Чваков Димыч. В движении

В ДВИЖЕНИИ

Движение

Мы изменяемся сами,

не изменяя себе...

Наши застывшие сани -

мысли пришпоренной бег.

Наши мечты и стремленья

плавают сном в облаках,

ведают светом лишь тени,

солнцу лаская бока,

негой прохлады ветра,

музыкой слаженных струн,

радугою из фетра,

кормом бродяге-костру.

Мы изменяем время,

не изменяя себе...

Может ли быть не в теме

мысли пришпоренной бег?

Беспричинно

Символизм, футуризм и так далее...

и крутые коловращения -

это, знаешь ли, не аномалия,

не в навозы мозгов превращенье,

а конкретика поднебесия,

эзотерика - стилем румбы,

вновь без кожи - опять в процессе я,

как садовник фрактальной клумбы...

Как стихарь из минорного семечка,

из мажоров гнезда грачиного.

Время выйдет дождём - да по темечку,

бурной радостью беспричинною.

вокзальные рестораны

беспричинная радость разлуки,

буйной встречи тугая печаль

простирают перроны, как руки,

в ненаглядно-оглядную даль;

Даль в слова твои мысли свивает,

запинаясь-ломаясь, что лёд,

будто криво забитая свая

или плохо завязанный плот...

не найти мне в пустыне печали,

не увидеть улыбки в лесах,

в череде ресторанов вокзальных

водка в рюмке - как божья роса;

водка в рюмке - остаток иллюзий:

пусть прозрачны они на просвет...

задолжал я проказнице Музе,

нет, не денег, а старый конверт...

в нём стихи беззаботного парня,

что написаны "только вчера",

время, выжатое в накомарник,

созывает полки на парад!

Через пампасы

Творожные горы. Агава качает

своими колючками в сторону ветра...

Маразм, что ни вечер, усердно крепчает

и шляпою машет из шёлка и фетра.

А гаучо дерзкий командует строем -

он стадо ведёт на поля, здесь прохлада

от горных ручьёв. Солнце логово роет

вдали от жилья - там, где снежная вата.

Пампасы, предгорья, долины, ущелья,

и зной беспощаден - говядина вянет...

Здесь вам Аргентина, а что вы хотели?

Но это приятней, чем жить на вулкане.

И скоро зима - время юных офелий,

душа так и рвётся взлететь над Параной.

Стремятся в Атлантику местные реки,

чтоб в страстном порыве отдать океану

свои возбуждённые пылкие воды

и в нём раствориться совсем без остатка,

пропевши любви несравненную коду

с латинскою страстью - горячей и сладкой!

Движение и свет

Мне свет закрыл движение к тебе -

на свет иду, как инок на икону,

в его лучах не вижу многих бед,

как популист не чует обертона.

Мне блеск свалился, словно Божий дар,

а ты - как будто дьявола исчадье;

твои глаза - глубокая беда,

соцветие магических проклятий.

Но мне мой свет уже куда милей,

от колдовства почти освободился.

А в первый ряд прикупленный билет -

всего лишь как полёт с гусями Нильса:

не сон, не явь, не просто волшебство,

а что-то из мультфильмовских фантазий...

Но не забыл пока что ремесло -

из грязи восставать в святые князи,

когда змеёй посмотришь на меня,

беззвучно прошипишь гадючьим шипом...

На зрак Любви тебя я разменял,

и все твои потуги просто липа...

Движение к свету

Миле Славской

Бледных, как немочь, постылых контрактов

не заключай понапрасну,

спиралевидный мой хеликобактер -

месяц мой, в принципе, ясный.

Не убивай во мне образ поэта -

это твоё отраженье.

Тихо скончалось азартное лето...

...вечное к свету движение.

Вечное движение

Завязал вчера конкретно

с самогоном, вот те крест!

Видишь, как по мне заметно:

стал находкой для невест.

Не пивал бурбон и виски:

"pepsi" прочь, даёшь кваску!

Самогоном по-английски

сплин вываривал в тоску.

А теперь пришла затея -

брошу пить я навсегда.

