Чваков Димыч. Напополам с душой

НАПОПОЛАМ С ДУШОЙ

Вдвоём с душою

Марановой Ирине с любовью

поёт душа, дежурным фейерверком

стараясь уходить от тяжких дум,

её лукоморье освятила белка,

весь виноград преобразив в изюм...

какое счастье - быть вдвоём с душою,

пускай своей, но так накоротке...

и зеркало, как озеро, большое

в её глазах, предсердием легенд,

как видно, очень скоро отзовётся

и полетит куда-то по делам...

дай Бог нам света и побольше солнца,

дождя и снега, стужи и тепла!

Бессмертный поцелуй

(из путевых записок Марко Поло)

розовый... под суры... песнопений,

как сарай... мой длинный караван...

я ползу в песке, торговый гений,

как злодей, опущенный в зиндан;

губы ищут место для приюта,

языку просящему навзрыд,

как колодки узнику... как будто

от песка аорта на разрыв...

кто погиб; а кто ещё в сознанье,

продолжает беспробудно спать...

только я поднялся этой ранью,

чтоб воды из плена откопать...

правда, видно что-то не сложилось -

нет колодца, высох весь, хоть плачь...

быстро тело оставляют силы;

жажда - наш мучитель и палач...

но молитвы будто бы услышав,

шлют нам дождь с грозою молодой...

стоп, мгновенье! я его увижу -

поцелуй бессмертия с водой!

Смертный поцелуй

О, времена! О, дерзость полусфер,

грозящих миру смертным поцелуем...

Гормон любви - оплаченный концерт

где имя божье ты выводишь всуе.

Где спит в тебе, в калач свернувшись, бес.

А по краям коралловые знаки.

Но для иных - вакансий нет и мест,

и вместо бога в сердце просто накипь.

Присмотришься - совсем и не калач,

а смачная развесистая дуля.

Тут брат, как говорится, плачь - не плачь,

нечистый нами вдохновенно рулит.

Путь дао

Увянет романтизм,

уйдёт гламур из снов,

и безмятежных грёз осыплются запястья.

На творческом пути

немало злобных псов,

которых обуздать, увы, не в нашей власти.

Блуждая по углям

потусторонних рифм,

стараюсь миновать тюрьму, суму и старость.

Осадок ремесла

во мне неистребим,

я для него теперь - сосуд, корзина, тара.

В болоньевом плаще

от старых мастеров

сутулюсь, как жираф, влезающий под крышу.

Ах, если б я исчез,

себя переборов,

меня бы ты, мон шер, сегодня не услышал.

Оставлю горсть монет,

сошед водой в песок,

как самый ярый враг ведических ошибок.

Скрипит парад планет,

упёршийся в висок,

и Шуберта поёт космически фальшиво.

А мы с тобой летим

в рассветные дымы,

где время-соловей свистит по амбразурам.

Иначе не пройти

по цоколю зимы,

исполнив в сотый раз рожденья увертюру.

Пригородный электропоезд скверного маршрута Москва - Петушки

Я сел в чужую электричку,

там было сумрачно душе.

Ты не по имени, по кличке

меня позвала на фуршет,

где дня вчерашнего краюха

засохла чёрствым сухарём...

В стакан с мадерой пала муха

палеогенным янтарём...

Я ехал в край укромный долго,

пока не понял - не туда!

Завыл с досады серым волком,

ну а потом, открыв "Агдам",

его с мадерой забодяжил,

а муху выбросил в окно...

Быть может, масть получше ляжет -

с тобою встречусь, всё одно;

возьмёмся за руки тогда мы,

и тошно станет всем чертям -

от неподъёмного "Агдама",

заплачет вьюга, как дитя,

уйдёт в туман ковром дорожки,

насыпав снега вдоль тропы...

А на платформе неотложка

лучом сканирует тупым;

какой-то дядя честных правил

хватает нежно за грудки...

Я бы его в ПИ-ПИ отправил

без суеты и волокит,

да он силён - медведь цыганский! -

с серьгою медною в сопле...

Нет, зря я всё-таки с "Цимлянским"

рифмую водку с юных лет...

на божий свет!

Лилии Тухватуллиной

гуляет тьма, всю "третью стражу"

не проливая лунных дум;

как сон мне в руку тихо ляжет -

так я неслышно и уйду.

гуляет тьма сражений жутких,

и в ней полным-полно причуд;

бегут бесстыже стервы-сутки,

а я к ним - раненый - лечу!

я в топку тьмы входил три ночи,

но всякий раз на божий свет

был ангелом уполномочен,

волной багряной по листве;

её октябрь небрежно гладит,

меня от осени прибрав...

в постели я, как кот в засаде,

застывший сфинксом до утра!

Из запоя

Я в водосточность рыло опустил,

чтобы себя в порядок привести;

навстречу мне - зелёный крокодил:

и пил, и хрюкал, хоспадя, прости!

А мимо город - типа, Петроград -

звенел собакой грустной на цепях;

он мне Дворцовый плёл недетский мат -

где кони Клодтом бронзовым сопят

на Аничковом трепетном мосту,

по Невскому срываясь в Лету дней.

