В одном из российских НИИ в процессе опытов по усовершенствованию продукции бытовой химии случайно получено мощное психотропное вещество. При попадании в организм человека вещество вызывало сильнейшую депрессию, приводящею к самоубийству.
О результате опытов стало известно руководителю неонацистской группировки, который решил использовать случайное открытие в своих целях - напугать людей и на волне паники прийти к власти. Руководитель лаборатории, разгадав их планы, подменяет опасные пробирки на безобидный порошок, а спрятать яд в тайнике поручает своей ассистентке Любе Уманской.
Сам же за минуту до того, как разъярённые ускользнувшей добычей преступники схватили его, кончает с собой.
Люба выполняет его поручение и уезжает в Израиль. Она меняет имя, выходит замуж за нового репатрианта Сергея, ничего не знающего о её прошлом. У них рождается ребёнок и жизнь налаживается.
Но преступники, прибывшие в Израиль под видом туристов, похищают Любу, которую теперь зовут Мариной...
К А С А Н И Е Т Ь М Ы
или Однажды в Негеве
Г л а в а 2
- Папа, я голодный... - слова толкались у ватной стены, стараясь протиснуться сквозь неё. Что-то теплое прикасалось к руке. Сергей с усилием открыл глаза. Илан изо всех сил дергал его за руку. Он был в пижамке и босой.
- Мы в садик опоздаем! Где мама? -звенел его рассерженный и недоумевающий голосок.
Сергей посадил ребёнка к себе на колени, медленно входя в наступающий день, и вспоминая муторную, казавшуюся нереальной ночь.
- Мама... уехала по делам, - сказал он, относя Илана в ванную. - Умывайся давай; сейчас завтракать будем.
Он сделал бутерброды с сыром и чай (ребёнок ворчал, что сыр толстый и кусать неудобно). Чай он тоже забраковал, сказав сердито, что по утрам пьёт какао.
Кое-как одев его и отведя в садик, Сергей сел в кресло и задумался.
"Не пойду сегодня на работу, - решил он. - Схожу к Марине в магазин, может быть, что-нибудь прояснится".
Он позвонил директору завода.
- Яков, у меня температура высокая, - непривычно соврал Сергей. - Я не приду сегодня.
- Хорошо, постарайся завтра быть в форме, выздоравливай, - услышал он энергичный баритон куда-то торопящегося директора.
Яков своей деловитой скороговоркой будто подтолкнул Сергея. Он торопливо спустился к машине и выехал со стоянки. Через полчаса он уже поднимался на эскалаторе на второй этаж торгового центра к магазину "Халом" ("Мечта"), где работала Марина.
Ступив на эскалатор, Сергей вдруг ощутил твердую уверенность, что через мгновение увидит тонкую фигурку Марины, завитки её рыжих волос и мелькающие ловкие руки, быстро раскладывающие по полкам свитерки и джинсы.
Он быстро вошел в магазин и остановился, будто споткнувшись. Покупателей не было. Юная смуглая красавица со смоляными волосами, явно не говорящая по-русски, гибко изгибаясь, протирала зеркальную стенку. Сергей направился было к ней, но его окликнули сзади. Он оглянулся. Хорошенькая темноволосая девушка, приветливо улыбаясь, смотрела на него.
- Вы меня не помните? Я ещё к вам приходила, когда Марина болела, - оживленно сказала она.
- А почему она на работу не пришла? Её что, не будет сегодня? - уже негромко, будто пригасив жизнерадостность, спросила девушка, вглядываясь в лицо Сергея.
- Она... не может сегодня, - выдавил из себя Сергей, мысленно прикидывая, с чего бы начать свои странные расспросы.
- Может, Вы воды хотите? - чуть испуганно спросила девушка. - Вы такой... Так выглядите... - она растерянно замолчала.
Сергей повернулся к зеркалу и увидел заросшего субъекта с красными глазами, в измятой рубашке. Он смутился, тут же рассердился на себя за то, что обращает внимание на подобную ерунду, и решительно начал:
- Знаете, я хотел... - но девушка его перебила:
- Ой, я же забыла! Тут Марине вчера письмо передали. Она как раз работу закончила и только-только успела уйти. Я еще побежала за ней, но она уже из каньона вышла...- и порывшись под прилавком, девушка вытащила и протянула Сергею сложенный вчетверо белый листок.
