Махорку ржавую сдувает ветер с плит.
В Нью-Йорке левитановская осень.
И вечерами призрачная просинь
Чего-то просит, и душа болит.

Янтарь и сурик, киноварь и медь
Голубизну небесную полощут,
Отрепья пышные трепещут, плещут, ропщут,
и хлещет их сырого ветра плеть.

А далеко, за тридевять земель, 
В стране Татьян, Иванов и Емель
Простой продукт в полях уже собрали,
И там лежит полуметровый снег,
И в белом поле черный человек -
Юдоли знак, исчадие печали.

- Эй, там, ау-у! Вы помните меня?
Я тот, кто улетел
                  и растворился,
На фотоплёнке сизой засветился,
Как отзвук сна, заглох при свете дня.

Но в том краю, - пусть Бог его простит, -
Есть кладбище, где мать моя лежит,
Я, сын её, - на камне упомянут.
Сдувает ветер снег с могильных плит, 
Он обнажает мрамор и гранит, 
и золотые буквы - боль и память.

И там, где в поле черный человек,
На тихих берегах замерзших рек, 
Гуляет снег, все задувает снег,
Как обморок, - холодный, белый снег,
Снег забытья, клубящаяся замять.

                   январь   2004