Здесь гениям назначен Страшный Суд,

а всем талантам - "истина в вине"...

Здесь по аллеям в ласковом саду

корнет гуляет - резок, как Персей...

Мы с ним отныне снова не в ладу

и на Сенной, и даже на Бассейной...

От коммунальных хижин - нищета

клопами тянет, хлоркой и бедой...

...и каждый бич тебе почти братан,

крещён портвейном, скудною едой,

матрасиком на парочку персон,

которым "синька" - вход на небеса...

И закрутилось солнца колесо,

и высохла унылая роса

с карнизов старых, где бывал корнет

и пил шампань из полного ведра...

Теперь его уже в помине нет,

а в коридоре ржавый полумрак.

Конфорок в ряд - увы, не сосчитать,

а керосинка - подлая - чадит;

и поминает с нежностью Христа

один седой, как смог, антисимит.

Не вы Неву заставите блажить,

скаженные вдоль паперти ряды,

Авроре нужно круг свой завершить...

не вынимая пяток из воды!

Награда

по мотивам "Наградишь..." Ати Бlack

Шаг навстречу подобен расстрелу.

Шаг назад - и пропали желанья.

Под конвоем ты шла, будто пела

В предвкушенье больших расстояний,

Что меж нами уже прорастали,

Заносили тропинку метели.

Мы любовь свою так убивали,

Как другие, наверно, не смели.

Ухожу с наступленьем рассвета,

Как уходят, пожалуй, в разведку.

Оглянуться? Плохая примета...

Как шалаш рассыпается клетка.

Никогда уже милым не стану,

Мне предсказано Лазаря петь...

Залезаю я с лезвием в ванну...

Не желаешь ли... посмотреть?

слова и подстрочник

отринув слова незначащие

о сексе и о любви,

сменивши десяток памперсов -

не думал, что тяжело -

не верящий сразу начисто,

что чувства калечит быт,

отринь фуагра и каперсы,

оставив любовь в залог

до лучших времён,

с процентами получишь потом назад,

когда уже лет через двадцать увидишь её глаза,

а в них отражение сына - вот вымахал, чёрт возьми!

слова о любви отринув,

ты в сердце её прими.

Островная Лорелея

Я памятник себе воздвиг на Петроградке -

но на него ты смотришь свысока,

вздыхая, словно Золушка, украдкой,

прощаяся с пиитом на века.

Да ты смеялась надо мной, что фея,

манерно-коммунальная, как раз -

чтоб мог бы разглядеть тебя в толпе я;

тебя бы разглядеть я был горазд!

А памятник стоял, по воле ветра

вращаясь, словно флюгер во плоти.

И шляпу фетра с псевдонимом "ретро"

я приподнял, сказав: "Мон шер, прости,

что памятник себе воздвиг на Петроградке -

ты на него не смотришь ни черта.

С меня, как говорится, взятки гладки,

но ты не настоящая, не та.

Тебя бросаю, оставайся с миром,

А обо мне, несчастная, забудь,

сперва отрезав память штрих-пунктиром,

ну, а потом жестокую судьбу

ты назови виновницей разлуки,

себя же ни минуты не виня!

Мои, мой друг, писать устали руки,

а голоса по-прежнему фонят

и всё зовут куда-то по аллеям,

где памятников плавится печать...

А ты, моя наяда Лорелея,

предпочитаешь их не замечать".

*душная ночь, заморозки*

И ночь души неслась во весь опор,

Где я в потьмах гулял такой спесивый...

Бельём обид завешанный забор

Клонил к земле свою седую гриву...

И никаких последствий поутру...

Лишь шифрокод невысказанных линий.

И тень луны лежит, как хладный труп,

В моём колодце изморозью синей.

я помолюсь

я помолюсь за каждого из вас

за тех, кто бога по себе не встретил

натянут Сетью рукотворный глаз -

следит за каждым смертным на планете;

но это - не божественная суть,

а страшная игрушка от Иуды...

его слова предательство несут,

а действия решительны и люты;

но я молюсь за каждого из вас,

кто бога по себе уже не встретит...

взойдёт опять измятая трава,

и вам во сне напомнят ваши дети

молитву тех, кто вами был убит

и потому-то слыл злодеем жутким...

молюсь за вас, поскольку вы рабы,

а у рабов - душа живёт в желудке...

читающие комиксы, слезу

пускающие, будто крокодилы,

презревшие и самый божий суд,

на мир без войн нацелившие силы,

я помолюсь за каждого из вас,

поскольку веры вашей нет кровавей,

я помолюсь, не стоит горевать,

не за "бабло", а просто на халяву!

спицы леденелые

от ошибок я не застрахован,

хоть Христос, как брат, мне очень близок...

и беззвучно падали оковы,

и в святые прятались в кулисах...

для меня безгрешность неуместна,

я не стану святостью гордиться...

не хватает нежности... для мессы,

леденеют на колёсах спицы...

остывает сердце без любови,

умирает благость без стремлений...

и стоишь полжизни наготове,

а вторую прозябаешь в лени...