Насторожившийся Сергей почти выхватил письмо и, бросив на ходу - "Спасибо, до свидания" - быстро вышел из магазина. Он сел на скамейку рядом с молодым солдатиком, который сосредоточенно ел мороженное, поставив автомат между колен и придерживая его правой рукой. Зачем-то оглянувшись, Сергей развернул листок.
Крупные неряшливые буквы торопливо бежали вниз:
"Любашка, привет! Узнала мой почерк? Ну и паразитка же ты - пропала, и ни слуху, ни духу".
Сергей от неожиданности фыркнул, как лошадь и как-то странно затряс головой, будто приводя себя в чувство.
Солдатик резко отодвинулся и настороженно посмотрел на него. Сергей, опомнившись, сделал успокоительный жест рукой и вернулся к письму:
"Я прямо обалдела, как тебя увидела. Хотела подбежать, да шеф не разрешил, да и девчонки торопились - устали с дороги. Слушай, позвони мне по телефону 627..... , только не Галину спрашивай, а Жанет. Скажи, что шеф разрешил. Я тебе потом все объясню.
Целую
Галка"
Сергей в недоумение уставился на письмо. Перечитал.
- Что за чушь, - пробормотал он.
"Шеф", Жанет, девчонки... Любаша какая-то, - всё это вызывало вполне определённые мысли, которые плохо совмещались с интеллигентной и корректной Мариной.
Сергей встал и почти бегом вернулся в магазин. Девушка за кассой что-то писала в журнале и, увидев его, удивленно вскинула тонкие брови. Ручка выпала у неё из рук и покатилась по прилавку.
- Девушка, что вы мне дали? Это не Марине вовсе письмо... - торопливо начал Сергей.
- Как не Марине?! - растерянно произнесла девушка. - Пришел вчера мужчина какой-то, спрашивает: "Это магазин "Мечта"?" Да - отвечаю.
- А где тут девушка была тоненькая такая, с рыжими волосами? Меня попросили ей записку передать.
Я отвечаю: - Она ушла уже, давайте я ей передам.
Ещё побежала за Мариной, я же Вам рассказывала. Она у нас одна в магазине с такими волосами, только ей эта записка предназначалась...
Девушка пожала плечами и как будто немного обиделась.
Сергей озадаченно смотрел на её черные пушистые волосы, обрамляющие миловидное лицо, на глянцевую лавину волос, стекающую по плечам второй продавщицы, и молчал, приоткрыв рот.
- Хорошо, спасибо Вам, - наконец нашелся он. - Извините, что я помешал Вашей работе. До свидания.
Он вышел из магазина, сопровождаемый удивленными взглядами переглянувшихся девушек, и вернулся на ту же скамейку. Солдат, доевший мороженное, вскинул рюкзак на плечи, посмотрел на часы и пошел к эскалатору, обернувшись на него - растерянный вид Сергея, его мятая рубашка и покрасневшие глаза невольно привлекали внимание.
Плюхнувшись на скамейку, Сергей снова развернул записку, посмотрел, покусывая губы, на написанный номер телефона и решительно достал мобильный телефон.
- Алле! - отозвался на его звонок напористый мужской голос.
- Позовите, пожалуйста, Жанет, - попросил на иврите Сергей.
- Нельзя никого звать, приходи сам сюда.
- Жанет просила позвонить, ей шеф разрешил.
- Ладно, подожди.
Через минуту Сергей услышал высокий женский голос, в котором чувствовались улыбка и радостное ожидание:
- Алле, Любочка! Это ты?!
- Здравствуйте, Галя! - со странным для него самого спокойствием ответил Сергей. - Это не Люба. Это её муж. А Любы здесь нет, она уехала. Пока не знаю, когда она вернётся. Можно мне подъехать поговорить с Вами? Люба просила, - добавил он.
- Ой, я не знаю, - растерялась женщина. Она помолчала, что-то прикидывая, и быстро сказала. - Ладно, приезжайте, только не надолго. Сейчас я Вам адрес скажу...
