В музыкальном салоне играли 'Колыбельную' Брамса. Звуки арфы и металлофона, сливаясь, порождали фей сна. Те парили в воздухе, осыпая людей золотой пыльцой с радужных крыльев. И сама музыка чудилась их пением.
  Ветер швырял в окно пригоршни золотой листвы, но на этом не останавливался, а, дерзко проникая на территорию людей, подхватывал листья и кружил их по паркету в беззаботном танце осени. И, неугомонный, теребил тончайший тюль занавесей, путался в волосах.
  В первом ряду плакала девушка.
  Волшебства ей досталось больше всех, решил Пол. Золотая пыльца, казалось, рассыпалась по волосам и шее, припудрила нос и щёки, задержалась на кончиках ресниц. Пол, усмехнувшись, подумал: позиция у меня выгодная - и часть сцены, и первые ряды партера как на ладони.
  Взгляд молодого человека скользнул ниже, отметив, что аккуратная грудь юной плакальщицы, взволнованно вздымалась... Одета девушка была в простенькое голубое платьице, кружевная накидка подчёркивала её юность и грацию. Пол снова посмотрел юной особе в глаза. В них, серо-голубых, будто льдистых, дрожали бриллианты слёз.
  - Представьте себе - её здесь считают чуть ли не первой красавицей! Пфф! - в голосе стоявшей неподалёку дородной дамы в ярко-синем платье, обмахивавшейся огромным веером, звучало откровенное презрение. Пол видел эту женщину в первый раз, но сразу же определил в ней принадлежность к людям, у которых на всё есть своё, непременно верное и неоспоримое мнение, и они спешат поделиться им с окружающими.
  - А вы, как я погляжу, - осторожно начал он, - с такою оценкою не согласны?
  - Ну конечно же! - едва ли не с возмущением отозвалась его собеседница. - Слишком худая, в веснушках, движения чересчур нервные и порывистые!
  Пол хмыкнул и, взглянув на рыжеватые локоны, узенькие вздрагивающие плечи обсуждаемой персоны, её острые лопатки, топорщившие ткань платья, решил для себя, что в жизни не встречал никого прекраснее. Но свои выводы оставил при себе. Даме же из-за платья цвета индиго и широких форм напоминавшей грозовую тучу, незачем знать, что в переполненном зале музыкального салона не существовало ничего, кроме сказочной музыки, кружения листвы и хрупкой девушки, плакавшей от восторга.
  Он даже не заметил, куда делась его давешняя визави, и вздрогнул, услышав мужской голос вместо женского.
  - Вижу, вы не сводите с неё глаз! - упитанному коротышке в полосатой тройке пришлось приподняться на цыпочки, чтобы шепнуть это Полу. - Здешняя жемчужина, Мифэнви Лланруст, дочь правителя. Почти принцесса. Вы представлены? Пол отрицательно помотал головой.
  - Я в Лланрусте со вчерашнего вечера, - пояснил он. - Только и успел - снять отель да отужинать. А с утра, едва проснувшись, отправился на моцион. И вот забрёл сюда: дверь открыта, музыка льётся, публика нарядная...
  - Это - одна из причуд принцессы. Когда в Лланруст приезжает какой-нибудь оркестр - а здесь их всегда полно; да и прочие богемные - поэты, музыканты, архитекторы - так и льнут! - так вот, если приезжает кто - Мифэнви сразу приглашает их сюда, в свой салон, и велит открывать двери и окна, чтобы все слышали. Говорит, искусство - для всех. Взбалмошная девчонка.
  - А я нахожу такую причуду прелестной, - улыбнулся молодой человек и протянул незнакомцу руку: - Пол Грэнвилл, к вашим услугам.
  - Аарон Спарроу, очень рад, - весело проговорил тот, отвечая на рукопожатие. Руки у него, заметил Пол, были пухлые и неприятные. - Послушайте, а вы случайно не из Грэнвиллов Глоум Хилла?
