Аннотация: "Женская проза". Рассказ играл в 9-м заходе Минипрозы. Попал в финал. Тема "случайность становится судьбой мира"
Tychegenesis
Его принесли ко мне слишком поздно. Ребенок уже задыхался. Еще немного - и я не смогла бы помочь...
После каскада коклюшных приступов, сотрясающих маленькое тельце, следует самое страшное - короткая остановка дыхания. Посиневший младенец отчаянно пытается глотнуть воздух, замирает, напрягаясь. Я прижимаю к себе испуганного малыша, поглаживая рукой ему лобик. Наконец, после мучительной паузы, раздается петушиный звук - это, наконец, вдох!
Ребенок громко плачет. Продолжаю гладить горячий лоб под мокрыми спутанными кудряшками. Я улыбаюсь. Улыбка - это обязательно. Знаю - малыш сейчас успокоится. Спадет одутловатость лица, посветлеют красные склеры глаз, начнет затягиваться ранка на языке. Утихнет боль в разодранном горле...
От моей руки теплые волны докатываются до каждой клеточки ослабевшего измученного тельца, успокаивая, исцеляя...
Да, я - знахарка. И все, кого я лечила, особенно запомнили эти теплые волны... А еще - невесомость тела и необыкновенную радость жизни. Я сама не забыла эти ощущения из детства, когда меня лечила моя бабушка, - сотни теплых ручейков от ее морщинистых ладоней проникали по все уголки моего тела, и сразу переставал болеть живот, заживали ссадины и синяки, ушибленная неподвижная рука начинала двигаться легко и безболезненно...
Легко распознаю, что именно сейчас я вылечу - болезни легких отдают в кончики моих пальцев пощипыванием, от сердечных недугов слегка немеет ладонь, жарко от болезней почек и печени, а от всевозможных нервных хворей пальцы немного подрагивают...
В моем роду все женщины через поколение - знахарки. И в каждом поколении рождается лишь одна девочка. Наш род - единственный на Земле и мы гордимся этим. Эволюция отточила наши феноменальные способности. Мы знаем, что мы - особенные. И даже не тяготимся платой за свой чудесный дар. А плата сурова - нам неведомо чувство влюбленности. Нет, у нас есть мужья, дочки, но мы неспособны замереть от счастья, прижавшись к любимому, неспособны думать о нем постоянно, неспособны жить его интересами и считать лучшим из лучших...
Мы обделены этой болезнью. Все.
Кроме меня.
Я давно храню эту тайну - я мучительно влюблена в своего Сашку, своенравного, недоброго, эгоистичного...
Когда я только собиралась за него замуж, мама причитала: "Он же злой, самолюбивый! Натерпишься с ним!". Да, это все так. Еще и завистливый, как никто другой. Я знаю, как яростно он завидует моему дару. Он даже жить не может рядом с нами - со мной и двухлетней дочкой, - живет в далеком городе, куда добираться почти сутки. Но я добираюсь, и радуюсь встрече, и ничего не могу поделать со своим чувством - Сашкиной скупой ласки мне хватает надолго, я не могу на него насмотреться и наслушаться его. И вообще, у меня дыхание перехватывает, когда я любуюсь точеным Сашкиным профилем. Как будто веками накопленная нерастраченная любовь женщин моего рода вдруг прорвалась наружу, и рухнула плотина предначертанного бесстрастия...
Несмотря ни на что, я изо всех сил пытаюсь верить, что Сашка меня любит, а его теперешнее безразличие и обособленность - это все показное. Ведь бывает же иногда он ласковым и хорошим! Да и звонит нам частенько, интересуется, как Настя.
Румяная кареглазая Настенька, веселая и подвижная, - точная Сашина копия. Всем дочка удалась в папу - красотой, умом, способностью очаровывать. Иногда мне кажется, что она столь хороша, потому что рождена от моей безоглядной любви такой мощи.
Настя в свои два года уже рассудительна и отзывчива.
- Жаль, - часто повторяет мама, - что дар передается через поколение, какая чудесная знахарка была бы!
Свою тайну я осмелилась приоткрыть не маме, а хорошему знакомому, одному из самых благодарных пациентов, вылеченному мной от тяжелейшей астмы. Он долго молчал, а затем написал странное слово "Tychegenesis" и объяснил:
- Вот оно - подтверждение тихогенезу! Гипотезе, согласно которой эволюция основана на случайных изменениях. Теперь все твои потомки будут влюбляться, как миленькие. Интересно, какие еще сюрпризы вас ждут...
Все началось этой весной. Вдруг Сашка заявил, что приезжать к нему больше не нужно. Объяснениями он себя не утруждал. Часами я сидела, заплаканная, возле телефона, и отворачивалась от недоуменного взгляда двух пар карих глаз - мамы и Насти. Такой растерянной они меня еще не видели...
