Если глядя в зеркало, вы увидели там не то, что ожидали, это не всегда означает, что зеркало кривое.
Эта странная "литературная" история произошла в подмосковном пансионате, где мы с моим приятелем, старым сыщиком Иваном Макаровичем, проводили уикенд. В случившемся я усмотрел разве что не мистический смысл. Именно в этом пансионате мы познакомились с профессором, именно здесь я впервые услышал его истории. В этот раз мы туда попали относительно случайно, зато я получил возможность убедиться в том, сколь разнообразны бывают методы сыска.
Однако расскажу по-порядку. Те, кто уже читал мои записки, знают, что я писатель, но несколько специфический: пишу методические статьи на довольно узкие, специальные темы. И хотя в своей области довольно известен, от художественной литературы всегда был далёк. Но в один прекрасный день захотелось попробовать, а более всего привлекал меня детектив, как разновидность логической задачи. Собственно, я для того и начал работать в детективном агентстве "Интеллект", где успешно трудился мой друг, чтобы фактического материала для книг набрать.
Но примерно за полгода до знакомства с Иваном Макаровичем, наткнулся на интересный интернет ресурс, где стал потихоньку свои рассказы размещать. Поначалу "Нет-издат" показался мне обычной площадкой, каких в сети много, чем-то вроде клуба для самодеятельных авторов, но вскоре я убедился, что это коммерческий проект, причём, довольно успешный. Прежде всего, зарегистрированные члены клуба платили взносы, совершенно, впрочем, необременительные. Но главный доход "Нет-издат" получал в виде комиссионных, выступая в качестве литературного агента. Вот возможность публикации меня в первую очередь и привлекла.
Раньше мне как-то не доводилось общаться в сети. Социальные сайты я не посещал, на форумах не тусовался, так что пребывание в "Нет-издате" обогатило меня новым и, должен признать, интересным опытом. Творческие люди эмоциональны, а потому обсуждение выставленных текстов и результатов многочисленных конкурсов проходило живо, заинтересованно, правда, споры порой велись чрезмерно, на мой взгляд, агрессивно, едва не скатываясь в откровенное хамство.
За полгода я заочно познакомился со многими коллегами, а с некоторыми даже установились приятельские отношения, если такое определение допустимо в отношении людей, с которыми ты не только никогда не встречался лично, но и ни разу даже словом не перемолвился, ибо всё общение шло исключительно через переписку. Одной из таких приятельниц стала некая Татьяна Петровна Власьева, администратор клуба, часто координирующая проводимые в рамках "Нет-издата" литературные конкурсы.
Я сразу отметил в Татьяне Петровне некую двойственность, природу которой не сразу понял. В переписке по электронной почте, выступая от своего имени, она показывала живость мышления, радовала меня интересными наблюдениями, спорила. Ну а на клубных форумах проявляла сдержанность, более всего стараясь сохранить паритет и не допустить сползания авторских споров в вульгарную коммунальную склоку.
И вот где-то с месяц назад Татьяна Петровна заинтересовала меня интересным предложением: мол, не желаете ли, уважаемый Сергей Юрьевич, поучаствовать в новом проекте? Оказывается, в недрах клуба родилась идея провести выездную очную сессию для авторов, добившихся определённых успехов. Идея мне понравилась, а услыхав, где именно планируется эту сессию проводить, я оговорил возможность приехать с приятелем (за отдельную плату, разумеется). Ивану Макаровичу идея провести уикенд на природе пришлась по вкусу, к тому же ему было интересно посмотреть на писателей (пусть и самодеятельных) с близкого расстояния.
На место мы прибыли в пятницу ближе к вечеру. Жить предстояло во втором корпусе, выстроенном на некотором удалении от основного, в глубине леса, окружающего пансионат. Маленький и уютный, корпус был забронирован целиком, так что кроме писателей и немногочисленного обслуживающего персонала там присутствовали только двое посторонних: Иван Макарович и Анна Семёновна, приятельница Татьяны Петровны. По плану, сразу после ужина, все сошлись в баре для предварительного знакомства, однако очень скоро компания разбилась на группы по интересам, а разговор с общих тем скатился на литературные.
Всего в баре собралось человек двадцать обоего пола и самых разных возрастов, но среди женщин особенно выделялись две. И поскольку обе находились в тот момент в одной группе, меня туда сразу же притянуло, как магнитом. Одна -- Твердислава Сулеймановна Минц, дама лет тридцати с небольшим, была довольно известным на просторах "Нет-издата" автором. Будучи по основной профессии журналисткой, словом она, безусловно, владела, но тексты писала неоднозначные, а также отличалась некоторой несдержанностью: часто в пылу спора увлекалась настолько, что переходила на непарламентские выражения.