  - Случайно из них.
  - О! - возрадовался Спарроу, - значит, вы посланы мне судьбой! Я слыхал, в ваших местах разводят дивных козочек, которые дают отменную шерсть.
  - Да, шерсть у нас и вправду отличная! А вам, собственно, зачем? Уж простите моё бестактное любопытство.
  - Что вы! - Спарроу поднял руки вверх в примирительном жесте. - Это нормально. Я только приветствую любознательность в молодых людях. Редкость в наши времена: обычно, молодёжь ничего не хочет слышать, потому как полагают, что им и так известно всё. А если вернуться ко мне, то я - коммерсант, скупаю-продаю. Такие дела. 'Спекулянт, точнее', - подумал Пол, но вслух спросил: - А что продаёт Лланруст?
  Спарроу хихикнул:
  - В основном, красоты и арфы. Ещё хлопок здесь добротный. Музыка затихла, и принцесса Мифэнви поднялась, чтобы поблагодарить музыкантов. На её нежных щеках играл румянец, а глаза ещё блестели от слёз.
  - А вы здесь по какому вопросу? Турист?
  Пол, поглощённый созерцанием своей золотистой феи, не сразу сообразил, что обращались к нему. Но потом спохватился, замотал головой:
  - Нет, у меня скорее научный интерес...
  - А, - протянул Спарроу, слегка разочарованно. - Но вижу, к научному у вас теперь добавился и личный.
  Пол смутился и покраснел.
  - Идёмте, представлю вас, я коротко знаком с её отцом: веду дела. Арфы сейчас в Лондоне в большой цене.
  Пол растерялся ещё больше, но упустить такой шанс просто не имел права.
  - Миледи, разрешите... - Спарроу довольно бесцеремонно окликнул дочь правителя Лланруста, и та обернулась. На миг их с Полом взгляды встретилась, и мир вокруг замер.
  А потом она подошла, окутав его нежным цветочным ароматом, и протянула руку. Ладонь её была узкой и невесомой, что Пол даже испугался: как бы ни навредить рукопожатием.
  Но принцесса согрела его обнадёживающей улыбкой, а затем проговорила, и голос её звучал подобно давешнему пению арфы - серебристо и нежно:
  - Вы должны немедленно похитить меня, и тогда, возможно, я подарю вам поцелуй. Сказала, и густо залилась краской. А глаза её будто шепнули: 'Я нашла тебя'.
  И сердца молодых людей в тот же миг заколотились в едином ритме, выстукивая: судьба...
  - И чего же вы ждёте? - слегка обиделась принцесса, видя растерянность и смущение Пола. - Раз так - я сама украду вас! - тихо, но чётко проговорила она, беря его за руку и мучительно краснея от собственной дерзости. - Идёмте, - добавила уже увереннее и громче:
  - Вы должны видеть их. Они только вчера расцвели. Розы в моём саду...
  И он позволил себя увести, точно зная, что пошёл бы за ней даже на смерть...

Графство Нортамберленд, замок Глоум Хилл, 1878 год
  - Мифэнви, вы совсем себя не жалеете!
  Колдер Грэнвилл накинул пушистый плед на колени своей невестки.
  - Вы совершенно напрасно волнуетесь, - смущённая такой заботой, молодая женщина зарделась до корней волос. - Тут совсем не холодно...
  - И поэтому ваши руки ледяные?
  Он осторожно пожал её узкую ладонь, совсем легко, почти неощутимо коснувшись белой атласной кожи. Но тут же отпустил, вздохнул и отошёл к письменному столу.
  - Смотрю, вы не разбирали почту?
  - Да, извините меня, - тихо отозвалась Мифэнви, - я немного расстраиваюсь, что мне никто не пишет.
  - Господи! Да что же вы себя хороните в двадцать лет!