Прописные сны

и вновь тревожат прописные сны,

и истин прописных волнуют волны...

застыл в анабиозе до весны,

как спит матрос, упав на днище чёлна...

* * *

...и кричат кликуши полуночью,

мол, чего там - не станем любить нипочём;

и пусть небо ломает удочки

своим звёздным падучим, дырявым зрачком...

и пусть вера вскипает оловом

по глазницам закрытым впредь:

вот такое несолоно соло вам,

вот такая блестящая медь!

вот такой вот нетленный образ -

на дыбу его болезного!

хоть встаёт он на хвост, как кобра

бесполезно...

там, где кончается душа

(самооправдание)

нет на свете поэтослов

точно так, как поэтостранствий...

несуразное ремесло

в еле видном пустом убранстве,

незавидный итог пустой

в тёмной зале за драпировкой -

как с осины летит листок,

опускается в люк неловко,

здесь под крышкою бытия

нам заварят такого пара,

что полягут в крутых боях

недожаренные Икары,

и останется в ритм стихов -

три полрифмы да слог горбатый;

не люблю обожать врагов,

и они меня тож не рады

привечать на свою беду

и лукавить глазами робко...

я тебя у себя краду,

ремесла заливная пробка,

вся фигурная - в сургуче -

да в красивой фольге блестящей...

- Ты резиновый, ты ничей,

не поэт ты, не настоящий... -

говорит мне какой-то бред,

изнасиловав горем душу...

не привык я, друзья, скорбеть,

когда тело желает кушать...

ухожу на бульвар судеб,

чтоб продать стихи подороже...

утопающий в ворожбе

вряд ли чем-то себе поможет...

*были вместе*

были вместе с тобой,

по капельке

выпивая судьбу напёрстком...

не хватало забот -

так на тебе

в сердце острым...

отвёрткой?

говорили себе

укоризненно,

выжимая из тюбика страсти...

и несли в голове

харизменно

жажду власти...

из пластика...

были вместе,

да вышло порознь вот:

по отдельности...

будто скальпелем влезли

в аккорды нот

беспредельной

удельностью...

будто снова одни опять

на планете

рисованной

и как будто бы не достать...

руки скованны...

эти...

Сонные боги

на шарманке египетской ночи

я сыграю вам цикл о любви;

муэдзин исключительно точен,

аскетичен, как дервиш, на вид...

он в мой ритм попадает нечасто,

я его постараюсь увлечь...

рассыпается звук по пилястрам

заплетаясь флюидами в речь...

рассветает зарёй на востоке

край пустынь и оазисов в ней,

бродят по морю сонные боги

и мой стих напевают во сне...

Сила в слове

Сила у слова есть,

слово у силы тоже.

Каждый несёт свой крест.

Слабый - и два, быть может,

если, забыв, кто Бог,

веру меняет часто.

Много среди рабов

тех, кто, как липкий пластырь,

корча улыбкой рот,

ноги целует сильным.

Эти живут с тавро

"помни свою осину!"

Слово у силы есть,

Есть ещё много гитик!

Если уж в драку влез,

дёргай себя за нити

и вылезай наверх -

ближе к небесной тверди -

белый, как ангел-стерх,

дивный, как звуки Верди.

наливное яблочко

(сонная тетеря)

на стропах дня качал меня закат,

ко сну любви невинно провожая...

и падал я в эдемский странный сад,

газоны украшая урожаем...

да только собирать его нельзя,

коль он на вкус ужасно ядовитый...

с Парнаса мне настойчиво грозят

в искусстве искушённые Главлитом;

они клянут и рассыпают дуст

по травам, где я лёг и отдыхаю...

ну погодите - я ужо вернусь

и заслоню от солнца вашу стаю!

Вскачь!

Поллитру подарил с утра стакану,

но сам преподло водку пить не стал,

всё задувал души разбитой раны

и прочие разбитые места;

всё горевал о том, чему не сбыться,

и жил вполсилы, прихватив узду.

Себя жалел... и всё мечтал не спиться.

И не любил проворную езду.

А нет бы врезать плёткою по крупу -

какой же русский не желает вскачь?!

Бояться жизни - безнадежно глупо

для скакунов как, впрочем, и для кляч.

Намедни в Петербурге

Я в Петербург пожаловал намедни.

Вникаю нынче в тонкости и быт.

Растрелли - мой магический посредник

в процессе изучения Планид.

Мы с ним познали суть архитектуры

линейности проспектов в виде стрел.

Смотрело небо с неба очень хмуро,

и в прошлое я очень захотел...

Теперь попал, и, видимо, попался -

меня вовек отсель не оттащить.

Хожу-брожу, помажу глянцем галстук,

сюртук парадный - к Троице пошит

из сизого, как тучи, казинета -

протёрт до дыр от локтя до плеча,

ведь я школяр неистовый. При этом -

мне нравится планету изучать.

Вот с Пушкиным гуляю по аллее,

и, на скамью усевшись меж людьми,

я с каждым днём стихи люблю сильнее,

спираль веков дыханьем распрямив!

А вот Сенат, а рядом декабристы -

масонского сознания оплот...

