В свой первый отпуск, в 1958 году, я поехал на Кавказ, в Хосту. Время для проведения его там, надо сказать, было мало подходящим: конец октября и начало ноября. Всё лишь из-за того, что только к этому времени мне удалось сдать проект.
Обстановка там нисколько не походила на летнюю, когда вода теплая, и пляжи забиты отдыхающими - как в прошлом году в Евпатории. На пляжах пусто, и вода такая холодная, что больше метров десяти не проплывешь - выскакиваешь и бежишь вытираться: зато, правда, чувствуешь, удивительно свежим, бодрым. Но на камни босой ногой можно было встать, только если они на солнце - иначе обжигало холодом.
После купания очень кстати оказывалась старуха с большой бутылью молодого вина и ветками с чуть зеленоватыми мандаринами. Вино не было еще крепким, но тем ни менее приятно сразу било в голову, да еще пощипывали язык пузырьки выходящего из него газа. А вкус оторванных от ветки мандаринов был неповторим, как и запах брызг, образующих облачко, когда очищал кожуру.
Запомнились и тамошние чебуреки рядом с одним из санаториев. Принимая заказ, продавец спросил меня:
- Налить чего: пива или сухого?
- Ничего, - ответил я, и он покачал головой:
- Да? - и бросил чебуреки в кипящее масло.
Они оказались с мелко нарубленным стручковым перцем: стоило мне только надкусить первый, как я помчался к окошку и запросил стакан сухого. Оно было холодным: укротило пылающий во рту жар.
День уходил на прогулку в горы или поездку в Сочи. Вечер, если удавалось, шел на танцы в какой-нибудь санаторий. И было довольно скучно.
Поэтому прервал своё пребывание там и отправился в Тбилиси к нашим знакомым, давно приглашавшим приехать к ним.
Уехал из Хосты поздним вечером и должен был приехать в Тбилиси утром. Проводником оказался очень пожилой грузин - седой совершенно, полный: очень услужливый и заботливый. Принес чай, потом постельное бельё, и я устроился на верхней полке.
А он снова пришел, уселся и начал рассказывать про себя. В том числе, и о том, что его любовница живет с ним в одном дворе, а жена - уже десять лет - ни о чем не догадывается. Она армянка - его любовница.
- Но вообще армяне очень нехорошие люди. Вот смотри, - обратился он к кому-то из слушавших его (не ко мне) - есть русские евреи, есть грузинские евреи, есть даже польские евреи. Только армянских евреев нет: потому что они сами как евреи! - победоносно закончил он.
А я хохотал. Он, конечно, думал, что в знак восхищения подобным неопровержимым доказательством: откуда старому дурню было знать, что никто еще так мне не восхвалил армян. Как библейский Валаам, собиравшийся проклясть евреев, а вместо этого произнесший благословение им.