Аннотация: 1 глава повести "Мозамбик" о приключениях советских геологов в Африке в 1980-е годы
1
- Зачем?! Отец! Ты спятил! - закричал Сергей.
Он сидел на берегу озера и бросал камешки в воду. Сгущались сумерки. Сергей почувствовал сзади какое-то движение. Не зверь ли? Он обернулся и увидел отца в выцветшей зелёной спецовке с топором в руке. У него было серое злое лицо. Отец надвигался на него. Крики сына не произвели на него никакого впечатления. Сергей понимал, что его спасение в озере. Можно было броситься в холодную воду и поплыть, но ноги его словно вросли в землю. Отец подошёл совсем близко и начал поднимать руку с топором.
- Нет! - завопил Сергей.
Как глупо умирать в тридцать лет.
Топор завис над ним и плавно опускался в направлении его головы. Сергей закрыл глаза. Весь его мир заполнила тьма, а потом чувство ожидания боли, мучений и конца. Потом он словно закружился, как что-то очень маленькое почти невесомое в тёмном хаосе образов и картин. Это и есть смерть? Странно, но мозг продолжал думать. Разум - это единственное, что от него осталось.
Сергей открыл глаза и увидел маленькую комнату с белыми стенами. Сквозь маленькое окно уже пробивался молочный свет. Тяжёлый выдох. Это был всего лишь сон - страшный и навязчивый. Ему уже снилось нечто подобное пять месяцев назад. Сергей перевернулся на другой бок. Светлана крепко спала. У неё было красивое немного курносое лицо, русые прямые волосы и ярко-голубые глаза. Сергей долго смотрел на неё. Скоро она проснулась: открыла глаза и снова закрыла, промурлыкала что-то непонятное. Сергей улыбнулся и начал вставать.
- Сколько время? - спросила, продирая глаза Светлана.
- Половина шестого, - ответил Сергей.
- Можно было поспать ещё полчаса.
- Не спится.
Сергей взял на подоконнике из пачки сигарету и спички. Рядом с окном была дверь, ведущая на маленький балкончик со стулом. Сергей сел на него и закурил.
- С чего ты взял привычку курить - никогда же не курил, - ворчала Светлана, вставая с кровати.
- Тут все курят.
- Неправда - Улыбин не курит.
- Так то Улыбин.
Светлана стала перед зеркалом, расправила ночнушку и принялась расчесывать волосы.
- Ты кричал во сне.
- Мне приснился страшный сон.
- Что именно?
Положив расческу на комод, Светлана подошла к открытой двери балкона.
- Ерунда это всё, обычный кошмар.
- Что-то связанное с войной?
- Отец как-будто пытался меня зарубить топором.
Светлана положила ладонь на левую грудь.
- Это его проклятье. Он хочет нашей погибели.
- Перестань нести этот мракобесный бред. Ты же сама говорила, что сны сбываются только с четверга на пятницу, а сегодня понедельник.
Сергей затушил окурок в пепельнице, вышел с балкона, подвинув Светлану и мягко обнял её.
- Сны это всего лишь отражение наших мыслей и воображаемых нами образов, - сказал он и поцеловал Светлану в нос.
- У меня плохое предчувствие. Давай ты никуда не поедешь сегодня.
Сергей усмехнулся.
- Любовь моя, это невозможно. На фига мы припёрлись на этот край света? Надо работать и зарабатывать деньги.
Сергей и Светлана Ломовские жили в маленькой квартире с двумя комнатами, кухней и ванной на втором этаже в двухэтажном кирпичном доме, построенном колонистами португальцами в центре Нампулы. Эта квартира считалась приличной по меркам Мозамбика и даже Союза, где обычные граждане иногда ютились в коммуналках и бараках. Сергей и Светлана работали в "Зарубежгеологии": он геологом, она бухгалтером.
