Исхизов Михаил Давыдович : другие произведения.

Пуп Земли

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Приключения в небесах, на земле и на море: фэнтези и быль

И Э Т О П У П З Е М Л И...

   Главы из книги, рассказывающей о путешествии, неожиданных встречах, географическом открытии, простодушных аборигенах и будничных заботах небесных покровителей, которые оберегают всех плавающих по морям и океанам, и присматривают за порядком в доверенном секторе.

Часть первая.

ФЭНТЭЗИ

Нидерланды. 1 августа 1721 года. Утро.

  
  
   1 августа 1721 года. Город Делфзейл.
   Прекрасные Нидерланды. В стремительном восемнадцатом веке они занимали одно из почетных мест, в реестре благополучных государств Европы. Успехи страны, зачастую, выходили на уровень мировых рекордов. На местных верфях, сумели создать самый крупный в Европе морской флот... Это ли не рекорд?! Жаль, что в те времена не существовало книги Гиннеса... Если взять международную торговлю, без которой не может нормально существовать ни одно государство, то и здесь вклад Нидерландов весьма основателен. Все мы слышали, что существовали когда-то Ост-Индская и Вест-Индская торговые компании, громадные концерны, которые осуществляли не менее 30 процентов мировой оптовой торговли. Штаб-квартиры этих компаний находились в Нидерландах. Вот и вам второй мировой рекорд.
   Многие не знают, насколько в первой половине восемнадцатого века в Нидерландах было развито ткацкое производство. А ведь эта страна была, в те годы, одним из важнейших поставщиков, на европейские рынки, шерстяных, хлопчато-льняных и даже шелковых тканей... Нидерланды сумели добиться несомненных достижений в области строительства высокопроизводительных и экономичных ветряных мельниц, изготовления разнообразных ювелирных шедевров, плетения замысловатых кружевных изделий... Старые Фламандские мастера заняли одно из лидирующих мест в классической живописи... Прекрасные полотна, созданные в те годы, вошли в фонд мировой культуры...
   С этим багажом Нидерланды сумели вступить в разряд солидных колониальных держав. До промышленного выращивания тюльпанов, роз и другой, растительной, продукции, и экспорта ее, в те далекие времена, практичные нидерландцы еще не дошли...
  
   * * *
  
   Утро... Но не такое раннее, когда с трудом открываешь глаза, встаешь через "не хочу" и делаешь это с левой, неправильной, ноги... Встаешь только потому, что есть такое отвратительное и жестокое слово: "НАДО!" А потом, весь день, тебя упорно преследуют зевота, зеленая тоска, нехорошие встречи и неудачи в личной жизни. Весь комплект неприятностей, которые, со злорадством, вписали жестокие астрологи в гороскоп твоей жизни.
   Сейчас вполне созрело солидное, уверенное в своем благополучии, буржуазное уютное утро, когда на улице уже светло, тепло и оставаться в постели просто неприлично. Тем более, что на рейде покачивается большой трехмачтовая шхуна - "Терсхеллин". Она готова к отплытию. Ждет попутного ветра. Под командованием капитана Хенрика ван Бригстона, "Терсхеллин" скоро уйдет в неведомые края и неизвестно, когда вернется... Экипаж - семь десятков отважных моряков, альбатросов морей... Надо проводить их, попрощаться, пожелать счастливого пути и благополучного возвращения...
   На берегу крупная толпа горожан. Абсолютное большинство - женщины. И это понятно. В далекое плаванье уходят отважные и суровые мужчины, и кто их станет провожать, если не добрые, любящие жены, покорные дочери и верные невесты. Прочего, охочего до зрелищ народа, тоже достаточно много. Зеваки, карманники, бродяги... В первой половине восемнадцатого века они представляли немалый процент населения передовых и благополучных, во многих отношениях, Нидерландов.
   Хенрик ван Бригстон, пятидесятилетний, крупный, краснолицый, просоленный жесткими морскими ветрами мужчина. Нос картошкой, брови широкие, лохматые, взгляд карих глаз внимательный и жесткий. На нем просторные красные штаны и плотная куртка из дорогой коричневой шерсти. На ногах высокие черные сапоги с отворотами. Ван Бригстон неторопливо прохаживается по капитанскому мостику, изредка обмениваясь короткими фразами со старшим помощником, бывшим лейтенантом военно-морских сил Нидерландов, поседевшим на морских просторах, высоким и широкоплечим Эдваном Герардом. Впереди капитана солидно плывет, требующий почтения, уважаемый живот, украшенный массивной золотой цепью. Голос у капитана густой, грохочущий, кулаки большие, поросшие на пальцах рыжей щетинкой. И еще, а это не менее важно - капитал у него внушительный. Капитан Хенрик ван Бригстон пользуется авторитетом не только у моряков, но и у крупных нидерландских негоциантов. Он и сам негоциант. Характер у капитана крутой: смесь беспощадного торговца и упрямого моряка. Жесткая смесь. Круче не бывает. Многие побаиваются Хенрика ван Бригстона.
   Впервые Хенрик ушел в море, когда ему едва исполнилось двадцать. В те времена юноши рано созревали, рано покидал дом, и смело брались за серьезные дела. Группа решительных двадцатилетних парней решила начать самостоятельную жизнь на морских просторах. Они собрали все свободные домашние капиталы и влезли во все возможные долги. После недолгих поисков зафрахтовали быстроходную бригантину "Краснолапый пеликан" и стали перевозить грузы. Заказчиков нашли легко. Команда молодых моряков успешно занималась каботажным плаваньем, сработалась, окрепла. А через год ушла в океан. В океане жизнь посложней, покруче, и работы побольше, но за нее больше платят...
   Вернулся "Краснолапый пеликан" в Делфзейл через три года. Команда повзрослела: уже не рвущиеся в море романтики, а знающие как встретить бурю в океане, решительные, опытные мужчины. У каждого за плечами годы суровых, закаляющих тело и характер морских будней, на руках пожелтевшие от времени мозоли, а в карманах кое-какой капитал. Они расплатились с хозяином бригантины, сбросились на строительство часовни, в память о душах погибших мореплавателей, и разошлись.
   До сих пор, не только в тавернах, но и в домах некоторых знатных горожан Делфзейла, ходят упорные слухи, что дружная команда "Краснолапого пеликана" три года занималась нелегким, но прибыльным, пиратским промыслом у берегов Вест-Индии. Отсюда и капиталы, и характеры и шрамы на лицах. Многие верят этому. Тем более, что к подобному промыслу жители Нидерландов, как представители могущественной морской державы, всегда относились с достаточным почтением. Некоторые не верят. Но и те, и другие, капитана и негоцианта Хенрика ван Бригстона, уважают и побаиваются.
   1 августа 1721 года. Утро. Шхуна "Терсхеллин" собирается покинуть прекрасные Нидерланды, отправиться в дальнее плаванье и заняться открытием новых, изобилующих разнообразными богатствами, земель. Конкретных планов, по количеству и качеству открытий, у моряков не имелось. Обнаружить богатую новую землю, это все равно, что споткнуться на пыльной проселочной дороге о кожаный кошель, набитый золотыми дукатами. Можно ведь прошагать полжизни, по крутым каменистым тропам, и ничего не найти: только башмаки порвешь и ноги сотрешь, до крови... Тут многое зависит от расположения святых, что покровительствуют всем плавающим по морям и океанам...
   Наконец появился нужный ветерок. На шхуне звонко ударил колокол рынды, по палубам, по вантам забегали матросы, отважные покорители бескрайних морей. Развернулись и поплыли по высоким мачтам, к небу, белые крылья парусов... Лебедка, натужно поскрипывая, подняла со дна тяжелый якорь... На верхушку грот-мачты взвился флаг Нидерландов...
   Трехмачтовая красавица, шхуна "Терсхеллин" медленно двинулась к выходу из порта. Провожающие засуетились. Мужчины что-то громко кричали, женщины махали красивыми платочками... Девицы, на выданье, вели себя особенно активно: бросали вверх чепчики. Карманники тоже засуетились, для них наступила долгожданная пора жатвы: во время таких трогательных событий можно, за каких-нибудь полчаса, собрать месячный урожай. Офицеры и матросы корабля, находили минуты, чтобы попрощаться с родными и близкими, прокричать: "До свидания!"
   Попутный ветер постепенно окреп и наполнил паруса. Корабль вышел в открытое море, шесть десятков отважных моряков отправились в дальние и неведомые края, в поисках новых земель и невиданных богатств. Надолго ли? Ждет ли их удача?.. Кто знает...
   Да сохранят и помилуют мужественных первопроходцев, отправляющихся в тернистый и опасный путь, покровители плавающих по морям и океанам, святой Эразм и святой Ботульф. Да не оскудеют святые покровители милостью своей. Да уберегут они моряков от штормов разрушительных, а также от болезней жестоких и всех других напастей. Да даруют они путешественникам удачу, поспособствуют открытию новых земель, с различными иноземными богатствами... Да помогут они отважным морякам вернуться к очагам своих жилищ и обрадовать родственников достойной добычей.
  

Спасательная станция "Тихоокеанская - 3"

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   А теперь - поляна... Среди облаков... Но самая обычная поляна, поросшая зеленой травкой. Чувствуется, что за газоном внимательно присматривают: травку недавно скосили, высушили, а сено сложили в небольшую копешку. На краю поляны виден небольшой бревенчатый домик с красной черепичной крышей, широкой завалинкой и невысоким, в три ступеньки, крыльцом с резными перилами. Перед домиком клумба: множество крупных садовых "Belis" - "прекрасные", как их называет святой Эразм. Попросту говоря - множество ярких, веселых маргариток. Они действительно прекрасны. На клумбе, их не менее 30 сортов, десятки, разных оттенков. Маргаритки, густо переплелись, и собрались в яркие узоры: спокойные, вселяющие уверенность, белые квадраты и многозначительные фиолетовые ромбы, легкомысленные желтые круги, стремительные, напоминающие молнии, красные зигзаги, немыслимые разноцветные спирали, и непривычные, непонятные, замысловатые, извивающиеся фигуры, яркие треугольники, переливающиеся всеми оттенками розового и тяжеловесно-сиреневые трапеции. Буйства красок, в котором угадываются то загадочные руны, то геометрические фигуры, то стилизованные фигурки зверей и птиц, то просто разноцветные звезды.
   Присмотришься, и уже не клумба это, а чудесный, нерукотворный ковер, завораживающий удивительной, неповторимой красотой... Совершенно неожиданно, в центре этого разноцветья, как порыв чей-то неудержимой фантазии, словно взрыв самой природы, вырвался вверх куст кипенно-белых роз. И стал важным, многое значащим, для умеющих читать язык цветов, символом, который увенчал неожиданную прелесть, не только ковра, но и всей поляны.
   Возле клумбы большой деревянный стол. Столешница строгая, благообразная, выскоблена до цвета яичного желтка. У стола, справа и слева, широкие, крепко сколоченные скамейки с высокими спинками. На столе кувшин с прохладной, свежей водой. Не простой кувшин, а "Неиссякаемый сосуд". Три кружки желтой глины. Две - для хозяев, третья - если заглянет на станцию неожиданный гость. И глубокая, с замысловатым, неожиданно розовым, узором по краю, плошка желтой глины, с мелкими ржаными, слегка присоленными, сухариками. Плошка тоже не простая - "Неиссякаемая чаша". Этими, двумя важными предметами казенной посуды, непременно снабжаются все хозяйства святых, работающих и проживающих в отдаленных местах ойкумены... Так выглядит вахтовая площадка спасательной станции "Тихоокеанская - 3", на которой постоянно, днем и ночью, в зной и непогоду, дежурят святые покровители тружеников, плавающих по морям и океанам.
   За столом - старший спасатель, святой Эразм. Он широкоплеч и, чувствуется, высок. Голова крупная, вытянутая дыней, длинные седые волосы, опущены до плеч. Лицо суровое. Лохматые рыжие брови, из-под которых пристально смотрят серьезные карие глаза. Нос крючком, как у хищной птицы, а верхнюю губу закрывают густые светлые усы. Суровость взгляда несколько сглаживают моложавые, розовые щеки и окладистая седая борода. Одет Эразм в серую просторную хламиду, подпоясанную, свернутым жгутом, зеленым платком. Это форменная одежда святых спасателей. На левом рукаве хламиды красуется небольшая яркая нашивка: голубая морская волна, увенчанная белым барашком и на ее фоне красный спасательный круг. На правой стороне груди небольшой белый "бейджик" на котором две строчки крупных четких букв. Они сообщают: "Старший спасатель. Святой Эразм". Хламиды эти шьются по спецзаказу заведующего хозяйством и вручаются святым, по завершению канонизации, вместе с нимбом и оливковой ветвью. На обувь дресс-код не распространяется, на ногах святого легкие кожаные чувяки. В левой руке святого, кружка, из которой он время от времени отпивает по небольшому глотку прохладной водицы, правой он записывает что-то в "Книгу ежедневного учета" - большую, пухлую тетрадь, в коричневым кожаном переплете, прошитую суровыми нитками.
   На поляну вышел младший спасатель, святой Ботульф. Одет он в такую же форму: хламиду с эмблемой спасателей на рукаве. Ростом Ботульф пониже своего шефа. Но не хилый. Широкоплеч. Шагает твердо, уверенно, чувствуется: крепок и силенкой не обижен. Голова круглая, как шар, полулысая-полуседая: впереди, сливается со лбом обширная, блестящая лысина, затылок покрыт седыми волосами. В отличие от святого Эразма, волосы у него пострижены коротко, ежиком. И вообще, все у Ботульфа поменьше, чем у старшего спасателя. Не нос, а носик, не губы, а губки, не окладистая борода, а бородка клинышком... Глаза серые с веселой искоркой. Из-за этих искорок, кажется, что Ботульф добродушен и весел. Но это только кажется... Ботульф не стар. Ему, наверно, около 70 лет... Как он оказался на Спасательной станции? Судьба его привела сюда...
   В жизни бывает всякое. На обетованных небесах тоже... Однажды в отдел кадров Небесной Канцелярии поступил запрос... Срочно требовались святые для пополнения группы "Покровители плавающих по морям и океанам". И на Небесах случается: требуется срочно, а нет...
   Из кого подбирать? Такой вопрос перед работниками отдела не стоял. Дело касалось моря, значит и святые нужны из профессионалов. Не мытари, не целители, не чудотворцы, а мореплаватели. Предпочтительно - бывшие капитаны. Не случайно же их назвали "Первыми после бога".
   Кадровики, естественно, обратились к картотеке. И неожиданно - полный облом! Ни одного бывшего капитана на учете... Вообще, ни одного святого, имеющего профессиональные отношения к какого-нибудь морскому делу. Прошлепали кадровики... В этом отношении, Небесная Канцелярия ничуть не отличается от земных. Система - она и на Небесах - система...
   Об этом проколе, руководители отдела, естественно, умолчали, и бросили весь свой немалый штат на то, чтобы срочно подобрать подходящие кандидатуры. Таким вот массовым авральчиком, всего за сутки, они сумели подобрать четыре вполне достойные кандидатуры, из бывших капитанов кораблей. В сжатые сроки провели все необходимые мероприятия по канонизации. Троих святых немедленно направили работать, по разнарядке, четвертый остался в резерве при Отделе. Теперь там долгие годы будет болтаться никому не нужный резерв...
   Вот так, Ботульф, бывший морской волк, капитан, с сорокалетним стажем, оказался в штате Спасательной станции "Тихоокеанская -3" и уже второй месяц работал младшим спасателем. Его, вполне, можно считать представителем молодой, энергичной и многообещающей поросли святых, которым беречь веру и творить добро в грядущих веках...
   Сколько лет старшему спасателю "Тихоокеанской-3", святому Эразму, никто не знает. А визуально определить возраст святого невозможно. Но однажды сам Эразм рассказывал, как он, вместе с другими святыми, спасал тонущих моряков, во время битвы в японском архипелаге, когда монгольско-корейский флот, под командованием адмирала Лю, атаковал остров Кюсю и обстреливал его из огнеметательных орудий. А это было в 1274 году. Так что возраст у Эразма солидный, даже для святого. Чуть помоложе самого Мафусаила...
   Спасательные станции комплектовались таким образом, чтобы там непременно был опытный, умудренный жизнью специалист, а его напарником молодой спасатель, который перенимал бы опыт старшего и одновременно вносил бы, в их ответственную работу, какие-то новации, без которых длительное существование любого предприятия невозможно. Весьма разумная система, и не исключено, что идея принадлежит самому Всевышнему. Уж он знает, как организовать производство с долгосрочной перспективой...
   Эразм услышал шаги, поднял голову... Смотрел на приближающегося Ботульфа.
   - Ну-у?.. - спросил он, когда младший спасатель подошел к столу.
   - Что - "Ну-у?.." - хмуро ответил тот. - Все ну, да ну... Куда не придешь, только и слышишь - "Ну-у?.." Никто не спросит: "Отчего ты, Ботульф, такой мокрый?.. Отчего ты, Ботульф, такой усталый?.. Только: "Ну-у?..". А "Ну-у..." это даже, вовсе, и не слово... В первом классе, у нас была умная учительница, она знала абсолютно все, и однажды рассказала нам, что "Ну-у..." - это просто звук, ничего не означающее междометие, пустяк, связывающий слова, вроде "а" или "и"... Так что я должен на такое "Ну-у..." ответить?..
   Эразм как будто не слышал. Слегка прищурился и продолжал наблюдать...
   Ботульф, тем временем, развязал опояску, которая оказалась красным платком, украшенным извилистыми желтыми полосками и синими кружочками и снял мокрую хламиду. Остался в белой набедренной повязке. Теперь можно было разглядеть, что бесформенная хламида прикрывала мускулистое, крепкое, и вовсе не старое тело. Он встряхнул мокрую хламиду, внимательно ее осмотрел - цела ли?.. Потом пожаловался:
   - Вторую неделю высохнуть не могу... Но наша работа исключительно важная, - проскрипел он, и искоса посмотрел на Эразма. Эти слова святой не раз слышал от старшего спасателя и сейчас они должны были прозвучать как укор шефу... - О-о-о... О-о-о, - Лицо Ботульфа неожиданно сморщилось, глаза расширились, - О-о-о... - он глубоко вдохнул и раскатисто чихнул.
   - Будь здрав! - пожелал ему Эразм.
   - Благодарствую, - поклонился Ботульф старшему спасателю. - Никто спорить не станет: у нас исключительно важная работа... Мокнешь, ждешь, пока хламида обсохнет, затем снова мокнешь... А такое простое понятие, как охрана труда, для нашей профессии, почему-то не предусмотрено... Но если спасателям постоянно приходится мокнуть, если каждому из них грозит хронический насморк, то, наверно, следует задуматься о том, как поберечь имеющиеся кадры. Хотя бы обеспечить спасателей спецодеждой. Непромокаемой. Чтобы нырнул, вынырнул и сухой... Чтобы можно было обходиться без постоянного изматывающего чиха и не держать за пазухой кусок ткани, в который удобно высморкаться...
   - Непромокаемую одежду еще не придумали, - напомнил Эразм.
   - Если имеется потребность, то должен появиться товар. Этого требует экономический закон. Разве нет такого закона?
   Ботульф сел на скамейку напротив шефа, бросил в рот пару мелких сухариков и стал их неторопливо жевать.
   - Закон такой, конечно, есть, - согласился Эразм. - Но непромокаемой одежды нет.
   Святой молчал, смотрел на Ботульфа... Возможно, ждал, пока до младшего спасателя дойдет, что если товар еще не придумали, то никакой экономический закон не поможет...
   - Все наши предшественники страдали насморком, - наконец, напомнил он. - Ринит официально утвержден Канцелярией, как производственная болезнь спасателей. Придется потерпеть и нам.
   - Я не хочу ни ждать, ни терпеть... Я не хочу ходить в мокрой хламиде и постоянно сморкаться...
   Старший спасатель ничего не сказал, пожал плечами: многое, мол, есть, чего не хочется терпеть молодому поколению... А придется...
   Младший спасатель и молчать не хотел.
   - Спрос на непромокаемую одежду велик, и не исключено, что пока мы мужественно мокнем и героически терпим, какой-нибудь умелец изобрел ее. И где-то ее уже носят... А мы живем, как на необитаемом острове. У нас никакой информации по этой линии...
   - Считаешь, уже придумали что-то? - У святого Эразма, за сотни лет работы спасателем, было более, чем у Ботульф, времени, чтобы возненавидеть мокрые хламиды. Но у него и мысли такой не появлялось: поднять перед вышестоящим начальством вопрос о качестве спецодежды. Эразм был святым старой закалки, одним из важнейших качеств которых, как известно, было неистощимое терпение.
   - Невмоготу уже, - пожаловался Ботульф.
   - Иисус терпел и нам велел, - напомнил Эразм и перекрестился.
   - Я же не от своего имени и не для себя, а для широких масс трудящихся, - зашел Ботульф, к решению проблемы, с другой стороны. - Непромокаемую одежду, долгие годы, с надеждой ждут и рыбаки, и моряки... А обычные миряне, которые не хотят мокнуть от каждого дождя?.. Почему все должны мокнуть!?
   - Убедительно говоришь, Ботульф, весьма убедительно... - Когда вопрос стоит о нуждах народа и его надеждах, ни один святой возразить не смеет. - Но я что-то не слышал, чтобы подобную ткань создали.
   - Так ведь к нам только специнформация доходит. Бури, цунами, подводные извержения, кораблекрушения... О новых технологиях нам не сообщают.
   - Думаешь, стоит поискать?
   - Необходимо! - Ботульф решил, что можно дожать шефа... И не откладывая. - По нашим водам происходит перевозка колоссального количества различных товаров. Значит нам следует быть в курсе... Какая страна у нас сейчас считается передовой в области ткацких производств? Кто шагает впереди прогресса: Китай, Франция, Испания?..
   - Впереди прогресса?.. В ткацком производстве?..
   - В нем, родимом, в изготовлении различных тканей.
   Эразм откинулся на спинку скамейки, задумался...
   - Наверно, все-таки, Франция, - решил он и обвел указательным пальцем круг, на столешнице, будто обозначил границы Франции. - Недавно бунтовали лионские ткачи. Требовали двенадцатичасового рабочего дня и повышения зарплаты... Но почему-то стали грабить лавки и кафе, а в двух мануфактурах все станки разнесли вдребезги. Зачем они это сделали?..
   - Если человеку плохо, ему хочется разнести в дребезги все, что он видит, - попытался объяснить бывший капитан. - Хозяева мануфактур и должны придумать что-то новое... Значит надо отправляться во Францию. Поговорить с хозяевами. Объяснить им, что народу срочно нужна непромокаемая одежда. Пусть творят, выдумывают, пробуют. Они на этом могут и заработать, и прославиться. Войдут в историю. Я готов туда отправиться...
   - Ты не торопись... У нас есть сообщения Статуправления, вот куда надо посмотреть... Еще неизвестно, стоит ли куда-нибудь отправляться...
   Святой Эразм произнес короткое заклинание, затем постучал ладонью по столешнице, и под рукой у него возникла пухлая брошюра. На выцветшей синеватой обложке, большими черными буквами было напечатано: "Ткацкое производство. Основные центры. Статуправление. Европа. 18-ый век". Эразм пролистал несколько страниц, нашел нужную...
   - Англия, - сообщил он. - Ошибся я... В Англии сейчас расцвет ткацкого производства... Так... "Великий английский мыслитель Томас Мор заявил, что "Овцы съели крестьян!" Это нас не интересует... А вот прогноз на ближайшее время... Читаем: "Луддисты вскоре возьмутся за дубины, вдребезги разнесут все ткацкие станки в Ланкашире и Миддлтоне". М-да... И ни те, ни другие, ничего непромокаемого создавать сейчас не станут... - Эразм перелистал еще две страницы, - а нам нужно что-то водонепроницаемое... Ага, вот, кажется, оно и есть... "Чарльз Макинтош. Шотландия, город Глазго. Фабрикант и химик..." Наслышаны мы про этих химиков. Шустрые ребята, за ними все время присматривать надо: то порох изобретут, то какую-нибудь отравляющую гадость... А без них тоже не обойдешься...
   Святые недолюбливали изобретателей: слишком многое ломали, в привычной жизни, некоторые их открытия...
   - Посмотрим, что понапридумывал этот Макинтош?.. Так... "Хлорная известь для отбеливания тканей"... - Это нам не интересно... "Восстановление железа окисью углерода"... И это нам тоже не нужно... Ага, вот оно! "Водонепроницаемая ткань!"... - прочел Эразм. - А ты, Ботульф, у нас, еще и пророк. Есть водонепроницаемая ткань! - Эразм отложил брошюру, перекрестился и одобрительно поглядел на младшего спасателя. - Прямо в яблочко. Что сидим? - спросил он у Ботульфа. От кого ожидаем приглашения?..
   - Так это, как же?.. Какого приглашения?.. - подобного стремительного решения, от всегда неторопливого Эразма, Ботульф не ожидал. - Но я готов! - доложил он и даже встал, будто сейчас же, и отправится в дорогу... - На рассвете и рвану. Быстро, туда и обратно. Я понял, что отпускаешь... Так ведь?..
   - Тебя разве удержишь, - добродушно усмехнулся Эразм. А вообще-то: еще неизвестно кому из них больше хотелось, побыстрей получить одежду из водонепроницаемой ткани.
   - Где этих ткачей искать? - спросил Ботульф. - Где он, город Глазго?
   - В Шотландии, капитан... А я-то думал, что моряки географию знают, - с достаточной долей ехидства, сообщил Эразм.
   - Мне в тех краях бывать не приходилось, - не смутился Ботульф. - Я южанин и мое место южные моря, приходилось и за экватор заглядывать... А Глазго где-то на севере...
   - Вот как... Ладно, Глазго, и верно, на севере...
   Эразм посмотрел куда-то вдаль, за пределы станции, за редкие, неторопливо плывущие на северо-запад облака. Возможно, увидел что-то, возможно что-то вспомнил...
   - Ты сядь, посиди пока, - предложил он младшему спасателю. Посиди и послушай меня. Глазго тебе, на этот раз, искать не надо. Отсюда, и по прямой, нигде не задерживаясь, держишь курс к центру Северного моря. Увидишь там Спасательную станцию. Это и будет "Северная Центральная". Там главным спасателем работает Святая Бригитта Ирландская... Вот именно, сама Святая Бригитта. - Эразм помолчал, дал младшему спасателю время подумать, понять и прочувствовать, к кому его направляют...
   - О-о-о... Это здорово, я столько слышал о ней...
   - Самая умная и самая красивая женщина, - продолжил Эразм. - Ей, прежде всего, передашь низкий поклон от меня и самые добрые пожелания. Потом расскажешь про Макинтоша. Она этой водонепроницаемой тканью заинтересуется. Ни одна женщина мимо такого пройти не сможет, а святая Бригитта... святая Бригитта Ирландская, когда узнает, что такое есть... Х-м-м... Она там быстро наведет порядок. Надо чтобы немедленно отгрузили партию водоотталкивающей ткани в мастерскую, где шьют для нас униформу... Да что это я... Ничего такого говорить ей не следует. Ты только расскажи про эту ткань и возвращайся. Остальное она сама сделает. Вот еще что: возможно, святая Бригитта велит тебе задержаться, даст какое-то поручение. Сочти это за честь и исполни все, что она велит... Кстати, давай заглянем, какая у них производительность...
   Святой Эразм вновь взял брошюру...
   - Где это у нас?.. Вот... Чарльз Макинтош... Химик... Фабрикант... Это ясно... Смотрим дальше, еще дальше... Вот... Водонепроницаемая ткань... Может применяться для изготовления плащей, накидок и всякой другой одежды, защищающей от воды, в форме дождя, и других разных ее состояний... Как раз то, что нам надо... Избран членом Королевского Общества... Что?.. Хрр-р-рм-м... Интересно... Это как же?!. Вот вам и пирожки от Красной Шапочки... - святой Эразм еще какое-то время вчитывался в брошюру, потом с сожалением посмотрел на Ботульфа...
   - Чего там?.. - спросил младший спасатель...
   - Не стоит тебе завтра отправляться к святой Бригитте.
   - Что-то не так?..
   - Там напечатано, когда, по плану, намечен первый выпуск водоотталкивающей ткани... И это совершенно неутешительно...
   - Чего там неутешительного?!
   - Первый выпуск намечен на 1823 год, - сообщил Эразм. - Более чем через сто лет. На последний квартал 1823-его. А у нас, сейчас, если ты не забыл, 1722 год.
   - Как?! - не поверил Ботульф. - Дай-ка мне эту книжицу.
   Он взял брошюру и внимательно, слово за словом, прочел все, что там написано про водоотталкивающую ткань... Потом так же внимательно, прочел второй раз.
   - Может быть врут? - с надеждой спросил он, не выпуская из рук зловредную брошюру. - Откуда они могут все знать? Небесная Канцелярия часто сообщает такое, что не разогнешь...
   - Статистическое управление работает совершенно независимо от Небесной Канцелярии, - напомнил Эразм. - Им нет смысла врать.
   - Может все-таки попробовать? - спросил Ботульф. - Обратиться к самому Макинтошу. Попросить, чтобы не тянул... Объяснить, как это важно... Дать какие-то льготы... И святая Бригитта Ирландская!.. Ты говоришь, что она пробивная... Она ведь поможет, - Ботульф с надеждой смотрел на старшего спасателя. Тот был опытен, мудр и до сих пор не было такого положения, из которого святой Эразм не нашел бы выход... - Может кому-то надо что-нибудь подбросить... Дело очень нужное. Подумаем, а?..
   - Не пройдет, - отказался думать святой Эразм. - Первое - в смысле "подбросить" - ты и не мечтай. Это из другой жизни. Нам не подходит... А, главное, когда читаешь что-нибудь, обращай внимание на цифры... Там же написано: 1823 год... Как ты обратишься к Макинтошу, если он еще не родился.
   - Может быть, кто-то другой возьмется за это. А мы посодействуем? - не хотел сдавать позицию Ботульф.
   - Не пойдет... - Раз запланировано, что Макинтош создаст непромокаемую ткань в 1882 году, значит, ранее - никак... У нас плановая экономика. Знаешь, что такое плановая экономика?
   - Ну-у... - потянул Ботульф... - Плановая экономика... Это передовая экономика... Это когда все заранее намечается... когда все по плану... и успешно... - Ботульф задумался, пытаясь вспомнить, что он еще может сказать о плановой экономике...
   Святой Эразм не дал младшему спасателю продемонстрировать свою несостоятельность. Хотя, стыдиться Ботульфу не следовало. В те времена, никто, кроме специалистов, которые работали в соответствующем отделе Небесной Канцелярии, толком не знал, что такое плановая экономика и с чем ее едят. Святой Эразм, оказывается, знал.
   - Плановая экономика, это когда все очень точно и разумно намечают, а потом из намеченного почти ничего не получается. Неожиданно возникшие обстоятельства не позволяют... Возможно, что даже в намеченный срок, мы эту водоотталкивающую ткань не увидим, - просветил он младшего спасателя. - Но ты, на всякий случай, запиши где-нибудь. Через сто лет надо будет поинтересоваться.
  

Западная Европа. Восемнадцатый век.

Годы великих географических открытий.

  
   ...В те далекие годы, в экономике и культуре Европы еще очень сильны были остатки и пережитки феодализма. А народ тянулся к светлому капиталистическому будущему. Поэтому многие европейцы беспрерывно и настойчиво стремились совершать различные открытия. В области науки, техники и земледелия, в сложнейших проблемах таинственного философского камня, теологии, гороскопии и политологии... Немало было даже таких изыскателей, которые, несмотря на определенные трудности, упорно, раз за разом, изобретали вечный двигатель и определяли квадратуру круга. А некоторые смельчаки уходили в бескрайний океан, отправлялись в неведомое, стремились к различным географическим открытиям. Появилась даже модная и увлекательная, но рискованная, профессия: "Открыватель Новых Земель".
   Столь серьезное внимание географии и картографии, деловые и энергичные европейцы, уделяли вовсе не для того, чтобы обогатить науку и отметить на карте координаты какого-нибудь нового залива, пролива или мыса. Подобные "обогащения", в восемнадцатом веке, вознаграждались весьма скудно и этими открытиями занимались лишь отдельные высоколобые ботаники, оторванные от стремительного течения жизни и реальных интересов. Не работали "Открыватели Новых Земель" и любознательности ради. Любознательность, в те времена, вообще не оплачивалась.
   И не для того старались "открыватели", чтобы бесплатно отдохнуть на нежных песках знойных зарубежных пляжей. В те времена, на южных островах и экзотических коралловых атоллах, где сейчас произрастают стройные финиковые пальмы, зреют классические ананасы и благоухают прекрасные рододендроны, еще не построили ни одного бунгалистого типа отеля, с двухэтажными люксами, барами коллекционных напитков, СПА-комплексами, а также разнообразными и неожиданными услугами, которые круглосуточно полностью включены. Там еще не было ни одного приличного игорного заведения, где приятно скоротать вечер. Ни одного благоустроенного уголка в котором можно встретиться с дамами нетрадиционного поведения, ни самих нетрадиционных дам... Но в достаточном количестве водились хищные крокодилы, злые гиены и отвратительные насекомые, включая мух цеце.
   Открытием "Новых Земель" занимались предприимчивые и смелые авантюристы, которые хорошо понимали, на что они идут, и очень хорошо знали, зачем они на это идут. Сейчас принято считать, что авантюрист - это жулик. А в те славные времена все понимали, что авантюрист - это передовик. Конечно, не передовик производства... В передовики производства и в "Ударники коммунистического труда", тогда, никто еще не стремился... Авантюристами были отчаянные смельчаки, мужественные первопроходцы, которые не боялись трудностей и первыми шли в неизведанное. Первыми! Awanti! Вперед!
   Именно они брались за беспокойную и рискованную работу, с длительным отрывом от любимой Родины. Вроде вахтового метода. Или длительных командировок на дальние, неизведанные рубежи, где не ступала еще нога европейца. Туда, где неустойчивый климат, где по мрачным лесам бродят голодные тигры, ползают ядовитые аспиды, и поджидают добычу мускулистые удавы... Туда, где воздух заполнен тучами малярийных комаров, а негостеприимные аборигены убежденные каннибалы. Не исключались также различные природные катаклизмы, неожиданные небесные явления и теракты со стороны религиозных фанатиков из местного населения... А при несчастных случаях, с вывихами, переломами и дальнейшей потерей трудоспособности, никакая страховка не считалась действительной. И даже скромненький больничный к рассмотрению не принимался и не оплачивался. Да и кто бы его выдал, тот больничный!
   Вот такую непростую жизнь выбирали авантюристы... Аванти! Вперед и только вперед!
   Зато они могли рассчитывать на стопроцентный безвизовый режим, (о котором в Европе тогда еще и не мечтали), на свободное и бесплатное посещение заповедных и культовых территорий, бессрочную лицензию на все виды добычи драгоценных металлов и разнообразного охотничьего промысла, а также на исключительную возможность воспользоваться самым широким ассортиментом разнообразного забугорного дефицита. Причем, такого дефицита, какой не увидишь ни в одном магазине, не встретишь ни на одной спец. базе для самых избранных vip персон. И все - по дешевке, по бросовым ценам...
   Упорные и неустрашимые авантюристы, беспрерывно рыскали по морям и океанам. Они находили все новые и новые, до тех пор неведомые, земли, и привозили, из них различные полезные и вредные растения: от картошки и маиса, до табака и коки, а также ваниль, корицу, перец чили и многое другое, острое, жгучее, пряное и кисленькое. Брали с размахом: когда вывозили картошку, не забыли захватить и колорадского жука... Все это в Европе, в те времена, не выращивалось и не производилось, поэтому пользовалось бешенным спросом и стоило дорого. В некоторых, вновь открытых землях, можно было дешево, а при хорошем вооружении, совершенно бесплатно, приобрести золото, серебро, драгоценные камни. Это было, для авантюристов, наградой, за их мужество и упорство.
   В те далекие времена, во вновь открытых землях, не существовало еще такой могущественной организации, как таможенная служба. И никому там не было обидно за свою державу... Забугорный импорт, приносил труженикам авантюрного бизнеса баснословную прибыль. Такую прибыль, которую в наши времена могут добиваться лишь очень крупные чиновники или очень высокопоставленные блюстители общественного порядка.
   ... Авантюристы внесли свой посильный и, признаем это, немалый вклад, в развитие Европы... Per aspera ad astra! ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ!
  

Спасательная станция "Тихоокеанская 3".

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   - Устал ты, - пожалел Ботульфа святой Эразм. - Устал и обличием осунулся. Поесть тебе следует.
   - Мне?.. - не врубился младший спасатель. Он все еще находился на берегу моря, которое штормило... Шхуны уже не было видно. Исчезла шхуна под водой... На берегу семь амбалов лениво били восьмого... Сто лет бы их всех не видеть... А он лежал на влажном песке и у него не было сил, чтобы подняться и убраться куда-нибудь подальше...
   - Тебе, - подтвердил Эразм. - Ты сегодня и позавтракать не успел.
   - Какой там завтрак... Только светать начало, когда поступила срочная молитва. Коллективная. И в ней, не просто тревога, а страх и отчаяние... Отчаянная мольба душ безвременно погибающих. Как в большой колокол ударило. Меня в ту же секунду из постели выбросило. Глаза, как следует, открыть не успел и помчался. Хламиду на бегу подпоясывал.
   - Вот и перекуси, чем Бог послал. Утоли свой голод, укроти печаль... Вернется к тебе душевное равновесие, а вместе с ним и благодать...
   - Не печаль меня гнетет, а разочарование в людях... А есть я не хочу... Сам удивляясь этому, - сообщил Ботульф. - Я, когда вернулся, был голоден, аки пес в одночасье прошедший пустынную землю. А сейчас ничего не хочу. Аппетит пропал. Начисто...
   - Это у тебя грехоизлучающие монады неудовольствия, возникшие от несовершенства бытия, берут вверх над здравым духом и чистотой помыслов, - объяснил Эразм. - А наш удел - смирение. Подави бунт нечистых монад, и равновесие души воспрянет. И вернется к тебе благодать. А вместе с ней придет и аппетит.
   - Буду подавлять... - Ботульф посмотрел на плошку с сухариками, пожал плечами и поднялся со скамейки. Он подошел к сохнувшей на травке хламиде и стал неторопливо ощупывать ее... Одновременно, по мере возможности, старался укротить насыщенные греховными помыслами монады. Затем перевернул хламиду и оставил сушиться.
   Когда Ботульф вернулся к столу, Эразм, с участием, поинтересовался:
   - Избавился ли ты, Ботульф от грешных монад, омрачающих душу?
   - В основном избавился, - доложил младший спасатель. - Где-то внутри, пара горстей этих монад еще бродит... Но они явно разочарованы моим к ним отношением и ищут выход, дабы срочно покинуть тело... Но есть мне, по-прежнему, не хочется.
   Такой ответ устроил Эразма.
   - Можем заняться "Журналом учета"... - Он открыл тетрадь, подвинул чернильницу вечную "непроливашку", взял ручку... - Ты готов?
   - Готов, - подтвердил Ботульф.
   - Рассказывай.
   Ботульф подумал немного, затем начал:
   - "Молитва о спасении пришла со шхуны "Кромвель",
   Эразм неторопливо и аккуратно записал. Почерк у него был великолепный. В те времена, святых с особым пристрастием обучали чистописанию. Из их уст исходили слова истины, просвещающие и поддерживающие ближних своих, из их записей уходили в века сообщения, о святых канонах и святых деяниях, пророчества и предостережения. И сейчас, святой Эразм как будто не писал, а рисовал каждую букву...
   - Шхуну назвали в честь Оливера, - отметил он.
   - Какого Оливера?
   - Не знаешь, кто такой Оливер Кромвель? - с укором поглядел на младшего спасателя Эразм.
   - А кто он такой, этот Оливер Кромвель?.. - спросил Ботульф. - Не могу же я знать всех, чьими именами называют мореплаватели свои корабли. Среди них нередко сомнительные знаменитости узко местного значения. Только капитаны о них и слышали. Но встречаются и такие, о которых, сами капитаны ничего толком не знают.
   - Хрр-р-рм-м... - Святой Эразм отложил ручку... - Оливер Кромвель - известный английский индепендент.
   - Извращенец, - понял Ботульф. - Ну англичане дают... На моральный облик им наплевать. Зачем они, в честь какого-то позорного индепендента, шхуну назвали?..
   - Почему ты решил, что Кромвель извращенец? - вместо того, чтобы ответить, спросил старший спасатель.
   - Так ведь словечко ругательное... Индепендент... Таким словом ничего хорошего назвать не могли, - объяснил бывший капитан Ботульф, который, в отличии от бывшего пастыря Эразма, в ругательных словах разбирался неплохо...
   - Хрр-р-рм-м... Видишь ли, Ботульф, индепенденты, в Англии, это не то, что ты думаешь... Это сторонники создания церкви независимой от государства. Среди них немало дворян, армейских офицеров. Люди волевые и энергичные... А Оливер Кромвель - одна из выдающихся личностей в истории Англии... Вождь индепендентов и вдохновленный Господом полководец. Когда король Карл Первый решил разогнать Парламент, Оливер Кромвель возглавил народное ополчение и разгромил армию короля. В благодарность за свое спасение Парламент назначил Кромвеля лордом-протектором и доверил ему управление Англией, Шотландией и Ирландией. Кстати, Кромвель имел репутацию абсолютно неподкупного человека. Я не помню, чтобы за последних полтысячи лет, так характеризовали какого-нибудь другого государственного деятеля. "Абсолютно неподкупный"... - с почтением повторил Эразм. - Святым следует знать таких людей, как Оливер Кромвель.
   - Понял, учту, - младший спасатель всегда уважительно относился к советам Эразма. А про абсолютную неподкупность он, вообще, слышал впервые. Исходя из своего немалого жизненного опыта, Ботульф был уверен, что такое понятие вообще не существует и существовать не может. Особенно среди лордов. - И долго неподкупный лорд управлял страной?
   - Где-то около девяти лет... Умер от какой-то непонятной болезни и торжественно похоронен.
   - Отдали честь человеку...
   - Отдали... Но не всегда у человека все заканчивается с его смертью... Все не так просто, Ботульф, не так просто...
   - Что-то произошло? - Ботульф не мог сообразить, что могло случиться с неподкупным лордом, после его смерти...
   - Произошло... Оливера Кромвеля обвинили в цареубийстве...
   - Не понял... Он спас Парламент. И тот оказал Кромвелю самое высокое доверие. Кто посмел его обвинить?
   - Парламент и посмел... Только он имел право сделать и то, и другое... Как говорили древние греки: "Демос всегда прав!" Парламент, да будет тебе, Ботульф, известно, избирается, представляет народные массы, действует от имени народа и выполняет волю народа...
   - Парламент признал Кромвеля своим спасителем и доверил ему управление страной.
   - Признал и доверил, - подтвердил Эразм. - А через 11 лет Парламент призвал на царский трон Карла Второго... Доверил ему управление страной
   - Как так можно?..
   Ты забыл про демократию. В парламенте, Ботульф, несколько партий и каждая из них имеет право пробивать свои интересы. Победили демократы: назвали короля Карла Первого тираном и отрубили ему голову. А власть вручили лорду-протектору Кромвелю. Победили роялисты: призвали на королевский трон Карла Второго, а Кромвеля обвинили в цареубийстве и казнили...
   - Как они могли его казнить? Он же умер до того, как Карл Второй стал королем.
   - Выкопали из могилы, повесили... Затем отрубили голову. Тело сожгли, а голову поместили на шестиметровый шест и поставили это украшение возле Вестминстерского дворца. Череп так и торчал там, под окнами королевских покоев, почти двадцать лет... Где-то в 1680 году кто-то украл его. Вот такие дела... Тебе, вообще, следовало бы почитать историю Англии, - продолжил размышлять святой Эразм.
   Это Ботульф воспринял, как попытку старшего спасателя превысить власть. Он ничего не сказал, но взгляд его был достаточно выразительным. До сих пор младший спасатель неплохо справлялся со своими обязанностями, не зная истории Англии. И не видел необходимости уделять свое личное свободное время ее изучению.
   Старший спасатель пустился в объяснения:
   - Англия становится крупнейшей морской державой. Понимаешь, что это значит?
   - Чего не понять. Станет захватывать земли... Все больше и больше. В Азии, Америке, Африке...
   - Да, на всех материках, везде, где это возможно. Пожалуй, дойдет до того, что захваченные Англией земли растянуться такой цепью, что над ними не будет заходить солнце... - святой Эразм обычно говорил только по делу, но, иногда, позволял себе выражаться вот так, образно и красиво... - Конечно, пройдет какое-то время, и англичан из этих земель вышвырнут. Но для нас важно другое: вскоре значительно увеличится количество английских кораблей, которые терпят крушение в подконтрольных нам водах. Понял, что это означает для нас?
   - Будем спасать.
   - Хрр-р-рм-м... Медленно до тебя доходит, Ботульф. Нашими постоянными клиентами станут моряки на тонущих английских кораблях. Понимаешь, постоянными... А спасатели, чтобы успешно работать, должны знать нравы своих основных клиентов, их обычаи и привычки.
   - Усек, - таким советами Ботульф не пренебрегал. - Спасибо, учитель. В ближайшее время и начну. Он и сам, в этот момент, поверил, что станет изучать историю Англии.
   - Вот и хорошо. Давай, рассказывай дальше. - Итак записано: "Молитва о спасении пришла со шхуны "Кромвель". Продолжим...
   - "Экипаж 16 человек", - Ботульф продолжил рассказывать, а Эразм записывать: - Тоннаж неизвестен. Груз неизвестен. Младший спасатель Ботульф явился на место происшествия через девяносто шесть секунд после того, как экипажем была отправлена молитва "О спасении терпящих бедствия, их грешных тел и бессмертных душ". Младший спасатель застал шхуну "Кромвель" в состоянии неспособном к дальнейшему плаванью. Шхуна медленно, но уверенно опускалась на холодное морское дно"...
   - Ботульф, это не художественная литература. Это "Журнал учета происшествий и нарушений". - Напомнил Эразм. - Здесь надо излагать просто и четко. Пишем: "Шхуна тонула"...
   Ботульф продолжил: "На плаву находились две шлюпки с экипажем. Первая добралась до берега самостоятельно. Восьмерых пассажиров второй шлюпки пришлось спасать. Все восемь спасены и доставлены на берег. Работу произвел младший спасатель Ботульф".
   - Все? - уточнил Эразм.
   - Все, - подтвердил Ботульф. - Хотелось бы, только, добавить, что семеро из спасенных - добрые христиане, души их, хоть и не отличаются сообразительностью, добры, а грехи их незначительны. Восьмой же - подлый негодяй и безответственная душонка, увязшая в грехах по самые уши... Этого бы я сам с удовольствием утопил в первой же подходящей луже...
   - В твоем сане не следует даже мыслить о таком! - прервал его Эразм. - И, тем более, говорить. Ты уже не капитан, ты святой...
   - Полностью с этим согласен, - кивком подтвердил Ботульф. - Поэтому, удержался и топить негодяя не стал. Даже уши ему не оборвал. Но, как честный святой, вынужден покаяться, в возникшем греховном желании, - Ботульф перекрестился. - И поскольку я от него отказался, а на фоне успешного результата, по спасению выше обозначенных тел и душ, его, вообще, можно считать незначительным, не вижу необходимости записывать об этом в "Журнал учета". Тем более, что журнал этот создан для учета событий, а не для учета грешных мыслей. - Ботульф посмотрел на свою хламиду, которая большим серым пятном выделялась на зеленой травке, и казенным скрипучим голосом доложил: - "Задание выполнено, потерь нет! Клиенты сушатся, приходят в себя!" Думаю, - он усмехнулся, - некоторые из них сейчас продолжают выяснять отношения.
   - Почему же ты вернулся раздраженным и расстроенным? Радоваться следует спасению душ людских.
   - Я и радуюсь! Возможно, это незаметно. Потому что издергался я, с этими отважными мореплавателями... Измучался с ними... Как вспомню, так срываюсь... Прости меня Господь Всемилостивый, - он основа перекрестился. - Но внутри я тихо радуюсь. На бурную радость я сейчас не способен, но, если это нужно для дела, буду улыбаться. - Ботульф оскалился. На улыбку это не походило, но можно было отметить, что, несмотря на возраст, все зубы у спасателя были на месте и выглядели неплохо. - Так пойдет?..
   Эразм не стал отвечать.
   - Расскажи, что совершил грешник, который ввел в искушение мысли твои? Облегчи душу. Избавишься от своего недовольства и обретешь душевный покой... - предложил он.
   Ботульф улыбнулся по-настоящему. Очевидно, решил окончательно убедить Эразма, что ни на кого не гневается, а лишь радуется спасению душ людских. Но облегчать собственную душу не поспешил. Вместо этого задал старшему спасателю вопрос:
   - Скажи-ка мне, святой отец, познавший многие премудрости жизни, отчего среди людей, с которыми мне приходиться общаться, с тех пор, как я стал святым, так часто встречаются глупые и подлые?
   - От того, брат мой, что умные и добрые живут праведно, а у нас с тобой стезя особая, - святой Эразм ободряюще улыбнулся младшему спасателю. - Нам с тобой положен тяжкий труд - обращать на путь истинный грешников, стремясь избавлять их от таких чувств, как глупость и подлость. Так поведай, что произошло у тебя сегодня.
   - М-м-м...... - Ботульф присел к столу, бросил в рот маленький сухарик, с удовольствием похрустел им... - Шхуна была достаточно старенькой, ей, можно сказать: "В обед двести лет". Ее, видно, построили еще тогда, когда этот индепендент... - Ботульф как бы запнулся о новое словечко... - Так "индепендент" - это который за независимую церковь? - уточнил он.
   - Верно мыслишь, - подтвердил Эразм.
   - Ну и словечко приляпали этим независимым... Удавиться можно...
   - Ты, кажется, начал рассказывать, про гибель шхуны, - напомнил старший спасатель.
   - Да, конечно, - спохватился Ботульф. - Я и говорю, шхуна старенькая, может еще с тех лет, когда этот Кромвель правил Англией. Она уже давно должна была тихо, никого не беспокоя, уйти на дно... Не знаю, каким чудом, какими молитвами, эта калоша держалась на воде. Но держалась... Экипаж - шестнадцать человек, шестнадцать богатырей, бесстрашных альбатросов морей. Капитан: смелый и решительный, как молодой петух... Им следовало куда-то отвезти какой-то груз. Оплата - по разгрузке. А тут - непогода. В порту предупредили, что надвигается шторм, выходить в море опасно. Но они все отчаянные морские волки: деловые, решительные и бесстрашные... Только думать не приучены... А капитан у них - писанный герой, красавец с плаката: "На кораблях военно-морского флота вы обретете свое счастье!" Какие мысли могут возникнуть в голове у такого капитана, когда его предупреждают о надвигающемся шторме?.. - Ботульф постучал костяшками пальцев по столу...
   Звук, который раздался, очевидно, должен был дать представление о том, что творилось в мозгах петуха-капитана... Чувствовалось, что Ботульфу хотелось еще что-то сказать, о "морских волках" со шхуны "Кромвель" и их плакатном предводителе... Но он смог удержатся. Вместо этого еще раз постучал по столу.
   - Эти отважные альбатросы считали, что уж они-то везде и всегда... И ничего им... и никогда... А если буря или шторм - то им наплевать... И вышли в море.
   Шторм и рванул, как будто специально ожидал этих... - Ботульф чуть не ляпнул... как говаривал, в таких случаях, на капитанском мостике, но вспомнил, кто он сейчас и сумел удержаться... - Ветхое корыто разболтало вмиг. Паруса в клочья, мачта пополам, руль сорвало и унесло... Только когда в старой калоше набралось полтрюма воды, команда сообразила: - не проскочат...
   Время поступления коллективной молитвы с просьбой о помощи, - Ботульф посмотрел на "Журнал учета" - у нас, конечно, зафиксировано...
   - Пять часов тридцать четыре минуты, - сообщил Эразм.
   - Значит, добрался я туда, можно сказать, мгновенно. Но у них все еще быстрей происходило. Молитва к нам на станцию только поступила, а бравая команда, вижу, в полном составе, уже в шлюпках. Старая развалина, с гордым именем неподкупного лорда неторопливо и с достоинством опускается на морское дно. Мне и делать нечего, экипаж на спасательных средствах, а до берега не больше мили. Парни крепкие, мускулистые, жить хотят - значит догребут. Согласно инструкции - могу возвращаться на базу и докладывать, что все в порядке. Но, нутром чувствую - что-то здесь не так... Уж очень геройская собралась на "Кромвеле" команда. Не может быть, чтобы не нахимичили...
   Присмотрелся... Одна шлюпка, как это и положено, режет волны, словно молодой дельфин и несется к берегу... Но вторую, высокие волны уносят в море. Непонятно почему. Я к ней, надо разобраться... Вижу: сидят в шлюпке восемь отважных покорителей морей: широкоплечие амбалы, богатыри, один к одному... Но никто не гребет, вместо этого - все отчаянно молятся. Я, конечно, понимаю, хорошо когда люди веруют, вера сама по себе могущественна... Когда истово молишься, может дойти и до чудес... Но при этом еще и делать что-то надо. К примеру - хоть бы грести... А они - ни-ни. Ни один... Все восемь ударились в молитву... Не могу понять - чего это они?.. Может какие-нибудь особые сектанты? Может у них такая религия, что не разрешает пользоваться веслами в шторм?.. Приблизился... Гляжу... Не поверишь ведь, святой отец...
   Младший спасатель уставился на Эразма. Брови нахмурены, губы сжаты, а серые глаза блестят, и не поймешь, то ли в них искорки смеха, то ли боль там плещется...
   - Ну-ну... Ты рассказывай, - попросил Эразм. - Искренне поверю твоим словам, ибо пороки и глупости людские неизмеримы и непредсказуемы.
   - Точно, неизмеримы и непредсказуемы, - согласился Ботульф. - В шлюпке восемь амбалов и ни одного весла... - Такое было слишком неожиданно для Эразма, и Ботульф повторил: - понимаешь, грести нечем... И спрашивать у них, куда девались весла - некогда. Волны и ветер уносят шлюпку в море, с каждой минутой, все дальше. Спасать надо драгоценные души человеческие, и их глупые головы. А как спасать? Броситься в воду и, как дельфин, толкать шлюпку к берегу?.. Ничего другого в голову не приходит... Но же я не дельфин... Сил у меня для этого нет... Понимаю, что ничего из этого не получится... Вот такая сложилась обстановка: с одно стороны, обязанность моя и беспредельное желание спасти страдальцев, с другой: нет у меня для такого действия, ни силенок, ни возможностей...
   Ботульф оборвал рассказ и потянулся к кувшину с водой. Нацедил кружку и стал неторопливо пить... Одним глазом поглядывал в сторону Эразма: испытывает ли тот желание поскорей узнать, как Ботульф спас моряков?.. По тому, как Эразм пригнулся в его сторону и даже приоткрыл рот, понял: испытывает. А раз испытывает, то может и подождать. Старший спасатель не раз указывал Ботульфу на пользу такого чувства, как терпеливость. "Терпение, - поучал он младшего спасателя, - закаляет характер и дает уму возможность размышлять, в поисках истины. Что для святого чрезвычайно важно... Овладевай терпением..."
   Ботульф не торопясь, осушил кружку, повел ладонью по животу, как бы проверяя, достаточно ли выпил... Решил, что недостаточно. Улыбнулся шефу и снова наполнил кружку...
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Через тернии к звездам!.. Начало пути.

  
   Гордый силуэт корабля, высокие, уходящие в голубое, прозрачное небо мачты, белые, словно легкие облака, паруса... и бесконечное море, от горизонта, до горизонта, то тихое, спокойное, деловое... то бурное, бушующее, грозное... Но всегда неожиданное, удивительное и неповторимое, в своей первозданной прелести... Все здесь как на картинах талантливого голландского художника Виллема Хермансза ван Диста... Даже более привлекательно и более заманчиво... На картинах схвачено одно лишь мгновение, и море на них застыло. Прошли столетия, вместо парусников вышли в моря пароходы и дизель-электроходы... Уверенно берут старт атомоходы... Но ни одна волна не сдвинется с места, которое ей определил живописец. Талантливые живописцы тем и велики, что запечатленное ими мгновение уходит в вечность...
   А здесь, в живом море, все движется, дышит, куда-то стремится... Исчезает навсегда и возрождается в новой, невиданной еще миром, красоте... Волна появляется где-то далеко, на горизонте, стремительно набегает на шхуну и так же быстро уходит куда-то вдаль, исчезает, будто ее и не существовало... Затем неожиданно возникает рядом и плещется о борт корабля. За короткое время волна трижды, четырежды меняет свой призрачный цвет... В такое трудно поверить, но, в действительности, это происходит постоянно... Тысячи и тысячи раз... И всегда по-другому...
   Под порывами легкого попутного ветра, добродушно и уверенно поскрипывают мачты... Белые паруса тянутся в бесконечную голубизну неба, нежно прикасаются к легким белым облакам... И салаги, совсем недавно, впервые ступившие на палубу корабля, чувствуют себя альбатросами, покорителями морей. Салаги уверены: это им подчиняются волны и ветер... Море и небо... Весь мир!.. Им!
   Почему бы и нет!? Удача любит смелых, решительных и упорных. А они такие! Возможно, что нынешним салагам, как раз и совершать подвиги в далеких неизведанных краях. Возможно, что это именно их терпеливо ждут сокровища в таинственных землях, в непроходимых лесах, в темных бездонных пещерах... А по возвращении в родимые Нидерланды - богатство и почет... ЧЕРЕЗ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ!..
   Если они вернутся домой... Если не окажутся в списках без вести пропавших...
   Кто знает?..
  

Спасательная станция "Тихоокеанская - 3".

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   - Ну-у?!. - по тону и нахмуренным бровям, можно было понять, что мера терпения, которую допускал старший спасатель, закончилась. Тянуть далее не следовало, и Ботульф поставил на стол кружку.
   - Продолжаю, - сообщил он. - Положение сложилось пиковое... На руках необходимый набор карт. И все козыри при мне: шлюпка здесь, бедствующие здесь, я здесь и берег недалеко... Но ходить нечем... И прикупа нет... Шлюпку вот-вот унесет в морские дали, за горизонт. Если унесет, то не останется никакой возможности спасти заблудшие души... А возможно, на них и не было никакого греха? Может у них было тяжелое детство и они, с тех пор, такие... недотянутые до стандарта? Недоумков тоже надо спасать...
   Но, чувствую, не могу ничего сделать. Понимаешь, ничего... - Ботульф встал, оперся руками о столешницу. - Оставалось одно: возвращаться на станцию и докладывать... Докладывать тебе, святой Эразм, что операцию по спасению мореплавателей, тонущих на этой старой, дырявой калоше, я провалил... И, вообще, не соответствую... Хорошо, вещей у меня почти нет и собирать их недолго...
   Бывший капитан, покоритель морей, а сейчас младший спасатель, невесело улыбнулся, пожал плечами, сел и непривычно сутулился...
   - Представил, как ты станешь записывать, - Ботульф кивнул на "Журнал учета", - о том, какой бестолковый и беспомощный кадр тебе достался... И, после каждых двух строчек, поглядывать на меня тяжелыми черными глазами... Да... Я по сути говорю. Черными... Так-то они у тебя добрые, карие, а когда рассердишься - мрачные, как глухая полночь в северных широтах. Попасть в нее... - помилуй Бог... Тебе никто об этом не говорил?.. Ты же не смотришь, а впрямую давишь на мозги двухпудовыми железными веригами. Два раза такой взгляд вынести можно, а после третьего остается только одно: уйти к морю и тихо, никого не беспокоя, утопиться под первой же волной...
   Ботульф замолчал. Угрюмо глядел на шефа, ждал, когда тот пожмет плечами и недовольно покачает головой... Этим старший спасатель заявит, что нет у него никакого особенного взгляда. И, естественно, никто ему ничего об этом не говорил...
   Ждать долго не пришлось. Эразм нахмурил лохматые брови, повел плечами и отрицательно покачал головой...
   - Значит, никто не посмел сказать... Никто... - уныло протянул Ботульф. - А зря... Посмотрел бы в зеркало, какой у тебя бывает устрашающий вид, когда ты узнаешь об утонувших в нашем секторе... Признаюсь, когда я понял, что шлюпку, с восемью увлеченными коллективной молитвой амбалами, уносит в море, твоего взгляда я больше всего и побоялся... Поэтому, плюхнулся в воду, совершенно не соображая, что я делаю и зачем я это делаю... Уцепился за корму и стал толкать шлюпку к берегу... Понимал, что ни в жизнь, мне ее не дотолкать, и до сих пор не могу сообразить, что меня подвигло это делать...
   Конечно, силы мои на первых десяти метрах кончились. И дышать стало нечем... Надо было убрать руки от шлюпки, успокоиться, тихо попрощаться с белым светом и, никого не тревожа, опускаться на дно... Место для этого было вполне подходящим. И время - лучшее не выберешь, сразу можно было избавиться от всех неприятностей, и всех забот... Я и попытался оторвать руки от кормы, чтобы закончить... Точно помню - дернул... А ничего у меня не получилось. Я изо всей силы потянул... Но, не поверишь, руки мои к этой корме напрочь прикипели, не оторвешь... Так и пошло... Восемь могучих амбалов мертвым грузом сидели в шлюпке... Молиться о спасении перестали. Заглянули в глаза смерти и всякую веру потеряли. Случается и такое... Но не молчали. По злым лицам, видно было, что богохульствовали... А я ведь не слышал их... И, откровенно говоря, никого я не спасал. Ни о чем не думал. Ничего не соображал. Я толкал и толкал, эту трижды проклятую шлюпку, толкал и толкал, как будто это, вовсе, был не я.
   Ботульф замолчал и уставился куда-то в сторону. Возможно, пытался вспомнить какие-то подробности, о тех тяжких минутах... Святой Эразм его не беспокоил, терпеливо ждал, когда младший спасатель продолжит.
   - Как я их до дотолкал до мелководья - не помню и до сих пор понять не могу... Будто не я это сделал, а какие-то другие силы... - Ботульф недоуменно пожал плечами. - Очнулся, когда почувствовал дно под ногами. Тут мои пассажиры лопоухие тоже поняли, что могут добраться до берега и зашевелились... И никто не вымолвил ни единого слова благодарности, небесным силам, за чудесное спасение, - Ботульф перекрестился. - Дружно попрыгали в воду... Море им оказалось по колено... И бесстрашно рванули к берегу... Ох и рванули... - Ботульф покачал головой. - До чего же они оказались решительными и смелыми... Ничего не скажешь - альбатросы, покорители морей!.. Я тоже поплелся к берегу... Едва добрел... И лег на мокрый песок... До сухого не дотянул, потому что все силы мои давно кончились.
   - Богоугодное дело свершил. Это очень важно, если инстинктивно принимаешь правильное решение. Святой должен быть готов к подобным деяниям, - объяснил младшему спасателю святой Эразм. - Поскольку решение твое было Богоугодным, Всемилостивый Господь наградил тебя силами и способностью, дабы мог ты его выполнить, сохранив при этом силу и разум, ибо впереди у тебя многие другие Богоугодные деяния... Радоваться надо этому. А в глазах твоих я вижу лишь скорбь и боль.
   - Это я так радуюсь, - сообщил Ботульф, но в серых глазах, старший спасатель, по-прежнему, мог прочесть печаль и растерянность... - Интересует ли тебя, святой отец, куда девались весла, которые должны были находится в шлюпке? В той самой шлюпке, которую мне, с помощью Всевышнего, удалось дотолкать до берега?
   - Интересует. Сумел ли ты разобраться в этом?
   - Весла продал один из членов команды шхуны.
   - Продал весла своей шлюпки?! - Лицо у святого Эразма покраснело, лохматые брови встопырились а глаза потемнели, стали жестокими и пронзительными, точно такими, как говорил о них недавно младший спасатель.
   - Продал...
   - Грех невиданный и неслыханный... - Святой встал со скамейки и отошел к краю поляны, где неторопливо проплывали легкие облака. Постоял там немного... Поразмышлял о случившемся. Затем вернулся. Но это уже был прежний Эразм... Совершенно спокойный. Он налил полкружки воды. Неторопливо выпил, опустился на скамью.
   - Ну-у?.. - посмотрел он на Ботульфа.
   Это означало, что теперь святой Эразм желает узнать подробности.
   - Они ничего не заметили!.. Понимаешь!?. Никто ничего не заметил... - Ботульф снова вскочил, не говорил, а выкрикивал.
   - Спокойно! - приказал Эразм. - Это в тебе говорит капитан, а не святой... Сядь!
   Младший спасатель послушно сел. Посопел немного и продолжил:
   - Неделю тому назад этот матрос продал весла... Неликвидное корабельное имущество... Никто этого не заметил, - бывший капитан сумел укротить свой гнев и далее рассказывал, не повышая голоса. - Не могу понять, какие порядки были на корабле, на котором такое возможно. Семь дней шлюпка стояла без весел, и никто не глянул на нее, никто этого не заметил, - повторил Ботульф. - И когда выходили в море, никто не проверил... Да, в душе я все еще, наверно, капитан... Когда узнал это, такое про них подумал... и даже сказал... Пришлось трижды просить Всевышнего о прощении, - Ботульф перекрестился...
   - Прости, Господь, и меня грешного, - перекрестился и святой Эразм. Он тоже, наверно, очень нехорошими словами оценил экипаж "Кромвеля". - А как ты сумел узнать об этом? Опросил матросов?
   - Какое опросил?.. Меня ведь там не было... Их коллективная молитва спасла, высшие силы им помогли... Благодаря молитве и вере, силы земные и небесные пощадили их. В море они меня видеть не могли. Они меня и на берегу не видели. Но я их видел и слышал... Когда они на берег выбрались, грешник, на радости, что жив остался, покаялся, рассказал сотоварищам своим, куда девались весла и попросил у них прощения. После этого, они долго и скучно били его. И говорили слова столь неприличные, что я ни одного из их выражений повторить не могу. Наверно прикончили бы, но настолько, перед этим, сами морально и физически обессилили, что до конца свое желание не довели.
   - Ты, конечно, помог?
   - Очень хотелось, но я не стал ввязываться... При моем сане неудобно бить человека. Но они и сами неплохо постарались: семеро против одного... До конца жизни помнить будет.
   - Я правильно понял?.. - святой Эразм с укором смотрел на собеседника. - Ты не заступился за несчастного...
   - Я?! - искренне удивился Ботульф. - Защищать этого глупца, пьяницу и вора, по вине которого чуть не погибло семь человек?!
   - Ты сам утверждаешь, что он глуп и несчастен... Твои мысли свидетельствует что, сам того не ведая, в душе, ты жалеешь этого человека. Задумайся, брат мой, следует ли сурово наказывать за проступок, совершенный не по злому умыслу, а по глупости и невежеству? Не лучше ли объяснить человеку, невольно совершившему грех, какова разница, между добром и злом. Направить его на стезю добродетели и любви к ближнему... Его осенит благодать, и он не станет совершать дурные поступки.
   - Возможно, что в глубине души, я ему и сочувствую, - не стал возражать Ботульф святому, со столь солидным стажем и опытом. - Но, вынужден признаться, что до разума моего это пока не дошло.
   - Всему свое время, - вразумил его Эразм. - Всему свое время, брат мой. У тебя впереди длинный путь познания, прозрения и свершения добрых дел... А сейчас, поведай мне, что сообщил грешник, когда каялся перед своими товарищами. Почему он украл весла, ведь он понимал, что подводит своих духовных братьев. Что сам из-за этого может погибнуть.
   - Оправдываясь, грешник уперся в то, что "трубы у него горели", - сообщил Ботульф. - По поводу "горящих труб"... Думаю, что святым, это пока недостаточно известно... Следует объяснить суть явления?
   Эразм подтвердил, что ни до того, как стать святым, ни в должности святого, с таким понятием, как "горящие трубы" он не встречался. Поэтому, неплохо бы объяснить.
   - "Трубы горят" - это образное выражение, отражающее глубокое физическое и моральное страдание человека, который принял несоизмеримое для своего организма количество виски, шнапса, водки или самогонки, типа, одного из видов вышеназванного зелья, кустарного изготовления. А повторить это действие, в ближайшее время, образно выражаясь "похмелиться", данный индивид не сумел...
   Святой Эразм снова кивнул. Подтвердил, что понял.
   - У нашего грешника, трубы уже не горели, а пылали синем пламенем, два дня и две ночи, - продолжил Ботульф, - а он не мог ни у кого сшибить пяток шиллингов, чтобы приобрести хоть бы полбутылки самого дрянного виски. Тогда, страдалец, как он выразился: "под гнетом обстоятельств" был вынужден забрать весла и продать их, чтобы при помощи двух стаканов ободряющего напитка, потушить адский огонь в горящих трубах и спасти свою жизнь. Продал он весла некоему уважаемому сэру Хэмфриду, который содержит мастерскую по производству судового инвентаря. Этот уважаемый сэр мошенник, по дешевке, скупает у матросов, чьи трубы горят, различные изделия, нужные на кораблях и втрое дороже сбывает их... Тем и кормится.
   - Еще один великий грешник, да простит его господь, - пожалел и сэра мошенника святой Эразм. - Следует устыдить его, а также устыдить тех, кто покупает у него краденное. Не поведал ли грешник кому этот Хэмфри сбывает краденное?
   - Поведал, - сообщил Ботульф. - Покупатель - Английское Королевское Адмиралтейство.
   - Как ты сказал?! - уставился на младшего спасателя святой Эразм.
   - Английское Королевское Адмиралтейство, - повторил Ботульф.
   - Хрр-р-рм-м... Английское Королевское Адмиралтейство покупает ворованные весла?! Весьма занимательно... Но такого не может быть!
   - Грешник, который украл весла, так и сказал: "Английское Королевское Адмиралтейство", - не без удовольствия повторил Ботульф.
   Сообщение это старшему спасателю не понравилось.
   - Ослышаться ты не мог?
   - Не мог, у меня со слухом все в порядке...
   Но, под пристальным взглядом Эразма, Ботульф задумался: чем это старший спасатель недоволен?.. Адмиралтейство ему, что ли, не нравится?
   - Вообще-то, все было на пределе, - сказал Ботульф.
   Эразм по-прежнему пристально смотрел на него...
   - Возможно, я и ослышался, - сдался младший спасатель.
   - Вот и подумай хорошенько: слышал ты, что благородные сэры и пэры торгуют веслами, или тебе это только показалось...
   По тону, каким это было сказано и по взгляду старшего спасателя, Ботульф понял: - ничего такого он не слышал... Не мог только сообразить: почему не слышал...
   - Показалось, - заверил он старшего спасателя. - Я ведь, вообще. плохо помню, о чем там говорили.
   - Устал ты сегодня основательно, поэтому плохо соображаешь, - объяснил святой Эразм. - Не могут высокопоставленные сэры и пэры покупать краденные весла. Значит, и говорить об этом никто не мог.
   - Естественно, - подтвердил младший спасатель.
   - Значит, делаем так... - решил Эразм. - Завтра с утра садишься, пишешь краткое донесение о спасении экипажа "Кромвеля" и отправляешь его в Небесную Канцелярию. В особые подробности не вдавайся, нет смысла.
   - Это точно, - согласился Ботульф...
   - Наше дело спасать... И ты, Ботульф, молодец. Обстановка была чрезвычайно сложной. Я подобного случая не помню. Но ты справился. А это главное... О спасении восьми душ мы и доложим.
   - Завтра и отчитаюсь, - согласился Ботульф. - А я, и верно, недоспал. Пойду, придавлю минут по триста на каждое ухо... Вопрос можно?
   - Вопрос?.. Хрр-р-рм-м... Конечно можно... И даже нужно... - Он понимал, о чем хочет спросить Ботульф и вопроса ожидать не стал. - Отвечаю. Есть у спасателей, такая договоренность: с Английским Королевским Адмиралтейством не связываемся. Вот так... Организация запредельно занудная и совершенно бессовестная. Стоит ее зацепить, и она вывалит на нас такую кучу мусора, что полгода отмываться придется.
   - Так ведь существует истина... - не удержался Ботульф.
   - Для Английского Адмиралтейства истины не существует, - святой Эразм брезгливо поморщился. - Там собрались самые благородные пэры и сэры. Для них главное: сохранить престиж. Если мы расскажем правду, они стеной встанут на защиту своих грешников. На весь свет заявят, что это мы, спасатели, сами украли весла... И свидетелей найдут. Потребуют, чтобы мы признались в воровстве, вернули Адмиралтейству казенное имущество и оплатили моральный ущерб... И это еще не все. Поверь мне, Ботульф, с Английским Адмиралтейством лучше не связываться...
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Боцман Тиль Хундервилд.

