышим музыку, да что угодно - если оно действительно то - мы тратим деньги, иногда последние, чтобы так или иначе приобщиться, даже если это будет означать приобретение. Присвоение. С людьми сложнее; иногда легче "присвоить" человека, чем "приобщиться" к нему, если ты понимаешь, о чём я. Не знаю, возможно ли это вообще... Так вот, я думаю, вся суть любви в том, что мы приписываем собственные подсознательно искомые качества тому, кто не обязательно ими обладает, просто он является на тот момент самым благодатным материалом для этого, а к моменту, когда понимаем ошибку, уже крепко сидим на крючке и цепляемся за призрак того, чего никогда не существовало, поселенный нами в чьё-то несчастное туловище. По крайней мере, моя проблема точно в этом.
Один мой знакомый говорил, что влюблённость состоит из двух стадий: первая - слепая одержимость и вторая - "Как я мог так лохануться?". Зеф, кажется, только что вывел причинную формулу.
Но, в принципе, он так и оставил меня при своём мнении, что та любовь, о которой он толковал, не меняет мира вокруг, а просто подменяет. Какой-то фиктивной, пусть и потрясающей по ощущениям, действительностью. И, как всё фиктивное, она недолговечна: она просто не выдерживает натиска действительности реальной. Называй это приобщением или присвоением - суть одна. Обладание фикцией обречено по определению.
"Откуда в нас это пожизненное, пожирающее изнутри желание обладать?", - подумал я.
Вещами, людьми, вниманием, любовью. Деньгами. Деньги - отдельно, они самая большая фикция. Хотя, с этой точки зрения, в моём списке фиктивно всё. Зеф винит меня в прыгании с одной девчонки на другую, а ведь именно это позволяет мне получать свой кайф от жизни непрерывно, не омрачая его доведением до обязательной в глазах общества, но совсем не неизбежной крайности. Пол недоволен тем, что я не способен на отношения, мол, не умею жертвовать своим "я". А почему вообще большинству нужна гарантия долговечного (желательно пожизненного) обладания чем и кем угодно, в то время как сто тысяч единиц опыта в любом количестве годов жизни АБСОЛЮТНО ЛЮБОГО человека на планете доказывают, что наслаждение от него НИ В ОДНОМ СЛУЧАЕ не длится вечно? Почему нельзя, как я, плыть по или против течения, отнюдь не бездумно, но и не параноидально зацикленно? Как у Керуака, отдаться щенячьему восторгу бытия, несущего тебя на полной скорости по всему, что бы ни случалось на твоём пути, открытым путешествовать по ощущениям и впечатлениям, врубаться во всё это и вырубаться до того, как оно потускнело, тем самым сохраняя память лишь о высшей точке наслаждения? Утопично? Фигня!
Если, как говорит Зеф, стремление к эгоистичному обладанию есть форма самолечения в мире, где изначально каждый сам по себе (кстати, в такой формулировке обнажается вся абсурдность самой идеи), то, может, просто не стоит доводить себя до того болезненного состояния, когда лечение требуется постоянно, как наркотик? Мы же не хотим присвоить случайного приятного попутчика или собеседника в баре. Почему бы не воспринимать вещи в той степени, в которой они даются? Если выжать всё возможное из чего-то одного, то к следующему объекту из той же категории и подходить не захочется. Зачем мы всё портим этой своей эмоциональной алчностью? Детство оттого самая лучшая пора в воспоминаниях каждого из нас, что мы не могли обладать всем, чего хотели, независимо от кого-то, и потому каждым приобретением или желаемым приобретением наслаждались так, как не можем взрослыми, получившими материальную независимость и контроль над тем, что имеем. Эта материальная независимость извращает чувство прекрасного, искажает акценты. В детстве мы больше сконцентрированы на вещах, а не на деньгах, которые мы на них тратим, и на чувствах, а не на социальных формах, в которые должны их в перспективе завернуть.
А вообще, исходя из теории Зефа, его проблема коренилась в том, что подсознательное желание обладать всегда сильнее сознательного.
- Тогда всё банально: тебе просто нужна смена обстоятельств, в которых твои ощущения зародились, - сказал я. - Что, как я понимаю, у тебя уже приключилось, плюс старое доброе время.
- Конечно, ты прав. Я знаю.
- С наибольшей вероятностью оно никогда не будет так, как ты хочешь.
- И это знаю, но мне нравится ожидать многого.
- Любишь завышенные требования, будь готов к большим разочарованиям, - пожал я плечами. - Это жизнь, слишком большая интерференция обстоятельств, создаваемых шестью миллиардами человек.
