Чваков Димыч. 69-ый номер журнала "Edita", публикация

EDITA

ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЖУРНАЛ В ВЕСТФАЛИИ

ВЫПУСК 1(69)

2017

Содержание

Дмитрий Иванов 3

Светлана Тулина 15

Александр Просвирнов 28

Юрий Газизов 32

Анна Петрушина 34

Анна Райнова 38

Ната Чернышева 45

Мария Сергеева 51

Андрей Нимченко 57

Леонид Ашкинази 62

Андрей Мансуров 63

Ольга Толстова 70

Павел Подзоров 71

Павел Амнуэль 73

Нина Юшкова 81

Вадим Горинов 88

Мила Машнова 91

Анастасия Снегина 93

Виталий Максименко 95

Ольга Обломова 102

Анатолий Карасев 104

Кирилл Берендеев 105

Георгий Кулишкин 110

Александр Вин 123

В дизайне обложки использованы работы Ольги Юрковецкой

http://www.editagelsen.de/

Что нового?

http://edita-b.livejournal.com/

Импрессум

EDITA, Ausgabe 1(69), 2017

Verleger: Literaturverein "Edita Gelsen e.V."

Postfach 100304, 45803 Gelsenkirchen

Verantwortlich i.S.d.P. A.Barsukov

E-Mail: logobo@gmx.de

Druck - hauseigener Betrieb

ISSN 1866-6310

Выходит 4 раза в год

В связи с увеличением объема критических и полемических материалов редакция сообщает:

мнения редакции и авторов публикаций не обязательно совпадают.

ГОРОД ПРОТИВ ПОЭТА

Молю

у Бога усталого руки в мозолях,

затылок от пота блестит...

избавил б меня ты от пыточной боли,

Господи, и простил б...

я был непослушен

и слишком коварен...

себя больше жизни любил,

наивные души -

да в пьяном угаре -

синкопой безбожной гасил...

все сволочи -- люди,

в них нет постоянства,

и веры, наверное, нет...

третейские судьи,

погрязшие в чванстве -

как сани, увязшие в снег...

но ты, пощади меня, Боже великий,

я службу тебе сослужу...

и спрячь, всемогущий, прямые улики,

наметив спасенья маршрут.

Пастелью

Бассейная улица.

Мимо веселья,

Туманов на Мойке

Марселя Карне...

И чёрная курица

В брачной постели -

Пейзаж перестройки

Жозефа Верне.

Скатаю чугунность

По тени фонарной.

Выходит охотник

На звуки реки...

........

Настенные руны.

Бесед элитарность.

Рассветные склоки.

Нева, рыбаки.

Коммуна 2

(памяти несбывшихся зеркальных надежд 19-91)

ненавижу тебя обожать

ненавижу тебя ненавидеть...

не умею неволей дышать

мой туманный и сказочный питер

потому что живёшь ты во мне

как осколок вчерашнего чуда

в умерщвлённой однажды стране

под дефолт героических суток

а в тени просветленных дерев

я останусь тобой нежеланным

укроти же свой праведный гнев

не тревожь замутнённые раны...

город солнца стоит на неве

и дождями по-прежнему жажду

утоляет в классическом сне

где и я утолял не однажды

ненавидеть устал от души...

а любить? не хватает усилий

не склоняю ко лжи падежи

пусть живут бедолаги как жили

только мне в ЭТУ воду нельзя...

без аннексий и без контрибуций...

белой ночи сереет заря-д

что над городом трёх революций

Питер, весна

К распутнице распутице готовый,

ступив ногами в зелень сточных вод,

меняет Всадник зимние подковы.

Мою судьбу, как деревянный плот,

Пальмира пилит клотиком ростральным,

где остров вздыблен пальмами колонн...

Исаакий светит золотом сусальным

любимым -- тем, кто был в него влюблён.

А небо мрачно -- выстелено стынью

весеннего поспешного литья.

И спит в твореньях зодчего Трезини

Петровских грёз язвительный театр.

Сквозь

Жирна Нева своим мазутом,

и мимо лает револьвер,

Аврору порохом укутав

с небесных сфер...

Повергну ангелов явленье,

движением пустых обуз

туда, где нету вдохновенья -

один искус...

Взметаю клочья междометий,

по маркитанткам ментик смят,

тебя возможно не заметить,

но не меня...

Разводы радужных рептилий

резвятся щупальцами ног...

...давно мы воду не мутили

по лыку строк...

*снова Питер, каким я его вижу во сне*

а над городом сеет зарю

из какого-то драного сита...

