- Ты не знаешь истории. По крайней мере, самого ее начала. Настоящего.
Говоривший улыбнулся.
Наверно, ему было под сорок. Впрочем, он был из тех людей, чей возраст трудно угадать. Возможно, ему было лет тридцать, но нельзя исключать, что и за пятьдесят. Седые виски старили его. Или заставляли выглядеть на свой возраст. В любом случае, они только делали его внешность более оргигинальной и яркой, ничего не говоря о возрасте. Седеть иногда начинают и в двадцать лет, а то и раньше.
Он был худощав и не очень высок. Он оказался даже ниже, чем я ожидал. Он явно был в хорошей форме.
У него были слегка раскосые глаза, но он не был похож на азиата. Достаточно сказать, что глаза у него были светло-серые, и под их взглядом я чусвтвовал себя крайне неуютно. Казалось, он видит собеседника насквозь. А еще это были глаза человека, который между делом, без раздумий и сожалений приказывает скормить человека акулам или придать смерти каким-то другим, еще менее гуманным способом, о котором мне и думать не хотелось.
Он был скорее загорелым, чем от природы смуглым, и на фоне загара был заметней тонкий и длинный шрам на щеке.
Когда он улыбался - а улыбался он часто - было заметно, что у него чуть-чуть слишком длинные клыки. Это было заметно, но казалось вполне естественным. На свете полно людей со слишком длинными клыками, так же как и людей с передними зубами как у кроликов... Ничего аномального, но более длинных клыков я не видел ни у кого. Еще бы чуть-чуть, и это смотрелось бы странно.
По нему было заметно, что он привык командовать. Привык, что его понимают с полуслова, с полувзгляда, что движение его изогнутой черной брови воспринимается как приказ. И исполняетс быстро и беспрекословно.
Он был пиратским капитаном.
Он крутил в руке кубок с вином и смотрел на меня, как будто ждал чего-то.
Я молчал. Честно говоря, мне было страшно. Я не так давно оказался здесь, но уже неоднократно слышал о нем. И не услышал ничего хорошего.
Он был когда-то хилым молодым человеком, приехавшим в этот город неизвестно откуда, и неизвестно как и зачем оказавшимся в этом порту. Он бежал из дома, соблазненный то ли романтическими бреднями, то ли жаждой наживы.
Над ним смеялись. Его били. Если у него появлялся хоть медный грош, его грабили. Он голодал. У него не было ни малейшего шанса попасть на корабль. И выбраться из того ада, в который он попал, у него тоже не было шансов.
И когда казалось, что все уже потеряно, он рискнул и пробрался на корабль. Его не выкинули за борт, хотя могли. Над ним издевались, его били. Он снова стал посмешищем. Но...
Когда он вернулся из первого плаванья, он был уже полноправным членом команды. Когда через несколько лет капитан погиб, именно этот паренек занял его место.
Сейчас о его жестокости, как и о его невероятной удаче, ходили легенды.
Если возможна верховная власть над пиратами, то их повелитель сейчас сидел напротив меня. Его просьбы звучали как приказ для любого другого пиратского капитана. И все же он сидел напротив меня. Это ставило в тупик. И это пугало.
С чего у него могло возникнуть желание пригласить меня выпить с ним вина? Какой интерес может быть у такого человека, как он...
Он улыбнулся.
- Не понимаешь, - протянул он. - Ничего сейчас все поймешь. Ты влип, парень. Ты еще не знаешь, как крепко ты влип. А я тут с тобой разговариваю из чистого альтруизма.
Он снова улыбнулся.
- Угощайся. Ешь, пей. Все равно за все плачу . И слушай.
Я решил на всякий случай не перечить, тем более, что есть мне хотелось. И до меня медленно доходило, что здесь я еще не слышал ни от кого слова "альтруизм". Что, в принципе, неудивительно. Удивительно, что пират знает такие слова.
Он внимательно смотрел на меня. Вздохнул.
- Где ты родился, парень?
Я проглотил непрожеванный кусок и уставился на него.
- Далеко отсюда, - удалось мне выдавить из себя.
-Город? Или хотя бы страна?