Среди обывателей бытует мнение, что метисы получаются лучше чистых представителей той или иной нации. И, по крайней мере, на первый взгляд, Твердислава Сулеймановна это мнение оправдывала, отличаясь внешностью яркой, запоминающейся, однако её красота была, что называется, на любителя. Впечатление несколько портила нервная дрожь, искажавшая правильные, в общем-то, черты её красивого лица. Госпожа Минц напоминала актрису Терехову в тех сценах фильма "Собака на сене", в которых донья Диана разрывалась между чувством к безродному Теодоро и требованиями дворянской чести. Короче, нервное, периодически перекашиваемое противоречивыми желаниями лицо, если кто не понял, что я имею в виду.
В отличие от госпожи Минц приятельница нашей координаторши излучала спокойствие, вплоть до полной безмятежности. Красота Анны Семёновны очень точно подходила под описание, данное поэтом (вот только не припомню, кем именно1): "Любить иных тяжёлый крест, а ты прекрасна без извилин". А поскольку в разговоре Анна Семёновна не участвовала, мне было сложно разобраться: то ли она не очень развита, то ли просто в себе уверена. Но держалась с достоинством и на колкости Твердиславы Сулеймановны, обычные, когда в одной компании сходятся две красивые женщины, никак не реагировала. Оделась Анна Семёновна просто, но дорого, что выдавало хороший вкус или наличие в её жизни грамотных учителей, украшениями не злоупотребляла, но на пальце левой руки, в которой она держала бокал, я заприметил кольцо явно старинной работы с крупным прозрачным камнем.
Когда я подошёл, разговор перекинулся на обсуждение рассказа Твердиславы, который она представила на последний конкурс. Как и всё, что выходило из-под её пера, рассказ выглядел безупречно с точки зрения литературы, но не этики. Не скажу, что творчество госпожи Минц казалось мне аморальным, но мы явно по разному понимали, что такое хорошо, а что такое плохо. Скажем так: её положительные герои далеко не всегда казались мне таковыми.
И последний рассказ исключением не стал. Назывался он без затей, "Возмездие" и представлял собой этакое современное моралите2 на тему адекватного воздаяния за грехи. Тема хлебная, что говорить, к ней многие обращаются. Рассказ коротенький, одолел я его в полчаса, но затем долго думал, что же сказать на обсуждении, чтобы и душой не покривить, и автора не обидеть. Думал, думал, но так ничего и не выдумал. Нет, в целом мне понравилось, я только не мог согласиться с авторской концепцией добра и зла. На первый взгляд сюжет "Возмездия" прост, дело в нюансах.
Итак, жили, были две сестры: старшая Гортензия и Розочка, полутора годами младше. Обе студентки Иняза. Роза, внешне похожая на ангела, с детства была любимицей семьи, ей доставалась львиная доля родительской ласки. Гортензию сложившееся положение обижало, но она в конце концов привыкла к тому, что всё лучшее достаётся Розочке и не особенно возражала. Что ж, не она первая, не она последняя.
Красавца Левана перевели в группу Гортензии в новом учебном году и он сразу обратил внимание на красивую блондинку. Стали встречаться, но воспитанный в своих горах в духе патриархальной строгости, вёл себя парень корректно, вольностей не позволял. Отношения развивались, Гортензия уже начала подумывать о свадьбе, пока в один прекрасный день Леван не заприметил Розу.
Женским чутьём старшая сестра сразу поняла, что парень, что называется, пропал. И если пустить дело на самотёк, рано или поздно он её бросит ради младшей. Леван уже сейчас становился задумчив в присутствии Розы, а, та как назло, всё чаще попадалась на глаза влюблённой парочке. И нашла, как говорится, коса на камень: привыкшая всегда и во всём уступать Гортензия оказалась не готова поступиться чувством. Она решила сестру устранить. Не убить, а именно устранить со своего пути, для чего придумала поистине дьявольский план.
Дело в том, что с месяц назад, находясь в депрессии, попала Гортензия на приём к психоаналитику и в ходе сеанса с удивлением поняла, что добрый доктор её зомбирует, пытаясь обратить (не много, не мало) в секс рабыню. Девушке повезло, она оказалась совершенно не восприимчивой к гипнозу, о каковой особенности своего организма даже не подозревала. Доктор не особо расстроился, осечки случались, но несостоявшиеся жертвы по окончании сеанса ничего не помнили, а вот Гортензия запомнила всё. Но в милицию не побежала!
