Lehmann Sandrine : другие произведения.

Не бойся дьявола часть 2 "Небо над вершиной"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    >
    Томми Ромингер вернулся из небытия... и у него много дел. Он вернет себе все, он станет звездой, и он... отомстит. Последняя книга серии "Звезды гор". Предупреждаю всех, кого это почему-то может возмутить. Да, эта книга тоже про спортсменов-профи.
  Remember when you were young
  You shone like the Sun
  Shine on, you crazy diamond!
  Now there's a look in your eyes
  Like black holes in the sky
  Shine on, you crazy diamond!
  You were caught on the cross fire
  Of childhood and stardom
  Come on, you target for faraway laughter
  Come on, you stranger, you legend, you martyr
  And shine!
  
  You reached for the secret too soon
  You cried for the Moon.
  Shine on, you crazy diamond!
  Threatened by shadows at night
  And exposed in the light.
  Shine on you crazy diamond!
  Come on, you raver, you seer of visions
  Come on, you painter, you piper, you prisoner
  And shine!
  ...
  Come on, you boy child, you winner and loser
  Come on, you miner for truth and delusion
  And shine!
  
  Сияй, шальной бриллиант!
  
  Помнишь, когда ты был молодым,
  Ты сиял, как солнце.
  Сияй, невероятный бриллиант!
  Теперь в твоих глазах выражение,
  Похожее на черные дыры в космосе.
  Сияй, невероятный бриллиант!
  Ты попал в перекрестный огонь
  Между детством и звездной славой,
  Давай же, мишень для далеких насмешек,
  Давай же, скиталец, легенда, мученик,
  Сияй!
  
  Слишком быстро ты понял секрет,
  Ты тянулся к звездам.
  Сияй, невероятный бриллиант!
  Запуганный ночными тенями,
  И выставленный на яркий свет.
  Сияй, невероятный бриллиант!
  Давай же, бунтарь, ясновидец,
  Давай же, художник, трубач, узник,
  Сияй!
  ...
  Давай же мальчик, победитель и побежденный,
  Давай же, искатель правды и заблуждений,
  Сияй!
  Shine On You Crazy Diamond / Pink Floyd
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Антикварные часы в гостиной на первом этаже пробили три, в ночном безмолвии дома звук гулко разнесся по всем комнатам. В огромной спальне наверху было прохладно и темно, экран планшета в руке девушки ярко светился, освещая ее лицо, спутанные рыжие кудри, сползшую с плеча лямку синего пижамного шелкового топа. 'Я смотрю, потому что не могу заснуть, а делать все равно нечего'. Очередной куплет бесконечной песни самообмана. В строке поиска - все те же буквы tom... этого хватило, чтобы браузер понял, кого нужно искать. И не срабатывали старые мантры про съеденный молью шарфик, препарированную лягушку, статую золотого идола, упавшую с пьедестала, наглого мажора и Бог знает что еще. Она хотела на него смотреть. Сегодня прибавилась пара фоток, обе из Китцбюэля. Не фотки призовой тройки с фниша Штрайфа, а другие. Вот он, напряженный и бледный, с разминочными слаломными лыжами в руках на подъемнике на Ганслерн. Глаза скрыты за темными очками, но видно, что нервничает. А вот тут спокойный и расслабленный, улыбающийся, в дорогом костюме, с бокалом шампанского в руке. Это, наверное, на той вечеринке, которая закончилась его дракой с Беном.
  Лиз поморщилась, вспомнив про раздутую таблоидами историю о том, что там случилось. И Амели... бывшая подруга Лиз. Девушки не ссорились между собой, просто их дороги как-то разошлись, после того, как закончили школу, больше и не виделись. Лиз знала, что когда-то давно Амели была любовницей Томми, еще с тех пор, как получила от нее ММС со спящим парнем в спущенных штанах. И вот теперь оказалось, что это длится уже много лет. Шесть. Лиз сама была шокирована собственным взрывом ревности. Она ненавидела их обоих - бывшую подругу и своего бывшего парня, чувствовала себя обманутой и преданной, будто они были никакими не бывшими, а самыми настоящими и нынешними, и путались друг с другом за ее спиной. Было даже идиотское чувство, будто они пируют на ее, Лиз, могиле. Да что за глупости, до Амели ей вообще никакого дела, а Томми она ненавидит! Да, ненавидит. Ох, ревность, глупая, нелепая, навязчивая ревность, которая ни с того ни с сего охватывает, терзает, несмотря на то, что она ненавидит этого мужчину, этого чересчур красивого холодного эгоиста.
  Ну правда, нельзя быть таким красивым, это нечестно. Она даже не заметила, что затаила дыхание, встретившись взглядом с его изображением. Та самая фотка, которую она всегда рассматривала, могла любоваться часами. Свет-тень, обнаженный торс, лицо, светлые волосы, все остальное тонет в темноте... Как сто, двести... двести тысяч раз до сих пор, ее пальцы нежно пробежали по его телу, гладя, лаская, смакуя... а завтра ей опять предстоят съемки с ним. Только на этот раз... Как она могла быть такой идиоткой? Подписывая договор, она так спешила, условия казались совершенно идеальными, ну а про возможность работы в обнаженном виде ей объяснил по телефону директор 'Диманш' Дюран, что это типовой договор, и что никто ей этого предлагать не будет. Но не прошло и дня после подписания этого договора, как ей это даже не просто предложили, а обязали. По условиям этого дурацкого договора она и отказаться ни от чего не могла.