Вопрос был задан таким тоном, что не ответить было нельзя. От вопроса пахло морем, и канатом, и акульими плавниками. Да-да, акульими плавниками. Вон теми, которые кружат в море вокруг корабля.
Но я молчал. Какие географические названия я знаю? На ум ничего не приходило. И зачем он спрашивает?!!
- Зайдем с другой стороны, - сказал пират уже мягче. - Лондон, Париж, Нью-Йорк, Берлин, Москва... Знакомо звучит?
Я поперхнулся вином и закашлялся. Естественно, залил весь стол...
Он улыбнулся. Печально улыбнулся. И даже очень печально.
- Значит, земляки...
Я посмотрел в упор на клыкастого пирата. Замляки?!!
- Впрочем, может и не земляки, - сказал он. - Почему бы в разных мирах не совпадать географическим названиям?
Действительно, почему бы...
Земляки?!!!
- А теперь слушай историю.По образованию я физик-ядерщик. У меня даже диплом есть. Я успел его получить.
Глядя прямо в лицо пиратскому капитану, глядя прямо в его холодные и безжалостные глаза, глядя на тонкий шрам, на обветренную кожу, я знал, что он говорит правду. И я не мог поверить. Не мог поверить, что у этого человека может быть хоть какой-то диплом. Он же...
- Моя жизнь представлялась мне простой. Такой простой, что даже почти скучной. Вкалывать по специальности, трудиться над какими-то секретными проектами, продолжать образование, писать работы и получать ученые степени. Все говорили, что у меня есть шансы... Или может быть не получать этих самых степеней, а просто вкалывать... Работа, учеба... Все фигня! Я мечтал о море. С детства. Я мечтал о пиратах, об абордаже... Я представлял себе, как захватываю корабль, на котором плывет моя любимая. Я мечтал бросаться золотыми монетами. А в реальной жизни все было проще. Чтобы завладеть любимой женщиной не нужен был абордаж. Не обязательно было даже рассказывать ей о том, что я хотел бы... Просто мы с ней решили пожениться, просто мы договорились обо всем. Правда, с деньгами было плохо... Но я не умел тогда этого ценить. Просто присутствие рядом любимой. Просто борьба с обстоятельствами за свое маленькое и простое семейное счастье. Реальность была такой серой, такой неприглядной... Хотелось чего-то другого. Хотелось, чтобы все в моей жизни было просто. Чтобы я был крут, богат и свободен... Глупость, да? Хиленький книжный червь мечтает о море... Понимаешь, как все было?
Я кивнул.
Я действительно совершенно отчетливо представил себе...
Вчерашний студент. Не худощавый - просто худой. Тогда у него не было загара. Тогда не было тонкого шрама на левой щеке. И этого прищура глаз и хищной агрессивности в лице не было. Я практически видел этого мальчишку. Симпатичного, но едва ли красивого, почти одухотворенного. Почти конформиста.
Простой студентик. Простое счастье. И - красивая мечта.
- Мечтатели - народ слабый, - сказал он. - Слабый и глупый. "А вот если бы..." Серьезный человек ничего не начинает с "если". И с "хорошо бы"! - его голос звучал резко, почти обидно. - Нормальные люди действуют, а не рассказывают себе сказки. Глупые сказки, прошу заметить! Легко представить себя кем угодно, но как достичь этого в реальности? Легко думать о том, чтобы дать в морду начальнику. Гораздо проще, чем подойти и дать! Всякий слабак мечтает стать сильным. Не каждый становится. Однажды я оказался здесь. В двух шагах от своей мечты...
Он снова замогчал, глядя на меня. А я не отрывал взгляда от перстня с огромным рубином на его безымянном пальце. Я по-прежнему не очень понимал, к чему он клонит. Или только обманывал себя, потому что не хотел понимать?
Но его история... История человека, который добился исполнения своей мечты. Дурацкой, мальчишеской мечты, которая не могла исполниться. Так может быть и я...
- Здесь исполняются мечты? - спросил я.
Он рассмеялся. От его смеха мне стало совсем не по себе.
- Наивный мальчик! Ты так ничего и не понял!