Осторожно наведя справки, она выяснила, что вволю попользовавшись очередной рабыней, доктор её с выгодой продавал. Как девушка, сроду не имевшая отношения к криминалу, умудрилась получить столь пикантную информацию, остаётся только гадать. Да и ладно, оставим сию нестыковку на совести автора, тем более, на сюжет и, так сказать, мораль рассказа, она не влияет. Короче, Гортензия решила сестричку к доктору извращенцу направить, после чего собственных желаний у неё уже не осталось бы.
Она написала завлекательное письмо-приглашение, собираясь положить бумажку в конверт, адресованный ей самой, бросить конверт в почтовый ящик и уйти из дома, якобы по делам. Гортензия была уверена, что Роза, письмо прочтёт и, будучи любопытной, на сеанс побежит. Однако бумага прямо в руках у мерзавки вдруг взопрела кислотой, Гортензия получила сильнейшие ожоги и длинные, до локтей печатки, в качестве необходимого на всю оставшуюся жизнь аксессуара.
Казалось бы, зло наказано, добро восторжествовало. Только вот беда, если старшая сестра, бесспорно "зло" (мерзкая тварь, которой по грехам её сожжённые руки и не наказание вовсе, а мягкий, ласковый укор), то и младшую "добром" назвать у меня язык не повернётся. Если бы Твердислава Сулеймановна изобразила свою героиню наивным ангелочком... но она же совершенно другой портрет рисует. Я, например, увидел избалованную стервочку, привыкшую, что весь мир вращается вокруг неё и её незатейливых желаний.
Розочка не только имеет "милую" привычку читать чужие письма (а иначе с чего Гортензия так уверена, что сестра прочтёт письмо, адресованное не ей?), так ведь и воровством не гнушается. В рассказе описано, как Роза позаимствовала брошку сестры, которую той на день рождения подруга подарила, а мама с бабушкой быстро объяснили Гортензии, что она не должна быть такой жадной. Мол, Розочка хочет, значит надо уважить. Ремня ей надо, на мой взгляд, хотя Гортензию это, конечно, не оправдывает. Короче, я готов Розе посочувствовать, потому что участи, уготованной ей сестрой, врагу не пожелаешь, но сопереживать эгоистичной стерве, восхищаться любительницей чужих писем? Э, нет, увольте.
Я долго рассказываю, на самом деле и пяти минут не прошло, как на ровном месте вспыхнул скандал. Один из участников дискуссии, Влад Морковкин, всего только начал излагать свою точку зрения на моральную привлекательность героинь рассказа, в целом совпадавшую с моими впечатлениями. По мере того, как Влад излагал свои аргументы, внешность госпожи Минц претерпевала разительные изменения. Лицо побагровело, его исказила уродливая гримаса, не оставившего ни следа от былой красоты. И наконец, взрыв. Я чего-то подобного ждал, будучи наслышан об особенностях психики Твердиславы Сулеймановны, но был просто ошеломлён случившимся. Она вдруг завизжала, как кошка, которой прищемили хвост.
- Мразь, вы полная мразь, если считаете, что Розочка заслуживала судьбы рабыни.
- Да я же не об этом, - Влад, похоже, опешил. Он ещё пытался что-то объяснить, но Твердислава не слушала, её, как говорится, понесло
- Твердислава Сулеймановна, держите себя в руках, вы же теряете уважение окружающих - я тоже попытался страсти погасить, но каждая инициатива наказуема.
- Да мне нагадить на уважение всякого старого идиота, - и госпожа Минц выскочила из бара, хлопнув дверью.
На некоторое время все присутствующие просто оцепенели, затем Татьяна Петровна попыталась сгладить негатив от безобразной выходки истерички.
- Не обращайте внимания, друзья, наша ТС немного нервная, это что-то вроде болезни, поймите правильно...
- Больная, говорите? Вот уж не думаю. Просто невыдержанная хамка, не привыкшая получать отпор. Уверен, она не хамит редактору, когда тот её статью критикует. И зачем тогда конкурсы проводить? Просто отдавайте ей первое место, чтобы не огорчалась, хотя, на мой взгляд, лучше бы полечилась коли больная.
- Не всё так просто. Поверьте, Сергей Юрьевич, Твердислава Сулеймановна вполне адекватна. Она и спорить цивилизованно умеет, и критику правильно воспринимает. Но есть у неё маленькая слабость: любит идентифицировать себя со своими героями.