- Я, знаешь, что заметил? Это противоречит здравому смыслу, но, будучи максималистом, я и от минимума готов получать кайф по-максимуму. А вот если ты готов довольствоваться малым, то и от величайших событий в своей жизни удовлетворение получишь минимальное. Я за максимализм. Можешь говорить что угодно, но только идиот не поймёт, что и ты тоже.
Я подумал, что в плане любви мир просто делится на прагматиков и мечтателей. Одни в прочной связи и опоре на кого угодно видят смысл жизни, другим нужен или фейерверк - или ничего. Ни за одну из предрасположенностей, наверное, нельзя винить. Это природа. А ещё подумал, что я однозначно из тех, кто "или ничего", а вот Зеф бегает по жизни с самодельными петардами и вечно калечится.
- Мне паршиво лишь оттого, - сказал Зеф, - что если творчество - сильное опьянение, то любовь - сильнейший наркотик. Понимаешь, и то и другое - зависимость, но подсевший на наркотик уже не удовлетворится пинтой пива. В творчестве всё зависит только от тебя, а в любви - ни хрена от тебя не зависит. Я никогда толком и не был трезв. То есть старался не быть. Сейчас же, к сожалению, отрезвел, да ещё и переживаю сильнейшие ломки. Пусть это временно, но это такая мучительная хрень. От трезвого взгляда на этот мир и правда можно свихнуться. Уж лучше жить в параллельном мире "максималиста в поиске".
- Понимаешь, иногда я жалею, что я такая благородная тряпка, а не такой же злой, как Пол, - добавил он. - Думаю, всё из-за этого. Страдание, помноженное на слабость [а доброта - это слабость] - убийственное сочетание.
- А знаешь что, - я вдруг решил забить на всё, - ты, главное, не останавливайся. Пусть ты сейчас и забыл, куда направлялся, просто продолжай идти. Брести, тащиться, что угодно. Тогда рано или поздно куда-нибудь выйдешь. Что бы ты ни говорил, талант в плане творчества - это ещё какая сила.
Мы оба замолчали и стали вслушиваться, как у стены тихо скулил проигрыватель.
- Десмонд, ты обязательно влюбишься, - сказал он наконец. - Знаешь, однажды чертовски надоедает любить самого себя. А поскольку чувак ты далеко не простой, то и сложно тебе будет по полной программе.
- Спасибо, Зеф. Твои убеждения так же аномальны, как и твоё имя.
Я обернулся, ища глазами Алекса: нужно было ещё как-то допереть Дэйва до дома. Но того уже и след простыл. Паб почти опустел, свалили даже чуваки, что смотрели игру Ротерхема. Когда я повернулся обратно, выглядел Зеф плачевно.
- Только бы немного солнца, - уже полустонал он, положив руки со сжатыми кулаками на стол и уткнувшись в них лицом. - И хоть маленький клок голубого неба. Я на стену лезу от этой серой трясины вокруг. Ей богу, свалю куда-нибудь, где днём есть свет. Хоть бы уже отпустило. Гадский дождь...
Он отключился, а я накапал себе в глотку остатки выпивки, грохнул бокалом об стол и, наверное, именно тогда пообещал себе, что никогда не влюблюсь. По крайней мере так.
Встал, обозрел эту жалкую картину и пошёл в толчок.
* All There
I may fear the shades of an impending night
A capering jester comes along and makes me cry
But when you come and say it's alright
I'm all there
I may not tell a dock from a throne
I accost the guests after everyone's gone
But when you come and say it's no problem
I'm all there
All there
After you
Down and out
In a stew
But all there
There's a hundred thousand questions in my head
There's a million denials in what I said
With the time running counter-clockwise
I don't care
Cos I may fear the shades of an impending night
Helpless doctors all agree I've lost my mind
Gone out of it, be back soon. Just drop by
I'll be there, be all there
Я могу бояться теней в надвигающейся ночи
Веселящийся шут приходит и заставляет меня плакать
Но когда ты приходишь и говоришь, что всё хорошо
Я в норме
Я могу не отличать скамьи подсудимых от трона
Я приветствую гостей, когда все уже ушли
Но когда ты приходишь и говоришь, что это не имеет значения
Я в норме
В своём уме
Без ума от тебя
Беспомощный
В смятении
Но в своём уме
В моей голове сто тысяч вопросов
И миллион отрицаний в том, что я утверждаю
Но поскольку время для меня движется против часовой стрелки
Мне плевать на это
Ведь я могу бояться теней в надвигающейся ночи
Беспомощные доктора все сошлись на том, что я сошёл с ума