  
   Боцман Тиль Хундервилд проснулся, как всегда, на рассвете. Открыл глаза и, не медля, не давая себе расслабиться, на: раз... - два... поднялся из постели. Была у него старая привычка: пройтись рано утром, по палубе, когда она почти безлюдна: никто не мельтешит перед глазами, ни один бездельник не отвлекает, никто не мешает боцману заметить, где и в чем нарушен порядок. В том, что пока он спал, на корабле что-то нарушили, Хундервилд не сомневался. Боцман был уверен, что никто не наведет на корабле надлежащий порядок, если этого не сделает он. Не ждать же пока спустится на палубу капитан... А капитану, вообще, нет смысла спускаться на палубу, после того, как по ней прошел боцман.
   Хундервилд быстро умылся, натянул просторные серые штаны из плотной ткани, смахивающей на парусину и короткую коричневую безрукавку. Загорелые мускулистые руки, по самые плечи, остались открытыми. Короткие черные полусапожки, ему, за двойную цену, сшили в центральной мастерской Амстердама, по специальному заказу. Обувь такого большого размера, в которую влезли бы массивные ступни боцмана, купить было невозможно, даже на ярмарке в Делфзейле. Хотя в Нидерландах считают, что на ярмарке в Делфзейле можно купить все, и даже, немного сверх того... Шляпу боцман не носил. Шляпу ему прекрасно заменяла богатейшая шевелюра, частично светло-рыжеватая, частично, с проседью.
   Хундервилд вышел на палубу, глотнул свежего, слегка присоленного воздуха, потянулся и развернул почти квадратные плечи. Машинально проверил на месте ли боцманская дудка... Корабль, на всех парусах, легко скользил по невысоким волнам... Впереди расстилался безбрежный океан, а за кормой, из темно-синих океанских вод, поднимался непривычно большой, удивительно красивый по утрам, яркий диск солнца...
   "Солнце здесь, совершенно другое, покрупней и поярче, чем у нас, на Амеланде", - прикинул Хундервилд... - Это и понятно, на таких просторах солнце нужно держать большое и яркое". Сын мельника, он лет с шести помогал отцу. Дисциплинку старый Хундервилд установил железную, и рано утром все мгновенно вскакивали с постелей по его сигналу. Отец поднимал семейство ударами по установленному во дворе большому барабану, который он привез с ярмарки в Амстердаме. Не приведи Бог оказаться в постели, после этого сигнала. Но там, на далеком Амеланде, солнце не было таким большим и красивым и всегда находилось далеко в небе... А здесь оно совсем рядом, выплывало прямо из моря..."
   Солнце выглядело нарядно и, даже, празднично. Боцман Хундервилд любовался его красотой и могуществом... "А ведь каждый день, по сравнению с ночью - это праздник, - подумал он. - Без этого яркого светила, океан стал бы пустынным, холодным и мрачным... Хорошо, что до солнца никто добраться не может. Отчаянных марсофлотов, забодай их кривая каракатица, близко к солнцу подпускать нельзя. Непременно захотели бы взять себе по кусочку, на память... Чтобы похвастаться, когда вернутся домой. Допусти их к нему на полдня, так от Солнца и половины не останется..."
   Вахтенный у рынды стоял, опершись левым плечом о стену рубки. Правой крепко держался за конец линька, привязанного к языку колокола. И, уставившись на часы, ждал нужной секунды. Рында на корабле - святое, она отсчитывает все самое главное: и скорость с которой земля вертится, и час, когда наступает вахта, и время, когда следует обедать...
   - Как там, Берхард, дела у твоих часиков? - окликнул он вахтенного. - Перемалывают свой песок? Успевают от вахты до вахты?..
   Берхард вытянулся, бодро глянул на боцмана ясными очами... Понятно, человек при деле... Ни в одном глазу...
   - Нормально! - бодро отозвался он. - Перемалывает, сколько положено... Сейчас... - он выставил левую руку, ладонью вперед, будто попросил боцмана подождать немного, - сейчас... сейчас... Вот! - И запел колокол: на всю палубу, на все море и на все высокие небеса... Дзын-н-нь! И еще раз: Дзын-н-нь! Вот и прошел первый час утренней вахты... Берхард тут же повернул песочные часы и застывшее, на мгновение время, потекло дальше...
   - Так держать! - не то, чтобы похвалил, но поддержал матроса Хундервилд.
   Боцман хорошо знал Берхарда, третий год на одной шхуне. И за три года, ни разу не пришлось объяснять матросу, что когда тот находится на корабле, он должен думать, прежде всего, о такелаже, а на втором месте, должны быть мысли о такелаже, и на третьем, естественно, - о такелаже... А уж потом о камбузе... Побольше бы таких как Берхард...
   Утро началось хорошо... Нельзя сказать, что Тиль Хундервилд не особенно верил приметам, но, поскольку первая встреча была хорошей, вполне можно было рассчитывать, что весь день будет таким же. Он привычно дотронулся пальцами лавой руки до дудки... Дудка для боцмана не только символ власти и инструмент воздействия, она еще и выполняет роль "оберега"... Обычный народ об этом не догадывается, а боцманы хорошо знают... Но ни один боцман вам в этом не признается. "Оберег" - это не то, о чем можно болтать... Но в это утро "оберег" не сработал... Десятка два шагов, всего и успел сделать боцман, в сторону кормы...
   - А это что за явление?!. - Хундервилд остановился: двухголовая медуза, забодай ее морские ежи, устроилась на зимовку?!. - Возле борта - бухта каната. На бухте, упираясь друг в друга, плечом в плечо, уселись два бывалых марсофлота, Крист и Рудгер, оба из вахтенной команды. Белобрысые головы опущены, глаза закрыты, оба сладко и дружно посапывают... Залюбуешься и позавидуешь. До чего хорошо спиться на рассвете, при легком свежем ветерке, под негромкий шелест морской волны... Прямо картина великого голландского художника Рембрандта Харменса Ван Рейна: "Усталые братья-близнецы, после тяжелого труда, видят, один и тот же, приятный сон..."
   - Что-нибудь интересное снится? - не громко, но достаточно убедительно, чтобы достать марсофлотов и во сне, полюбопытствовал боцман.
   Оба очнулись! Мигом!.. Вскочили, будто каждого хорошей дубиной по спине перетянули. Или шилом, как следует, в существующее для этого самое мягкое место... Конечно, в конце вахты хочется спать. Конечно, никого не подвели. Но не безусые же салаги... А вляпались по самые уши, забодай их криворотая акула! И выглядят они сейчас - не позавидуешь: на лицах растерянность, глаза бегают, уши красные... Великий голландский художник Рембрандт Харменс Ван Дейк, наверняка, не стал бы писать с таких несостоятельных людей картину...
   - Мы не спали! - глядя на боцмана широко распахнутыми, честными, глазами, искренне заверил Крист. - Святую правду говорю. Ни в одном глазу... - И он размашисто перекрестился. Настоящему моряку легче нахально соврать боцману, чем признаться, что он уснул во время вахты. - Отвлеклись на минутку, поскольку в размышления ударились...
   - Отвлеклись, господин боцман, - Рудгер был надежным товарищем, и как себя вести в такой ситуации понимал не хуже Криста. - Какой сон на этом вот, - он аккуратно дотронулся носком ботинка до бухты каната. - О будущей жизни задумались... Размечтались, господин боцман, что за нелегкую нашу службу и веру несокрушимую, должны святые покровители даровать команде хороший остров, чтобы там все, что нам нужно и еще с присыпкой... - Рудгер даже позволил себе хихикнуть... - А еще лучше - два острова. Один - славному капитану нашему, Хенрику ван Бригстону и всему начальству. Другой, который попроще - нам, простым матросам... Вы как по этому вопросу думаете, господин боцман?.. - попытался он втянуть Хундервилда в разговор...
   Может быть, с кем другим это и прокатило бы, но не с Хундервилдом... Да еще ранним утром, когда боцман и размяться не успел...
   - И чего это к нам на палубу стали хитрозадые тюлени заплывать: ластами шевелят, усами шевелят, а мозгами шевелить не обучены? - вопросил боцман Тиль Хундевилд у Великого Океана (он же Тихий). - Чем это я, спасателей наших, святого Эразма и святого Ботульфа прогневал, что они мне такие подарочки стали подбрасывать по утрам? - обратился он к облакам, которые цепочкой проплывали по бездонному небу. - Как был ты, Крист, тугоумным на выдумку крабом, так тугоумным крабом и остался. Вон каким вымахал, а врать до сих пор не научился. Мыслей разумных у тебе никаких не было, нет и никогда не будет. А из тебя, Рудгер рассказчик, хреновый и скучный, как из морского ежа подушка для задницы.
   Крист и Рудгер не новички. Сообразили: не прошло... Значит, далее врать не следует. Наступило время показать свою послушность, понятливость а также преданность, морскому делу и, лично, боцману Хундервилду! Вытянулись альбатросы морей в струнку, застыли как две статуи, у входа в общественную баню, и не сводили с боцмана преданных взглядов. Понимали, сейчас последует заслуженный втык и следует принять его достойно.
   По всем правилам, боцману следовало врубить им сейчас Первую степень. Ну уж, не ниже, чем Вторую. Помочалить в лохани с мутной водичкой, словно они первогодки, потом содрать по три шкуры и развесить, пусть подсыхают. Можно еще и подсолить, чтобы не заскучали. А дальше: все остальное - по программе... И чтобы хорошо запомнилось - выдать еще кое-что, неожиданное, сверх основного удовольствия... И обижаться никто не в праве... На то они и не салаги-первогодки, а марсофлоты, покорители морей... А боцман, для них, рангом только самую малость пониже чем святой Эразм... А может и равен. Потому что боцман Хундервилд, вот он, здесь, на корабле. Святой же Эразм где-то на неведомых небесах, до него и не достучишься...
   Но солнце сегодня было на редкость большим и красивым, утро начиналось неплохо и боцману Хундервилду не хотелось его портить... Поэтому он решил отпустить бездельникам, все их грехи... Конечно - на тормозах. По морским законам, нельзя отпустить нарушителей без хорошего попутного слова... Хорошее попутное слово - как ветер в паруса...
   Ноги Хундервилд расставил по шире, кулаки упер в бока. Медленно прошелся по нарушителям фирменным боцманским взглядом с головы до ног... И рявкнул...
   - Распустились, как бычки-недоростки в омуте! Бичкомеры мокрозадые, помесь устриц с бесхвостыми раками, медузы бестолковые, забодай вас одноглазые каракатицы! Морских законов не знаете! На вахте уснули! Не альбатросы, а слепые щенята, бессмысленные, корм для мелкой камбалы!
   Те из вахтенных, что оказались сейчас на палубе и имели возможность укрыться, юркнули в ближайшие щели...
   Бессмысленные щенята животы подобрали, подбородки задрали, почтительно вытянулись и преданно ели боцмана глазами. Всего: с седеющей головы и широченных плеч, до громадных ботинок. Появись здесь в эту минуту, кто-то посторонний, он бы сразу понял, что более преданных подчиненных, чем эта пара, никогда у боцмана Хурдервилда не было и не будет...
   - Бухту каната - на корму! - приказал Хундервилд и сурово уставился на проштрафившихся, будто приказал им лечь на палубу, отжаться по сто раз, а потом проползти, задом наперед, от носа до кормы и обратно, наперегонки: кто быстрей. - И привязать!
   - Есть, бухту на корму! - Рудгер сообразил, что обошлось...
   - В момент! - поддержал товарища Крист и, даже, позволил себе изобразить что-то вроде радости.
   - Разговорчики! - обрушил на них боцман одно из самых сокрушающих все вольности словес. - Чего застыли, салаги беспутные?! Две секунды, забодай вас бесхвостая каракатица, и чтобы глаза мои вас не видели! Бе-е-го-ом марш!
   Крист и Рудгер не первый год служили на флоте. Мгновенно подхватили бухту каната и исчезли. Все-таки Марсофлоты. Знали, как надо команду боцмана Хундервилда выполнять и умели это делать.
   Хундервилд и в след им не глянул. Был уверен, что сделают все, как положено. Двинулся далее, по привычному маршруту. Вначале следовало пройти вдоль левого борта, к корме. Затем осмотреть все, что расположено вдоль правого борта, от кормы, до носа...
   Но прошел боцман - всего ничего, сделал не более десятка шагов. И вынужден был остановиться... На его пути, стояло ведро. Прямо посреди неширокого прохода, между бортом и невысокой палубной надстройкой. Большое ведро светлой жести, которым черпают воду из океана, когда надо драить палубу. В это время, стоять здесь, на палубе, никакому ведру не положено. Ни пустому, ни полному. А оно стояло! И, в видимом пространстве, не маячила ни одна подлая душонка. Но, не само же, это ведро сюда пришагало... Кто-то сумел поставить его здесь. Зачем?..
   - Какая бесхвостая килька, забодай ее дохлая каракатица, забыла здесь эту посудину?!. - Неведомо у Кого, спросил боцман Хундервилд. Спокойно спросил, будто он видит подобные ведра каждое утро, и наскучили они ему, как черные бобы, которыми второй месяц кормит команду беспощадный кок... Но было в его тоне и что-то такое, от чего шутник должен был увянуть, потерять аппетит и задуматься о том, какие серьезные неприятности ожидают его в дальнейшей жизни...
   Бесхвостая килька не появилась и не ответила... Она находилось неизвестно где, и хранила вполне понятное для кильки молчание...
   - Здесь должен быть свободный проход, - сообщил боцман неведомому любителю загораживать, рано утором, это узкое место, полным ведром морской воды.
   Никто не стал спорить с боцманом. Но никто и не поспешил взять вину на себя...
   Хундервилд не пожалел своею дорогую и красивую обувь, сшитую в Роттердаме по специальному заказу и, как следует, пнул ведро, оказавшееся в нештатном месте. Ведро отлетело метров на пять, выплеснуло всю воду и с противным дребезгом, не имеющим никакого отношения к нормальным корабельным звукам, покатилось по палубе.
   Под звон и громыхание пустого ведра, справа, из-за невысокой надстройки, вынырнуло Корабельное Чудо. Лет ему можно было дать девять-десять, не более того. Сверху неопрятная копна серых от грязи, давно не стриженых волос, под копной круглое лицо: большеглазое, ушастое, коротконосое и, соответственно возрасту, совершенно безусое. На мальчишке старая, неопределенного цвета, зачуханная роба, вся в бесформенных, разноцветных пятнах...
   Чудо это возникло совершенно неожиданно и застыло, бессмысленно вытаращив огромные серые глазищи, сон в которых, напрочь отсутствовал. Вероятнее всего, исчез при виде боцмана.
   Хундервилд вспомнил, что уже видел это Чудо и даже разговаривал с ним... Это был юнга, которого к нему привели перед самым отплытием из Делфзейла... Парнишка оказался из Бальгаузе. Отец его был моряком и не вернулся домой из последнего плаванья. Старший брат рыбачил... Боцман тогда рассказал новоиспеченному юнге, о порядках на шхуне, о его обязанностях, велел найти старшего матроса Гальдера, представиться и сообщить, что тот назначен боцманом шефом юнги... И зовут это Чудо... Тут Хундервилда и заклинило... Он не мог вспомнить как зовут юнгу. Такое с боцманом произошло впервые... Он мог сейчас легко выдать имена всех членов экипажа и их прозвища, мог назвать все места где побывал последний десяток лет... А как зовут юнгу - забыл... Это надо же... "Наверно возраст", - пожалел себя боцман... Но то, что мальчишкой должен был заниматься старший матрос Гальдер, он помнил... И то, что Гальдер уже не старший матрос он уже знал... Сам Гальдер, забодай его все морские петухи, сколько их есть, узнает об этом сегодня же... А сейчас надо заняться юнгой...
   - Спал? - стараясь не повышать голоса, спросил боцман.
   Кандидат в альбатросы молчал. Конечно, спал. Что еще мог мальчишка делать в такую рань. И должен был понимать, что боцман в этом не сомневается. Но молчал... Не то, чтобы не признавался, или отрицал свою вину... Он молчал вообще... Как будто не слышал вопроса, или, был уверен, что это не его спрашивают.
   - Спал?! - Это уже звучало, по-боцмански. На такое "Спал?!" следовало немедленно отвечать чистосердечным признанием...
   С таким же успехом боцман мог потребовать признания от чугунного кнехта... Стало еще хуже: мальчишка застыл. И не шевелился. Глаза распахнуты, а в них абсолютная пустота, губы плотно сжаты и непонятно, имеются ли там, за ними, какие-нибудь слова... Видно, мальчишке было очень страшно стоять перед самим господином боцманом. Его и заклинило. Полностью. Вероятно, он и не слышал, о чем его спрашивает грозный боцман. А если и слышал, то отвечать был не в состоянии.
   Хундервилд вспомнил старшего сына, Леона. Тот, наверно, на год моложе... Но такая же копна белых волос, такие же большие серые глаза. И с характером... Набедокурит, тут же замыкается... Такая теперь ребятня пошла. Его спрашивают, а он молчит... Не врет, помилуй бог, просто молчит... В точности как этот новоявленный юнга... Не задержится Леон на мельнице, у деда... Нечего ему там делать. Мешки таскать и глядеть, как жернова крутятся. Не тот характер. Уйдет в юнги... Конечно, нарушит что-нибудь и будет стоять, перед боцманом... Вот так, как этот... Но, раз пошел в моряки, значит выбрал себе дорогу... Они выбирают себе дорогу в жизни, а нам, боцманам, их учить, лепить из них людей... Как будто нам больше делать нечего... С первых шагов учить надо. Не хватало забот, так теперь еще и юнга... Море сурово, оно требует полной отдачи и от капитана, и от юнги. Ошибок не прощает... А на мальчишку сразу нажимать нельзя. Окунешь его в настоящую морскую жизнь, может сломаться. И воли давать нельзя, распустишь - уйдет в бичкомеры.... С юнгами надо строго... и попроще... Особенно в начале... А как это делается попроще, Хундервилд уже давно забыл... Да, дела... Знать бы, к какому боцману попадет Леон...
   - Ты у нас на корабле - в чине юнги... - напомнил Хундервилд. Он постарался произнести слово "юнга" с должным уважением. Когда Хундервилду удавалось убрать привычную, боцманскую манеру разговаривать, у него получилось совсем неплохо. Почти по-семейному.
   И ведь подействовало. По глазам юнги видно было, что он услышал боцмана. Кажется, начал оттаивать. Но, по-прежнему, молчал.
   - Я боцман "Терсхеллина" - на всякий случай напомнил Хундервилд и в качестве доказательства показал мальчишке дудку: - такая может быть только у боцмана. Я ведь тоже начинал с юнги, - он дружески подмигнул пареньку... - И вот - стал боцманом. Неплохой у нас корабль. Оба мы с тобой правильно выбрали. И команда здесь хорошая.
   Юнга кивнул, подтвердил, что "Терсхеллин" ему тоже нравится. И команда нравится. Глаза паренька потеплели, но губы по-прежнему были плотно сжаты.
   - Поскольку ты решил служить на нашем корабле юнгой, то нам с тобой работать вместе, - в качестве еще одной хорошей новости сообщил Хундервилд. - Знаешь, юнга - первый помощник боцмана, они всегда вместе: боцман и юнга. Меня зовут Тиль Хундервилд. Для тебя - господин боцман. Но если мы где-то вдвоем, и никто нас не слышит, - боцман поглядел по сторонам, словно проверил, не видит ли их кто-нибудь, и слегка улыбнулся, - можешь называть меня просто: дядюшка Тиль. А тебя?
   Мальчишке, наконец, удалось разлепить губы:
   - Франк, - сообщил он и глубоко вдохнул. Отпустило, наконец, паренька, глаза его приняли нормальный размер и потеплели, а щеки порозовели. - Я Франк Винкель из Бальгузе. Это мое первое плаванье.
   Вот и все. Ожил. Теперь с парнем можно было работать.
   - Красивое имя - Франк, - отметил боцман. - Особенно девушкам нравится. У меня одного из братьев, тоже зовут Франк. Из которого ты Бальгузе, - из того, что построили на Маасе, или из старого Бальгузе, что на побережье Эйсельмерского залива?
   - Из старого, что у залива! Вы у нас бывали?.. - обрадовался Франк.
   - И не раз... - Хундевилда, ни в одно из этих Бальгузе, жизнь ни разу не заносила, но надо было приручать мальчишку... - Хорошее местечко. Красивая ратуша... - Тут не ошибешься. В Голландии, в каждом городке, где не меньше полусотни домов, непременно есть ратуша. - Симпатичный бульвар в центре... Забыл, как он называется...
   - Эйсельмерский! - подсказал Франк. - Наш дом, как раз на этом бульваре. Третий с края...
   - Точно, Эйсельмерский, - подхватил боцман. - И народ у вас работящий. Опытные рыбаки... - И об этом Хундервилд говорил уверенно, нет в Нидерландах такого портового города, где не жили бы работящие, опытные моряки.
   - Работящий народ, - подтвердил Франк. - У нас почти все мужчины - рыбачат. И летом, и зимой. А некоторые, кому хочется уйти в морские просторы, - паренек влюбленным взглядом посмотрел на наполненные ветром паруса, - становятся матросами, уходят в море... - Под некоторыми мальчишка, несомненно, имел в виду и себя.
   Юнга окончательно оттаял, и с ним уже можно было нормально разговаривать. Чем боцман и воспользовался...
   - Я тут твое ведро случайно опрокинул, - кивнул он в сторону лужи. - Надо быстро прибраться, пока никто не видит... Я не могу. Сам понимаешь, боцману, размахивать шваброй не положено... Ты сбегай за шваброй и приберись. А вечерком приходи ко мне, поговорим. Ты мне про Бальгузе расскажешь... Чего там нового? А я тебе кое что расскажу.
   - Договорились, - обрадовался Франк. - Я быстро!..
   Он подхватил ведро и исчез... Чудо Корабельное...
   Хундервилд посмотрел мальчишке вслед, довольно ухмыльнулся и направился к корме...
   "Будет из паренька неплохой юнга... Приглядеть, конечно, надо... Приглядим, - решил боцман. - И за моим Леоном тоже найдется кому приглядеть. Леон, конечно, пошустрей. Еще год, наверно, потерпит, потом сбежит к морю... Не тот у него характер, чтобы на мельнице сидеть. Хорошо бы ему порядочный боцман попался... Каков характер у боцмана, такова и жизнь юнги на корабле... Надо Франку робу сменить. Ходит в каком-то, тряпье, замызганном... Юнгу надо приучать к порядку... Роба у него должна быть чистая, аккуратная... И шейный платок выдать. Побегает по вантам, не раз вспотеет... Не рукавом же утираться..."
   На корме был полный порядок. Бухта каната, которую приволокли Рудгер и Крист, лежала на месте. Аккуратно уложили, надежно привязали к стойке и исчезли. Сегодня постараются на глаза боцману не попадаться...
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Боцман Тиль Хундервилд и корабельный плотник Йонс Херман.

  
   - С попутным ветром, уважаемый господин боцман! - услышал Хундервилд негромкий басок и неторопливо обернулся... Ему улыбался корабельный плотник Йонс Херман.
   Молодой плотник был почти на голову выше боцмана, которого, ни в коем случае, нельзя было отнести к низкорослым. Мастер топора был высоким, но худощавым... Если откровенно: длинным, мосластым и тощим. Несмотря на превосходство в росте, весил он, пожалуй, вдвое меньше широкоплечего Хундервилда... На Хермане хорошо смотрелась просторная желтая блуза, с крупными блестящими пуговицами из красной меди. Талию плотно охватывал широкий ремень темной кожи, тисненный замысловатым узором. Органично входили в костюм короткие темно-серые штаны, мягкие коричневые чулки из некрашеной овечьей шерсти и новые желтые башмаки на толстой подошве.... На длинной шее красовался, схваченный легким узлом, зеленый, в желтую крапинку, платок.
   Как большинство коренных жителей Нидерландов, Йонс Херман был блондином. Он обладал взъерошенной шевелюрой, цвета зрелой пшеницы, светлыми, длинными, но жидковатыми усами, высоким лбом, острым хищно изогнутым носом, крупными, широкими, торчащими в стороны, как лопухи, ушами и большими голубыми глазами... Глаза у Хермана были не просто большими, а очень большими и очень серьезными. Они внимательно и пристально разглядывали все, что встречалось, будто корабельный плотник постоянно прикидывал, что следует сейчас же, не медля, сделать: приколотить, подтесать, укоротить или, напрочь, отрубить и выбросить за борт.
   За поясом Хермана блестело хорошо отточенное лезвие топора. Топор - главный помощник корабельного плотника. Друг, товарищ и незаменимый спутник. Прогуливается ли плотник по палубе, обедает ли в тесном кубрике, наблюдает ли за тем, как матросы занимаются парусами, выбегает ли ночью, по тревожному набату рынды - топор всегда при нем. Это у корабельного плотника и главный инструмент, и личное оружие, и надежный оберег, талисман, с которым он никогда не расстается.
   Они были очень разными - боцман и корабельный плотник. И разные дороги привели их в океан, на одну палубу...
   Дед Хундервилда был уважаемым в округе мельником, и отец его всю жизнь трудился на мельнице. Самому Тилю также предстояло стать уважаемым в округе мельником. Парнишка рос, взрослел, помогал отцу... Но никак не мог вписаться в размеренную и благочестивую жизнь солидной, семьи. Основа благополучия и семейной гордости Хундервилдов, крупная мельница из красного кирпича, постепенно становилась, для него, бездонным омутом скуки. Ему тоскливо было часами смотреть на то, как неторопливо, уверенно и ритмично погромыхивая, плывут тяжелые, гранитные жернова; скучно было, изо дня в день, слушать разговоры о том, на каком поле собрали обильный урожай, а на каком пшеницу заглушили сорняки; надоело каждый час, на глаз и на вкус, определять качество помола...
   Но жизнь у молодого Тиля была именно такой. Изо дня в день, из месяца в месяц... таким предстояло парню и будущее: из года в год... вся предстоящая жизнь... Длинная и благополучная жизнь на мельнице... Тихая, спокойная и счастливая...
   Многим такое нравилось... А Тиль почему-то вырос другим... нездешним. Ему не хватало простора и свежего ветра, ему все время хотелось убежать от этого тихого размеренного быта, от уютной, однообразной жизни. Хотелось ощутить вкус риска, испытать опасность, бороться и побеждать. Парня тянуло к морю, к высоким волнам, увенчанным кипящими белыми барашками, к наполненным ветром парусам, к священному морскому братству. Ему хотелось пройти по бесконечным океанским просторам и посмотреть на новые миры...
   Он и сбежал... Никто не ожидал такого, от всегда серьезного, рассудительного, делового, хозяйственного и послушного Тиля... Сбежал от спокойной размеренной жизни, всеобщего уважения, крепкого хозяйства, уверенных доходов, приличных соседей и завидной невесты. Сбежал от сытой жизни, уважения окружающих и благополучной старости. Нередко случается, что судьба обманывает человека. А этот семнадцатилетний кандидат в состоятельные и уважаемые мельники, обманул благосклонно расположенную к нему судьбу. Чего уж тут... Наверно, и жалеть его не стоило. Все дело в характере. Каков характер - такова и судьба. Кому-то быть мельником, а кому-то боцманом. Каждому свое... Говорят, оно уже и предначертано где-то, на небесах...
   Тиль ушел от родного дома ночью, когда все спали, и никто не мог его остановить. А через три дня, ночью же, в Делфзейлском порту, он явился на единственный корабль, который в это время был пришвартован к причалу. Предложил свои услуги. Команда корабля была укомплектована, и капитан отказался брать парня. Тиль заявил, что готов работать без всякой оплаты... Кто знает, почему капитан взял его? Возможно, польстился на пару бесплатных, рабочих рук... Может быть, пожалел паренька, которому так хотелось в море...
   О первых пяти годах плаванья Хундервилд никогда никому не рассказывает. Всякое было... Что тут рассказывать... Вначале бесправный великовозрастный юнга. Быть юнгой, на корабле нелегко, не каждый взрослый матрос выдержит то, что ложиться на плечи мальчишке. Он выдержал. Потом молодой матрос, пытающийся стать равным с бывалыми моряками. Это тоже давалось нелегко и не всегда...
   За пять лет Тиль Хундервилд сменил три корабля... Не понравилось на них Тилю. А капитан четвертого разглядел парня и понял, что ему попался не просто прирожденный моряк, но прирожденный боцман. И собственноручно вручил Хундервилду боцманскую дудку, ту самую, которую тот пользует до сих пор... С того дня Хундервилд - боцман. Теперь уже старый, просоленный океанскими ветрами, всевластный боцман, настоящий хозяин команды и всего корабельного имущества.
   Йонс Херман никогда не мечтал стать корабельным плотником. Более того, ему совершенно не хотелось быть корабельным плотником. Но пришлось. Как прадеду, как деду, как отцу, которые побывали корабельными плотниками. Судьба мальчика была определена еще до того, как он родился. И все детство его прошло, как подготовка к тому, чтобы приступить к этой работе.
   Когда Йонсу Херману исполнилось двадцать, отец устроил торжественную отвальную, с приглашением всего многочисленного семейства... А утром, отодрал сына за уши (чтобы тот хранил память об отчем доме и продолжал расти) и отправил в Делфзейл. Там, прямо, на территории порта, Йонс, нашел себе скромное, дешевое жилье и поступил в артель плотников, которая занималась ремонтом кораблей. За два года старательный парень овладел многими хитростями корабельного плотника. Изучил особенности судовых корпусов, трюмов, жилых помещений и всех важных надстроек, научился работать топором в тесных отсеках.
   Когда пошли слухи, что Хенрик ван Бригстон, капитан и удачливый негоциант, собирается в экспедицию, хочет открыть какие-то новые земли, Йонс Херман пришел наниматься на должность корабельного плотника. Его не взяли, посчитали, что слишком молод, а от корабельного плотника, от его мастерства, многое может зависеть в дальнем походе. Так что не взяли...
   Йонс пробился к самому капитану, заверил его, что считается одним из лучших мастеров в порту. Ван Бригстон проверил... Парня охарактеризовали с самой лучшей стороны и рекомендовали... Капитан зачислил Йонса плотником. Но предупредил, что при малейшей промашке, даст ему коленом под зад. Даже, если это произойдет в открытом море и до берега неудачливый плотник долететь не сумеет.
   Первый месяц плаванья, как всегда, самый суетливый и беспокойный... Новички должны притереться к основной команде, привыкнуть к особенностям такелажа. Непременно окажется: что-то нужное забыли и следует найти, чем это заменить. Много разного, и неожиданного, и неприятного происходит в это время. Первый месяц - он первый месяц и есть. Как после женитьбы. В это время окончательно становится ясно: кто есть кто и как дальше плыть вместе... Каков новый плотник в деле, первый месяц не прояснил. И Хундервилду ни разу не пришлось, толком, пообщаться с Херманом. Боцман, до сих пор, можно сказать, не знал его. Этот непорядок следовало исправить...
   - С попутным ветром, Йонс. Что-то не так?.. - По уныло свисающим кончикам жиденьких беловато-рыжеватых усиков, мастера топора, можно было понять: он чем-то недоволен... - Где-то течет? Что-то сломалось?.. - А что еще мог спросить боцман у корабельного плотника.
   - Все в полном порядке, господин боцман. Никакой течи в ближайшее время, не предвидится, - доложил тот. - Корабль хорошо собран. Дерево плотное, умело состыковано и содержится в полном порядке. Месяц идем, а я топор из-за пояса не вынимал... - Йонс ласково погладил ладонью блестящее лезвие. Была у него такая привычка...
   Плотник отвечал достаточно бодро. Это, вполне могло убедить кого-нибудь другого. Но не боцмана. У Йонса не только концы усов свисали уныло... У него и глаза были скучными, как у снулой, выловленной еще предыдущим утром камбалы... Доволен человек службой на корабле, или тоска его точит, Хундервилд за тридцать лет, научился разбираться неплохо. Настоящий боцман знает не только все, что происходит на корабле, но и чем дышит каждый член экипажа. И должен знать, о чем тот думает.
   - Чем недоволен?..
   - Да нет же... Хороший корабль, - попытался увильнуть от делового разговора Йонс. - Я два года в порту плотничал, всякое повидал: и корабли, которые сумели пройти через ураганы, и всякую рухлядь обветшавшую, что едва на воде держится. А наш "Терсхеллин" собран старательно... Мастера работали.
   - Значит, все хорошо...
   - Все хорошо никогда не бывает... - Прорвало все-таки плотника. Стал раскалываться... Но не с той стороны, с которой ожидал этого боцман. - Идем все на запад, да на запад. - Йонс скривил губы и пожал плечами, - Как будто нет для нас севера...
   Это было неожиданно и странно... Корабельный плотник пустился в рассуждения о том, каким курсом идет шхуна. Не проплававший полжизни альбатрос, не просоленная морская акула, а плотник, корявая, сухая деревяга, с топором за поясом. Такая, вот, интересная новость! Плотник рассуждает про Запад и Север... Каким шальным ветром могло занести его в морские понятия?.. Впервые в жизни встретил Хундервилд плотника, который рассуждает о курсе корабля.
   - Считаешь, не туда идем?.. - боцман постарался спросить совершенно серьезно, как будто обсуждал с плотником размеры и качество досок, заготовленных для ремонтных работ... Боцману положено знать все, что происходит на корабле... Отчего мастер по заколачиванию гвоздей стал умничать и полез в далекие для него понятия, боцману, тем более, надо знать... Вправить мозги можно будет и потом, никуда этот умник с корабля не денется.
   Йонс, тем временем, задумался. Смотрел на север, будто видел что-то. Или знал, что там что-то есть...
   - Считать не могу, - наконец признался он. Кажется, понял, что не следует зарываться. Не то место, куда он может лезть со своими плотничьими рассуждениями... И тут же выдал совершенно неожиданное... - Но, чувствую... Надо бы нам взять немного северней...
   Корабль второй месяц режет волны, а плотник, все еще не понял, где его место. Тянулся туда, куда ему лезть не следует и думал о том, о чем ему думать не положено... Не корабельный плотник, а полный адмирал... Откуда только такие берутся?.. В Нидерландах, пустоголовых, вроде, ни в одной общине специально не выращивают. Спроса нет... Хундервилд не мог понять: от глупости это у Йонса, или от нахальства...
   - Подсказал бы капитану, - посоветовал боцман. Интересно ему было, как отнесется к этой шутке плотник.
   - Спит еще наверно... Не люблю будить капитанов, - нормально держался Йонс, как будто он и не плотник. А если и плотник, то разговаривает не с боцманом. - Капитаны спросонья сердитые... Подожду пока выйдет на мостик...
   "Он еще и шутит..." - боцман, который с первого взгляда мог определить, чем дышит каждый матрос из шестидесяти, не мог понять одного плотника.
   - Чем тебе наш курс не нравится?
   - Я не говорю, что не нравится. Но нельзя же так... Все время вперед, да вперед. Мы Неведомую землю искать должны, а идем все на запад, да на запад.
   - А как надо искать Неведомую землю? - с совершенно серьезным видом, задал вопрос просоленный морскими ветрами боцман, плотнику, который первый раз в жизни попал на корабль.
   - Вот так: - Йонс повел рукой вправо и влево, затем снова вправо и опять влево. - Кораблю надо идти плавным зигзагом, чтобы осматривать не линию, а площадь, - пустилось в объяснение сухопутное чучело... Затем оно наискось, взмахнуло рукой: как топором отрубило... - А то мы все на запад да на запад. Нам уже пора на север...
   Вот так... Оказывается, мозгов у этого молодого и нахального плотника меньше, чем у дохлой медузы, выброшенной на берег еще в прошлый четверг... Попал на корабль и сразу решил, что он моряк. Хундервилду приходилось встречаться с таким. Медуза - она медуза и есть - никаких мозгов, одна, только, видимость...
   - Почему ты против запада?
   - Так нечего нам делать на крайнем западе. Вы, господин боцман, не подумайте, что я кого-нибудь учить хочу... - спохватился плотник и стал отрабатывать задний ход. - Я в ваших морских делах ничего не соображаю... Но мы ведь Неведомую землю открывать собираемся. Так?
   О цели плаванья знали на корабле все. Боцман и подтверждать не стал, только кивнул.
   - Я для этого на "Терсхеллин" и нанялся, - сообщил Йонс. Он поправил красивый платок на шее, затем поправил пояс, погладил лезвие топора и приосанился. Очевидно, по его мнению, боцман должен был сейчас понять, какое это счастье, что Йонс нанялся именно на их корабль. И обрадоваться.
   Боцман не понял. И не обрадовался. Если бы понял, тоже не обрадовался бы.
   - Чего это так? - поинтересовался Хундервилд. - Ты же плотник. Вот и стругал бы. Чего тебя на Неведомые земли потянуло?
   - Так у нас семейная традиция такая - открывать Неведомые земли, - не смутился плотник. - Не могу нарушить.
   Оказывается, надо радоваться, что этот плотник оказался на "Терсхеллине". Кого только не встречал, за тридцать лет путешествий, по морям и океанам, боцман Тиль Хундервилд... Но чтобы вот такой... Чтобы так лихо заливать... Открыватель объявился... в новых ботинках и с топором за поясом... Боцману Тилю Хундервилду стало интересно: что этот плотник-открыватель еще загнет? Не объявит ли он себя королем Норвегии или в Дании? Как раз в Дани сейчас, кажется, нет короля... А может Тилю просто стало скучно...
   - Семейная традиция?.. - повторил боцман.
   - Святая истина, - Йонс размашисто перекрестился.
   - Отчего это у вас, у дереворубов, морская традиция?
   - Не смотрите на меня так, господин боцман... - попросил Йонс. - У нас в роду это принято: старший сын, в семье, непременно должен уходить в морское плаванье... Участвовать в открытии новой, Неведомой земли... Все остальные могут работать, где хотят и как хотят. Но старшему сыну положено освоить плотничье дело, поступить на корабль, и - к Неведомой земле... Хоть за полярным кругом, хоть на экваторе... Не может вернуться домой, пока чего-нибудь не откроет.
   У Йонса это прозвучало искренне. Обвести Хундервилда было делом нереальным. Того, кто пытался ему "заливать", боцман "раскусывал на раз" и посылал, куда положено посылать сорную рыбу. А особо ретивых посылал еще дальше. И делал это грубо, даже для боцмана. Но в Йонсе было что-то другое... Хундервилд, с удивлением, почувствовал, что ему становится интересно... Не то, чтобы он стал верить плотнику... Но захотелось послушать, что тот расскажет...
   - Отчего это у вас такая интересная традиция появилась? - спросил он. - Должна же быть причина. У вас что, в далеком прошлом, все мореходы?
   - Не было у нас для этого никакой причины, - признался Йонс. - И не думаю, что во всей нашей Геленской общине, у кого-нибудь, в предках, был хоть один мореход. От нашей Маастрихтской провинции до моря, за сутки, на самом ретивом жеребце не доскачешь. Да у нас и коней таких нет, чтобы сутками скакать... А и были бы, никто скакать бы не стал... К морю нас не тянет, - Йонс поморщился, а его белесые брови изогнулись дугами. - Мы мастеровые. Плотники мы. И привыкли на твердой земле работать. Пилим, стругаем, сколачиваем... Делом занимаемся... Без нашего мастерства нигде не обойтись, ни в селе, ни в городе. А Йонсы, скажу я вам, господин боцман, все рукастые, с детства. Специалисты по дереву. Дар у нас такой от природы. Что-нибудь срубить, вытесать, построить - это все Йонсы с малых лет умеют. У нас мальчишка, только ходить научился и уже за топором тянется... Топор, он из всех инструментов, которыми человек пользуется - самый главный и незаменимый. Без него как без рук. Думаю, Господь топор Адаму собственноручно вручил, сразу после того, как создал его. Чтобы человек мог работать и обустроить все вокруг себя. Без топора ничего и не соорудишь. Человеку жить без топора невозможно...
   Йонс опустил правую руку на блестящее лезвие торчащего за поясом топора, и ласково погладил его. Примерно так, с любовью и уважением, поглаживает по шее пахарь лошадку-кормилицу...
   - Пророчица у нас в селе жила, старая Катилина, - продолжил плотник. - Я ее еще застал. Хорошо помню. Ей тогда наверно, лет полтораста было, а может, и за двести перевалило. Разве поймешь... Бойкая была старушка... Ходила всегда в длинном простеньком темном платье. А на голове яркий зеленый платок. Катилина его никогда не снимала, волосы у нее, наверно, от старости выпали, она и закрывала голову. Лицо - как печеное яблоко: подбородок, щеки, лоб - все в глубоких морщинах. А глаза голубые и, как будто, светились. Совершенно молодые глаза. И не горбилась. Ходила быстро, легко, как девчонка. Это она, как раз, моему прапрадеду, Йонсу Херману, напророчила. Пришла к нему домой, вроде в гости. Угостилась чаем, поговорила с бабами, про женские дела, детишек побаловала. А прежде чем уйти, заявила, что ей, по поводу нашего рода, снизошло откровение. Мол, свыше заявлено, что прапрадед наш, Йонс Херман, должен стать корабельным плотником. И все старшие сыновья, в его роду, должны быть корабельными плотниками... И что им, на роду, написано открывать Неведомые земли. И еще добавила, что пока старшие сыновья нашего рода будут называться Йонсами и служить на кораблях плотниками, до тех пор, всему роду будет сопутствовать счастье: все будут расти крепкими и удачливыми, а дети здоровыми.
   - И вы послушались? - спросил Хундервилд.
   - Послушались...
   - Ты же говорил, что к морю вас не тянуло, - напомнил боцман.
   - А как ее не послушаешь?!. - Йонс поглядел на боцмана с недоумением. - Такое нельзя... Хуже будет... Если Катилина говорила кому-то, что ему делать следует - то все... Ее совет выполняли, как совет священника... - Йонс, очевидно, вспомнил, где он находится и уточнил: - как команду капитана, на корабле. Нравилось это людям, или не нравилось, а выполняли. Знали, что если не сделать, как она советует, быть беде. Немало примеров тому... Прапрадед мой, упокой господь его душу, - плотник перекрестился, - вообще никаких советов не принимал. Ни от кого. Крепкий был разумом плотник, своим умом жил... Он, рассказывают, после этого разговора, с месяц тянул и весь дом страхе держал... Однажды, выволок во двор самый большой наш, семейный, стол и тут же в щепу его... Потом сжег... Это он так гнев из себя выпускал. Не хотелось ему уклад менять. Ругал всех вокруг себя, и всех вообще... - Йонс усмехнулся, - кроме старой Катилины... И послушался ее. Нанялся на корабль... С тех пор, все старшие сыновья нашего рода, идут к морю. Ослушаться совета Катилины никто не решается.
   - Она и сейчас у вас в селе живет? - поинтересовался Тиль.
   - Нет, - Йонс, нахмурился, погладил усики. Чего их гладить, там и так волосинка к волосинке, сосчитать можно... Помолчал, видно вспоминал что-то о пророчице... - Мне десять стукнуло, и я, старший сын, уже прикидывал на какой корабль наниматься... Как раз, в том году, Катилину обвинили в том, что она ведьма и погрязла в ереси... Я вам не говорил, что рядом с землей нашей Общины стоит Святая Обитель?
   - Нет.
   - А она у нас есть...
   Йонс глянул на солнце, очевидно, определил, где находиться корабль и повернулся на северо-восток. Вероятно, в той стороне и находилась Святая Обитель. Плотник поклонился и дважды перекрестился. Сделал он это неторопливо, обстоятельно, будто стоял у стен самой Обители. Затем продолжил:
   - Монастырь святых подвижников Хунгерта и Альберта Унтрехских. Самая крупная Обитель Маастрихской провинции. Это большая радость. Почти вся нашей Община там работает: кто в поле, кто при самом монастыре. А за стенами и кузнечный двор есть и столярная мастерская, и курятники. Все это для содержания в порядке самой Обители и для пропитания иноков, которые богоугодным трудом заняты. Они священные книги переписывают... При Обители и школа, в которой я учился. В монастырь и приехали гости. Мы, ученики, как раз на уроках были. Всей школой бегали смотреть... Как сейчас помню: большая шестиместная карета, четверка серых лошадей цугом... А в карете какой-то духовный чин. С ним трое в черном...
   Йонс замолчал. Очевидно, прикидывал: о чем рассказать, а о чем говорить не стоит.
   - Это мы уж потом узнали, что все они, монахи Доминиканского ордена, ездили по стране, разыскивали еретиков... - продолжил он. - Вот и явились к нам. Как раз из-за Катилины. Кто-то из наших и донес на нее в святую инквизицию. Старуха была разговорчивая... И ничего не боялась. В округе ее уважали. Она у нас, вроде, главным советником была. Без слова Катилины никто ни одного серьезного дела не затевал... Но видно, кому-то дорогу перешла. Эти, в черном, ее и увели. Обвинили в ереси. Пытали, конечно... Требовали, чтобы призналась будто высасывает из детей живительные соки, травит их поганым зельем, а в каждую Вальпургиеву ночь выпивает кровь из годовалого младенца... Еще в чем-то обвиняли... Мы всего не знаем... По слухам только... Но старушка никакой своей вины не признала. И вообще - держалась. С ее талантом могла бы, наверно, проклясть своих мучителей, наслать на их головы разные несчастья... Так нет же. Вот такая это была старушка...
   - Чем история с Катилиной закончилась? - спросил Хундервилд. Он знал, чем кончаются подобные истории, но спросил. А вдруг у них там все обошлось. - Отпустили ее?
   - Эти отпустят... Борцы с ересью - они же упертые. Они же, если за кого ухватятся, ни в жизнь не отпустят.
   - У вас с Общине Катилину уважали? - спросил боцман.
   - Как же... Она людям столько добра делала, не перескажешь.
   - Чего же вы ее у этих монахов не отбили. Вас там целая община собралась, а их всего четверо.
   - Как это?... - по большим голубым глазам, которые уставились на боцмана, тот понял, что такое, землякам Йонса, в голову не приходило.
   - Наподдавали бы долгогривым и освободили старушку.
   - Не-е-е... - протянул Йонс и ухмыльнулся, как бы подтверждая, что грубоватую шутку понял... Ну и шутки у них, на кораблях, особенно у боцманов... - Наши старики ходили к аббату, интересовались, что к чему. Просили отпустить Катилину хоть бы на полдня. Потому как, за то время, что они Катилину у себя держали, возникали разные вопросы, и хотели наши старики с ней посоветоваться... А аббат сказал, чтобы шли с миром и сами свои вопросы решали. А со старушкой ничего плохого случиться не может, потому как не люди ее будут судить, а предстанет она перед судом божьим, - Йонс перекрестился и не задерживаясь, перекрестился еще раз. - А божий суд справедлив... И еще он заявил, что полной ясности пока нет, и чтобы окончательно убедиться в том, ведьма Катилина или не ведьма, надо провести последнее испытание. У этих иезуитов много чего такого припасено, до чего простой человек не додумается. Вы только послушайте, господин боцман, чего он придумали: связали старушку и бросили ее в озеро. Объявили: если Катилина ведьма - то сумеет выплыть и связанной. А если она чиста перед Господом, то должна утонуть. И можно ее тогда вытаскивать, пусть живет... Я на берегу стоял, смотрел. Жалко мне было тетку Катилину. Был уверен, что она не виновата ни в какой ереси. И решил: когда ее вытащат и развяжут, я непременно подойду к ней, обниму и позову в гости. Вся наша община пришла к озеру, стояли, смотрели...
   - Приезжие монахи сумели вам доказать, что Катилина ведьма?
   - Мы и так знали, что ведьма, - удивился вопросу Йонс, - Откуда ей было столько знать, если не ведьма. И пророчества ее всегда сбывались. И жила она слишком долго. Но Катилина была доброй ведьмой. Плохого от нее никто не видел. Ведь если существуют злые ведьмы, то должны быть и добрые. Так?
   - Получается, что так, - согласился боцман.
   - Вот... А добрые ведьмы народу нужны. Они с высшими силами связаны, могут людям помогать. Катилина многим помогла. Жалко мне было тетку Катилину, хотелось, чтобы выплыла...
   - Выплыла?
   - Нет... Ее как бросили в воду, она и не дернулась. Как камень пошла на дно. В смысле - оправдание ей вышло. Подождали немного, потом двое нырнули, вытащили... Нам тут же и растолковали, что раз Катилина сама не выплыла, значит не ведьма она, а пророчица... Стали откачивать, а она не дышит. Вот так получилось... Наш род свято придерживается ее предсказания. Старший сын, как вырастает, непременно становится корабельным плотником и отправляется открывать новые земли...
   - И много у вас старшие сыновья пооткрывали?
   - Да уж не мало... Я и не запомнил все, что старшие рассказывали... Но кое-что знаю. Мой прапрадед, Йонс Херман Большерукий был главным плотником на корабле "Меркурий" которым командовал Виллем Баренц. Они открыли архипелаг Шпицберген. Там почти полтора десятка островов. Гиблые места: полгода день, полгода ночь и круглый год морозы. Деревья не растут, кусты не растут - только мох... Тамошние звери этот мох и едят. А люди там называются "Мелонхлены". Они едят зверей и делают себе одежду из звериных шкур... А еще дальше на север - ни одного человека. Но полно медведей. Там свои, медвежьи общины. Ловят рыбу, охотятся на мелкую живность... Если два медведя драться собирались, другие их обступают, подбадривают... Рычат, лапами машут... Совсем как люди... И все эти медведи, не поверите, господин боцман... все, до одного, белые... как зайцы зимой.
   Хундервилд хотел сказать Йонсу, что белых медведей не бывает. Прапрадед, наверняка, приврал... Но удержался, промолчал... Пусть рассказывает.
   - А прадед мой, Йонс Херман Рыжий, был главным плотником на корабле "Дуйвкен", которым командовал Виллем Янсзон. Они были первыми из европейцев, которые ступили на берег Австралии. Слышали наверно, громадный остров и все там не по-нашему... А люди, вроде, совсем дикие еще. Не знают, что такое топор... - Йонс ласково погладил лезвие своего топора. - Но с деревом работать умеют. Из твердой древесины вытачивают метательную доску. Называется "хуберанг". Сама доска кривая, а края у нее острые, как у ножа. Если охотник бросит хуберанг в дикую козу и попадет - то наповал, полголовы срежет... А если промахнулся - хуберанг делает полукруг и ложится у ног охотника. Наши плотники пробовали вырезать такой - ничего у них не получилось... И еще, в этой Австралии, есть животные, у которых только две ноги.
   - На людей похожи?.. - Хундервилд много где побывал и много чего повидал... Но животные, которые ходят на двух ногах, ему не встречались.
   - Нисколько не похожи. Морды звериные, уши длинные - торчком, и все, полностью, в шерсти. Называются Хенгура... На ногах хенгуры не ходят, все время прыгают. Сами крупные, человеку по пояс, а прыгают, как малые птички, скачками... У самки на животе мешок, прямо из кожи вырастает. Очень удобная штука. Самки в этих мешках продукты носят. Всякий запас. Поедят, а что осталось, в мешок и с собой. Совсем как люди. Если малые хенгурашки устанут, тоже в мешок их сажают, и носят с собой...
   Плотник замолчал, ждал что боцман попросит его подробней рассказать про чудных хенгурашек... А Хундервилд ничего не спросил... Боцманы, они такие... Раз человек начал рассказывать, пусть выговориться и перебивать его не следует... Когда надоест можно будет остановить. Плотник пока еще не надоел. Пришлось Йонсу продолжить.
   - Дед мой, Йонс Херман Сердитый, плавал главным плотником на корабле "Рико де Плато" с Абелем Тасманом. Они открыли Новую Зеландию: два больших острова. На одном из них трехногие люди живут, называются мамарои. Две ноги нормальные, на них мамарои ходят. А третья поменьше - на нее они садятся, когда отдохнуть надо... Сидят на этой малой ноге, как на хорошем пеньке... Дед рассказывал, что видел там громадных птиц, более трех метров высотой каждая. А крылья у них маленькие, вот такие, - Йонс отмерил руками не более чем полметра. - Они и не летают. Но зато бегают, быстрей, чем лошади. На ногах у этих птичек копыта с когтями, а клюв из толстой кости, вот такой... - Йонс развел руки, и получилось, что клюв у птичек метровый. Приврал, наверно, Йонс. Или дед приврал. - Если хищник нападает, они его копытами ранят до смерти. Но мяса не едят, только фрукты. А фрукты там совсем не такие, как у нас. Яблоко или, к примеру, грушу, не найдешь. Больше всего деда удивил фрукт "Пека". Он величиной с кулак, желтенький, пушистый. А на вкус кислый. Его дикари все лето едят... А осенью недоеденные пеки осыпаются на землю. У них вырастают ножки и небольшие головки с глазками и клювами, маленькие крылышки... Получаются птички Пека. Тоже величиной в кулак: желтенькие и пушистые. Этих птичек никто не ест... А змей на этих островах нет... Не поверите, господин боцман, но люди, которые там живут, даже не знают, что такое змея...
   Отец мой, Йонс Херман Упрямый, был плотником на корабле "Райджигер", которым командовал Ян ван Рибек. Они прибыли к берегам Южной Африки, нашли там прекрасную долину и заложили город Кейптаун. Леса, в тех местах, непроходимые... Но люди там живут. Не такие как мы, а очень маленькие. Называются пигимеины. Целый народ. Мужчины, женщины, старики - все маленькие. Самые высокие - не выше метра... - Он опять помолчал... Должен же боцман заинтересоваться маленькими человечками...
   Боцману поднадоело выслушивать о том, где побывали предки плотника и кого они на новых землях встречали.
   - Бывал я в Южной Африке и пигимеинов твоих видел, - сообщил он. - Забавные человечки. Но для флота совершенно непригодны. Слишком маленькие. Ты вот что мне скажи... Ваша пророчица Катрина...
   - Катилина, - поправил Йонс.
   - Да, Катилина... Если пророчица Катилина предсказала, что все Йонсы станут открывать Неведомые земли... Значит, тебе суждено сойти с нашего корабля на неизвестный еще никому берег. Так?!
   - Непременно, - подтвердил Йонс. - Раз меня судьба привела на "Терсхеллин", то он непременно причалит к Неведомой земле... Все пророчества Катилины сбываются.
   - Откроешь Неведомую землю, потом отправишься другую открывать?
   - Это зачем? - не понял плотник.
   - Интересно же: Новая земля, и все там новое... И люди другие, и природа, и звери... Так ведь...
   - Не так, - не согласился Йонс. - Посмотрел на природу, и что?.. Все время смотреть на нее?.. Кому делать нечего, пусть смотрят. Нашему роду, по пророчеству, что приписано? Каждому Йонсу открыть Неведомую землю. Одну! - он поднял указательный палец. - Один раз... Выполнил задание и можешь делом заниматься... Округа у нас большая, работы много...
   - Какой работой собираешься заняться?
   - Я же говорил, возле нашего села монастырь святых Подвижников Хунгерта и Альберта Унтрехских. Богатый... У них земли... Ну, уж не знаю сколько... Никто не знает. И роща немалая, и два больших озера, там рыбы невпроворот... Но монахам некогда работать. Пять раз в день молитвы Всевышнему возносят, а все остальное время старинные книги переписывают. Книги очень дорогие. Из других стран приезжают к нам и покупают их. Платят золотыми гульденами и цехинами. Богатый монастырь... А стены высокие. Их из дикого камня выложили и побелили... Бывал я там не раз... У нас на корабле порядок, все по местам стоит, нигде ничего не валяется... Так скажу я вам, господин боцман, что в этом монастыре порядок не хуже нашего, а может еще и получше. Еще и учесть надо, что монастырь этот раз в сто побольше корабля... А все его хозяйство... об этом и говорить нечего. И монахи, которые книги переписывают, в скромности живут, но ни в чем себе не отказывают. Туда я и пойду, когда вернемся.
   - В монастырь? - удивился Хундевилд.
   - В он самый, - подтвердил Йонс... Он мыслями уже был, где-то там, за белыми стенами монастыря и не исключено, что в трапезной, вкушающим ужин, во время которого можно себе ни в чем не отказывать...
   - Пойдешь в монахи? Книги переписывать ?
   - С чего бы это?.. - Йонс удивился и даже как-то весело посмотрел на боцмана. - Не-е-е, - ухмыльнулся он. - В монахи меня не тянет. Я человек вольный, мне и на корабле тесновато... Здесь, у вас, как в монастыре... Там все по колоколу, и у вас по колоколу... Все расписано: когда есть, когда спать, когда отдыхать... И, как в монастыре, ни одной девчонки. Так жить нельзя... Монастырь это не для Херманов. - По кислой физиономии плотника можно было понять, что и корабли не для Херманов. - Но у них там, в монастыре, плотничьей работы невпроворот. И платят щедро. Работать там можно. А жить я буду дома, свободно...
   - Откроешь Неведомую землю и домой?
   - Домой, - подтвердил Йонс.
   - А как с другими землями? Их тоже открывать надо, - пошутил боцман.
   - Другие земли меня не касаются, - совершенно серьезно заявил Йонс. - Мы, плотники, от самого Иисуса свою профессию переняли, и Господь к нам с особым доверием относится... Поэтому, поручение на открытия нам и выдали. Но Йонсов, на все открытия не хватит. У нас и других дел немало... И в Святой Обители, и в других местах... Вы, господин боцман не переживайте... Господь Бог назначил открывателей на все земли, которые по его списку проходят. Думаю, все они к нашей плотничьей профессии отношение имеют. Нам Господь доверяет... Да и мы стараемся. Ни один плотник Бога не подведет.
   - Если об открытиях нам беспокоиться нечего, то пойдем к капитану, - предложил Хундервилд. - Расскажешь ему о своем предназначении. Подскажешь, курс.
   - Не-е-е... Что вы, господин боцман, - Йонс опасливо посмотрел по сторонам, будто боялся, что их кто-то услышит. - Разве можно...
   - Ты не бойся, капитан у нас человек разумный. Может, конечно, и не поверить. Но выслушает...
   - Нельзя, - плотник зябко повел плечами, словно ему вдруг стало холодно... - Я же вам, про зарок Катилины, не все сказал. Там такой запрет наложен, что я только одному человеку и могу открыться. И все. Более никому. Если двум расскажу, с кем-то из них, беда случиться. Я такой грех на душу не возьму.
   - А я могу рассказать капитану?
   - Не-е-е, - протянул Йонс. - Про пророчество Катилины - никому, господин боцман. Если расскажете - беда грянет... Неминуемая...
   - Понял. Про пророчество ни слова, - успокоил плотника Хундервилд. - Ну, а чтобы он курс немного поправил, могу я подсказать?
   - Курс... - плотик задумался. - Просто намекнуть, что прямо на запад, это нам сейчас, ни к чему. Нет там ничего, сплошной океан. Если дальше, так вот, пойдем, как раз в край Земли упремся. А нам это надо?! Думаю, что течение там должно быть очень сильное и выгребаться оттуда, с самого края, будет нелегко. А может и не выгребемся...
   - Чего там, на западе?.. - спросил Хундервилд. Боцману показалось, что он ослышался...
   Ничего Хундервилду не показалось.
   - Край Земли... - вполне разборчиво сообщил белобрысый и лопоухий корабельный плотник, которому едва перевалило за двадцать. И непонятно на что он рассчитывал, когда сказал такое. Но видно было, что Йонс не пошутил, а сказал это совершенно серьезно. Глаза его, которые ранее удивили боцмана своей голубой простотой, потемнели. Получалось, что через двести лет после путешествия Магеллана, этот плотник, выглядящий совершенно нормальным человеком, считает, что Земля плоская. И что теперь боцману Тилю Хундервилду следовало делать?
   Если бы Хундервилд подумал, он бы прекратил этот разговор. И послал плотника, с его дырой в географии, туда, куда боцманы обычно посылают корабельных плотников, которые лезут не в свое дело. А учитывая характер Хундервилда - еще дальше. И капитану сообщил бы, что корабельный плотник со сдвигом, непонятно чего от него можно ждать и с ним надо поосторожней. Но сообщение Йонса было настолько диким, что боцман не стал задумываться. Не каждый день встретишь человека, который считает, что Земля плоская. Прежде всего, следовало выяснить, откуда у плотника такие познания и что еще интересное, о земле, знает Йонс.
   - Земля наша, что, плоская?
   Теперь плотник с интересом, некоторым удивление и даже сочувствием посмотрел на боцмана.
   - Какой она еще может быть? - спросил он.
   - Круглой.
   Рот Йонса приоткрылся, белесые бровки выгнулись дугой, а глаза распахнулись до предела. Он представить себе не мог, что боцман, бороздивший моря не один десяток лет, до сих пор не усвоил простую истину: не знает, что Земля плоская. Все знают, а боцман не знает. Не мог понять, почему такого боцмана держат на корабле...
   А Хундервилд не мог понять плотника, у которого в башке, рядом со стружками и опилками, пристроилась и плоская земля. Он тут же полез устанавливать истину, и просвещать плотника, которого в церковной школе мало драли.
   - Как же экспедиция Магеллана?
   - Какого Магеллана?.. - поинтересовался Йонс. По тому, что спрошено было с должной долей любопытства, можно было понять, что о путешествии Магеллана Йонс слышит впервые. И что ни один из, исполняющих пророчество Катилины, доблестных Йонсов, в экспедицию Магеллана не попал.
   - Экспедиция Фернано Магеллана за три года обошла вокруг Земли. Этим было окончательно доказано, что земля круглая... - кротко сообщил Хундервилд корабельному плотнику новость, которой недавно исполнилось около двухсот лет.
   - Когда об этом объявили?.. - удивился Йонс. - Неужели, пока я в порту возился с ремонтом кораблей... Я, в те поры, неделями из трюмов не вылезал... Такая интересная история мимо меня прошла...
   - Да уж почти двести лет тому назад.
   - Двести лет?.. - Йонс рассмеялся, он принял сообщение боцмана за шутку. - Давно, значит, такое придумали... Понятно... До нас про круглую землю не дошло... А может и доходило, так за двести лет все уже и забыли. Дурят народ, - покачал головой плотник. - Ох и дурят... Земля круглая - это и не особенно занятно... Вот у нас, в Общине, однажды, появлялась корова о шести ногах... По ночам ходила по улицам и человеческим голосом разговаривала... Сообщала, что желает подоиться. Но ночью кто к ней выйдет... А днем пол общины бегало, искали ее... Хэля-придурочная, всеми святыми клялась, что с этой коровой встречалась и даже кормила ее картофельной ботвой. Хэлю потом полгода лечили, но так, до конца не долечили... А два года назад, как раз перед тем, как я в Делфзейл подался, собака трехрогая появилась. Стала по ночам в курятники заглядывать... Эта хоть человеческим языком не говорила. Но зато петухов таскала... Курами, почему-то, брезговала, а петухов чуть ли не всех погрызла, пришлось потом в соседние общины ездить, петухов покупать... Потом собака куда-то девалась...
   - Вам в школе разве про круглую землю не говорили? - прервал боцман пустую болтовню.
   - С чего бы это?.. У нас школа лучшая в округе. Она при монастыре святых Подвижников Хунгерта и Альберта Унтерехских... Нас самые лучшие монахи обучали. Библию, Житие святых, теологию, астрологию, алхимию... Всем главным наукам... И про Землю рассказывали. Про сотворение мира, и какие есть народы... Кто из святых, какие страдания перенес... Что земля плоская, так это же всем, и так ясно. А какая она еще может быть. Я и картину помню, как монах заглядывает за край земли. Вам такую картину, господин боцман, видеть не приходилось?
   Хундервилд вспомнил... Во втором классе, у них в учебнике была статья о том, как менялось представление людей о вселенной и там рисунок: край земли, небесный свод со звездами и два монаха. Один заглядывает за край земли, другой придерживает товарища, чтобы тот не упал...
   - Приходилось. В учебнике. Но это про историю взглядов на вселенную... Наглядную иллюстрацию о заблуждениях...
   - Так на ней же монахи нашей обители, - обрадовал боцмана плотник. - Нам настоятель много рассказывал про их житие... Они карту Земли составляли. Все горы обошли, на всех морях побывали... И, с Божьей помощью, до края земли добрались... Брат Рейбург и брат Гермонд! Вы же наверно помните, эту картину. Брат Рейбург как раз высунулся через небесный свод и выглядывает за край земли. А брат Гермонд поддерживает его. Они после всех путешествий в наш монастырь прибыли. И книгу о своем путешествии составили. Она так и называется "За тридевять морей и тридесять гор, до самого края земельной тверди". У нас в Обители ее монахи переписывают. Вам, господин боцман, читать эту книгу не приходилось?
   - Не приходилось, - Хундервилд не ожидал такого напора.
   - Эту картину, брат Гермонд нарисовал прямо у нас в монастыре... Она в трапезной висит. Я ее даже руками трогал, - похвастался Йонс и для убедительности протянул руки, показал пальцы, которыми дотрагивался до знаменитой картины... Вот такой несокрушимый факт, подтверждающий, что Земля плоская, привел плотник.
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Главный канонир Ян де Витт ван Мушенбрук.

  
   - Приветствую вас, господа! - к боцману и плотнику подошел главный канонир "Терсхеллина" Ян де Витт ван Мушенбрук. Он слегка наклонил голову и приложил военным приветствием два пальца к треугольной шляпе из дорогого коричневого фетра.
   Камзол на главном канонире был сшит из тонкого сукна, нежного салатного цвета, а по вороту и обшлагам, окантован ярким золотистым галуном. Пуговицы на камзоле были крупными, выточенными из голубоватого камня. Тот, кто не разбирался в камнях, вполне мог подумать, что это драгоценные карбункулы... Грудь прикрывала белая пена жабо - изысканная работа брабантских кружевниц... Короткие коричневые панталоны, из алого сукна, едва выглядывали из-под камзола, а высокие чулки, отливали такой же, кипенной белизной, как жабо. На ногах красовались изящные черные башмаки с крупными, блестящими медными пряжками... Лицо у де Витта было некрупным. И все остальное - по размеру личика. Глазки маленькие, серенькие, носик небольшой, губки тоненькие, рыжие усики коротенькие... Но челюсть массивная, породистая. Фамильная челюсть ван Мушенбруков. И густые рыжие кудри, до плеч, также фамильные... Не корабельный канонир, а кавалер, покоритель светских дам. Франт из высшего света, собравшийся на прогулку в королевский парк. Только шпаги не хватало. Но шпага у де Витта имелась. Многие видели, что на корабль он явился при полном вооружении: с длинной шпагой на золотистой перевязи и двумя пистолетами за поясом. Сейчас и шпага, и пистолеты находились в небольшой каюте главного канонира.
   Ян де Витт ван Мушенбрук представлял в Амстердаме старинный и знатный дворянский род, члены которого сумели проиграть в карты, и просто промотать, немалое семейное достояние. Прикончили они фамильные ценности, как раз, к тому времени, когда молодому Яну де Витту предстояло вступить на стезю самостоятельной жизни. Поэтому, ни земельных владений, ни фамильных замков, ни капиталов ему не досталось. Многочисленные родственники, на совести которых оказалась судьба молодого дворянина, решили, что в наступившие времена, знания - это тоже неплохой капитал. С великим усердием наскребли они нужную сумму, и с чувством выполненного долга, отправили Яна учиться в Париж, в знаменитую Сорбонну.
   В Сорбонне, студиоуз Ян де Витт постиг некоторые, чрезвычайно важные, знания о современной моде, ознакомился с лучшими заведениями Монмартра, подружился с их завсегдатаями... Одновременно он почерпнул и немалые научные познания, включающие в себя геометрию, каноническое право, теологию, вольные искусства и некоторые философические воззрения... По окончанию учебы, Ян де Витт был удостоен звания бакалавра. Все складывалось достаточно удачно. Однако, когда молодой потомок Мушенбруков возвратился в родные Нидерланды, оказалось, что там этот современный "международный капитал" спросом еще не пользуется. А родственники не могли обеспечить достойное содержание безработному дворянину.
   Звание бакалавра и познания Яна в геометрии, позволили родственникам считать, что юноша разбирается в стрельбе из пушек, которая, в те времена, становилась все более и более модной. Они сумели пристроить молодого де Витта командиром пушечной батареи в войска некоего самозваного герцога. Там Ян де Витт прослужил почти полгода... И однажды, даже, отличился: сумел огнем своих пяти пушек разбить крепостную стену, за которой прятался какой-то заклятый герцогский недруг. Но денежное содержание на службе самозваного герцога оказалось таким мизерным, что молодому дворянину постоянно приходилось выбирать: одеваться, соответственно своему положению, или каждый день есть...
   Освоивший в Сорбонне международные принципы студенческой изобретательности, Ян де Витт старался ежедневно, в обеденное время, оказываться в гостях у кого-нибудь из родственников или состоятельных знакомых... Такой экономный образ жизни позволял ему одеваться соответственно происхождению... Он продержался, стараясь сохранить это равновесие, почти полгода. Но требования самозваного герцога, зачастую входили в противоречие с понятиями Мушенбруков о свободе личности. Это, в основном, и привело к тому, что Ян де Витт подал в отставку. Он вернулся к полной независимости от различных обязанностей, но обедать приходилось по-прежнему у родственников.
   Один из них, Эдегер де Кливлинг ван Мушенбрук, был адмиралом в отставке. На обед у адмирала подавали изысканные морепродукты: омары в розовом соусе, мидии в сладком соусе, филе барракуды, запеченное в морской капусте, паштет из плавника тихоокеанской касатки, жаренные креветки, соленые лангусты, устрицы семи видов, каждый с особой приправой, икра красная, икра черная, икра морского ежа и кое-что другое, о чем де Витт и не слышал, даже, в лучших ресторанах Парижа и Мадрида.
   Естественно, к каждому блюду полагалось особое вино... И весь этот роскошный пир, который здесь называли обедом, адмирал сопровождал рассказами об удивительных странах, о славных морских сражениях, во время которых моряки постоянно совершали потрясающие подвиги, покрывали себя славой и обеспечивались немалым капиталом, ярким примером чему и являлся сам адмирал Эдегер де Кливлинг ван Мушенбрук.
   Во время одного из таких обедов, адмирал вдруг вспомнил, что его хороший знакомый, негоциант и капитан, Хенрик ван Бригстон, собирается в плаванье и намерен открыть какие-то новые земли... Подобное предприятие обещало немалую славу и значительную доход: как раз то, что требовалось юному Мушенбруку... Эдегер де Кливлинг и спросил у молодого родственника: не желает ли тот стать участником этого увлекательного путешествия?
   Яну де Витту, естественно, хотелось побывать в прекрасных неведомых странах. А тут, представлялась возможность, участвовать в открытии новых неведомых земель: это и подвиг, и немеркнущая слава...
   Кто из юношей не мечтает о таком... И капитал, который обещало это предприятие, тоже пришелся бы ему в самый раз... Но де Витта смущало само плаванье... Все время придется находиться на корабле, никуда не сходишь, не сумеешь встретиться, ни с кем из друзей. И кто-то, постоянно, будет приказывать ему, Мушенбруку... Это ведь очень неуютно и неприятно, если тебе постоянно приказывают... Он уже натерпелся, наслушался приказаний, когда служил начальником артиллерии у самозваного герцога...
   - Если ты, малыш, выберешь морскую карьеру, то тоже сможешь стать адмиралом, - весьма прозрачно намекнул родственник. - Сходишь пару раз в плаванье, потом переведем тебя в Адмиралтейство. Мы, Мушенбруки, постараемся, чтобы ты быстро рос в чинах и званиях...
   Быть адмиралом! Таким как Эдегер де Кливлинг... Иметь такой дом, десяток слуг, экипаж... Устраивать такие обеды!..
   Юноша понял, что адмирал прав. Надо отправляться в путешествие и становится адмиралом.
   Через три дня Ян де Витт ван Мушенбрук явился на шхуну "Терсхеллин" и тут же был зачислен на должность главного канонира.

* * *

  
   Первый день морской службы главного канонира был загружен до отказа. Старший помощник капитана Эдван Герард, угрюмый великан, прихрамывающий на обе ноги и со шрамом от сабельного удара на правой щеке, знакомил его с кораблем. Оказалось, что на шхуне много интересного, такого, о котором де Витт и представления не имел... Затем главный канонир знакомился со своим хозяйством и подчиненными... К вечеру он понял, что ему будет здесь скучно и неуютно...
   На второй день морской службы де Витт окончательно убедился, что корабль - это не Париж, не Сорбонна, не веселый и бесшабашный студенческий кампус. В Латинском квартале всегда есть возможность интересно провести время. Можно сходить на лекцию, послушать какого-нибудь непризнанного гения, или признанного мракобеса... Можно затеять дискуссию о Буридановом осле... Надоест осёл, перевести разговор на последние философемы Рене Декарта и спорить до хрипоты... А приелись науки - иди в кабаре. Там о науках - ни слова. Там девочки-красавицы... Набор вин там богаче, чем в лучших ресторанах Антверпена... И вокруг тебя друзья, ты все время с друзьями...
   На корабле, он совершенно один. Как путник, затерявшийся в пустыне, среди горячих песков и иноземных верблюдов. Здесь нет общества. Везде матросы, матросы. Куда ни посмотришь, одни только матросы... А это еще хуже чем крестьяне или челядь в имении. Что общее может иметь с ними благородный дворянин?.. Не с кем поговорить о высоких материях, о современной моде... А зайти к капитану, попить чаю, обсудить последние эдикты? Нельзя! Ни в коем случае! Не по чину, видите ли... Какой-то неизвестный никому капитан корабля, какой-то ван Бригстон, считается здесь выше представителя славного рода ван Мушенбруков. Ван Мушенбруков, которые были вхожи к королям и даже удостоены права, сидеть с ними за одним столом... А выйдешь на палубу - матросы, матросы... Поговорить не с кем. В лучшем случае, встретишь какого-нибудь боцмана...
  