  Отцу она не могла показать договор, надо было подписывать быстро, а он был в Сингапуре, чего его нелегкая носит по всему миру именно тогда, когда он так нужен ей? А потом, когда дело было сделано, она ни за что не решилась бы показать ему, в какую петлю она добровольно засунула голову. Осталось только молиться, чтобы он не увидел результаты завтрашней съемки.
  Теперь ей не оставалось ничего, кроме как отработать эту фотосессию, а потом не быть такой дурой и хотя бы внимательно читать, что подписывает. А сценарий ей так до сих пор и не прислали, но никто и не был ей обязан его присылать. В договоре даже этого не оказалось! Миранда обещала, но не сделала этого. Лиз знала только, что будет фотосессия, частично ню, не более того.
  А вдруг с партнером? И вдруг этот партнер будет Томми? Ведь она знала, что он тоже работает с Диманш, хотя и не эксклюзивно.
  Рассердившись на себя, она захлопнула планшет и сунула в ящик тумбочки рядом с кроватью.
  Если бы у нее в доме хранилось снотворное, самое время было бы посмотреть, сколько таблеток ей понадобится, чтобы наконец выключиться, но она всегда боялась зависимости. Промучившись еще сколько-то времени, она уснула, и ей снился... Томми. Он холодно смотрел на нее, на его красивых губах играла презрительная усмешка, он тихо сказал: 'Это твой счет, детка. Плати по нему'. Она взмолилась в ответ: 'Какой счет? Что я тебе сделала?' Но она знала, что. Отлично знала... Простил ли он ей ту чудовищную жестокость, которой она встретила его тогда в Ла Круа-Вальме, когда он пришел к ней, умирающий, обреченный, как к последней надежде? Это не имело значения, потому что она сама знала, что не простит себе этого. Она сама не могла себе представить, что вообще способна на такую запредельную, мерзкую жестокость, но, возможно, человеку бывает нужно больше, чем четырнадцать лет, чтобы точно узнать, какие еще демоны могут прятаться в его душе. Она смотрела во сне в его глаза, видела в них смертельную боль и невыносимое отчаяние, но ничего не могла изменить. Уже ничего.
  
  Когда запищал будильник на телефоне, Томми потянулся, чтобы выключить, и что-то случилось - он сдуру свалился с этого чертова дивана и долбанулся лбом об угол столика. Стеклянная штуковина оказалась крепче его лба, на котором тут же расцвела ссадина. Большей глупости с ним в жизни не происходило. Он мог себе представить, что ему выскажет Наташа, если она будет его гримировать. Да вопрос еще, удастся ли закрыть такую фигню... В самом отвратном настроении он поплелся в душ, злой на весь мир.
  Погода переменилась, вчерашняя оттепель и густой туман уступили место солнцу и морозцу, бортовой компьютер на его ауди показывал -10. Когда он заезжал на парковку около студии, обратил внимание на то, что кто-то зачем-то выставил на улицу кадку с пальмой из холла, они что там, с ума посходили? От неожиданности он резко затормозил и тут же получил удар в задний бампер. Ах, твою мать! Только этого не хватало! Машинка совсем новая, еще можно сказать нецелованная! Томми выскочил из салона, намереваясь порвать урода на британский флаг, и опешил.
  Черный ягуар с номерами кантона Вале. Внутри пламенеет рыжая грива. Огонек. Тоже выпрыгнула из машины и тоже зла как черт.
  - Ты! Зачем ты так сделал?
  Она еще на него нападает! От возмущения Томми потерял дар речи, а Лиз вздорным голосом добавила:
  - Тебе не сказали, когда ты покупал свои права, что резко тормозить опасно?!
  - А когда ты покупала свои, тебе не приходилось слышать слово 'дистанция'?! - возмутился Томми. - Впрочем, о чем это я, ты слышала только про мартышку с гранатой.
  Несмотря на всю свою злость, он отметил, как она сегодня хороша. Волосы она не заколола, и буйные рыжие кудри пляшут вокруг головы, пламенея под ярким январским солнцем, синие глаза гневно горят, на веснушчатой мордочке типично Лиззино неуступчивое, строптивое, непокорное выражение. Томми заметил, что на ней белые сапожки на высоченных шпильках. От одного взгляда на них у Томми даже заныла ступня, которую Огонек на прошлой съемке чуть не проткнула шпилькой. Да и ростом она с ним почти сравнялась. Верх дурости водить машину на таких каблучищах, и он хотел ей это высказать, но не мог отвести от нее глаз. И еще она надела обтягивающие белые брюки, которые подчеркнули изящество ее фигурки, и белую куртку со стразами и с отороченным мехом капюшоном. Томми ничего не стоило прочитать послание, которое она зашифровала своим видом. Она излучала вызов. Ответить на него своим видом Томми не мог, во всяком случае сегодня. Самые обычные синие джинсы, невзрачная оливково-зеленая куртка и бейсболка Head, которая должна была прикрывать бланш на лбу (полностью не прикрыла). Но Томми никогда бы не отклонил брошенный вызов, тем более по такой ничтожной причине, как неимение подходящих шмоток. Он хотел Лиз не в качестве врага, а в качестве своей девушки, но не мог не ответить на вызов. Поэтому он неспеша оглядел ее с головы до пят и позволил себе дерзкую ухмылку:
  - Как гламурненько. Жаль, на съемках курточку придется снять.
