Мой сын, обыкновенное дитя своего времени. Я могу сколько угодно ругаться на его вечные "видики", вечные стенания от показного безделья, его не стремления и не желания. Могу сколько угодно говорить: "Вот в наше время, молодежь была целеустремленнее!" Но эти рассуждения я оставлю для ограниченных людей. Надо глядеть шире и причины искать выше. И я себя успокаиваю: "Просто время такое! А молодежь во все времена редко удовлетворяла родителей"
Ему семнадцать, он кажется не хочет ничего. Он не поступал после школы в институт, заявил, что выше этого. Но как только его сверстников стали отправлять в армию, засуетился, и подавленным взглядом смотрел на меня: я должен найти решение.
До 18 ещё был год, и мы в доверительной, такой редкой за последние годы беседе, убедили друг друга, что все-таки надо учиться дальше. Мы проговорили несколько часов, я не претендовал на свою профессию, с детства мои дети обходили стороной все, что связано с искусством, никаких художественных, музыкальных. Стоило копнуть глубже, и оказалось, что сын мой потерялся в своем времени, он не понимает, что возможно в этой жизни, и что можно от неё получить. Мне искренне жаль его поколение, эти дети, родившиеся на переломе времен, когда старые ценности обесценились, а новые ещё не приобретены, находятся в полной прострации. Они говорят на разных языках со своими родителями и учителями, а все, что их окружает посторонние - громогласная реклама и дешевые мультфильмы. Дети банально скучают, они аморфны и неинтересны. Но после нашего разговора, сын на некоторое время оживился, накупил себе учебников с задачками по физике, он вспомнил, что в школе у него неплохо получалось с этим предметом, и вроде бы, даже он нравился.
Но вот прошло ещё какое-то время, и я стал наблюдать новую потерю интереса ко всему.
Так вот, в этот самый момент нового моего отчаяния, к нам приехал сын моего давнего знакомого. С тем человеком, полковником из Красноярска, нас связывали дела на заре 90-х. Сейчас, его сыну, сверстнику моего Пашки, понадобилось приехать в Москву, и я, конечно, согласился приютить его у себя. Мой дом всегда был полон людьми. К нам часто приезжали, заезжали родственники, друзья, знакомые. Кто-то проездом, кто-то по делам. Я всех оставлял у себя. Мне нравилась эта шумная атмосфера, такая была всегда в доме у моей бабушки, и я обожал у неё гостить тоже.
Сашка, так звали нашего нового гостя, пришел к нам только в пять часов вечера, хотя мы знали, поезд его приходит в пять утра. Где он пропадал все это время, а мы жутко разволновались, он объяснить не смог. Говорил, что ехал к нам по адресу. Просто Москва - слишком большой город. Но мы посчитали, что даже если идти пешком от вокзала к нам, понадобилось бы не больше трех часов.
Сашка пожал плечами, а потом как-то умудрился потеряться в нашей квартире. Квартира большая, конечно, но чтобы в ней потеряться....
Пашка с любопытством наблюдал за нашим гостем. В его глазах я увидел впервые за последнее время огонек интереса. Я предложил его сопровождать Сашку в городе, за компанию, ну и чтобы тому было проще ориентироваться в большом городе.
Какие дела у Сашки, мы не вникали. Он, казалось, бесцельно бродил по городу. Вернее, как раз слишком целенаправленно гулял без всякой логики. Он заезжал в институты, гулял по холлам, читал расписания, информационные щиты, иногда заходил в аудитории, присаживался на лекциях за последние столы... Пашка ходил с ним тоже, и никак не мог понять цель этих визитов.
--
Ты собираешься поступать в Москву?
--
Вряд ли. Отец хочет, чтобы я учился в Красноярске.
--
Зачем тогда мы ходим здесь?
--
Интересно же!
Они заходили иногда в какие-то музеи. Например, Политехнический, или музей Васильева, они гуляли по каким-то паркам, заезжали на выставки, совершенно не связанные друг с другом по содержанию. С утра Сашка выбирал какое-то место на карте Москвы, и ехал его исследовать. Но, прочитав или увидев новое объявление в метро или газете, маршрут мог измениться в любой момент.
Ещё они ходили по книжным магазинам, где Сашка зависал перед огромными стеллажами, он вытаскивал книгу за книгой, листал их, рассматривал, и скупал, как нам казалось, все подряд. Его выбор совершенно не поддавался никакой логике. Книги по истории, философии, фентази, Довлатов, Кастанета...