  Колдер посмотрел на неё так, что женщина явственно почувствовала: рассержен и, должно быть, хотел бы встряхнуть её как следует, и ещё ниже опустила голову.
  - Увы, - проговорила она, роняя вязание, - вы ведь знаете: я умерла ещё тогда...
  Она закрыла лицо руками, и плечи её затряслись от рыданий.
  - Простите меня, - Колдер почти подбежал к ней и опустился у кресла. - Простите... Я не должен был...
  У него сводило пальцы от желания обнять, укрыть от всех бед, утешить, убаюкать...
  - О нет, Колдер, вы не виноваты, - Мифэнви подняла на него глаза цвета умытого дождём неба, и у мужчины перехватило дыхание. - Я знаю, все ваши действия и слова продиктованы заботой обо мне. Право же, - порывисто сжав его руку, сказала она, - я ничем не заслужила такого друга, как вы.
  И он позволил себе прижаться губами к голубой жилке на её запястье. Невесомо. Ожидания немедленного наказания за дерзость. Но Мифэнви лишь улыбнулась, чуть-чуть обнажив белоснежные, но неровные острые зубы.
  - Вы заслуживаете куда большего! Ведь благодаря вам в Глоум Хилле появились цветы, - прошептал он.
  - Вы говорите так, будто я - цветочная фея!
  - Во всяком случае - очень похожи. Вся в пыльце.
  - Ещё никто не называл так мои веснушки.
  - Значит, я хоть в чём-то - первооткрыватель.
  Колдер лукаво подмигнул, и Мифэнви тихо рассмеялась. А солнце, запутавшись в её рыжеватых кудряшках, упрямо нежелавших лежать в строгом вдовьем пучке, и, окрасив их ярким золотом, будто подтвердило её неземное происхождение. Отсмеявшись, она вернулась к рукоделью, а он, встав, снова занялся почтой.
  - А вот вы и ошиблись, что никто не станет вам писать. Тут письмо на ваше имя. И пресолидное, - Колдер протянул ей ванильно-розовый конверт с гигантской печатью.
  - Ох, это от батюшки! Такая печать может быть только у него... - Мифэнви смутилась. - Мне, право, стыдно за эту склонность отца к столь театральным жестам. Она поспешила вскочить, чтобы скорее взять письмо, но запуталась в пледе и, ахнув, полетела вперед.
  Колдер подхватил её, и оба замерли. Сердца их колотились бешено и в унисон. И они не могли отвести взглядов друг от друга. Наконец, Мифэнви, густо покраснев, аккуратно высвободилась из объятий деверя, встала и вынула из его безвольных пальцев злосчастный конверт.
  Она читала, а Колдер любовался ею, стоящей в косой полосе солнца: даже в этом глухом черном платье она была краше всех разодетых принцесс. Мифэнви вскрикнула, пошатнулась и письмо, по круговой, спикировало на пол. В этот раз подхватывать её не пришлось - она намертво впилась побелевшими пальцами в спинку кресла.
  - Батюшка болен... - промолвила тихо, прижав сложенную ладонь к груди и опустив голову, - умирает... - уже совсем тихо проговорила она, и, как подкошенная, рухнула вниз, тоненько заскулив.
  Теперь Колдер не раздумывал - бросился к ней, опустился рядом, обнял и прошептал, баюкая:
  - Не отчаивайтесь. Будем верить в чудо. Но выезжайте немедленно! Я распоряжусь об экипаже.
  Он дёрнулся, намереваясь встать, но она не позволила ему уйти, как ребенок, схватилась за ворот сюртука и замотала головой.
  - Нет. Одна не поеду. Если что-то случится - не выдержу.
  Он сглотнул, отгоняя даже мысль о подобном исходе, и, взяв её за руку, заверил:
  - Вы не будете одна. Я еду с вами.