  Он бросил на капот джега страховую карточку, сел за руль и припарковал машину неподалеку от пресловутой пальмы в кадке. После этого он подхватил кадку и гордо прошествовал в студию, не глядя на Лиз.
  - Какой идиот выставил это на улицу? - рявкнул он, затаскивая пальму в студию. - Там минус десять, блин!
  Администратор Мириам - высоченная темнокожая девушка, которая долго безуспешно пыталась пробиться в модели - растерянно уставилась на парня-модель, который орал, будто был тут главный:
  - Арендаторы привезли реквизит и попросили разрешения занять этот угол, и я...
  Томми чуть было не пролаял в ответ, что она сейчас сама окажется на улице без штанов, но вовремя удержался. Мириам понятия не имела, что он не просто один из задействованных арендатором моделей, а хозяин студии, и в любом случае некрасиво срывать на почти ни в чем неповинной девушке злость на Огонька. Поэтому он миролюбиво объяснил:
  - Это живая пальма, а не искусственная, поэтому холод может ей навредить.
  - Ой... я не знала, - пробормотала Мириам. - Вы разбираетесь в пальмах?
  - Я... э... ботаник, - торжественно объяснил Томми. - Из... зеленых.
  Почему-то Огонек не идет? Томми подумал, что она, возможно, рассматривает, сильно ли пострадали машины. И ладно, пора сваливать. Мириам показала ему на вход в гримерные:
  - Ваша - первая, герр Ромингер.
  - Хорошо, спасибо.
  Ботаник... надо ж было такое ляпнуть. Посмеиваясь, он скрылся в коридоре, который вел в его гримерную.
  Обычно на съемках для Дана Белл присутствовали одни и те же люди. Чаще всего менялись модели, остальной же персонал оставался более или менее тем же - от, разумеется, директора по маркетингу Гюнтера Эшбаха и его зама и главного постановщика Яна ван дер Мера и до помощника осветителя Ханси Шмида, которому было уже за семьдесят, но зрение у него было феноменальное, и он всегда безошибочно подбирал фильтры и фон. Поэтому Томми не удивился, услышав из коридора прокуренный баритон гримерши Наташи Кюн.
  - Зайди минут через пять, Пако, определимся с таймингом.
  Это тоже было вполне обычно - ей всегда нужно было немного времени на оценку, как скоро можно будет передать Томми в руки парикмахера. Приходилось учитывать травмоопасность основного занятия Томми Ромингера. Зимой, конечно, проблем бывало больше, чем летом. Но вообще все с пониманием относились к тому, что профессиональный спортсмен - понятие круглогодичное. Он валялся на диване, закинув ноги на подлокотник, и помахал ей рукой, когда она вошла.
  - Привет, мое счастье. Считал минуты до нашей встречи.
  - Боже, до чего сладкий птенчик.
  Обменявшись этими любезностями, они приступили к делу. Раскрыв свой чемодан на столике, Наташа направила яркий софит на модель:
  - Надеюсь, ты честно оберегал от нападений свой безупречный... О Боже! Томми!
  Она с ужасом смотрела на его лоб.
  - Бандитская пуля?
  - Если бы. Мачете повстанцев.
  - Почему не предупредил боссов? Заменили бы. А, вижу. Свежая награда. Сегодняшняя?
  - Не поверишь - с кровати упал.
  - Надо же, такой большой мальчик. Лучше бы писался, чем с кровати падать. Что уж тебя, поймать некому было?
  - А это идея, старая перечница. Приходи спать со мной перед каждой съемкой, глядишь, целее буду.
  - Точно, золотой мой. Моя жизнь была слишком спокойной и монотонной, поэтому мне позарез надо, чтобы в мою задницу вцепился кто-нибудь навроде твоей психопатки, как ее там - Ромейн?
  - Не волнуйся. Ромейн меня бросила.
  - Господи, сплошные потрясения. - она прикасалась к его лбу твердыми холодными пальцами, внимательно разглядывая ссадину сквозь мощные очки, наконец, покачала головой: - Я не смогу это закрыть. Кожа сильно повреждена. Позову Курта, что еще он скажет, сможет ли обработать фотографии.
  Томми тревожно посмотрел ей вслед. Интересно, что будет, если съемку отменят? Может, вот таким дурацким способом он спасет Огонька от голой фотосессии? Не успел он обдумать эту мысль, как она вернулась в сопровождении Курта Мака, дизайнера, который делал ретушь и обработку материала. Он долго пристально разглядывал Томми, наконец пожал плечами:
  - На вроде не должно быть проблем. Веко не распухло, шишки нет, просто закрыть и все.
  Черт.
  - Ну ладно, - со вздохом сказала Наташа. - Тогда я не трогаю это безобразие. Ни к чему ему лишний грим.
  - Разумно, - согласился Курт и удалился.