С трудом найдя место для парковки, Сергей вышел из машины и огляделся, ища записанный номер дома. Улочка была довольно пустынная - гаражи, мастерские. Сергей издалека увидел приземистый дом с сиреневой дверью, разрисованной золотыми искорками.
Туда явно направлялся упитанный низенький молодой бедуин. Рядом с ним семенила потасканная женская особь в мини-юбке, открывающей её жалкие сучковатые конечности.
Деликатно трогая бедуина за рукав худыми руками, дамочка что-то почтительно нашептывала ему на ухо, видимо приглашая за недорого насладиться её прелестями, но тот лишь косился на её иссохшее лицо с большим синяком и, отрицательно покачивая головой, твёрдо держал курс к заветной сиреневой двери.
Перед дверью стояла и картинно курила плотная, крепко сбитая деваха в бледно-бежевых узких брюках и такого же телесного цвета обтягивающем свитере. Издали она казалась раздетой, так что Сергею на минуту почудилось, что по улице разгуливает голая баба, и он всерьёз испугался - не поехала ли у него крыша.
Обогнав бедуина и торопливо обойдя замаскированно-голую девицу, Сергей дернул ручку приоткрытой сиреневой двери и вошел вовнутрь.
В полутьме коридора он увидел потертый диван, на котором сидели парень со скучающе-сонным и одновременно раздражённым лицом и худенькая молодая женщина. На стенах выделялись яркие пятна картин.
Женщина сразу подскочила к нему:
- Ой, вы Любин муж, да?!
Он молча кивнул. Она, улыбаясь разглядывала его, и Сергей почувствовал - понравился.
- Идёмте, - сказала она, открывая какую-то дверь в коридоре. Они вошли в небольшую, комнату, заполненную потёртыми стульями, на которых лежали стопки полотенец и постельного белья. В углу стояли картонные коробки с колой.
Женщина освободила пару стульев, сбросив полотенца прямо на пол, села и приглащающе кивнула Сергею.
- Садитесь. Вас как зовут?- с симпатией глядя на него, спросила она.
- Сергей.
- Очень приятно, а меня Галина, - продолжала улыбаться она.
Её лицо оживлялось быстрыми смышлеными глазами. Русые волосы были подхвачены синей резинкой. Одета она была в турецкий спортивный костюм.
-Ну, как Люба? Вы давно женаты? И детки, наверное, есть?- торопливо спрашивала она.
Сергей кивнул.
- Да, мальчик у нас. Пять лет ему уже - сдержанно ответил он.
- Мы же с Любой выросли вместе, - заговорила Галина. - В садике одном были, на художественную гимнастику вместе ходили. Когда она в университете училась, мы с ней почти и не виделись, потому что я уехала в Институт культуры поступать - а это далеко, в другой области. Там училась, там и замуж вышла.
- А где Вы в детстве жили? - осторожно спросил Сергей.
- В Пензе. - Люба разве не говорила? - удивилась Галина. - Я года три назад ездила к матери, зашла к Любиным родителям, а там совсем другие люди живут. Купили, говорят, квартиру через посредников, а где прежние хозяева - понятия не имеют.
Спрашивала соседей - сказали, что вроде как на Украину уехали, а куда точно не знают.
- А они разве не на Кавказе жили? - ошарашено спросил Сергей.
- Кто? - оторопело воззрилась на него Галина. - Какой Кавказ?! -
Тёть Лида, соседка их, была в прошлом году во Лвове, и встретила там, на рынке Анну Борисовну, маму Любину. Та, правда, сказала, что во Лвове она в гостях находится, а живёт теперь в... - Галина задумалась. - в Николаеве, что ли... Нет, не помню.
- Вот тебе, бабушка, и Юрьев день... - подумал Сергей, вспомнив лаконичный рассказ Марины о Чеченской войне и "погибших" родителях.
- Галя, - доверительно произнес он, наклоняясь к девушке - а Вы Мари... - он осёкся. - Вы Любу ни с кем ни перепутали? Я думал, что она с Кавказа.
- Я?!! - изумилась Галина. - Да я Любку лучше сестры родной знаю. У неё ещё шрам под коленкой - собака наша цапнула, когда мы в своем доме жили. Мать всё бегала потом, извинялась перед Анной Борисовной.
