Аннотация: (пародия на мотивы рассказов Конан Дойла о Шерлоке Холмсе)
[пародия на мотивы рассказов Конан Дойла о Шерлоке Холмсе]
Воскресным мартовским утром, спустя три-четыре дня с Международного, Женского и ежегодного, я стоял у обтянутой рваным красным дермантином двери номер тридцать три, расположенной на верхнем уровне силикатнокирпичной подстоличной двухэтажки. Из квартиры доносилась мелодия "Калинки-малинки", исполняемая на русских народных инструментах, по моему разумению, не менее чем квартетом.
Принюхиваясь к высококонцентрированным парам человеческой, кошачьей, собачьей и иной мочи, я пребывал в глубокомысленных раздумьях: "Исходя из душераздирающей какофонии, ошметков свежей уличной грязи у порога, корявой надписи на стене "бабы суки + Сэрлох Бомс = Любовь" и сбившихся в стайку опорожненных поллитровок , мой друг в так называемом Восьмимартовском загуле. С местными -- непредсказуемыми, неописуемыми и неадекватными!"
Семь лет гостарбайтерства в России научили меня избегать подобные очаги коллективно пламенеющего национального менталитета. Опыт накопился не теоретически, а посредством собственных ошибок и телесных повреждений различных степеней тяжести...
Палец, нацеленный на кнопку дверного звонка, с дрожью рефлекторно согнулся в крючок, рука опала, ватные ноги понесли вниз -- вон из подъезда! Дедуктивная цепочка мыслей сконцентрировалась в неутешительный вывод: "Мой друг -- пример добродетели -- кладезь мудрости -- джентельмен и уникальный криминалист -- потерпел моральное фиаско! Бедный Бомс! И вас эта страна березовых веников, сентиментальных метеорологов, политически подкованных кухарок и червивых грибов превратила в разнузданного раздолбая!"
С присущим мне хладнокровием я перепрыгивал через ступени. Казалось, никакая сила не способна остановить мой порыв к выходу из вонючего подъезда. Однако ж, услышав через желанную дверь яростную перепалку в хмельных интонациях, я замер в долю мгновения. Спорили явно не джентельмены.
-- Да н х...х серебряных видал я е...х ино-страшек!!! -- громыхал на пределе голосовых связок какой-то люмпен, -- Всех их надо, как учил Ленин, е...ть, е...ть и еще раз е...ть!!
-- Понае-е-е-ех-ха-али-и-и-и! -- подхалимажно подвывал основательно надтреснутый тенор, -- Наших возлюбленных, пользуясь нашей же занятостью, е...т, е...т и еще раз е...т! Империалисты х...вы! Все-е-ех-х порву-у-у как Тузик гре-елку-у-у-у!!..
В мгновение ока приняв единственно верное решение, я опрометью ринулся обратно -- вверх по лестнице. Мозг работал в режиме идеального рационализма: "Бомс, Бомс, Бомс... Ему грозит со стороны тех двоих жутчайшая опасность! Они по его светлую душу! Я должен защитить моего верного друга и наставника! Как истинный джентельмен!"
Внезапно, когда левая рука стрелой взмыла к кнопке дверного звонка, меня ожгли мысли иного рода: "А вдруг он -- великий и легендарный Бомс -- уже принял смерть от злодеев, кои в настоящий момент делят его имущество и забавляются игрой на примитивных музыкальных инструментах?! Резонно ли мне в этакой щекотливой ситуации переть напролом?! Не рациональней ли суммированием тайной слежки и академической дедукции вывести негодяев на чистую воду?.."
Хлопнувшая подъездная дверь и нарастающие вопли экстремистского характера подтолкнули меня к оперативному поиску очередного единственно верного решения. Отдернув руку от звонка, ваш верный слуга хладнокровно заметался по помоечноподобной лестничной площадке. Увы, тщетно! Единственный выход -- чердачный люк -- оказался, вопреки национальным традициям, заперт на огромный навесной замок. Внезапно поскользнувшись на примитивной банановой кожуре, я протаранил туловищем дверь моего лучшего друга. К величайшему изумлению, она, без серьезного сопротивления сорвавшись с хлипкой щеколды, распахнулась настежь. Влетев в миниатюрный коридорчик однокомнатной малогабаритки, я захлопнул дверь и припер ее напряженным телом. Значительно позже знающие люди просветили, что она, вопреки правилам пожарной безопасности, открывалась вовнутрь. Сие обстоятельство и послужило решающим фактором, позволившим мне ловко проникнуть в жилище Бомса.
Картина, представшая моему взору, ошеломила до мозга костей! "Калинку-малинку", яростно сотрясая всеми конечностями, исполнял извивающийся на раритетном табурете живехонький и здоровехонький мистер Сэрлох. Его жилистые, худощавые руки извлекали бренькающие звуки из обшарпанной балалайки, колени музицировали пристегнутыми к ним ремешками трещоткой и колокольчиком, ступни цокали зажатыми меж пальцев расписными деревянными ложками; голова, увенчанная диадемой из бубенцов, своими колебаниями имитировала предсмертные конвульсии. Широченная улыбка и закатившиеся под черные с проседью брови глаза свидетельствовали об неистовстве души человека-оркестра. Развевающиеся полы распахнутого кумачового халата придавали трансформированному образу джентельмена некую зловещесть. Я даже, к своему ужасу, эфирно ощутил витающий дух бесноватого африканского каннибализма.
Внезапно оборвав мелодию, Сэрлох виртуозно перевоплотился в себя традиционного.
-- Вы, милейший Бадсон, -- бросая балалайку на затрапезный диван, пафосно объявил он, -- застали меня на этапе генеральной репетиции! Вечером в Красном уголке ЖЭУ мой дебют! Отборочный тур конкурса художественной самодеятельности! От предвкушения аншлага я буквально на Седьмом небе!