  - Тогда у меня и работы особой тут нет, - обобщила гримерша, оглядывая Томми, который так и остался на диване, как, впрочем, всегда во время наложения грима. - Вот разве только этот маленький милый синячок.
  Полоса от бедра до колена от удара вешки позавчера оказалась замаскирована легко и быстро. Потом явился Пако, и Томми пришлось сесть, чтобы дать ему возможность поработать с волосами. Результатом работы стилиста стала легкая продуманная небрежность, которая выглядела так, словно девчонка взлохматила парню волосы во время неистового секса. А потом разозлилась на что-то и влепила ему камнем в лоб. После этого Томми остался в гримерной один - до вызова. Он просмотрел пронумерованные упаковки белья, которое нужно было надевать, нашел первый номер. Обычные трусы, которые по идее и не нуждаются ни в какой рекламе. Переоделся, завернулся в синий махровый халат. Такие халаты студия за дополнительную плату предоставляла арендаторам, а потом отвозила в прачечную. В дверь постучали, и вошел посетитель.
  Это оказался никто иной, как сам Гюнтер Эшбах, всемогущий директор по маркетингу заказчика фотосессии.
  - Привет, Том. Ох ты, кто тебя так?
  - Не поверишь. С кровати упал.
  - Боюсь спросить, что тебе снилось.
  - Вы, босс. Хотел встать в струнку и отдать честь, но, вот видишь, упал.
  - Ты неисправим. Найдется минутка?
  - Конечно, Гюнт. Присаживайся.
  - Спасибо. - Гюнтер устроился в кресле у стола, Томми - на диване. - Я буквально на минутку, график плотный. Хотел переговорить с тобой насчет твоей партнерши.
  Томми внутренне насторожился, но вслух спросил небрежно:
  - Джиджи?
  - Нет, сегодня ты работаешь не с Джиджи. Правда, Том, когда ты приучишься хотя бы проглядывать сценарий перед съемкой?
  - Прости, Гюнт, сейчас сезон, сам знаешь... Так что насчет партнерши?
  - Ты работал с ней на прошлой неделе.
  - Эта рыженькая?
  - Да. Элизабет.
  - Да она же вообще не годится для ню.
  - Я об этом и хотел поговорить.
  - Так об этом не со мной говорить надо. Кто тебе это сокровище сосватал, тоже Диманш?
  - Это неважно, Том. Я говорю не о том, что ее надо заменить. Я хочу снимать именно ее с тобой.
  - Но ты был готов заменить меня.
  - Мне бы не хотелось заменять никого из вас. Том, я пришел, чтобы поговорить с тобой. Ты готов выслушать или и дальше собираешься говорить сам?
  - Ну извини. Я тебя слушаю.
  - Ты - один из лучших в бизнесе, Том, у тебя есть опыт, ты профессионал. Девушка в этом деле новенькая, ей трудно. Мы сделали все, чтобы облегчить ей задачу. В студии несколько ширм, фотограф, ассистенты и осветитель у нас сегодня - все женщины. Но ближе всех к ней будешь ты, и я надеюсь, что ты проведешь фотосессию профессионально.
  - Господи, Гюнт, - с досадой сказал Томми. - Я тебя понял, достаточно. Я не собираюсь ее тискать, смущать и вообще ничего такого. Поверь, в моих интересах побыстрее закончить с этим сегодня, у меня самолет в 18,30.
  - Хорошо, мы поняли друг друга. Помоги девочке, и все получится отлично.
  - Сделаю все, что в моих силах.
  Эшбаху не стоило знать, что у Томми была личная заинтересованность в том, чтобы все прошло гладко. Жаль, что он сам не додумался предложить Дюрану побеспокоиться о женском персонале для съемки, но хорошо, что по крайней мере Гюнт это дело не прошляпил. Немного успокоенный, Томми стал ждать, когда его вызовут.
  
  Лиз появилась в студии, когда все остальные, включая Томми, были уже на месте. Она выглядела спокойной и уверенной в себе, но лицо под легким макияжем казалось бледным, пояс такого же халата, как у Томми, был туго завязан, а ворот она сжимала так, что костяшки пальцев побелели, будто боялась, что с нее начнут срывать этот халат силой.
  К этому моменту Томми успел сменить дюжину пар белья, на него уже отщелкали несколько десятков одиночных кадров. Ничего особенного, миллион раз это уже было, половина кадров даже без лица. Особые позы, чтобы максимально эффектно подать рельеф живота и бедер, удел накачанных мальчиков, которые не годятся для серьезной работы. Скука смертная, он уже несколько лет не подписывал такие проекты, на этот раз решился только ради Лиз, ради своей мести. Вот и стой теперь как дурак, играя мускулами, мститель фигов... Впрочем, были и приятные моменты даже в такой фотосессии - это во-первых, возможность немного полежать на огромной кровати, которую установили в студии за тремя ширмами, а во-вторых, то, что, как обычно, все белье, которое он надевал в процессе сегодняшней фотосессии, он заберет с собой. Это хорошо, потому что в ходе воспитательного рейда Ромейн куча его трусов была безвозвратно утрачена, а купить новые он забыл, и сегодня это делать ему было бы некогда.