  - Благода...- Мифэнви осеклась на полуслове, и Колдер, проследив за её взглядом, заметил, что внимание невестки привлекла записка, выскочившая из того же конверта. Мифэнви вытащила послание и принялась читать. Постепенно тучи печали, сошедшие, было, на её нежное лицо, разорвала улыбка. - Это Мыш. Он пишет, чтобы я не вздумала срываться с места, потому что батюшка, цитирую: '... что-то задумал и чудит...'. Мыш пообещал держать меня в курсе и сообщить, когда дело действительно станет плохо. Так он пишет...
  - Прескверно пишет, надо признать, - проговорил Колдер, поднимаясь, отряхивая брюки и протягивая руку, чтобы помочь подняться ей. - И кто он вообще такой, этот Мыш? Мифэнви вернулась в кресло и, усевшись, позволила себе расслабиться:
  - Мыш - правая рука моего отца, а заодно - его мозги. Он и начальник стражи, и первый советник, и канцлер... Да легче сказать, кем он не является. На самом деле, его зовут Глейн Нотенгейм, и не будь его при дворе, батюшка давно спустил бы весь бюджет Лланруста на балы и фейерверки.
  - Но почему вы зовёте столь почтенного человека странным и обидным, на мой взгляд, прозвищем? - Колдер поморщился, давая понять, как он относиться к такого рода шуткам.
  - Не думаю, что Глейна можно назвать почтенным. Он такой худой и несуразный, и где-то ваших лет, - продолжила она всё в том же весёлом приподнятом расположении духа, - и ещё он альбинос, притом - с красными глазами! На мышь похож. Потому его так все и зовут. Кажется, в Лланрусте мало кто помнит его настоящее имя. Да он и сам себе так же именует. Так что - никаких обид.
  - Должно быть, мне никогда не вникнуть в политическое устройство Лланруста, - проговорил Колдер, хмыкнув и вновь зашуршав бумагами. - Мышь - царедворец! Что может быть хуже и уморительней?
  Но вопрос так и остался без ответа. Едва Мифэнви открыла рот, дабы возразить ему, как была бесцеремонно прервана - в гостиную вбежала горничная, крича:
  - Милорд, милорд, там! - запыхавшись от бега, говорила она торопливо, проглатывая слова.
  - Итак, Мэрион, что же такое стряслось, что вы ворвались сюда без стука и разрешения? - вкрадчивым тоном поинтересовался Грэнвилл, складывая руки на груди и принимая невозмутимый вид. И надо признать, учитывая его рост и ширину плеч, зрелище получилось впечатляющим.
  Девушка вся затряслась и окончательно растеряла слова. Кое-как ей удалось выпалить:
  - Там эта леди... В розовых рюшках... Говорит: ваша кузина. И вы должны её спасти...
  - Кузина! - его голос зазвенел от гнева и возмущения. - В жизни не слышал ни о каких кузинах! Тем более - в розовых рюшках!
  - Она утверждает, что её имя - Грэнвилл! Что же мне теперь ей передать?
  - Ничего. Останься здесь, с миледи. А я спущусь и выгоню эту самозванку прочь.
  - О нет, Колдер, я вам не позволю, - решимость на нежном лице Мифэнви говорила о том, что она от своего не отступит. - Вдруг бедная девушка и впрямь нуждается в помощи! Мы не можем бросить её! Пол бы так никогда не сделал!
  - Ах да, конечно! Пол! Наш святой Пол! Заступник сирых и убогих! - яростно прогрохотал Колдер.
  - Какой же вы! Какой вы ... несносный! - задохнулась Мифэнви и, развернувшись на каблуках, подхватила под руку Мэрион, направляясь к двери.