-- Бомс! -- восхищенно выпалил я, -- По-ра-зительно! Какой, если не секрет, методой вы обнаружили факт присутствия моей скромной персоны на пороге вашего жилища?!
-- Полно-те кривляться, Бадсон, -- осадил меня Бомс, -- Если в вашей берлоге с грохотом выбьют дверь, ввалятся с раскрасневшейся физиономией и в грязной обуви... Неужели вы даже не заметите сих изменений окружающей обстановки? Да надо быть глухим, незрячим и абсолютно мертвым, чтобы остаться равнодушным к подобному акту вандализма! А за мелкий подхалимаж, талант к коему в вас пожизненно неиссякаем, искренняя благодарность. На сим поприще вам, уважаемый эскулап, не снискать достойных соперников. Поверьте на слово умудренному опытом психоаналитику.
-- Там, там!., -- я попытался предупредить о потенциальной опасности.
-- Там, там, -- передразнил Бомс, -- Там Щербатый с Фиксатым, -- мельком взглянув на косметически безобразные настенные часы, продолжил он, -- Соседи мои. С ночного митинга возвращаются. Минута в минуту. Не травмоопасные джентельменчики, откровенно говоря. За свои националистические кричалки типа "Россия для русских!" имеют стабильные выпивку и закусь. Бывшие провинциальные актеришки. Один -- татарин, другой... Будь неладны эпизодические провалы моей идеальной памяти... Другой... Другой-другой-другой... Эврика! Другой -- то ли якут, то ли иудей!.. Оба утверждают, что политическое поприще -- достойная альтернатива труду физическому. Считают, что в ближайшем будущем коренное население сего гостеприимного государства поголовно будет задействовано исключительно в политических баталиях.
-- И кто же, по их мнению, займется производством материальных ценностей?! -- изумился я.
-- По их твердому убеждению, накормят, оденут и обуют китайцы, у коих все эти дела спорятся гора-а-аздо результативней.
-- Абсурд! -- воскликнул я.
-- Весь Мир соткан из абсурдов, -- продолжил Бомс.
-- Абсурд! -- повторно вырвалось у меня.
-- Что вы, Бадсон, заладили подобно заезженной грампластинке? -- поморщился мой оппонент, -- Взять, к примеру, в качестве объекта исследования революцию... Кстати, каково ваше отношение к сему кровопролитному мероприятию?
-- Ну-у-у.., -- чувствуя подвох, замялся я, -- Борьба за свободу... Ну-у-у...
-- Не выеживайтесь, Бадсон, -- в свойственной ему мягкой манере перебил меня Сэрлох, -- Не рожаете -- не выеживайтесь.
-- Абсолютно верно, -- согласился я и по инерции выпалил несусветную чушь: -- Позвольте полюбопытствовать, посредством какой дедуктивной методы вы пришли к с-сему... в-выводу?
Бомс вытаращился на меня... Словно шимпанзе, пробудившаяся в обнимку с космонавтом. Наступила тягучая минута молчания, нарушаемая лишь приглушенными репликами псевдонационалистов да скрежетом ключа в замочной скважине соседней квартиры. Вот и финишная прямая их очередной рабочей ночи... Мой пристальный взгляд, неотрывно следящий за движением секундной стрелки настенных часов, зафиксировал начало второй минуты молчания. И тут, наконец-то, прозвучал хрипловатый шепот моего лучшего друга:
-- Бадсон. И вы действительно допускаете вероятность вашей материнской функциональности?
-- Нет-нет, -- засуетился я, -- Да разве возможно? Я ведь в гражданском браке!
-- Но-о-о, судя по.., -- хозяин продолжил накачивание щепетильности ситуации, однако моя молниеносная мысль все-таки традиционно сработала на опережение:
-- Мистер, сие лишь невинная шутка. Анекдот. Типа анекдотика, -- изворачивался я, -- Юмор по-русски, язви его в душу. Тили-тили тесто... жених и невеста. Поцелуй бодрей Павлика Андрей.., -- на последней фразе мой земляк по Туманному Альбиону стремительно катапультировался с табурета на диван и, согнувшись калачиком, зашелся в приступе безудержного хохота. Я же, плотно прикрыв свой рот ладонью, обозревал драные обои, состаренный временем и людьми круглый стол, допотопный телевизор с засиженным прошлогодними мухами кинескопом, застиранный и затертый до безобразия блеклый половик... Подумалось: "Прозябая в беспросветной убогости съемного жилья, он еще и умудряется ржать как конь". Кстати, на первом же году пребывания в России мы с Бомсом по методике Гарика Вартаняна в совершенстве освоили русский литературный, русский разговорный и русский матерный языки. Последний, по обоюдному согласию, использовали лишь в экстренных случаях: при задержаниях преступников, под хмельком, в торговых очередях, в промозглую осеннюю слякоть и, как ни покажется странным, при забивании канделябрами в твердопородную древесину ржавых гвоздей... Парой же первых, по джентельменской договоренности, необратимо заменили родной английский, до предела увеличив объемы практического тренинга, благодаря чему через полтора года в устном языковом ракурсе мы были абсолютно адаптированы. Письменность же давалась куда с худом труднее. Но и она в конце концов была всецело покорена.
-- Бадсон!., -- все еще всхлипывая от смеха, Сэрлох наконец-то обрел сидячую позу и трезвость рассудка, -- Бадсон, а ведь это я вынужден был навесить замок на чердачный люк!
-- ???!!! -- удивился я.
-- Да потому что многие мои визитеры, столкнувшись в подъезде с темпераментными фальшнационалистами, опрометью улетучивались через чердак и забывали сюда дорогу. Кстати, Бадсон, во внеурочное время Щербатый с Фиксатым охотно участвуют в массовках таких политизированных общественных течений как "Россия для эскимосов", "Электрики за мораторий на аборты", "Юные друзья Госдумы" и "Юные коррупционеры", "Старые приятели Министерства финансов", "Оборотни в погонах за запрет чеснока и пуль в серебряной оболочке", "Антиоппозиционер", "За экономическую Камасутру", "За однополые мобильные связи", "Адепты Учения Красной шапочки"...