  Томми со своей кровати видел, что к Лиз подошла Миранда и о чем-то с ней заговорила. Лицо Огонька оставалось спокойным и бесстрастным, но пальцы на вороте халата сжались еще сильнее. Томми подумал, что перед съемками ее нужно было бы напоить хорошенько папиным вискариком, тогда бы она не только разделась, но и станцевала бы на столе. Тут ему велели повернуться на бок и опереться на локоть, к нему подошла Наташа и торопливо промокнула спонджем капельки пота, которые появились над верхней губой, он напряг мышцы живота. Идиот идиотом, кто ж так лежит в кровати? Успокаивало то, что до того времени, как съемки должны закончить, оставалось всего полтора часа, потому что Томми помнил, во сколько появятся следующие арендаторы студии, и знал, сколько времени займет уборка и подготовка. Хорошо знать то, чего тебе, по мнению других, никак не должно быть известно. А вот Лиз этого не знает, и, вполне возможно, ей успели вкрутить уже, что будут работать, пока не сделают все, как запланировано. Ян подошел и сказал идти в очередной раз менять 'реквизит', и велел не заниматься отсебятиной и не менять порядок. Томми поморщился - следующие трусы под номером 8 ему вообще не нравились. Он предпочитал однотонное темное белье, а эти мало что были светло-голубые, так еще и с принтом - лошадки, блин, по всей ткани. Томми случалось уже отказываться от некоторых предметов одежды во время фотосессий, но сегодня он этого не делал. В жизни бы не надел такую красоту! Ноэль был в этом плане менее привередлив и с удовольствием носил фэнси-стиль, так что можно будет потом ему отдать.
  Проходя к своей гримерной, Томми бросил взгляд на Лиз, стоящую с Мирандой в другой части студии. Она по-прежнему куталась в халат, цепляясь за ворот, как утопающая за соломинку. Но так или иначе, ей придется его снять. Скорее всего, сейчас под ним она не совсем голая, а в каком-то из кружевных или шелковых комплектов, которые ей придется надевать сегодня. А потом придет черед голых кадров. Томми не знал, сможет ли он оставаться равнодушным и безмятежным, когда он увидит Огонька хоть в красивом белье, хоть без одежды. Вернее, не так - он был уверен, что не сможет. Даже если ему удастся воздержаться от каких-нибудь очевидных ляпов типа обычных острот, подначек и завуалированных наездов, видимую физиологическую реакцию он уж точно скрыть не сможет, только не в трусах, то есть он боялся, что в критический момент все кони встанут на дыбы. Ну, с этим он сделать ничего не может. Он здоровый натурал двадцати двух лет от роду, если бы у него ничего не встало при виде обнаженной красавицы, ему следовало бы бежать показаться доктору. Хотя варианты, как ни странно, тут были.
  Как-то раз на какой-то вечеринке ему довелось поболтать с одним фотографом, который часто сотрудничал с Дана Белл - Аланом Кэйри. Алан собаку съел на фэшн-сетах, постоянно работал с каталогами одежды и производителями, а пять лет назад женился на одной из моделей нижнего белья. Она какое-то время после замужества продолжала работать, потом перестала, родила ребенка. Томми спросил Алана, легко ли ему оставаться верным мужем, когда кругом столько красивых девушек, и Алан рассказал удивительную вещь. Томми ему не поверил, но потом его дядя, хирург-ортопед, подтвердил слова Кэйри. Оказывается, зачастую бывает так, что женщина-модель или пациентка, даже когда она голая или одетая чуть-чуть и при этом хороша собой, она воспринимается по-другому. И на нее просто не возбуждаешься. Она для тебя - просто работа, не больше и не меньше, что-то, что нужно каким-то образом обслужить, обработать. Сделать фото наиболее эффектным образом, осмотреть, поставить диагноз, прооперировать. Алан даже аналогию провел - токарь, который вытачивает деталь и при этом не возбуждается ни на деталь, ни на токарный станок. Томми эта аналогия не убедила, тогда Алан зашел с другой стороны. Когда ты работаешь, сказал он, твоя красавица, которую ты в данный момент снимаешь, интересует тебя не как любовница. Ты смотришь на нее через объектив, и тебя занимает то, правильно ли падает свет и распределяется на модели, правильную ли позицию она заняла, какие лучше использовать фильтры и так далее. То есть, грубо говоря, фотограф думает о женщине так же, как к примеру его коллега, который делает снимок ювелирного украшения, думает об этом украшении или тот, который делает съемку для промышленного строительства, думает о снимаемом участке. К тому же, кругом соответствующая обстановка, шум, куча народу, ни намека на интим, все время кто-то орет в ухо: 'У нее же тень на шее, разуй глаза, мудила!!!' или 'Принесите кто-нибудь ей крем, чтоб соски торчали!' В общем, работа есть работа, в чем бы она не заключалась. Вот сейчас Томми предстояло проверить на собственном опыте, может ли для него Огонек быть только работой.