- По-моему, это свойственно любому автору, - заметил Морковкин.
- В принципе, да. Только госпожа Минц, подозреваю, сживается со своими героинями и именно поэтому совершенно не выносит, когда их начинают ругать.
- М-да. Опасное это дело, слишком часто маски примерять, - добавил своё веское слово Иван Макарович, - если маска прирастает, это иногда очень плохо заканчивается.
Наутро инцидент в баре почти позабылся. После завтрака, расставшись с Иваном Макаровичем, я отправился на утреннюю сессию клуба, которая должна была продлиться до часу дня. Затем перерыв и с трёх до шести - второе заседание. Твердислава Сулеймановна присутствовала, в обсуждении рассказа господина Морковкина участвовала активно и настолько благожелательно себя вела, что я было задумался: а не привиделся ли мне во сне вчерашний скандал? Но, судя по тому, что Влад старался не смотреть на ТС и ни разу не обратился к ней напрямую, нет, не привиделся.
По окончании заседания мы с Иваном Макаровичем быстренько пообедали и отправились на прогулку. Возвращаемся где-то около половины третьего и видим... Что такое? Татьяна Петровна меряет холл нервными шагами, а выражение лица скорбно сосредоточенное, будто беда какая приключилась. Завидев нас, вскинулась, подскочила и ухватив меня за руки, с надеждой вопросила:
- Сергей Юрьевич, вы говорили, что в детективном агентстве трудитесь. Это правда?
- Ну да. Хотя тружусь - это сильно сказано. Я всего лишь подмастерье, а вот Иван Макарович - настоящий мастер.
- Какая удача. Выручайте, голубчики, беда...
И без всяких сюсюканий, слёз, соплей и хаотичного перескакивания с темы на тему, а напротив, чётко и сжато, Татьяна Петровна поведала нам, что, собственно, произошло. Она занимала один номер с подругой. Сегодня утром, как раз когда дамы с завтрака возвращались, Анне Семёновне позвонили из дома. Пришлось ехать. Но, едва выйдя из корпуса, она вспомнила, что забыла в номере кольцо. То самое, с бриллиантом. Оставила в спешке в прикроватной тумбочке.
Ключи от номера у Татьяны Петровны остались, но заседание клуба к тому времени уже началось и Анна не стала подругу беспокоить. А поскольку позвонить тоже не могла (мы на время сессии телефоны отключали), решила записку написать. Мол, прибери, Танюша, колечко и подержи у себя, пока я не вернусь.
Дело в том, что в холле, недалеко от стойки администратора, висела на стене конструкция с отрытыми ячейками, что-то вроде почтовых ящиков. В советские времена, когда был построен пансионат, в ячейки клали корреспонденцию, поступающую для отдыхающих. В наши дни, в связи с развитием мобильной связи, эпистолярный жанр пришёл в упадок, но ячейки не сняли, изредка они всё же использовались. Вот туда Анна Семёновна свою записку и положила, предварительно упаковав её в конверт, позаимствованный у администратора.
Часа в два она всё же сделала контрольный звонок, Татьяна Петровна кинулась в холл, но письма не обнаружила. Как и кольца в номере. И по всему так выходило: кто-то, заприметив конверт (он там единственный лежал, издалека заметно), изъял его, вскрыл, а затем проник в номер и украл кольцо. Сделать это кто угодно мог, потому что, как выяснилось, соседний номер, имеющий общий с номером Татьяны Петровны балкон, стоял пустой, открытый, то есть войти мог кто угодно.
Татьяна даже администратора опросить успела, но та сказала, что никто из обслуживающего персонала в означенный отрезок времени в холл не выходил, чужаки в корпус не заходили, а за гостями она не следила. Отсюда со всей неизбежностью следовал неприятный вывод: вор из наших, кто-то из собравшихся на выездную сессию клуба "Нет-издат" писателей.
- Всё ясно, - вздохнул Иван Макарович, выслушав исповедь, не занявшую и десяти минут, - надо милицию вызывать.
- Нет, нет, не нужно милиции, это же публичный скандал...
- Ну почему же скандал? Здешний милицейский начальник мой ученик, сделает всё деликатно, уверяю вас.
- Огласки-то всё равно не избежать, а вот этого как раз и не хотелось бы. Наш интернет клуб - довольно успешное коммерческое предприятие, но конкурентов немало. И они обязательно воспользуются ситуацией.