* * *

  
   - Доброе утро, господин де Витт, - приветствовал канонира боцман.
   - Доброе утро, - поклонился корабельный плотник.
   Вот такая получилась неожиданная встреча. Неожиданная и никому из встретившихся не нужная... Стояло ранее утро, море вело себя спокойно, ветер держался в пределах приличия, а солнце еще только поднялось над горизонтом... О чем, в такое время, могли поговорить, на палубе парусника, идущего в неведомое, бывалый боцман и потомственный корабельный плотник, с одной стороны, и представитель знатного дворянского рода, которому, волею судеб, пришлось, на короткое время, стать главным канониром шхуны - с другой?..
   Не о чем им было говорить... И неожиданной встрече никто из них не обрадовался. Это легко было понять по одинаково кислому выражению всех трех действующих лиц. Если бы их сейчас увидел какой-нибудь талантливый Нидерландский художник (в Нидерландах, в те годы, было очень много талантливых художников), он непременно написал бы картину: "Неожиданная и никому не нужная встреча, на палубе корабля, несущегося по волнам безбрежного океана, к неведомым землям".
   Боцман Тиль Хундервилд и корабельный плотник Йонс Херман даже переглядываться не стали. Оба подумали одно и то же: "Чего этот, разодетый как петух, дворянчик, причалил к нам?.. Делать ему нечего... А не пошел бы он подальше..." Причем плотник указал только направление, куда, учитывая попутный ветер, следует отправиться главному канониру, а боцман: и курс, и маршрут, и способ движения, и место для подходящей стоянки...
   Пожелания их не дошли до де Витта, читать чужие мысли он не мог. И, вообще, он был сейчас занят: выслушивал указания потомственного аристократического разума. А разум высказывался в смысле того, что не видит причины, по которой потомок славного рода Мушенбруков должен общаться с грубыми боцманами и невежественными плотниками. По мнению этого разума, Ян де Витт ван Мушенбрук должен немедленно покинуть недостойных простолюдинов, отправиться к капитану и провести свое свободное время в приятной беседе с ним.
   Потомственный аристократический разум мыслил категориями прошлого, когда Мушенбруки были на высоте, и не учитывал наступивших реалий. А в современных реалиях капитан не уделил бы своему канониру более трех минут, и только в том случае, если тот обратился бы по делу... Следовало учитывать и то, что в реалии, Ян де Витт ван Мушенбрук провел несколько прекрасных лет в Сорбонне... В эти прекрасные годы он научился общаться и с простолюдинами, и с бродягами... С кем только не приходилось ему общаться, в чудесные студенческие годы... Конечно, аристократические корни тянули его к равным... В великолепной Сорбонне они встречались. А где их возьмешь на корабле... Здесь он один, совершенно один... Единственный аристократ на маленьком корабле, в громадном океане, где плавают хищные, голодные акулы и какие-то злые барракуды... Если бы родственники знали, как ему здесь скучно... Но приходится общаться с теми, кто есть...
   - Сегодня хорошая погода... - нашел подходящую тему для разговора "ни о чем", не забывший аристократические манеры, Ян де Витт ван Мушенбрук. - Приятно, вот так, рано утром, выйти на палубу, посмотреть на ласковое море, на чистое небо, на белые паруса, которые так хорошо надувает легкий ветерок...
   Разговор о погоде хорошо отработанный прием для начала выяснения различных проблем в высшем обществе, к которому, несомненно, принадлежал главный канонир. С "погоды" легко свернуть на любую нужную тему. К примеру: "Хорошая сегодня погода. В такую погоду, из драгоценностей, приятней всего приобретать голубые сапфиры. Вы, наверно, уже знаете, что сегодня утром граф Перисид приобрел камень "Голубая пчелка". Цена держится в секрете..." Или... "Какая ненастная нынче погода... В такую погоду наши храбрые солдатики, в Индии, наверно страдают от сырости... И порох промок настолько, что он не могут стрелять. Как мне их жалко..."
   - Да, погоды нынче стоят хорошие, - поддержал главного канонира боцман. Ему никогда не приходилось участвовать в светских разговорах, он не знал их особенностей и принял слова главного канонира, как желание поговорить о погоде. - Волна невысокая, и ветер попутный... Не часто такое случается на океанских просторах. Везет нам нынче с погодой... - Но мысленно Тиль Хундервилд задал дворянчику вопрос: "Чего тебе нужно? Чего прилип к нам, как голодная камбала к мокрой заднице?" Ответа Хундервилд, естественно, не ожидал.
   Йонс Херман подумал приблизительно, то же самое, что и боцман, только вместо камбалы у него, как у человека сухопутного, был хорек, который вцепился... и так далее... Хотя, если по справедливости, на вцепившегося в задницу хорька, элегантный Ян де Витт нисколько не был похож. Но сказал плотник совсем другое:
   - Судя по направлению ветра, завтра тоже следует ожидать хорошую погоду. А, возможно, и послезавтра... Хорошо идем.
   - Бесспорно, - как старший по положению и званию, уверенно подвел итог главный канонир. - И это приближает нас к цели.
   Опять помолчали... Стояли втроем, смотрели друг на друга и молчали... Как жаль, все-таки, что не было на корабле ни одного знаменитого нидерландского художника...
   Они могли бы и дальше жевать погоду. Тема бездонная... Или разойтись, что было бы самым разумным... Или срочно сообразить, что еще можно сказать... Самым находчивым оказался боцман. Должность такая: боцманы обязаны находить выход из самых сложных положений.
   - Мы тут с Херманом рассуждали про Землю... Разбирались... Она у нас, сейчас, уже совсем круглая, или все еще, частично, плоская... - сообщил он. Хундервилду разговаривать с дворянами, "ни о чем", никогда еще не приходилось. Он и перешел к делу. Интересно ему было, как поведет себя этот разодетый словно рыба-клоун дворянчик, считающий себя канониром... - Раньше все знали, что Земля плоская. Потом наука сообщила, что она круглая. Мы, с Херманом, конечно, придерживаемся науки... Но, сколько путешествуем, по морям и океанам, ни разу не приходилось нам видеть то место, где Земля закругляется... Ни мне, ни ему. Не совсем понятно: почему это так...
   - Круглая или плоская?.. - переспросил де Витт. - Наша Земля?!. - Разве можно было серьезно относится к этим невежественным боцманам и плотникам, которые не имеют представления о науке, и о Земле... - Круглая или плоская?!. - "Может выдать им что-нибудь забавное?.. Будет потом, о чем рассказать в своем кругу..." - Спорите о том, какая у нас Земля? - де Витт постарался, чтобы его вопрос не звучал высокомерно.
   - Нет, мы не спорим, - сообщил боцман. - Мы же не ученые... Это ученые - поспорят и, глядишь, все изменилось... От того, что мы станем спорить, ничего не изменится. Просто рассуждаем, поскольку попутный ветер. А морские просторы располагают к разговору...
   - Угу, - поддержал его плотник. - Рассуждаем, но постигнуть не можем. Вы, господин де Витт, человек ученый, разные науки изучили, - он посмотрел на боцмана. Хундервилд согласно кивнул. - Вам, в отношении нашей Земли все известно. Могли бы нам объяснить, почему так получается?
   - Все не так просто, - выслушав их, с немалым удовольствием сообщил де Витт... - Про Фернано Магеллана вы слышали?.. - Настроение у главного канонира несколько улучшилось. Пожалуй, с того дня, когда он ступил на этот корабль, де Витт ни разу не чувствовал себя столь уверенно. Представлялась великолепная возможность вправить мозги простолюдинам. - С самим Фернано встречаться мне не приходилось, - пошутил он, - но каравеллу "Виктория", из его флотилии - видел. В Севильском порту догнивает. Небольшое суденышко. Смотришь на него и думаешь: "непонятно, как на таком кораблике можно было плавать по океану".
   - Прямо так и видели в Севилье?.. - спросил боцман. Не поверил он дворянчику. Двести лет прошло, с той поры, как корабль Магеллана вернулся в Испанию. Там и гнить уже нечему.
   "Ах Севилья! - вспомнил де Витт... Он побывал там, во время каникул, в гостях у своего однокурсника дона Орландо ди Ферронэ... - Какие там прекрасные вина... Какие красавицы, эти испанки... Как танцуют фламенко!.."
   - Прямо так и видел, - небрежно подтвердил он. - Мы там, в Сорбонне, не только учились. Мы иногда и выезжали... - он сделал правой рукой замысловатый жест, который должен был дать понять боцману и плотнику, что выезжали они для решения таких проблем, о которых де Витт распространяться не может... - На осмотр "Виктории" мы с доном Орландо ди Ферронэ, сопровождали инфанта Луиса, сына испанского короля Филиппа Пятого... - Де Витту хотелось, чтобы боцман и плотник, наконец, поняли, с кем они разговаривают, и сопровождение наследника испанского короля вполне для этого подходило.
   А ничего не получилось... По равнодушным лицам боцмана и плотника де Витт понял, что не потряс этим сообщением тупых простолюдинов. Если он бы сказал, что сопровождал самого Филиппа Пятого, они бы и это, наверно, приняли без должного уважения и почтения... С кем приходится иметь дело на этой шхуне?!. - "А пробью-ка я их наукой", - решил бакалавр. В Сорбонне какой-то длиннобородый и тощий профессор читал им курс лекций о плавании Магеллана. Де Витт бывал на его лекциях раза три... или, даже, четыре... Кое-что о путешествии Магеллана знал... Этим хватит. Для такого рассказа следовало, конечно, построить весь экипаж... Но не идти же к капитану... Тем более, неизвестно, как капитан отнесется... Среди разбогатевших выскочек, ставших капитанами, немало недалеких и личностей.
   - Вы должны знать, что Фернано Магеллан вовсе не испанец, а португалец, - с этого тощий профессор как раз и начинал свой цикл лекций... - Вырос он в провинциальной, небогатой дворянской семье. Но характер у молодого Фернано был твердый. Он поставил себе целью - стать известным и богатым... Но когда Фернано повзрослел и стал рассчитывать на должность капитана корабля, оказалось, что у него слишком много соперников, уже знатных и уже богатых... Попасть на какую-нибудь серьезную должность Магеллан не мог...
   То, что дворяне, в отличие от боцманов и плотников, занимают разные должности не по уму и умению, а по богатству и знатности, Хундервилд и Херман знали, и подтвердили это кивками...
   А де Витт настолько увлекся, что не обращал внимания на слушателей... О Фернано Магеллане корабельный канонир рассказывал с предельным уважением. Он чувствовал, что во многом схож с великим мореплавателем... Как у Магеллана, у де Витта были богатые соперники, которые перехватили все хорошие должности... Но, побеждают сильные духом!.. Юный Мушенбрук, как и Магеллан, был гордым, отважным и целеустремленным. Он, как и Магеллан, поставил себе целью прославиться: стать известным и богатым... И де Витт ван Мушенбрук добьется своего, чего бы это ни стоило...
   - Магеллан решил доказать, что он достоин высокого доверия и отправился с эскадрой вице короля Франсишку ди Альмейда на завоевание Восточных земель в качестве соберсалинте.
   - В качестве кого? - не понял плотник. Боцману тоже не приходилось слышать о таком звании.
   - Соберсалинте, - повторил де Витт. - Конечно, - он снисходительно улыбнулся, - вы живете в другом мире и не могли встречаться с такими людьми. Но каждый благородный дворянин, который стремился к воинской славе, мог, в те времена, стать соберсалинте. Это были отважные и целеустремленные люди. Они принимали участие в военных походах, в качестве независимых воинов. Соберсалинте сражался как простой воин. Но мог выполнять специальные поручение командования, при необходимости принять руководство отрядом... За мужество, проявленное в сражениях, этот отважный дворянин мог рассчитывать на различные поощрения и награды от командующего и самого короля.
   Де Витт рассказал с удовольствием... Он и сам, в душе был соберсалинте. И становилось ясно, зачем представитель знатного рода ван Мушенбруков находится на этом, совершенно обычном корабле, среди простых людей, ни один из которых не был героем. Оказывается, де Витт терпеливо ждал момента, когда появятся опасности и потребуется совершать подвиги. Ими де Витт и хотел заняться. Для этого он и держал в каюте шпагу и пистолеты. Он и сам начинал верить, что находится на шхуне, чтобы совершить небывалые открытия, покрыть себя неувядаемой славой. И, конечно же, удостоиться самых высоких наград от короля...
   - Пятнадцать лет служил Магеллан в различных отрядах португальских войск, - продолжал рассказывать де Витт. - Он принимал участие в многих экспедициях и сражениях. Воевал в Египте и Мозамбике, в Индии и Марокко. Был неоднократно ранен и неоднократно награжден... Но однажды произошла неприятная история... В Марокко, ему поручили возглавить отряд по охране отбитого у мавров скота... Магеллан честно и старательно выполнял этот приказ, но завистники оклеветали соберсалинте, заявили, будто он тайно продал часть добычи... Магеллан отправился к королю, чтобы восстановить справедливость. Но король не принял его...
   На этом месте, де Витт был вынужден прервать свое повествование и высказаться в защиту монарха, поскольку, как аристократ, был роялистом по убеждению и не мог допустить, чтобы на фигуру короля была брошена тень. Пусть даже этот король был не славным потомком Вильгельма Первого Оранского, а всего лишь, правившим двести лет назад, королем маленькой Португалии.
   - У короля Португалии Мануэля Счастливого, как раз, в это время, возникли серьезные разногласия с королем Франции... Насколько я помню, по поводу принадлежности некоторых территорий в Пиренейских горах, - объяснил он. - И Магеллан, со своей жалобой, явился, в совершенно не подходящее время... Король не мог его принять.
   Магеллан вернулся в Марокко... Конечно, вскоре справедливость восторжествовала. Там, в Марокко, разобрались и оправдали Магеллана. Но дворянская честь превыше всего. Он подал в отставку, вернулся в Португалию и обратился к королю с просьбой: учесть его опыт и поручить одну из экспедиций по открытию новых земель. Король отказал.
   И опять, де Витт посчитал необходимым, объяснить, почему Мануэль Счастливый так поступил. Тем более, что длиннобородый и тощий профессор, который, кажется, даже, был не французом, а итальянцем, с большим сочувствием рассказывал о трудностях, которые испытывал справедливый и добрый король...
   - Понимаете, Португалия страна небольшая... Каждая экспедиция требовала крупных затрат. Король мог позволить себе отправить отряд кораблей на открытие новых земель, не чаще чем раз в два-три года... А в Португалии проживало немало благородных грандов и даже особ, принадлежавших к королевской династии... Каждый второй из них рвался возглавить экспедицию, прославиться и умножить свое богатство... Мануэль Счастливый, справедливейший из королей, не мог обойти знатных грандов и поручить эскадру мелкопоместному дворянину...
   Боцман и плотник поняли, в каком затруднительном положении оказался Мануэль Счастливый и, как смогли, выразили сочувствие справедливейшему из королей.
   - Конечно, - сказал Хундервилд. - Знатных грандов не обойдешь.
   - Угу, - посочувствовал Мануэлю Счастливому Херман. - Управлять Португалией было не просто.
   - Но Магеллану очень хотелось что-нибудь открыть, - продолжил де Витт, - Он попросил у короля разрешение покинуть Португалию. На это никаких затрат из королевской казны не требовалось, - добродушно пошутил де Витт, - и их величество, король Мануэль Счастливый, благосклонно разрешил своему храброму соберсалинте уехать из страны...
   В Испании, Магеллан не стал обращаться к королю. Он отправился в Севилью, где находилась крупнейшая в стране Палата Контрактов, которая занималась организацией различных экспедиций. Там он представил свой проект открытия новых земель. Это, по сути, было продолжением идеи, которую предложил в свое время Колумб. Повести корабли на запад и достичь Индии, которая входила в богатую Азию. Палата заключила с Магелланом соглашение.
   О подготовке экспедиции узнал Король Испании Карлос Первый. Он отменил соглашение с Палатой, и сам заключил договор с мореплавателем. Магеллану предоставлялось право наместничества на открытых землях и право владения двумя островами, если они откроет и присоединит к испанской короне более шести островов.
   В состав экспедиции вошли пять кораблей. "Тринидад", "Виктория", "Консепсьон", "Сантьяго" и "Сан-Антонио". Эскадра загрузилась провиантом на два года. На кораблях установили 70 пушек, запаслись аркебузами и холодным оружием... Экипажи составили - 280 человек. В основном матросы и канониры, небольшой отряд солдат. Кроме этого каждый капитан имел право взять собой слугу и два раба...
   - У них были рабы? - удивился плотник.
   - Конечно... Испанцы народ отсталый. Вместо того, чтобы заниматься искусством и торговлей, они все время воевали с маврами... Ни те, ни другие, воевать как следует не умели. Но когда испанцы побеждали, они превращали пленных мавров в рабов... Рабы, это, вообще, довольно удобно: они могут много работать и им не надо платить... А тут дальнее плаванье. Сами понимаете, не мог испанский гранд сам подавать себе завтрак, чистить башмаки и убирать за собой постель...
   Боцман только пожал плечами. Не было, значит, на этих испанских кораблях порядка, не было хорошего боцмана. На "Терсхеллине", со всеми этими мелочами справлялся приставленный к капитану матрос, и никакие рабы, никакие мавры, не нужны...
   Просветив, таким образом, плотника и боцмана, де Витт вернулся к самому путешествию...
   - Магеллан вел флагман флотилии "Тринидад". Остальными четырьмя кораблями командовали знатные испанские дворяне. А испанцы народ не только отсталый, но и вздорный... - де Витт немного подумал и добавил: - Даже гранды... Все капитаны были гордыми и терпеть друг друга не могли. Единственное, в чем они все сходились - это в ненависти к адмиралу. Как же, их, знатных грандов, поставили под начало какого-то португальца! И адмирала своего они возненавидели все вместе... Представляете, какое это было веселое плаванье...
   Когда эскадра вошла в Атлантику, капитаны потребовали, чтобы адмирал дал им разъяснение о маршруте. Магеллан ничего разъяснять не стал. Просто приказал: "Ваша обязанность следовать днем за моим флагом, а ночью за моим фонарем"... Капитаны вынуждены были подчиниться. Обстановка еще более накалилась...
   На зимовку эскадра встала у берегов Америки в бухте Сан-Хулиан... Здесь произошел мятеж... - Слово "мятеж" де Витт произнес с должной мерой брезгливости. - Недовольные захватили "Сан-Антонио" и потребовали, чтобы Магеллан сложил с себя обязанности руководителя экспедиции... Магеллан отбил корабль, арестовал восставших и устроил показательный суд. Трибунал приговорил 40 мятежников к смертной казни. Но, поскольку людей не хватало, Магеллан помиловал их. Зимовка проходила трудно. От разных болезней умерло более 30 человек...
   На этом и заканчивалась третья лекция длиннобородого и тощего профессора, который знал о Фернано Магеллане все, и продолжал подробно рассказывать о мореплавателе в последующих лекциях... Но последующие, студеоуз де Витт вынужден был пропустить... И не следует его обвинять в этом. Как раз, в те часы, когда тощий профессор рассыпался восторгами по поводу исторического путешествия, в одном из прекрасных кабаре Латинского квартала молодого де Витта ждали не только друзья, но и подруги...
   Он пропустил всего-то две лекции. Может быть три... Кто их, в те времена, считал... А в аудиторию, в которой тощий итальянский профессор заканчивал эпопею, о путешествии Фернандо Магеллана, де Витт зашел совершенно случайно: ошибся дверью. Уйти сразу было неудобно, и он остался, дослушал до конца. Зато теперь, де Витт, знал, чем это плаванье закончилось... И рассказывал все, что мог вспомнить. Это было не особенно много, но вполне достаточно для боцмана и плотника...
   - Весной эскадра вышла в море... - сообщил он. - В корму им дул попутный ветер. Но иногда налетали ураганы, во время которых, три корабля потерялись. Оставшиеся два, мужественно шли вперед. Через два с половиной года, в юго-западной часть океана, они вышли к крупному архипелагу. Совершилось - экспедиция достигла цели. Все эти острова можно было передать во владение Испанского короля. А два из них, мог взять под свое покровительство сам Магеллан.
   - Корабли причалили к одному из островов, который туземцы называли Себу. Команды занимались ремонтом, запасались провиантом. Магеллан старался разобраться: какие пряности можно там собрать и вывезти. А потом произошел какой-то конфликт между членами команды и местными дикарями... Дошло до драки... Магеллан в это время был на берегу... Прирожденный соберсалинте, он, с мечем в руках, пошел наводить порядок. Во время этой драки, кто-то коварно всадил ему копье между лопаток... Кто - так и не выяснили... Матросы утверждают, что это сделал один из дикарей... Но многие уверены, что в суматохе драки, постарался кто-то из своих... Испанцы, как известно, народ жестокий и мстительный... А Магеллан португалец. Его боялись и ненавидели.
   - Так и не разобрались?
   - Как тут разберешься... Спросить было некого... Матросы, которые были с Магелланом, только через десять лет вернулись в Испанию.
   - Это как? - заинтересовался боцман. Он слышал о гибели адмирала, но не знал, что после этого, "Тринидад" еще столько лет где-то плавал.
   Де Витт знал... Профессор рассказывал об окончании путешествия Магеллана со всеми подробностями. Что-то, конечно, привирал, но как разберешься: где правда, а где научный домысел?
   - Тут такое дело получилось, - стал объяснять де Витт, - Пока Магеллан находился в плаванье, в Португалии умер король Мануэль Счастливый. И на престол вступил Жуан Благочестивый. Он как-то рассматривал документы, оставшиеся от короля Мануэля Счастливого, обнаружил прошение Магеллана и велел пригласить соберсалинте, которого прежний король не сумел принять. Ему сообщили, что Магеллан эмигрировал на постоянное место жительство в Испанию и сейчас находится в плаванье, возглавляет группу испанских кораблей по открытию новых земель.
   - А нам что не надо открывать новые земли?! - рассердился король. - Почему Магеллан не возглавляет Португальскую эскадру?
   - Он у нас очень строптивый, этот Магеллан... - пожаловались на суберсалинте придворные гранды, которые не любили его. - Неугомонный и непослушный...
   О том, что король Мануэль Счастливый разрешил Магеллану эмигрировать в Испанию, никто не сказал.
   Таким образом, испанские гранды ввели в заблуждение Жуана Благочестивого. А Король рассердился: "Подать мне этого строптивого Магеллана! - приказал Жуан Благочестивый. - В оковах! И судить за измену Родине, которая так много для него сделала..."
   Португальцы бросились к дежурным бригантинам, подняли паруса и отправились выполнять приказ... А "Тринидад" и "Виктория", остатки флотилии Магеллана, в это время вошли в прибрежные воды Африки... Португальцы выследили "Тринидад", захватили его, и вместе со всем экипажем доставили в Лиссабон. Там окончательно и выяснилось, что Магеллан погиб на острове Себо... Корабль конфисковали. А об экипаже король Жуан Благочестивый не подумал. Экипаж и провел следующий десяток лет в тюрьмах. Потом об экипаже вспомнили и людей отпустили.
   - "Виктория" тоже где-то пропадала? - спросил боцман.
   - С "Викторией" все прошло достаточно благополучно. Капитан корабля сумел дешево приобрести большое количество пряностей: корицу, гвоздику, мускатный орех и кое-что другое. С этим грузом корабль и вернулся в Испанию. Продажа пряностей покрыла все расходы экспедиции. Так закончилось путешествие эскадры, которую возглавлял Фернано Магеллан. Кстати, вернулось с "Викторией" в Испанию 18 человек. Это из команды, которая вышла в плаванье, в количестве 280, не считая слуг и рабов...
   - А как в смысле кругосветки? - спросил боцман. Он все время ждал, когда дворянчик скажет о том, что корабли обошли вокруг света.
   Но бакалавру Сорбонны, а ныне главному канониры шхуны, стало скучно... Надоели ему эти тупые физиономии. Он нанимался на эту шхуну вовсе не для того, чтобы читать лекции каким то боцманам и плотникам... Круглая земля или плоская?.. Им-то какое дело?!. Что они к нему пристали?! Ну, хорошо, он им сейчас кое чего расскажет... Будут знать, как приставать к умным людям, с дурацкими вопросами.
   - Я разве говорил, что они собирались в кругосветное плаванье? - спросил он. - Их Величество, король Испании Карлос Первый заключил с Магелланом коммерческий договор. Помните: - Запад, Вест-Индия. Открытие богатых пряностями островов, передача их во владение Испанской короны... И ни одного слова о форме земли. Это, ни их Величество короля Испании Карлоса первого, ни Магеллана, не интересовало.
   - Но ведь всем известно, что Магеллан обошел вокруг земли, - напомнил боцман.
   - Кому это всем?.. Тебе известно?
   - Известно, - подтвердил Хундервилд.
   - А тебе? - повернулся де Витт к плотнику.
   - Мне неизвестно, - сообщил Херман.
   - А ты говоришь: всем... - снисходительно посмотрел на боцмана де Витт. - Должен напомнить, вам, господа, что это была экспедиция с широкими коммерческими планами. Как и все подобные экспедиции. Давайте серьезно рассмотрим вопросы мореплаванья. Скажите, для кого это важно: круглая земля или плоская? - спросил де Витт. И сам же ответил: - Только для философов, для схоластов, которые только тем и занимаются, что спорят о земле и о небе... Насмотрелся я на них в Сорбонне... Все они, вечно голодные, грязные, одеты по прошлогодней моде и везде лезут со своими никому не нужными открытиями... Земля круглая! Земля плоская!.. Солнце вертится вокруг Земли! Земля вертится вокруг солнца!.. Луна в свободном космосе! Луна притягивается к Земле!.. Ну и что? Кого это согрело и накормило? Что это дает? Кто на этом разбогател? Все эти ученые - полунищие бродяги и дети их вырастают полунищими бродягами. И внуки их станут полунищими. А экипаж "Виктории", напоминаю вам, загрузился мускатным орехом... И от этого пополнилась казна короля, а 18 мореплавателей стали состоятельными людьми... Представляете, насколько изменилась жизнь этих людей?..
   - "Тринидад" и "Виктория", они разве не обошли вокруг земли? - Тиль Хундервилд кругосветных путешествий не совершал, но, чувствовал, что правы те, которые утверждает, что земля круглая. А боцманы своим чувствам должны доверять. Иначе, какими же они будут боцманами.
   - Чем это можно доказать?.. - вопросил де Витт. В Сорбонне он однажды забрел на лекцию какого-то философа из схоластов. У схоласта была грязная борода, длинные давно не мытые патлы и одет он был в грязный серый сюртук с укороченными рукавами. Но это был мастер слова. Он страстно убеждал студиоузов, что нет ничего такого, чего нельзя было доказать или опровергнуть по желанию философа. Де Витт это хорошо запомнил. - Разговорами о том, что земля круглая или плоская, ничего не докажешь.
   - На "Тринидаде" весь путь корабля отмечен в вахтовом журнале, - напомнил боцман. - Вахтовый журнал - главный документ корабля.
   - Где он, этот главный документ? - вопросил де Витт. - Нет вахтового журнала. Португальцы, которые захватили "Тринидад", заявили, что никаких документов, раскрывающих маршрут корабля на "Тринидаде" не обнаружено, и где судно болталось почти три года, понять невозможно.
   - Значит португальцы скрывают истину, - не сдавался боцман.
   - Не исключено, - усмехнулся де Витт. - Португальцы народ лживый и подленький. Зачем им сообщать миру, что их недруги, испанцы, совершили открытие. Они и заявили, что документов нет. А раз нет документов о том, что земля круглая, значит, земля остается плоской.
   - Но есть еще "Виктория", - держался боцман. - Испанцы на весь мир заявили, что "Виктория" совершила кругосветку.
   - Испанцы заявили, - согласился де Витт. - Но на основании чего они заявили? На основании мнения членов экипажа. Мнения эти ничем не подтверждаются. Помните, Магеллан запретил отмечать в бортовых журналах курс эскадры. Капитаны вслепую шли за флагманом и не ведали, куда он их ведет. На "Виктории" нет документов, доказывающих, что она обошла вокруг света. И, учтите, испанцы, всегда, где это можно, стараются приврать. Что ж мы имеем в итоге?.. - де Витт с удовольствием вспомнил советы схоласта.
   - В итоге мы имеем очень удобное всем положение. Если кто-то хочет считать, что земля плоская - пусть считает. А тот, кому она нужна круглой, может считать ее круглой.
   - Должна быть истина, - не мог согласиться боцман.
   - Вы что, еще не сообразили?.. Истина в том и заключается, что люди должны думать по-разному, - де Витт высокомерно улыбнулся. - Если рассматривать этот вопрос принципиально, то следует понять, что истины, как таковой, вообще нет! Поняли?..
   Этим он поставил в тупик и боцмана, и корабельного плотника, а также доказал важность и могущество такой важной науки, как философия, если этой наукой умело пользоваться...
  

* * *

  
   ( СПРАВКА. После схватки с аборигенами на острове Себо (сейчас один из Филиппинских островов) и гибели Магеллана, экспедицию возглавил капитан "Виктории" Хуан Себастьян Элькано. Чтобы избежать встречи с португальцами, он повел "Викторию" через южные воды Индийского океана, затем вокруг Африки, не приближаясь к берегу. "Виктория" с трудом обогнула мыс Доброй Надежды и затем, два месяца шла на северо-запад вдоль африканского побережья. 8 сентября 1522 года корабль прибыл в Испанию.
   Император Карл Пятый присвоил капитану Элькано личный герб на котором, в числе прочего был изображен земной шар а над ним девиз: " Ты первый обогнул меня" и назначил капитану ежегодную пенсию.
   Умер Элькано 6 августа 1526 года во время очередного плаванья и был похоронен в море. На родине мореплавателя в Гетарии ( страна Басков. Испания) память Элькано увековечена каменной плитой с надписью: "... достославный капитан Себастьян дель кано, уроженец и житель благородного и верного города Гетарии, первый обогнувший земной шар на корабле "Виктория"... Молитесь за чистоту души того, кто первый совершил путешествие вокруг света".
   А через 58 лет кругосветное путешествие совершило другое судно. Это был корабль "Золотая лань", капитан Дик Френсис (1577 - 26 сентября 1580 гг.)
   Дик Френсис был удачливым английским капером. Он успешно грабил галеоны, перевозившие богатства из южноамериканских колоний в Испанию. Когда испанские военные корабли начали охоту за капером, Дик Френсис, чтобы оторваться от преследователей, повел "Золотую лань" в Тихий океан, затем, через воды Индийского океана, вошел в Атлантику... Далее - сама Англия... Вот так, через 58 лет, после плаванья "Виктории", удачливый морской разбойник, скрываясь от превосходящих сил противника, совершил Кругосветное Путешествие...
   Добыча капера была колоссальна: 600 000 фунтов стерлингов. В те годы, это в два раза превышало ежегодный доход английского королевства. Дика Френсиса встречали торжественно. Королева Елизавета Первая снизошла до того, что лично посетила корабль корсара и прямо на палубе "Золотой лани" пожаловала ему звание рыцаря, как первому англичанину совершившему кругосветное путешествие... Одновременно удачливый капер был произведен в адмиралы.)
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Матрос Свен Занусецкий и корабельный кот Максимилиан Габсбург

  
   И снова наступило молчание. Длительное... Ибо истины, которые сообщил главный канонир, не соответствовали мировоззрению ни Хундервилда, ни Хермана. Если бы де Витт был не де Виттом, а просто Виттом, боцман быстро убедил бы его в том, что истина - есть истина, а земля круглая, круглей не бывает, и еще кое в чем, не менее важном. Корабельный плотник также был готов отстаивать свое мнение и доказывать состоятельность своих убеждений. Правда, комплекция его свидетельствовала, что без топора он ничего доказать не сумеет. А применить свой убедительный инструмент, в данной ситуации, плотник не мог. Мушенбрук же выдал все что хотел и, со снисходительной улыбкой, разглядывал хмурые лица собеседников. Неизвестно, чем закончилось бы это общее молчание, если бы не Свен Занусецкий... Точней - не сам Свен, а последствия его пребывания на корабле... Он работал на "Терсхеллине" пять лет тому назад. И об этом непременно следует рассказать...
  

* * *

  
   Свен Занусецкий был рыжим великаном с железными мускулами и добродушной улыбкой. О его происхождении ходили разные слухи, проверить которые было не просто, да и никому это не было нужно... Одни говорили, что родился он в суровой, покрытой гранитными скалами и вечными снегами, Скандинавии, другие утверждали, что это произошло на территории Речи Посполитой, издерганной шляхетскими междоусобицами. Отцом его считался швейцарец, который приехал за чем-то в Румынию, влюбился в неизвестно как оказавшуюся там красавицу-таитянку и женился на ней. Старший брат Свена, был сербом, проживал в Венеции и зарабатывал тем, что показывал фокусы в местном цирке. А младшая сестра - та, вовсе, оказалась венгеркой. Длинноногой, чернобровой, веселой. Профессиональная красавица, жила во Франции и считалась там королевой благородных бальных танцев и лихих народных плясок. Сам Свен был поляком... Вот такой была семейка Занусецких...
   Люди пожилые пожимали плечами, а молодые считали это совершенно естественным. Шел восемнадцатый век, век торжества цивилизации, сердечного сближения народов, уничтожения территориальных границ и границ общения между людьми... И все это, естественно, вело к всеобщему счастью... Лучшие умы уже видели, как всходят зеленые и сочные ростки прекрасного нового времени.
   Остроумный и неизменно ироничный Франсуа-Мари Аруэ, которого впоследствии все просвещенное человечество будет знать по псевдониму Вольтер, уже написал свое знаменитое сочинение "Кандид или оптимизм", в котором объяснил людям, что приближается прекрасное будущее и недалеко то время, когда человечество убедится, что "все к лучшему, в этом лучшим из миров".
   Пионер философского либерализма Джон Локк уже сформировал фундаментальные принципы либерализма, как право экономической свободы и право на личные владения, а также определил принципы интеллектуальной свободы, включающей свободу слова. Достаточно было любому либералу прочесть сочинения Джона Локка, и он сразу вооружался знаниями о том, как ему следует бороться за свободу всех, от всего того, что противоречит праву бороться за свободу... Да и сегодня замечательные формулы Джона Локка дороги каждому либералу...
   А великое сочинение гуманиста и человеколюба Томаса Мора!.. Уже добрых двести лет прошло с тех пор, как он порадовал человечество. Его сочинение: "Золотая книга по наилучшему устройству государства и о новом острове "Утопия", вполне можно считать инструкцией по созданию прекрасного общества, в котором все равны, и все счастливы. Конечно, Томас Мор понимал, что облагодетельствовать сразу все человечество невозможно и вел речь о создании счастья только в одном, отдельно взятом государстве, находящимся в окружении других государств, которые целью своей, осчастливить народ, не ставили... Но это было уже что-то привлекательное и значительное, к чему отдельные вожди, могли призывать отдельные народы...
   Впереди было светлое будущее... Не так много лет оставалось до прекрасного времени, когда грохнут залпы Великой Французской буржуазной Революции, народные массы возьмут штурмом ненавистную Бастилию, в три смены станет работать гильотина и народ провозгласит основные принципы жизни человечества: "Свободу, Равенство и Братство!"
  

* * *

  
   В семнадцать лет Свен Занусецкий отправился в свое первое плаванье. Когда ему перевалило за двадцать, он был уже опытным моряком... В это время им и овладела идея поплавать на кораблях разных стран, чтобы изучить национальные особенность мореходства. Причем, сделать это, он решил всего за пятнадцать-двадцать лет, не задерживаясь, под одним флагом, более года.
   Моряком Свен стал, к этому времени, опытным, надежным и его охотно брали на любое судно... Мало того, слух о чудаке, который решил погрызть сухари и похлебать завируху на кораблях разных стран и народов, разошелся по портовым пивным... Естественно, Занусецкому приписывали корыстные интересы. Одни утверждали, что он хочет разобраться, на кораблях, какой страны, больше платят и останется там, где это выгодней. Другие, хитро улыбаясь, утверждали, что его послала скуповатая Английская королева, чтобы он, таким образом, бесплатно, изучил иностранные языки, а затем Свен станет работать у нее главным переводчиком... Ходили упорные слухи, что Занусецкий хочет разобраться в секретах приготовления пищи разных стран, а потом открыть шикарный ресторан в центе Парижа. Варианты: изучение способов изготовления французского коньяка, испанской парусины, российской пеньки, итальянских спагетти и многого другого... И, конечно, появились двойники. Нахальный самозванец приходил на корабль, представлялся Свеном Занусецким, сообщал, что пришел наняться и просил аванс, ибо ему надо срочно приобрести кое-какое снаряжение. Как личности известной, которой можно доверять, аванс ему выдавали. Лже-Занусецкий тут же исчезал...
   На "Терсхеллин", который стоял на причале в порту Алжира, пришел настоящий Свен Занусецкий. Корабль, который плавал под флагом Нидерландов, был для него седьмым...
  

* * *

  
   Капитан - мозг корабля. От его ума и воли зависит все, вплоть до сохранности судна и жизни всего экипажа. Он на корабле "Первый после бога". И это, поверьте, не пустые слова... О чем может говорить капитан с рядовым матросом, даже если этот матрос, достаточно известная личность?.. Занусецкий пробыл у капитана "Терсхеллина", Хенрика ван Бригстона, ровно столько, сколько могло уйти на то, чтобы предложить свои услуги в качестве матроса, услышать, что он зачислен и должен отправляться к боцману, от которого получит дальнейшие распоряжения.
   Свен разыскал боцмана. Доложил коротко: "Матрос Свен Занусецкий. Зачислен господином капитаном в команду и жду распоряжений..."
   Боцман - не капитан. Капитану - вести корабль... Боцману - работать с коллективом, в целом, и с каждым членом этого коллектива, в отдельности... Но капитан недалеко уведет корабль, если боцман не сумеет сколотить надежную команду... Поэтому, когда приходит новенький, именно боцману следует, разобраться, каким "подарочком" бессмертные боги наградили экипаж... И начинать разбираться надо с первой встречи. Откладывать "на потом" нельзя. Как бы "потом" не было слишком поздно.
   - Тот самый Занусецкий? - уточнил Хундервилд, разглядывая могучую фигуру матроса. Слышал он о чудаке, который каждый год устраивается плавать под другим флагом. Ничего плохого о нем не говорят. Может оно и так...
   - Тот самый, - подтвердил Свен. - Не извольте сомневаться.
   - Думаешь узнать у нас что-нибудь интересное?
   - Думаю, что на корабле, под нидерландским флагом, не хуже, чем на других.
   - Это верно, - согласился боцман. - Ну и как тебе?.. То с одним народом, то с другим?.. Разные привычки, разные обычаи...
   - По-всякому... Бывает и нелегко, - признался Свен. - Но интересно... А за год привыкаю.
   - Только привыкнешь, и уходишь...
   - Так, к чему-то новому. А это, опять же, интересно.
   Боцман еще раз оглядел "новенького". Выглядел тот хорошо: ноги крепкие, плечи широкие, на ладонях застарелые желтые мозоли... Матрос - милостью бога. Десяток таких в экипаже - и никакой шторм не страшен...
   - Значит, "просто интересно"... - по тону боцмана, нельзя было понять: хорошо это, когда "просто интересно", или не совсем хорошо... - А у нас ничего особенного нет... Скучно тебе, наверно, будет на "Терсхеллине"... Ну, ничего, всего один год - оно и потерпеть можно. Кстати, об интересном, - вспомнил боцман, - не приходилось ли тебе плавать на корабле какой-нибудь мусульманской страны?
   - Было дело, - доложил матрос. - Двенадцать месяцев вязал узлы и драил палубу на "Эль-Шелиффе". Это алжирская бригантина. Хозяин хотел выкрасить ее в голубой цвет, но краски не хватило и корму пришлось докрашивать желтой... - Свен, видимо вспомнил что-то веселое и улыбнулся, - Так она сейчас и ходит, будто на ярмарку собралась: спереди голубая, сзади желтая.
   На Хундервилда двухцветная бригантина впечатления не произвела.
   - Я что хотел спросить... Мусульмане ведь сала не едят, а мясо в засолке недолго продержишь. Как у них, на кораблях, провиантом?..
   - В основном, овощи, - по тону чувствовалось, что Свен привык к этому провианту. - Тыква в разном виде, бобы, горох, каша из бургея, это крупно помолотая пшеница, - объяснил он. - Много лука и чеснока... И все почти без соли... Соль у них очень дорогая... Поэтому много специй. Хумус, черный тмин, куркума, семена фенхеля... всего не вспомнить... Без специй есть не садятся... Хлеба нет. Вместо него лепешки, пшеничные, гороховые и еще из чего-то, я так и не понял. Конечно, чай... Чай пьют основательно. А после еды многие жуют листья тенкей, чтобы освежить дыхание... Это у них такой кустарник растет и листья его на всех базарах продаются. Мясо бывает: курица или говядина, но не часто и его мало. В основном по пятницам, к ужину. Вначале тоскливо, все время есть хочется. За пару месяцев привыкаешь. Через полгода - нормально. А к концу года считаешь, что так и должно быть.
   - Когда переходишь на христианский корабль, снова привыкать приходится?
   - Нет, - Свен расплылся в улыбке... - Тут все нормально, как домой возвращаюсь.
   - Понятно, - кажется именно подобного рассказа боцман и ожидал. - А не приходилось ли тебе плавать на бриге "Хантсхольм"? Ходит, в основном, по серверной Атлантике, приписан к вольному городу Данцигу?
   - "Хантсхольм" - как же... Флаг: красное полотно с большим белым крестом... Приходилось, - добродушный тон, сохранявшийся у Свена на протяжении разговора, исчез. Возможно "Хантсхольм" оставил у него менее приятные впечатления, чем "Эль-Шелифф". - Там с едой привычно. Европейский корабль.
   - Боцманом там земляк мой, из Амеланда... Это у нас на северо-востоке остров. На нем село Холлюм... Из нашего села, четыре боцмана бороздят сейчас моря и океаны, - с достаточной долей гордости, и за село, и за боцманов, сообщил Хундервилд. - На "Хантсхольме", мой одногодок, Генрик Густвен боцманом служит. Давно о нем не слышал...
   - Боцман Густвен... Высокий, светлая бородка и густые баки... Любит играть в кости?... - уточнил Свен, о том ли боцмане Густвене идет разговор.
   - Он самый, - подтвердил Хундервилд.
   Лицо у Свена потемнело, будто тучка набежала. Кажется, ему совершенно не хотелось говорить о боцмане Густвене. Хундервилд понял это.
   - Что-то случилось? - спросил он. - Чего молчишь?.. Что случилось, то случилось. Рассказывай.
   - Нет его больше... Густвена... - матрос пожал плечами, вероятно желая утвердить этим, что лично он, Свен Занусецкий, с боцманом Гуственом едва знаком, и к исчезновению его никакого отношения не имеет.
   Теперь потемнело лицо и у боцмана.
   - Генрика нет!?. Рассказывай. Что там такое случилось?
   - В кости он очень любил играть. А характер у него, сами знаете. И проигрывать не умел... Когда ему не везло, начинал руками размахивать. То кому-нибудь, случайно, в глаз попадет, то нечаянно зуб выбьет... - Свен рассказывал осторожно. Чувствовалось, что он знает о боцмане много больше и, в основном, плохое. - С ним никто играть уже не хотел. Он заставлял. Властью боцмана. Иногда подтверждал эту власть кулаками. - Свен пожал плечами... - Глядя на эти широкие плечи, Хундервилд прикинул, что до этого матроса Генрик своими кулаками не доставал. - Ночью вышел боцман прогуляться по палубе, - продолжил Свен, - споткнулся обо что-то и упал в воду. А спохватились, что боцмана нет, только утром... Искали, конечно, но где найдешь? Море... В первом же порту, всей командой сходили в церковь, заупокойную молитву отстояли. Теперь на корабле другой боцман. Так вот все это... - Свен снова пожал плечами.
   Тиль Хундервилд застыл. Застынешь от такой новости: был друг детства и нет его... А прожито вместе было, видимо, немало, и вспомнить было о чем. Но у боцманов, кроме друзей детства, есть еще и служба. Тиль Хундервилд был из тех боцманов, которые о службе не забывают.
   Да, - вынужден был он признаться, - заносило иногда Генрика, приходилось его придерживать... А там, на корабле, рядом с ним не оказалось человека, чтобы помочь ему вовремя. - Он посмотрел на Свена, и во взгляде его была печаль... - Пусть милостивый Господь простит своему рабу Генрику Густвену, все его грехи, вольные и невольные... И люди тоже пусть простят... - Тиль Хундервилд три раза перекрестился и тяжело вздохнул. - Ладно, иди, устраивайся, - сказал он Свену. - Еще поговорим... А этот рыжий, насколько я понимаю, с тобой?
   Свен Занусецкий явился на "Терсхеллин" не один. Его сопровождал небольшой, четырехмесячный котенок. Об этом не было, пока, необходимости рассказывать, ибо котенок никого не интересовал, да и не входил он, пока, в состав активных действующих лиц. Но мимо внимания боцмана и котенок пройти не мог... Значит, следует отметить, что с этого момента на шхуне "Терсхеллин" появился котенок... В дальнейшем, хозяин трюма и многих других помещений, гроза крыс, уважаемый всем экипажем шхуны, Кот.
   - Так точно, со мной, - доложил Занусецкий. - Максимилиан Габсбург. Можно просто Макс или Габс.
   Котенок сидел у ног Свена. Он был ярко рыжим, рыжей - не бывает. А на лбу красовалось крупное белое пятно, передние лапы котенка были в белых перчатках, как у благородной особы и это выглядело достаточно элегантно. Котенок слегка наклонил головку и внимательно прислушивался к разговору Свена с боцманом. Было в нем что-то мальчишеское, лихое и неопределенное... Будущее его не представлялось достаточно ясным. Но чувствовались, что он смел, уверен в себе и обладает чувством достоинства...
   Нельзя сказать, что Хундервилд интересовался королями, потрясающими Европу своими междоусобицами... Но слышать о них, боцману все-таки приходилось...
   - Габсбург, Габсбург... Что-то знакомое... Где-то слышал, - попытался он вспомнить... - Какой-то король.
   - Габсбурги были королями Австрии... А предки его, - Свен кивнул на котенка, - служили при дворе королей... Вот и удостоился малыш имени...
   - Может он и сам королевских кровей, - пошутил боцман.
   - Есть в нем и королевская кровь... - совершенно серьезно отнесся к шутке Свен. - В какой-то старинной рукописи записано, что один из предков Макса имел честь поцарапать какого-то из их Величеств... Потом приласкался, коты это умеют, и вылизал всю пролитую им королевскую кровь...
   - Берем, - сообщил боцман. - Корабельный кот нам сейчас как раз нужен. Вакансия. Так что берем.... Но никаких королевских привилегий, - боцман посмотрел на кота. - Суровая морская служба. Понял?..
   Котенок утвердительно кивнул головой. И глаза у него были умные... Наверняка понял...
   - Макс обойдется, - подтвердил Свен. - Он скромен и привык к малому. Главное, чего он терпеть не может - это унижения... Чувство собственного достоинства, вот что важно для этого котенка.
   - Сможет за себя постоять?
   - Уверен, - Свен хорошо знал своего котенка.
   - Зачислен в экипаж шхуны, - сообщил боцман Габсу. - Располагайся.
   Макс шуток не понимал, но, в основном, разобрался. Сообразил, что на этом корабле ему представляется достаточная свобода. Когда боцман предложил ему располагаться, он поднял головку и посмотрел на Свена, которого, видимо, считал своим другом и которому доверял. Свен ободряюще кивнул... И Макс, с присущим ему достоинством, грациозной кошечьей походкой направился к камбузу.
   - Хорош, - проводил его взглядом боцман...
   - Королевская кровь, - напомнил Свен.
  

* * *

  
   Так, вместе со Свеном Занусецким, оказался на шхуне "Терсхеллин" котенок Макс, в жилах которого, по слухам, находилось некоторое количество бурной крови королей из династии Габсбургов.
   Через год, в греческом порту Пирей, Свен уходил с корабля. Попрощался с экипажем, предстал перед боцманом. У правой ноги матроса, как и год тому назад, сидел Макс. Но уже не котенок, а взрослый, почти двухгодовалый кот... Худощавый и длинноногий хищник, с зелеными глазами и элегантными белыми перчатками на передних лапках... Самостоятельный кот: спокойный, уверенный с весьма четко выраженным чувством собственного достоинства. Полновластный хозяин корабельного трюма.
   Моряки, когда они расстаются, много времени на прощание не тратят.
   - Жаль, что уходишь, - боцман Хундервилд, пожал руку Свену. - Если что, заглядывай, для тебя всегда найдется место.
   - Хорошая команда, уходить не хочется, - Свен ответил крепким рукопожатием. - Но надо...
   Вот и все. Боцман повернулся, пошел по своим делам. У боцмана всегда "свои дела".
   Свен подхватил небольшой мешок с небогатым имуществом...
   - Пора и нам, Габс, - сообщил он коту. - Видел я здесь в порту турка. Солидное трехмачтовое корыто... Под турецким полумесяцем мы еще не ходили. Надо попробовать... - и пошел...
   Кот за ним. Но у сходней Габс остановился.
   - Ты чего это? - спросил Свен. - Наше время на этой шхуне прошло. Еще на той неделе год закончился. Я же сказал - идем к турку.
   Габсбург - ни с места и вроде бы, даже, покачал головой, дал понять, что никуда, отсюда, идти не намерен.
   - Вот как?! - Свен хорошо знал манеры кота. - Предлагаешь остаться?
   Макс мяукнул... И сел, подтвердил, что на турецкое корыто идти не хочет и, действительно, предлагает остаться...
   - Нет, дружище, так не пойдет, - сообщил Свен. - Оставаться на этой шхуне я не могу. Сам знаешь, у меня такое правило: год прошел - и другой корабль. Значит так: идешь со мной или расстаемся. Понял?..
   Макс понял. Все он понимал, но продолжал сидеть.
   - Значит, остаешься, - с сожалением отметил Свен. - Прощай, Максимилиан, ты уже большенький. Когти, зубки - все на месте, так что не пропадешь. Может еще и встретимся, - Свен помахал коту рукой, закинул на плечи мешок и отправился наниматься на турецкое корыто.
   Макс глядел другу вслед, пока тот не скрылся за какими-то строениями. Потом встал и направился в сторону камбуза. Куда еще мог пойти кот, чтобы утолить грусть от расставания с другом?..
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Кот Максимилиан Габсбург, боцман Тиль Хундервилд,

главный канонир Ян де Витт ван Мушенбрук, плотник Йонс Херман.

  
   Прошло пять лет с тех пор, как матрос Свен Занусецкий покинул "Терсхеллин" и ушел наниматься на корыто, плавающее под флагом с турецким полумесяцем. А его котенок остался... На "Терсхеллине" не было других котов, и у Максимилиана, открывалась великолепная перспектива стать здесь полным и единственным хозяином. Коты, как известно, считают место, где они проживают, своим личным владением.
  

* * *

  
   На палубе "Терсхеллена", возле грот-мачты, стояли главный канонир Ян де Вит фон Мушенбрук, боцман Тиль Хундервилд и корабельный плотник Йонс Херман. Все трое молчали. Им предстояло продолжить спор и окончательно решить две проблемы: существует ли истина и какую форму имеет Земля: круглая она или плоская? Главный канонир уже высказался, а боцман и плотник раздумывали, каждый старался подобрать наиболее веские аргументы. Молчание затягивалось...
   В это время на палубу и вышел корабельный кот Максимилиан Габсбург. Для своих - просто Макс или Габс.
   Это был не прежний длинноногий поджарый Макс, в котором чувствовалось что-то лихое, мальчишеское и неопределенное... За пять лет кот вырос возмужал, заматерел. Вполне определился. Максимилиан был теперь крупным солидным котом и весил, пожалуй, не менее пяти килограммов. Большое белое пятно на лбу, длинные желтые усы и зеленые глаза придавали ему вид солидный, уверенный и, несколько, вальяжный. А перекатывающиеся под шкурой мускулы, могучие лапы и легкая походка утверждали: за солидностью и вальяжностью дремлет опасный и опытный хищник. Тот, кому удавалось увидеть, укрытые, до поры, мягкими подушечками, когти Макса и его острые клыки, понимал, что портить отношения, с этой зверюгой, не стоит.
   Вполне возможно, разговоры о том, что один из предков кота лизнул кровь кого-то из Королей-Габсбургов правда. Через многие поколения кровь эта, в какой-то мере, давала себя знать. Во всяком случае, как и у тех исторических Габсбургов, по отношению ко всему, окружающему, у Макса было только два понятия: "мое" и "пока еще не мое"...
   Максимилиан вышел на палубу с крысой в зубах... Черной, на редкость крупной крысой, из полуоткрытого рта которой выглядывали острые зубы, а длинный хвост волочился по палубе. По всей вероятности, это была не рядовая крыса, а одна из руководителей крысиного племени, обитавшего в трюме "Терсхеллина" и Макс принес ее, чтобы похвастаться серьезным трофеем.
   Торжественно помахивая рыжим хвостом, Кот неторопливо обошел вокруг грот-мачты, приблизился к месту, где стояли боцман и его собеседники и только здесь опустил свою добычу на палубу. Затем улегся, возложил на крысу правую переднюю лапу, слегка приоткрыл рот, так что можно было полюбоваться крупными, острыми клыками и застыл: дал экипажу "Терсхеллена" возможность оценить добычу и работу опытного охотника. И опять хочется спросить: "Где вы, славные художники Нидерландов?!." Какое великолепное полотно "Царствующий на корабле Кот и его добыча", мог бы создать, сейчас, для потомков мастер кисти.
   Чувствовал себя кот, после славной охоты, великолепно. На канонира, плотника, и даже на боцмана, посматривал снисходительно. Если бы он обладал даром речи, то вероятно сказал бы сейчас: "Чего это вы тут бездельничаете?.. Я вот, спустился на минуту в трюм и, как видите, с трофеем. Славная охота! Славная добыча! Эта нахальная, черная крыса считала себя королевой трюма, а сейчас она под моей правой лапой... Пора бы и вам, люди, делом заняться. Если бы каждый из вас поймал, хоть по одной крысе, в трюме сразу стало бы просторней и жить всем стало бы веселей".
   А трофей оказался еще живым. Если точней - полуживым. Крыса зашевелилась заскребла передними лапками, попыталась уползти... Кажется, даже, пискнула. Похоже, она возмущалась, что с ней, лидером трюмных крыс, обращаются несправедливо... Возможно, Максимилиан нарушал какую-то их крысино-кошачую конвенцию о защите чего-то и статус неприкосновенности крысиной знати... Но Габс чихать хотел на конвенции и статусы, которые он лично не подтверждал. Кот был суров и беспощаден. Он тут же прихлопнул добычу левой лапой. Не просто прихлопнул, а еще и вонзил в жертву острые когти. Прижал крысу, поднял голову и мяукнул: протяжно и гордо...
   В те, далекие от нас годы, люди все еще не могли покончить с таким позорным явлением, как рабство, а в некоторых, достаточно передовых, странах, оно даже процветало. Но уже тогда, среди представителей Высшего Света, появились сторонники гуманного отношения к братьям нашим меньшим. Защитники дикой фауны.
   Главный канонир шхуны, Ян де Витт относился именно к такому передовому и прогрессивному меньшинству. Ему, прямому потомку и последователю могущественных и благородных фон Мушенбруков, неприятно было смотреть на злого кота и страдающую, от его издевательств, ни в чем не повинную, мирную крысу... Возможно, благородная и отзывчивая душа де Витта чувствовала, что крыса эта занимает достаточно высокое место в иерархии своей стаи, и имеет полное право на более гуманное к себе отношение... Он не мог не вмешаться...
   - Ты зачем, скотина безжалостная и бессовестная, мучаешь живое существо?! - сурово бросил Ян де Витт коту. - Немедленно отпусти страдалицу!
   Макс посмотрел на потомка Мушенбруков, не то, чтобы сердито, а с недоумением: "Как может этот человека, которого ни разу не видели с пойманной крысой, поучать его?.."
   Яну де Витту, представителю славного рода Мушенбруков, не нравилось, когда на него так смотрели. И еще больше ему не понравилось, что это делал какой-то корабельный кот...
   - Чего уставился, тварь рыжая?! Тебе говорят! Отпусти крысу! - приказал Мушенбрук.
   Вы когда-нибудь видели, чтобы кот, который поймал крысу, отпустил ее?.. Вот именно... И никто такого не видел. А де Витт потребовал от природного охотника, чтобы тот отпустил законную добычу и, одновременно, заклятого врага. Вероятно, в силу своего особого благородства, Мушенбрук, был так далек от реалий обычной жизни, что не имел никакого понятия о вековой вражде, которая царила между котами и крысами, и не представлял себе, что может происходить в трюме шхуны.
   Все коты чувствуют себя особами независимыми. Такая уж у них биологическая установка. А как себя может вести кот, которому, по наследству, часть крови досталась от королей?! И не просто от королей, а от могущественных и безудержных Габсбургов?!.
   С Максом никто, никогда, таким тоном не разговаривал. Более бессмысленного требования кот не слышал за всю свою жизнь. Он с удивлением посмотрел на де Витта и широко зевнул. Затем презрительно постучал хвостом по палубе.
   Всякое случалось и в жизни молодого де Витта... Но чтобы в ответ на его требование презрительно зевали и стучали хвостом по палубе!?. Такого ни один Мушенбруков допустить не мог.
   - Дрянь блохастая! - возмутился де Витт. - Поганец бессовестный! Мразь уличная! Ты еще позволяешь себе стучать на меня своим нахальным хвостом!.. Немедленно оставь в покое несчастную жертву и убирайся отсюда. Я тебя научу, как свободу любить: возьму у плотника топор и сбрею твои жалкие усики!
   Говорят, что животные не понимают речь человека. Макс понял. Очень хорошо понял, что его обозвали блохастой дрянью, и бессовестным, и мразью... И еще, человек этот сказал что у Макса нахальный хвост, и усы у него жалкие... А коты относятся к своим усам чрезвычайно уважительно. Люди носят усы, ибо считают, что это придают им солидность и красоту. А котам наплевать на солидность... И в красоте своей они уверены абсолютно... Усы для котов важнейший инструмент, который позволяет им иметь высокое чутье. Некоторые специалисты в области "котоведения" утверждают, что при помощи этого чутья коты способны отличать хороших людей от плохих, неудачников от удачливых, истину от лжи...
   Спокойно отнестись к оскорблению де Витта, Макс не мог. Он зло зашипел и хвост его стал постукивать по палубе ритмично и угрожающе.
   Очевидно, у де Витта это был первый, в его жизни, конфликт с настоящим самостоятельным котом. Его благородную душу возмутило, что какой-то корабельный кот, рыжий и бессовестный, осмелился шипеть на дворянина! Гордый потомок Мушенбруков должен был поставить на место глупое и грубое животное.
   - Я тебя, мерзость хвостатая, научу, как следует себя вести в присутствии дворянина! - фон Мушенбрук постарался грозно сверкнуть небольшими серыми глазками и шагнул к Максу. Первое, что ожидало кота - это хороший пинок ногой, одетой в элегантный модный сапог. Затем могли последовать и другие формы физического наказания...
   Угрозы де Витта разбудили дремавшие особенности Макса...
   Максимилиан был особенным котом, можно сказать - уникальным... Иногда ему ударяла в голову кровь Габсбургов, и он начинал действовать в манерах жестоких средневековых королей. А случалось - срабатывали гены. И сейчас, под угрозами де Витта, дали себя знать гены его далеких предков - Machaiodontinae, по нашему - махайродов, саблезубых прапрапредков котов, царствовавших во времена миоцена на просторах степей Африки и Европы... По предположению палеонтологов, эти саблезубые коты нападали даже на мамонтов. А против генов, как неоднократно доказывали и наука, и практика, не попрешь.
   Макс, словно разминаясь, неторопливо поднялся и сейчас, особенно заметно стало, что у него крепкие, мускулистые ноги и крупная голова. Передние лапы выпустили длинные когти... Густая рыжая шерсть на затылке встала дыбом, а глаза засветились злыми красными огоньками. Из открытой пасти, в которой торчали острые клыки, излилось грозное рычание хищного зверя. Это был потомок императора Габсбурга, он же Саблезубый Махайрод из миоцена... Бесстрашный, хищный, могучий и совершенно безответственный... Ни Габсбурги, ни Махайроды, как известно, за свои поступки никакой ответственности не несли.
   Де Витт встретился взглядом с горевшими хищным, убийственным огнем, глазами кота и на него накатила мутная волна страха... Хотя нет, это был не страх, а что-то совершенно другое, неизвестное до сих пор гордому потомку Мушенбруков... Это было первобытное ощущение безысходности, обреченности и беспомощности слабого, при встрече с сильным и беспощадным...
   Де Вит даже не представлял себе, что такое может случиться. И не мог сообразить - что делать? Все чувства его вдруг замкнулись и отключились. В двадцатом веке могли бы сказать: "Произошло что-то вроде короткого замыкания..." А в восемнадцатом никто еще не смог сказать такое... Не сводя глаз с чудовища и не решаясь повернуться к нему спиной, де Витт начал пятиться, с трудом делая каждый шаг, отдаляющий его от чудовища.
   Отступление потомка Мушенбруков не удовлетворило потомка Махайрода. Он готовился к прыжку: саблезубые коты своих жертв не упускают. Не будем говорить, во что могло превратиться дорогое белое жабо, изготовленное лучшими кружевницами Брабанта... И как будет выглядеть лицо главного канонира, когда по нему пройдутся когти?.. Такое и представить себе не хочется...
   Но самое страшное не произошло. Буквально за мгновение до того, как кот должен был расправиться с де Виттом, в конфликт вмешался Хундервилд. Боцманы для того и существуют, чтобы на кораблях царили порядок и мир. До сих пор Хундервилд надеялся, что конфликт между дворянином и котом сам сбой утихнет, но когда потомок Мушенбруков направился к Максу, чтобы пнуть его, а потомок Саблезубого кота изготовился к прыжку, боцман понял - следует вмешаться... Он сделал три шага и заслонил собой полностью деморализованного де Витта.
   Ненавистная фигура, на которую собрался броситься потомок махайрода, вдруг исчезла... Кот застыл. Он с удивлением глядел на боцмана, с которым много раз спускался в трюм, с которым они разгоняли выводки крыс, который не раз делился с ним едой... Это был свой... Мало того - это был "Старший". Напасть на него Кот не мог. Инстинкт не позволял.
   - Господин де Витт, - правильно оценивший ситуацию плотник, подхватил потомка Мушенбруков под руку, - пойдемте отсюда. Боцман может не удержать кота...
   Де Витт и не хотел задерживаться, де Вит, как раз, очень хотел уйти отсюда, и как можно дальше... Пока, хотя бы в свою каюту, и в ней укрыться от чудовища. А потом, вообще, домой, где нет таких ужасных животных... Оцепенение прошло, но ужас остался. Опережая плотника, главный канонир торопливо, устремился к убежищу...
  

* * *

  
   Де Витт зашел в каюту, плотно прикрыл дверь и защелкнул задвижку. Теперь эту дверь никто снаружи открыть не мог. Затем он посмотрел в иллюминатор и убедился, что страшный кот его не преследует... Но это еще ничего не значило. На столе стояла красиво инкрустированная шкатулка из сандалового дерева. Де Витт открыл ее и вынул два больших пистолета. Пистолеты были дорогими. Фамильные пистолеты Мушенбруков изготовил знаменитый фламандский мастер, о чем свидетельствовали затейливые серебряные вензеля на рукоятях. Де Витт зарядил оба и положил их на небольшую полку, привинченную к стене. Затем внимательно осмотрел каюту: все было на своих местах, ничего лишнего, никого постороннего... Он заглянул под кровать. Под кроватью никто не прятался, там было пустынно и пыльно... Ян де Витт с горечью подумал, что не следовало ему, представителю славного рода Мушенбруков приходить на это судно и пускаться в какие-то сомнительные операции, во время которых можно встретиться с непредсказуемыми чудовищами. И что при первой же возможности следует уходить из этого кораблика... Несколько успокоенный этой разумной мыслью, потомок славных Мушенбруков рухнул на постель и вскоре задремал.
  

* * *

  
   - Ур-р-р-р!.. - произнес кот. - Ур-р-р-р!.. - Это было не устрашающее рычание, а жалоба хищника, у которого исчезла добыча... Глаза его по-прежнему горели, шерсть на загривке стояла дыбом...
   - Да замолкни ты, наконец! - не сказал, не посоветовал, а обрушился на кота боцман. - Чего разнылся, как обиженная акула!
   Макс с удивлением посмотрел на человека и разинул рот, чтобы снова рыкнуть, но боцман опередил его.
   - Молчать, когда старшие говорят! - рявкнул он. - Чего ты сцепился с этим дворянчиком, забодай тебя хромая каракатица! Он из знатных, которые держат дома кудрявых собачек с бантиками на шее! Ни один нормальный кот, с такими, как он, не связывается... А ты?! Устроил здесь демонстрацию нравов первобытного общества! Посмотри на себя в зеркало и подумай о том, как ты сейчас выглядишь с моральной точки зрения?!
   Та часть первобытных генов, которая стимулировала свирепость, была готова бросить махайрода на любого хищника... Но приказам боцмана она противостоять не могла... Будь здесь, на шхуне, настоящий махайрод, и он подчинился бы Хундервилду... Макс очнулся... Очнулся и вернулся в реальность... Корабль, крыса, боцман... Все, как и должно быть... Минуты, когда он находился в миоцене и был саблезубым котом, который собирался броситься на добычу, полостью выпали из его памяти. Макс не мог понять, что происходит? Он поймал большую крысу. Боцман должен похвалить его, а он сердится... Почему?..
   Подошел плотник.
   - Отвел нашего дворянчика в каюту, - доложил Йонс. - Он теперь до завтрашнего утра оттуда не выглянет. - Плотник, осуждающе, глянул на кота и тут же отвел глаза... - Я и сам, после всего этого, думаю, думаю... Не знаю, как быть. Если откровенно, - он опять стрельнул глазами на Макса, - хочется бежать подальше...
   - Думать не надо! - приказал боцман. Хундервилд давно понял: если случается что-то особенно неприятное, ни успокаивать, ни уговаривать никого нет смысла. Все можно решить, если в нужный момент отдать нужный приказ.
   - Слушаюсь - не думать... - Йонс решил, что боцман, не раз оказывался в подобных ситуациях и его советы следует выполнять.
   Макс тоже кое-что сообразил. Он был разумным котом.
   - Слушайте мой приказ! - повысил голос боцман. - С завтрашнего дня объявляю неделю активной борьбы с крысами. Ответственным за проведение операции назначаю корабельного плотника Йонса Хермана, главным охотником кота Максимилиана Габсбурга. Задача: ежедневно отлавливать и уничтожать не менее чем две крысиные особы. Или четыре небольшие. Сегодня провести разведку. Плотнику Херману после вечерних склянок представить план проведения операции, рассчитанный на семь дней. Коту Габсбургу усилить охрану трюма. Не допустить, чтобы крысы сбежали и укрылись в других помещениях. Все! Приступайте к выполнению приказа!
   - Понял! - не по корабельным правилам, но вполне нормально для плотника, доложил Йонс... Он посмотрел на кота. Макс сидел спокойно и мирно. Возможно, размышлял над задачей, поставленной боцманом. А, может быть, просто ждал дальнейших указаний. Но Йонс уже не верил в мирный нрав кота... Насмотрелся... Он проверил на месте ли топор, осторожно провел пальцем по лезвию и убедился, что оно достаточно отточено.
   - Пошли, э-э-э, Ваше высочество, - уважительно обратился Йонс к зверюге... - Чего время тянуть?..
   ... И они пошли: плотник, в сопровождении кота... А может быть, кто знает, кот, в сопровождении плотника... Тут, всего за каких-нибудь полчаса, такое накрутилось, что не разберешь...
   "Что же это получается?.. - размышлял корабельный плотник Йонс Херман. Спускаясь в трюм, он продолжил свой спор с боцманом и главным канониром... - Всем известно, что Земля плоская... И никакой другой быть не должна... Она же Земля... Но не все это сообразить могут... Хундервилд, боцман опытный, тридцать лет бродит по морям и океанам. Кое чего повидал. Но считает, что Земля круглая... А этот петух, де Витт, в самом Париже учился. Там полно ученых. А он смеется... Говорит: "Пусть каждый считает Землю такой, как ему хочется: хоть круглой, хоть плоской, хоть в виде бублика, с дыркой..." Но так нельзя, чтобы каждый - как хочет... Есть деяния святых подвижников наших: святого Рейбурга и святого Гермонда! Они до края Земли дошли и этот самый край руками трогали... Но ни боцман, ни де Витт об этом вовсе и не знают... Вот, оказывается, почему двадцать монахов и послушников, вот уже который год, переписывают книги святых землепроходцев... Чтобы книг было много, и все могли прочитать, какая она есть, Земля... А мы плывем на запад, - вспомнил Йонс. - Плывем, плывем... и до сих пор не видели, такого места, где Земля закругляется... Как его можно увидеть? Меток там никаких, наверное, нет... Может уже мимо прошли и скоро окажемся у самого края... И что тогда делать? Ну и жизнь... И сбежать нельзя. Скорей бы открыть какой-нибудь остров и можно будет отправляться домой. Недельку отдохну, а потом в монастырь Святых мучеников. Там плотничьей работы - завались. И никаких котов...
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Тернистый путь к демократии.

  
   ...День следовал за днем, месяц за месяцем... За кормой вода, впереди вода, за бортами вода... А сколько ее там, под непрочным деревянным днищем корабля?.. На завтрак сухари, бобы и солонина. На обед и ужин - тот же завтрак. Корабельная рында, как вечный колокол, отбивает склянки. Один удар - полчаса прошло... двойной удар - час... Круглые сутки одно и то же... Одно и то же... Никуда на корабле от рынды не денешься: одинарный удар... двойной... День за днем, сутки за сутками. Месяц за месяцем. Три месяца... Или четыре... Как их сосчитаешь, эти дни и месяцы, если все они так похожи друг на друга? Это капитану считать. Он ведет корабль, он и считает. Наверно три месяца... А для матроса - вечность: как раз столько, сколько нужно, чтобы озвереть от такой жизни и взвыть... Если все это можно считать жизнью...
   Идут корабли, ложатся в дрейф, опять идут... Вахтенный отбивает склянки... Один удар, два, четыре... Сухари, бобы и солонина... Впереди вода, за кормой вода... День за днем, вахта за вахтой... месяц за месяцем... Одно и то же... Одно и то же... Тоска зеленая... Невыносимая зеленая тоска...
   Идет корабль по пустынному океану. Ни встречных у него, ни попутчиков. И никаких географических открытий: ни манящего берега с райскими яблочками, ни таинственного острова со свирепыми дикарями, ни безлюдного кораллового атолла с парой чахлых пальмочек. Даже призрачные миражи не маячат на горизонте... Пусто в океане. Нет никого... И ничего... Великая вселенская пустота. Только волны плещут об усталый борт корабля. Волна за волной, волна за волной, и нет им конца...
   Непонятно: кому он нужен, безбрежный и безжизненный океан? И нужен ли он вообще?.. Зачем столько соленой воды?.. Бьет и бьет, отмеряя уходящее время, рында, неумолкающий, вечный колокол. Сухари, бобы, солонина... Зеленая вода и зеленая тоска... МОЖЕТ БЫТЬ ЭТО И ЕСТЬ ТЕ САМЫЕ ТЕРНИИ, ЧЕРЕЗ КОТОРЫЕ НАДО ПРОБИТЬСЯ, ЧТОБЫ ВЫЙТИ К ЗВЕЗДАМ?
   Люди держатся. Поэтому их и называют покорителями морей, альбатросами. Что вдохновляет моряков? Вера! Вера в капитана, в его могущество, в его прозрение, в его удачу... В то, что капитан непременно приведет корабль в сказочную, прекрасную и удивительно щедрую своими богатствами землю. И вот уж там, на новой прекрасной земле!.. И вот уж тогда!.. И вот уж потом!..
   Но когда?! Когда, наконец!?.. Месяц за месяцем - ничего кроме воды, до самого горизонта. Угрюмые силуэты надстроек... раздражающий скрип мачт... бесконечно бьющие по мозгам, удары судового колокола... Паруса, заслоняющие небо... Сухари, бобы, солонина... Куда девались все эти новые счастливые земли!? Существуют ли они где-то вообще?.. Да хоть бы увидеть какую-нибудь старую землю, сейчас сошла бы и она... Путь хоть призрачный мираж... Так ведь и старой земли нет, и миража нет. Везде вода, одна вода... Зеленая вода и зеленая тоска... Взвоешь...
   И матросы взвыли. Конечно, не бывалые альбатросы, покорители морей, эти несли службу. Знали: плохое надо терпеть, может быть еще хуже...
   Взвыли салаги и романтики, не знавшие до сих пор, по-настоящему, что такое морские просторы, морская волна, да морская служба. И бичкомеры, которые напросились в экипаж, потянулись за легким богатством. Эти думали, что счастливые берега рядом, только руку протяни и держи покрепче...
   Вначале подвывали в одиночку: то один, то другой. Потом стали сбиваться в своры. И поползли слухи: темные, зловещие, злые... Не место такому в море, не к добру. А слухи ползли черными лоскутами, скользили призрачными тенями... Кто-то нашептывал, будто чокнулся Седой Генрик и ведет корабль сам не ведая куда... Кто-то уверял, что потерял ван Бригстон нюх, и теперь мечется, как отбившаяся от косяка ржавая килька, в пресной луже. Кто-то сообщал, будто нет у капитана карты, где обозначены Счастливые земли, и компаса нет. Ведет он шхуну наугад, куда ветер дует... А кормят чем? Сухари каменные, не раскусишь, бобы мелкие, залежавшиеся, ни вкуса от них, ни сытости... Солонина жесткая, вся из одеревеневших жил, такую не прожуешь, не проглотишь. Да в ней уже и черви завелись! Длинные, скользкие... Сам Хенрик такое не ест, брюхо отрастил! И морда от сытости красная... Где справедливость? Где свобода и равенство? Сколько можно такое терпеть?! Пора потребовать!..
   Среди экипажа шхуны не нашлось, ни одного Робин Гуда, ни одного Робеспьера и вопрос о диктатуре не возникал. Просто, многие члены экипажа, как и народные массы всей Западной Европы, уже в ту пору, неуклонно стремились к суверенной свободе. Поэтому на корабле стихийно возникло движение "За демократию". Члены его исходили из принципа, что бросать начальство за борт - не гуманно и не демократично. Назревшие вопросы следует решать путем переговоров, основываясь на взаимном уважении. Поскольку капитан ван Бригстон повел себя, как несостоятельный руководитель, следует избрать другого капитана и тогда корабль пойдет правильным курсом, - считали они. - Для этого надо провести всекорабельные тайные выборы и избрать "Демократический Совет Корабля", которому следует поручить общее руководства всей жизнью коллектива, особо обратив внимание на вопросы питания и уважительного отношения руководителей корабля к подчиненным. И запретить всякие разговоры О КАКИХ ТО ТЕРНИЯХ, ЧЕРЕЗ КОТОРЫЕ, ЯКОБЫ, НАДО ИДТИ К КАКИМ ТО ЗВЕЗДАМ, не о мифических терниях и недосягаемых звездах, надо сейчас вести разговоры, а о свободе слова и свободе собраний... А также отменить склянки, монотонность которых навевает на экипаж уныние. Далее "ДСК" займется разработкой более интенсивных и действенных способов Открытия новых земель и материального поощрения участников экспедиции.
   Так выглядели первые, но уже смелые и многообещающие, ростки созревающей демократии, в полутемном трюме корабля где тайно собирались лидеры намечающегося "ДСК".
   Общая концепция была ясна и единогласно утверждена. Оставались детали: следовало выработать конкретные требования и предъявить их капитану ван Бригстону. Но "утрясти" детали оказалось самым сложным, ибо в них, как это обычно бывает, и скрывался дьявол.
   У каждого из кандидатов в "ДСК" были свои твердые убеждения о том, как следует улучшить, углубить и расширить работу по открытию новых земель. Они до хрипоты спорили в тесном трюме. Решали, какие принципы следует положить в основу демократического управления кораблем, и как эти принципы должны помочь найти наиболее богатые земли. Но никак не могли договориться по многих важным проблема. Прежде всего о том, как определять курс корабля: всеобщим голосованием, или поручить голосование на эту тему членам специально избранного Комитета по прокладыванию курса на открытие новых земель? Отменить ли ночные вахты, и авралы, поскольку они нарушают право трудовых матросов на отдых? Запретить ли боцману и старшему помощнику грубо выражаться, поскольку такой запрет можно квалифицировать как нарушение права на свободу слова? Намечали кого избрать в "ДСК", а кто не имеет права быть избранным а этот руководящий орган. Определяли, что потребовать от капитана Хенрика ван Бригстона в первую очередь, что во вторую, а что можно оставить "на потом".
   Так, еще в столь далеком от нас восемнадцатом веке, в тесном и полутемном помещении провонявшего рыбой и тухлой солониной трюма, у озверевших от тоски бичкомеров и салаг, зарождались ценные традиции классической европейской демократии.
   А Хенрик ван Бригстон не чокнулся. Морской волк нюх не потерял. И был он не ржавой килькой в пресной луже, а вполне состоявшейся зубастой акулой. Ничего он не забыл: ни компаса, ни карты... Главное - не забыл, как держать команду в вожжах. Капитан не первый раз водил корабль в дальние моря, не первый год бороздил океанские просторы и знал, что к четвертому месяцу беззаботного плаванья надо ждать мятежа. Запасливый и предусмотрительный, он имел на корабле осведомителей, которые регулярно докладывали обо всех слухах, разговорах и затеях. Ван Бригстон сведения доносчиков собирал, но действовать не торопился. Ждал, когда заговор окончательно созреет, и к нему придут с ультиматумом. А заговорщики не шли, заседали: проводили выборы, уточняли формулировки, определялись с требованиями, которые станут предъявить капитану. Они были принципиальными и целеустремленными, и никто из них не желал поступиться с принципами.
   Капитан на корабле фигура значительная, величественная. Капитаны ждать не приучены. И не должны. Капитаны приказывают. И корабль - это не парламент, на корабле вся демократия сводятся к тому, чтобы выполнять приказы капитана. Еще с древнейших времен, начиная с Ноя, капитан на корабле числился "Первым после бога".
   Хенрику ван Бригстону надоело ждать, когда заговорщики придут к консенсусу и он приказал боцманской команде арестовать самых активных бунтовщиков. Такими, с капитанской точки зрения, были наиболее перспективные кандидаты в "Демократический Совет Корабля". Те самые, которые так и не сумели достигнуть единомыслия о том, по каким пунктам следует достигнуть единомыслия. Экипаж построили так, чтобы все видели. И вздернули на рею двух наиболее перспективных кандидатов в "ДСК". Потом капитан Хенрик ван Бригстон произнес небольшую речь. Разъяснил команде, где они находятся, что должны делать и кто здесь капитан.
   Все это происходило достаточно убедительно. Реи у парусника длинные, и никого не тянуло занять свободные места. Коллектив, сразу и единодушно, отказался от демократии и снова уверовал в необходимость единоначалия. Повесили всего двух человек, но никто больше не сомневался в том, что капитан Хенрик ван Бригстон знает, что делает и делает все так, как нужно. Есть у него компас и карты... И не стоит возникать по этому поводу - целее будешь.
  