  Пройдя в свою гримерную, он быстро отыскал в куче пакетов трусы с конями, выругался про себя, но надел, замотался в халат и выкатился в студию. Атмосфера фотосессии была вполне обычная - играла музыка, Rain Over Me, ничего особо романтического, яркий свет, обрывки разговоров (хотя совсем немного, потому что и персонала сегодня было задействовано меньше, чем обычно, чтобы Лиз было легче). Но он все равно здорово распсиховался, пусть и старался убедить себя, что Огонек для него сегодня - не более, чем работа. В самом деле, он же не впервые в жизни собирается сниматься с девушкой в кружевном белье или в купальнике, сто раз такое было. И работал же как-то. И с Джиджи снимался в разгар их романа. И возбуждался на нее, но никому это не мешало. Правда, как на это отреагирует Лиз...
  Это работа, Ромингер, это просто работа. Как лыжи. Как какой-нибудь проект гардов для слалома на голень. Просто работа. Rain Over Me и просто работа.
  
  
  Ti sento, la musica si muove appena
  è un fuoco che mi scoppia dentro,
  ti sento, un brivido lungo la schiena
  un colpo che fa pieno centro!
  
  ti sento, nell'aria un amore selvaggio,
  vorrei incontrarti...
  
  Я ощущаю тебя, едва начинается музыка.
  Это пламя, которое вспыхивает внутри,
  Я чувствую тебя, мурашки по всей спине,
  Это удар, метящий прямо в сердце!
  
  Я чувствую тебя, в воздухе дикая любовь
  Я хочу встретиться с тобой...
  Ti sento (Matia Bazar)
  
  Огонек сидела на краю кровати, по-прежнему закутанная в халат, рыжие локоны спутанной копной обрушиваются на тонкие плечи. Томми замер, глядя на нее. 'Работа, только работа, слаломные гарды, фотография промышленного объекта'. Кони пока вели себя смирно, а вот сердце просто разрывалось от любви к этой девчонке, которая видела в нем только злейшего, смертельного врага. Она повернула голову к нему и посмотрела снизу вверх... Он стоял в двух метрах от нее, в таком же синем халате, зачарованно глядел в ее глаза, тонул в них, сходил с ума по ней. 'Я буду бороться за тебя, Лиз. До последнего вздоха. Я или завоюю тебя, или сдохну, потому что кому нужна жизнь без солнечного света, а мое солнце - это ты, Огонек. Может быть, когда-то я сломал тебе жизнь, но теперь я буду жить ради того, чтобы ты была счастлива...'
  Они были одни за ширмами вокруг кровати - все разошлись кто куда, Миранда и Ян что-то втолковывали фотографу, ассистенты слушали, гримерша и парикмахер не торопились к моделям. Парень и девушка были одни в этой студии. Они были одни в мире. Они смотрели в глаза друг другу, не отводя взгляд, стараясь рассмотреть, понять, увидеть. Лиз побледнела, веснушки стали видны даже сквозь загар и грим, Томми не увидел, потому что смотрел только в ее глаза, но почувствовал, что она сжала руки на коленях, что ее дыхание участилось, а сердце бьется, как птица в клетке. И с ним было то же самое. Ее глаза казались темно-синими, как грозовое небо, и, возможно, стоило ждать молний, но их не было. Ее взгляд был не злой, а очень пристальный, вопросительный, немного испуганный, и Томми отдал бы свою ауди, чтобы узнать, о чем она сейчас думает.
  
  Почему, ну почему все ее правильные выводы и установки на счастливую новую жизнь, в которой не будет места мыслям о нем, при одном только его появлении на горизонте идут прахом? Почему она тут же забывает о том, что ее первая любовь давно умерла, что этого парня, которого она так любила, просто больше нет на свете, его место занял совсем другой, недостойный того, чтобы она страдала по нему? Того Томми больше нет на свете, а есть наглый, самовлюбленный мажор, которому плевать на все и который любит только себя. Сегодня он подтвердил это в очередной раз, когда она стукнула его бампер. Ну и что, что на самом деле в аварии была действительно виновата она, это все равно не повод спускать на нее собак! Да, она плохо спала ночью, это сказалось на ее реакции, но все равно зачем он так резко затормозил?
  Но сейчас... сейчас глупая авария на парковке вылетела у нее из головы. Потому что сейчас она увидела... да, она увидела того парня, которого она считала мертвым. Это он сейчас смотрел на нее, а не холодный самовлюбленный манекен. Это его глаза были полны... полны боли, вопросов, сомнений, тоски и мучительной жажды, он хотел видеть ее, и это был совсем другой взгляд, нежели тот, которым он полоснул ее на фотосессии неделю назад. Он стоял около кровати метрах в двух от Лиз, одетый в такой же синий халат, его большая рука медленно поднялась к вороту, длинные красивые пальцы вцепились в махровую ткань, и Лиз могла почувствовать... почувствовать его, этого мужчину с тысячей лиц, почувствовать его настоящего, без всего наносного и постороннего, таким, какой он есть... О да, Томми, я чувствую тебя... и это ты... правда ты, вовсе не тот, чью личину ты являл мне во время наших последних встреч... вплоть до сегодняшнего утра. Кто ты, Томас Леон Ромингер?
  Или это тоже твоя очередная дымовая завеса? Просто ты, колдун, заставляешь меня чувствовать твою ложь, как правду? Но она знала, что это не так. Что она видит в его глазах только правду...
  Резкий голос Миранды разрушил магию момента:
  - О, вот и ты, Том. Готовы? Давайте я быстро расскажу, что от вас ожидается. Лиз, все хорошо?