- Тогда, уважаемая Татьяна Петровна, я не понимаю, чего вы от меня хотите? Я что, по-вашему, волшебник? Обыски устраивать я права не имею, допрашивать тоже. И если даже ваши подопечные согласятся со мной побеседовать, мне же придётся как то объяснить свой интерес, а это огласка. И неужели вы надеетесь, что ваша приятельница смирится с утерей своей ценности.
- В том-то и проблема. Аня не меркантильна, но этим кольцом дорожит, оно ей от бабушки досталось. Анечка обязательно в милицию обратится, но она, самое раннее, к восьми приедет, а сейчас и трёх нет. Может, придумаете что-нибудь, а Иван Макарович?
- Нашли, понимаешь, придумщика. Да что тут придумаешь? Хотя...
Профессор резко смолк на середине фразы, его взгляд затуманился. Некоторое время Иван Макарович размышлял, глядя в пространство и бормоча нечто невнятное (я уловил только "письмо вскрыто, кольцо украдено"). Наконец на лицо профессора вернулось осмысленное выражение, он как-то неожиданно весело на нас глянул и предложил:
- Татьяна Петровна, голубушка, забирайте-ка Сергея Юрьевича и отправляйтесь на ваше заседание. Я пока подумаю, а к шести подойду в конференц-зал. Только сделайте лицо попроще, а то вид у вас, как у человека, разом потерявшего всех близких. Этак вы всех своих подопечных распугаете.
Время тянулось медленно, как машина на выезде из Москвы в пятницу вечером. Я никак не мог сосредоточиться на очередном обсуждаемом рассказе, мысли были заняты Иваном Макаровичем. Ведь он явно что-то придумал, только что? И так и сяк прикидывал, но ничего путного в голову не приходило, даже на уровне предположений. А вот Татьяна Петровна держалась отменно, глядя на неё, я нипочём не подумал бы, что у дамы неприятности.
Всё когда-нибудь заканчивается, подошло к концу и наше заседание, народ потянулся на выход. И первый, кого я увидел, выйдя из зала, был широко улыбающийся профессор, просто-таки излучающий дружелюбие и оптимизм. Со своей крупной фигурой и академической внешностью, Иван Макарович обычно воспринимался окружающими довольно позитивно, ну а когда ему бывало нужно, мог становиться чрезвычайно обаятельным. Насчёт того, мне ли предназначена профессорская улыбка, я не обольщался ни секунды. Но тогда кому? Прихватив под руку Татьяну Петровну, которая глазела на скалящегося профессора, раскрыв рот, я отошёл чуть в сторону, чтобы держать в поле зрения выходящих коллег. Когда в дверях показалась госпожа Минц, Иван Макарович, улыбнулся ещё шире и ласковым голоском проворковал:
- Твердислава Сулеймановна, голубушка, не откажите в любезности, уделите старику пять минуточек.
Она, конечно, милостиво соблаговолила. Профессор сказав, что надо обсудить одну проблемку, увлёк ТС в кабинет, совершенно "случайно" оказавшийся пустым и открытым, ну а мы с Татьяной Петровной присоединились. Иван Макарович немного замешкался в дверях, пропуская вперёд гостей, как подобает вежливому хозяину, а потому дамы не заметили, что он дверь замкнул и ключик в карман опустил. Ну а когда мы расселись, приступил к делу. Сжато, но точно он пересказал всё то, что узнал от Татьяны Петровны и практически теми же словами. ТС слушала внимательно.
- Что за кольцо? - спросила она, когда профессор закончил.
- Вчера в баре вы разве не обратили внимания?
- Ну да, что-то было у неё на пальце. Ценное?
- Весьма. Старинная работа. Анна Семёновна очень им дорожит.
- Дорожила бы, не разбрасывала, где попало. Ну хорошо, а мне-то зачем всё это рассказываете? Или думаете, помочь смогу?
- Да, уважаемая Твердислава Сулеймановна, признаюсь честно, очень на вашу помощь рассчитываю.
- Чем же я могу вам помочь?
- Просто вернув кольцо. Это ведь вы его прибрали.
- Что-о-о? Да что это вы себе позволяете? Ни минуты больше здесь не останусь.
И кипя благородным негодованием, ТС решительно направилась к выходу.
- Вам что же, совсем не любопытно, почему я на вас подумал? - вкрадчиво поинтересовался Иван Макарович. Твердислава остановилась, подумала с минуту и, тряхнув волосами, решительно вернулась.
- Вы правы, мне действительно интересно постичь логику сыщика, пусть и извращённую. Пригодится для будущей книги.