Спасательная станция " Тихоокеанская - 3".

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   Спасатели сидели за столом, оба были заняты. Эразм неторопливо просматривал оперативные сообщения соседних станций, Ботульф уныло сочинял ответ на запрос Небесной Канцелярии. Сейчас, со стилом в руке, он застыл над листом бумаги и думал... За полчаса, что он корпел над ответом, написать Ботульф сумел не много. Если говорить точно - три с половиной строки. И эти аккуратные строчки, ни в коем мере не могли свидетельствовать о том, что во время происшествия со шхуной "Кромвель", он проводил спасательные мероприятия правильно, в полном соответствии с установлениями и положениями, определенными должностной инструкцией.
   Случилось худшее из всего, что можно было ожидать. Именно то, чего опасался Эразм, немало познавший, за долгие годы работы в Отделе святых спасателей. Какой-то инициативный и старательный умник (такие иногда оказываются и в Небесной Канцелярии) все-таки раскопал древнюю инструкцию и потребовал подробных объяснений по поводу происшествия, которое произошло с командой "Кромвеля". Ботульф уже два раза корпел над объяснительными. В первой, он кратко изложил ход событий и описал свои действия по спасению экипажа шхуны. Во второй, кажется, сумел разъяснить все остальное... Дело можно было считать законченным... Однако, в отделе Контроля так не посчитали... Сейчас Ботульф пыхтел, сочиняя ответ на третий, более пространный запрос.
   В бумагу с грифом: "Небесная Канцелярия" и штампом: "Для служебного пользования. После прочтения сжечь", талантливый канцелярист сумел включить восемь пунктов, каждый из которых можно было считать шедевром вдохновенного, канцелярского столотворчества. Младший спасатель, вот уже, добрых полчаса, старался сообразить, как ответить на первый из них. Но как ни прикидывал, с какой стороны ни подходил, ничего у него не получалось... То ли, судя по настойчивости канцеляриста, на спасателе действительно лежала тяжкая вина, то ли не хватало Ботульфу опыта общения с Небесной Канцелярией...
   Младший спасатель отодвинул лист бумаги. С тоской, в который уж раз, прочел три с половиной строки, которые, ни в коей мере, не могли свидетельствовать о его невиновности и добросовестности. Затем поместил рядом с бумагой стило. Прервав таким образом работу над ответом в Небесную Канцелярию, Ботульф потянулся к миске с сухариками, подобрал парочку, из самых мелких, бросил их в рот. И застыл, уставился в необозримую даль небесную. Где-то там находились Небесная Канцелярия... И дошлый канцелярист, с козлиной бородкой, сочинял очередной каверзный запрос. Занудного канцеляриста Ботульф никогда не видел, но не сомневался - козлиная бородка у него имеется. При таком характере, бородка должна быть обязательно... Ботульф прикрыл глаза и мысленно пририсовал канцеляристу рожки... Получилось неплохо. Канцелярист стал похож, на древнегреческого бога Пана, разгульного и ненасытного по отношению к дамам... Спасатель вытянул ему мордочку, добавил шерсти. Пан стал похож на презренного, похотливого козла... Теперь все было, как надо... Ботульф неторопливо разжевывал сухарики и нехорошо думал об этом козле-канцеляристе, и о канцеляристах вообще... Когда с сухариками было покончено, он выпил полкружки прохладной воды, затем поискал взглядом запрос из Небесной Канцелярии. Запрос никуда не делся, он по-прежнему возлежал на столе... Ботульф перевел взгляд на лист бумаги, на котором сиротливо торчали его три с половиной беспомощные строчки... Святой уже понял, что с Небесной Канцелярией ему не справиться. Следовало просить о помощи. Не хотелось, но надо было... Ботульф тихо вздохнул и осторожно посмотрел на шефа. Эразм не замечал мук младшего спасателя. Или делал вид, что не замечает. Старший спасатель увлеченно изучал сообщения соседних станций...
   - Оттуда депеша? - спросил Ботульф.
   - Вторая Африканская... - не отводя глаз от депеши, пробурчал Эразм.
   - Что-нибудь интересное?
   - Ничего особенного...
   - У них там, мыс Доброй Надежды... Так возле этой Доброй Надежды постоянные ураганы, - не отставал Ботульф. - Как там сейчас?
   - Сейчас затишье...
   - А о чем тогда они сообщают?
   - Тебе чего надо?.. - Эразм опустил депешу из Африканского сектора и соизволил посмотреть на младшего спасателя.
   - Мне?.. - Ботульф пожал плечами. - Да, вроде, ничего мне не надо... - Его серые глаза смотрели откровенно и правдиво... У святых взгляд всегда чистый и правдивый. - Хотя, конечно... - спохватился младший спасатель. - Чуть не забыл... Докладываю, шеф: обстоятельства складываются так, что ближайший месяц, или около этого, я не смогу дежурить...
   - Ну-у?.. - Эразм не удивился, даже не положил бумагу на стол. Просто ждал, что еще скажет младший спасатель.
   - Очень много другой работы, чрезвычайно важной, срочной и ответственной. Вот, - положил Ботульф руку на запрос из Небесной Канцелярии. - Официальная телега. Насчет "Кромвеля"... Оттуда! - он многозначительно возвел указательный палец правой руки к небесам. - Требуется подробный и квалифицированный ответ. Над ним следует основательно поразмыслить, затем серьезно проработать. И, естественно написать его аккуратно и четко. Признаюсь, в школе, я едва вытягивал чистописание на сомнительные тройки... Не знаю уж, как у меня получится сейчас. Но я буду очень стараться...
   - Ты уже два раза писал отчеты по "Кромвелю", - напомнил Эразм.
   - Писал, - подтвердил Ботульф. - Подробные и убедительные отчеты. В Небесной Канцелярии их приняли, утвердили и, очевидно, демонстрируют сейчас всем, в качестве образцов того, как надо составлять ответы, чтобы они были четкими и убедительными... Но теперь они запрашивают совершенно другие сведения. В этой бумаге никаких вопросов о том, как мне удалось героически, с риском для собственной жизни, спасти половину команды шхуны "Кромвель". - Ботульф скромно опустил глаза. Похвастался лишь в той степени, в какой младшему спасателю, допустимо хвастаться в разговоре со старшим спасателем. - Это, учитывая мое ответственное отношение к нашей нелегкой службе, они приняли, как должное, как образец активного действия спасателя. И именно данное происшествие Небесную Канцелярию больше не интересует. Сейчас они обращаются ко мне, как к крупному специалисту исключительно редкого профиля, имеющему широкий опыт по вопросам глобальной безопасности всех плавающих средств. Просят меня, чтобы я, на опыте спасения шхуны "Кромвель", сделал некоторые серьезные исследования... Это должно занять определенное время...
   Эразм внимательно и терпеливо выслушал младшего спасателя. На лице его не проявилось никаких эмоций. Ничего... Ни одобрения, ни недоверия, ни скептической улыбки.
   - Хрр-р-рм-м... - пророкотал он и отложил в сторону бумагу, которую просматривал. - Это все, что ты хотел мне сказать?
   Все, - скромно подтвердил младший спасатель.
   - Хрр-р-рм-м... - повторил старший спасатель, усаживаясь поудобней. - Ну-ка, прочти-ка мне, Ботульф, что пишут нынче опытные канцеляристы...
   - Охотно сделаю это, шеф, - Ботульф виновато улыбнулся, словно ему было неловко беспокоить старшего товарища такими пустяками... Затем взял в левую руку запрос Небесной Канцелярии и стал читать. Делал он это с вдохновением, будто декламировал любимые стихи, любимого поэта, четко выговаривая каждое слово, старался подчеркнуть этим свое уважение к автору документа и самому посланию. Каждое требование, обозначенное в послании, сопровождал плавным взмахом правой руки...
   - Пункт первый. "Сообщите, с какой периодичностью, в последнем квартале прошлого года, а также в первом квартале текущего года, на шхуне "Кромвель" (адрес прописки город Лондон) инспектировалось наличие комплектов спасательных средств. Перечислите при этом, обнаруженные при инспекциях спасательных средств, недостатки в наличии комплектов данных спасательных средств, а также принятые меры по пресечению недостатков, обнаруженных при инспекции спасательных средств и процесс пополнения шхуны "Кромвель" спасательными средствами. Укажите точные даты и результаты каждой проверки. Перечислите, также, персонально ответственных святых спасателей, по проведению контроля за наличием и состоянием комплектов спасательных средств на шхуне "Кромвель".
   Пункт второй. Укажите результаты периодических проверок наличия комплектов весел, в каждой из шлюпок; породу деревьев, из которых изготовлены комплекты весел, в каждой из шлюпок; время использования имеющегося комплекта весел, в каждой из шлюпок; а также количество запасных весел, в каждом комплекте, каждой из шлюпок..."
   Ботульф опустил руку с "Запросом", посмотрел на шефа, хотел понять какое впечатление производит на того "телега" из Небесной Канцелярии. Но ничего не понял... Глаза у Эразма, были полуприкрыты, будто он собирался поспать, или уже подремывал... Старшему спасателю, явно, было скучно выслушивать перечисление вопросов интересующих ответственного небожителя. Да и сам стиль мог загнать в сон даже святого. Следовало ли продолжать?.. Ботульф продолжил. Но погромче чтобы не дать шефу уснуть.
   - В остальных пунктах такая же конкретика, столь же серьезная и столь же содержательная, - доложил он. - Пункт о наличии спасательных кругов на шхуне "Кромвель", о их рабочем состоянии, внешнем виде, - вопрос о внешнем виде спасательных кругов Ботульф особо выделил, повысив голос, - времени использования, а также, степени износа. Пункты о состоянии парусного хозяйства и рулевого управления, о наличии жидкости для чистки иллюминаторов, о периодичности осмотра днища плавающего средства, о комплектах противопожарного инвентаря, о страховых запасах пеньки и краски, о наличии швабр и степени их износа..." Никто не забыт, ничто не забыто! - уверенно закончил он и положил спущенную из Канцелярии "телегу" на стол... - Работа предстоит большая и серьезная. Естественно, она требует определенных усилии и значительного времени. Поэтому, на ближайшее время, я вынужден выбыть из действующего отряда спасателей. Попытаюсь сообразить, как можно ответить на все эти принципиальные и глубокомысленные вопросы. Как только соображу и отвечу, немедленно вернусь и стану тщательно выполнять все обязанности, строго по инструкции. А если не соображу и у меня ничего не получиться, - Ботульф развел руками, - безропотно приму свою отставку и стану искать другую работу, менее ответственную.
   Эразм по-прежнему сидел, полуприкрыв глаза, ровно дышал и не двигался.
   - Я закончил! - несколько громче обычного доложил Ботульф.
   - Чего кричишь? - приоткрыл один глаз Эразм.
   - Прошу прощения, это от волнения, что предстоит большая и серьезная работа.
   - Дурью маешься, - Эразм открыл оба глаза. Без особого интереса рассматривал младшего спасателя.
   - Как это? Какая может быть дурь, если вопрос идет о системе безопасности плавающих средств? - прикинулся Ботульф шлангом...
   - Хватит! - рявкнул Старший спасатель. - Бери чистый лист бумаги, будешь писать ответ.
   "Вот теперь все... - Ботульф понял, что на этом его мучения заканчиваются и его бессмертная душа облегченно вздохнула: - Ф-ф-у-у!.. Теперь Шеф сам с ними разберется..."
   Ботульф взял чистый лист и приготовился писать.
   - Значит так... - Эразм пригладил бороду, затем сложил руки на груди, и стал неторопливо диктовать, четко выговаривая каждое слово:
   ... - В инструкции по эксплуатации первого большого корабля, созданного праведником Ноем, под покровительством и руководством Всевышнего и нареченного "Ковчегом", указывается о необходимости оснащения подобных судов спасательными средствами, а также постоянным контролем, за наличием и состоянием данных спасательных средств. Точка... В этой же инструкции указывается о необходимости применения подобных требований ко всем крупным, подобным по своему водоизмещению "Ковчегу", плавсредствам, предназначенным для пребывания в морях и океанах. Точка, абзац...
   Напоминаю, что данная ценная инструкция была создана по инициативе Всевышнего и содержание ее Всевышним одобрено. Поправкам и изменениям ее содержание и предназначение не подлежать. Точка, абзац.
   Считаю необходимым отметить, что шхуна "Кромвель" принадлежащая английскому королевству, с экипажем в шестнадцать человек, к крупным плавающим средствам не относится, и относиться ни в коей мере не может. Точка... В связи с этим, шхуна "Кромвель", и состояние ее спасательных средств, под действие инструкции "О крупных плавающих средствах", созданная по указанию Всевышнего, не попадает. Точка... Состояние ее спасательных средств должно контролироваться Английским Государственным Адмиралтейством. Точка... Святой Ботульф, спасший души и тела половины экипажа шхуны "Кромвель", по своему статусу младшего спасателя, утвержденного лично Всевышним, вопросами контроля, за состоянием спасательных средств на шхунах типа "Кромвель" заниматься не имел права, и не имеет. Точка...
   Старший спасатель станции "Тихоокеанская - 3", святой Эразм. Точка...
   Шеф подождал пока Ботульф закончит писать.
   - Все? - спросил он.
   - Все. Готово.
   - Давай-ка сюда.
   Ботульф подал лист бумаги. Эразм взял его, внимательно прочел, кивнул, подтвердив этим, что остался доволен, размашисто расписался и вернул младшему спасателю.
   - Посылай прямо самому начальнику Небесной Канцелярии, - велел он. - Полученный Запрос зарегистрируй и в архив. А все что ты написал... Найди подходящее место и выбрось..
   - Лихо! - Ботульф облегченно вздохнул. На столь легкую победу над дубовым запросом из могущественной "Канцелярии" он не надеялся... Да и не случилось бы этой победы, не вмешайся святой Эразм. - Но будет ли мне позволено, святой отец, задать всего один вопрос?
   - Позволяю, - благосклонно сообщил Эразм.
   - Если со всей этой канцелярщиной можно было разделаться так просто, то зачем я корпел над двумя объяснительными записками, а сегодня потратил значительную часть духовной и умственной энергии, пытаясь что-то сообразить в третий раз?..
   - Хрр-р-рм-м... - Эразм, чувствовалось, ждал подобного вопроса. - Я не всегда буду рядом, - напомнил он. - Пришла пора и тебе самому разбираться с нашей, поросшей многолетним мхом канцелярщиной...
   "Пришла пора тебе самому..." Такое, шеф никогда Ботульфу не говорил. Как это следовало понимать? Неужели намечаются изменения в его службе?.. Не собираются ли его перевести на другую станцию?.. Младший спасатель насторожился... А Эразм неторопливо продолжал:
   - Из твоего рассказа, о спасении незадачливых мореходов шхуны "Кромвель", я понял, что ты испытывал при этом действии не только физические трудности...
   - Это так, - подтвердил Ботульф.
   - Отвечая на запросы "Небесной Канцелярии", о происшествии со шхуной "Кромвель", ты также испытывал серьезные затруднения...
   - Если мне будет позволено?.. - не удержался Ботульф.
   Эразм благосклонно кивнул.
   - Это были не затруднения. - Я почувствовал свою полную беспомощность и бесполезность, - признался Ботульф. - Я не мог ответить ни на один из заданных мне вопросов.
   - Вот именно, - подтвердил Эразм. - Ты был совершенно беспомощен. Такие, вот дела... - Старший спасатель какое-то время внимательно разглядывал собеседника, как будто решал, сообщать ему о чем-то, или не сообщать... Видимо, решил сообщить и продолжил... - Особенность работы святых спасателей заключается в том, что они плывут по бурному потоку событий, выражаясь яркими образами, древних эллинов, мимо двух чудовищ: Сциллы и Харибды. Чтобы победить одну из них, скажем, грозную Сциллу, следует опираться на силу духа своего, уверенность в доброте своего деяния и находчивость. А как справиться со вторым чудовищем, с коварной и беспощадной Харибдой?.. - Эразм прищурился, внимательно смотрел на младшего спасателя...
   - Если под Харибдой подразумевается запрос из "Небесной канцелярии", то я не знаю, - признался Ботульф. - Меня спрашивали о том, чем я никогда не интересовался, о чем я не имею понятия. Ответить на эти, и подобные, вопросы я не в состоянии.
   - Это заметно, - ухмыльнулся в бороду Эразм. - А должен знать. Спасателю, для его душевного равновесия и спокойной работы, следует уметь постоянно отчитываться перед "Небесной Канцелярией". Таков установленный веками порядок: отчитываться вынуждены все Божьи посланники. Без исключения. И даже такие отважные и предприимчивые спасатели, как ты, - по серьезным карим глазам старшего спасателя нельзя было понять, шутит он, или совершенно серьезно хвалит мужество Ботульфа. - А для того, чтобы правильно отчитаться, следует ознакомиться с массой документации. При этом, с гораздо большей массой, абсолютно не нужной документации. Выхода нет. Ни один святой не может предвидеть, знание какого документа ему впоследствии пригодиться... При Небесном архиве работают курсы по изучению Заветов, Законов и Пророчеств, принятых по инициативе Всевышнего или с его непосредственного одобрения. Занятия проходят по понедельникам, с восьми утра, до восьми вечера. С будущего понедельника ты становишься слушателем этих курсов.
   - Наверно я мог бы уже закончить эти курсы, - не подумав, ляпнул Ботульф.
   - Не мог бы. Ты не представляешь себе, какое это занудное и тоскливое дело, изучать старые, в основном, не нужные сейчас никому, архивные материалы... Напоминает зубную боль... Если бы я даже сумел тебя заставить поступить на эти курсы, ты придумал бы тысячу серьезных убедительных и неубедительных причин, по которым не можешь их посещать... И прогуливал бы каждые четыре занятия из пяти...
   С этим младший спасатель не мог не согласиться. Архив представлялся ему в виде бесконечно длинных стеллажей и полок, на которых тесно уставлены картонные папки, набитые старыми, пожелтевшими от времени бумагами... И пыль... Скопившаяся здесь архивная пыль, столь же древняя, как бумаги в старых папках... А по узким проходам, среди пыльных стеллажей, бродят угрюмые, архивариусы, покрытые слоем пыли... И большие крысы, тоже покрытые пылью...
   - Какая есть уверенность, что я там приживусь сейчас? - не смог удержаться Ботульф. - Считается, что сейчас я созрел для этого?
   - Хрр-р-рм-м, считается, что ты, во время службы на "Тихоокеанской - 3", постепенно созревал... - Эразм с иронией глядел на младшего спасателя. - А после того, как ты увяз в истории со спасательными средствами шхуны "Кромвель" - созрел окончательно. Так что, в понедельник собирайся на курсы.
   Возражать не имело смысла. Ботульф пытался разобраться в своих чувствах: созрел, или не созрел?.. Чувства были очень противоречивы и разобраться в них, ему не удавалось.
   - Какие-нибудь формальности? - попытался он оттянуть время. - Надо записаться, предварительное собеседование, справка об образовании?
   - Спасатели принимаются на курсы в особом порядке, без предварительных собеседований и без всяких справок, - обрадовал Эразм. - Тебя я записал вчера вечером. Не беспокойся, ты уже зачислен.
   - Спасибо за заботу, - поблагодарил старшего спасателя Ботульф. - У меня такое чувство, что я, как раз сегодня, окончательно созрел для этого серьезного шага. Хотя, учеба на курсах при Небесном архиве, дело для меня несколько непривычное. Наверно понедельник будет у меня теперь считаться тяжелым днем.
  

Спасательная станция " Тихоокеанская - 3".

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   Второй день спасатели не занимались своими прямыми делами: ни одного кораблекрушения, ни одного вызова, ни одного вопля о спасении... Небо было чистым, как ему и положено, голубым. Редко проползала цепочка полупрозрачных легких облаков... Ветерок был спокойным, ленивым: еле-еле... Он даже сухую травку в копешке не шевелил. И парусники ползали по невысокой волне лениво, еле-еле... Наверно, как раз, таким и предстал великий океан перед Фернандо Магелланом. Тот, с полным основанием, и назвал его "Тихим". В такую погоду, потерпеть кораблекрушение не удается даже самым расхлябанным, даже обреченным...
   Второй день ни одного ЧП, ни одного вызова... На спасательной станции, святые, в такие дни, занимаются хозяйством. И в домике надо убраться, и цветочки полить, и нормальную еду можно приготовить. Да и с различными бумагами поработать... Спасатели на станции - не только для того, чтобы спасать. По каждому спасению отписываться приходится: где, почему, как и что, сколько?.. Вопросов много, а среди них встречаются и такие - не знаешь, что и ответить. На отчеты уходит больше времени, чем на само спасение. В горячие дни ничего не успеваешь... Иногда от одного кораблекрушения, приходится торопиться к другому, а оттуда к третьему. В свободное от штормов и ураганов время спасатели занимаются хозяйственными делами, сидят над разными срочными и важными бумагами для Канцелярии. Все, что требует Небесная Канцелярия непременно "Срочно" и "Важно".
   Вот и сейчас, Ботульф трудился над клумбой: поливал, рыхлил землю. Кое-где пересаживал отдельные кусты. А Эразм устроился за столом, составлял "План по спасению" на будущий квартал... Каждых три месяца спасатели отправляли подобный Документ в Небесную Канцелярию. Прикидывали, в этих планах, что может произойти, и что они, в том случае, если это, действительно, произойдет, сделают. Как будут спасать... И описывали свои действии, конкретно, по дням... Вообще-то - дохлое дело... Та еще Филькина грамота... Почти ничего из обозначенного в "Плане" не происходило... Но там, в Небесной Канцелярии, "План" обсуждали, утверждали, затем присылали на станцию с грифом: "Секретно". Эразм клал утвержденный план в ящик стола и больше никогда не вынимал его оттуда...
   Громко тренькнул колокольчик - сигнал, что прибыло какое-то послание... Святая Почта работала великолепно, ни одна почтовая компания на земле не могла бы с ней сравниться по скорости и точности доставки посланий. Небесные силы обогнали земную инженерию, раскрыли секреты телекинеза, и в почтовых отправлениях повсеместно пользовались телепортацией: мгновенно перемещали послания от отправителя - адресату...
   - Ну-у, что там такое? - Эразм охотно оторвался от своей занудной работы, хотя и от посланий ничего хорошего не ожидал...
   Он поднял одну из дощечек столешницы и под ней оказалась камера, в которой стоял небольшой, компактный аппаратик, осуществляющий прием и передачу при телепортации... Радом с аппаратиком лежал небольшой синий конверт...
   - Ну-у?... - Эразм достал конверт, распечатал его и вынул послание. Прочел...
   - Ну, все правильно... - Посмотрел на младшего спасателя и окликнул его: - Подойди-ка, Ботульф!
   Младший спасатель подошел.
   - Пришло из Небесной Канцелярии, - сообщил Эразм. - Послушай:
   ... "Комитет по спасению всех плавающих по морям и океанам, сообщает вам, что штат Спасательной станции "Тихоокеанская - 3" утвержден в составе двух святых:
   Начальник Станции, старший спасатель святой Эразм;
   Помощник начальника, младший спасатель святой Ботульф".
   Далее - две подписи и печать. Все как положено. - он протянул сообщение Небесной Канцелярии Ботульфу. - Ну-у, поздравляю!
   Тот взял бумагу, тоже внимательно прочел...
   - Ну-у... Канцелярия... Там, смотрю я, резинщики, похлеще чем на земле. Полгода работаю, а они, наконец зачислили...
   - Немного не так, - поправил его Эразм. - Не зачислили, а утвердили. Они принимают на работу только с испытательным сроком. Ты этот срок прошел, Канцелярия и утвердила. Но, конечно, резинщики, могли бы сделать это и раньше... Теперь все, - он забрал у Ботульфа сообщение Канцелярии. - Теперь, мы с тобой, утвержденные...
   Снова ожил колокольчик...
   - Еще кто-то о нас вспомнил, - Эразм поднял крышку ящика в котором стоял аппарат телепортации, вынул сообщение, пробежал по нему глазами. - Хрр-р-рм-м, Ботульф, к нам, кажется, жалует старый знакомый, - в седых усах старшего спасателя промелькнуло что-то вроде улыбки.
   - Предстоит приятная встреча?
   - Вот уж не знаю... Дежурные святые из "Южноамериканской" советуют присмотреть за некой уже известной нам личностью... На сцену выходит любопытный персонаж. Однажды его зачислили в погибшие.
   - Кто? Откуда?
   - Из Нидерландов. Ты этот материал мог видеть в архиве. Как у тебя с памятью?
   - С памятью у меня нормально.
   - Бывал в наших водах два раза. Первый раз - капитаном "Краснолапого пеликана"...
   - Все, дальше не надо, - попросил Ботульф. - Помню. Встречались с "Краснолапым" в архиве... Бриг с тараном на носу. Двадцать две пушки... Команда - молодые парни. Но управлялись с кораблем неплохо. Когда это было?... - Он задумался... - Лет тридцать тому назад. Недели две дрейфовал в нашем секторе. Начинающий пират. Два раза брал на абордаж испанские галеоны. Собрал неплохую добычу. Потом расстрелял и потопил английский фрегат... И исчез. Капитан Генрик... Генрик... Как его?... Высокий крепкий нидерландец, худощавый блондин, лет двадцати... Сейчас ему должно быть за пятьдесят... На испанские галеоны врывался первым, с топором в руках и крошил всех, кто попадался под руку. Как же его?.. Как-то на букву "К"... - Ботульф наморщил лоб, задумался... - Кэринг... Или Шеринг... Нет... Не Шеринг и не Кэринг... Сейчас вспомню...
   - Бригстон, - подсказал Эразм.
   - О! Точно, Хенрик ван Бригстон, - обрадовался Ботульф. - Я этот материал хорошо помню. А лет через пяток он снова появился, только уже не пиратом, а картографом... На бриге "Лемеркланд". Без тарана, но, если память мне не изменяет, - 22 пушки... Какой-то островок открыл. Загрузил трюм разными специями, повез их в свои Нидерланды. На этих специях, надо думать, можно крупно заработать.
   - Верно, - подтвердил Эразм. - А что дальше было, не помнишь?
   - Дальше?... Почему не помню?! На отмели, в проливе между атоллами Фейнау и Коланга выбросило разбитый двухмачтовик, без команды и без груза. Левый борт искрошен ядрами... Кто-то над ним основательно поработал. Но чей это корабль разобраться не успели. Налетел шторм и бриг смыло на глубину. Некоторые посчитали, что это испанцы встретили корабль Бригстона и воздали ему, другие, что это Бригстон согрешил, принялся за старое... доказательств никаких... Значит, к атоллам выбросило не "Лемеркланд"?
   - Все так, - подтвердил Эразм. - Теперь ясно, что на отмели был не Бригстон. И, вполне возможно, что тогда, возле атоллов, Бригстон кого-то потопил. Потом ушел в Нидерланды.
   - Зачем это было делать картографу?
   - Пират, если он даже стал картографом, не удержится, если увидит легкую добычу, - Эразм не любил пиратов и не верил, что кто-то из них может исправиться.
   - Но если он понял греховность своего промысла и покаялся. Ступил на стезю добродетели...
   - Каждый пират проклят. Ни один священник не может принять его покаяния! - прервал Эразм младшего спасателя. - Этот самый Бригстон прошел Американский сектор и опять пожаловал в наши воды. Трехмачтовая шхуна "Терсхеллин". Нам следует наблюдать за его действиями и, в случае необходимости, пресечь, доступными средствами.
   - В каком качестве, на этот раз, Бригстон прибыл в наши воды?
   - В качестве капитана. Цель - открытие новых земель.
   - Что-нибудь уже открыли?
   - Нет, у них другие новости. - Эразм поднял листок с сообщением станции "Южноамериканская" и прочел: - "После четырех месяцев плаванья, без посещения берегов, на корабле назревал бунт. Для предотвращения бунта капитан Бригстон приказал повесить двух активных зачинщиков. Команда усмирена"... А далее обращаются к нам: - "Согласно инструкции ОП за номером 1467, вам следует взять под контроль действия данной шхуны. В случае нарушения экипажем существующих Законов, принять меры к нейтрализации нарушителей и доложить о происшествии в "Небесную Канцелярию"... Понял?
   - Понял. То, что Бригстон повесил двух матросов, попадает под наше расследование?
   - Нет, это их собственное дело. Под наше расследование попадает морской разбой.
   - Как думаешь, откроют они чего-нибудь хорошее?
   - Кто знает... Это раньше так было: вышел в море и выбирай остров какой больше нравится, тот и открывай... Не понравился ни один, иди в другой архипелаг... А сейчас восемнадцатый век. Расцвет прогресса науки и техники. Кораблей понаделали столько, что в некоторых морях тесновато стало, не протолкнешься. Прорицатели рассчитали: к началу двадцать первого века кораблей будет столько, что серьезно затрудниться само мореплаванье. Плавсредства станут постоянно сталкиваться. На порядок увеличится количество различных аварий и кораблекрушений. Приличному айсбергу спокойно проплыть невозможно будет, обязательно кто-нибудь врежется. Причаливать кораблям станет некуда. Придется вводить квоты: сколько каждому государству иметь кораблей и где эти корабли использовать. А с неоткрытыми островами уже сейчас сложности наступили. Все хорошие острова уже расхватали.
   - Неужели все? - не поверил капитан Ботульф. - Столько океанов...
   - Резерв, конечно, у Всевышнего есть. Без резерва нельзя. А так, в свободном поиске, в основном, остались неоткрытыми коралловые островки со скудной флорой и еще более скудной фауной, небольшие участки суши вулканического происхождения - сплошные скалы, земли там, почти нет и атоллы с лагунами, где людям, вообще-то нечего делать. Всего этого полно, но никакой ценности они не представляют. Что касается Севера и Дальнего Юга, то там неоткрытых земель полно. Но они никому не нужны. Там ни пальмы, ни цитрусовые не растут, никаких специй. К тому же, природные условия хуже, чем в центральных широтах. Открывать эти острова нет смысла. Жить там никто не станет.
   - Хорошие острова в резерве только у Всевышнего?.. - не поверил Ботульф. - Ну, а ты, святой, с почти допотопным стажем, вхожий в Небесные Чертоги... Неужели, лично ты, старший спасатель Эразм, не имеешь в качестве личного запаса, пару-другую приличных островов в тропиках или субтропиках? Или тебе не положено?
   - Ты как думаешь? - прищурился Эразм.
   - Я думаю, что имеешь.
   - Вот и думай, - святой, кажется, усмехнулся, но при его окладистой бороде и обширных усах, это трудно было определить.
   - Понятно, - сказал Ботульф, но что ему понятно, не уточнил. - А по многу земель нахватали европейские страны?
   - По многу. Больше всего, пожалуй, Испания и Португалия... Эти пиринейцы столько пооткрывали что не проглотят... Нидерланды неплохо развернулись. Всю Ост-Индию к рукам прибрали... Ты бывал в Ост-Индии?
   - Не бывал.
   - То-то... Махни туда, на денек и увидишь что это за острова... Представляешь, Нидерланды, со своими песками и болотами занимают 40 тысяч квадратных километров. А прибрали они к рукам Яву, Суматру, Борнео, Целебес... И небольших островов там, свыше тысячи... Прихватили земли на 2 миллиона квадратных километров. В 50 раз больше чем у самих Нидерландов. И какой земли... Это же музей и заповедник реликтовой флоры и фауны. Там 300 видов манговых деревьев и пальм. И недра богатейшие. Нидерланды сейчас и процветают за счет Ост-Индии.
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Боцман Тиль Хундервилд.

  
   Вечер, после утверждения на шхуне "Терсхеллин", единовластия капитана Генрика ван Бригстона, не получился праздничным. Ничего и не изменилось... Работяга пассат, как натянул в полдень паруса, так и держал их натянутыми... И мачты поскрипывали по-прежнему: для одних бодро и многообещающе, для других - уныло и мрачно... Привычно драили палубу, так и не вкусившие прелестей демократии, матросы. Настойчиво заставляла думать о том, как быстро течет время, неумолкающая рында... О повешенных старались не вспоминать... И все-таки, в воздухе висело что-то неприятное, хмурое... А кто должен поддерживать атмосферу благополучия на корабле? Люди сухопутные вряд ли быстро найдут правильный ответ на этот вопрос. А любой моряк ответит, не задумываясь: боцман.
   Тиль Хундевилд, тот самый Хундевилд, которому, во всех пивных Делфзейла и Флиссенгена первую кружку пива наливают бесплатно, который шесть раз тонул, в шести разных морях и почти полтора года прожил на необитаем острове, морской стаж которого перевалил за тридцать лет, мог своими рассказами отвлечь от мрачных мыслей и салаг и бичей. Старые моряки с подвигами Хундевилда были знакомы лучше, чем с житием, святых. Но и марсофлоты приходили послушать старину Тиля, боцман всегда выдавал что-нибудь новенькое...
   - Вы, матросы, забодай вас глухая каракатица, на нашего капитана, зла не держите, - посоветовал старина Тиль салагам и бичам, приунывшим после того, как двух, самых горластых, вывесили на рее. - Поспрашивайте на других кораблях, поговорите с альбатросами, которые одним ударом кулака выбивают акуле половину зубов. Тогда и поймете, как вам повезло... Наш Хенрик ван Бригстон, среди капитанов, считается добряком из добряков. Да так оно и есть. Я с ним, более десяти лет, на разных кораблях, вдоль и поперек исходил три океана, и ни разу не было случая, чтобы он наказал всех, кто пытался захватить власть на корабле. Больше двух человек ван Бригстон, сушиться на рею, не отправляет. Есть капитаны, которые вешают каждого десятого. Я знал такого, который приказал расстрелять из орудий мятежный корабль. И расстреляли, да простят его святые мученики. Весь экипаж пошел на дно... А наш Бригстон - пару мятежников на рею, и амба, остальных не трогает... Обычная зачистка, капитан убирает негодный для морской службы материал, бездельников, из которых настоящих альбатросов никогда не вылепишь. Освобождает морское братство от балласта. Этим бродягам суждено было отдать концы где-нибудь на суше, под старым подгнившим и дырявым забором. Так пусть лучше повисят на рее, для укрепления духа морского флота. Когда наш Хенрик ван Бригстон по-настоящему сердится, да уберегут его от этого, наши покровители, святой Эразм и святой Ботульф, он бунтовщиков на рею не отправляет. Он их просто убирает, вычеркивает из морского реестра и высаживает на необитаемый остров. У него специальная карта есть, на которой малые необитаемые острова обозначены, красными крестиками помечены... Он самых горластых борцов за демократию на них высаживает. И чтобы демократ не мог создать какую-нибудь партию - на каждый остров только по одному...
   Салаги и бичи слушали внимательно. Альбатросы ждали. Знали: боцман непременно загнет что-нибудь такое, чего еще никогда и не слышали.
   - Некоторые считают, что если попал на необитаемый остров, тут тебе и кранты - спускай воду и туши свет. Спорить не стану, так оно и будет, если высадят на остров нервного слабака, у которого при виде косяка акул колени дрожат. Ну а вы... - боцман неторопливо оглядел салаг и бичей, - Вы, сразу видно, народ отчаянный. Каждый из вас... - он еще раз прошелся взглядам по застывшим лицам слушающих. - Каждый из вас, на любом необитаемом острове, вполне может жить, и даже удовольствие получать, потому что, там, у человека полная свобода, как будто, он в заслуженном отпуске находится. Когда барк "Веселая Хельга", на котором мы шли в Барбадос, нарвался на подводные рифы и затонул, я полтора года жил на таком маленьком островке, что его никто открывать не хотел. Но после моего пребывания там, его совсем закрыть уже невозможно. Он, хоть и без всякого названия, но до сих пор, торчит в океане. А я, как видите, живой и совершенно здоровый. Хотя, признаюсь, непривычно боцману на необитаемом острове. Там никого не построишь, никому не прикажешь. Главный инструмент ведь при мне был... - Хундевилд ласково провел пальцами по боцманской дудке, с которой не расставался ни наяву, ни во сне. - Утром проснешься и, само собой, сразу свистишь, вахту поднимаешь... И никого... Хорошо если какой-нибудь разумный попугай откликнется... А так - тишина... Если уж попал на необитаемый остров, тут, самое главное, надо соблюдать два правила. С одной стороны - не дрейфить... Был остров необитаемым, стал обитаемым... Значит, ты всему человечеству пользу принес. С другой стороны - не выпендриваться. Не забывать, что вокруг тебя дикая природа с разными колючками и хищными тварями, и относиться к ней следует уважительно. Деваться тебе теперь некуда и надо включаться в необитаемую жизнь, которая на этом, отдельном, острове имеется. Утром, скажем, просыпаешься на дереве...
   - Почему на дереве?.. - несмело поинтересовался кто-то из салаг.
   Боцман хмыкнул, с сожалением посмотрел на салагу, который не знает самого простого, но осуждать парня не стал. Не как суровый боцман, а как старший товарищ доброжелательно объяснил:
   - На земле ночевать нельзя. Очень опасно. И главная опасность - не тигры и не гиены. От тигров и гиен, если ты хорошей дубиной запасся, отбиться можно... Хуже, если на тебя хельгоченука келюхарада плюнет... Кто такая хельгоченука келюхарада вы, конечно, знаете... Не знаете?.. Чего же это вы, забодай вас морской еж?... Все знают, а они не знают... Ну, ничего... Если на необитаемый остров попадете, сразу узнаете. Хельгоченуки на каждом островке приживаются, даже на самом маленьком. Хельгоченучука Клюхарада - это научное название подлой дряни, которая портит жизнь нашему брату. Нам, морякам, такие длинные слова выговаривать некогда. Мы ее по-своему называем: "Плюха"...
   Тут и альбатросы стали внимательней слушать. Появилась какая-то неведомая им Хельгоченучка, которую бывалые называют "Плюхой", значит, следует ожидать чего-то интересного...
   - На каждом необитаемом острове, где природные условия еще совсем первобытные, этих Плюх, что в порту Амстердаме собак бесхозных... - продолжил боцман. - Это такая опасная и вредная гадина, что для нее на нашем культурном языке даже названия нет. А по туземному, Хельгоченучка означает: "Маленькая, хорошенькая и подлая зараза. Лучше в теплый полдень удавиться на колючей лиане, чем встретиться с ней ночью". А слово "Клюхарада" - дополняет характеристику этой подлюки, и оно означает: "Плюющаяся гадина, после встречи с которой начинаются крупные неприятности". Говорят, что бывают Плюхи разного цвета: красные, синие, голубые - забодай их мухи с комарами... Но никто этих Плюх никогда не видел, потому что бегают они, по необитаемым островам, только ночью, когда совсем темно. Никто даже не знает, сколько у этой гадины ног: две, три... А возможно - восемь, потому что бегает она очень быстро. Ночью все видит, и глаза у нее красные, светятся, как угольки, которые только что из костра выпали. А какая она из себя, разглядеть в темноте, никто не может. И непонятно: самец это или самка. Ясно только, что сама Плюха небольшая, лохматая, шустро передвигается и все время шуршит хвостом. А может и не хвостом, а чем-то другим, но шуршит. Так вот: "шур-шур-шур... шур-шур-шур..." По шуршанию и можно понять, что Плюха где-то близко. А зловредство у нее сверх всякой меры. Как увидит человека, так сразу и плюет на него... Прямо на бегу, не останавливаясь, чтобы прицелиться. И всегда попадает, тварь эдакая! Не нравимся мы ей почему-то. Слюна у Плюхи особая, хуже, чем у родной нашей нидерландской гадюки. Сквозь кожу проходит прямо в кровь человека, а оттуда, по жилам, через печенку, добирается до самой середины мозгов. И тогда у оплеванного всего неделя остается. За неделю, любой жилец необиталки, внутренне высыхает, становится плоским, как камбала, если ее тяжелым бревном прокатать и совершенно сухим... Живет он до первого чиха. Как только чихнет, сразу, от содрогания тела, покрывается мелкими трещинами и начинает постепенно рассыпаться... То полпальца отвалится, то пол уха, то нос... Человек постепенно превращаются в сухие крошки, а потом в пыль... Правда, проходит это безболезненно и хоронить никого не надо. А днем все Плюхи, растопчи их волосатый носорог, спят, охотятся они исключительно по ночам. Поэтому ночевать, надо непременно на дереве. Неплохо бы взобраться и повыше, но на необитаемом острове, ничего выше деревьев не бывает.
   Боцман поднял голову, посмотрел на уходящую в небо мачту, наверно хотел убедится, что на рее Плюха до человека не доплюнет... И слушатели тоже посмотрели на мачту, поняли, что Плюха там не достанет...
   - Или на мачту, - продолжил Хундевилд. - Но на кораблях Плюхи не водятся. А на необитаемых островах нет мачт, поэтому приходится лезть на дерево, которое повыше. Наверху спишь спокойно. Заберешься, привяжешься к толстой ветке, и ни одна Плюха до тебя не доплюнет. Стопроцентная гарантия. У них максимальная дистанция плевка - шагов шесть. Но есть дальнобойные, эти достают за десять шагов.
   Если заберешься на высокое дерево, то сидишь на ветке, как птичка, в полной безопасности. Но никто не поет. Если залез на дерево, то надо ложиться спать. Потому что вставать надо рано, с рассветом, пока пиявки не разбежались. Какие пиявки?.. Не обыкновенные же кровососы. Обыкновенные пиявки и живут в обыкновенных местах. Говорят, их даже в аптеке купить можно. А на необитаемых островах нас ждут Радужные пиявки, пропади они пропадом. Вы что, о Радужных пиявках не слышали?
   Боцман подождал пока слушатели убедили его, что в жизни никогда не слышали о Радужных пиявках и он должен непременно, сейчас же, рассказать о них...
   - Это особая порода... - продолжил боцман. - Ласковососущая... Симпатичные, такие, пиявочки, среднего размера... Некоторые называют их ласково: "Многоцветики". Сами они светло-голубые, как небо в солнечный день. А по нежной голубизне рассыпаны осколки радуги: пятнышки, черточки, загогулины, кружочки, зигзаги... красные, оранжевые, желтые, зеленые, фиолетовые... Увидишь такую красоту и взгляд оторвать не можешь. Но водятся радужные пиявки только на необиталках. К нашему брату относятся очень хорошо. Их медом не корми, дай человеческой крови попить. А на необитаемых островах, как правило, ни одного человека... Так эти симпатичные пиявочки, там, в одиночестве, от тоски дохнут. Как только на остров попадает человек, они собираются в контактные группы и начинают за ним ухаживать... Просыпаешься утром, смотришь к тебе десяток пиявок ласково присосались. Не шевелятся и будто соревнуются, кто больше крови высосет. Довольные, только что не мурлычут. Сами они небольшие, немногим подлинней пальца, а присасываться любят к таким местам, где у нас кожа понежней: под мышку залезают, на шею, еще в какие-нибудь нежные места... Любят они людей, и очень хорошо к нашему брату относятся. Кровь пьют экономно. За ночь, всей компанией, выпивают не большее двух стаканов. А на рассвете расползаются. Но, сами понимаете: сегодня два стакана, завтра два стакана... Меры не примешь, за недельку вообще без крови останешься... Но, если не лопухнешься, можешь забрать кровь обратно... Просто снимаешь пиявку, кладешь ее в рот и языком выжимаешь. Вся кровь возвращается тебе в жилы... Только это надо делать аккуратно, чтобы не испачкаться. А то мыло на необитаемом острове не достанешь, а без мыла кровавые пятна плохо отстирываются. Потом саму пиявку проглатываешь. Ее и жевать не надо, она вроде мясной вермишелины... А к тому, что она не соленая - привыкнуть можно. Тем более, ученые обнаружили, что в Радужной пиявке, всякие полезные микроэлементы имеются, вплоть до марганца и полный набор витаминов: А, Б, С, и еще какие-то буквы, что для нас, покорителей морей, важно, в смысле предохранения от цинги. Десяток пиявок проглотил - неплохо подзарядился. Вы куда? Я еще не закончил. Если кто попадет на необитаемы остров, ему и про зубастых лягушек надо знать...
   - Убежали блевать... - подсказал кто-то из марсофлотов.
   - Сам вижу... - Хундевилд был недоволен поведением салаг. - Слабый народ пошел, не то, что в наши времена. Лет десять тому назад без отрыва слушали и про мух-людоедов, и про липучих хохотунчиков, и про красноголовых ухоедов... А разбегались блевать только после того, как я начинал рассказывать про то, где любят устраивать гнезда усатые крысята...
   - Тиль, ты бы все это им раньше рассказывал, до того, как они шебуршиться начали, - посоветовал Зед Крохан, который прошел по многим морям рядом с Тилем и заслужил право называть боцмана просто по имени. - Видишь, как на них хорошо действует. Тогда бы и тех демократов вешать не пришлось.
   - Нет, - не согласился Тиль. - Я пару раз пробовал, но убедился, что этого делать не следует. Когда салаги начинают понимать, что могут попасть на рею, то всегда надеются, что обойдется меньшим наказанием - необитаемым островом. И тут непременно надо дать людям отдышаться, пожить со всякими надеждами в башке. Человек без надежды глупеет. А уж потом, рассказать, что второй вариант может быть похуже первого... И все... деваться им после этого некуда, приходится работать...
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин"

От мертвого штиля, к жестокому шторму.

  
   Крамольные разговоры прекратились. Оказалось, что попытки ограничить власть капитана и установить на корабле демократию ведут прямиком на рею. Весьма неприятный сюрприз... На "Терсхеллине" утвердилось твердое единоначалие, напоминающее разумную диктатуру. Во избежание дальнейших недоразумений, экипаж публично покаялись и поклялись в преданности капитану Хенрику ван Бригстону.
   Шхуна продолжала путь в безбрежном океане... Все было как во времена, предшествовавшие попытке установить демократию. Куда ни посмотришь, до самого горизонта: вода, вода... Бесконечная, бессмысленная вода... Ни берега, ни острова, ни одного, хоть бы блеклого, истертого временем, миража. Как будто земная твердь, где человечество произошло, выросло и достигло успехов в своем развитии, а также многое изобрело и открыло - вдруг исчезла с этой планеты. Можно было поручиться, что всю планету Земля покрыла вода... Второй Всемирный потоп что ли произошел? А почему бы и нет?.. Ведь после Первого, данного человечеству, в наказание, за многочисленные грехи его, положение с моральными принципами не улучшилось. Наоборот, население возросло, а с ним и количество грехов... А что касается качества... Появились грехи столь разнообразные и ошеломляюще умопомрачительные, о которых ранее и представления, не имелось, ни на Земле, ни на Небесах.
   Так что, вполне возможно, снова Потоп. И все те же опостылевшие сухари, солонина с червями, подгнившие бобы и протухшая вода... Над головой белые паруса, да синее небо... Через каждых полчаса отбивает склянки рында... Удар колокола... двойной удар... четыре двойных. Смена вахты... Одно и то же, день за днем, день за днем... Но команда держалась. Экипаж хранил память о демократах, вздернутых на рею, а это помогало держаться и послушно выполнять приказы... Салаги и бичкомеры не забывали о том, что сказал капитан Хенрик ван Бригстон. А уж впечатляющие рассказы боцмана Тиля Хундевилда, о необитаемых островах, где, свирепствует красноглазые Плюхи, скучают Радужные пиявки, роями летают мухи-людоеды и с нетерпением ждут людей ужасные карликовые крысята, напрочь отбивали желание противиться распоряжениям капитана. Каждая бесконечная вахта, медленно тянулась за другой, столь же бесконечной, но демократии никому не хотелось. А вскоре стали происходить события, которые напрочь отвлекли неустойчивые элементы экипажа от нехороших мыслей.
   Вначале на море опустился штиль. Мертвый штиль. Мертвей не бывает. Боцман Тиль Хундевилд побывал на всех известных морях и на некоторых, до сих пор, неизвестных, тоже. Он нередко встречался с чудесами природы, на таких широтах, которые, вполне возможно, вовсе и не существуют... Тиль откровенно признался, что такого мертвого штиля, такой тишины и безветрия, такой не по-хорошему гладкой воды, в которой нет ни одной, даже маленькой, едва заметной волны, он не видел...
   Ветер исчез, как будто он вообще перестал существовать, и природа старалась кое-как обходиться без него. Вот так... А что такое парусник - без ветра?.. Океан есть, море есть, воздух есть... А ветра нет... И что-то постоянно давит на затылок, и душа сжимается от нехороших предчувствий... Кто не бывал в Океане, если рассказать ему о таком - не поймет... Беспросветная, гнетущая, угрожающая тоска... Где ты веселый, гостеприимный Делфзейл? Где вы добрые, зеленые Нидерланды? И сосиски?.. Какие вкусные в Амстердаме сосиски...
   Вода в океане стала гладкой, блеклой и мутной, как старое, потускневшее не только от времени, но и от того, что ему приходилось видеть, зеркало, в кают-компании "Терсхеллина". Паруса пришлось убрать, скатать в рулоны и мачты стояли пустыми, торчали над палубами, до неприличия, голыми... И висела над морем, над застывшим кораблем, над тоскующим по солнцу экипажем эта, давящая на мозги и души унылая тягомотина, днем и ночью, трое бесконечных, суток, наполненных мрачной тоской и липким, разъедающим душу страхом... Шхуна застыла, стояла на одном месте, как привязанная веревкой к столбу собачонка. И казалось, будет так стоять вечно... Все понимали, что не к добру такое, не ждали ничего хорошего...
   На четвертые сутки низкий горизонт на норде потемнел, стал набухать черными тучами, наливаться могучей, свирепой угрозой. А потом, в далекой, пугающей своей непонятностью, непроницаемой темноте, неожиданно полыхнуло гремучим огнем. От моря до небес, от востока до запада... И грохотом прокатилось по всему небу. Раз полыхнуло, другой... Затем беспрерывно загромыхало, будто две бесконечные, грозные армады схватились в жестоком бою, и беспощадно громили друг друга из сотен громадных пушек... Топили друг друга и уничтожали все сущее...
   С той стороны, откуда шел этот угрожающий грохот, и рвануло черным, стремительным ужасом. Не ураган примчался оттуда, а потрясающий небо и море, невиданной, беспощадный, свирепый и обезумевший великан. Как будто его держали взаперти, за крепкими стенами, в суровых, неприступных казематах, а он, вдруг, сумел вырваться на свободу, и помчался по планете, сметая все преграды. А всякая опьяняющая и радостная свобода одного, бывает смертельно опасной для других... Мачты скрипели, гнулись, и казалось, что взбунтовавшаяся стихия вот-вот выдернет их и зашвырнет на бесконечно далекий материк. Шхуну мотало, как игрушечный кораблик, перебрасывало с одного высокого вала на другой. Навалился дикий, беспощадный шторм, который длился трое бесконечных суток. И трое суток, слившихся в один бесконечный аврал, команды не просто боролись со штормом, они спасались от гибели, спасали от неминуемой гибели свой корабль...
   И спасли. Салаги и бичкомеры, которые прошли через этот ураган и выстояли, которые не сдрейфили, не пытались спрятаться, не выли от ужаса, а вместе со всей командой спасали корабль, перестали быть салагами и бичкомерами. За трое суток шторма они стали настоящими марсофлотами, альбатросами морей.
   Шторм обошелся шхуне в сломанную мачту и потерю трех шлюпок. Погибло два матроса. У троих оказались сломаны руки, у одного - нога. Но корабль упорно шел намеченным курсом: Ч Е Р Е З Т Е Р Н И И, К З В Е З Д А М.
  

Спасательная станция "Тихоокеанская -3"

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   За трое суток ураган сумел завершить в Третьем секторе все, к чему он стремился. Убедившись, что План выполнен полностью, ураган не стал задерживаться, рано утром умчался в Четвертый сектор и теперь трудился на его просторах.
   По всему пространству Третьего сектора сейчас погуливал приятный легкий ветерок, нежаркие лучи утреннего солнца купались в мягких ласковых волнах... Место, освобожденное ураганом заняла приятная, умиротворенная и умиротворяющая погода. Великий Океан, как бы, хотел сказать: "А теперь, можете убедиться, каким добрым и дружелюбным я бываю, когда я становлюсь Тихим"...
   Спасатели вышли на поляну изможденные, хмурые, в мокрых хламидах. Ботульф прихрамывал, Эразм на ходу выжимал из броды воду. Не задерживаясь, они направились к домику, где хранилось нехитрое имущество. Надо было принять душ, переодеться в сухое.
   Из домика святые вышли не раньше, чем через час. В таких же серых одеждах, с откинутыми капюшонами, но сухих. Старший спасатель - в широкой, просторной и длинной, почти до щиколоток, хламиде. Младший - в одежде меньшего размера, но тоже достаточно свободной и длинной.
   Эразм вынес что-то вроде легкого раскладного кресла, установил его возле клумбы, с удовольствием уселся, покряхтел, устраиваясь поудобней, вытянул ноги, полюбовался пышным кустом белых роз... Затем сложил руки на груди, прикрыл глаза и застыл. Ботульф устроился на скамейке, возле стола. Откинулся на спинку, подвинул к себе Неиссякающую чашу, не глядя, подхватил парочку сухариков, бросил их в рот...
   - Я, конечно, все это ценю достаточно высоко, - сообщил он, похрустывая сухариками, и явно, продолжил разговор, который завязался еще в домике. - Я, конечно, все понимаю... Нам оказано большое доверие, и я горжусь этим... Но еще два-три подобных урагана и я, кажется, буду просить отставки. Сниму форменную хламиду, заверну в нее сияющий парадный нимб, отнесу их к Святому Порогу и сдам дежурному под расписку.
   - Чем тебе не нравятся ураганы?.. - не открывая глаза, нехотя протянул Эразм.
   - Всем!.. - коротко сообщил Ботульф. Подумал немного и добавил: - Ураганы не нравятся никому, и тебе они тоже не нравятся... Но они - явление природы и отменить их не в наших возможностях. Я сейчас недоволен совершенно другим...
   - Хрр-р-рм-м... - шумно выдохнул святой Эразм. - Чем ты, сейчас недоволен, кроме ураганов? - без особого интереса спросил он. Глаза старший спасатель по-прежнему не открывал.
   - Недоволен я тем, что мы вдвоем... Вдвоем!! - повторил Ботульф, удостоив это слово двух восклицательных знаков - Мы должны обеспечивать безопасность всех кораблей, которые находятся в акватории, занимающей добрую треть Великого Океана. Кстати, должен напомнить, что его официальное название: "Тихий океан".
   - Приличное название, - отозвался Эразм. - Тебе оно не нравится?
   - Название мне нравится. Но, судя по этому симпатичному, названию, сюда не должны налетать такие крутые ураганы, которые мы регулярно получаем. И свирепствовать по трое суток. В Тихом океане должно быть тихо.
   - Придираешься к смиренному христианину, - осудил Ботульфа старший спасатель. - Когда Фернандо Магеллан проходил по этим бесконечным водным просторам, здесь, действительно, было тихо. Как же мореплаватель должен был назвать океан, который с таким почтением его встретил?.. Он и назвал эти бесконечные водные просторы красиво, и с должным уважением: "Тихий океан". А за ураганы, которые происходят в нашей акватории сейчас, Фернандо Магеллан никакой ответственности, за давностью лет, нести не может.
   - Я не об этом. К Магеллану у меня никаких претензий нет. И к Тихому океану тоже. Пусть плещется и радует людей, великий, загадочный и неповторимый... Мне нравится здесь. На таком просторе работать гораздо интересней, чем в каком-нибудь Красном море, где с одного берега можно легко переплюнуть на другой. Или в Аральском море, в котором воды по колено. Кстати, по прогнозам специалистов, оно, вообще, должно исчезнуть... И на ураганы я не жалуюсь, с природой не поспоришь... Но ураганы приходят и уходят. Мне не нравиться штатное расписание нашей станции... Оно, почему-то, в отличие от ураганов, вечное. А вечного, ничего не должно быть, - младший спасатель глянул на небеса и перекрестился. - Кроме Всевышнего, который сотворил наш мир.
   Эразм очень удобно полулежал в легком кресле. Святой ровно дышал и глаза у него были закрыты. После трех бесконечных, бессонных суток, он вполне мог задремать... Ботульф, с сочувствием, посмотрел на старшего спасателя... "Святость святостью, а годы дают себя знать, - подумал он. - Укатали моего шефа трое суток шторма..."
   - Может быть лучше пойти в дом, - негромко предложил он. - Там кровати, подушки и все такое... Можно по-настоящему отдохнуть...
   Эразм поднял веки, следов сонливости или усталости Ботульф не увидел. Большие карие глаза старшего спасателя, как обычно, смотрели серьезно и внимательно.
   - Я не сплю,- сообщил святой. - Немного расслабился. После такого урагана, можно себе позволить. Ты продолжай. Я внимательно слушаю...
   - После той напряженки, которую испытаешь в центре урагана, нужно... - на слово "нужно" Ботульф нажал, - себе это позволить... Я сейчас, облегчу душу разговором, потом тоже устрою себе отдых. Минут на шестьсот. Или, даже, сверхнормативный... В зависимости от ожидающих нас метеоусловий. Могу я продолжить? - на всякий случай уточнил он.
   - Давай... Если накатило, отведи душу, - посоветовал Эразм. - Активное стремление души открыться - равно чистосердечной исповеди. Слушаю тебя, - он погладил бороду и снова опустил веки.
   Ботульф понял, что шеф, дремать не собирается, готов внимательно выслушать... Он и продолжил:
   - Два человека не могут обеспечить безопасность кораблей на такой громадной акватории... Это даже представить трудно: сотни и сотни тысяч квадратных километров водного пространства... Рифы, отмели, подводные скалы, айсберги, ураганы... И дураки, управляющие кораблями! Полный комплект всевозможных причин и поводов для кораблекрушений. Ничто другое, ни искать, ни придумывать не нужно... Конечно, при нормальной погоде мы справляемся и с этим. Нам удается предупредить каждые девять кораблекрушений из десяти... А из кораблей, которым суждено уйти на дно, помогаем спастись более половине состава команд и пассажиров. Но когда приходят ураганы, вроде того, который свирепствовал последние трое суток, при всем нашем старании... - Ботульф развел руки с растопыренными пальцами, продемонстрировал таким образом свою беспомощность. - Вдвоем мы не можем обеспечить... Я не жалуюсь, что много работы, - уточнил он, опасаясь, что Эразм может его неправильно понять. - Я не жалуюсь, что работа бывает изматывающей. Я просто подчеркиваю, что два спасателя с таким объемом работы, который появляется при урагане, управиться не в состоянии... А это ведет и к жертвам, и к ущербу авторитета самого Всевышнего, - Ботульф перекрестился, - по указанию которого мы здесь работаем.
   - Ты прав в том, что в свирепые штормы мы спасаем не всех, - приоткрыв узкими щелочками веки, согласился Эразм. - Но я не знаю, насколько тяжелы грехи тех, кого уносит на дно... Возможно так записано в Книге Судеб?.. Не знаю, сумели бы мы спасти этих людей, если бы нас было вдвое больше. А штатное расписание составляется специалистами, которые исходят из анализа многих факторов... И из возможностей. По штатному расписанию, на каждой станции положено иметь два спасателя...
   - Интересно, когда это расписание было составлено?
   - Когда серьезное мореплаванье началось, появилась необходимость. Тогда и составили.
   - Так я и думал. Штаты утверждали во времена, когда Ноев Ковчег еще был на плаву. Конечно, в те времена, двух святых вполне хватало, да и они, я уверен, могли в рабочее время, еще и пару партий в шахматы сгонять. А сколько кораблей тогда ходило по этому сектору, и сколько бороздит его сейчас?.. В наши времена - на несколько порядков больше... Но на станции, как в далекие времена, по-прежнему двое. Какой умник определил штаты?
   - Хрр-р-рм-м... - Эразм соизволил открыть глаза. Он подвигался в креслице, приподнялся, постарался усесться поудобней. - Ты, Ботульф, хоть и обрел святость, старайся вначале думать, а уже потом, говорить о тех, кто устанавливал мировой порядок - посоветовал Эразм. - А штаты определены из расчета нормальной погоды, которая стоит большее время года. Двое со спасательными работами, в тот период, справлялись. Мы, если не штормит, тоже справляемся и тоже находим время побаловаться шахматами... Увеличивать штаты нет смысла.
   - А во время шторма?! - Ботульф привстал, оперся руками о столешницу. - Во время шторма?!
   - Во время шторма нам приходится туго, - согласился Эразм. - Но это не значит, что в хорошую погоду святые должны изнывать от безделья на спасательных станциях. Увеличивать наши штаты нерентабельно, а значит и неразумно. На земле, для святых, много и другой, не менее важной работы.
   - Два корабля вчера пошли ко дну. С экипажами, - напомнил Ботульф.
   - Мы в это время, спасли души и тела команд пяти других кораблей.
   - Две команды пошли ко дну. Еще один спасатель - и эти моряки, остались бы в живых.
   - Я уже говорил: мы не знаем, какова тяжесть грехов тех, кто идет на дно, - Эразм перекрестился.
   - Всевышний милостив.
   - Милостив в меру. Чтобы не поощрять зло. Нам с тобой неведомо, кто населял эти корабли... Что ты предлагаешь?
   - Если невозможно изменить штатное расписание, значит надо на время шторма пополнять команду станции, - Ботульф уже не раз думал об этом... - Создать оперативный резерв... Отряд спасателей особого назначения "ОСОН" и оперативно, перебрасывать его в сектора чрезвычайной опасности...
   - Хрр-р-рм-м... Отряд спасателей особого назначения... Звучит неплохо... Но где взять святых, для этого резерва? - Эразм легко поднялся со своего креслица и подошел к столу. - Откуда их взять?! - повторил он, усаживаясь против Ботульфа. - Святой спасатель - это не генерал и не министр, ему не присвоишь чин, его не выберешь голосованием... Родственника, по блату святым не устроишь. И, защитив диссертацию, святым не станешь... В наших Университетах, кого только не готовят... Астрологов, и алхимиков, и политиков, военных, и не знаю уж кого еще, - Эразм пожал плечами... - Но ни в одном Университете специализации: "святой спасатель" - нет... И быть не может. Святой - это, Ботульф, не профессия, а явление. Какой святой, где и когда появится, это только Всевышнему знать дано... И куда его направить - этим секретариат самого Всевышнего распоряжается... Думаешь, только ты такой умный? Думаешь, наверху не понимают, что обстановка усложняется? Сначала все сделали правильно. Но жизнь не стоит на месте, многое изменилось. И кораблей стало больше, и климат меняется. Конечно, надо что-то делать... И там, - Эразм возвел очи к небу, - думают об этом. Время подошло - значит решат. Не сомневайся... А мы пока должны тянуть свою лямку. Как сказал Франсуа Анри Аруэ, прославившийся под именем Вольтер: "возделывать свой сад..." У тебя все?
   - Нет, не все... - Ботульф снова откинулся спиной на перекладину скамьи, положил руки на стол. - Проблему надо решать сейчас, - твердо заявил он, будто не Эразм был здесь старшим спасателем. - Если с увеличением штатов не получается, то надо зайти с другой стороны: сократить количество кораблекрушений. Для этого создать и утвердить Правила Судовождения, организовать подготовку капитанов, повысить их квалификацию и ответственность.
   - Ого! Это на тебя атмосфера трехсуточного урагана подействовала, - посочувствовал младшему спасателю Эразм. - Мне один опытный эскулап говорил, что во время урагана, воздух перенасыщается озоном, который порождается вспышками молний. И этот озон сверх меры возбуждает извилины мозговых диафрагм человека. Способствует появлению необъяснимых мыслей. Лучшее лекарство от этого вредоносного возбуждения - хороший сон. Иди, используй свои любимые шестьсот минут. Все возникшие от действия озона мысли, заспишь. А завтра о них и не вспомнишь.
   - Не усну я сейчас. Мысли у меня не неожиданные, а выношенные долгими размышлениями. Должен высказаться, - заявил Ботульф.
   - Хрр-р-рм-м... Ну, раз так сильно должен, облегчи душу, - согласился Эразм... Он очень устал за трое суток бешенного шторма. Но спать не тянуло. Просто хотелось отдохнуть. Полежать в тишине, и чтобы никто не беспокоил. Но "младшему" надо было облегчить душу, и святой отказать не мог.
   - У нас нет правил судовождения, - заявил Ботульф. Сказал, сжал губы и уставился на старшего спасателя.
   - Это, в каком смысле? - не понял Эразм.
   - Три четверти капитанов, наших славных покорителей водных пространств, случайные люди в океане. Какие это капитаны?! Ни один из них, голым задом морского ежа не раздавит... Да что еж?.. Ни один капитан рассерженного ерша своей задницей не остановит!
   - Хрр-р-рм-м... - святой Эразм с укоризной посмотрел на младшего спасателя. - Не следует так, - посоветовал он. - Нехорошо...
   - Понимаю! Нехорошо, - согласился Ботульф. - Но я тридцать шесть лет ходил капитаном и слова эти, - он похлопал ладошкой по лбу, - вот здесь, у меня сидят. И говорю я о капитанах, которые ко всем этим словам прямое отношение имеют. Дай мне, святой Эразм, душу облегчить и высказаться откровенно, серьезными морскими словами. Для пользы дела! Облегчу душу и забуду все эти слова... В последний раз...
   - Если душа просит... и для пользы, - кажется святой Эразм, при этом слегка улыбнулся, а, возможно, это Ботульфу показалось. - Облегчи...
   - Спасибо, что понял меня, - Ботульф с искренней благодарностью поклонился Эразму. - Повторяю, главная наша беда: у нас нет Правил судовождения. Без знания этих правил нельзя стать настоящим капитаном. Сейчас капитанством может заняться каждый, у кого есть деньги. Какой-нибудь специалист по выращиванию редьки и хрена, разбогатевший на их продаже, может купить, на свои редькохреновые деньги, корабль. Купил - и этот потомок ужа и ежа уже капитан! Нанял команду - и он уже ведет корабль в океан! Но мозги у него, прежние, редькохреновые. С такими мозгами можно выращивать хрен на грядке и отличить его от редьки. А отличить норд от оста невозможно. Понять, почему стрелка компаса упрямо показывает только в одну сторону, эти капитаны, забодай их каракатицы, не в состоянии. Под "долготой" они понимает время от завтрака до обеда, а под "широтой" ширину своих штанов. Они не знают что такое пассат, путают рынду с милей, а гак с камбузом, не могут отличить кашалота от барракуды и не имеют представления, что такое "вмордувинд!"... Это сухопутные капитаны, они ни уха, ни рыла не соображают в морском деле!
   Ботульф облегченно вздохнул. Он выдал, наконец, свое мнение о современных капитанах и, что особенно важно, именно в тех словах, в которых должен был это сделать...
   - Круто, - оценил святой Эразм. - Круто и образно, - он слегка улыбнулся, очевидно, отмечая этим "образность". - Но не все капитаны таковы. Ты был капитаном, но к вышеуказанной категории не относишься.
   - Не все, - согласился Ботульф, - но большинство. Количество погибающих кораблей с каждым годом увеличивается, - напомнил он - В основном, за счет того, что увеличивается количество "Липовых капитанов". В гибели кораблей, только в 12 случаях из ста, можно считать виноватыми штормы, ураганы, цунами. В остальных 88 случаях это происходит из-за дремучих и тухлых мозгов капитанов. В последующие сто лет количество кораблей увеличиться. И пропорция кораблей, гибнущих из-за безграмотности капитанов, возрастет почти вдвое.
   Святой такому нехорошему прогнозу не поверил.
   - Обращался к пророкам?.. Должен тебе сказать, Ботульф, что пророки не всегда точны в своих предсказаниях...
   - Я к пророкам не обращался. У меня, с тех пор, когда я еще плавал, знакомый математик есть... Был просто умным мальчишкой. Сейчас ученый... Разные формулы составляет... Я ему дал данные, попросил подсчитать. Он и выдал... Вот так... Наука. Нам, святым, надо верить в предсказания науки.
   - Ну-у?..
   - Если дальше будет продолжаться в том же темпе, то через сто лет, процент потерь кораблей из-за низкого профессионального уровня капитанов возрастет на 178,5 процента...
   - 178 процентов?.. - не поверил святой Эразм.
   - И пять десятых, - напомнил Ботульф.
   - Ошибиться твой знакомый не мог?
   - Он не предсказал, он вычислил.
   Святой Эразм знал, что во многих катастрофах, виновата не природная стихия, а капитаны, но не задумывался об этом. Привык, потому и принимал все эти кораблекрушения, как закономерное явление.
   - Нельзя забывать о естественном отборе, - напомнил он. - Законы природы. Сильный и умный выживает, слабый и глупый погибает...
   - Бывает и по-другому, - рассудил Ботульф. - Выживает умелый. А погибает тот, кто не овладел своей профессией и не знает, как следует поступить в том, или ином случае.
   Звучало убедительно.
   - Считаешь, что капитанам, прежде чем они начнут управлять кораблем, следует пройти определенное обучение?
   - Непременно! - Ботульф обрадовался, что Эразм понял его. - Нужны курсы по обучению капитанов морскому делу. Капитаны должны изучить строение кораблей, особенностей оснастки, пользование спецприборами... Премудрости кораблевождения. А также географию, астрономию, навигацию... И непременно пройти практику по судовождению. Только тем, кто успешно, закончит курсы, присваивать звание Капитанов и выдавать свидетельство на право управления кораблями. В случае серьезных нарушений правил судовождения, свидетельство изымается, и он уже не капитан.
   - Обстоятельно... - Эразм с интересом разглядывал младшего спасателя.
   - По-другому нельзя. Да и этих капитанов все время надо будет держать в узде. Нужен Свод Нерушимых Правил, которые каждый капитаны должен свято выполнять.
   - Свод Нерушимых Правил? - свел лохматые брови к переносице святой Эразм.
   - Свод Нерушимых Правил, - подтвердил Ботульф.
   - Тебе не кажется, что ты несколько зарвался... - Ты что, намереваешься уподобиться Всевышнему! - Эразм возвел очи к небесным высям и три раза перекрестился. - Остынь! У нас есть Десять Заповедей, которые каждому следует положить в основу своей жизни. И этого вполне достаточно...
   - Не уподобиться Всевышнему стремлюсь я, а беспрекословно следовать указаниям его... - со всей возможной скромностью сообщил Ботульф. Он опасался услышать подобное замечание и подготовился ответить. - Всевышний передал нам, через Моисея, десять Великих Заповедей своих. Заповедей высочайшей морали, которые мы должны помнить от первой до последней буквы... И я, насколько силы мои позволяют, следую им. Первая из священных Заповедей, Основа нашей веры гласит: "Я, Господь, Бог твой, который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства, да не будет у тебя других богов, перед лицом моим"... А десятая Заповедь глаголет нам о необходимости высокой нравственности. - Ботульф помнил каждое слово: - "Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего". Все люди, сколько их ни есть на нашей Земле, должны стремиться выполнить эту Заповедь Всевышнего. - Младший спасатель возвел очи к небу и перекрестился. - А наши Нерушимые Правила должны касаться лишь группы специалистов, в узкой области знаний и лишь одной профессии - капитанов.
   Эразм, внимательно выслушал младшего спасателя и остался удовлетворен его объяснением.
   - Ну-у-у?.. И какие Нерушимые Правила ты предлагаешь утвердить для наших капитанов?
   Ботульф много и мучительно думал над тем, какими должны быть Нерушимые Правила. И кое-какие заготовки этих Правил у него имелись. Но он был уверен, что признаваться в этом не стоит. В Небесных Сферах, младший спасатель был слишком незначительной фигурой, чтобы его идеи и предложения приняли всерьез. Старшие спасатели были святыми более высокой категории, с прочной, заслуженной в веках, репутацией. К их мнению прислушивались. Размышляя о необходимости создать курсы по обучению Капитанов и утвердить Нерушимые Правила, как основу судовождения, Ботульф решил, что следует пригласить шефа в соавторы. Он сумеет помочь составить Проекты Постановлений. И, вообще, все это будет выглядеть значительно солидней... Эразм не откажется. Кто же откажется от такого... И Ботульф уже представлял, как будет выглядеть утвержденный Небесной Канцелярией Указ... Крупной красивой вязью (в Небесной Канцелярии обращают серьезное внимание на то, чтобы документы, выпускаемые ею, выглядели не только солидно, но и красиво) выписано название: "Нерушимые Правила". А несколько повыше и справа, самое главное: "Авторы: святой Ботульф и святой Эразм". Хотя, старшего спасателя, наверняка, поставят первым... Что же, "Авторы: Святой Эразм и святой Ботульф" - тоже неплохо... Кто-нибудь непременно станет спрашивать: - "Кто такой Ботульф?.. Что-то я о нем не слышал..." И, конечно найдется знающий, который объяснит: "Как же это ты не слышал?.. Один из святых покровителей плавающих по морям и океанам. Он на "Тихоокеанской - 3" работает. Вместе со святым Эразмом. Младший спасатель, а смотри, какие Постановления составляет. Далеко пойдет..."
   - Правила, знание и соблюдение которых должны резко снизить аварийность... Мне одному такое не поднять, - сообщил Ботульф. - Для этого нужны длительный опыт и просто мудрость, накопленная веками... - это прозвучало вполне искренне. - Я надеялся на твою мудрость святой Эразм. Мы вполне можем быть соавторами "Нерушимых Правил" и Постановления о создании курсов.
   - Дело не простое... - святой Эразм задумался... - Но раз ты размышлял над этой проблемой, то кое-какие мысли у тебя должны были появиться... - На предложение, быть соавтором, он ничего не ответил. Да и необходимости в таком ответе не было.
   - Мысли есть, но они пока беспорядочные. Отдельные наброски, - поскромничал Ботульф.
   - Ты мне эти наброски и поведай.
   Просьба прозвучала как приказ, который Ботульф обязан выполнить.
   - Ну-у-у... - протянул он, "по-Эразмовски", наморщил лоб и сумел неплохо изобразить, будто пытается что-то вспомнить... - Вот, приблизительно, такое указание: "Изучай правила судовождения, а также географическую карту, изучи имеющиеся лоции и магнитную стрелку компаса. Разберись, куда стрелка показывает. И не берись управлять судном, не овладев этими необходимыми знаниями". - Ботульф выложил заготовку и дал возможность старшему спасателю проявить себе, квалифицированным соавтором.
   - Хрр-р-рм-м... Накрутил... - сказал святой Эразм. - Мысли, конечно, правильные, - утешил он Ботульфа. - Но крайне сыро... И не стоит собирать в одно правило сразу несколько совершенно различных понятий. Но за основу вполне можно принять, - снизошел он. - Потом доработаем. Давай-ка, что у тебя там есть еще...
   - Есть еще одна заготовка, - Ботульф опять сделал вид, будто стесняется... Опыта у меня не хватает.
   - Ничего, - подбодрил его Эразм. - От тебя серьезные и точные формулировки пока не требуются. Найдется кому формулировать... Выкладывай, что ты еще надумал...
  