Внезапно он перестал смеяться, и его серые раскосые глаза стали просто печальными и усталыми.
- Слушай дальше. В этом мире есть все. Какие угодно чудеса, любые сюрпризы. Здесь можно встретить любое разумное и неразумное существо, персонаж любой сказки. Только здесь нет добрых волшебников. И фей нет. Ни один исконный обитатель этого мира ничего и никогда не сделает задаром. Разве что в ухо даст. Если "добрая женщина" просто так пустила тебя переночевать, тебе остается надеяться, что ее просто некому трахать. Мало ли какие планы могут быть у нее на твой счет, если это не так. Здесь не выплачивают пенсий и пособий по инвалидности. Здесь нет приютов для беспризорников. Здесь даже не подают нищим. Если тебя будут бить, вступиться может городская стража. Если ей не будет лень, и если те, кто тебя бьет, не заплатят ей. Пока ты чужак, пока ты нее стал здесь своим, не признан членом общества, любой дурак может убить тебя, и это даже не будет преступлением. Все просто.
Я выругался.
Он улыбнулся.
- Здесь так. В других местах иначе. Этот мир неоднороден. Здесь, в этих краях, нет ни драконов, ни эльфов, ни магов, ни каких-то загадочных "саинтупов", о которых я ничего не знаю и знать не желаю. Зато все они есть где-то в других местах. У каждого места здесь свои законы, своя магия, своя природа. Может быть то, что интересует тебя в этом мире - это местечко вроде этого. А может быть, там живут добрейшей души люди, что, впрочем, сомнительно, зато все остальное абсолютно гибельно. Этот мир хочет одного - убить тебя.
- Но...
- Никаких "но"! Здесь действительно сбываются мечты. Вернее, почти сбываются. Само по себе ничего не происходит. А если происходит, то такое дерьмо, что лучше бы не происходило. Надо заставить свою мечту сбыться. Иначе этот мир убьет тебя.
Он невесело усмехнулся.
- Мне повезло. Я оказался практически в порту. От города, где появляются многие мечтатели вроде нас с тобой, сюда полчаса пешком. Вот она, гавань. А в ней корабли... Не все - пиратские, но большинство. И в любом портовом кабаке - пираты. Они развлекаются, сорят деньгами, рассказывают о своих подвигах. А я могу быть счастлив, если мне позволят за кусок хлеба и крышу над головой убирать за ними блевотину!
В его последних словах прозвучала неожиданная горечь. Он залпом выпил вино и налил себе еще.
- Ты ешь, ешь, - сказал он. - Пока я добрый. Я вообще редко бываю добрым. И недолго.
Он немного помолчал, то ли глядя, как я жую, то ли не видя ничего из окружающего, а вспоминая что-то давнее.
- Ты уже наверняка знаешь, что мне пришлось несладко. Меня били. Меня грабили. - Он внезапно фыркнул. - "грабили"! просто подходили и забирали все, что хотели. Надо мной издевались. Тщедушный и ни на что не способный парене не мог не стать объектом насмешек, если он хотел быть пиратом! Но я очень быстро разочаровался в своей мечте. Я увидел другую сторону. И понял, что эта сторона была главной, а может быть даже и единственной. Ненадежные корабли - самое надежное, что есть в жизни пирата. Грязь, кровь, постоянный риск, вечная уроза виселицы. Жестокие забавы, оргии на берегу... Не думаю, что от хорошей жизни человек не просыхает, пока не окажется совсем без гроша в кармане. С каждым днем меня все меньше радовала такая перспектива. И я решил, наконец, сбежать отсюда, от моей жуткой мечты... И тогда я заболел. Не знаю, как я понял это, но когда я встал на ноги, я твердо знал - от мечты сбежать нельзя. Либо ты превратишь ее в реальность, какой-бы она неи была, либо погибнешь. Нельзя просто так взять и отказаться.
Он вздохнул и еще отпил из кубка. По-моему, он ничего так и не съел. Только пил.
