Всегда, когда на город опускается туман, обязательно случается какая-нибудь забавная история - словно развязка некоего свершения. Туман - это время быстрых разговоров, недомолвок за неимением времени и тайн. Вот и сегодня, когда хоронили редактора, произошла совершенно забавная вещь.
Екатерина пришла на кладбище потому, что в последние дни внимательно следила за прессой и радио, постоянно вещавшим о состоянии здоровья редактора, его смерти - и о дате погребения, наконец. Не придти она не могла: ведь она получила его последнее письмо. Обыкновенный, неровно вырванный из блокнота листок с несколькими торопливыми строчками.
"Дорогая моя Екатерина! Не могу в себе разобраться. Моя жена - или ты. Я боюсь, я теряюсь, а самое страшное - я не могу выбрать между вами. Не хочу выбирать. Прости меня, милая. Пойми, я так устал и запутался - поэтому выбираю ни одну из вас. Выбираю третье. Целую - и прости."
Этим третьим оказалась пуля тридцать восьмого калибра, которую он пустил себе в висок четыре дня назад; последняя, однако, несколько срикошетила, что позволило ему прожить в коме ещё один день. А после - гроб в зале похоронного дворца, которых едва вмещал всех желающих проститься с редактором, ночные бдения родственников и особенно близких людей... Разве она смела показаться там? Она не приходила к нему до сегодняшнего дня, до самого момента, пока усопшего не засыпали землёй на зеленеющем городском кладбище.
Если его любили не все, то очень многие. Она же хотела, чтобы он принадлежал только ей. Безраздельно. Увы - такова уж участь редакторов: не принадлежать ни себе, ни семье, но принадлежать всем. Екатерина до сих пор, пожалуй, не могла ему этого простить.
После церемонии похорон и поминального обеда она подошла к вдове редактора с полагающимися по случаю сочувствиями. Женщина со слезами обняла Екатерину:
- О, конечно, я слышала о вас от мужа! Ведь он писал рецензию на вашу книгу!
- Ваш муж... был так добр, - только и смогла прошептать Екатерина, чувствуя впервые навернувшиеся на глаза слёзы. Мгновение спустя обе женщины, обнявшись, плакали.
А спустя ещё час, когда толпа поэтов, художников и коллег по работе - тех, кто пришёл проводить редактора в последний путь - разошлась, Екатерина вместе с вдовой редактора зашли в какое-то кафе на окраине города. Уже темнело, на столиках горели свечи; в помещении было не менее мрачно, чем на кладбище - а за окном, прилипая к стеклу, расстилался туман.
- Ведь вы намного моложе моего мужа, не так ли? - задумчиво помешивая ложечкой кофе спросила Екатерину собеседница, глядя куда-то в сторону. - Лет, пожалуй, на пятнадцать?
- На двенадцать, - ответила Екатерина, на мгновение поднося чашку к губам. Сделав неровный глоток, чуть не поперхнулась. - Ваш муж был самым замечательным человеком на свете.
- Я знаю, что в последние месяцы уделяла ему мало внимания, - тем временем безучастно продолжала вдова, поднимая заплаканные глаза на сидящую напротив Екатерину. - Знаю, что у него была другая. И не потому, что он оставил мне прощальное письмо. Не раз слышала, как как он говорил с нею по ночам во сне...
"Почему же именно с нею?" - чуть не сорвалось с языка Екатерины, но вдова редактора словно расслышала её вопрос.
- ... меня он никогда не называл ни солнышком, ни котёнком, - Боже мой, он даже во сне думал о ней... когда рядом была я...
"Да, он и мне говорил об этом, - продолжала думать Екатерина, вспоминая черты лица покойного. - Неужели он был настолько безнравственным и трусливым, что так и не смог сделать окончательного выбора? Нет, всё-таки он выбрал..."
- Может, я не всегда была права, но Бог мне свидетель - я любила его и была верной женой, - твёрдо произнесла женщина, разглаживая пальцами морщинку на лбу.
"А ведь она красива. Сильная, - подумала Екатерина, вглядываясь в лицо собеседницы. - Я тоже любила его... наверное..."
- Всё будет хорошо, - только и смогла произнести она совершеннейшую банальность, понимая при этом, что никогда уже не будет хорошо.
Туман продолжал липнуть к стеклу. Женщины покинули кафе и на такси добрались до дома редактора.
- Не зайдёте ли ко мне? - пригласила вдова, глядя на Екатерину широко раскрытыми глазами глазами. - Ведь, похоже, вы никогда у нас не были?
Екатерина неопределённо пожала плечами. Была. Была - и не раз. Однако ничто на свете не могло заставить её теперь пройти длинным высоким коридором большой квартиры редактора в уютную спальню с синими обоями. Она глубоко вздохнула и отказалась.
С минуту она постояла у подъезда, слушая, как замирает стук каблуков вдовы. Тяжело, гулко хлопнула дверь. А затем всё стихло.
Екатерина медленно шла по ночному городу.
"Теперь ты безраздельно принадлежишь мне, - думала она. От движения её ног и пол плаща стелящийся по тротуару туман клубами взметался вверх, принимая самые причудливые образы и формы. - Теперь тебя у меня никто не отнимет и ни с кем я тобою не поделюсь... Или же ты до сих пор принадлежишь ей? - неожиданно прорезала её сознание дикая мысль. От этого Екатерине стало по-зимнему холодно. - Ты написал двум разным женщинам совершенно идентичные прощальные письма! Да разве ты вообще когда-нибудь принадлежал хоть немного кому-нибудь по-настоящему? Разве принадлежал?.."
Она достала из кармана плаща помятый конверт с последними словами покойного. В последний раз быстро пробежала глазами наползающие друг на друга неровные строки - и скомкав бумагу, бросила её в ближайший мусорный ящик. Заплакала.
Этой ночью ей приснился редактор. Вдове редактора приснилась Екатерина. У самого редактора сновидений не было.