Спасательная станция "Тихоокеанская - 3"

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   Разговор продолжился и вечером, после ужина.
   - Есть еще одна мысль... - несмело протянул Ботульф...
   - Сегодня, уже третья, - отметил Эразм.
   - Я серьезно, - эту третью мысль Ботульф обдумывал почти месяц.
   - Ее нельзя отложить, пока мы с первыми, двумя, не разберемся?
   - Она с ними тесно связана.
   - Ладно, выкладывай, третью. Но пусть она будет последней.
   - Обещаю, - согласился Ботульф... - Ты не раз напоминал мне, - начал он издалека, - что всегда следует учитывать действие и противодействие, окружающих нас понятий и явлений. Если не имелось бы "левое", не появилось бы "правое". Существует "добро", значит, есть место для "зла".
   - Так, - подтвердил Эразм. - Каждое явления в природе и жизни имеет свое зеркальное отражение. Нет "щедрости" без "скупости", нет "мудрости" без "глупости".
   - Я и подумал, что когда у нас корабли поведут капитаны, действующие по Нерушимым Правилам, то должно появился что-то обратное...
   - Хрр-р-рм-м... - Эразм прищурился. Нетрудно было сообразить, куда ведет младший спасатель. - Хочешь сказать, что, поскольку появятся Нерушимые Правила, то нам предстоит бороться с их нарушителями. И опять сведешь все к увеличению штатов. Я же тебе сказал, что нам лезть туда не имеет смысла. Наше дело - спасать, а штатным расписанием есть кому заниматься. Кадровики решат эту проблему. Но проблем много, а святых мало... И произойдет это не скоро.
   - Я, как раз, подумал, что можно обойтись без святых...
   - Ну-у-у, - протянул Эразм. Не то заинтересовался, не то просто решил дать Ботульфу возможность поболтать. - Изложи.
   - Надо создать Контрольную организацию... И в ней могут работать самые обычные люди...
   - Обычные люди?
   - Самые обычные люди.
   Старший спасатель пожал плечами: дал понять, что собеседника опять несет не туда. Но Ботульфа это не остановило.
   - Не знаю, как она станет называться... Предположим: Контрольная Инспекция Судоходства. Если коротко - КИС. Или как-нибудь по-другому... Не в этом суть. Ее обязанность - следить за выполнением Нерушимых Правил. Посты КИС должны стоять на основных водных путях. Нарушения непременно будут: и обгоны в узких фарватерах, и столкновения, и превышение скорости, и швартовки в неположенных местах, и отсутствие на суднах полных комплектов спасательных средств... Если нарушение приведет к аварии - конфискация плавсредства, а капитана под суд...
   - Ничего у нас из этого не получиться, - отмахнулся Эразм, словно прогонял надоедливую муху.
   - Почему?! - Ботульф не понял, отчего так отнесся к этой идее старший спасатель. - Многие люди охотно возьмутся за такую работу.
   - Возьмутся-то они возьмутся... - это было сказано таким тоном, что следовало понимать: "Лучше бы они не брались..." при этом святой Эразм скорчил гримасу, по которой можно было судить, как он относится к людям, которые станут работать в подобной инспекции... - Но толка будет мало. А вреда много. Как бы с помощью этой, твоей, КИСы, мы все океанское судовождение не угробили. Внедряли уже в Древнем Вавилоне подобную инспекцию. В сфере капитального строительства, - уточнил Эразм. - Святых и тогда не хватало, поэтому инспекция было укомплектована людьми. Уговаривать никого не приходилось, шли на эту работу охотно... Учредители отобрали самых деловых и энергичных. А что получилось?..
   Эразм свел к переносице лохматые брови и уставился на младшего спасателя, как будто тот, в чем-то виноват, и должен сейчас же объяснить, что получилось, когда инспекция по строительству, укомплектованная людьми, работала в Древнем Вавилоне... Ботульф, естественно, объяснить ничего не мог и молчал...
   - Сплошной строительный брак и столь же сплошная моральная распущенность... - не дождавшись ответа, сообщил Эразм. - Просуществовала эта инспекция пару сотен лет, потом захлопнули лавочку. С великим трудом. И с громким треском! Пришлось, даже, сделать кое-какие неприятные оргвыводы. Насколько я помню, немалая часть вавилонской верхушки слетела со своих постов. Слетело бы и больше, но некоторые сидели столь высоко, что до них не смогли дотянуться.
   - Почему закрыли? - Ботульфу показалось, что прочная скамейка, на которой он сидел, пошатнулась. Хорошая идея, создать инспекцию по судоходству проваливалась. Пока, непонятно отчего...
   - Оказалось, что строительные фирмы постоянно нарушали все возможные Госты, строили с серьезными отступлениями от проектов и пускали в производство негодные стройматериалы. Качество строительства было отвратительным. Крыши протекали, полы проваливались, окна и двери не закрывались, а некоторые каменные стены рассыпались от обычного удара кулаком. При этом руководители фирм завышали стоимость почти всех материалов и разницу присваивали. Воровали по-крупному. Тут-то и требовались контролеры, скажешь ты.
   - Вот именно, - подтвердил Ботульф. - Такое могло произойти только в отсутствии серьезной контрольной организации.
   - Ошибаешься! - Красивый, высокий лоб святого прорезала глубокая морщина, глаза потемнели... Еще немного, и он, пожалуй, мог бы метнуть молнию. - Глубоко ошибаешься, Ботульф... Все это произошло при наличии многочисленной и высокооплачиваемой контрольной организации. Но контролеры покрывали все нарушения. Они брали колоссальные взятки. Коррупция приобрела невиданные размеры. Даже Ударная стройка века, самый престижный строительный объект Вавилона, гордость страны, ее символ и визитная карточка, возводился с колоссальными нарушениями...
   - Это ты, не про Вавилонскую ли башню? - спросил Ботульф.
   - Про нее самую, Знаменитую и Неповторимую. Символ Прогресса!
   - Но ведь там, Всевышний языки смешал из-за того, что у вавилонян гордыня возобладала над разумом, - Ботульф, со школьных лет помнил историю с Вавилонской башней. - Они возгордились, замыслили возвести башню до самых Небес, и были наказаны.
   - Про "возобладавшую гордыню" - это официальная версия. Посуди сам, нельзя же было на весь мир заявить, что такая прогрессивная, передовая, в те времена, цивилизация, как Вавилонское царство, центр древнего однополярного мира, с верха до низа, поражена бациллой коррупции. Провели тотальную проверку строительных объектов, и оказалось, что все работы, понимаешь, абсолютно все, не соответствуют Госту... Вавилонская башня, будущая гордость страны, на строительство которой угрохали колоссальные средства из госбюджета, о значении которой исписали, модной тогда клинописью, тысячи глиняных табличек - оказалась аварийным объектом и в эксплуатацию допущена быть не могла. Тогда же поняли, что коррупция - явление крайне заразительное. Охватив стройиндустрию, она стала перебираться и в другие отрасли народного хозяйства. Стала поражать и самою власть, которая должна была с ней бороться...
   Чувствовалось, что святому Эразму более не хотелось говорить об этой неприятной истории. Он постарался коротко закончить.
   - Тогда Праведники обратились к Всевышнему. Всевышний окинул взором это Всевавилонское столпотворение и тут же принял меры: смешал языки. Оказалось - великолепное средство. Вавилоняне перестали понимать друг друга, а без этого: взятку ни дать, ни взять...
   - Что стало с башней? - спросил Ботульф. - С той частью, которую успели построить? Об этом нигде не рассказывают.
   - Ничего с ней не случилось. Просто, она оказалась непригодной к эксплуатации. Пришлось башню законсервировать... Потом она сама постепенно рассыпалась. А все стоящее, местные жители постепенно растащили. От Вавилонской башни одна только легенда и осталась, - с грустью поведал святой. - И с твоей КИСой, тоже ничего не получится, - это прозвучало еще грустней. - Потому что не пройдет и двух месяцев, как контрольная инспекция превратиться в рассадник коррупции. А коррупция, как вид инфекции, пострашней холеры. Холера угрожает бренному телу, а коррупция поражает бессмертную душу. И лекарства только одно: отсечение головы. Спаси нас и помилуй, Всевышний, от такой напасти...
   - Спаси нас и помилуй, - повторил святой Ботульф и тоже перекрестился. Он прощался со своей мечтой.
   Важнейшая часть идеи Ботульфа, над которой он столько времени думал, обратились в тлен, в прах... Эффект коррупции оказался столь устрашающим, что сумел разрушить даже мечту... Контрольную Инспекцию Судоходства создавать не было смысла. Беспощадная коррупция тут же наброситься, и превратит ее в пыль. И все планы по подготовке капитанов и упорядочению судовождения, оказываются под угрозой. Без контроля они не дадут эффекта... Выхода из тупика святой Ботульф не видел.
   Эразм был опытным святым: и стаж у него был немалым, и реорганизации разные повидал... Он чувствовал, что пришло время перемен, и увидел путь к ним в идеях Ботульфа. Но тут же уперся в эту проклятую Всевышним коррупцию, как в непробиваемую гранитную стену... Однако, жизнь убедила святого Эразма, что безвыходных положений не бывает. Надо было думать, соображать... Он мучительно, до головной боли, искал какую-нибудь маленькую, едва заметную лазейку, которая позволила бы создать чистую, неподверженную коррупции, контрольную службу. И, кажется, нашел ее...
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

КРАКЕН "Ужас морей".

  
   После сокрушительного шторма, нет у тебя уже сил, чтобы добраться до койки своей и урыться на положенное тебе, по штатному расписанию, место. Где стоял, там и падаешь. Чтобы дух перевести... И вознести молитву святым покровителям. Поблагодарить их за спасение души и тела своего. Каждый понимал, что остаться живым в такой передряге можно было только благодаря помощи святых. Шхуна уцелела, сам жив остался, и ничего тебе больше не надо... Спросили бы их, дня три тому назад: "Что такое счастье?" Невесть что понесли бы. Теперь знают. Вот, оказывается, какое оно - счастье... Думают, что знают... Пусть думают.
   Капитан приказал построить экипаж. Он, как всегда, был краток. Похвалил всех за то, что отстояли корабль в невиданном урагане. Напомнил, что без их труда, их мужества, шхуна не сможет пройти и мили... Выразил уверенность, что команда и далее будет выполнять свой долг. И, в заключение, заявил, что после открытия новой земли, он, капитан ван Бригстон, лично позаботится, чтобы каждый член экипажа, каждый славный марсофлот, был полной мерой вознагражден и вернулся в родные Нидерланды состоятельным человеком.
   Команда дружно заверила капитана в своей преданности. Усердней всех старались кричать здравицу капитану салаги, которые, оклемались и, кажется, начали понимать, что такое морская служба.
   Наступили дни общего согласия, общего благополучия и общего стремления к цели. Настроение - самое восторженное, как будто корабль только что вышел из порта... После того, как шхуна выдержала сокрушающий шторм, никто не думал, ни о демократии, ни о диктатуре. Они стали командой. Каждый считал, что уж теперь - все будет по-другому, что уж теперь - корабль пойдет прямо к острову, на котором в изобилии растут апельсины, маис и бананы, к земле, где дороги выложены серебряными слитками, а по обочинам стоят празднично одетые женщины: красивые и веселые. Ждут...
  

* * *

  
   По утрам команда занималась приборкой... Беспощадно утюжили палубу швабрами, натирали до блеска все, что должно блестеть, и драили до сияния все, что должно сиять. Наводили порядок в трюме, чистоту в кубриках и крохотной кают-компании... Утренняя приборка - дело святое, без нее корабль быстро перестанет быть кораблем, превратится в грязную неряшливую посудину. И продержится на плаву не долго.
   В эти часы, любителям порыбачить, разрешалось спустить шлюпки, чтобы доставить на камбуз свежую рыбу. Охотников посидеть с удочкой на корабле немало: матросы любят рыбачить. И при деле, и лучшего отдыха не придумаешь. Тихо, спокойно: никто над тобой не стоит с указаниями, никто к тебе не лезет с советами, никто тебя не дергает... Даже боцман тебя не достанет.
   Забросил крючок с нехитрой наживкой и поглядывай, одним глазом, на то, как поплавок качает на легкой волне... Об улове не думай: на рассвете рыба голодная, собирается в небольшие косяки и рыщет по морю, ищет, кем бы позавтракать. Рыбы сами и заботятся об улове... А ты думай, о чем хочешь... Хоть бы о черноглазой Анхен, дочери соседа, которая ждет - не дождется твоего возвращения, и о том, какие у нее красивые, длинные ноги... Или о белокурой, толстенькой, как пасхальная пышка, Нэлли, тоже ведь ждет... Можно и о том, как после этого путешествия, вернешься в свое село с сумкой, набитой гульденами и прикупишь хороший участок земли... Такой, чтобы его осушать не надо было. Добротный дом построишь, с верандой, а на крыше дома поставишь флюгер, кораблик из золотистой жести, чтобы издалека было видно: тут моряк живет... И непременно большую мельницу поставить! Пусть со всей округи везут молоть зерно. Хозяину мельницы - всеобщий почет и уважение... С землей, да еще с мельницей, ты совсем другой человек. Можно сразу на черноглазой Анхен жениться, или на пышечке Нэлли... А вообще, женитьба дело серьезное, торопиться не стоит. Со своей мельницей, можно подобрать жену побогаче, и пофигуристей, чем Анхен и Нэлли... Есть в округе невесты покруче. Можно будет и к лысому Питеру, хозяину пивоварни, подкатиться, у него младшая дочь Бетси уже созрела, замуж пора... А у нее приданное - на пятерых хватит. Капитал должен к капиталу тянуться, святое дело...
   Рыбачили по очереди: сегодня одни, завтра другие, послезавтра - третьи...
   Третьим крупно не повезло. Рано утром, во время самого хорошего клева, когда крупные рыбы, расталкивая мелюзгу и подружек по косяку, боролись за право оказаться на крючке, рядом с правым бортом "Терсхеллина", из морской пучины, неожиданно поднялся громадный, невиданных размеров, КРАКЕН. "Ужас морей", темно-серое, пучеглазое чудовище, заросшее какими-то коричневыми буграми и провонявшее тухлой рыбой, легко могло опрокинуть шестивесельную шлюпку и утащить на холодное дно двух матросов, удивших рыбу.
   Но КРАКЕН даже не глянул на них. Он, явно, страдал манией величия или какой-то другой, подобной, захапистой болезнью. Ему нужно было все: весь экипаж, вся команда... КРАКЕН уцепился четырьмя щупальцами за борт шхуны и пытался опрокинуть ее... А еще две длинные толстые темно-серые мускулистые змеи, украшенные влажными, величиной с крупную ладонь, розоватыми присосками, угрожающе извиваясь, обшаривали палубу, в поисках добычи...
   Марсофлоты, отважные альбатросы, выстоявшие в отчаянной борьбе с невиданным, сметающим все на своем пути, ураганом, почувствовали полную беспомощность, пред этим УЖАСОМ МОРЕЙ... Кто смог, нырнул в трюм, головой вперед, отсчитывая лбом прочные деревянные ступеньки... Кто сумел добраться до мачты, стремительно рванул вверх, к тучам... А для тех, которые не успели, ни вниз, ни в верх, остались лишь небольшие узкие ниши в палубных надстройках... Третьи и застыли в этих нишах, как гипсовые скульптуры в музее, столь же бледные и столь же беспомощные. Эти уже не пытался спастись, не пытались сопротивляться... Кому сопротивляться? САМОЙ СМЕРТИ?! Это по Земле СМЕРТЬ ходит в белом саване и подрезает людей острой косой. На море СВОЙ УЖАС. Здесь СМЕРТЬ может прийти в виде свирепого КРАКЕНА. Сопротивляться ей нет смысла. Ужасная, беспощадная и неминуемая, она явилась, чтобы смести в бездонную пучину весь экипаж. Никто, в этот момент, даже не вспомнил своих небесных покровителей, не призвал их на помощь... А святые покровители?.. Покровители ничего этого не видели, ничего об этом не знали... Кораблей в океане много, за каждым не уследишь...
   Хищные щупальца КРАКЕНА заполнили всю палубу... Одно из них, наконец, нащупало добычу. Оно тут же резко взметнулось, замкнуло кольцо вокруг тела высокого матроса, и крепко сжало его. Несчастный закричал: не от боли, а от ужаса. Но никто не бросился спасать товарища. Матросы застыли, они не могли двигаться от сковавшего их ужаса. Да и на кого бросаться?!. Какой смысл бороться с САМОЙ СМЕРТЬЮ...
   Даже боцман Тиль Хундервилд, хозяин палубы, надежда и опора экипажа, стоял, не шелохнувшись, словно он был не боцманом, а деревянным истуканом. Точно таким, каких в селах Нидерландов стругают старики, а потом торговцы продают их на ярмарках Делфзейле, по две штуки за три гульдена. Что-то делать, даже просто двигаться, не имело смысла. Хундервилд раньше других понял, что за командой "Терсхеллина" пришла СМЕРТЬ и отнесся к этому, по-боцмански, спокойно. Хотя его-то, высшие силы, должны были предупредить, чтобы он подготовил к этому непростому событию команду: переоделись бы во все чистое, покаялись в грехах... Не вовремя, конечно, все это... Хотя, когда это бывает, чтобы СМЕРТЬ приходила вовремя? Но когда-то оно должно было произойти. Значит там, наверху, решили, что пора...
   Боцман Хундервилд всегда считал, что для марсофлотов, альбатросов морей, СМЕРТЬ должна быть особенной, почетной, связанной с морем. Так и произошло. СМЕРТЬ поднялась за ними, из неведомых морских глубин, в виде гигантского КРАКЕНА... Значит, последний раз подняли они сегодня паруса. Последний раз выдраили палубу. Рында отбила последние склянки. Пришло их время... И он, боцман Тиль Хундервилд должен возглавить славный экипаж "Терсхеллина". Первым встретиться со СМЕРТЬЮ.
   Боцман Хундервилд не стал прятаться, он стоял и ждал, когда КРАКЕН разберется, кто здесь, на палубе, боцман, с которого следует начинать. А СМЕРТЬ, порыскав щупальцами, выбрала вислоухого Питера Блюмба, по прозвищу "Хитрюга", которого Тиль никогда не причислял к лучшим членам экипажа... Щупальце крепко обхватило Хитрюгу за талию и подняло высоко над палубой. Будто показала всем: "Вот с кого я начинаю..." Как будто никого, более достойного, в экипаже не имелось. Это было неправильно...
  

* * *

  
   ...Когда устрашающий, гигантский КРАКЕН поднялся из морских пучин, старший помощник капитана Эдван Герард находился на мостике. Он глядел на расстилающиеся перед кораблем бесконечные океанские просторы и размышлял о том, какими могут быть новые земли, которые им предстояло открыть. Бывший лейтенант военно-морского флота давно уже не думал, ни о чем личном...
   Когда беспощадный КРАКЕН забросил длинные хищные щупальца на палубу "Терсхеллина", 110 килограммов старпома Эдварда Герарда, в тяжелых сапогах и широкополой шляпе, не обращая внимания на ступеньки, одним прыжком покинули капитанский мостик и, привычно прихрамывая на обе ноги, ринулись к крупному красному щиту, где, среди прочего противопожарного инвентаря, блестел широким лезвием большой абордажный топор.
   Когда беспощадное, покрытое серой слизью щупальце схватило вопящего от ужаса Хитрюгу Блюмба и подняло его, чтобы унести в морскую пучину, Старпом, сшибив, двух матросов, застывших на его пути, оказался рядом с несчастным...
   - Ху-у-у-ук!.. - хрипло выдохнул Эдван Герард, опуская тяжелый абордажный топор на хищное, мускулистое щупальце... Острое лезвие легко прошло сквозь мясо и хрящи. Хитрюга Блюмб, вместе с опоясывающим его обрубком щупальца, упал на палубу. Струей ударила синевато-розовая слизь, воняющая протухшим рыбьим жиром - кровь МОРСКОГО ЧУДОВИЩА. Уцелевшая часть щупальца взметнулась вверх и продолжала бессмысленно шевелиться. Нервная система у гигантских моллюсков работает медленно и до ЧУДОВИЩА еще не дошло, что у него появился беспощадный враг.
   Старпом обернулся к другому щупальцу, которое, как огромная, толстая змея, извивалось на палубе, в поисках жертвы.
   - Ху-у-у-ук! - абордажный топор ударил, и снова, заливая палубу, брызнула струя вонючей слизи. А трехметровый обрубок, продолжал извиваться в поисках добычи, как будто он все еще оставался частью гигантского, властвующего над всеми, МОРСКОГО ЧУДОВИЩА.
   КРАКЕН не видел, что делается на палубу и не понял, что им занялся, просоленный всеми морскими ветрами, отставной лейтенант военно-морского флота, а ныне Старпом шхуны, Эдван Герард. Кстати, семь наград за мужество... КРАКЕН, несмотря на свой устрашающий размер, сообразительностью не отличался. Он не смог бы отличить фок от грота, а салагу от боцмана. И все же, до этой могучего моллюска, до этого устрашающего УЖАСА МОРЕЙ, наконец дошло, что он потерял два щупальца и никакой добычи ему на этой плавающей лохани не предвидится... А инстинкт, которому рептилия беспрекословно доверяла, подсказал, что связываться с этими существами опасно и если он немедленно не уберется, то возможны и другие неприятные последствия. ЧУДОВИЩЕ быстро собрало оставшиеся щупльца в пучок и скрылось в пучине, где могло безраздельно царствовать.
   Эдван Герард проводил ЧУДОВИЩЕ брезгливым взглядом и бросил, уже не нужный ему, абордажный топор.
   - Боцман, на палубе беспорядок! - Старпом сказал все, что считал нужным и поднялся на мостик.
   Это было первое замечание, который боцман Тиль Хундервилд получил за последних три года. И заслуженно получил. Какой же он боцман, если палуба залита кровавой слизью и по ней ползают обрывки щупалец?
   Хундервилд никогда не дул в дудку с такой яростью. От напряжения и гнева лицо его покраснело и даже руки стали розовыми, до самых плеч.
   - Отродясь не видел такого беспорядка, разрази меня гром небесный! - голос у Хундервилда сокрушительный, боцманский. И было в этом голосе сейчас море горечи и гнева... На бессовестного, нахального КРАКЕНА... А больше на самого себя... За то, что размяк, не стал бороться со СМЕРТЬЮ, не воспротивился дикой силе, не поднял команду против ЧУДОВИЩА...
   Не только вахта, вся команда застыла, ждала приказа...
   - Аврал!.. - рыкнул боцман. - Чего застыли, как корм для мелкого частика?! Забодай ваши задницы морские петухи! Подобрали плавники, швабры в зубы! Мусор за борт! Пострадавшим помочь!
   Тут все и закипело... Наверно каждому было неприятно вспомнить сковавший его ужас... И надо было утвердится... Самому себе доказать, что ты не такой, что ты настоящий... Как доказать? Да хоть бы сделать что-то сейчас. Всякая работа - лучший способ отвлечься от плохих мыслей.
   Дежурный рванулся к рынде, отбил две склянки, и не соображая, что он делает, тут же отбил еще две... Обрубки щупалец полетели за борт. Зазвенели ведра, на палубу хлынула морская вода, очищающая от всякой погани, зашлепали швабры и кровь ЧУДОВИЩА смыло за борт, как будто ее и не было... Но матросы не могли остановиться и продолжали свирепо драить палубу... Надо ведь было куда-то девать злость... Команда упорно вела шхуну "Терсхеллин" намеченным курсом: ЧЕРЗ ТЕРНИИ К ЗВЕЗДАМ.
  

* * *

  
   Когда появился КРАКЕН, Ян де Витт прогуливался по палубе. И хотя фамильная шпага была при нем, юный Мушенбрук сразу понял, что нет смысла сражаться с подобным ЧУДОВИЩЕМ и верхушка мачты самое надежное место, где можно подождать пока все уладится... Он рванул к вантам и в считанные секунды добрался до реи... Это было похоже на рекорд. Редко кто из марсофлотов уложился бы такое время. Природа все-таки одарила Мушенбруков немалыми разнообразными талантами...
   Макс также прогуливался по палубе, совершал привычный утренний моцион, дышал свежим воздухом. Когда КРАКЕН вынырнул и ухватился щупальцами за борт шхуны, кровь предков дала себя знать. Шерсть встала дыбом, глаза налились кровью... Махайрод был готов сразиться и разнести врага в клочья... Но когда громадные щупальца зашарили по палубе он застыл... Махайрод был смелым и беспощадным хищником, но он был умным хищником и сообразил: с КРАКЕНОМ не справиться, разные весовые категории... следует отступить... Отступать пришлось уже непосредственно коту Максу, сознание которого махайрод тут же покинул. А кот Макс тоже был умным, знал свои возможности и, не задумываясь, устремился к мачте...
   На мачте они и встретились, впервые, после эпизода с полудохлой крысой... Де Витта, к этому времени, просветили... Рассказали о королевской крови и о том, что есть все основание считать, что кот этот - далеко не простой кот... И полное его имя: Максимилиан Габсбург... А это кое о чем говорит.
   На рее места много, Макс уселся с другой стороны мачты. Не мяукнул главному канониру, в качестве приветствия, даже не кивнул. Повел себя так, будто они незнакомы.
   Де Витт внимательно разглядывал Макса... Не злыми глазами, как тогда, на палубе, а с определенным доброжелательством. Хотел понять, правда ли то, что ему рассказывали... И все больше убеждался - правда! Имелось в Максе что-то величественное... Определенно имелось... Простолюдин, наверняка не заметил бы этого... Но де Витт был Мушенбруком, а Мушенбрукам дано видеть и понимать больше, чем обычным людям. Выражение глаз у кота было разумным, как у человека, который глубоко задумался... Большое белое пятно на лбу, смотрелось, будто они и не пятно, а драгоценное украшение. И белые лапки были вовсе не белыми лапками, а длинными элегантными перчатками, которые вполне могло надеть, склонное к причудам, знатное лицо... А усы!.. Усы потрясли молодого де Витта... Совершенно такие же, редкие желтоватые усы он видел у герцога Нотенбургского, который часто бывал в гостях у де Виттов... Герцог был невысок ростом, плечист, ярко-рыж, с хитрым кошачьим взглядом и жидкими рыженькими усиками, точно такими, как у Макса... Ясно, что Макс был котом... Но кот этот был благороден. Он был, явно, из своих... Не человек, а кот - и, в то же время, свой!? Как это могло произойти?
   В более поздние времена кто-нибудь непременно сослался бы на гены... Но понятие о генах появится еще не скоро... Только лет через полтораста августинский монах из Брно Грегор Мендель опубликует свой труд, о принципах передачи наследственных признаков. И лишь в начале двадцатого века английский натуралист Уильям Бэтсон введет в употребление понятие "генетика". А затем датский ботаник Йогансен обогатит науку термином "ген". Это сейчас во всех учебниках можно прочесть, что именно аллеи генов определяют наследственные признаки организмов, предающиеся от родителей к потомству, при размножении...
   А в первой половине восемнадцатого века, о генах никто и слышать не мог, и де Витту пришлось довольствоваться утверждениями, что предок Макса получил какое-то количество крови, одного из Габсбургов... Кровь Габсбургов!... В те времена, это могло объяснить все...
   - Максимилиан, позвольте принести Вам свои извинения, за неприятный инцидент, имевший место из-за некоторых наших разногласий, по поду какой-то крысы, - как равный к равному, обратился де Витт к коту.
   Макс впервые слышал такие слова как "позвольте", "извинения", "инцидент", "разногласия"... Слово "крыса", пожалуй, было единственным, которое он, действительно, понял. Но тон!.. Тон, которым говорил этот человек был предельно уважительным. Вот уж в тоне, когда люди говорят о чем-то важном, коты отлично разбираются. Именно по тону, Макс понял, что человек, который кричал на него, хотел отобрать крысу и ударить ногой, раскаялся и виляет хвостом: предлагает заключить мир...
   Рея была слишком неподходящим местом, чтобы сводить счеты. И, вообще, коты всегда готовы к конструктивным переговорам. А если речь идет о том, чтобы заключить мир, то они всегда согласны. Но это должен быть мир "без аннексий и контрибуций"... То есть, без потерь, с сохранением достоинства и без определенных условий... Мирный договор ни к чему конкретному кота не обязывающий.
   Макс доброжелательно посигналил хвостом и растянул губы в улыбку... Это была самая настоящая улыбка, неожиданная и странная... Кот одно из самых удивительных животных, никто не может до конца понять его загадочную душу. И улыбка его ничего не означает... Просто определенное движение губ, которому коты выучились у людей. А за этим движением губ, ой-ой-ой, что может скрываться... Но атмосфера возле мачты изменилась. Одно дело сидеть на узкой рее врагами... Другое - обмениваться улыбками...
   - Я рад, что мы поняли друг друга, - сообщил де Витт... Он действительно был рад: встретил, наконец, родственную душу и был намерен установить с потомком Габсбургов самые добрые отношения...
   Кот мяукнул два раза подряд, подумал немного и мурлыкнул... Ни один человек не мог бы понять, что он сказал. Не знаем мы кошачьего языка... Но хвост... Хвост в это время легко, элегантно и плавно двигался со стороны в сторону, явно подтверждая добрые намерения...
   Обстановка складывалась достаточно благоприятно... Но море непредсказуемо, а рея не то место, где можно беззаботно обмениваться любезностями... Где-то впереди, появились высокие волны, украшенные белыми барашками... Нос шхуны легко разрезал их: одну другую третью... А верхушка мачты в это время начала двигаться, то наклонялась вперед, то уходила в сторону кормы...
   Ян де Витт обхватил мачту руками и прилип к ней, как к родной - это был единственный способ не упасть в море. А Макс вонзил в дерево реи все когти четырех лап... В этом их, новом, положении не было никакой возможности продолжать переговоры по дальнейшему установлению дружеских контактов. Просто сидели рядышком, словно птички на ветке... Перед лицом страшной опасности были забыты все прежние недоразумения. Они еще и морально поддерживали друг друга. Де Витт, короткими репликами, типа: "Не унывайте, Максимилиан, прорвемся..." Макс - твердым взглядом и добродушным урчанием, которое, означало: "И ты держись, канонир... Люди всегда помогают котам, помогут тебе..."
   Люди и помогли. Троим матросам удалось отцепить де Витта от мачты и осторожно спустить на палубу... С Максом управились двое. Причем кот успел полоснуть одного из них когтями по руке. Кот и не хотел этого делать. Так ведь против инстинкта не попрешь...
   Кот и канонир и застыли на палубе, не могли сообразить, как быть, что делать, в царящей вокруг суматохе... Не могли же они взяться за швабры...
   - Чего уставились, как раки на собачьи хвосты?! - рявкнул боцман, не обращая внимания на то, что один из них потомок славного рода Мушенбруков, а другой обладатель генетических сокровищ Габсбургов. - Не видите - колючего ерша вам за пазуху - приборка идет! А ну, мотайте отсюда!
   Де Витт и Макс переглянулись...
   - Пойдемте ко мне, - предложил представитель славного рода Мушенбруков.
   Потомок другого славного рода согласно мяукнул, и они пошли к каюте главного канонира.
  

* * *

  
   Пострадавшего от щупалец Кальмара, Петера Блюмба подхватили вчетвером, отнесли в кубрик и налили стакан рома. Петер ром послушно выпил, отдышался, посидел немного с удивлением разглядывая товарищей. Потом шваркнул кружку из-под рома об стенку и заорал, типа того, что в гробу он видел эти вонючие моря с погаными кракенами, что в Ассегне у него дом, десяток овец и тонкошерстный баран, лучший в округе, что в Ассегне у него невеста, которую зовут Тилли, что он больше ни минуты здесь не останется. Есть-пить не станет... В кости играть не станет... И вахта пусть обходится без него... Сейчас же отправится в Нидерланды, где все его ждут...
   - Куда ты сейчас, мы же в океане, - объяснил ему кто-то из товарищей.
   - Если человеку надо домой, его никакой океан не остановит, - сообщил Петер. Я не просто так пойду, я - с молитвой... Мне святые угодники всегда помогали, они и сейчас помогут... Он поднялся и не захватив ничего из своего нехитрого имущества и даже не надел шапку... пошел в свой Ассегн. Его попытались задержать, но здоровенный Петер разбросал четверых... Находился бы сейчас корабль у берега, вряд ли его сумели бы задержать. А здесь надо было спасать товарища... Вшестером скрутили, связали и уложили на койку... Питер поорал, пообещал всех разбить в щепу, а моря, океаны и все посудины, плавающие по ним, отменить... У Блюмба, от того, что КРАКЕН его хватал своим щупальцем, что-то в мозгах сдвинулось... Он еще долго орал, но его уже никто не слушал. Потом уснул.
  

Спасательная станция "Тихоокеанская - 3"

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   - Это Праведники пожаловались Всевышнему о коррупции в Вавилоне... - напомнил дня через два Эразм младшему спасателю.
   - Слышал я о Праведниках, - Ботульф с удивлением смотрел на шефа. Тот улыбался... Как будто совсем недавно не рухнула и не рассыпалась в пыль великолепная идея. Теперь уже, их общая идея. - Но не встречался ни с одним.
   - Ты не понял? - поинтересовался Эразм.
   - Это о чем? - Ботульф, действительно, не понял, на что намекает старший.
   - Хрр-р-рм-м... - Праведники не берут взяток! - напомнил Эразм. - Понял?! Они не святые, но взяток не берут. Из них мы и укомплектуем твою КИСу. Не унывай, спасатель. Главное в нашей жизни - не опускать руки... Будем пробивать твои идеи...
   - Праведники взяток не берут... - как зачарованный повторил Ботульф. - Как же я не сообразил? - он хлопнул себя ладонью по лбу. - Праведники взяток не берут... - пропел он. - Эразм, какой ты умный!.. Это - что-то!.. Я чувствовал, что есть выход, но ничего подходящего не мог вспомнить...
   - Не вспоминать надо, а думать! - посоветовал бывшему капитану старший спасатель. - Теперь слушай внимательно. - Эразм подошел вплотную, взял младшего спасателя за пуговицу хламиды. - Идеи твои хороши, но, пока еще очень сырые... Надо как следует поработать над ними...
  

* * *

  
   Святые спасатели работали одновременно над двумя Постановлениями и Нерушимыми Правилами... Формулировали отдельные пункты, параграфы и разделы, потом опровергали эти пункты, параграфы и разделы, спорили, уточняли принципы и положения, которые считали особенно важными, нужными, полезными и тут же принципиально отметали все, что не входило у них в разряд важного, нужного и полезного. Соглашались, похваливали друг друга, потом резко расходились во мнениях, спорили, упорно и даже зло... В ходе этих "задушевных бесед", сообразили кое-что такое, о котором ранее никогда не задумывались... И убеждались, что все не так просто и есть проблемы, над которыми надо еще, как следует, подумать и поработать... Это были, пожалуй, самые лучшие вечера за все время, которое спасатели провели на станции "Тихоокеанская-3". Младший спасатель Ботульф был, несомненно, самым счастливым святым среди спасателей. А закончилось для Ботульфа грустно...
   - Хрр-р-рм-м... Вроде, все у нас получилось, - сказал однажды Святой Эразм... - Осталось самое сложное...
   Ботульф считал, что самое сложное они, уже, выполнили. Он с недоумением посмотрел на святого...
   - А самое сложное, друг мой, Ботульф, пробить эти идеи через хорошо укрепленные стены и узкие амбразуры Небесной Канцелярии.
   Ботульф хотел сказать, что с таким авторитетным соавтором как святой Эразм, они по этой Канцелярии пройдут как слоны Ганнибала по римским легионам, но Эразм поднял руку, ладонью к собеседнику и не дал ему сообщить это откровение
   - Видишь ли, работа небесного канцеляриста, связана уймой условностей. Скажем так: Божьи помыслы - равны прекрасной поэзии... а служба в Канцелярии - нудная житейская проза. Работники Небесной Канцелярии, до того, как оказались в ней, закалялись в сложных условиях земной жизни. От стандартных человеческих качеств они не избавлены. Чист и величав в своих помыслах святой канцелярист. Но в жилах его течет кровь предков наших, ближайших потомков Адама и Евы. И бюрократические порывы души ему, отнюдь, не чужды. Ничего Абсолютного нет на Земле и на Небе, кроме Творца нашего, самого Господа Бога. И быть не может... Все остальное Относительно... - святой Эразм вздохнул и перекрестился...
   Ботульф внимательно слушал шефа, пытался сообразить, к чему тот ведет. Чувствовал, что ничего хорошего святой не скажет и тоже, на всякий случай перекрестился.
   - Не понимаешь, к чему я сейчас, - заметил его растерянность Эразм. - Сейчас поймешь... Как ты считаешь?.. Предположим, получила Небесная Канцелярия наши Проекты, в идеальном виде... Что там, с ними, сделали далее?
   Ботульф попытался представить себе, что сделал бы он, и отрапортовал, не задумываясь:
   - Ознакомились с содержанием, зарегистрировали и направили в соответствующий Комитет.
   - На что, в первую очередь, обратят внимание в соответствующем Комитете?
   - В Комитете?.. Это, в зависимости от того, какая у них загрузка...
   - За многие годы в Комитетах вырабатывается четкая система работы с поступающими проектами. Определи. С трех раз...
   - В первую очередь?..
   - Да. Получили Проект и на что обратили внимание, прежде чем как-то поступить с ним?
   - На тему, - решил Ботульф. - Главное - это тема.
   - Нет, - покачал головой Эразм. - Главное для них - это не тема. Вторая попытка...
   Ботульф раздумывал недолго:
   - На стоимость внедрения проекта... От этого зависят возможности, время... Очень многое.
   - Нет, - снова не согласился Эразм. - Последний раз?!
   - Пожалуй, я догадался, - решил Ботульф. - На трудность или сложность выполнения Проекта. В зависимости от сложностей, чаще всего, и принимается решение - внедрять, или не внедрять.
   - И опять нет, - сообщил Эразм. - Узки твои понятия о жизни Канцелярий. Увлекся ты, Ботульф, бескрайними морскими просторами и не имеешь четкого представления о том, что происходит на Небесах.
   - Я, вроде, привел три основных показателя... - стоял на своем Ботульф. - Чего-то еще, более важного, я не вижу.
   - Согласен, ты назвал три основных показателя, на которые следует обратить внимание. И, все же, оказался не прав. Чувствуется, что никогда не имел ты дела, Ботульф, ни с одной Канцелярии, ни с одним Комитетом по внедрению. Когда в такую организацию попадает Проект, работники, первым делом, смотрят не на тему его, не во сколько обойдется его внедрение, и не на то, насколько сложно будет его претворить в жизнь. А на что? Не хочешь попробовать еще раз?
   Все свои мысли по этому поводу, младший спасатель уже выложил. И ничего, кроме беспомощного: "Ну-у-у, не знаю..." сообщить не смог.
   - Не знаешь. - Поставил точку Эразм. - Так слушай и запоминай... Канцелярские клерки, прежде всего, поинтересуются не темой Проекта, а авторами его. Если авторы широко известные святые и пользуются уважением в Небесных Чертогах, Проект незамедлительно регистрируется и передается вверх, по служебной лестнице. Для клерков никакого значения не имеют, ни тема, ни стоимость, ни сложности внедрения. Об этом будут думать в более высоких инстанциях, когда дойдет до принятия конкретных решений. Но главное совершилось. Проект двинулся. Теперь он будет ритмично переходить во все более высокие сферы без особых задержек. А если окажется, что кто-то из авторов вхож... - Эразм помолчал, дал Ботульфу прочувствовать подобное положение... - или, в самих Чертогах, есть кому нажать на скорость продвижения Проекта, то внедрение его произойдет вдвое, втрое быстрее обычного. С такой, вот, начинкой у нас пироги. И нам их есть... Понял, зачем я тебе все это рассказываю?
   - Кажется, понял, - Ботульф, примерно по таким же соображениям и пригласил в соавторы шефа. А сейчас, кажется, намечались и другие претенденты... - И сколько у нас будет соавторов?
   - Сколько соавторов?.. Хрр-р-рм-м... Хороший вопрос... И непростой. Но сначала ответь мне ты, на вопрос более существенный... Скажи мне, святой Ботульф, младший спасатель станции "Тихоокеанская - 3", что для тебя сейчас первостепенно важно: сделать так, чтобы твои идей получили широкую дорогу на всех морях и океанах или, чтобы все знали, что это твои идеи?
   - Пробить, и чтобы все знали, - не задумываясь, признался Ботульф.
   - Понятно... И откровенно, - Эразм другого ответа и не ожидал. - Сложность в том, что одно исключает другое. Поясняю, предлагаются два варианта. Первый: твои идеи внедряются, ложатся в основу мореходства. Но только отдельные люди знают, что эти великолепные идей принадлежат тебе... Второй вариант: все знают, что у тебя имеются великолепные идеи... Но с внедрением не получается... Что, для тебя лично, важней...
   - Или-или? - спросил огорчился Ботульф. - Над таким поворотом он не задумывался. Он полагал, что за его идеи ухватятся, что в один прекрасный день, он станет известной личностью, и на океанских просторах, и в небесных сферах... А теперь, когда наступила реальная возможность претворить Проекты в жизнь, все пошло "наперекосяк, к хренам собачьим", как говаривала его прабабка, крестьянка из глухого хутора в Суоми.
   - Или-или, - подтвердил Эразм.
   Ботульф задумался... Лицо у него потемнело, стало жестким, неприятным, а лысина покрылись каплями пота.
   - Ну-у-у?..
   - На такое сразу и не ответишь, - неохотно сообщил Ботульф. - Он посоображал еще какое-то время, потер ладонью лысину, размазывая пот... - Не могу сказать... Чтобы ответить, не один день думать надо...
   - Для святых, время - категория относительная, - напомнил Эразм. - Дни могут превратится в мгновение... Что для тебя важней? У каждого из нас бывают минуты, когда надо решать. И определить этим всю свою дальнейшую жизнь.
   - Сейчас у меня такая минута?
   - Может быть... Нам не дано знать, когда такая минута наступает... Но каждый раз следует решать, как будто это она...
   Вот так все у Ботульфа сошлось. Вроде бы, выбор ему представился... Не было никакого выбора! Возможно, для святого его вообще не бывает. Ох, гордыня, гордыня!.. Великое несчастье!.. Как глубоко она в нас сидит, как нелегко от нее отказаться... Но Эразм прав. Святой Эразм всегда прав... Когда-то надо принимать окончательное решение. Приняв его, ты навсегда переступаешь через гордыню.
   - Я за внедрение.
   - Другого ты сказать и не мог... - По привычно суровому виду старшего спасателя нельзя было понять, как отнесся он к откровению Ботульфа... возможно, и не к откровению, но решению. А глаза у святого Эразма потеплели...
  

* * *

  
   - Понимаешь, Ботульф, - святой Эразм старался объяснить младшему спасателю положение дел. - Если мы хотим, чтобы твои, очень нужные для мореплаванья, Проекты прошли без особых задержек, то должны попросить стать их авторами, святых, пользующих высоким авторитетом. Стоит в составе авторов оказаться личности неизвестной, проект, наверняка затрут... Отложат на какое-то время, потом еще раз отложат, и забудут о нем... Каждый внедренный проект, это гордость Канцелярии. Значит авторы проекта должны быть широко известны... А им, сам понимаешь, ни к чему иметь в соавторах молодого, никому не известного святого...
   - Значит, я даже в соавторы не могу попасть...
   - Не можешь. И не надо Канцелярию судить за это... Канцелярия - это сложившаяся за многие века система. Устаревшая и вредная... Для нее главное не суть дела, а показушная поддержка своего авторитета: "Посмотрите, какие святые у нас работают!" Когда-то эту систему непременно сломают, а пока она существует, все вынуждены под нее подстраиваться... И у нас другого выхода нет. А ты человек творческий, у тебя еще все впереди. Придет время, и тебе будут предлагать авторство интересных и важных проектов...
   Ботульфу очень хотелось, чтобы его идеи увидели свет.
   - С их авторством проекты примут? - спросил он.
   - Эти Проекты весьма разумны и, что не менее важно, своевременны. Святые, которых мы пригласим, опытные спасатели и поймут это. Думаю, они возьмут на себя авторство и пробьют их... Но... - святой Эразм помолчал... - Гарантию никто дать не может. Мало ли что кому придет в голову. Если появятся сомнения, постараемся их убедить.
   - Понял, - а что Ботульф еще мог сказать... - Есть у тебя святые, которые могут стать авторами наших Проектов? - поинтересовался он.
   - Есть... уважаемые и опытные святые, возглавляют Спасательные станции, - сообщил Эразм. Он ожидал, что Ботульф заинтересуется, спросит, кто станет предлагать Небесной Канцелярии его Проекты. Но Ботульф молчал.
   - Тебе не интересно кто будет считаться авторами проектов? - спросил Эразм.
   - Очень интересно, я забыл спросить, - как будто спохватился Ботульф. И по "забыл спросить" можно было понять, что ему это сейчас, совершенно безразлично...
   - Напрасно... - Эразм посчитал необходимым представить будущих авторов младшему спасателю. - Пригласим к нам назавтра в гости святого Николая Мирликийского со станции "Тихоокеанская-1". Личность тебе известная. Пользуется непререкаемым авторитетом. Вхож в кабинеты, которые, нам с тобой, грешным, и издалека не увидеть. Приглашаем святую Бригитту Ирландскую со станции "Североморская Центральная". Бригитту Ирландскую в Священных Чертогах уважают и ценят за весьма многие качества. Дама умная, энергичная, серьезная с немалыми весьма полезными связями. Обладает даром предвидения, может кое-что предсказать... И со станции "Африканская экспериментальная" - святого Нгомома Нгорра. Этот, среди святых нашей профессии, самый пробивной. Могучая и разносторонне активная личность. С какими бы Проектами он ни выходил на Верха, ему еще ни разу не сумели отказать. Вопросы есть?
   - Вопросов нет, - уныло сообщил Ботульф. Проекты полностью уходили от него. Оставалось надеяться, что с такими авторами, их примут без особой волокиты.
  

Тихий океан. Шхуна "Терсхеллин".

Лейтенант военно-морского флота Эдван Герард

и капитан Хенрик ван Бригстон.

  
   Старпом Эдван Герард не стал беспокоить капитана сообщением о таком незначительном событии, как нападение кальмара. Ну, напал какой-то глупый кальмар... Обрубили ему пару щупалец, он и убрался. Потерь нет. И нет оснований беспокоить капитана. Вечером, по итогам дня и доложит...
   Эдван Герард не был дворянином, не был он и потомственным моряком. Он был представителем батрацко-хамской прослойки общества. Дед его вкалывал батраком в маентке полупоместного шляхтича под Познанью, отец батрачил на просторных полях какого-то знатного "фона" и "дера" в могущественной Австрийской Империи, а сам Эдван, следуя семейным традициям, с пятнадцати лет, проявлял свое батрацкое усердие на польдерах в Нидерландах.
   Когда соратники по профессии, братки-батраки, поздравили Эдвана с двадцатилетием, и стали настойчиво сватать ему в жены потомственную батрачку, отличающуюся широкими бедрами и кривыми ногами, ему, вдруг, захотелось посмотреть мир, который так широк и многообразен. В двадцать лет долго не думают. Через три дня Эдван Герард записался в ряды славного военно-морского флота Нидерландов. И следующие двадцать пять лет он бороздил на кораблях этого флота различные моря и океаны, а также участвовал в многих победоносных и недостаточно победоносных сражениях. Итог двадцатипятилетнего знакомства с миром: девять наград, восемь ранений и звание лейтенанта военно-морских сил. Он бы и дальше рос в званиях, но непреодолимой преградой поперек повышений по службе, легло его хамско-батрацкое происхождение. В отставку лейтенанта Герарда отправили по совокупности ранений со скудным лейтенантским пенсионом. Эдван снял небольшую квартирку в портовом районе Делфзейла и пытался устроить свою дальнейшую жизнь, на основе пенсии.
   С капитаном ван Бригстоном, лейтенант в отставке, Эдван Герард пересекся совершенно случайно. Вероятно, этому поспособствовало определенное расположение звезд... Но Герард с астрологами не общался и не был об этом предупрежден... А гороскоп ван Бригстона кто-то засунул за спинку дивана и капитан уже добрых полгода в него не заглядывал.
   Лейтенант в отставке Эдван Герард просто вышел на вечернюю прогулку по припортовым улицам...
   Капитан Хенрик ван Бригстон гулять не собирался. Он побывал на шхуне, отдал необходимые распоряжения и направился к припортовой площади, на которой стояли экипажи. Собирался нанять пролетку и отправиться домой. Чтобы сократить путь, капитан пошел к площади, не широкой главной улицей, а глухим и узким проулком. У капитана и в мыслях не было, что при этом можно нарваться на серьезные неприятности.
   Если бы Хенрик ван Бригстон потрудился заглянуть в свой гороскоп, он не сделал бы столь опрометчивого шага. В гороскопе было прямо указано, что именно сегодня Луна вступила в знак Скорпиона, образуя напряженный аспект соединения Солнца и Меркурия. Гороскоп предупреждал, что в такой день возможны неожиданные встречи, которым могут сопутствовать нестандартные и неприятные впечатления, а также опасность для здоровья. Не исключалось, что все эти неприятности, неожиданно, могут закончиться лучшим образом...
   Но гороскоп благополучно пылился дома, за спинкой дивана... Капитан и не подумал, что именно в этом проулке его могут ждать "неожиданная встреча, неприятные впечатления и опасность для здоровья". А надо было думать...
   Даже половины пути не прошел капитан ван Бригстон, когда неожиданная встреча состоялась. Их было четверо. Все уже взросленькие, лет по восемнадцать. Один худощавый, рыжий с колючим взглядом, в великоватой ему матросской робе. Два похожих друг на друга крепыша - явно браться. Оба в коричневых рубашках, длинных полосатых штанах и тяжелых башмаках. У старшего фингал под правым глазом. Шикарный обширный фингал, которому не менее трех дней, расцвел и украсил хозяина радугой красного, черного, желтого и даже зеленого цвета. Второй братец особых примет не имел. Четвертый разбойничек был пониже ростом, коротко стриженный, с круглым лицом и большими глазами. Этот был в какой-то непонятной вязанной кофте, коротких брючках и легких ботиночках... Все четверо одновременно увидели ван Бригстона и обрадовались, как будто встретили щедрого родственника, который имеет привычку баловать их, по вечерам, дорогими подарками... Ван Бригстон понял: "Будут грабить..."
   Капитан, естественно, не испугался молодых грабителей, но чувство досады эта неожиданная встреча вызвала... Капитана ван Бригстона, который не только наплавался, но и навоевался, которому хорошо знакомы слова "абордажный топор" и "добыча", какая-то шантрапа собралась грабить невдалеке от его шхуны. Он представил, как будут злословить и смеяться "в свете", когда узнают об этом... Может быть сказать им, кто он такой? Рассыплются в извинениях, попросят прощения... ван Бригстон посмотрел на рыжего: мордочка злая, глаза колючие... Глянул на братцев, братцы нахально улыбаются, довольны, добыча сама пришла. Понял - эти не рассыплются. Эти станут хвастаться... И пойдут по Делфзейлу слухи о том, что капитан ван Бригстон ходит ночами по каким-то темным закоулкам... И масса догадок о том, зачем он ходит по этим закоулкам... И разговоры о том, что какая-то шантрапа отлавливает там негоцианта ван Бригстона и грабит его... Некоторые негоцианты будут смотреть на ван Бригстона с нехорошими улыбочками... Знакомые капитаны станут расспрашивать, как это с ним случилось такое, и будут сочувствовать... А за этим сочувствием скрывать злорадство и насмешку... И что тогда делать?.. Бежать из города...
   - Как хорошо, что ты пришел, - ощерился улыбкой рыжий и потер руки... Этот здесь был самым неприятным и, явно, главным.
   - Нам только десять гульденов и надо, - подхватил обладатель фингала и тоже ощерился...
   - Двадцать, - повысил цену его братец. - Гусь жирный, с него двадцать.
   - С меня пятьдесят, и вы меня не видели, - предложил ван Бригстон.
   - А вот это интересно... - отозвался круглолицый, похожий на девчонку. Он, и верно, оказался девчонкой... - Не хочешь, чтобы знали, что ты побывал у нас в гостях, - сообразила она.
   Ван Бригстон пожал плечами... Конечно не хотел.
   - За это отдельно надо платить, - сообщила девчонка и посмотрела на рыжего. - Нат, Гусь нам попался лапчатый... жирный. Этого надо пасти.
   Рыжий, явный главарь шайки, уставился на ван Бригстона, какое-то время разглядывал его, прикидывал, сколько стоит гусь, и как с ним быть: сразу выпотрошить, или пасти... Решил, что выгодней пасти...
   - Мы тебя, Гусь, можно сказать, полгода ждали. Ты же, сразу видно, из богатеньких купцов... А мы купцов любим. Богатеньких - любим особенно... Расставаться с тобой из-за каких-то ста гульденов нет смысла. Мы, вообще-то, народ простой и добрый. Плохого тебе ничего желать не хотим. Мы за крепкую дружбу... Так? - обратился он к своим...
   - Так! За дружбу! - откликнулись браться. А тот, что без фингала, еще и ржанул...
   - За любовь и дружбу! - уточнила девчонка.
   - Понял, все так считают, - рыжий опять ощерился и потер руки... Неприятные у него были привычки... - Значит так: мы с тобой, Гусь, дружить будем. И помогать друг другу. Для общей пользы... У нас, понимаешь, сейчас с деньгами хреновато... Сам видишь... Девушка-красавица ходит невесть в чем, да и нам прикупить кое-чего не мешало бы... А ты шикарно одеваешься. Штаны из лучшего сукна, камзол дорогущий. Несправедливо это... Нам священник рассказал, что все люди братья и должны помогать друг другу... А священники всегда правду говорят, их слушать надо. Ты нам и поможешь... Нам много не надо. По сто гульденов в месяц. А святые угодники, - рыжий глянул на небо, - воздадут тебе за добрые дела. За каждую сотню что нам отстегнешь, заработаешь в десять раз больше... А если с каким-то купцом не сумеешь договориться - мы поможем. Соображаешь?..
   Ван Бригстон соображал. Он в двадцать лет был покруче этих... Но сейчас ему за шестьдесят. И без оружия, а у этих, наверняка ножи... Не управиться... Что было в молодости, то забыто навсегда и возврата к этому быть не может...
   - Нет! - твердо сказал капитан и негоциант Хенрик ван Бригстон.
   - Ты что, упрямый? - спросил рыжий.
   - А мы и упрямых уговариваем, - сообщила девица и в руке ее появилась дубина. Не палка какая-нибудь, а самая настоящая дубина, с которой на "большую дорогу" выходить можно.
   Ван Бригстон понял, что это не просто угроза. Эти станут "уговаривать". И не хотелось думать, чем могут кончиться "уговоры". Разговор уже шел не о деньгах, а о жизни... Пару пистолетов надо брать с собой... Или, хоть бы, нож... А если отобрать у этой девицы дубину?... Если подойдет и станет "уговаривать"... Можно попробовать... Не стоять же болваном, если они "уговаривать" станут.
   - Непременно "уговорим", уверенно заявил обладатель фингала...
   Братец его ничего не сказал, но по его решительному виду можно было понять, что он готов принять самое активное участие...
   Тут и прозвучало неожиданное:
   - Ну и чо!..
   Очень они увлеклись интересным разговором, и никто не заметил, что к ним присоединился еще один человек. Гостю было, наверно, немного за сорок. Он был высок и широкоплеч. На нем хорошо сидели черные отутюженные брюки и офицерский морской китель, без знаков различия. На голове - коричневая шляпа с короткими полями. По правой щеке глубокий шрам, от виска до подбородка. Он человека вяло морем и силой.
   "Вот теперь все... - понял Бригстон. - С этим не управиться. Не те годы, - пожалел он".
   Разбойнички тоже почему-то почувствовали себя неуютно. Рыжий насупился. Остальные, несколько растерянно поглядывали, то на атамана, то на гостя.
   - Ну и чо?.. - повторил гость. На этот раз он обращался непосредственно к рыжему.
   - Ты от Голема? - спросил рыжий.
   - Чего вы тут затеяли? - лениво процедил гость. - По тону ясно было, что он, именно, от Голема, а значит, имеет самые широкие полномочия.
   Совершенно неожиданно рыжий взорвался:
   - Это наша территория! - заорал он. - Это наше дело, кого и когда брать! И делиться ни с кем мы не обязаны! Не будем мы ни с кем делиться! Так и передай своему хозяину!
   - Мы свободные люди, на своей земле! - поддержала его девица. В качестве аргумента она подняла дубинку и протрясла ею в воздухе. - И ничуть не хуже ваших големовцев!
   - Плевать мы хотели на Голема! - неожиданно взорал братец, отмеченный разноцветный фингалом.
   Вопросы свободы и равноправия, в первой половине восемнадцатого века, были постоянной темой острых дискуссий, среди вольных разбойников Нидерландов. В основном - разбойники народ либеральный, стихийный, свободолюбивый. Сторонники диктатуры, как правило, только атаманы. И только в тех случаях, когда диктатуру осуществляют они.
   Гость не отреагировал на демонстративный протест. Очевидно, чувствовал за собой более основательную силу и был уверен, что именно он представляет здесь то, что впоследствии назовут демократическими свободами, или свободами, установленными сверху, которые важнее всех других свобод.
   - Не знаешь, кто из вас бегает быстрей других? - спросил гость у рыжего.
   - Это в смысле чего? - заподозрил что-то нехорошее тот.
   - Это в смысле того, что пусть самый быстрый бежит отсюда, а остальные его догоняют.
   Такого издевательства над собой и своей командой рыжий терпеть не стал.
   - Ты у нас сейчас будешь самым быстрым, - уверенно сообщил он гостю и свирепо ощерился... - А мы тебя догонять будем. И скажи своему Голему, чтобы больше никого сюда не присылал. Нос отрежу, и все остальное - тоже... - Рыжий вытащил из кармана складной нож, щелкнул и направил хищное лезвие в сторону гостя. - Видишь?!
   Гостя это не смутило. Он немного наклонился, рассматривая блестящее лезвие...
   - Острое, - определил он. - Порезаться можно... Тебе разве не говорили, что мальчикам не надо острыми предметами баловаться... несчастный случай произойти может.
   Рыжий хотел что-то ответить, но не успел. Гость ударил левой, по руке, что держала нож, и вышиб его, а кулак правой, тут же, врезалась в челюсть рыжего.
   Оказалось, что кулак у гостя очень большой. Голова рыжего откинулась назад, потащила за собой туловище. Он рухнул на землю и отключился...
   - А-а-а! - закричал обладатель фингала. - Ненавижу! Зарежу гада! - и бросился на гостя с таким же ножом.
   Если бы он не кричал, возможно успел бы достать, не ожидавшего нападения гостя. А на крик гость быстро повернуться и увесистый кулак врезался в солнечное сплетение старшего брата. Тот ойкнул, согнулся и лег. Не везло ему. Дня три тому назад - фингал, сейчас - тоже не подарочек...
   Второй братец тоже оказался шустрым, он пригнулся и кошкой устремился к гостю, чтобы всадить ему нож в спину. Но и ему не повезло. Представитель какого-то бандитского Голема не вызывал симпатии у ван Бригстона. Но и придерживаться полного нейтралитета капитан не мог. Да и старое было не таким уж далеким. Трудно передать, с каким удовольствием он всадил кулак в глаз второго братца. И вовсе не для того, чтобы они еще больше походили друг на друга. Просто так получилось... Напрасно капитан ван Бригстон думал, что у него все позади. Удар был великолепным. Нож упал, братец взвыл, ухватился рукой за глаз и опустился на землю...
   Тут же поступил и ответ, на вопрос гостя: кто здесь бегает быстрей всех? Девица, возможно, хотела выдать еще пару лозунгов, по поводу свобод, но когда произошло то, что произошло, выпустила свою дубину и рванула отсюда, с немалой скоростью... Глупо было бы спорить, что кто-то другой бегает быстрей. По крайней мере, остальные разбойнички, которые к этому времени уже очнулись, заметно от нее отставали.
   - Наверно родители им не рассказывали, что играть с ножами нехорошо, - рассудил представитель Голема. Он собрал ножи, аккуратно закрыл лезвия и выбросил оружие разбойничков в сточную канаву. Ножи булькнули и утонули в грязи. Затем подошел к ван Бригстону.
   Капитан ван Бригстон оценил широкие плечи рассмотрел шрам на щеке и решил что такую отметину в обычной драке не получишь, тут было что-то серьезное. "Ну и денек выдался, - подумал ван Бригстон. - От молодых я избавился. А этот из коренных. Интересно, чего он от меня потребует?"
   Коренной пока ничего требовать не стал.
   - Эдван Герард, - представился он. - Лейтенант военно-морского флота в отставке.
   "Не врет, - понял ван Бригстон. - Флотский. И шрам подходящий, и руками умело работает... Так вот чем занимаются лейтенанты военного флота, когда уходят в отставку".
   - Капитан ван Бригстон, - представился и он.
   - Надеюсь, они не причинили вам серьезного вреда? - поинтересовался бывший лейтенант.
   Ван Бригстон уже получил достаточное "удовольствие" от встречи с молодыми разбойниками. Теперь этот чего-то крутил... Его, оказывается, беспокоило, не причинили ли капитану серьезного вреда...
   - Это вы от своего имени интересуетесь, или должны доложить Голему? - полюбопытствовал капитан.
   - А, это... - бывший лейтенант улыбнулся, но из-за шрама, лицо его не стало выглядеть более добрым. - Вы случайно не знаете, кто такой этот Голем?
   - Думаю, ваш капитан, - не смог удержаться от ехидного ответа ван Бригстон.
   - Вот как... Значит вы посчитали... - бывший лейтенант рассмеялся. - Нет, капитан ван Бригстон. Я не от Голема. И не знаком с ним. Просто слышал, что какой-то Голлем главарь бандитов Делфзейла. Эти наверняка знают его... Хотели, видно, работать самостоятельно, но он не разрешает... А я шел мимо, услышал ваш разговор. Естественно вмешался.
   - Извините лейтенант, я подумал о вас плохо. А вы спасли мою четь и вполне возможно - жизнь. Как я могу отблагодарить вас?
   - Уже отблагодарили, господин капитан...
   - День этот оказался для меня довольно трудный, - признался ван Бригстон. - Могу я пригласить вас, в ближайший ресторан... По паре кружек пива, за доброе знакомство?.. И очень прошу, не отказывайтесь.
   - За доброе знакомство - с удовольствием, - не так уж часто лейтенанта в отставке приглашали посидеть в ресторане...
   Они пошли к приморской площади... Оказалось, что встретились два моряка, которые не раз плавали по одним и тем же маршрутам. У которых было что вспомнить, и у которых было, о чем поговорить. Не удивительно, что в процессе разговора оказалось, что лейтенант Герард тоскует по морю, а у ван Бригстона на корабле - свободна должность старпома... В гороскопе ведь было записано: "... не исключено, что все может закончится самым лучшим образом".
   И вот уж два года бывший лейтенант военно-морского флота Нидерландов ходит старпомом на шхуне "Терсхеллин". Капитан ван Бригстон доволен опытным старпомом и полностью ему доверяет. Герард доволен своим положением. Лейтенант, на большом военном корабле, мелкий служащий, над которым плотный слой начальников, каждый из которых старается что-нибудь приказать ему. Здесь он старший помощник капитана. Как известно, капитан на корабле, Первый после бога. А старпом - первый после капитана.
  

Спасательная станция "Тихоокеанская - 3"

Святой Эразм, святой Ботульф, святой Николай Мирликийский,

Святая Бригитта Ирландская, святой Нгомома Ногорра.

  
   Гости прибывали на "Тихоокеанскую-3" с небольшими перерывами.
   Первым вышел на поляну святой Николай Мирликийский. Он был высок и худощав, шел медленно, опирался на высокий, почти в свой рост, посох, выточенный из крепкого, как железо, вечного дерева - самшита. Лицо святого было несколько вытянуто. Высокий чистый лоб, впалые щеки, короткая аккуратная бородка... Пристальный и грустный взгляд серых глаз... Ботульф подумал, что лики святых, на старинных иконах, известный богомаз Андрей Рублев, вероятно, писал со святого Николая Мирликийского.
   Святой выглядел еще более величественно, чем на иконах. В то же время, он был более душевен и близок... Ботульф чувствовал неодолимую силу человека, лишенного греха и страстей, ощущал душу, наполненную любовью к ближним, состраданием к бесправным и угнетенным... Он слышал о Николае Мирликийском и другое. О святом рассказывали, как о беспощадном враге зла и несправедливости. Говорили, что при встрече с упорствующими грешниками, в добрых и грустных глазах старца, вспыхивал столь сильный укрощающий огонь, а речь его становилась столь убедительной, что каждый подчинялся ему...
   - Да осенит вас благодать Всевышнего! - приветствовал Николай Мирликийский хозяев. - Тебя, святой Эразм и тебя святой Ботульф... - По тону можно было понять, что старейший святой признавал работников станции равными себе... - Хорошо здесь у вас: просторно и ясно... - Он подошел к клумбе, полюбовался замысловатыми узорами из маргариток, пышным кустом белых роз. - Приятное творение, - похвалил он Ботульфа. - Эразм у нас человек старой закалки. Для него главное - порядок и добромыслие. А создание красоты - удел молодых кадров. Время течет и что-то должно меняться. Главное - чтобы душа пребывала в благостном равновесии... Приходилось слышать от молодых, что красота спасет мир... Так ли это? - спросил он Ботульфа... - Как думаешь?
   Ботульф растерялся... Не думал он об этом никогда... Капитану Ботульфу было не до красот. И младшему спасателю Ботульфу, было о чем подумать, кроме красот... Но надо было ответить. Ответить разумно, чтобы святой не посчитал его безнадежным дураком... Тянуть с ответом тоже было нельзя...
   - Всякое доброе деяние должно выглядеть красиво, - осторожно выдал Ботульф.
   - Доброе деяние должно выглядеть красиво?.. - кажется, это прозвучало неожиданно для Святого Старца... - Наверно, не только выглядеть... Нелегок и не прост путь от Красоты до Спасения... Но и путь к спасению не может быть единым... Их должно быть много... Одному из них, вполне возможно, суждено идти и через красоту... Но ты ведь не об этом, ты смотришь и думаешь глубже... - Старец с интересом разглядывал Ботульфа.
   - Не об этом, - вынужден был согласиться Ботульф. А что ему оставалось делать?.. Он представления не имел о том, что "думает глубже" и не имел понятия - куда "он смотрит".
   Николай Мирликийский, естественно, видел дальше Ботульфа.
   - Мысль твоя проста и верна, - сообщил он. - В основе каждого доброго поступка лежит красота души и красота мысли... Как бы это ни выглядело со стороны... Красота спасет мир!.. Интересно, кто первый сказал такое?.. И сумеет ли спасти?.. Жизнь сурова и полюбоваться красотой удается не часто... Пока подойдут остальные, я бы отдохнул душой, любуясь созданным вами разноцветием...
   Ботульф поспешил в домик, вернулся с легким раскладным креслом. Николай Мирликийский сел в него. И святому иногда надо отвлечься от мирских забот, просто посидеть в удобном кресле и полюбоваться ковром из цветов.
  

* * *

  
   ...На легком прозрачном облачке, розовом от солнечных лучей, прибыла на вахтовую площадку святая Бригитта Ирландская. Ботульф увидел ее и забыл о Николае Мирликийском, и о нелегком разговоре с ним...
   Святая Бригитта была несказанно хороша. Она напомнила Ботульфу олимпийских богинь. Да что там напомнила... С облачка ступила на площадку Олимпийская богиня, мудрая и прекрасная Афина Паллада... Высокий лоб, розовые щеки с нежными ямочками, точеный носик и аккуратный подбородок... Высокая шея, широкие плечи воительницы, тонкая талия и длинные точеные ноги красавицы. Жаль, вместо легкой белой античной туники, ей положено было носить, тяжелую, серую фирменную хламиду... При подобной красоте, это было совершенно непристойно...
   Над хламидой и поработали мастерицы... Подобрали в талии, подтянули в коленках, увеличили декольте... Еще где-то подшили, еще кое-где убрали... Фирменная хламида превратилась в легкое элегантное платье, которое и через двести лет вызвало бы восторг у модниц, на самом престижном подиуме... Талию святой подчеркивал широкий, плетеный из золотых нитей, пояс, а белую шею украшало ожерелье розового жемчуга. От Олимпийской богини святая Бригитта, пожалуй, отличалась только тем, что была рыжей и зеленоглазой. И на левой стороне груди ее элегантного платья, вместо принятого у олимпийцев золотого сверчка, красовался зеленый трилистник, знак принадлежности к прекрасной и многострадальной Ирландии.
   - Святая Бригитта, - поспешил навстречу гостье Эразм. - Рад видеть тебя. Если бы ты не сумела прийти... - Эразм развел руками, - не знаю, что бы мы делали...
   - Что ты, Эразм. Ты попросил - я отложила все свои дела. Всегда рада тебя видеть. Это наш новый спасатель?.. - улыбнулась она не сводящему с нее взгляда Ботульфу...
   - Ботульф, - представился тот. - Младший спасатель...
   - Думаю, нам не раз еще придется встретиться, - святая Бригитта с интересом рассматривала Ботульфа. - Может быть и поработаем вместе. Появится свободное время, приезжай к нам на "Северную"... У нас тоже приятно и уютно... Правда, такой красоты у нас нет...
   Цветочная клумба, выращенная Ботульфом, была главным, на что в первую очередь обращали внимание прибывающие на станцию святые.
   - Кто-то меня опередил? - Бригитта посмотрела на кресло, из-за высокой спинки которого нельзя было увидеть сидевшего в нем.
   - Святой Николай Мирликийский любуется цветами, - сообщил Эразм.
   - О, мне нужно с ним поговорить... Срочно... - улыбка делала святую Бригитту молодой и доброй. - Можно я покину вас?..
   - Конечно, - Эразм посмотрел на Ботульфа. - Еще одно кресло...
  