Сергей замолчал, глядя в сторону - у Марины были (почему "были"- одёрнул он себя) стройные красивые ноги, которые сильно портил безобразный шрам под левой коленкой.
- А как у ...Любы фамилия девичья? - наконец спросил он. - Я что-то забыл.
- Уманская, - Галина слегка удивленно посмотрела на него, но тут же перескочила на свое.
- Я ведь учительницей пения работала, - начала рассказывать она. - Зарплата маленькая, да и ту вечно задерживали, а у меня двое детей. Муж спился - толку от него нет - ни зарплаты, ни алиментов... Как жить?.. Там пришлось э т и м начать заниматься, а потом приятельница помогла сюда приехать. Думаете, я не понимаю что ли, что не работа это, а позорище... Но хоть может, денег заработаю.
Галина замолчала, нахмурившись.
- Пристроиться бы куда-нибудь поприличнее, - вздохнув, сказала она - только куда сунуться, не знаю. Надо ведь ещё, чтобы платили хорошо. Может, вы мне что-нибудь присоветуете? - она просительно заглянула в лицо Сергея
- Я подумаю, - сказал Сергей, сомневаясь, что сможет ей чем-то помочь.
Он встал, глядя с сочувствием на Галину.
- Я передам всё Любе, когда она вернётся, - сказал он. - Она вам позвонит. Всего вам хорошего, Галя.
- Вам спасибо, что пришли, - отозвалась, провожая его к выходу, Галина.
Сергей вышел на улицу.
Девица по-прежнему курила, с угрюмой злобой разглядывая водянисто-серыми щелочками глаз редких прохожих.
Машинально обходя попадающихся ему навстречу людей, Сергей бездумно брёл по тесным улочкам, частично заставленным припаркованными на тротуаре машинами
Резкий автомобильный сигнал отрезвил его.
Смуглый шофер, высунув в окно руку с растопыренной в характерном жесте ладонью, что-то возмущённо кричал. Сергей встряхнулся, огляделся и быстро зашагал к центру Старого города. Дошёл до фонтана, сел на скамейку и попытался усмирить взбаламученные мысли.
Похоже, что эта девушка ничего не придумала.
Трудно в это поверить, но видимо Марина приехала в Израиль под чужим именем. А эта страшная выдумка о гибели родителей... Что заставило её сочинить такое? Какая тайна была в её прошлом, которое Марина тщательно скрывала, а может быть, старалась забыть? И её внезапное, необъяснимое исчезновение...
Что же там было такое, в её российской жизни?..
О российской действительности Сергей судил по криминальным сериалам, которые в изобилии расплодились на телевидении. Поэтому и мысли его приняли соответствующее направление.
Может, Марина занималась бизнесом и задолжала кому-то огромные суммы?
А может, её преследует какой-нибудь сумасшедший, влюбившийся в неё маньяк?
А может?.. - тут фантазия Сергея иссякла, и начал всплывать тягостный неотвязчивый вопрос:
Ч Т О Д Е Л А Т Ь ?
Где искать Марину? Все её вещи на месте. Сергей проверил - кошелек и удостоверение личности находились в сумочке, оставленной на диване. Утром Сергей обсмотрел шифоньер и решил, что Марина вышла из дома в кожаной куртке и черных сапожках. На ней были, видимо, джинсы и синий свитерок. Вся её остальная одежда осталась в шкафу.
"Ну, хорошо, приду я в полицию, - представил себе Сергей. - Здрасьте, скажу, - У меня вот жена куда-то среди ночи ушла. Мы с ней, правда, официально не женаты. Но это неважно... Марина её зовут, Карп фамилия. То есть не Марина она, да и не Карп, вовсе. Я вот считал все время, что родители её давно покойники, а они по базарам на Украине вовсю разгуливают.
Мне всё это её подружка проститутка рассказала. Ну, нелегалка, которая...
- Слушай, скажут, дорогой, а ты сам-то кто - Сергей Гутнер или тоже
какая-то неясная личность, фантом непонятный?
Что же делать?"
Сергей завертел головой, будто ища помощи у прихожих. "Вадику надо позвонить, посоветоваться", - подумал он, доставая мобильный пелефон.
Родных у Сергея в Израиле не было, и к своим друзьям по интернату он был привязан как к братьям.