  Лиз не ответила, она смотрела на Томми. Оклик Миранды на полсекунды опередил слова, готовые сорваться с его губ, и они так и не были произнесены. Но Лиз чудесным образом почувствовала их... так же, как чувствовала Томми.
  'Я не обижу тебя'.
  Момент прошел, зрительный контакт закончился - оба отвели взгляды, чтобы не показать посторонним слишком многого - но ощущение будто осталось в воздухе... Подошла Миранда, следом Наташа, и Томми смог отвернуться, чтобы немного прийти в себя. Ну что же, сейчас все и начнется. И он, и Лиз попали в ловушку его мести. Он заварил эту кашу, расхлебать не смог, так теперь его задача - хотя бы минимизировать последствия. Он мечтал увидеть Огонька, ее тело, мечтал прикасаться к ней, ласкать, но не в присутствии толпы чужих людей и не под объективом камеры. Эшбах более-менее внятно показал ему решение - профессионализм. Он должен быть профессионалом. Он должен постараться абстрагироваться. Ведь ему и прежде случалось сниматься в бельевых фотосессиях, в том числе и с партнершами. Иногда он не реагировал на них, иногда заводился как бешеный, но это тоже рабочий процесс. Томми вполне мог бы стать неплохим актером, задатки и способности у него были, хотя и не получили развития, и вершиной его актерского мастерства были тридцатисекундные рекламные ролики, но большего и не потребуется. Всякий актер, который снимается в коммерческих проектах, знает, что работа над полуминутным роликом может длиться не один час. Он должен сосредоточиться и не таращиться на Огонька, он должен изобразить реакцию, которую не чувствует - он должен оставаться спокойным и холодным, истинным джентльменом, который ведет себя так, будто леди пригласила его на чашку чая и сейчас сидит напротив него в викторианском одеянии, застегнутом до подбородка на сто восемьдесят три пуговки. Расхожий мужской лайф-хак насчет того, что, если нужно не заводиться на кого-то, необходимо накануне трахаться до упаду, у двадцатидвухлетнего Томми Ромингера совершенно не работал. Он мог трудиться над партнершей до полного изнеможения, измотать и себя, и ее, но через час торчал в зенит как ни в чем не бывало. А сейчас эта фишка тем более не сработает, потому что, если не считать того эпизода с Амели в ночь на воскресенье, когда он влез на нее прямо во сне, он уже неделю жил монахом и теперь имел все шансы озвереть от спермотоксикоза. Но думать об этом нельзя. Надо просто продержаться около часа, не больше, потому что в два появятся новые аренаторы, значит, не позднее полудня они должны закончить, чтобы оставить время персоналу на упаковку реквизита и аппаратуры, уборку и так далее. Всего один час.
  Эшбах мог быть доволен, он не собирался заканчивать свой рабочий день, пока все фотографии не будут обработаны, а макеты утверждены. Он хотел страсть, искры, и Томас Ромингер и Элизабет Эртли дали ему и то, и другое с лихвой... хотя, возможно, испытывая нечто иное, но это не имело значения: кадры получились волшебные. Воздух между мужчиной и девушкой искрился от напряжения, оба пылали так, что это ощущалось и на расстоянии, и на фотографиях. Конечно, на выходе не было той обнаженки, которую помещают под титры 'от 18+' - обнаженное бедро, закрытое телом мужчины, голая спина, двое в профиль, его руки лежат на ее бедрах, визуально прикрывая интимные места.
  В это трудно поверить, но оба старательно избегали взглядов ниже уровня шеи. Томми не мог бы и сам такого представить, ему было очень трудно, но он справился. Лиз, ему показалось, тоже это нелегко далось, но эти двое умели биться на пределе. Когда Томми вернулся в свою гримерную, чтобы принять душ, смыть с себя грим, масло и пот, он был совершенно обессилен, морально высушен до дна. Но он знал - ему не в чем себя упрекнуть. Он не обидел ее ни взглядом, ни словом, ни действием, он не посмотрел даже на ее грудь, потому что твердо знал, и что он сам хотел бы это сделать без посторонних глаз, и что она сама не хочет этого здесь и сейчас. Выдержка сегодня откроет ему дорогу к ней завтра. Он долго стоял под душем, жмурясь от горячей воды и хваля себя за сдержанность, и даже пообещал себе награду - бутылку пива вечером в Гармише. Заслужил.
  Лиз закрылась в своей гримерной (на противоположном конце студии), она была так же вымотана, как Томми. Было удивительно, но он, как и пообещал своим взглядом, никак не задел ее, он не воспользовался ни единым поводом, чтобы начать разглядывать ее, а возможностей у него была сотня. Нет, он выдержал. И Лиз, как ни хотелось ей видеть его сногсшибательное тело, ответила ему такой же сдержанностью.
  Она упала на диван, чтобы передохнуть минутку, а потом идти в душ, никак не могла заставить себя встать, и, чтобы дать себе законную отсрочку в минуту-другую, решила просмотреть свой телефон.
  Один неотвеченный звонок от папы и сообщение воттсап от него же. Открыла.
  'Лиз, я только что получил информацию, которая может быть важной. Владелец агентства 'Диманш Хай Лукс' - Томас Ромингер.'