Ничего себе идея

озаряет города,

раздвигает горизонты,

окрыляет дураков...

Время - очень хищный кондор,

время - чисто бой быков.

Завязал, ура, победа!..

Нету в том большой беды,

но не вяжется беседа

без, казалось, ерунды -

без наливки, самогона

или просто коньяку.

Нет, сейчас определённо

бросить пьянство не смогу.

Вот попозже, если, скажем,

я останусь вдруг один,

откажусь в похмельном раже

и от водки, и от вин.

А покамест слишком рано,

погужу ещё слегка.

Нет в моих словах обмана...

Будем праздновать закат

и прекрасное решенье

непременно бросить пить...

Пьянка - вечное движенье,

а движенье не убить!

Тёплое

Тепло вселенского масштаба

В больную душу снизошло,

Но я не жаждал эпатажа,

Не нюхал снежный порошок,

Который мог меня утешить

Или легонько ободрить...

А по тропинкам бродит леший

И хочет Гамлета добыть...

Струит зефиром полусфера

Твоей пылающей груди...

И я на фоне бельведера,

Как твой бессменный Аладдин.

Ворвусь блаженством в сад Эрато

И яблок сладости вкушу...

Эх, раззудись, страна Эллада,

Пока я здесь с тобой грешу!!!

на мине

три источника сон источают -

мою ауру истончают;

составные же части марксизма

полновесней заливистой клизмы!

неудобье какое-то в мире -

где-то ляжешь и тут же встаёшь...

тянут вниз неподъёмные гири,

тонет в масле наточенный нож

и скрывается солнце за лесом,

и небитых за битого бьют...

опускается счастья завеса

на прокисший от зависти брют;

волки жрут, как скаженные, зайцев,

лисы лезут в чужие дома,

в магазине кассир ошибается,

и кредитку жуёт банкомат;

коммунизма не видно в помине,

справедливости нет на земле...

и сидишь целый день, как на мине,

десять тысяч - как минимум - лет!

Волки своего времени

С волками пить - по-волчьи блеять,

любить овец - любить шашлык.

Мы с каждым шагом только злее,

и с каждым днём острее клык!

И каждым вечером банальность

от нас расходится в народ.

Мы - волки, стало быть - брутальны,

поверх голов, помимо нот.

Мы вожаков не выбираем,

они назначены судьбой.

Коль справедливость отмирает,

нам без неё и быть собой.

Да только хочется, ты знаешь,

пожить-понежиться в любви...

Есть панацея - жесть иная,

да только ржавая на вид.

Она эротикой зовётся

и порнографией души.

Волкам не жаждется эмоций,

им не присущи миражи!

продолжаю движение

путая и путаясь

в словесах заковыристых,

я шагаю, непутный,

под какою-то вывеской...

а на ней три словечка:

"деньги мир обнажают",

ну а я не овечка,

впрочем, не возражаю -

обнажают решительно,

наградив искушением...

впрочем, всё относительно -

продолжаю движение

продолжаю настаивать,

мир от денег паскудится

только ты не ругай его -

что-то, может, и сбудется...

По краешку греха

грешить - не строить

глазки Казанове:

нас было трое,

милые панове...

и все желали дерзких продолжений,

и все хотели быть под обод страстны,

и вытекали из обоев тени,

хватая за либидо мысли властно...

но не сложилось (стоило ль стараться?),

у нас троих любовная интрижка -

для этого же надо раздеваться,

хватив вина для храбрости... не слишком...

светло в окне, гуляют в парке дети...

тут подождать, конечно бы, немного...

но просчитав неистовость конкретик,

всяк пошагал отсель своей дорогой...

грешить - не строить

долгих отношений:

нас было трое,

не считая лени!

олчащие вслух

от летошних гор - заполошных снегов -

до тихих и ласковых летних равнин

мы ищем себе и находим врагов,

а нас, безусловно, находят они!

и после - борьба не на жизнь, не на смерть...

какая-то странная, будто игра

с потерею веры, без кровопотерь,

которой не рад.