-- Сэрлох! -- несколько грубовато запрудил я поток словоблудия, -- Кончайте гнать пургу! Давайте о чем-нибудь интересном.
-- Ба-а-адсон, -- приправил издевкой речевые интонации мой приятель, -- Опять вы за свое. Вот она у меня где, -- отчертил он ребром ладони под нижней челюстью, -- Вот где ваша извечная тема о голых бабах...
-- Мистер! -- после эмоциональной паузы спохватился я, -- Да как вы смеете?! Да разве подобное утверждение имеет хотя бы толику истины?!
-- Полноте, мой лучший друг, -- двусмысленно заулыбался Бомс, -- Я ж не рассчитывал, что вы всерьез воспримете мою попытку шуткануть.
-- Ха-ха-ха! -- несколько суховато, но в верном направлении, наконец-то отреагировал я, -- Ваш тонкий английский юмор... Наноюмор. Хрен уловишь его нить. Ха-ха-ха!
И тут в мою спину сквозь дверное полотно дробно постучали, а елейный мужской голос заигрывающе пропел:
-- Тук-тук. Кто в теремочке живет, кто в невысоком живет?!
-- Я, мышка-норушка!., -- к внезапному изумлению рефлекторно вырвалось у меня.
-- А почему, хозяюшка, звонок дверной неисправен?! -- продолжил гость незваный.
-- А я виноватая, если электрик в запое?! -- после этого смыслового ляпа мне сделалось неимоверно стыдно, и в ногах иссякла сила...
Очнулся я в горизонтальном положении. На пресловутом диване-ветеране, о чем свидетельствовал ощущаемый сквозь махеровый плед холмистый рельеф местовозлежания. Рядом беседовали (чинно и благопристойно). Лишь на йоту просветлев сознанием, я автоматически подчинил свои дальнейшие действия подпункту девятнадцать-восемь самосохранительных рекомендаций из древнейшего трактата "Русобрань", гласящему в вольном пересказе приблизительно следующее: "Очухавшись на поле бранном, веди себя смиренно -- неотличимо от мертвецкого состояния, дабы вдруг не сподвигнуть мимоходного ворога на контрольный укол. Коли боль ранная станет тому помехой, представь, славный витязь, купающихся нагих распутниц. Ежель сие средство не погасит стоны да корчи телесные, представь их же, но в жаркой бане совместно с собою в оргийных игрищах. Коль и сий прием анестезии не впрок, собери волюшку в кулак и мысли об чем-либо ином зело аппетитном, но уже из едального разряда...
Уняв боль ранную, не уняв ли, принюхивайся да прислушивайся, совокупляя ощущения в представление об окружающем. Коли близкой угрозы не унюхаешь да не услушаешь, приоткрой без подергиваний век любое уцелевшее в битве око. Да не выпучивайся аки жаб на жабиху. Коли узришь над собою татя оружного, перво-наперво вцепись обеими дланями в уды свои, смирившись с тем, что ближайшие перспективы удовые..."
Скрупулезно следуя древней инструкции, я мизерно расщелил веки ближнего к основному объему комнаты глаза.
За столом, в паузах прихлебывая и пожевывая, беседовали трое. Бомс, посиживая на безалаберно окрашенном коричневой половой эмалью табурете, эпизодически короткими фразами-толчками менял направления речи визитеров. Собственно говоря, пространно изъяснялся лишь, активно мимикрируя холеной физиономией, обрамленной изящной бородкой-скобочкой, чернявокучерявый юркий господинчик слегка преклонного возраста. Его ненастнонебесного тона костюм, белоснежная сорочка и экономично штрихованный синим по бледно-голубому галстук... Все выдавало персону изысканную, имеющую солидные достаток и вращающуюся в далеко не простецких слоях общества. Бомс же, вопреки личным традициям, даже не принарядился, являя собой пример бытовой неряшливости: затрапезный халат, мореманская тельняшка, штопаные широченные трусищи из штрихкодовой ткани а-ля "пижама строителя коммунизма", плюшевые тапочки с проплешинами... Третий из господ собеседующихся являл образ фанатично питающегося в ущерб гардеробу азиата: одутловатое лицо вкупе с желеобразной комплекцией, мешковатый костюм цвета цемента, кроссовки -- дешевая подделка под "Адидас", массивная ошейная цепь из металлочерметного сплава, переброшенное через спинку стула бордовое болоньевое пальто... Ширпотреб подвальной категории!
--... И вот, -- размеренно посвящал Бомса в суть дела чернявый, -- когда господин Кердыкмэнов вчера перед сном открыл сейф, книги в нем не оказалось. Вдобавок к ней пропали: супругин золото-бриллиантовый ювелирный гарнитур, копия яичка Фаберже, семьсот рублей в крупных купюрах и упаковка геля для бритья. Так ли все было, Ужор Гурманович? -- обратился к азиату рассказчик.
-- У-ур-р-у-у-ур-ру-у, -- во вдруг наступившей мертвой тишине мелодично согласился живот потерпевшего. Сам же он замер от неожиданности с полуоткрытым ртом, из коего в алюминиевую миску с борщом шлепнулся комок недоеденной пищи.
-- Ужор Гурманович, может добавочки? Самобытненький борщец, самодельненький, -- попытался притупить некую щекотливость ситуации Бомс. Кердыкмэнов, выпучив раскосые глаза, коротким, нервозным кивком дал добро на дозаправку блюд.
Установив перед оцепеневшим гостем заново наполненную миску, Сэрлох на предмет проверки пульса мимоходом подержал меня цепкими пальцами за запястье и бухнулся седалищем на табурет.
-- Жив? -- сочувственно поинтересовался чернявый.