- Я понял еще одну вещь. Это место гибельно для меня. Я либо скоро сдохну от голода, либо буду убит. Не думай, что в других местах лучше. Этот мир крайне негостеприимен. Я знал, что мне надо бороться. С собой, с миром - со всем. Я понимал, что на корабле у меня тоже не будет шансов, даже если я придумаю, как пробраться туда. Я принял тогда решение. Оно оказалось правильным. Но оно было трудным. Вернее, принять его было не так трудно. А вот воплотить в жизнь свой гениальный план... Это труднее всего - начать действовать, перестав обманывать себя. Не надо придумывать никакой подготовительной фазы, не надо убеждать себя, что еще не вполне оправился после болезни. Оправдать свою нерешительность легко, но толку в этом никакого. Мне надо было сделать гораздо больше, чем просто принять решение. Я учился отвечать словом на слово. Я учился держать удар и давать сдачи. За это меня били еще хуже. Но я вставал и начинал все заново. Я достал нож. Украл, если быть точным. Я напал на человека в темном переулке и убил его. Я решился на это не сразу. Многих - слишком многих - я пропустил мимо себя невредимыми, оправдывая свою нерешительность надуманными причинами. Я убил человека, чтобы ограбить его, но не смог заставить себя обыскать тело. Меня безудержно рвало, а руки тряслись так, что я только чудом нре выронил и не потерял нож. Через неделю я повторил попытку, и на сей раз мне все удалось. Я присматривался к пиратским капитанам, выбирая того, который не выкинет меня за борт сразу, как только обнаружит мое присутствие на своем корабле. Это все занимало много времени. И этого было мало.
Он тряхнул головой. Словно отгоняя неприятные воспоминания.
- Дело было не в том. Чтобы научиться держать в руках оружие. Дело было не в том, чтобы усвоить какие-то законы этого мира. Надо было переделать себя. Самого себя. Забыть все, во что верил. Заставить себя действовать, а не мечтать. Надо было стать, а не казаться, такими же как они. В этом был мой единственный шанс. Надо просто научиться принимать реальность такой, какая она есть. Надо просто выжить. Суметь выжить. В итоге я пошел на риск. Я знал, что иду на риск, но чувствовал, что мое время на исходе. У меня не было выхода. Я просился в команду - меня не взяли. Я пробрался на корабль и спрятался там. Через некоторое время меня нашли. Естественно. Меня могли выкинуть за борт, но мне повезло. Меня обещали высадить на берег "где-нибудь". Но... Я плохо переносил качку, и еще хуже переносил ее на этом вонючем корабле. Я забавлял всю команду своим неумением делать простейшие вещи. Надо мной снова смеялись. Меня снова били. Я отбивался, как мог, и этим смешил всю команду. Но постепенно ко всему привыкаешь. А пираты - люди практичные. Раз уж появился на корабле лишний едок, надо его приспособить к делу. Так что чему-то меня все равно учили. А чему-то я учился сам... Но это не сильно приближало меня к мечте. Хотя уже немного...
Он улыбнулся. Улыбочки у него по большей части жутковатые... А уж эта в особенности.
- Отличился я при первом же абордаже. Причем это нас брали на абордаж. Военный корабль желал разобраться с пиратами. Очень желал. Мне было велено не путаться под ногами. Но я видел - мы проигрывали. Почти безнадежно. И тут я понял, что меня повесят. Я вспомнил тогда о родителях, о невесте... Я на какой-то момент стал прежним продуктом цивилизации. Это был уже не страх смерти. Это был страх позорной смерти. Меня, интеллигента в третьем поколении, дипломированного специалиста, повесят! Как разбойника! И не имело значения, что я уже не был примерным сыном замечательных родителей, что я пробрался на этот корабль, чтобы стать пиратом, и вешать меня - законно и правильно. Было только возмущение: меня - как какого-то разбойника!! Как можно? Я схватил саблю, выпавшую из рук мертвого солдата, и ринулся в свалку. До того я просто прятался, и появления еще одного пирата с той стороны просто никто не ожидал. Мне повезло - этим все и объясняется. Я зарубил офицера, который командовал абордажной группой, напав на него со спины. Но это значения не имело... Я оказался в гуще свалки. Я скользил на мокрых от крови досках, я спотыкался об убитых и раненых, я бестолково, но удачно отмахивался саблей от тех, кто пытался достать меня. И никакой горячки абордажа, и ничего из того, о чем я читал в книгах.