Было 22 августа 1983 года. В Мозамбике это была зима, так как эта африканская страна протянулась вдоль побережья Индийского океана ниже экватора. Зимой здесь было жарче, чем в России летом. Ранним утром солнце палило не так жестоко. Сергей вышел из дома, прошёл немного по улице и оказался на площади у Собора Богоматери Фатимской. В самом слове колонизатор чувствовалось что-то нехорошее, неприятное; и всё же португальские эксплуататоры умудрились оставить после себя много красивого. А что новые коммунистические власти Мозамбика? Какой от них останется след? Пока они ещё не создали ничего существенного, замечательного; но это им обязательно помогут исправить советские специалисты. Сергей не сомневался в этом. Он улыбнулся сам себе, своим мыслям. На площади стояли два серых автобуса, которым было лет пятнадцать или двадцать. Не было сомнений, что они остались также от "проклятых" колонизаторов. Сергей вошёл в один автобус, который был заполнен наполовину. Сзади сидели Алешков и Скороспелов. Поприветствовав всех сидящих, Сергей двинулся к ним и сел между ними.
Скоро автобусы тронулись и двинулись из города на юго-запад в дальний угол провинции. За рулём сидел темнокожий местный житель в серой майке и болотного цвета шортах. В автобусах кроме советских специалистов ехала местная вооружённая охрана. Скороспелов читал в дороге журнал "Новый мир". Шоссе закончилось, дальше было что-то вроде грунтовой дороги. Пассажиров немного укачивало. Путь составлял около двухсот километров. Ехали около трёх часов.
Автобусы высадили Сергея и его спутников на руднике Морруа. Смена уже ожидала их. Работали геологи и рабочие вахтовым методом по две недели.
Траншеи и ямы, вырытые экскаватором; горки грунта около буровых установок и несколько построек, где жили работники рудника и охрана, окружённые саванной - это и был рудник Морруа. Иногда геологи с рабочими уходили далеко от стоянки для исследования залежей новых пород и траншеи с ямами появлялись в километре, а то и дальше от центра рудника. В задачу Сергея входило исследование нового накопанного материала на предмет его ценности и оценки. На руднике были обнаружены приличные залежи редкоземельные металлов тантала и ниобия. Было здесь и железо.
Первый день новой вахты прошёл буднично, вяло, без интересных открытий и событий. Рабочие делали большие перерывы в работе. Бригадир Самохин смотрел на это снисходительно. Ребят можно было понять - при таких условиях, погоде и климате много не наработаешься. Сергей порой думал, что зря ругают африканцев за лень и разгильдяйство - сама природа тут будто шептала: "ляг, полежи и отдохни". Он совсем забыл про дурной сон. К концу дня ему хотелось лечь спать пораньше. Отдыхали в двух постройках, в которых были установлены в каждой по пятнадцать коек. Эти домики были похожи на корпуса в летних пионерских лагерях, только стены в них были тоньше, не было пионервожатых и разрешалось играть в азартные игры. Когда Сергей расположился для сна на своей койке в самом дальнем углу домика, у входа за столом резались в карты Алешков, Самохин, Скороспелов и Табатадзе. Играли в очко на мозамбикские деньги. Входивший в домик замбригадира Улыбин, сделал замечание игрокам:
- Потише, ребята.
Он был ниже в должности Самохина, но вёл себя так, будто бы тот напротив находился в его подчинении.
- Мы и не шумим особо, Глеб Михайлович, - оправдывался Самохин.
Улыбин прошёл в глубь домика и лёг рядом с Сергеем.
В ночь на вторник Сергей спал крепко и ему снился какой-то сумбур, а потом море или океан. Он давно думал со Светланой о поездке на море. Они ни разу не отдыхали на морских курортах. Море было светло-серым. Вверху небо было белёсым от яркого солнечного света, как в Мозамбике. Сергей вошёл в море, а перед ним плескалась и дурачилась светловолосая красавица в голубом купальнике. Она заливисто смеялась и манила за собой Сергея. Это была Лена Шишкина. Он тогда подумал во сне, как она притягательна и обворожительна. Это была настолько искренняя мысль, настолько же и страшная. А как же Света? Она столько значит в его жизни, что перевернула её, перекрутила так, что он оказался теперь в Африке в Мозамбике. Но его влекло к Елене. Разве одна лишь мысль не есть уже измена? И он пошёл к Елене. И сблизился бы с ней, если бы не очнулся от непонятного звука похожего на хлопок. Вокруг было темно. Все спали. У входа в домик ворочался Табатадзе и зверски храпел Янушев. Что это было? Может быть, военные что-то испытывают, проверяют. Почему ночью? Значит, так надо. Сергей успокоил себя и вспомнил сон. Елена была хороша. Во сне, а сон - это не действительность, в которой он верен Светлане.