Да, иногда путь к знаниям тернист и

сереет на Неве кровавый пот

имперского великого сознанья.

Ах, бедный Павел, что за балаган?!

Уключины мостов минорной ранью

неспешный снова развели канкан.

Похоже, я опять с небес свалился -

иду направо - песню мимо нот,

налево шаг- историю про Нильса

или про Пеппи - самое оно-т! -

начну вещать, как некий кот учёный.

И это всё мне очень по душе.

Я в Петербург попал во время оно...

Такой вот вкратце сказочный сюжет.

Синица-Феникс

навеяно стихотворением Лилии Тухватуллиной

"Солнце яростными перстами..."

Оставаясь почти наивным,

Бог косматит распадки грёз...

Я задумал инфинитив, но

мне прошедшего дождь принёс -

от робения до героизма -

самых разных эмоций пук...

Я - сторонник абсолютизма -

избегаю душевных мук,

но встаю у плиты отважно -

что я, право, не видел плит? -

На конфорке журавль бумажный,

будто Феникс строкой искрит...

искреннее

примерюсь на аптекарских весах -

изведать меру яда и бальзама!

свидетелями станут образа

моей души комедии и драмы;

и улетят с поклоном - в добрый путь! -

небесных птиц нестройные мотивы...

они меня опять с собой зовут,

приманивая чудной перспективой -

как ангелу - украсить купола

каких-нибудь строений кафедральных...

но пена дней серее, чем зола,

и образ мой решительно-брутальный

не впишется в идиллии канву,

как ни старайся угодить в нирвану...

потеет объективом Голливуд,

зализывая искренности раны!

снайпер в будке

я сегодня внимательный зритель

и актёр, и немного фантаст...

не мигая - в прицеле событий -

щурит солнцем трагический глаз

рампа жарким дыханьем софита,

провоцируя сухость во рту...

по приватным признаньям главлита -

сцену топчет фигляр и хвастун!

я ж суфлёром в приземистой будке,

подпою забываемый текст.

прозябаю здесь круглые сутки,

но несу свой эбеновый крест

на вершину Голгофы толково,

виртуально ругая толпу...

цепью я к амбразуре прикован

и - в плену этих спутаных пут.

разлетаюсь по сцене созвездьем,

если только закрою глаза...

у суфлёра актёр в перекрестье,

позабывший, что нужно сказать...

В редакции

...сточился в строк

упругую стезю,

себя загнав в окурок карандашный,

пронзил нутро

коварных амбразур!

редактор сбился... в мат одноэтажный

свой погрузив отменный кругозор -

отчаялся топить живое слово -

и устремившись взглядом в монитор,

стекляшки глаз прищуривал сурово...

пришёл мой час,

а ваш угас уже

и не ищите объяснений всуе...

в моих речах -

что слово, то сюжет,

вам всякий раз не в такт отсалютует!

и мой - с плеча -

неизданный сюжет,

вам между глаз потом отсалютует!

список

по мотивам стихотворения Любови Бурель Обломов в пустыне

мечтал в угаре петь как баритон,

но дан фальцет мне от природы строгой...

Обломов и пустыня? моветон!

дорога в плен души прихожей Бога

так коротка, как жизнь или судьба

простого человека... или Кафки...

гремит над миром знаковый набат,

а идиоты требуют добавки!

им, идиотам, право, нипочём

страданья, горечь, страстные камланья...

а я веду всем тягостям учёт

и не понять, кто в этом списке крайний!

Брошу писать...

На стихотворение Светки Герш "Счастье есть!"

я точно знаю - счастье будет...

коль брошу вдруг писать стихи:

не отпоют пустые судьи

за блеск магической строки...

не отпоют, не опорочат,

не станут грязь ушатом лить...

и недоучка не захочет

тебя аналом задавить...

и не привалит фарисеев -

три сотни с лишком торгашей...

и не захочет ночью фея

тебя прогнать в пургу взашей...

за тягу ОНУ к виртуалу

и за наивность... от души...

не пострадаешь от вандала

и вдруг... начнёшь нормально жить...

а счастье будет непременно,

но, несомненно, не с тобой...

твои слова, как листья, тленны

и вечны... подлостью рабов...

За ночь...

Было слово, было мило...

было сладостно-глубоко...

в поле чисто не ходило,

по ступеням пело роком...

Пролетало днём постыло,

уносилось вдаль паденьем....

...и тянуло медью жилы,

как ко злу непротивленьем,

как к невесте стерхом серым,

как к младенцу камнем сирым...

я давно не знаю меры

по сведению ампира...

Я давно устало лаю

по над линиям на остров...

Ты во мне не видел рая,

лишь нетленную коросту...

Уносились сны, что ветры,

запрокинутые навзничь,

прорастаю миллиметром

за ночь...

в коме

стежками синими

мостил сельсины поверх апельсинов

рубиновых с Сицилии;

с усильем насиловал

головного мозга

извилины вёрткие;

изливал, извивая,

кривую роста

заболевания Боткина...

врачеватель, Асклепий...

может ли быть нелепей

человек в облачении доктора

в помещениях морга,

где всякого рода органы

отделяют от туши?