и в ярости этой упорной войны

взываем отчаянно мы к небесам,

мы - частные судьи вселенской вины -

в молитве непрожитой прячем глаза!

молитва последней не станет, увы...

есть много других непонятных услуг.

мы - веры с надеждою дети-рабы,

молчащие вслух!

Москва, Ярославский вокзал

тайнинская, перловская, мытищи...

свищет ветер, правду ищет... как нищий,

а третий - лишний...

По затенённым закоулкам

струится грешная Москва.

От электричек утром гулко,

а креозота аромат

летит в тугую атмосферу,

как в воздух счастия посыл...

Москва транжирит воздух серый -

тавотным паром, на басы

отдав колёсных пар раскаты,

слепивши веки стрелок-строк.

Бдят семафоры-адвокаты

на север, запад и восток.

Здесь юга нет, вокзал Казанский

остался - в общем-то - извне.

День не задался пуританский,

а мог бы бегать в табуне

таких, как он - не под копирку -

нелепых, грустных, озорных.

Здесь новый год прошёл впритирку

с фантомом грусти и вины.

над полюсом

над полюсом тихо,

безмолвие бело...

магнитные вихри

по краешку мелом

небес мельхиора

под сполох сияний

шатают опоры

пяти мирозданий...

а было ли лето

парадного зраку

глазами офсета

из снежного мрака?

а было ли чудо

семи откровений -

что плачет Иудой

вразрез ударений?

Свидание на станции

продолжая тему М.А.Гирфановой Голубая мечта

Я - электричка, фея Подмосковья;

во мне теснится золотой народ,

везу его неспешно, но на совесть

в любой сезон, и так - из года в год.

Однажды утром влажного помола

на небе пузырились облака.

Спешила я, как первоклашка в школу,

чтобы догнать судьбу наверняка.

Но выдохлась буквально на подходе,

затормозив у станции, увы.

Моей подвижной составной породе

хотелось просто от бессилья выть.

Ползла, к платформе примыкая бёдра,

дверями в атмосферу вереща.

Народ валил к вокзалу, звуком форте

там диктор объявление вещал -

мол, берегитесь, скоро отправленье,

уходит скорый с первого пути...

А там был ты - мой реактивный гений -

орёл, "сапсан", и лучше не найти!

Сарацин

За мессу нынче просят два Парижа.

четыре Лондона

и сотни три Калуг.

Атлантика Бискай прилежно лижет,

признав в себе державности недуг;

А вот с Элладой нынче нету сладу -

ей денег дай, да долг потом прости...

Не проиграть бы этих греков в карты

или албанцев, или же - престиж...

Гуляют евро по старинным замкам,

где конунги кутили ночь и день,

и здесь теперь арабы вышли в дамки -

корректность, толерантность... мутотень!

...прокурены старинные картины,

размазаны шедевры шаурмой...

И красные "Tarocco"-апельсины

ведут меня как сарацина в бой!

подоконники

и птицей песня в небо не струится,

и половицы боле не скрипят,

и жухнет мельхиор по бледным лицам

весенних стеариновых опят...

не отличить на этом перепутье -

где ложь, где правда; где добро, где зло...

здесь устаёшь от передоза сути,

которую заправят в ремесло...

я в этот век тащусь и тщусь не сдохнуть,

хоть быть поэтом - безнадёжный труд...

поют метели в партитуры окон,

и кошки подоконники скребут!

Корпоратив в театре

(антреприза)

я помню, ты мечтала о конце,

его в начало

целый вечер ладила,

а под конец запела о яйце...

куда попало -

мне на шею - гадила...

змея-боа -

неистовый питон,

хромой судьбы крамольная подмена...

моя глава -

заряженный патрон,

находка из набора джентльмена,

"который из"

сидел на этаже

и грыз кис-кис

на шее у боксёра...

прекрасный криз,

где лёгкость неглиже

седых актрис

сильнее доброй ссоры!

репьи у рэперов

повылезли легко -

как антураж почти нарядной ели;

забит пером

перрон из облаков,

мой бельэтаж шампанским отогрели...

теперь сижу,

неистов и богат

своею думкой,

как дурак на грядке...