Сергей проснулся в семь часов одним из первых. Он вышел из домика и даже успел принять душ перед завтраком.
В столовой представлявшей собой помещение без стен, лишь с оградками и крышей над головой народ собрался на завтрак к восьми часам. Некоторые к этому времени успели поесть и разбрелись, кто куда. Ели неторопливо. Еда была неплохой по советским меркам. Для специалистов, работающих за рубежом, государство не экономило на еде и зарплатах. В этот раз в меню были рисовая каша, яйца и бутерброды с маслом и сыром с хорошим кофе в придачу, который был дефицитом в Союзе.
Сергей жевал медленно бутерброд, запивая его горьким кофе. Напротив него сидели Алешков и Скороспелов.
- Надоела уже эта Африка, - пожаловался Скороспелов.
- Ничего ты не понимаешь в романтике и экзотике. Это лучше чем прозябать в Союзе. Будет что вспомнить на старости лет. Внукам будешь рассказывать, как помогал африканским братьям по соцлагерю строить новое процветающее общество, - то ли в шутку, то ли всерьёз заметил ему Алешков.
Что-то грохнуло. Грохнуло так, что все сидевшие невольно вжали плечи. Сергей обратил взгляд на площадь рудника. К домику шли африканцы в серых беретах и зелёной форме с калашниковыми в руках. Шедший впереди поднял руку с автоматом вверх и стрельнул ещё два раза одиночными выстрелами.
- Кто это? - спросил Улыбин, выглядывая из столовой, когда другие геологи, кто пригнулся, кто попятился назад.
Алешков быстро нашёлся:
- Сзади овраг, скорее к нему, там можно спрятаться.
В столовой находилось двенадцать советских специалистов и рабочих. Двое из них медленно начали двигаться в сторону оврага. Другие поглядели на Улыбина.
- Не надо поддаваться панике, товарищи. Нас тут никто не должен тронуть. Мы мирные люди, а не военные. Это возможно учения, проверки. А, если и нет, то охрана защитит нас, - объявил Улыбин.
Африканцы в военной форме ходили около построек. У тех, кто находился в столовой было по крайней мере ещё секунд сорок пять, чтобы бежать.
- Это РЕНАМО, повстанцы, мать их, - понял, кто нанёс визит на рудник, Скороспелов.
- Кто бы сомневался. И где наша доблестная охрана? - язвил Алешков.
- Я их видел там, - Табатадзе указал рукой в сторону оврага, - они сбежали.
Алешков хотел было дёрнуться к оврагу, но Скороспелов положил ему руку на плечо. Было уже поздно. К ним шли трое африканцев, угрожая автоматами.
- Выходи. Все, выходите, туда, - приказывал один из них на португальском.
Многие советские специалисты успели выучить в той или иной степени португальский язык, который понимало большинство населения Мозамбика.
Все вышли из столовой. Другие специалисты выходили из других помещений. В пятидесяти метрах у бульдозера возникла, какая-то возня, а потом прозвучало три одиночных выстрела. Повстанцы расстреляли бульдозериста Ивашова. Сергей шёл рядом с Алешковым и Скороспеловым. Их окружили пятнадцать повстанцев. Ещё двое осматривали гараж. Где-то прогремели ещё несколько выстрелов. Так был убит водитель Яковенко.
- Ну, что, товарищ парторг, говорили нас никто не тронет, - предъявил Улыбину Алешков. - А ведь у нас был шанс бежать.
- Чего ты к нему привязался, кто знал, что так получится, - заступился за Улыбина геолог Фролкин.
- Прав был, Юрка, а парторг загубил нас, - поддержал Алешкова завхоз Янушев.