* * *

  
   - Как я рада видеть тебя, Святой Отец... - склонила головку перед старцем Бригитта.
   - И я рад видеть тебя, Бригитта... Мы давно не встречались, но ты нисколько не изменилась. Как всегда, молода и красива. Садись...
   - Спасибо, - Бригитта изящно опустилась в кресло, которое принес Ботульф. - Я стараюсь, - святая выглядела намного моложе своего возраста. - Не хочется быть старой... Давно надо было с тобой поговорить, но не могла выбраться.
   - Что-нибудь серьезное?
   - Да, очень серьезное... - Бригитта нахмурилась. И сразу стала выглядеть намного старше.
   - Хочешь покаяться и попросить, чтобы я отпустил тебе грехи, - глаза старца были добрыми. Он, явно, считал, что грехи ее не могут быть серьезными...
   - Все-то ты знаешь заранее, - вздохнула Бригитта. - Да, хочу покаяться и попросить тебя, отпустить мне грехи, умышленные и невольные...
   - Начинай, - добродушно предложил Святой Старец. - Начинай сразу с самого серьезного греха.
   - Ты не представляешь, что у нас, в Ирландии, творится, - глаза Бригитты потемнели. - Каждый день происходит что-нибудь отвратительное. Эдикт за эдиктом. Все хуже и хуже. Народ лишают прав, не дают дышать! А делают вид, будто у нас мир и покой. Никто за границами нашей страны не знает, что происходит в Ирландии.
   Это мало походило на раскаяние. Но Николай Мирликийский был старым опытным святым. Он знал, как необычно иногда может выглядеть исповедь женщины.
   - Почему же... Доходит и до нас. Кое-что становится известным.
   - Георг Третий - упертый, зловредный протестант и всячески угнетает католиков. Он уродлив, у него громадный нос, толстые жирные щеки и длинные ослиные уши. Он ненавидит нашу веру. С ослиным упрямством, это подобие короля, издает жестокие Указы: один за другим. По последнему из них, ирландские католики не могут наследовать земли и имущество своих предков. Все отдают англичанам...
   - Слышал я и это. Георг не прав. Но он король.
   - Народ недоволен.
   - Конечно, - согласился святой. - Но правит Ирландией законный король.
   - Ты считаешь, что не прав народ?.. - глаза святой Бригитты потемнели.
   - Случается и такое... Но все когда-то кончается. Небесные силы разберутся... Добро должно победить зло. - Святой Николай Мирликийский всегда был осторожен в оценках, всегда оптимистичен и почти никогда не ошибался.
   - Пока побеждает зло. Люди истово молятся своему защитнику, святому Патрику... Но он не может ничего сделать... Сторонники англичан пользуются на небесах большим влиянием, чем сторонники ирландцев!
   - Нам не дано знать, что происходит на небесах.
   - Поэтому, в борьбе ирландцев с их угнетателями, англичанами, я помогаю ирландцам.
   Это уже немного походило на начало исповеди, но, судя по горящим румянцем щекам Бригитты, и ее суровому взгляду, в исповедь не входило.
   - Думаю, что святые, в конфликтных ситуациях, должны оставаться нейтральными, - сообщил Святой Старец.
   - Почему? - искренне возмутилась Бригитта. - Боги, с давних пор, помогают тем, кого считают правыми. Еще в Троянской войне Посейдон и Афина помогали ахейцам, а Арес и Аполлон - троянцам. И Ахиллеса убил не Парис, а Аполлон. Неженка и сибарит Парис был никудышным воином и отвратительным стрелком. Он за полсотни метров не попал бы в Атланта, не то, что в пятку Ахилла... Парис только выстрелил, а стрелу направил в цель Аполлон... А Столетняя война в Европе, а Крестовые походы?.. Ты считаешь, что все это произошло без вмешательства богов?
   - Нам не дано постигнуть истину... Возможно это кара за грехи, или жестокое испытание. Нам неизвестны Божеские помыслы и вряд ли мы когда-нибудь постигнем их суть... Кажется, ты хотела поговорить о каких-то грехах, - напомнил собеседнице старец.
   Святая Бригитта вздохнула, стрельнула глазами по сторонам: не слышит ли их кто-то... Наконец выдала.
   - Я занимаюсь контрабандой...
   - Это уже что-то новенькое, в наших кругах, - признался Старец. - От святой, мне такое признание приходиться слышать впервые... Что переправляешь ты через границы?
   - Бочонки с порохом, пистолеты, холодное оружие - все, что удается достать...
   - Еще интересней... - Николай Мирликийский с любопытством смотрел на собеседницу. - Английские пограничники, конечно, противные и занудные, но против взяток устоять не могут...
   - Противные и устоять не могут, - подтвердила Бригитта. - Взяточники, все как один.
   - И грешишь ты, не ради корысти, а чтобы снабдить оружием ирландских борцов за справедливость.
   - Да, святой отец, я снабжаю оружие Давидов, вступивших в борьбу с Голиафами.
   - И много там Давидов?
   - Пока мало. Но уже есть группа серьезных молодых людей, патриотов, которые готовы начать борьбу за свободу своей страны. Их с каждым днем становится все больше... Студенты, рабочие, крестьяне... Они собираются создать "Ирландское революционное братство". Им нужно оружие.
   - Студенты, рабочие и крестьяне в едином братстве? - усомнился Святой Старец. - Разве они совместимы?
   - Их объединяют пламенные революционные идеи.
   - Пламенные и революционные... - Николай Мирликийский задумался... - Может быть, может быть... Неисповедимы помыслы Господни... Не знаю долго ли они сумеют быть вместе, руководствуясь идеями, особенно пламенными и революционными... Но тебе, дочери Ирландии, оставаться в стороне от защиты ее народа, пожалуй, и не следует, - рассудил Святой Старец. - Возможно - выполняешь ты волю Божью. Не вижу за тобой грехов, святая Бригитта.
   - Спасибо что выслушал меня, святой Отец, - с явным облегчением поблагодарила Бригитта. - И за добрые слова тоже спасибо... Каждое из них дорого мне.
   - Тогда еще пару слов... По поводу пламенных, революционных идей... - глаза у Святого Старца стали грустными. - Они бывают заманчивыми и обещают многое... Но ты, Бригитта, не забывай и о заповедях Господа Бога. Не зарывайся и не усугубляй.
   - Я постараюсь не забывать, - не задумываясь, пообещала святая Бригитта. - Не стану зарываться и усугублять...
  

* * *

  
   Потом явился святой Нгорра Нгомома. Вначале его самого не видно было, но раздался громкий треск... Затем послышался могучий голос, такой могучий, что он мог принадлежать только святому. "Да провались все в Тар-тарары!" - громыхнул голос. В ответ кто-то жалобно провякал, затем опять что-то затрещало... Возможно что-то и провалилось... Снова громыхнуло: "И чтобы я вас сегодня больше не видел! Ни одного!" - Очередной треск смешался с очередным вяканьем, и все стихло...
   После этого выразительного вступления на поляну и вышел Нгорра Нгомома. Ботульф знал, что святой Нгомома африканец, но то, что тот оказался чернокожим, стало для младшего спасателя неожиданностью... А Нгомома был типичным негром. Высоким, плотным, широкоплечим, по-настоящему черным, с густой седой шевелюрой, толстыми красными губами, и скромной седенькой бородкой.
   С первого взгляда, его трудно было принять за святого. Он по профессии и был, вероятно, кузнецом или пахарем. Широкие плечи, крупные, покрытые мозолями ладони, твердая походка. При этом - круглое лицо, крупный тупой нос, сочные красные губы и высокий чистый лоб, как у Николая Мирликийского... А глаза яркие, добрые, наполненные внутренним светом.
   Одет был Нгомома, мягко говоря, не совсем по форме... Ботульф так и не понял, во что святой одет... Какой-то длинный кусок серой материи с дыркой для головы, прикрывал грудь и спину, но оставлял совершенно открытыми бока... А ниже находилось что-то отдаленно напоминающее и европейские шорты и набедренную повязку, которую носили племена южной Африки... Но оно не было ни тем, ни другим, а чем-то третьим - совершенно непонятным... На святом красовался какой-то неизвестный до сих пор, совершенно новый тип одежды, не зарегистрированный, в предприятиях по пошиву, ни на земле, ни на небесах... Но на куске материи что прикрывал грудь, красовалась яркая эмблема святых спасателей: голубая волна, увенчанная былым пенистым барашком и на ее фоне, красный спасательный круг...
   - Это невозможно! Это же не лезет, ни в какую нору!.. - пожаловался святой Нгорра Нгомома. - Разрази их небесный гром!
   - Не следует произносить подобные слова... - попросил его Эразм.
   - Небесный гром не ругательство, а явление природы, - весело возразил Нгомома. - Я им ясно сказал: ждите, скоро вернусь!.. Так нет же, тайно, всю дорогу плелись по моим следам... "Мы без тебя не можем..." - передразнил он кого-то... Хотят, чтобы я их окрестил в водах Лимпопо... Какой-то идиот придумал, что крещеные в Лимпопо могут стать Праведниками... Я им объясняю: - Лимпопо - это реклама для детей дошкольного и школьного возраста. Ньюсмекеры стараются. А там живут крокодилы, львы, удавы и другие опасные хищники... И все они болеют. Там постоянно эпидемии каких-то, кто их, с нашей примитивной медициной, разберет, болезней. А медпунктов там - ек. А вакцина - тоже ек. Там даже мухи це-це болеют корью. А они: "Хотим на Лимпопо!" Ньюсмекерам верят, а мне, Святому человеку, не верят... - Чего вы на меня уставились?!. А... Костюмчик мой... Так ведь при нашем, африканском, климате, в форменной хламиде и часа не проходишь... Задохнешься и умрешь... Покаяться не успеешь. А где возьмешь такую, чтобы и по климату, и по моде? От Килиманджаро до мыса Доброй Надежды, ни одного фэшиониста, чтобы посоветоваться, ни одного шоурума, чтобы прикупить что-нибудь приличное... Пришлось самому приспосабливаться. Из своей же хламиды и выкроил. Без помощи всяких кутюрье обошелся, - Нгомома полюбовался своим творением... - Все лично продумал... И дырки для вентиляции, и место для фирменного знака. Элегантно, удобно и без особых затрат... Да, Эразм, говорят, что в вашей Европе карманы придумали... В них всякую всячину положить можно... Прогресс не дремлет. Мне бы сюда два-три кармана, - Нгомомо похлопал ладонями по своему одеянию, - тогда бы вообще!.. Будь другом, Эразм: три кармана... Я в долгу не останусь...
   - Слышал о карманах, но мы их здесь еще не видели, - сообщил святой Эразм...
   - Скоро увидишь, гарантирую, мода распространяется быстро... Я говорил: два-три кармана... Давай лучше пяток... Отложи. Свистнешь мне, я кого-нибудь за ними сгоняю. Чувствую, приспособление хорошее, а я найду к какому месту их присобачить. Должен сказать, вам, что мой талант кутюрье вызывает восторг и на юге, и в центральной Африке, у пигмеев, и на севере у арабов, которые кутаются в свои дурацкие бурнусы... Побывал я в Уагадугу на собрании по обмену опытом ньянга, шаманов и друидов различных идеологических направлений. Что-то вроде шабаша, так что и хорошенькие ведьмочки тоже были. Любопытных палками отгоняли... - Нгомома расхохотался: - и от молодых ведьмочек, и от моего нового костюма... "Где достал?.." А где такое достанешь?! - святой Нгомома с гордостью постучал кулаком по широкой груди. - Уметь надо...
   Ботульф подумал, что поскольку ни один святой не может быть совершенно безгрешным, то основой грех Нгомома Нгорра в многоглаголании... Причем - в непрерывном многоглаголании... И святой, казалось, старался подтвердить это.
   - А у вас здесь хорошо, - сообщил он. - Не жарко и зелени много... Домик хорошенький. Залюбуешься... Но для Африки не подходит. Климат разный... У нас главное - вентиляция. В вашем домике задохнуться можно... А клумба хороша!... Прямо наша, Африканская... Как будто кусок джунглей вырвали и перенесли сюда... Это вы здорово сообразили. Какое здесь заклинание? - спросил он у Эразма, разглядывая узор из цветов.
   - Это, просто для, красоты, - сообщил Эразм.
   - Интересно... - Святой Нгомома, еще раз, внимательно осмотрел зигзаги, овалы, ромбы... особой внимание уделил замысловатым извивающимся фигурам... - Очень интересно... Просто для красоты, уважаемый Эразм, ничего не бывает... У нас, возле Килиманджаро, проживает племя стуко-коду, самое древнее и упрямое, из наших ньянга - заклинателей и проклинателей. Так это, как раз, из их колдовской письменности... Вот - он ткнул пальцем в замысловато извивающейся узор, - узнаю: фигура ритуальной пляски перед охотой на белых носорогов. Идет под рокот двух барабанов: черного и зеленого. Темнишь, Эразм. Чего вы здесь заклинаете?.. Зачем вам белый носорог? Колись, старина...
   - Совпадение, - заверил Эразм. - Куда мы здесь, на станции, носорога денем? Святой Ботульф клумбу сажал. Он в прошлом капитан, никакими заклинаниями не занимался.
   Ботульф подошел, представился, старшему спасателю "Африканской экспериментальной". Подтвердил, что рассаживал цветы исходя, только из желания создать красивые узоры.
   Нгомома дважды прошелся пристальным взглядом по Ботульфу. Вначале с головы до ног, затем с ног до головы.
   - Европеец, - определил он. - В Африке бывал?
   - Не приходилось.
   - Никто из твоих родителей в районе Климанджаро не ночевал?
   - Никто, - сообщил Ботульф.
   Нгомома еще какое-то время разглядывал святого Ботульфа. Чувствовалось, что грызет его какой-то червь сомнения.
   - В прошлые века, никто из предков, не ночевал в районе Климанджаро?
   Ботульф тридцать шесть лет командовал кораблем, и тридцать шесть лет никто с ним, таким тоном, не разговаривал и глупых вопросов не задавал. Он и не удержался:
   - А какого хрена моим предкам тащить свои широкие задницы из благополучного Суоми, к какому-то засранному Климанджаро!?
   - О-о-о!.. - Нгомома с восхищением уставился на Ботульфа. - Капитан! Каждое слово капитанское. У нас, в Африке, тоже за словом в карман не лезут... Слова есть, карманов нет! - Он рассмеялся и похлопал по набедренной повязке. - Ни одного кармана... А там кто? - кивнул Нгомома на кресла, из-за высоких спинок которых не видно было сидящих
   - Святой Николай Мирликийский и святая Бригитта Ирландская, - сообщил Ботульф.
   - Они уже здесь! - обрадовался Нгомома... - Это хорошо. - Давно хотел увидеть... А ты, Ботульф, настоящий капитан! И настоящий ньянгу! Я тебя понял! Приезжай в Африку. Встретим с почетом. Повезу тебя к сутоку-коду. Там совсем старые ньянга есть. Каждому больше чем сто лет. Ты им расскажешь, - он подмигнул Ботульфу, - они тебе расскажут: твои цветы станут еще лучше... Будем ждать, приезжай!..
  

* * *

  
   - Рад видеть тебя, Святой Отец, поклонился Нгомома Николаю Мирликийскому. - Чтобы идти далее по стезе, на которую вступил я, не хватает мне твоих мудрых советов. Не уделишь ли ты сегодня мне немного своего времени?
   - Добрых дней и добрых дел тебе, Нгорра, - перекрестил Нгомому Святой Старец. - С радостью уделю. Закончим наше общее дело и побеседуем...
   - Рад видеть тебя, красавица, - поклонился Нгомома Бригитте, - Я половину Африки обошел, в сотнях племен побывал, но ни одной женщины, равной тебе по красоте не встретил. Ты еще и умная, умней, чем Великая Нефертити. Та была всего лишь царицей, а тебя возвели в сан святых. Слышал, у тебя с англичанами не ладится. Не понимаю я этих англичан... Такую святую имеют, что им еще нужно? Плюнь ты на них, приезжай к нам. Знакомая работа, добрые люди и ни одного англичанина...
   - Я всегда рада видеть тебя, Нгорра, - искренне сообщила Бригитта, - Но я не могу уйти от своей Ирландии.
   - Экспериментальная станция, дежурства раз в три дня. В остальное время вся Африка твоя, - продолжал уговаривать Нгомома. - Поможешь мне установить там дружбу народов.... Наша Африка станет земным филиалом рая... Народ будут поклоняться тебе...
   - Нгорра, я бы с радостью. Я мечтаю о твоей прекрасной Африке. Но я не могу бросить Ирландию.
   - Вот так, - пожаловался Нгомома Николаю Мирликийскому. - А что я могу сделать, если у меня не хватает кадров. Ты представляешь, какие у нас места?.. Встаешь утром идешь к озеру Чад и видишь, как по колено в воде застыли, удивительной красоты, розовые фламинго, а по берегу разгуливает парочка изысканных жирафов... Добродушные слоны привели на водопой милого неуклюжего слоненка... И тут же пасется стадо зебр. Увидишь этих зебр, разлинованных, как школьные тетради, и сразу вспоминаешь, что некому учить африканских детей...
   - А как у тебя там, на черном континенте, с расизмом? - Спросил Николай Мирликийский. - Доходят слухи, что ты, в борьбе с этим злом, развернул бурную деятельность и нарушаешь местные законы... Поступают жалобы на твое постоянное самоуправство. Заклинатели гри-гри грозятся напустить на тебя темные силы Мангу и погубить твою непорочную тень.
   Крупные губы Нгомомы растянулись в улыбку:
   - Приятно услышать такое от тебя Святой Николай. Если жалобы идут,
и заклинатели грозятся погубить мою тень, значит, кое-что делаем...
   - И как успехи? - спросил Николай Мирликийский.
   - Какие успехи, - выразительная гримаса Нгомома лучше всяких слов говорила об "успехах". - У меня, в начале года, в лагере для соискателей местного гражданства находились 63 европейца, все - специалисты с высшим образованием, опытом общественной и научной работы. Четырнадцать из них удалось пристроить собирателями мусора и пищевых отходов в ближайших поселениях. Работают... Пропагандируют борьбу с антисанитарией... Но их влияние ничтожно. Жители, за день, успевают выбросить в два раза больше мусора, чем им удается собрать. Об авторитете и говорить нечего. Восемь профессиональных теологов направил на курсы жрецов. На выпускных экзаменах все восемь провалились. Не смогли ответить на вопрос о специализации местных богов... Богов у нас около двухсот, а теологи запутались в третьем десятке. Мало этого: ни один из них не сумел спеть заклинание, которое обеспечивает успешную охоту на болотного редкозуба. Все восемь отчалили обратно, в Европу. Шестнадцать человек ушли работать в отдаленные селения учителями и врачами. Все шестнадцать пропали без вести.
   - Их того... - святая Бригитта, сделала резкий жест правой рукой.
   - Чего - того? - не понял Нгомома.
   - Ну... Это... - святая Бригитта - рубанула двумя руками... Но, по лицам собеседников, убедилась, что ее опять не поняли... - Их съели родители школьников?..
   - Исключено. Я разбирался... Если бы какой-нибудь вождь допустил это, я бы ему устроил такую Содом и Гоморру, что все другие, тут же, отказались бы от своих должностей и назначили досрочные выборы. Вожди это знают. Виноваты крокодилы. Статистика такая: на каждого местного жителя, у нас два взрослых крокодила. И те, и другие должны кого-то есть... С аборигенами я кое-как справляюсь, а на крокодилов не действуют ни мои угрозы, ни мой авторитет.
   - Значит крокодилы? - спросила Бригитта.
   - Вот именно... Все европейцы прошли через инструктаж, с каждым я беседовал лично. Но у них преобладает такая черта, как самонадеянность. Ведут они себя в джунглях неосмотрительно. Не соблюдают основные правила техники безопасности. По статистике, европейца, который посещает джунгли, съедают, в среднем, за шесть дней. Поэтому местные жители, считают европейцев неполноценными. Соответственно и относятся... Отсюда и расизм со стороны местного населения.
   - И что мы имеем? - спросил Николай Мирликейский.
   - Соответственно, имею 25 человек резерва, - доложил Нгомома. - С одной стороны - это, для внедрения в племена, мало. Ничтожно мало. Но, с другой стороны, девать мне и этих некуда.
   - Куда ты хотел бы их устроить? - спросил Николай Мирликейский.
   - Только не в уборщики мусора... Бороться с антисанитарией здесь нет смысла. Со жрецами тоже не прошло, и чувствую - не пройдет. Хорошо бы пристроить европейцев в администрации вождей. На этих должностях они сумели бы повлиять на дружбу народов. У меня и плакаты уже заготовлены: "Африка и Европа - дружба на века". Но вешать их пока нет смысла... Я надеюсь, что придут к нам, наконец, англичане со своей высокой культурой, принесут современную науку и технику, тогда отношение к европейцам изменится.
   - Когда к тебе, Нгорра, придут англичане, все быстро изменится. Это точно, - зло бросила Бригитта. - Рабство у вас наступит, Нгорра. Понимаешь?
   - Рабство?.. - хмыкнул святой Нгомома. - Никто не может принести рабство на нашу прекрасную землю! - Он ударил себя кулаком в грудь. Африканцы никогда не станут рабами!
   - Но у вас же полно рабов, - напомнила святая Бригитта.
   - Есть, - вынужден был согласиться святой Нгомома. - Есть отдельные рабы... Но это рабы у своего же, африканского населения. А у иностранцев, нет ни одного африканского раба, и никогда не будет! Никто не может принести свое рабское иго, на нашу свободную землю! У тех, кого мы ждем, современная наука и техника, высокий уровень цивилизации...
   - Англичане могут, - грустно признал святой Николай Мирликийский. - У них для этого подходящий уровень цивилизации и хорошее оружие... Они придут, Нгомома, и думаю, довольно скоро...
   - Никогда! - стоял на своем Нгомомо Нгорра. - Прозвучало это убедительно.
   Спорить с ним ни Николай Мирликийский, ни Бригитта Ирландская не стали. Не имело смысла. А тут подошел и святой Эразм...
   - Думаю, вы успели отдохнуть, - сказал он. - Пойдемте, обсудим проблемы, ради которых мы сегодня собрались.
   - Пожалуй, пора, - поднялась Бригитта.
   Николай Мирликейский тоже поднялся и все последовали за Эразмом, к столу.
   Когда святые уселись: Николай Мирликийский, как старший, на заранее приготовленное Ботульфом кресло, во главе стола, остальные на скамейках, появился Ботульф. Он шел к столу неторопливо, почти, торжественно... В приподнятых на высоту груди, руках Ботульфа блестел небольшой, овальной формы, медный поднос. На подносе стояли шесть чашечек китайского фарфора. Чашечки были небольшими, беленькими, на каждой изображены три дракона. Черный дракон сидел на земле, сложив крылья, желтый - развернул крылья и собирался взлететь, красный взлетел и парил у верхнего края чашечки... А над подносом, а над чашечками висел чудесный, неповторимый запах...
   Первым почуял волшебный запах Нгомома. Ноздри его крупного носа зашевелились... Он втянул им воздух, мгновение прислушивался к своим ощущениям и губы его растянулись в широкую улыбку.
   - Ого! Здесь занимаются волшебством! - воскликнул он. - Кофе! Я же говорил, что Ботульф урожденный ньянга!
   - Настоящий кофе, - подтвердила Бригитта, когда Ботульф поставил перед ней чашечку. - Какая прелесть... Я, кажется, сто лет его не пила.
   - С вами свяжешься, и до греха недалеко, негромко, но так, что его все услышали, высказался Николай Мирликийский. Сожаления в голосе его не чувствовалось.
   - При нашей скромной жизни, можем себе изредка позволить, - не то похвастался, не то извинился Эразм.
   - Где берете? - полюбопытствовал Нгомома. - В наших округах это добро не водится.
   - Арабские эмираты, - коротко сообщил Эразм.
   - Арабы? Фанатичные мусульмане? - удивился Нгомома. - Не думал, что они станут общаться с неверными, да еще на таком уровне... - Много дерут? Бартер или наличные?..
   - Не мусульмане, а копты. Есть в эмиратах тайные христианские общины, - объяснил Эразм. - Посещаю их иногда. А это подарок... Кофе выращено христианами, можете смело пить...
   Хороший кофе - вне религии. Выращенный мусульманами они тоже пили бы. А выращено христианами... О чем уж тут говорить... Пили с удовольствием. Маленькими глоточками. И вдыхали чудесный аромат... Конечно молча. Конечно, никто не нарушал этот прекрасный ритуал ненужными разговорами. Святые пили кофе. Как совершенно точно сказал Эразм: "При их скромной жизни, могли себе, иногда, позволить"...
  

* * *

  
   Потом перешли к делу. Эразм коротко напомнил, что не раз слышал, от каждого из уважаемых святых, которые сидят сейчас здесь, интересные мысли о том, как увеличить безопасность мореплаванья... Вместе с младшим спасателем Ботульфом, они попытались собрать высказанные, присутствующими святыми идеи. И оказалось, что на основе этих идей можно составить ряд Постановлений, которые позволят значительно сократить аварийность на водных просторах, спасти от гибели тысячи и тысячи невинных душ.
   - Мы могли бы сейчас ознакомиться с некоторыми записями ваших мыслей, - сообщил Эразм. - На основании их составить проекты Постановлений по уменьшению аварийности и передать их в высшие инстанции... После утверждения, эти Постановления, с Божьей помощью, могут быть внедрены в жизнь.
   Понять его было несложно... Есть, мол, идеи о том, как улучшить показатели работы спасательных станций. Давайте обсудим. Если вам понравится, представим, как нашу общую разработку. И будем пробивать.
   Гости поняли.
   Святой Николай Мирликийский одобрительно кивнул.
   - Богоугодны мысли твои, святой Эразм, - со свойственной ему солидностью промолвил старец. - И предложения твои заслуживают одобрения...
   - Давно пора! Господь Бог желает видеть наше усердие и заботу нашу о людях рассекающих просторы океанов! - святой Нгомома Нгорра похлопал большой ладонью по столешнице. - Пора перестраивать работу станций. Рутина заедает... А у нас все руки не доходят. Отвлекаемся на разные мелкие проблемы. Излагай, Эразм. Пробьем через Небесную Канцелярию. Во славу Божью!
   - Согласна, - мило улыбнулась Бригитта Ирландская. - Действительно, я что-то и не припомню, когда у нас какие-нибудь новации внедрялись. А Господь призывает нас стремиться к лучшему, творчески относится к работе.
   Святой Эразм стал неторопливо рассказывать... Прежде всего, напомнил о низкой квалификации капитанов-самоучек, которые являются основной причиной кораблекрушений и гибели людей. Затем перешел к необходимости создать специальное учебное заведение по подготовке капитанов высокой квалификации, напомнил о науках, которые капитаны должны изучить, прежде чем получат дипломы, дающие право управлять кораблями. После этого остановился на необходимости создания "Нерушимых Правил", выполнение которых станет основой судовождения. И, наконец, предложил учредить "Контрольную Инспекцию Судоходства" (КИС), и привлечь на работу в ней Праведников и Блаженных.
   Эразм рассказывал около получаса. Святые внимательно слушали. Николай Мирликейский время от времени кивал, утверждая, что согласен с доводами и выводами, представляемыми Эразмом. Святая Бригитта Ирландская поддерживала предложения святого Эразма, вставляя, время от времени, словечки типа: "правильно...", "верно...", "давно пора...", "я же не раз говорила...". А Нгомома Нгорра не мог усидеть на месте. Он вскакивал, разводил руками, стучал кулаком по столу, громогласно "ухал"... Иногда даже прерывал докладчика.
   Обсуждали сообщение святого Эразма недолго. За "круглым столом" собрались профессионалы самого высокого уровня. С проявлением острых проблем они не пускались в споры, не отстаивали свое мнение, а старались найти компромисс. При желании это всегда удается.
   Потом, под диктовку Эразма, Святая Бригитта Ирландская написала проект Закона "О создании Высшего учебного заведения по подготовке капитанов дальнего плаванья", проект Закона "О создании "Контрольной Инспекции Судоходства" (КИС), ее правах и обязанностях". И, наконец, примерный список "Нерушимых Правил" для капитанов. Последний документ выглядел так:
  

Нерушимые Правила

(Инструкция для капитанов дальнего и ближнего плаванья)

  
   1. Помни, что корабль твой, и звание твое капитанское, и сама жизнь твоя, дарованы тебе Господом Богом, Великим, Всемогущим и Милостивым. Да не будет у тебя других богов.
   2. Изучай географию, научись разбираться в картах, пользоваться компасом, секстантом и лагом, определять координаты корабля, которым ты командуешь, с соизволения Господа Бога. Да будет он милостив к твоим ошибкам в картографии и навигации.
   3. Не уходи в плаванье, не проверив снасти корабля; убедись в достаточном наличии качественного провианта, необходимого запаса пресной воды и в пригодном состоянии всех спасательных средств. Помолись Господу Богу и поставь в известие силы небесные о твоем отплытии.
   4. Не уходи в плаванье, не изучив сводку погоды на ближайшие сутки. Помни, отправляясь в открытое море, в предшествии бури, ты нарушаешь Божеские заповеди, подвергаешь смертельной опасности тела и души членов экипажа своего, и собственную жизнь.
   5. Если не знаешь фарватера, по которому следует пройти твоему кораблю, пользуйся услугами опытного лоцмана. Не скупись достойно оплатить услуги лоцмана и поблагодари Господа Бога за то, что сохраняет он возможность прохождения судов по фарватеру.
   6. Строго соблюдай правила судовождения. Не старайся обогнать судно, идущее параллельным курсом. Не подставляй его носу свой борт; опасайся врезаться носом своего корабля, в борт его. Бог все видит, все знает и накажет нарушителя.
   7. Не превышай скорость в каналах и проливах, где это запрещено; не устраивай бессмысленные гонки с другими кораблями, дабы продемонстрировать лихость свою. Повинуйся предупреждающим сигналам бакенов и маяков, установленных согласно указаниям Божественных сил.
   8. Не швартуйся безответственно к чужим местам на пирсе. Не причаливай, не испросив предварительно разрешения на швартовку. Не гневи своими неправедными поступками ни хозяина места, ни самого Господа Бога.
   9. Не завидуй капитану, встреченному тобой на морских просторах. Не возжелай, ни взять на абордаж корабль его, ни завладеть грузом корабля его, ни пленить команду корабля его. Если нарушишь это правило, то Бог накажет тебя.
   Девять пунктов Нерушимых Правил для капитанов. И всего один пункт включили они для команды корабля. В отношении этого пункта спасатели долго не рассуждали и спорить не пришлось. Для команды записали коротко:
   "...Слушайтесь капитана своего, не задумываясь, быстро выполняйте все его команды. Помните, капитан на корабле: Первый после Бога".
   А потом, исходя из того, что капитан иногда бывает занят, или отлучился на какое-то время, ввели еще один пункт:
   "...Слушайтесь старпома своего и боцмана своего, и не задумываясь, быстро выполняйте все их команды". Бог все видит, он накажет и нерадивого, и нарушителя дисциплины.
  

* * *

  
   - Так, с бумагами, на сегодня, кажется, закончили... Что дальше делать будем?
   Николай Мирликийский посмотрел на Бригитту, перевел взгляд на Мгомому, потом, на сидевших, на другом конце стола, Эразма и Ботульфа, будто ждал что святые, сейчас, и подскажут, что делать дальше... Святые подсказывать не стали. Были уверены, что Николай Мирликийский знает, что теперь надо делать. Он и знал. Но говорить стал не о том, что делать, а о том, что сделали...
   - Проблемы мы подняли важные. Решение их должно повлиять не только на улучшение и безопасность мореплаванья... Смотрите шире: мы здесь и в экономику вторглись... Курсы для капитанов и создание КИС - это новые рабочие места, новые заказы на определенную технику и новые немалые налоги! Вот это надо непременно объяснить чиновникам... Повышение налогов для них цель более заманчивое, чем спасение кораблей. Я вчера побывал в Небесной Канцелярии... Не смотри на меня, Нгомома, с таким удивлением... Святой Эразм еще на той неделе связался со мной и мы обсуждали с ним суть этих Законов... Вот я и отправился в Канцелярию, подготовить почву... Мне удалось встретиться с третьим замом начальника Отдела Мореплаванья... Постарался его убедить, что это хорошие Законы... А он: ни "бе" ни "ме"... Не то, чтобы против, но не нужны они ему. Не хочет он нашими законами заниматься... Вот и хорошо бы, думаю я, если бы такие уважаемые святые, как Бригитта Ирландская и Нгомома Нгорра, прошлись по коридорам Небесной Канцелярии, заглянули в кое-какие кабинеты и везде, совершенно случайно, заводили разговор о том, какие хорошие проекты Законов приготовили святые во главе с Николаем Мирликийским... И о том, что третий зам. начальника Отдела Мореплаванья, который познакомился с этими проектами, наверняка выдаст их, как свою заслугу... И постараться, чтобы эти сведения дошли до второго зама, и, непременно, до первого... Дальше объяснять надо?
   - Не надо, - рассмеялась Бригитта. - Сделаем... Легко. Наши Законы в Отделе примут единогласно.
   - Ты, святой Николай, такой умный... Умней тебя нет никого. Я никогда такое не придумаю. Я бы мог там сломать стол, или дверь... Но сделать, чтобы они обгоняли друг друга, кто первый примет Закон, это только ты можешь.
   - Приходится, Мгомома. Я уже старый, чтобы ломать двери и столы, приходится что-то придумывать. Значит, можно считать, что вы согласны... Вот и хорошо. Я, думаю, должно получиться... А знаете что?... - кажется, неожиданно, для самого себя, возникла у святого еще одна идея: - Законы у нас дельные и полезные, должны пройти... И хватит чиновникам дурью маяться... Рядом с авторами поставим: "Эксперты-распорядители святой Эразм и святой Ботульф". Как, не обидно будет? - спросил он...
   - Стоит ли? - усомнился Эразм. - Могут вообще зарубить...
   - А не зарубят! Если мы сумеем их хорошо подготовить, - Николай Мирликийский посмотрел на Бригитту и Мгомому, - не зарубят!
   - Подготовим! - заверил его Мгомома. - Ты, Николай, правильно все сказал: хватит им дурью маяться! Мы с Бригиттой их так подготовим, что они радоваться будут!
  

Тихий океан. Шхуна " Терсхеллин".

Странные гости

  
   Где-то, после полудня, на норде появились два корабля... Легкие стремительные бригантины, шли при полных парусах, и казалось, что они парят над волнами. Часа через четыре, корабли приблизились к "Терсхеллину" и пошли параллельным курсом. На мачтах бригантин, ни флагов, ни вымпелов: никаких опознавательных знаков... К чему бы такое?..
   Ван Бригстон на капитанском мостике внимательно рассматривал в зрительную трубу неожиданных попутчиков. Хотел понять кто такие, чего их сюда занесло? На мостиках бригантин тоже видны капитаны... тоже со зрительными трубами. Уставились на "Терсхеллин". Эти видят флаг на мачте корабля, значит, встретили "Нидерландца". Что это им дает? А ничего это им не дает... На морях свои законы. И нарушают законы, здесь, тоже по-своему... "Нидерландцем" может быть и купец, и корсар, и военный корабль. Под нидерландским флагом можно идти, вовсе и не "Нидерландец", а каждый, кому захочется... И все-таки лучше, когда видишь флаг... Как-то спокойней... Бригантины, вообще, флаги не подняли. Вроде говорят: "Нам так проще! А вы не задумывайтесь, не вашего ума дело". Тоже ничего хорошего...
   И экипаж "Терсхеллина" гостями интересуется: кто пожаловал!? Возможно купцы?.. Купцам на океанских дорогах все рады. Встречают. Правила простые... Если купцы с хорошим товаром - ему всегда рады. Почему бы и не встретить, не остановить?.. Почему бы не побеседовать... "У вас товар, у нас пушки... отстегните и нам. Лично вас мы не тронем, ни-ни... Разделим товар и разойдемся по-хорошему"... Дело богоугодное... А если пираты?.. Связываться с пиратами - никакого смысла. Разбойники, отчаянный народ. Пираты для того, только, в море и выходят, чтобы грабить. Ни свои жизни, не жалеют, ни чужие... Пусть ими военные моряки занимаются... Военный флот для того и держат: платят неплохо, одевают и кормят за счет казны... И пушек у них полно, ядра и порох казенные... Стреляй сколько захочется.
   Это парусники без флагов, но не без пушек... И, добро бы, одна бригантина, а то - парой идут. Прежде чем что-то делать, надо разобраться, понять, что за гости явились... Как бы удачу не упустить - обидно будет... И как бы не нарваться - может плохо кончится... Матросы поглядывали на мостик, на капитана: он опытный. В купцах не один год ходил. Говорят, в молодости, и в пиратах побывать успел. Должен сообразить, что за бригантины...
   Ван Бригстон и пытался сообразить, какого дьявола явились незваные гости, разрази их гром! Разглядывал их в зрительную трубу. Соображал. Рядом с ним старпом Герард, тоже со зрительной трубой. Должны же незваные гости, провались они в преисподнюю, как-то представиться... Прилипли, значит, обязаны сообщить кто они такие и чего им надо...
   А те - параллельным курсом и молчат, кляп им в глотку! Никакого знака. Думай, что хочешь... Матросов на палубах мало. На мостике лидера - капитан, в зрительную трубку уставился. На втором - то же самое. Ни чтобы флаг поднять, ни пушечные порталы открыть. Не приближаются и не уходят. Устроили игру в угадайку...
   Ван Бригстон вызывал на мостик боцмана, главного канонира и старпома. Устроил что-то вроде короткого военного совета "на ногах".
   - Что думаете об этих бродягах? - спросил капитан. - Что делать будем? Коротко.
   На военном совете, первым должен отвечать младший по чину.
   - Похоже, что не купцы, - рассудил Хундервилд. И тут же поправился: - может и купцы, но идут без груза. Ватерлинии высоко, трюмы не загружены... Могут быть и пиратами. Или охотниками за пиратами. По этим дорогам испанские караваны из Америки ходят. Поживиться охотников немало. Охрана у караванов блуждающая. Если охотники - то вероятней всего испанцы, забодай их одичавшее каракатицы. Эти всегда ходят парами... - Подумал немного и признался: - понять не могу, что на второй бригантине с оснасткой. На гроте, у бригантины, должны быть косые паруса, как у нас. А у него, как и на фоке - прямые... Так не бывает и быть не должно... Непонятно кто они такие и связываться с ними не стоит... Но канонирам надо приготовиться, и оружие команде раздать.
   - Ян де Витт?.. - представил капитан слово главному канониру.
   Ян де Витт полгода воевал под знаменами самозваного герцога. Командовал шестью пушками, которые разрушили стену замка и, благодаря этому, самозваный герцог одержал блестящую победу над своим противником, самозваным бароном. Опыт командования пушками, на суше, у де Витта имелся. Что касается сражений на море, то лучше, чем, поднаторевший в этих битвах, адмирал Эдегер де Кливлинг ван Мушенбрук, родной дядя де Витта, никто главного канонира шхуны "Терсхеллин", подготовить к ним не мог. Де Витт хорошо помнил рассказы адмирала, о том, как, когда и в кого надо стрелять, чтобы выиграть морское сражение. А воля к победе и стремление к подвигу у молодого Мушенбрука были фамильными.
   - По тому, как невежественно ведут себя эти бригантины, я уверен, что там засели пираты, - сообщил главный канонир. - Для них не существуют такие понятия, как "благородство" и "уважение к противнику". Эти две банды, засевшие на бригантинах, решили напасть на нас, но медлят, ибо чувствуют нашу решимость дать жестокий отпор и ждут подкрепления...
   Вот так объяснил де Витт сложившуюся обстановку. А далее, исходя из колоссального опыта морских сражений и побед, славного адмирала Эдегера де Кливлинга ван Мушенбрука, изложил возможные варианты предстоящего сражения.
   - Как только подкрепление подойдет, они преградят нам дорогу, затеют перестрелку и будут продолжать ее до тех пор, пока у нас закончатся боеприпасы. Как только наши пушки замолчат, они ринуться на абордаж и попытаются захватить корабль. Тогда, наша святая обязанность - взорвать шхуну и погибнуть, но уничтожить этот источник зла.
   Ян де Витт посмотрел на остальных членов Совета, и глаза его красноречиво говорили, что если потребуется, он лично и взорвет шхуну.
   - Если мы не пойдем на это, не погасим червивое сердце зла, оно может принести людям много горя. Поэтому, промедление - смерти подобно. С нашей стороны, разумно будет вступить в бой немедленно, - заявил он твердо и уверенно. - И не надо опасаться, что нашему кораблю придется сражаться с двумя бригантинами...
   Ян де Витт ван Мушенбрук многое узнал от родственника-адмирала, о том, как надо побеждать в морских сражениях, и уже выбрал стратегический прием, который следует применить, при битве с превосходящими силами пиратов.
   - Численный перевес - это не гарантия победы. Есть еще и стратегия морского боя, разработанная опытными флотоводцами. - Это, естественно, была ссылка на таланты адмирала Эдигера де Кливлинга ван Мушенбрука. - Мы можем войти между этими кораблями и, тем самым, лишим их возможности стрелять, из опасения попасть друг в друга. А мы, тем временем, получим возможность открыть сокрушительный огонь с двух бортов одновременно. Будем бить по корме каждой бригантины, в те места, где находятся крюйт камеры, пока пиратские корабли не взлетят на воздух. Этот стратегический прием - прямой путь к победе... А за ней последует и вторая победа. Как только еще один пиратский корабль придет на помощь, мы тараним его и потопим... Если их будет два, то второй придется взять на абордаж...
   Стальная твердость глаз де Витта, красноречиво утверждала, что он готов не только повести шхуну "на таран", но и возглавить абордажную группу.
   - Неприятное неудобство причинит нам то, что в этих боях придется захватить большое количество пленных. Ничего не поделаешь, жизнь диктует свои суровые законы. Мы будем вынуждены потерять сколько-то своего времени, чтобы передать пленных пиратов властям ближайшего государства, в порт которого придется зайти...
   Главный канонир гордо осмотрел остальных участников Военного совета. Хотел удостовериться, что его план произвел впечатление. По их лицам понял: произвел.
   Военный совет тем и отличается от других видов совещаний, что на нем выслушивают каждого. Капитан предоставил слово старпому.
   - Эти бригантины испанского военного флота, - сообщил Герард. - Есть у них в Каталонии небольшой городишко Тарригона, там, на верфях как-то попробовали изменить оснастку бригантин, поставили на грот прямые паруса... Считали, что скорость от этого увеличиться, вот они и попробовали. Три или четыре корабля оснастили подобным образом... Но скорость не увеличилась. И флоту не понравилось. Так что перестали... А переоснащенные так и ходят - не бригантина, не шхуна... - по гримасе, которая появилась на лице старпома, можно было понять, что он лично, считает такую оснастку отвратительной. - Это парочка - охотники за пиратами... В вольном поиске. Возможно корсары. У них, на каждом, может быть до двадцати орудий. У нас - восемь... Сорок орудий против восьми - мы и полчаса не продержимся. Не знаю, что они думают, но дразнить их не стоит. Надо отрываться и осторожно уходить с этого курса...
   - Понятно... - Капитан какое-то время смотрел на идущие параллельным курсом бригантины, размышлял над тем, что сказали члены Совета. - Значит так... - принял он, наконец, решение... - Ведем себя спокойно, к попутчикам отношение самое вежливое. Канонирам, - обратился он к де Витту, - занять свои места, подготовить орудия, поднести ядра и порох... Без моего приказа пушки не заряжать, - капитан, после предложенных главным канониром планов по уничтожению пиратов, не особенно доверял ему. - Никому со своих мест не отлучатся. - Экипажу раздать мушкеты и холодное оружие, - это уже относилось к боцману. - Держать оружие скрытно, чтобы оттуда, - капитан кивнул в сторону бригантин, - в зрительную трубу увидеть нельзя было. Команду по отражению абордажа, если таковой случиться, возглавить старшему помощнику Герарду. Сообщите экипажу: каждый, нарушивший приказ или струсивший при нападении врага, будут повешен. При первой возможности меняем курс. Все.
   Вечер застал корабли на параллельных курсах.
   Капитан сходил к канонирам, проверил, готовы ли они, если что... Де Витт, которого ему сосватали Мушенбруки, молод, мальчишка еще и горазд болтать, но у него порядок. Адмирал рассказывал, что на суше, против пушек де Витта, ни одна крепость устоять не могла. Мушенбруки поиздержались, им тоже сокровища нужны... Проверил капитан, готовы ли противоабордажные группы... И здесь нормально... Ни одной унылой рожи. Уверены, что впереди сокровища, и никто не хочет их потерять... Хенрик ван Бригстон остался доволен тем, как экипаж подготовился к возможному нападению. Но считал, что сражения следует избежать, любой ценой...
  

* * *

  
   Как только стемнело, капитан приказал спустить паруса и лечь в дрейф. Пусть непонятные спутники идут по своим делам... Ничего особенного, обычная хитрость.
   А когда рассветало, увидели, что корабли гостей никуда не ушли, покачиваются невдалеке, как будто специально появились здесь, чтобы покрасоваться... Разгадали хитрость капитана.
   Но, надо полгать, оценили голландцев. Вскоре подняли паруса... На прощанье открыли на лидере портал и пальнули из пушки. В смысле: "Хорошо держитесь... Стали бы приставать - мы бы вам изо всех пушек врезали!.." И отправились на зюйд-ост. Так и не понял ван Бригстон, корсары им встретились или охотники за пиратами.
   Бригантины подхватили ветер, не догонишь, ничего не спросишь. Значит, так тому и быть. Но престиж - святое дело. Капитан приказал пальнуть из двух пушек. Не вдогонку бригантинам, а холостыми, в белый свет... "Поняли, мол. Нам тоже до вас никакого дела нет. Доброго пути!" И пошли на норд-вест.
  

Шхуна "Терсхеллин". Земля на горизонте...

  
   ...Правильно сделали, что повернули на норд-вест. Всего двадцать пять дней прошло, а вечером, двадцать шестого, сбылась мечта. Мечта всего экипажа, от юнги, до капитана: марсовый увидел на горизонте Землю.
   Земля!.. Земля!.. Экипаж ликовал... Девять месяцев шли они по неизведанным просторам необозримого и нелюдимого океана. И вот, наконец - Земля!.. Они устояли в небывалом шторме, не убоялись чудовищного Кракена, грызли опостылевшие сухари, запивали червивую солонину протухшей водой... И добрались до Земли!.. Потому что марсофлоты! Потому что бесстрашные и удалые альбатросы морей! Потому что у них капитаном Хенрик ван Бригстон! И вот она - Победа! Вот она - Земля! Неизведанная, прекрасная, богатая и щедрая!... Земля, открытая ими! Мечта сбылась! Каждый вернется в родные Нидерланды богатым и уважаемым!
   Наиболее спокойно вел себя, в это время, сам Хенрик ван Бригстон. Капитан не должен спешить, не должен торопиться с выводами... Он один в ответе, перед Богом и перед людьми, за судно, за экипаж и за каждого члена экипажа в отдельности... И в ответе, за открытия новых земель - тоже он один.
   После ликующего вопля марсового, ван Бригстон неторопливо спустился в свою каюту, взял зрительную трубу, столь же неторопливо вернулся на капитанский мостик и стал обстоятельно рассматривать темнеющую на горизонте сушу. Первым делом, он убедился, что это не мираж, что суша действительно существует. Вторым - что остров обитаем. Затем капитан передал зрительную трубу вахтенному и принял от старпома астролябию. Работа с астролябией требовала больше внимания и больше времени... Наконец, и от нее ван Бригстон получил нужный ответ: определил, в каких географических координатах находится шхуна. Оставалось самое простое и самое важное: сверить место нахождения, этой земли, с картой. Старпом расстелил карту, и капитан убедился, что суша, которую он только что рассматривал, в географических документах не существует...
   Значит, все-таки, добились своего, открыли остров.
   Капитан Бригстон сверился с календарем. Оказалось, что открытие произошло 6 апреля 1772 года, буквально в первый день праздника Святой Пасхи. Он аккуратно занес все сведения в "Вахтовый журнал". И еще записал, что открытую им землю, отныне и навсегда, следует называть островом Пасхи. И принадлежит этот остров, с сегодняшнего дня, Нидерландам.
   Вообще-то, как потом стало известно, островитяне называли свою землю по-другому: "Мата-и-те-Раги", что в переводе с аборигенского на все остальные языки должно означать: "Глаз, смотрящий в Небо". И еще, они называли свой остров "Те-Пито-о-те-хенуа", что означает "Пуп Земли". Естественно, у аборигенов были серьезные основания, чтобы признать свой остров "Глазом смотрящим в небо" и "Пупом земли". Но самодовольная Европа, пренебрегла их мнением и поддержала своего представителя. Ни на одной географической карте нет никакого "Глаза". И никакого "Пупа" вы не найдете. Только "о. Пасхи".
  

* * *

  
   Капитан ван Бригстон поздравил моряков с успехом. Попросил не забывать, что это сам Господь Бог преподнес подарок экипажу, за его долгий упорный труд и смирение. Объявил, что к ужину, каждому будет выдано по стакану вина. И сообщил, что шхуна ложиться в дрейф, а на берег будут высаживаться завра.
   Команда ответила дружными криками восторга. Под эти крики капитан удалился в каюту, пригласив последовать за собой старшего помощника.
  
   * * *
  
   - Остров нашли, - сказал капитан, усаживаясь, и жестом приглашая сесть старпома. - Осталось самое главное: разобраться, каков он, этот остров, богат или беден, кто там живет?.. И установить контакт с местными жителями.
   - Главное - это то, то нашли, - позволил себе не согласиться старпом. - А с остальным разберемся: и с богатствами, и с теми, кто там живет... И, если надо будет, найдем там какого-нибудь хенгура или большую птичку... Никуда они теперь от нас не денутся... Кстати, капитан объявил, что в ознаменовании этого события, каждому члену экипажа выдадут по стакану вина, - напомнил он. - Надеясь, это касается и нас.
   - В полной мере. - Ван Бригстон подошел к небольшому шкафчику, открыл дверце, вынул бутылку и два стакана. Наполнил их до половины. - За первое наше открытие! - провозгласил капитан, сделал пару глотков и поставил стакан на стол.
   - За наши успехи! - Поддержал старпом. Следуя примеру капитана, он тоже слегка отпил и поставил стакан... Затем с недоумением посмотрел на оставшееся в стакане вино... Вспомнил бытовавшую у флотских офицеров поговорку: "То, что налито, должно быть выпито!", решительно поднял стакан и осушил его четырьмя хорошими глотками... - За наши успехи и нашу удачу! - повторил он.
   Капитан ван Бригстон не обратил внимания на душевный порыв старпома, или, сделал вид, что не обратил.
   - Как будем действовать дальше? - спросил капитан. - Тебе не раз приходилось высаживаться на далекие острова, как вас там встречали?
   Капитан и негоциант Хенрик ван Бригстон не упускал возможность посоветоваться... Но, это нужно было ему, не для того, чтобы поступить согласно совету. Бригстону надо было убедиться, что советчики не правы... И поступить по-своему, разумно.
   Эдван Герард был опытным старпомом и ничего советовать не стал. Он достаточно долго служил в военном флоте, чтобы усвоить одну из основных истин: к начальству ни с какими советами лезть нельзя. На то оно и начальство, чтобы самому обдумывать все решения, затем принимать их.
   - Приходилось, конечно, - подтвердил он. - Когда корабль приближается к берегу, там, обычно, собирается толпа дикарей. Суеверия у них разные, но все они очень осторожны, опасаются незнакомого. Когда из шлюпок выходят наши люди, дикари пытаются понять: посланники это добра, или представители зла, надо этим людям подчиниться, или следует их съесть. Проверить это, по их представлению, можно только копьем. Наиболее разумно - заверить дикарей, что к ним прибыли посланники богов, могущественные обладатели грома и молнии. Таких они уважают, таким преклоняются... Два-три дня терпят все, что бы мы не делали... Достаточно всего одного залпа из трех-четырех пушек, пара ядер непременно должны попасть в толпу. Количество убитых и раненых обычно не превышает десяти-пятнадцати человек. Можно, вместо пушек, дать залп из ружей. Дикарей это тоже впечатляет. Вначале они разбегаются, но через некоторое время приходят с дарами, становятся послушными...
   Старпом посмотрел на сиротливо возвышающуюся на столе бутылку, ловко подхватил ее, долил капитану и плеснул полстакана себе.
   - За первую встречу! - предложил он, и с удовольствием выпил. Вино у ван Бригстона было отменным. Такое хорошее вино старпому пить еще не приходилось.
   - За удачную высадку, - поддержал капитан и тоже сделал глоток.
   - Бывают, конечно, варианты, - продолжил старпом. - Но это основной способ установления деловых взаимоотношений с дикарями.
   - Варианты намного отличаются от основного способа? - поинтересовался ван Бригстон.
   - Разве только количеством пушек и тем, когда открывать огонь: перед первой встречей с дикими, или несколько позже, после установления взаимоотношений...
   - Понятно... - капитан взял в руку стакан, посмотрел на вино и поставил обратно на стол. - Все предельно понятно, но боюсь, нам это не подойдет, - сказал он.
   - Почему? - удивился старпом. - О другом каком-то способе обращаться с дикарями я не слышал.
   - Вы военные моряки. Побывали где-то и уходите. Никогда не возвращаетесь. Мы открываем новые земли для того, чтобы торговать... Постоянно возвращаться. Нам надо, чтобы дикие получали от каждой встречи какую-то выгоду, ждали нас...
   - Выгоду для дикарей... - Ну... не знаю, мы об этом не думали... - признался старпом.
   Оба помолчали. Оба имели немалый жизненный опыт. Но один был флотским офицером, второй - торговцем... Наверно более разного жизненного опыта и не бывает. Они, кажется, и не могли понять друг друга... А жизненный опыт торговца богаче и разнообразней. Торговцу легче прийти к какому-то компромиссу.
   - Может быть, нас рассудит святой апостол, - предложил капитан.
   - Как это? - не понял старпом.
   - У меня здесь, - капитан кивнул на небольшую полку, где стояло несколько книг, - "Евангелие от Матфея". Кладезь мудрости и полезных советов. Откроем книгу мудреца и пророка на неожиданной странице. Как он нам посоветует, так и поступим.
   - К совету апостола Матфея нельзя не прислушаться, - согласился Герард.
   Капитан ван Бригстон подошел к полке, бережливо взял "Евангелие"
   - Какая страница?..
   - Без станиц... середина книги, - выдал неожиданное старпом.
   - Пусть будет середина, - капитан раскрыл книгу. - Читаем?
   - Конечно...
   И капитан стал читать. Неторопливо, громко и четко:
   "Вы слышали, что сказано: люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего.
   А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящих вас и молитесь за обижающих вас, и гонящих вас,
   да будьте сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных,
   ибо, если вы будете любить любящих вас, какая вам награда? Не то же ли самое делают мытари?
   И если вы приветствуете только братьев ваших, что особенное делаете? Не так же ли поступают и язычники?" (М. 43:47)
   - Все... - капитан опустил книгу и посмотрел на старпома.
   Герард его не услышал. Он все еще пытался вникнуть в суть сказанного апостолом... "Любите врагов ваших..." Лейтенант военно-морского флота в отставке не мог понять, как это можно любить врагов? Зачем их надо любить? И когда их надо любить: перед боем, или после боя?.. Он чувствовал, что никогда не постигнет этого... Но по поводу их высадки на остров, мнение апостола Матфея было четким: "Не надо стрелять в дикарей!"
   - Мы не станем стрелять, - сказал капитан. Он тоже услышал этот совет апостола Матфея.
   А что еще они могли услышать? Каждый из 12 апостолов (исключим из них неприятного нам Иуду) был принципиальным сторонником мирного решения конфликтов.
   Эдван Герард, лейтенант военно-морского флота с двадцатилетним стажем, впервые получил указание от столь высокого начальства, как апостол, и не отметить такое, не мог. Он подлил в стакан капитана и наполнил свой.
  

Тихий океан. Пуп земли.

Краткая история острова.

  
   ...Даже в наши дни, когда политики осчастливили народы демократическими свободами, а науки достигли сияющих вершин, ученые не могут разобраться с простейшим вопросом: кто заселил "Те-Пито-о-те-хенуа" ("Пуп Земли") - небольшой остров, что возвышается над водным пространством, в самом центре Тихого Океана.
   Известный норвежский путешественник и археолог Тур Хейердал, добрался до тех мест из Южной Америки, на плоту, почти собственноручно, связанного, из бальсовых деревьев. Этим Хейердал убедительно доказал, что представители цивилизации инков, используя подобные плоты, вполне, могли проделать подобное путешествие. Но проделали ли?.. И зачем практичным инкам было отправляться в столь дальнее плаванье?.. Доказать, что инки плавали к Пупу Земли, известный норвежский путешественники и археолог, Тур Хейердал не смог, поэтому, среди специалистов, пытавшихся разобраться, кто заселил этот столь далекий от материков остров, большинство сходится на том, что Пуп Земли заселили представители Полинезии и Меланезии. Кто-то из них представлял ханау-ээпе - длинноухих, кто-то ханау-момоко - короткоухих.
   Ханау-ээпе и ханау-момоко прибыли на Те-Пито-о-те-хенуа (Пуп Земли) из разных регионов, и их вожди все время упорно враждовали между собой. Никак не могли примириться. Возможно, у длинноухих и короткоухих, как у некоторых английских сэров и пэров, были разные взгляды на то, обязан ли джентльмен пить вечерний чай в пять часов, или может это делать в другое, более позднее время... Может быть, у них, как у американских демократов и республиканцев, были разные мнения, о том, какое животное следует считать символом свободы и прогресса: слона или осла. Но, вероятней всего, разногласия лежали совершенно в другой, не менее важной области: ханау-ээпе были сторонниками длинных ушей, и растягивали мочки своих ушей до невероятных размеров. А ханау-момако, считали эталоном добропорядочности, красоты и ума короткоухость, осуждали все виды длинноухости и неустанно боролись с ней.
   Происходило, все это, очень давно, а первые аборигены были совершенно безграмотными. Поэтому письменные источники, в те далекие времена, никто не создавал... Сейчас, в возникших тогда противоречиях, разобраться трудно. Но ясно одно: принципиальные активисты длинноухих защищали какие-то важные права и, не менее важные, моральные ценности. Они упорно боролись против аморальных ценностей и бесправия, которые пытались насадить короткоухие. И, что чрезвычайно важно: отстаивали интересы простого народа... Активисты короткоухих не менее усердно боролись и отстаивали... И тоже - во имя народа... Ни длинноухие, ни короткоухие, не могли поступиться принципами.
   Нередко, чтобы выяснить, чьи принципы более соответствуют интересам народа, островитяне применяли различное холодное оружие. Кто-то побеждал. И это означало торжество справедливости. Побежденных съедали. В бескомпромиссной межпартийной борьбе, которая ведется исходя из самых высоких принципов, каннибализм не просто допустим, а необходим.
   Годы шли, потери с обоих сторон увеличивались... Когда, из-за постоянных конфликтов и вооруженных стычек, жить на острове стало невозможно, за дело взялись мудрейшие. То-хуат-Рун (Прозорливейший) от длинноухих и То-таух-Рун (Прозорливейший) от короткоухих, которые не виделись многие годы, встретились. После длительных обсуждений и споров они пришли к выводу, что ханау-ээпе (длинноухие) и ханау-момоко (короткоухие) - братские народы! А братские народы должны жить в мире и согласии. Исходя из этого, Прозорливейшие решили установить на острове порядки, напоминающие нам, в какой-то степени, демократию, которая существовала, в далекие времена, в некоторых полисах Древней Греции и российском Новгороде Великом. Для утверждения новых порядков, оба То-Руна составили что-то вроде свода Законов... Если внимательно рассмотреть эти законы, то можно понять что они были прообразом многих Европейских Конституций... Прогресс - есть прогресс... И в Европе, и на далеком острове Пуп Земли, что находится в центре Тихого океана, человечество двигалось в одном направлении: вперед! Но с разной скоростью...
   Назвали они этот свод законов: "Ронго-Ринго, та-хэу-нуэ". В переводе с пупземельного на любой европейский язык это означало: "Свобода и равенство братских народов. Самые важные Законы". Получилось почти как девиз Великой Французской буржуазной революции: "Свобода, равенство, братство!" Как будто французские революционеры содрали лозунг у пупоземельцев... Но содрать французы ничего не могли... Можно с полной уверенностью сказать, что ни один француз, в те годы, ничего не знал, про остров "Пуп Земли". Да и сейчас редко кто знает... Так что это не содрано, и не совпадение... Так выглядит живое творчество масс! Ведь все народные массы стремятся к одному и тому же, но идут к этому разными путями...
   "Ронго-Ринго, та-хэу-нуэ", свод законов, которые можно считать прообразом будущих Конституций, имел восемь открытых статей и две тайные. Открытые статьи выглядели примерно так:
   "Статья первая... Отменить порядки, которые сложились на острове Пуп Земли, когда у власти был родовые вожди, доводившие отношения длинноухих и короткоухих, до уровня постоянной гражданской войны. Считать длинноухих и короткоухих, населяющих остров, братскими народами. Запретить торжественное поедание бывших врагов а также изготовление различных бытовых предметов из костей людей .
   Статья вторая... Отныне Вожди острова Пуп Земли избираются всенародным тайным голосованием. Вождь избирается сроком на два года и, более никогда, в своей жизни, не имеет права принимать участие в выборах Вождя.
   Вождь обязан заботиться о том, чтобы все жители острова могли открыто высказывать свои пожелания. Но не имеет права принимать сторону одной группы, если интересы ее противоречат интересам другой группы. А также не имеет права удовлетворять пожелания другой группы, если против них выступают представители первой группы.
   Статья третья... Вождь обязан уделить особое внимание созданию атмосферы для процветания свободы и равенства братских народов, населяющих остров Пуп Земли. Для сохранения равенства и свободы, а также, исключения различных конфликтов, Вождь обязан, не реже чем раз в три месяца, издавать Законы, расширяющие отдельные права и свободы отдельных категорий граждан, и одновременно издавать другие Законы, сокращающие отдельные права и свободы, других категорий граждан.
   Статья четвертая... В течение двух лет своего правления Вождь не имеет права изменять длину своих ушей, увеличивать свой вес, более чем на одну треть, менять жену, на женщину моложе жены, в два раза. А также обязан ограничивать число взяток (три взятки в месяц). Размер каждой из них не может превышать стоимость четырех раковин каури.
   Статья пятая... Два сопутствующих Вождю Советника избираются длинноухими из числа длинноухих. Два других сопутствующих Вождю Советника избираются короткоухими, из числа короткоухих. Все советники избираются на два года и более никогда не имеют права избираться советниками. Советники обязаны давать Вождю разумные и полезные советы по вопросам сохранения равенства, свободы и других взаимоотношений между братскими народами длинноухих и короткоухих. Сообщать Вождю о всех значимых событиях, которые происходят на острове. Предупреждать вождя о неприятностях, которые могут последовать при нарушении им своих полномочий.
   Статья шестая... Советники, как и Вождь, занимают свою должность два года и, более, никогда не могут быть избранными. Как и вождь, советники пользуются полной неприкосновенностью. Подарки от населения они могут принимать не чаще, чем один раз в месяц.
   Статья седьмая... Законы, изданные Вождем, вступают в силу немедленно, после утверждении их, двумя советниками из четырех и действительны все время, пока Вождь остается Вождем, а советники - советниками (не более двух лет).
   Статья восьмая... Гарантом свода законов "Ронго-Ронго", является Великий Вождь, покровитель острова Пуп Земли, всех его жителей и всего остального мира, Великий Хуэа Матуа".
   И еще две статьи были утверждены на переговорах Прозорливейшего длинноухих с Прозорливейшим короткоухих. Это были совершенно секретные статьи. О них не знали ни Вожди, ни советники вождей. Статьи эти нигде не были записаны и выполнялись совершенно секретно. Их контролировании сами То-хуан-Рун и То-наух-Рун. До сих пор никто, даже приблизительно, не знает содержания этих статей...
   Поскольку бумаги на острове не имелось, все, что надо было зафиксировать, выполнялось на деревянных дощечках. Лучшие специалисты работ по дереву, вырезали на дощечках различные знаки, которые означали слова, а иногда целые понятия. Для того, чтобы снабдить островитян текстом "Ронго-Ринго, та-хэу-нуэ" срубили последнее на острове дерево породы тисс. Мастера изготовили из него гладкие дощечки и вырезали на каждой из них полный текст "Ронго-Ринго, та-хэу-нуэ". Разумеется, без двух секретных статей. Дощечки с Законом раздали пупоземельцам, совершенно бесплатно, в качестве необходимых домашних юридических пособий....
   С внедрением нового закона, жить стало легче. Жить стало веселей... Братские народы (всегда и везде, в сухом остатке, имеется еще и народ), за интересы которых боролись между собой активисты ханау-ээпе и ханау-момако, пахали, рубили пальмовые рощи на дрова, ловили рыбу, а также создавали отдельные культурные ценности. В эти ценности, ставшие, со временем, международными достопримечательностями, вошли "Ронго-Ринго, та-хэо-нуэ" - вырезанные местными умельцами, на дощечках, изготовленных из последнего на острове дерева тисс и Моаи, крупные скульптурные произведения, из вулканического туфа. В этих каменных великанах заключалась сверхъестественная сила первого Вождя острова, Хоэту Матуа, личности разносторонней и необыкновенной, который за свои добрые деяния, еще живым, был взят на небо и с тех пор исполнял обязанности небесного покровителя всех островитян.
   К сожалению, шикарные пальмовые леса и благоухающие реликтовые рощи, когда-то украшавшие Пуп Земли, не дожили до дня Святой Пасхи, когда капитан Хенрик ван Бригстон, во главе славного экипажа шхуны "Терсхеллин", открыл остров. Их, за сотни лет до этого, вырубили на различные хозяйственные нужды, не позаботившиеся о будущем, сами аборигены. За экологией здесь никто не присматривал несколько веков. В те далекие времена, когда власть делили активисты короткоухих и активисты длинноухих, партию Зеленых, в которую, обычно, объединяются неугомонные защитники природы, на острове создать не догадались. Не имелось на острове ни Зеленой книги, ни Красной... Важнейших документов, определяющих, какие растения и каких животных следует усердно защищать, а каких, пока еще, можно оставить в покое. И получилось то, что получилось... Лесов нет, источников пресной воды - нет, крупных животных тоже нет. А жить как-то надо. Аборигенам приходилось приспосабливаться...
  

7 апреля 1772 года. Тихий океан. Пуп земли.

Первая встреча с дикарями...