Отчаянье захлестывало темной мутной волной. И тоска наваливалась неподъемной глыбой, мешая дышать. А помочь мне было некому! Единственный человек, которому было бы это под силу, - моя бабушка, - давно умерла.
Сашка отрицал мои догадки насчет другой женщины, но приезжать по-прежнему жестко запрещал.
Отлученная от Сашки, я чувствовала себя выброшенным на улицу псом с его невостребованной преданностью. Мне мерещилась Сашины руки, голос, запах... не хватало Сашки, как воздуха. Я бессильно завидовала всем сотням поколений знахарок моего рода. Они не влюблялись, а, значит, не страдали, как я.
Постепенно, день за днем, я разучилась верить в Сашкину любовь, а, главное, разучилась улыбаться.
И, значит, не могла больше лечить.
Неудача следовала за неудачей... Не смогла сбить высокую температуру у девочки-подростка, не помогла гипертонику, не затянула язву желудка у пожилого мужчины...
Поредели, а затем и вовсе исчезли знаменитые бесконечные очереди ко мне. Для меня, томящейся от тоски и непривычного безделья, наступили черные дни.
Всегда я была знахарка современная - каштановые длинные волосы схвачены модной заколкой, неизменные джинсы. Плеер, цифровик, Интернет. Скучая по Саше, я частенько забредала на его сайты, чтоб быть хоть немного поближе к его бесценной жизни...
Так было и в этот раз. Чтоб не тяготиться тянучкой очередного пустого бессмысленного дня, я перебирала, как жемчужинки, десятки раз виденные Сашкины снимки, подолгу задерживаясь на самых любимых - Саша на берегу моря, Саша с книгой, Саша возле компьютера...
Непривычно тихая Настя сидела рядом, прижимая к себе пластмассового львенка и поглядывая на меня Сашкиными глазами. "Бедный ребенок, - думала я, - папа в отъезде, мама в тоске...". Не отрывая глаз от монитора, я приглаживала волнистые Настины волосы.
И вдруг я наткнулась на новую, недавно размещенную серию, сделанную в Сашиной квартире. Тут я ее и увидела - Сашину подругу! Она, в нарядном бежевом халатике, сидела в обнимку с Сашкой на тахте, на подаренном мной пушистом пледе. Сзади на книжной полке хорошо была видна рамка с фотографией этой самой подружки.
Дальше - больше! Сашка всю серию посвятил подруге.
Вот она стряпает на кухне. Какие качественные снимки! Даже сквозь слезы я узнаю в лицо каждую царапину на кастрюльках, в которых готовила Сашке деликатесы.
Вот счастливая парочка в лесу, в том "нашем" изумительном лесу, где исхожены все тропинки... Вот - возле озера, где когда-то у самой кромки воды прямо перед нами заливалась трелью смешная пичуга, и мы стояли завороженные, наблюдая.
Яркая блузка, кокетливый взгляд - подружка нарядилась для моего Сашки!
А вот снимок с балкона, с четырнадцатого этажа. Как часто я выглядывала отсюда Сашкину машину, поджидая его с работы! Сбоку на снимке видны подружкины глаза - голубые, холодные: "Теперь мой! Меня любит!"
Будь благословенно неведение! Зачем я только заглянула сюда!
Подружка в фас, подружка в профиль, десятки ее фотографий...и Сашка, глядящий на нее влюбленными глазами...
Я выдернула шнур из розетки, пошатываясь, кое-как добрела до дивана. В глазах было темно. Я легла и уже больше не вставала.
Сизое марево, черные всполохи под закрытыми веками - все, что осталось от этого несовершенного мира. Глаза - больше не открывать никогда! Камнем давит память, прижимая голову...Свинцом налиты руки и ноги- не поднять...
Но что это?
Легко-легко, как крылья бабочки, что-то касается моего лба. Я чувствую, как теплый несмелый ручеек двигается внутри меня ото лба через горло к позвоночнику, снимает тяжесть с сердца, набирает силу... И вот уже теплые волны покатились мощным потоком внутрь расслабленного тела, наполняя его бодростью и удивительной легкостью... Жизнь! Забытая радость жизни по капле пропитывает всю меня....
Медленно открываю глаза... Я уже догадываюсь, что увижу!
Прямо надо мной сосредоточенное личико Насти. Она двигает ладошку по моему раскаленному лбу. Крохотные пальцы заметно подрагивают... На Настином лице теплеет улыбка. Я улыбаюсь в ответ.
Сзади вижу маму. Она смеется и плачет одновременно.
Мои мысли текут плавно и спокойно. "Все хорошо, - думаю я, - теперь буду выздоравливать, и врачи у меня такие знатные - время и Настя... Да, тихогенез... Знахарки стали уязвимей, зато теперь дар будет у Настиной дочки, и внучки, и правнучки...".
Я улыбаюсь еще шире, ловлю и целую маленькую усердную ладошку.