-- На грани, -- игриво солгал мой друг и наставник. И тут во внезапно распахнувшийся дверной проем втиснулась пара абсолютно непохожих... Первый -- блекловолосый пацанчик-заморыш с мордашкой хронического мечтателя. В голубой куртке-непромокашке, нескромнополосатых лыжной шапочке и кроссовках. Второй -- гориллообразный детинушка с турецкоподобной физиономией. Годками этак под сороковник. Во всем черном и кожанном.
-- Гудмонин! -- приветливо помахав Сэрлоху сухонькой, густо татуированной рукой, на диво гулко-утробно прогудел первый. Мою утонченную душу, образно говоря, будто в выгребную яму окунуло извращенное кошмарным акцентом "доброе утро" нашей с Сэрлохом родины! Однако ж... Мой соотечественник наоборот: расшеперил улыбку в предельно гостеприимную и спопугайничал, повторив приветствие. Правда, блеснув университетской артикуляцией и безупречным прононсом..
-- Брата-а-ан! -- подтанцовывая к Бомсу с распростертыми объятьями, завыл сиреной щуплый малый, -- Те-езка-а-а! Бляха-мух-ха-а-а! Щипать-конопа-ати-и-ить!..
-- Брысь! Чего приперлись? -- буквально за какие-то сантиметры от сэрлоховой плоти осадил басистого неожиданно сверкнувший хищным взглядом, доселе казалось бы интересующийся исключительно похлебкой, Ужор Гурманович. Судя по характеристикам вдруг прорезавшегося голоса, это он интересовался из-за двери о том, кто в "теремочке" живет.
-- Так это... Чего приперлись?.. Сами же повырубали свои "дебильники" в зону без доступа, -- отступая в коридор, гудел пацанчик, -- Ах, зона, зона, з-зо-она-а! Портья-янки-и из карто-она-а!..
-- Слющай. Сам гаварыла, щто в дэсат ы нол-нол нада когыты рывать на сытэрэлку, а ужэ дэсат, нол ы восэм, -- шлепком ладони по лбу выключив звук у шебутного напарника и вглядевшись в настенные часы, дал объяснение гориллообразный.
-- Спасибо, Гиви, -- поблагодарил Ужор, -- Но. Гуд бай! До стрелки времени вагон.
-- А чем я виноватый? -- затравленно поинтересовался темпераментный заморыш.
-- И когда же вы, Степан Моисеевич, прекратите представляться погонялом? -- с укором спросил чернявый.
-- Больше не буду, -- по-детски покаялся паренек.
-- А как с нецензурщиной в общественных местах? Без сдвигов? -- вновь поинтересовался чернявый.
-- А вот им -- великобеританцам -- можно?! -- кивнул на Сэрлоха Степан Моисеевич, -- А нам -- хрен с подливою?!
-- Не-е-е по-оня-я-ял, -- плавно влился в разговор Ужор.
-- А чего понимать-то? -- взъерепенился гудкоголосый, -- У америкосов вон и пенисить, и факать не западло. А у нас все, чем мы сделаны, как мы деланы и из чего появились, позорно! Вот как, к примеру, братан.., -- взглянул на Бомса запальчивый оратор, -- по-англичански будет?.. О! Место рождения как?.. Не как будто родина с отчизною, а как будто... О! В смысле организма!
-- А пошел-ка ты -- Моисеевич хренов -- в месторождение!!! -- вдруг проревел Ужор Гурманович, -- Лучше сам -- пешком! Иначе вручную и больно вниз башкой впихаем и зацементируем!!
-- А я че? Я мигом! Одна нога здеся, другая -- тама! -- выпорхнул вон балабол.
-- И мэнэ туда жэ? -- опешил Гиви.
-- Да ты что, дорогой? -- успокоил Ужор, -- Как только мог такое подумать? Тебя это не касаемо. Тебе через дверь в подъезд на шухер.
-- А чэм шу-хэр лутшэ мэста-раждэныя?., -- ворчал удаляющийся Гиви. Когда дверь за ним захлопнулась, Ужор, стукнув в сердцах кулаком по столу, сокрушенно покачал головой:
-- Долбофакеры. Продукты пенисцитарной системы. Что один, что другой. Однопенисно.
-- Охламоны, -- перехватив инициативу, прокомментировал для Сэрлоха чернявый, -- Давно бы обоих из бизнеса выпнуть. Ан нет. Извечная российская сентиментальность с милосердием сему помехой. Видите ли, у Гиви на шее три кредита, столько же детишек, жена со своей мамашей, персидская кошка и кавказская овчарка с кавказским кобелем...
-- А у другого.., -- дополнил Ужор Гурманович, -- На первый взгляд, всего-то ничего -- лишь жена с любовницей. Но обе!.. Хотя и рекордно стройные, прожорливы до опенисения!.. Сколько раз доказывал Моисеичу: проглистогонь, мол, каждую анонимно и по отдельности!.. А-а-а!.. Как об стенку горох... Вот и Израэль Иванович не даст соврать! -- на последних словах Ужор кивнул в сторону чернявого.
-- Да-да. Как адвокат и законопослушный гражданин.., -- расплылся в улыбке чернявый, проявившийся разом и юристом, и Израэлем, -- Кстати.., -- продолжил он, колыхнувшись туловищем к Сэрлоху, -- Любопытен уровень вашей криминалистической квалификации. Где обучались?..
-- Самоучка, -- ничуть не смутившись, ответил мой друг. Гости ж наоборот -- выказали мимикой образец искренней эмоциональности.
-- Неужели?! -- воскликнул Израэль.
-- Обязательно ли обезьяне для игры на рояле владеть нотной грамотой? -- спросил Бомс и сам тут же ответил: -- Нет. Так и мне все эти криминалистические теории. Лишний мусор в голове... Дедукция!.. Она и только она -- стратегическое оружие сыщиков всех времен и народов! Бадсон, вы согласны? -- на этой фразе он полуобернулся. Я же сомкнул слегка приоткрытые веки и притворился окончательно мертвым, посчитав, что так будет разумней.