я пожалуй ещё потерплю...

пока Германном карта не бита...

я, пожалуй, язык прикушу,

чтобы с приступом близости сладить...

и себя же в себе искажу...

словно зеркало всех демократий...

а на Пряжке качает мосты...

а на Пряжке сжигают подушки...

я давно уже нервом остыл

как Невы замороженной тушка...

пространство петербуржских междометий

не удержишь...

не попишешь...

не набьёшь кому-то рыло...

просто фетиш...

просто дышит...

Питер... милый...

просто стонет

в полудрёме

водосточный призрак белый...

длинной ночи

мост из точек

можжевеловых

за пролеском

берег невский...

островов побило стаю...

просто невод...

просто слово...

бедный Каин...

призрак императора

император большеголовый

является статуей конной,

полцарства бросив на кон,

но!

не хватит его нам слова,

чтобы встать на рассвете

с доярками

и пудрить букли, и ветер

гонять по аллеям парка,

словно нету на это дворников

в целом свете

или юношей малохольных.

красотою неярких...

император большеголовый

статуей конной является

на рассвете, в броню закованный,

за двумя зайцами

гоняется -

за игрой в солдатиков

и за призраком счастья увечного...

укокошат касатика...

у нас вечно так!

За брата!

дитятко, детка на Марсовом пастбище...

створы мостов как промежности царские.

тихие высекли руны на капище --

Эм Эс Урицкий, Вэ Володарский...

аристократы... аресто-гады,

ар их стократно крашен зелёнкой...

водка всплывает слепым конденсатом,

словно циррозом потеет печёнка...

гибнут сторонника классовой битвы:

все потравилися денатуратом,

а у Финляндского Ленин сердитый

что-то опять замышляет... за брата!

Грозное утро

Раскатистым рёвом дежурной зари,

Рассвет расправлял расписные крыла!

Пространство прообразом правил дарил,

Прививкой Аврору отправив в астрал.

И молний иголку сломав о гранит,

Чернеет пространство от туч забытья.

И долг, и сомненья в граните хранит

На Марсовом поле Петрова дитя...

с моста

заплелась строка

да на трёх сроках,

в белый свет влетев, как в копеечку;

медный колокол тишину лакал,

уронив закат

буйным темечком...

заплелась строка

да на двух листах,

да на лыковом междустрочии...

скромным иноком тишины алкал

и в реку с моста -

как и прочие...

приняла река,

ледяны бока,

душу грешную, позабытую...

на простом столе лишь пустой бокал

да на три стежка

ферязь шитая...

В линзе лужи от ржавой трубы

не дыши-ка на оптику, осень -

много холода в духе твоём...

столько мути в прозрачном вопросе:

заказать не закажешь внаём...

не подмажешь, потом не поедешь,

чтоб добраться до зева луны...

вы развратны, прекрасная леди!

не хватайте меня за штаны,

не тащите в трилистник алькова,

где следов Казановы не смыть...

это, знаете, вовсе не повод:

одалиску как даму любить,

если вы неумеренны страстью,

от Венеры обретши свой пыл...

прячет осень оборванный хлястик

в линзу лужи от ржавой трубы...

Дыханье осени

дыханье осени -- увядший аромат

роскошного давнишнего цветенья,

и птиц озябших зябнувшее пенье,

и странных мыслей сонные тома...

дыханье осени -- неизданный роман

к зиме холодной пламенного лета,

где стянутость весеннего корсета

хранит все тайны, словно океан...

дыханье осени -- гранитовый браслет

залитый свинцовеющей Невою,

и ветер-норд на бастионы воет

уже три сотни Петербургских лет...

Отражения

уже три сотни набережных лет

стою, гранит презрительно терзая...

на жизнь мою наброшенный корсет

затягивает душу, за-ре-зает...

корсет обличий, жизненный овал

упрятан в амальгаму ледяную...

я сам себя к Неве приревновал,

да и к Фонтанке тоже приревную!

Разбив окно в Европу

Пора-пора, рассвет раскрасил пальцы,

Над Инженерным -- отпрыски зари.

И туч табун гуляет в темпе сальсы,

И надо мною бездною парит.

Звезда любви не растворилась в ванной,

А по-английски ускользнула в ночь...

И я стою, мусолю свои раны,

Разбив в Европу зеркала окно.

Ночь бледная

а Питер стоит равнодушный...

послушай,

нет, ты послушай,

как

бьются

в часах тараканы...

изнемогают уши

революциям

в такт...

разрушена Капакабана

моего подсознания -

отдушина

для ума,

будто по расписанию,

словно бы по заказу...