покойные без претензий -

формалин расслабляет

лучше магнезии хваткой,

здесь отлетают души,

это если без "б..." и кратко;

харя у Маты знатная,

пожалуй знатнее Рамы...

мама такая нарядная

ждёт на ступенях храма...

друзья повсеместно скорбят,

якорями цепляя душу,

это такой обряд...

не вышло небо объять -

в себя прихожу... ну, же!

я рву бетон корнями...

я рву бетон корнями,

словно вату операционная сестра от хирургии

рукой дрожащей...

хоть не спешу расстаться с этим местом,

но внутренний посыл меня влечёт стремительным движеньем

вверх,

а далее - по линии отрыва,

что подарил Всевышний при рожденье;

и пуповина родины стучит мне по затылку,

пульсацию толчков горячей крови

на шею обернув...

я уезжаю только-только

но вижу ностальгию строк, которая нагрянет ниоткуда

и отвлечёт от смысла обретений

воспоминаньями из детства,

которые важнее,

чем жизнь реальная мне станет в одночасье:

такое, понимаешь, странное виденье,

однако - нет, я не готов бежать!

оставьте тротуар уже в покое!

*топь*

в парусах я клубился, как ветер,

по Эоловой карте разлук...

попадаясь в бездонные сети

...мимо мук...

поколений "Моментом" не склеить...

кровью кровь нам, увы, не отмыть...

дежа вю вдоль по памяти сеет

...в волчью сыть...

постриженье - священное действо,

от которого трудно уйти...

не хватает учений халдейских...

...ты прости...

да и клюква кровавой наградой

заливает болотный туман...

я не раз между кочками падал

...в топи ран...

Мартовский адепт

Звучит как музыка твой слог,

ты стихоплавный композитор.

И разливается тепло

сквозь солнце, будто через сито.

Слова ты плавишь, как металл,

слогами спиц оклеив угол,

А в нём полжизни нет креста...

...вот и выходит только ругань.

Понять, смирится и уснуть,

успев лишь небу поклониться...

Люблю неспелую весну,

в уме перебирая лица...

Собой владея, пламя жгу -

костёр горит одним дыханьем.

На шее страстью дышит жгут

и кожу гематомой ранит...

Но песня всё ещё слышна,

она от марта полнит силы -

невероятная весна

меня в адепты посвятила!

опыт

Эта осень дана мне в подмогу,

чтобы зиму легко пережить...

...лист осины под снегом дрожит...

ты его, ради бога, не трогай!

_ _ _

Не топчись по прозрачности луж,

отливающих кружевом иней

по зигзагам нарезанных линий,

по лыжне увядающих душ...

Эта осень со мною идёт,

раздвигая коварство сугробов...

И считает накопленный опыт

уходящий в историю год.

зачатие

зачинали меня в охотку

и стонали в подставу-ночь;

месяц в ней трикотажный соткан,

и идёт трикотажный дождь

по темнеющим сном осинам

да по кочкам чужих обид...

наша жизнь - иногда трясина,

иногда она - стог любви!

ночной верлибр

бессонных артерий брандспойты -

в коитус с душой беспутою:

просто наважденье какое-то

в переводе* Мартина Лютера...

отбросы уныния милости

не взять и не вытрясти веником...

пожалуй, похоже не белый стих,

не верлибра тугие колени...

тугие колени, ломкие -

на ритме без рифмы неловкой

по самой сознания кромке...

слова - как патроны в винтовке...

изломаны

магазином

в очередь...

днём она -

паутиной

к ночи

крепится...

такая, право, нелепица!

и долго ли мне так вот маяться

себя изводя безумием

молчат небеса... ухмыляются

с луною в итоговой сумме...

* - Мартин Лютер перевёл Библию на немецкий язык;

Прощание с мирским

Ты не ревнуй и не спеши кричать,

мы здесь с тобою нынче помолчим.

Махнуть рукой с развязного плеча

советуют кошерные врачи.

А мне-то, понимаешь, невдомёк,

испил я чашу ревности до дна,

и жизнь, конечно, в сущности, не мёд,

а бочка очень горького вина -

течёт виной и ядом по устам,

пытается тебя с собой скрестить.

Округляя итоги

Виночерпия встретил и жил,

поминая его поминутно;

до нелепости гендерной лжи

прославлял лесбиянок попутных.

Отчитавшись себе, отсчитал

ложноногих засранцев горстями,

округляя итоги до ста,

раздражая лжецов новостями

о прекрасной и крепкой траве

и словах, побеждающих страсти.

Ветер выл, променад в голове

истерзав имитацией власти.

Ведь на деле - простая возня,

а не воли триумф исступлённый

не приводит в смятенье меня

ни корица, ни запах лимона,

ни гвоздика и ни апельсин,

с мукузани парами глинтвейна.

На басах повисают усы,

погружаясь в бокал постепенно.

Жизнь без власти - свобода души,

без начальства - раздолье для тела!

Мой кораблик по лужам бежит...

парус пены стремительно-белый!

Сбежать!

Рейсшиной раскатав морщины,

шагал Шагалом света вдоль.

