Аннотация: Ещё одна ерундовина. Вроде не совсем похоже на меня - настолько откровенный бред я ещё не писала :)
ЭПИСОВ БРЕД,
или
НИЧЕГО НИ О ЧЁМ
В начале у нас, как и положено, нет ничего. Или можно сказать ещё так: у нас есть ничего. Значит ли это, что нам есть нечего? Может да, а может и нет. Впрочем, мы сейчас о другом. Ничего - это экзистенциальная пустота, которая огромна и бессмысленна в своей вездесущности. Но пустота слишком скучна и неинтересна нам. Поэтому мы из неё что-нибудь сделаем. Не правда ли, здорово придумано?
В первую очередь мы сделаем поверхность. Ну почему бы, согласитесь, нам не взять и не сделать поверхность? Должна же быть какая-то опора под ногами, в конце концов? Ага: вы хотите знать, под чьими ногами. А типа я знаю? Была бы поверхность, а там уже и ноги найдутся - это дело нехитрое. Итак, вот она, поверхность - вся такая плоская-плоская, даже плоскее, чем экран монитора, на котором сейчас появляются буковки, из которых складываются слова, из которых и получается вся эта ерунда. Или, прошу прощения, надо говорить "площее"? Или "площе"? Или "плоше"? Нет, это всё же из другой оперы.
Ну вот, а теперь не кажется ли вам, что наше экзистенциальное безобразие не мешало бы как-то оживить? Мне, например, кажется. А пожалуй, что даже и не кажется, а так оно и есть. Поэтому, друзья, теперь мы возьмём и поместим на столь дорогую нам поверхность человека. Так что имеется у нас в наличии человек, твёрдо стоящий на поверхности, широко распахнувший навстречу судьбе свои круглые глаза и решительно размахивающий квадратными... ну, сами додумайте чем, а то мне влом. Да, но раз есть человек, то у него должно быть имя. Согласитесь, что назвать его Иваном или там Джоном было бы верхом пошлости. Можно было бы по старой традиции назвать его Макс, но, во-первых, это имя уже давным-давно всем надоело, а во-вторых, оно будет вызывать совершенно нежелательные левые ассоциации. Поэтому лучше мы назовём его каким-нибудь нейтральным незаезженным именем. Например, Карбоведей.
Итак, Карбоведей. Вы, наверное, уже решили, что речь идёт о мужчине - но, собственно говоря, на основании чего вы так решили? Согласитесь: у нас пока нет никаких оснований, чтобы однозначно приписать Карбоведею мужской или женский пол. А раз так, то справедливей всего будет говорить о нём в среднем роде: Карбоведей распахнуло во всю ширь свои круглые... и далее по тексту.
И всё-таки Карбоведею как воздух необходима индивидуальность - а иначе какое же оно человек? Поэтому для придания индивидуальности мы вручим ему палку для отгоняния муравьёв. Оно гордо держит эту палку перед собой, а иногда даже опускает и легонько постукивает ей по поверхности, и в звонком перестуке доносится до нас что-то мистическое и непередаваемо ностальгическое.
А теперь я думаю, что если Карбоведей будет всё время стоять на месте, то это уже дурной тон. Вы не находите? Однако если оно будет просто так непонятно куда идти по поверхности, то это, не могу я не заметить, будет ещё более дурной тон. Гораздо лучше, если оно всё-таки будет идти со смыслом. Смысл мы спрячем ему в левый карман, и в самые трудные минуты оно будет заглядывать туда, чтобы свет истины озарял своими лучами его пустую голову и наполнял сердце глубокими мечтаниями, а также побуждениями к осуществлению оных. А ещё мы дадим Карбоведею направление. Или ориентир. Как вы думаете, что важнее: направление или ориентир? А впрочем, чтобы не мучиться проблемой выбора, мы дадим ему и то, и другое.
Пускай это будет забор. Почему забор? А почему, собственно, и нет? Хороший аргумент, не правда ли? Ну, что же - теперь у нас есть забор, и он нестерпимо ужасен. Он деревянный, его доски выкрашены в зелёный цвет и устремлены к небесам заострёнными кольями. Хотя нет, о чём это я? Какие небеса, ну какие небеса в самом деле? Если вы помните, ни о каких небесах до сих пор речи не было. А если не помните, то это ваши проблемы.