Он снова улыбнулся, но на сей раз просто грустно.
- Тогда не мне одному привиделась виселица. Все оставшиеся к тому моменту в живых решили подороже продать свою жизнь. Вскоре мы были уже на палубе военного корабля, и я оказался в первых рядах... Не по своей воле. Я предпочел бы оттуда убраться, но я не мог выбраться. Мне оставалось только убивать. Но это уже была бойня. Свалка. Снова никакой романтики. Рука устала, вторую руку кто-то все-таки задел саблей, но не сильно. Она все равно кровоточила и болела... А потом я трясся как в лихорадке. От запоздалого страха, но не только от него... Мы отправили этот корабль на дно, а потом нам пришлось убирать собмтвенную палубу.
Меня передернуло. Я представил себе эту уборку. Трупы на залитой кровью палубе, отрубленные конечности, разбрызганные созги, вывалившиеся внутренности... Картинка получилась не очень естественной и едва ли сильно похожей на правду, но меня все равно передернуло.
Пират только усмехнулся. В его усмешке явно читалось "Ага, мальчик! Ты ведь этого даже еще не видел!"
- Ты лучше ешь давай, придурок, - беззлобно сказал он. - Мои сказочки, может, тебе и пригодятся, но сытое брюхо важней, уж поверь моему опыту.
- У меня что-то аппетит пропал...
Глаза пирата недобро сверкнули. Они и так у него не очень добрые...
- Ты хочешь сказать, что я даром трачу время на такого слизняка, как ты? Все вы, мечтатели, одинаковы!
- А ты не мечтатель?!
- Давно уже нет. Мечтатели здесь не выживают. Я похож на покойника?
- Да, - ляпнул я.
Он рассмеялся.
- Ты не безнадежен! Жри давай!
Я набросился на жареное мясо, хотя аппетит у меня действительно пропал.Мне казалось, что от мяса пахнет порохом и горелым человеческим мясом. Но этому типу ,похоже, лучше не перечить. Еще обидется и не будет кормить. А окончание его истории я, похоже, и без него знаю. Почле этого замечательного случая его приняли, наконец, в команду, и стал он грозой морей...
- Естественно, этот случай изменил их отношение ко мне. Но я слишком долго был посмешищем, чтобы вот так сразу стать равным. Капитан обещал не высаживать меня где ни попадя, а веруть обратно в порт. Если ты думаешь, что он принял такое решение под впечатлением от моего геройского поведения, то ты так ничего и не понял. Эта победа обошлась его команде слишком дорого, и каждый человек был на счету. В том числе и я. Ко мне стали относиться терпимее, меня учили - больше, чем раньше, но по-прежнему не тому, что может пригодиться при абордаже или набеге на побережье. Из меня просто делали матроса. Но я становился сильней и злее. Я перекраивал себя. Я заставлял себя забыть такие слова как "гуманность", "милосердие", "благородство", "человеческое достоинство". Помнить имело смысл только те слова, которые имели значение, а не бессмысленные сочетания звуков. Это тяжело. Но без этого еще тяжелее. Превращение из мягкотелого и напичканного дурацкими идеалами интеллигентишки в жестокого пирата заняло много времени. Больше, чем одно плаванье. Когда я сошел на берег, мне не заплатили ничего, но когда я сказал, что хочу плавать с ними, капитан согласился. Я стал банальным пиратом.
- Добровольная кастрация души, - вырвалось у меня.
- Хуже, - усмехнулся он. - это хотя бы быстро.
- И ты не хочешь вернуться домой?
- Уже нет. Когда-то хотел. Даже превращая себя в нормального пирата, втайне аже от самого себя я сечтал об этом. Но потом перестал. Перестал мечтать. Конечно, если бы было возможно, чтобы в моей жизни вообще не было ничего этого. Чтобы я так и остался там, где родился, с женой, скучной работой... Наверно, это и было бы настоящее счастье. То, что я не умел ценить. Все достижения цивилизации с дурацкими условностями, идиотские книги, набившие мою тупую башку такими идеями... И простое счастье... Если бы я снова мог стать таким, как в двадцать лет... А теперь? Нужен ли я там хоть кому-то теперь? И нужен ли мне нынешнему этот цивилизованный мир?