Измерив импортным аршином

свою сермяжную юдоль,

собрался перебраться в дамки,

сказать иначе - в первачи.

Себя впихнул в такие рамки,

где много смеха без причин

и много гонора пустого,

надутых щёк да подлых слов...

От Мозамбика до Ростова,

освоив это ремесло,

ушёл в туман бездушным клоном

или снежинкою из рук,

как Вечный Жид во время оно

или луною поутру;

ей в душу плачут волколаки

седые ночи напролёт.

Имей терпение собаки,

или же "кошки" в гололёд,

чтобы не падать, бег на месте

не совершая без причин.

Сбежать легко с долгами вместе -

они давно уже ничьи!

не надейся

без тебя не уйду,

не мечтай, не надейся,

ты мой светоч, горящий зигзагом во тьме...

говоришь ерунду

о задержанном рейсе,

ну, а я-то не рейс, отблеск давних комет,

что неслись в эту ночь

по просторам Вселенной,

будто всадники с дерби предсудного дня;

на губах не вино,

в доме стены - не стены

а в светлице твоей не хватает меня.

Неудачник

Я гелем поливаю гладкость щёк

и прекратил на женщин поддаваться...

Что вам сказать, мой милый принц ещё?

Я не устану за свободу драться!

Да, впрочем, всё - сплошная суета,

а коль иное, полная засада:

моя страна опять, увы, не та -

похоже, я запутался с рассадой:

проспал Офелий розовый букет,

и отморозил передозом солнце,

сжимая свет в податливой руке,

просунутой в раскрытое оконце.

И прозевал - три тысячи чертей! -

лавины счастья датских откровений.

Жаль, времена давно уже не те,

и больше нету места приключеньям.

Баловень судьбы

Когда б не ветер, я успел на встречный,

а так - лишь на попутке уезжал.

Судьба смеётся надо мною вечно:

то отодвинет на версту вокзал,

а то поднимет вихрь из маргариток,

в котором Маргариту не найти,

и зеленью молочного нефрита

раскрытый веер* - доброго пути!

Когда б не веер, я пошёл по кругу,

опаздывая всюду и всегда

с судьбой мы часто говорим друг другу,

не ведая стесненья и стыда,

о всех своих проколах, неудачах

и неуменье безответно ждать

Судьба опять меня от ветра прячет,

чтоб не учился в схватке побеждать!

* - типичные символы, высекаемые из нефрита и их значение

-- Цветущий персик -- долголетие

-- Мандаринка -- любовный талисман

-- Олень -- указывал на благородное происхождение

-- Летучая мышь -- благословение, удача

-- Рыба -- богатство

-- Два феникса -- процветание

-- Лотос -- святость

-- Бамбук -- провидение свыше

-- Веер -- щедрость

В стиле мачо

Притворный стиль:

скривив уста лекалом,

луну в горсти

металлом отливал;

друзей терял, судьба меня теряла,

когда её я пригласил на бал.

Не находила

даже с микроскопом -

я зажигался, будто карамболь.

Какая сила -

три версты с прихлопом

несла меня, как ветер носит соль:

в растворе элитарного рецепта -

что компонент, то редкий элемент!

О, океан, внеси мой образ лептой,

не зарекись сумою о тюрьме.

Я шёл помимо песен, грёз, туманов,

искал в народе правду да любовь.

Сверкала густо мне Доминикана...

Или Париж, не более того.

Остерегался

снов и многоточий,

лепил горбатых с ночи до утра.

Унылым галсом

сплыл святым меж прочих,

как маршал, опоздавший на парад.

Процесс

на стихотворение "Страсть к словам" Лилии Тухватуллиной

Слов тающих дрожащее желе

покрыто слишком горьким шоколадом...

И кто-то пьяный плачет в мой жилет,

а на душе пудовая досада

всё тянет тяжким грузом до земли

и норовит поставить на колени...

Мой терпкий образ с полумраком слит,

как с темнотой зима сливает тени;

и нету слов, метафор... Каждый троп

даётся всё труднее и труднее...

Как горек всё же творческий сироп,

я от его услады сатанею

и ускользнуть стараюсь между слов

расплавленным тягучим шоколадом.

Писательство, увы, не ремесло,

за вольнодумство дивная награда,

которая покоя не даёт

и иссушает душу самоедством -

из часа в час, из года в новый год -

но от тоски прекраснейшее средство!

Литературное селфи

Я всякий раз пишу, как будто в первый,

а ты меня попробуй - упрекни...

Стальной канат - мои витые нервы,

ладони в кровь изрезали они.

Я всякий раз собою недоволен,

довольным, ты же знаешь, быть нельзя!

Но не в моей, как говорится, воле -

из грязи дней возвыситься в князья:

коль есть талант, так он же незаметен,

ша, успокойся - ты лишь Божий раб!

Когда попался в гендерные сети,

то не кричи, что без любви ослаб.

И в сотый раз пиши, как будто снова:

бери стило - и с чистого листа!

О, мой Пегас, ты выглядишь хреново,

и нет вождя, и караул устал.

К другой...

