У своего тренера бадминтоном я занимаюсь вот уже пятый год. Должна, наверное, давно стать чемпионкой, но с этим видом спорта у меня отношения любительские. Ежегодно к нам начинают ходить новички. Отходят какое-то время и пропадают. Жаль усилий тренера бывает, но, такова доля любого преподавателя. В половине одиннадцатого вечера наши тренировки заканчиваются, мы переодеваемся и дружно покидаем училище, в спортивном зале которого проходят наши занятия. Тренер подвозит на своей машине меня до Рижской, это расстояние поздно вечером мы преодолеваем минут за пятнадцать. В последнее время с нами ездит новая девочка Алена, она стала ходить недавно, врач-реаниматолог по специальности. Эти пятнадцать минут в машине она нас обычно развлекает своими больничными анекдотами или какими-то историями, не всегда веселыми. Такая уж у неё работа, связанная не с самыми лучшими моментами жизни.
Эта зима выдалась настоящим испытанием для водителей. Периодические сумасшедшие снегопады, когда снегом заваливало город по колено, а потом от ураганного ветра снег сносило в барханы, и уже через час после начала метели было непонятно, где тротуары, где газоны, где проезжая часть. Затем начиналась оттепель, но ровно на столько, чтобы снег превратился в наст, и ударяли сильные морозы. С утра водители скользили по дорогам, и автосервисы снова переполняли свои месячные нормы по приему железа к себе.
И снова авария, столкнувшиеся автомобили, и телевидение тут как тут. Мы проезжаем мимо, ряды притормаживают, едут не так смело какое-то время. Алена рассказывает, что завтра её дежурство, и ей быть на операции. А сегодня была чья-то смерть. А так как в больнице принято считать, что две смерти подряд не может быть, то все пророчат ей успех в случае пациента, у которого вероятность умереть 99 процентов.
- Я собираюсь защищать докторскую, - как-то сказала она, - за защиту кандидатской, мне повысили зарплату на 238 рублей. Теперь интересно, насколько повысится зарплата, когда я стану доктором наук.
Ещё в этом году к нам стала ходить заниматься молодая девочка Настя. Вся такая студентка, с видом знающей о жизни гораздо больше, чем мы смертные. Когда-то и я ходила с таким видом. Но иногда сейчас смешно осознавать, что, допустим десять лет назад, я себя чувствовала гораздо взрослее, чем нынче. Настя выносливо играла в бадминтон, снося усталость, выдерживая ритм, заданный тренером. Получалось ли у неё что-то, не знаю, но вид она уже очень скоро стала делать обиженный, если её ставили с кем-то, кто играет хуже чем она. Однажды вечером в раздевалке я застала её разговор с тренером. Он говорил, чтобы она приводила свою маму, если та действительно хочет играть. Настя строила такие невыносимые мучительные рожи, так кривилась вся и с особенным пафосом говорила:
- Ну нет.... Ещё чего. Не хватало ей тут.
У меня сжималось сердце, ненавижу, когда так выражаются про родителей. Известный подростковый эгоизм, но ей уже 20!
- Ну почему, Настя! Не говори так. - Возражал тренер, - пусть приходит.
Настя вся скрючивалась, будто её тошнит, и с новой агрессией выплевывала свои слова:
- Ну уж нет! Тогда я буду ходить в другие дни. Ещё и здесь её терпеть. Не собираюсь. Не будет она ходить. Или без меня.
- Настя, я с тобой играть тогда не буду, - говорил тренер. - Приди сегодня вечером домой и предложи маме ходить сюда. И чтобы на следующей тренировке приходили вместе.
Настя продолжала всем своим видом показывать своё раздражение даже только к тому, что кто-то мог допустить эту ужасную мысль, приходить её маме сюда.
А мне так хотелось спросить: "А живешь ты с мамой? Её деньги тратишь на завтраки в институте? Чего ж не разъедитесь, если тебя так раздражает с ней жить?"