Он позвонил, и Вадька не ответил, а сразу заорал каким-то заполошным голосом:
- Серега! Света родила! Полчаса назад. Я его видел. Страшный такой, и трясётся весь! Я как раз тебе собирался звонить.
- Здорово! - улыбаясь, сказал Сергей - Я знаю, когда звонить. Всё нормально хоть? Вес у него какой? - он и вправду обрадовался.
- Три сто он весит, а голова такая лысая, сморщенный весь! - продолжал возбужденно тараторить Вадька. - Пойду сейчас отосплюсь, а то я с вечера в больнице сижу. Потом надо покупать одеяльца, рубашки всякие. Света ведь не разрешала ничего заранее покупать.
- Ладно, спи иди, - вздохнул Сергей.
- А чего у тебя голос такой? - почувствовал что-то Вадька. - Все нормально?
- Слушай, - сказал Сергей - ты можешь на полчаса подъехать в Старый город к фонтану? Я здесь сижу. История у меня какая-то непонятная приключилась...
- А ты разве не на работе? - удивился Вадим. - Ладно, приеду.
Сергей отключил телефон и с минуту посидел, улыбаясь. Потом пошел в цветочный магазин и купил огромный нарядный букет. В ближайшем магазинчике выбрал самую дорогую коробку конфет и вернулся к фонтану.
Ждать долго не пришлось. Вскоре появился Вадим. Он издали замахал Сергею и заторопился к нему, неуклюже загребая короткими ногами.
Сергей встал ему навстречу, обхватил за пухлые плечи, потрепал, чмокнул куда-то в начинающую уже лысеть макушку.
- Ну что, поздравляю, папаша! - обрадовано сказал он. - Как Света, нормально?
- Да вроде... Разговаривает, улыбается. Натерпелся я там страху с криками этими... А он, знаешь, весь красный и рот открывает.
- Да, - вдруг спохватился Вадька - что у тебя стряслось? Ты небритый какой-то...
- Да мы оба как два бомжа выглядим, хоть и по разным причинам, - Сергей снова опустился на скамейку.
- Понимаешь... - и он коротко описал события, начиная со вчерашнего вечера.
Вадька слушал, хлопая маленькими темными глазками и приоткрыв от удивления рот.
- Слушай, да не морочься ты, - наконец сказал он - Иди в полицию. Пусть объявления везде напечатают, по телевизору фотографию покажут. А про то, что эта тетка рассказала, не говори ничего - запутаешь только всех. Может, у Марины память отшибло, и она бродит где-нибудь по Эйлату и не помнит, что у неё муж и ребёнок есть, - добавил Вадька, любивший латиноамериканские сериалы.
- Сергей ошалело посмотрел на него, вздохнул и поднялся со скамейки.
- Ладно, пошли в полицию.
Обращение в полицию много времени не заняло. В очень чистой, минимально обставленной комнате хмуроватая женщина-полицейский выслушала Сергея и, покосившись на цветы и конфеты, повернулась к компютеру. Взяв необходимые данные, она быстро застучала по клавишам. Замелькали длинные бордовые полуцилиндры ногтей, на блестящих волосах закачался пышный, обшитый бисером бант.
Через двадцать минут Сергей стоял с Вадимом на улице, держа в руках справку о том, что его заявление принято, и рассматривается.
Начал накрапывать дождь. Сергей взглянул на часы.
- Ё-моё, - спохватился он - Илана надо через полчаса забирать.
- Ну, Вадька, спасибо, что пришел. Поздравляю ещё раз, целуй семейство! - уже на ходу бросил он, направляясь к оставленной машине.
Г л а в а 18
Тогда, семь лет назад, Марину звали по-другому.
Это была Любочка Уманская - молодая, способная сотрудница одного из многочисленных НИИ, действовавших на территории необъятной России.
Своим местом работы Люба была вполне довольна.
Окончив с "красным" дипломом химический факультет университета, она, конечно, надеялась, что в качестве работы ей предложат нечто приличное, а не какую-нибудь "Тмутаракань" с убогим окладом и общежитием на пять мест в обшарпанной комнате.
Но всё же она немного удивилась, получив работу в крупном НИИ в недалёком от столицы городе.