Карбоведей идёт вдоль забора. Оно чеканит шаг - поначалу уверенно, однако чем больше оно проходит, тем больше страха передаётся ему. Забор! Стоит Карбоведею взглянуть на отвратительно зелёные доски, как руки у него начинают дрожать, а ноги невольно ускоряются, так что в конце концов наш человек уже не идёт а бежит! Оно знает: его предназначение в том, чтобы добраться до конца забора, и тогда... нет, что будет "тогда", оно не знает - более того, оно об этом даже не догадывается и не пробует догадаться. Но дойти до точки поверхности, где забор обрывается и уходит в небытие - разве это не счастье? Впрочем, Карбоведей не подозревает, что такого счастья ему испытать не дано. Потому что забор не заканчивается - по крайней мере до тех пор, пока не заканчивается поверхность. Но мы-то с вами знаем точно, что Карбоведей изначально было создано на поверхности, а значит, всё, что не существует на ней, для него не существует вообще. Поэтому оно обречёно бежать и бежать вдоль забора, переполняясь неизмеримым ужасом, захлёбываясь в нём, но так и не сбавляя темп, потому что промедление куда ужаснее бесконечной гонки...
Вам не жалко это несчастное создание? Мне - да.
Может быть, мы его убьём? Или вот, я знаю вариант ещё лучше: мы его съедим! Пожалуй, я возьму себе голову, а всё остальное вы уж как-нибудь поделите между собой.
А впрочем, стоит ли так запросто разбрасываться сущностями без необходимости? Раз уж мы создали Карбоведея - то, наверное, имеет смысл поискать ему какое-нибудь достойное применение. Да, вот только почему, спрашиваю я вас, такое применение должны искать мы? Почему бы ему не поискать его самому? Как вы думаете?
А пока наше Карбоведей мучается, преодолевая непреодолимое, давайте на время оставим его в покое и посмотрим в другую сторону. В какую? Ну хотя бы налево. А слева на нашей с вами поверхности мы поставим дом. Такой небольшой кирпичный домик, но - это крайне важно, прошу заметить! - с трубой.
Да, минутку, маленькое отступление. Вы, наверное, уже забыли, что у Карбоведея в качестве его неповторимой индивидуальности имеется при себе палка для отгоняния (не отгона, не путайте, пожалуйста!) муравьёв? Вспомнили? Ну, тогда вернёмся к дому.
На доме есть труба, и из неё, как и должно быть, идёт дым. Кому должно? Пожалуйста, спросите что-нибудь полегче! Хотя, если вникнуть глубже в суть данного вопроса, то, я думаю, наиболее вероятным ответом окажется "никому". За одним разве что исключением - самой трубе. Впрочем, с долгами по отношению к самой себе труба может как-нибудь разобраться без посторонней помощи, а раз так, то будем считать, что она никому ничего не должна. Но при этом она всё же дымит - отсюда сделаем логичный вывод, что дымит она просто так, а вовсе не ради возмещения каких-то там долгов. Ну, может не совсем просто так, а ещё и ради удовольствия - имеет, в конце концов, труба право хотя бы иногда получать удовольствие, спрашиваю я вас? В общем, вы там думайте что хотите, а я себе думаю, что имеет, причём очень даже полное. Ведь, если так подумать, чем она хуже нас с вами? А ничем не хуже, а кое в чём - пожалуй, что и получше будет.
Итак, труба наша дымит - дым выходит из неё наружу и поднимается вверх. Но здесь мне придётся сделать уточнение: верхом мы будем считать всё, что находится над поверхностью, а низом - всё, что под ней. По большому счёту, мы с таким же успехом могли бы поменять их местами, и в этом случае дым наш при тех же самых условиях как миленький опускался бы вниз. Однако такой подход, пожалуй, может внести путаницу, поэтому лучше мы отвергнем его и остановимся на первом варианте. Так что дым у нас всё-таки поднимается вверх, закручиваясь в кольца и счастливо уносясь в запредельные выси, мечтая о встрече с какими-нибудь собратьями по разуму. Вы представляете себе, какие могут быть собратья по разуму у дыма? Скажу вам по секрету: я тоже не представляю. Да и совсем не обязательно нам с вами это представлять, как мне кажется.
Ну, что скажете: умею я гнать экзистенциальную пургу? Да чтоб вы не сомневались: я её могу километрами гнать! Но вам, наверное, хочется больше динамики. Активного действия какого-нибудь, или не знаю, чего там ещё. Так что же? Ага: у нас есть дом. И будет логично, если в нашем доме кто-то живёт. Давайте разберёмся с этим поподробнее. Только не забывайте: человек у нас уже есть. Поэтому в доме будет жить... ну, например, чорт, который пишет себя через "о" и гордится этим. Чорту мы пришпилим рога, присобачим хвост и ещё, чтобы жизнь совсем малиной не казалась, прикрутим ему слонячий хобот. Вдыхая воздух через широкие ноздри хобота, чорт до самых сокровенных глубин своей мерзопакостной души проникается атмосферой окружающей его дом концептуальной бессмысленности всего сущего. Но и у чорта тоже есть мечта. Он мечтает увидеть сон о том, как он выроет подземный ход и выберется на другую сторону поверхности, где найдёт грузовик, вскарабкается на него и унесётся на всех парах к чортовой - то есть, к своей - матери. Однако до исполнения мечты нашему чорту так же далеко, как и Карбоведею - ведь пока он ещё даже не научился видеть сны.
