Все было просто: я любил Робин, Робин любила Тома, а Том любил какого-то гея из Риги. Гей, вероятно, тоже любил Тома, но это ничего не меняет.
Мы трое - я, Том и Робин - были лучшими в мире друзьями. Выросли на одной улице, ходили в одну школу и часто гуляли вместе. Эта идиллия продолжалась класса до девятого или десятого, пока Робин не поняла, что любит Тома, а я - что люблю Робин. Кого любил в тот момент Том никто понятия не имел. Впрочем, это тоже ничего не меняет. С этого момента все отношения, что были ранее, сошли на категоричное "не хочу тебя знать". Я ненавидел Тома, упрямо считая его конкурентом, Робин ненавидела меня, потому что считала, что ее объект воздыхания сочувствовал мне и, проявляя мужскую солидарность, показывал зеленый свет, а объект воздыхания, тем временем, ненавидел нас обоих, ибо мы двое со своей любовью самым наглым образом сломали ту самую идиллию.
Так прошел год. За это время страсти в нашем любовно-ненавистном треугольнике поутихли, и мы, смирившись с тем, что нашим желаниям не суждено сбыться, осторожно начали восстанавливать статус-кво. Еще через полгода мы снова были друзьями. Так все и осталось вплоть до самого выпускного класса.
После окончания школы Том уехал учиться в Ригу. Кто-то из его родни по отцовской линии как-то согрешил в Латвии, и Том, который, по сути, ни разу не латыш, получил в наследство латышскую фамилию и твердые убеждения родителей, что мальчик должен продолжить образование на исторической родине.
Робин выбрала какой-то малоизвестный столичный ВУЗ и легко попала на бюджетное место.
Что до меня, то я с трудом, но поступил в один из технических университетов Северной Пальмиры.
Мы старались не давать обещаний, что будем встречаться каждое лето, но каждый июль или август невероятным образом выходило так, что и я, и Робин, и Том оказывались вместе в родном городе.
Но что бы там не менялось, по прошествии вот уже четырех лет после окончания школы, я, с кем бы ни встречался и ни спал, все равно любил Робин, Робин - Тома, а Том - какого-то гея из Риги. Вместе мы все так же оставались лучшими в мире друзьями.
2
О том, что Том - гей, я узнал на летних каникулах, после первого курса. Мы сидели на восточной трибуне импровизированного стадиона - футбольного поля с рядами скамеек по обе стороны - пили пиво и рассуждали о былом. Стадион располагался на западной окраине города, крайне тихой и немноголюдной.
- Алекс, - Том посмотрел на меня в упор.
- Том, - отозвался я и тоже уставился на него.
- Я должен сказать что-то важное.
- Так почему ты до сих пор этого не сделал?
- Алекс, - Том закусил нижнюю губу, затем отвел взгляд и тихо сказал, - мне нравятся парни.
Я удивленно поднял брови и, не проронив ни слова, посмотрел куда-то на запад.
- Я гей.
Я все еще молчал.
- Ладно, - наконец, сказал я и пожал плечами.
Том подпер руками подбородок:
- Я недавно это понял.
- Если ты не будешь смотреть на меня как на объект вожделений и обещаешь не рассказывать мне о своих сексуальных похождениях, я готов это принять.
Том улыбнулся:
- Не буду.
Я прищурил глаза:
- Обещаешь?
- Обещаю, - Том все еще улыбался. - Алекс, я знал, что ты меня поймешь.
- Робин знает?
- Да, я ей рассказал весной, когда она приезжала ко мне погостить.
- Как она к этому отнеслась?
- Сказала, что поняла это еще раньше меня.
В принципе ничего удивительного здесь нет. Робин - очень проницательная девушка. Наверное, ей все же помог тот факт, что у достаточно красивого и смазливого Тома постоянно не клеилось с девушками.
Я сделал последний глоток пива и смял банку.
- Она отвесила тебе пощечину?
- Нет.
- Странно.
- Она обняла меня и поцеловала. И сказала, что принимает меня таким, какой я есть.
Я выудил сигарету и закурил. Робин не смогла бы поступить иначе.
- Алекс, - Том мечтательно смотрел на облака, - я счастлив, что у меня есть такие друзья как вы с Робин.
- Я тоже, Том. Я тоже.
3
Робин... Я не помню, почему ее так прозвали. Кажется, это было как-то связано с Робином Гудом. В любом случае, быть Робин ей очень понравилось и с тех пор Дашей ее звали только родители.
Робин была зеленоглазой шатенкой с чуть вздернутым носиком, который Том называл нахальным, и пирсингом в нижней губе. Почти вся школа считала, что она - идеальная пара красавцу Тому.