Да ну их, этих москвичек-студенток, не мне участвовать в их воспитании. Пусть живут как хотят.
По дороге нам тренер рассказал, что у этой Насти папа занимается бадминтоном вот уже 20 лет. А теперь вот и мама изъявила желание позаниматься.
- А что же он маму за 20 лет не поставил на площадку? - спросили мы.
- Так дело в том, что с мамой они как раз лет 20 уже и не живут. И Настя с папой не зналась до прошлого года. А теперь у неё такая к нему любовь! Видимо, из-за этого она так теперь к матери своей относиться стала.
Уже перед Рижской на третьем кольце мы увидели кучу всевозможных мигалок, скорая, милиция, конечно, телевидение. Движение уплотнилось и стало особенно осторожным. Три машины были разнесены в стороны, а одна, вжата в столб.
- Клинический случай, - со знающим видом произнесла Алена. - А знаете, что самое ужасное? Когда приезжаешь на ДТП, а там видишь травму, несовместимую с жизнью. А смерть в машине - это огромный нагоняй потом. Замучаешься с бумагами и объяснениями. И стоишь возле, и не берешь человека в машину, а сердобольные вокруг бегают и нас ругают, что мы человека не забираем скорее...
На следующий день мне понадобилось идти в поликлинику. Очередь к моему врачу все равно была, не смотря на середину недели. Помимо живой очереди приходили люди по записи, и проходили без очереди. От того, провести под кабинетом времени мне предстояло не мало. Я расположилась в кресле с книжкой, пытаясь расслабиться и представить, что ближайшие пару часов меня волнует только чтение.
За мной заняла молодая девушка. Она села в соседнее кресло, и тут же начала куда-то звонить по мобильнику: "Здравствуйте! А пригласите мне к телефону..."
Дальше она тихо говорила на каком-то иностранном языке, вставляя русские: "Ого!" или "Ага!".
Подошла ещё одна женщина, которая вероятно проходила какую-то комиссию, потому что она заняла очереди кажется по всей поликлинике. Заняла и за нами.
Моя соседка не расставалась с телефоном.
"Мама!... Ну да.... Подожди.... Вот только не надо мне ты-ты-ты-ты.... Говори медленнее, я ничего не понимаю... И не кричи!... Нет, я не смогу подъехать, у меня весь день распланирован сегодня.... Мне ещё надо к Андрею ехать, и ему что-то купить, у меня не хватит денег.... Хорошо, я спрошу... Да нет, мама! Не получится! У меня всего триста рублей! ... Потом я в институт еду. А ещё мне лекарство купить надо. Слушай, ты мне надоела уже.... Все, я потом перезвоню!"
"Ало! Ну чего тебе?... Ну я ж говорю, никак.... У меня нет времени на разъезды... Завтра я на работу выхожу уже. У меня много дел сегодня.... Мама, ну перестань! ... Ну и что? Мне в больницу ж надо что-нибудь купить. ... Ну не знаю что, поесть что-нибудь, не поеду же я с пустыми руками, я позвоню предварительно.... Ладно...."
"Папа? ... Да все хорошо у меня... Пап, оставь мне больше денег, у меня не хватает.... У меня триста рублей только. Мне лекарство купить надо... Папа, ну не кричи же на меня, что у вас за манера с мамой, орать?! Можешь говорить спокойнее! Я к Андрею еду в поликлинику сегодня ещё.... Ну нет! У меня нет времени завтра. И вообще, я не собираюсь туда мотаться каждый день, пару раз съезжу и все.... Ну не знаю, сколько стоит.... Не волнуйся об этом, я завтра выхожу на работу .... Хотя бы пятьсот! Да... Ну... Все, пока, обойдусь"
"В общем, не получится у меня сегодня. Он мне не дает денег. Вообще, достал уже! Я говорю, мне лекарство покупать, он с меня требует квитанцию. Или рецепт, типа, будет смотреть. ... Все, я завтра выхожу на работу, и пусть успокоится, пошел он.... Да... Хорошо.... В институт ещё надо ехать.... Вечером...."
