Фарисеи приучили нас воспринимать человека не как его физическую сущность, а как вешалку для изделий текстильной промышленности, а его душу - как лицемерную иллюстрацию к внесённой извне разрушительной для психики морали. Простить художникам их правду, обнажающую естественную картину жизни, они не могли.
А его Егора, маленького, красивого, самого лучшего на свете мальчика никогда не будет среди этих замечательных детей. Потому что он, Сева, не решится взять мобильник и сохранить красоту своего любимого. И не потому, что нет рук нажать на кнопку, и не потому, что он, Сева, не понимает всю трагичность не сохранения данной ему для созерцания хрупкой, стремительно ускользающей мальчишеской красоты. А потому лишь, что в мире слишком много безумных, готовых растерзать фотографа за его рискованную работу на предстоящую вечность. А у самого Севы не хватит отваги пройти сквозь строй экзекуторов со шпицрутенами и подвергнуть такому же риску мальчика, которым он безумно дорожит.
Первая глава повести "Бурное море, полное обломков кораблекрушения". Если я осилю начатый труд, это будет хорошая повесть. О трудной любви, о счастье, об отчаянии, о надежде, о том, что не всё оказывается таким, каким оно видится в воображении. Главы из повести у меня стояли в ВК. Их читали, на них откликались. ВК закрыл мою страницу. Я разместил первично готовые главы в Фикбуке. Роскомнадзор заблокировал Фикбук. Я уже отмечал, что уничтожение книг, затыкание рта по признаку сексуальной ориентации - надёжные маркеры фашизма. Раз правда, сказанная о трудной человеческой любви в современном, не самом добром мире, им не нужна, я улетаю налегке. Улетаю. Но только лишь от них. Для друзей же своих и недругов повторяю: не волнуйтесь, я не уехал, и не надейтесь, я не уеду. Это моя родина. Пусть убираются в свою блоковскую скифию те, кто сегодня старательно втаптывает мою наивную родину в инквизиторское средневековье с его одномерными бутафорскими звёздами на небесной тверди. Я знаю, что однажды мою повесть опубликуют. Её будут любить. Лишь бы у меня хватило этического и эстетического чутья найти точные, правильные слова, не сфальшивить.
Миллионы любовей, пропавших без вести, сожжённых на инквизиторских кострах, уничтоженных безжалостными холоднокровными рептилиями в газовых печах и крематориях, загубленных на морозе в сибирской тайге, пытались докричаться до людей в этой песне. Тени в полосатых робах, с розовыми треугольниками на груди говорили о своей изнасилованной любви, замученной в тюремных застенках, доведённой до отчаяния, сумасшествия, самоубийства. Любви, даже не могущей сказать слово в свою защиту, потому что рот той любви всегда успевали зажать жестокие руки палачей, ведущих её на кровавую расправу. Это был крик отчаяния одарённых человечностью, распятых на кресте ненависти бездарных, руководствующихся животным инстинктом влечения похотливого самца к текущей самке, и не способных понять что-либо, превосходящее их дикие инстинкты. Это взывали к справедливости и возмездию жертвы тысяч лет геноцида голубого народа в гетеро-фашистском мире.
Любовь даётся небом, не в человеческой власти её отменять. Знаешь, что я понял: любовь - единственное, что даёт человеку право на поступок. Она как безупречная партия инструмента, как абсолютный слух, музыка, исполняемая мастером в мире, заполненном какофонией.
Ты помог мне понять себя. Но теперь перед тобой стоит более трудная задача. Ты должен понять самого себя. Точнее осмелиться сказать вслух то, что ты и без меня знаешь. А главное суметь сказать о себе во всеуслышание. Только так ты сможешь излечить себя и не сломать мальчика. Отпусти то, нереализованное, что ты несёшь на руках, многие годы, из своего детства.
Рассказ о мальчике Дугласе, появившемся на свет в мире фантазии, благодаря написанному от нём киносценарию. Полковник Рэлей написал эту историю о себе, но назвался Дугласом, потому что ему было стыдно описывать удовольствие своей первой "белой" ночи в 12 лет.
Иногда говорят: "Пролетел, как яркий метеор". В случае Брэда Ренфро это даже не художественный образ. Гениальные роли в 11, 13, 14 лет, жизнь взахлёб, и смерть в 25. Очень жаль. И спасибо за яркую жизнь. Его, наверное, всегда будут любить.
Эссе-рецензия на фильм Ивана Ноэля "La tutora". Ужал её до требуемой "Кинопоиском" тысячи слов, но рецензию всё равно не пропустили. Их тоже Роскомнадзор и прочие надзоры своим черным глазом отслеживают, они тоже осторожничают. Хорошо - на "Кинопоиске" отклонённые рецензии не закрывают, они просто не появляются на странице фильма, а на авторской странице их можно читать, отзываться, лайкать.