Азы всего - до ижицы с фитою -

я изучал с тобою битый день.

Ты не могла понять - в кого я, кто я...

И всё гуляли вилы по воде:

ты говорила что-то про другую -

мол, встретил я её, мой след простыл;

де, променял красотку городскую

на скромную девицу из простых.

Была-была, и от тебя не скрыл я

полёты сумасшедшие в ночи!

Когда мой ангел расправляет крылья,

мне не найти логических причин,

чтоб дома оставаться; тихим слогом

хандру-невесту исподволь лечить.

"В сиденье взаперти немного прока", -

мне говорят бывалые врачи.

Я - им под стать - скорей срываюсь к тучам

и улетаю к пэри в тот чертог,

куда мне Бог послал однажды ключик...

И отворил ворота тёмный рок!

Творческий тупик

Нетленных слов блаженная печать,

горючая на все четыре ветра...

...что не сгорит, мне просто обещать -

как отыскать в Мадриде дона Педро -

дровец легко нетленных привнести

в историю большими тиражами...

Ах, жаль, издатель - жанров трансвестит -

едва заметно прядает ушами,

когда мне лжёт чарующе в лицо

и обещает тучи гонораров...

Видали ль вы на свете подлецов

кровавей, чем пиявка Дуремара?

Так я вам покажу их - чёрт дери! -

редакторов унылое паскудство...

Опять душа бесхозная горит,

и на пиру блаженных судьбы бьются.

Неистребима бледная печать,

нетленных слов блаженного мычанья.

И рад бы в рай ворваться сгоряча,

да не в свои опять уселся сани...

Упражнение

Сыр бор,

сух порох;

в упор

рок стреляет в город -

чуть порок

за порог.

Корка гор

дорогой накатана.

Горчит кагор.

На дне

стакана киловаттного -

осадок дней.

Гнейс снега - вата...

Где тонко? Там и...

Спинной плавник лаская о гекзаметр,

взлетая вверх ямбической волной,

хореем обнажив тугую завязь -

мироточит которая виной,

на солнце безрассудно вызревая -

высоким штилем...

_______________________...будто на парад

везёт меня каденция кривая;

я в ней купаюсь, будто казнокрад

в украденном, а мысли где-то мимо

своей стези... коварные скользят.

Я в сотый раз припёрся в кадр без грима,

и потому дежурная гроза

киношная отныне не пугает:

мне - что стихи, что проза или скетч.

Когда течёт, ан, тут же промокает

почти насквозь - об этом-то и речь...

Поэзия обиды

Нет, на молчанье вовсе не согласен.

Гирлянды слов развешу - как бельё,

моя строфа досуг унылый скрасит,

а голос, что мне ангелом поёт,

привечу я в раздумьях ожиданья

как хлеб насущный страждущей души...

На перекрёстках зреют оригами,

слоги изломов молнией прошив.

За пазуху холодным тянет ветер,

а храм из прозы - это тихий скит...

Я б не попал в твои тугие сети,

поэзия блуждающей тоски,

когда б не ждал порою вдохновенья

от Муз, что прозе слово воздают,

служить легко, коль тяжело в ученье

тебя по рифмам с наслажденьем бьют;

когда ты в прозе увязаешь нервно,

когда от ординарности мутит...

Часы стучат по времени инферно

эротикою прожитых обид.

Горящая душа

на стихотворение Маринки Философское запойное

тяпну водки...

тяпнул сотку,

показалось - ни шиша;

наливай ещё, красотка,

пока требует душа...

а потом?

какое - к чёрту! -

после может быть "потом"?

я мужик такого сорта:

суп монтирую с котом,

рассчитав котёл изрядный

и давление внутри...

тяпнул триста,

ну и ладно...

а душа опять горит.

На подойнике грёз

(памяти очередного конца света)

Я порву календарь,

как меха на баяне,

я спою о любви замечательный гимн...

И не будет вреда,

если вдруг не обманет

нас задумчивый бог, вставши с левой ноги...

И не станет земли,

называемой твердью

в отдалённых кругах недалёких людей;

а волчок заюлит,

в образ сахарной леди

запустив рукава - приходи и владей!

Я порву три струны

на рояле фантазий,

как на скрипке однажды скрипач-сатана

Нету нашей вины,

что кончается праздник.

На подойнике грёз увядает она.

В масштабах Вселенной

Был я несмел, несъедобен...

Спал под горою босой;

плакал без премии Нобель -

белку запряг в колесо

разных вселенских авралов,

в ядерных мыслей разбег...

Знаешь, мне этого мало!

Дай, что ли, дельный совет:

как мне остаться собою,

как не опасть между строк...

Ветер простудою болен,

плачет несчастный сурок,

просит, болезный, пощады,

оводом лысым пищит...

Ты, как и я, провокатор!

Славу возносим на щит...

Наше истошное вече

нам не даёт ничего.

Время без памяти лечит:

тридцать парсеков за год...

невозвращенец

Ермаковой М.А. с любовью

к себе - не в себя...

не в себе - день вчерашний!

фанфары кипят

так много-этажно,

что даже скрипичная группа

примолкла

и публика-дура тупо

в бинокли

следит

за моим возвратом...