За несложную работу в лаборатории она сразу же начала получать весьма приличные деньги. Да и бытовые условия приятно радовали - в большой, хорошо обставленной четырехкомнатной квартире кроме Любы жили только ещё две девушки, так что у каждой из них получилось по своей комнате, в которой можно было чувствовать себя вполне вольготно.
В личном плане тоже всё складывалось удачно.
Стройная, лёгкая, с живым и ясным лицом, Люба, появившись в институте, сразу же почувствовала повышенное внимание к себе со стороны сотрудников мужского пола.
А так как пустой флирт и кокетство никогда не были ей свойственны, то Люба сразу и по деловому определилась в своём выборе.
Это был интересный и неглупый парень на пару лет старше её. Люба решила на ближайшие праздники пригласить его к своим родителям в Пензу.
Улыбаясь, она думала, что маме (мнением которой Люба весьма дорожила) понравится потенциальный зять - спокойный, образованный, приятный внешне. Звали его Борис Левин.
В общем, всё складывалось удачно и хорошо, пока...
...пока не начались странные и пугающие события.
...В то солнечное весеннее утро Люба пришла в лабораторию первой.
Она любила всё делать быстро и вовремя, и поэтому запыхавшиеся, ошалело вбегающие за минуту до начала рабочего дня тётки вызывали у неё презрительную жалость.
И сейчас Люба стояла у зеркала, неторопливо одевая белый, отглаженный заранее лабораторный халат и улыбаясь, вспоминала чудесный вечер, проведённый накануне с Борисом.
Яркое солнце празднично било в стёкла окон, из включенного радио неслось нечто музыкально-бодрое, и настроение у Любы было весёлое и слегка бесшабашное.
Она поворачивалась перед зеркалом, с удовольствием разглядывая свою стройную фигурку и поправляя рыжие пружинки волос, своевольно падавшие на лоб.
Внезапно дверь позади неё распахнулась и в зеркале Люба увидела белое, как мел, перекошенное лицо своей сотрудницы - лаборантки Таисии Николаевны - обычно спокойной и рассудительной пожилой женщины.
Люба резко обернулась, со страхом наблюдая, как Таисия Николаевна обессиленно падает на стул и, держа руки у горла, тщетно пытается сказать что-то трясущимися, непослушными, дико пламенеющими на бледном лице губами.
- Лю-люббочка, - наконец, сдавленно и заикаясь, произнесла она, отстранив клацающий о зубы стакан, который, наспех наполнив из-под крана водой, протянула ей Люба.
- Любочка... Я сейчас иду по коридору, а он стоит там, у окна открытого. Я говорю: - Простудитесь, Анатолий Петрович, холодно ведь ещё. А он обернулся - такой серый весь, и выкрикнул прямо: - Не могу больше, нету другого выхода. А потом перевалился через подоконник и...
Таисия Николаевна схватилась за горло, часто и судорожно дыша, словно задыхаясь.
Люба быстро взглянула в окно - их лаборатория находилась на шестом этаже громоздкого серого здания института.
- Сейчас я вам врача вызову, Таисия Николаевна, - торопливо сказала она, направляясь к двери.
- Пожалуйста, деточка... - слабо отозвалась та сдавленным голосом.
Люба побежала по коридору к единственному на этаже телефону, который стоял на столе у непонятно что охранявшего вахтёра.
- Таисии Николаевне плохо, - бросила она поднявшемуся ей навстречу кряжистому краснолицему старику. - Скорую надо вызвать!
Она торопливо набрала спасительный номер, с досадой слушая нестерпимо длинные, равнодушные гудки.
Внезапно сзади к телефону протянулась чья-то рука и нажала на рычаг; другая рука медленно взяла из рук оцепеневшей Любы трубку и водрузила её на место.
Помедлив, Люба обернулась, настороженно глядя на невзрачного светловолосого мужчину неопределённого возраста, который бесстрастно смотрел на неё спокойными серыми глазами.
- Любовь Григорьевна, не беспокойтесь, Таисии Николаевне уже оказывают помощь, - мягким, проникновенным голосом произнёс он. - Конечно, она переволновалась. Оказаться невольной свидетельницей столь трагичного инцидента...
Мужчина скорбно поджал бесцветные губы и печально покачал головой.