воображу,

что я слегка рогат...

но выпью рюмку -

снова всё в порядке!

Адская ипотека

Кончите Вурст поют придурки славу;

и кружевные носят труселя

ковбои-пуде... ля второй октавы,

а то и в третьей - блеяньем козлят.

Козлят - глагол вне всякого сомненья.

Кончите Вурст со мной не по пути:

сосиски ног её - как черви-тени,

а под хвостом сенсация блестит

рекламою гламурным педерастам,

активно защищающим Содом,

раскормленным, бессовестным, вихлястым -

как черти в люциферовском "LidoЄ".

Кончиту Вурст бесполые коллеги -

гермафродиты - носят на руках.

Душа - расчётом в адской ипотеке

на бесконечно долгие века.

Круговорот

Я в апреле не тужу,

кумжу ем, жую кунжут,

жменю жимолости мёрзлой

в кипяточке развожу.

Будет славное питьё,

как душа орган поёт

в Риге, Кёльне или Осло -

счастье, в общем, без краёв!

Мне и лето нипочём:

солнце наглое печёт

мне на маковку седую -

сразу к девочкам влечёт.

Море, яхта, чайки, сплин,

журавлей линялых клин.

Я под вечер так надуюсь

коньяков, шампанских вин,

что и в осень лихо въеду

Торквемадою в Толедо

или клятвой Гиппократа,

что давал давнишним летом.

Там и матушка-зима,

крутобёдрая сама -

мы ей все, конечно, рады -

вьюгой выстелет роман.

Вот такие пироги

да стопарь "на ход ноги",

да весёлые девчата -

ажник всмятку сапоги!

Генезис

по мотивам стихотворения Алана Эббота "Обманутые Ожидания"

ах, с мужем... вы кокетка, ё-моё...

меня сразили взглядом зрелой самки...

и Фиц с Жеральдом больше не поёт,

и я поставлен мужем в эти рамки,

где шаг на месте - будто бы побег,

полуулыбка - хуже угрызений...

а я ведь тоже, скажем, человек -

мне не чужды нюансы наслаждений,

когда мы вместе - в общем-то, втроём -

нам ханжество - пустяшная помеха...

я этот номер у судьбы внаём

арендовал... в предчувствие успеха...

не нужно провоцировать меня,

я с виду только очень добродушный,

но мои гены трепетно хранят

хрип Дездемонны, тщательно задушенной!

Застоявшийся менуэт

Да, менуэт... не босанова,

не танго и не пасодобль...

Я к менуэту был прикован,

"стозевно лайя зело обл".

Да, менуэт... да, танец томный,

который я не выношу.

И в тишине огромных комнат

свой проложу к тебе маршрут...

...через гавот, через мазурку,

сквозь макарену, глазки строя...

А где-то воры пляшут "мурку"

и пьют бомжи напиток "Троя"...

Искрит по нервам ритм кислотный -

от электронщины замкнуло!

И в душу прёт бесповоротно

от шоу-бизнеса акула.

Монолог в портовом кабачке

по мотивам стихотворения Светланы Герш "Морское"

(эксперимент с инверсией размера в чётных и нечётных строках в разных октавах)

- Всеядность моря под большим вопросом,

всеядность оного почти не доказана...

Когда я на шхуне ходил матросом,

говорили мне волки морские разное:

скажем, если бросить в порту монетку

перед выходом в путь по маршруту длинному,

то бросающий выплывает нередко

не по-собачьи, а, представь, по гусиному -

когда сухим из воды ты выскакиваешь

и снова бодрый, как хрен с петрушкою...

Ну, что сатанёнок, опять поддакиваешь

и так ехидно поводишь ушками?

Это правда, как, кстати, разное прочее,

чем в порту промышляют сказители...

Вот попал бы ты в шторм - убедился б воочию

или б только тебя бы и видели!

Танец в ночи

Танцевали, вибрируя пеной волана,

Что от юбок балетных туманом летит...

И казалось - мы где-то в тисках океана,

И вот-вот океан нас волной угостит.