хранит аромат

цветущего Сада Летнего

раз от раза:

ноне, надысь и намедни...

не сломать

крестик медный...

Всадник Бледный

белою ночью

взимает

уключин очи

в качестве дани

от по колено затопленных зданий...

буду проще

и... прочее...

Квиты

ночь бледная, ночь сбрендила

ещё не весна даже,

а просто капель запела...

понимаешь, плохи дела -

я сегодня на страже,

а завтра -- очерчен мелом!

ночь сбрендила, ночь щурится,

а ведь молода ещё,

чтобы мучиться зрением,

как ослепшая курица...

мне не жаль её,

ни малейшего угрызения...

ночь щурится, ночь бледнеет,

не удержится, в канаву отползёт

инвалидом;

хотела сделать больнее,

но теперь уже я оседлаю её;

мы -- квиты!

Питерпенье

Питер пенные воды несёт

по бокалу упавшей Невы,

по стремнине болотистых сот,

где орлы куропатки и львы...

...по сомнениям святочных дум,

машкерадным игривым балам...

Я не помню, в каком же году

разливались здесь колокола,

не отлитые в форму красот,

от которых заходится дух...

А Нева вина так же несёт,

как написано ей на роду...

И терпение Питер хранит,

вечно молод мой город, как Пенн,

умывая Невою гранит,

угодивший в негаданный плен...

Тиражи бездуховности

Из тиража выходят в мир подранки -

печатных слов винтажные хиты,

и хайку, перепутанные с танкой -

как в классику сожжённые мосты,

эклектикой заводят ум за разум,

тревожат эхо несозревших душ.

И музыка гламурного экстаза

взимает с мира беспримерный куш

сердечности, погибшей на излёте,

взаимности духовного тепла.

А тиражей блистательный наркотик -

всего-то утешительный балласт

взамен пустыни там, где было густо,

и где погиб поэт и гражданин.

Пыль на руинах некогда искусства;

взамен любви карьера впереди!

Город vs. поэта

вкусивши яд

забвения Пальмиры,

не умираешь сразу насовсем:

ещё чадят

атланты в небе сиром

во всей своей божественной красе,

ещё успеешь

выпить антидота,

что к Питеру привяжет навсегда...

ты был рассеян

в образе Фагота,

когда с водою талою бокал

глотал

в стремленье подобраться к небу

и плыть над городом,

упругие бока

лаская деве по прозванью Геба,

в который раз

и дальше -- на века, -

амброзию

полупрозрачной Леты

приняв за откровений терпкий сок,

непознанным

посланником отпетым,

как водку пьёт какой-нибудь "совок"...

не сладок он,

да, в общем, и не горек...

не сок столетий -- пряная трава...

берёшь флакон -

в нём века три историй

и на закуску -- медная Нева,

аперитивом --

отблески Фонтанки...

и что кому -- не нам, увы, решать...

а в перспективе -

Пушкинские санки

на речке Чёрной точкой от пыжа!

*где погиб апокалипсис*

золотая печать

от земли

в небо куполом

падает смело...

не сказать,

что конкретно болит,

в вертолётах ли,

в Копполе ль дело?

сонм валькирий

где неба сугроб

навалился в осеннем экстазе:

апокалипсис осенью в гроб

заколочен в пылу эвтаназий...

Душа в изгнании

(подпружье на Пряжке)

новенький,

будто приговорённый...

к жизни

стоял он у собственного изголовья...

сверху в колеснице тризны

летел неприметный Никола-угодник

это вам не на дровенках

контактного малокровия...

брызни!

на части беду разрывая

в коленках дрожь

подсознанье листают

чьи-то умелые руки

суки!

на плечи повисли...

слепая слипается

рожь...

опять на своя крУги...

околпачен

Хармсу

не налепи -- неналепимым будешь,

как пластырь или просто пластилин...

в чужих руках умелых мнутся судьи

для северных кровавых палестин...

коварный залп невинного отстрела

не устыдит порукой круговой

-- ...а хорошо душа, нажравшись, пела

не соблюдая тайный уговор:

смотреть назад, ползя походкой рачьей,

не поднимая к небу головы...

абсурда сын абсурдом околпачен,

сидит в "крестах" -- на паперти Невы...

Другая Нева

Грозящая чёрным

Оплавленным льдом...

Клюющаяя зёрна

Торговым по[ртом]...

Устылые воды

Привет отнесут...

Там соль вместо содовой...

Там Финский мазут...

Запомните: февраль тридцать седьмого!