- Хватит вам собачиться, - сказал Сергей. - Не время. Давай делать вид, что мы им подчиняемся.
- Что мы им плохого сделали? Может быть, они нас не убьют, - переживал Янушев.
- Да не ной ты, и так тошно, - осадил его геолог Ленивцев.
Повстанцы построили всех советских специалистов в ряд и пересчитали, насчитав всего двадцать четыре человека. Не доставало, кроме убитых Ивашова и Яковенко, бригадира Самохина и техника Тарасова. Самохин спрятался на пищевом складе, за холодильниками, а Тарасов под дизельным генератором, который давал электричество всему руднику. Их не обнаружили повстанцы. Они благополучно дождались прибытия на рудник правительственных войск.
- Вперёд, - скомандовал один из повстанцев, сухой и высокий.
- Живее, живее, - приговаривали другие вояки, тыкая стволами автоматов в советских спецов.
Геологов и рабочих вывели с территории рудника и двинулись по саванне.
Сергей шёл рядом с Алешковым и Сокроспеловым, позади них пыхтел Фролкин.
- Нас не убили, видимо, мы нужны им живыми, - рассуждал вслух Сергей.
- А тех двух пристрелили, - напомнил Скороспелов.
- Для острастки, - предположил Фролкин. - Чтобы не пытались убежать.
Привал устроили только вечером. Весь день прошли по саванне, не встретив ни одной деревушки, ни одного человека. Часть пленников разместилась под железным деревом, другая меньшая в тени кустарника. Пленникам дали воды и чуть позже каши из кукурузной муки небольшими порциями.
Сергей еле насытился кашей. Всё-равно хотелось есть. В то же время накопленная усталость клонила в сон. Он прислонился спиной к дереву и закрыл глаза. Что сейчас происходит со Светланой? Она наверняка узнала о случившимся с ними. Проходивший мимо него Ленивцев хлопнул его плечу, подбодрив:
- Не переживай - наши скоро нас освободят.
И ушёл к компании, расположившейся у кустарника.
- Ага, оптимист, освободят, как же, - пробурчал, сидевший слева от Сергея Алешков.
- Ты сомневаешься в этом? - спросил Скороспелов.
- Как бы нас не пристрелили, прежде чем до нас доберутся наши, - продолжал предаваться унынию Алешков. - Всё этот член партии Улыбин. Если бы не он - могли бы уйти по оврагу.
- Одно слово член, - поддержал его Скороспелов.
Оба усмехнулись. И даже Фролкин.
- У меня батя тоже член партии, - признался Сергей.
- И что такого - таких половина Союза наверно, - заметил Алешков. - И у нас тут их до фига. Он не просто член, а парторг.
- Мой батя тоже имеет чин в партии. Шишка.
- Он завтра позвонит самому Андропову и тот поднимет на уши всё КГБ и Министерство обороны, - обрадовался Скороспелов.
- Да нет, он не такого масштаба шишка. На областном уровне, и то, не самый главный.
***
Отец Сергея тоже Сергей - Сергей Николаевич Ломовский много лет провёл на партийной работе, куда его призвали с завода, где он начинал, как инженер. Жили Ломовские в Петрозаводске. Старший Ломовский был одним из заместителей главного партийного чина республики. Сергей Николаевич возлагал большие надежды на старшего сына, которого не зря, как ему казалось назвали в честь него. Сын закончил горный университет. По настоянию отца он был комсомольцем, а потом вступил и в партию. Единственный недостаток был у Сергея-сына - он не служил в армии. Здоровье подвело. Отец какое-то время был недоволен этим обстоятельством, а потом смирился - ну и пускай так. Можно пойти дальше по научной линии, а ещё лучше по партийной. Отец каждый вечер читал газету "Правду", а иногда партийные журналы с карандашом. Ему хотелось обсуждать с сыном политические проблемы с точки зрения марксизма-ленинизма, но Сергею это было не очень интересно. Из почтения к отцу он пытался понять суть проблемы и порой угадывал то, как надо было ответить на какой-нибудь очередной вопрос про положение дел в Гондурасе или ЮАР. У Сергея был младший брат Егор, который с трудом закончил школу. В институт его можно было устроить только по блату. Отец понимал, что Егор не тот человек, от которого может быть хоть какой-то толк в науке или профессии, требующей больших знаний. Сергей Николаевич давно грозил ему ПТУ, но это и было то, что тому приходилось по душе. Егор отучился на токаря, отслужил в армии и работал на заводе. Иногда он выпивал в сомнительных компаниях. Сергей Николаевич и не надеялся, что из него выйдет что-то путное. А потом рухнули все его надежды относительно блестящего будущего старшего сына. Как-то он огорошил родителей новостью:
- Папа и мама, я хочу жениться.