-- Кстати, -- продолжил мой друг, -- Я сразу допетрил, что "Гуд морнинг" -- тривиальный псевдоним!.. Однако ж... Джентельмены, не удовлетворите ли моего любопытства в ракурсе механизма его происхождения?
-- Охотно, -- откликнулся Израэль, -- Дело в том, что Степан Моисеевич в детстве за басистые голосовые загибулины был прозван Гудком. А так как батюшка его откликался на уменьшительно-ласкательное Моня, в результате синтеза образовался Гудок Монин. В дальнейшем это двусловие было откалибровано до Гудмонина. Иные, правда, пытались дразнить Монингудом, но первый вариант оказался ритмичней, из-за чего и жизнеспособней. Вот и вся бесхитростная технология.
-- Забавно! Ха-ха-ха!., -- развеселился Бомс. Я ж, к тому времени вновь слегка отщурив правый глаз, вдруг узрел пистолетную рукоять, торчащую под задравшейся израэлевской штаниной из-за высокого голенища сочнофиолетового ботинка. Мысль о вероятности контрольного выстрела травмировала мой светлый разум, образно выражаясь, крупнокалиберной, разрывной пулей. Однако ж, собрав волю в кулак, я даже и не повел однооким взглядом!
-- Забавней некуда! -- забалтывал визитеров Бомс, -- А, если не секрет, как в неофициальных кругах зовется Гиви?
-- Мандарином, -- ответил Ужор.
-- И каковы азбучные составляющие сего погоняла?! -- моего друга, по всей видимости, понесло на куражную расслабуху.
-- Еще не задумывались, -- ухмыльнулся Израэль, -- Мандарин как мандарин. Фрукт. Цитрусовый.
-- Ха-ха. Ха-ха-ха! -- не унимался Бомс, -- Я, ха-ха!.. О-о-ой, умора!.. Я, ха-ха... Я-то тогда получаюсь, х-ха-а-а! Лох -- сын сэра! Или -- сэр -- сынуля лоха!! Ого-го-го!.. А он, -- костлявая сэрлоховская ладонь со всего маха больно-пребольно шлепнула меня по ляжке. Но я, в очередной раз собрав волю в очередной кулак, ни на микрон не вышел из роли временно умершего, -- Бадсон! -- извергал мой энергичный друг, -- Бад-сон! Биологически активная добавка! Да к тому же еще и сонная! Ха-ха-ха! А ведь его папик из аптекар-ре-е-ей! О как! Снотворное -- отпрыск аптекаря! Хо-о-о-о!..
-- Прошу прощения, -- втиснулся в провал сэрлоховской раскаленной словесной лавы Израэль, -- Не из ваших ли предков знаменитый Шерлок Холмс?
-- Из них, -- резко остыл и посолиднел Бомс, -- Прадед. По мужской линии. А доктор Уотсон.., -- кивком в мою сторону мой друг задал направление вниманию присутствующих, -- Доктор же Уотсон -- троюродный прадед этому свежеусопшему джентельмену. Он и надиктовал Конан Дойлу хроники своих совместных с Сэрлохом... Пардон, джентельмены. Совместных с Шерлоком похождений... А как насчет -- Бомс резво загнул траекторию разговора в крутой и непредсказуемый вираж, -- нашего с Бадсоном гонорара?!
Ужор с Израэлем вдруг впали в смятение и пристально уставились на меня...
-- А за-чем по-кой-ни-ку день-ги? -- наконец сбросив оцепенение, прошептал Ужор.
-- Ну как зачем? -- удивился Бомс, -- Деньги всем нужны.
-- И покойнику?! -- уже в полный голос переспросил Ужор.
-- А покойник что -- не человек?., -- вопрос завис безответно, -- Гроб надо? Надо, -- мой друг и соратник начал загибать для удобства счета пальцы, -- За пейзажное место отстегни, копальщикам заплати, катафалк найми, венки, а надгробие, а поминальный банкет... А если приодеться сносно -- не на китайском базаре? О-о-о!..
Визитеры синхронно пятились к выходу, подобно гейшам Страны Восходящего Солнца отвешивая на каждом шажке мелкие поклоны. Ритуал сопровождался аудиообращением Ужора Гурмановича к Сэрлоху: "За ценой не постою, за ценой не постою, за ценой не..."
Когда подозрительные джентельменчики ретировались окончательно и бесповоротно, Бомс в мгновение ока подскочил к слегка покалеченной мною двери и забаррикадировал ее обувной полкой, рассыпав по полу сандали, кеды, пару лаптей, болотные сапоги... В тройном прыжке достигнув дивана, он взмыл в воздух и шлепнулся впритирку со мной. Не теряя ни мгновения, Сэрлох горячо зашептал в мое чуткое ухо:
-- Дружище, максимум внимания и минимум эмоций. Дело пахнет динамитом(!!!)..
-- Не свистите в жилище, -- не на шутку осерчал Бомс, -- Деньги не будут водиться... Моя ветренная Маргарет, записавшись в ансамбль художественного свиста, денно и ночно репетировала на дому. В итоге через полгода я был вынужден оказаться в роли гостарбайтера в сей благодатной России... Осведомлены ж?
-- Безусловно, -- признался я.
-- А какого же тогда хрена..?
-- Больше не буду, -- поклялся я.
-- Итак, -- продолжил Сэрлох, -- Через пару минут встречаемся в санузле. Но, умоляю, без каверзных свистоподлянок.
Первым делом Бомс символически опустошил в унитаз смывной бачок. Вторым -- запустил вмонтированный в стену вентилятор, служащий и антипрослушкой. Третьим делом водрузил на наши с ним головы самим же изобретенные серебристые обручи -- так называемые "Венки разума", ставящие непробиваемый барьер излучению психотропных генераторов. Четвертым делом на извлеченном из-под ванной и водруженном на крышку унитаза ноутбуке организовал видеопросмотр. Пятым -- приступил к вводу меня в курс криминального события, кое, по его утверждению, "пахнет динамитом".