  
   ...Аборигены с большим интересом встретили гостей. Их еще ни разу не открывали, и они не имели представления, к чему подобные открытия приводят. Так что радовались. Возможно, в связи с прибытием гостей, на острове даже объявили всеобщий выходной, или собирались учредить Всенародный праздник: "День Пришельца". В местных легендах наверняка сообщалось, что когда-то на их Землю прибудут могущественные Пришельцы, и вот тогда... именно тогда... наступит полное счастье. Немало дорог к счастью выложены булыжниками убедительных пророчеств.
   На берег высыпало почти все активное население острова: не меньше тысячи человек, две трети, из которых, представляли подростки и дети... Каждый хотел поглазеть и порадоваться. Дети вели себя робко, стеснялись и, даже, побаивались, загадочных пришельцев. А взрослые радовались как дети. Каждый почитал за счастье увидеть могущественных гостей, каждый надеялся, что ему удастся дотронуться, до чего-нибудь иностранного... Они никогда не видели такой большой лодки, такой странной и красивой одежды. Они никогда не видели нидерландских моряков и, тем более, нидерландских капитанов.
   Хенрик ван Бригстон первым ступил на остров и торжественно объявил его открытым. Затем капитан сообщил, что вновь открытая земля, со всем ее населением, а также, движимым и недвижимым имуществом, переходят под покровительство Нидерландов. В свидетели он призвал самого господа Бога. И еще сообщил всем, что отныне, торговать с этим остовом имеет преимущественное право Нидерландская Вест-Индская компания... Флага Нидерландов, открыватели, устанавливать на острове не стали. Такого обычая еще не существовало. И гарнизона оставлять не собирались. В те времена считалось, что свидетельство Бога, о том, какому государству принадлежит открытая земля, вполне достаточно. И существовала уверенность, что Нидерландская Вест-Индская компания сумеет защитить свои права.
   Капитан потряс местных жителей. Во-первых - своими размерами. Ван Бригстон был на голову выше и раза в три массивней любого островитянина (все они оказались невысокими и сухощавыми). Во-вторых - обширнейшими красными штанами. Туземцы отправились встречать гостей, тоже празднично приодевшись. На шее у каждого красовались ожерелья из раковин, руки и ноги украсили браслетами из косточек черепах, птиц и блестящих камешков. Но все они были без штанов: в легких набедренных повязках. Нетрудно представить, сколь потрясающе выглядели широченные, ярко-красные штаны капитана по сравнению с их повязочками, цвета островной пыли. А массивная золотая цепь блестящая на его солидном животе, по сравнению с их раковинами и косточками, являлась пределом красоты и роскоши... В третьих - ван Бригстон был в сапогах! Местные жители, вообще, впервые видели сапоги. Высокие черные сапоги, с отворотами, украшенные медными заклепками потрясли их окончательно. Аборигены, большая часть которых ходила босиком, а меньшая часть носила что-то вроде сплетенных из веревочек босоножек, и предположить не могли, что можно украшать ноги подобным образом... Вероятно жители острова посчитали ван Бригстона небожителем, существом еще более могущественным, чем их бывший король Хоэу Матуа, проживающий на небесах.
   За капитаном, парадным гусем, выступал Ян де Витт. Несмотря на то, что росточком и телосложением главный канонир не отличался от аборигенов, выглядел потомок Мушенбруков потрясающе. На нем был просторный зеленый камзол, окантованный по воротнику и обшлагам, сияющим на солнце, золотистым галуном, а грудь прикрывала пышная пена кружевного жабо. Не менее красочно выглядели короткие полосатые брючки (широкая и яркая желтая полоса, скромная и узенькая синяя) и высокие розовые чулки. У левого бедра канонира красовалась шпага с золоченным эфесом, за широким кожаным поясом торчали, инкрустированные серебром, рукоятки двух пистолетов. На ногах сияли тщательно начищенные ботинки. А на голове молодого Мушенбрука, как нимб святого, красовались фамильные рыжие кудри: чудо, невиданное на острове, со дня его заселения. Встречающие были ошеломлены красотой и величием Ян де Витта. При этом, они еще не знали, что он, главный канонир корабля, могущественный повелитель грома и молний.
   Тиль Хундервилд также ошеломил островитян, но другой красотой: красотой силы. Боцман был в своем парадном жилете... Жители острова никогда не видели таких широких плеч, таких больших, сильных и мускулистых рук... Силу аборигены уважали.
   Следом за начальством, строем, по три человека в ряд, шли альбатросы морей, двадцать один отважный марсофлот - герои достигшие цели. Все они, по этому, торжественному случаю, приоделись в чистые робы и начистили башмаки. И на шее, у каждого, красовался новый пестрый платок, захваченный в путешествии именно для подобного случая... Настроение у альбатросов праздничное. Наконец-то добрались. Теперь они своего не упустят. Поедят нормально... И женщины здесь все хорошенькие... Росточком невысокие, но там, где надо, все как положено. Поболтаешься полгода по морям, по волнам, все бабы, до единой, станут красавицами... А островитяночки, к тому же, все как одна, еще и полуодеты: коротенькие юбочки а над ними что-то вроде легкого платочка, почти ничего не прикрывающего...
   Навстречу гостям выступила небольшая группа островитян. По тому, как эти аборигены солидно держали себя, как медленно и торжественно двигались, можно было понять, что моряков встречают местные руководители. Впереди шел, не старый еще, но седой островитянин. Он был строен, худощав и мускулист. На шее его висло широкое ожерелье из крупных разноцветных раковин, на ногах и руках по браслету из красивых камешков и аккуратно нарезанных костяных фигурок. На высоком лбу предводителя выделялся шрам, в виде овального кольца. Небольшая бородка и короткие седые усы придавали его крупному лицу добродушный вид. А глаза были черными, спокойными и внимательными... Одет был вождь в что-то среднее между короткими брюками и набедренной повязкой. Широкая полоса белой ткани была перекинута через правое плечо и схвачена зеленой ленточкой у левого бедра.
   За старшим следовали четверо. Одеты и украшены они были в той же манере, но скромней: ожерелья из раковин не столь крупных и ярких, на ногах и руках - браслеты с менее выразительными камнями, а полосы ткани, переброшенные через плечо - поуже. Шли они, построившись клином: двое - на шаг, позади старшего, чуть вправо и влево от него. Еще двое - позади первых, чуть вправо и влево от них. И еще, ван Бригстон обратил внимание на то, что мочки ушей у вождя были надрезаны, а в надрезы вставлены довольно крупные камни, от тяжести которых сами мочки оттянулись чуть ли не до плеч. У двоих, из сопровождающих его, уши были так же варварски изуродованы, у других двоих - мочки ушей совершенно нормальные. Если бы ван Бригстон знал историю острова, он понял бы, что здесь, сейчас, существует нерушимый, вечный союз, между братскими народами: длинноухими и короткоухими. И открыли этот остров нидерландцы в довольно благоприятное время.
   Группы встретились и остановились. Вождь улыбнулся ван Бригстону, открытой ладонью дотронулся до овального шрама на лбу, затем осторожно приложил ладонь ко лбу капитана.
   - Нуэу Хоа, - сказал он и склонил голову. - Возможно - это было местным приветствием. Что-то вроде: "С приездом на наш остров, мы так вас ждали... " или "С добрым утром, дорогие пришельцы!". Но ван Бригстон посчитал, что хозяин должен был, прежде всего, представиться. И что его так зовут: "Нуэу Хоа".
   - Ван Бриг Стон, - капитан тоже улыбнулся и в точности последовал жестам хозяина острова. Теперь наступила очередь догадываться островитянину. Тот сделал вид, будто о чем-то догадался и диалог продолжился.
   - Те-Пито-о-те-хенуа, - вождь указал рукой на землю и на кустарник, возле которого они стояли, затем - на несколько хижин, что находились невдалеке, потом на старинный вулканчик, выделявшийся на горизонте. - Те-Пито-о-те-хенуа, - повторил он и широко повел рукой, объединяя все это...
   Неизвестно, что сказал вождь... Но капитан ван Бригстон понял то, что ему надо было понять: "Вот он наш остров Те-Пито-о-те-хенуа, мы рады вас видеть"... Он тоже улыбнулся, прижал ладонь к груди, затем приложил ее к груди вождя и пояснил: " Спасибо за приглашение. Мое сердце с вами"...
   Вот так постепенно устанавливался контакт, налаживалось взаимопонимание... Ободренный этим, Нуэу Хоа, вполне возможно, что его завали именно так, закатал целую речь... Говорил что-то такое, похожее на: "тута-рута-таму-хаму-мото-фото..." и еще что-то такое... и еще всякие "тату-мату-пито-брито-пенуа-хренуа..." Маросфлоты ничего не поняли. И капитан ван Бригстон ничего не понимал. Совершенно ничего... Но умело притворялся: улыбался, покачивал головой, делал вид, что полностью согласен с тем, что дикарь говорит. К концу выступления вождя, оба они выглядели довольными. Мало того, капитан тоже решил высказаться.
   - Мы очень рады, что вы так тепло встречаете нас, - сказал ван Бригстон. - Мы пришли к вам с самыми добрыми намерениями. Хотим сделать вашу жизнь прекрасной, а всех островитян богатыми. Мы будем с вами торговать! - объявил негоциант ван Бригстон, и это прозвучало, как обещание самого ценного подарка. - Надеюсь, у вас на острове есть какие-нибудь разноцветные камни... Мы могли бы обменять их на то, что вам больше всего нужно... И специи... Вы нам камни и специи, мы вам железные пуговицы, лопаты, грабли... Ван Бригстон мог обещать все, что ему придет в голову, дикари, все равно, ничего не понимали...
   Вождь слушал, покачивал головой, улыбался и, всем видом своим, всеми жестами, показывал, что полностью согласен. Дикари тоже полагали, что вождь пришельцев обещает им что-то хорошее...
   А ван Бригстон не только говорил, он внимательно разглядывал украшения вождя. Капитану хотелось понять: то ли они открыли, что нужно? Не промахнулись ли? Шикарное украшение из цветных ракушек, на ярмарке в Делфзейле, можно продать за два гульдена... В лучшем случае, содрать с какого-нибудь глупого любителя экзотики - три... Ни золота, ни серебра не видно. Если бы на острове было золото, уж вождь бы что-нибудь блестящее нацепил на себя... Хотя - по всякому бывает... Надо проверить... Камешки браслетов разноцветные, красивые камешки, с ними непременно надо разобраться... Эх, сюда бы сейчас ювелира... Браслетики у вождя приятно поблескивают... И в ушах камни интересные... Что ж, следует подружиться... Значит подружимся.
   От слов, негоциант ван Бригстон, перешел к действию. Он вынул из кармана ожерелье из крупных разноцветных стеклянных бус, поднял его повыше, чтобы народ увидел и оценил. Народ увидел и оценил. Народ замер. А ван Бригстон повесил ожерелье на шею вождю... Это был совершенно удивительный и бесценный, подарок потрясающей, невиданной красоты...
   Народ ахнул!..
   Вождь на какое-то время застыл, очевидно, приходил в себя от свалившегося на него лично, и в его лице, на весь народ острова, счастья. Затем снял с шеи ожерелье из раковин, дотронулся им до овального знака у себя на лбу и повесил ожерелье на шею гостю.
   Народ приветствовал это действие громкими и веселыми криками.
   Ван Бригстон тоже попытался изобразить, что счастлив...
   А вождь, имя которого, вполне возможно, было Ноэу Хоа, посчитал необходимым выступить еще раз...
   - Тамату-ико-патару, - проникновенно сообщил он. - Тамату-патару, тамату-тику. Амату-и-по-надару, Те-Пито-о-те-хенуа нару-ману. Анну Хоэу Матуа купа-ану, нубука-ану, арака-вану-ана!.. - Возможно, он сказал не совсем это, и не совсем так... но звучало что-то очень подобное... По пафосу и доброжелательности, вполне можно было посчитать, что вождь, от себя лично, и от имени восседающего на небесах Великого Повелителя и Защитника острова Хоэа Матуа, а также от имени всего пупоземельного народа, заявил капитану ван Бригстону, и всем сопровождающим его лицам, что берут дорогих гостей под свое покровительство, и с этой минуты, Обитель прекрасного и Пристанище счастья: "Пуп земли" в их полном распоряжении...
   Народ поддержал вождя радостными возгласами. А негоциант Бригстон, погладил рукой украшавшие грудь ракушки и внутренне усмехнулся: "На пару гульденов уже обогатился".
   Вождь поднял руки к солнцу и опять сказал что-то непонятное. Но островитяне прекрасно поняли его. Из толпы встречающих выбежали молодые девушки... Ко лбу каждого альбатроса прикоснулась нежная девичья ладонь, на шею каждого покорителя морей лег венок из ярких, только что распустившихся цветов... Альбатросы были довольны, ради такой встречи стоило добираться сюда через пол океана. Тем более, они понимали: это только начало, самое интересное впереди...
   Продолжение не заставило себя ждать. Вождь поднял руки, сказал что-то, толпа быстро расступилась, и на поляну вышли два дикаря с небольшими барабанчиками. Они уселись и тут же, по поляне, рассыпалась громкая дробь... Пританцовывая под эту неумолкающую дробь, вышел третий музыкант. Этот волок громадный барабан, почти в половину своего роста. Он поставил свой крупногабаритный инструмент между неумолкающими малыми и стал энергично колотить по нему здоровенной дубиной. На каждый удар, барабанище отвечал громом... Под этот бодрящий ритм, оркестр стал быстро пополняться.
   Первым появился высокий островитянин с почти полуметровой извилистой, густого коричневого цвета, раковиной в руках. Он занял место рядом с барабанщиками и обогатил рассыпающиеся по поляне, дробь и гром, раскатистыми басовыми тонами. Гудело громко и внушительно, как будто он дул не в раковину, а в настоящую медную трубу. Затем к ним присоединился крепыш с тоненькой желтенькой раковинкой и добавил, к не дающим покоя барабанам и басовому рокоту, противный писк, напоминающий звуки флейты пикколо... Сочетание барабанов, баса и пикколо - рождало особую музыку, которая нуждалась в особых любителях, которых, среди гостей, возможно, и не было... Но это продолжалось недолго. Вскоре к барабанщикам присоединились еще два музыканта, с большими длинными раковинами. Исходя из того, что оркестр теперь зазвучал по-иному, можно считать, что эти были альтистами... А когда вышел восьмой музыкант и стал дуть в узкую изогнутую раковину, оказалось, что в дело вступил еще и тенор...
   Нельзя сказать, что альбатросы морей, из команды шхуны "Терсхеллин", были крупными любителями оркестровой музыки. Нельзя сказать, что они, за долгое время плаванья, особенно соскучились по самодеятельным оркестрам и им, теперь, прежде всего, хотелось познакомится с музыкальными достижениями местного коллектива... Но, по характеру своему и по опыту морской службы, все они были реалистами и понимали, что прежде чем им позволят дотянуться до благ этого острова, прежде чем они сумеют окунуться во всевозможные прелести заслуженного отдыха, придется потерпеть, пройти через какие-то местные ритуалы.
   Оркестр играл старательно и уверенно... Несомненно, это были лучшие произведения, лучших композиторов Пупа Земли, в лучшем исполнении... Но альбатросы не слушали музыку. Если что-то, сейчас, меньше всего нужно было альбатросам, так это музыка... И еще сто лет они им, также, не будет нужна... Они терпеливо и уверенно ждали, что оркестр закончит. А вот уж тогда... А вот уж потом... Потом и начнется настоящий отдых, со всеми ожидаемыми и неожиданными прелестями...
   Ян де Витт, в отличие от "альбатросов", интересовался музыкой. Любил посещать музыкальные вечера, концерты, выступления оркестров. Даже в годы учебы в Сорбонне, ему удавалось выбрать время, чтобы побывать в Гранд Опера. Он, до сих пор, не мог забыть прекрасные оперы Жана Батиста Люли: "Изида", "Персей" и "Амида"...
   Де Витт с недоумением смотрел на дикарей: трое их них отчаянно били в барабаны, пытались, зачем-то, создать, непонятный рваный, постоянно меняющийся ритм, остальные пятеро усердно дули в раковины, как будто это были трубы. Что это за оркестр, в котором нет скрипка?! Вместо волшебной скрипки - серая раковина, не имеющая ни одной струны, не имеющая никакого отношения к искусству, к музыке... И вместо валторны, и вместо тромбона, и вместо лютни - раковины, раковины, раковины... И ужасный, режущий уши звук. Даже невежественные дикари не должны слушать подобную мерзость...
   Но Ян де Витт понимал, что он здесь только гость и запретить ничего не может...
   А народ острова Пуп Земли гордился своим оркестром... Любил свой оркестр... Собирался и с немалым удовольствием слушал свой оркестр... Народ знал, что праздник без оркестра - не праздник, а так... Бледное подобие, потерянное время... Оно и понятно - народ мудр. Еще древние римляне сообразили, что минимум, который необходим народу - это хлеб и зрелища. И нередко выдвигали этот лозунг-требование перед своим правительством.
   С хлебом ("хлебом" здесь были овощи и фрукты) на острове было нормально. Вполне хватало для пропитания и еще оставалось. Но в отношении зрелищ - население острова находилось на уровне постоянного повального голода. В те времена не существовало ни кино, ни телевидения, ни интернета. Куда идти после работы? Куда девать себя в выходные? Куда водить детей?.. Римляне семьями ходили в цирк, наслаждались боями гладиаторов. Но на Пупе Земли - ни Колизея, ни рабов, которые, убивая друг друга, могли бы доставить немалое удовольствие и взрослым и детям... Испанцы довольствовались корридой. Но среди пупоземельцев - ни одного тореадора, на острове - ни одного быка... А какая может быть коррида без разъяренного рогатого быка и помахивающего красной тряпкой красавца мачо?! И тот и другой, для корриды необходимы, как мяч для футбола... Конечно, проще всего было бы создать футбол. Дать массам увлекательную народную игру, развлечение, пользующуюся спросом на всех континентах. Население острова собиралось бы на матчи, в которых длинноухие, под громогласное "Оле! Оле! Оле!" побеждали бы короткоухих... Или, наоборот, под те же "Оле! Оле!" побеждали бы короткоухие... А в промежутках между матчами, команды покупали бы друг у друга игроков, за лучших платили бы мешками раковин... И все были бы при делах... Но где взять мяч?.. На шесть тысяч километров вокруг острова - океан. Нет в океане ни одного мяча. И ничего похожего на мяч... А там, где нет мяча - никогда не будет футбола.
   Но жизнь и время - упорные двигатели прогресса. Это они заставили людей изобрести паровоз, это они потребовали создать губную помаду... Изобрели и создали... На остове Пуп Земли время так же неумолимо заставляет искать и даже помогает находить. Остров небольшой и масштабы, конечно, другие...
   Однажды кто-то из островитян, из любопытства, подул в раковину... Она зазвучала... А другая раковина звучала по иному... И люди постепенно, на основе опытов, опираясь на практику и теорию, стали понимать, что можно создавать что-то вроде звуковых образов всего сущего!
   На острове нет летописи и неизвестен первый человек, который не просто подул в раковину, а почувствовал, что звук этот - часть великого явления дарованное человечеству - Музыки! Ему, благодарные островитяне, поставили бы самый красивый памятник...
   Памятником этому человеку стал оркестр.
   Среди марсофлотов не было ни одного настоящего любителя оркестровой музыки. И час, во время которого гостеприимные оркестранты старались доставить гостям высшее наслаждение, был для них нелегким испытанием. К чести альбатросов морей, следует сказать, что они это испытание мужественно выдержали.
   Когда музыкальная часть встречи представителей двух народов закончилась, наступил момент "братания". Можно было пообщаться с пупоземельцами, поговорить... Вообще-то, в смысле - поговорить, получалось не особенно. Но язык жестов европейцев не особенно отличался от языка жестов обитателей этого островка, затерявшегося на краю света, а если точней: затерявшегося в центре Тихого океана. Его использовали активно. И иногда понимали друг друга... Моряки похлопывали аборигенов по плечам и улыбались, демонстрировали этим свои добрые намерения... Прекрасным аборигенкам многообещающе подмигивали и те понимали все, что должны были понять...
   Местные жители, при помощи жестов рассказывали своим открывателям, что живут они здесь давным-давно... Хорошо живут, потому что их оберегает от всех бед, наблюдающий с небес, за каждым жителем острова, великий вождь Хоэу Матуа... Хотя, вполне возможно, что они рассказывали что-нибудь другое. Объясняли морякам, что тем здорово повезло: они ведь попали на землю, которая и есть главная суша, в бесконечном водном пространстве. Именно их земля - центр всего живого, мудрого и достойного. Поэтому и является место их обитания Пупом Земли. О том, что гости попали не на какие-нибудь задворки, а на сам Пуп, островитяне объяснили достаточно понятно: показывали на свои пупы и на землю под ногами, а затем жестами подтверждали, что между ними существует неразрывная связь...
   Моряки, которые повидали и другие земли, во многом превосходящие этот небольшой полулысый кусок суши, не спорили. Пуп так Пуп. Время есть, теперь никуда этот Пуп не денется... Разберутся... А для начала открыватели, уставшие от солонины, залежалых бобов и сухарей, хотели поесть свежатинки. Только тогда человек и может по-настоящему понять, какая это хорошая еда - свежее мясо, если полгода поболтается в море, на солонине, заплесневевших бобах и притворяющимися, что их изготовили из самого крепкого камня, сухарях. И, конечно, моряки основательно соскучились по зелени, которую здесь можно брать прямо с грядки... А если еще и бутылка найдется... Не может же быть, чтобы на острове, где живут люди, не придумали ничего такого... И сокровища, и строившие морякам глазки симпатичные аборигенки, и все остальное - никуда оно, теперь, не денется. Но все это следует отложить. Сначала альбатросам морей следовало поесть. Всем остальным можно будет заняться после обеда.
   Желания моряков сбывались. Вождь пупоземельцев был человеком мудрым. Он понимал, что могущественных и щедрых гостей следует не просто накормить: надо устроить для них небывалый пир. И отдал соответствующее распоряжение.
   Местные активисты, весело, пританцовывая и напевая что-то из своего пупоземельского фольклора, стали "Накрывать поляну". Большую поляну, заросшую невысокой травкой, застелили циновками и начали расставлять на них разнообразные местные деликатесы. Возможно, что именно с далекого острова "Пуп земли", затерянного в безбрежном океане, дошло до нас это неожиданное и приятное сочетание слов: "Накрыть поляну".
   ...О столовой посуде, в этом центре океанской цивилизации, имели представление весьма своеобразное. Еду выставляли на больших плоских раковинах, на деревянных дощечках, на свежесорваных лопухах. О бутылках и кружках здесь понятия не имели. Но, и без дорогой посуды, все было похоже на пир. Да что там - похоже... Это и был настоящий пир! Пир с разнообразными и обильными яствами. Аборигены выставили на "Поляну" все, что разрешал есть великий вождь и покровитель всего живого Хоэу Матуа. Большие куски рыбы в густом зеленом соусе, какие-то местные травы, похожие на листья капусты, но красного и желтого цвета. И другие листья, типа "лопух" - голубенькие... Большие пучеглазые раки - навалом. И еще что-то зеленое, а в каких-то местах - полосатое: ни на рыбу, ни на раков не похожее, но, явно из моря... Куриные потроха - отдельно, отдельно - петушиные гребни и гузки, отдельно, на маленьких дощечках, как лакомство - рыбьи пузыри. А еще некрупные желтенькие ломти душистого мяса, нарезанные кружочками, как изысканная колбаска домашнего копчения... И еще что-то совершенно разное: коричневое, иногда синенькое или красное, гладкое, но местами лохматое, круглое и плоское, большое и маленькое... Ни один из бывалых моряков, никогда раньше не видел такое... Может это были фрукты, или какие-то овощи, или, вообще, ягоды. Но, определенно, заморское, на вкус, все одинаково противное: горько-острая кислятина, и отдавало болотной тиной. И раковины с какой-то непонятной, но привлекательно пахнущей жидкостью... Альбатросы морей чувствовали, что в этих раковинах как раз и находится то самое, без чего нет смысла накрывать "Поляну".
   Хенрик ван Бригстон, как и положено капитану, возвышался над всеми остальными. Он и шляпу не снял, а со шляпой был еще сантиметров на десять выше. Справа от него сидел местный вождь, а слева Ян де Витт. И вокруг всей "Поляны" - альбатросы... Около тридцати островитян также сели к столу. Ясно, это были, наиболее знатные пупоземельцы, заслужившие право сидеть за одним "столом" с могущественными пришельцами. Остальные дикари, которым застолье не светило, отступили к ближайшим кустарникам и оттуда любовались "Поляной": участвовали в празднестве на расстоянии и мысленно...
   Вождь, которого, возможно, звали Ноэу Хоа, произнес короткую речь. По тому, как он доброжелательно улыбался, и как радостно улыбались сидящие за столом пупоземельцы, речь, явно, шла о том, какое невыразимое счастье испытывают аборигены... И все остальное, в том же духе... После того, как вождю подарили шикарные бусы из цветных стекляшек, вполне можно допустить, что он говорил это искренне. Хотя, не исключено, что он говорил о чем-то совершенно другом. Вполне мог рассказывать о вечной дружбе между длинноухими и короткоухими... Или о том, как островитяне любят и почитают своего небесного покровителя Хоэу Матуа...
   С ответной речью выступил капитан. Дикари, конечно, ничего не поняли, но его поняли все свои... Ван Бригстон заявил, что очень доволен встречей с умными и добрыми людьми... И сообщил, о своих надеждах, что встреча эта приведет к общему счастью... Когда капитан закончил, вождь потянулся к зелени, похожей на европейский лучок, взял несколько перышек и протянул их капитану. Вообще-то почетным гостям положено подносить хлеб-соль. Но жители острова Пуп земли не знали, что такое хлеб, и не имели представления о соли. А ритуал - дело святое. На Пупе Земли пришлось обходиться тем, что есть: пучком зелени. Сидевшие "за столом" высокопоставленные пупоземельцы поддержали вождя громогласным: "Вау! Вау! Вау!"
   ... Чихали моряки на то, что на "столе" нет привычной посуды, что нет ни ложек, ни вилок... Чихать они хотели на то, что все здесь чужое и непонятное. Они и дома нередко едали с руки, да и на кораблях - всякое приходилось. А на "Поляне" свежее мясо! Вот она - Свежатинка! Само слово - вкусное, сочное... Хоть жуй его... Посидишь девять месяцев на залежавшейся солонине, тогда, по-настоящему, и поймешь, что такое свежатинка.
   ...Альбатросы, рыбу и раков, как будто и не видели. Ударили по мясному. И как ударили! Словно и не было на "Поляне" ничего другого. Дощечки, на которых возлежали куриные ножки, петушиные гребни и гузки, да желтенькое, похожее на толстенькие колбаски мясо, опустели мгновенно. Гостеприимные хозяева добавили. Моряки опять прибрали мясное... После третьего раза немного расслабились... Одни стали поглядывать на местных девиц... другие, с не меньшим интересом, начали принюхиваться к крупным раковинам, из которых тянулся запашок, напоминающий что-то близкое и родное... Принюхивались, но на большее не решались. Поглядывали на капитана. Хоть и отчаянные альбатросы, но помнили, что кое-кого совсем недавно вздернули на рее.
   Хенрик ван Бригстон, как и положено капитану, возвышался над всеми остальными. Он попробовал свежатину, пожевал зелень. Но не торопился. Постоянно что-то втолковывал вождю. Капитан чувствовал настроение матросов и понимал, что сейчас самое время дать подчиненным расслабиться.
   - Они присматриваются к высоким раковинам, там, наверно, что-то хмельное, - подсказал де Витт капитану.
   - Вижу, - сообщил тот. - Девять месяцев воздерживались...
   - Что будем делать?
   - Пусть попробуют, но напомните им, чтобы не увлекались, - решил Бригстон.
   - Можете попробовать, но не увлекайтесь, - подмигнул де Витт, сидевшим невдалеке альбатросам.
   Негромко сказал, но такое услышали все, даже в дальнем конце "Поляны".
   - Капитану ван Бригстону Честь и Слава! - провозгласил боцман Хундервилд и поднял раковину с местным пойлом.
   Альбатросы, не медля, расхватали непривычные сосуды. И "Поляна" взревела... Громко и радостно:
   - За нашего капитана!
   - За нашу шхуну!
   - Капитану ван Бригстону Честь и Слава! Честь и Слава! Честь и Слава!
  
   * * *
  
   ...Боцман Тиль Хундервилд встал, сладко потянулся, аж в плечах хрустнуло. Глубоко вдохнул... На суше воздух совсем другой, и дышится здесь по-другому. Неплохой островок нашли. С таким капитаном, как ван Бригстон не пропадешь... И еда здесь неплохая, куриные потроха совсем как домашние. А копченые колбаски! Таких вкусных колбасок ни в родном Холлюме, ни на всем Амеланде, не найдешь. Интересно, из какого мяса, дикари, такие вкусные колбаски делают?..
   Но, как ни хорошо за столом, к кустам сходить, все равно, надо. Так что сходил и не торопясь сделал все, что нужно. А когда возвращался к "Поляне", задержался возле лохматого дикаря, с тремя низками мелких цветных ракушек на шее. Дикарь, блаженно улыбаясь наблюдал за пиршеством, и двигал челюстями, будто сам сидел за столом и жевал чего-то.
   - Хорошо живете, - улыбнулся Тиль дикому и дружески положил ему руку на плечо.
   Туземец в ответ улыбнулся, еще шире Тиля, и пролопотал что-то по-своему.
   О чем можно потолковать с дикарем, боцман представить себе не мог, а возвращаться к "Поляне" ему пока не хотелось. И спросил первое, что держал сейчас в голове:
   - А вот, скажи ты мне, дикарь, из чего вы эти вкусные колбаски делаете?
   Неизвестно понял ли его туземец... Возможно и понял, потому что, не задерживаясь, тут же сообщил... Это прозвучало для боцмана приблизительно так: "Этэу каноа, хату малатту, матуту". И еще что-то, которое Хундервилд, хоть пытай его, не смог бы повторить. Только тогда до него и дошло, что дикарь: "Ни уха, ни рыла" - в смысле нормального человеческого языка. Он ведь ни хрена, кроме своего пупоземельного и знать не может... Но теперь боцману просто необходимо стало узнать, как и из какого мяса делают эти замечательные колбаски. Такие, ведь, и дома, в родном Холлюме сделать можно... Вполне... В Холлюме всякого мяса завались. Весь Амеланд можно такими колбасками обеспечить... Если их назвать поинтересней, да пошуметь про секретный рецепт с дальних островов, по всем Нидерландам разойдется, хорошие деньги можно заработать... Такую удачу упускать нельзя...
   - Э-э-э, - ткнул он пальцем в сторону дощечки, где лежали остатки вкусной колбаски. - Свинина?.. Или баранина?.. А может курятина?.. А?.. - Такие слова, считал боцман, должны понимать все, даже здесь, на краю земли.
   Дикарь не понял... По глазам видно было, что не понял. Ну как этим тупым баранам объяснить? А узнать очень хотелось...
   - Бе-е-е, бе-е-е, - проблеял боцман, и выставил на лбу указательные пальцы, изображая барана. И, надо признать, у него неплохо получилось.
   Но дикарь опять не понял, ни хрена не понял...
   "Наверно у них здесь баранов нет, - подумал боцман. - Наверно он ни разу барана и не видел, забодай его хромая каракатица... Может курятина?.."
   - Ко-ко-ко, - Хундервилд и губы вытянул в виде клюва. - Ко-ко-ко... - и ладонями помахал, вроде, как курица крыльями машет...
   Это дикарь, кажется, понял.
   - Суэну макату туа, туэку оао! Ко-ко-ко - туэку оао!.. Отмахнулся дикарь от курицы обеими руками.
   Хундевилд усек, что курица отпадает.
   А дикарь, только сейчас, по напряженному лицу боцмана, сообразил, что Великий и Могущественный гость глуп, как заблудившийся на суше краб, нормальных пупоземельных слов не знает, и понять его не может. Он беспомощно развел руками, не зная, как быть с глупым гостем... И, вдруг, увидел большую длиннохвостую крысу, и обрадовался. Как говорят электрики: почувствовал "возможность контакта!" Он протянул руку в сторону пирующих, затем ткнул пальцем в сторону крысы, которая неторопливо переходила дорогу и вела за собой четырех малых, но достаточно длиннохвостых крысят: - Туэку! - сообщил дикарь. - Туэку оао!
   С этого места постепенно, со скрипом, началось проклевываться взаимопонимание.
   - Причем тут крысы?.. - у боцмана Хундервилда возникло нехорошее предчувствие.
   - Ту, ту! Туэку оао! - дикарь радостно тыкал пальцем в сторону многодетной крысы и кивал головой, подтверждая, что очень даже причем.
   - Не может быть! - не хотел верить боцман.
   - Татумо тату!.. - убеждал абориген. - Туэку! Аэту тое тау! Татума, Хоэу Матуа! - Он сообщил Хундервилду, что это сам Великий Вождь Хоэу Матуа, Великодушный и Заботливый, даровал жителям острова крыс и их прекрасное мясо.
   На заботу и щедрость великого вождя Хундервилд внимания не обратил... Его заклинило совершенно на другом...
   - Это мы, значит, ели крысятину!?! - понял, наконец, боцман. Но не поверил. Не мог он поверить в такое... Глаза боцмана стали большими и круглыми, красные щеки, еще красней, волосы на затылке встопырились, словно на загривке у хищника, а пальцы, сами собой, сжались в кулаки.
   - Татумо тату! - физиономия аборигена расплывалась от удовольствия. - Туэку оао! - На острове считалось добрым делом накормить хороших людей, хорошей пищей. А мясо молодой крысы - лучшее из всего самого лучшего, что есть на свете. И дикарь радовался, что, сумел, наконец, объяснить это глупому пришельцу...
   Дикарь - он и есть дикарь, нашел чему радоваться...
   Боцман Тиль Хундервилд какое-то время пытался осмыслить, что же произошло?.. И что теперь делать?.. А крыса, со своим выводком, неторопливо шла к ближайшему кусту... Это была крупная, солидная, очевидно, уважаемая, в своей стае, многодетная крыса, а за ней четыре резвых крысенка... У крыс, как утверждают ученые, развиты многие, совершенно неизвестные человеку чувства. Благодаря одному из них, она почувствовала интерес боцмана. Крыса остановилась и посмотрела на Хундервилда. Прямо в глаза... И столько укора было в этом взгляде... Укора в адрес всего человечества и, конкретно, в адрес самого боцмана... "И как вам не стыдно есть наших умных и добрых детишек, - смог прочесть он в глазах многодетной крысы..." - От этого взгляда, от этих слов и вида резвых длиннохвостых крысят, Тилю стало совсем плохо... Он судорожно вздохнул, и тут его неожиданно согнуло, а желудок подпрыгнул и густой струей выдал накопившуюся в нем пищу. Хундервилд отдышался, вытер слюну, вытер слезящиеся глаза. В мыслях все смешалось. Он посмотрел на "Поляну", где ничего не подозревающие альбатросы морей продолжали лакомиться крысятиной.
   - Отставить еду! Забодай вас всех акулы! - крикнул боцман. Не очень громко и крикнул, но все его услышали... - Это... это... - И тут его опять скрутило: желудок, оказывается, с первого раза, выдал не все...
   Команда боцмана - это святое. У альбатросов хорошая привычка: команду боцмана выполняют не размышляя. И не понять команду Хундервилда было невозможно. Но как ее выполнишь, если перед тобой такая "Поляна"... Если девять месяцев, тебя кормили заплесневевшими бобами и тухлой солониной... А здесь зелень и свежатина... Чокнулся что ли боцман?.. И что это его корячит?.. "Поляна" застыла...
   Когда Хундервилд избавился от остатков пиршества, разогнулся и глянул на "поляну", он убедился, что марсофлоты не поняли его. Сидят. И капитан с ними, и канонир - петух ряженый...
   - Мясо из крысятины! - рявкнул боцман. - Мать вашу!!! Крыс едим!!! И еще кое чего сообщил, про других родственников... И конкретно, про самих альбатросов, которых теперь... (!) и через много дней, тоже... (!) и даже при попутном ветре...(!) Не подумал, что за столом сидит и капитан Хенрик ван Бригстон, и он может принять что-то на свой счет... Но в таких случаях не думают. Да и капитана надо было спасать...
   "Поляна" мгновенно поняла, что она лакомилась крысятиной. Альбатросы вскочили... Стали соображать, во что они влипли и что теперь делать... А соображать и не требовалось... И команды: "Приготовиться" не нужна... Желудки сработали автоматически... И пошло...
   Тиль Хундервилд вытер ладонью рот, удостоверился, что альбатросы выполняют команду и повернулся к собеседнику. Как боцман, он пребывал в полной уверенности, что за каждый проступок должно последовать соответствующее наказание. Но, почему-то, спросил радостно уставившегося на него дикаря:
   - В глаз хочешь?
   Тот и этого не понял. Он привычно улыбнулся и развел руками, пытаясь объяснить, как он рад всему... В смысле того, что жизнь, сама по себе, прекрасна! После чего получил в глаз.
  
   * * *
  
   ...Жаль, что к этому времени умер наш великий художник Рембрандт ван Рейн, мастер группового портрета. Если он был бы жив, и мгновенно перенесся из далеких Нидерландов сюда, в центр Тихого океана, на далекий остров Пуп Земли, он увидел бы удивительную картину...
   Часа два после полудня, высоко над горизонтом повис сияющий солнечный диск. А внизу, в тени пышных банановых зарослей, "Поляна", уставленная заморскими экзотическими яствами. На заднем фоне зеленые тропические кустарники, ярко-красные цветы, шоколадные фигурки симпатичных аборигенов в светлых набедренных повязках и хорошеньких аборигеночек, в коротеньких юбочках из крупных разноцветных листьев. А в центре моряки: два десятка сильных и мужественных, просоленных ветрами и волнами всех морей, альбатросов, приодетых в праздничные робы. Группами и в одиночку, моряки очищают свои желудки, совершенно не думая о том, как это живописно выглядит со стороны. Совершенно неожиданная тема! Шикарная массовка, сложная, и в то же время, богатейшая натура! Выразительнейшие позы, ярчайшие характеры и сколько невысказанного во взглядах каждого... Клад для художника.
   Рембрандт ван Рейн, как талантливейший мастер, не мог бы пройти мимо этой, захватывающей воображение, темы. И, вполне возможно, что великий мастер групповых портретов, автор "Ночного дозора", был бы сейчас более известен, как автор полотна с интригующим названием: "Объелись крысятиной".
   В прошлые времена, работы многих великих художников не оценили по достоинству. Такое, наверняка, не случилось бы с этим полотном. В те далекие годы, картина Рембрандта ван Рейна "Объелись крысятиной" пользовалось бы заслуженной славой. Но невозможно даже представить, какой популярностью пользовался бы этот шедевр, и сколько стоил бы он в наше время, на аукционе в Сотбис, где искусство ценят по-настоящему.
   Следует сказать, что некоторые дикари, с сочувствием и сожалением отнеслись к мучениям гостей... Это были местные либералы. Такие имелись и среди длинноухих, и среди короткоухих, ибо образ мысли не зависит от длины ушей. Либералы сразу поняли, что небожители не могут принимать земную пищу... Их надо было угощать чем-нибудь небесным... А местные власти, во главе с тупым как каменный топор Нуэу-Хоа, и все четыре его советника, хищных как голодные акулы, которые только и заняты тем, чтобы где-нибудь урвать, не имеют представления, как надо обращаться с небожителями... По их вине, ни в чем не повинные пришельцы страдают... А пришельцы, судя по большой лодке, на которой явились, и по той одежде, которую носят - могущественны. Могут обидеться и наказать островитян... Виноваты в этом тупой Нуэу-Хоа и его советники... Значит надо, не дожидаясь периода дождей, в который обычно проходят выборы, собрать народ и переизбрать их всех.
   Среди короткоухих было немало таких, которые отнеслись к происшествию совершенно по-иному... Они сообразили, что явились на остров не могущественные небожители, а самозванцы. Но тупой, как каменный топор длинноухий Нуэу Хоа, по какой-то ошибке ставший вождем, не понял кто они. Советники же, вообще ничего не понимают и не могут дать вождю ни одного толкового совета. Они думают только о том, где бы, что урвать. Значит, надо, не дожидаясь сезона дождей, в который обычно проходят выборы, собрать народ и переизбрать вождя со всеми его советниками... А кое-кто задумался и над тем, не следует ли сходить за копьями и поторопить пришельцев... Пусть убираются...
   Длинноухие же, представитель которых был сейчас вождем, не видели в происшедшим ничего страшного... Ну, плохо стало пришельцам, бывает и такое... А они умные, понимают, что островитяне люди добрые и желают добра пришельцам... Они сразу поняли, как мудр вождь Нуэу Хоа... Какое прекрасное ожерелье они подарили вождю... Могут подарить что-нибудь всем длинноухим... А то, что случилось сейчас... ну, недосмотрели. Если пришельцы даже и обидятся, великий вождь и покровитель Хоэа Матуа в обиду не даст... Главное - чтобы короткоухие не вмешивались. От короткоухих, как известно, все беды...
  

* * *

  
   Когда Хенрик ван Бригстон, узнал, что его накормили крысятиной, он почувствовал, что желудок готов освободиться от этого отвратительного, греховного для доброго христианина мяса... Но капитан не мог позволить желудку сделать это на виду у матросов. Матросы ни в коем случае не должны были даже подумать, что капитана может оказаться в таком неприличном положении... "Что может случиться с быком, никогда не произойдет с Юпитером" - перефразировал ван Бригстон пословицу римских аристократов. И приказал желудку вести себя прилично... Желудок, приготовившийся извергнуть греховную гадость, подчинился. Приказы капитана выполняются беспрекословно...
   Бригстон, свободный от болезненных действий желудка, в отличие от других моряков, почувствовал какое-то брожение среди дикарей... Возможно, что причиной этому, как раз, и было неприятие угощения, которым островитяне потчевали гостей... Угощение - дело святое. И дикари относились к тому, как принимали их угощение гости фанатично строго, с религиозными предрассудками... Как бы они не взялись за копья...
   ... А мы явились почти безоружными, - упрекнул себя капитан... - Мы ведь пришли, как добрые христиане, с миром... Так посоветовал апостол Матфей... Не всегда надо следовать советам, даже если они исходят от апостолов... Лучше всего побыстрей расстаться с дикарями... Завтра можно будет вернуться. Надо разобраться в главном: проверить, какие камешки носят здесь в браслетах... И, вообще, чем богат этот остров... А сейчас не следует здесь задерживаться, надо возвратиться на шхуну.
   - Прикажите команде идти к шлюпкам, - велел капитан де Витту.
   Главный канонир встал, оглядел "Поляну"...
   - Команде, идти к шлюпкам! - постарался он перекричать всеобщий галдеж.
   Не перекричал... Приказывать де Витт не умел. Никто не обратил внимания на его слова. Ибо, это была не команда, а обычный выкрик, который тут же утонул в общем гуле голосов... Ведь команда, это не пожелание и, даже, не приказ. Это особый вид разговора командира с подчиненными. Она не обязательно должна быть громкой, но непременно четкой и чеканной. Чтобы подчиненные, услышавшие ее, не раздумывая и не рассуждая, бросились выполнять. Богатые и знатные Мушенбруки никогда не командовали... В этом у них не было необходимости. Они просто сообщали о том, чего им хочется, и окружающие немедленно бросались выполнять их желания... Юный Ян де Витт оказался в весьма затруднительном положении... Он был недостаточно богат и знатен, чтобы использовать родовые навыки Мушенбруков... В то же время, он не усвоил еще и особенности морской службы, и не мог отдавать чеканную команду командира...
   Хорошо, что невдалеке находился боцман Тиль Хундервилд. Он слышал разговор капитана с главным канониром, и видел, что команда де Витта, вначале повисла в воздухе, затем опустилась на землю, рассыпалась и легла на траву легкой пылью, никого не затронув. Боцман не мог не вмешаться. На то и существуют боцманы, чтобы команды всегда выполнялись...
   - Марсофлоты!!. Слушать меня! - рявкнул Хундервилд. - Чего заснули, чучундры дремучие?! По шлюпкам, колючего ерша вам в зад! - Это была настоящая команда. Четкая, чеканная и понятная каждому. Команда - которую человек выполняет не раздумывая. Альбатросы, все как один, вскочили и направились к шлюпкам... А над побережьем продолжало греметь: - Бегом! Кому сказано, бездельники?! Бегом!!
   Через пару минут боцман смог доложить ван Бригстону:
   - Господин капитан, команда в шлюпках!
   Бригстон поднялся, вместо церемонии прощания, сухо бросил вождю: "Будь здоров Нуэу Хоа. Завтра вернемся. Надо кое о чем поговорить", и направился к шлюпкам. Де Витт последовал за ним... Он тоже почувствовал какое-то брожение среди дикарей и придерживал руками рукоятки пистолетов.
   Короткоухие мрачно смотрели на удаляющихся пришельцев. Они были крайне обиженные тем, как гости поступили с их угощением. Это было нарушением всех правил. Великому вождю и покровителю всего народа, Хоэу Матуа, такое, наверняка, не понравилось...
   А пока они размышляли и смотрели на то, как пришельцы уходят, неприятные гости уселись в шлюпки и отчалили.
   Никто из дикарей не успел сбегать за копьем...
  

8 апреля 1722 года. Тихий океан. Борт шхуны "Терсхеллин".

Утро. Капитанский мостик.

  
   Капитан Хенрик ван Бригстон повидал немало разных островов и в северных морях, и в южных. Остров Пасхи ему не понравился, в первые же часы пребывания на нем. Если откровенно, то какое-то время ван Бригстону некогда было думать о том, нравится ему остров или не нравится... Капитан был занят: ритуал открытия, утверждение власти над островом Нидерландского государства и Вест-Индской компании... Встреча с местными дикарями... Попытка понять друг друга и установить добрые отношения... Все это требовало значительного внимания и отвлекало... А потом пришло разочарование... Нет, ничего плохого он не увидел, да ничего плохого и не происходило. Все шло предельно хорошо: хорошая погода, хорошая природа, гостеприимные дикари. И новое владение для Вест-Индской компании... Чего уж лучше?...
   А когда все церемонии закончились, ему стало как-то неуютно, будто попал не туда, куда стремился... Воздух здесь, вроде, был какой-то не тот... Пахло морем, рыбьими отбросами, землей... Но не было привычного для тропических островов густого запаха цветов и многообразных южных специй... И леса здесь не было. Ван Бригстон привык видеть на южных островах лесные заросли, непроходимые дебри... А здесь трава... трава и трава... Странноватая картина: высокая, по колено, сочная трава и ни одного животного, которое бы на таком поле паслось: ни домашней овцы, ни дикого олененка... И не то, что нет леса - не видно, вообще, ни одного дерева. Везде, куда ни посмотришь, трава и какие-то тусклые невысокие кустарники... Вверх только плети бананов лезут. Так это ведь и не деревья... Конечно, запах и кустарники - не самое главное... И ван Бригстон, если бы его спросили, не смог бы ответить, почему не нравится ему этот остров. Почему у него возникло такое неприятное ощущение, что "не туда пришли"...
   Потом эта неприятная история с крысятиной... Крысятину еще можно пережить, всякое бывает... Но он чувствовал, что нет на острове ничего стоящего... Хотелось поднять паруса и уйти отсюда... А сделать этого он не мог... Мало ли что капитан чувствует... Чувства свои в корабельный журнал не запишешь. А запишешь, тебе же хуже будет... Вернешься в Нидерланды, и в Вест-Индской компании тебя станут по каждой строчке допрашивать: почему, да что, да зачем... И непременно окажешься в чем-то виноватым... Нет, просто так уйти нельзя. Раз пришли на этот забытый Богом остров, то следует разобраться: что здесь есть и чего нет... Таковы правила, и не ему, капитану ван Бригстону их нарушать...
   Но сам остров был неприятен и снова посещать его ван Бригстону не хотелось. Он вполне мог позволить себе это. В его подчинении было достаточно людей, которым капитан мог поручить разобраться со всеми проблемами, которые его интересовали.
  

* * *

  
   На капитанский мостик ван Бригстон вызвал пятерых... Старпома, главного канонира, боцмана, кока и первого марсового...
   - Думаю, у вас было достаточно времени?.. - спросил капитан. - Сумели отдохнуть?..
   Без всякого ехидства спросил, с явным сочувствием. Вопрос этот касался только двоих, из пятерки, что стояла перед ним. Главного канонира и боцмана, которые побывали вчера на торжественной церемонии приобретения Нидерландами и Вест-Индской компанией, новых владений: острова Пасхи.
   На боцмана Хундервилда этот безобидный вопрос подействовал, словно неожиданный удар дубиной по темечку... Он вспомнил про крысятину... В мозгах что-то екнуло, в ушах что-то неприятно застучало, лицо налилось кровью и даже белки глаз стали розовыми. Такое у Тиля Хундервилда уже однажды случилось. Но тогда это произошло, потому что на голову ему упал здоровенный обломок реи, и отвечать ни на какие вопросы не надо было... А сейчас он должен был ответить капитану.
   - Е-е-и-и... - прохрипел боцман... - Е-и-и-х-х!.. - попытался он отдышаться... - И только после этого трудного вступления сумел доложить по-боцмански, четко и ясно: - Так точно! Сумели!..
   А Ян де Витт не ответил... Мушенбрукам некорректные вопросы задавать не принято... И если кто-то этого не понимал, будь он даже графом или герцогом, Мушенбруки делали вид, что ничего подобного не слышали. Позволяли невежам самим выпутываться из неуютного положения, в котором те оказывались... Ян де Витт поступил согласно фамильному обычаю: не услышал вопроса.
   Капитану Хенрику ван Бригстону, до сих пор, с потомками Мушенбруков, встречаться не приходилось, этой важной особенности их благородного характера он не знал и даже не понял, что оказался в неуютном положении.
   - Конечно, отдохнули, хотя, вчера всем пришлось нелегко, - похвалил капитан команду, побывавшую на торжестве. - Особо хочу отметить рассудительность и находчивость, в сложных взаимоотношениях с местными дикарями, нашего главного канонира Яна де Витта...
   Главный канонир Ян де Витт попытался вспомнить какие-нибудь подробности, о своей находчивости, в сложных взаимоотношениях с местными дикарями... Вспомнил, как хорошенькая черноглазая девица повесила ему на шею громадный букет... Хорошо помнил, как она приятно взвизгнула, когда он ласково ущипнул ее за аппетитную кругленькую задницу... Потом долго визжали раковины, которые дикари называли оркестром... Де Витта эта какофония раздражала, но зато было на что посмотреть... Под эту пещерную музыку, молоденькие дикарочки умопотрясающе виляли бедрами, мастерски извивались точеными фигурками и выразительно потрясали упругими грудями... Такое не увидишь даже в кабаре Парижа и тратториях Севильи... О таких прелестях парижане и испанцы даже мечтать не могли... Потом они что-то ели, потом пили что-то противное, но весьма хмельное...
   Более ничего Ян де Витт вспомнить не смог... Сколько ни пытался - не смог... И с ужасом ждал, что сейчас капитан расскажет что-нибудь такое... Неприличное... И все с удивлением посмотрят на него... Но Мушенбруки не могут совершать ничего позорного... А если?... Он ведь ничего не помнит... И если?.. Что тогда?.. Для Мушенбруков законы чести превыше всего. Мушенбруки не допускают позора в адрес своего рода... И если что-то случилось?.. Тогда придется застрелиться. Де Витт потянулся к поясу, проверить, захватил ли пистолет... Пистолета за поясом не было. И пистолет тоже забыл... Какой же он невезучий и что это за жизнь такая?.. Прежде чем застрелиться, придется дослушать до конца все, о чем расскажет капитан, только потом можно будет пойти в каюту. Разыскать эти залившиеся куда-то, к черту, пистолеты... Да они еще, наверно не заряжены... Какой же он, все-таки, невезучий...
   Обычно, весьма проницательный, капитан Хенрик ван Бригстон не заметил смятения, в которое впал главный канонир. А возможно и заметил, но наплевать ему было на переживания этого франтоватого потомка Мушенбруков, да и на всех Мушенбруков вообще, даже на адмирала, который сосватал ему этого хилого канонира. У него хватало своих забот... Прежде чем уйти с острова Пасхи надо было еще немало сделать... А сейчас следовало коротко объяснить этим пятерым обстановку и дать соответствующие указания: кому и что следует сделать, и в какие сроки уложиться...
   - Вчера мы познакомились с жителями острова, но, к сожалению, не сумели его осмотреть. А это для нас самое главное, - напомнил Бригстон. - Не затягивая, следует сделать это сегодня. Вам поручается провести осмотр острова и, соответственно, выполнить некоторые другие задания... - взгляд капитана внимательно прошелся по застывшей пятерке... - Старший помощник Герард, вам поручается принять руководство всеми группами.
   - Слушаюсь, господин капитан: принять руководство всеми группами! - отрапортовал старпом.
   - Слушать все указания старпома, как приказы капитана, - напомнил ван Бригстон и подтвердил свой приказ капитанским взглядом... - Итак, по поводу заданий, - продолжил он... - Боцман Хундервилд!
   - Слушаюсь, господин капитан!
   - Разыщешь источник пресной воды на острове. Затем возьмешь, сколько потребуется, помощников и заполнишь водой освободившиеся на шхуне емкости. Срок - до полудня.
   - Слушаюсь, господин капитан... Разыскать источники пресной воды и заполнить емкости до полудня, - привычно повторил команду боцман.
   Следующим был кок Питер Золле. Золле более шести лет служил коком на "Терсхеллине", но на капитанский мостик он поднялся впервые... Нечего ему там было делать, на капитанском мостике. У каждого свое место работы. У капитана - мостик, у кока - камбуз... И ни тому, ни другому уходить с него не следует... Но, на этот раз, капитан вызвал кока к себе...
   Обычно, когда рассказывают о морских буднях и морских приключениях, в эпоху парусного флота, главными героями становятся отважные капитаны, меткие канониры, лихие марсофлоты, суровые боцманы... И редко, редко, кто-то, мимоходом, упомянет что-нибудь про кока, который чем-то накормил, или чем-то не накормил... Кок, как один из главных героев романа, есть, пожалуй, только у Стивенсона в "Острове сокровищ". Но он там, в главных, не потому что кок, а потому, что совмещал профессию повара с должностью атамана беспощадных и кровожадных пиратов. Кого-то еще и вспомнить трудно... А это несправедливо. В действительности, все, вовсе, не так...
   Кок на корабле фигура особенная... Никто другой не оказывает на экипаж столь постоянное воздействие, как кок... Капитан и его помощники не часто общаются с рядовыми матросами... А кок - три раза в день. С каждым, персонально... Причем, от этих встреч, немало зависит настроение каждого отдельного моряка, и всей команды, в целом. Ее отношение к работе, к службе и, даже, к капитану... Кок, своими кулинарными изысками может доставлять удовольствие экипажу... Три раза в день... И столь же часто, неумелая или небрежная работа кока может становиться поводом различных неприятностей. Подчас несоразмерных и трагических... Вспомните, с чего началось восстание на броненосце "Князь Потемкин Таврический". С того, что в борще, которым кормили команду, оказались черви... И возмущенные матросики расхватали винтовки... И полетели за борт морские офицеры, некоторые, даже, в парадной форме и с кортиками на поясе... А восстание это стало предвестником Русской революции... Вот вам и значение кока, как личности...
   Немало разных поверий имеется у моряков парусного флота... Есть и о коках... Одно из них утверждает, что если кок продержался на корабле календарный год, если его, темной ночью, в ненастную погоду, не придушили и не выбросили за борт, значит он, в основном, соответствует... Удовольствия от его стряпни не получишь, но умеет сварить нормальный борщ и приготовить макаронами по-флотски... Такого кока терпеть можно.
   Если кок продержался на камбузе более трех лет - считалось, что возможности его выше средних, и он на своем месте... Если кок за пять лет не утратил способность удивлять команду своими кулинарными изысками - он становился знаменитостью, о нем слагали легенды...
   Питер Золле работал на "Терсхеллине" больше пяти. Почти семь лет... Этим все сказано... Можно только добавить, что если в какой-нибудь далекой приморской таверне вспоминали шхуну "Терсхеллин", не все могли назвать ее капитана. Но непременно находился человек, который пояснял: "Это шхуна где камбузом командует Питер Золле".
  

* * *

  
   - Что скажешь, Золле? - спросил капитан у кока. - Чем нам следует на этом острове запастись?
   - Всем что здесь есть, господин капитан, - какой уважающий себя кок ответил бы иначе? - Прежде всего - мясо... Свежие овощи, фрукты, зелень, разные травки для вкуса... Надо посмотреть, господин капитан, что у них есть. И взять все.
   - Что у них есть... - повторил ван Бригстон. - Да, следует посмотреть, что у них есть, из того, что нам надо... А нужны нам, в первую очередь, не овощи... Ты, Золле, у нас, крупный специалист по пряностям и специям, что по этому поводу думаешь?
   - Разрешите возразить, господин капитан, - не удержался Золле.
   - Возрази, - такое ван Бригстон разрешал не часто.
   - Я всего лишь удачливый кок, господин капитан. С пряностями и специями имею дело лишь тогда, когда мне их дают, и только с теми, которые дают...
   - Скромничаешь, Золле, - прервал кока капитан. - Ну-ка, назови травки, с которыми приходилось иметь дело...
   - Травки... - в травках кок разбирался и, не задумываясь, стал перечислять: - имбирь, кориандр, асафотед, майоран, кардамон, куркума, шафран... хотя нет, шафран - это цветочки...
   - Хватит, - остановил его капитан. - У нас на шхуне, никто и половины из них не знает. Поэтому тебе, Золле, идти в разведку... - Это было не указание, а приказ. Приказ капитана. И кок вытянулся по стойке "смирно". - Боцман выделит команду, пройдетесь по острову и проверите, что здесь есть из специй и пряностей. Из тех, которые нам известны и тех, которые мы не знаем. Сам попробуешь на вкус каждую травку, каждую ветку незнакомого куста. Сам! И подозрительную и ту, которая подозрений не вызывает. От того, что твоя команда найдет, Золле, зависит многое... Специи - это то, ради чего мы здесь... Забьем трюм, обеспечим неплохое будущее всего экипажа. Возьми образцы каждого подозрительного растения, прикинь сколько чего можно собрать... Вернетесь, мы все рассмотрим, обсудим и решим, что станем делать. Понятно?
   - Так точно, господин капитан, - подтвердил кок. - Будет исполнено! Доставим на шхуну образцы специй и пряностей. Все, что сумеем обнаружить... - А далее позволил себе уйти несколько в сторону от приказа: - Как быть, если мы встретим что-нибудь подходящее из скота... и овощи?
   Не каждый позволял себе так разговаривать с капитаном. Теперь понятно, почему кока Питера Золле ценили в матросском сообществе...
   Ван Бригстон вспомнил вчерашнюю крысятину, которую с аппетитом поедали дикари, но говорить о ней не стал.
   - Что ж, попробуйте заняться и этим, - разрешил капитан. - Не знаю, как с мясом... Что-то я кроме курей ничего вчера не видел. - Но должен быть здесь и нормальный скот. Если и не коровы, то козы, овцы... Да и дикие наверно водятся: какие-нибудь местные олени... Остров невелик, мили две в длину и менее того в ширину, походите, посмотрите. Где-то они должны пастись ... И огороды можете проверить... Но о главном, Золле, не забывай. Главное - пряности и специи...
   - Понял, господин капитан. Главное - пряности!
   - Боцман, десять человек в распоряжение Золле, - приказал ван Бригстон. - Всех вооружить ружьями.
   - Слушаюсь, десять человек, с ружьями.
   - Это на случай, если встретите диких животных, - объяснил капитан. - В людей не стрелять. Еще что-нибудь?
   - Нам бы какие-нибудь побрякушки, - попросил кок. - С дикарями непременно встретимся... Мало ли что... Возможно они своей скотиной дорожат. Или сады встретим, а там кориандр или томарин растут, или гвоздика... В Нидерландах они дорогие, не укупишь... На побрякушки дикари падки, можно обменять, задружиться...
   - Задружиться - это хорошо, - одобрил капитан. - Если найдешь специи, непременно постарайся задружиться с дикарями, которые живут там... Это нам пригодится. На подарки не скупись, но и без меры не расходуй... Старпом, - обратился капитан к Герарду, - выдай им все, что нужно...
   - Слушаюсь, господин капитан.
   - Теперь вы, Ян де Витт, - повернулся капитан к главному канониру. - Полагаю, вы разбираетесь в драгоценных камнях? - Вопрос не касался обязанностей де Витта и был для главного канонира совершенно неожиданным... Но капитан имеет право задавать каждому члену команды любые вопросы, в любое время...
   Ян де Витт был все еще где-то далеко, со своими переживаниями... Он не услышал капитана... И тут же получил толчок локтем в бок, от стоявшего рядом старпома.
   - Прошу прощения, господин капитан. Отвлекся... - признался де Витт. - Я весь - внимание, господин капитан.
   Бригстон нехорошим взглядом окинул своего главного канонира... В который раз, убеждался, что моряка из этого франта не получиться... Никогда. Хотя, он и не нужен был сейчас капитану, как моряк... Моряков на шхуне хватал и без де Витта: целый экипаж... Но хотелось бы получить некоторую пользу от пребывания на борту этого Мушенбрука... Капитану нужен был сейчас специалист по драгоценным камням, и он надеялся, что хоть в этом, можно будет использовать де Витта.
   - Я полагаю, господин де Витт, что вы разбираетесь в драгоценных камнях.
   Вот уж, какого вопроса, де Витт ожидать не мог. Вначале он, даже, несколько растерялся... Потом, как-то неожиданно, оказался, самим собой. Не канониром на какой-то занюханной шхуне, в окружении простолюдинов, а Мушенбруком. У него и губы поджались по фамильному, а взгляд стал уверенным, с небольшой ленцой, как это положено у Мушенбруков.
   - Ее-э-стест-вэнно... - неторопливо выдал де Витт... А что тут говорить? Все и так должны понимать, что в драгоценных камнях он разбирается...
   - Вот и хорошо... - это, пожалуй, сейчас, было самым важным, из всего, что сейчас нужно было капитану. - Посмотрите, что за камни в браслетах у вождя... Да и у других дикарей. Если обнаружите что-то интересное - доложите. К вождю вы пойдете со Старпомом. Он поведет переговоры. Ваша задача - оценить камни...
   - Слушаюсь, дать оценку камням!
   - Потом пройдете по острову, - продолжил капитан, - Посмотрите возле вулканов, на каменных осыпях, в ущельях... Везде, где на поверхность выходят каменные пласты... Нет ли там чего-нибудь интересного для нас... Вас будет сопровождать Лин Мирдхоф. И, естественно, охрана.
  

* * *

  
   Лин Мирдхоф был марсовым, которого де Витт, кажется, видел среди матросов. Но не запомнил. А может быть и не видел... Тот и не выделялся среди остальных. Матрос, как матрос. Лет сорок, среднего роста и крепко сложен... Таких здесь было много. Лицо круглое, небольшая светлая бородка, крупные сочные губы... И большие, голубые глаза, очень добрые, взгляд такой, будто он все время стремился помочь кому-нибудь...
   Лин Мирдхоф был первым марсовым... Это у моряков кое-что значило... Марсовые работают с самыми верхними парусами... Без лихого марсового, парусник не корабль, а что-то непонятное - плавсредство, мусор передвигающееся по ветру... Но главное - Мирдхоф был Счастливчиком, такое у него было везение, такая удивительная судьба... А для матроса это значило немало.
   Лин Мирдхоф служил марсовым на отчаянной "Картахене", команда которой в жестоком бою потопила трех пиратов, а после этого, три тоскливых недели пыталась спасти корабль, который упрямо и медленно тонул, и все-таки добралась до ближайшей земли. Он служил на чайном клипере "Преподобный Хосе Маркес" самом быстроходном паруснике испанского флота, пока, допившийся до зеленых чертей, капитан не разбил корабль вдребезги о рифы и пальмы неожиданно возникшего по курсу миража, который оказался коралловым атоллом. Он девять раз огибал мыс Горн, и девять раз парусник сопровождал, на этом гиблом месте, легкий пассат, а невысокие волны ласково плескались о борт корабля... Девять раз - мыс Горн - и ни одного шторма. Скажете, что такого не могло быть! Конечно, не могло... А оно было! Тому есть свидетели. Да и стоило посмотреть в глаза Мирдхофу - и поверишь. Его и называли не Лин Мирдхоф, а Счастливчик Лин.
   Если на остове есть хоть один драгоценный камень, Лин непременно споткнется о него...
  

* * *

  
   - Счастливчик, на тебя особая надежда... - обратился капитан к Мирдхофу. - Смотри внимательно, под ноги, и по сторонам... На этом острове есть драгоценные камни... Нам надо найти их. Для начала - хоть бы несколько. Камни, которые тебе покажутся стоящими, подними, покажи господину де Витту... Учти, за каждый драгоценный камень, который ты найдешь - получишь бутылку самого хорошего итальянского вина из моего личного запаса. Но прошу тебя, сегодня: не более десяти, - пошутил ван Бригстон. - Иначе ты меня разоришь.
   - Постараюсь ограничиться девятью, господин капитан! - усек шутку марсовый и ответил в том же духе... При подобном доверительном разговоре - имел право...
   - Вот и все, господа. Хочу добавить, что задачи, которые стоят перед каждым из вас, не просты. От удачного выполнения их сегодня, возможно, будет зависеть успех нашей экспедиции и будущее каждого из нас... Вам придется иметь дело с местными жителями. Будьте, в общении с ними, благожелательны и снисходительны... Они, конечно, дикари, но тоже люди... Напомню вам пожелания нашего святого апостола Матфея... - капитан ван Бригстон хорошо запомнил слова из Евангелия: - "... да будьте сынами Отца вашего небесного, ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь над праведными и неправедными." Стремитесь следовать этому посланию... Я понимаю, что случиться может всякое, поэтому разрешаю взять с собой оружие... Но прибегать к нему вы можете только в случае необходимости защитить свои жизни.
   Командиром сводного отряда я назначаю, старшего помощника Эдвана Герарда. Он, как вам известно, много лет служил лейтенантом в военно-морском флоте, имеет обширный опыт общения с дикарями. Его приказы и распоряжения вы обязаны выполнять беспрекословно. Господин Герард, попрошу вас, у местного вождя, вы побывайте вместе с де Виттом.
   - Слушаюсь, господин капитан, - и по флотскому обычаю повторил: - У местного вождя побываем вместе.
  

* * *

  
   Капитан Хенрик ван Бригстон смотрел вслед уходящим к берегу шлюпкам...
   Если де Витт или Золле обнаружат что-нибудь подходящее - это будет большой удачей... - размышлял он. - Ради такого и не грех задержаться на этом островке. Придется налаживать отношение с дикарями... Канительное дело... Если им что-то не нравится, сразу хватаются за копья. Не капитанское это дело, улаживать конфликты с дикарями. Это он поручит старпому. В военно-морском флоте они, в этом отношении, действовали быстро и эффективно. Бывший лейтенант знает, что делать, и исполнитель он надежный... Неплохо бы заполучить на этом острове "кладовую" драгоценных камней. Тогда можно будет поднять паруса, и в Нидерланды...
   А там торжественная встреча, поздравления, завистливые взгляды... и пост одного из директоров Вест-Индской Компании... Пора столкнуть с теплого места, засидевшегося там, старого и занудного ван дер Бельда... И выгнать молодого нахала ван Хаггена, бездельника и зубоскала, надоел он со своими шуточками... Директор Вест-Индской - это и большая честь, и хорошая прибыль. Можно будет построить новый дом и хороший участок земли прикупить... Если камней здесь не окажется, но Золле обнаружит специи - это будет не столь удачно... Директорского кресла ему не видать, но прибыль будет солидной...
   Матросы хорошо гребли, дружно... Знали зачем идут... Надеялись и на алмазы, и на специи, надеялись на удачу. И в Счастливчика верили. Хорошо, что Счастливчик с ними...
  

8 апреля 1772 года. Тихий океан. Остров Пасхи.

Вторая встреча с дикарями.

  
   Как в сказке, перед ними были три дороги. Как в очень доброй сказке, все три - хорошие.
   Старпом, как старший по званию, выбирал первым. Он отправился по правой. Где-то, в той стороне, находилось жилище вождя, а он и нужен был Герарду. Отряд был невелик, но состоял из профессионалов: Ян де Витт, профессионал по драгоценным камням, Счастливчик Лин - профессионал по удачам, сам Старпом - профессионал по общению с дикарями и два альбатроса - отличные стрелки... У де Витта и Старпома по паре пистолетов, у остальных - ружья.
   Хундервилд решил идти прямо. Он прихватил с собой двух альбатросов: Криста и Рудгера, обоих с ружьями. Сам боцман оружия с собой не взял... Не любил он всякую стрельбу... И как-то так сложилась у боцмана судьба, что не приходилось ему брать в руки ни мушкет, ни пистолет, ни, даже, абордажный топор... Ни в каких битвах и сражениях он не участвовал. А при серьезных неприятностях, обходиться кулаками. Это у Тиля Хундервилда получалось неплохо. В особых случаях, бал в руку дубину. И всегда управлялся. Силенок у него хватало.
   - Господин боцман, разрешите мне с вами, - ввалился из-за спин матросов Йонс. - Хочется посмотреть, как они здесь живут... И древесина у них совсем другая, сами понимаете, господин боцман, интересно... Я же больше никуда...
   Разрешил. Пусть посмотрит, какая здесь, на острове, древесина...
   Золле ничего не оставалось, как пойти по левой дороге... Его и это вполне устраивало. Когда надо найти "Неизвестно что", и если находится это "Неизвестно что" - "Неизвестно где" - безразлично с какого места начинать и в какую сторону идти. Команда у Золле крупная - десять альбатросов. Все вооружены. Кроме самого предводителя. Кок был убежденным пацифистом...
   На борту "Терсхеллина" Золле был единственным сторонником этого движения. Подхватил кок пацифизм еще в юности, когда ему, во время уличной драки, сломали нос. Нос подлечили быстро, а от пацифизма, несмотря на помощь друзей и недругов, Золле так и не смог вылечиться. Корабельный кок Питер Золле был против всяких драк, больших и малых, а также за мир во всем мире и против всяческих войн, даже народно-освободительных. Никакого оружия в руки он не брал... Конечно, ножи у корабельного кока, тоже не игрушечные. Большим кухонным ножом, безответственный разбойник мог бы причинить немало бед. Но для Золле кухонные ножи были лишь рабочим инвентарем, и не более...
  

* * *

  
   Вождя, которого, кажется, звали Нуэу Хоа искать не пришлось. Старпом и не искал. Прикинул, что если есть, на острове жилище, покрупней других, там вождь и должен находится. Там и нашел.
   Домик был, вообще-то, так себе - большой шалаш из местного камыша и веток... Штормовой ветер в пару минут снесет... Но и возвести такое жилье можно было за пару часов. Здесь даже для вождя не возводили хоромы. Для всех строили совершенно одинаковые жилища. Хотя на острове никто не знал, что в Европе уже появилось слово: "демократия", а кое-где даже пытались наводить "демократические порядки".
   Перед домом - большая открытая поляна с чахлой травкой, по которой бродили десятка три местных кур. Куры неприглядные, несолидные: маленькие, серенькие, суетливые и, судя по тому, как они себя вели - глупые... Куры эти все время бестолково бегали по поляне... Чего-то искали, чего-то находили, чего-то клевали... И на все это многочисленное куриное семейство - один петух...
   Но какой петух!!! Богатырь и красавец! Этот петух, право же, не мог быть в родственных отношениях с суетливыми сереньким птичкам... Крупный, головастый, с высоким красным гребнем, большими желтыми глазами и длинными острыми шпорами - он был не только красив, но и Велик! А главным достоинством величественного красавца был хвост... Совершенно удивительный хвост!.. Хвост с широчайшим набором крупных и ярких перьев. Здесь были перья всех семи цветов радуги... И перья цветов, которых в радуге быть не могло: цвет радости, при встрече друзей, цвет остроумной шутки, цвет ночной погони... Природа подарила этому петуху немало таких цветов, о которых даже самые талантливые художники не догадываются. Вот такой это был хвост...
   Отважные американские индейцы, как известно, мастерили себе головные уборы из больших перьев гордых орлов... Самых красивых, перьев, которые они могли найти у птиц, в своей Америке. Индейцы очень старались, головные уборы получались красивые и солидные...
   Жаль, что американские индейцы никогда не видели величественного пупоземельного петуха... Если бы они увидели эту птицу, во всей красе ее чудесного оперения, они тут же плюнули бы на своих гордых орлов, и вместо того, чтобы охотиться на диких мустангов, стали бы в массовом порядке разводить пупоземельных петухов... и имели бы совершенно умопомрачительные головные уборы... Но оказалось - не судьба: индейцы где-то там, далеко, в своей Америке, а Петух здесь, на острове Пуп Земли...
  

* * *

  
   Куры были маленькие, серенькие... И мозги у них были маленькие, серенькие... Появление моряков их не заинтересовало. Их, вообще, не интересовало ничего, кроме возможности побегать и поклевать... А петух был среди них личностью. Он с достоинством похаживал по поляне, останавливался на какое-то время, замирал, осматривал окрестность и снова с достоинством прохаживался, гордо подняв голову с ярки красным гребнем... Как будто находился на выставке мод и представлял возможность полюбоваться своей красотой и ярким оперением...
   Когда подошли моряки, петух остановился, окинул всех пятерых единым пристальным взглядом... Старпом, Счастливчик и двое рядовых матросов его совершенно не заинтересовали. Их "оперение" было таким же привычно-блеклым и сереньким, как у скучных курочек... Заинтересовал его только молодой Мушенбрук. Естественно, не от того, что тот был главным канониром, об этом петух даже не догадывался. Его очаровало "оперение" юноши: белое жабо на груди, и золотые кудри на голове, блестящие галуны на обшлагах и ярко-красные штаны... Такой красоты, петух, во всей своей жизни, не встречал... А на высокие нежно-розовые чулки, на ногах де Витта, петух смотрел с откровенной завистью... Длинные ноги петуха были какого-то непонятного грязно-желтого цвета. Он стеснялся своих ног.
   Нуэу Хоа, а с ним все четверо советников сидели в тени хижины... Все были при параде: в пышных ожерельях из цветных раковин, на руках браслеты из поблескивающих камней, через плечо перекинуты неширокие полосы белой ткани... Наряжаться подобным образом каждый день - дело канительное. Но, очевидно, по местным законам, руководители острова, которым не приходится заниматься физическим трудом, всегда должны отличаться своими нарядами...
   Несколько в стороне, на солнцепеке, разместились десятка полтора дикарей... Кто-то сидел, кто-то стоял, но все они разговаривали... Эти люди были похожи на зевак, которые пришли поглазеть на вождя, поболтать, обсудить какие-то свои пустяшные проблемы... Но, в действительности, это была местная элита, политические деятели. Помощники советников. Ведь если у вождя есть советники, то и советники непременно должны иметь помощников...
   Вождь и советники были заняты. Они уже несколько часов решали: как поступить с пришельцами... Короткоухие советники были обижены, тем, что драгоценное ожерелье, совершенно несправедливо, оказалось у длинноухого. Поэтому, они настаивали на том, что пришельцы нарушили один из главных законов, установленных Великим Покровителем всех островитян, Хуэа Матуа: изрыгнули священную пищу, которой их угостили. Это значит, что пришельцы не люди, а притворяются людьми. И задумали они недоброе... Ожерелье незваные гости подарили вождю, чтобы замаскировать свои злые замыслы. Поэтому всех пришельцев следует заколоть копьями и сбросить в море. Сделать это надо немедленно, пока те не совершили какое-нибудь другое святотатство... А ожерелье, по принципу: "не нам - не вам", тоже следует бросить в морскую пучину, в самое глубокое место. И сделать это во время шторма.
   Длинноухие советники, которым не хотелось, чтобы их сородич расстался с драгоценным ожерельем, наоборот, утверждали, что пришельцы, существа добрые и любят делать подарки... Если их не убивать, то они могут в ближайшее время, подарить еще что-нибудь ценное...
   Вождь молчал. Ему не положено было вмешиваться в подобные споры. А решение он мог принять только при полном согласии всех четырех советников. Но ни длинноухие, ни короткоухие не могли поступиться принципами. Дискуссия продолжалась уже четвертый час... И могла бы, вероятно, продолжаться еще очень долго, если бы ее не прервало появление моряков во главе со Старпомом.
   Вождь увидел пришельцев и что-то сказал советникам. Все пятеро неторопливо поднялись навстречу гостям. Но, ни радости на лицах, ни почтения в позах...
   Эдван Герард не любил иметь дело с непугаными дикарями... Дикарь должен бояться белого человека, преклоняться перед им и служить ему... А эти ведут себя, как будто они здесь хозяева... Сейчас бы, самое время, пристрелить парочку, - прикинул он. - Тогда бы зауважали, тогда бы забегали... Вождя, Герард сейчас бы не тронул. Он прикинул, что начать бы надо с самого крупного из тех, что стояли в сторонке... Сначала его, потом, того что находился рядом со здоровяком, высокого и тощего, с противной рожей... Просто необходимо было это сделать, чтобы потом нормально разговаривать с остальными... Герард даже проверил, при нем ли пистолеты... Пистолеты были там, где им и положено, за поясом... Но старпом помнил разговор с капитаном... Ван Бригстон читал вслух "Евангелие от Матфея"... А там: "Возлюби врага своего..." И решение капитана, никого на острове не трогать...
   Неправильное решение... Не о дикарях же говорил Пророк, а о врагах... Тут он прав... Если врагам как следует врезать и поставить на колени, они притихнут, их потом можно и не трогать... А дикари - это совсем другое, - они же дикие... Как их возлюбишь?! Старпом с капитаном спорить не может. Придется потерпеть... А чем это все кончится Герард знал... Не первый раз встречался с дикими... Поэтому пистолеты при нем и матросы не без ружей...
   - Я с ними сейчас потолкую, а вы не вмешивайтесь, - попросил он де Витта. - Посмотрите, послушайте, возможно, пригодиться... Стреляешь хорошо? - спросил он у Счастливчика.
   - Неплохо. В человека попаду, - заверил тот.
   - Вот и хорошо. На этих внимания не обращай, - кивнул он в сторону вождя и советников. Если что - сам разберусь. Присмотри за теми, что на солнцепеке устроились. Если зашебуршатся, копья достанут, или еще чего... пристрели одного. А там видно будет...
   - Сделаем, - Счастливчик снял с плеча ружье.
   - Ну, обезьяны бесхвостые, - улыбнулся Герард правителям острова, - Скучаете?..
   Вождь что-то провякал... Наверно сказал, что рад видеть... А может тоже выдал что-нибудь неприятное...
   Ни тот, ни другой, ничего не поняли, но оба сделали вид что довольны встречей...
   Герард не стал затягивать, перешел к главному.
   - Я к вам, звери вонючие, по делу пришел... - добродушно сообщил он. - Разговаривать с вами смысла нет, вы же тупые, как задницы, все равно ни хрена не поймете... Вы смотрите: я вам кое-чего покажу, а вы соображайте...
   Он вынул из кармана ожерелье из разноцветных стеклянных бус, и показал им... Дикари и застыли перед необыкновенной, сказочной красотой. А Герард поболтал стекляшками перед их тупыми, застывшими мордами, дождался пока эти морды стали красными... Затем, продолжил:
   - Я вам, бусы принес, не просто для того, чтобы показать. Собираюсь сделать вас всех счастливыми. Поняли жопорожие?
   Ничего они не поняли... Смотрели на цветные стекляшки и ждали, что будет дальше...
   - Ни хрена вы, макаки бесхвостые, понять не можете, когда с вами по-человечески разговаривают... Я вам сейчас по-другому объясню, - Герард вынул из кармана второе ожерелье, повесил его рядом с первым, на кисть левой руки, затем, неторопливо - третье... также, не спеша, четвертое и пятое...
   Островитяне, как загипнотизированные, уставились на сверкающие бусины... Старпом медленно повел рукой: слева - направо, потом справа - налево... Вслед за движением его руки, пупоземельцы зачарованно поворачивали головы, не в силах оторвать взгляд...
   - Да вы, мартышки, такие стекляшки на своем занюханном островке и видеть не могли... У вас здесь еще каменный век... А нам, как раз, камешки нужны. Давайте так: мы вам стекляшки, вы нам камешки...
   Герард дотронулся пальцем до браслета на руке у короткоухого советника, что стоял рядом, затем до ожерелья. Жест такой, что даже самая глупая из серых куриц, которые расхаживали по травке и что-то клевали, поняла бы: предложил поменяться...
   Короткоухий не поверил таком неожиданному счастью: пришелец предлагал обменять бесценное ожерелье на обычные ничего не стоящие камешки, которых так много на острове... Но, как загипнотизированный, послушно снял браслет с левой руки, затем с правой и передал их Герарду... Взамен, он тут же был осчастливлен...
   Еще несколько минут и операция была закончена... Пятеро островитян стали счастливыми обладателями стеклянных украшений, а в кармане Старпома лежали десять браслетов, украшавших ранее всенародно избранного Вождя острова Пуп Земли и его четырех советников: двух короткоухих и двух длинноухих.
   - Видели какие обезьяны островом правят? - обернулся Старпом к спутникам. - Точно такие же дикие животные на всех других островах. Я их осчастливил, а никакого почтения, - пожаловался он де Витту. - После вчерашнего - мы для этих неумытых мартышек, вне уважения, и вне закона. Они нас не боятся. Сейчас еще просто не боятся, а к обеду возьмутся за копья... Это неправильно. Надо, чтобы боялись, хоть бы, до вечера...
   Старпом оглядел пупоземельцев любующихся бусами, вспомнил капитана и Евангелие от Матфея, которое капитан открыл на неудачном месте, пожал плечами, повел взглядом по помощникам советников, наверняка готовящих какие-то нехорошие советы, еще раз пожал плечами... Затем полюбовался величественным петухом, гордо возвышающимся над своим невзрачным, суетливым гаремом...
   Более четырех лет прошло с тех пор, как Эдван Герард, лейтенант военно-морского флота Нидерландов вышел в отставку... Но бывших лейтенантов не бывает!..
   - Считайте, что я возлюбил вас, - сообщил старпом вождю и четырем его советникам. - Но бояться вы будете! Так надо.
   Он вынул из-за пояса пистолет и выстрелил.
   Впервые, с тех пор, как люди заселили Пуп Земли, здесь прозвучал гром выстрела... Жертвой первой, пролетевшей над островом пули, оказался петух... А нечего было выпендриваться! Он ведь так и просился на герб острова... Тяжелая пуля попала гордой птице в грудь, подбросила ее... а на землю упала окровавленная, наполовину разорванная тушка. Вот так мы - с вашим гербом! Куры мгновенно сбились в стайку. Ни одна из них не подошла к своему повелителю, посмотреть, что с ним произошло. Куры - есть куры... Все они дружно рванули к зарослям высокой травы, и исчезли в ней...
   Помощники советников стояли метрах в семидесяти, на поляне, покрытой невысокой травкой. Ни кустов, ни оврага. Ровное открытое место... Спрятаться им было негде. Но пробитое пулей тело петуха еще не упало на землю, а они исчезли... Непонятно как и непонятно куда... Очевидно, долгие годы жестокой борьбы длинноухих и короткоухих, приучили пупоземельцев мгновенно укрываться от опасностей.
   А вождь, и его приближенные, очевидно, привыкли к свей неприкосновенности. Они, как стояли, любуясь прекрасными украшениями, так и остались стоять. Но смотрели они теперь на не бусы из цветного стекла, а на пришельцев... Оказалось, что пришельцы могущественны и опасны. Пришельцы владели громом, молниями и могли убивать... Лейтенант военно-морских сил Нидерландов Эдван Герард имел немалый опыт обращения с дикарями.
   - Ну, макаки, поняли, кто мы такие?! - спросил лейтенант вождя, которого, кажется, звали Ноэу Хоа и его советников (как звали этих - никого не интересовало).
   Все пятеро повернулись к нему и почтительно закивали головами. Дикари поняли, что пришельцы сильны и опасны...
   - Мы велики и могущественны, - заверил их лейтенант Герард. - Мы живем на Солнце, - он поднял руку и указал на светило. - И владеем всеми звездами... Мы обладаем Громом Который Убивает... И вы, макаки бесхвостые, должны подчиняться каждому нашему слову... Иначе, каждого из вас, - он ткнул пистолетом в сторону вождя, потом, персонально, в каждого из советников, - постигнет судьба петуха, - Старпом указал на окровавленную тушку... - Запомните это и передайте всем своим зверятам, чтобы слушались нас и подчинялись нам!
   Старпом сказал и повернулся к своим спутникам. Дикари для него более не существовали.
   - Здесь нам больше делать нечего. Вернемся к шлюпкам, там и разглядим, что у нас за трофеи. - Как думаете, господи де Витт, есть здесь что-нибудь подходящее, - похлопал старпом по карману, в котором лежали браслеты...
   - Надо посмотреть, - де Витт видел браслеты только издали... А обманок очень много, они встречаются гораздо чаще, чем драгоценные камни...
   Де Витту очень понравилось, как действовал Старпом... Быстро, четко, уверенно... И браслеты, которые им следовало добыть у него в кармане... "Так и я буду, - решил он. - Выстрел из пистолета и короткий приказ... Дикари почувствуют мою решимость и станут выполнять все мои распоряжения... Но зачем он убил петуха?.. Такой красивый был петух..."
   - Господин Старпом, - обратился он к Герарду, а зачем вы застрелили петуха?
   - Затем, чтобы эти мартышки нас боялись, господин де Витт. - сообщил лейтенант военно-морского флота Герард. - Дикари должны нас бояться и, не рассуждая, выполнять все наши приказы. Тогда на всех островах, которые мы откроем, будет настоящий порядок и воцарится всеобщий мир, который так нужен людям... Хотя сами люди этого не знают. Дикари должны понимать: тот, кто нарушит установленный нами порядок, будет убит...
   - Но почему петух? Не проще ли было застрелить пару дикарей? - поинтересовался де Витт.
   - Проще, - согласился Старпом. Но Матфей просил возлюбить их и не убивать...
   Капитана "Терсхеллина" звали Хенрик... И ни одного Матфея из экипажа де Витт вспомнить не мог... "Возможно Матфей это кто-нибудь из высоких покровителей лейтенанта в военно-морском флоте, где тот служил, кто-нибудь из адмиралов" - решил де Витт.
   - Кто такой Матфей? - поинтересовался он.
   - Апостол, - сообщил Старпом... - Апостол Матфей.
   Де Витт понял, что Старпом шутит. Почему-то не хочет называть своего высокого покровителя...
  