И неслись в атмосферу апрельские стыни,

И восторги блистали, как звёзды в ночи...

А на палубе лёд атлантических линий -

Титанический след в одночасье почил.

Танцевали на палубе первого класса,

Уносились в полёте повыше мечты.

Не свернул гордый лайнер с намеченной трассы...

И в награду танцорам - по водам цветы.

Русский дух

посвящение Л.С.Голицыну

Невинность бочек и подвалов

Массандрой выдержанных вин

нам триста лет грешить мешала,

а за окном - ультрамарин,

прибрежных скал оскал смятенный,

ночное небо, россыпь звёзд.

Не будет больше потрясений,

а то, что будет - время грёз.

Голицын, князь, на этом свете

раздул из искры "Новый Свет"...

Ах, Лев Сергеич, что за ветер

нам дует в спину столько лет!

Почти готов умчаться в Лету

его задор и русский дух.

А птица-Русь летит по свету,

чтоб отвести от нас беду.

Шагрень стремительной души

на стихотворение Андрея Калинина "мятежной юности порывы..."

лишь многоточие и сон... -

внебрачный сын ошибок трудных,

как говорят берсерку руны,

ещё сегодня не сезон...

вот завтра сумерки падут,

придёт во тьме leifr*-расплатой -

заплачут жёны, братья, чада...

в мятежном старостью году,

в эпоху перемены дат,

в эпоху пота и скитаний,

когда раздел пойдёт британий...

я сам не знаю, брат, "когда?"

простывший ангел поспешит

поднять себя на крыльях в небо,

где кувыркается нелепо

шагрень стремительной души

* - leifr - наследник, потомок;

Приспособился

На опрощённом разговорном сленге,

которым не общался много лет,

вновь говорю в кругу не просвещённых.

Я все разбил и локти, и коленки

об этот рукотворный интернет,

блудливый, эпатажный, полусонный.

Немало натерпелся унижений;

лишь голова по-прежнему цела.

Готов был, впрочем, к этим испытаньям.

Хотя, конечно, ласковый мошенник

мне предлагал фискальный шоколад,

чтоб я же снова оказался крайним.

Посетовав на жизнь судьбе-злодейке

и на плохие, в общем, времена,

я дайвингом увлёкся на тай-брейке

и в лузу битой "свояка" загнал!

Между шахом и скопцом

В гаремной гари полусонной

сидел - мечтал свою мечту -

скопец угрюмый, монотонно

не засыпая на посту.

Его хозяин - шах Магриба -

наложниц ублажал с утра.

Дела успешны. Славно прибыль

преумножая многократ,

его визирь на бирже чахнет.

А шаху всё до борозды!

И евро всё-таки не пахнет

от быстрой, как джейран, езды!

Такая жизнь, судьба прикольна:

заснул скопец, а саду - цвесть!

И, опыляя семядоли,

монарх блюдёт монаршу честь.

Визирь чужие деньги сеет,

чтоб маржи урожай пожать.

Ну, а потом сбежит в Расею,

где либералы-кореша

невыразимо толерантны:

успешно кормятся с руки,

все в "от Кавалли" аксельбантах,

но по повадкам - дураки!

Там откровения болотны,

слова - по доллару за слог.

И я б сбежал туда охотно,

да шах чего-то занемог

и от себя не отпускает,

всё оскоплением грозит...

Моя потенция мужская,

ну, нанеси ж в гарем визит!

Славянский терминатор

Кофе-ночь-полночь

прячет серп-лимон

в пенку взбитую облаков!

Ах, ты бестолочь,

залежалый сон,

да взлетевший вдруг высоко,

ты поди-пойди, выйди во поле,

разгони тоску,

размети метель

да и взмой потом сизым соколом,

навь, порвав в лоскут,

урони в постель!

Поднимусь я враз,

встану солнышком,

воссияю вдруг, будто самовар.

Чай спитой для вас

да на донышке,

как для бабочки молодой нектар,

чтобы петь-плясать

да и праздновать

счастье жить с тобой целый век.

Ты моя краса -

дева красная,

I'm will be back, I'm will be back!