И вот чорт выходит на крыльцо своего домика; он блаженно потягивается и радуется началу нового дня. А чтобы вы не сомневались в том, что сейчас утро, мы повесим где-нибудь вдали над поверхностью жёлтый фонарь величиной с сахарницу и назовём его солнцем. Наше солнце светит, но не греет, однако его свет радует глаз всякому, у кого здесь вообще есть глаза. Чорт минуту глядит на солнце; затем переводит взгляд на забор и на некоторое время сосредотачивается на многострадальном Карбоведее, чья палка для отгоняния муравьёв мерно отбивает ритм шагов. Карбоведей устало, оно не может бежать так же быстро, как раньше, но по-прежнему не останавливается. Впрочем, оно вскоре наскучивает чорту - наш обитатель домика не разделяет человеческого страха по отношению к забору, хотя и относится к данному предмету с приличествующим уважением. Поэтому чорт демонстративно разворачивается на сто восемьдесят градусов и обнаруживает, что к его жилищу неспешно приближается крысь.
Крысь у нас пускай будет рыжей; она на полголовы ниже чорта, и ещё она любит обворачивать свой длинный хвост вокруг шеи, как если бы это был шарф. Она подходит ближе, провожая сосредоточенным взглядом уносящийся прочь с поверхности дым.
- Вот безобразие! Сегодня опять не будет дождя, - говорит она чорту голосом, скрипящим, как несмазанная дверная петля.
- У нас никогда не бывает дождей, дорогая, - ответствует чорт чистую правду: согласитесь, что с того момента, как мы создали нашу поверхность, на ней ещё не прошло ни единого дождя - более того, ни единой капли не упало на неё.
- Вот я и говорю: сегодня опять не будет.
Такой разговор может показаться вам неинтересным: он беспредметен и, в сущности, никуда не ведёт. Впрочем, вы же прекрасно знаете, что далеко не каждый разговор куда-нибудь ведёт - да и кто вообще сказал, что разговоры предназначены для того, чтобы куда-нибудь вести? Скорее, я думаю, разговоры предназначены для того, чтобы их разговаривать - если вы не дурак, то наверняка поймёте скрытую в этой нехитрой фразе логику. Поэтому наши чорт и крысь могут разговаривать сколько угодно и о чём угодно, пока им это не надоест.
Однако это не означает, что в то время, пока они будут разговаривать свои разговоры, на нашей экзистенциальной поверхности ничего не произойдёт. Например, сверху на дом может свалиться розовая жаба. У жабы треугольные глаза, и когда она щурится, они превращаются в лазерные излучатели с системой самонаведения посредством фиксации прицела. Жаба любит охотиться на кроликов, однако в ближайших окрестностях она не видит ни одного - из той позиции, в которой она оказалась не по своей воле, охотница может увидеть только мирно беседующих чорта и крысь. Карбоведей недоступно её взору - не потому, что убежало уже так далеко, просто, чтобы его разглядеть, жабе надо было бы перебраться на другую сторону крыши. Сейчас же она сидит почти над крыльцом и решает сложную проблему: следует ли ей теперь спрыгнуть вниз, или же поискать другое направление движения.
Тем временем крысь замечает неожиданную пришелицу. Она склоняет голову и церемонно произносит:
- Приветствую вас в наших краях, милостивая государыня.
- Дорогая, ну что за ерунда, к чему эти титулы? - спешит возразить чорт. Он отнюдь не благоволит к жабе - в конце концов, он ведь не приглашал её в гости.
- Я не знаю, к чему эти титулы, - скрипит крысь. - Я точно знаю только одно: дождя сегодня опять не будет.
- А скажите мне, дорогая жаба, - с некоторым сарказмом выговаривает чорт. - Сейчас вы сидите тут, на крыше моего дома - а между тем: есть ли у вас мечта?
В ответ жаба соскакивает с крыши и встаёт на поверхность обеими задними лапами. Она долго и грустно смотрит на крысь, пока глаза не суживаются до двух маленьких щёлочек - и тогда крысь падает, сражённая лазерными лучами. Жаба переводит скучающий взгляд на чорта.
- Ну и дура, - флегматично констатирует чорт, пожимая плечами.
Жаба отталкивается от поверхности и перепрыгивает через него. Однако на этом она не останавливается! Охотница спешит дальше и в несколько прыжков оказывается у забора. Но даже сей воистину ужасный объект не становится для неё преградой! Розовая жаба с разбега перепрыгивает через забор - и после этого навсегда исчезает с наших глаз и из нашей истории.
Крысь тем временем встаёт с поверхности, долго и тщательно отряхивается, и лишь затем, устремив глаза вверх вслед за дымом, размеренно исторгает из заржавевшей глотки:
- Вот та-ааак-то... А я ведь с самого начала говорила, что дождя сегодня не будет!