Я тщательно проверяю ноги: кожа покрыта мелкими царапинами; так больно, что почти невозможно ступить. Мирта сидит рядом, покачиваясь будто в трансе, но я и без её подсказок знаю - рядом духи. Впрочем, спокойствие собаки говорит не только о том, что они есть, но и о том, что они безобидны и не причинят вреда.
Карего нет уже больше суток, Мирта не привыкла к столь долгим отлучкам хозяина и то и дело поглядывает на дверь. За окном льет, как из ведра, крупные капли бьют по крыше, словно не перестающая барабанная дробь. От этого унылого монотонного звука просыпается жажда: заполняю стакан из маленького железного чайника, вода прогорклая и пахнет плесенью. Скоро комендантский час, так что свежей не удастся попробовать до самого утра. Похоже, нам с Миртой предстоит долгая холодная ночь в обществе духов и хлеб с молоком в жестянке вместо нормального ужина.
Стук в дверь подобен иноземному вторжению: я вздрагиваю, Мирта встает на все четыре лапы и задумчиво смотрит в мою сторону.
- Кто? - спрашиваю я, прижавшись к шероховатой поверхности входной двери.
- Почта, - сообщает приглушенный голос с улицы.
Не без труда отодвигаю массивный засов, в дом врывается холод, принося с собой мелкую морось с растрепанных ветром дождевых капель. Борясь с болью в ногах, выхожу на крыльцо, чем вынуждаю позднего гостя отступить. Он пятится, стараясь не соскользнуть с мокрых ступеней.
- Доброй ночи, Мартин, - здороваюсь я, с сочувствием глядя на продрогшего почтальона. Мужчина беспокойно потирает нос.
- И тебе доброй ночи, Руфь, - отзывается он, зябко ёжась и нервно переступая с ноги на ногу.
Оборачиваюсь на дверь: Мирта неподвижно сидит на пороге, растекаясь большим темным пятном по свету, идущему из дома.
- Срочные новости? - уточняю я, бросая взгляд на похудевшую за день почтальонскую сумку.
- В такую погоду даже духов не видать, а? - Мартин скрипуче смеется; смех быстро переходит в сухой кашель.
Откашлявшись, но так и не дождавшись ответа, мужчина запускает руку в сумку и достает толстый желтый конверт с марками Федерации.
- Мужу крепкого здоровья, - бросает Мартин, передавая посылку. Я лишь киваю, вцепившись в неё обеими руками.
Спускаясь с крыльца, почтальон невнятно бормочет портовые ругательства.
Возвращаюсь в дом и запираю дверь. На тепло тело реагирует крупной дрожью, такой, что хочется крепко зажмуриться, скидывая с себя ледяные капли и паутину холодного ветра. Мирта увлеченно обнюхивает плотную желтую бумагу, задевая мои пальцы мокрым кожистым носом.
Постояв так минуту-другую, я всё-таки решаюсь вскрыть конверт: внутри письмо и какие-то бумаги, завернутые в тонкую серебристую пленку. Лист с посланием исписан знакомым подчерком: Карий пишет так же весомо и выразительно, как говорит, не узнать просто невозможно.
Большие круглые буквы складываются в слова, хотя их смысл доходит до меня далеко не сразу: "Здравствуй, моя дорогая супруга. В этот черный день я молюсь, чтобы духи не тревожили тебя, дав вдоволь насладиться собственным горем, ведь, если ты держишь в руках это письмо, меня нет в живых или того хуже, я всё ещё жив, и мои муки продолжаются. Я верю, что боль утраты не помешает тебе выполнить свой долг перед мужем. Марки Федерации гарантируют сохранность документов, высланных вместе с письмом. Рауль поможет разобраться со счетами и закладной. Умоляю, береги себя и не делай ничего из того, чего бы я не одобрил. Всегда и искренне твой".
1.
У витрин толпятся дети, разглядывая фарфоровых кукол и механические игрушки. Помпоны их шапок задорно подпрыгивают за толстым оконным стеклом. Школьные каникулы в самом разгаре, ребятишек в торговом квартале даже больше, чем взрослых, во всяком случае, впечатление именно такое.
- В канцелярии подобных данных нет и никогда не было, - ворчит тучная дама за конторкой.
- Должно быть, это какая-то ошибка. Прошу, проверьте ещё раз.
- Нет, я совершенно точно уверена...
- Это очень важно, - смотрю прямо в глаза ворчливой толстухе, выкладывая на конторку три монеты.
- Хорошо, - нехотя соглашается она, - Посмотрю.