Пружина

Когда спешишь, не поднимай копыта,

чтоб не попасть коленом по лицу;

не сыпь слова, как будто просо в сито -

язык опасен в сумрачном лесу!

Когда ломаешь об колено догмы,

найди замену, парень, им тотчас:

ну, не канает в синагоге хохма

про зиц-кибуц "Шабаты Ильича"!

Когда ты гнёшь, не думая, пружину,

пойми, чудак, всего лишь вещь одну -

с пружиною нельзя наполовину:

не справишься, потом пойдёшь ко дну!

Ближний бой

Шашка голая в ближнем бою -

кость огнём обожённого века!

Здесь и ангелы горькую пьют,

и зудит словно вошь дискотека,

и рискуют здоровьем пыжи

от дуэльных Лепаж-пистолетов;

как слезами вдоль сыра дрожит,

звонкий пот на уключинах лета;

расцветает оврагами чай,

не спитой и почти не испитый...

И весталки нелепо кричат,

и наполнено слугам корыто:

от финансовых чудо-щедрот

для господ депутатского толка.

И расплата холодная ждёт,

раз накормлена дробью двустволка!

бессовестный

без совести, конечно, неприятно,

а с нею, братцы, вовсе пропадёшь

я сталкивался с этим многократно:

ведь сказка - быль, а быль, бесспорно - ложь!

без дерзости не будет в жизни счастья,

а с дерзостью - полно-полным проблем;

и страсти - это меньше, чем мордасти,

но непременно более, чем темп

andante primo, ближе к темпу presto...

а я сминаю нежности в кулак...

дрожит клавиром старая челеста

и отлетает дерзости игла

куда-то вдаль - и ясно, мимо сердца;

по этой цели трудно не попасть...

...и ухожу под Южный Крест согреться,

как до сих пор я делал много раз!

Уроки ритмики

Попадая мелодии в такт,

ножку только чуть-чуть подволакивая,

он уверен был: эта мечта

для шагающих так - одинаковая!

А потом, рассыпаяся в клин,

бесконечность нахально подначивая,

испеку на углях первый блин,

раз за опыты деньги уплачены, е!

И в подстрочнике выбью "люблю",

наизнанку себя проецируя,

терпким словом потом присолю.

Ну, а сердце, конечно, шунтирую!

А пока...

А пока липсис

над землёй летит,

в медных шкурах лис

я ищу exit.

Не ищу покой,

красных дев ищу,

вроде, щупаю,

вроде - паю щу...

Только нет давно -

ты мозги раскинь! -

в пользу этих нот

ни земли, ни зги!

А пока ломоть

"измом" лается,

ломом на дерьмо

натыкается,

я лечу-кричу,

сизым соколом

толку будет чуть...

Или - около...

Сравнительный анализ

(интуитивное)

Лежать, сомкнувшись выплесками рун

по сейдам* Приполярного Урала,

совсем, как на чужом гулять пиру -

хоть сколько выпей, будет слишком мало.

Стрелять, ружьё жаканом зарядив,

по заднице унылого тунгуса -

совсем, как вдруг, не выплатив кредит,

отпраздновать дебила, пса и труса.

Грустить, узнав, что времени в обрез,

о странностях порочных прозябаний -

совсем, как навсегда поставить крест

на романтизме песен и преданий.

Брести свободно ночью без сапог

вдоль по озябшим от мистраля лужам -

наверное, всё это, как и то...

Не веришь мне? Не нравится - не слушай!

* Сейд (сейда) - священный объект северо-европейских народов. Может представлять собой особенное место в горах, тундре, тайге, чем-то выделяющуюся скалу, приметный камень, пень, озеро, иное природное образование. Сейдами иногда также называют артефакты -- сооружения из камней.

Прикупил...

Дешёвкой дама оказалась,

и дорогим - козырный туз...

Она гадала, "Три вокзала",

объехав площадь за версту.

Валет шестёркою проснулся,

а джокер - двойкою бубей.

Король живёт почти без пульса,

Армстронг играет на трубе.

А я гуляю по Арбату,

раздав на мизер двух тузов.