_____________________

[1] Наиболее древнее из ныне известных виртуальных государств расположено в Уэльсе. Возникло оно в 1276 году, когда король Уэльса Лливелин III ап Грифид даровал округу Лланруст статус вольного города. Лливелин досиживал на троне последние годы: британский монарх Эдуард I Длинноногий уже готовил поход вразумляющей армии, дабы прекратить валлийские безобразия. И последний король Уэльса даровал Лланрусту вольницу: всё равно ещё немного - и корону отберут, а то и вместе с головой. Корону Лливелин в итоге таки потерял (вместе с головой), а в неразберихе последовавших событий решение относительно Лланруста не отменили. Эдуарду было не до разборки уэльских рескриптов, у него Шотландия отделялась под чутким руководством Уильяма Уоллеса. Жители вольного округа оказались на редкость терпеливы, и досидели в означенном статусе аж до 1947 года. Пример Ирландии, похоже, их вдохновил, и гордые валлийцы решили на мелочи не размениваться. И подали прошение в ООН о признании независимости округа в статусе республики. ООН решила, что если британские монархи семь веков не торопились, то и ей спешить некуда. Так и остался Лланруст просто вольным городом под британской короной - фактически виртуальным образованием. Впрочем, непохоже, чтобы его жителей этот статус как-то тяготил.

  - Не правда ли они удивительны? - принцесса рассматривала цветы, чуть склонив голову набок.
  Пол заворожено смотрел на неё. Даже смысл её вопроса не сразу коснулся его сознания.
  - О да, разумеется, розы в сентябре да ещё здесь, в Северном Уэльсе. Что может быть удивительнее? - Пол решительно шагнул к ней и взял за руку. Девушка смутилась. Она робко прижала кулачок к груди и залилась краской. Всё также глядя на устеленную золотой листвой тропинку, она тихонько проговорила:
   - Чтобы я не посадила в землю - всё обязательно прорастёт. Родственники смеются, предлагают мне при случае закапать в землю палку. Говорят, и она даст ростки.
   - Какое чудесное качество! - искренне восхитился Пол. - Чем больше я узнаю вас, тем больше очаровываюсь.
   - О, полно, вы перехвалите меня!
   - Не думаю, что возможно.
   Она лишь робко улыбнулась.
   - Приходите сегодня пообедать с нами. После мы собираемся на прогулку, а вечером будет бал. Батюшка очень любит балы.
   - Какой плотный у вас график - вряд ли он позволит нам остаться наедине. Поэтому спрошу сейчас: я ведь упустил свой шанс на поцелуй? - Она кивнула. - Как мне вернуть его обратно?
   - Я ведь говорила, - она приподнялась на цыпочки и шепнула ему на ухо: - Похитьте меня.
   Отстранилась и исчезла, прежде чем он успел опомниться, растворившись в серебристо-золотом мареве осеннего парка.
   А ему хотелось смеяться и кричать от счастья.

Графство Нортамберленд, замок Глоум Хилл, 1878 год

  Мифэнви проснулась и по-детски, кулачком, потёрла глаза. Она не помнила, когда перебралась на кровать, и как уснула, и почему укрыта одеялом. Наверняка Колдер заходил её проведать. Сколько бы он ни говорил, что ему всё равно, в каких она будет условиях, сам же первый кинется проверять всё ли у неё хорошо.
  Ах, Колдер...
  Нужно скорее вставать, пока Колдер и Латоя вновь встретились и не полетели искры.
  Мифэнви вызвала служанку и распорядилась доставить из кухни горячей воды. Немногим позже, приведя себя в порядок, она спустилась в столовую, чтобы велеть накрывать ужин.
  Латоя уже была там, на этот раз она облачилась в вызывающе лиловое платье, и, прохаживалась, по-хозяйски заглядывая в каждый уголок.
  - А здесь мило! Я-то думала, что ваш Глоум Хилл - как гроб, весь в красном бархате. А тут уютненько. И салфетки - шарман-шарман, как говорит моя маман. Тончайшие! Скажешь потом, откуда такие?
  Мифэнви растерялась, оглушённая таким градом вопросов.
  - Я уже говорила тебе, что Глоум Хилл изменился. А салфетки... Я связала их сама... Меня тётушка научила. Она когда-то жила в Барабанте...