Круглый хозяйский зад скрывается за цветастыми занавесками, заменяющими дверь.
Мирта упирается мягким лбом в мою раскрытую ладонь. С приходом зимы она ещё больше обросла: на пушистой черной шерсти выделяются лишь зеленовато-желтые глаза и два белых пятнышка над ними.
- Потерпи, - шепчу я, пытаясь успокоить нас обеих. Собака лишь неуверенно водит носом.
Женщина возвращается к конторке, бросает на нас презрительный взгляд, забирает монеты и тут же прячет их в карман юбки.
- Есть один поверенный, - бормочет хозяйка, что-то напряженно выводя на листке бумаги, - Тот ещё прохвост, но дело знает. Скажи, что ты от меня.
Забираю у старухи клочок бумаги с именем и адресом, сдержано прощаюсь и выхожу на улицу - под пушистый снег, успевший застелить всю пешеходную часть проспекта. Мирта идет рядом, посапывая от морозного воздуха.
"Шемор Купер, улица Мармелинов, дом 34-А, вход под арку".
Указанный адрес всего в паре кварталов от магазинчика, прямо на пересечении с Торговым проспектом, что странно, если учесть, как старуха отозвалась о приказчике. Прохвостам не место в этой части города - слишком дорого и престижно.
Мирта терпеливо вышагивает рядом. На нас то и дело оборачиваются - кто-то с любопытством, но чаще с откровенной неприязнью. Собака жмется к моей ноге, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.
Дом тридцать четыре оказался невысоким старым зданием из серого камня. Из украшений - лишь аляповатые балясины на узком балконе предпоследнего, третьего этажа. Мирта бросает на дом обеспокоенный взгляд и склоняет голову, давая знать, что рядом духи. Ничего удивительного, судя по виду, эти стены пережили не одно поколение взволнованных покойников и их наследников, жаждущих наживы.
Внутри дела обстоят несколько лучше: за тяжелой входной дверью просторный светлый холл, ухоженная антикварная мебель, бронзовые люстры с декоративными свечами, стеллажи с книгами и уютный кофейный запах. Даже Мирта успокаивается.
- Чем могу помочь? - нас встречает миниатюрная блондинка средних лет. Надо отдать ей должное, присутствие собаки её ничуть не смущает.
- У меня дело к мистеру Куперу.
- К отцу или к сыну? - невозмутимо уточняет блондинка.
- Кэрол, дорогая, я... Оу, - в холле появляется молодой мужчина, судя по всему, вышеупомянутый "сын", - Не знал, что у нас посетитель.
- Полагаю, вы и есть Шемор Купер? - уточняю я.
- К вашим услугам, - юноша отвешивает церемонный поклон, - Кэрол, сделайте нам кофе. Прошу.
Купер делает легкий жест рукой, предлагая следовать за ним. На молодом человеке дорогой костюм, сшитый по последней моде, золотые запонки, яркий галстук и блестящие черные ботинки. Он выглядит безобидным и даже милым, что никак не согласуется с моим представлением о беспринципных дельцах. Шемор типичный молодой аристократ от бизнеса, а они все, как один, наивны и амбициозны. Такой легко возьмется за мое дело.
Велю Мирте ждать в холле, собака не протестует.
Кабинет Купера похож на капитанскую каюту: подзорные трубы, морские пейзажи, макеты кораблей, большеформатные книги, огромная карта на дальней стене - там, где успешная интеллигенция вешает портреты известных предков или главы Федерации.
- Присаживайтесь, - любезно предлагает Купер, указывая на глубокое кожаное кресло с высокой спинкой, по внешнему виду ничуть не уступающее тому, в которое садится сам.
- Благодарю.
- Дождемся кофе или сразу к делу? - широкая улыбка предвкушения освещает лицо юноши, добавляя зрелого обаяния.
- А моё имя вам и так известно, - замечает юноша, мягко отвечая на рукопожатие, - Что же привело вас к нам, мисс Лурье?
- Миссис.
- Прошу прощения.
- Я хочу вступить в права наследования, но для этого требуется объявить мертвым моего пропавшего супруга.
- Как давно он пропал?
- Почти два года назад.
- Каков размер наследства?
- В денежном эквиваленте?
- Это не средства?
- Не только.
- Недвижимость, личные вещи?
- Понимаете, - начинаю я, обдумывая, как лучше выразиться, - Не всё из того, что мне оставлено, является безусловной собственностью моего супруга.
- Речь о незаконных сделках? - предполагает Купер. Его лоб рассекают две глубокие морщины. Может, я поступаю глупо, решив довериться юнцу, на которого навела жадная торговка? Карий не был особенно разборчив в связях.