Сейчас сразимся, будет battle

не выпадайте из трусов,

когда узнаете наверно,

что где-то рядом "паровоз",

а в нём вагон и три цистерны...

Безумству храбрых этот тост!

кессонная болезнь

по мотивам Ив. Но... Вы - вист? А я - еще не кончил раздавать...

стоял с подзорною трубой

как молодой Наполеон...

Мюрата вызвав для разбоя...

такой резон

сезона мёртвого кес сон

и тся болезнь -

Аустерлицем полнился бокал

и замирают нежные газели

в моём ополовиненном мозгу

качелями усталого сознанья

и по поребрику креста

крестил крестей по бубне... пел и...

а я вот так ещё могу...

поверх небесных испытаний

в прореху тайн

ушёл в загул

как уходили менестрели...

Марш

Я музыку атак клинками правлю,

коль партитура вновь не задалась.

Сверкают на морозе чудо-сабли,

рублю я ноты в клочья с криком: "Хрясь!"

Потом ужо готов, в седло вскочивши,

лететь над сценой словно бы вожак.

Но торможу: "Нельзя ли, брат, потише?

Не по тебе ж ударила вожжа!"

И остываю с новой партитурой,

её читаю, палочкой водя.

Она - как штык, а пуля - дура дурой,

об этом знает рядовой солдат

из нашего военного оркестра,

готовый с дирижёром хоть куда.

Нам с ним в окопе оркестровки тесной

препятствует критичный импеданс*

коллег, врагов и прочих доброхотов.

Но мне они не смогут помешать,

ведь мой оркестр - моя штрафная рота -

к гармонии чеканят бодрый шаг

смычков, кулис**, ударных молоточков.

На них могу я положиться впредь,

ведь в партитуре маршей - что ни строчка,

то непременно правильная медь!

* - импеданс - (англ, impedance, от лат. impedio - препятствую) (комплексное сопротивление) - аналог электрического сопротивления для гармонических процессов.

** - кулиса - особой передвижной U-образной трубки, с помощью которой музыкант изменяет объём заключённого в инструменте воздуха, таким образом, достигая возможности исполнять звуки хроматического звукоряда (на трубе, валторне и тубе этой цели служат вентили).

Давняя страсть

Литьё отпотеет на влажном ветру -

коррозии марш быстротечен.

А добрые люди безжалостно лгут,

что время от памяти лечит.

Не лечит оно, только множится боль

от старой, казалось, потери.

Хожу я по миру - туманен собой -

да и в исцеленье не верю.

Железо ржавеет, дождями вспотев,

лакунами выточив тело.

К пристрастьям повышен мой иммунитет,

да прежняя страсть не сгорела.

Паки пакт

"Ёшь твою меть!", - подумал,

посусалившись золотом.

Все мы, в принципе, тугодумы,

акромя Вячеслава Молотова.

Тот был вполне скор, спору нет,

на руку и на наследство....

Австро-Венгрии в стороне

восточной,

а как известно всем, свято место...

И точно!

Знатно золото вызрело

медно-пафосным фактом.

Вот такие дела -

до сих пор с этим пактом

люди разные бесятся...

Кое-кто бронзовеет,

кто-то сбросился с лестницы,

кто-то, будто бы веер,

расшаперился аспидом -

ядом брызжет неистово.

Значит, стало быть, миль пардон,

может в нежное выстрелить...

Ну а мне оно надо ли -

этих трудностей летошних?..

Лучше пусть недолив,

чем прикинуться ветошью.

синкопирую

(весь этот джаз)

синкопирую - это дар -

за роялем расстроенным

контрабас - суперстар -

над слободкой Вороньею

расплетается облаком

струнной вытяжкой линии...

это, знаешь, закон -

слабый сейшн покинет, и...

...саксофон грезит Гершвином,

Эллингтоном да Рознером....

синкопирую - грешен -

ко-ма-тоз-ный

завтра

вот накарябал "завтра" в полынье,

вода умчалась подо льдом мгновенно,

а мог сегодня счастлив быть вполне -

не истерить, навзрыд не резать вены...