Он был прав. Чертовски прав.
- Но что делать мне?
- Я тебе что, учитель? Или ты принимаешь меня за свою мамочку? Все зависит от того, чего ты хочешь. Если быстрой смерти без мучений...
- Ну уж нет!
Выпитое вино сделало меня более наглым.
- Умирать я пока не собираюсь. А если собирусь - сам как-нибудь... Без твоей помощи. Ты мне лучше скажи... а это всегда так... ну как у тебя?
- Нет. Я знаю только одного человека, у которого был отак же. Кстати, попадают сюда не только люди. Иногда хрен их разберешь, кто они... Этот тип был вроде человеком. Только из другого мира. Сейчас не знаю... Может, он уже и помер. Он старше меня был.
- А остальные?
- Остальные? Мертвы. Болезни, голод, самоубийства. Особенно самоубийства. Бывает, что и убивают их. И не так редко, пожалуй... Большинство не выдерживает борьбы. Мечтатели - люди слабые, а мечтают вести себя как сильные. К тому же реальность иногда оказывается совсем не такой, как они себе представляли. И даже не очень иногда... Кстати, надеюсь, драконы в твоих мечтах не фигурируют?
- Нет. А что?
- Драконоборцы вообще никогда не выживают.
Я мысленно порадовался, что мне не пришло в голову украсить свои бредовые фантазии еще и победой над драконом. Хотя мог бы. Там бы такой сюжет хорошо смотрелся.
- А почему мечтатели не держатся вместе?
- Вместе? В каком именно месте? Я могу быть только там, где корабли, а если кому-то нужны драконы, то он их в этих краях не найдет. Или, скажем, эльфы. А кто-то жить не может без какого-то волшебства... У каждого своя дорога, и ведут все дороги совершенно в разные стороны. Вместе можно только сдохнуть.
Он замолчал и налил себе еще вина. Я тоже молчал. Думал.
Что стоит за этими улыбками и усмешками? Ничего. Непоколебимое спокойствие. Уверенность в своих силах. Не жестокость. Хуже - равнодушие.
Почему-то я решил рассказать ему о своей мечте. Наверно, вино развязало мне язык. Наверно, мне просто надо было выговориться.
Он слушал молча, не перебивая, не задавая вопросов. В его серых глазах не читалось ничего.
Жуткие у него все же глаза. Почти мертвые.
- Ну что ж, - сказал он, когда я закончил. - Удачи тебе. Она тебе понадобится.
Он повязал на голову красный шелковый платок, от чего еще меньше стал похож на дипломированного физика, хотя казалось бы, меньше уже некуда, нахлобучил на голову шляпу. Улыбнулся, сверкнув длинноватыми клыками.
- То, что не убивает нас, делает нас сильнее.
Он встал, бросил поспешившему к нему кабатчику золотую монету и что-то негромко сказал, кивнув в мою сторону.
Я смотрел вслед удаляющемуся невысокому худощавому человеку.
Интересно, сколько ему лет?
Я набросился на еду. Действительно, нет смысла оставаться голодным, если можно наесться на халяву...
На следующий день я был на горе, откуда открывался вид на гавань. Я смотрел, как уходит его корабль, как лениво покачиваются на волнах другие. Не все пиратские, но большинство...
Не моя мечта.
Но я думал о своем новом знакомом. Интересно, он был действительно хорошим физиком? Хорошим возможно был... Но вот выдающимся... А пиратом? Ответ на этот вопрос не был нужен. Я его уже получил.
Но если он прав...
Если он прав, я действительно серьезно влип.
Мечтатели - слабые дюди?
Но он прорвался! Может, дело не в этом?
Впрочем... Уже тогда я понимал, что он прав, что он сам - скорее исключение.
Только тогда я не осознал еще, насколько все серьезно.