- Видите, какая неосторожность, - сокрушённо развёл он руками. - Хотел человек рабочих снизу позвать, излишне высунулся из окна, перегнулся, и вот...
Он тяжело вздохнул, пристально глядя Любе в лицо, будто ища у неё сочувствия (а может, и подтверждения каких-то своих мыслей).
- Да никого он не звал! - хотела сказать Люба, но будто кто-то невидимый приложил предостерегающе палец её к губам, и уже готовые прозвучать слова, будто споткнувшись, замерли у неё в горле.
Она молча покивала, сделав озабоченные, грустные глаза и пошла обратно в лабораторию.
На полпути, не удержавшись, Люба выглянула в уже закрытое окно, успев заметить двух здоровых мужиков, споро уносивших носилки, на которых сквозь наброшенный грубый брезент смутно вырисовывался контур человеческого тела. Позади них быстро шёл высокий человек, который, судя по резким и нервным движения, поторапливал "носильщиков".
Будто почувствовав Любин взгляд, человек поднял вверх голову, и она невольно отпрянула от окна, рассмотрев, несмотря на разделяющее их расстояние, его смуглое, разгорячённое лицо, с пугающим выражением злой досады на нём.
В лаборатории около Таисии Николаевны уже стояла молодая, приземистая женщина с невыразительным, будто стёртым лицом, и методично натирала ей виски резко пахучей мазью.
- Ну вот, Вам уже лучше, - старательно улыбнулась она, глядя на свою подопечную равнодушными глазами. - Можете домой пойти, отдохнуть сегодня. Мы Фёдора Павловича предупредим, вы не волнуйтесь, - добавила она, имея в виду заведующего лабораторией.
Когда подавленно притихшая, непривычно молчаливая
Таисия Николаевна ушла, Люба, глядя в окно, попыталась вспомнить, где она видела этого спокойного дядечку, по сути отогнавшего её от телефона. Да и деваха коренастая тоже вроде где-то мелькала...
Люба отстранёно следила за тонкими, рвущимися полосками внезапно начавшегося дождя, и перебирала в памяти лица сотрудников соседних отделов. Нет, там эти люди не работают...
"Вот около вахтёра есть какая-то дверь, а на табличке там никакого названия нет, номер только. Вроде бы там эта парочка и обитает. Чем же они занимаются?..
"А..., мне-то, что за дело!" - отмахнулась она от внезапно тревожно кольнувшего вопроса...
С неделю институт приглушённо гудел.
Никому не верилось, что обстоятельный, здравомыслящий пятидесятилетний человек вывалился из окна, перекликаясь с какими-то рабочими, которых, кстати, никто во дворе и не видел.
Но и внезапное самоубийство тоже выглядело совершенно необъяснимым. Человек был вполне благополучен, здоров и доволен жизнью. Совсем недавно он достроил небольшую дачку, которой страшно гордился, и постоянно приглашал сотрудников полюбоваться этим скромным сооружением.
Поэтому муссировались самые разные слухи. В качестве причины, толкнувшей бедолагу на роковой шаг, предлагались версии миллионных карточных долгов, зависти, и даже бурного романа с известной певицей.
Молоденький лаборант Коля, услышав с жаром излагавшиеся подробности роковой страсти, ехидно поинтересовался, где же происходили эти романтические свидания?
- Как где? На даче! - последовал немедленный ответ разгорячённой своей буйной фантазией бухгалтерши.
Диалог этот происходил в столовой во время обеденного перерыва.
И даже не склонная к чёрному юмору Люба улыбнулась, представив себе пылкую любовницу, которая, потрясая огненной гривой, вязнет в снегу, пытаясь доковылять до скромного деревянного домика, гордо именуемого дачей.
Причин для улыбок, впрочем, становилось всё меньше и меньше.
Фёдор Павлович, заведующий лабораторией, стал в последнее время очень раздражительным и придирчивым. Постоянно делал Любе замечания, причём всегда в присутствие посторонних, и выставлял её при этом полной тупицей и неумехой. Это тем более удивляло, что за предыдущие месяцы работы он показал себя вполне доброжелательным и сдержанным человеком.
Жаловаться Люба не любила, да и некому было - подруг завести не успела, а Бориса рядом не было. Он уехал на Украину к отцу, которого настиг тяжёлый инсульт, и когда вернётся, было пока не ясно.