  Лиз подумала позвонить папе, но ее рука замерла в воздухе на полпути. Что она скажет? Чего она хочет от отца в этой связи?
  Сколько раз за последние годы она отвоевывала собственное право решать: 'Я взрослая, папа!' Да, она была ужасно самостоятельной в тех вопросах, которые касались того, ложиться ли спать или еще посмотреть телик. А как только на горизонте маячило что-то серьезное, тут же стремглав бросалась к папе с Фаби, чтобы они помогли, поддержали, а лучше - решили все за нее. И сейчас так же: первая реакция - позвонить Райни. Папа, как ты узнал? И что это означает? А что мне теперь делать? А почему он ничего об этом не сказал? 'Стоп, Элизабет Фредерика. Ты взрослая, значит, думай сама.'
  Итак... агентство принадлежит Томми. И что с того? Первый, агентский договор Лиз с 'Диманш' смотрел папа, там все в порядке. Второй Лиз даже высылать ему не стала, потому что знала, что он не успеет его проверить, нужно было подписывать и отправлять скан и оригинал экспресс-почтой, что она и сделала, особо не вникая. Потом вникла, почитала, насторожилась, обратилась к Дюрану с вопросами, на которые он тут же ответил, что это просто типовая форма такого договора, и никто не собирается предлагать ей работать обнаженной. Но предложили сразу же. Могло бы такое произойти в другом агентстве? Почему в их 'типовой форме' есть обнаженка, а в агентском договоре нет? А ведь по логике должна бы тогда быть и там. Значит, Дюран соврал про типовую форму? А зачем?
  Лиз вспомнила о вчерашнем разговоре с Дженнифер - подругой Фила. Они не часто созванивались, хотя симпатизировали друг другу, и, когда Джен позвонила, чтобы поговорить о сегодняшней фотосессии, Лиз сильно удивилась. 'Я случайно узнала, что у тебя завтра съемка ню, - сказала Дженни. - Лиз, прости, если лезу не в свое дело, но мне кажется, что это не лучший старт для карьеры'. Лиз ответила, что знает об этом, но не может нарушить договор, в котором это прописано. И объяснила, что думала, что это типовой договор. Так или иначе, если она сейчас просто откажется от съемок, это по сути поставит крест на ее карьере. Джен на это посоветовала ей сказаться на завтра больной, вроде как, все люди и понимают, что она могла внезапно заболеть, выторговать отсрочку на неделю, а за эту неделю Джен предлагала попытаться вывести Лиз на более высокий уровень. Но Лиз, которая до того безуспешно попыталась добиться отсрочки из-за переэкзаменовки, уже не могла воспользоваться предложением Джен и вышла на съемку.
  Ну ладно, и что стояло за этим звонком? Именно то, что было озвучено? Отсрочка и попытка вывести Лиз на более высокий уровень? По словам Джен, отказ от съемок просто так и отказ от съемок, потому что подписан более серьезный договор - это разные вещи, и второе сошло бы ей с рук. Почему сошло бы? Ей пригодилась бы репутация человека, который может слить уже подписанный договор, если ей предложили более выгодный?
  Джен руководствовалась чисто дружеским участием или преследовала какие-то другие цели? Но зачем ей что-то другое? И что именно?
  Могла ли Джен знать о том, что на самом деле агент Лиз - ее враг? А ведь Джен и Томми не просто знакомы, они приятели, об этом Лиз сказал Фил. На страничке Джен в инстаграм было много фоток с разных этапов Кубка Мира, где она бывала, частично - сделанные ею, частично - те, на которых она была. Вот Лиз увидела фотку, на которой Джен веселилась с Ромингером, они сидели на трибунах, он - видимо, только что финишировал, в полной экипировке, еще даже в шлеме, только накинул куртку. Вроде бы это было в Венгене. От фотографии возникло ощущение близкого знакомства, по тому, как они повернули головы друг к другу и смеялись. Лиз тогда спросила Фила, они что - знакомы? На что дядюшка ответил ей, что не только знакомы, но и друзья по работе в фэшн-бизнесе.
  Больше Лиз не колебалась и набрала номер Джен и, когда та ответила, с места в карьер спросила:
  - Джен, это Ромингер просил тебя договориться со мной о переносе съемки?
  Растерянное молчание на том конце провода длилось не больше пары секунд, но сказало Лиз все, что она хотела знать. Потом Джен заговорила:
  - Сьемка прошла?
  - Да, представь себе. - Лиз выключила телефон и сунула его в свою сумку. Он тут же зазвонил снова, но девушка не собиралась отвечать. Она скинула с себя халат, швырнула его на пол и торопливо влезла в свою одежду. Плевать ей, что она потная и в гриме, она не проведет тут ни единой лишней секунды! Она знать не хотела, что Ромингер наплел Дженнифер, чтобы та помогла ему закопать карьеру Лиз, но не сомневалась, что его цель была именно такая. Разве воспитанная, серьезная, порядочная девушка Лиз Эртли согласится сниматься голышом с мужиком в постели? Конечно, она откажется. И конечно, после этого ее не возьмут даже в магазин в качестве вешалки! Понятно, он мстит ей за тот разрыв. Лиз схватила сумочку, в которой продолжал надрываться телефон, и выскочила из гримерной.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"