  - Это же сколько нужно терпения! - воскликнула Латоя.
  - Вдовство отлично учит многим добродетелям, - спокойно парировала Мифэнви.
  Вошла повариха, и женщины погрузились в обсуждение вечернего меню.
  Круглая комната-подиум, которую Мифэнви для себя прозвала рояльной, примыкала к столовой. И сейчас Латоя добралась до инструмента и стала терзать его. Каждый неверный звук резал тонкий слух леди Грэнвилл, как крик о помощи. Ей приходись морщиться и всё время извиняться перед поварихой Ханной за свою растерянность. Наконец, попросив Ханну не забыть о пудинге с персиковыми цукатами, она поспешила на выручку роялю.
  - Ну что же ты как маленькая! - несмотря на мягкий характер, Мифэнви, порой, бывала очень строгой. - Разве можно садиться за инструмент, не умея играть!
  - Неужели правда? - искренне удивилась Латоя. - А маман всегда говорила, что я довольно сносно тренькаю.
  - Тренькаете вы совершенно несносно! - заметил подошедший Колдер.
  - Какой ты грубый, кузен! - обиделась она. - Я, между прочим, играла для гостей на семейных вечерах.
  Колдер и Мифэнви переглянулись, дружно закатив глаза.
  - Мне искренне жаль гостей, - громким шёпотом произнёс Колдер, беря Мифэнви под локоток и наклоняясь к ней. Она лукаво улыбнулась ему.
  Латоя разозлилась ещё больше:
  - А вот если вы оба такие умные - то возьмите и сыграйте! А я послушаю, как надо!
  Мифэнви покачала головой:
  - Прости, но я не могу... Говорила тебе уже...
  - Тогда может ты, Колди? - Латоя воззрилась на него почти умоляюще.
  - И, правда, Колдер, я ведь ни разу не слышала, как вы играете. Прошу вас, для меня, - ласково попросила Мифэнви, касаясь его руки. Прикосновение было легким, как полёт бабочки, но его оказалось достаточно, чтобы мужчина вздрогнул и бросил на просительницу печальный затравленный взгляд.
  - Хорошо, - согласился он, - чтобы вы хотели услышать?
  Мифэнви чуть прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания о том времени, когда музыка наполняла каждый её день. Сейчас звуки каскадом обрушились на неё: пьянили, очаровывали, уносили... Словно старые друзья, что нагрянули после долгой разлуки, мелодии загомонили все разом, и у Мифэнви голова пошла кругом от этой какофонии.
  - Не могу определиться, - грустно улыбнулась она, - так давно ничего не играла и не слушала... Выберете вы.
  Колдер кивнул, сел к роялю, прикрыл глаза, задумавшись, а потом его тонкие чуткие пальцы коснулись клавиш. 'Лунная соната' влилась в тишину вечернего замка глотком свежего воздуха.
  Мифэнви плакала, как плачут, встретив кого-то дорогого, из тех, кого уже и не чаял повстречать.
  И даже Латоя притихла, завороженная красотой исполняемого произведения.
  Едва последний звук растаял в воздухе, как Мифэнви, будто вынырнув из ночной реки, обновленная и переполненная, кинулась к деверю.
  - Колдер, вы невероятно играете! Как вы смели три года мучить меня беззвучием?! Никогда так больше не делайте! - лепетала она, трясся его за руку.
  И Колдер, глядя в эти бездонные чистые глаза, поклялся играть каждый вечер.
  Как раз подали ужин, и все они, взволнованные и радостные, вдруг помолодевшие, болтая о всяких пустяках, двинулись к столу. Колдер отодвинул стул и помог сесть Мифэнви, Латоя же уселась сама. И они говорили-говорили, о погоде и политике, о светских скандалах и философии, где-то Латоя была заводилой, где-то лишь наблюдала, открыв рот, как хозяева замка перебрасываются цитатами из классики, с лёгкостью переходя при надобности то на латынь, то на греческий, то на французский.