но чуда ждал в каком-то забытьи,

забыв дела, родных, друзей, работу...

моя любовь, тебя забыл, прости,

как сбитый лётчик красоту полёта!

Рассыпав сон

Рассыпав сон на тысячи причуд,

сам растворюсь в пространственную стужу.

Мой Господин, я облаком лечу

малиновой изнанкою наружу.

А ты со мною даже не споёшь -

твоя любовь воздастся слишком скупо.

Не вижу я физических краёв

но быть слепым сегодня просто глупо -

не разглядеть ни света и ни тьмы

в моём полёте к свету идеала...

Скрипят мозгами лучшие умы

усталыми движеньями металла!

на краю

я летел в самолёте,

ты в небо умчалась на танке...

и взлетали тачанки махновских отважных бригад...

на краю моей плоти

ползут и ползут нимфоманки,

ну а я обессилел... я их появленью не рад...

мне бы только унять

эту дрожь в рахитичных коленях,

мне бы только, чтоб Колька меня заменил на краю!

потерял я коня,

потеряю подковы сомнений;

неподкованным бесом останусь в бесовском раю...

я лечу в небесах -

только вниз... и пикирую резко.

на моих обтекателях, сплюснутых, будто глаза,

на златых образах -

словно память - сияет подвеской

всепрощения нимб как судьбы православный десант!

сошёл с блесны

(монолог некогда сошедшего)

я уходил, так по-детски

спрятав лицо в капюшон...

был я в движениях резким,

плавности линий лишён.

я уходил, я сорвался

с этой вселенской вины.

кто бы ещё сомневался -

верил стандартам двойным...

я не хотел, потому-то -

взялся за ум и ушёл;

дождь, занавесивший утро -

жалости всякой лишён -

яростно льёт по загривку,

след вымывая надежд.

плещут по ветру обрывки

некогда броских одежд.

я ни о чём не жалею

и не о многом прошу:

дайте мне солнца аллею

и от луны парашют.

впрочем, сойдёт и прожектор

в тысячу тысяч свечей...

прочь ускользающий вектор

в сутолоке ночей -

след моего посещенья -

вряд ли кого удивит,

вряд ли вдруг войны отменит

в скрепах взаимной любви,

но и того будет слишком,

если появится мысль...

миру нужна передышка,

как для архангела высь

из варяг...

во греки я пропал на всю версту:

суть - неучтённый заберег духовный...

стоит судьба столбами на посту,

как внешний долг по страсти уголовной.

струит зефир партикулярность сфер

на этом гуттаперчевом кордоне;

как призрак вырастает офицер -

гражданской жизни яростный антоним.

варяги це'дят скупо сквозь табу

всю холодность продажных отношений,

своё презренье к божию рабу,

разбившему об истовость колени.

но скрепы век разверзнутся в душе

и, миль пардон, откроются кордоны...

а строгих правил прежние клише

уйдут и канут сном во время о'но!

Не окольцован

Взлечу, вернусь, и снова улечу...

такое вот во мне непостоянство.

Ханжи твердят - я худшее из чуд,

им отвечаю: "Это всё от пьянства!"

Покоя нет, преследуют меня

какие-то пустые доброхоты,

что не готовы к сведенью принять

моё непротивление полёту;

которым совершенно невдомёк,

как я срываюсь в небо синей птицей.

Кольцо на лапе зримей, чем клеймо,

и я спешу от рабства откреститься.

Жить

Бродит дворник тропою рыжей,

осеняя её метлой.

Я его, как живого, вижу,

будто ночью опять светло:

словно вновь побелели ночи,

что оставил в наследство май.

Дворник бодро литовку точит,

чтобы выкосить тропку в рай.

Нам пройти по ней очень просто,

но не станем, дружок, спешить:

на Васильевский этот остров

мы с тобою спустились жить!

Комментарии: 4, последний от 23/02/2020. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 01/03/2018, изменен: 02/03/2018. 96k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: Мы изменяем время, не изменяя себе...

Чваков Димыч : другие произведения.

В движении