- Вас мне посоветовала давняя знакомая мужа, миссис Палмер, - взвесив все "за" и "против", признаюсь я.
- О, - Купер, кажется, разочарован, - Это всё меняет. Кем именно был ваш муж?
- Был? Факт его смерти не доказан.
- Но вы жаждете снять деньги с его счета, - любезности как не бывало.
- Существуют обстоятельства...
- Говорите прямо, ваш муж - мошенник? Или был таковым, что сути не меняет.
- В своем роде.
- Так мы далеко не уедем.
Несколько секунд мы упрямо смотрим друг на друга. Наше молчаливое противостояние прерывает Кэрол: женщина неспешно входит в кабинет, выставляет на стол чашки с кофе, кувшин со сливками, сахарницу и вазочку песочного печенья. Всё это время Купер что-то пишет.
- Цена моего участия, - объявляет он, протягивая мне листок бумаги, сразу, как за Кэрол закрывается дверь.
- Это... - начинаю я, прочитав записку, но сразу замолкаю.
- Я видел собаку. Судя по белым пятнам над её глазами, вы или ваш муж умеете общаться с духами, иначе она бы уже давно загрызла кого-нибудь из вас. Или это именно то, что случилось с мистером Лурье?
- Это собака моего мужа, - сообщаю я.
- Но ваша обувь красноречивее любых слов, - теперь улыбка юноши выглядит самодовольно и даже угрожающе, - Побочный эффект, не так ли? Я много читал о таких, как вы, мисс... миссис Лурье. Духи - беспокойные создания.
Вспоминаю болезненные царапины на ногах и готова полностью с ним согласиться.
- Так что скажете? - уточняет Купер.
- Хорошо. Считайте, что мы договорились.
- Прекрасно. Теперь к делу.
- Миссис Палмер была моей последней надеждой обнаружить хоть какие-то документы на необходимую мне часть наследства, но мой муж, вероятно, не успел об этом позаботиться.
- И моя задача состряпать их как можно быстрее? - предполагает Купер, задумчиво потирая подбородок.
- Мне необходимо законное основание...
- А всё остальное наследство и так переходит к вам после официального объявления мужа погибшим, - заключает мужчина.
- Это всё, что есть касательно моего дела, - выкладывая на стол оставленные Карим документы, признаюсь я.
Купер аккуратно принимает бумаги.
- Вернетесь сюда завтра ближе к вечеру, попробуем разобраться, что к чему, - не поднимая глаз от документов, заявляет молодой адвокат, - А пока пейте кофе. Печенье очень вкусное. Кэрол - прекрасный кулинар. Можете и для собаки захватить.
Я киваю и берусь за ручку изящной фарфоровой чашки. От печенья, впрочем, решаю воздержаться.
Пока я пью, Купер быстро пробегает глазами страницу за страницей. Внимательно слежу за выражением его лица, но оно не меняется, молодой человек лишь раз удивленно приподнимает брови, однако быстро берет себя в руки и продолжает читать.
Когда кофе заканчивается и причин продолжать молчаливые посиделки не остается, наше уединение нарушает не Кэрол, чего можно было ожидать, а некий пожилой незнакомец, имеющий некоторое внешнее сходство с юношей, сидящим по другую сторону стола.
- Отец, - вставая, приветствует Шемор.
- Сын, - мгновенно отзывается вошедший.
Купер-старший выглядит изможденным, и даже безупречный внешний вид - дорогой костюм, модная прическа, трость с золотым набалдашником - впечатления не меняет - серый оттенок лица, впалые глаза, глубокие морщины, ощущение, будто мужчина давно и серьезно болен, к тому же плохо ест и совсем не высыпается. Фамильное сходство с сыном ограничивается сложением, формой подбородка и скул, а также цветом глаз.
Я встаю, и мы с гостем обмениваемся дежурными приветствиями, как это принято в приличном обществе.
- До завтра, миссис Лурье, - отзывается Купер-сын.
- Всего доброго, - Купер-старший неуверенно улыбается, провожая меня взглядом.
Мирта сидит у двери, ровно там, где я оставила её, входя в кабинет адвоката. Кэрол поднимает на меня холодный взгляд синих глаз и вежливо прощается.
Снег перестал, решаю прогуляться пешком: мимо мчатся экипажи и редкие двухместные мобили, всё ещё пугающие своими скоростями и слишком массивным внешним видом. Мирта следует за мной молчаливой тенью, должно быть, устала от призрачного облака, парящего над городом. Её "вторые глаза" позволяют видеть то, что другие лишь смутно ощущают, то, что заставляет бежать из лабиринта особняков в пустынный пригород.