- Бога ради. Используйте мою логику на здоровье. Я с вас даже денег за консультацию не возьму. Ну-с, приступим. Итак, практически сразу было установлено, что кражу совершил кто-то из писателей, но кто? Этот человек должен отвечать определённым условиям. Это должен быть эгоист, для которого его желания превыше всего, превыше даже закона. Это человек, который считает допустимым читать чужие письма и присваивать чужое имущество. То есть, мы получаем точный портрет Розы, героини вашего последнего рассказа.
Когда я это понял, дальше было проще. Пока вы с коллегами занимались творчеством, я зашёл на сайт "Нет-издата" и прочёл некоторые ваши работы, обращая особое внимание на комментарии к ним. И знаете, нашёл одну занятную закономерность. Вы умеете нормально спорить, когда идёт обсуждение литературных недостатков текста или сюжетных огрехов. Вы даже спокойно воспринимаете критические замечания в адрес своих героев. Всех, кроме одного. Когда же речь заходит об этом исключительном герое, точнее, героине, вы сразу теряете контроль над собой. И все эти героини очень похожи, фактически, это разномастные клоны Розы. О вас говорят, что вы склонны идентифицировать себя со своими героинями. А может наоборот? Может, вы героинь с себя списываете? Вот почему я считаю, что это вы взяли кольцо, тем более это прекрасно соотносится с вашим диагнозом. И я прошу вас добровольно вернуть украденное. Тогда никто ничего не узнает.
- К-какой диагноз? - Татьяна Петровна, похоже была изумлена до крайности, впрочем, я от неё немногим отличался.
- А вы гляньте на Твердиславу свет Сулеймановну. Она ничего не спрашивает, потому что прекрасно свой диагноз помнит. Я, помимо приобщения к печатному слову ещё и коллегам позвонил, попросил госпожу Минц пробить. Уже через десять минут мне всю информацию выдали. Проще простого оказалось, в милицейской базе данные на всех судимых имеются.
- Как судимых?
- Очень просто. Судом. Твердислава Сулеймановна в семнадцать лет украла брошку в ювелирном магазине. Её судили, направили на принудительное лечение с диагнозом "клептомания". Она подлечилась, взяла фамилию матери и начала новую жизнь. На факультет журналистики поступила. И, видимо, научилась как-то сдерживаться, но в данном случае искушение оказалось слишком велико. Я всё верно изложил, Твердислава Сулеймановна, ничего не попутал?
- Да иди ты, - лицо ТС, как и вчера вечером, исказила гримаса, - ни минуты больше здесь не останусь. Узнал, значит? Ну и засунь себе в...
- Погодите. Я вам, пока не ушли, альтернативку набросаю. Выбор-то невелик. Вернёте кольцо, всё останется шито-крыто, сможете и дальше дурачить коллег, притворяясь нормальной, но несколько эксцентричной особой. А нет, будет плохо. Пристегнём вас наручниками к батарее и милицию вызовем.
- Не посмеете, прав у вас таких нет!
- Есть, есть у меня право задержать подозреваемого до приезда милиции, можете не сомневаться. Обыскивать вас я действительно не могу, а вот милиция - вполне. И если кольцо найдут, дело получит огласку. Посадить вас, скорее всего, не посадят, снова на принудительное лечение направят, но боюсь, вашей писательской деятельности...
- Да подавись ты, сволочь.
Твердислава вытащила что-то из кармана и с размаху швырнула прямо в лицо Ивану Макаровичу. Колечко оказалось увесистым и вполне могло лишить профессора глаза, но он, несмотря на возраст и тучность, продемонстрировал отменную реакцию, ценность поймал. ТС мы задерживать не стали, а когда она довольно поспешно удалилась, Иван Макарович отдал кольцо Татьяне Петровне. Та смотрела на профессора с благоговением, слова сказать не могла, только поинтересовалась, как он "эту Минц" заподозрил?
- Я же говорил, маска - штука опасная. Если носить её слишком долго, прирастает и начинает вами управлять. А вы, уважаемая, всё пытались скандалы купировать, мол больная она, хамит - не обращайте внимания. И вот к чему ваше миролюбие привело. А разок другой удалили бы с конкурса, глядишь и взяла бы себя в руки.
Сноски:
1. Культурному Сергею Юрьевичу стыдно не знать, что это написал Борис Пастернак.
2. Моралите - в средневековом западноевропейском театре: представление нравоучительного характера с персонажами, олицетворяющими добродетели и пороки.