Усевшись бок о бок по-турецки на обнаженном, бодрящем стылостью кафеле, мы в сплоченном порыве сливаемся в сиамское близняшество.
-- Смотрите, Уильям на экран, -- Бомс неожиданно назвал меня по имени, -- и запоминайте. Это -- так называемое заочное ознакомление с местом преступления... Квартира Ужора. Скромное для владельца антикварной лавки и трех ломбардов обиталище. Приплюсовываем убогость гардероба сего субъекта, его неуемный аппетит на сварганенную мною примитивную похлебку и заверения, что, оплачивая наши с вами услуги, за ценой не постоит... Принц и нищий во единой плоти!
-- Да-а-а-а-а-а-а.., да-а-а-а-а-а.., да-а-а-а-а.., -- монотонно тянул я по ходу повествования.
-- И у этого двуликого Януса вдруг пропадает из сейфа экземпляр первого, по его утверждению, издания поэтической сказки великого Ершова "Конек-горбунок", датированный девяностым годом девятнадцатого века. Хотя подлинная дата выхода в свет первого и единственного произведения девятнадцатилетнего сибирского поэта -- год тридцать четвертый того же века...
-- Почему единственного произведения? -- полюбопытствовал я, -- Рано помер?
-- Да не-ет, -- разъяснил Бомс, -- Сочинил в студенчестве и вскоре стал чиновником. До сказок ли в карьеристских восхожденьях и падениях?.. Ё-ёк-хохолок! Гарри! -- самый близкий на тот момент человек, обозвав меня чужим именем, вдобавок еще и беспощадно врезал локтем под ребра, после чего я не мог отдышаться около пятиминутки, а может и более. Просто от адской боли было не до взглядов на часы, кои, впрочем, в санузле начисто отсутствовали, -- Обратите внимание на дамочку с пылесосом! -- замораживая видеопросмотр, еще раз, но уже щадяще, ткнул меня в ребра Бомс, -- И как она вам?
-- С-сука. Как-кая с-сука! -- корчась от боли, выдавил я, имея ввиду напарника.
-- Ан не скажите! -- посчитав сие адресованным уборщице, возразил великий сыщик, -- Лимпомпончик! Кстати, это она вас укладывала на диван в процессе вашего обморочного коллапса.
-- У-у-у..! -- завыл я от вдруг нахлынувшей в подреберье пульсирующей боли.
-- Благодарность-то благодарностью... Это понятно... Ну а как она вам с позиций мужчины к женщине? -- игриво допытывался Бомс.
-- У-у-у..!! -- от резкого болевого приступа, сковавшего грудину, я взвыл пуще прежнего.
-- Понимаю и разделяю ваше восхищение! -- душевно сказал мой самый ближний изо всех, -- Отменная барышня!
-- Угу, -- кивнул я, любуясь пышнотелой молодухой, и задал вполне закономерный вопрос: -- Откуда видео?
-- Кулек, отказавшись от этого дела, по электронной почте подогнал.
-- Какой-такой Кулек? -- поинтересовался я.
-- От те на! -- поразился Сэрлох, -- Запамятовать старину Эркуля Пуарло!..
-- Извиняюсь, -- потупился ваш покорный слуга, -- Вспомнил. Но почему ж Кулек вышел из игры?
-- Об этом позже, -- задумчиво вымолвил Бомс, -- Кулек вышел, а феноменальный Эрзаст Фантдорин и вовсе в нее не вступил, пропав без вести после предложения Израэля взяться за расследование... А не прогуляться ли нам, любезный, по приморозку в супермаркет за пирожками?
Я не возразил, и минут через десяток мы оба в песочного цвета макинтошах, серых одинаковых бейсболках, маскирующих "Венцы разума", и в преклонного возраста кирзовых сапогах выходили из подъезда.
-- Бадсон, -- обратился ко мне Бомс, -- Давно хотел задать вам несколько бестактный вопрос: "Почему вы -- выпускник престижного британского университета -- прозябаете примитивным санитаром в примитивнейшем морге захолустной лечебницы?"
-- Элементарно, -- с грустью пояснил я, -- Российские власти полагают, что квалификация докторов-иноземцев не столь высока, чтобы оказывать гражданам качественную медпомощь.
-- Резонно, -- разведя руками, Сэрлох приласкал меня сочувственным взглядом.
В момент, когда он начал сужать широченный жест, в нас чуть не врезался встречно спешивший в подъезд моложавый бродяга-оборванец. Если на меня с Бомсом его внезапное появление не произвело и мизерного впечатления, то он -- напротив: оцепенев как вкопанный и замельтесив растерянным взглядом, вдобавок еще и, корректно выражаясь, звучным выхлопом кишечника изменил химический состав атмосферы. Мы, как истинные джентельмены, состроив невозмутимые мины, обогнули опешившего с обеих сторон и продолжили свое пешеходное путешествие. Бомс, правда, поровнявшись с ним, медленно вдохнул через нос во всю грудь, что в данной ситуации мне показалось в некой мере циничным.
-- Вот, Уильям, и первая ласточка, -- когда мы с запасом удалились из зоны слышимости бомжа, искаженным по системе "Губошлеп" голосом многозначительно произнес Сэрлох. Мы с ним еще в Бретани освоили сию бесхитростную методу, предотвращающую прочтение по движению губ смысла разговора. Гениальность механизма заключалась в его простоте и надежности: произнося, к примеру, "а", губы складываешь в куриную гузку; озвучивая "м", расшепериваешь в позицию "зевающий бегемот"; на звуке "я" формируешь микрощель... Безусловно, порой беседа протекает с провалами взаимопонимания. Однако ж... И самому прилежному глухонемому шпику не расшифровать смысла секретных переговоров.