Дом номер пять по улице Тиранье - это низкое здание с подвальным этажом, окна которого расположены у самой земли и выходят прямо на проезжую часть, с глухой стеной справа и городской прачечной слева. Мрачная архитектура старого жилого района во всем своем убожестве: монументально, безлико и запущено - узкие мутные окна, закрытые решетками с ржавыми замками, каменные козырьки, толстые, местами помятые водосточные трубы, краска на которых облезла ещё в прошлом десятилетии, и массивное крыльцо в три ступени.
Стук в дверь отдается глухим эхо, уходящим вглубь дома. Хозяин появляется на пороге лишь спустя несколько минут.
- А, это ты, - ворчит худощавый старик, бросая на меня недобрый взгляд.
- И я рада нашей встрече, - не скрывая улыбки, отзываюсь я.
Карл недовольно стреляет глазами в мою сторону и скрывается в темноте коридора. Мы с Миртой следуем за ним, со скрипом притворяя входную дверь.
- Я была у адвоката.
Старик молчит.
- Вы, наверное, догадываетесь, по какому поводу.
В ответ лишь шаркающий звук его шагов.
- Сейчас не самое подходящее время играть в молчанку, - замечаю я, начиная раздражаться.
- Карий - проходимец и вор, а псина... будь моя воля, давно бы пристрелил, - недобро косясь на Мирту, ворчит Карл, - Думал, ты и ублюдка своего притащишь, помнится, пузо у тебя было просто гигантское, крупный, должно быть, гаденыш. Ну, и наследственность у него, скажу я тебе, духи помилуйте...
Рука инстинктивно метнулась к животу, предполагая обнаружить заметную округлость, но тщетно, ощущаю лишь мягкий ворс зимнего пальто.
Старик ударяет тростью по стене и спешно сворачивает за угол.
- Не думал, что у него хватит ума жениться на тебе, а вы возьми и обвенчайся. Теперь вот неси кроме своего ещё и мужнее бремя.
Мы оказываемся в маленькой бедно обставленной гостиной, всюду валяются старые газеты, журнальные вырезки, конверты и прочий бумажный хлам, низкий столик заставлен грязной посудой, спинки стульев и двухместный диван завалены одеждой и бесформенными серыми тряпками - Карл подцепляет тростью одну из них и откидывает в сторону, взглядом приглашая садиться.
- Чаю сделать? - интересуется старик, глядя на меня с едва различимой усмешкой.
- Зря вы так о собственном сыне, - оставшись стоять, замечаю я.
- Много ты понимаешь, - огрызается Карл, бросая трость на захламленный диван, - Он весь в мать, а она была та ещё крыса, упокой мерзавку всемилостивые духи.
- Мне очень жаль, что вы лишились обоих.
- Не о том жалеешь, детка, я не только сына, но и тебя переживу, а там глядишь в один срок с вашим детенышем можно и на покой... Если не чаю, тогда, может, виски?
Старик усаживается прямо на разбросанную одежду. Я отрицательно качаю головой.
- Я знаю, зачем ты пришла, - заявляет Карл.
- И зачем же?
- Даже если Карий жив, ждать его - бессмысленное занятие, тут я с тобой согласен, но на наследство можешь не рассчитывать. Дом, так и быть, забирай - но тайны... нет уж, тайны - это единственное, что мой проходимец-сын оставил своему старику.
- Вы в завещании не названы, - напоминаю я, сохраняя предельное спокойствие. Карл не относится к числу людей, которых мне стоит бояться.
- А вот это, дорогая моя Руфь, меня не остановит. По закону я его ближайший родственник, так что не лезь, а то увязнешь и не выберешься.
- Как же уважение к воле сына?
- Уважение? - Карл оскалился.
- Я получу всё, что мне причитается.
- Очень в этом сомневаюсь, - старик перестает улыбаться, - Теперь ты уязвима.
- На вашем месте, я бы на это не рассчитывала.
Старик неприязненно морщится.
- Не забывайте, кто я такая, - кивая в сторону Мирты, напоминаю я, - Вы прожили долгую жизнь и насолили многим ныне покойным. Мне бы очень не хотелось счесть вашу с ними встречу насущной необходимостью.
С этими словами я покидаю захламленную гостиную, прохожу по темному коридору и выхожу под возобновившийся снег. Мирта верно следует рядом.
![[]](/img/i/isaewa_j_w/evel_lurie1/lurie1.jpg)