Обладательница нахального носика мирно спала у меня на коленях. Вчера приехал Том, и мы решили отметить восстановление нашей троицы небольшой вечеринкой у Робин. Ее родители уехали на выходные на дачу, оставив нам в распоряжении дом. Помимо нас троих, здесь были некоторые наши одноклассники и пара-тройка подруг хозяйки.
Было уже за полночь. Мы с Томом сидели на диване, пили пиво и вспоминали школьные времена. Робин, размеренно дыша, лежала без движений. Где-то в соседней комнате играл Франц Фердинанд, Том покачивал головой в такт музыке.
- Робин сильно плохо? - спросил он.
- Сказала, что болит голова, приляжет ненадолго, - ответил я и погладил ее по волосам.
- Может, отнесешь ее в комнату?
- Да, пожалуй.
Осторожно взяв Робин на руки, я медленно направился к лестнице на второй этаж.
- Алекс, - прошептала она, слегка приоткрыв глаза.
- Да?
- Алекс, мне плохо.
- Ты немного перепила.
- Да, наверное.
Войдя в комнату Робин, я, не включая света, заботливо уложил ее на постель и сел рядом.
- Алекс, - снова прошептала она, глядя на меня.
- Да, Робин.
- Останься.
- Прости, Робин, я не могу.
- Ты все еще любишь меня?
- Конечно.
- Тогда останься.
- Робин, ты пьяна.
- Алекс?
Вместо ответа я провел рукой по ее щеке.
- Алекс, - также тихо прошептала она, у краешек ее зеленых глаз заблестели слезинки, - я тебя люблю.
Я улыбнулся.
- Нет, не любишь.
- Люблю.
- Нет, ты любишь Тома.
- Тома, - повторила Робин.
Я поцеловал ее в нахальный носик и направился к двери.
- Я тебя тоже люблю, - обернувшись, шепотом сказал я и вышел из комнаты.
4
На следующее утро Робин не стало. Одна из ее подруг нашла ее в комнате. Робин не дышала. Приехавшие врачи констатировали смерть. Передозировка.
Хоть я и был близким другом Робин, то, что она принимала наркотики, было для меня шоком.
Похороны состоялись через два дня. Возможно, это было некрасиво с моей стороны, но я не пришел на них. Том мне потом все рассказал. На протяжении этих и последующих трех дней я не выходил из дома. Я чувствовал в себе космическую пустоту и все еще не верил в происходящее.
На четвертый день мы с Томом пошли на кладбище.
Я положил цветы на могилу Робин. Красные розы. Какие она любила.
- Алекс, - тихо сказал Том. - Это из-за меня.
- Что? - я удивленно посмотрел на него.
- Наркотики, смерть Робин - это все из-за меня, - Том повысил голос. - Из-за того, что я не такой, каким должен быть. Я чувствовал, что этим все закончится.
- Не понимаю, к чему ты клонишь.
- Алекс, я гей, и ничего не могу с этим поделать.
Не знаю почему, но во мне начинала закипать злость.
- Это все началось после того, как она узнала об этом, три года назад, когда приезжала ко мне.
Я стиснул зубы.
- Позапрошлым летом, - продолжил Том, - она рассказала мне, что начала...
Я перебил его:
- Ты знал, что она употребляла наркотики?
- Да.
Это стало последней каплей. Я врезал Тому по лицу. От неожиданности он осел, но тут же выпрямился. Его левая щека, куда пришелся удар, покраснела.
- Какого черта ты ничего не сделал?! - закричал я. - Почему не сказал мне?!
Следующий удар пришелся ближе к носу. Том не сопротивлялся. Он только вытер рукой кровь с носа и произнес:
- Что я мог сделать, Алекс? Что? Я не любил ее и никогда бы не смог полюбить. А то, что все так получилось... - Том замолчал, затем тихо добавил, - в этом нет моей вины. И твоей нет. Это она так решила.
У меня подкосились ноги. Я упал на колени. Вся злость на Тома мгновенно исчезла. На землю одна за другой начали капать слезы. Обхватив голову руками, я плакал возле могилы Робин.
Том присел рядом:
- Прости меня, Алекс. Я сам во всем запутался и не смог сделать правильный выбор.
- Том, - ответил я сквозь слезы, - это стоило Робин жизни.
- Да, Алекс, я знаю.
Мы поднялись. Том посмотрел на могилу.
- Прости меня, Робин, - вздохнув, сказал он.
- Робин, я всегда буду любить тебя, - прошептал я.
Том обнял меня за плечо, и мы побрели к выходу.
5
Все было просто: я любил девушку, которой больше нет, а Том, мой лучший друг, любил какого-то гея из Риги. Гей, вероятно, тоже любил Тома, но это по-прежнему ничего не меняет.