-- Ласточка? -- в скрупулезном соответствии с "Губошлепом" поинтересовался я.
-- Вернее, это -- наш первый на сегодня, профессионально жаргонируя, хвост, -- конкретизировал Бомс, -- От британской внешней разведки "МИ-6". Спро-осите, какой методой я пришел к сему умозаключению?
-- Пренепременно, -- прогубошлепил я.
-- Считайте, мой приятнейший из приятелей, что уже спросили, -- напыщенно изрек Сэрлох, -- Отвечаю. Итак. Внешний облик якобы случайного встречного-поперечного. Лохмотья прилежно выстираны и отутюжены, боты-развалюхи отполированы до ослепительного глянца, фирменные наручные часы, идеальная выбритость, а классические бакенбарды сего "беспризорничка", а его сума-побирушка натуральной пингвиньей кожи!.. Более того, вместо помоечной вони изысканный аромат туалетной воды "Шервурдский лес". Еще более того!.. Фрагментарные составляющие кишечных газов: винцо "Мадам Коко", натуральный рошфоровский сырок, омуль естественного копчения, устрицы со дна водоема, а не из химической лаборатории... Изыск! Эт вам, друг любезный, не демократичная колбасень из сои в гармонии с пенопластом и детским пластилином. Нас, без тени сомнения, пасет соотечественничек, что очень-преочень настораживает...
Выслушивая Бомса, я ни на мгновение не выпускал из зоны бокового зрения бредущего за нами бомжеподобного растяпу-филера.
-- Бомсяра!!! Привет с поклоном!! Ты где, корешок, зависаешь?! -- вывел меня из аналитического анабиоза истошный вопль сбоку. Пара небритых, азартных оптимистов в яркополосатых комбинезонах цветов российского госфлага усердно тискала моего попутчика.
-- Братан! Подкинь, блин, стольник на пивасик!., -- чмокая Сэрлоха в щеку, в любвеобильных интонациях клянчил конопатый верзила.
-- Зема! Да мы любого за тебя порвем как Тузик грелку!! -- тщетно пытаясь допрыгнуть для поцелуя до сэрлоховской физиономии, верещал низкорослый брюнет. По голосам я прытко идентифицировал шебутную парочку массовиков-политиков из бомсовского подъезда, кои своим неадекватным поведением парой часов ранее сподвигли меня на экстренные меры.
-- Пацаны! -- перейдя с "Губошлепа" на обычный язык и воодушевленно тиская соседей, не скупился на любезности и Сэрлох, -- Какой базар?! Оформим в лучшем виде! А че такое?! После "ночнухи" и на мели?!
-- Да е...ные "Художники за светотень" киданули по-черному!! -- орал низкорослый, безрезультатно подпрыгивая к лицу Бомса для "чмоки-чмоки", -- Вся ночь Фортуне в жопу!
-- Брателлы, -- приобняв обоих и сунув в ладонь верзиле пятисотрублевку, заговорщицки зашептал мой друг, -- В нас с приятелем влюбился мужичок-чок-чок. И таскается следом как банный лист за задницами. Вон он -- сзади, за столбом. Надоел до отрыжки.
-- Кореша, -- уточнил заказ Сэрлох, -- Только без рук и без боли. Никакого мракобесия.
-- Оформим исключительно морально, -- пообещал верзила, -- Испугом.
Более на нашем горизонте не появлялись ни забавные оптимисты-затейники, ни филер-недотепа. Однако ж... Вскоре место последнего заняла парочка свеженьких так называемых "хвостов" -- облаченные в серые, длиннополые пальто, оснащенные чернолинзовыми стандартными очками и тонюсенькими тросточками незрячие.
-- Неужели комплексная слежка-хоровод? -- задался вслух вопросом Сэрлох и тут же, цепко подхватив под локоть, увлек меня в ближайший проходной двор. Не пробежав и пяти шагов, мы развернулись в обратную сторону и замерли.
Слепые не доставили долгих ожиданий. В едином порыве они чуть было не сбили нас с ног. Если бы не их моментальная реакция, лежать бы всем четверым вповалку на подмоченном снеготаяньем асфальте... Остановившись буквально без тормозного пути, как две капли воды копирующие друг друга олицетворения дремучей небритости и солидной неумытости завыли скорбными голосами: "Пода-айте, люди до-обрые!.. Не оста-авьте Христа ради без внимания!.. Бу-удьте милосердны к инвалидам по зре-е-ению!.. "
Бомс подал. Мелкими купюрами. Каждому. Не по разу. После завершения акта милосердия мы, обогнув занятную парочку, удалились полными достоинства походками. Вскоре братцы-инвалиды, вприпрыжку вынырнув на тротуар, продолжили нашу пастьбу.
-- ФСБ, -- перейдя на "Губошлеп", констатировал Сэрлох, -- Эти натуральней первого, но и... Заметили, Уильям, как они тянулись и тянулись за оттягиваемыми мною от них купюрами?
-- Нет, -- признался я.
-- Абсолютно ориентируясь в пространстве и нетерпеливо выхватывая милостыню. Из них такие же незрячие как из вас мать-героиня.
-- И? -- спросил я.
-- Перегар крепленого пива, одеколон "Красная Москва", -- перечислял Сэрлох, -- на губе присохшая шелуха семян подсолнечника, на рукаве блескучие следы от борьбы с насморком, у левого за пазухой вантуз, у правого -- обрез охотничьего ружья...
-- И? -- переспросил я.
-- Контрразведка, -- с долей уважительности сказал великий сыщик, -- Мы им интересны лишь до торговой точки, имеющей лицензию на реализацию спиртных напитков. Моей милостыни им хватит как минимум на пару часов.
Так оно и вышло -- псевдоинвалиды "зацепились" за первый же торговый павильон. Мы же с Бомсом, попетляв в целях конспирации по дворам, оседлали самобытную, детскую качелю.