Света была красива особой русской красотой: курносая, с веснушками, русоволосая; она никогда не пользовалась косметикой. И ещё умница. Она закончила педагогический вуз и готовилась преподавать математику в школе. При встрече она произвела прекрасное впечатление на Сергея Николаевича. Он был рад за сына и себя, воображая чудесных внуков: умных, красивых и спортивных. Но партийная чуйка его не подвела. На следующей день после знакомства со Светой он позвонил другу кгбэшнику Николаю, попросив того навести справки о будущей снохе. К концу того злосчастного дня Николай доложил другу о его потенциальных будущих родственниках. Дед Светы был бывший поп. Он был ещё жив. Дедушка сидел в лагерях, а по освобождении работал на не самых престижных работах: что-то сторожил или разгружал вагоны. Это по маминой линии. По отцовой ветке всё обстояло ещё ужаснее. Дед Никодим был из купцов. Его расстреляли за что-то ещё в двадцатые годы. По некоторым сведениям он состоял в подпольной организации, противостоящей большевикам. Папа Светы Вадим был тот ещё фрукт. Он сознательно не вступал ни в партию, ни в комсомол. Он был инженером. Помимо основной профессии папаша Светы овладел несколькими рабочими специальностями, чтобы ездить на заработки на север. "За длинным рубликом погнался. Проснулась купеческая, кулацкая кровушка", - мысленно судил человека, которого не знал Сергей Николаевич. Отец Светы погиб из-за несчастного случая - его придавило деревом. Так рассказали родственникам. От него вдове жене, тестю и Свете досталась кооперативная трёхкомнатная квартира, которую он приобрёл на заработанные на северах деньги.
- Как ты мог связаться с этой контрой! - орал на сына отец, когда тот пришёл домой с работы на следующий день после знакомства родителей со Светой.
- Папа, гражданская война давно уже кончилась, - пытался утихомирить отца Сергей.
- Это тебе так кажется.
Мама Сергея, Елизавета Викторовна, стояла у двери, ведущей в кухню и наблюдала за происходящим, предпочитая не влезать в мужские выяснения отношений.
Сергей сел на стул в углу прихожей и понуро опустил голову.
- Я люблю её, отец.
- Это не любовь, а бред! - орал глубокопартийный родитель.
- Нет. Я её не брошу.
- Ты спятил! Хочешь поставить крест на карьере?!
- Плевал я на карьеру. Я не карьерист.
Сергей пошёл в свою комнату, где бросил несколько самых необходимых вещей в большой рюкзак.
Отец наблюдал за ним. Сергей вышел из комнаты с рюкзаком в руке и пошёл к входной в квартиру двери.
- Ты хочешь сказать, что так просто покинешь отчий дом?! - злился отец.
- А что мне остаётся делать? А ты отец ведёшь себя не как коммунист, но как типичный русский помещик, которому не понравилось, что его сын хочет жениться на крепостной.
- Что?! Вон!