Когда гость наш пробыл в Москве уже неделю, я заметил за Пашкой удивительные изменения: он как-то оживился, выглядел иногда даже возбужденным, он даже начал иногда что-то рассказывать, и так захватывающе! Он смотрел на своего нового друга с неподдельным интересом. Он внимательно всегда его слушал и наблюдал за ним. Иногда ночами они зависали на кухне за беседами. Конечно, больше говорил Сашка. А я все вспоминал его отца, который так же непонятно для нас вел себя. Он нам казался чудным. Мы тоже часто не понимали логику его поступков. Логику его внезапных поездок в Москве в какой-то совсем чужой и далекий район, лишь прочитывал про него он что-то кажущееся ему одному забавное. А логика была проста - любопытство чего-то необычного, того, что он ещё не видел и не слышал. Интерес ко всему новому, к тем мелочам, которые нам давно уже кажутся обыденностью.
Сашкин восторг от многих вещей был непонятен Пашке, но он искренне пытался его оценить. Я был очень рад нашему гостю, как когда-то его отец показал мне как можно радоваться будничным делам, так сейчас моему сыну его сын рассказывает, что наша жизнь состоит из удивительно забавных мелочей, надо лишь их уметь замечать.
В один из дней Сашка с Пашкой должны были встретиться в определенном месте, чтобы отправиться вместе куда-то снова. Пашка прождал друга два или три часа. Он жадно хватал каждую минуту проведенную вместе с ним, поэтому преданно сидел на лавке перед метро и ждал.
Сашка появился весь такой смущенный и немножко подавленный.
--
Что случилось?
--
Да, - отвечает Сашка, - менты прикопались.
--
Как???
--
Ну... вот так. Стою курю, поезда метро жду... Подходит, спрашивает как себя чувствую.... Ну и так далее. Дурацкий город, я не понимаю его правила!
Я как услышал этот эпизод, сразу вспомнил наше последнее общение с его отцом. Как же все недавно было! А наши дети тогда ещё даже в школу не ходили...
Это было, как говорят, на заре расцвета бизнеса. Новая жизнь, новые дела, новые деньги. Мой друг гонял машины из Германии, приезжал туда, покупал там подержанные, привозил в Москву, и продавал здесь все скопом. Машинки, очевидно выделяющиеся на фоне московской действительности, красовались у меня во дворе, все самые важные труды были позади. Переезд через границу в Бресте, встреча нашим красноярским полковником, он изображал "крышу" безопасности. Потом машины колонной гнали в Россию, в Москву. Теперь все остановились у меня и с чувством выполненного долга сидели за накрытым наспех столом.
Разрумянившийся полковник, пивший нестоличными дозами, восседал во главе нашей компании. Он, казалось, не говорил, а громыхал. Его смех прорезал пространство, и выходил наружу подъезда, где наши только что пригнанные машинки сверкали под луной.
Вдруг полковник вскочил и объявил нам, что хочет прокатиться по Москве. Мы в полном ужасе начали отговаривать его. Но полковник был не просто настойчив, а непробиваем. Мой друг жалко сжался, как больно ему было за свои машинки, но полковник выбрал самую интересную. Шум в квартире перешел из комнаты в коридор, где орали все одновременно, и во главе всего наш полковник натягивал сапоги и куртку. Мы выпили два раза на посошок, надеясь, что какой-нибудь из стограммовых стаканов вырубит нашего сумасшедшего гостя, но он лишь ещё больше раздухорился, и выскочил на лестницу, за ним последовали все мы, замыкал нашу процессию надувшийся временный владелец машин.
--
Спокойно! - кричал полковник, - не бойся, я быстро, мечта мой - проехаться по ночной Москве.
Когда беленький мерседес, выезжал с парковки, мы затаили дыхание. В миллиметре от соседнего "Опеля", в сантиметре от "Пежо".... Он уехал, а мы поднялись наверх, и стали успокаивать нашего друга.
--
Да все нормально будет! - говорил другой наш друг, - я его с детства знаю! Если что задумал, выполнит обязательно.
--
Не сомневаюсь, - жаловался тот.
Мы прождали не час и не два. Уже скоро рассвет готов был заниматься над городом. Все уже даже не разговаривали, вообще, после ухода полковника стало как-то тихо и скучно. Мы ждали, нервно поглядывая на часы, и в этом ожидании нервозно пела Мадонна в стареньком магнитофоне "Соната".
Полковник вернулся под утро. Возбужденный и недовольный. Он заявил:
--
Дурацкий город! Оказывается, кататься по нему не везде можно! Я поехал на Красную площадь. Меня остановили. Я свою корку показывал, и говорил, что их коллега. Они меня даже не слушали! Ну что за город!