-- Дело пахнет динамитом, -- отталкиваясь кирзовым сапогом от земли, зловеще вымолвил мой партнер по возвратнопоступательному удовольствию.
-- И? -- привычно спросил я.
-- Итак, -- начал повествование Сэрлох, -- Пару месяцев назад в Питере ФСБ накрыло пару наших нелегалов, информация о чем незамедлительно просочилась в СМИ. В отместку за это был взят резидент российского Главразведупра в Лондоне. Неделю назад русские в ответ на сей выпад задерживают в Москве двоих английских филателистов. Тут же следует высылка из Великобритании садовника российской дипмиссии. Позавчера ФСБ накрывает конспиративную квартиру в Москве... Вчера же этот наркоман -- Ужор Гурманович -- обнаруживает пропажу "Конька-Горбунка". Если совпадение, то ре-е-едкостное(!!!)
-- Нарко-ман?! -- изумился я.
-- Ни тени сомнения, -- подтвердил Бомс, -- Слупендить полведра прокисшего борща, пару буханок плесневелого хлеба, котелок столярного клея и стакан ядренейшей горчицы!.. Только наркоман под кайфом способен на этакое безумное обжорство! Без вариантов, накануне обкурился наглухо каналья.
-- И? -- поинтересовался я.
-- "Конек-Горбунок" -- альтернативный вариант шифровальной книги, изъятой российской контрразведкой, -- огорошил Бомс, -- Ужор же -- заурядный хранитель шпионского оборудования, для маскировки прикидывающийся идиотом.
-- Шифрокнига ж -- прошлый век, -- съехидничал я.
-- Не скажите, Бадсон, -- на полном серьезе продолжил Сэрлох, -- Что надежнее каменного топора?.. Молчите? То-то же... Итак, кто же злоумышленник?
Юрик -- двенадцатилетний отпрыск Ужора?.. Хотя и дитя-индиго, способное взломать сервер Министерства просвещения, хотя и играет с соседскими девчонками в "Дом два", хотя и по собственной инициативе переведен в экспериментальный пионерский класс престижного колледжа... Да, его кумир -- Павлик Морозов, в портфеле "Кодекс строителя коммунизма" и рогатка с боезапасом к ней из мелкого щебня. Но-о-о... Холодно.
Домработница Люся... Уже теплее. Кстати, уложив вас баиньки и пококетничав со мной на кухне по ходу перекура, вдруг молниеносно слиняла, сославшись на какие-то свои месячные циклы. По ее словам, до найма к этому "мерину" Ужору в качестве промышленной альпинистки мыла окна высотных зданий... Фуфло! При ее-то тоннаже... Неподъемно!.. А глобальных размеров бюст и филейная часть!.. Да она бы ими все стеклопакеты повыдавливала! С треском! На экспонат выставки "Достижения продуктовой анархии" тянет, на роль эфэсбэшного крота в "МИ-6" -- нивкакую. Пустышка.
-- И кто?! -- предвкушая душещипательную развязку, воскликнул я.
-- Гудмонин, -- прозаично произнес Бомс.
-- Ка-ак?! -- до дна душевного поразился я.
-- Элементарно, Бадсон, -- снисходительно взглянул на меня мой друг и наставник, -- Смотрели свежий российский сериал "Пепел"?
-- Нет, -- признался я.
-- Напрасно, дружище, -- сожалеючи сказал Сэрлох, -- Рекомендую... Так вот, там у главного героя -- специалиста по вскрытию сейфов -- на руке любопытнейшая профессиональная татуировочка в виде перекрещенных ключей...
-- И?! -- в своей оригинальной манере спросил я.
-- Такая же (тютелька в тютельку) и у Гудмонина. Вывод? -- пристально заглянув в мои глаза, спросил Бомс.
-- Этот идиот -- крот ФСБ в агентурной сети британской внешней разведки, вскрывший сейф Ужора?! -- вопросом на вопрос ответил я.
-- Умничка! -- морально поощрил Сэрлох, -- Однако, Гудмонину до идиотства как пешком до созвездия Кассиопеи. Исходя из иных экспонатов его татуировочной галереи, он -- в прошлом вор авторитетный... О-о-ох! -- мечтательно покачал головой мой собеседник, -- Хотя бы вполглаза подглядеть за ним в бане!.. Я бы тогда выдал вам подробнейшую биографию этого уникальнейшего субъекта!
-- Почему, по вашим словам, Гудмонин как вор в прошлом? -- осмелился перебить я.
-- Да потому, Бадсон, -- понизил голос Бомс, -- что в России криминальный авторитет на госслужбе -- не авторитет, а предатель уголовной идеологии. Иными словами -- красноперый.
-- И?! -- предвкушая еще больший накал интриги, перебил я.
-- "И", -- передразнил Бомс, -- Линять нам надо, Бадсон, из столичного региона -- за "сто первый километр". Экстренно! По примеру Кулька и Эрзаста Фантдорина. Хотя бы на месячишко-другой. Мы с вами кто? Гостарбайтеры?! Или чмошники слюнявые? Выдержим!.. Я еще сегодня рано поутру почувствовал симптомы облучения эфэсбэшным психотронным импульсометом!.. Нет чтобы сразу напялить "Венок разума"... Не пришлось бы сверкать приступами умопомрачения... Мы на данный момент сразу под двумя колпаками мощных спецслужб и в перекрестьи их же прицелов... Выражаясь по-русски, накрыты медным тазом! Наглухо и по-свински!.. Вы со мной, мой верный друг?
-- Да, -- промямлил я, -- Но куда?
-- Есть теплое местечко, -- перешел на шепот Сэрлох, -- Полистал в Интернете объявления. В Карелию требуются заготовители дров.
-- Скупать дрова у лесорубов? -- попытался уточнить я.
-- Самим рубить, дубина!!! Топорами и бензопилами!! -- вдруг заорал мой лучший друг.