  - Кстати, - словно опомнился Колдер, - когда вы, дражайшая кузина, появились здесь, вы сказали Мэрион, что вас нужно срочно спасти? Что стряслось?
  - Эх, Колди, как я могу доверить тебе тайну моего сердца, когда ты всё время такой официальный?! - сказала она, полушутя-полугрустно.
  - Доверься мне, - Мифэнви покровительственно накрыла её ладонь своей.
  - При всём уважении, Мейв, ты вряд ли сможешь мне помочь.
  - Ну что ж, тогда поведайте нам обоим! Две головы всё-таки лучше, - подбодрил её Колдер. И Латоя вдруг посерьезнела и погрустнела. Несколько раз ковырнув салат вилкой, она вздохнула и решилась:
  - Всё дело в том, что я оказалась в центре скандала.
  И затихла совсем.
  Мифэнви нежно пожала ей руку.
  - Ох, бедняжка! Так что же случилось? Тебя соблазнили и бросили?
  Латоя мотнула головой.
  - О, Мейв, дорогая, всё гораздо-гораздо хуже! Я пожелала быть соблазнённой: проиграла пари.
  Повисла пауза.
  Колдер сидел мрачный, и в неровных отблесках свечей казался бледнее обычного.
  - Странный спор! - наконец, проговорил он холодно. - Тем более, как я понимаю, заключался он между леди и джентльменом?
  - Верно, я заключила пари с графом Джоэлом Макалистером, он известный пройдоха и светский лев, и все матери держат своих дочерей подальше от него... Но маман... Он совершенно сбил её столку. Она так доверяла ему. А обо мне и говорить нечего - я захотела его сразу, как увидела.
  От этих подробностей Мифэнви залилась краской, а Колдер с трудом сдерживал ярость.
  - И что же, нынче весь лондонский свет так изъясняется? - вкрадчиво поинтересовался он.
  - Нет, но мы с маман всегда называли вещи своими именами. С тех пор, как восемь лет назад умер отец, пусть земля ему будет пухом, маман перестала меня воспитывать.
  - Это было крайне неосмотрительно с её стороны, учитывая количество и размеры розовых слонов, что живут в вашей голове, - заметил Колдер, покрутив бокал.
  - Уж как есть, - вздохнула Латоя, - ну, в общем, мы поспорили на ночь любви, и я проиграла.
  - И... этот джентльменом... он что... попросил у тебя ... оплату долга? - дрожащим голоском промолвила Мифэнви. Подобные легкомыслие и безнравственность просто не укладывались у неё в голове.
  - Да, и я расплатилась сполна, - уткнувшись взглядом в стол, пробормотала Латоя.
  Мифэнви тихо вскрикнула и лишилась чувств.
  Колдер тут же подскочил к ней, подхватывая и укладывая на кушетку, что стояла неподалёку.
  - Ну что ты стоишь столбом! - заорал он на незадачливую рассказчицу, словно та была служанкой. - Открой окно и подай соли, ты же наверняка их носишь с собой!
  Латоя, раздавленная и потрясённая степенью невинности своей вновь обретённой кузины, тут же бросилась выполнять его приказы.
  Постепенно Мифэнви пришла в себя, поднялась и села, тихонько поблагодарив близких за участие.
  А Колдер, стоявший рядом на коленях и всё ещё легонько придерживавший её за талию, обрушился на Латою накопившийся гнев:
  - И как ты после такого посмела явиться сюда?!
  - Ах, Колди, я была в отчаянии. Нас с маман везде перестали принимать, потому что подлец Макалистер всё рассвистел. Невозможно даже было высунуться на улицу - в меня едва не пальцами тыкали... Ах... - и закрыв лицо руками, она разрыдалась.