С детства Сергей много болел. Он был слаб телом, так что с трудом получал по физкультуре тройки в школе. Лицо его было симпатичным, и всё же его повадки и настрой создавали образ крайне болезненный и отталкивающий. У Сергея была язва желудка, из-за которой его не взяли в армию. О женщинах он не думал; вернее думать-то думал, но не представлял себе, что у него когда-нибудь случится любовь, взаимное притяжение; так что потом захочется прожить всю свою жизнь с этим человеком. Сергей был уверен, что ему лучше быть одному. Сама природа указывала на это. Если бы он не был коммунистом, то бы мог сослаться также на судьбу. Мужику сила нужна, чтобы тащить семью и быть каменной стеной для жены и детей, а от Серёжи какой был толк? Умный да с умом особенно не разгонишься в любовных делах, если физической силы и воли не достаёт. Однако случилось и с ним, то что бывает с другими мужчинами и даже юношами. Влюбился он смертельно. Был день рождения его друга тоже геолога Димы. Света была одной из подруг Диминой жены. Она была скромна и тиха тогда. Серёжа выпил немного вина и ему стало ещё больше не по себе, и в то же время он осмелел. Сергей пригласил Свету покурить в подъезд за компанию. Света не курила, но согласилась с ним постоять. Разговорились. Света разбиралась не только в математике. Она много читала; предпочитая Дюму, Драйзера, Чехова и Тургенева. Сергей после той встречи не хотел расставаться со Светланой ни на минуту. Они встретились на следующий день и пошли в кино, на другой день в парк. Через неделю они в первый раз поцеловались. Сергей не побоялся признаться в том, что он девственник в двадцать пять лет. У Светы тоже никого ещё не было в двадцать один год. Они стали близки в первый раз квартире Светы, когда в ней никого не было.
Противно молотил по лужам, земле и крышам августовский нудный дождь. Сергей курил у подъезда Светы, не решаясь пойти к ней. На конец, он взял себя в руки и поднялся на третий этаж. Открыла Света. Он попросил её выйти в подъезд, чтобы поговорить с ним. Сергей рассказал всё, как есть. Светлана взяла его рюкзак и внесла в квартиру. Они пошли в её комнату. Светлана спросила:
- Ты уверен, что тебе нужна такая подруга жизни?
- Не подруга, но жена. Мы поженимся.
- Весь мир против нас.
- Не весь, всего лишь мой папа, а он не господь бог.
Какое-то время они пожили в Светиной квартире. Потом переехали в комнату в общежитии, выделенную Сергею от республиканского отделения геологоразведки. Они поженились без свадьбы. Скромно посидели в обществе мамы Светы, её дедушки и Егора. Егор явился на свадьбу поддержать брата.
Света отделала их комнату в общежитии так, что в ней было уютней, чем в иных квартирах. Она поклеила голубые обои на стены, повесила сиреневые шторы. На подоконнике выстроились горшки с цветочками. Идиллия Ломовских обрывалась командировками Сергея. Светлана честно ждала мужа. Скучать времени не было - так как в школе обычно было много работы. Летом Светлане было грустно без Сергея - занятий в школе не было. Она старалась чаще навещать мать и деда. Сергея отправляли на геологоразведку как правило в Мурманскую, Архангельскую области, Коми. Иногда он искал полезные ископаемые в родной Карелии.
В то лето Сергей был в командировке в Коми. Светлана поздно вернулась в общежитие. Она шла ночью по коридору к своей комнате, которая находилась в самом его конце у окна. Коридор слабо освещала обляпанная чем-то белым лампочка. У окна была открыта форточка, а рядом курили два типа с размытыми лицами, будто кто-то поленился чётко вывести их детали и нарочно сделал такими мутными и красными. Им было близко к сорока годам. У одного большеголового на пальцах были татуировки. Эти недочеловеки были изрядно пьяны. Светлана хотела сделать им замечание по поводу курения, но те опередили её:
- Куда чешешь, красавица? К нам в гости? - большеголовый осклабил гнилые зубы.
Светлана словно проглотила язык. Они стояли около её двери.
- Заходи не бойся, уходи не плачь, - молвил второй с головой в форме огурца и серыми выцветшими рыбьими глазами.
- Я к себе, - пролепетала неуверенно Светлана и полезла в сумочку за ключом.
- Потом к себе, а сначала к нам.
Большеголовый поймал её за руку. Светлана пыталась неудачно вырваться.
- Я буду кричать.
Рыбьеглазый ладонью закрыл ей рот и обхватил сзади.
- Ну чего ты ломаешься, как недоторога, - приговаривал он. - На клык берёшь?