* * *

  
   Тиль Хундервилд, первым делом, отловил двух дикарей. Оба взрослые, должны знать, где на острове вода течет.
   Они долго не могли понять, чего хочет от них могучий пришелец... Дикари внимательно выслушивали Хундервилда, дружелюбно улыбались, переговаривались между собой, затем пожимали плечами и разводили руками - жесты достаточно понятные и в Нидерландах, и на диком острове... При этом, один из них, высокий и тощий непрерывно жевал какую-то дрянь, а другой, с солидным животиком, не переставал чесать заросшую волосами грудь. Боцман с трудом удерживался, чтобы не вмазать, как следует, и жующему, и тому, который чесался...
   Хундервилд послал Криста к шлюпке и тот принес анкерок с водой. Боцман потряс анкерком, выплеснул из него немного... Дикари решили, что пришелец предлагает им испить своей воды и еще шире заулыбались... Тот который чесался, с удовольствием отхлебнул из анкерка, хотел передать жующему, вероятно, чтобы тот мог освежить жвачку, но боцман отобрал сосуд. Он опять выплеснул немного и жестами показал, что хочет наполнить анкерок водой, которая течет из земли...
   В своей суровой боцманской жизни, Хундервилд, при общении, с матросами, обходился словами... Этого всегда было достаточно. Его понимали даже те, которые пытались корчить из себя умников... Иногда, некоторые слова, даже, были лишними. И никогда не приходилось ему столько размахивать руками и хлопотать физиономией, вколачивая свой вопрос в каменные головы этих пупоземельцев... Зато, в конце концов, дикари, кажется, что-то поняли. Или им показалось, что они поняли боцмана. Один выплюнул жвачку, другой перестал чесаться. Оба тоже стали размахивать руками и, перебивая друг друга, начали усердно что-то объяснять... Они ложились на землю, стучали по ней кулаками, показывая боцману, что не могут до кого-то достучаться, затем вскакивали, отмахивались от синеющего невдалеке моря и усердно тыкали указательными пальцами обеих рук в чистое голубое небо... При этом дикари что-то объясняли Хундервилду на своем, пупоземельном... Но разве что-нибудь можно понять, на этом дурацком языке, в котором нет ни одного нормального сова, а сплошные "и-те, ми-ти, пи-ка-кри-ка..."
   А дикари, как потом выяснилось, пытались объяснить, что пожелание боцмана выполнить нельзя, ибо это невозможно. Земля бывает только сухой, - сообщали они. - поэтому, воды ней, вообще, не может быть. И поскольку ее нет в земле, то и течь из нее вода не может... А в море пресной воды нет... вокруг острова вся вода соленая и пить ее нельзя. Пресная вода, которую пьют, люди падает с неба... На небесах восседает Великий Вождь и Покровитель острова Хоэа Матуа. Он, в определенное время, и сбрасывает с небес, жителям острова, определенную норму пресной воды. Когда люди выпивают ее, Великий Вождь и Покровитель острова Хоэа Матуа снова сбрасывает людям, необходимое количество воды.
   Дикари очень старались. Но ни Хундервилд, ни сопровождающие его Крист, Рудгер и Йонс нечего не поняли... Дикари повторили свой рассказ, но опять же, на пупоземельном. Сопровождали его, еще большим количеством жестов и соответствующей мимикой... Но ни боцман, ни альбатросы, ни Йонс, и на этот раз не поняли... И только когда дикари устроили представление, стали изображать, как на землю: "хуп, хуп, хуп, хуп"... падают капли дождя и как пупоземельцы радуются этому... и беспрерывно повторяли: Хоэу Моа, Хоэу Моа, Хоэу Моа... до Хундервилда стало доходить:
   - На острове ни одной речки, ни одного ручья, - сообразил он. - Вся вода от дождей, которыми обеспечивает остров Великий Вождь Хоэу Моа! - Боцман, как ранее это делали дикари, тоже стал подпрыгивать и размахивать руками, изображая падающий на землю дождь... У него получалось очень интересно... Даже лучше, чем у диких. Если бы на шхуне создали драмкружок, боцман Хундервилд вполне мог бы играть главные роли...
   Сопровождавшие боцмана Крист и Рудгер, были закаленными альбатросами и смогли удержаться от соответствующих эмоций. Они старались сделать вид, что ничего смешного не происходит. И им это удавалось. Йонс рассмеялся, и тут же удостоился такого взгляда, что сразу понял: боцман больше его с собой не возьмет. Никогда... А дикари сообразили, что могучий пришелец их понял и, явно, обрадовались этому. Тощий тут же сорвал с ближайшего куста горсть небольших розоватых листьев и стал их жевать, пузатенький стал почесывать волосатую грудь...
   Вот так, наконец, возникло взаимопонимание... Не полное, конечно, но живые ростки, с помощью которых уже можно было кое-как общаться... А при этом дальнейшем общении, моряки поняли, что пресная вода, которую в последний раз выдал Великий Вождь и Покровитель острова, Хоэа Матуа, до сих пор имеется на острове. Она хранится в кратерах потухших вулканов. На острове четыре таких кратера...
  

* * *

  
   Через полчаса группа приблизилась к одной из этих возвышенностей... К кратеру приходилось подниматься по узкой, но хорошо протоптанной тропе. Справа и слева от нее, острые камни делали местность совершенно непроходимой... Впереди показывал дорогу один из дикарей, за ним шел Хундервилд, за боцманом Рудгер с ружьем в руках, готовый пустить его в ход, в случае опасности. Йонс старался не отставать от них, за плотником шел второй дикарь и замыкал отряд Крист, тоже с ружьем наготове.
   На вершине тропа упиралась в глыбу красного вулканического туфа. Глыба эта, в рост человека, очень походила на пьедестал, подготовленный для установления на ней памятника, в ознаменование какого-то важного события, или в честь особо известного, в данной местности, героя... Но памятник еще не установили и пустующее место занимала большая серая крыса...
   Крыса была крупноголовой, с красноватым носом, розовенькими ушками и большими темными глазами. Длинный безволосый хвост по-хозяйски, растянулся по красному камню. Вид у крысы был гордый, уверенный и совершенно независимый. Как у настоящего памятника, который она здесь замещала... Людям не дано понять, что думают солидные красноносые серые крысы с длинными хвостами, но, по тому, как солидно она держалась, можно было полагать: животина была уверена, что она здесь личность исключительная и считала, что глыбу красного туфа, природа поместила здесь именно для нее...
   Крысу совершенно не смутило, что к глыбе, на которой она восседала, вышли люди... Ни стремления подняться и тихо исчезнуть. Ни злобного оскала, готовности броситься на каждого, кто не угоден ей. Крыса, как сидела, так и продолжала сидеть, не шелохнулась. Повела равнодушным взглядом по людям, что остановились возле камня... Выделила среди них боцмана и уставилась на него...
   Хундервилд почувствовал этот взгляд... Крыса смотрела на него так, как посмотрел бы капитан ван Бригстон, если бы боцман явился к нему в каюту, в полночь, и стал бы рассказывать, что ему приснился родной Амеланд...
   Вот такой штучкой оказалась эта крыса... И на взгляд ее, боцман ответил взглядом... - "Наверно капитанствует среди своих, забодай ее хромая каракатица!" - подумал Хундервилд. - А он плевать хотел, на возомнившую о себе крысу, морского еже ей под зад! И на то, как она на него смотрит, ерша ей в глотку... Это она своими может командовать... Для него она не капитан... Пусть смотрит, пока не узнает, что крабы делают с такими как она... А если позвать сюда Макса?! Если позвать Макса, эта крысиная атаманша, ой-ой, как рванет отсюда... и наверняка забудет захватить с собой хвост...
   - Я таких больших еще не встречал, - признался Рудгер и было в его голосе что-то от хищника, увидевшего добычу. - Может стрельнуть?
   - Не надо... - Хундервилд решил сам справиться с крысой и уставился ей в глаза. Боцман хорошо знал, что взгляд имеет немалую силу, может поведать о многом...
   Крыса животное хитрое, злобное, но не глупое. Поняла обстановку. Поняла с кем имеет дело... Она отвела глаза, не выдержала взгляда. Боцман, он и для крыс боцман...
   - Мы куда, пришли?.. Где вода? - спросил Хундевилд тощего который не сводил глаз с крысы, и как деревянный болванчик, с ритуальным дикарским почитанием, непрерывно кивал ей головой.
   Дикарь что-то ответил... Кто бы его понял?..
   - Ну!? - продолжая добиваться истины, боцман ухватил дикаря за плечо и встряхнул. - Где вода?
   Подействовало... Тощий вышел из транса, очнулся, сообразил - что его выход...
   - Ра! Та-ха!.. Ма-на-та-о... - сообщил дикарь и рукой показал, что каменную глыбу можно обойти справа... Вежливо пропустил вперед боцмана.
   Хундевилд обошел каменную глыбу, теперь перед ним расстелился весь амфитеатр бывшего кратера.
   Боцман застыл... Такого он еще никогда не видел... Даже в снах своих (представьте себе, что может сниться боцману...) до такого не доходило...
   Природа расстаралась здесь неимоверно щедро... Красота бывает разной. Бывает суровая красота, яркая красота, удивительная красота, неожиданная и необыкновенная красота... На кратер потухшего вулкана, бывшей грозы окрестностей, Природа возложила Нежную Красоту... В центре: небольшое голубое озеро, чистое и прозрачное, как небо в ясный весенний день. Вокруг озера неширокий пляжик - кольцо нежно-розового песка... А далее: изумрудная зелень густой плотной травы, изредка украшенная невысокими кустарниками с пышной разноцветной листвой...
   Находилось бы такое райское местечко где-нибудь, в Нидерландах, здесь и днем и вечером гуляли бы влюбленные парочки, родители непременно приводили бы сюда детей: пусть играют, радуются чудесам природы... Здесь всегда было бы шумно и многолюдно...
   Конечно, застынешь, если увидишь уголок этой нежной красоты на далеком, затерянном в океане острове... Такое может случиться со всяким... Но не с человеком, у которого за спиной более тридцати лет морского стажа. И уж, во всяком случае, не с прирожденным боцманом.
   Тиля Хундервилда, боцмана шхуны "Терсхеллин" даже такая первозданная красота потрясти не могла... Его потрясло другое, более удивительное явление...
   Внизу, в кратере, находилось царство крыс... Куда бы он ни глянул, везде - крысы... Точнее, не крысы, а молодые крысята. Они и вели себя, как дети: резвились, выясняли отношения, огорчались и радовались, мутузили друг друга и дружески друг друга обнюхивали... Играли в догонялки и пятнашки, прыгали: кто дальше, кто выше; в голубом озерце, по колено в воде, двое крысят, ударами хвостов по воде обрызгивали всех, кто проходил по берегу... Подальше - хулиганили трое других: обсыпали неосторожно приблизившихся розоватым песочком... Недалеко от куста с розовыми листьями крысята играли в чехарду. В самую настоящую чехарду: перепрыгивали, через пристроившегося на коленках крысенка и тут же сами становились на колени, давали возможность перепрыгнуть через себя следующему. А рядом стояла взрослая крыса и наблюдала чтобы правила игры не нарушались... Взрослых крыс здесь было немного: пять-шесть. Все они присматривали за порядком...
   - Их слишком много... - сказал Рудгер. И было в его голосе что-то от хищника, который понял: то, что он посчитал добычей, опасно... - Я бы... - удар Криста локтем в бок помешал Рудгеру сказать, что он сделал бы, будь он боцманом... Крист был другом и хорошо знал, что боцманом Рудгер никогда не будет...
   А Хундервилд не обратил внимания на слова Рудгера. Он внимательно смотрел на то, что происходит в кратере вулкана.
   - И чего ты меня сюда привел? - спросил он, наконец, тощего дикаря.
   Тот, не переставая жевать, что-то сказал, указал рукой на голубое озеро и еще что-то сказал.
   - Я тебя не о воде... Это что такое? - боцман указал дикарю на царство крыс...
   Тощий обрадовался такой возможности и выплюнул жвачку. Он, очевидно, был любителем поговорить... Рассказывал тощий с удовольствием. Глаза у него разгорелись, он то и дело, поворачивался, делал шаг вперед, шаг в сторону, каждое слово, как опытный оратор он непременно сопровождал взмахом руки, или, сразу, двух рук... Слова лились нескончаемым потоком... Но кроме толстенького соплеменника никто ничего понять не мог... Да и не нужны были его объяснения. Все что видели Хундервилд и другие члены экипажа было абсолютно понятно...
   Здесь, в кратере бывшего вулкана, крысы устроили площадку для отдыха и воспитания молодняка... Естественно, все это с ведома и, возможно, с какой-то помощью местных дикарей... В начале восемнадцатого века еще не существовали такие привычные нам понятия, как "Детский сад", "Детская площадка". Понятий не было, а на острове "Пуп земли" подобные площадки уже появились... Конечно, здесь следовало говорить, не "Детский садик", а "Крысиный садик"... "Крысиная площадка"... Но смысл тот же - воспитание молодого поколения...
   Все, что боцман видел сейчас было интересным... странным и неожиданным... Но, в конечном итоге, забодай хромые каракатицы всех крыс, молодых и старых, и всех недоумков-дикарей... это не имело никакого отношения к приказу: "Разыскать пресную воду", который боцман получил от капитана ван Бригстона.
   - Я спрашиваю про пресную воду для экипажа! - резко оборвал Хундервилд поток красноречия.
   Тощий на полуслове замолчал, как будто на бегу вляпался в стенку...
   - ... ту-ку... - начал он какое-то слово, не закончил его, опомнился... сообразил, что от него хотят... - От! - произнес он понятное голландцам и показал рукой на голубое озерцо в котором сейчас купались крысята... - От! - повторил он и показал, в этот раз, на это озеро двумя руками... - От!
   - Ты предлагаешь нам пить воду из болота, в котором купаются крысы?! - спросил боцман. Он даже не гневался... Он сочувствовал несчастным дикарям, которым приходилось поступать именно так.
   Дикарь не понял ни сочувствия, ни того, что боцман отказывается пить эту воду. С его точки зрения все было совершенно нормально, именно так, как и должно быть...
   Хундервилд безжалостно разрушил иллюзию.
   - Уходим отсюда! - приказал он и пошел: по тропинке к глыбе красного туфа, на котором по-прежнему восседала солидная крыса, вполне возможно, заведующая или куратор этого "Крысиного садика". И далее - мимо этого недоделанного памятника, вниз по склону...
   У подножья вулканчика боцман остановился, взял у Криста анкерок, сделал пару глотков и сел на большой плоский камень.
   - Присаживайтесь, - пригласил он остальных, - поговорим...
   Матросы и плотник сели. Дикари остались стоять. Тощий продолжал жевать свои листья, пузатенький, по-прежнему, почесывал волосатую, как у мартышки грудь... Наверно это были их основные развлечения в нерабочее время...
   - Ну, что мы видели? - спросил боцман.
   - Этого не может быть... - сказал Крист. И поскольку все остальные молчали, повторил: - Этого не может быть никогда!
   Тут, неожиданно, заговорил пузатенький. Не понимал, дикий, что его дело десятое: стоишь и стой, жди, когда вызовут... А он, видите ли, понял, о чем разговор и он, видите ли, знал истинное положение дел, так что посчитал своим долгом сообщить... И залепетал свое непонятное: "Тили-брили, тали-гали, мили-били..." и еще что-то, в том же духе, из скудного пупоземельного словарного запаса... При этом он руками показывал, какие маленькие сейчас крысята, потом, загибая пальцы подсчитывал, когда крысята станут большими... С доброй улыбкой, поглаживая аккуратненькое пузечко, втолковывал туго соображающим гостям, какой хорошей будет еда из этих крысят, когда они вырастут в больших вкусных крыс... Образно и очень понятно изложил свои мысли пузатенький.
   - Козел! - обозвал пузатенького Рудгер. - Тебе бы только пожрать на халяву. Вон какое пузо вырастил... И ни хрена он не соображает... Когда эти крысята вырастут и расплодятся, они здесь всех дикарей выжрут...
   - Поубивать их надо всех, - заявил Йонс. - Господь создал человека, чтобы он властвовал над всякими тварями... А здесь твари собираются властвовать над людьми. Поубивать их надо всех! - решительно повторил воспитанник Утрехтского монастыря. Он лучше всех знал, что надо сделать...
   - Дай ему ружье, - велел боцман Рудгеру.
   Рудгер положил ружье на колени плотнику.
   - Потом отдашь, - сказал он.
   Корабельный плотник Йонс Херман был человеком самостоятельным. Таким его воспитывали... И старшие Йонсы, в своей многочисленной семье, и община, и священники, в известном всем Нидерландам, Утрехтском монастыре... Сейчас он должен был взять ружье, патроны и при полной своей самостоятельности, убить всех этих крыс...
   Но самостоятельный Йонс, вдруг, подумал, что этим двум дикарям, которые стояли здесь, и всем остальным жителям острова, это, наверняка, не понравится... Они же дикие, они не поймут, что он это делает из самых добрых побуждениям... И они убьют его Йонса Хермана... Совершенно ни за что... Из-за каких-то крыс... Но убьют...
   Они долго так сидели: боцман и два матроса смотрели на плотника, ждали, что он сделает... и глубоко задумавшийся Йонс Херман с ружьем на коленях...
   - Не можешь? - спросил, наконец, боцман.
   - Не могу, - пожаловался плотник...
   - Это потому, что Всевышний тебе не позволяет, - объяснил боцман. - Всевышний создал много всяких народов, и каждому из них позволил жить по-своему... Я побывал в разных местах, приходилось видеть и такое, когда одни люди, заставляли других жить по законам более умным, более справедливым... Погибали и те, и другие... У здешних дикарей свои правила. Не стоит нам вмешиваться... Ничего хорошего из этого не получится... Забудем о том, что мы здесь видели. Пойдемте-ка, займемся делом, которое нам поручил капитан ван Бригстон: поищем пресную воду.
  

* * *

  
   Естественно, на маленьком острове и вулканчики были небольшими. Второй кратерок, дорогу к которому показали проводники, тоже был маленьким и озерце всего лишь на одну треть было заполнено пресной водой. Вода была чистая, светлая, незамутненная... Ею вполне можно было пополнить запасы шхуны... Но это - на первый взгляд. Когда Хундевилд разобрался, оказалось, что озеро это, в самых глубоких местах, достигало не более десяти сантиметров... Вот вам и запасы пресной воды... Не было в кратере никакого озера. Здесь располагалась большая лужа.
   Отряд побывал у второго кратера, у третьего... Везде одна и та же картина... Из них вполне можно было, начерпать немного воды для шхуны... Но сидеть и черпать ее, надо было бы всей командой, столовыми ложками и ушло бы на это не меньше месяца...
   Боцман, конечно, поинтересовался у дикарей: когда Хоэа Матуа включит воду? Оба с готовностью стали рассказывать... Вытянули руки, начали загибать пальцы, похлопывать, по кисти, по локтям... Все это что-то означало... Понять бы что?... Толком боцман сообразил только одно: в ближайших два-три месяца, хорошего дождя от Хоэа Матуа ждать не следует...
  

* * *

  
   Разбираться с трофеями, группа моряков, во главе со Старпомом, вышла к берегу, к тому самому месту, на котором капитан ван Бригстон вчера торжественно принял остров Пасхи (Пуп Земли) под покровительство Нидерландов и Вест-Индской компании. Сейчас здесь стояли шлюпки и скучали матросы, охраняющие их.
   - Давайте посмотрим, чем богаты наши дикари, - Герард аккуратно выложил на песок браслеты. Один придержал в руке, полюбовался на камни... - Красивые... А чего они стоят?.. Господин де Витт, слово за вами.
   Когда Ян де Витт, разглядывал браслеты, что красовались на руках дикарей, он ничего приличного не заметил... Цветные камешки, которые можно подобрать в горных осыпях... Конечно, все это издали. Вполне возможно, что среди каменного мусора, могло спрятаться и что-то настоящее...
   - Посмотрим, посмотрим... - де Витт поднял один из браслетов... Более двух десятков камней, приблизительно одного размера, но разного цвета... Были среди них и двухцветные и трехцветные...
   - Санидин, - сообщил де Витт... - Такие яркие нечасто встречаются... И адуляр здесь... - не выражая никаких эмоций, он неторопливо перебирал камни браслета...
   Старпом и матросы слушали очень внимательно. Как говориться в подобных случаях: "затаив дыхание"... Они не знали, что такое "санидин" и "адуляр"... Но камни, которые так назвал де Витт были красивыми... Надеялись, что это как раз то, что надо...
   - Микроклин, - продолжал де Витт, - еще два адуляра, эти три - санидины, но не стол яркие... Эти, три... не помню, как называются, но тоже из шпатов... Ни одного камня здесь нет, - заключил он. - Все это мусор...
   Альбатросы, окружавшие де Витта, имели полное основание приуныть. Так хорошо все шло... Камешки были такими красивыми... И дикари на острове, нельзя сказать, что воинственные... С ними вполне можно было договориться... А уж что ждало каждого матроса, если бы на острове оказались драгоценные камни...
   - Может быть на других, - кивнул Герард на остальные браслеты.
   - Нет здесь ничего ценного, окончательно огорчил старпома де Витт... - Я же вижу... В основном - полевой шпат... Этого добра и в Европе девать некуда...
   - А камешки красивые... - невольно продемонстрировал свое дремучее невежество, в области драгоценностей, бывший батрак, дослужившийся до лейтенанта военно-морского флота, Эдван Герард.
   - Силикаты... Они такие... притворяются красивыми, - обличил "в жульничестве" красивые камешки де Витт. - Силикаты легко впитывают примеси и принимают любую окраску, иногда совершенно неожиданную... Это иногда и позволяет жуликам обманывать людей. А по структуре - обычные камни. Самые красивые силикаты стоят не больше, чем обыкновенные булыжники, которыми укладывают дороги... - де Витт небрежно отправил браслет к остальным... Как выбросил...
   - Как вы определяете, что камень драгоценный, а не обычный? - не смог не спросить Герард... Ему впервые представилась возможность разговаривать с человеком, который разбирался в драгоценных камнях. Подобные темы не входили в интересы лейтенантов военно-морского флота...
   - Очень просто, - де Витт никогда не задумывался над тем, как он отличает драгоценные камни от обычных. - Это же видно... От драгоценных камней исходит нежная теплота... От каждого - своя, особенная. - Берешь камень в руку, а он гладкий, нежный... и в то же время - серьезный... Такое, вот, удивительное сочетание. Сразу чувствуешь - рубин!.. Он, видите ли, придает своему владельцу уверенность. Хорошо ложится в большой перстень, и на эфесе шпаги его неплохо иметь... А алмаз... - де Витт улыбнулся, он вспомнил свое счастливое детство в могущественном клане Мушенбруков... Алмазы в их семье не были редкостью... - Алмаз - это совсем другое дело. Он светлый, искристый... Коснешься его и чувствуешь, что жизнь - это праздник... Бесконечный праздник, торжество свободы воли, счастья и любви... Алмаз -это высшая степень благополучия, украшение королевского уровня... Алмазная брошь на груди подчеркивает положение человека в обществе. Указывает, как к нему следует относиться... Для дам хороши брильянтовые подвески, диадемы...
   Из того, что ему хотелось узнать, старпом ничего не услышал. Понял, что секретом, как можно распознать драгоценный камень, потомок Мушенбруков делиться не хочет и не станет...
   - Ясно, - решил он прекратить бестолковый разговор. - Не буду вас больше задерживать, господин де Витт. Вам со Счастливчиком надо еще пройтись по острову, посмотреть каменные осыпи.
   - Нет смысла, - небрежно отказался де Витт.
   Герард с недоумением посмотрел на него...
   - Если вождь и его советники, для украшения, использует обычные камни, и нет у них ни одного драгоценного, значит, на острове драгоценных камней нет, - объяснил главный канонир. - И нет никакого смысла их искать. Элементарная логика...
   Старпом мог бы рассказывать де Витту, много интересного о том, как велика разница между какой-то занюханной логикой, которую придумали штатские умники, и необходимостью выполнить приказ капитана. Но не стал этого делать. Не потому, что не хотелось (еще как хотел), а лишь из-за того, что этот петушок был из Мушенбруков, и не старпому шхуны с ними связываться. Он осмотрел де Витта... Пышное жабо... Зеленый камзол с блестящими пуговицами, красные штаны... и шпага... Как в гости собрался... Его бы на военный корабль... Его бы, недельки на две, к славному капитану ван Гровену, а еще лучше, к гросскапитану фон Бергенау... Эти не посмотрели бы, что де Витт из Мушенбруков... Он бы там быстро забыл и про смысл, и про логику, он бы там хлебнул горяченького... И что бы тогда осталось от его белого жабо и красных штанов?.. Мокрое место...
   - Имеется приказ капитана, ван Бригстона, - просто напомнил Старпом. - Капитан Бригстон приказал вам со Счастливчиком осмотреть осыпи и разобраться: могут там быть драгоценные камни, или это исключено.
   - Но капитан Бригстон не знает, что здесь нет драгоценных камней, - возразил де Витт.
   Герард не стал спорить, не стал уговаривать упрямого потомка Мушенбруков.
   - Вынужден вам напомнить, господин де Витт, - очень спокойно и очень уравновешено сказал старший помощник капитана Эдван Герард, - что согласно морскому Уставу, невыполнение приказа капитана корабля подлежит рассмотрению особого трибунала... А трибуналы принимают довольно жестокие решения... Я бы вам посоветовал, не медля, выполнить приказ капитана ван Бригстона.
   Вообще, де Витт был уверен, что всякие Уставы его, представляющего здесь Мушенбруков, не касаются... А этот бывший лейтенант ему надоел... Но, они сейчас так далеко от Нидерландов... обострять отношения с капитаном не следовало...
   - Вы правы, господин старпом, - обжигающе-ледяным тоном сообщил де Витт, глядя куда-то выше и правей левого уха старпома. Подобного для себя начальника, как этот старпом, де Витт, в упор не видел и видеть не желал... - Приказ капитана должен быть выполнен. За мной, - приказал он Счастливчику и альбатросу, которые должны были их сопровождать. И не оглядываясь зашагал вглубь острова.
   Старпом какое-то время смотрел им вслед: никуда не денется, красавчик, вернется... А у них еще долгая и нелегкая совместная дорога... Затем Герард поднял один из браслетов. Тот были собран из красивых, разноцветных аккуратно отшлифованных камешков... Они смотрелись не хуже камней, которые ему приходилось иногда видеть у высокопоставленных офицеров...
   - Значит полевой шпат... Адуляры... - запомнил он, как де Витт назвал зеленый камешек с круглым розовым пятном. - А вождю нравились... И мне нравятся. Чего же ими разбрасываться... Старпом подобрал остальные браслеты и опустил их в карман.
  

* * *

  
   Ввернулся с немногочисленной командой Хундервилд...
   - Забодай меня одноглазая каракатица, если я хоть кому-нибудь скажу, будто понимаю, как они здесь живут, - негодовал боцман. - Это не остров! Просто большая каменюка, присыпанная землей, на которой почему-то выросли трава и дохлые кусты. Место, в котором жить могут только куры - самые глупые из птиц, и крысы - самые мерзкие из четвероногих, провались они все вместе в преисподнюю!
   Боцман увидел Герарда, подошел, вытянулся:
   - Разрешите доложить, господин Старпом.
   - Плохо с водой... - понял настроение боцмана Старпом. - Отставить доклад. Просто расскажи...
   Боцману и хотелось рассказать...
   - "Плохо" - не то слово, господин Старпом, - продолжил он изливать накопившуюся горечь. - Этот островок, разрази его гром, слеплен из камней На нем нет, и не может быть, ни одного родника... Земля здесь тонким слоем поверху камней присыпана... Эти разноухие дикари, забодай их морские раки, в жизни своей, не пробовали настоящей родниковой воды. Они не видели ни одного ручья, не знают, что такое река, что такое настоящая пресная вода! Они пьют дождевую воду, которую им два раза в год выдает, их ленивый небесный покровитель, Хоэа Матуа.
   - Пьют два раза в год? - не поверил старпом. Много необычного встречал он на разных островах, но чтобы люди пили воду два раза в год - такое ему слышать не приходилось... - Не может такого быть!
   - Два раза в год дает воду этим дикарям их святой бездельник Хоэа Матуа, а пьют он и каждый день... - уточнил боцман. - Сам остров создал хранилища для воды. Здесь четыре потухших вулкана и дождевая вода собирается в кратерах. Этим лодырям, забодай их морские ежи, как раз хватает: от дождя, до дождя... Мы прошли по этим кратерам... В каждом, - воды на донышке...
   - Взять ее можно? - спросил о главном старпом...
   - Дохлое дело, - заверил боцман. - Там воды - на ладонь. Блоху утопить можно, а для рыбьих мальков - мелко, задохнутся... Этим диким что?.. Пришел, раковиной почерпнул, и гуляй себе... Чтобы наши емкости залить - недели две всей командой черпать надо... И ближайших дождей от Хоэо Матуа ждать долго. То ли месяц, то ли два... Из этих разноухих каждое понятие клещами вытаскивать надо. Они ни слова по-нашему не знают... Совсем дикие, забодай их розовые осьминоги...
  

* * *

  
   Команда кока пришла тяжело нагруженная. Даже сам Золле нес большой, набитый под завязку мешок.
   - Порядок? - спросил Старпом. - С добычей?!
   - Какой порядок?! Какой на этом дохлом островке может быть порядок!? - Золле аккуратно опустил свою ношу... - Какая это добыча... Это же, господин Старпом, дыра похуже той, что встречаются у нас, в Нидерландах, на заливаемых морем полях... Земля здесь, хреновая, сухая... Не земля, а дурацкая смесь пыли и щебня. Но солнца много и если ею серьезно заняться, неплохие урожаи можно выращивать... Но у них почти нет огородов... Не поверите, господин Старпом, на весь остров мы не больше десятка огородов насчитали... И растет там всякая ерунда... Вот, - он пнул ногой мешок, - что-то похожее на нашу репу... Но кислое... Есть ее станешь, разве что с голодухи... Возможно пригодиться как лекарство от цинги... На всякий случай захватили мешок. Батат они выращивают, ямс, - он кивнул на мешки, которые принесли матросы... Захватили немного, наши альбатросы уже полгода овощей не видели... Огород держать - это ведь вкалывать надо... А у них бананы растут... Влез на дерево, содрал гроздь и сыт.... Ну, принесли мы пяток мешков бананов, пусть матросы побалуются... Ямса принесли, бататов... А что касается специй, здесь не знают что это такое... Я им показал перчинки - рты раззявили и молчат. Мы пол острова облазили... У каждого куста листья попробовали... Так здесь же сплошная гадость растет, - Золле сплюнул, - Отрава! Ничего похожего на специи никогда не было, нет и, уверен, не будет... Земля не та, и, главное, люди не те... Оно ведь, в природе, все между собой узлом завязано: если людям специи не нужны, то они и расти здесь не станут.
   - А скот? Неплохо бы свежего мяса, - напомнил Старпом.
   - Какой скот?! Короткоухие не знают, что такое коза! А если бы длинноухие увидели рогатую корову, они, от страха, сбежали бы с этого островка, - пожаловался на аборигенов кок... Вы же знаете, господин Старпом, здесь крыс жрут... Вот вам и вся скотина... За скотиной надо ухаживать, да каждый день... А крыс пасти не надо, поить не надо... Здесь работать никто не хочет, вот они крыс и жрут...
   - У них здесь много курей, - напомнил Старпом. - Не хотел бы накормить альбатросов курятиной?
   - Нет, - отказался кок.
   - Чего так? - полюбопытствовал Старпом. - Вполне приличное мясо...
   - Канительно, - поморщился кок. - Шума много... За каждой курицей бегать надо... Непременно чего-нибудь потопчем, чего-нибудь сломаем. Дикарям это не понравится, они за копья схватятся. Придется стрелять... Нам это нужно?
   - Нам это не нужно, - согласился Старпом. - И если все быстро сделаем, можно будет обойтись без копий и без стрельбы...
   Кок не стал спорить, но по его кислой физиономии было понятно, что он другого мнения.
   - Я сегодня во дворе у вождя, застрелил петуха, - сообщил Старпом. - Сейчас на острове об этом знают все.
   - Боятся?
   - Да. Они сейчас знают, что пришельцы могут убивать молниями и бояться... - подтвердил Старпом.
   Питер Золле на вновь открытых землях, до этого острова, не бывал. Но был немало наслышан, что там творилось.
   - Дойдет до великого вождя Хоэа Матуа, а он подскажет дикарям, что пришельцев мало и их надо убить... - напомнил кок. - Великие вожди всегда подсказывают, что пришельцев надо убивать...
   А лейтенант военно-морского флота Эдван Герард не раз сам бывал на вновь открытых островах и хорошо знал, как там все происходит.
   - Хоэа Матуа непременно подскажет, - согласился он с коком. - Но их верхушка видела, как погиб петух, - Герард положил ладонь на рукоять торчащего за поясом пистолета... - Пока страх уляжется, пока они получат руководящие указания от Хоэа Матуа и возьмутся за копья... Часа три-четыре у нас еще есть... Думаю, если не будем тянуть, вполне сможем запастись курятиной и убраться на шхуну...
   - Пожалуй, - согласился Золле. - Эй, братва! - окликнул он альбатросов своего отряда, - грузите мешки в шлюпки, дело есть...
  

* * *

  
   Вскоре появился и де Витт. Красивые красные штаны главного канонира были вымазаны чем-то коричневым и липким, белоснежное жабо постарело, стало сереньким, на элегантных ботиночках темнели пятна какой-то гадости, а на фамильных кудрях висел немалый клок паутины... Но шел он легко и бодро. Так ходят победители. Лицо де Витта светилось, губы сложились в легкую полуулыбку, а серые глаза приобрели уверенный стальной оттенок... Трудно было понять, какие эмоции преобладали сейчас у молодого де Витта... Но, с определенной точностью, можно было считать, что среди них были уверенное торжество и умеренная гордость... И еще что-то такое, особенное, свойственное, вероятно, только Мушенбрукам...
   За бодро шагающим канониром, хромая на обе ноги, плелся первый марсовый Лин Мирдхоф, по прозвищу Счастливчик. Серая роба матроса была покрыта коричневыми и зелеными пятнами, и пятнами непонятного цвета, правая штанина надорвана, левый рукав порван, из него торчит ободранный до крови локоть, на лбу краснела обширная ссадина ... А выражение мученика, на физиономии первого марсового, ясней ясного утверждало, что никакой он не Счастливчик... Питера поддерживал второй, сопровождавший канонира, марсофлот...
   Старпом Герард, который суровым взглядом, проводил де Витта на поиск драгоценных камней, понял, что главный канонир вернулся с неплохими новостями, но встретил его столь же суровым взглядом. Железное флотское правило, которым он пропитался на боевых кораблях гласило: молодых следует держать в узде. Особенно - если эти молодые из заоблачно-знатных... И постоянно "тыкать" каждого из них носом "в то место", в котором ему поставлена миска и положена подстилка.
   - Докладывайте, - сухо потребовал он. - Что обнаружили и где?
   - Осмотрели осыпи у всех четырех вулканов... - четко и громко стал докладывать де Витт. - Среди выходов горных пород обнаружили базальт, обсидиан, риолит, трахит и другие различные виды, как полевого, так и горного шпата...
   Потомку Мушенбруков представилась возможность не зло пошутить над старпомом. Де Витт был уверен, что бывший лейтенант представления не имеет о том, какова разница между обсидианом и риолитом, и о том, что нет никакого смысла их рассматривать. Они и пинка не заслуживают...
   Герард и клюнул, на губах его появилось что-то вроде улыбки...
   А потомок Мушенбруков тут же и прихлопнул зарождающуюся у Старпома мысль об удаче.
   - ... Ни драгоценных камней, ни их следов не обнаружено! - Закончил доклад де Витт, и застыл. А глаза довольные, светились, будто он сообщил о чем-то хорошем и ждет похвалы.
   Старпом не понял... О неудачах так не докладывают... Тон не тот и новости не те... Вот и пойми этого дворянчика... Не имел Герард никогда, никаких дел с Мушенбруками, и еще сто лет не иметь бы... - Значит, что-то нашли, - подумал он, - но не камни... Что хорошее можно найти на этом полупустынном острове?..
   - Та-ак... - выбить из колеи лейтенанта военно-морского флота не так просто. Надо было сменить тему разговора, что Герард и сделал... - Доложите, что случилось с матросом Мирдхофом! - приказал он.
   Де Витт оглянулся на страдальца Лина... Тот жалобно улыбнулся и развел руками, подтверждая свою беспомощность... Вот уж дали ему ценного помощничка... Счастливчиком считается...
   Де Витт хорошо помнил лохматого философа в желтом жилете. Он им две лекции подряд втолковывал, что особая суть бытия заключается в том, что у каждого явления имеется совершенная противоположность... Явление не имеющее своей противоположности, - пытался втолковать им мудрый философ, - есть нонсенс, несуществующие атомы, несуществующей материи, пустота... Оно не может существовать, поскольку, не имея противоположного аналога, не могло появиться... Но не пересказывать же все это старпому... Бывший лейтенант, зацикленный на выполнение параграфов Устава Военно-морских сил, все равно ничего не поймет...
   - Очевидно, это высшие силы сделали нашего Мирдхофа Счастливчиком, - все-таки попытался де Витт растолковать суть случившегося старпому. - Но в природе, каждое явление имеет свою противоположность: свет и тьма, звук и тишина, движение и состояние покоя... При этом, одно явление исключает одновременное существование другого... - Как же это было скучно объяснять старшему помощнику основы великой науки... - матрос Мирдхоф оказался Счастливчиком в условиях моря... Но когда он попал в горы, в условия полностью противоположные морским, он тут же превратился в антипода "счастливого", в самого Несчастного человека... Наука утверждает, что такое неминуемо... Нам надо было подниматься по каменным россыпям к вершинам потухших вулканов. И чем выше мы поднимались, тем более "несчастливым" он становился. Питт оказался совершенно неприспособленным для этого. Он постоянно скользил, падал, ушиб одну ногу, затем вторую... На первом же вулкане он полностью выбился из сил... На второй мы его уже не взяли... Ему нечего здесь делать. Его место - море...- Де Витт снова посмотрел на Несчастливчика Мирдхофа.
   И старпом посмотрел... А что сам Мирдхоф?.. Мирдхоф старался держаться... Но ему было плохо, очень плохо... и старпом велел матросам, дежурившим у шлюпок, отвезти товарища на шхуну... Затем повернулся канониру.
   - Продолжайте, де Витт, - предложил он. - Так что вы там нашли?
   А де Витт был молод, недостаточно закален и не выдержал фамильной марки Мушенбруков: расплылся в радостной улыбке...
   - Там такое, господин Старпом... - де Витт не скрывал своего восторга... не мог он сейчас, как это положено, докладывать... Он должен был рассказать, а это совсем другое... - Там такое чудо... не поверите, господин Старпом, там целая армия каменных людей... Вот!! Здесь, совсем недалеко, - он показал рукой в сторону небольшой возвышенности. - За этим холмом, отсюда не видно... Стоят, как в строю, рядами... Их там больше двухсот...
   - Понятно, - остановил его Герард. - Там, за бугром, собрались какие-то каменные люди... Отчего щенячий восторг?.. Докладывайте по порядку, де Витт. И не торопитесь.
   Эмоции, бурлящая кровь, требовали от де Витта немедленно выложить все, что он видел... и что он, по этому поводу, думал: побыстрей и побольше... Сделать это в каком-то порядке было совершенно невозможно... Он замолчал... Думал: с чего начать, и никак не мог сообразить... Лейтенант помог:
   - Для начала - как они выглядят, эти каменные люди?
   - Как они выглядят? - повторил де Витт. - Потрясающе!.. Я таких не видел, ни в Мадридском Прадо, ни в Парижском Лувре... Там ведь как: или во весь рост, или бюст... А здесь совершенно по-другому: голова и туловище, несколько ниже пояса... Но очень высокие люди, некоторые до десяти метров... Могучие, в каждом большая сила ... Лбы широкие, умные, лица спокойные, уверенные, как будто они что-то знают, поэтому собрались здесь и ожидают чего-то очень для них важного... Вот такое впечатление... Но это надо видеть... Я думаю, господин лейтенант, вам самому надо сходить туда и посмотреть...
   Старпом, как будто, не услышал этого: "сходить и посмотреть..."
   - Что о каменных людях говорят дикари?
   - Много и охотно рассказывают, но их разве поймешь, - пожаловался де Витт. - Они говорят, что этих людей вырубили из камня их предки... Врут, конечно, не может того быть... Дикие даже железа не знают. У них ножи из кости... Как они этими ножами могут что-то вырубить... И гора, где подобный камень есть - далеко... Если их возле горы вырубали, как они у моря оказались... Дикари говорят, что первый король острова, а ныне святой Хоту Матуа, вложил в каждого Моаи частицу своей силы и они сами шли к морю... Совершенно несостоятельная легенда. Вы ж понимаете, что такого быть не могло...
   - Естественно, - согласился старпом. - Камни не ходят... Но как они там оказались?
   - О! Именно это вопрос заставляет задуматься и искать разумный ответ... - де Витт выглядел сейчас точь-в-точь, как кто-то из ученых, которые читали им лекции в Сорбонне... Серьезный и задумчивый... - Камни не двигаются. А люди двигаются. И не просто двигаются: каждое их движение - есть волевой акт. Движения человека осознаны. Это то, главное, что отличает человека от природы, где все движется неосознанно... Зенон Элейский - велик, но он не прав! Вы, господин старпом, человек с большим жизненным опытом. Уверен, вы согласны со мной?
   Герард попытался вспомнить, среди своих знакомых, человека со странным именем Зенон... Не знал он никакого Зенона... Даже не слышал ни о каком Зеноне. Но неопределенный кивок старпома да Витт вполне мог принять как поддержку.
   - Движение есть естественный для человека образ жизни. Значит, что?.. - спросил он и снова уставился на Герарда...
   - Значит что? - нейтрально повторил тот...
   - Это значит, что все Моаи в прошлом люди! Вот так... - де Витт сложил руки на груди и гордо поднял голову... Так мог стоять только победитель.
   - Но они же каменные, - позволил себе усомниться лейтенант.
   - Это они сейчас каменные. А в прошлом это было нормальные люди, из плоти и костей... - заверил его де Витт. - Господь наш уничтожил Содом и Гоморру за грехи их жителей... На этом острове произошло аналогичное событие. Здесь жило племя могучих людей. Очевидно, что своим могучим разумом и выдающейся физической силой, они добились высоких успехов и возгордились... Господь увидел это и наказал грешников. Он не стал уничтожать их, как Содом и Гоморру, но превратил грешников в камень... И они застыли в новом обличии. Надеются на милость Господа, и ждут прощения... Все остальное понятно...
   Ничего подобного Старпом услышать не ожидал... И поверить в такое было трудно... Но, с другой стороны, - это говорит Мушенбрук... А Мушенбруки могут знать многое... И учился он в Париже...
   - Не знаю, - признался Старпом... Уж очень... - чего "очень" он решил не говорить и развел руками...
   А де Витт был совершенно уверен, что определил истину...
   - Господин старпом, давайте, сходим к Моаи. Посмотрите на этих каменных великанов, на то какими значительными они выглядят, как они смотрят вдаль и терпеливо ждут, прощения... Вы все поймете лучше меня...
   Нельзя сказать, что де Витт в чем-то убедил старпома. Но сходить и посмотреть на каменных великанов следовало...
   - Пойдемте, посмотрим, - решил Герард.
  

Спасательная станция "Тихоокеанская - 3".

Святой Эразм и святой Ботульф.

  
   - Какими они открыли остров, такими, они его и закрыли, - Эразм не испытывал симпатии к экипажу шхуны "Терсхеллин"..
   - Не совсем так, - не согласился бывший капитан. - Открыли остров одни люди, закрыли, уже, несколько другими...
   - Хочешь сказать, что они сейчас озлоблены и растеряны тем, что не нашли желанных богатств?
   - И это есть, в какой-то мере... Но главное в другом: они почти год не видели ничего, кроме воды и неба... Это тяжело. В такое время для человека меняется смысл жизни. И время идет иначе, и думать он начинает по другому. А на острове, каким бы он ни был, привычней.
   Со своей площадки, святые наблюдали за тем, как шхуна "Терсхеллин" уходит от острова Пасхи. Одно из главных преимуществ их станции, в том и заключалось, что отсюда можно было присматривать за многими точками обширной зоны Тихоокеанского сектора.
   - Отдохнули моряки... По земле походили... по твердой... - Ботульф полуприкрыл глаза... - Если полгода покачаешься на волнах, начинаешь, по-настоящему, понимать, как прекрасна сама Земля, какая она ни есть... Как здорово, после долгого плаванья пройтись по ней... - Возможно, Ботульфу и сейчас захотелось пройтись по настоящей, твердой Земле... - Шагаешь, а она под тобой не качается... Идешь, идешь, а под ногами все время Земля... Ты от этого отвык, и даже не верится, что такое может быть... А еще - можно посидеть на зеленой траве... На настоящей траве... Для моряка, после долгого плаванья - самый дорогой подарок. - И женщины рядом... А они так долго не видели женщин...
   - И полакомились крысятиной, - напомнил Эразм. - Кстати, оказывается - крысятина положительно влияет на нравственность... Помогает мирянам бороться с соблазнами чревоугодия... И даже стирает из сознания само понятие о грешной похоти... О том, что на острове есть женщины, никто из моряков, после того, как они вкусили крысиного мяса, даже не вспомнил...
   - С крысятиной получилось неприятно... - согласился Ботульф. - И вообще, этот остров оказался скудненьким, не оправдал надежд... Не хочется ли тебе, святой отец, указать экипажу этой шхуны благодатную землю, где люди могли бы отдохнуть?
   - У тебя, смотрю я, еще не погасло примитивное чувство снисходительной жалости... - Эразм укоризненно прищурился, подождал, не станет ли собеседник возражать... Тот молчал. - Мы, спасатели, должны действовать рационально, учитывая, что людские судьбы определены свыше и, ни в коем случае, не должны мы пытаться изменить предначертания Всевышнего.
   - Но нам неведомы эти предначертания... - Ботульф не спорил со старшим спасателем, просто поведал о гнетущих его сомнениях... - Представляется мне, что предназначение наше: не только спасать людей, но и помогать воплощению их радости и мечты. Поспособствовать.
   - Не поспособствую! - отрезал святой Эразм. - Пусть трудом своим упорным достигают они благодатного острова. Капитан Бригстон пират. Мы не можем поощрять пиратов.
   - Ван Бригстон, возможно, когда-то и был пиратом... Но, надо учесть и ошибки молодости. А сейчас он мирный капитан и уважаемый негоциант.
   - Бывших пиратов не бывает.
   - Но Всевышний прощает грехи покаявшимся...
   - Всевышний - да! Но мы с тобой поставлены, не для того, чтобы прощать, а для того, чтобы помогать людям искупать свои грехи... Чувствуешь разницу?!
   - Ты стар, опытен и мудр. Когда ты утверждаешь что-то, я не могу с тобой спорить, - признался младший спасатель. - Разумом я понимаю, что ты прав... Но душа моя несовершенна, она полна жалостью и сочувствия к страдающим морякам и я, иногда, не могу с тобой согласиться... У нас, ведь, с одной стороны, грешивший много лет тому назад морским разбоем капитан Бригстон, но с другой - пять десятков моряков, полсотни душ, уповающих, не столь на удачу своего капитана, сколь на доброту и милосердие Всевышнего. Достойны ли они успеха, заслуживают ли доброго нашего к ним отношения?.. Мне представляется, что достойны и заслуживают... Прости мои слабости святой Эразм, - младший спасатель перекрестился. - Это во мне все еще говорит капитан Ботульф, который сорок лет мотался по морям, знает, что такое, сметающий все живое, ураган, тесная каюта с кровожадными клопами и провонявшая солонина, которую приходится запивать морской водой... Такое забыть, наверно, невозможно...
   - Хрр-р-рм-м... - Эразм с интересом разглядывал младшего спасателя...
   Такого поворота, в их разговоре, он не ожидал. Сам-то святой Эразм, земную жизнь свою, трудился в сельском хозяйстве, был мирным трудолюбивым пастырем... С детства, до глубокой старости, только тем и занимался, что пас овец. Был строг и милосерден и к пастве своей, и к людям. Не совершил в жизни своей ни единого греха... И сейчас он подумал о том, что не может до конца постигнуть рассуждения младшего спасателя. Ботульф мыслил как-то по-иному... Будто видел те же явления, что и святой Эразм, но другую их суть, другую стать... Неожиданно для себя, Эразм подумал, что жизнь его, вероятно, была недостаточно полной. Ни разу, в земной своей жизни, не видел он настоящего урагана, ни разу под ногами его не качалась палуба, не приходилось ему ночевать в тесной каюте с кровожадными клопами, есть провонявшую солонину и запивать заплесневевшие сухари морской водой... Не приходилось ему испытывать смертельную опасность. Никто никогда не спасал его... Оказывалось, что многие стороны жизни незнакомы ему... Но знакомы младшему спасателю Ботульфу... Возможно, что Ботульф тоже в чем-то прав... Умудренный святой знал: бывает так, что правы обе стороны...
   - Будь на то воля твоя, ты бы помог сейчас команде шхуны найти благодатную землю? - спросил Эразм.
   - Помог бы, - не задумываясь сообщил Ботульф... И прижал руки к груди, извиняясь за слабость души своей. - Есть возможность сделать людей счастливыми, - попытался он оправдаться...
   - И что бы ты им предложил?
   Ботульф не понял, зачем старший спасатель задал этот вопрос...
   - Не знаю, - признался он. - Я еще не знаю, как следует, всего нашего Великого океана и прилегающих к нему морей... Ты мне как-то рассказывал про Курильские острова, в соседнем секторе, - вспомнил Ботульф. - Итуруп, Кунашир, Шикотан... Может какой-нибудь из них?
   - Курилы не пойдут...
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Хочу сказать, что Курилы не подходят... Тут все не так просто... Спорная территория. Настырные японцы все время шастают, и русские казаки. Не могут поделить Курилы. И это надолго. Только голландцев там, для полного комплекта претендентов не хватает...
   Оба помолчали... Святой Эразм, о чем-то размышлял... А Ботульф пытался сообразить: верно ли они понял шефа? Неужели тот решил помочь морякам?.. И, на всякий случай, помалкивал. Боялся каким-то неосторожным словом нарушить сложившееся равновесие...
   - В нашей акватории есть еще неоткрытые, до сих пор, Гавайские острова. Неплохое местечко, - вспомнил старший спасатель...
   "Давайте и предложим один из них морякам "Терсхеллина"... - Чуть не ляпнул Ботульф. Но удержался...
   - Острова хорошие, только... - Эразм пожал плечами...- Но они пока в резерве... - Резерв главного командования, понимаешь...
   - Что значит, в резерве?.. - осторожно спросил Ботульф. - Резерв для того и существует, чтобы брать из него...
   - Не наш это резерв, - Ботульф впервые увидел старшего спасателя смущенным... - Резерв Небесной канцелярии... Ожидается что их должен открыть какой-то англичанин. Капитан Кук.
   - Что за капитан Кук? - поинтересовался Ботульф. - Чем знаменит? Скоро появится?
   - Ничего не знаю. Знаю только, что Гавайские острова Небесная Канцелярия зарезервировала для капитана Джеймса Кука. Есть там, в Канцелярии, проанглийское лобби. Они нам ничего не объясняют. Сказано, что зарезервировано, значит, не трогаем.
   - Значит, ничего у нас нет?..
   - Почему же, найдется и у нас, - Эразм слегка улыбнулся. - У меня в Полинезии парочка архипелагов имеется. Райские места.. Голубые лагуны. Розовый песок, кокосовые пальмы. Климат тропический влажный, температура от 24 градусов, по Цельсию, зимой, до 32-х летом. Различные специи произрастают, грузи корабли и вези в свою Европу.
   - Далеко?
   - В Полинезии. Архипелаг Самоа - шесть небольших островов И архипелаг Туамоту... Этот вообще - самая большая цепь атоллов в мире. Как думаешь, что им больше подойдет?
   - Давай на Самоа, - предложил Ботульф. - Всего шесть островов. Можно им парочку предложить. Нам, ведь, разбрасываться, тоже, ни к чему, - неожиданно встал Ботульф на сторону разумной экономии... И это не удивительно. Бывший капитан уже более полугода работал святым спасателем. А Небесная Канцелярия, известная своими чрезвычайно важными научными определениями, которые, как правило, близки к абсолютной истине, утверждает: "Точка сидения определяет образ мышления..."
   - Ни к чему, пригодятся еще, - согласился святой Эразм.
  

Часть вторая

БЫТИЕ

  
  

Нидерланды. 1 августа 1721 года.

Адмирал Якоб Роггевен

  
   На календаре август, а небо затянуто тучами и дует редкий, для этого времени года, северный ветер. Одеваться приходиться так, будто лето еще и не начиналось... В такую погоду и собаки из своих будок не выходят... Да и людям сидеть бы дома... В такой день хорошо сбросить ботинки, натянуть высокие теплые чулки из овечьей шерсти, устроиться в удобном кресле возле пылающего камина... Мужчинам нравится смотреть на укрощенный огонь, наверно они ощущают, при этом, частицу своего былого могущества... Женщины могут заняться каким-нибудь из своих любимых дел: вязать, вышивать, печь пироги... У женщины всегда найдется чем заняться.
   А в порту Делфзейла толпа... Люди пришли сюда, чтобы проводить своих родных и близких, которые отправляются в далекое и нелегкое плаванье... В основном, это одетые в теплые куртки и закутанные в вязанные платки женщины: матери, жены, невесты... Мужчин поменьше, мужчины на кораблях... А дети - только взрослые... Малышню на этот ветер выводить никто не стал.
   На рейде, готовы отправиться в дальнюю дорогу, три корабля: "Аренд", "Тинховен" и "Африканен Галей". На капитанском мостике флагмана, адмирал этой небольшой эскадры Якоб Роггевен.
  

* * *

  
   О Якобе Роггевене известно не особенно много. Родился он в городе Мидделбурге в 1659 году. Отец его, школьный учитель, Арент Роггевен, человек с разносторонними интересами и очень энергичный, был активным сторонником теории, что существует перспективный западный путь в Дальнюю Азию, ведущий через Магелланов пролив и пролив Лемера. Считалось, что этим путем можно проникнуть в тылы владений Голландской Ост-Индской компании и открыть чрезвычайно богатый Южный материк... Арент Роггевен даже разработал план путешествия к этому материку, и не раз обращался с этим планом в Вест-Индскую Нидерландскую кампанию, но каждый раз получал отказ. Вест-Индская, признавала, что план перспективный, но опасалась соперничать с более могущественной Ост-Индской компанией...
   Сам Якоб Роггевен многие годы провел на службе в Ост-Индской компании... Водил корабли в водах Новой Голландии и Моллукских островов... Выполнял различные ответственные поручения руководства и вошел в состав ее ценных кадровых работников. Последние десять лет он был советником судейской палаты в Батавии, главном городе Нидерландской Индии, на острове Ява.
   В 1721 году, Роггевен, совершенно неожиданно, получил заманчивое предложение от Вест-Индской компании: возглавить экспедицию... Экспедиция эта должна была пройти в Азию с юго-запада и обнаружить там богатейший Южный материк. Все в соответствии с тем планом, который предложил в свое время отец Якоба. Задача - серьезная, ответственная и почетная. И направленная, в какой-то мере, против могущественной Ост-Индской компании, в которой Якоб Роггевен служил.
   Роггевен не смог отказаться от заманчивого предложения. Сославшись на плохое состояние здоровья, он подал в отставку, со своей, достаточно высокой должности, вернулся в Нидерланды и поступил на службу в Вест-Индскую компанию
  

* * *

  
   Экспедиция была хорошо укомплектована: в ее состав вошли двести двадцать три матроса и солдата... Все опытные, участники различных морских путешествий... Имелся широкий комплект холодного и огнестрельного оружия и 70 пушек. Серьезная задача, серьезная экспедиция, серьезный и опытный адмирал...
  

* * *

  
   Почти девять месяцев шла эскадра на юго-запад... Обогнула с юга Американский континент, вошла в воды Тихого океана и снова на запад, по пустынному океану, к неведомому континенту, сулящему богатство и славу...
   Первая земля, которую увидели мореплаватели была небольшим островом. Туземцы называли его Те-Пито-о-те-Раги - Пуп земли. Адмирал Роггевен назвал открытую им землю островом Пасхи. Дневники адмирала затерялись, и мы ничего не узнали бы о пребывании эскадры на острове, если бы, не один из участников ее, некий Карл Фридрих Бернес. Авантюрист, искатель богатств и приключений, он был еще и неплохим рассказчиком. В 1737 году вышла его книга: "Путешествие по южным странам и вокруг света в 1721-1722 годы". В ней Фридрих Бернес описал встречу членов экспедиции с жителями острова Те-Пито-о-те-Раги ( остров Пасхи).
   "... Роггевен увидел на усеянном высокими статуями берегу толпу - по-видимому, с нетерпением и любопытством ожидавшую прибытия чужеземцев. Неизвестно почему раздался ружейный выстрел; один из островитян упал мертвым, а объятые страхом туземцы разбежались во все стороны... Через некоторое время, однако, на берегу собралось еще больше людей. Тогда Роггевен, став во главе ста пятидесяти человек, приказал дать залп, который положил на месте множество жертв. В ужасе туземцы поспешили умилостивить грозных пришельцев и сложить к их ногам все, что имели..."
   Экспедиция недолго задержалась на острове Пасхи. Запаслась кое-какими продуктами и двинулась дальше, к своей главной цели - богатому материку...
   Фридрих Бернес описывает посещение экспедицией Роггевена других, встретившихся ей на пути, небольших островов. В основном, все эти описания похожи... Толпы встречающих островитян. Опасающийся туземцев, адмирал Роггевен приказывает стрелять... Эскадра запасается пресной водой и продуктами... Следующий остров - то же самое: толпа, залпы и кровь... Еще один остров: залпы и кровь...
   Кровавое шествие эскадры Реггевена не смущало европейцев... И другие известные мореплаватели относились к оружейным залпам "открывателей" совершенно спокойно. Прославленный Джеймс Кук о стрельбе и гибели туземцев, на пути экспедиции Роггевена, отозвался так: "Он (Роггевен) это сделал чтобы запечатлеть в памяти островитян эффект огнестрельного оружия"... Всего-то, чтобы помнили и боялись... И привыкали. Потому что параллельно с эпохой Великих географических открытий шагала эпоха Колонизации и следовало показать туземцам: кто есть хозяин!.. Залпы и определяли. Весьма убедительно...
   Но вернемся к эскадре... Два года в море - это тяжелое испытание даже для мужественных моряков... Люди устали, "Африканен Галей" разбился о камни и утонул, экипаж погиб... У команд остальных двух парусников свирепствовала цинга... А новый богатый Южный материк не появлялся и вера в том, что он появится, постепенно угасала... Она совершенно угасла, когда корабли вышли к острову Новая Гвинея... Оказалось, что в поисках Южного материка, экспедиция Роггевена обошли вокруг света...
   Корабли оказались возле острова Ява и вошли в порт столицы Нидерландской Ост-Индской компании, в которой Якоб Роггевен ранее работал.
  

* * *

  
   Нидерландская Ост-Индская компания была создана 20 марта 1602 года. Первое время специализировалась на доставке в Европу пряностей и чая из Азии. Постепенно выросла в самую богатую и могучую торговую империю в мире. К конце семнадцатого века компания имела 150 коммерческих судов, 40 военных кораблей, около 50 тысяч служащих и частную армию в 10 тысяч солдат.
   Согласно патента, выданного Генеральными Штатами Нидерландов, только это Компания имела право вести торговлю к востоку от мыса Доброй Надежды и к западу от Магелланова пролива. Таким образом, сфера монопольной торговли Нидерландской Ост-Индской компании включала Тихий океан и Индийский океан, охватив добрую половину планеты.
  

* * *

  
   Встреча адмирала со старыми знакомыми не была радостной. И вовсе не от того, что за кораблями Роггевена тянулся кровавый след, и даже не потому. что он предал интересы Компании... Все эти действия адмирала Роггевена, были слишком мелкими по отношению к могуществу Компании... Но недопустимыми. И Ост-Индская Компания отнеслась к адмиралу Роггевену, как отнесся бы человек к мухе, неожиданно усевшейся на праздничный пирог... Просто согнала... За нарушения порядка и спокойствия в водах Ост-Индской компании, а также за нарушение интересов самой компании власти Новой Голландии арестовали корабли экспедиции, их экипажи и адмирала Якоба Роггевена... Все они были отправлены в Нидерланды... Корабли, в конечном итоге, Ост-Индская компания конфисковала... Моряков, как людей, вынужденных выполнять приказы, вскоре освободили. А Якову Роггевену Ост-Индская компания предъявила несколько судебных исков. В 1729 году он умер полностью разоренный...
   Единственное, заслуживающее внимания, открытие Якоба Роггевена - остров Те-Пито-о-те-Раги. Первые результаты: открытая им земля получила новое название: остров Пасхи, десятки туземцев убиты...
   Якоба Роггевена научная европейская общественность отнесла к числу Великих мореплавателей...
  

Тихий океан. Остров Пуп земли.

Открытие за открытием.

  
   ...Ушли корабли и снова, на многие, годы потерялся остров, с многозначительным названием Те-Пито-о-те-Хенуа (теперь, в какой-то мере, остров Пасхи), в безбрежных океанских просторах. Возможно, каким-то чудом, молва об этом неуютном кусочке суши, где не растут даже фрукты, где гостей угощают крысятиной, а свежую, пресную воду выдают только два раза в году, когда восседающий на небесах, Великий Вождь Хоэлу Матуа, включает дождь, разошлась по морям и океанам, и моряки старательно обходили остров. Но океан велик и слухи, видимо, дошли не до всех.
   В 1770 году капитан Фелипе Гонсалес де Аэдо на корабле "Сан Лоренцо" вновь открыл "Пуп земли". Он не читал газет, не знал про открытие Роггевена и про то, что остров уже назван именем святой Пасхи. Поэтому назвал Пуп земли в честь испанского короля Карла Третьего, и тот стал уже не островом Пасхи, а островом "Сан-Карлос". Но судя по тому, как быстро Гонсалес убрался оттуда, следует полагать, он вскоре понял, как король может отнестись к этому приобретению, и решил отказаться от своего открытия.
   Потом Те-Пито-о-те-Раги увидел капер Эдвард Девис. Но опытный пират издали унюхал, что земля эта слишком бедна, и высаживаться не стал. Просто отметил островок на карте, но все-таки назвал его в свою четь "Остров Девиса".
   Джеймс Кук, кажется был четвертым мореплавателем, который открыл Пуп Земли. Кук назвал его островом Тапи. Но посчитал это открытие слишком незначительным и не стал о нем распространяться.
   Форстер и Лаперуз, также побывали на этой земле и назвали ее островом "Вайгу".
   "Рапа-Нуи" - т.е. Большой Рапа, - так называли остров китобои Тихого океана...
  

Остров Пасхи.

Приобщение к цивилизации.

  
   Государства Европы, преодолев различные трудности, со временем достигли уровня просвещенных монархий... Тут они и понесли в мир передовую культуру, передовые взгляды и различные передовые добродетели. Открывателей новых земель, стали сопровождать специалисты в области передовой католической религии. Они отправлялись в дальние путешествия не ради корысти, как алчные конкистадоры, или заинтересованные в высокой прибыли негоцианты, а как идейные, бескорыстные миссионеры, представители прогресса и, частично, самого Господа Бога. Их цель была высока и благородна: спасти пребывающих во различных грехах аборигенов открываемых земель, и направить их на путь истинный. Главное внимание миссионеры, как профессионалы, уделяли спасению душ туземцев, ибо тело бренно, а душа бессмертна.
   Побывавшие на острове Пасхи, представители католического духовенства, отличались усердием и высокой работоспособностью. В достаточно короткие сроки они сумели преподать пупоземельцам уроки истинной веры. Аборигены научились читать молитвы, креститься, благодарить Господа за дела его, и каяться в грехах. Хоэу Матуа, обитавший на небесах, наблюдавший оттуда за островитянами и, ранее, оберегавший их от злых духов, был миссионерами разоблачен, как самозванец, не имеющий никаких прав, и отстранен от своих обязанностей. В обмен на это, миссионеры гарантировали туземцам бессмертие души, свободный вход в рай и получение там, всех положенных праведникам блаженств. Такой, вот, взаимовыгодный бартер.
   Все имевшееся на острове богопротивное, было проклято, затем изъято из обращения и уничтожено. В разряде богопротивного оказались и дощечки, покрытые оригинальными местными письменами: "Ронго-ронго". Их святые отцы определили, как еретические и сжигали беспощадно. В те времена, католическая церковь активно использовала очищающую силу огня.
  

Остров Пасхи

Новые времена

  
   Шли годы, и экономика молодых государств Южной Америки вступила в период расцвета. На обширных равнинах появились перспективные плантации и предприимчивые плантаторы. Для экономического чуда не хватало только рабочих рук, которые вкалывали бы на этих плантациях, ради расцвета и торжества капитализма...
   12 декабря 1862 году цунами экономического расцвета докатилось до острова Пасхи. Настигло оно, ничего не подозревающих островитян, в виде восьми перуанских кораблей, которые вошли в бухту Анга-Роа. Аборигены ничего не знали о капитализме, как формации и о сложных отношениях между трудом и капиталом... Они добродушно встретили гостей, пытались развлечь их народными песнями и танцами, знакомили с основной достопримечательностью острова, величественными каменными Моаи.
   Но перуанцы не пожелали любоваться высоким уровнем народного творчества островитян. Более того, их не заинтересовали даже Моаи, хотя некоторые из великанов были очень высокими, а головы их украшали большие шапки из красного камня...
   Оказалось, что гости вовсе не за тем приехали. Вместо того, чтобы коллективно отпраздновать прибытие, они стали настойчиво приглашать аборигенов на свои корабли.
   - Поедемте с нами, - уговаривали гости. - Только сегодня, только один раз и только для вас: "Бесплатный тур, путешествие до самого Перу". В богатом и просвещенном Перу, вам будет очень хорошо. Прекрасная природа, изобилие пресной воды, экзотические фрукты, двухразовое питание... Эксклюзивные экскурсии по заброшенным городам таинственно исчезнувшей цивилизации инков. А, коме всего, масса свободных рабочих мест, труд по самым современным технологиям. Сумеете неплохо подзаработать... На заработанные деньги можно купить коз и баранов, привезете их сюда... У вас будут в изобилии молоко, шерсть, мясо и кожа. На острове сразу повысятся средний уровень жизни, среднее благосостояние и средняя рождаемость...
   Аборигены, дети природы, инстинктивно чуяли в уговорах пришельцев что-то недоброе. Тем более, они не знали, что такое "турне", не понимали, как можно работать "на кого-то", не имели представления ни о деньгах, ни о козах... Поэтому они проигнорировали приглашение и разошлись по своим хижинам.
   Но гости были настойчивы, как будто они были членами религиозной секты, принявшей обет, бесплатно катать островитян на корабликах, по морям и океанам. От уговоров они перешли к делу. Под различными предлогами, перуанцы завлекли на корабли четырнадцать сотен аборигенов (более половины взрослого населения острова), и уговорили их заглянуть в трюмы кораблей, где можно увидеть много нового и интересного. А когда любопытные аборигены опустились в трюмы, матросы намертво перекрыли все люки. В одном пришельцы все-таки не обманули островитян: переезд до Перу оказался совершенно бесплатным.
   Пупземельцам, привыкшим жить на лоне природы, было непривычно и тяжело, в тесных и душных трюмах. Но просить помощи у восседающего на облаках Великого Вождя Хоэу Матуа, после того, как они, по настоянию миссионеров, отвернулись от него, островитяне не посмели. Пупземельцы обратились за помощью к своему новому покровителю Иисусу Христу. Но просьба их касалась бренных тел, а не бессметных душ, поэтому их молитвы до Иисуса Христа не дошли, затерялись где-то в бесконечных коридорах Небесной Канцелярии.
   По прибытии на материк, всех аборигенов, как и было обещано, прежде всего, трудоустроили: продали в рабство владельцам компаний занимающейся добычей гуано, которое шло на удобрения плантаций. Таким образом жители острова Пасхи приняли непосредственное участие в экономическом расцвете Перу.
   ...После отмены рабства на остов Пасхи вернулись 15 аборигенов, остальные погибли. Вернувшиеся завезли на остров вирус оспы. Началась эпидемия. Население сократилось до 600 человек.
   Добрых 100 лет, после своего открытия, остров жил сам по себе: свободная, независимая территория на просторах тихого океана... Никому не нужна была эта бедная земля, жители которой ели крыс, не знали, что такое железо и не имели представления о том, какой бывает коза... И только в 1888 году, в Чили, признали остров, частью своего государства (возможно потому, что он находился всего в трех с половиной тысяч километров от Чили... До других - еще дальше) В это время на острове проживало 178 человек.
  

* * *

  
   Жители острова Те-Пито-о-те-Раги проходили в своем развитии все положенные этапы. И наступило время, когда от собирательства и охоты, им следовало перейти к земледелию и скотоводству... С земледелием получилось сразу: завели примитивные огорода стали выращивать батат и ямс. А с животными дело несколько затормозилось. Ни тебе козы, чтобы приручить ее, как это сделали люди в других местах, ни тебе коровы, чтобы опереться на нее, как на основу домашнего хозяйства... Ни тебе, собаки, которая могла стать другом человека. На острове из млекопитающих: раз... и обчелся... Только крупные серые крысы... По научному Rattus exulans.
   А самое интересное - дальше. Некоторые редентологи (Редентология - наука изучающая грызунов) допускают, что на этом острове, в связи со сложившимися историческими обстоятельствами, за неимением других претендентов, именно большая серая крыса стала постепенно превращаться в домашнее животное... Мясо для человека съедобное, самка в течение года приносит более двадцати быстро растущих животных. Нрав, по сравнению с крысам других видов, спокойный и уравновешенный... Серьезного ухода не требует... Почему бы ей не стать домашним животным?
   Мог получиться неожиданный и весьма интересный вариант. И сама жизнь островитян должна была проверить его результативность... НО!.. Это маленькое, почти незаметное междометие постоянно портит самые любопытные возможности, самые грандиозные замыслы... Мы постоянно упираемся в созданную им непреодолимую преграду. "...Но, не следует этого делать...", "... Но, только не сейчас...", "... Но, нельзя же..." Сотни, тысячи маленьких, едва заметных "НО!" постоянно останавливают попытки человека сделать что-то конкретное, отменяют целые исторические процессы.
   "НО!", с включением острова Пасхи в лоно цивилизации, его начали посещать корабли из Европы... Раз за разом, на остров стали высаживаться десанты черных крыс вида Ratts norvegicus и Rattus rattus... Жестоких хищников. Черные крысы были свирепы и беспощадны. Своих собратьев- соперников они уничтожили полностью, всех, до единой...
   А на остров вскоре завезли овец... И все потекло по намеченному самой Историей руслу....
  

Пуп земли в наши дни.

  
   Остров Пасхи, самый удаленный от материков остров на нашей Земле. Площадь - 163 кв. км. Население - 5800 человек. Более половина из них - выходцы из Чили. Расстояние до ближайшего материка - 3514 км. Основная достопримечательность - Моаи, камерные великаны. Основной источник дохода - туризм. Столица, единственный город - Анга Роа. На острове имеются церковь, школа, почта, баня, больница и аптека.
   Мирный труд островитян, а также их свободу и независимость охраняет, расположенная в северной части острова, база военно-воздушных сил США: бомбардировщики, истребители и воздушно десантные войска...
   По количеству вооруженных сил, направленных на защиту одной гражданской личности, остров Пасхи один из самых передовых в мире.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"