В нашей очереди ничего не менялось. Кто-то вроде и заходил в кабинет, но опять приходили по записи, и мне казалось, что я уже никогда не попаду к врачу. Решила, дочитать до такой-то страницы, и уйти тогда. Но села поближе к кабинету. Моя соседка погуляла по коридору ещё с кем-то поговорив на иностранном языке, потом села напротив, и на некоторое время воцарилась тишина.
"Следующий" - раздалось из кабинета.
"Ало, мам? Слушай, я вот ещё что подумала.... Да подожди ты.... Мама! Ну успокойся!... Хорошо! Ладно..."
"Да! Чего тебе? Да поеду, сегодня. Я сейчас в поликлинике! Потом в институт надо заехать, потом еду туда... Папа! Хорошо.... Ладно...."
Рядом в соседний кабинет в очередь сели две женщины, которые рассуждали на тему, что в этой поликлинике почему-то всегда много народу, что страховка позволяет ездить в другие поликлиники, но эта удобнее расположена.
"Ало! Кто это? Не поняла... Мне Андрей нужен... Могу я с Андреем поговорить?... Что? ЧТО??? ... Как?... Аа.... Нет... Ужас..." - голос девушки с каждым следующим словам начинал все больше надрываться. Я с силой уткнулась в книгу, боялась даже смотреть в её сторону. Меня тихонечко начало трясти, я уже все поняла. "Ольга Леонидовна, это вы? Да, я приеду сейчас. Но как? Ужас какой... Что же это..." Она уже рыдала навзрыд, и почти вскрикивала. Женщина, что сидела рядом, тихонечко её трогала и приговаривала: "Успокойся, успокойся..."
Девушка рыдала в голос. Тело содрогалось в истерике. Коридор, наполненный людьми замер. Из кабинета выскочила медсестра: "Что случилось? Что тут происходит?"
Из других повыскакивали врачи. Мы все застыли в общем ужасе и неверии в реальность происходящего.
Девушка надрывно рыдала. От горя происходящего разрывались наши сердца. Потом она взяла ещё раз телефон и прокричала так, что мне показалось от её голоса содрогнулась земля: "Папа! Андрей умер сегодня ночью! Папа! Как же так!.... Я перезвоню..."
Эхом пронеслись её слова по коридору, пробежав по всем кабинетам, пробежав по всем сердцам. Глаза людей, наполненные ужасом, а вовсе не состраданием. Истерика ещё шумела в ушах. И вдруг все стихло.
"Автокатастрофа?" - спросила женщина. Девушка кивнула: "Неудачно подрезали. В субботу это случилось... Ещё вчера с ним по телефону разговаривала... Друг детства..." "Сколько лет?" "Девятнадцать"...
Женщина покачала головой. Я впервые смогла себя заставить оторваться от книги, можно подумать, я могла читать. Девушка уже была совсем другой. Если полтора часа назад передо мной была яркая выразительная красавица, то сейчас, мне показалось, что и одежда её побледнела.
Что это? Первое горе? Первая смерть? Просто страх и ужас от неожидаемого? Близкий человек? Или тот, кто нужен как воздух?
Девушка, ещё немного всхлипывая, но уже тихо так и почти незаметно, встала и, путаясь в собственной походке, ушла. А мы остались. Женщина все качала головой. А я закрыла книгу и уставилась в полной прострации перед собой. Не часто на твоих глазах разворачивается такое действие.
Снег опять заваливал город. А на календаре - середина марта. По радио говорят о том, что на Дмитровке столкнулись два автомобиля, в одном находился известный журналист, его состояние стабильное, но тяжелое.
У меня по-прежнему в голове звучит тот надрывный голос: "Папа! Андрей умер сегодня ночью!"
А ведь позвонила она сперва отцу. Дети, которых теперь модно называть индиго, нуждаются в своих родных не только материально, сколько б они не кричали на весь свет о другом....