  Мифэнви патологически не могла видеть плачущих людей, особенно женщин. Ещё пошатываясь после недавнего обморока, она всё-таки встала, подошла к Латое и обняла её за плечи:
  - Не плачь, мы что-нибудь придумаем, - заботливо проговорила она.
  - Нет, - решительно замотала головой Латоя, - тут уже ничего не придумаешь. Всё погибло.
  - Ты хоть понимаешь, - Колдера трясло от ярости, - что из-за паршивой овцы вроде тебя позор ляжет на весь род Грэнвиллов?
  О реальных последствиях он старался даже не думать: нужно было быть святой, как Мифэнви, чтобы, живя под одной крышей с одиноким молодым мужчиной, не навлечь на себя сплетен и кривотолков. Ему хотелось схватить эту грязную мерзавку за волосы и выставить вон, прямо вот так, в ночь.
  - Теперь-то я понимаю... - печально протянула Латоя, утыкаясь носом в худенькое пахнущее корицей и ванилью плечо Мифэнви. Та лишь покрепче обняла кузину и погладила её по спине.
  - И надеюсь, ты осознаешь, что не можешь больше оставаться здесь ни минуты, - решительно сказал хозяин Глоум Хилла. - Я позову дворецкого, попрошу, чтобы он сопроводил тебя к подъёмнику и помог найти экипаж.
  - О нет! - она рванулась из объятий Мифэнви и бухнулась на колени перед Колдером. - Кузен, прошу, умоляю, не прогоняй меня! Мне некуда идти! Даже родная мать теперь не хочет меня видеть! Прошу!
  Мифэнви, взволнованная и потрясённая, была в шаге от того, чтобы последовать её примеру.
  - Колдер, я тоже прошу вас, не прогоняйте бедняжку, - испуганно пролепетала она, готовая принять на себя всю тяжесть его гнева.
  Колдер глубоко вздохнул, ему требовалось прилагать нечеловеческие усилия, чтобы сохранять хладнокровие, и не пнуть стоящую возле него на коленях белокурую женщину.
  - Мифэнви, - сказал он, как можно спокойнее, хотя сам звук её имени уже лишал его почвы под ногами, - я тоже прошу вас проявить благоразумие. Если она останется - о вас же начнут тоже говорить чёрти что.
  - Я не боюсь пересудов! - вскинув голову, проговорила леди Грэнвилл.
  - А вот я боюсь! - прокричал лорд Грэнвилл. - И не допущу, чтобы ваше честное имя трепали по ветру, из-за того, что эта ... дрянь... перемазала вас своей грязью!
  Латоя завыла и ещё сильнее вцепилась в его колени.
  - Колдер, не злитесь... Есть возможность всё уладить, - почти радостно проговорила Мифэнви, - письмо батюшки, вы забыли, я могу уехать... Слухи в нашу глушь доходят медленно - поэтому никто и не узнает, была ли я здесь, в день прибытия Латои или нет.
  Колдеру в её словах чудилось прощание, и хотелось самому ползти за ней на коленях, выть и умолять остаться... Но он понимал, что сейчас это единственный выход.
  - Но тогда вам придётся уехать насовсем, - упавшим голосом произнёс он.
  - Что вы, здесь же могила Пола! Я обязательно буду её навещать!
  - Пол похоронен внизу, на церковном кладбище. Вам незачем будет подниматься в Глоум Хилл.
  Голос его звучал всё глуше. Латоя, по-прежнему, не отпускала.
  - Я ведь буду знать, что здесь меня ждёт дорогой друг...
  Латоя вдруг вскочила, словно напрочь забыв о недавней сцене, и воскликнула:
  - Всё можно решить куда проще. И тогда Мейв не придётся уезжать навсегда.
  - Меня пугают твои простые решения, - честно сказал Колдер.
  - Не бойся, Колди, ты просто должен жениться на мне...
  Мир дрогнул и разлетелся на мириады осколков...