вердикт -

я возвращаюсь куда-то...

туда, где нет меня:

уже... или пока ещё?

невозможно понять

на этом пожаре щёк...

к себе? не в себя

не в себе возвращаюсь...

горохом дробят

под расчёт...

а я... как дурак... у-лы-ба-юсь...

...............

не в себе,

бесы невест - best

Литературный рекрут

посвящение Карсы Беку,

натолкнувшему меня на тему

На узком белом ложе изо льда

я принимал дежурное причастье...

Кричал адептам: "Ну, конечно, да!",

а сам стыдом разорван был на части...

Я сам с собою вёл неравный бой,

то залегал, то шёл потом в атаку.

Меня поймали черти на "слабо"

и подписали на большую драку...

Давно бреду, с собою не в связи,

и проливаю кровь, а не чернила...

И жду, что мир отвалит мне Тильзит

или... Тамбов предложит в брюхо вилы...

В скит

На ядах жить свой век с наядой -

такая скучная возня.

С пустого дна, с хмельного взгляда

не и... гнорируйте меня,

моя неверная фемина,

моя предательница - грусть.

Я ухожу, я вас покину,

и вряд ли, милая, вернусь -

мне больше нравится веселье

и бесшабашное житьё,

а вы меня хотите в келью,

где вместо солнца хладный лёд.

Я ухожу, какого чёрта

меня сжимаете в тиски?!

Но, я, конечно, очень гордый -

не в келью ухожу, но в скит.

к жизни!

заблудился я

в играх умственных,

пил веселья яд

до бесчувствия;

жил фантазией

околдованный,

в "одноклассники"

оцифрованный...

правда, вышла мне

тут амнистия:

интернета нет

только истина!

сгинул сказок плен,

вместо - быль горчит,

колет в реках вен...

шприц судьбы торчит,

будто флаг-штандарт

красным вороном...

и вздымают пар

травы сорные...

Каникулы души

презрение преставилось

преступной парадигмой...

пространство переплавилось...

периною настигло...

пере-обло-увлажнение

обло-перенасыщение

по стёклам

и нагло и волгло...

откровение

цен отпущенных

опущенных

теле-радио пеньем

ведущих

слепых и немало имущих

вот бы поднять состояние грузчикам...

остальным не осилить

эту многопудовость бессилья

гнезда осиного...

осеннее...

или просто осененно-осинное

в плане повешенья стильного

над Синаем не апельсиновым...

а вот что дальше-то выйдет -

никак не Болдино с Лутовиновым

где-нибудь в Спасском

поблёкшие краски

Марка Красса

и наивно-причудливых монегасков

во главе с их князем

Ренье... или как его там бишь

Альбертом

по тропинкам нетоптаных крыш

этаким фертом

или просто правителем...

замрите

вам старт ещё не дан

а проще сказать - не совсем обозначен

вы не привыкли лисицей по следу

опосредованно

словно Los lobos-ный мачо...

каникулы без кон-цааааа!

если сказать иначе...

после обеда...

винца...

удача!

победа!

не следует хмуриться в пол-лица

душа преданная...

Три века после...

посвящение Алексу Трудлеру,

соавтору моей души

...до сотворенья мира далеко,

его Создатель только в мыслях держит...

душа - бессмертью, телу - лишь покой,

и Данте вспоминается всё реже...

а Книга Книг - залоченный ресурс,

его взломать не может лучший хакер...

"...я заблудился в сумрачном лесу..."

и кулаком грозился после драки...

а жизнь прошла кюветом, стороной...

от столбовой дороги мирозданья

оторвалась семёрка храбрых нот,

и вместо них теперь кукуют "money"...

душа бессмертна, этим и скучна,

когда доходит дело до молитвы...

на них напишут наши имена...

Армагеддон, три века после битвы...

как гвозди вбиты, верлибр

какие гвозди вбиты

между строчек

глаза фонарные, сигнальные огни и кораблей, и самолётов...

их сплав горит в ночном чертоге!

поэтому поэтам всё чудится, мол, звёзды здесь

повысыпали в небе,

чуть свет дневной померк...

мне

дух восставшей ночи вторит,

покамест вбит хотя б один,

подобный прочим,

но в процессе главный -

гвоздь!

и вдруг - пою...

и запретить

начало песни -

всё то ж,

что запретить восход!

я здесь один:

менялам в храме

не хватило места...

словам продажных

кто теперь поверит?

и всё же жаль -

развенчан

среди обид несчётных

мой идеальный мир...

но это не беда

я сталь гвоздей на олово

меняю

ох, не для красного

словца...

в руках

неспешного ОТЦА...

готов и оловом послушно таять -

пока живу!

Комментарии: 2, последний от 23/02/2018. © Copyright Чваков Димыч (nudless@mail.ru) Размещен: 23/02/2018, изменен: 23/02/2018. 122k. Статистика. Сборник стихов: Поэзия Скачать FB2
Аннотация: в её глазах, предсердием легенд, как видно, очень скоро отзовётся...

Чваков Димыч : другие произведения.

Напополам с душой