Медленное и тоскливое течение серых и скучных дней было нарушено всколыхнувшим весь институт событием.
...Направляясь домой, Люба уже выходила из лаборатории, когда к ней подошла молодая сотрудница из институтской бухгалтерии. С этой приветливой и разговорчивой девушкой, которую звали Светланой, она изредка останавливалась в коридоре поболтать.
- Любочка, ты знаешь... - понизив голос, сказала девушка, и потянула Любу за собой, подальше от двери. - Тамара сегодня не пришла на работу. А у нас же отчёт месячный. Я ей сейчас домой позвонила - узнать, что да как. А там только бабка ихняя. Томку-то в больницу положили - оказывается, чуть не скинула она от испуга. Знаешь, что там приключилось?
Света выжидающе посмотрела на Любу. Та отрицательно покачала головой, по невнятному, муторному чувству, поднявшемуся в ней, уже догадываясь, что услышит сейчас нечто крайне неприятное...
Девушка осмотрелась по сторонам, и, глядя Любе в лицо расширенными глазами, прошептала: "Кириенко-то её удавился... Сегодня ночью".
- Кириенко?! - непроизвольно вскрикнула Люба, вспомнив разбитного весельчака из технического отдела.
"Он ещё, когда с женщинами разговаривал, всегда игриво так, многозначительно улыбался, и в глаза всё заглянуть норовил..." - подумалось ей.
Известный своим жизнелюбием и лёгким нравом, этот ловелас к сорока годам, наконец, решил остепениться, и недавно женился на миловидной и тихой Тамаре.
- Ну и ну... Такой жизнерадостный всегда был... - только и смогла вымолвить Люба, потерянно глядя в удивлённо-испуганные глаза собеседницы.
Весть о самоубийстве Кириенко угнетающе подействовала на сотрудников. Народ притих, недоумённо пытаясь понять причины отчаянного поступка. И даже философское замечание кого-то из лаборантов о том, что "ссемейная жизнь любого мужика в петлю загонит", не вызвало обычной при таких высказываниях оживлённой дискуссии. Никто не стал оспаривать или одобрять это спорное мнение, приводить примеры из жизни, или ссылаться на любимые книги... Все подавлено молчали.
Охватившее сотрудников всеобщее замешательство с оттенком тревоги переросло в тихую панику, когда через неделю начальника физической лаборатории, властного и удачливого карьериста, уверенно поднимавшегося по служебной лестнице, нашли задохнувшимся в его новенькой, приобретённой всего месяц назад, машине. Никакой записки, объяснявшей случившееся, при нём не было...
Уныние и тягостное оцепенение воцарились в институте. Притихшие сотрудники - понурые и настороженные - разговаривали теперь мало и негромко, со странным вниманием приглядываясь друг к другу.
И всё же никто не покидал институт. В разгар социальной перетряски и как-то внезапно обозначившейся и всё растущей безработицы, а вместе с ней - неизбежной и угрюмой бедности, не нашлось желающих расставаться с привычным, хорошо оплачиваемым рабочим местом.
Не обошлось и без внезапных казусов, неизбежных в такой ситуации.
Молодой командировочный, не знакомый с таинственными перипетиями институтской жизни, без всякой задней мысли приоткрыл окно на шестом этаже, намереваясь крикнуть что-то товарищу, дожидающегося его у входа в институт. В это обеденное время работницы бухгалтерии в полном составе покинули место своего обитания, направляясь в столовую. Увидев командировочного, слегка наклонившегося над открытым окном, они сначала застыли в мистическом ужасе, а через мгновение с визгом и нечленораздельными воплями кинулись "всем колхозом" на смертельно перепугавшегося парня, и - кто за плечи, кто за волосы - оттащили того от окна.
Это трагикомическое происшествие не поколебало завесу тяжёлого уныния, окутавшего людей.
Наконец измученные страхом сотрудники отрядили к директору делегацию, которая потребовала заняться расследованием трёх необъяснимых самоубийств, произошедших в течение одного месяца.
Директор, сам обескураженный и заметно напуганный, заявил, что в милиции уже заведены уголовные дела по каждому конкретному случаю и "ситуация контролируется".