Запомните: февраль тридцать седьмого,

на речке Чёрной кони ждут в узде.

Извозчик тихо поминает Бога,

а барин с пистолетом и раздет.

Два выстрела полнеба разорвали,

стряхнув с деревьев полчища сорок.

А снег степенно, знай, надменно валит,

взимая свой неслыханный оброк.

Смертельна рана, бег коней конечен,

друзья не смеют что-то отрицать...

А путь поэта на земле не вечен,

и в полушубке скрыт обрез лица.

Безумно бледен, невесом, как ангел,

свою стезю он к небу проложил.

И мчат нелепо по дороге санки;

слеза поэта сквозь прицел дрожит,

через который метит время оно

в его слова, как Мюнхена костры...

Сорок не счесть... но все они вороны,

не признают глобальности игры...

_ _ _

Припомнилось "тогдашнее унынье",

которое придумали потом...

...и Дама Тьмы кромешной, козырь -- вини,

и "наше всё" по курсу "год за сто"!

8 февраля

"Самый белый в мире снег

Выпал в день твоей дуэли".

Леонид Филатов, "Пушкин"

Снег таял в числах,

и в тепле ладоней...

я вспомнил -

выстрел!

...обмер...

мысли:

"Так неужели Пушкин?!"

"Чёрт!"

"...не может..."

А сзади -

звук

и колокольцы дрожек...

Везут...

Некстати...

Вот бы ожил!

По увереньям сутр

"Святый Вишну, святый-крепкий..."

из молитвы православного индуиста

не выпоить, не выпарить,

не выспорить потом...

ты мой огонь, гори-гори,

негаснущий, а то...

по чашам глиняных богов

растаешь, прячась в дым...

до храма топать далеко,

не сладятся лады -

не разглядеть, не увидать,

не различить в песке:

нет ни намёка, ни следа...

зато скоплю аскез

своей субтильною судьбой

в залысинах пещер...

я, примороженный тобой,

умчался в бренность сфер,

мой незабвенный принц и дух,

моих желаний суть...

не быть безгрешным на роду

по увереньям сутр...

Долг поэта

"Восстань, пророк,

и виждь, и внемли,

Исполнись волею моей,

И, обходя моря и земли,

Глаголом жги сердца людей".

А. С. Пушкин

Жечь глаголом может всякой,

да не всякой в том горазд.

Жизнь поэтова не сахар,

часто попросту балласт.

Часто слава только снится,

а читатель -- редкий гость.

Завсе хочется напиться

да пожить с супругой врозь.

Жечь глаголом? Просто это,

был бы к данному позыв.

Если ты рождён поэтом,

слышишь пламенный призыв

серафима, и пророком

станешь сам без лишних слов,

разорвёшь дежурный кокон

а потом порвёшь ослов,

что находятся при власти

да воруют в полный рост:

если глаз богатством застит,

совесть "кинуть" -- не вопрос.

Жечь глаголом может всякой,

да не всякой в том мастак.

Жизнь поэтова без лака -

как затасканный пятак.

Время -- причина

Владимиру Бродскому

с любовью и уважением

неспешно проходит блюзом

по вырезу на груди

винила пластинка юзаная...

саднит

песком в звуковых дорожках,

октавами донных нот...

как летошний мюзикл...

о кошках...

why not?

как звёзды ночных брильянтов

в распахнутый лаз небес...

от Архимеда к Канту

so бес

выпадом скверны в спину

будто из-за угла...

время -- это причина...

повод -- над

*погиб поэт*

(посвящение ******)

в мешковине в санях по позёмке

мой тяжёлый но значимый след...

постромки... иногорцы... котомки...

и внезапный ружейный дуплет

водоплаванье в море открытом

напряженье ветрил... и штурвал...

маринист... баталист... композитор...

а в мозгу расцветал аммонал

растроенье расстройства гонений

не востребован... изгнан... избит...

и построены подлые тени

по ранжиру фронтальных обид...

в мешковине в санях по позёмке

вдоль тюремности пасмурных стен...

полыньи... лёд истории ломкий...

и молвы разудалый кистень.

А здесь можно ознакомиться с текстом опубликованного в данном номере фантастического рассказа.

Комментарии: 23, последний от 11/11/2018. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 03/04/2017, изменен: 03/04/2017. 46k. Статистика. Статья: Проза Не сгоревшие рукописи Иллюстрации/приложения: 2 шт. Скачать FB2
Аннотация: Ссылка на публикацию в 69-ом номере журнала "Эдита"

Чваков Димыч : другие произведения.

69-ый номер журнала "Edita", публикация